Олег. Тени будущего

Глава 1

— Олег—

Никогда бы не подумал, что меня можно за нутро взять. Пока её не встретил. В этой девчонке — и мой личный рай, и мой личный ад. Она — сплошной парадокс, сотканный из тончайших нюансов. Кажется хрупкой, но внутри неё — стальная воля. Она готова любого уложить на лопатки, хитростью или напором. В ней одновременно живёт и пугливость, и бесстрашие. В её голове роятся миллион и одна безумная идея, как вывернуть меня наизнанку, разобрать на атомы и собрать заново. И всё это — с такой чертовски милой улыбкой, что и не догадаешься, как она намеренно испытывает меня.

Раньше думал, что вселенная послала её в наказание за мои грехи. Реально — как кара небесная за всю пролитую мною кровь. А потом я понял.… Нет! Она — моё спасение. Освободительница моей души от всей грязи и яда.

Я понял это в тот момент, когда увидел нашего малыша. Там, на этом… мать его, скрининге! Слово то, какое ужасное для такой процедуры! Ебать, когда впервые услышал — аж похолодел! А оказалось, что милее аттракциона в своей жизни не видел! Каждый день бы только туда и ходил! Что бы еще раз нашего малыша увидеть.

И это чудо, которое копошилось на экране, взяло меня за нутро ещё крепче. Клянусь, первая мысль — ща зарыдаю! Как сдержался — хуй знает! Но ведь это реально чудо! Чудо, которое мы с Сафийкой сотворили!

Пока я разглядывал монитор, в голове уже вовсю планировал, как буду учить малого пируэтам на ринге. Реально — всю нашу жизнь нарисовал. Как он сделает первый шаг, как разобьёт окно в школе из рогатки, как приведёт знакомиться свою девчонку…

И от этих мыслей жить захотелось ещё сильнее! Вот прям по-настоящему! Не в ожидании жить, когда за тобой придёт смерть, а жить нормально. Испытывать радость вместо страха. Не бояться за свою семью. Не бояться за неё. За мою храбрую девочку! И пусть она палит из пушки так, что любой киллер позавидует, она не должна знать страха. Я ведь знаю, как она переживает. Каждый раз волнуется за меня. Сначала, когда ухожу, а потом — когда возвращаюсь. Осматривает меня, как рентген, блядь! За любой синяк спросит. А в крови лучше домой вообще не возвращаться нахер…

В общем, в тот день, когда ходили на скрининг, я решил — пора менять нашу жизнь. И не только мою и Софийкину. Жизнь всей нашей стаи менять. Не туда наша дорожка свернула. Ну, оно и понятно. Бывший Альфа не особо берёг наши жизни. Власть и деньги — вот его приоритеты. А мне бабла столько не надо, да и власть на мою шкуру только сединой влияет. Решил я подготовить для стаи новый бизнес-план — охранное агентство.

Ребятам даже зашло! Лис тут же придумал ахуительные штуки, как можно следить за нашими клиентами. Оникс тоже оживился, и, кажется, даже передумал покидать нашу стаю. Феликс в мозгах уже прикидывал, сколько бабла из этого можно выжать. Только Якут был недоволен, хотя потом и он втянулся. Как увидел мини-армию бойцов, которую ему предстояло обучать, так наш северный олень сразу ожил. Тренировки молодняка — каждый день. Тех, кто уже годен — в небольшие отряды и в бой. Остальных Якут гонял до потери пульса. Я тоже принимаю участие в тренировках, но уже реже. На мне — новые клиенты, договора и дальнейшая стратегия.

Софийка поначалу смеялась: «У вас, — говорит, — скорее не охранное агентство получится, а ритуальное».

И да, на мою свору посмотришь — умереть хочется прямо там же, на месте. Но, как бы то ни было, первые клиенты сами на нас вышли, и все они — сливки общества. С моими связями и знакомствами, клиенты — это вообще не проблема.

Но остались и старые проблемы. Тишко и Серёга.

Тишко по миру мотается. Оникс до сих пор у него на хвосте сидит, следит за каждым его шагом. Пару раз за этот месяц перекрывали ему кислород. Блокировали счета, чтобы подтолкнуть его к возвращению на родину. Опасно играть в смертельные игры на чужой территории, так что ждём, когда этот еблан приедет обратно Россию. Здесь и спросим с него за все косяки. Но этот нефтебарон хуев не торопится. Окружил себя охотниками. На нас их пока не натравливает, знает, что мы их в землю закопаем, как и всех, кто до них ступал на нашу территорию. Считай — лишняя трата бабла на корм для земельных червей!

А Серёга… Хуй знает, что в башке у этого еблана творится! Когда узнали, что он поддерживает связь со «Стражами», отправили Якута на его поиски. Но эта поездка не принесла результата. Серёга, видимо, играет с нами. Хуеплет! Наверняка плетёт какой-то дьявольски коварный план. Он иначе не умеет. Что раньше, что сейчас. Особенно сейчас! Я сместил его с поста Альфы — ловко, как я умею. Чую, он злится на меня. И не только из-за титула Альфы, конечно. Самая главная причина — София. Точнее — то, что она до сих пор жива! В тот раз мы ловко его провели, но во второй раз это не получится. Поэтому мы все начеку. Особенно я.

Вот прямо сейчас снова проверяю камеры в доме. Охрану я конечно выставил. По периметру десять человек. Бойцы отменные, сам их тренировал. И мало быть просто ахуенным бойцом, когда охраняешь такую фурию. Поэтому я в первую очередь проверил психику парней. Как? Лучше не спрашивайте! Большая часть наших охранников сразу отвалилась. Не готовы они к такому оказались. Хотя прекрасно обученные парни, прошедшие горячие точки. Они в жизни видели такое, что и дьяволу не снилось. Кровавое месиво, ожесточённые перестрелки, расчленёнка,… но моя жёнушка оказалась им не по зубам. Первая партия охранников сбежала через час. Час, блядь! Это всё, на что хватило этих верзил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас вроде парни с устойчивым психическим здоровьем подобрал. Короче, пока держатся! Возможно, тройная премия их поддерживает.

Малышка моя до пены у рта сопротивлялась. Отказывалась жить в режиме «под колпаком». А как иначе? Хуй знает!

— Тебе что — мало меня в бункер заточить?! — гневно фыркает София,— Так ты решил ещё головорезов своих мне в няньки назначить?!

А я умиляюсь этой картине. Забавная моя девочка так мило морщит носик. Вижу, как это её дико бесит. А я могу только улыбнуться шире. Когда она так ругается, мозги мои растекаются лужей по черепушке, а хуй… он, как её видит, — всё время в стойке! Солдат, блядь! Вот кто на страже регулярно! И выстоит — это точно! Завожусь от любой её реакции, как пацан, ей-богу!

Вот и тогда, стоило ей повысить интонацию, а мой член уже подпрыгивает, подпирает ширинку, просится на выход.

— Временная мера, малышка…— нагло вру.

А сам-то знаю — нихуя не временная. Я буду охранять её всегда и везде. Даже если бы не было проблем с Тишко или Серёгой. В этом мире полно других ебанутых, которым жизнь не дорога.

Чего только стоит съездить с ней в торговый центр! Словить сто миллионов взглядов мужиков в её сторону. Короче, лучше её вообще никуда нахер не отпускать. Реально — на цепь в крепости посадить. Моя она! Для меня одного!

София не унимается, пыхтит, как паровоз:

— Убери этих верзил немедленно! — встаёт в позу. Сплетает тонкие ручки на груди. Смотрит на меня термоядерным взглядом.

Стояк в это время просто в камень превращается.

Вот её бы рвение, да в другое место! Ну, ничего… надо исправить!

Хватаю её одним движением и тяну на себя. Она падает на меня сверху. Упирается ладошками в мою грудь, пытается держать дистанцию. Видимо, в моих объятиях совсем не может думать. Собственно, это взаимно. Когда Софийка рядом, у меня в башке ни один винт не шевелится. Хотя нет — только один и шевелится, и не в голове! Блядь совсем не в голове…

София вмиг чувствует моего солдата, что в её бедро нахально тычется, и она упорнее начинает вырываться. Прямо активно так, словно и вправду поверила, что я отпущу её по доброй воле.

— Отпусти! Олег! — грозно говорит,— Ты что… что за спецэффекты опять! — на мой член намекает,— Больше ни о чем думать не можешь?! А ну пусти!

— Малышка,— сильнее прижимаю её к себе, а мысленно уже всю её раздел. Почти захлёбываюсь слюной — так ахуенно моё воображение подбрасывает картинки. Впиваюсь губами в её ухо,— Даже если ты отгрызешь мне руки, я всё равно тебя не отпущу… никогда,— выдыхаю прямо ей в ухо.

Чувствую, как у неё по плечам бегут мурашки. Хочется сжать её в охапке до хруста. Потому что она — моя! Вся моя! И каждая её мурашка — моя!

Но сильно держать её не могу. Сейчас не могу! У неё в животике — наш малыш! Моё наследие. Поэтому чуть ослабляю хватку. Она чувствует это и сразу вырывается. Вскакивает на ноги, а я лишь поправляю боксеры через спортивки, пытаюсь загасить стояк. Но разве это возможно, когда она рядом?! Да ещё и такая яростная! Жаркая! Огненная моя! Боец, ебать, каких поискать.

Софийка снова скрещивает руки на груди. Взгляд уже не яростный, а полный гнева и решительности — разорить Феликса на пару гранат и подорвать к чертям собачьим этих верзил-нянек!

Бедные парни! Надо будет предупредить их, чтобы внимательно следили за ней. А то она и отравит, даже не поморщится!

— Волков! — кричит она.

Впервые она называет меня по фамилии. Мне даже интересно становится, что будет дальше? Неужели сейчас за скалкой на кухню ринется?

С трудом сдерживаю смех. Выразительно поднимаю одну бровь.

— Да, Волкова? — передразниваю.

Софийка теряет дар речи на секунду. На ее лице — такое замешательство, что сдерживать смех уже не получается. Умилительная моя девчонка!

— Ты… ты… ахуел?!

И тут меня прорывает. Ржу над ней во всё горло. Милашка моя! Впервые так матерится. И ебать, как это… мило!

— Бляяяя….— выдавливаю сквозь дикий ржач,— Если ты меня не пулей ёбнешь, так смехом разорвёшь!

Ещё пару минут меня трясет в истерическом припадке! Успокоиться невозможно. Это же, блядь, — мисс невозмутимость! И как же с её красивых губ это слетело вообще?! Да уж… с волками жить — по-волчьи выть!

— И чего ты хрюкаешь?! Волков! — переходит на крик моя малышка и топает ножкой,— Ну-ка, перестань!

Затыкаюсь. Хотя внутри всё ещё не могу унять истерику. Прижимаю руку ко рту, лишь бы снова не заржать. Вижу, как она бесится. Видимо, хочет, чтобы я был серьёзнее. Да где уж тут серьёзность?! Стоит передо мной миниатюрная Минерва с непоколебимой невозмутимостью и ахуенной храбростью. Матерится так забавно. Ножками топает…

— Всё… всё… я перестал,— заявляю, когда вижу, что она реально хочет устроить со мной драку. Через силу сдерживаю улыбку. Даже свожу брови на переносице, лишь бы выглядеть суровее.

— Если ты…— начинает София и угрожающе показывает на меня пальцем,— Своих верзил из моего дома не уберёшь, Волков…. То я… я тебя больше на порог этого дома не пущу!

А вот это заявленьице!

Вскакиваю с дивана, умиляясь её глазам. Такие огромные… такие мои. Они следят за мной и задираются почти под потолок. Ей приходится так высоко задирать подбородок, чтобы смотреть мне в лицо. Ну, реально смех, да и только. Но в её заявлении нихуя смешного нет.

— Ну, скажи ещё, что на развод подашь, — усмехаюсь я, а в голове:

«— Ну, давай малышка, скажи,… и я тебя на этом диване разложу».

София поджимает губы, вся напряжена, как натянутая струна. Из её взгляда хлещут и гром и молнии.

— А вот возьму и подам! — заявляет храбро. И не боится ведь. Стерва метельная. Что я её в бункер нахрен закрою без права выбраться.

— И на каком основании, позволь узнать?

В игру её постепенно втягиваюсь. Внутри даже азарт просыпается. Снова она пытается меня придушить. Прогнуть под свои требования. Ведьма моя мелкая!

— На основании того, что ты мою жизнь оккупировал!

— Хм, — усмехаюсь, стараясь снова не заржать, — а надо было твой рот оккупировать, стерва мелкая.

И тут же впиваюсь в её губы с дикой, беспощадной страстью. Обнимаю так, словно завтра не наступит, словно хочу впечатать её в себя, чтобы навсегда. Одна рука на талии, притягивает к себе, другая — на затылке, не даёт сбежать. Это мой безотказный метод. Действует сто из ста! Она трепыхается в моих руках, пытается оттолкнуть, бьет ладошками в грудь, но лишь пару раз. Потом сдаётся, открывает рот, впуская меня глубже. Я языком толкаюсь внутрь, глотаю её слова, её гнев, её страх в этом безумном поцелуе.

Нечего тут распыляться, малышка! Сразу бы сказала: «Трахни меня, муж». Без этих ссор, и выкручивания моих нервов.

Усмехаюсь своим мыслям, чувствуя, как внутри всё разрывается от любви и желания. Валю её на диван, не давая шанса на спасение. Это мой способ общения со стервами. Если права качает — значит, ласки просит. Значит, я должен её укротить, усмирить, заставить забыть обо всём на свете.

Действую быстро, но нежно. Не давлю, но и не отпускаю. Лицо её держу, чтобы не вырвалась, хотя она и не пытается больше. А вдруг? Вторая рука вовсю исследует её тело. Спину, выгнутую в диком желании, хрупкие плечи, покрытые мурашками, тонкую шею с пульсом, бьющимся как сумасшедший. Грудь, налившуюся и округлившуюся. Соски под моей ладонью превращаются в твердые бусинки. Задираю её майку. А н-нет! Правильнее сказать, раздираю….

Зверь внутри меня от треска ткани сходит с ума. Требует выпустить его на волю. Соскучился по Софийке, по её запаху, по её прикосновениям. Но я держу его на цепи, от греха подальше. С недавнего времени снова начал колоть себе препарат, чтобы усмирить эту бестолковую псину. И он вроде бы сидит тихо, но в такие моменты устраивает забастовку.

— Олег… — выдыхает малышка, когда я с поцелуями на её шею переключаюсь.

И в этом её «Олег» нет больше вызова, только страсть, только желание, только любовь. А меня это заводит, как быка красная тряпка. Рычу, прикусывая мочку её уха. Жадно ласкаю её тело. Спускаюсь губами ниже, долго прокладываю маршрут от уха до пупка. Дважды прохожусь вокруг сосков, наслаждаясь их упругостью и теплом. Это мое блаженство, мои крепкие бусинки. И двигаюсь дальше.

— Мы… не… не… договорили… — выдыхает она, но я уже знаю, что перемирие близко.

— Сейчас и договорим, — обещаю я, отрываясь от её живота и смотря ей в глаза. Они потемнели, опьянели от чувств. И это сводит меня с ума. Каждый раз. Скалюсь, чувствуя, как во мне поднимается волна безумия. — Вот кто первым кончит, тот и проиграл, жена…

Вижу, как в её глазах мелькает искра разума. Раз… и снова гаснет. Потому что я тут же веду пальцами по клитору, сквозь ткань. Нежно, едва ощутимо. Но этого достаточно, чтобы её насквозь пронзило возбуждение.

Малышка выгибается дугой. Пальцами в диван впивается. Протяжный стон из её рта — это отдельный вид моей пытки. В такие моменты, контролю моему пизда! Вот и сейчас. Шорты её пижамные тут же летят на пол. Под ними ничего.

Как знала, стерва маленькая, что трусишки могут пострадать.

Скалюсь как больной ублюдок, наблюдая, как мою девочку ломает от желания. И остановиться уже нет шансов. Ни одного.

— Это… не… честно… — стонет она каждое слово.

А я уже снимаю свои штаны вместе с боксерами и прижимаюсь к её рту поцелуем. Губы её сладкие, как наркотик. Как магнит! Чёртова ведьма, как она меня так заколдовала?

— Не честно, малышка, мне мозги ебать, — выдыхаю в её приоткрытый рот. Вижу, как она морщится. Контроль небось решила включить? Нет, маленькая, сегодня я главный. — Лучше моё имя стони, чем темы о разводе поднимай…

Тогда-то мы и решили, что охрана для Софии — это незаменимый атрибут. Как сумочка или браслетик. Не стоит говорить, кто первым сдался и проиграл в этой войне.

Приняла Софийка мои условия, скрепя зубами, но приняла. А может, поняла, что со мной ей не справиться. Хотя, о чём это я? Мы же о Софии говорим. Ей мои слова — как мертвому припарка. Если что задумала, обязательно сделает.

Пришлось мне после этого пару камер в доме установить. Слежу теперь, как верный пёс, за каждым её шагом. Не готовит ли сонное зелье, эта маленькая ведьма, для своих стражников?

София словно чувствует меня. Поворачивает личико к камере и посылает воздушный поцелуй.

Стояк мгновенно реагирует.

— Не для тебя, брат, угомонись! — херу своему сообщаю.

А яйца, словно кипятком обжигает. Одно желание: рвануть к ней, зажать в любом углу дома и трахнуть. С любовью, конечно!

Но дел ещё дохрена. Сегодня бойцов новых привезут, с Дагестана. Надо каждого проверить на ринге. Первый отбор они уже прошли. Оникс каждого из них пробил. Чем дышат, чем мыслят. К нам в команду только проверенные ребята попадают. Крыс не держим!

— Погнали! — Феликс хуярит кулаком в дверь моего кабинета. — Птички в норке…

Заебись! Раньше привезли — значит, раньше справлюсь и быстрее окажусь с Софийкой.

Выхожу в ангар. Делегация бойцов уже в ожидании. Построились, как в армии. На Якута смотрю, тот усмехается, словно кончит сейчас от их военной выправки. Подхожу ближе, оцениваю. Ребята с виду мощные. По лицам видно сразу — страха ноль. Смерть увидят и то не сдрейфят.

Интересно, от Софийки через сколько сбегут? Полчаса? Или меньше?

Ржачь от этой мысли сдерживаю. Стараюсь быть максимально серьёзным, насколько это возможно, а в мыслях — её воздушный поцелуй. Глазки эти огромные, на пол-лица, смотрят в камеру, словно в душу проникают.

— Хорошо, — заявляю, осмотрев всех по очереди. — На спарринг готовы?

— Так точно! — отвечают хором.

Ну и замечательно! Сейчас как раз самое то мне на ринге. Напряжение внутри какое-то лютое. Предчувствие чего-то мерзкого. И меня ещё никогда моё шестое чувство не подводило. Только вот если раньше примерно понимал, с какой стороны ждать атаки, то сейчас хуй пойми. Но с каждым днём это молчание Тишко и Серёги меня бесит всё больше, на нервы действует. Ярость мою подогревают.

Вроде уже со всех сторон защитился. Самое главное — тоже под охраной. Бойцы отписались, что на территории дома чисто. И по камерам всё в норме. Учитывая, что ловушки Лиса работают идеально, ни одна тварь к Софийке не подберётся. На базу тоже хер сунутся. Шесть оборотней и тридцать с лихуем наёмников. Сюда даже смерть завалиться испугается. Мы ей эту косу в задницу вхуярим!

И вроде бы всё везде прикрыто, а чувство опасности всё равно дышит в затылок!

В надежде, что это лишь усталость, решаю вытолкнуть её в бою. Должно стать легче! На это и расчёт.

Глава 2

— София—

Просыпаюсь с лучиком безумного счастья в душе. Как давно я не чувствовала себя такой живой! И всё потому, что сегодня у меня глоток свободы — выезд по магазинам. Кажется, что особенного? Всего лишь поездка в торговый центр.… Но для меня это, как минимум высадка на Луну! Целое событие!

Я тут как принцесса, запертая в башне, только вместо одного дракона — оборотень, и стражей не три, а целая армия! Дом у нас большой, территория — как футбольное поле, но чем заниматься? Вот и отрываюсь на уборке с готовкой, как проклятая золушка! А во дворе? Там эти каменные истуканы-охранники, смотреть тошно! С кем поговорить? Статуи молчат! Подружки из них никакие!

Кто бы мог представить, что я так полюблю шопинг? Но сейчас это самое желанное событие в моей жизни, если, конечно, не считать скрининга…

Скрининг.… Одно это слово заставляет сердце замереть. Первая фотография нашего малыша давно висит в рамочке на стене. Я смотрю на неё каждый день, как на самое большое сокровище в этом мире! А это сокровище живет во мне. В моем животике, который в последний месяц заметно округлился. Тринадцатая неделя по обычным меркам, как говорит Альберт. Позади токсикоз, позади все самые страшные муки. Словно я перешагнула через черту и вдруг… стало хорошо. Я полна сил и энергии, вчера даже перемыла пол во всем доме, включая бункер! За что Олег устроил мне такой разнос, что лучше бы я умирала в туалете от тошноты…

И да, мы по-прежнему спорим. Хотя это уже не те ссоры, что были раньше. Я больше не пытаюсь убежать от него, не пытаюсь застрелить его из украденного пистолета, но… Волшебное это слово «НО!», не правда ли? Им можно и оправдаться, и прибить на месте.

В общем, мы исправно находим темы для бурных обсуждений. И все они заканчиваются в постели. Естественно! Кажется, Олег разработал свою тактику общения со мной. Вернее, не со мной, а с истеричкой Софией, у которой гормоны бушуют так, что кукушечка машет крылышками на прощание!

Но даже сквозь токсикоз и гормональные бури я нахожу в себе силы отвоевывать свою жизнь. По крупицам, но получается! Вот недавно я отвоевала себе новенький телефон. Мой! Представляете?! Он всегда со мной. Оникс поставил на него какую-то супер секретную систему слежения. Все мои смс и звонки тут же отчетом в телефоне Олега. Как будто я четырежды поймана на измене! Но ведь это не так. И выбирать не приходится. Радуюсь тому, что есть. Теперь хоть могу общаться с внешним миром. Да, не лично, но хоть что-то.

В основном с Веркой и с мамой. И это спасает меня от серых будней, которые я по большей части одна провожу. Позволяет не забыть человеческий язык, а то я уже забываю, как это – изъясняться. Еще немного без общения, и я как Маугли заговорю — жестами и мимикой!

Смотрю на телефон, а там миллион пропущенных от мамы. Тяжело вздыхаю.… Эта женщина звонит два раза в день. Как узнала, что я беременна, чуть обратно в Россию не вернулась! Олег еле уговорил её остаться в Германии. Конечно, там и Пауль с Еленой помогли, буквально спрятали её чемодан. И Виктор ещё уговаривал её не приезжать ко мне сразу. За что я ему отдельную благодарность выпишу, но при встрече.

Да и не стоит маме пока возвращаться. Вроде и утихли перестрелки с ищейками, но опасность от Тишко никуда не делась. Олег говорит, что Оникс до сих пор на его хвосте висит, и как только тот пересечет границу с Россией, его тут же зачистят. Но я не верю в случайности! Мне кажется, что они с Серегой что-то ужасное задумали.

Серега! Вот это вторая и, пожалуй, главная проблема! Этот гад тоже где-то прячется. Олег всячески оберегает меня от этой информации, замалчивает многое, хоть и обещал, что ничего не будет скрывать. Его можно понять: он волнуется за мое состояние. И как я ни пыталась донести до него, что я в этом неведении ещё больше схожу с ума, для него это пустые слова. Но мы же все знаем, как можно выуживать информацию?

Феликс! Разумеется! Даже не спрашивайте, сколько мне пришлось ему печенья испечь. Я уже могу свою кондитерскую открывать! Рецепты этих печенек у меня уже на лбу крупным шрифтом отпечатаны. Но другого пути нет.

Вобщем, Феликса можно только сладеньким подкупить. И я активно этим пользуюсь. Я узнала у него, что гад — Серёга связался со «Стражами». А «Стражи» — это те же охотники, только более подкованные. Они убивают не штучно, а целыми кланами оборотней вырезают. От этой информации до сих пор ледяной пот по спине бежит. А еще они ставят какие-то опыты. Выводят новый вид вервольфов, которые не могут вернуться в человеческое обличье. Эта новая раса может быть крайне опасной. Хотелось бы верить, что эти самые «Стражи» сами и грохнут Серёгу. Но уверенности в этом нет. Гад — Серёга — хитрый и изворотливый!

Единственное, что радует, это новый образ жизни стаи Олега. Охранный бизнес. Когда я впервые услышала об этом, смеялась от души. Сначала не верила, что кто-то в здравом уме обратится к ним за охраной. Ведь посмотри на них — бандиты самые настоящие! Головорезы! Один Якут чего стоит — его ехидный прищур разбирает тебя на молекулы. Но дело пошло в гору. И довольно быстро. Клиенты нашлись. Все оборотни при деле. Обучают ребят, которые к ним на службу поступают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Феликс ещё смеялся, что самая жёсткая проверка кандидатов — это я! Типа, я самый ужасный клиент на свете. Может, он и прав! Первая мини-рота от меня через час сбежала! А я что? Я ничего! Просто решила с ними о беременности поговорить! Поделиться сложностями, эмоциональными скачками, токсикозом! А с кем мне ещё говорить, если не с ними? С мышами? Которых тут днем с огнем не сыщешь!

Ладно, каюсь! Действительно, в тот раз перегнула палку. Просто меня бесит, что за мной охрану приставили! Мало Олегу бункера, в котором я живу, так он ещё и головорезов своих по территории расставил! А потом ещё и камеры! Эти ненавистные глаза по всему дому уже почти не раздражают. Чего не скажешь о ребятах, которые по ту сторону окон стоят и пялятся!

Вчера один из них лисицу застрелил! Просто шлепнул её из автомата! Дробью! Я думала, война началась! Чуть не родила на месте! А этот амбал просто решил «перестраховаться»! Твою мать!

Телефон в руках снова вибрирует. Мама! В последнее время самый нервный человек на планете Земля.

— Привет, мам, — принимаю вызов.

— Софи! Ну, сколько можно до тебя дозваниваться?! — нервно отчитывает меня, — Совсем мои бабушкины нервы не бережешь?! Я же волнуюсь за тебя… за малыша!

Кто бы сомневался!

— Все в порядке, — отвечаю и усмехаюсь, — бабушка!

— Так! Все! Я немедленно выезжаю! Сию минуту.

— Мам…

— Чемодан уже собран! — заявляет она серьезно.

— Мам… — успеваю только вставить.

— Рейс будет через пять часов, так что у меня как раз времени хватит попрощаться со всеми и в аэропорт…

Закатываю глаза к потолку. Жду, когда у этой женщины иссякнет запас слов. А он у неё бесконечный! Блин!

— Мне с тобой спокойнее будет! Я и еду тебе готовить буду, а то вы едите не пойми, что… в этих ресторанах своих! А тебе сейчас еда полезная нужна. Да и всё же лучше будет, когда я за тобой приглядывать буду…

Эх, мамуль! У меня уже таких надзирателей тут десять штук по периметру. Один у монитора.

Вдруг она замолкает. Неожиданно быстро.

— Мам, не надо никуда собираться, — тихо выдавливаю из себя, — я уже себя отлично чувствую. Помощи не надо. А присматривать… — бросаю взгляд в окно на обездвиженные силуэты охранников, — у меня тут своих нянек, знаешь ли…

— Ну вот! Родной матери не рады! — всхлипывает она, будто разревётся сию минуту.

У неё, поди, тоже токсикоз!

— Не говори ерунды, мам, — выдыхаю, — я скучаю. И ты это знаешь! Просто сейчас…

Замолкаю быстро. Говорить ей о наших проблемах не стоит. Достаточно того, что она в Германии живет в доме с оборотнем!

Тру вспотевшими пальцами лоб, ищу что-то, что может её остановить.

— Сейчас у нас и так времени немного, — вру я, — я всё время в больницах пропадаю: то анализы сдать, то к гинекологу зайти, — ещё безбожнее вру, — а Олег всё время на работе. Бизнес продвигает, — а вот тут уже правда!

К гинекологу я хожу, конечно, но он свой. Точнее от Альберта. И под внушением Олега. По-другому мне сложно было бы объяснить, почему мой малыш так быстро развивается! Визиты к ней раз в две недели. Анализы Альберт берет на дому, заезжает, проверяет моё состояние. В общем, это ещё один надзиратель, только уже моего здоровья.

Чувствую угрызений совести за враньё, но иначе нельзя. Маме незачем знать всей правды. А приезжать тем более! И так уже настрадалась и напереживалась. Пусть не беспокоится лишний раз и побережёт нервы!

Тут же в воображении всплывает картинка, как мой малыш превращается в оборотня у бабули на коленках! Она такого зрелища не переживёт!

Хотя Олег говорил, что первое превращение происходит в восемнадцать лет. Но я уже не уверена! Он вообще много чего говорил, а потом всё пошло по одному месту. Например, что от оборотня так просто не забеременеешь. И даже святой Грааль и слеза единорога не понадобились!

— Так что мам, с нами всё хорошо. Не переживай, — заключаю настойчиво.

— Правда?

— Уверяю тебя! — и сама удивляюсь своему голосу. Ровный и уверенный, словно так и надо.

—Тогда ты мне чаще звони и фотографии скидывай, а то у меня сердце не на месте, дочка.… Как подумаю, что ты там совсем одна и…

— Я не одна, мам. Со мной Олег…

Пока с мамой разговариваю, захожу в ванную. Нужно привести себя в порядок перед выходом. Скоро Олег заедет, и у нас будет полноценный выходной. Только он и я! От предвкушения на лице расцветает улыбка. Уже мысленно перебираю магазины, что приметила для покупки детских вещичек. А потом можно и в кино зайти….

— А ты знаешь что? Передай Олегу, что я всё-таки жду свадьбу! Как это так.… У меня единственная дочка! Беременная уже! А зятек от свадьбы отлынивает…

Дважды за этот разговор мне становится невыносимо. От лжи уже тошнит. Но по-другому я не знаю, как поступить! Не выкладывать же ей, что Олег меня под венец уже таскал?! Хитростью, да. Почти насильно.… Хотя моя мама от такого в экстазе захлебнулась бы! От Олега она без ума, конечно! До сих пор хохочет до колик, вспоминая истории девятилетней давности! Любая выходка Олега для неё — чёткая мужская позиция. А для меня — намеренный захват моей жизни.

Страшно представить, что они вдвоём со мной сделают, когда мама вернётся!

— Я передам… — хриплю я, выдавливая из себя звук.

— Передай, обязательно! — требует мама, и в голосе ликующие нотки. Видимо, мои слова её хоть немного утешили. — Я уже тут глаз положила на кое-что для вашей свадьбы… и платье себе присмотрела,… а Елена… она уже и эскиз твоего свадебного платья приготовила…

— Угу… — вылетает у меня, словно вдох умирающего, потому что в дверях душевой появляется ОН.

Разрушитель моего хрупкого спокойствия и здравого смысла!

Невольно прикусываю губу, потому что он… Боже, его хочется всего облизать!

Чёрные джинсы, голубая рубашка, всё так же с небрежно закатанными рукавами и расстёгнутая на пару пуговиц, открывая волшебный вид на его безупречную ключицу.

Олег расплывается в такой довольной улыбке, что и спрашивать не нужно. Он знает наш разговор с мамой. Не просто знает — чувствует каждой клеточкой! Янтарь в его глазах плавится с молниеносной скоростью, и его лицо приобретает дикие, хищные оттенки. Уголки губ растягиваются в оскале. Я всегда узнаю этот оскал. Привет от моего Дружка!

Мне приходится вцепиться в край раковины, чтобы удержаться, иначе ноги тут же превратятся в вату. Его вид кричит о том, что никакого похода по магазинам не будет! Точнее он будет, но через часа два… три…. Желание на всё это время запереть меня в кровати, читается в каждой мимике. А я… я и не против!

— Фантастическое платье получится, Софи! — не унимается мама, а я уже слушаю её вполуха.

«Мне бы не платье, мам, а слюнявчик!» — хочется выпалить в ответ, но всё, что могу из себя выдавить:

— Ага…

Олег медленно подходит ко мне. Останавливается за спиной. Заключает в объятия своих крепких рук. Сначала его ритуал — носом утыкается в макушку и глубоко вдыхает. От этого у меня всегда пульс сходит с ума. И сейчас чувствую, как сердце в груди ищет лазейку. То ли сбежать, то ли просто разбиться вдребезги!

— Мам… — мычу я, с трудом складывая слова в голове, — Я вечером наберу…

— София! Ты хоть предпочтения свои скажи.… Я вот думаю, что платье будет кремовым! Белое — уже моветон, родная! Кремовый — писк сезона, да и ткани есть подходящие…

В отражении зеркала вижу, как Олег склоняется к моему плечу. Аккуратно стягивает лямку майки зубами и прижимается губами к коже, лишая возможности дышать. И смотрит в глаза сквозь зеркало. Дразнит! По лукавой ухмылке между поцелуями понимаю, что он слышит все мамины слова. И ему, судя по всему, это даже нравится.

Ну конечно! Он-то не против сыграть свадьбу ещё раз. А я…

Ещё немного, и я сдамся, особенно когда его руки с такой жадностью ощупывают меня. Прикасаются к плечам, к грудной клетке, очерчивают грудь, играя с набухшими сосками, и спускаются ниже. Долго гладят живот, а потом ещё ниже…

Задыхаааааююююсь!

— Мам! Пока! — всё, что удаётся вымолвить.

Вкладываю в это последние силы. Последние слова вменяемого рассудка.

Телефон летит в раковину, а я разворачиваюсь и впиваюсь в губы Олега. В последнее время я всё больше напоминаю себе подростка. Того самого, который страдал от девственности, съедаемый желанием. Вот что значит беременная женщина, которую отпустил токсикоз!

Олег неохотно разрывает поцелуй, а я по инерции скольжу губами по его щеке, которая приятно колется щетиной, спускаюсь на скулы и прокладываю путь дальше. Торопливо расстёгиваю рубашку. Он не отстраняется, позволяет мне командовать этим тихим, но таким жарким парадом. Под пальцами чувствую биение его сердца, частое и сильное, синхронно совпадающее с моим.

— Значит, белое уже не в моде… — вздыхает он почти у самого уха. Касается кончиками пальцев моих волос.

Его прикосновения такие нежные, словно он боится меня сломать. И в этом его особенность — эта невероятная чуткость, с которой он ко мне относится. Я поднимаю глаза и вижу в его взгляде такую же бурю эмоций, как у себя.

— Мама, — выдыхаю я. Мозги перестают участвовать в процессе, но я стараюсь их вернуть. — С трудом уговорила её разобрать чемоданы…

Олег смеётся. Тихо вибрирует его грудь под моими пальцами. И эта вибрация божественна. Тепло окутывает меня с головой. Запах табака и сандала уносят к самым потаённым желаниям. Там, где нет разговоров. Только он! Его руки! Его губы! И наша страсть…

Вижу, что Олег хочет что-то сказать, но терпимости у меня ноль целых и ноль десятых. Да и знаю, что он скажет. Снова разговоры про свадьбу! А зачем она нам?! Всё уже случилось!

Притягиваю его за шею, зарываясь пальцами в его непослушные волосы. Целую в губы, и все слова пропадают. Руки Олега с новой силой начинают будоражить меня. Проходятся по спине, начиная от плеча и заканчивая ягодицами. Нежно, легко, еле касаясь, а у меня уже каждый атом тела распался на молекулы. Я рассыпаюсь в его объятиях.

Его рубашка падает с плеч под ноги. Открывает больше пространства для манёвра. Поцелуями спускаюсь на его грудь. Губы печёт то ли от его кожи, горячей, как пламя, то ли от поцелуев. Не разобрать. Но прерываться не хочется!

Он поднимает меня, усаживая на раковину. Властно раздвигает мои ноги, устраиваясь между ними. Целует плечи. Пальцами зарывается в мои волосы на затылке, и — пуф! Я в его власти. Словно кукла без мозгов, способная на всё, что бы он ни пожелал. И он это чувствует, и это его заводит, как и прежде. Слышу его гортанный рык, а может, и стон. А я больше не властна над своим телом. Изо рта вырываются такие вздохи, что между ног тут же становится мокро.

— Кажется, ты не слишком хочешь в магазин, — выдыхает он в мой рот, притягивая моё лицо за подбородок.

А я тону. В его обжигающем дыхании. Во власти его аромата. В полной власти его янтаря!

— К чёрту магазин… — это единственное, что могу сейчас сказать.

Олег усмехается. Видимо, зрелище и, правда, упоительное.

Его губы касаются моих, и я уже не понимаю, где он начинается, а где — я. Сплетаемся в единый организм, охваченный неистовым пламенем желания.

Где-то на периферии сознания улавливаю раздражающую вибрацию телефона. Сначала думаю, что это мой, но потом чувствую, как Олег отрывает одну руку от меня и тянется в задний карман джинсов. Когда он отрывается от моих губ, я готова разрыдаться. Всем видом показываю, что самое время поставить телефон в режим полёта и заняться мной. Я уже готова, между прочим! И пусть там хоть пол мира бзданет! Мне сейчас вообще всё равно!

Но Олег так хмурится, что понимаю: он ответит на звонок, даже если я его телефон в унитазе утоплю!

— Говори, — строго и неровно говорит он, прижимая трубку к уху.

Видимо, хочет придать голосу твёрдость, но возбуждение не даёт.

Я замираю. Наблюдаю, как его лицо, только что расслабленное, напрягается. Скулы заостряются. Губы сжимаются в нервную линию. На лбу появляется напряжённая складка, которая и прежде мне не нравилась, а сейчас — просто катастрофа!

— Точно?! — рычит он и немного отстраняется от меня.

Я продолжаю сидеть на раковине, теряя запал. В душе появляется волнение. Олег словно специально отстраняется, чтобы я не слышала, что ему говорят по телефону. Приходится по его виду и обрывкам фраз понимать, и то, что я улавливаю, ничего хорошего не предвещает.

— Бля! — взрывается он и свободной рукой хватает себя за бедро.

Смотрю на его напряжённую спину. Все мышцы включились, как по команде. Мощные, готовые броситься в бой.

— Еду!— хрипит, а после взрывается,— Бля! Не пизди! Сейчас буду!

Сбрасывает вызов. Телефон в карман. Тяжёлый вдох через нос.

— А как же наш выходной? — тихо спрашиваю я.

Вижу: если начну бунтовать, то мне этими лапищами, что сейчас удерживают это мощное тело от броска ярости, влетит по заднице.

Олег смотрит на стену, а потом поворачивается ко мне. И взгляд у него не то что напряжённый, а усталый. Словно в голове сто миллионов мыслей, которые он крутит одну за другой.

— Придётся тебе, малышка, без меня в магазин сгонять…

Грустно вздыхаю. Ну а что я могу?! Как заставить этого верзилу остаться со мной? Если прикую наручниками к себе, то он меня, словно носовой платочек, в карман и с собой. А вот со стаей его встречаться совсем не хочется. Последнего раза хватило. После нашей встречи я очнулась в больнице Альберта с пулевым ранением. А я — будущая мать, между прочим! О своём здоровье должна заботиться.

— Что-то серьёзное? — спрашиваю, когда Олег оказывается рядом.

Он берёт моё лицо в ладони и нежно целует в губы. От прежней страсти остался лишь бугор в области ширинки.

Должна признаться, у Олега выдержка — сто из ста! Чего не скажешь обо мне. От одного его прикосновения меня накрывает волной. Приходится зажмурится, что бы хоть как то подавить в себе нестерпимое желание.

«Соберись, София! Растеклась тут, как лужа на раковине!»

— Всё улажу, малышка, — отвечает он, отрываясь от моих губ. — Но придётся тебе без меня сегодня день провести… — проводит ладонью по моим волосам. Бегает глазами по лицу. А я смотрю ему в глаза. Вижу, что что-то не так, но спросить боюсь.

Наверное, прав Олег, мне не нужно знать всего. Лишние нервы — вред для нашего малыша!

— Я сейчас Феликсу позвоню, он тебе компанию составит…

— Хорошо, — соглашаюсь. — А можно этих моих подружек, — мотаю головой за спину, намекая на охранников, — дома оставить?! Пусть помадки обсуждают сами с собой, сумочки там всякие…

— Не борзей, малышка, — Олег тут же ощетинивается, словно защищаясь от невидимой угрозы. — Или с подружками в торговый центр, или дома запрись…

Вот и весь мой выбор, вся моя свобода!

Спрыгиваю на пол, чувствуя, как внутри всё сжимается от обиды. Скрещиваю руки на груди, сдерживая ярость, которая рвётся наружу. Хочется топнуть ногой, как капризный ребенок, но знаю, что в его глазах это вызовет лишь снисходительную усмешку. «Забавно», как же! Забавно ему, когда его жена на грани отчаяния!

— А Феликс тогда на что? — выплевываю вопрос, полный горечи.

— Для общения, жена, — отрезает он, словно приговор зачитывает. — Чтобы тебе не зачахнуть…

Выбор, словно петля на шее, с каждым разом всё туже затягивается. Или снова задохнуться в этих четырёх стенах, или под конвоем в торговый центр! Я так устала от этого заточения, что волком выть хочется. Чувствую, как дичаю с каждым днем, теряя остатки себя.

— Ладно! — бросаю, как последнюю надежду. — Подружек с собой возьму, так и быть. Но пусть держатся от меня на расстоянии километра! Слышишь?!

Улыбка трогает его губы, но глаза остаются холодными, словно лёд. Он притягивает меня к себе, смотрит так, будто хочет вырвать душу. И этот его взгляд…

— Триста метров, София, это максимум…

«Гребанный компромисс, да пошли к черту эти компромиссы!»

Соглашаюсь, конечно, а что мне ещё остаётся?

Олег собирается в спешке, словно горит земля под ногами, так и не проронив ни слова о том, что за беда стряслась на базе. А может, и не на базе вовсе, он же так ни чего и не сказал. Остается только догадываться. Перед самым уходом он снимает своё кольцо и надевает его на мою цепочку. Знак, от которого по коже бегут мурашки. Знак беды, который я знаю наизусть.

Раньше он так делал, когда понимал, что может обратиться в оборотня. Чтобы не потерять обручальное кольцо в зверином обличье. Значит, всё действительно плохо, раз его символ любви снова висит на моей груди, словно тяжелая гиря. Но я молчу, боясь услышать то, что не хочу знать. Ведь если бы всё было совсем плохо, он бы меня давно запер в подземелье и приковал к стене, разве нет?

Или у меня есть льготный билет на волю?

Он уезжает стремительно, словно убегает от чего-то. На прощание оставляет на губах сладкий поцелуй и обещает забрать меня из торгового центра, чтобы провести вечер вместе. И я снова остаюсь одна. Ну как одна.… За стенами дома — десять моих «подружек» с угрожающей внешностью, и ещё один в пути — Феликс. И я рада, что наконец-то увижу его. В последнее время он нечастый гость в этом доме, а я скучаю. Безумно скучаю по нему, по его теплу и пониманию!

Глава 3

Чувствую себя особо опасным преступником. Вот ещё цепи с кандалами и все, считай готова на прогулку!

Выдвигаемся из дома на трёх машинах. Мы с Феликсом в одной, шестеро бойцов прикрывают сзади на двух авто. Не поездка в магазин, а спец-операция целая! Четверо остались дом охранять. Всё это время отчаянно пытаюсь заглушить жуткую, леденящую душу тревогу. Я и раньше не отличалась завидным хладнокровием, а с беременностью вообще случился какой-то необъяснимый парадокс. То ли это сказывается мое добровольно-принудительное заточение…. То ли до сих пор не отпускает ситуация с Олегом. Вид у него был и, правда, напряженным.

Даже Феликс напрягает. Он без умолку трещит о новой работе, о клиентах — конечно же, криминальных авторитетах. Они их называют «верхушкой общества», но мы же все понимаем, какой ценой эта «верхушка» пробилась к власти, да?! Потом начинается, в сотый раз, программа «в гостях у Феликса», где шутка на шутке сидит, а после — новая порция стёба про мое чертовское везение в стрельбе по ищейкам!

Это, кстати, ещё больше меня раздражает. Да, безусловно, по другу скучаю, но сейчас мне совсем не до его шуток! Вот совсем!

На полпути ловлю себя на отчаянном желании развернуться и бежать обратно в бункер. Может, хоть там этот говорливый пес оставит меня в покое. Но Феликс вдруг затрагивает тему, которая кажется мне более приятной, более… человечной, что ли.

— Я на сайте посмотрел, в том магазине коляски есть на пульте управления…

В его голосе столько дикого, неподдельного восторга, словно этот верзила сам готов в эту коляску залезть и кататься, как одуревший ребенок, до потери сознания.

— До коляски, Феликс, ещё рановато, — мягко торможу его пыл.

Он смотрит на меня таким всезнающим взглядом, словно он акушерка в пятом поколении.

— Я бы на твоем месте только об этом сейчас и думал, Белка-стрелка! Ты ведь оборотня носишь, а эти парни долго в пузе не засиживаются!

И вроде бы есть доля правды в его словах, но торопить события совершенно не хочется. Боюсь. До ужаса.

— У нас еще как минимум четыре месяца, — заявляю я, хотя уже и не уверена.

Кажется, Альберт именно так говорил пару дней назад. Хотя откуда Альберту знать?! Они в мединституте оборотней не изучали — он сам говорил. А вот зря! Надо будет жалобу в министерство здравоохранения написать. Пусть учитывают пожелания всех граждан!

— А я вот уже вовсю готовлюсь! — заявляет он с неприкрытым энтузиазмом.

И да, этот амбал уже записался в крестные отцы нашему малышу!

— Да ну? — мое удивление тут же отражается на лице. Чувствую, как брови лезут на лоб, подпирая все мои невысказанные вопросы.

Феликс довольно скалится:

— Купил онлайн-курсы: «Как принимать роды дома»…

Шок? Нет! Паника!

Феликс! Этот верзила с угрожающей внешностью собрался у меня роды принимать?!

— Что… ты…

— Спокуха, Белка-стрелка! Без паники! Там реально много полезного!

— Я не буду дома рожать!

— Нахуя?

Вопрос, который каждый раз ставит меня в тупик. Сейчас вообще разум отказывается хоть как-то принимать участие в этом сюрреалистическом диалоге. Единственное, что могу из себя выдавить:

— Нет, Феликс.

Парень пожимает плечами. Сверкает на меня дикими глазами, словно сейчас прямо остановит тачку на обочине и заставит рожать прямо в машине.

— Это ты сейчас так говоришь, — хмурится он. — А вот внезапные схватки, и что тогда?!

Я не отвечаю. Смотрю в боковое окно, иногда поглядываю на машину с моими «подружками», которые едут за нами, как приклеенные. А Феликс не унимается:

— Вот тогда вспомнишь про друга! А я тут как тут! И курсы смотрел, и знаю, что к чему…

Тяжело выдыхаю. Реально в голове молитвы ищу, чтобы этого «вдруг» никогда не случилось. Во-первых — в домашних условиях рожать я не готова. Я что, кошка какая-то?! Во-вторых — даже представить сложно, что на это всё Олег скажет. Хотя нет, я уже сейчас слышу:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Ахуели что ли?!»

А в-третьих.… Акушерка Феликс…

Едва удерживаюсь, чтобы не перекреститься. И стараюсь настраиваться на лучшее.

— Что там у Олега случилось? — невзначай спрашиваю я. А Феликс сразу затыкается. Краем глаза ловлю его лицо, которое в мгновение становится хмурым и напряженным.

Опять шестиренками своими в голове крутит, думает, говорить мне или нет. Но я чуть ли не подпрыгиваю на сиденье, разворачиваюсь к нему и устремляю взгляд прямо в его лицо.

— Феликс, — зову я его, растягивая каждую букву в его имени.

Знаю, ему вообще сложно устоять, когда я что-то требовать начинаю. Не знаю, как это у меня получается, но ведь работает же!

Феликс заметно ёрзает на сиденье. Бросает кривые взгляды в мою сторону и вдруг фыркает:

— Только Волку ни слова!

Жестом демонстративно закрываю рот на замок, ключик за бот. Продолжаю считывать каждую его мимику.

— Грохнули одного нашего клиента, — с кислой миной говорит Феликс, а я теряю прежний запал в желании все узнать, но теперь его хрен остановишь. — И, судя по всему, не просто так…

— Ну, у ваших клиентов просто так ничего и не бывает…

— Ты не поняла, Белка-стрелка, — хмурится парень. — Что-то совсем мутная тема. Мы по всем фронтам его пробили — не должны были его враги такую схему провернуть. Больно уж все гладко-сладко получается. Мол, с двадцатого этажа вывалился, а там если и захочешь сигануть, то хрен получится…

Ну а что? Бывает! У этих «клиентов» руки по пятки в чужой крови измазаны, может, совесть так замучила, что не выдержал мужик.

— Короче, подозреваем, что это под нас яма роется, — выдает Феликс самым невозмутимым голосом, словно погоду сообщает.

— Как под вас?

— Ну, может, нам лично кто-то поднасрать хочет. Знаешь, конкуренты наши, зависть и всё такое…

И звучит это вполне логично. Охранный бизнес развивается молниеносно, но, по факту, этот пирог уже давно на части поделен. Неудивительно, что конкуренты решились свой кусок у ребят обратно отобрать. Олег говорил, что пару контор недовольны вмешательством новой организации, но в открытую, конечно, не заявляют. А вот клиента убрать, подпортить репутацию фирмы — вполне рабочая схема.

Тем временем мы уже подъезжаем к магазину. Феликс паркуется прямо у входа в торговый центр. Сегодня машин здесь немного, так что на стоянке рядом с нами куча места, куда мои «подружки-телохранители» ставят свой «девчачий броневичёк».

Феликс оживляется молниеносно. У него разгон от юмора до серьезного разговора — секунда, обратно — и того меньше. Еще пару минут назад с серьезным видом обсуждал проблемы фирмы, а уже сияет, как медный пятак, начищенный до блеска. Опять со своими шуточками ко мне липнет. Вспоминает наш последний визит в подобный торговый центр. Тогда я напилась, потому что впервые в охотника стреляла, и убила, между прочим.

Сейчас вот думаю, сильно ли Олег расстроится, если я этого клоуна так же метко пристрелю?!

Стоит нам только переступить порог магазина, как он тут же тащит меня в тот самый отдел с колясками. Все модели описывает как мастерски подкованный консультант. Меня это умиляет, конечно, что он так относится к моей беременности. Могу заявить — серьезнее меня, даже. Ведь и, правда, эти четыре месяца пролетят быстро. Наверное, Феликс прав — стоит мне уже реально думать наперед. И не только пинетки с распашонками выбирать, но и коляски, и люльки…

А внутри просыпается паника. Я слышала, что роды вообще малоприятный процесс, но что я знаю про то, когда рожают оборотня?! Вообще ничего не знаю! И даже спросить не у кого! Сомневаюсь, что те пузатики, которых я в очереди у гинеколога встречаю, смогут поделиться подобной информацией.

В общем, глушу в себе панику перед предстоящими родами, стараюсь максимально чутко относиться к волнению друга, слушаю его, даже иногда внимательно, но что-то не дает мне расслабиться.

Я чувствую такое липкое, противное волнение. Словно холодный, недобрый взгляд в спину.

Оборачиваюсь — почти пустой отдел, пару консультантов в синих футболках торопливо расставляют товар по полкам. За стеклянными стенами магазина прогуливаются парочки, на скамейках сидят подростки, и только в отдалении видны мои «симпатичные» подружки, которые больше похожи на манекены какого-то жутко криминального магазина. И если бы такой отдел тут и, правда, был, то, уверяю вас, с такими манекенами от покупателей отбоя бы не было! Сама бы лично что-нибудь прикупила, лишь бы они меня на месте не пристрелили.

Феликс по итогу заявляет, что какая-то там модель коляски просто круче всех, а я лишь поддакиваю. Лишь бы она на коляску походила, а не на танк с реальными пушками.

Наконец-то мне удается вытащить Феликса из этого магазина. Вообще, цель сегодня — одежду для беременных купить. В джинсах уже совсем неудобно. Да и вообще, себя радовать надо, баловать — так мне Альберт говорит каждый раз.

«А то ты слишком бледная!» — заявляет мне доктор регулярно.

А не потому ли, что я, как заложник, в бункере сижу целыми днями?!

Отдел для будущих мам находим довольно быстро. Первый после эскалатора. Там, на удивление, просто не протолкнуться. Сам магазин на две части поделен: одна из них — для мам, вторая — для новорожденных и деток до лет пяти, наверное. Плотные ряды с одеждой: кофты, футболки, штаны и даже вечерние платья имеются.

Феликс, конечно же, направляется в самый дальний угол магазина. Он своим традициям не изменяет — излюбленное место — отдел нижнего белья. Лица его не вижу, но думаю, он очень довольный, ведь там его встречает приветливая девочка-консультантка.

Стараюсь максимально быстро что-то выбрать и бежать в примерочную, пока этот отдел не захлебнулся в феромонах и обворожительности моего друга.

Телефон вибрирует, заставляя меня отложить вещи в сторону.

— Да, — отвечаю я на незнакомый номер, и только потом понимаю, что номер вообще скрыт, ни одной циферки на экране не было. Или показалось. — Я слушаю, — после паузы произношу я.

В ответ ничего. Слышно только что-то слабо напоминающее дыхание. Или шорох.

Смотрю на телефон и уже хочу нажать отбой связи, как тут же в трубке просыпается голос:

— София…

И от этого голоса мне становится жутко. Я узнала его сразу. Всё мое тело на этот голос отреагировало нервным напряжением. Первое желание — сбросить вызов, а после — взорвать свой телефон или переехать его машиной.

— Марк? — само вырывается, когда я снова подношу телефон к уху.

— Узнала меня, Белка, — по голосу слышу, что он улыбается, хотя это раньше я могла назвать это улыбкой, а теперь это больше похоже на насмешку.

— Что тебе надо?

— Вот так сразу, детка? Даже не поздороваешься? — этот лед в голосе Марка замораживает меня до костей.

Во рту пустыня, язык прилип к нёбу. Пальцы, словно чужие, судорожно вцепились в телефон, боясь выронить единственную нить, связывающую меня с реальностью. Внутри — буря, хаос, парализующий волю. Ищу Феликса глазами, как утопающий — спасательный круг. Вот он, смеется с продавщицей, беспечный, не подозревающий.… Хочу броситься к нему. Делаю шаг, и тут же этот змеиный голос обрывает меня:

— Не стоит, София. Если жизнь своего дружка дорога, лучше не рыпайся…

Останавливаюсь, как будто ноги к полу приклеились. В голосе Марка — сталь, неотвратимость, зловещее обещание.

Он следит за мной?

Панически озираюсь по сторонам. Выхватываю силуэты людей, потерявшие четкость в пелене страха. Ни одной четкой фигуры, и только лишь этот мерзкий голос в телефоне, режущий гул в моих ушах:

— Подними свою очаровательную головку, детка…

С трудом заставляю себя этот приказ выполнить. Вроде и звучит как просьба, но в голосе Марка такая жёсткость, что воспринимается ни как иначе — приказ.

Взгляд ползет вверх, и вместе с ним поднимается тошнотворный комок, готовый вырваться криком ужаса. На крыше торгового центра, прямо под ней, на технических балкончиках, я вижу их… снайперы. Их прицелы направлены на Феликса.

Ледяной ужас сковывает тело. Кажется, кол вбили в позвоночник, да так, что он гланды подпер, перекрыв дыхание. Ни капли кислорода! Оборачиваюсь, ищу глазами своих охранников, тех самых верзил, надеясь, подать им хоть какой-то знак, но их нет. Вообще ни где! Ни у входа в отдел, ни на этаже…

Черт! Зря я Олега просила, что бы они подальше держались! Сейчас самое время для их выхода!

— Конвой свой ищешь, Белка? — шипит в трубку Марк. — Зря! Твои амбалы уже двумя ногами в морге. Побежишь к дружку — и его туда же отправишь…

Зубы стучат от паники, но я собираю всю волю в кулак, чтобы голос не дрожал.

— Марк, — выдыхаю, фокусируясь на манекене, что рядом стоит. Он — моя последняя точка опоры, которая позволяет мне на ногах держаться. В обморок не рухнуть. — Что тебе надо?!

— Ничего сверхъестественного, — выплевывает он каждое слово. — Сейчас ты незаметно выходишь из магазина и идешь к сортирам. Там и встретимся…

— Но…

— Ни каких «но», детка. Стрелки уже готовы, а ты?

Снова глазами к потолку веду. Марк не шутит, они реально готовы. Вообще взгляд с Феликса не сводят. Ни на йоту их прицелы не сдвигаются.

— Хочешь посмотреть, как его мозги по полу растекаются? Я признаться, чертовски этого хочу!

И всё. Марк вызов завершает, а мне кажется, что не только вызов, но и жизнь мою.

Сердце бешено колотится, не в груди, а где-то в пятках, в спине. Тот же кол в позвоночнике парализует, не дает пошевелиться. Панически ищу выход. Есть ли шанс добежать до Феликса за полсекунды? Успеет ли он среагировать, если я закричу?

Нет! Нельзя рисковать!

На дрожащих ногах делаю два шага к выходу, не отрывая взгляда от Феликса. Он болтает с консультанткой, беззаботно улыбается, строит ей глазки, поправляет прическу, демонстрирует свою симпатичную, но совершенно пустую голову.

Блин, Феликс, лучше бы там были мозги!

Буквально ощущаю, как в голове стоп сигнал зажигается « SOS»…. «SOS, Бля!». Но я уже из отдела выбралась и по коридору мчусь в направлении туалетов.

Ноги ватные, глаза мечутся из стороны в сторону. Все ещё ищу своих «подружек» по сторонам. А вдруг? Хоть кто-нибудь выжил? Поможет? Но четно. Продолжаю перебирать ногами, захлебываясь воздухом. То и дело натыкаюсь на прохожих, не специально, просто инстинктивно видимо тело хочет к кому то прижаться. Найти спасение. Защиты.

Стоп! Телефон! Может, успею написать Феликсу SMS?

Разблокирую телефон, и тут же приходит сообщение с незнакомого номера:

«Не делай глупости, детка».

Черт! Черт! ЧЕРТ! — взрывается капслоком в сознании.

Может, все обойдется, а?! Ну не может же меня так Боженька возненавидеть что грохнет в поганом сортире торгового центра?!

На этой хрупкой надежде и держусь. Собираю всю волю в кулак и поворачиваю за угол. В коридоре темно и пусто. Ни души. Дьявол! Стоит пройти дальше и будет ещё один поворот к туалетам.

А мозг, тем временем, отказывается участвовать в этой цепочке действий. Слышу последнее послание от разума:

«Ну что за ебанашка!? Нахрен, мы уходим!»

Делаю огромный глоток воздуха, словно он последний в моей жизни, дергаю ручку двери и захожу внутрь.

Глава 4

Мерцающий свет туалета казался враждебным, словно он сговаривался с моими самыми страшными кошмарами. Хотелось провалиться сквозь землю от ужаса, либо сигануть обратно. Бежать подальше с дикими воплями: «Спасите! Убивают!». Но всё что могу — замереть на месте под пристальным взглядом…

Марк!

Мой бывший парень. Тот, к кому я когда-то отчаянно тянулась, хотя… была ли это любовь? Скорее, наивное приключение юной души. Я была всего лишь подростком, а он… он был красивым, уверенным, из мира где сбываются мечты. Мальчик из обеспеченной семьи устраивающий тусовки в родительском доме и доставляющий мне десяток проблем за один лишь вечер. Сейчас, удивляюсь тому, как могла когда-то пустить его в свою жизнь. С тех пор прошли годы. Целая пропасть времени! Кажется, это было в какой-то другой, давно ушедшей жизни, неимеющей ничего общего с моей нынешней реальностью.

Тогда всё было иначе. Беззаботнее, легче. Рядом с ним я не чувствовала опасности. Такой как сейчас, не чувствовала. Хотя явной угрозы и сейчас нет, но судя по выражению лица Марка, он вот прямо сию минуту продумывает мое убийство. Возможно, в унитазе утопит? Или придушит. Вот и пальцы так сжимает, словно в них мою шею представляет!

Что я ему сделала?! Всего лишь бросила его, ушла к другому. Но это случилось девять лет назад!

Он смотрит долго, слишком долго, оценивая меня с головы до ног. Его прищуренные глаза жалят, вызывая дрожь в кончиках пальцев. Моих пальцев, которые судорожно сжимают телефон у груди, словно это единственная защита, моя броня в этом аду.

Марк выглядит… страшно. И дело не только в его зверином оскале, который становится всё более яростным с каждой секундой. В его тусклых глазах едва мерцает искра жизни. Даже его кудрявые волосы жалко поникли, свисая, как мокрая, свалявшаяся шерсть животного. Кожа болезненно-серая. Лоб покрыт мелкими каплями пота — испарина. Неужели волнуется? Или…

И внезапное осознание обрушилось на меня — у него ломка!

Его плечи мелко подрагивают в нервной, неконтролируемой дрожи. Длинные пальцы судорожно сжимаются и разжимаются. Язык мерзко облизывает пересохшие губы, словно у него обезвоживание.

Ему мучительно плохо, это видно невооруженным взглядом.

Марк и раньше баловался наркотиками, но легкими. Травка, порошок… Я не знала названий этой гадости, но видела, как на вечеринках, ещё в те далекие семнадцать, парни толкали этот порошок гостям. Но сейчас… сейчас Марк, видимо, пустился во все тяжкие. Я не знаю, ведь я не общаюсь с наркоманами, но именно так я их себе и представляла.

— Марк, — нервно выдыхаю я, пытаясь разорвать эту гнетущую тишину, поглотившую нас. Каждый звук тонет в ней, как в бездонном колодце.

— Белка, — передразнивает он, и его оскал становится ещё шире, пугая до глубины души.

Ледяной голос, хладнокровный, режущий как скальпель. Помню раньше он был немного мягче. Может нежнее. Да, я понимаю, он не обязан больше испытывать ко мне прежних чувств, но от этого его «Белка»… во мне будто разрывается что-то живое.

И снова тишина. Гнетущая. Молчаливый дуэль. Конечно, хорошо, что он сразу не бросился душить меня, но этот жуткий зрительный контакт терзает мои нервы.

В животе всё сжалось в болезненный комок. Мои руки, на автомате, незаметно опустились вниз. Я нежно коснулась округлившегося живота, стараясь унять дрожь. В нём вновь ощутимо кольнуло. Малыш… Мое маленькое чудо. Я чувствовала его страх, он перетекал ко мне, смешиваясь с моей собственной тревогой. Я должна быть сильной! Ради него. Ради нас. Я не позволю этому ледяному взгляду сломить меня.

Зажмурилась на мгновение, сглатывая ком в горле:

— Что тебе надо?!

Он усмехается и снова вперивает в меня оценивающий взгляд. Склоняет голову набок, словно ему так лучше меня рассматривать.

— А ты совсем не изменилась…

— Отзови своих снайперов! — прошептала я тихо, но жестко,— Я же пришла, как и договаривались.

Мысль о том, что Феликс там… под прицелом автоматов…. Лишает меня возможности здраво мыслить. В мозгу звучит голос Олега:

«— Опять ринулась спасать всех на свете, ценой своей жизни?!».

Но сердце молчит в этот момент. Наверное, оно разорвалось нахрен! От предчувствия опасности, от страха за Феликса, от осознаний собственной беспомощности. Вообще свой пульс не ощущаю. В голове набатом одна лишь мысль — выжить!

— Волнуешься за этого пса? Белка!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Знает? Он знает что Феликс…

— Ты… зна…

— Знаю! — фыркает Марк, обрывая меня,— Раньше меньше знал, это правда. Отец толком ни чего не рассказывал. Помнишь, я пытался тебя предупредить… — он насмешливо вскидывает бровь, острой галочкой подпирающую его кудри,— Но ты мне не поверила, да?! Осталась со своим… Волком!

Последнее слово он выплёвывает с гримасой отвращения, словно это был яд.

— А сейчас мой замечательный папочка ввёл меня в курс дела и знаешь, — отвращение на его лице сменилось хищным оскалом, — Я бы этих монстров всех в землю закопал!

Он сделал шаг ко мне. Всего один, но я машинально вжалась в стену. Я не понимала, чего от него ждать. Раньше я хоть как-то могла предугадать его действия. Если Марк пьяный — лучше всего молчать, делать вид, что соглашаешься, но поступать по-своему. А сейчас…

Наркоманы — люди неуравновешенные. Эмоциональные. Импульсивные.

От греха подальше я держав рот на замке. Олег бы моей выдержкой сейчас точно восхитился!

— А ты, я смотрю, плотно к ним прониклась, София! — брезгливо выплёвывает он и останавливается в шаге от меня.

Он обдал меня своим скверным дыханием сверху донизу. И этот его парфюм.… Раньше он пах свежестью, а сейчас.… Добавился какой-то специфический запах, уксусный что ли.… Это был запах наркомана! Точно он!

Я стараюсь не дышать глубоко. По хорошему, нужно было отступить. Держать дистанцию между нами. А то ведь он сорвется в любую секунду.

— И… — нервно кручу обручальное кольцо на пальце, пытаясь снять его незаметно. Если Марк заметит его… даже страшно представить последствия,— Что дальше, Марк?

Он наклонил голову вниз, пытаясь рассмотреть меня внимательнее. А я уже максимально вдавилась в стену. Ещё немного, и я пройду сквозь неё.

— Убьёшь меня? — спросила я дрожащим голосом, чувствуя, как леденеет кровь в венах.

Кольцо поддалось. Я сжала его в кулаке и отвела руку за спину.

— Да, — кивнул Марк неохотно,— Признаюсь, мне жалко тебя убивать, детка. Но придётся…

Он поднял руку, провел пальцами по моей щеке, хотел убрать прядь волос за ухо, наверное. Но я инстинктивно вздрогнула.

Его близость вызывает у меня лишь истерику.

Хотелось сбежать подальше, но я боялась пошевелиться. Боялась вообще хоть что-либо воспринимать. Он ненормальный! Наркоман! И хоть я все ещё жива, по его взгляду мне стало всё ясно — это временно. На дне серости его глаз я видела — он готов прибить меня прямо сейчас, не задумываясь.

— Сначала оборотней грохнем, — Марк, вопреки моему сопротивлению, взял меня за подбородок. Я замерла. От этого ледяного прикосновения в жилах застыла кровь. Еще немного, и инфаркт мне будет обеспечен! А Марк продолжил,— Потом тобой займемся! А может, и в другой последовательности, я пока не решил…

Его пальцы на моих щеках сжимаются всё сильнее. Ощутимо. До боли. Он не дает мне отвернуться. Ни на миллиметр.

— Но ты не волнуйся, детка… Я все быстро сделаю. Ты даже ничего не поймешь…

Резким движением я вырываюсь из его захвата и отпрыгиваю. Теперь выход из туалета остался у него за спиной. Черт! Как мне выбраться?!

— С каких это пор ты стал убийцей, Марк?!

Парень неохотно одернул плечом:

— О времена! О нравы…— с леденящим спокойствием заявил парень.

А меня уже так колотило, что зубы стучали друг об друга дробью.

— Что же ты сразу там нас не убил?! — кивнула я в сторону выхода, — Там и снайперы готовые были…

Марк нарочито медленно приближался. Как кот, играющий с мышкой. А мне не куда отступать. Потому опять вжимаюсь в стену. Трясущимися пальцами закрываю живот. Всё что на данный момент сделать получается.

— Многолюдно, детка… — ответил он протяжно,— Нам невинных жертв не надо…

А я, значит, виновата! Ну конечно, связалась с оборотнем, значит, грешница. На костер её! От собственного вердикта меня затошнило. Тело тут же отреагировало напряжением. Ледяные мурашки стремительно побежали от макушки до пят.

Нужно срочно что-то придумать! Прямо сейчас! От отчаяния мелькнула мысль: вцепиться в его лицо ногтями и разорвать его наглую физиономию, но даже эта ярость не подарит мне спасения.… План безумен. Остается лишь старая уловка: заболтать, отвлечь внимание, а потом… бежать. Ради ребенка я должна выжить.

Пистолета нет.… Будь он у меня, я бы не дрогнула. Застрелила бы его, здесь и сейчас! Пусть он и не ищейка, но сейчас решается судьба моего малыша! Наши с ним жизни висят на волоске, и я готова на всё, абсолютно на всё!

— И чего же ты медлишь?!

— Рано! — оскалил он зубы,— Ты ещё кое-что для меня сделаешь…

Он сделал шаг и зажал меня в углу. Его жесткие пальцы схватили меня за плечо так, словно я была неживым предметом. Вторая рука поймала моё лицо за подбородок и притянула ближе. Холодные, влажные пальцы врезались в мои щёки. От боли мне захотелось зажмуриться, но я боялась. Чертовски боялась!

— Сейчас ты, как послушная девочка, пойдешь со мной. — Цедит он сквозь зубы, сверкая стеклянными глазами полными ненависти. Совсем как маньяк!— Спускаемся по пожарному выходу — там нас ждёт машинка. Кое-куда прокатимся…

Я выковыривала из души последние остатки храбрости. Сцедила её со всего тела. Вскинула подбородок и мужественно встретила его хищный взгляд, бегающий по моему лицу.

— Они тебя найдут, Марк!

От моих слов он ещё шире улыбнулся. Мерзко так. Ублюдок!

Его, ещё недавно пустые глаза, наполнились озорством и каким-то странным блеском, от которого у меня поджилки затряслись. Холодный пот градом катился по спине.

— На то и расчёт, Белка!

Черт! Они решили выманить стаю, используя меня как приманку!

Я дернулась в его хватке, прикладывая все свои силы, извиваясь в его руках. Марк, конечно, был не Олег, хотя он тоже был мощным. Но он был очень слаб — сказывалось действие наркотиков. Впервые в жизни я была благодарна этой гадости за то, что она делала таких уродов слабее! Хватка его пальцев ослабевала.

— Пусти! Сволочь! Пусти…

Со всей силы я пнула его между ног. Марк согнулся пополам, пыхтя что-то под нос. Спустя мгновение я поняла — матерился.

Не теряя времени, я помчалась к выходу. Бежать! Срочно!

Я распахнула дверь, и на меня надвинулся огромный амбал. Вдох, всего один вдох, и я оказалась в его жёстком захвате. Крепкие руки держали меня, как металлические обручи. Под спиной я чувствовала его массивную грудь. Его тяжелое, нервное дыхание обжигало ухо.

— Ты чё бля, с девкой справиться не можешь?!

Марк поднял на нас взгляд и скрывался. И если бы я не знала как это больно, то подумала бы что ему чертовски весело.

— Ебать у неё удар…

Амбал тряхнул меня, как куклу:

— Сама пойдёшь? Или мне тебя вырубить, м?

Марк сделал ко мне два неровных шага, поправляя свое «добро» в штанах с неприкрытым энтузиазмом. Серые глаза налились гневом. Кулаки Марка сжались. А я кипела от страха в предвкушении его удара, но этот страх перерастал в жгучую ненависть:

— Он тебя убьет, если ты ко мне хоть пальцем прикоснёшься!

Марк взрывается смехом. Его противный хохот эхом отражался от мраморных стен уборной и бьёт прямо по моим нервам.

— Не успеет, Белка… — он прищуривается и нависает надо мной. Зарывает пальцы в мои волосы на затылке и больно тянет вправо. Я морщусь от боли.

И тут же чувствую, как в шею вонзается игла. Легко, но ощутимо. Раз. И перед глазами тут же всё расплылось. Веки наливались свинцом и слиплись. Я почувствовала, как мое тело постепенно теряет напряжение, слабеет. Единственное, что было максимально уловимо моим сознанием — как разжимается кулак, выпуская обручальное кольцо, которое я всё это время сжимала в руке.

Глава 5

— Олег —

Вырываю из тачки последние крохи жизни. Несусь по улицам, игнорируя красный свет. По обочине, проскальзываю мимо пешеходов, подрезая встречный поток. Шины воют, шлифуют, вгрызаясь в асфальт, но я не сбавляю ход ни на йоту.

Разбиться не входит в мои планы, но сейчас напряжение достигло предела. В венах кипит адская смесь адреналина и дикого страха. Всё из-за этого проклятого, сосущего под ложечкой ужаса. Пульс бешено колотится в ушах, отдаваясь гулким эхом в мозгу. И вместе с ним, одна, единственная мысль:

«Найти её! Найти, спасти… защитить, во что бы то ни стало!»

— Блядь! — с яростью хуярю по рулю, не в силах сдержать рвущуюся наружу боль. Машину бросает из стороны в сторону, но я вцепляюсь похолодевшими пальцами в руль и втаптываю педаль газа в пол с маниакальным упорством.

Останавливаюсь лишь на парковке, хотя сердце требует протаранить стеклянные двери и ворваться внутрь торгового центра чёртовым вихрем. Резкий тормоз. Визг шин, словно предсмертный крик. Вылетаю из машины и мчусь в этот проклятый торговик. Мать его! Ебучий магаз! Ебучий Феликс! Ебучая охрана!

Десять долбаёбов и один оборотень не смогли уберечь одну девчонку?! Мою девчонку!!!

Да, она та ещё ведьма! Но не до такой же степени, чёрт побери…

В груди всё ещё клокочет отчаяние, изматывающая мысль грызёт изнутри — неужели это всего лишь очередная её гормональная буря, намеренная пытка для моих истерзанных нервов? Чёрт возьми, а вдруг она снова пытается сбежать? Вновь испытать мою волю на прочность, сломать меня? Кто знает, что творится в её прекрасной и непостижимой головке! Но если это так…

«Софийка, найду тебя, слышишь? Найду и верну домой.… И выпорю! Честное слово выпорю и беременностью ты не прикроешься, родная. Потому что я люблю тебя, понимаешь? Безумно люблю…»

Тут же выхватываю взглядом Феликса. Он мечется по этажу, словно ищет люк в полу, что бы провалится в преисподнюю. Взад-вперёд, как приговорённый. Ёбанный калека! Хотя нет.… Пока ещё не калека! Но я это сейчас исправлю!

Перескакиваю через эскалатор в одно мгновение. Настигаю Феликса и готов уже втащить ему, впечатать его в стену, но останавливаюсь. Если я сейчас сломаю ему грёбаную челюсть, то как узнаю, что здесь, вообще, произошло? А самое главное — где искать Софийку?!

— Кажись это… — он говорит с трудом, словно каждое слово даётся ему с неимоверным усилием.— Забрали её…

Он разжимает пальцы, и на его ладони я вижу… Софийкину обручальное кольцо. Оно самое! Второго такого просто не может быть! Только у меня… точнее, теперь у неё, на шее. Утром, по глупой привычке, я повесил его на её цепочку. В оборотня превращается и не думал, а сейчас… ну хуй знает уже!

Теперь мысль, что Софийка сама сбежала, пропадает. Нет! Она может умело мои мозги трахать, но кольцо своё она бы не выбросила. Значит прав Феликс…

Я найду этих долбаёбов, которые её забрали и разорву их нахуй!

— Кто… посмел?! — это единственное человеческое слово, что вырывается из моей глотки.

В моей башке сейчас гремит лишь дикий, первобытный рык зверя, готового в бой ринуться. За свою самку! За мою девочку! Я глотки перегрызу всем, кто хоть мельком взглянул на неё. А если кто-то посмел прикоснуться… Хана, блядь, этому миру!

— Волк, я понятия не имею, как это произошло…

Со всей силы хуярю его по лицу. Это мой комментарий на его жалкие оправдания.

Феликс едва не падает, но тут же ощетинивается. Словно ожидал от меня чего-то другого. Премии, наверное?

— Я когда её искать бросился, наших уже нигде не было. Её и след простыл, даже запаха не осталось. Кольцо валялось в туалете, на полу…

Прижимаю телефон к уху. Голос Лиса звучит как гром:

— Охрана покойники. Нашли на свалке, в пяти километрах от торговика.

— Ониксу передай. Пусть подключит все камеры города. Её вывезли, значит, должны были где-то засветиться. Начинайте от ТЦ.

— Есть, — и тут же отбой.

Феликс смотрит исподлобья. Готов к моей очередной вспышке гнева. Но сейчас не место. Толпа прохожих, которых я замечаю лишь сейчас, обходит нас стороной, словно мы заразные. То ли я излучаю смертоносную ауру, то ли увидели мой удар. Похуй!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Судорожно пытаюсь собрать обрывки мыслей в единое целое. На телефоне Софии был маячок. Конечно же, его тут же засекли. По записям с камер стало ясно, что Софии рядом нет. Но я отправил Якута по следу этого телефона. Сам же рванул сюда. Он отзвонился пару минут назад. Выяснилось, что телефон подкинули в машину какому-то курьеру-придурку. Он так и колесил с чужим телефоном, не подозревая ничего. Ахуенная схема! Безупречно отработали, черти!

Хватаюсь пальцами за переносицу. Сильно сдавливаю, почти до хруста. Надо понять, кто за этим стоит.

— Серёга? — вслух рычу.

— Нет! Оникс первым делом его проверил. Он сейчас где-то на островах, на Филиппинах…

От напряжения кусаю губу до крови. Привкус металла мгновенно расползается по языку.

— Тишко?

— Этот всё ещё в Бразилии. В Россию не прилетал. По камерам в своём отеле заливается виски…

— Блядь! — взрываюсь моментально. Прожигаю Феликса взглядом, словно он во всём виноват. Хотя, если честно, он и виноват. Но это не поможет найти Софийку. — Она что, сквозь землю провалилась?!

Феликс молчит. Слышно, как он скрежещет зубами. Видно, как он сам судорожно пытается понять, что произошло. Если сейчас снова въебу ему и орать начну, то хер из него а не помощник!

«Нет, Волк! Соберись! Соберись, твою мать! Сейчас не время в панику ударяться!»

— Из под носа твоего увели. Шестерых охранников убрали, — сообщаю ледяным тоном. Феликс молчит. — Понимаешь, к чему я?

— Ищейки?

Нервно дёргаю плечом. Ну а кто же ещё то, бля?! Не могли же эти амбалы, которых я неделю тренировал, просто устать и уснуть на помойке! И Софийку что, бабочки унесли?! Раз Серега не причём, то версия одна напрашивается — ищейки. А с Тишко они или как-то иначе на стаю вышли, это сейчас не важно. Всем головы оторву! Даже спрашивать не стану, что за тварь за этим стоит!

— Погнали! — вспыхиваю и направляюсь к машине.

Вернее, к выходу. Мне срочно нужен воздух. Я задыхаюсь, чёрт возьми! А точнее, мне нужна моя жена! Прямо сейчас! Без неё я задыхаюсь. За неё!

Все о чем молю, Господи, в живых оставь!

— Да, — слышу, как Феликс отвечает на звонок. Молчит. Лишь слышно, как костяшки его пальцев хрустят, сжимаясь в кулаки. — Ищи, Оникс! — рычит он и вызов сбрасывает.

Отлично. Теперь ребята будут докладывать всё через Феликса. Мне напрямую — страшно. Они знают, что если принесут плохие вести.… Я их казню, нахер! Без жалости и колебания!

— Ну?! — требую от Феликса ответа пока в тачку прыгаю.

Феликс тут же появляется рядом. Так захлопывает дверь, что в другой раз я бы оторвал его кляшню за такое обращение с моей тачкой. Только моей Софийке можно так хлопать дверью моей машины. И то не всегда! Но сейчас не до предъяв.

Время не на нашей стороне. С момента пропажи Софии прошёл уже час. Я, конечно, не эксперт в поисковых операциях, но могу предположить, что если в течение часа не поступило никаких требований или условий обмена.… Значит, дело дерьмо.

Была слабая надежда, что это дело рук наших конкурентов. Пронюхали про мою девочку и решили прижать нас к стенке. Но нет! Они бы уже давно дали о себе знать, эти черти! А поскольку тишина, мать их, то это может значить только одно — ищейки.

Еще утром, когда Якут сообщил о смерти клиента, сердце мое уже предчувствовало беду. Первым делом мелькнула мысль о конкурентах, но когда я прибыл на место, то сразу понял — здесь поработали профессионалы, с размахом, на который ни у кого из наших конкурентов не хватило бы духу. Значит, за этим стоит кто-то другой, куда более опасный. И только сейчас, словно удар молнии, меня озаряет — меня отвлекли! От моей жены! Выманили из дома, чтобы у них был шанс выкрасть её!

Блять! Да как же я мог быть таким слепым?! Обвели вокруг пальца, как мальчишку!

Выжидающе смотрю на Феликса, всё ещё требуя ответа. Феликс плечом ведёт. Дёргано. Нервно:

— Камеры в ТЦ отключены были,— голос Феликса стальной, режет, будто самый острый нож,— Технические неполадки!

— В башке твоей технические неполадки, долбаёб! Ты как мою жену проебать мог?!

Но ответа не жду. Да и что он мне в ответ сказать может?!

Рацию хватаю, нажимаю кнопку вызова и обращаюсь к оборотням из моей стаи:

— Все на базу!

В ответ — тишина. Но я знаю, что мой приказ не останется незамеченным. Завожу машину и снова, хладнокровно, выжимаю из неё максимум. Топлю на базу, как ужаленный в задницу. Каждую секунду времени берегу.

Сейчас действовать в одиночку — не вариант. Нужно собраться на базе. Возможно, к тому времени, как мы соберёмся, Оникс уже пробьёт тачку, на котором вывезли мою Софийку из торгового центра. А если нет.… Я его закопаю! Но сначала нужно найти мою жену. И закопать тех, кто посмел на неё посягнуть!

Вхожу в повороты, даже не притормаживая. Краем глаза замечаю, как Феликс съёживается на сиденье и пристёгивается ремнём безопасности. Обычно он сам гоняет, как сумасшедший с девятью лишними жизнями, а сейчас… Взгляд потерянный, но злой. И ещё — испуганный. Он искоса поглядывает на меня.

— Ты бы это… скорость то сбавь, Волк…

— Завали! — шиплю сквозь зубы и ещё сильнее давлю на газ.

Но потом всё же беру себя в руки. Если я сейчас угроблю машину, то нам с Феликсом придётся добираться до базы на своих четверых. Возможно, это был бы разумный выход. Превратиться в зверя. Разогнать кровь по венам. Хоть как-то сбросить градус напряжение. Проветрить голову. А то я вот-вот сорвусь. Внутри реальная паника. Никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Страх? Знаем, проходили! Вот совсем недавно. Но это было другое. Тогда я боялся за Софию, за её беременность, которая грозила ей смертью. Сейчас ситуация не лучше, но этот страх уже животный. Не человеческий.

Волк внутри с таким остервенением рвётся из клетки, что одна вспышка и вырвется на свободу.

Зажмуриваюсь, трясу головой. Хочу сбросить этот ебучий рой мыслей. Нужно думать холодно. В таком адовом пекле невозможно собраться с мыслями.

Добираемся до базы не просто с ветерком. Когда выскакиваем из машины, я красный от злости, а Феликс, наоборот, бледный, как смерть. Как только мы появляемся в ангаре, к нам Лис и Оникс подбегают.

— Слышь, засекли кажется, — Оникс мне монитор протягивает. На нём запись с камер видеонаблюдения соседнего дома, направленных на служебный выход торгового центра. Видно, как чёрный микроавтобус подъезжает к пожарному выходу. Что они там делали — не видно. Может, мусор грузили, а может…

Но других зацепок у нас нет, ни хрена нет.

— Тачку пробил?

— Ещё нет.

— Так хули ты ждешь?!

Оникс моментально выхватывает у меня планшет и погружается в работу. Торопливо щёлкает по экрану. Я даже не пытаюсь понять, что он там делает. Мне нужен результат.

— Чтобы через десять минут у меня был адрес, где эта тачка припарковалась! — предупреждаю я.

Пока мы идём до кабинета, замечаю, что наши ребята будто окаменели. Замерли как вкопанные, кто где был, когда я появился в ангаре. И ни звука. Слышны лишь мои шаги по ангару и неторопливое движение моей стаи за спиной.

— Хули замерли? — рявкаю я, замечая, как вздрагивает пара, занимавшаяся спаррингом на ринге. — Продолжать!

А сам думаю, какого хера вообще все эти тренировки нужны, если ни один из них не смог уберечь мою девочку?!

Даже я не смог! Как бы сильно ни старался. Дом с бункером — неприступная крепость. Охранники — головорезы, которых я сам тренировал. Лично, блядь! И тех грохнули! Феликс.… Даже он, оборотень, проглядел её.

— Блядь! — взрываюсь, как только в кабинет захожу. Ожесточённо сметаю всё со стола. Ноутбук, бумаги.… Всё летит к чертям! Да что уж там говорить! Вся моя жизнь к чертям!

Ребята заходят следом. Все трое опускаются на стулья, словно подкошенные. Лис что-то проверяет в телефоне. Оникс пытается отследить маршрут микроавтобуса. Феликс нервно дёргает ногой, упирается локтями в колени и сжимает голову руками, будто в тисках.

Вдох — выдох! Так меня София учила бороться со своей агрессией. Зажмуриваю глаза, и она появляется передо мной, словно не видение, а живая, настоящая. Глаза эти её, ведьменские, зелёные, те, что меня всякий раз за нутро хватают, а сейчас призывают к спокойствию.

«Я найду тебя, родная! Честное слово, найду! А потом посажу на цепь и прикую к себе! Ты будешь только со мной!»

Сигарету из пачки тяну. Прикуриваю. Резкий дым в шары бьет. Но мне до боли похуй. Когда в душе моей кавардак такой, что в пору нахер всё сжечь! Сильно затягиваюсь, до скипа легких. Одним вдохом и пол сигареты в пепел.

— Так, — тяну я, выпуская дым, и вроде даже немного отпускает. Смотрю на Феликса. — Давай брат, ещё раз, по порядку…

Феликс взгляд на меня поднимает. И я вижу, что ему действительно хреново. Софийка стала для него другом. Это заметно. Это чувствуется в воздухе. В каждой суровой складке его лица.

— Вот вы в торговик приехали… Что дальше?

— Ничего особенного! — в ответ скалится. — Коляски смотрели. Охрана рядом ошивалась. Дальше обычного, конечно, но…

Это я, блядь, баран! Приказ отдал, что бы подальше держались. Лишений раз что бы Софийу мою не бесить.

— Дальше!

— Дальше за шмотками пошли, в этот… мамкин магазин. Она одежду какую-то выбирала, и… — Феликс замолкает. Снова сжимает голову руками, вцепляется пальцами в волосы, словно сейчас вырвет клок.

— Ничего подозрительного?

— Вообще нихуя! Волк…— обреченно выдыхает Феликс. Голос дрожит от бессилия. — Когда заметил, что она из магазина пропала, охраны уже и след простыл.

— Вот тебе и пёс — сторожила, — с горечью усмехается Лис. Кажется, злорадство — лишь маска, скрывающая неподдельную тревогу.

— На хуй иди! — бросается в словесную атаку Феликс, но в его голосе нет прежней уверенности.

Я вцепляюсь в столешницу так, словно от этого зависит моя жизнь, словно прямо сейчас под ногами разверзнется ад, и я рухну в его бездну. Возможно, так и будет. Снова зажмуриваюсь, пытаясь унять дрожь. Закуриваю ещё одну. Тяну до предела, в надежде, что едкий дам хоть немного нервы мои притупит. Но они рвутся, как прогнившие нити. Безумный пульс отдаёт в висках, молотом вбивая в голову отчаяние. Челюсти сжаты до боли, зубы скрипят, стираясь в порошок.

Кричать хочется, надрывно, до хрипоты. Нет. Выть! Скулить! А ещё — вцепиться кому-нибудь в глотку и вырвать её к хуям собачьим, вместе со всеми позвонками, выплеснув всю свою боль и ярость.

— Есть! — Оникс подпрыгивает на стуле, как ужаленный.

Я за ним следом встаю.

— Засёк!

И мы вылетаем из кабинета, словно выпущенные из лука стрелы. Нашей стае не нужны приказы, они понимают всё без слов. Мы мчимся туда, где Оникс засёк этот проклятый микрик. Навстречу по ангару несётся Якут, весь взмыленный, запыхавшийся. По лбу струится пот. Бежал, что ли?

— В машину! — командую, и Якут лишь кивает в ответ.

Он ненадолго задерживается в ангаре, раздавая молниеносные поручения ребятам, и тут же догоняет нас.

Пакуемся в микроавтобус. Лис за руль прыгает, Оникс рядом с ним, уставившись в монитор, выстраивает маршрут. Я сижу сзади, торопливо оценивая багажник, а точнее, запас автоматов. Феликс рядом, плечом к плечу. Якут запрыгивает последним, захлопывает дверь и усаживается напротив.

Едва мы трогаемся, Оникс протягивает Якуту планшет. На экране карта той местности:

— Здесь! — Оникс тычет пальцем в монитор. — Чуть больше восьмидесяти километров на северо-восток, и мы на месте. Какая-то заброшенная деревня…

— Ахуеть деревня, — усмехается Якут. — С виду — особняк… нихуя не деревенская берлога!

Оникс лишь плечами жмёт:

— По карте — деревня под снос. Возможно, кто-то из местных воротил решил выкупить её под новый элитный коттеджный посёлок…

— Ясно, — выдыхает Якут и тут же включается в работу. — Давай глянем, откуда на вечеринку заявится…

Якут — мастер своего дела. Тактика это его конёк. Из любой непролазной задницы выход найдёт. И сейчас в нём нет ни капли сомнения. Это вселяет в меня надежду.

— Оникс, за тачкой следи, если тронется — сразу контролируй, — приказываю сквозь зубы.

Оникс кивает и достаёт из кармана ещё один монитор. А у меня из головы не выходит этот чёртов коттеджный посёлок. Элитный. До боли знакомый запах тишковской семейки…

— Оникс, — снова зову парня, тот в пол-оборота смотрит на меня. — Марка пробей-ка…

— На хуя? — морщится он.

— Пробей, — спокойно отвечаю, но в голосе — сталь.

Как и в душе. Она появилась сразу, как только я узнал о пропаже Софийки. И эта сталь, сука, тяжёлая! Неподъёмная даже, для меня!

— Чует моя задница, ищейки нас ждут, — заявляет Якут, не отрывая глаз от экрана, а потом поворачивает его ко мне. Мы с Феликсом вдвоём подаёмся вперёд, и Якут ведёт пальцем по экрану. — Хитрое расположение. С одной стороны — озеро, открытая местность. С левого фланга — пустырь, дальность — километр. С правого — бывшие постройки, сейчас — руины…

Мозги внутри черепа бешено вращаются. Сукины дети! Как знал, что это их рук дело! Когда, блядь

, успели провернуть?! Как пить дать — Тишко в этом замешан. Не стали бы ищейки так ахуенно готовится. У них мозгов в башке — с горошинку!

— Короче, у нас шансов пройти незамеченными — чертовски мало, — заявляет хмуро Якут.

— Значит, в лобовую идём! — срывается Феликс.

Якут смотрит на него долгим, испытывающим взглядом, словно хочет увидеть, тот самый момент, когда Феликс в смертника превратился. А потом снова на меня взгляд переводит.

— Может, нам…

— Нет! — тут же отрезаю. Знаю, что он предложить хочет. — Никаких оборотней на территории. — А потом, повысив голос, заявляю на всю машину, чтобы эти двое чертенят на переднем сиденье тоже слышали. — Все уяснили?!

— Так точно, — слышится в ответ.

Якут хмурится:

— Нас застрелят, как только мы к дому приблизимся…

Я выхватываю у него планшет. Ни хрена! Умирать сегодня я не планировал! Мне нужно Софийку спасти и малыша нашего!

Безумным взглядом скольжу по монитору, выискивая каждый удобный поворот. Согласен с Якутом, оборотням было бы проще на территорию попасть. Там хоть вплавь, хоть под руинами. Но тогда Софии может угрожать опасность посерьёзнее ищеек. Как тогда?

Пальцами зарываюсь в волосы. Шестерёнки в башке крутятся так быстро, что, того и гляди, сейчас из ушей пар повалит.

— Так, — решение за секунду принимаю. — Лис, Оникс — парни лишь ухом ведут в мою сторону, — вы за километр высаживаетесь. Превращаетесь и к месту — пулей.

Ловлю ошалевший взгляд Феликса. У того рот открывается то ли от удивления, то ли от моего бесстрашия. А мне страшно. Пиздец как страшно, но пути другого нет.

Остаётся только надеяться на свою власть в стае. На то, что могу оборотней остановить, если они к Софии приблизятся. А ещё есть слабая надежда на то, что они её не тронут, потому что она моего сына носит. Наследника Альфы. Волки это чувствуют. Обычно. Но когда речь про мою жену заходит — у нас, сука, обычно не выходит!

— Феликс, три пистолета с транквилизатором заряжай, — вижу, что он спорить хочет, но я это тут же пресекаю. — Живо, блядь!

Он торопливо шарит по багажнику, принимаясь за дело.

— Мы втроем заходим с трёх сторон. Якут, ты отсюда, — показываю ему квадрат на карте, тот лишь кивает. В глазах Якута одобряющие огоньки. Я в манёврах не силён, но этот план даже Якут оценил. Вот что со мной Софийка делает! — Феликс, твой — правый фланг. Бревном прикинься, у тебя это ахуенно выходит! Я спереди пойду.

И всё. Никто не спорит. Слышно только, как Феликс готовит пистолеты, а после и автоматы для предстоящей бойни. Бойни с охотниками. И опять — в присутствии Софии. В прошлый раз я тупанул жёстко, не подрасчитал всего, именно поэтому София оказалась на базе в самый опасный момент. Сейчас всё — иначе. Я всё риски просчитал, каждую, сука, деталь. И я готов свою жену из лап ищеек вырвать. И ребята готовы.

— Пиздец, — тянет Оникс и жмурится, а после переводит взгляд на меня. — Прав ты, Волк. Марк — на той же точке…

— Сучёнок! Надо было его уже давно ёбнуть! — громыхает Феликс и с таким остервенением заправляет патроны в автомат, будто в глаз Марку их впихивает.

А я молчу. Где-то в глубине души я знал, что эта встреча состоится. Не думал, что именно так, но знал это наверняка.

«Ну что ж, Марк, сегодня я из тебя душу твою никчёмную вырву!»

Глава 6

— София—

Невыносимый холод. Дрожь сотрясает всё тело, проникая в самую глубь, до костей. Но леденящий холод — внутри. Это ужас. Нестерпимый, парализующий меня ужас. С трудом размыкаю склеенные веки. Они такие тяжёлые, словно их степлером к коже прибили, но с нечеловеческим усилием я их открываю. Вижу лишь колени, край своей куртки. Серый бетонный пол, покрытый слоем белёсой пыли. Кажется, я сижу на стуле. Шея затекла и нещадно болит. Наверное, слишком долго я просидела в этой позе, с опущенной вниз головой. Но поднять её я не могу. Не то, что сил нет.... Просто шевелиться не хочу. Знаю — я в какой-то очередной заднице!

Руки заведены за спину. Пытаюсь пошевелить онемевшими пальцами. Они словно чужие, непослушные. Друг от друга не размыкаются, обмотанные чем-то, что больно в кожу впивается. Ноги тоже не поддаются. Хоть рот не заклеили, и на том спасибо!

Сквозь спутанную завесу волос вижу немного, но этого достаточно, чтобы оценить место, в котором я очнулась.

Похоже на недостроенный дом. Да, точно дом. Сквозь грязную пленку, свисающую с карниза окна до самого пола, видны небольшие сугробы и призрачные тени. Различаю размытые силуэты людей. Тут и приглядываться не надо что бы понять, — я окружена охотниками. Вот уж не знаю, может ищейки к себе на службу только таких и берут?! Мощных, внушающих неподдельный животный ужас. Лишенных всяческих человеческих качеств. Сомневаюсь, что в их рядах затесался какой-нибудь милый парнишка, который, по чистоте и невинности душевный согласится меня отсюда выпустить.

Слышу приближающиеся шаги. Тяжелые ботинки подходят всё ближе, и вдруг он грубо хватает меня за подбородок, заставляя поднять голову.

— Ну что, очнулась, детка? — мерзкий голос Марка вызывает новую волну ненависти.

От этого резкого движения в шее противно хрустит. Я морщусь от боли. Но больше потому, что не хочу его видеть. Лучше ослепнуть навсегда, чем снова встретиться с его бездушным взглядом.

Он отшвыривает мое лицо. Я дергаюсь. Стискиваю зубы до хруста, но молчу. Ни звука, лишь стараюсь успокоить дыхание.

«Нет, сдаваться нельзя! Ни в коем случае, София! Нужно бороться, поэтому делаем медленный вдоооооох… и выдох!»

Марк окидывает меня оценивающим взглядом. Чувствую это даже с закрытыми глазами. А потом он отходит. Слышу, как ногами своими опять по полу шаркает. Словно дед старый! Раньше кстати ещё нормально было, а сейчас словно бы хуже стало. Наркотики его пожирают. Может, у него конечности отказывают? Предвестник неминуемой гибели от этой дряни? А если так, то вполне возможно совсем скоро Боженька его к ручкам приберёт, да?

Господи, прошу тебя, ну поторопись же! Сейчас это как никогда нужно!

Оглядываюсь. Я и правда в каком-то недостроенном доме, где, по всей видимости, идет ремонт. По углам — горы строительного мусора. Ведра, наверное, с краской. Строительные леса. Обстановка такая, что кажется, будто сюда сейчас завалятся толпа таджиков в рыжих комбинезонах, и погонят нас отсюда взашей, что бы им работать не мешали. Но, судя по тому, как вальяжно усаживается Марк прямо на пол напротив меня, в метрах пяти, строителей сегодня не будет.

Марк выглядит ужасно. Там, в туалете торгового центра, я подумала, что у него ломка, но нет, она только сейчас начинается. Его трясёт. Это очень заметно. Он постоянно трёт ладони о штаны. Потрескавшиеся, обветренные губы облизывает побледневшим языком. Быстрым, змеиным движением.

Серые глаза, лишённые жизни, смотрят на меня, как в пустое место. Ноль эмоций. Словно из него выжали все соки. Выкачали душу.

— Долго, блядь, — шепчет он устало, с трудом ворочая языком, — Может, ты этому Волку уже и не нужна совсем?

Зубы стискиваю до боли. Хочется послать его куда подальше, но нет. Сейчас самое время придержать язык за зубами. Если выживу, обязательно расскажу Олегу о своей невероятной выдержке!

— Ждать задолбался, Белка, — снова начинает он, — Обещал, блядь, отцу, что пока с делом этим не закончу, дозу не приму… — медленно лезет в карман куртки, а я замечаю, что у него из-за пояса джинсов торчит рукоять пистолета. Нервно сглатываю.

Вселенная! Что за черт?! Наркоман с оружием — это уже перебор! Куда дальше-то?!

Марк достаёт какой-то маленький сверток и крутит его в пальцах, и вот только сейчас его взгляд оживает. Совсем немного, но блестит. Словно этот сверток — вся его жизнь.

Я и раньше презирала наркоманов, а сейчас просто ненавижу! Целенаправленно гробить себя ради мимолетного кайфа — это выше моего понимания! Я бы ещё поняла броситься на оборотня, чтобы спасти себя, жизнь любимого человека! Но не это…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Марк закусывает губу, морщит нос:

— Но никто же не узнает, правда? — а потом смотрит на меня, многозначительно, — Ты же папке моему не настучишь, Белка? Правда, ведь?!

А я уже мысленно подсчитываю свои шансы. Какова вероятность, что это будет его последняя доза? Ноль целых и ноль десятых. Все как я люблю! Но ведь и шансов между глаз ищейкам пулю пустить было и того меньше, но я смогла. Дважды! Поэтому единственная надежда — на этот малюсенький сверток у Марка в руках.

А дальше что? Как выбираться? Пока я оглядывалась, успела насчитать пятерых охотников на улице, и это только те, кого я успела заметить. А план они, видимо, четко прорабатывали. Марк знал, что я ради своих друзей на многое пойду, почти на всё. Ловко они меня из магазина выманили и сюда привезли. Чтобы стаю уничтожить. А значит, ищеек здесь гораздо больше. Возможно, если Марк прямо сейчас откинется (прости меня Господи!), я смогу как-то развязать руки. Забрать у него пистолет, а дальше…

Черт знает что дальше! Я сейчас на чистом энтузиазме и страхе вывожу!

— Молчание — знак согласия, — выдыхает Марк и достаёт что-то ещё из карманов.

Краем глаза замечаю какие-то странные предметы. Жгут, шприц какой-то, сверток, что внутри — не разглядеть, да и не хочу. Ложка, почему-то черная. Зажигалка. Пачка сигарет.

Он вытаскивает сигарету из пачки, зажимает её между зубами и прикуривает. Смачно втягивает никотин легкими. Будто сейчас это жизненно необходимо для него. Всё это время, пока он медленно курит, его взгляд не сводится с меня. Буравит, прожигает, высверливает. Хочется сквозь землю провалиться, так действует на нервы его взгляд.

Новый затяг и с выдохом выдаёт:

— Охуенная ты, Белка, — клуб дыма на мгновение скрывает его лицо, а когда дым рассеивается, серые глаза Марка вновь в меня упираются, — Красивая, сука! И губы у тебя… сочные! — новый затяг, и сигарета летит прочь, разбрасывая искры по полу, — Когда баб трахаю, только тебя вспоминаю…

Эта грязная исповедь заставляет меня отвести взгляд. Уж слишком недобрым огнем горят его глаза, когда он произносит эти слова.

Краем глаза вижу, как он усаживается поудобнее. Ковыряется со своими игрушками и хладнокровно выдает:

— Признайся, когда перед Волком ноги раздвигаешь, меня вспоминаешь, а? — плотнее сжимаю челюсть, лишь бы не выдать язвительность, которая мой рот переполняет. Но Марк тут же сам отвечает: — Нет, конечно! Ты же всегда сукой была! Недотрога, блядь! Динамила меня из года в год, а потом под своего ёбаря легла!

Марк усмехается, а я морщусь. Противные слова. Самые противные, что я когда-либо слышала от него, но в следующий момент… нет! Вот это самые противные:

— Ну, ничего… грохну тебя, и попустит! Сто пудов попустит!

Я всегда думала, что только женщины способны убить тех, кто их предал, но… нет! Оказывается у мужиков тоже такое бывает!

Марк, со злобным триумфом, чиркает зажигалкой. Смотрю в его глаза — и былого Марка больше нет. Одна лишь пустая оболочка. Голос — тень прошлого, но остальное.… Нет, Марка здесь больше не существует. Больной, сломленный человек! Наркотик превратил его в безумца, способного на убийство из-за разбитого сердца.

Он не смотрит на меня. Химичит свою отраву, скалясь и хихикая, словно безумец, сбежавший из лечебницы. Ноги его трясутся, он изнывает от жажды влить эту гадость в свои вены. И вот, перемена. Из усталого, больного Марка он превращается в одержимого наркомана. Глаза горят безумным, неудержимым огнем. Он больше не облизывается — просто с выжиданием смотрит на шприц, закусив губу. И тихо хихикает, вызывая у меня леденящий ужас.

Вздрагиваю, поймав его взгляд. Он замирает, издает противный звук губами и усмехается:

— Что, Белка? Смотришь, в какого я превратился бича?

Может, стоит попытаться наладить контакт? Поговорить? Извиниться, в конце концов? Может, в нём проснется хоть капля милосердия.

— Нет, Марк, — тихо отвечаю, дрожащим голосом, — мне просто тебя жаль.

— Жаль? – его брови взлетают. На мгновение лицо светлеет, словно в нём пробуждается что-то человеческое. Но тут же всё гаснет! — Тебе, сука, меня жаль! — каждое слово вылетает с остервенением. Он снова закусывает губу, мотает головой, саркастическая гримаса искажает его лицо: — Ты бы себя жалела, детка! Тебе завтрашнего дня не увидеть!

— Ты же не убийца, Марк! – из последних сил вкладываю тепло в свой голос, — зачем ты ввязываешься в это? Отпусти меня, пока не поздно. Они же придут,… понимаешь? Оборотни придут… — мой голос срывается.

Я сама боюсь встречи со стаей до усрачки. В прошлый раз чудом удалось их сдержать, а сейчас? Если сегодня кто-то из них превратится в волка, мне не выжить.

— Оборотни, — тянет он медленно, пробуя это слово на вкус, — ты правда думаешь, что я боюсь этих тварей? — я молчу, прикусив язык. Видимо, Марк ещё с ними не знаком так близко, как я! — У меня полный двор охотников, детка! Я только и жду, когда эти мудаки придут. Вот, — он распахивает куртку, показывая пистолет, — у меня и ствол заряжен серебром. И я с удовольствием вышибу мозги твоему Волку.

Нервно закусываю губу. Попытка поговорить с ним была провальной. Не стоило и надеяться. Но я хотя бы попыталась. Сидеть и ждать смерти — тоже не выход.

Закрываю глаза. Стараюсь взять себя в руки. Паника — худший помощник в таких ситуациях. А других помощников нет. Мозг забился в угол черепа, отсюда эта пульсирующая боль, да? Разум испарился, устав жить в одном теле со мной, идиоткой ненормальной, постоянно вляпывающейся в передряги, которые не расхлебать! Он сбежал на самое дно моей души, в ожидании переселения в другое тело!

Но я не сдаюсь. Нельзя! Я должна спасти себя, хотя бы ради своего ребенка!

— Марк, прошу тебя… — шепчу я. Надежды нет, но на большее меня не хватает, — прошу, отпусти. И мы сделаем вид, что ничего не было. Я обещаю!

— Обещает она, — насмешливо раздается его голос, — Я уже одной ногой труп, София,… так что меня испугом не проймёшь, — он улыбается, но в улыбке — одна боль, — А знаешь, почему я стал таким? — вопрос повисает в воздухе, Марк продолжает, — из-за тебя, детка! Пока с тобой был, хоть что-то чувствовал, а потом… убила ты меня, сука! Хладнокровно!

Марк прожигает меня ненавистным взглядом, а мне бы отвести глаза, но не могу. Передо мной не этот парень, а тот мальчишка, подаривший мне седые пряди в первый школьный день, вместе с белой крысой. Подкладывавший кнопки на стул, и смеявшийся, когда я подпрыгивала. И этот парень был живым! Со своими мечтами и планами. Несбыточными, зачастую абсурдными, но в нём был огонь и желание жить. А сейчас нет ничего. Всё его богатство — на дне почерневшей ложки.

Возможно, он прав. Я отчасти виновата в его судьбе. В глубине души я до сих пор чувствую свою вину в том, как поступила с Марком. Можно сказать, предала его. Влюбилась в Олега по уши, находясь в отношениях с Марком. И да, расставание было закономерным, но я не должна была поступать так эгоистично!

Внезапно ненависть сменяется другим чувством. Болезненным. Тем, что сдавливает грудь и наполняет глаза слезами. И порывом, который не удержать.

— Прости, — выдыхаю с горечью, ощущая, как слезы катятся из глаз. Может, это боль вырывается, а может, уже истерика. Но остановить её не получается. Все, что могу — говорить между всхлипами:

— Я не должна была так поступать… надо было иначе тебе объяснить… это всё неправильно вышло! Не так, как надо!

— Заканчивай пиздец, Белка, — обрывает он и морщится, — молчаливой ты мне больше нравишься…

Я замолкаю, лишь всхлипываю. Неконтролируемый поток слез.

Марк копошится. Дрожащими пальцами наполняет шприц мутной жидкостью. В его взгляде вновь вспыхивает неудержимость. Снимает куртку, закатывает рукав толстовки до плеча. Жгутом перетягивает предплечье, помогая себе зубами. Ужасное зрелище! Хуже не придумаешь!

Морщусь, отворачиваюсь, потом зажмуриваюсь. Вот теперь реально хочется ослепнуть.

— Что рожу воротишь, детка? Может, тоже хочешь?

Меня передергивает от его слов.

Вздрагиваю, когда он поднимается на ноги. Быстро оказывается рядом, я не успеваю понять, как он хватает своими влажными, холодными пальцами мой подбородок и тянет вверх, поднимая меня вместе со стулом.

Дикие, безумные глаза. Свирепый оскал.

— Поделиться могу, — скалится он и крутит шприцом перед моим лицом, — хочешь?!

Ответить я не смогла бы. Марк слишком сильно сдавил челюсть. Поэтому единственное что удаётся — лихорадочно мотать головой.

Нет! Нет! НЕТ! Только не это! Прошу! Нет!

Вкладываю всё это в свой взгляд. Надеюсь, он прочитает. Хотя в моих огромных, распахнутых от ужаса глазах другого не прочтёшь.

Марк немного думает. Косится на шприц, потом снова на меня. Резко выпускает меня из захвата. Я падаю на пол вместе со стулом. Ножки стула хрустнули, но ещё держат меня.

— Ну и правильно, Белка, — произносит он заплетающимся голосом, — признаюсь, жаль на тебя свой кайф тратить…

И уходит обратно, шаркая ногами, плюхается на пол и готовится к уколу. А меня липким потом обдает с головы до ног.

И я теперь во все глаза на него пялюсь, пока он вводит дрянь в вену. Медленно, словно не спешит, хотя я видела, как он жаждал этой дозы. Он выдёргивает шприц, отбрасывает его в сторону, развязывает жгут и облокачивается спиной о стену. Закрывает глаза. Лицо становится блаженным, словно и не было минутой раньше свирепости и желания оторвать мне голову.

Долго он так сидит. То расслабляется, тело обмякает, то резко собирается, словно пружина внутри него срабатывает. Его мимика меняется: то появляется счастливая улыбка, то пропадает, придавая лицу пугающие тени. Не знаю, сколько времени так сидим. Может, десять минут, а может, час. Я сбилась со счета. Понимаю, что с тех пор, как меня вывезли из торгового центра, прошло несколько часов. За окнами темнеет. Паника внутри нарастает. Оставаться здесь не хочется. Рядом с Марком не хочется. Если выбирать, я бы предпочла охотников, пусть даже целый легион. А с Марком — страшно. Никто не знает, что будет в следующую секунду.

Я подпрыгиваю на стуле, услышав вдалеке звуки выстрелов. Оборачиваюсь к окну. Там мелькают тени. И вдруг взрыв. Рядом. Прямо под окнами. Они трещат, вибрируют, создавая гул, от которого закладывает уши. Я инстинктивно вжимаю голову в плечи. А Марк — уже рядом. Прямо за моей спиной оказывается. Чертовски быстро!

Как я его упустила?

— Сиди смирно, детка! — приказывает он мне в ухо, а сам наматывает мои волосы на кулак, дергает вниз, запрокидывая мою голову и приставляя дуло пистолета к виску, — У нас долгожданные гости!

Глава 7

— Уууу,— тянет Марк прямо у моего уха,— Сейчас жаришка будет!

Сердце колотится так яростно, что, кажется, вот-вот разорвётся. Взрывается во мне, словно бомба. Или это что-то взрывается за стенами этого проклятого дома? Но я даже не вздрагиваю. Парализована. Тело в оцепенении. Да и как тут дёрнешься, когда к стулу привязана, а Марк мои волосы в кулак сжал и голову назад оттягивает. Беспощадно. Но боли не чувствую. Уже не до неё.

Страх… ещё больший, чем был. Я-то думала, что страшнее быть не может, а, оказывается, есть куда. Сейчас до инфаркта — рукой подать!

Сквозь шум в ушах пробиваются крики за стенами. Даже не крики, а предсмертные стоны. А следом — автоматная дробь и снова стоны… Они заставляют меня зажмуриться. Не могу больше этого выдерживать. Сил уже нет. Ни капли!

А Марк воодушевленно болтает. Я слов разобрать не могу, но по интонации чувствую, что ему происходящее дико нравится. Кажется, он даже от адреналина подпрыгивает. Видимо, доза, что он себе вколол, начала свой седьмой круг ада в его мозгу.

Оглушительный взрыв, от которого хочется съёжиться комочком и упасть на пол, но я обездвижена. Просто вместе со стулом подпрыгиваю на месте. Глаза распахиваются сами собой. Строительная пыль вздымается столбом, смешиваясь с дымом. На мгновение кажется — всё, хана, ослепла! Просила, София?! Получи, распишись!

А потом из этого дыма проявляется силуэт. Медленно. А я с трудом его вижу, Марк так мои волосы назад оттягивает с ожесточенностью, словно хочет шею мне сломать. Хрусть — и пополам!

Но я чувствую его, каждой клеточкой тела. Это Олег! Он пришел! Спасти меня, забрать из этого ада! А потом другая мысль, свирепая: их убьют всех! Охотники… их слишком много. А ещё Марк — грёбанный психопат-наркоман с пистолетом, нашпигованным серебряными пулями! И всему виной я! Я, черт возьми!

Была бы я хоть чуточку умнее, не допустила бы такой ситуации! Если бы я знала, к чему приведет моя беспечность, ни за что бы из нашего бункера не вышла! Никогда! Никогдашеньки! К чёрту мне вообще нужен был этот магазин?!

Господи! Если выживем, больше никогда по магазинам не пойду! Вообще из дома не выйду! Обещаю!

Я жмурюсь. По-хорошему, надо бы закричать Олегу, чтобы бежал. Спасался! Но слова растворяются где-то между гландами. Даже дышать получается через раз.

— Наконец-то! — тянет Марк каждое слово, а после наклоняется ко мне. Чувствую его дыхание прямо над своим ухом,— Ну что ты, детка… открой глазки! Смотри-ка, твой ёбарь пришел тебя спасать…

И с такой силой меня за волосы встряхивает, что я подчиняюсь. Распахиваю глаза и смотрю на Олега. И вижу только ярость. Дикую, неукротимую ярость. Янтарь в его глазах горит огнем. Складка между бровей такая, что можно ею кого угодно прибить на месте. Весь его вид такой, что я бы сейчас вообще не хотела бы рядом оказаться. Я не боюсь его превращения в оборотня. С Дружком я, как раз таки, подружилась. А вот Олег… человек — Олег с таким взглядом пугает до дрожи.

— Софию отпусти, Марк,— ледяным, совершенно ледяным тоном говорит Олег. Если на него не смотреть, то голос кажется лишённым напряжения, но весь его вид вопит об обратном.

Огромные мышцы на всем теле вздулись. Налились металлом. В одной руке пистолет, зажат крепкими пальцами, вторая сжата в кулак. Вены на лице набухли. Широкая грудь тяжело поднимается от глубоких вдохов.

Марк издает какой-то истерический смешок:

— Нет уж, Волк,— шипит он и, вроде, немного от моего уха отдаляется. Видимо, прячется за мной, используя меня как живой щит,— Белка у меня главная гостья,… а я, знаешь ли, гостеприимный хозяин…— Олег на его комментарий лишь сильнее напрягся, Марк снова смеётся. От его смеха у меня под ложечкой трясётся. Реально завибрировало,— Бросай свою пушку, Волк. Посмотрим, какой ты крутой парень без неё…

— Нет,— шепчу я,— Не…— но Марк снова мои волосы назад тянет так сильно, что я замолкаю.

Кажется, у меня из глаз слёзы потекли. Хотя я уже вообще ничего не чувствую, лишь страх и безысходность! Жуткую безысходность, которая парализует нервные окончания.

— Спокойно, Марк,— заявляет Олег и руку с пистолетом вытягивает. Но не на Марка наставляет, а наоборот, просто показывает,— Пушку выброшу, а ты Софию отпускаешь, а дальше мы с тобой как мужики поговорим…

— Неееет,— противно тянет Марк, и слова, и мои волосы. — Так не пойдёт.

Я язык прикусываю, лишь бы не застонать, не от боли — от того что внутри меня жуткий ужас. И не стать этим спусковым крючком, после которого произойдет какой-то взрыв.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глаза Олега встречаются с моими. В них бушует такой шторм, такая бездна боли и ярости, что я невольно вздрагиваю. Я знаю, что он готов на всё ради меня. Знаю, что он сейчас чувствует: бессилие, гнев, страх за меня. И это разрывает моё сердце на части. Я не хочу, чтобы он страдал из-за меня, чтобы он подвергал себя опасности.

— Бросай ствол! — рявкает Марк.

Олег не раздумывает. Медленно опускается вниз. Кладет пистолет на пол, а когда поднимается, пинает его в нашу сторону.

— Тебе же я нужен, Марк,— хладнокровным голосом произносит Олег,— Давай, вот он я… — руками себе в грудь показывает.

Чувствую, как Марк за моей спиной напрягается. Дуло пистолета со всей силы упирается мне в висок, словно хочет выдавить из меня жизнь. Но вдруг руки у Марка начинают дрожать. Ощущаю это как собственную дрожь, а может и правда это уже я трясусь.

Олег делает шаг вперед. Один шаг, и Марк вздрагивает. Может, под плотным дурманом в его голове просыпается сознание? Может, инстинктивно. Но хватка Марка немного слабеет. Всего чуть-чуть, но этого мне хватает, чтобы глубоко вдохнуть.

— Ты! — шипит Марк гортанно, словно змея,— Это всё из-за тебя!

— Ну, так в чём проблема? — спрашивает Олег голосом полным стали,— Пушку на меня направляй, и погнали, Марк…

Марк от нетерпения, кажется, подпрыгивает. Может, думает, кого быстрее пристрелить — меня или Олега? Но то, что он уже готов, сомнений нет!

— Вижу, как ты меня пристрелить хочешь,— гортанным низким голосом говорит Олег,— Потому что она меня выбрала, а не тебя…

— Завали! — пыхтит Марк и, кажется, брызжет слюной.

— Потому что, Марк, она меня любит, а не тебя! Потому что она моя, и никогда твоей не станет…

— Сука! — взрывается Марк. Вскидывается и направляет пистолет на Олега.

Олег злобно усмехается. Видимо, этого и добивался — ярость Марка на себя направить. И это у него получилось.

— Рот свой закрой, сука! — гневно выплевывает Марк.

Олег вскидывает подбородок. Всем видом свою невозмутимость показывает. А в глазах его нереальный огонь. Янтарь с такой силой плавится, что зрачки растворяются в нём. На его месте я бы Марка послушалась. У него пистолет с серебряными пулями, а в мозгах — наркоманская дурь, но Олег не из робкого десятка. Он продолжает выводить Марка из себя:

— Потому что она со мной ложится, Марк! Каждый день в моей кровати! И всегда моей будет!

Вижу краем глаза, как Марк со мной равняется, выходя из-за моей спины. Его реально трясет, это очень заметно. Коленки его подрагивают, но явно не от страха. Я точно не знаю как дурь на тело действует, но знаю, что под кайфом люди на многое способны. Видимо, сейчас как раз тот момент, что Марк готов броситься на оборотня!

И последние слова Олега, которые добивают Марка окончательно:

— Потому что она моей женой стала! Марк! Моей! А не твоей!

Марк срывается с места, и каждый его шаг сопровождается выстрелами. Орет что-то, надвигаясь на Олега, но я не слышу. Я кричу! Оглушительно кричу, потому что вижу, как Олег от каждого выстрела его вздрагивает. Каждая пуля ему в грудь попадает, но он стоит на месте, принимая эти пули так, словно заслужил каждую из них.

Ещё недавно я кроме страха ничего не ощущала, а сейчас.… Марк будто не в Олега стреляет, в меня! Я буквально каждую пулю чувствую своим сердцем, и оно рвётся, переполняя меня силой, с которой я дергаюсь на стуле. Пытаюсь разомкнуть руки, ноги от ножек стула отодрать и кричать не перестаю. Кричу за Олега, за нас обоих, кричу от переполняющей меня ярости. Кричу, чтобы остановить этот кошмар, хотя понимаю, что это бесполезно.

Марк в пылу гнева подходит к Олегу, и тот действует. Движение вперед, захват руки Марка, пистолет летит на пол, этот звук я слышу даже сквозь собственные вопли. Или я в этот момент прекратила извергать из себя этот беспощадный крик?!

Олег руку Марка вверх заводит, а потом кулаком бьёт его под дых. С размаху. Чётко между ребер. Марк от этого удара подпрыгивает, чуть скрючиваясь. А Олег уже его разворачивает, захватывая за шею, тот беззащитно повисает в мощных руках парня.

— Нет! Нет… нет! — из моего рта вырывается отчаянный крик.

Вижу этот взгляд Олега, полный решимости. Ещё чуть-чуть, и он реально вцепится в шею Марка зубами и отгрызет ему голову. Теперь его лицо потеряло былую хладнокровность и звереет на глазах. Как он сдерживает зверя в клетке — остается только догадываться.

А Марк…

По хорошему, мне бы сейчас молиться, чтобы Олег его прикончил. Вот, правда прямо сейчас! Марк опасен. Неконтролируем! Марионетка в руках своего безумного папаши, который и сына не пожалел, пуская его на бой с настоящими оборотнями! Но когда я была разумна? И мне становится его чертовски жаль!

Перед глазами снова возникает тот мальчишка одиннадцати лет, что на школьных танцах меня поцеловал. Робко. Несмело. В его глазах надежда на то, что я отвечу взаимностью. И в этом взгляде я теряю былую ненависть к Марку. Она тает бесследно. Растворяется. Превращается в жалость. Такую давящую на грудь жалость, что я задыхаюсь.

— Олег! — с трудом выговариваю его имя. Легкие со свистом воздух принимают, а мне кажется, что они отказали уже,— Олег! Не надо!

Олег словно не слышит, голову Марка немного вбок наклоняет. Сейчас хрустнет ею, и Марк — труп!

— Нет! — ору я и снова вырываюсь из тисков. — Олег! Остановись!— На стуле подпрыгиваю, привлекая его внимание, и, кажется, у меня это получилось.

Олег замирает, бросает на меня взгляд, потерявший человечность. Я замираю под этой тяжестью, но не могу сейчас промолчать. Я должна его остановить!

— Остановись…— шепчу со свистом, но голоса на большее не хватает. Он недовольно морщится, словно мой голос его раздражает, а может, и просьба моя,— Прошу… он… он всё равно скоро умрёт…

И это правда! Марк сам говорил, что он одной ногой в могиле! Да и смотреть на него страшно. Ещё пара-тройка таких приходов, и дурь эта поганая точно его за собой утащит в преисподнюю.

И пусть лучше наркота за его душу отвечает, чем мы… чем Олег!

— Прошу… Олег…

Он скалится, словно я его как зверя в угол загоняю своей просьбой. Отводит взгляд от меня, и я вижу, как он мучительно принимает решение. Обычно в такие моменты на его лбу складки задумчивости пролегают, но сейчас они глубже, резче вычерчены, словно шрамы. Я вижу, как ему хочется разорвать Марка на куски, здесь и сейчас. Но он, с огромной неохотой, поддается на мою мольбу. Вижу, как не хочет… но уступает!

В следующее мгновение он отпускает Марка, и тот едва не падает. Шатаясь, ищет опору, побелевшими пальцами судорожно трет шею, разворачивается к Олегу на полусогнутых ногах и вдруг начинает истерически хохотать.

Удар! Один сокрушительный удар — и Марк летит прямо в окно, заматываясь в этот проклятый салафан, проделывая в стекле зияющую дыру. Осколки градом разлетаются во все стороны, отскакивая от бетонного пола прямо к моим ногам, а потом его тело глухо шлёпается о промёрзшую землю.

А я… я перестала дышать. Смотрю на бесформенную кучу салафана, в которой едва угадывается силуэт Марка, и меня пронзает дикое желание завыть. Истерика! Настоящая, безудержная истерика подступает комом к горлу. И вроде бы всё хорошо: я жива, Олег жив и даже этот идиот Марк вроде бы цел,… а хочется реветь навзрыд!

Перевожу взгляд на Олега, и вижу, как он меняется прямо на глазах. Лицо становится потерянным, испуганным, тревожным. Он подлетает ко мне, падает на колени, хватает меня за плечи, заглядывая в лицо:

— Что он сделал? — голос всё ещё ледяной, но в нем уже пробиваются родные, Олеговские нотки тревоги, — Что, София?!

— Ничего… — это всё, что я могу выдавить из себя, мотаю головой, пытаясь отогнать желание разрыдаться.

Олег обхватывает моё лицо ладонями, и только сейчас ко мне возвращается подобие спокойствия. Тепло его кожи обжигает, дарит силы справиться с нахлынувшими чувствами. Он ещё немного смотрит на меня, а потом начинает покрывать моё лицо поцелуями. Целует всю, каждый миллиметр моей кожи, а потом прижимается лбом ко лбу.

— Думал, не успею… — выдыхает он, и в этом выдохе вся его боль, весь его страх и гнев, — Чуть с ума не сошел, маленькая… думал, рассудка лишусь, пока искал тебя!

А мне так отчаянно хочется его успокоить. Забрать его страх, хотя я и сама им переполнена до краев.

— Я здесь… с тобой… — шепчу я, спотыкаясь на каждом слове, — С тобой… и всё хорошо…

Олег жмурится, крепче прижимает меня к себе, а потом открывает глаза. Заводит руки за мою спину и говорит:

— Сейчас будет немного больно… потерпи, малышка.

Я киваю, а он одним резким движением рвет верёвки на моих запястьях. Потом принимается за ноги. А я всё это время глажу его грудь, чувствуя дырки в кофте, а под ними… бронежилет! Кажется, только сейчас я делаю нормальный вдох полной грудью. И от этого облегчения всё перед глазами плывет.

Олег замирает передо мной, и взгляд у него такой потерянный, словно он не верит, что я жива. И я бросаюсь к нему в объятия. Доказать, что это правда! Что я действительно жива! Что я рядом! Он долго держит меня в объятиях, а потом поднимает на руки.

— Прости, маленькая… — выдыхает он в мое лицо, — Не уследил за этим пидорасом. Но я клянусь, София… клянусь, что ни одна мразь к тебе теперь и близко не подберётся!

А я молчу, обнимаю его шею обеими руками, утыкаясь носом в него и глубоко вдыхаю его родной запах. И я верю ему! Верю, что он сделает всё, чтобы подобное больше не повторилось. А я? Мне остается только надеяться, что мозги после этого кошмара встанут на место. Что я перестану упрямиться, когда речь заходит о моей безопасности. Ведь моя безопасность — это в первую очередь безопасность моего малыша.

Когда мы выходим на улицу, я замечаю десяток темных тел, раскиданных на белом снегу во дворе дома. Вокруг них — кровавые брызги, от которых живот сводит судорогой. Олег быстро пересекает площадку к черному микроавтобусу, видимо, чтобы я не увидела лишнего. Рядом с микроавтобусом — Якут и Феликс. Якут, как и прежде, смотрит на меня с надменностью и усмешкой, а Феликс…

По его лицу я вижу, как он выдохнул с облегчением. Волновался! Это заметно. На его хмуром лице словно прибавилось ещё десяток морщин, делая его взгляд старше и суровее. Но я замечаю, что он только сейчас расслабляется.

Олег резко тормозит. Я вздрагиваю, потому что в этот момент за спиной раздается протяжный рык. Прежде чем Олег успевает обернуться, я замечаю, как Феликс и Якут поднимают пистолеты, целясь в нашу сторону.

Когда я вижу двух волков, я замираю. Один из них — белый, почти как снег, с голубыми глазами, холодными, как лед. Это Оникс. Второй — чуть темнее, с пепельно-серой шерстью и такими же серыми глазами — Лис.

Не понимаю, как я об этом догадываюсь, скорее всего, по взгляду волков.

Цепенею в руках Олега. Чувствую, как он напрягается, сжимая меня в объятиях. Грудь его замирает, а потом он рявкает:

— Не сметь!

И волки, словно понимая человеческий язык или подчиняясь, отступают. Шагают назад, но не отводят от меня взгляда. И в этих глазах одно желание — броситься и разорвать меня на куски. Но они не бросаются, подчиняются Альфе.

Впервые вижу действие внушения между оборотнями, а может это не внушение, а подчинение сути своему Альфе. Но больше не хочу стать этому свидетелем!

Олег ещё немного медлит, окидывает волков предупредительным взглядом, а потом, видимо, убедившись, что они не нападут, разворачивается и быстро несёт меня к машине.

— Всех убрали? — спрашивает Олег грозным голосом.

— Вроде всех, — фыркает Якут отстраненно и пожимает плечом, — Ну, кого нашли…

Олег поворачивает голову в сторону волков, которые всё это время не сводят с нас глаз.

— На базу! Живо! — рявкает он, и они срываются с места, словно это не команда была, а столб огня, от которого им вдруг захотелось убежать.

Мгновение — и они исчезают из поля зрения. Олег ставит меня на ноги, но всё ещё держит, обхватывая за плечи. Обращается к парням:

— Якут. Хуеплёта этого, — это он про Марка, — связать и на базу.

— Есть, — отвечает Якут.

— Феликс, ты за рулём, — гремит Олег приказным голосом, — Нас отвезёшь и за Якутом вернёшься.

Феликс оказывается рядом, заглядывает в мое лицо:

— Бля, чуть не сдох Белка-стрелка, — выдыхает он, — Какого хрена, а?

А мне так хочется извиниться перед ними! Я вроде и не виновата совсем, но чувствую себя последней грешницей на планете Земля, которая притягивает к себе сто миллионов проблем каждую секунду!

— Потом попиздите, — рявкает на него Олег, — Сейчас надо отсюда убираться. Нашумели знатно…

Феликс вроде и отходит, но за руль не торопится. Оглядывает меня с ног до головы, как и Олег. Олег даже пригибается, всматривается в моё лицо, словно хочет убедиться, правильно ли он поступил, что Марка прямо там не прикончил. Я слабо улыбаюсь, ведь это всё, на что я сейчас способна.

— Нормально всё?

— Кажется, — хрипло отвечаю я.

Рядом с Олегом появляется Якут:

— Где хуеплёт то? — спрашивает он.

— Из окна выпал, — брезгливо отвечает Олег, кивает в сторону дома. Якут единожды кивает и направляется к дому, но Олег его тормозит, — Ты это… аккуратнее, чувак под кайфом…

— Ну хоть кому-то кайфово, — бурчит Якут, видимо, чем-то недовольный.

Может тем, что меня спасли, а может ему ищеек для пострелять не оставили?

Олег открывает дверь микроавтобуса, и этот звук приводит меня в чувство, но как только я хочу запрыгнуть в машину, слышу за спиной:

— София!

Оборачиваюсь и встречаюсь с Марком взглядом. Точнее не с ним, а с черным дулом его пистолета, который смотрит на меня. Прямо четко между моих глаз. На секунду все замирают. Якут, который буквально пару шагов сделал к дому. Феликс, каким-то образом оказавшийся рядом со мной. Олег, который пальцами крепче сжимает мои плечи. И мое сердце. Моё бедное сердце, которому и так сегодня досталось потрясений по самое горло!

Глава 8

Тишина давит, но я кожей чувствую: Олег, Феликс и Якут готовы выхватить пистолеты и прошить Марка свинцом. Просто в решето превратить.

Марк вдруг вздрагивает и морщится, словно его пронзила острая боль. Безумный огонь в глазах гаснет.

— Это всё отец… — выдыхает он, обессиленный, язык еле ворочается. — Он заставил меня,… вынудил… — голос срывается, и, кажется, что ещё чуть-чуть, и он разрыдается. — Я не… не… сука!

Марк вскидывается и бессильно опускает пистолет. Но никто не решается стрелять. И я благодарна. Не хочу видеть его смерть. Не знаю почему. Просто не хочу. Мысли даже такой допустить не могу.

Да Марк подло поступил, слишком многое наворотил, но не смерти я ему желаю! Уж точно не такой!

Марк снова выпрямляется. Смотрит прямо в мои глаза. И в его взгляде…. То, что я вижу в его взгляде, заставляет меня крикнуть:

— Марк, нет!

— Прости…

И он засовывает дуло пистолета себе в рот. Один выстрел. Кровь и мозги взрываются фонтаном, оставляя страшные следы на серых стенах дома. Тело Марка безжизненно падает на землю.

Инстинктивно бросаюсь к нему, но оказываюсь в стальных объятиях Олега. Я словно кукла, повисаю в его руках, не способная двигаться, лишь смотреть, не моргая, на труп моего бывшего парня.

Сознание отказывается воспринимать действительность. Всё происходящее как в кошмаре. Словно не со мной вовсе. Хочется зажмурится, а потом проснуться.

Краем глаза замечаю движение слева. Из-за угла дома выходит фигура, и снова чёрное дуло направлено на меня. Первая мысль — вселенная хочет меня грохнуть! Любыми способами!

Всё происходит молниеносно.

— Якут! — кричит Олег.

Якут вскидывает руку с пистолетом. Выстрел. Но незнакомец стреляет первым. Феликс рывком закрывает меня собой от пули.

Бах!

Мне показалось, что это моё сердце разорвалось на куски. Но это Феликс. Он падает на колени. Олег разжимает руки отпуская меня, обогнув Феликса, хватает его за плечи. Якут уже рядом. Они смотрят на парня, а я проваливаюсь в бездну. Оседаю на пол микроавтобуса, смотрю на спину Феликса, которая с каждой секундой опускается всё ниже, словно теряя всю свою мощь и силу.

— Грузим в тачку! — орёт Олег.

Они подхватывают его, каким-то чудом не задев меня, затаскивают на заднее сиденье микрика. Всё происходит слишком быстро, я не успеваю соображать.

Смотрю на капли крови на том месте, где стоял Феликс. Перевожу взгляд на бездыханное тело Марка. Скольжу глазами по кровавым подтёкам и мозгам на стенах дома. Тошноты нет. Ничего нет. Ни одной мысли. В голове такая тишина, словно я умерла.

Внезапно вижу перед собой Олега. Он трясёт меня за плечи, что-то говорит. Я не слышу, но по выражению лица понимаю, что он что-то приказывает.

Секунда… вторая… слух возвращается. Постепенно. Обрывками фраз.

— София… срочно… ты… слышишь?! — Олег встряхивает меня, возвращая в реальность. — Слышишь меня?! — я киваю. — Возьми себя в руки! Прыгай в машину и зажимай рану. Как можно сильнее. Поняла?

Пытаюсь понять, что он хочет от меня, и вдруг в голове вспыхивают флешбеки: выстрел, кровь, Феликс!

Я вскакиваю и прыгаю в машину. Дверь захлопывается, и мы срываемся с места. Якут за рулём, Олег на пассажирском сиденье. Феликс лежит на задних креслах, а я на корточках рядом с ним. Смотрю на Феликса. Лицо его бледное, глаза чуть приоткрыты, он смотрит на меня. Губы дрожат. На его груди, в области сердца, расползается кровавое пятно. Оно так контрастирует с белой футболкой, что я на мгновение зажмуриваюсь. Тут же мысли возвращаются, и тошнота, и липкий, удушающий страх. Всё это меня в водоворот затаскивает.

«Так, София! Соберись! Если поддашься панике, Феликс умрёт! Твой друг умрёт! Понимаешь?»

Вскакиваю, торопливо стягиваю с себя куртку, потом кофту. Спасибо хоть, утром надела майку, а не кружевное бельё. Хватаюсь за футболку Феликса в том месте, где прошла пуля. Просовываю пальцы в дыру и рву её. Беспощадно. Получается ловко. Видимо, шок и страх — это термоядерная смесь, которая возвращает мне силы и ясность действий.

Зрелище ужасное. Пугающее отверстие на груди парня чернеет. Это действие серебра, может, ещё и аконита. Чёрт знает, чем эти ищейки обработали пули. Такое уже видели, знаем! Проходили! Но эта картина всё ещё пугает меня до глубины души. Мне кажется, что кровь, сочащаяся из раны, бурлит и шипит. Прижимаю руку с кофтой к кровавой ране, сильно прижимаю. Изо всех сил, так, что Феликс вздрагивает и ругается:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Бля, полегче… — скулит он и морщится, одной рукой хватаясь за спинку сиденья, другой за сидушку. Видно, пытается встать.

— Лежи, Феликс, — сквозь зубы приказываю я и ещё сильнее давлю на рану. Он подчиняется. Скорее всего, просто сил нет. — Лежи и не дёргайся!

— А то что? Пристрелишь? — сквозь боль смеётся он.

— Застрелю, обещаю, — шепчу я. — Вот только вылечим тебя… ладно?!

Феликс фыркает и снова морщится. А я молю всех богов на свете, чтобы всё обошлось! Чтобы Феликс выжил! Я не могу его потерять!

Краем уха улавливаю голоса Олега и Якута.

— К Альберту! — рычит Олег, а потом слышу, как он набирает номер на телефоне. Секунда паузы, и он орёт в трубку: — Готовь реанимацию! Мы едем! — снова пауза. — Феликса подстрелили…

Машина прибавляет скорость, лишь немного притормаживая на поворотах. Я пытаюсь усидеть на месте и руками поменьше дёргать, от каждого движения Феликс вздрагивает, чертыхается и снова морщится. А ещё дышит так… часто и рвано. И это пугает ещё больше.

— Ты давай… это… — ком в горле сглатываю и продолжаю: — Держись, ладно?!

Перевожу взгляд на его лицо, он ухмыляется, но выглядит болезненно бледным. Вижу, как по его лбу катится пот. Убираю руку с раны, она вся в крови, но мне всё равно, я словно этого не замечаю. Вытираю пот с его лба тыльной стороной ладони. Он усмехается шире, облизывает дрожащие губы:

— Как ты опять умудрилась так вляпаться, а? — спрашивает он между короткими вдохами. — Проблемная ты наша!

Стоит ли сейчас об этом говорить? Но рот сам открывается, словно вместо меня оправдаться хочет:

— Если бы я не пошла к Марку, они бы тебя застрелили. Ищейки.… Там, в торговом центре… наверху. Он позвонил мне по телефону, заставил встретиться,… а у меня не было выбора, понимаешь?

— Ебать ты бесстрашная, Белка-стрелка, — произносит он с улыбкой. — Но в следующий раз лучше нахрен не лезь!

И хрипло смеётся, а я вздрагиваю, ведь вижу, что каждый вдох причиняет ему боль. А смех и вовсе заставляет его съёжиться. Но он мужественно терпит. Делает невозмутимый вид. Словно в нём нет пули из серебра…

А меня от этого осознания охватывает жуткий холод. Но и я надеваю маску невозмутимости. Получается плохо, конечно, вижу это по его глазам. А потом он и сам говорит:

— Да ладно, не паникуй, Белка-стрелка, — сквозь зубы выдавливает он. — Всё пучком будет! Ещё не такое проходили… — снова скалится от боли, зажмуривается, а потом добавляет. — Помню, как однажды…

— Замолчи, Феликс! — не выдерживаю я. — Не трать силы! Понял?

Он усмехается и кивает. Один раз.

Дальше мы едем в тишине, слышу рёв двигателя. Стук собственного сердца и как Олег скрипит зубами. В машине дикое напряжение. Воздух быстро исчезает, и вскоре я уже не знаю, чем дышать. А может, просто от всего происходящего моё тело не выдерживает. Отключает один орган за другим.

Ловлю взгляд Феликса. Он долго и проницательно смотрит на меня, а потом снова размыкает губы:

— Богданом назови…

— Что? — переспрашиваю дрожащим голосом.

Он растягивает побелевшие губы в улыбке:

— Парня своего, — показывает глазами на мой живот и снова смотрит на меня. — Богданом назови…

— Почему Богданом?

— Меня так зовут, — выдыхает он. — Мне… чертовски приятно будет!

И вот только сейчас я узнала его настоящее имя. Красивое. Очень красивое. Идеальное для моего сына.

Мне хочется улыбнуться, но губы онемели, ведь все его слова звучат как прощание. Меня начинает трясти, в какой-то момент руки слабеют. Кровь выплескивается из раны, и я снова прижимаю к ней кофту, чтобы хоть как-то удержать её внутри тела Феликса, но она сочится сквозь мои пальцы. Капает мне на колени, заливает пол машины.

Стискиваю зубы, зажмуриваюсь. Слёзы моментально заполняют глаза, но я понимаю, что здесь не место истерикам! Беру себя в руки и снова смотрю на парня.

— Сам назовёшь! Понял?! — кричу я, хоть у меня уже и не осталось сил. — И не вздумай умирать, Феликс! Ты ещё своего сына крестного на бронированной коляске не покатал!

И Феликс беззвучно смеётся, а в его глазах просыпается блеск. И это хорошо. Хорошо ведь, правда?

Но внутри меня ощущение, что это предсмертный блеск, и это сразу же подтверждается. Он закрывает глаза. Дышит через раз. Тело вздрагивает.

— Феликс! — взрываюсь я на всю машину, чувствую, как нас подбрасывает, видимо, Олег и Якут вздрогнули вместе со мной. — Феликс! Открой глаза, твою мать!

Бросаю окровавленную кофту под ноги, и хватаюсь руками за его лицо. Оно холодное. Чертовски холодное. Я трясу его голову, словно пытаюсь вытрясти мозги.

Неожиданно он глубоко вдыхает. Воздух со свистом проходит в его легкие. Но я не унимаюсь, трясу его голову с остервенением.

— Посмотри на меня! — нависаю над ним. — Феликс! Смотри на меня!

Он словно лениво поднимает веки, но они тут же смыкаются снова. Но он старается. Опять прикладывает все силы. Челюсть его мелко подрагивает, кажется, он что-то хочет сказать, но не может.

— Говори, Феликс! — снова кричу я. — Говори! — Но он молчит, и я взрываюсь. — Быстрее! Он теряет сознание!

Я оглядываюсь на Олега и вижу, что тот с трудом сдерживает свою ярость.

Краем глаза понимаю, где мы едем. Моментально простраиваю маршрут в мозгу. Я знаю это место, до нашего дома совсем немного, а вот до клиники Альберта ещё минут двадцать. А Феликс уже отключается.

Не успеем!

Я снова пытаюсь растормошить его, но он даже не открывает глаза.

— Олег! — ору на всю машину. — Мы не успеем к Альберту! Вези к нам!

— София… — произносит Олег, но я резко разворачиваюсь. Встречаюсь с ним взглядом, который говорит сам за себя. Олег стискивает челюсть до хруста, а потом командует Якуту: — Сворачивай здесь.

Машина круто берет вправо, ныряя под крону леса. Всего пять минут, и мы на месте. Пять жалких минут, чтобы собраться с духом. В голове отчаянно ворочается рой мыслей, жалкая попытка выстроить хоть какой-то план, но все рушится, рассыпается в прах. Пулевые ранения… до Олега это были лишь фрагменты из ненавистных мне боевиков, теперь же… теперь это рана, от которой зависит жизнь моего друга.

Если я совершу хоть малейшую ошибку.… Если я упущу драгоценное время…

Это проклятое «если» грызет изнутри, сводит с ума. Снова и снова пытаюсь вернуть Феликса в сознание, но он молчит, не отвечает. Мои окровавленные пальцы осторожно касаются его шеи, задерживаются на мгновение, ищут жизнь. Под подушечками лишь слабое, едва различимое биение пульса. Но он есть.

— Не смей умирать, Феликс! — шепчу я, срываясь на хриплый стон. Машина останавливается.

Глава 9

Дальше всё молниеносно быстро происходит. Охранники, встречавшие нас у дома, помогли извлечь Феликса из машины. А я… я несусь в дом, не чувствуя стылого ветра, обжигающего лицо. Липкий ужас захлестывал меня, погребая под собой все остальные чувства.

Ворвавшись на кухню, одним яростным взмахом руки я смела на пол всё, что стояло на столе. Хрустальная ваза разлетелась вдребезги, осколки с металлическим звоном рассыпались по полу. Этот грохот, словно ледяной душ, ненадолго вернул меня в чувство.

Амбалы внесли Феликса в дом, бережно уложили его на стол и тут же исчезли. Рядом остались только Олег и Якут. В их глазах застыла такая скорбь, словно они уже оплакивали его. А я…

Страшно представить, как я сейчас выгляжу. Могу лишь смутно оценить свой внешний вид. Вся в крови Феликса. Руки по локоть в этой засохшей, остывшей, но обжигающей до сих пор кожу, жидкости. Мне казалось, что эта кровь уже проникла в меня, в каждую мою пору, прямо под кожу. Залила рот и горло. И лишь потом я осознала, с какой чудовищной силой стиснула зубами губу, до крови.

— Альберт уже в пути, — донесся до меня голос Олега, но он звучал так призрачно, словно принадлежал не этому миру, а доносился из далекой, чужой реальности.

Той самой реальности, где всё было под контролем. А здесь, в этом вот мире, где передо мной умирающий Феликс, контроля нет.

В голове моей бушевал такой хаос, что я чувствовала, как теряюсь в нём. Цепенела, глядя на неподвижное тело Феликса. Футболка, полностью пропитавшаяся его кровью разорвана, открывает страшную, зияющую рану, с обугленными, почерневшими краями. Лицо его мертвенно-бледное, влажное, с прилипшими ко лбу прядями волос. На щеках и шее — мои окровавленные отпечатки пальцев, словно клеймо отчаяния.

И вся эта жуткая картина с болезненной ясностью напомнила мне Вахрина. Точнее, его смерть. Смерть моего Ромки. Однажды я уже потеряла лучшего друга, и сейчас я не позволю этому случиться! Перед глазами возникла картина — небольшой холмик возле старого дерева. Могила Вахрина и Жука. От этого видения по всему телу пробежала дрожь. Этот импульс оглушительной боли, словно электрический разряд, вернул меня к жизни.

Я не допущу, что бы Феликс заимел такой же холмик земли! Я не имею права больше терять друзей!

Действую стремительно, повинуясь инстинкту. Распахиваю ящик кухонного гарнитура, безошибочно нахожу аптечку. Знаю её расположение до мельчайших деталей, как любая хозяйка безошибочно находит свой любимый венчик. А я знаю, где в этом доме искать аптечку, набитую вещами, которые вряд ли встретишь в обычной домашней аптечке. Но это первое, что появляется в доме, где живут оборотни!

Всё содержимое её вываливаю на стол, рядом с Феликсом. Подбегаю к крану, набираю воду. Вернувшись, замечаю, что к Олегу и Якуту присоединилась остальная стая. Лис и Оникс держатся в стороне, не решаясь подойти ближе. Боятся, что я слишком разрушительна, что сама близость ко мне несёт погибель?

Ну и прекрасно! Пусть там стоят и не мешаются.

Беру голову Феликса в руки, приподнимаю веки. Мне просто необходимо убедиться, что он ещё жив. Зрачки слабо реагируют на свет. Но этого достаточно! Значит, у нас ещё есть шанс!

Ножницами разрезаю остатки футболки парня. Отбрасываю окровавленные лоскуты к ногам. Пальцы мои действуют ловко и уверенно, словно живут собственной жизнью, отдельно от моего оцепеневшего мозга. Ведь мой разум сейчас — не помощник, он продолжает метаться в панике, подбрасывая всё новые и новые картины ужаса. От этих мыслей подбородок начинает дрожать.

— Успокойся, София… — тихо говорит Олег, и я вздрагиваю. Он оказался рядом почти неслышно.

По его лицу я понимаю, что шансов у нас чертовски мало. Ранение в область сердца.… Там можно одним неловким движением усугубить ситуацию, толкнуть пулю глубже, и всё.… Но Олег всем видом вселяет в меня уверенность, и я воинственно отвечаю:

— Я спасу его!

Он кивает. Один четкий кивок — и отходит в сторону. Но напряжение в комнате невыносимое. Оно давит на виски, мешая дышать. Я снова принимаюсь за дело. Собираю растрепанные волосы в небрежный пучок на затылке, чтобы не мешались. Наполняю шприц морфием и ввожу его в тело Феликса до последней капли. Но руки так дрожат, что, когда я извлекаю иглу, шприц выпадает на пол.

— Может, на хрен, дождемся Муху? — слышу голос кого-то из парней.

Поднимаю взгляд. Это Лис. Он смотрит на меня с явным недоверием. И остальные — Оникс и Якут — с такими же лицами. Словно я не способна ни на что хорошее, словно несу лишь одни проблемы и несчастья!

— Заткнись, — рычит Олег, — София справится!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И его поддержка действует на меня словно живительный бальзам.

Хватаю скальпель. Разрываю стерильную упаковку зубами. На обработку раны нет времени, поэтому я тут же склоняюсь над Феликсом. Подношу скальпель к краю раны, но медлю. Пытаюсь понять, как лучше сделать разрез, чтобы не задеть пулю, чтобы она не ушла глубже.

То, что сейчас передо мной, внушает неподдельный ужас. Обугленная кожа расползлась в стороны. В кровавом месиве виднеется реберная кость. А вот пули не видно. Совсем не видно.

Когда я осознаю, что мне придется разрезать рану, возможно, очень глубоко, меня охватывает тремор. Занесенная рука со скальпелем начинает дрожать.

— Бля, её трясёт всю! — возмущается Оникс, — Может, и правда…

Вскидываю на него взгляд, и он отступает на шаг. Тот самый взгляд, против которого бессилен даже Олег. Оникс фыркает ругательство себе под нос и опускается на диван, обхватив голову напряженными пальцами.

Перевожу взгляд на Лиса, потом на Якута. Парни не верят в мой успех, но в их глазах теплится надежда. Слабая, еле заметная, но есть. А у меня…

Выключаю свои мысли. Раньше никогда не получалось, а теперь — вот он тумблер, ё-маё! — и начинаю действовать на автомате. Скальпель скользит по телу Феликса, и он издаёт невнятный стон. Его тело начинает судорожно дёргаться. Вибрировать.

— Олег, держи его за плечи, — кричу я и вижу, как он крепко хватает Феликса, прижимая к столу, — Якут, ноги…

И когда Феликс обездвижен, я продолжаю. Быстро, но аккуратно расширяю и углубляю рану. Кровь сочится по рёбрам парня во все стороны. Случайно задеваю ребро, но сейчас не обращаю на это внимания, потому что замечаю краешек пули. Вокруг неё кровь словно кипит. Там, в машине, я думала, что мне показалось. Но нет. Теперь в этом нет никаких сомнений.

Отбрасываю скальпель на стол и достаю пинцет. Примериваюсь, как лучше ухватить пулю, чтобы сразу её извлечь. Но в таком положении мне неудобно. Я стою с краю стола, и как бы ни тянулась, мне не достать пулю. Поэтому я не раздумываю. Прыгаю на стол, нависаю над Феликсом. Плотно стискиваю его грудь коленями, потому что он всё ещё вибрирует, словно в предсмертных конвульсиях. Может и правда это так, но я стараюсь об этом не думать.

Единственная цель — достать эту чертову пулю!

Мгновение — и я решаюсь. Запускаю пинцет в рану, крепко обхватывая края пули. Держусь за пинцет двумя руками. И выдергиваю её вместе с брызгами крови. Они летят мне в лицо. Я чувствую, как скатываются со лба на нос, на щеки, на подбородок.

Феликс замирает. Перестаёт дышать. Я ощущаю это так же отчетливо, как и то, что моё собственное сердце от ужаса и тревоги застывает, сжавшись в комок где-то на дне моего желудка. Пульса под пальцами нет. Просто нет. Ни единого толчка!

Паника. Самая настоящая. У неё есть ужасный вкус. Тошнотворный, с привкусом горечи и желчи. И свой запах она имеет, отвратительный, специфический. Что-то между запахом пота и аммиака.

— Феликс! — трясу парня за голову. Голос собственный мне не знаком, но я продолжаю, — Феликс, очнись!

Его рот слегка приоткрывается от моих действий. А я снова вижу перед собой лицо Ромки Вахрина. Лицо смерти! Оно часто преследовало меня в кошмарах, а сейчас я вижу его наяву.

Нет! Нет! Это невозможно! Ты не можешь умереть, Феликс!!!!

Тяжесть давит на меня с такой силой, словно гранитная плита опустилась на плечи. Но я не сдаюсь. Во мне горит такая решимость его воскресить, что я буквально вытягиваю всю силу из глубин своего тела, вкладывая её в руки. Сцепляю пальцы в замок, опускаю их на грудь Феликса и начинаю давить. Ритмично.

Раз, два, три. Жду пару секунд. Раз, два, три. Снова жду. И опять продолжаю. По курсу ОБЖ у меня твёрдая пятёрка. В девятом классе я даже медаль получила за отличное спасение умирающего манекена. Только Феликс — не манекен. Это реальный человек. С реальной, смертельной раной на груди.

— Живи, твою мать! — кажется, это говорю я, но уже не уверена.

Продолжаю делать массаж сердца. Отрываю пальцы от его груди. Зажимаю ему нос и вдыхаю воздух ему в рот. Вообще наплевать, как это выглядит. Не думаю об этом. Есть только одна мысль — надо его оживить! Любой ценой! Готова отдать весь свой кислород. Поэтому снова ритмично надавливаю руками на его грудь, а после с силой вбираю в себя воздух, до потемнения в глазах, и выдыхаю всё в рот Феликсу. Сильно, с напором.

Тук! — чувствую под своей ладонью. Замираю, а после ещё один — Тук!

Феликс неожиданно, жадно глотает воздух и, кажется, приходит в сознание. Его ресницы дрожат, он пытается открыть глаза, но, видимо, совсем нет сил. А я улыбаюсь сквозь слёзы. Сижу на нём сверху и улыбаюсь, и плачу, и сама не верю в то, что мне удалось.

Шумно выдыхаю и открываю глаза. Олег стоит прямо напротив. Его лицо непроницаемо, и только по глазам я читаю, что он гордится мной. Перевожу взгляд на Лиса. Он стоит бледный, как полотно. Огромный, как скала, с надутыми плечами. Мне кажется, что даже его татуировка, виднеющаяся из-под футболки, побледнела. Рядом Оникс. Видимо, не выдержал и перестал отсиживаться на диване. Он скрестил руки на груди и наблюдает за происходящим. По его взгляду я понимаю, как он все ещё напряжен.

Снова смотрю на Олега:

— Можете отпустить его, — тихо произношу я и выдыхаю, — Сейчас зашьём, и будет как новенький.

Олег разжимает пальцы, оставляя на бледной коже парня синяки. Огромные с кровоподтёками.

Шью рану уже как настоящий профессионал. Реально. Мама бы мной гордилась! Стежки получаются ровными, словно я и, правда, хирург высшей категории. Вкладываю в каждый стежок всю свою аккуратность. Знаю, что шрамов почти не останется. У оборотней редко остаются шрамы, но я всё равно стараюсь. После отмываю тело и грудь Феликса. Смываю кровь и с его лица, замечая, что оно теряет мертвенную бледность. А я теряю последние силы, что удерживали меня от истерики.

Провожу пальцами по мокрому лбу парня, стирая капельки испарины с его лба.

— Это действие морфия, — тихо говорит Олег, привлекая моё внимание. — Скоро это пройдет…

Пальцы замирают над лицом Феликса. Я поднимаю взгляд на Олега и… всё. Меня срывает. Прямиком в бездну. В омут бессилия, который я до этого момента держала в себе, а сейчас просто не могу больше сдерживать…

Срываюсь с места и бегу через кухню, через гостиную, снося Лиса с ног. Не то чтобы специально, просто слезы в глазах мешают мне видеть что-либо. Останавливаюсь только на улице, за домом. Холод окутывает моё тело. Но мне наплевать. Я ощущаю лишь пожар внутри и то, как под порывами ветра меня хлещут по лицу локоны моих волос, что выбрались из пучка и то, как меня разрывает изнутри. На части. По живому. Без единого грамма морфия!

Вина. Обжигающая, жгучая. В своём пламени сжигающая всё. Кислород внутри меня. Мою душу. Моё сердце.

— София, — слышу голос Олега за спиной.

Я обхватываю себя за плечи, дрожащими руками пытаясь удержать расползающееся безумие, бушующее где-то глубоко внутри. Меня трясет всю, от кончиков пальцев до замирающего сердца.

— Это я… — выдыхаю, и слова смешиваются с клубами пара, — Это я виновата…

— Нет. Ты не…

Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Олегом. В его глазах — хмурые тени, отблески моей собственной, невыносимой боли.

Стискиваю зубы до хруста, лишь бы унять дрожь подбородка, предвестницу неудержимого потока слез. Хрупкая стена, за которой клокочет истерика, уже почти разрушена, сквозь неё просачиваются обжигающие слезы, мгновенно застилающие глаза.

— Марк, — шепчу я сквозь зубы, — Он умер из-за меня, Олег! Из-за меня! — мой голос дрожит, но звучит оглушительно, — А потом Феликс! И во всём этом кошмаре виновата только я… только я, понимаешь?!

Олег делает два шага и заключает меня в объятия. Я не сопротивляюсь. Мне нужны его руки, его тепло, его любовь — хоть немного тепла в этом леденящем душу холоде. Его горячие пальцы гладят мои волосы, пытаясь успокоить, но сейчас это не действует. Всегда работало…. Но не сейчас!

— Нет, София, — шепчет он строго, словно пытается доказать мне что-то невероятно важное, — Это не твоя вина. Это Тишко.… Слышишь? Ты здесь ни причём!

Меня трясет. Даже в крепких объятиях Олега. Неконтролируемо. Словно под кожей бьется ток, заставляя тело вибрировать в агонии.

— Тишко подослал Марка. Он знал, что мы следим за ним, поэтому пожертвовал собственным сыном. Нанял охотников для этой операции, видимо, через третье лицо, чтобы мы не засекли перевод денег. Даже клиента нашего грохнули, чтобы меня отвлечь…

В моей голове не укладывается. Как можно отправить собственного ребенка на верную смерть?! Каким чудовищем нужно быть, чтобы так хладнокровно распоряжаться жизнью самого родного человека?!

И мою душевную вину сменяет другое чувство. Злость! Яростная, испепеляющая злость. Самое беспощадное чувство, какое только может испытывать человек. Оно мерзко растекается внутри меня, и я хочу от него избавиться, выплеснуть его вовне.

Обнимаю Олега, только чтобы забрать его пистолет. Я знаю, видела, что он за спиной, за поясом джинс. Хватаю его, разворачиваюсь и с остервенением стреляю в даль. Туда, где несколько недель назад Феликс установил тренировочный манекен. Для меня. Он хотел продолжать мои занятия по стрельбе, даже Олега в этом убедил. И сейчас этот манекен трясётся от попаданий пуль, четко в голову. Хотя до него метров двести. Для меня — безумно огромное расстояние. Но, видимо, ярость во мне делает каждый выстрел точным. Метким.

Пули заканчиваются вместе с бешенной яростью. Я выбрасываю пистолет в сторону. Дышу рвано, но глубоко. Втягиваю прохладный воздух через нос.

Вокруг такая тишина, что мне хочется её немедленно заполнить. И я заполняю — своим криком, наполненным отчаяньем и болью. Я хочу выплеснуть всё через этот крик! Весь этот кошмарный день, все свои страхи, всю свою бурю. Все остатки сил я вкладываю в этот безумный вопль.

Ноги не держат. Колени подгибаются, и я уже жду прикосновения к холодному снегу, но вместо этого медленно опускаюсь вниз, и только мгновение спустя понимаю, что Олег меня держит. Его сильные горячие руки обнимают меня, прижимая к себе так, словно боятся, что я сейчас разорвусь на части. А я и рвусь. Всё внутри меня рвётся. Беспощадно и стремительно.

— Всё, малышка, — шепчет он, пытаясь прекратить мой крик, — Всё хорошо.… Всё…

В его шепоте столько боли, словно он вытягивает её из меня. Оставляя меня опустошенной. До предела пустой.

Слёзы не прекращаясь текут из глаз. Крика больше нет, только всхлипы. Я сижу в объятиях Олега, не имея сил даже пошевелиться. Краем глаза замечаю, что мы не одни. Вокруг нас ребята. Напротив меня Якут, справа от него Лис, слева Оникс. Они смотрят на нас, на меня. И в их глазах — жалость, которая сожгла их былую надменность по отношению ко мне. А от этой жалости мне хочется выть ещё сильнее.

Я закрываю лицо ладонями. Не хочу, чтобы они видели меня такой. Слабой. Словно обнажённой.

— Волк, отнеси её в дом, — тихо говорит Якут, — Сейчас Муха приедет, заодно и её осмотрит…

Олег ничего не отвечает, но я чувствую, что он кивает. Он сильнее прижимает меня к себе и поднимает над землёй. Я чувствую, как мы медленно движемся в сторону дома. Я ничего не вижу, всё ещё прячу лицо в ладонях. Потом ощущаю тепло — не только от тела Олега, но и тепло дома. И в нос бьет запах крови. Сначала я хочу открыть глаза, взглянуть на Феликса, убедиться, что он жив, но потом понимаю — у меня сейчас вообще ни на что нет сил. Я всё отдала. Всё, что могла.

Поэтому не решаюсь смотреть. Просто чувствую. Чувствую сильные руки Олега, его тепло проникает под кожу. Потом чувствую, как запах крови исчезает, и остается только запах сандала и табака. Слышу, как дверь бункера открывается. А потом мы оказываемся внутри.

Олег укладывает меня на кровать, накрывает одеялом. Я вцепляюсь в его руку:

— Не уходи, — тихо прошу я, — Не оставляй меня…

Не хочу оставаться одной. Знаю, там наверху у Олега много дел. Сейчас приедет Альберт, да и за Феликсом надо присмотреть. Хотя там смотрителей — тьма-тьмущая. А мне жутко — остаться одной, лишиться его тепла хоть на секунду.

Он моментально оказывается рядом, сгребает меня в охапку и прижимает к себе. Я утыкаюсь лицом в его грудь и дышу. Глубоко дышу, словно только это сейчас жизненно необходимо. Олег гладит меня по голове, по волосам, а потом произносит:

— Никогда, маленькая.… Никогда тебя не оставлю…

Глава 10

Стоило только вспомнить, как он общался с собственной дочерью — Марией, что работала санитаркой в его клинике.

— Завтра пришлю курьера, он привезет уколы с сывороткой… — той самой сывороткой из крови Олега, поняла я мгновенно. — Она поможет восстановиться. Надеюсь, уколы ты хоть ставить умеешь…

Олег лишь презрительно скривился.

— Я умею, — тихо сказала я.

Альберт посмотрел на меня сверху вниз:

— В этом я не сомневаюсь, — ровно ответил он. — Отличный шов получился… — кивнул доктор.

Это он о шве, который я наложила Феликсу.

Воспоминания о том, что случилось, вновь заставили меня дрожать, но я сжала одеяло в руках, скрывая страх и слабость.

— Как Феликс? — спросила я, и голос предательски дрогнул.

— Завтра уже бегать будет, — ответил Альберт. — На нём раны заживают, как на собаке…

Я выдавила из себя слабую улыбку в ответ на его саркастичный юмор. Отчаяние сжимало сердце.

Альберт вновь окинул меня быстрым взглядом, затем перевёл взгляд на Олега и направился к выходу. Но вдруг остановился, обернулся, посмотрев прямо мне в лицо:

— Кстати, отличная работа, София! — в его голосе прозвучало что-то мягкое, даже похожее на похвалу. — Если думаешь, чем заняться дальше, могу предложить место в клинике. Нам такие специалисты нужны.

— Вали уже, Муха, — оживился Олег и двинулся к Альберту, словно выталкивая его за дверь, — Без тебя разберёмся, лады?

В общем, этот безумный день закончился.… Наконец-то! И это радовало. Хоть я и была вымотана до предела. Мысли о пережитом не отпускали. Похищение… Смерть Марка.… Ранение Феликса.… Всё это давило на меня непосильным грузом.

На следующее утро в наш бункер спустился Феликс. Я всё ещё валялась в кровати. Олег приказал мне лежать и ни о чём не думать. И я послушалась. Подниматься наверх не было ни малейшего желания. Но появление Феликса меня оживило.

Он выглядел гораздо лучше. Намного лучше. Я позавидовала их способности к ускоренному восстановлению, недоступной обычным людям. Мне вот для восстановления сил потребовались уколы сыворотки, с кровью Олега.

Кстати, выяснилось Олег не плохо ставит уколы! Вену мою нашёл, конечно не сразу, но нашёл!

В карих глазах Феликса снова блестел озорной огонек, лицо озаряла широкая, довольная улыбка.

— Еле пробился, Белка-стрелка, — усмехнулся Феликс. — Твой мужик, чертовски бесячий тип! Представляешь, не хотел меня пускать к тебе!

Он плюхнулся на край кровати рядом со мной.

— Но ты здесь, — выдохнула я. — И жив!

— Благодаря тебе, — тихо отозвался парень и накрыл мои пальцы своими. Слабо сжал. В этом жесте было всё, что он не мог сказать словами, потому что он же брутальный оборотень, лишенный сантиментов! — Спасибо, София.

Я с трудом сдержала слёзы. Не слёзы боли, нет. Слёзы радости оттого, что он жив и, кажется, здоров.

Феликс сказал, что вся их стая останется здесь. В нашем с Олегом доме. По крайней мере, пока Тишко-старший не будет уничтожен. Возможно, Олег считал, что с оборотнями мне будет безопаснее. Но я совсем не была в этом уверена.

Вспоминая взгляд Якута.… А еще Оникс, с его придирчивым отношением, да и Лис, с надменностью и желанием пристрелить меня силой мысли…

С того дня я словно жила в казарме. Ощущая, что я застряла в общаге с подростками. Огромныменными, вечно ругающимися матом подростками, которые разбрасывают вещи, пьют пиво и противно хрустят чипсами. Но я пытаюсь смириться. Отсиживаюсь в бункере.

Во-первых, подниматься наверх страшно. Страшно представить, во что стая этих псов превратила мой дом. А во-вторых.… Олег…

Пока я в его объятиях, мне всё равно, что происходит вокруг. Эти оборотни могут хоть взорвать дом, превратив его в руины. Я даже бровью не поведу, потому что рядом с ним всё теряет смысл. Только он, его губы, его руки…

Олег жадно целует. Языком проникает в мой рот, и я позволяю. Отвечаю на его страсть. Растворяюсь в нем, словно сахар в кипятке. По коже бегут мурашки. Они носятся с такой скоростью, что вскоре от них начинает кружиться голова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Горячие руки Олега властно прижимают меня к его груди. Они скользят по моему телу, от плеч до ягодиц, сжимая их не сильно, но ощутимо. Его губы отрываются от моих, и перемещаются к ключице. Медленно. Нарочито медленно. Заставляя меня задохнуться от стона, который рвется наружу.

С трудом выбираюсь из этого омута. Не благодаря разуму, конечно, он давно потерян, сразу после как я проснулась от возбужденной дубины, что стучалась в мою ягодицу, с просьбой выпустить его из боксеров.

Упираюсь ладонью в его грудь. Отстраняюсь на несколько сантиметров. Он позволяет мне это, иначе у меня не было бы ни единого шанса.

— Олег… — с трудом выдыхаю я. Язык словно онемел, слова ворочаются с трудом. — Ребята.… Они.… Там…

— Плевать на них, — он нависает надо мной, укладывая на лопатки, говорит прямо в губы. — Они там, а мы здесь! Ты здесь, я здесь.… И мой дикий стояк тоже здесь…

И снова целует. Уже не просто жадно, а беспощадно. Лишая меня всяких мыслей.

Его пальцы скользят по моему животу, задерживаясь на мгновение, словно передавая привет нашему малышу, а затем скользят ниже, под резинку трусиков. От этого жар нестерпимый несётся по моему телу. Я всё ещё смущаюсь от его прикосновений, порой его слова заставляют меня краснеть до кончиков волос. Но мне это безумно нравится! Его власть надо мной, над моим разумом и моим телом. Ему достаточно лишь прикоснуться, и кровь закипает, пульсирует в каждой поре.

— Олег… — снова отстраняю его.

Он неохотно поддаётся. Но по его глазам видно, что только из-за моей беременности. Если бы не малыш в животе, он бы давно поставил меня на колени и…

Жмурюсь, стараясь справиться с нахлынувшим желанием. Стереть бесстыжие картинки из памяти.

Олег нежно касается моего лица. Гладит щеку большим пальцем, заглядывает в глаза.

— Я не могу так, — честно признаюсь я. — Когда они там… зная, что у них отличный слух… — я закусываю губу.

— Хочешь, я их выгоню? — ровным голосом спрашивает он. — Сейчас же поднимусь и за шкирки за дверь вышвырну! Я уже готов! Давно готов! — в его взгляде появляется решимость, и я понимаю, что он действительно готов броситься наверх и выгнать всю эту свору из нашего дома.

— Нет, — отвечаю я. — Так нельзя…

Олег вскидывает бровь, ожидая продолжения. Но мне нечего сказать. Почему нельзя? Это ведь мой дом! Так он говорил. И еще сказал, что только я решаю, кто может сюда приходить. Только на этот раз он не спросил моего мнения. Не посоветовался. Я вообще узнала о том, что теперь живу в общаге с оборотнями, от Феликса!

Олег долго смотрит на меня, пытаясь прочесть ответ на моем лице.

— Так,— тянет он,— В чем проблема? Говори.

Натягиваю на лицо маску напускного спокойствия, стараясь удержать дрожь в голосе, чтобы он не выдал бурю, кипящую внутри. Хочется сорваться, топнуть ногой и выкрикнуть, что у Олега не было никакого права впускать сюда свою стаю, не предупредив меня. Но, если честно, я уже и не знаю.… А есть ли ещё во мне хоть капля того былого огня, той импульсивности, что заставляла топать ногой? В прошлый раз мои необдуманные порывы привели к таким сокрушительным последствиям, что воспоминания о них до сих пор терзают душу. Поэтому я отвечаю ровно, почти безучастно:

— Ты сам принял это решение, — пожимаю я плечами, — поселить их здесь. Так что…

Олег обессилено падает на подушку, жмурится, кусает губу. Я вижу, как он хочет броситься наверх и исправить свою ошибку. Или на меня, чтобы повалить прямо сейчас.

Скорее второе. Когда он открывает глаза, я вижу, как янтарь в его зрачках плавится от желания.

Он снова переходит в наступление. Зарывает пальцы в мои волосы на затылке. От одного этого движения меня пробивает дрожь, а сейчас… из моей груди вырывается стон, полный желания и томления. Олег прижимается к моему уху:

— Играешь со мной, малышка…. Нарываешься, — выдыхает он. — Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, когда отправлю эту свору куда подальше…

Сердце замирает от этой перспективы. Зная Олега, я понимаю, что то, что он хочет со мной сделать, заставит меня покраснеть до глубины души.

Я отстраняюсь, сажусь на кровати и поправляю пижаму, которую Олег успел задрать до подбородка. Когда он это сделал? Черт его знает! Я снова закусываю губу, улыбаюсь, стараясь скрыть смущение. А потом заявляю:

— Вот сначала отправь их, а потом поговорим.

Олег несколько секунд внимательно смотрит на меня, принимая мой вызов, а я поспешно встаю с кровати, чтобы у него не осталось ни единого шанса снова свалить меня на лопатки.

Еще одного такого нападения я не выдержу. Сломаюсь. С головой окунусь в бездну под названием «его страсть» и растворюсь в ней без остатка.

— Пойду, посмотрю на ущерб, причиненный нашему дому стаей волков, — усмехаюсь я, выходя из комнаты.

Я покидаю бункер со смешанными чувствами. С одной стороны, хочется вернуться и продолжить. Может, и правда плюнуть на всё? Есть ли вероятность, что звуки нашей страсти заставят этих беспощадных оборотней смутиться и самим покинуть наш дом? Но с другой — оборотни…

Все они уже в гостиной. Развалились на диване и уставились в огромный телевизор. У каждого в руках джойстик. Играют в войнушки, словно им перестрелок в жизни не хватает. Их громкие реплики слышны ещё у двери.

— Блин, Якут! Где ты автомат достал? — спрашивает Лис.

— Да он только что прикончил владельца наркопритона, — отвечает за Якута Оникс. — Следи хоть немного!

— Ща, мои подлетят! — шипит Феликс. — Мы этому Якуту ещё задницу надерём!

Выхожу из коридора.

— Доброе… — начинаю я и замираю. Четыре пары глаз моих новоиспечённых соседей впиваются в меня, словно я одним своим присутствием испортила им всю игру. — Утро, — выдавливаю я.

— О, Белка-стрелка! Садись с нами, — тянет Феликс. Меня передёргивает. Никогда не любила компьютерные игры, а сейчас и вовсе тошнит от одного вида экрана. Реалистичные лужи крови вызывают дрожь, и Феликс, заметив это, подбадривает: — Да ладно, тебе! Я тебя научу, да так что Якута сделаешь на раз-два!

— Вот ещё! — тут же огрызается Якут. — Девчонкам я ещё не проигрывал…

— Да она тебя и в жизни уложит, — Феликс тут же вступается за меня. — Видал, как она стреляет?! Дважды ищейке между глаз…

— Случайность, — хладнокровно парирует Якут.

— Случайность – это когда баба тебе бесплатно даёт, Якут! — хохочет Феликс, и Лис с Ониксом подхватывают. — А у неё стрельба в крови!

Пока они бурно обсуждают мою чертовскую меткость, я бреду на кухню.

Кофе! Мне нужен кофеин, чтобы хоть немного прийти в себя! Желание бежать обратно в бункер становится просто невыносимым.

Кофемашина торопливо перемалывает зерна, заглушая голоса парней. Всё это время я стою, вцепившись в столешницу, чтобы не сорваться с места.

— Белка-стрелка, — зовёт Феликс, — и мне кофе плесни, а…

Оборачиваюсь и вижу, как Олег выходит из коридора и отвешивает Феликсу звонкий подзатыльник.

— Сам себе плесни! — фыркает он. — Ничего не перепутал? Это моя жена, а не твоя служанка.

Голос его звучит грозно, но игривый блеск в глазах выдаёт его настроение.

Феликс бросает джойстик, вскакивает на ноги и принимает боксёрскую стойку:

— Смотри, какой ревнивец! — усмехается Феликс. — Подерёмся что ли?! Давай на спарринг! А то форму теряешь, Волк!

Олег брезгливо осматривает Феликса и с усмешкой отвечает:

— Говорит тот, кто ещё недавно трупом валялся…

Парни взрываются дружным хохотом. А мне совсем не смешно. Липкий, удушающий страх за их жизни по-прежнему сковывает меня. Не только за Олега и Феликса. За всех их.

Странно, наверное. Логичнее было бы испытывать к ним неприязнь, ведь я знаю, что не особо-то им нравлюсь. Ни Якуту, которому я однажды жизнь спасла. Между прочим! Ни Лису, который за всё время нашего странного сожительства ни разу ко мне не обратился напрямую. Ни Ониксу, который вечно смотрит на меня, как на ядерную бомбу, полную проблем.

Наливаю кофе, размешиваю сахар. Краем уха слышу обрывки разговора.

Оникс сообщает новости по Тишко. Всё ещё в Бразилии. Лис тут же докладывает, что разработка какого-то там оружия почти завершена. Якут вводит в курс дела по новым бойцам, которых они ждут. Кажется, из Румынии. Но я не уверена.

Делаю пару глотков кофе, и чуть не роняю кружку от командного голоса Олега:

— Так, ребят, харе прохлаждаться, всем за дело.

Этот тон заставляет меня обернуться. Парни, как по команде, приходят в боевую готовность. Все четверо встают на ноги.

— Оникс и Лис едут по новому заказу, — сообщает Олег, точнее приказывает. Эти двое лишь кивают и начинают собираться. — Якут и Феликс на базу. Там без вас ребята совсем зачахли…

Оникс, Лис и Якут уже у выхода. Собираются они мгновенно. Вылетают из дома ещё быстрее. А у меня ощущение, что я сейчас рвану следом. Инстинктивный порыв. Я знаю, что задумал Олег.

Он слишком всерьёз воспринял мои слова. А значит, сделает всё, чтобы выпроводить свою свору как можно быстрее, чтобы…

Я вижу всё, что произойдет после того, как парни уйдут из дома. Слишком хорошо вижу, ведь всё это написано в глазах Олега. Он смотрит на меня прожигающе, взволнованно и с предупреждением.

Я сглатываю, и он это видит. Уголки его губ ползут вверх. A янтарь… Господи! Он меня раздевает! Уже!

— А можно я останусь? — чуть ли не скулит Феликс, театрально изображая страдания. — Я ещё не восстановился и…

Олег бросает на него взгляд, который мгновенно становится испепеляющим.

— Феликс, — выплёвывает Олег, — свали, а…

Феликс секунду смотрит на Олега, потом на меня, и всё понимает. И вид у него,… кажется, сейчас сальные шуточки полезут прямо из всех мест. Я уже жалею, что вытащила его с того света!

Олег тоже видит, что Феликс хочет сказать, и, опережая его, подталкивает к выходу:

— Иди нахер, Феликс! И не возвращайся!

— Ухожу… ухожу… — бормочет парень под нос. Копошится в холле, а потом дверь за ним закрывается.

А мы стоим на месте. Олег у диванов, голый по пояс. Бронзовая грудь мерно вздымается. Я на кухне, затаила дыхание, вцепившись похолодевшими пальцами в столешницу. Между нами метров пять, не больше, а ощущение, что он рядом. Я чувствую жар его кожи, тепло его пальцев, которыми он гладит мою спину, его дыхание…

Олег склоняет голову набок, продолжая смотреть на меня. В глазах вызов и… жажда. Весь его вид говорит громче слов, но он всё же нарушает тишину:

— Условие выполнено, София, — тихо произносит он, и я слышу его голос в своём мозгу. Пронизывающий голос, взрывающий ту стену, которую я возвела там, в бункере, в кровати.

Он шагает вперёд, звериной походкой хищника, готовящегося к броску. Медленно. Загоняя меня в угол собственных мыслей и желаний. Каждый его шаг сопровождается бешеной пульсацией моего сердца и волной мурашек, шевелящих волосы на затылке.

Олег останавливается прямо передо мной. Мощный, крепкий и… возбуждённый. Даже не нужно смотреть вниз, чтобы понять, что мы здесь давно не одни.

Янтарь прошивает меня насквозь. Завладевает моим сознанием. Уносит в бездну, из которой уже нет возврата.

— Пора бы тебе запомнить, жена, — тихо говорит Олег, обжигая моё лицо своим дыханием, — я всегда добиваюсь того, чего хочу…

Глупый вопрос, но он срывается с моих губ:

— И чего же ты хочешь? — голос дрожит, вибрирует в горле, и звучит жалко и взволнованно.

Олег хищно усмехается. Хватает меня за руку, разворачивает к себе спиной и прижимает к столу. Я бы упала, если бы не его крепкие пальцы, жадно впивающиеся в меня, словно клеймящие своими прикосновениями. Возбуждающими, жаркими.

— Тебя хочу, — рычит мне в ухо Олег, вызывая новую волну мурашек, от которых подгибаются колени.

Резким движением, он освобождает меня от майки. Его ладони касаются груди, сначала робко, словно изучая, а затем настойчивее, сдавливая, пробуждая во мне ответную волну. Соски, словно бусины, послушно перекатываются под его пальцами, вспыхивая искрами нетерпения.

Теплые его губы обжигают шею, оставляя за собой дорожку мурашек. Его шепот, хриплый от желания, пронзает меня насквозь:

— В тебя хочу! — легкий укус мочки уха, за которым следует нежное облизывание, — Всю тебя хочу, жена! До последней клеточки, малышка…

Одежда скользит вниз, лишая меня защиты, оставляя обнаженной перед его жадным взглядом. Слова его, как заклинание, касания — как разряд тока, парализуют волю, лишают сил.

— До последней капли… — шепчет он, и в этих словах — обещание, безудержное вожделение, готовность растворить мня в этой страсти, в его воли.

Сердце замирает, пропускает удар. В горле клокочет стон, рвется наружу, но я стискиваю зубы, не давая ему вырваться. Глаза, против воли, зажмуриваются, пряча бушующее пламя. Неистовое возбуждение, слишком сильное, обжигает бедра, растекается кипятком по низу живота. Чувствую, как он прижимается ко мне — горячий, твердый и… голый!

Кажется, я теряю связь с реальностью, проваливаюсь в омут чувств, не улавливая момент, когда он успел освободиться от одежды.

Олег слегка сжимает мою шею пальцами. Легкое касание, едва ощутимое, но оно взрывает фейерверк искр перед глазами, и я дрожу всем телом.

— Каждая твоя мурашка, София… моя, — шепчет над ухом, немного наваливаясь. Я упираюсь руками в столешницу, принимая слишком откровенную позу. Он властно проводит рукой по внутренней части бедра, останавливая пальцы на клиторе, дразня, распаляя. — Каждый твой вдох, малышка… мой…

Пальцы его начинают плавное движение, углубляются внутрь меня. Губы мои раскрылись, повинуясь неведомой силе, и из груди вырвался трепетный стон.

— Вот так, моя маленькая,— шепчет Олег с похвалой в голосе,— Стони… — словно приказывает,— Ведь каждый твой стон, мой!

И я откликалась на его слова, и вместе со стонами с губ срывалось его имя. Не понимая, я тону в океане возбуждения, его волны захлестывают меня, лишая опоры. Блаженная судорога пронзала меня насквозь. Взрывает каждую клеточку моего тела.

Олег не дает передышки, тут же вторгается в меня, заполняя до предела. Я судорожно хватаюсь за его шею, запрокидывая руку за голову. Пальцы впиваются в его волосы, притягивая к себе всё ближе и ближе. Он осыпает поцелуями мои плечи, от локтя до мочки уха и обратно, неистово, с такой страстью, словно каждый поцелуй оставит на меня клеймо. Его клеймо! Жадно вдыхает. Я чувствую каждый его вдох, слышу этот четкий, оглушительный пульс, и он сливается с моим собственным, отзываясь гулким эхом в каждой моей вене.

С каждой секундой его движения обретают всё большую силу и неудержимость. Мир вокруг расплывается, тонет в этом водовороте страсти, в предчувствии грядущего экстаза. Кровь бурлит в венах, неся волны обжигающего удовольствия от макушки до кончиков пальцев ног. И в какой-то момент из его груди вырывается низкий, протяжный рык, полный первобытной силы. Меня снова взрывает волной блаженства, и я тону в ней вместе с ним. В едином порыве мы замираем, остаемся только мы вдвоем, только наше прерывистое дыхание, дрожь наших тел и его голос:

— Моя… ты только моя…

Глава 11

День едва начался, а я уже мечтала о вечере. Все из-за Олега, уехавшего по делам в город.

Я разрыдалась, когда он вновь попытался надеть своё обручальное кольцо на мою цепочку. Меня и так тошнило от одной мысли о его отъезде, ведь там, за стенами дома, было чертовски опасно. А когда увидела, как он снимает кольцо, просто захлестнули слёзы. Ведь это означало только одно — ему придется обратиться? И моё воображение рисовало такие картины, что сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди.

Оборотень… Ищейки… Смерть!

И я до сих пор в неведении. Какой у нас план? Что задумала стая в отношении Тишко?

Они держат меня в стороне. Конечно! Стоит мне появиться, как они дружно замолкают. Казалось бы, этих волков ничем не заткнёшь, но нет, есть один способ — это я!

В общем, мне остаётся только гадать, что происходит и к чему готовиться. Жуткие, тревожные мысли. Но стоит мне попытаться расспросить Олега, как он тут же меняет тему. И даже Феликса не удается разговорить. Олег возникает словно из ниоткуда, будто чувствует, что я применяю своё фирменное «внушение» к Феликсу.

Так и живу с тревогой в душе, а тут ещё и это. И я не выдержала, разрыдалась в голос.

— Бля, малышка, ну что опять за слёзы? — спросил Олег, заглядывая мне в лицо, и в глазах его — мука, — Ну, заканчивай, давай!

— Ты сказал, по делам поехал… а сам… сам…

Олег бросает взгляд на кольцо и тут же надевает его обратно на палец. Потом сгребает меня в объятия, жадно вдыхая аромат моих волос.

— Машинально, я машинально, малышка… — шепчет он, — Я правда по делам. Встречусь с клиентами и сразу домой. Договорились?

— Нет, не договорились! — выдавливаю сквозь слёзы. Он немного отстраняется, берет моё лицо в ладони и снова смотрит в глаза, а меня переполняют эмоции, и слова вырываются сами собой, я даже не успеваю обдумать их, — Я не могу жить в неведении, Олег! Что происходит? Что вы задумали?! Вы ничего мне не рассказываете! Как, по-твоему, я должна к этому относиться? Жить в этой тревоге уже невозможно! Я требую, чтобы меня ввели в курс дела! Немедленно!

И снова топаю ногой. Олег усмехается, и, слава богу, что не ржёт, иначе я бы ему врезала!

Вообще, бесит, как он ко мне относится, как… как… как к беременной! Конечно, я и есть беременная, но не дура же! Возможно, чуть-чуть, но…

В общем, делаю шаг назад. Скрещиваю руки на груди. Принимаю строгий вид для правдоподобности своих намерений. А Олег… угорает надо мной Олег! Его и раньше на смех пробивало, когда я права качала, а сейчас это уже как закономерная реакция его физиономии. Насмешливый блеск в глазах, не менее насмешливая улыбка растягивает губы.

— Олег! — взрываюсь я, но ногу удержала, а то она уже было приподнялась, — Это не смешно!

— Это пиздец как смешно, малышка! Ты даже не представляешь, насколько! — выдаёт он со смехом, — Ведь когда ты злишься, ты чертовски сексуальна! — и притягивает меня к себе, проводя пальцами по спине во властных, чувственных прикосновениях. — Я вот подумываю,… а не остаться ли и…

— Никаких «И», Олег! — бросаю я и упираюсь руками в его грудь, чтобы хоть немного отстраниться, ведь жар его кожи всегда действует на меня магически, — Пока не расскажешь всё, об этом самом «И» даже не мечтай!

Олег удивленно вскидывает брови, рассматривая меня с неприкрытым интересом, но смеяться прекращает. И у меня появляется слабая надежда, что он всё же прислушается к моим просьбам и расскажет, что происходит.

— Повтори, — просит тихо.

И я вдруг чувствую, как та самая надежда сдувается от блеска этих янтарных глаз. Но повторяю:

— У меня пропадает настрой на секс, когда я не знаю, к чему готовиться. Ясно?!

Олег удивленно кривится:

— Не ультиматум ли ты ставишь, жена?

— Именно!

— Информация в обмен на секс… — медленно произносит Олег, растягивая каждое слово, словно пробует на вкус, — Это что-то новенькое! Интересно. Такого у нас ещё не было!

И сильнее прижимает меня к себе, вдавливая ладонь в поясницу, а второй рукой снова зарывается в волосы и притягивает мое лицо максимально близко. И я снова таю. Чёрт! Мне и раньше перед ним устоять было невозможно, а сейчас…

Гормоны! Вы там это… угомонитесь, а?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну, хорошо, — тихо говорит Олег, смотря только на мои губы. А они дрожат от его дыхания, — Когда я вернусь, мы поговорим. Обещаю, ты всё узнаешь. А после, малышка… — я шумно сглатываю. Олег продолжает, — Придется тебе постараться, чтобы наш обмен равноценным был…

Я киваю. Торопливо киваю. Не знаю, на что намекает Олег, хотя нет, знаю, но стараюсь об этом не думать. Ведь если подумаю, то прямо сейчас это «И» произойдет, и плевать на все мои условия!

В общем, отпустила я Олега с тревогой на сердце. Во-первых, у меня до сих пор не было ни грамма информации, а вместе с ней и уверенности, что за пределами этого дома с ним ничего не случится, а во-вторых, я осталась на попечении Феликса, Якута и Лиса!

Вот как специально Олег мне этот день захотел «скрасить». Я согласилась бы на компанию Феликса. Ну, ладно, пусть и те головорезы «подружки» возвращаются! Но не Якут! И не Лис!

Но выбора у меня не было. Приказам Олега-Альфы теперь подчиняется не только его стая, но и его жена. Поэтому я, как примерная девочка, пообещала не взорвать дом вместе с тремя оборотнями и вести себя прилично. Но пальчики за спиной я всё же скрестила. Ну а вдруг! Это всё-таки оборотни!

Весь день я провела в бункере. Старалась избавиться от мыслей и переживаний. Перебрала всю свою одежду сто раз, потом принялась за одежду Олега. Когда поймала себя на мысли, что полчаса стою, вдыхая аромат Олега с его кофты, поняла — мне надо выбраться на поверхность. Выйти из своего заточения, ведь иначе я сойду с ума!

Чтобы хоть как-то избавиться от терзающих мыслей, решила приготовить ужин. И, признаюсь, готовить на целую ораву мужиков — такое себе «удовольствие».

Феликс и Лис отправились на улицу, испытать новые пистолеты, которые недавно приобрёл Феликс. И как я ни пыталась напроситься с ними, у меня не получилось. Феликс бы сдался, знаю точно. Но Лис… и этот его взгляд, пробирающий до самого нутра, лишил меня возможности спорить.

Якут безучастно сидел на диване, переключая пультом каналы. И если бы не клацание его пальцев, я бы подумала, что его здесь нет.

За стенами были слышны глухие выстрелы. А я поймала себя на мысли, что этот звук уже не отзывается страхом во мне, как раньше. Привыкла! Чёрт! Я привыкла к звуку выстрелов! И это мне не нравилось! Очень не нравилось!

Достаю противень из духовки, маневрируя, чтобы тот не перевернулся. Тяжеленный гад! Не подрасчитала я его вес, когда полтонны продуктов на него впихнула. И чуть не выкидываю его из рук. Якут словно из ниоткуда появляется.

— Давай помогу, — тут же противень голыми руками хватает и на столешницу ставит. А я, разинув рот, смотрю то на него, то на его руки. Якут усмехается, довольный моим замешательством, — Не переживай! Не обожгусь.

А я не то что бы за его ожоги переживала, а за его неожиданное желание помочь.

Я тут же подбородок вскидываю, с невозмутимостью на него смотрю.

— Я и не переживаю.

Якут ещё шире улыбку растягивает. Прижимается корпусом к кухонной тумбе и руки на своей мощной груди сворачивает. Оглядывает помещение. Я мгновенно копирую его позу. Чисто рефлекторно.

Мне вообще его участие в моей жизни не нравится. Я всё ещё помню, как он удерживал меня, Ромку и Жука в убогой квартире. Убить хотел, между прочим. Да, по приказу гада - Сереги, который раньше их Альфой был. Но всё же!

А потом Якут меня ошарашивает ещё больше:

— Я спасибо сказать хотел, что от пули меня спасла, — вдруг произносит он, не смотря на меня, всё ещё глазами по гостиной бегает, — Ещё тогда хотел, но Волк… — потом челюсть трёт, словно вспоминая что-то, — Убедил меня близко к тебе не подходить…

Ещё бы! Раньше, видимо, Олег более разумно поступал, не давая этим оборотням ко мне приближаться. Что же изменилось?

«А всё изменилось, София! — тут же внутренний голос включается, — Ты теперь носишь в пузике наследника Альфы! Так что ни один оборотень тебя и пальцем не тронет!»

Якут искоса на меня смотрит, с недовольным лицом. Понимаю сразу — благодарить он не привык. Но хоть какие-то шаги делает.

— Извини, ладно, — тихо произносит он, — За друзей своих и за… пинок тот. Если бы знал, что ты меня от серебренной пули спасёшь, то… короче. Спасибо.

И моё отношение к нему резко меняется. Вот и всё, что было нужно для этого. Одно «спасибо», даже самое сухое, и второе «прости», пусть и тоже не самое эмоциональное.

Я улыбаюсь, чувствуя, как внутри зреет что-то тёплое к этому человеку. То же самое я испытывала к Феликсу в тот день, когда впервые стреляла в ищейку. Возможно, мы с Якутом не подружимся так, как с Феликсом, но хоть волком друг на друга смотреть не будем.

Киваю в сторону противня:

— Поможешь?

— Конечно, — торопливо отвечает парень, а голос его мягче звучит, без прежних ноток презрения, — Говори, что делать.

— Надо посолить, добавить масло и обратно в духовку…

— Есть, — быстро отвечает парень, словно я приказ отдала, а потом смущенно добавляет, — Не обращай внимание, привычка…

Быстро справляется с поставленной задачей, отправляя противень обратно в духовку.

— Чай будешь?

Парень кивает, и я принимаюсь за дело. Достаю две чашки, потом ещё две прибавляю, рассчитывая, что скоро и Феликс с Лисом вернуться и, возможно, составят нам компанию. Пока вожусь с заваркой, сахаром и кипятком, испытываю смешанные чувства. С одной стороны, мне безумно приятно, что Якут и извинился, и поблагодарил, а с другой.… Всё ещё между нами эта недосказанность. Повисшее в воздухе напряжение. Конечно, я понимаю, что пары слов не хватит, чтобы исправить весь негатив, что в нас годами копился, но всё же…

Когда за стол садимся с чаем, я уже хочу это молчание хоть чем-то заполнить.

— Я знаю про… Наталью, — говорю я тихо, замечая, как парень чашку свою на стол ставит и внимательно на меня глядит.

Кажется, ещё чуть-чуть, и снова он свои шипы вытащит и ужалит меня. Но что-то в его поведении меняется. Он расслабляется, что ли. Или открывается.

— Не сомневался, — только лишь отвечает, а потом большой глоток чая делает.

Я за ним повторяю, только у меня такой большой глоток не выходит. Чай горячий, обжигает язык и нёбо. Хмурюсь от этого и продолжаю:

— Почему ты её сюда не везешь? В Россию?

Лицо Якута искажается тенью боли, словно я нечаянно задела оголенный нерв, наступила на самую кровоточащую рану его души. Сердце сжимается от понимания, и я шепчу, полная сожаления:

— Прости… не хотела…

— Порядок, София, — обрывает он меня, словно боясь дать волю чувствам. Долго смотрит в опустевшую чашку, словно ища там ответы, и когда поднимает на меня взгляд, я теряюсь в бездонной тоске, отразившейся в его глазах.

Никогда бы не подумала, что Якут, этот сильный, казалось бы, непробиваемый мужчина, может быть таким… ранимым. В черных, как уголь, глазах мелькает нестерпимая боль. Знакомая боль. Я видела нечто подобное в глазах Олега. И не раз. После каждого раза он стирал мне память, но я навсегда запомнила эту смесь боли и безысходности, невыносимости и… невысказанности.

Он дергает плечом, словно пытаясь отмахнуться от нахлынувших чувств, но они сидят слишком глубоко, в самой его сути. Их невозможно стряхнуть одним лишь жестом.

— Пока не время ей сюда возвращаться…

И я понимаю это, как никто другой. Опасно сейчас находиться рядом с оборотнями. Пока Тишко жив! Да и Серега представляет собой серьезную угрозу.

— Смотрю на Волка, как он из-за тебя места себе не находит! Вздрагивает как в задницу ужаленный, от каждой опасности! И понимаю — нахер такого не допущу! У нас тут война с ищейками, тут нужны мозги и холодная голова. А разве с вами, с ба… — Якут запинается, но тут же берёт себя в руки, — С девушками разве можно оставаться рассудительным?

Я пожимаю плечами в ответ, хотя прекрасно понимаю — нет, с нами нельзя.

— А когда всё закончится? — спрашиваю я, словно надеясь на чудо.

Якут криво усмехается, и в этой усмешке — отблеск его душевной бури. Прищур глаз становится ещё острее, колючее. Раньше я бы заледенела от страха. Но теперь этот взгляд меня не пугает, а вызывает лишь щемящую жалость.

— Я бы и рад, София, но чтобы вернуть её в Россию, нужно положить половину Палермо!

А дальше Якут рассказывает о том, как его Наталья попала из России в лапы итальянской мафии. Бежала от своего ухажёра, оказавшегося вором в законе, и как это часто бывает, угодила из огня да в полымя. «Дон-хуен Карлос», цитируя Якута, предложил ей помощь в спасении жизни, но она лишь позже осознала, какой ценой ей придётся расплачиваться за это спасение. Пришлось девушке в обмен на свою жизнь, отдавать себя на увеселение богатых клиентов в элитном клубе наркобаронов.

Когда Якут заканчивает свой рассказ, я едва сдерживаю слёзы. Гормоны и без того играют со мной злую шутку, но от этой истории всё внутри меня сжимается от боли и несправедливости. Судьба Натальи отзывается в моей душе волной сострадания. И если раньше я и жаловалась на свою жизнь, то теперь…

Да, моя жизнь — не сахар! Да, меня окружают оборотни, ищейки и вечный страх за свою жизнь, и жизнь моих друзей! Но я с Олегом. Под его защитой, а не в борделе класса люкс, где единственное, что требуется, — раздвигать ноги!

— Мы что, блядь, горим?! — взрывается Лис, врываясь в нашу с Якутом «идиллию».

Сначала я не понимаю, о чём он, но когда до меня доходит, несусь к духовке, уже зная — ужину конец! Из духовки валит густой чёрный дым. Противень, который я спешно вытаскиваю, кажется непостижимо лёгким, словно пока мы с якутом болтали он избавлялся от избыточного веса. А наш ужин… превратился в уголь!

Теперь плакать хочется ещё больше. От разочарования из груди вырывается стон.

— Хозяйка из тебя так себе, — выплёвывает Лис с презрением.

А его слова ранят меня в самое сердце, словно он только что плюнул мне в лицо.

Я хватаю противень и швыряю его в парня. Он успевает пригнуться. Вместе с ним и Феликс, который только что вошёл в дом. Противень ударяется о стену и с грохотом падает вниз, оставляя после себя хаос из угля, масла и невесть чего ещё на полу и стенах гостиной.

— Белка-стрелка, что за война?! — ворчит Феликс, поднимаясь на ноги и оглядываясь по сторонам, рассматривая следы моей внутренней бури, которую я не смогла сдержать.

Следом за Феликсом поднимается и Лис.

— Охуела?! – рычит он, испепеляя меня взглядом.

— Полегче, Лис! – Якут поднимается со стула, пытаясь унять его гнев.

Лис бросает на меня полный ненависти взгляд, затем переводит его на Якута, фыркает ругательства себе под нос и исчезает в своей комнате.

Точнее, в моей комнате! В моем, мать его, доме!

Я обессиленно плюхаюсь на стул, расстроенная до глубины души всем происходящим. И этим чёртовым ужином! И словами Лиса! И своей неконтролируемой вспышкой агрессии.

Может мне у Альберта попросить успокоительное? Думаю, это отличная идея!

Когда Олег возвращается, Якут и Феликс уже заканчивают уборку территории. Но на стене всё ещё красуется огромное жирное пятно. А я так и сижу на стуле, обхватив себя за плечи и съежившись от обиды. Разглядывая как два мужика носятся по гостиной с вёдрами и швабрами.

Забавное зрелище, наверное, в другой раз я бы умилялась, а сейчас сижу, насупившись, словно меня как ребенка за проказы посадили в угол!

— Что у вас тут произошло? — спрашивает Олег, оглядываясь по сторонам и чувствуя напряжение, повисшее в воздухе.

— Дисквалификация нашего ужина, Волк! — смеётся Феликс, но, встретившись с моим взглядом, сразу становится серьёзным. — Пиццу закажем?

— Валяй, — отвечает Олег и направляется ко мне.

А я всё это время пыхчу. Внутренне, конечно, но думаю, по моему лицу и так видно, в каком я настроении. Олег останавливается возле меня, привлекая моё внимание.

— Вести себя хорошо весь день до моего приезда тебе не под силу, да, жена? — произносит он с неприкрытой иронией.

Я невозмутимо вскидываю подбородок, словно ни в чём не виновата.

— Ну, всё когда-нибудь заканчивает! Чудеса не вечны, муж! — отвечаю я, отчего парни заливаются истерическим смехом, а Олег лишь закатывает глаза к потолку и вздыхает.

Ну а чего он хотел от меня, оставив меня в одном доме с оборотнями?!

Глава 12

Вечером мы все вместе уселись на диваны. Я прижалась к Олегу, ища в его близости хоть какое-то утешение. Справа Феликс и Лис, слева Якут и Оникс.

Пицца исчезала в их утробах с яростным, почти первобытным аппетитом. Вы когда-нибудь видели, как пять мужиков усиленно жуют челюстями? Зрелище я вам скажу…. Казалось, я очутилась на каком-то жутком заводе по переработке пищи, где голодные механизмы неумолимо перемалывали всё подряд.

Олег же, между тем, нежно, но настойчиво, подсовывал мне кусок за куском, а я едва успевала запивать это всё чаем. И это единственное, что сегодня мне доверили приготовить.

— Всё, не могу больше, — простонала я, чувствуя, как живот раздувается от переедания.

— Ешь, София, — тихо, но с непреклонной силой произнес Олег, — Моего сына нужно хорошо кормить. Одними твоими йогуртами он сыт не будет…

Я тяжело вздохнула, покоряясь его воле, и снова откусила пиццу, которую он настойчиво пропихивал мне в рот.

Между тем, ребята оживленно общались. Обрывки их разговоров о клиентах, об улучшении базы данных, мелькали в воздухе. В общем, они говорили обо всём на свете, но только не о Тишко, и, конечно же не про Серёгу.

Когда я почувствовала, что вот-вот взорвусь от переедания и тягостного напряжения, я заёрзала под тяжелой рукой Олега, покоившейся у меня на плече. Рука, такая сильная и уверенная, но в этот момент казалась клеткой, не дающей мне сбежать от его навязчивой заботы.

Я настойчиво посмотрела Олегу в глаза, и он понял мой неудержимый настрой. Я увидела это в его взгляде. Ему не отвертеться, им всем не отвертеться. Я требовала правды, я заслуживала знать, что происходит, ведь от этого зависела моя жизнь, жизнь моего ребенка.

Олег едва заметно кивнул, убрал свою мощную руку и подался вперёд:

— Что ж, обсудим дальнейший план по нейтрализации Тишко?

В комнате пронеслась волна напряженного молчания. Ребята принялись переглядываться, словно участвуя в какой-то нелепой игре.

— При ней что ли? — выплюнул Лис, и по его перекошенному от отвращения лицу я поняла, какая огромная пропасть лежит между нами. И что мостов, как с Якутом, тут не построить. Даже его «при ней» звучало как пощёчина.

Козёл!

— В чём проблема? — поинтересовался Олег, его голос был ровным, как сталь.

— Мне казалось, мы уже поднимали этот вопрос… — начал Лис с плохо скрываемым раздражением.

Олег вскинул брови, окинув парня насмешливым взглядом, но тут в разговор вступил Оникс:

— Мы не можем снова допустить, чтобы она вмешивалась, — его ледяной тон пронзил меня до костей.

Еще один козёл! Хотя, в отличие от Лиса, он хотя бы старался держать свои язвительные комментарии при себе. Но сейчас что-то сломалось:

— Потому что, София, настоящая…. — он вдруг замолчал, словно перекусил сам себе язык.

Но мне не нужно было, чтобы он заканчивал. Я прекрасно понимала, что он имел в виду.

— Проблема! Я для вас проблема! — выдохнула я, и Оникс лишь потупил взгляд, — Отлично! А то, что это напрямую касается моей жизни, вас вообще никак не смущает?

Я обвела взглядом сначала Феликса, потом Якута, но смотреть на Оникса и Лиса не хотелось. Я знала, что увижу на их лицах — полное безразличие к своим требованиям.

— Мы прекрасно справляемся с твоей безопасностью! — впервые Лис обратился ко мне напрямую, — У тебя и бункер есть. Просто сиди там тихо, и твоей жизни ничего не…

— Лис, — оборвал его Олег. Я не видела его лица, но чувствовала, как атмосфера в комнате накаляется.

На секунду в комнате повисла давящая тишина, наполненная невысказанными словами и скрытыми обидами. Лис, я видела это по его лицу, был готов взорваться. Как и Оникс, он был чертовски недоволен моим вмешательством в их планы. Якут просто сидел нахмуренный, словно грозовая туча. Феликс, казалось, вообще не слышал ничего, кроме голоса своего желудка, интенсивно пережёвывая очередную порцию пиццы. Олег внимательно изучал каждого из своей своры. А я… Я пожалела о том, что я маленький хрупкий человечек, у которого нет прав что либо требовать.

— Так мы ничего не решим. Давайте голосовать, — нарушил тишину Олег, — Кто против того, чтобы София принимала участие в делах с Тишко?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оникс и Лис подняли руки мгновенно, синхронно, словно по команде. Два чёртовых упрямца!

Но то, что Якут остался в стороне, удивило не только меня.

Лис бросил на него недовольный взгляд, и Якут не выдержал:

— Чего вылупился?!

— Якут, ты-то куда? — выплюнул Лис с искренним удивлением, — Она тебе в стакан с чаем какой-то отравы подсыпала?

Мне показалось, или Феликс с Олегом прыснули со смеху?

Неважно! Я была готова выцарапать Лису глаза. Бесячий тип! Просто невыносимый.

Лис долго, пристально смотрел на Якута, а потом резко вскинулся и заглянул в свою чашку, а затем впился в меня взглядом:

— И мне?! — он так гадливо скривился, что я не смогла сдержать сарказма.

— Нет, Лис. В твою я просто плюнула! — ответила я, не скрывая своей неприязни.

Теперь уже Олег и Феликс смеялись в открытую. А вместе с ними и Якут. Оникс лишь усмехался, а Лис… Он еще несколько минут корчил рожи, но к своей чашке больше не притронулся.

Ну и прекрасно! Может, хоть что-то в этом доме станет нашим!

Тут в разговор вступил Феликс:

— Я за, если Белка-стрелка будет в курсе происходящего. Возможно, так мы избежим… неожиданностей.

— Она сама — сплошная неожиданность! — не унимался Лис.

— Так! Закончили! — прикрикнул Олег, — Решение принято, дальше обсуждаем в присутствии моей жены.

Я едва не захлопала в ладоши. Гормоны, чёрт бы их побрал! Удержалась лишь потому, что прожигающий взгляд Лиса пригвоздил меня к дивану. Клянусь, от его взгляда даже внутренности замерзали.

Но это была моя победа в волчьей стае. Маленькая, но такая важная победа.

В общем, из всего того, что обсуждали оборотни, стало ясно три вещи: первое — Тишко будет крайне непросто убрать. Он нанял огромное количество охотников для своей защиты сразу после смерти сына. Кстати, это во-вторых — Оникс в нескольких словах рассказал, что Тишко-старший до сих пор в Бразилии и продолжает топить горе в алкоголе. И, в-третьих, чтобы выманить его обратно в Россию, нужен чертовски хитрый план.

Оказывается, Оникс успел внедриться в систему безопасности РНК и даже стал незримой частью личной охраны Тишко. А ещё он плотно контролировал его банковские счета, несколько раз перекрывая ему кислород. Но это не помогло. Деньги не смогли заманить Тишко обратно. Оставалось только ждать и пытаться предугадать его следующий шаг.

Кстати, вся эта история с Марком и охотниками — чистой воды недосмотр Лиса. Он должен был следить за Марком с момента его возвращения в Россию, но…

И после всего этого он считает меня проблемой?! Да я, можно сказать, стала заложницей его невнимательности!

Но говорить об этом вслух я не стала. Просто мысленно обрила его налысо, медленно, пинцетом!

По Серёге новостей было немного. Последний раз Оникс зафиксировал его в районе Филиппинских островов. Сейчас он исчез с радаров. Слава богу, больше к «Стражам» не рвётся!

Информация что Серёга связался со «Стражами» была мне известна, от Феликса, но я, дабы не подставлять друга, настырно делала лицо удивления и страха. И хоть моё удивление было через чур наигранно, страх был абсолютно натурален! Даже играть не приходится, ведь при упоминании этих ищеек я вся покрываюсь липким холодным потом. Удивительно как он, гад Серёга будучи оборотенем, хотел заключить сделку со «Стражами» чьей миссией является убить всех оборотней?! Парадокс, или просто безмозглая идея?!

Я не очень хорошо знала бывшего Альфу, но мне казалось, что он не полный идиот, страдающий суицидальными наклонностями. Хотя иначе объяснить его стремление попасть в лапы самых могущественных охотников в мире я не могла.

Если подвести итог, нам остается только ждать!

И Тишко, и Серегу. И их дальнейших действий.

И наш разговор постепенно перетёк в другое русло. Хотя какой это был «наш» разговор, если я вообще молчала всё это время, сливалась с интерьером, так сказать! Лис хвастался новыми приборами слежки, которые он уже вовсю тестировал на клиентах их фирмы. Якут предлагал пару идей по их доработке. Феликс отпускал язвительные комментарии в адрес тех самых клиентов, которых, по его мнению, давно уже заждались в аду.

Вдруг я заметила, как Оникс встал и направился к выходу, доставая из пачки сигарету. Он вышел на крыльцо, и вскоре его силуэт появился в окне.

Я смотрела на его удаляющуюся фигуру и не могла отделаться от одного вопроса — почему он так меня ненавидит?

С Лисом все понятно — этот парень реальный мизогинист. У него это написано не только во взгляде, но и в каждой чёрточке лица. Особенно когда в радиусе пяти километров появляется женщина. Может, его обидела какая-то девица в подростковом возрасте? Но узнавать это я не хотела. Совсем не хотела.

А вот Оникс…

Я медленно высвободилась из объятий Олега и встала. Олег поймал меня за руку, привлекая моё внимание:

— Надень куртку, а то замёрзнешь, — произнес он тихо, но в его голосе звучала забота.

Он понял меня! Стоило ли сомневаться? Может, я слишком откровенно смотрела на Оникса? А может, Олег научился читать мои мысли?

Я накинула куртку и вышла на улицу. Мороз резко ударил в лицо, но это не могло изменить моих намерений. Я подошла к краю крыльца. Демонстративно, молча. Развернулась к Ониксу и прислонилась спиной к ограждению, скрестив руки на груди.

Он, облокотившись на стену, глубоко затягивался сигаретой, выпуская дым через нос. Его взгляд был холодным, даже брезгливым. Словно в моём присутствии даже сигаретный дым превращался в отраву.

— Вышла задницу поморозить или попиздеть?

Я невольно поморщилась. Мат в их стае был чем-то вроде родного языка, и мне давно пора было привыкнуть. Но нет, привыкнуть невозможно! Но кто я такая, чтобы учить этого оборотня банальным правилам этикета?

— Второе, — выдохнула я.

Но моя решимость таяла. Голубые глаза, лишённые всякой доброжелательности, не моргая, смотрели мне прямо в лицо, пронзая насквозь.

— Валяй, — бросил он и снова глубоко затянулся.

— Почему ты меня ненавидишь?

Оникс чуть не подавился дымом. Его лицо исказилось в кашле, но между кашлем и дымом вырвался смех. Однако его взгляд не стал мягче, лишь острее и проницательнее.

— Ненавижу? — переспросил он, и я, постыдно кивнув, тут же пожалела о своем импульсивном вопросе. Пожалела до дрожи в кончиках пальцев.

Оникс, небрежно отбросив окурок в сторону, не удостоив его даже мимолетным взглядом, продолжал буравить меня своим пристальным взором.

— Ты мне не особо нравишься, София, — произнес он буднично, словно сообщал о погоде, — Потому что такие, как ты… идут в комплекте с целым вагоном проблем!

Я готова была спорить до хрипоты! «Такие, как я» идут в комплекте с собственным, выстраданным мнением. Разве я виновата, что это мнение — кость в горле у этих самоуверенных мужиков?

— Но ненавидеть… — медленно, словно пробуя слова на вкус, продолжал он, — Нет.

От этих признаний должно было хотя бы немного отпустить. Должно было, но не отпустило. Я всё ещё ощущала липкий, противный осадок внутри. Не то чтобы я стремилась нравиться всем подряд, вовсе нет! Но эти люди — часть моей жизни, как ни крути. Олег, или все оборотни, могут думать иначе, но от этого суть не меняется. Особенно сейчас, когда судьба сплела нас под одной крышей.

— И вся эта хрень, — Оникс кивнул за спину, — Про «ты имеешь право знать» и прочую чушь — ерунда полнейшая. Волк слишком много воли тебе даёт. Баба должна открывать рот только в постели — вот мое мнение…

От его слов у меня перехватило дыхание. Так вот кто тут женоненавистник? А я еще на Олега грешила, деспотом клеймила! Беру свои слова обратно, каюсь.

— Да расслабься ты, — усмехнулся Оникс, в его голосе не было ни капли тепла, — А то ещё воды отойдут…

— И что же ты тогда здесь забыл? Кажется, Олег пошёл на твои условия, когда стал Альфой…

Я помнила, как Оникс согласился на смену вожака только при одном условии — полной свободе после этого. Возможность покинуть стаю без оглядки.

Оникс ещё мгновение сверлил меня взглядом, полным арктического холода. Казалось, откровенность была для него пыткой. Но кто ж его спрашивал? Я продолжала давить:

— Почему не уходишь? Передумал?

— Может, и передумал, — пожал плечами он, — Но я здесь, чтобы твоя задница не пострадала, София…

Я не удержала смешок, прозвучавший скорее как истерический выдох. Меня переполняла гремучая смесь чувств. С одной стороны, благодарность за то, что он, вопреки всему, со мной разговаривает. Я ведь думала, он просто пошлёт меня к чёрту. С другой — его надменность выводила из себя.

— Вот уж не думала, что моей драгоценной заднице потребуется сразу пятеро оборотней в качестве телохранителей! — выпалила я с горечью в голосе.

Оникс нахмурился, снова потянулся в карман за сигаретой. Чиркнула зажигалка, и он жадно затянулся, словно разговор со мной требовал немедленной дозы никотина.

— Такая вот проблемная задница! — парировал он с издёвкой.

Его «забота» о моей попке, конечно, чертовски трогательна, но что-то тут явно не сходилось. Я видела это в глубине его ледяных глаз. Он что-то скрывал, недоговаривал.

— А если серьёзно?

Оникс снова глубоко затянулся. Выпустил клуб дыма, не отводя от меня взгляда, будто решал, стоит ли открывать мне истинную причину своего присутствия в этом доме, в этой стае.

— Волка терять не хочется, — наконец произнес он, — Он нам всем семью заменил. Так что…

— И как это связано с моей задницей?

— Напрямую, София, — тут же ответил он, — Я слишком хорошо знаю, что смерть истинной самки делает с оборотнем… проходили…

Возможно, мне стоило обидеться на это грубое слово «самка». Не самое лестное определение для жены Альфы, как по мне.

Но внутри меня уже росло навязчивое чувство тревоги. Нечто подобное я испытывала тогда, когда решилась украсть у Феликса пистолет, чтобы угрожать Олегу. Тогда я четко понимала: если Дружок выйдет и станет неуправляемым, он убьет меня. А Олег… Олег этого себе никогда не простит.

— Что это значит? — голос дрожал. Тревога сжимала горло, мешая дышать.

Оникс, докурив, отшвырнул окурок и засунул руки в карманы джинсов.

— Оборотни редко испытывают истинные чувства. Чаще всего потому, что не находят свою истинную пару. Но когда это случается, они связаны очень крепко. Физически, ментально и духовно.

Я кивала, как китайский болванчик, делая вид, что понимаю, хотя на самом деле в голове царил полный хаос.

— С одной стороны, Волку повезло, что он встретил тебя, с другой… — Оникс нахмурился.

«А с другой стороны… он влип, потому что ты София — катастрофа!»— прочла я в складочке между его бровей.

Я, собрав остатки самообладания, поспешила высказать свои предположения, пока голос окончательно не покинул меня:

— Это что, типа… того самого… «запечатления»?

Брови Оникса насмешливо взлетели вверх:

— Я бы не стал это так романтизировать… но, типа того.

Я только сейчас заметила, что меня мелко трясёт. Возможно, от холода, возможно, по другим, более глубоким причинам. Я поспешно спрятала пальцы в рукава и обняла себя руками.

Немыслимо.… Все эти разговоры про истинные чувства, про нерушимую связь. Но, возможно, я просто слишком мало знала о природе оборотней, чтобы судить о таких вещах.

— Ты сказал, что проходил… такое… — Оникс поднял на меня взгляд, — Поделишься?

Он закусил нижнюю губу, усмехнулся. Моя навязчивость по-прежнему бесила его. Это читалось между строк. Но отступать я не собиралась. Поэтому я устроилась поудобнее, опираясь на перила, скрестила ноги, принимая выжидающую позу.

— Игорь, тот, кто создал «Тень 08», мой отец.… Когда на нас напали, я был с ним. Мне вот немного досталось, — он указал на шрам, рассекавший его бровь и щеку, — А мою маму… убили…

Я сглотнула. Шумно, с трудом проглотила противный ком, застрявший в горле. Но легче не стало. Ледяные мурашки пробежали с затылка по позвоночнику и замерли только в пятках.

Оникс видел мои чувства. Прекрасно видел. Их даже слепой прочёл бы в моих глазах. Он устало растянул губы в подобии улыбки и продолжил:

— Нам с отцом чудом удалось спастись. После её смерти отец словно замёрз. Больше не превращался в волка. Говорил — вместе с матерью умер и оборотень в его душе… Обычно оборотни живут долго, дольше человеческой жизни, а Игорь умер быстро. Стремительно сгорел от рака, хотя оборотням неведомы болезни, в принципе, — Оникс помолчал немного, а потом добавил тихим, вкрадчивым голосом, — Не хочу такой же участи для Волка… Он наш Альфа, должен быть в строю!

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. В голове был хаос, мучительный рой мыслей, не складывающихся даже во внятный вывод. Я не сразу заметила, как к нам вышел Олег. Почувствовала его тепло на своей пояснице и только после услышала его голос:

— Замучил тебя этот пёс? — усмехнулся он.

— Кто кого ещё замучает, Волк, — ответил Оникс и скрылся в доме.

Олег, улыбаясь, посмотрел мне в глаза.

— Замёрзла?

В его тихом, спокойном голосе сквозила тревога, словно отражение смятения моей души.

— Немного.

Он обнял меня крепче, и только сейчас я почувствовала облегчение. В его тепле, в его объятиях. Он рядом, значит, всё хорошо! И я сделаю всё на свете, чтобы никогда его не потерять. А главное, я не допущу, чтобы он потерял меня!

В этот момент мой малыш словно перевернулся внутри меня. Ощутимо сильно, и я не удержала улыбки. И осознание того что между мной и Олегом действительно истинные чувства, плотно укоренились во мне. Наш малыш был тем самым доказательством этой истинности!

— Люблю тебя… муж, — выдыхаю ему в грудь и греюсь в его тепле.

Он целует меня в макушку, прижимается горячими губами к моей голове и долго так стоит, очень долго. Глубоко дышит, а потом произносит:

— А я тебя люблю, жена.

Глава 13

— Олег—

Балансировать на грани, это моя привычная жизнь с того самого дня как я встретил её.

С одной стороны — стая. Волки, не знающие тепла любви, оттого относящиеся к женщинам как к атрибуту интерьера. С другой — София. Женщина, готовая рвать глотки, лишь бы с ней считались, даже если оппоненты — настоящие оборотни.

Когда вчера она за Ониксом рванула, я похолодел от ужаса… думал, конец тебе, Оникс!

Я буквально по её вибрациям считывал, что она вот-вот набросится на него, свяжет и пытать начнет. То ли что бы инфу выбить. То ли заставить уважать её! Хуй знает, что у неё в голове. Понимаю одно — если у неё цель какая-то в мозгах появилась, то всё, можно уже не сопротивляться!

А сейчас она лежит у меня под рукой и всерьёз доказывает, что для неё это важно. Важно, блядь! Чтоб стая волков её уважала! Её! Мою крошечную девочку, ростом чуть больше полутора метров. Её, которую все считают генератором катастроф.

Лис даже кличку придумал, тайком от меня, конечно, — «заёба» и вторая — «проклята»…

И я, чёрт возьми, с ним согласен. Где София, там всегда какой-то геморой. Ни дня без безумных сюрпризов. Пять минут без пиздеца, это уже рекорд!

И этим она меня и цепляет. Будь она спокойной, беспроблемной, всё было бы иначе. А так… бесит до чёртиков, и во мне просыпается этот дикий, собственнический инстинкт — поработить, подчинить. Да, наверное, даже сломать. Но главное… понять.

В общем, София безжалостно выворачивает меня наизнанку. Сначала разносит мой чердак в щепки, а потом заботливо заклеивает пластырем. И с таким невозмутимым видом, что весь гнев к херам испаряется.

— Ты сам поселил меня здесь, с ними! Что мне ещё делать?!

И снова надувает губки. Недовольная моя!

Поселить в нашем доме стаю, было крайней мерой. Но после того как я чуть с ума не сошел от мысли, что Софию могут убить, я принял решение: готов каждую секунду выслушивать её недовольства про то что она живёт в казарме с волками, только лишь бы она была в безопасности.

Она и наш малыш!

А эта маленькая ведьма то ли привыкает к ним, то ли строит мосты к каждому волку… Чёрт её разберёт!

— Знал бы я, что ты захочешь их всех приручить… забросил бы тебя на Северный полюс, туда ищейки не сунутся, замёрзнут нахер! — смеюсь над её нахмуренным личиком и добавляю: — Расслабься, София. Ты не обязана им всем нравиться, малышка.

— А я и не хочу всем нравиться! — заявляет она, скрестив руки на груди.

Этот жест означает только одно: специально меня дразнит! Мелкая бестия!

Тяжело вздыхаю. Полной грудью.

Её стремление подружиться с моей стаей меня бесит до дрожи. Ладно, Феликс, тут моя вина. Когда я оставлял их вдвоём, думал, что мой товарищ по выносливее будет. А если честно, я просто не знал, как София умеет проникать в душу. Медленно, но сука, верно! В самое нутро, блядь! Но походу, она сама не подозревает о своих способностях.

— То, что мы с Якутом вчера общались, ещё ни о чём не говорит…

— Да? — вопросительно вскидываю бровь. София тут же напрягается. — Скажи ещё, что ты не специально…

— Но…

— Никаких «но», малышка. Хватит мою стаю подминать под себя.

София резко поднимается на локте. Взгляд — в глаза. Альфа-самка, не иначе! Настоящая бестия в действии. Но вместо былого раздражения на моём лице расплывается улыбка. Чёрт возьми, она такая милая! Особенно сейчас, когда смотрит с прищуром, словно хочет заглянуть в самую душу.

Там ты уже маленькая моя! Давно! И навсегда!

— А ты чего, ревнуешь?

Плечом веду, словно её слова меня не задели. Но задели, бля! Ещё как!

Я ревную не то чтобы к этим волкам. Нет! Просто знаю, что для волков тёплые отношения — за гранью понимания (не считая Феликса, конечно). А вообще, боюсь за неё. Переживаю, что они её обидят. Душа у неё чистая. Чистейшая. А мы, оборотни, те ещё пожиратели.

— София, — предостерегающе рычу, — это мой пионерлагерь, и второй вожатый нам не нужен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да? — теперь её бровь ползёт вверх. — А я тогда кто? Бесплатное приложение к бункеру?

— Ты моя жена, малышка. И ты никогда не будешь частью стаи, так что забудь о дружбе с ними. Феликса прощаю, но других… не отдам…

— Звучит как вызов, — отвечает она и усмехается.

Чёткий и звонкий шлепок по её попке стирает с её лица усмешку. В зелёных глазах отражается целый мир невысказанных слов. Хочется их все поцелуем погасить, но она словно чувствует это и отодвигается:

— Олег! — возмущается моя жена,— Ты не имеешь права запрещать мне дружить с теми, с кем я хочу!

— Это тебе не подружки, София, — ровно отвечаю, но внутри ебучий крик. Вот как с ней разговаривать, а? — Я в последний раз предупреждаю, прекрати свои ведьмины чары на мою стаю напускать.

— А что если я не послушаю? — снова начинает своим ангельским голоском.

Нарывается! Точно нарывается! Хочет посмотреть, где предел моего терпения? Не вопрос. Сейчас покажем!

Вместо ответа запускаю пятерню в её волосы. Медленно веду к затылку. Туда, где стоит только сжать локоны в кулак, волосы чуть прихватить и она теряет волю. Её первая ахиллесова пята. Когда мои пальцы достигают цели, София закатывает глаза. Губы приоткрываются, сначала от возмущения, а потом совсем по другой причине. Возбуждение выдаёт её с головой. Быстро накрывает. Стремительно.

Пухлые губы подрагивают, приоткрываются. Кожа под моими руками словно в рассыпную бежит, мурашками покрывается. Дыхание сбивается, а сердце колотится, как бешеное.

— Хватит болтать, малышка, — выдыхаю ей в приоткрытый рот. — Ты мне кое-что задолжала…

На мгновение к ней возвращается самоконтроль. Но это только потому, что я позволяю. Отпускаю её волосы из плена.

— Ты… ты… так нельзя!

Возмущается ещё! Ты смотри-ка.

— Мне всё можно, жена,— сгребаю её в охапку. Валю на лопатки, и она начинает дрожать. Но, конечно, не от страха. От возбуждения. — С тобой мне всё можно, — провожу языком по её губам, — маленькая моя…

Чувствую, как она ещё держится. Губы свои сжимает. Напряжёнными пальцами упирается в мои плечи. Цепляется за остатки разума. Но мы это сейчас исправим! Знаю ещё одно удивительное место на её теле, где одно нажатие и её разум нахер улетает. Отключает все предохранители, лишает контроля.

Пока целую её, веду рукой от затылка, нежно очерчивая шею, до груди, где сквозь тонкую ткань майки меня уже ждут её соски. Приветливо, настойчиво утыкаются в ладонь. Это не просто её предел, а и моя собственная точка невозврата. Член в штанах требует немедленно его выпустить. Стучится ей прямо в бедро, а я вот думаю — пусть в другое место ей стучится. Пусть она чувствует, как её споры на меня действуют.

Я уверенно занимаю место между её ног, дразня соски то одним, то другим пальцем. Сопротивление почти сломлено, разум, возможно, еще пытается протестовать, но тело предательски отвечает на каждое прикосновение. Её тонкие пальцы скользят по моим плечам, обводят шею, и от каждого её касания меня разрывает на части, будто электрическим током пронзает насквозь.

Хочется трахнуть её. Не просто овладеть — заклеймить. Это желание идет откуда-то из самой глубины, из звериной сущности, что рвётся на волю. Это внутренний зов моего волка. Он внутри клетку таранит, а я здесь Софийку. Жмусь к ней своим членом, которому в штанах уже не просто тесно. Он стремительно штаны дырявит.

— Олег… — шепчет она, и пытается от меня отдалится, но куда ей… маленькой такой, — Олег… ребята… они… там…

— Плевать на них, — голос мой низкий, гортанный. А желания ещё ниже. Порочнее. Но я… сука! Держусь блять! Что бы не трахнуть её так, как действительно хочу. Держусь из последних сил, чтобы не сорваться, не обрушить на неё всю свою страсть, всю свою… жажду.

Нельзя! Это может навредить нашему малышу! Но, блядь…

Когда она горит, вся такая жаркая, возбуждённая. Каждой клеточкой тела я чувствую её близость, и это сводит с ума. Пускает по венам ахуенный кайф. И удержаться становилось невыносимо.

— Погоди… — она упирается ладошками в мои плечи. — Олег…

А я больше не могу ждать!

Со вчерашнего утра жду. Вечером пришлось зажать себя в тиски, стиснуть зубы, лишь бы не тронуть её, не приставал. Видел, как она, моя маленькая, выгорела за день, уставшая от груза проблем, бесконечных разговоров. Но сейчас…

Зверь внутри меня рвется на свободу, требуя своего. А как против него выстоишь, когда он уже сорвал все замки с клетки? И виной тому она… Она! Моя ахуенная! Сладкая! Горячая!

— Мы будем тихо, — шепчу я, лгу и ей и сам себе.

Тихо — это не про нас. Да и не хочу я этой тишины. Не хочу, чтобы она себя сдерживала. Ведь её стоны, полные страсти, перечёркивают всё вокруг, заставляя мир замолчать.

София снова пытается отстраниться. А я зверею от этого. Реально зверею. Руки её хватаю, прижимаю их к подушке над её головой. И подмечаю, как её заводит такой мой напор. Вижу, как ей это нравится. Моя маленькая буря! Моя вечная война, где нет победителей и побеждённых! Цунами и штиль в одном флаконе!

Я отрываюсь от её губ, все силы прикладываю, что бы хоть на миллиметр сдвинуться. В глаза её смотрю. Все слова сопротивления в них отражаются. Знаю, ей стыдно, что парни могут нас услышать. Но мне похуй! Пусть слышат! Кому не нравится, могут на улицу выйти! Или от возмущения лопнуть. Мне всё равно!

— Если упираться будешь, я тебя громко трахну, малышка,— предупреждаю я, и на её нежных щеках расцветает алый румянец смущения. Она кусает губу, и этот жест обжигает меня, как искра, упавшая на порох. Смотрю на её трепещущие губы и чувствую, как во мне пробуждается неистовый зверь. Рычу в голос,— Что ты со мной творишь, а… ? Ведьма моя…

И я вновь набрасываюсь на её губы, жадно впиваясь в них, словно умирающий от жажды. Сминаю, облизываю, пытаясь утолить неутолимую страсть. Она всё ещё напряжена, как натянутая струна, пытается вырваться из моего плена. Упрямится, мой маленький воин! А я каждой клеткой своего тела чувствую, как под этой бронёй стыда бушует пламя желания. Она мокрая от возбуждения, горячая, как раскалённый уголь.

А я на этот счёт, как раз знаю ещё одну точку…. Ту, которая способна растопить лёд её смущения, выпустить на волю её истинную суть. Истинные желания.

Отстраняюсь от неё корпусом, но не отпускаю её руки, держу в своей власти. Шорты её пижамы летят прочь, вместе с кружевами. София краснеет ещё больше. Зелёные глаза так широко распахиваются, что в них видно весь её внутренний мир. А внутри у неё…. Дикое желание, трепет и… стыд…

И она чертовски сексуальная в этот момент. Порочная моя бестия!

— Олег! — кричит она срывающимся голосом, но я касаюсь её губ пальцем. Она замолкает.

— Хочешь кричать? — Она замирает и быстро мотает головой, а в глазах совсем другое вижу и это пускает разряд тока по всем моим мышцам. Член тут же реагирует. Упирается в неё так стремительно, что уже готов в неё залезть вместе со штанами, — Сейчас покричишь…

Веду ладонью по изящной шее, опускаясь на трепетные ключицы. Разглядываю её. Мою, нежную, красивую, податливую. Грудь Софии вверх поднимается, ведется на зов моих прикосновений. А я дальше скольжу, наслаждаясь гладкостью её кожи. Ощупываю. Щёлк под моими пальцами, что будоражит мои рецепторы. Настигаю живота. Он уже заметно округлился. В нем живёт мой сын. Мой наследник. Наша с малышкой любовь там живет! Но с сыном я позже поболтаю, сейчас надо Софийку мою осчастливить. Расслабить.

Когда мои пальцы касаются её лона, София издаёт тихий, протяжный вздох и тут же гасит его, прикусывая губы. Глаза зажмуривает.

— На меня смотри, — приказываю я нежно. Она открывает глаза, повинуясь безоговорочно. — Умница, — хвалю её, и пальцы вглубь запускаю.

Там горячо и мокро. И чертовски приятно. Я готов сейчас же кончить. От того как она мои пальцы собой сжимает, как трепещет и изнывает под моими касаниями. Как краснеет ещё больше. Но смотрит. Прямо в мои глаза.

Провожу большим пальцем по клитору, чувствую, как она вздрагивает от каждого моего прикосновения. Кожа покрывается мурашками. Буквально вся. Коленки дрожат, невольно обвивая мой торс, словно ища опору в круговороте этого бешенства. В её огромных глазах тонет всякое сопротивление, и бёдра подаются навстречу моим пальцам, откликаются.

Сладкая моя, сама на мои пальцы насаживается. Голодна! Жадная моя девочка!

Но с усилием воли отрываю пальцы, оставляя её в томительном ожидании. Она издаёт протяжный вздох, полный разочарования и неудовлетворённости. Не нравится ей, что я прекратил свои ласки. На это и расчёт.

— Олег… — выдыхает она с трепетом, каждое слово пропитано желанием. Глазками своими хлопает, — Ты… ты…

— Попроси, малышка.

Она жмурится, закусывая губу, словно пытаясь удержать ускользающие остатки разума.

Нет, дорогая моя. Я этот разум из тебя с последним поцелуем вытащил! Выпил его ни хрена тебе не осталось! Котелочек пуст, любимая!

— Попроси, и я продолжу, — шепчу я тихо, но знаю, что она слышит каждое моё слово. Сейчас она ловит всё — и мой голос, и воздух, наполняющий её лёгкие.

А краснеет так, что аж до ушей.

А мне пиздец как с ней играть нравится. С моей недотрогой, которая сама не знает во что ввязывается.

— Олег, — снова выдыхает она, словно молитву. — Пожалуйста…

— Пожалуйста, продолжить? Или остановиться? — настаиваю я, требуя точный ответ.

Её трясёт, словно в лихорадке. Вижу, как вздрагивает её тело, как вибрирует каждая клеточка. София жмурится, пытаясь скрыть в глазах бушующее пламя. Но я вижу всё — по набухшим соскам, по мурашкам на белой коже, по тому, как она губы кусает.

Решаю помочь моей малышке сделать выбор. Снова дразню её лаской, надавливая пальцами с нежной настойчивостью. Она стонет громче, уже не в силах сдерживать себя.

— Продолжить! — почти скулит она. — Пожалуйста,… продолжить!

И я продолжаю. Пальцы вновь проникают в неё, глубже, чем прежде. Узелок клитора чуть сдавливаю, вырывая из её горла стон. И этот стон… сам себя контролировать перестаю. Мой рассудок тоже к херам растворяется.

Я отпускаю её руки, и ладонь моя скользит вниз, тонет в её волосах, бархатистых до безумия. Провожу ладонью по щеке, и пальцы, будто околдованные, замирают на скуле. Большой палец нежно касается её губ, чуть надавливаю, чувствуя, как они трепещут. Она приоткрывает рот, впуская мой палец, и обжигает его своим языком. Облизывает.

Сука! Это предел! Меня срывает с цепи.

Не теряя ни секунды, освобождаю член и врываюсь в неё, жадно и стремительно. Она вздрагивает, отзываясь на моё вторжение всем телом, выгибается навстречу. А я замираю внутри неё, околдованный ощущением плотности, тесноты, единства. Ахуенно так! Хочу остаться так навечно, но она просит большего, движениями бёдер заставляя меня подчиниться.

И я повинуюсь, с безумной страстью, с неутолимым желанием. Пытаюсь сдержаться, но не могу. Ритм становится исступленным, выбивая из её горла сдавленные крики, которые плавятся в моей голове, растапливая все барьеры, все границы.

Когда вижу, что она на грани, подхватываю её, не разрывая объятий. Она оказывается сверху, но нить контроля по-прежнему в моих руках. Продолжаю активно двигаться, Софийка на моих бедрах подпрыгивает. Руками за мою шею хватается. Глаза опять закрывает. Сучка!

Вонзаю пальцы в её волосы, притягиваю её лоб к своему:

— Смотри на меня, малышка, — шепчу, и вижу, как её глаза распахиваются. А в них… там целый мир.

Крах рассудка, блядь! Сладкое безумие! И это сводит меня с ума! Заводит до дрожи, до ощущения неминуемого финала, который жгучей волной накатывает.

И так, глаза в глаза, мы тонем в этом моменте. София взрывается фейерверком чувств, её тело содрогается в экстазе. Судороги мышц обхватывают меня, и я сдаюсь, позволяя себе раствориться в ней. Заполняю её до края, до предела, а потом прижимаю к себе, пытаясь уловить каждый её вздох. Собираю ладонями мурашки, бегущие по её нежной коже. Ловлю каждый стук её сердца. Целую её хрупкие плечи, нежно прикусываю мочку уха, зарываюсь в её волосы, вдыхая её аромат. Вдыхаю глубоко, до головокружения, пока её запах не пропитает каждую клеточку моего тела.

Хотя он там так укоренился, что уже не выветрить.

Неохотно отрываюсь от Софии. Смотрю ей в лицо, она блаженно улыбается. Довольная моя малышка, а так упиралась, как дикая кошка, что пиздец!

Заправляю непослушные пряди за ушко, задерживая взгляд на её лице. Губами касаюсь щеки, провожу рукой по нежной коже, словно пытаясь впитать её тепло, её запах. Безумец. Настоящий безумец, одержимый ею. Огромные глаза, румяные щеки, кожа, от которой исходит свет, и эта улыбка… божественная.

Шипение рации на тумбочке разрывает тишину.

— Пардон, Волк! Не хочу отвлекать… — звучит издевательский голос Оникса.

София вздрогнула, съежилась в моих объятиях. Щёки вспыхнули ярче, а во взгляде промелькнул испуг. Рвать на части хотелось от этой картины, реально поднятая и в землю этого пса беззастенчивого впечатать за его дерзость! Но голос Оникса, напряженный, отчего я замираю, вцепившись в Софию:

— У нас тут прорыв по Тишко. Файлы тебе на телефон сбросил. Глянь…

Софию на кровать опускаю. Медленно руки разжимаю. Ебучая фамилия Тишко действует на меня чертовски плохо. А спустя мгновение я уже у телефона. Взглядом впиваюсь в экран, и внутри всё холодеет.

— Бля! — вырвается непроизвольно.

— Что там? — тихо спрашивает София, в её голосе чувствуется беспокойство.

Что, что? Еблан Тишко! — хотелось заорать, но я сдерживаюсь.

Перепроверил все от и до, и телефон летит на край кровати.

София закуталась в одеяло, словно пытаясь спрятаться от надвигающейся бури, от перемены в моём настроении. Глаза зажмуриваю, лишь бы не пугать мою девочку. Чувствую, как злость закипает внутри, и не только злость… желание. Желание разорвать Тишко на куски здесь и сейчас.

Этот недоделанный нефтебарон как-то умудрился обвести нас вокруг пальца! Видимо, почуял, что Оникс у него на хвосте! Подменил записи с камер в отеле. А сам…

— Тишко вернулся в Россию, — тихо отвечаю, нехотя, но хули упираться? Знаю, что моя маленькая ведьма вытянет из меня всю правду любыми способами.

София бледнеет, в момент. А глаза такие, что я готов сдохнуть, но что бы больше не видеть этого страха. Никогда, блядь!

Глава 14

— И что дальше? — София мечется по комнате, лихорадочно натягивая одежду. — Что дальше, Олег, скажи?!

С бешеной скоростью меняю спортивки на джинсы, кофту натягиваю с каким-то остервенением.

— Вы к нему поедите? — голос её дрожит, как осенний лист на ветру. Она хватает меня за руки, останавливает, моляще смотрит снизу вверх. — Я с тобой! Пожалуйста, я с тобой…

— Нет, София! Это исключено!

Останавливаюсь у самого выхода, прячу бушующий гнев в глазах. Только бы не напугать её, не сорваться, не причинить ещё больше боли. Она и так бледнеет, словно умирает на глазах, переполненная страхом до краёв. Её голос, её вид разрывают мою душу на части. Сжимаю её плечи, вкладывая всю свою любовь и отчаяние в это касание:

— Ты останешься здесь, слышишь?

— Нет, Олег! Я не смогу! — она цепляется за мою кофту дрожащими пальцами, её глаза полны ужаса. — Да хоть пять бронежилетов на меня надень! Клянусь, я мешаться не буду! Не смогу я тут, в этом проклятом бункере прятаться, пока ты… неизвестно где! — срывается на отчаянный крик, её слова режут меня как ножом. — Я умру здесь от переживаний, Олег! Ты понимаешь?! Умру!

— Все будет хорошо, — выдавливаю ледяным тоном, а сам уже не знаю, чего ждать от этого ёбанного Тишко. Но сладко не будет, это наверняка знаю.

София вздрагивает всем телом. Плечом нервно дергает, пытаясь высвободится из моей хватки. И я вижу, как в её глазах плещется не только страх и тревога, но и то, что я так безумно люблю и одновременно ненавижу, — её дикое, неукротимое желание спорить, бороться до конца! Сука! Моя упрямая, бесстрашная София…

Морщусь, пытаясь хоть как-то прийти в себя, унять этот безумный вихрь в голове. Да куда там! Тревога и во мне бушует, разрывает на куски. Я не знаю, как правильно поступить. И София права, оставлять её здесь — это безумие. Если Тишко знает об этом месте, ему ничего не стоит отправить сюда пару охотников.

От одной этой мысли меня выворачивает наизнанку.

— София, — говорю тихо, но голос получается низким, гортанным, похожим на звериный рык. — Я сейчас перетру с парнями и вернусь. Хорошо? — смотрю ей прямо в глаза, ищу хотя бы каплю надежды на то, что она меня послушает. Она сначала не верит, потом медленно, недоверчиво кивает. Быстро-быстро кивает, словно боится, что я передумаю. Прижимаюсь к её губам, стараясь хоть немного забрать её боль, её волнение. — Я скоро.… Обещаю, я скоро вернусь…

Пулей взлетаю наверх. Вылетаю из бункера, как пробка из бутылки шампанского, словно меня выплюнуло наружу. И тут же понимаю — всех сдуло, как ветром! Весь наш шумный балаган, что оставил после себя горы мусора и пустых пивных банок.

В гостиной — ни души. Лишь в окне мелькает знакомый силуэт Оникса. Стремительно вылетаю на улицу.

— Феликс с Якутом сорвались на базу. Собирают арсенал, будут ждать нас на точке, — тут же вводит в курс дела Оникс. — Лис в машине…

Я мечусь по крыльцу, пересекая его шагами туда и обратно. Кулаки сжимаются до боли, хочется, нет, необходимо скинуть это жгучее, невыносимое напряжение. И я срываюсь — ебашу со всей дури по стене дома, та осыпается крошками под ноги. А я снова мечусь, как загнанный в клетку зверь.

Сука! Да это и есть моя клетка! Эта проклятая любовь, эта безумная привязанность к ней!

Спотыкаюсь о неё каждый раз. О мою Софию! О мою любовь к ней спотыкаюсь! Хочу сделать всё правильно, но не получается, блядь!

Раньше… раньше бы я не задумываясь прыгнул в машину и поехал на дело. Хладнокровно порешал бы все вопросы, и свободен! А сейчас.… Сейчас всё внутри кипит, клокочет от страха за неё. От этой бешеной тревоги, что отравляет кровь и разносит по венам ледяным огнём.

И мне бы хоть пару часов! Пару часов, чтобы найти хоть какой-то выход из этого дерьма! Я бы придумал. Сука! Точно бы передумал как ёбнуть Тишко и при этом, что бы София была в безопасности. Но у нас нет пары часов! У нас вообще нихуя нет! Голое желание ёбнуть врага за все его проёбы!

— Заебал уже мельтешить, — стонет Оникс и достаёт пачку сигарет, протягивает мне. — На, закури, успокойся хоть немного.

Торможу, как вкопанный. Вжимаюсь в стену дома, словно пытаясь слиться с ней, исчезнуть. Закуриваю, жадно затягиваюсь. Густой дым обжигает легкие.

Все это время я ждал Тишко. Реально ждал, до судорог, до трясучки. Чтобы за всё с ним расквитаться, чтобы выпустить всю свою ярость и гнев. А сейчас.… Как, как я могу оставить здесь Софию?

Да, конечно, наличие бункера немного успокаивает…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотя нет! Нихуя не успокаивает!

Снова затягиваюсь, выпускаю дым вверх. Пялюсь, как идиот в потолок крыльца, словно там написан правильный ответ.

«Господи, что же делать?»

— Надо брать её с собой, — слышу голос Оникса, словно читающий мои мысли.

Он тоже курит, но выглядит спокойным, как всегда. Сука! Ему легко говорить. А у меня сердце в пятки уходит, как только представлю, что сам везу её прямо в руки этим охотникам.

— Нихуя! — тяну и слово, и сигарету. — Там мы её на хрен контролировать не сможем! Того раза хватило, блядь…

Вспоминаю, как София получила ту пулю, и грудь стягивает невидимыми металлическими обручами. Я не могу позволить ей снова оказаться в опасности! Не допущу! Уберегу любой ценой!

— И что ты сделаешь, Волк? Внушишь ей, чтобы сидела под землей и не высовывалась?

Отвечать бессмысленно. Решение уже созрело во мне, как только Оникс сообщил по рации о Тишко. Пока бежал наверх, ещё надеялся найти другой выход. Но выхода другого нет.

Смотрю на парня, а он всё читает по моему лицу, словно я выложил ему все свои мысли на блюдечке.

— Пиздец, — выдыхает он, и в голосе слышится какое-то разочарование. Что за херь?! Затягивается сигаретой, вышвыривает её в сторону. — Ну, хули делать.… Давай я с ней останусь…

Брови сами собой лезут на лоб.

Теперь всё ясно, блядь, как божий день!

— Лис! — ору я, и он тут же выныривает из машины, я мотаю головой, подзывая его. Парень бегом пересекает парковку, взлетает по ступенькам и останавливается передо мной. — Останешься с Софией…

— Что, бля?! — мученическое выражение лица искажает его физиономию. — Я тебе что, нянька, что ли?! Звони Феликсу, пусть он с твоей оторвой сидит!

— Волк, нахер ты нагнетаешь, — тут же вмешивается Оникс. — Сказал же, посижу…

— Во! — моментально скалится Лис. — Нянька сама вызвалась!

— Нет! — отрезаю я, как будто отсекаю все дальнейшие споры. — Лис останется!

На лицах парней мелькают миллионы эмоций, сменяясь, как в грёбаном калейдоскопе. У Лиса — от злости до полного непонимания, у Оникса — в обратной последовательности.

— Объяснишь? — обиженно возмущается Оникс.

— Ты уже под её колпаком, — заявляю я, указывая пальцем, что сжали сигарету до хруста, на парня. Докуриваю и вышвыриваю окурок подальше. Вижу, как Оникс мрачнеет, но рот открывает, чтобы оправдаться. — Да, Оникс, да! Ты уже на обеих коленочках стоишь, просто пока ещё этого не понял!

Я чертовски хорошо знаю этот взгляд. По Феликсу читал его не раз. А вчера вот у Якута заметил. Сегодня Оникс смотрит такими же глазами, полными какого-то одурения. Тают они от напора моей ведьмы, как последние ледники океана. Даже интересно, чем она их так берёт? Сучка мелкая! Мою же стаю пытается под свой контроль прогнуть!

Ну, ничего, сначала с Тишко разберусь, а потом займусь Софией! Вплотную займусь!

Точнее, так её займу, что у неё времени на мою стаю уже не останется! Вытрахаю из неё все желание с ними задружиться!

— Оникс — в тачку, Лис — в бункер!

Оба пиздец какие недовольные, но приказ выполняют беспрекословно. Лис возмущается особенно громко. Пока мы идём до бункера, он матерится, как чёрт. Я останавливаюсь возле входа:

— Пока здесь постой, — говорю ему. — Сейчас её уговорю…

«Уговорю» – это громко сказано. План у меня другой.

Когда захожу в бункер, вижу, что моя королева воинов уже готова. При полном параде, блядь! Стоит одетая, с лицом, полным решимости и непоколебимости. А глаза бегают, как испуганные мыши. По мне, по бункеру, по каждому углу. Руки дрожат, предательски выдавая её страх.

Я тут же хватаю её в охапку, прижимаю к себе. Смотрю прямо в глаза, и она этого не ожидает, чем я и пользуюсь. Парализую её одним только взглядом, не даю опомниться.

— София, ты остаёшься здесь, — вкрадчиво шепчу я, стараясь вложить в эти слова всю свою силу и уверенность. Вижу, как она на мгновение сопротивляется, пытается вырваться, но потом замирает. — Ты будешь ждать меня и не выйдешь из бункера, что бы ни случилось.

— Идиот, — шепчут её дрожащие губы, и я вижу, как она вот-вот разревётся. — Придурок! — упирается обеими руками в мою грудь, пытается оттолкнуть, но я держу её крепко, не отпускаю. — Чёртов дебил!

Но у меня нет другого выхода. Пусть лучше её ненависть, чем её смерть.

Вопреки её желанию целую её. Жадно, сильно, вкладывая в этот поцелуй всю свою боль и любовь. Она пытается укусить меня, оттолкнуть, вырваться, но я сжимаю её только крепче, словно в последний раз. А потом срываюсь с места и мчусь наверх, оставляя её в этом проклятом бункере. Не готов я сейчас выслушивать её истерики, у меня просто нет на это времени. Потом решим, потом разберёмся. Сейчас есть проблема куда страшнее.

Мать его, Тишко! Который вернулся не просто так, и я это чувствую кожей.

Когда прохожу мимо Лиса, бросаю ему на ходу:

— Сейчас не заходи! Она тебя ёбнет! — он фыркает в ответ, а я, пока топаю к выходу, отдаю распоряжения: — Дай ей полчаса-час, пусть успокоится. Потом зайдёшь. Закажи ей обед, накорми её. Закроетесь там и не выходите. Ясно? Что бы не случилось, дверь бункера не отрывай!

— Ясно, — отвечает он голосом, полным раздражения и злости.

Оборачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза. Никакое внушение для Лиса не требуется. Я знаю, что он всё исполнит беспрекословно. Потому что он мне доверяет. Потому что он меня уважает. Потому что я их истинный Альфа, а истинному волку подчиняются даже без внушения.

— Если Тишко отправит сюда своих ищеек…

— Не переживай, — тут же перебивает меня Лис и хлопает по плечу. В его глазах отражается вся моя тревога. — Сдохну, но её спасу.… Клянусь тебе!

Я грустно усмехаюсь:

— Ты мне тоже нужен живым. Так что умирать я тебе не советую! Понял меня?

Когда запрыгиваю в машину, Оникс недовольно скалится. Заводит движок и срывается с места, вдавливая педаль газа в пол. Напряжение в салоне дикое, ощутимое физически. Оно висит в воздухе, как наэлектризованная сталь.

— Скалиться перестал, — требую я, стараясь хоть немного разрядить обстановку. — И по факту, докладывай план действий!

— Нет уж! — огрызается Оникс. — Ты сначала доложи, какого хрена вообще происходит? С чего ты взял, что она меня приструнила так же, как Феликса? Какого хрена я уже под её колпаком?

— Я же вижу этот взгляд!

— Какой ещё, на хрен, взгляд? — морщится он, косится на меня.

— Полного, блядь, сострадания и милосердия! — рычу я в ответ, чувствуя, как внутри всё закипает от ярости и бессилия.

Оникс кривится ещё больше. Не понимает, никак не может понять, что происходит. Надо ему объяснить доходчиво, как последнему идиоту.

— Ты сейчас свои обидки выруби, на хрен, и честно мне ответь! Если бы с ней остался, ты бы её удержал там? В бункере? Или нет?

— Удержал бы.… Я сказал же, что готов с ней остаться, — грозно отвечает он.

— И как, блядь, ты бы это сделал? Расскажи мне! Очень интересно послушать!

— Связал бы её на хрен, и все дела! И пусть бы попробовала рыпнуться!

— Связывать мою жену могу только я, — срываюсь на хриплый, звериный рык.

Оникс вдруг замолкает. Вижу по его лицу, что он ищет ответ на мой вопрос, пытается найти хоть какое-то логическое объяснение происходящему. А потом на нём мелькает понимание! Ебать, как же долго до него доходит! Вроде же умный парень, а только сейчас осознаёт, как София забралась к нему в душу. Бесшумно, ебать, как невидимка. Пф, и она уже там!

Взрывается моментально и со всей силы хуярит кулаком по рулю:

— Что за ведьма, блядь?! Что она такое?! Как ей это удаётся?!

Я ржу. Почти истерично. Мне сейчас, конечно, совсем не до смеха, но удержаться от хохота просто нет сил.

Ведьма — это про неё. Моя ведьма! Моя охуенная ведьма, которая любого волка приручить сможет. Но она моя! Вся моя! Полностью и без остатка!

Оникс косится на меня, как на идиота:

— Где ты её откопал такую? Ты скажи, а… я это место за сто километров обходить буду!

— Там таких больше нет, — отвечаю я уверенно. — Последняя была!

Оникс усмехается:

— Бракованная, видать…

Я не отвечаю. Раньше я действительно так и думал, что она какая-то бракованная. Иначе как объяснить её безумную тягу к опасности, её маниакальное желание лезть на рожон?

Оникс понуро рулит. Сжимает руль пальцами до хруста в костяшках, педаль газа выжата до предела. Вижу, что он всё ещё в полном ахуе от произошедшего. Переваривает информацию, пытается понять, как такое вообще могло случиться.

Всю оставшуюся дорогу мы едем молча. По Ониксу видно, что он сейчас ни о чём не думает, кроме того, как ковыряет свою душеньку, пытается найти то самое местечко, через которое моя маленькая Софика проникла в неё. Видимо, хочет заштопать эту дыру, зацементировать её к чёртовой матери. Но он одного не знает. Как только она появляется внутри, всё! Пути обратно уже нет! Обратной дороги не существует!

Феликс вон, полгода пытался её выковырять из себя, но так и не справился. Однажды ворвался в мой дом, как ураган, как смерч. В тот самый дом, моих родителей.

— Я сам всё ей расскажу, Волк! — кричал он, что аж слюни летели в разные стороны.

— Ты закроешь свой рот и двинешь обратно, — ответил я ему спокойно, но в голосе моём звучала такая сталь, что даже у самого мурашки побежали по коже.

И если раньше он беспрекословно подчинился бы моему приказу и ушёл бы, поджав хвост, то сейчас.… Сейчас он был совсем другим человеком.

— Ты совсем ахуел, Волк! — вспыхнул он, как спичка. — Она не заслужила такого обращения! Ты, блядь, ворвался в её жизнь, как вихрь, перевернул там всё с ног на голову! Ты сломал ей всю жизнь! А после этого ты стер её память! Какого хуя, чёрт побери?! Чего ты добивался?!

— А тебе какое дело? — огрызнулся я, сам на взводе до предела. Шестой месяц таскаюсь за Софией, словно проклятый, и грызу себя тем же вопросом.

Нахуя я так поступил?!

Феликс от моего вопроса ещё сильнее стиснул челюсти, но процедил:

— В отличие от тебя, я — человек, Волк! И я вижу, как ей плохо. Она бегает по психологам, мучается.… Неужели ты этого не понимаешь? Она не заслужила этого!

Я готов был разорвать его на куски. И без него тошно, а он, будто чувствуя, бьёт прямо в сердце, подбрасывая в голову самые гнилые мысли.

С сорвавшейся яростью я схватил его за грудки и встряхнул:

— Ты что, падла, на мою девчонку глаз положил?!

— Нет! — выпалил он, скривившись так, будто я уже врезал ему.

Мы смотрели друг другу в глаза, секунда казалась вечностью. И мой гнев стал угасать. Если бы Феликс врал, я бы сразу это почувствовал, но…

Я отпускаю его и, словно в тумане, бреду к кухне.

— Ты же понимаешь, что она — твоя истинная пара, да?

Вопрос обрушивается на меня, и я замираю над кружкой, потерянный.

Конечно, я думал об этом миллион раз. Это было бы самым логичным объяснением всему. Моей неконтролируемой тяге к ней. Желанию обладать ею без остатка. Даже мой собственный зверь внутри меня дико отзывается на неё. Ничего подобного я никогда не чувствовал, и только она смогла проникнуть в меня так глубоко. Насквозь. По венам — прямо в сердце.

Но Софийка — другая. Она не может быть истинной парой для зверя во мне. Слишком хрупкая, слишком нежная… Моя… до боли в сердце моя.

Поворачиваюсь медленно, прожигая Феликса взглядом, полным невыразимой ярости и… отчаяния. Он, кажется, не замечает бушующего во мне урагана, и продолжает, понизив голос до шёпота:

— Она забралась не только к тебе в душу, Волк, — тихо произносит он, ударяя кулаком в грудь, — Она вот здесь, у меня, поселилась. Намертво. Не отпускает, понимаешь? Я волнуюсь за неё, как за сеструху! И это блядь мучает!

Кулаки мои сжимаются до побелевших костяшек, а затем медленно, мучительно разжимаются. Сдерживаю рвущуюся наружу ярость, обжигающий гнев. Не на Феликса. На эту проклятую, несправедливую жизнь. На свою беспомощность.

Именно тогда, впервые, я увидел этот взгляд. Взгляд в глазах Феликса, в котором плескалась необъяснимая покорность оборотня перед… обычной девчонкой. Хотя, какая уж она обычная? Раньше я слепо так думал, но теперь нутром чувствую — она моя истинная! Та, что кровью в моей жилах отзывается, принадлежит моему волку. Та, что способна не только меня, дикого зверя, приструнить, но и мою стаю в крепкий кулак сжать. Да так искусно, с такой тихой, женской мудростью, что они и сами этого не заметят.

Как Феликс не заметил. Так и Якут с Ониксом. Лис пока держится, на него вся надежда!

И вот, подъезжаем к точке. А все мои мысли там, в бункере, рядом с моей девочкой. Сердце сжимается от предчувствия, знаю, когда вернусь, она мне яйца на уши намотает. Но сейчас нужно собраться! Всю нежность, всю любовь, все мысли о ней — глубоко, в самую душу. Сейчас я должен убить Тишко. Уничтожить его, чтобы он больше никогда не посмел посягнуть ни на мою стаю! Ни на мою женщину!

Глава 15

Все уже на месте. Двадцать с лихуем бойцов, возглавляемых Якутом и Феликсом. Эти псы смотрят на меня с таким презрением, словно я прокаженный, пока мы пробираемся к ним. В их глазах читается немой укор:

«Серьезно, блядь? Ты оставил Софию с Лисом?!»

Но я обрываю их еще до того, как они успевают высказаться:

— Рты открывать только по делу!

Вижу, как парни сжимают челюсти до хруста. Понимают, что сейчас не время для споров со мной.

Напряжение душит. Тело каменеет в предчувствии. А сердце, наоборот, отчеканивает спокойный ритм. Точные, четкие удары, разгоняющие кровь по венам. Раньше я безумно любил это. Адреналин, азарт, ощущение автомата в руках…

Сейчас всё иначе. Словно это не моя жизнь. Вот так, из оборотня-наемника я превратился в домашнего пса! В пса моей девочки! И мне это нравится! С ней мне всё нравится!

Гоню мысли о Софии. Только бы не сорваться и не побежать обратно домой. Надеваю бронежилет, раньше не парился, а теперь для безопасности, сука! Сдохнуть не планирую! Не могу! Моя Софийка в бункере, ждет моего возвращения, пусть даже и готовит план моей казни. Скорее всего четвертует! Или сожжёт? Но мне похер! Я должен вернуться! Обязан.

Пока наша свора готовится, проверяя автоматы со щелчками затворов, Якут вводит нас с Ониксом в курс дела.

— Тишко в офисе,— кивает он на высотку. — Засекли по камерам.

Прекрасно знаю это место. Небоскреб компании РНК. Бывал здесь херову тучу раз, поэтому схема здания тут же возникает в голове. А самое главное на этом плане — четко вижу кабинет этого хуеплета.

— Сколько охраны? — спрашиваю равнодушно.

Мне действительно плевать, пусть хоть весь мир встанет на его защиту, я положу всех, лишь бы добраться до этой гниды.

— На каждом этаже по десятку, на входе трое, чисто для вида. Ищеек около двадцати, может, чуть больше…

Якут увлеченно рассказывает с планшетом в руках, какая группа с какого фланга заходит, кто какой этаж зачищает. А я не могу оторвать взгляд от стеклянного фасада. Там, под самой крышей, он. Тот, чьей смерти я ждал слишком долго. Тот, по чьей вине София словила пулю. Тот, кто выпил достаточно крови моей и моей стаи!

И его время пришло!

Челюсти сжимаются до хруста, и этот звук меня отрезвляет.

— Оникс что по наблюдению?

— Я отключил камеры в радиусе пяти километров,— сообщает Оникс, что-то щеёкая на мониторе,— Дайте четыре минуты, вырублю систему безопасности в здании, и можем начинать…

— Охранников Тишко вместе с ищейками ликвидируем,— от собственного голоса не по себе. Сталь рвеё гланды, но я продолжаю,— остальных выводим. Бойцам передайте: увижу хоть одно невинное тело, сам голову оторву…

— Есть,— отзывается Феликс и устремляется к парням. К тем, кто стоит огромной чёрной массой поодаль. Однотипные амбалы в чёрных костюмах. Вместо лиц — балаклавы с глазами, полными безразличия. Одинаковое безразличие на всех.

Мы следуем за Феликсом к этой мини-армии. По пути вставляю гарнитуру в ухо, фиксирую плотнее. Феликс быстро раздает указания, и я вступаю в разговор:

— Тишко – мой,— рычу я,— Ваша задача — порешить всех охранников.

Якут и Феликс кивают. Оникс всё ещё у монитора, но прекрасно меня слышит. Остальным и отвечать не нужно. Достаю телефон, показываю фото на экране. Медленно веду, чтобы каждый, сука, запомнил эту рожу:

— Вот этого товарища взять живым и доставить на базу! Кто ёбнет, тому пиздец!

Глаза в балаклавах смотрят на меня понимающе. Это радует.

— Готово! — скалится Оникс и прячет монитор под броник.

Феликс бросает мне автомат и пару обойм. Ловлю и тут же оружие проверяю. Обойму, работу затвора. Автоматический жест. Рефлекс. Тело само знает, как обращаться с такими вещами. Голова в процессе не участвует, она все ещё там, в бункере под землей. С моей Софийкой…

— Погнали,— командую я.

Чем ближе к зданию, тем сильнее нарастает напряжение. Каждый нерв в моём теле гудит. Четкие удары сердца как отсчёт до взрыва.

Чувствую ёбанную панику Тишко. Там, наверху, под самой крышей. Слышу, как его пульс молотит по вискам, и меня от этого штырит. Адреналин бешеным потоком захлестывает разум. Дружок рвётся наружу…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дружок, блядь! Почему я так стал называть своего волка? Не иначе, моя ведьма постаралась…

— Нах тебе этот товарищ? — Феликс идет рядом. Слышу по голосу, как он напряжён.

— Это охотник,— отвечаю.

— И?— Тянет Феликс.

Окидываю его беглым взглядом. Обвешан оружием, словно решил взять с собой на тусовку весь арсенал. Не смог выбрать, какой ствол ему ближе.

— Лису обещал,— тихо отвечаю я.

Феликс вскидывает брови, смотрит на меня с таким недоверием, что хочется ему втащить.

— Серьезно? Ты реально нашёл того охотника, что его мамку грохнул?

— А ты, блядь, сомневался?

Друг скалится. Как зверь, но с одобрением.

А я не мог иначе. Я же обещал Лису!

Найти ищейку оказалось непросто, но выполнимо. Всего-то стоило дернуть кое-кого за хребет, а кому-то забашлять. В этом мире многое решается силой или баблом.

Почти всё. Но только не с моей женой!

На мгновение вижу её образ. Глазища её огромные, пухлые, сладкие губки. Розовые щеки, которые хочется целовать бесконечно. Почти улыбаюсь, но Якут снова вторгается в мои мысли:

— Расходимся. Волк, тебе к чёрному входу, там двое. Справишься, надеюсь?

Злобная улыбка сама губы растягивает. Сворачиваю к подземной парковке. Так быстрее и незаметнее добраться до черного входа.

За пару минут пересекаю её. Прекрасно помню расположение камер, поэтому даже если бы Оникс не вырубил систему безопасности, я бы прошёл незамеченным.

На входе двое, как и обещал Якут. Один курит, второй подносит сигарету ко рту. Выныриваю из-за угла и тут же укладываю обоих на асфальт. Автомат привычно бьёт в плечо. Пару выстрелов, этим ублюдкам больше не понадобится. Проходя мимо, не сдерживаюсь и всаживаю каждому по пуле в голову.

Привычка!

Бесшумно проскальзываю в дверь. Стартую вверх по лестнице. Гарнитура оживает:

«Первый этаж зачищен…»

«Группа три выводит людей на улицу…»

«Второй этаж зачищен…»

Миную эти этажи, краем уха улавливая звуки автоматных очередей.

«Волк, у тебя на четвертом гости…» — голос Феликса в гарнитуре.

Я встречаю их с радостью. С улыбкой, честно. Только это не моя улыбка. От человеческого только рожа. Оскал уже от моего волка, фирменный привет.

На меня летит массивная туша, я отбрасываю автомат за спину и иду в рукопашную. Сейчас безумно хочется разбить кому-нибудь ебало. Ощутить кровь под кулаками. Услышать хруст ломающихся костей.

Тишко, конечно, продуманный мудак, но его охрана оставляет желать лучшего. Первое тело слишком быстро выдыхается. Буквально с первого удара теряет равновесие и скатывается вниз по ступеням. Я успеваю только подпрыгнуть хватаясь за перила, чтобы эта туша не утащила меня за собой.

Второй уже более спортивный. Даже что-то пытается изобразить. Нелепый, но удар. Чувствую кровь на языке, она разливается по рту металлическим привкусом, наполняя меня неутолимым желанием рвать на части всё, что движется.

Пробиваю двойной в ребра и один четкий в челюсть.

Этот тоже слабоват, сразу в отключку падает. Добиваю их выстрелом в голову. В живых сегодня останется лишь один из противников, тот самый охотник, которого я припас для Лиса. Считай, бонус за Софию!

Бегу вверх по лестнице, и в голове лишь одна мысль: как она там? Что делает? Поела ли? Или обед снова в Лиса полетел?

Бред? Да! Полнейший бред в моей башке. Пытаюсь собраться, но ни хрена не выходит. Внутри мерзкое ощущение. Липкое, неконтролируемое. И я слишком хорошо блядь его знаю, что бы игнорировать. Это предчувствие! Предчувствие чего-то чертовски нехорошего!

«Пятый и шестой этажи зачищены».

«На четвертом пожар. Тушим».

«На седьмой срочно подмогу…»

«Близко!» — выцепляю голос Якута. Довольный до жути.

Этому псу только дай пострелять в движущуюся цель. Если не знать его, можно подумать, что он ёбаный маньяк. Потрошитель. Четко выполняет поставленную задачу. Просто ткни пальцем, кого убить — сделает не задумываясь.

«Эй, парни, мне тоже кого-нибудь оставьте!» — недовольно ворчит Феликс.

А я уже на одиннадцатом этаже. Мчусь вверх, как вихрь. Перескакиваю через три ступеньки. Полной грудью вдыхаю запах страха и смерти. Смесь, которая раньше пьянила, сейчас лишь отравляет моё дыхание. Как сажа оседает на дне лёгких.

Последний этаж. Дверь распахиваю, и автоматная очередь оглушает меня. Отпрыгиваю обратно, успевая заметить, что ищейки разбежались в разные стороны. Трое вправо, двое влево, еще двое за стойкой секретарши. Её там вроде нет, но всякое бывает. Может, спряталась от шока. Надо бы поаккуратнее быть, что бы её ненароком не грохнуть.

Оружие на изготовку. Жду пять секунд. Выстрелы стихают.

— На месте,— сообщаю ребятам.

«Я близко»,— отвечает Феликс,— «Захожу с тыла…»

Слышу новую автоматную очередь за дверью, врываюсь в холл. Открываю огонь по охотникам. Двое сразу падают на пол. Одного Феликс валит. У второго выбивает автомат, и они сцепляются.

Вижу, как двое за стойкой направляют стволы на Феликса. Одного сваливаю автоматной очередью, второму достаётся чуть больше. Пока до него добегаю, он успевает всадить в меня полмагазина. Чувствую, как пули вонзаются в бронежилет, бьют по рёбрам, но боли не чувствую. Кроме желания крови нет ничего!

Хватаю его и впечатываю в стену. Выбиваю автомат из рук. Этот крепче тех двоих на лестнице. Хорошо работает руками, если бы не ищейка, я бы забрал его к нам. Видно сразу, удары поставленные, отработанные. Пару раз даже пропускаю. Одним ударом он разбивает мне бровь, вторым попадает в рёбра, которые хрустят, но это лишь подстёгивает. Разжигает адреналин. Мозг плавится под напором зверя. Моему волку тоже хочется урвать свой кусок.

Нет уж, Дружок! Твоя цель там, за этой ебучей дверью!

Наношу тройной удар в корпус и хватаю ищейку, пробиваю лбом харю. Тот теряется на мгновение, но этого мне вполне хватает. Забиваю кулак в морду, и он падает на пол. Шпигую его автоматной дробью в голову. Брызги крови летят на стены, на пол, на меня.

Разворачиваюсь и бросаюсь на того, с кем Феликс сошёлся в рукопашной. Только рукопашная нечестная: в руках охотника серебряный нож. Он им размахивает, заставляя Феликса пятиться. Бросаюсь на него, беру его в захват и чувствую, как лезвие входит в мой бок.

Ощущение, мягко говоря — отстой! Серебро едкое дерьмо! Проедает кожу, заставляет кровь кипеть.

Бах! Выстрел Феликса разрывает тишину, и охотник оседает, обмякает на мне. С отвращением отталкиваю эту падаль. Феликс хватает меня за руку, дёргает вверх:

— Ты что, блядь, под нож полез, брат?

Помогает подняться, а я скалюсь, как конченый мазохист.

— Без этого — тоска смертная.

Стоим пару минут, тяжело дыша, но, чёрт возьми, счастливые. Кажется, и Феликсу досталось — стирает кровь с шеи, сплёвывает под ноги. Взгляд прикован к массивной двери. Вижу в нём дикое желание рвануть туда, вытрясти из Тишко душу до самого копчика. Но стоит на месте.

Нет, брат! Тишко — моя добыча! Моя боль, моя месть!

И он это понимает, отходит, позволяя мне в кабинет ворваться.

Рывком распахиваю дверь и замираю в пустоте. Первое мгновение висну, озираюсь по сторонам, а потом понимаю где этот чёрт отсиживается.

Бросаюсь к винтовой лестнице, что ведёт на крышу. Феликс — за мной. С трудом эта хлипкая конструкция выдерживает нашу тяжесть. Еще бы, два здоровенных бугая несутся по ней, и она скрипит, стонет, но держится.

Вылетаем на крышу. Ветер свистит в ушах, приятно холодит разгоряченную кожу. А под кожей кровь кипит, несет яд гнева в каждую клетку. Пульс бешено колотится в висках, перебивая все мысли.

Застываю, глядя на Тишко. Он поворачивается, с маской ледяного спокойствия, но я чувствую его страх. Он сочится сквозь эту маску. И в глазах — понимание, что это его последние секунды.

— Долго ты, Волк, — усмехается он ледяным голосом.

— У тебя приветливый персонал, — скалюсь в ответ.

Бросаю автомат Феликсу, тот ловит на лету и кидает мне «Глок». Понимает без слов. Не хочу тратить патроны на эту гниду. Ему хватит одной пули. Это все, что он заслужил.

Тишко смотрит в лицо, не отводя взгляда, поправляет идеально выглаженный ворот белоснежной рубашки, словно готовится лечь в гроб.

— В морге поправят!

Руку с пушкой вытягиваю. Даже не прицеливаюсь — знаю, попаду точно в лоб. Я этот момент сотни раз прокручивал в голове, тренировался. Сейчас промаха не будет.

— Погоди стрелять, — вдруг говорит он, — Неужели ты думаешь, что те охотники — это всё, что я для тебя приготовил?

В секунду меня словно кипятком окатывает. Затаившаяся тревога обрушивается, как гранитная плита. Былое хладнокровие гаснет в дикой, всепоглощающей панике. Легкие сдавливает, воздуха не хватает. Просто вакуум!

Пронзаю Тишко взглядом, от которого у смертного случился бы инфаркт, но эта тварь держится. Признаться, в другой ситуации я бы даже восхитился им. Нужно иметь стальные яйца, чтобы так говорить с волком, зная о его звериной сущности.

— Ёбни его, Волк. Что-то дохуя пиздит… — возмущается Феликс за спиной.

Он не вкуривает слов Тишко. А я всё моментально понимаю. Сию секунду.

Каждое слово этой твари, каждая усмешка — всё складывается в страшную картину. Остальные ищейки уже в моём доме. В том самом доме, где сейчас София!

— Ищеек отзови! — сквозь стиснутые зубы вырывается мой рык.

Тишко разводит руками:

— Уже поздно.

И от этих слов внутри, словно всё рвется на части. Больно. Невыносимо больно!

Я взвожу курок, но стрелять не спешу, даю этой мрази последний шанс. Нет, не на жизнь. Умереть без лишней крови на руках. Иначе, если моя жена пострадает, я его из адова пекла достану и снова грохну! И буду повторять это раз за разом!

— Ты забрал моего сына, Волк, а я заберу твоего.… Справедливость… должна…

Но я не даю этой гниде договорить. Выпускаю в него всю обойму. Все пятнадцать пуль в одно ебало. Думал, хоть немного отпустит, но меня рвёт на части с новой силой. Внутри такой пиздец, что хочется сорваться с крыши вниз.

Дрожащими пальцами набираю номер Лиса. Гудки, гудки… и тишина. Ответа нет.

— Блядь! — телефон летит в стену, разлетаясь на куски. И я бегу прочь.

Голова раскалывается! В ней одна мысль — скорее! К ней!

Феликс несётся следом, что-то кричит, но я ничего не слышу. Ни голосов ребят в наушнике, ни Феликса, ничего вокруг. Серая, беспросветная масса, тягучая, как смола, засасывает меня в бездну ярости и хаоса.

Вылетаю на улицу, где уже собрались наши.

— Взяли ищейку, — докладывает Якут и тут же свою довольную физиономию убирает, — Что случилось?!

— Ищейку на базу с парнями отправь. Все за мной!

— А? — непонимающе кривится Оникс.

Сейчас я не могу говорить по-человечески, даже дышать не могу. Превозмогая себя, совершаю нечеловеческое усилие, от которого в глазах лопаются капилляры. Взрываются один за другим!

Поворачиваюсь к ним и рычу, по-звериному:

— Охотники… в моём… доме…

Глава 16

— София —

Что может быть хуже заточения в бункере? Только заточение в бункере под внушением!

Злость внутри заставляет меня метаться по спальне, но комнатка эта — тесная клетка, и я, задыхаясь, вырываюсь в гостиную. Но и там нет спасения. Клаустрофобия, словно безжалостный палач, сжимает горло, лишая кислорода. Или это яд злости отравляет меня?

«Олег! Чёртов ты идиот!»

И я панически заставляю себя вновь возненавидеть его. Лишь бы не чувствовать этого ужаса, этой леденящей тревоги, этого хаоса мыслей, что железной хваткой вцепились в мою голову. И, кажется, уже проникли в самое сердце, ведь оно бьётся, кувалдой, яростно ища выход, готовое вырваться из груди.

— Так! Соберись! — шепчу я, задыхаясь, обхватывая голову руками, и впервые за это время останавливаюсь. Застываю посреди комнаты, — Всё будет хорошо! Он вернётся! Он обязательно вернётся, ведь это же Олег! Несокрушимая гора! А когда он вернётся…

Я зажмуриваюсь, отчаянно пытаясь остановить рой фантазий о том, как я эту несокрушимую гору буду сокрушать.

Малыш в животе снова переворачивается. Это знак — ему не нравится мое состояние. Ладони ложатся на живот, я нежно прижимаю их, стараясь успокоить и его, и себя. Но выходит чёртовски плохо.

Бреду обратно в спальню. Плюхаюсь на кровать. Непреодолимое желание зарыться в одеяла, словно в кокон, чтобы переждать бурю тревожных мыслей. Но спасения нет нигде. Ни под подушкой, ни под одеялом. Может, под матрасом станет легче, а?!

Горло сдавливает от страха, я хватаю воздух, как рыба, выброшенная на берег. Ощущение, что вот-вот задохнусь.

«Нет! Нам нельзя умирать, София! Нельзя!»

Слышу, как дверь бункера открывается. Замираю под одеялом, прожигая взглядом вход в спальню. По шагам уже понимаю — это не Олег. Они тяжёлые, быстрые, стремительно приближающиеся.

Чёртов Лис появляется в дверях!

— Он что, издевается? — стону я и падаю на подушки.

Из всех своих псов он выбрал именно его?! Серьёзно?! Лис меня теперь охранять будет? Да он же сам меня в костёр и бросит!

С этим парнем у нас давняя и взаимная неприязнь. Хотя, честно говоря, у меня нет особых причин его ненавидеть, скорее это автоматическая реакция на его ненависть ко мне.

— Я сам не в восторге, заёба, — шипит Лис, опираясь на дверной косяк, — Но на ближайшие пару часов я твой единственный собеседник…

— Или мучитель!

Парень холодно улыбается. Серые глаза смотрят с равнодушием и презрением. А я уже почти готова умереть. Серьёзно, двинуть кони, лишь бы не испытывать этого взгляда, этого присутствия.

— Принес тебе еды…

Только сейчас замечаю в руках парня пакет из моей любимой бургерной. Понимаю, бургеры — не самая полезная еда для беременных, но иногда безумно хочется чего-то экстремально вредного.

Вопреки всем моим желаниям провалиться сквозь матрас, во рту появляется слюна. Я действительно голодна. Может, потому что утро началось не с завтрака, а может, потому что стресс вызывает чувство голода? Но скорее всего, это мой малыш-оборотень требует подкрепления, ведь ему одному там, в животике, скучно!

Лис шуршит пакетом, а оттуда доносятся такие ароматы, что я сглатываю слюну. Нервно сглатываю. Смотрю на Лиса глазами, полными недоверия.

— С чего такая щедрость? — язвительно спрашиваю я.

Лис усмехается:

— Если ты здесь сдохнешь, с меня шкуру спустят…

— Оу, — прищуриваюсь, — И всего-то?

Парень улыбается шире, но в этой улыбке нет ни капли доброты и тепла. Да что там тепло, там нет и грамма человечности. Бездушное лицо, лишённое любых намёков на доброту.

— Держи, — Лис кидает мне небольшой сверток. Ловлю его слишком ловко. На мгновение поражаюсь этому, а парень дальше роется в пакете, достает коробочку с картошкой фри и снова мне бросает. Едва успеваю её словить, — Жуй, пока не остыло…

Но я продолжаю смотреть на парня.

Интересно, он в мой бургер мышиный яд подмешал? Или в грязи извалял? От этого товарища можно чего угодно ожидать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты? — спрашиваю с недоверием в голосе.

Лис складывает руки на мощной груди, снова опирается на косяк. Серые глаза блестят насмешкой:

— Думаешь, отравлю тебя? — но я не отвечаю.

Конечно, я так и думаю! А как иначе? Лис вечно пытается меня задеть, оскорбить. Словно показать мое место в их стае и в моём собственном доме. Когда в него противень с обгоревшим ужином полетел, между нами и вовсе этот условный пакт о ненападении был разорван.

Сейчас, конечно, Лис не выглядит злым, глаза не горят желанием меня прикончить. Но он чертовски напряжен, это видно. Острые скулы выделяются на ровном лице. Брови хмуро сведены на переносице. Огромные мышцы плеч надулись, грозя разорвать его бежевую водолазку в клочья.

К тому же я слишком хорошо знаю как «ахренительно» оборотни контролируют себя! Особенно в моем присутствии…. Да я не ангел, но если не вести себя со мной как дерьмо то я вполне адекватный человек! Кажется…

— Не голоден, — отвечает ровно, но почему-то мне не верится.

Знаю, сколько каждый из них пищи потребляет. За эти дни уже выучила. Феликс может съесть целую курицу и добавки попросить. Якут вообще жрёт все, что не приколочено. Однажды даже попробовал мои патчи для глаз, что я в холодильнике держу, они потом приятно кожу охлаждают. А он вот не оценил. Пока жевал один патч, в лице менялся с катастрофической быстротой. Мне пришлось соврать, что это испорченные мармеладки, чтобы парня не разочаровывать.

Я коробку с картошкой фри бросаю Лису. Как от сердца отрываю, но…

Сама себе боюсь признаться, что переживаю! Да блин! Пусть Лис хоть трижды козёл, в моей душе находится место для волнения и за него.

— Не люблю в одиночестве есть, — вру я. Хоть как-то себя оправдать надо.

Парень ещё мгновение на меня смотрит, наверное, пытается сложить все «за» и «против». Думает, наверное, что я эту картошку испортила одним лишь своим прикосновением. Знаю, что они в стае меня ведьмой считают. Феликс даже мне мою подпольную кличку выдал (пришлось его, конечно, прижать!), что Лис придумал — проклятая, и вторая — заёба!

Когда услышала, хотела выцарапать глаза этому говнюку! Но потом отпустило. Плевать, как он ко мне относится. Пусть хоть лопнет от своей злости.

Лис несмело коробку открывает, достает картошку и в рот кладёт. Все это время смотрит на меня взглядом, в котором все его чувства перемешиваются. И напряжение, и страх быть мною проклятым, и желание доказать мне, что еда не отравлена.

Разворачиваю бургер и принимаюсь его поедать. Быстро жую, так, словно этот волк сейчас бросится и отберёт мой обед. Бургер невероятно вкусный. С огромной котлетой из рубленной говядины и с большой порцией сыра!

Пока челюсть работает, мозг немного замолкает. Ошалевшие мысли разбегаются. И я постепенно даже успокаиваюсь. От тревоги остается лишь липкий пот на спине, и даже присутствие парня рядом уже не так сильно бесит. Он с воодушевлением жуёт картошку. Кладёт её в рот одну за другой. Острый кадык ходуном ходит по горлу.

— Переживаешь? — спрашиваю я, хотя это на его лице написано, но хочется эту тишину чем-то заполнить.

Наверное, чтобы мои мысли вновь меня не поработили.

— Нет, — врёт он. Знаю точно — врёт. Но спорить с ним не хочется. На его враньё я лишь усмехаюсь. Лис подмечает это, — Парни справятся, — заявляет он таким голосом, словно знает это наверняка. Мне б его веру! — Слишком долго мы этого ждали, чтобы сейчас что-то пошло не так…

А я вот знаю, что с ищейками «ТАК» никогда не бывает. Я, конечно, не спец по охотникам на оборотней, но тех пару раз, что я с ними встречалась, мне вполне хватило оценить то, как все планы катятся к чертям, когда на горизонте появляются они — ищейки.

Липкое чувство паники возвращается. Наваливается на плечи, пускает разряды тока по моему телу. Пальцы начинают дрожать. Я их зарываю в одеяло. Пытаюсь снять напряжение, но оно не уходит.

— А если они… ищейки… сюда придут?

Лис звонко цокает, глаза закатывает.

—Не каркай, а, заёба!

Я на его комментарий уже почти не обижаюсь. Почти! Как только этот проклятый день закончится, я его реально отравлю. Пусть на горшке посидит денёчек, может, хоть тогда этот абориген научится, как себя вести в обществе?!

Лис топает к кровати. Плюхается на край. Матрас под ним проминается, немного меня вверх подбрасывает, а может, это я вздрагиваю, потому что чем ближе Лис, тем более чётче ощущается его напряжение.

— Мы в бункере, — уверенно отвечает парень, — Даже если дом к хуям взорвут, тут даже штукатурка не осыпется, так что…

И как только он это произнес, стены сотрясаются. Резонирует всё: воздух, мебель, я. Автоматически сворачиваюсь на кровати, превращаясь в комочек страха. Хочется зажмуриться, спрятаться от происходящего, но глаза, наоборот, распахиваются до предела. Свет ужасно мигает. А вместе с ним и лампочка в моем мозгу:

«Тревога! Тревога, твою мать! Нас сейчас убьют!»

Слышу голос Лиса, он что-то говорит про меня, про тридцать три несчастья. Матерится. Возможно, даже о том, что это я накликала беду. Но я не уверена. Звон в ушах оглушает.

С потолка сыплется штукатурка, прямо на голову Лису. Который как ни в чём не бывало продолжает сидеть на краешке кровати, лишь осматривая потолок. А потом кривится и заявляет:

— Ну,… со штукатуркой я погорячился…

Его будничный тон меня парализует. Говорит он так, словно нас не пытаются взорвать, словно всё, что там наверху происходит, лишь праздничный фейерверк детского утренника.

— Это охотники?! — вырывается из меня визг. Не могу контролировать голос. Вообще, кроме как трястись в одеяле и визжать, ничего не получается, — Да?! Они сейчас сюда ворвутся и убьют нас! Они уже там! Там! Наверху!

Лис внезапно появляется рядом. Хватает пальцами меня за плечи и встряхивает. Перепуганные мозги сотрясаются в черепной коробке, панические мысли на мгновение исчезают.

— Панику прекрати! — требует парень, — Сюда им не пройти.

Но в его голосе звучит сомнение. Смешивается с моим страхом, и получается термоядерная смесь. Разрушительная.

Ощущаю, как задыхаюсь. Истерика душит.

— Здесь сидишь, поняла? — Лис меня снова встряхивает, — Из комнаты ни ногой!

И встает, двигаясь к двери. Уходит! Чёрт подери, он уходит и оставляет меня здесь одну!

— Нет! Не уходи! — визжу я, собственный голос меня глушит. Я хватаю его за руку, останавливаю, — Не ходи туда! Не… не… они убьют тебя!

— Заёба, чтоб тебя! — рычит он, нависая надо мной, прожигая взглядом от пальцев, вцепившихся в его руку, до моих глаз. Облегчение, что гнев не на меня! Иначе я бы рассыпалась в прах от этого всесокрушающего взгляда. – Отцепись, а! Что за истерика?! Я мигом туда и обратно. Перестреляю их всех к чертям и вернусь…

Но в глазах его пляшет безумие. Не от злости и не от страха — от азарта. От предвкушения схватки, смерти, крови! Эта фирменная черта оборотней,… хотя нет! Это уже диагноз!

Лис снова рвётся вперед, хочет уйти, но я ему путь преграждаю. Упираюсь руками в дверной проём. И понимаю, как глупо выгляжу. Буквально букашка на пути опасного зверя. И пусть бы себе наверх топал, там он может весь свой пар выпустить. Даже в оборотня превратиться. Но меня такой дикий страх сковывает. За себя… и за него! Особенно за него.

Бункер крепкий, Олег не стал бы покупать этот дом, если бы это было не так. Пока мы здесь, мы в безопасности. Наверное. Но Лис рвётся наверх. В самое пекло.

— Заёба, — скалится он с угрозой, — сгинь с моей дороги, пока я не сделал чего не следует!

— Я тебя не пущу! — отвечаю с напускной решимостью. Хоть смелости во мне — минус двести.

— Отошла! — цедит сквозь зубы Лис. Человеческие нотки тонут в зверином рыке.

В пепельных глазах — адское пламя. Вижу волка, затаившегося на дне его души. Смотрю в глаза зверю… и мне страшно. До чёртиков страшно! Но отпустить его — не могу. При мысли об армии охотников, тех, что наверху, тело пробивает дрожь.

Решаюсь мгновенно. Выхватываю пистолет из кобуры, что на его джинсах висит, и направляю прямо на него. Не впервой держать оборотня на мушке. Но сейчас руки дрожат, сжимают оружие до боли, но дрожат.

— И что, сама меня ёбнешь?

— Если придётся — прострелю колено! Клянусь!

Хотя я уже не уверена, смогу ли нажать на курок. Лис — единственная моя надежда в этом кошмаре. Если я его случайно убью, мне не справиться с ищейками в одиночку.

Лис злобно усмехается, сквозь зубы ругается. Отступает назад. Можно было бы подумать, что он испугался моей решимости, но… ничего подобного! Лис никогда не воспринимал мои слова всерьёз, а сейчас и подавно!

— Ебать, да ты реально ёбнутая! С предохранителя хоть сними, заёба! — сухо смеется он. От его ледяного смешка по спине пробегает мороз.

Я умру либо от разрыва сердца, либо описаюсь. Тело еще не решило, что нам делать!

За спиной раздается оглушительный взрыв. Или просто грохот в дверь бункера.

На миг теряю контроль, и Лису этого достаточно. Ловким движением перехватывает мои руки, болезненным захватом разжимает пальцы. Секунда — и пистолет у него в руках. Снимает с предохранителя и снова суёт мне его:

— Отбиваться будешь, если ищейки сюда ворвутся…

Меня трясет по-настоящему. Вздрагиваю всем телом. Неуверенно прижимаю пистолет к груди.

Лис отталкивает меня в сторону и стремительно направляется к выходу. И только сейчас понимаю, что он безоружен.

— Лис! — вылетаю из спальни, но слышу, как наверху отъезжает дверь, а затем захлопывается.

Раздается череда выстрелов. На мгновение стихает, а потом возобновляется с новой силой. Мои нервные клетки умирают одна за другой от каждого выстрела. Я медленно оседаю на пол, прижавшись к стене. И молюсь, как могу, ведь слов не знаю. Но это всё, что у меня осталось. Этот проклятый пистолет, паника и молитва!

Глава 17

— Олег —

Кровь колотится в висках, словно в набат. Цепляюсь за остатки сил. Кулаки сжимаются и разжимаются, хруст костей режет тишину салона, давит на грудь.

Оникс исподлобья косится на меня, сидит рядом и буравит взглядом то меня, то погасший монитор, ища хоть искру сигнала с камер моего дома.… Но там лишь мёртвая пустота. Якут на переднем сиденье — каменная статуя, застыл, кажется, даже дышать перестал. Феликс выжимает из мотора последнюю жизнь. Впервые вижу его таким… нервным, напряженным. Натянутым, как струна. Даже тогда, когда Софию у него из под носа украли он таким напряжённым не был. В ахуе — да. Виноватым — то же да! Сейчас реально клубок ярости. Кажется, сейчас в оборотня превратится и пробьёт лобовуху, чтобы быстрее добраться до моего дома. Туда… там, где сейчас Софийка! А рядом с ней…

Пиздец! Снова я проморгал опасность! Не уберёг! Не углядел! Опять оставил мою девочку одну. Да, в бункере. Да, с Лисом. Но разве от этого легче?

Сердце внутри не чувствую. Оно замерло в тот самый момент, когда понял — Тишко нас наебал. Знал, что я Софию с собой не потащу в это пекло. И эти его слова, про сына моего…

Пальцы сами собой шарят в кармане джинс. Нащупывают бархатную коробочку. Маленькую, но с таким огромным, невысказанным решением. Решением, которое, по сути, уже не имеет никакого значения. Ведь София и так моя жена,… но я так отчаянно хотел сделать всё правильно.

Тогда, в Ирландии, всё произошло слишком быстро. Скомкано. Неосознанно, хотя я всё осознавал, но София… вряд ли. И всё это время, я как проклятый, жаждал услышать её искреннее «да». Без принуждения, без этой безумной игры в храбрость, которой я заманил её к алтарю.

Мне до безумия нужно её «да»!

Лишь бы успеть! Лишь бы спасти её!

Пальцы обжигает дрожь. Я с силой сжимаю коробочку в кулаке, чувствую, как она деформируется, но тут же беру себя в руки, прячу её обратно в карман. Сейчас нужна холодная голова. Паника — стрёмный советчик.

Оникс с яростью швыряет монитор на сиденье, давит пальцами на переносицу. Редко увидишь его таким. Несокрушимый, наш щит. Человек, у которого всегда в голове кристальная ясность! Но не сейчас…

И это действует мне на нервы. Я понимаю, что выбило его из колеи…

Отсутствие сигнала с камер — это значит, что их либо выключили, либо уничтожили. Но то, что охотники уже там, не оставляет сомнений.

— Ёбаный в рот, – тихо выдыхает Феликс, подъезжая к дому.

Чёрный дым вырывается из окон, вздымается к небу, словно траурный флаг. И в этом дыму гибнет моя человечность. Холодею. По спине несётся липкий пот.

— Надеюсь, это София ужин готовит, — хрипло бросает Якут.

Не дожидаясь полной остановки тачки, я выпрыгиваю и бегу к дому. Несусь, сломя голову.

Автоматически перешагиваю через тела охотников. Замечаю, что к их смерти причастен не только Лис… оборотень. Все тела окровавленные, с характерными ранениями. У кого-то глубокие раны до внутренностей, у кого-то пол хари съедено. С явным энтузиазмом присущему только оборотню.

Внутри дома всё затянуто дымом. В воздухе кружится пепел. Гостиная разрушена до основания. Среди обломков — ошмётки чёрной одежды, куски мяса, лужи крови… Я продираюсь сквозь этот кошмар, отчаянно оглядываясь по сторонам. Не знаю, что ищу…. Я отчаянно надеюсь, что она внизу. В бункере! Что не выходила! Что её не зацепило! И тем более не задрал оборотень!

Слышу отдалённое дыхание, сдавленное рычанием.

Лис лежит среди тел охотников, словно прикрываясь ими. В крови, в грязи… весь в саже. Голый… и, кажется, довольный! Скалится, увидев меня.

Феликс и Якут тут же оттаскивают тела от Лиса. У него на груди две раны от пуль. Одна между рёбер, другая чуть ниже. Не смертельно, но я представляю, как это адски больно.

Но Лис невозмутимо произносит:

— Охуенно пожрал, – и слизывает с губ кровь, а затем поворачивает голову и сплёвывает сгусток.

— Где София?! — рычу я. Человек во мне исчезает. Стремительно быстро.

Лис ухмыляется шире:

— Жива твоя заёба! – и жмурится, когда парни поднимают его, – Если сама себя не шлёпнула из пистолета, то точно жива…

И его слова дают слабую надежду, что я не потеряю контроль над своим зверем. Сейчас не время превращаться в оборотня, хотя меня трясёт от напряжения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— К Мухе его, — командую я, а сам пробираюсь ко входу в бункер.

— Ты что, решил меня добить? – недовольно ворчит Лис, — Я к этому мяснику не поеду…

— Живо! – рявкаю я, не слушая его, — Якут, вызови сюда ребят. Пусть тут… приберутся, что ли…

— Проще нахер всё сжечь! — заявляет Феликс, перекидывая руку Лиса через своё плечо.

Лис скалится, шипит. Чумазый, как чёрт. Кровь течёт ручьём.

— Тела чтобы убрали…

Не стоит моей малышки смотреть на всё что здесь твориться. Нужно вытащить её из бункера и увезти подальше. Куда… ещё не знаю! Но главное, чтобы с ней всё было в порядке.

— Есть! – отвечает Якут.

Но его «есть» звучит, как эхо из другого мира. В моей голове пульсирует лишь одно — София!

Пока несусь вниз по ступеням бункера, отмечаю, как её пульс ускоряется. Она испугана. Думает, что в бункер ворвался охотник. А когда я встречаюсь с ней взглядом, весь груз, что меня в тисках сжимал, давивший на грудь, исчезает. Мгновенно. Даже перед глазами плывёт.

София бросается ко мне. Глаза красные от слёз. Губы дрожат, она жадно глотает воздух. Падает в мои объятия. Моя маленькая, холодная льдинка! Вся дрожит в моих руках. А я крепко обнимаю её. Так, словно боюсь, что она растает, испарится.

И я правда, никогда не испытывал такого ужаса, как за неё. А вселенная испытывает меня снова и снова! Бьёт в самое сердце! Выворачивая наизнанку плоть!

— Ненавижу тебя! – выдыхает она в мою грудь.

А я готов умереть от её голоса! Отдать душу, лишь бы она не молчала. Пусть говорит всё, что хочет. Пусть выплёскивает яд, покрывает меня матом, мне всё равно. Пусть её голос не замолкает! Никогда!

Отстраняется от моей груди и херачит меня рукояткой пистолета прямо в лицо. Разбивает губу, но я даже не пытаюсь остановить её. Только забираю пистолет и отбрасываю подальше. За себя я не переживаю, эти пули мне не страшны, а вот она может пораниться.

— Ненавижу! Ненавижу тебя! — продолжает осыпать меня ударами. Ладошками, кулаками и шипит. Змеюка моя! — Идиот проклятый! Чёртов кретин!

На месте стою, как вкопанный, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Хотя смешного мало, вообще нихуя, а то и меньше. Но сейчас удержаться невозможно. Меня переполняет такое счастье от того, что с ней всё в порядке, не считая расшатанных нервов. Она жива! Она и мой малыш! Всё остальное — пустяки!

— Ты! Меня! Бесишь! — колотит меня в грудь.

Всю силу в удары прикладывает, но мне не больно. Я готов выдержать весь её гнев, потому что знаю, что накосячил. Снова внушил ей, хотя обещал! Снова оставил её одну, хотя должен был защищать! Не допускать опасности и на пушечный выстрел!

Но что сделано, то сделано! Сейчас нет смысла грызть себя и оправдываться. Особенно с Софией! Она пока всю свою ненависть не спустит не успокоится. Хотя знаю я одно средство для её успокоения…

Руки её перехватываю и завожу за спину. Крепко прижимаю к себе и сминаю губы поцелуем. Она шипит сквозь мой рот. Что-то ещё пытается бормотать. А я лишь усиливаю напор. Языком проникаю в её рот. Впитываю всю её ярость. Проглатываю её! Жена сопротивляется. Упирается. Кусает мои губы до крови. Дёргается в моих объятиях, разжигая во мне неистовое пламя страсти.

Оно мгновенно охватывает мой разум. Стремительно все инстинкты под себя подминает.

У нас, у оборотней, только три способа снять напряжение — отметелить кого-нибудь на спарринге а лучше грохнуть, превратиться в волка и поноситься по лесу, или потрахаться!

Мысленно перебираю варианты. А мой член в штанах голосует за последний! Естественно! Он стремительно тянется вверх! К моей девочке. Таранит её живот.

Прерываю поцелуй лишь для того, чтобы София смогла глотнуть воздуха. Ну и на реакцию её посмотреть. Знаю наперед — она ахуенная у неё! И не ошибся!

Она тяжело дышит. Прожигает меня взглядом. На дне её глаз такой ахерон…. Не может видимо понять как вся эта обстановка может меня возбуждать. Её хрупкая челюсть ходит ходуном, видно, пытается сдержать слова. Но это же София! Если что-то родилось у неё в голове, удержать это уже невозможно!

— Отпусти меня сейчас же! – рычит она, как тигрица. А этот её голос действует на меня магически. Сковывает, проникает в самое нутро! До хребта. Заставляя хватку лишь усилить, — Пусти! Идиот!

Но вдруг она замолкает. Сжимает зубы. Смотрит на меня так, словно сейчас придушит. И придушила бы, если бы я не держал её руки за спиной. Вижу по её глазам, как внутри этой милой головки созревает план мести!

— Всё сказала?

— Нет! — стреляет в меня взглядом. Ведьма!

— Тогда кричи на моих губах!

И снова набрасываюсь на неё. Удержаться невозможно. Она разжигает во мне дикое желание. В любом состоянии. Это неважно. Я всегда хочу её! Всю! Мою!

Софийка извивается в моих руках, словно дикая кошка, стремясь вырваться из плена. Ее движения порывисты и хаотичны, руки отчаянно пытаются освободиться. Потом опять на мой закостеневший хер натыкается и цепенеет. Не выдерживаю, смотрю на неё, все ещё губами пожираю. Её глазища широко распахиваются. Наливаются новой порцией гнева.

Вот если бы не её губы, от которых оторваться невозможно, я бы ржал в голос над её реакцией.

Прижимаю её к себе сильнее. Пусть почувствует как меня штырит от каждого её слова. От каждого вдоха. Да просто от взгляда её, пусть даже полного ненависти, у меня всё внутри переворачивается.

Она снова то вырывается, то притихает. Но не сдаётся. Не на секунду не смиряется. Маленький воин! Боец блядь! Моя маленькая ведьма! Моя истинная! Та, которая может одним своим словом меня на лопатки уложить. А сейчас она меня каждым движением на колени отправляет. И я падаю.… Реально, на колени приземляюсь перед ней. Отпускаю еп руки, и ощущаю облегчение. Она не бьёт меня, и это — слабая, но такая нужная надежда.

Хватаюсь за неё как за единственный стержень в своей жизни. Как за единственную точку своего притяжения к этой планете! Прижимаюсь лицом к животу, потом ухом. Считываю священный, уже такой родной пульс нашего малыша и улыбаюсь. Как идиот твою мать!

«Ну, всё, Олег, пора! Пора проверить твою выдержку! Ждать больше не имеет смысла! Ты и так уже на коленях, у её ног…»

Отрываю от неё руку, словно отрываю часть себя. Достаю из кармана помятую коробочку с кольцом. Бархат потрепанный смотрится жалко. С остановившимся сердцем открываю её, перекошенные петли жалобно скрипят и ломаются. Беру дрожащую ладонь Софии в свою, вкладываю коробочку и сжимаю её пальцы своими, пытаясь унять её дрожь. Или свою дрожь. Уже не понятно кто из нас дрожит сильнее!

Глаза не поднимаю. Смотрю на её трепещущие пальцы, на игру света в бриллианте. В этом камне сейчас вся моя жизнь, вся моя надежда. В её ответе — моя судьба. Она держит не просто кольцо, она держит моё сердце, которое без остатка принадлежит ей до последнего удара. Ей одной!

Сглатываю нервно вновь запуская своё сердце.

— Выходи за меня…

Тихо срывается с губ, голос мой предательски дрожит.

Раньше не знал, что такое волнение. То самое волнение, когда ждёшь ответа. А сейчас это чувство разрывает меня изнутри, заставляя сердце биться в бешеном ритме, пульсировать в висках, сдавливать грудь.

Медленно поднимаю глаза на её лицо. Она дышит ещё чаще и глубже, чем я. Замечаю, как дрожит её подбородок, но уже не от злости, скорее от неожиданности. Она закусывает губу, пытаясь совладать с собой. Когда же смотрю в её глаза, весь мир перестает существовать. Весь этот чёртов день исчезает, испаряется под её взглядом. Гнев, паника, боль, страх, сомнения и тревога — всё сметается, остаётся только она. Она и бездонная глубина её глаз.

— Выходи за меня, — вновь прошу, словно молю. Да, я молю, клянусь! Потому что если она откажет, моё сердце просто остановится, разорвётся на части внутри меня.

— Ты… мерзавец… — шепчет она, глубоко вдыхая.

— А ты моя маленькая…

Слабо улыбаюсь. Помню, в такую игру мы уже играли. Там. В Дублине! Но кажется, нам надо по несколько раз на одни и те же грабли наступить, что бы понять, что мы не сможем друг без друга!

— Я ненавижу тебя… — дрожит её голос, переполненый эмоциями, но в этой ненависти я слышу всю её любовь.

Всю любовь этой женщины ко мне, к оборотню, который раньше не знал тепла и ласки, а сейчас, как жалкий побитый пёс, стоит на коленях перед своей истинной и молит не лишать его этого счастья!

— А я люблю тебя, малышка…— с улыбкой выдыхаю я. — Выходи за меня, София…

Она смотрит на меня сверху вниз, её глаза полны слёз, полны невысказанных слов. Она молчит, дрожит и молчит. А потом наклоняется и прижимается ко мне, осыпает моё лицо горячими поцелуями, а когда её губы находят мои, она целует жадно, неистово, словно требуя этот поцелуй. Обвивает мою шею руками, зарывается пальцами в мои волосы, посылая ток по всему телу.

Отрываюсь от неё, беру её лицо в ладони, заставляю смотреть прямо в глаза.

— Выйдешь за меня? — требую ответа.

Она кивает, торопливо кивает, словно боится передумать. Но я не позволю ей передумать! Никогда больше не позволю. А когда она произносит долгожданное «да», моё сердце начинает выбивать совершенно новый ритм. Оно бешено колотится в груди, и на мгновение я теряюсь, захлёстнутый неконтролируемым шквалом чувств. Хочется выть от счастья, смеяться и… плакать!

Блядь! Слюнтяй грёбаный! Но с ней я готов быть кем угодно!

Глава 18

—София—

— Софи! — ликующий вопль мамы прорезает гулкий зал аэропорта, словно выстрел.

Счастливая! Безумно счастливая! Она несётся ко мне, словно комета, яркая, неудержимая, и я, оглушённая этим потоком, замираю в ожидании. Секунда… и меня накрывает волной.

— Деточка моя! Как же я скучала!

Крик в самое ухо, а потом — объятия. Крепкие, обжигающие, почти как у Олега… только ещё сильнее. До боли в рёбрах, до спертого дыхания.

— И я… — хриплю я, чувствуя, как сдавливает в груди.

Мама буквально растворяет меня в своей любви, в своей безудержной радости.

Ищу глазами Олега, умоляя о помощи, но он лишь расплывается в довольной улыбке, наблюдая эту сцену.

— Ты… меня… сейчас… задушишь…

— Ой, прости! — отпускает она меня из своего медвежьего захвата и тут же переключается на моего мужа. — Олег! Зятёк мой дорогой!

И кидается к нему, а я едва успеваю перекреститься.

Маму я люблю. Безмерно, до бесконечности люблю. Но когда её переполняют эмоции, она становится стихийным бедствием, неуправляемой лавиной.

— Олег, — произносит мужчина, появившийся следом за мамой, и протягивает ему руку.

Олег, не выпуская из объятий мою маму, которая повисла на нём, словно на спасательном круге, пожимает протянутую руку мужчины.

— Пауль, рад встрече!

— И я, — улыбается тот самый Пауль.

Высокий, статный мужчина. Старше Олега, лет сорока пяти, возможно. Возраст оборотней вообще сложно определить.

Первое, что бросается в глаза — глаза. Янтарные, как у моего Олега. Глубокие, пронзительные. Тонкие, резкие черты лица. Скулы, подбородок, нос — словно высечены из камня. Тонкие губы тронуты едва заметной улыбкой, но взгляд при этом — тёплый, располагающий. Светлые волосы уложены в стильную, даже молодёжную причёску, которую он небрежно поправляет длинными пальцами.

Типичный немец. Примерно таким я его и представляла.

— Пауль, — снова говорит Олег, — Моя же… — запинается он, но тут же исправляется, — невеста, София…

Ни мама, ни Пауль не знают, что мы с Олегом женаты. И пока не нужно им этого знать. Особенно маме. Потому что если она догадается, что свадьба, к которой мы готовимся, — всего лишь фикция, то…

— Рад познакомиться, София, — мужчина тянет ко мне руку. Неловко пожимаю его длинные, тёплые пальцы. — Это моя жена, Елена…

Перевожу взгляд на Елену. Миловидная женщина рядом с Паулем приветливо протягивает ко мне руку и улыбается. Слишком широко. Подозрительно широко. Словно боится, что слова, которые она прячет за ровными белоснежными зубами, вырваться прямо сейчас.

— Очень ждала нашей встречи, София! Твоя мама — просто чудо!

— Оу! — мычит рядом мама, растроганная комплиментом в свой адрес.

— И я рада, — всё, что могу из себя выдавить, чувствуя, как эти двое сверлят меня взглядом.

И я понимаю, почему. Я не такая, как Елена! Не похожа на жену оборотня!

Елена… крупная, статная девушка. С круглым лицом, светлыми волосами и голубыми глазами, светящимися искренней добротой. Я на её фоне — жалкая, тоненькая тростиночка.

И я читаю их немой вопрос в глазах:

«И эта малышка решила родить оборотня?!»

Невольно накрываю живот рукой. Его не видно под просторным пальто, но я чувствую, что они оба знают о моём положении. Иначе и быть не могло, ведь с ними живёт женщина, у которой язык без костей. Мама!

Она хватает меня за руку и тянет к себе:

— София, хочу тебя ещё кое с кем познакомить…

И только сейчас я замечаю мужчину, стоявшего чуть в стороне. Он тут же делает к нам пару шагов. Словно солдат, вызванный из строя. Идеальная выправка! Сразу видно — военный. Широкие плечи, мощные руки. Волевой подбородок, тронутый лёгкой сединой. Изящные черты лица, серые, глубоко посаженные глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это Виктор, — почти шепчет мама с непередаваемым трепетом в голосе.

А потом смотрит на мужчину. С блеском в глазах! С тем самым, незнакомым мне блеском, которого я раньше никогда не видела! Она влюблена!

Её глаза наполнились жизнью за то время, пока она была в Германии. Когда мы общались по видеосвязи, я подумала, что это смена обстановки, или просто её путешествие (длиною в вечность), или даже Рейхстаг! Но сейчас я вижу — жизнь в её глазах — это проявление внутренних чувств, бьющих ключом.

— Это моя дочка… Софи.

— Рад встрече, Софи! Много слышал о тебе,— тянет он мне руку, едва касается её и переводит взгляд на Олега. — Олег!

Олег жмёт его руку. Крепко жмёт, словно испытывая силу мужчину. Но возможно мне показалось.

Интересно, Виктор вообще понимает, кому только что пожал руку?! Наверное, нет. Думаю, любой нормальный смертный, узнав, что его собеседник — оборотень, давно бы уже мчался обратно в самолёт, сверкая пятками. Хотя… он же с Паулем прилетел…

Мой муж бережно обнимает меня за плечи. Не сомневаюсь, он чувствует моё напряжение. А я не могу расслабиться! Две пары глаз — Пауль и Елена — всё ещё рассматривают меня. Сверху вниз, не скрывая своего любопытства.

Неловкое молчание нарушает Олег:

— Ваша машина у входа, мои люди доставят вас в отель…

— В отель? — вырывается у меня, и я снова встречаюсь взглядом с Еленой. Она всё ещё приветливо (или натянуто-приветливо) улыбается. — Я думала, вы будете жить с нами…

— Спасибо за гостеприимство, Софи, — с небольшим акцентом отвечает Елена. — Но мы не хотели бы вас стеснять. К тому же, у Пауля много дел, он планирует какое-то время работать. А я буду приезжать. Если ты не против, конечно…

— Нет-нет, — торопливо выдаю я, — Приезжайте… я… мы будем рады!

Мама хватает меня под руку:

— Я, пожалуй, тоже в отеле поживу, — вдруг говорит она и тут же продолжает, заметив, как меняется выражение моего лица. — И не спорь! Вы молодые, вам нужно побыть вместе… и всё такое…

На слове «всё-такое» я краснею, как помидор.

— Мы в том же отеле, что и Пауль с Еленой…

— А мы… это? — тихо спрашиваю я, пытаясь хоть немного разведать степень их отношений с Виктором.

Мама делает невинное лицо. Просто ангельское! И пожимает плечами, словно боится, что я сейчас начну её отчитывать, или давать указания по поводу предохранения.

А что? Отличная идея! Помнится, она так и делала в мои семнадцать.

— Ну, — тянет она тихо и ещё тише отвечает, — Я и Виктор…

Всё это время, пока мы идём из аэропорта, мама постоянно оглядывается. На Виктора. Который, словно верный телохранитель, не отходит от неё дальше, чем на три метра. А сейчас идёт следом и тащит её крошечный, по сравнению с ним, чемоданчик.

— Но ты не переживай, — тут же говорит она, теребя меня за локоть, — Ребята сейчас поедут в отель, а я с вами… ещё успеем поболтать, я надоем тебе уже через час!

Я улыбаюсь. Комментировать бессмысленно.

И я чертовски счастлива встрече с ней. В её присутствии стало как-то… светлее! Действительно светлее. И мне не хватало её. Её советов, иногда непрошенных. Её смеха, заразительного и чистого. Её тепла, от которого в груди разливается тёплая волна.

На выходе нас ждут две машины. На одной — Якут, на второй — Оникс.

Ребята знакомятся с нашими гостями. Замечаю, что и Якут, и Оникс рады знакомству с Паулем. Хоть Якут и хмур, как обычно, в его глазах — неприкрытое уважение к этому оборотню.

— Слава, — вдруг слышу я голос Оникса, и мои брови ползут вверх.

Значит, Слава?!

— Пауль, — приветствует его немец.

Якут распахивает дверь машины, приглашая гостей внутрь.

— Софи, — зовёт Елена, — Если ты не против, я бы приехала к вам завтра. Обсудим твоё… свадебное платье, — последнее она произносит почти шёпотом, словно это секретная информация не для ушей наших спутников.

— Конечно, — крякаю я и торопливо киваю, потому что не знаю, как себя вести. — Буду ждать…

Потом Елена и Пауль тепло прощаются с моей мамой. Видно, что они привязались друг к другу и даже сроднились. Что-то внутри меня ёкает. Нет, я не ревную.… Хотя, нет. Есть немного.

Мама всегда отзывалась об этой семье хорошо. Даже с любовью. О тех, кто приютил её. Взял к себе в дом, под свою защиту. В то время как я… бегала от ищеек! Спасала себя! Спасала всех вокруг. А вот мою маму спасали они. И от этого я чувствую себя отвратительной дочерью!

— Я заеду за тобой? — со слабым немецким акцентом говорит Виктор, держа маму за руки.

Не могу на это не смотреть. Теперь меня трогает по другой причине. Я чувствую счастье внутри. За маму. Вижу, как она вся светится, словно кто-то снова поджёг фитиль её жизни.

Она улыбается ему так, как не улыбалась никому прежде.

— Хорошо, я позвоню, и ты заедешь…

Он наклоняется к ней и подносит к губам её руку. Настоящий джентльмен!

Мой джентльмен действует иначе! Ой, как иначе! Он валит на матрас и доказывает, кто из нас джентльмен!

Когда мы все усаживаемся в машину, Олег заводит двигатель, и мы трогаемся с места. На переднем сиденье рядом с Олегом — Оникс. Он клацает что-то на своём планшете и молчит. Как и всю дорогу сюда. Как и всю неделю до этого! Он как будто избегает меня. После того случая, когда ищейки напали на наш дом, он словно бы меня сторонится.

И у меня пока не было времени с этим разобраться. Но как только появится свободная минутка…

Берегись, Оникс! Я из тебя вытрясу всё!

— Рассказывай! — требует мама и снова обнимает меня, прижимаясь к моему плечу. — Как вы живёте? Как малыш? — она накрывает рукой мой живот и прикрывает глаза. — Не пинается ещё?

— Рано, мам, — улыбаюсь я и накрываю её пальцы своими. — Но он… быстро растёт…

И тут я не вру! Последний поход к гинекологу это подтвердил. Малыш развивается стремительно быстро. И, кажется, всё в норме. Но какая может быть норма, если я беременна от оборотня!

— А ты? Мне кажется, или ты… похудела?

— Тебе кажется, мам.

Мама прищуривается и бросает взгляд на Олега. Точнее, на его глаза, которые ей видны через зеркало заднего вида.

— Олег. Надеюсь, Софи тебя не обижает?

У него на лице расцветает довольная улыбка. Словно он сейчас готов выложить ей всю правду про моё поведение и воспитание. И ему есть что сказать!

Мало того, что я, по его мнению, мягко говоря— « непослушная», так ещё, если вспомнить всё, через что мы прошли.… Например, то, что я целилась в него из пистолета, украденного у его лучшего друга! Интересно, мама будет смеяться? Ну хоть немного! Или сразу в угол на горох меня поставит?!

— Не жалуюсь, Ира, — с лукавым огоньком в глазах, словно дразня, отвечает Олег, смотря мне прямо в душу.

Ах, если бы только посмел сказать иначе! Четвертовала бы тебя муж. Клянусь, не пощадила бы! Начала бы с твоей дубинки!

Олег, читает это в моих глазах и тихонько смеется, продолжая вести машину, словно ничего не случилось.

Вскидываю подбородок, бросая вызов его наглости:

— А я? Тебе совсем неинтересно… может, ОН меня обижает?!

— Тебя обидишь…— бормочет Оникс себе под нос, и эта фраза взрывает всех троих хохотом.

Я, насупившись, одариваю каждого взглядом, полным детской обиды. Ну как так получается, скажите на милость?! Они, оборотни проклятые, создают мне проблемы на каждом шагу, а я выкручиваюсь из них, как могу, и при этом каждый раз оказываюсь виноватой! Да, косячу, пока выпутываюсь, но…

Короче говоря, это нечестно, и точка! Женская логика, знаю, а как иначе, когда вокруг творится такой бедлам?

Когда эти три ирода, наконец, заканчивают издеваться над моим терпением, мама нежно целует меня в щёку, и гнев как рукой снимает. На неё просто невозможно злиться! Она такая милая, такая родная! Она — моя мама…

Мама кивает в сторону Оникса, словно только сейчас замечая эту гору мышц у нас в машине:

— Это кто… Софи?

Замечаю, как Оникс замирает. Пальцы застывают над экраном планшета.

— Оу, — тяну я, — познакомься, мама. Это… друг Олега. Вячеслав! — произношу я по слогам, с едва уловимым ехидством.

А что? Пусть знает, если снова начнет меня обходить стороной, словно прокаженную, я его прокляну! Теперь-то я знаю его имя!

Оникс аж вздрагивает от моего голоса. Морщится, словно я его помоями облила, а потом поворачивается, натягивая на лицо приторно-сладкую улыбку. Это все для моей мамы. Конечно!

— Очень рад познакомиться, Ирина Валерьевна…

— Нет-нет! Никаких отчеств! — тут же выпаливает мама, — Зови меня Ира, хорошо?

— Договорились! — кивает он в ответ и отворачивается, окинув меня взглядом, в котором читается неприкрытая ненависть:

«Сожгу тебя, исчадие ада!»

Но я не удержала улыбки. Злить его — одно сплошное удовольствие! И ещё более приятно понимать, что эта бесчувственная скала ведётся на мои почти невинные проказы.

— Олег сказал, что вы снова переехали?

Когда он успел?

— Да, — киваю я.

— Тебе не понравился прежний дом?

И тут я теряюсь с ответом. Ну, во-первых, его взорвали ищейки. Но маме лучше об этом не знать! Во-вторых, я вообще не понимаю, как бы я объяснила маме, что её дочь вынуждена жить в бункере. Под землей. Как крот, ей богу! Ну, и в-третьих, охотники знают это место, поэтому могут снова напасть.

Оникс, конечно, сделал всё возможное, чтобы зачистить в ищейских каналах адрес местонахождения их стаи, но не был уверен, что нападение снова не повторится. Поэтому мы были вынуждены искать себе новый дом. И я, честно говоря, была не против.

Кстати говоря, я также была не против, что наш новый дом гораздо больше прежнего. Теперь, когда я живу с целой стаей оборотней, много места и наличие своего личного пространства у меня в приоритете.

— Время к свадьбе, — вместо меня отвечает Олег, — приедет много гостей. Мы подумали, что большой дом будет как раз кстати…

— Какой ты душка, мой зять! — пищит от восторга мама и крепче прижимается ко мне.

Олег просто лучится от самодовольства. Бросает на меня взгляд в зеркало, полный нескрываемой потехи. Нравится ему моё замешательство, а ещё больше нравится меня бесить. Он знает, что я не переношу их такое тёплое общение с моей мамой. И раньше не переносила, а сейчас чувствую, что из их общения получится термоядерная смесь по уничтожению моего контроля. Того самого хрупкого, едва уловимого контроля, которым я держу свой авторитет перед Олегом и его стаей.

А дальше мама начала болтать о том, как отдыхала заграницей. Как они познакомились с Виктором. Как он мило за ней ухаживал. Не упустила рассказов про жизнь с Паулем и Еленой. Про их заботу и любовь. В общем, пока мы доехали до дома, мама уже успела рассказать мнё все про свою жизнь там, в Германии. Про немецкий менталитет. И, конечно же, про Рейхстаг!

— Неужели ты хочешь вернуться? — спрашиваю я и хмурюсь.

Мама и жизнь в другой стране — всё это как-то не вязалось у меня в голове. Не то чтобы она была патриотом. Но и стремлений уезжать далеко от дома у неё никогда не было. Никогда, пока в нашей жизни не появился Олег со своим внушением!

Мама пожимает плечами и мечтательно смотрит в потолок. А в глазах её неподдельное счастье.

— Я бы этого хотела, Софи, — честно отвечает она, а потом смотрит на меня пристально, — если ты, конечно, не будешь против, что бабуля будет приезжать не так часто к своему внуку, как должна бы…

Я тут же оживаю:

— Нет, конечно, нет, мам! Я вообще не против, ни капельки!

Учитывая то, что твой внук — оборотень!

Олег тихо усмехается. Видит мое напряжение. Может, по глазам, а может, уже научился считывать мои эмоции. А может, вспомнил тот случай, когда я допытывалась у него, точно ли наш малыш обратится в восемнадцать лет? Или мне придется сидеть с ним в детском саду, чтобы он не съел там свою воспитательницу, которая насильно кормит его кашей?!

Мы сворачиваем к дому. Олег притормаживает:

— Мы на месте.

Глава 19

Наш огромный дом встретил нас молчанием. Звенящей, непривычной тишиной, режущей слух после извечного гама и гомона. Обычно здесь жизнь бьёт ключом, бурлит водоворотом страстей и смеха — ведь я живу в стае с оборотнями. С этими неугомонными громилами-мужчинами, чей смех сотрясает стены, а крепкое словцо заставляет мои нежные ушки сворачиваться в трубочку.

Но сегодня дом осиротел. Все разъехались, оставив эти стены наедине с пугающей пустотой. Олег и Оникс, как мои верные телохранители, отправились встречать со мной маму. Якут умчал провожать наших германских гостей в отель. Феликс поехал встречать Веру. А Лис… Лис отправился за Дашей. За той самой Дашей, нашей с Верой школьной подругой, частичкой моего прошлого, ворвавшейся в мою жизнь, словно привет из юности.

Узнала от Веры, что Даша вернулась в Россию совсем недавно, сбежав, словно от огня из-за границы. Её аргентинский принц оказался вовсе не таким уж и прекрасным, как она пыталась нас убедить все эти годы. И вот, она на родине, израненная, но вернувшаяся домой.

И, конечно же, я пригласила их обеих на свадьбу. Как иначе? Кроме них и мамы, в моём мире не осталось никого по-настоящему близкого. Они — моя семья, мои друзья.

— Ой-ё! — выдыхает мама, с трепетом оглядываясь вокруг. — Вот это хоромы…

И я понимаю её, как никто другой! Я сама, первое время (да чего уж греха таить, до сих пор), плутаю в этих комнатах! Однажды заблудилась так, что разрыдалась от бессилия и отчаяния, словно потерянный ребенок в огромном гипермаркете! Феликс, изверг, смеялся до колик, а мне было совсем не смешно! Ведь этот дом, словно величественный императорский дворец, оглушал своим размахом и бесконечными дверьми, за которыми таились всё новые и новые лабиринты.

Спустя неделю я, наконец, выучила дорогу до нашей спальни и с тех пор стараюсь придерживаться только этого, проверенного маршрута.

Дом, и правда, огромен. Двухэтажный. Кажется, в нем столько же спален, сколько квартир во всём нашем старом, хрущевском подъезде маминого дома. Именно поэтому она сейчас застыла в изумлении, с тихим благоговением вглядываясь в каждый уголок. И да, этот дом застрахован! Это было моим непреклонным условием! Ведь кто знает, что останется от этого великолепия после жизни в нем целой стаи оборотней, да ещё и после незваных визитов ищеек. Хотя, втайне я надеюсь, что охотники просто заблудятся в этих бесконечных коридорах!

Оникс, едва переступив порог, молчаливо направился в свою комнату, словно избегая общества. Он всегда был таким отшельником, а сейчас и вовсе погряз в своих компьютерах. И чувствую я, что причина во мне!

Решено — надо запастись наручниками, приковать этого пса-одиночку к батарее и вытрясти из него душу, чтобы узнать, какого черта он меня сторонится?

Олег остался на улице, утонув в телефонном разговоре. Звук его голоса доносится до меня приглушенно, но я ощущаю его интонацию, улавливаю обрывки фраз. Слышу смех, смешанный с нетерпеливыми чертыханиями.

— Это точно дом, Софи? — тихо спрашивает мама, неуверенно следуя за мной по огромному холлу. А когда заходит в гостиную, то замирает, потрясённая увиденным. — А это вообще по карману? Я упустила тот момент, что мой зять — миллионер! — шепчет она, словно боится, что её слова эхом разнесутся по огромному дому и станут достоянием общественности.

— Этот дом отдавали за полцены, — отвечаю я чистую правду. — Бывший хозяин заложил его в счёт долга.

Кажется, именно так звучала эта история из уст Олега! И, если честно, я не стала допытываться. Решила довериться своему мужу и отогнать самые грязные свои мысли о том, что он просто внушил какому-то местному олигарху отписать ему дарственную на дом!

Я торопливо ставлю чайник, готовлю кружки. Ловлю себя на мысли, что испытываю неловкость. Мне так много хочется рассказать маме, поделиться всем на свете, но я не могу! Девяносто девять и девять десятых процента из того, что вертится на языке, маме лучше не знать.

— Дарья приедет завтра, — сообщает Олег, внезапно появившись на кухне. Я вздрагиваю и оборачиваюсь, поймав его напряженный взгляд. Он хмурится, кажется, чем-то недоволен. — Всё в порядке, — тут же отвечает он на мой немой вопрос. — Возникли кое-какие… сложности, но всё уже улажено…

И я бы насторожилась от этих его «сложностей», но он тут же награждает меня своей фирменной улыбкой — «нет проблем!».

— А Вера? — спрашиваю я.

— Уже в пути, — отвечает он, и я вижу, как в его глазах пляшут странные искорки, словно он вот-вот разразится безудержным смехом.

И я тут же понимаю, почему. Встречает её Феликс. А зная Феликса….

В общем, надеюсь, наша Верка, наша непоколебимая Верка, которая никогда не умеет держать язык за зубами, доедет живой и невредимой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Олег подходит ближе, нежно гладит меня по голове, а после накрывает мой живот теплой ладонью:

— Не переживай, малышка,— шепчет он,— Не тревожь моего сына..

— Надо было Оникса за ней отправить, — выдыхаю я.

Он более сдержанный из всей этой неуправляемой своры.

Олег лишь слабо улыбается и целует меня в лоб:

— Ладно, не буду вам мешать. Вам есть о чём пообщаться, — и двигается в сторону выхода. — Я буду в кабинете…

Я киваю ему и перевожу взгляд на маму. Она, словно завороженная, рассматривает всё вокруг. Стеклянный сервант с посудой, изящную лепнину на потолке с огромной современной люстрой. Дрожащими пальцами трогает бархатную обивку стульев.

— Как в музее, честное слово, — выдыхает она.

Я разливаю чай по кружкам, себе и маме. Ставлю на стол и зову её. Она, наконец, отрывается от созерцания интерьера.

— Я рада, что девчонки тоже приедут, — улыбается мама. — Все-таки твоя свадьба… — и тут её глаза наполняются слезами, но она сдерживается. — Моя дочка выходит замуж…

— Мам, — накрываю её пальцы своими. Теплое чувство разливается внутри. — Только не плачь! А то я сама разревусь, а мне нельзя переживать…

Чувствую, как сама вот-вот расплачусь, глядя на её счастливое и одновременно печальное лицо. Шмыгаю носом, и в этот момент двери дома распахиваются с диким грохотом.

Я подпрыгиваю на стуле. В голове уже самые страшные мысли:

«Это ищейки! Пришли нас всех убить!»

В гостиную врывается Вера, злая, как черт, изгнанный из ада.

— Придурок! Чёртов идиот! Ты! — пронзает она пальцем воздух, и тут же рядом появляется Феликс.

Он весь красный, словно ему в лицо плеснули кипятка. Швыряет чемодан в сторону, отчего у чемодана отваливаются колёсики, прыгая по паркету. Дышит он так, что в помещении резко заканчивается кислород. И смотрит на Верку… да, именно как на дьявола в юбке!

Хотя нет, не в юбке. Она… в обтягивающих кожаных штанах, подчеркивающих её стройную фигуру, словно вторая кожу. Сверху — белая рубашка, поверх — короткая куртка. И огненно-рыжие кудри, которые она небрежным жестом отбрасывает с тонких, изящных плеч.

— Ты! — снова говорит она и тычет парню прямо в грудь своим тонким пальчиком.

И клянусь, каждая веснушка на её лице готова ринуться в бой на парня!

— Мерзкий! Противный! Остолоп! И…

—Ну давай, инопланетянка, наговори ещё побольше, чтобы я тебя…

— Что происходит? — врываюсь я в этот абсурдный диалог ругательств, подскакивая к ним.

И лучше бы я этого не делала! Во-первых, пространство между ними накалено до предела. Разряды тока сверкают в воздухе. Во-вторых, две пары разъяренных глаз теперь устремлены прямо на меня, словно это я виновник того, что между ними произошло. Хотя я вообще ни при чём! В этот раз, честно-причесно!

— Белка-стрелка, — взрывается Феликс. — Ты не могла сразу предупредить, что мне придется забирать из аэропорта рыжего цербера? — и снова переводит свой яростный взгляд на Веру. — Я бы прихватил с собой кляп и наручники!

Вера складывает свои тонкие руки на груди, вздёргивает подбородок, демонстрируя свое мужество. Я бы на её месте отошла подальше! Ведь Феликса реально трясёт, словно он вот-вот сбросит человеческое обличие, превращаясь в оборотня. Но моя подруга не знает о его звериной сущности, поэтому ведёт себя откровенно дерзко:

— Очень жаль, и, правда! Я бы тебе этот кляп знаешь куда засунула?!

Чую, еще немного, и прямо здесь, посреди гостиной, случится что-то очень плохое! А мы только-только сюда переехали!

— Так… ребята, — произношу я, подходя ближе, и чувствую, как с каждым шагом становится всё труднее дышать. Между ними не воздух — вакуум. Пустота, звенящая напряжением, в котором рождаются молнии. — Может, объясните, что случилось?

— Этот… придурок…. Не следит за своим языком, Софи! — выплевывает Верка, и в её голосе клокочет не просто обида, а дикий, испепеляющий гнев.

И я знаю этот гнев. Этот Веркин гнев, который читается между строк как:

«Я расцарапаю твою наглую рожу, падла!»

И она ведь может. Я то знаю. Однажды, она действительно подстригла одноклассника канцелярскими ножницами. Пометочка: тупыми канцелярскими ножницами! А всё потому, что он назвал её «рыжей». Но Феликс, похоже, не в курсе, поэтому он тут же огрызается:

— Рыжая, заткнись лучше!

Ёооо…

Наверное, мне стоит капитулировать подальше. И маму прихватить. Сейчас рванёт! Точно рванёт.

Едва успеваю отшатнуться, как слышу звук звонкой, чертовски звонкой пощёчины, прилетевшей прямо в лицо Феликсу.

— Ещё раз… ты… меня… так… назовёшь! — шипит Верка, глаза мечут громы и молнии. — Клянусь,… ты пожалеешь, что на свет появился, идиот!

В карих глазах Феликса вспыхивают искры ярости. От удара его лицо слегка повернулось в сторону, но он уже возвращает свей взгляд, смотрит на Верку в упор.

— Сука! — рычит он сквозь стиснутые зубы.

— Молодой человек! — возмущается мама, и, не глядя на неё, я чувствую, как она скрестила руки на груди, пытаясь выглядеть строгой.

Феликс бросает взгляд на мою маму, словно только сейчас её заметил, и, кажется, судорожно пытается собрать остатки приличия. Вижу, как тяжело ему это даётся. С огромным усилием он натягивает на лицо подобие улыбки, но получается лишь зловещий оскал.

— Здрасте! — выплевывает он.

Мама за спиной молчит. И пусть молчит. Сейчас Феликсу не нужны лишние раздражители. Ему и Верки хватает, испытывающей его терпение на прочность.

— Так! — я развожу их в стороны ладонями, и чувствую, как одна ладонь, касающаяся Верки, леденеет, впитывая её ярость, а другая горит, потому что грудь парня обжигает жаром. Волчья кровь клокочет под его кофтой. — А теперь выдохнули и спокойно рассказали, в чём проблема.

Эти двое молчат, смотрят друг на друга смертельным взглядом и… напоминают мне кого-то? Кажется….

— Твоя подружка забыла сказать мне спасибо за спасение…

— Я всего лишь застряла в кофейном автомате! — тут же выпаливает Вера.— Я не просила меня спасать!

— И правда, лучше бы ты осталась стоять там раком! Так бы от тебя больше проку было! Нахрена я вообще тебя оттуда достал?!

Я тут же представила эту картину и, клянусь, хотела засмеяться!

Верка! Это та самая Верка! Моя подружка-всезнайка с катастрофической судьбой!

Прикрываю лицо руками, прячу улыбку, предательски растягивающую губы. Вообще, по-хорошему, я должна быть на её стороне! Ну, потому что она моя подруга — это раз! А ещё я такая же катастрофа, как и она! Хотя нет, Верка — апогей катастрофичности, и это надо принять!

— Я не виновата, что этот автомат не отдавал мой кофе!

«Серьезное обвинение в адрес кофе-автомата! Поддерживаю! Надо было этого металлического монстра поставить в угол!»

Я делаю сострадательное лицо и киваю, типа разделяю боль моей подруги.

— А то, что ты выдрала ручку в двери моей тачки? В этом ты тоже не виновата, а?

Оу! А теперь я не знаю, кому больше сострадать. Зная, как трепетно Феликс относится к своей машине…

— Не надо было меня бесить своими: «Я думал, Белка у нас проклятая, но ты поистине дефектна»! — Верка передразнила Феликса, вложив в пародию всю горечь обиды. Её глаза встретились с моими. — Кстати, ты знаешь, что он и правда считает тебя ходячим бедствием?

— О, да… — прошептала я в ответ, закатывая глаза к потолку.

Вообще не новость!

— Ну, замечательно! — Верка всплеснула руками, и я увидела, как отчаяние плещется в её зрачках. — Но я не дефектная!

Феликс усмехается злобно:

— Ты развеяла мои сомнения, когда удирая от меня, споткнулась и нырнула в помойку!

И тут, даже мама не выдержала, разразилась громким смехом, но это прозвучало так неуместно.

Мы трое уставились на неё. В моем взгляде мольба не усугублять. У Верки, надежда на хоть каплю понимания. У Феликса лишь злобное раздражение.

Мама вскинула руки, будто отгораживаясь от всеобщего осуждения. Смех тут же затих, но в глазах ещё плясали искорки веселья, будто она с трудом подавляла истерику.

— Ребят, может быть, это просто недоразумение… Разрешим его за чашкой чая?

— О, нет! Белка-стрелка! — протянул Феликс, снова повернувшись к Верке. — После такого мне нужна бутылка рома, не меньше!

— Слабак! — выплюнула Верка, и в этом слове было столько презрения, сколько я ещё не слышала.

Феликс шагнул к ней, но Верка лишь гордо вскинула подбородок, храбро встречая его ярость.

— Бесишь меня, инопланетянка, — процедил Феликс сквозь зубы, и я увидела, как в карих глазах Верки вспыхнула тысяча и одна пытка для него.

И сожжение, казалось самым безобидным из её смертоносных фантазий!

Теперь Верка перешла в наступление, сделала шаг вперёд. Я отступила машинально. Оказаться между ними сейчас — это добровольно броситься в электрощиток.

— Феликс, — по комнате пронесся низкий голос Олега.

Все вздрогнули. Феликс, Верка, мама, я. Даже бокалы в серванте, казалось, подпрыгнули от звука его голоса.

Олег поймал наши взгляды и не решался спуститься. Остановился на лестнице.

— Здравствуй, Вера, — чуть мягче произнес он.

— Привет, — ответила она, и я заметила, как голос её немного смягчился в ответ.

— Надеюсь, добралась хорошо? — с издевкой прозвучал голос Олега, но лицо оставалось бесстрастным.

— Ахрененно! — фыркнула она, бросив яростный взгляд на Феликса. — Спасибо за радушный прием!

Феликс оскалился, растянув губы в гримасе презрения:

— Обращайся. Инопланетянка…

Верка была на грани взрыва. Карие глаза распахнулись, стали огромными, безумно огромными. Губы дрожали в желании выплеснуть весь яд, созревший у неё на языке.

— Феликс, поднимись в кабинет, — позвал Олег, — Есть разговор…

В этот момент я готова была расцеловать Олега. Он спас нас всех от неминуемой катастрофы.

Феликс ещё несколько долгих минут медлил, не сводя глаз с Верки. Он не дышал. Просто прожигал её взглядом, полным ненависти. А моя подруга… Она была воплощением мужественности. Реально! Я завидовала ей в этот момент. Даже когда Олег был чертовски зол на меня, даже после того, как я чуть не застрелила его, в его взгляде не было столько злобы. Да, он был разъярен.… Но Феликс.… Он не просто зол, он ненавидел Верку, и это читалось в каждой чёрточке его лица.

Когда, наконец, парень сорвался с места и ушёл, воздух в гостиной наполнился кислородом, и я смогла, наконец, выдохнуть.

Фух! Взрыва удалось избежать, но этих двоих стоило бы расселить по разным этажам! А лучше — по разным планетам!

— Теперь может, обнимемся? — с надеждой спросила я.

Верка, казалось, только сейчас осознала, что я рядом. Повернулась ко мне, и её взгляд мгновенно изменился. Ярость исчезла, как будто её и не было, уступив место искренней, теплой улыбке.

— Софи! — протянула она, бросаясь ко мне в объятия, — Я так скучала!

— Оу! — воскликнула мама, присоединяясь к нашим объятиям, — Девочки! Я так рада, что мы снова вместе!

Глава 20

Весь вечер витал в предвкушении нашей свадьбы. Мама, восхищенная, живописно рассказывало о том самом платье, что Елена колдует для меня. Верка, моя спасительница, вызвалась организовать всё.… И, я, наконец, выдохнула. Ведь церемония неумолимо приближалась, осталась всего неделя, а в моей голове — перекати поле, с идиотскими конкурсами по запихиванию карандаша в горлышко бутылки…

После, за мамой заехал Виктор. Забрал её в отель. Она обещала приехать через день, ведь они собирались на какую-то там оперу. Которая ни мне, ни Верке была не интересна, поэтому мы отказались.

Кажется, у меня тут своя, личная опера разворачивается, с участием дико злого оборотня и рыжей бестии, испытывающей его терпение!

— Если у Олега все друзья такие, — сморщилась Верка, словно яда хлебнула, и опустилась на кровать в приготовленной для неё комнате, — то я тебе не завидую, подруга…

— Феликс — хороший парень, — попыталась я вступиться за него.

— Феликс?! — выплюнула она это имя, словно горькое лекарство, и сморщилась ещё сильнее, — Он что, поляк?

— Нет.… На самом деле его зовут Богдан, но все зовут его Феликсом.

— Богдан, значит… — её голос смягчился, но карие глаза всё ещё пылали сдерживаемым гневом.

Я опустилась на кровать, напротив Верки:

— Он, правда не такой плохой, каким кажется на первый взгляд… помню когда я впервые его увидела…— и я вовремя прикусила губу ведь то что крутилось на языке прозвучало бы дико, а потом продолжила,— В общем не важно. Мне кажется, вы ещё поладите…

— Мы?! — её рыжие брови взметнулись ввысь, — Сомневаюсь! Я никогда не терпела придурков!

И внезапно ярость покинула её глаза, оставив лишь глубокую, вселенскую грусть. Она, словно нырнула в прошлое, в пучину воспоминаний.… Как и я в этот момент, вспоминая.… Ромку. Моего друга, её мужа, нашего одноклассника, которого я всё чаще видела в характере Феликса.

И вновь перед глазами возник тот жалкий холмик, под которым покоились тела моих друзей — Ромки и Жука. Мне стало невыносимо больно. Я посещала могилу Ромы, а она — нет. Я знаю, что с ним случилось, а она…

Руки предательски задрожали. Я уставилась на свои пальцы, лишь бы не видеть лицо подруги. Это было так несправедливо! Знать правду и скрывать её от неё.

— Мне… мне… — начала я, но слова, словно комья глины, застревали в горле, — То, что случилось… Я…

Тонкие, прохладные пальцы Веры накрыли мои руки:

— Ты не виновата, Софи, — прошептала она, — То, что произошло… — она судорожно зажмурилась, — Никто не виноват. Просто нам нужно научиться с этим жить…

Я торопливо закивала, прикусив язык, который рвался выдать ужасную правду о смерти Ромки. Правду, которую Верке не нужно знать!

— Я, наверное, пойду.… Отдыхай.

Я уже почти вышла, когда Верка остановила меня:

— Спасибо, Софи, — я обернулась, встретившись с её взглядом, полным благодарности, — За то, что на свадьбу пригласила и… — она обвела комнату взглядом, — А то я совсем зачахла в нашем поршивом городишке.

— Я рада, что ты здесь, — хрипло выдавила я.

Ночью сон бежал от меня. Две причины терзали мою голову: слова Верки и мои собственные мучительные мысли. Я изгрызала себя виной за гибель её мужа, за то, что никак не могу открыть ей правду. Вера не должна узнать, кто такие Олег и его друзья! Иначе… Она и раньше не умела держать язык за зубами, а сейчас.… Не думаю, что что-то изменилось.

Ну, и, во-вторых, Олег задерживался в своем кабинете. Да, теперь он чаще работал из дома. Боялся оставить меня без присмотра! Естественно! А то я могу и дом спалить, и оборотням хвосты накрутить! А мне нельзя, я ж етить дама!

И даже то, что его кабинет находился за стенкой, и его аромат витал в спальне, не приносило мне ни покоя, ни умиротворения. Лишь под утро, когда забрезжил рассвет, он пришел ко мне.

— Ты устал, — констатировала я, нежно гладя его по щеке.

— Нет, малышка, просто напряженный день…

— Какие-то проблемы?

— Только по работе, но я их уже уладил.

Я лишь кивнула, не желая докучать ему расспросами. Знала, как ему не нравится, когда я вмешиваюсь в дела стаи и их бизнес. Мучить его ещё больше мне не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поспишь? — спросила я, собираясь вставать.

— Нет, пойдем выпьем кофе, и я оживу… — а потом, схватив меня за руку, притянул ближе, — Еще быстрее оживу, если ты меня поцелуешь, жена…

И я не успела опомниться, как он ворвался в мой рот властным, захватническим поцелуем, выбивающим почву из-под ног. Мой разум, словно воск, расплавился в секунды. Мурашки ворвались под кожу, ёрзая в том месте, где ладони Олега касались моей кожи.

Я с невероятными усилиями взяла себя в руки.

— Стоп, муж! — накрыла я его чертовски соблазнительные губы указательным пальцем, — В этом доме стало слишком много любопытных ушей, так что придержи свои фокусы… — и с намёком опустила взгляд вниз.

Конечно, я почувствовала! Эту дубинку в его штанах невозможно было не почувствовать!

Олег расплылся в довольной улыбке:

— Значит, соблюдаем свадебные традиции?

— Угу, — кивнула я, — Заметь, это ты настаивал на свадьбе, так что…

Он нежно шлепнул меня по попке, пока мы шли по коридору:

— Расплатишься в первую брачную ночь, — невозмутимо заявил Олег.

— Кажется, я уже расплатилась, — рассмеялась я, показывая себе на живот.

Олег тихо рассмеялся в ответ, и мы вышли в гостиную.

Дом спал. Было тихо и… свободно. Но на кухне нас ждала Верка, в смешной пижаме с Микки Маусами, попивающая кофе и погруженная в свой телефон.

— Оу! — она торопливо скинула ноги со стола, — Доброе утро, хозяева!

Олег усмехнулся:

— Уже не уверен, что мы тут хозяева…

Верка посмотрела на свою чашку кофе и снова на Олега:

— Мне было скучно, решила выпить кофе… Вам приготовить?

Меня нисколько не возмутило её хозяйничанье на этой кухне. Ко мне вдруг вернулись старые привычки, из далекого прошлого, когда Верка и Дашка были в моём доме чем-то вроде завсегдатаев-соседей.

— А я не откажусь! — села я за стол и посмотрела на мужа.

Он, казалось, уже оценивал ущерб, который Верка потенциально могла нанести этому помещению. А моя подруга торопливо засыпала зерна в кофемашину, клацая по клавишам.

— Не переживай.… С ней то уж она разберется…

И тут машина начала подпрыгивать на месте, шипеть паром и выплёвывать зерна в разные стороны. Олег, как молния, оказался рядом с Веркой, отстранил её и остановил предсмертную агонию этого дьявольского аппарата.

— Разобралась, блядь! — тихо фыркнул Олег.

Верка нахмурилась и, казалось, хотела ответить ему что-то едкое. Возможно, оправдаться. По её лицу это не всегда понятно. Но, на моё удивление, она передумала, пожала плечами и села обратно:

— Техника меня по-прежнему ненавидит…

Я тихонько посмеивалась, наблюдая, как Олег, мой гигант Олег, в обалденном домашнем костюме, с обалденно накаченными плечами, колдует над нашим кофе. Это было потрясающее зрелище. Особенно когда гормоны плясали в голове, а секса хотелось до…

Щеки мгновенно вспыхнули, привлекая внимание подруги:

— Ты чего?

Я спряталась за стеной распущенных волос:

— Всё в порядке… Просто нервы, — пожала я плечами. И сексуальная задница Олега! — Предсвадебные…

Вера понимающе кивнула и сделала глоток кофе.

Вскоре к нам присоединился Олег, поставил передо мной кружку с ароматным напитком, и когда наши взгляды встретились, я увидела в глубине янтаря всю его любовь, заботу и нежность.

— А тебе чего не спится? — вдруг спросил Олег, окидывая подругу взглядом, — Комната не понравилась? Или Феликс вчера недостаточно утомил?

На последний вопрос Верка демонстративно цокнула и закатила глаза:

— Твой дружок, должна признаться — грубиян и мерзавец! — язвительно выпалила она, — И нет! Я отлично спала, просто проснулась рано и мне стало скучно.… Решила себя развлечь. Немножко…

И в её взгляде вспыхнул озорной огонек, который не предвещал ничего хорошего. Я слишком хорошо знала этот взгляд. После одного из таких «скучно» мы всем классом мыли полы во всей школе. А всё потому, что нашей рыжей непоседе вдруг приспичило подпилить ножку стула у математички!

Не стоит рассказывать, сколько крика было, да?! Эмма Рудольфовна была в дикой ярости от внезапного соприкосновения с полом!

И тут я услышала этот самый итог Веркиного «скучно»!

Он ворвался на кухню, как ураган. Голый по пояс, взмыленный и чертовски злой. Глаза Феликса уперлись в Верку. Он скалился, видимо, готовый разорвать её на части. А я чуть со стула не упала, ведь на голове у парня…

Шапочка, твою мать, из фольги!

— Ну и кто из нас инопланетянин? — невозмутимым тоном спросила Верка.

И ни один мускул на её лице не дрогнул!

Олег взорвался от смеха, но он очень старался не ржать в голос. Прижал пальцы к переносице и выдохнул:

— Блядь.… Думаю, мы ахуенно повеселимся…

— Сейчас я ахуенно повеселюсь! Тебя давно пороли, Инопланетянка?— прорычал парень, Верка ещё шире усмехнулась, а Феликс снова взревел,— Ты совсем ебанулась, стерва рыжая?!

Верка лишь вскинула брови и сделала глоток кофе. Буднично так, словно её совсем не волнует, что перед ней стоит разъяренный парень, готовый свернуть ей шею. А он был готов — я видела, как его кулаки сжимаются от напряжения.

Все это время я держалась. Честно, изо всех сил старалась не засмеяться. Но когда Феликс начал краснеть, то я уже не могла контролировать себя:

— Как связь, Феликс?

И тут нас троих прорвало. Олег гоготал, сотрясая стены. Верка хихикала злорадно. А я аж на стуле подпрыгивала.

— Смешно, да? — пыхтел парень, — Ну хорошо… — и снова испепелил Верку взглядом, — Еще посмотрим, кто кого, стерва!

И вылетел из кухни.

— Феликс, ты только сильно колпачок не дёргай, а то вместе с волосами оторвешь! — бросила она ему в спину.

Я слышала, как он ругался. Отвязно, грязно и громко! Хорошо, что мамы нет, а то она бы его реально отправила в психбольницу!

Нам потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. А потом я не сдержала любопытство:

— Как ты вообще нашла его комнату?

— Признаюсь, не с первой попытки! — невозмутимо ответила она, и опять этот озорной блеск в её глазах заставил меня нахмуриться.

Я уже реально начала молиться, но чуть-чуть не успела!

На кухню ворвался Якут, точно с таким же кульком на голове:

— Какого хуя?! — заорал он на весь дом.

Олега снова трясло от смеха. Я изо всех сил сжимала рот ладошкой, но смех хрюканьем прорывался наружу. Верка, как ни в чём не бывало, пожала хрупкими плечиками и невинно захлопала глазками:

— Прости, чувак, в темноте не разобрала…

Выразить гнев во взгляде Якута не представлялось возможным. Он смотрел на Верку так, словно не просто убить готов, а сию секунду устроить сожжение ведьмы на костре!

Его рот открылся и тут же захлопнулся. Он жевал челюстями так, словно кости Аверкины между зубов перемалывал:

— А я-то, дурак, считал тебя исчадием Ада,— Якут поворачивается ко мне, качая головой с искренним раскаянием,— Беру свои слова обратно! Вот! — его палец пронзает воздух, указывая на Верку, и та невольно вздрагивает,— Она… сущая сатана!

И я вижу, как в Якуте зарождается чудовищная идея, как он жаждет выплеснуть свои больные фантазии о казни в реальность. Он дергается, готовый сорваться, но Олег удерживает его:

— Якут.— Парень замирает, словно споткнувшись о невидимую стену,— Спокойнее, брат. Ну, перепутала девчонка чуток… с кем не бывает…

— Заебись, блять! — скалится Якут в ответ, а в его глазах плещется буря невысказанной ярости.

— Там ещё один такой же… нарядный ходит. Сходи, может, он уже справился… — Олег говорит это с какой-то усталостью, будто за годы повидал слишком много подобной херни.

Якут пыхтит, как старый чайник, закипающий от ярости. Пар, кажется, валит из его ушей. Я вижу, как в его глазах вспыхивают картины мучительной расправы над моей подругой. Самой изощренной, нечеловеческой жестокости! Сердце сжимается от невыносимого страха за Верку. Честно. Боюсь! Теперь в этом доме два разъярены оборотня!

Но Якут подчиняется. Срывается с места и исчезает за поворотом.

— А тебе больше идет, чем первому! — несутся ему вслед слова Верки, полные дерзкого вызова.

Олег переводит взгляд на девушку. В его глазах всё ещё мерцает отголосок смеха, но сквозь него проступает суровая строгость.

— Я тебе совет дам,— начинает Олег, и в его голосе звучит искреннее предупреждение,— Не стоит бесить этих псов. Они… кусаются… очень больно кусаются…

И он чертовски прав. Но Верка, словно не слышит предостережения, словно живёт в каком-то своем, безрассудном мире. Она лишь кивает. Единожды. Словно в знак того, что приняла совет Олега к сведению, но…

Нет. Верка не из тех, кто будет покорно склонять голову. Не в её натуре плыть по течению. Собственно, в этом мы с ней очень похожи! Обе упрямые, непокорные и готовые до последнего отстаивать свою свободу. И это пугает меня до чёртиков.

Глава 21

— Не вертись, Феликс, а то волос лишишься,— осторожно произношу я, прерывая мучительную процедуру по спасению его шевелюры из плена фольги и клея.

— Да если бы ты мне всё выдрала, я бы не злился на тебя, так как на эту ведьму! — фыркает он, метая испепеляющий взгляд в сторону Веры.

Та лишь кривит губы в усмешке, в которой читается недвусмысленное: «Я приду к тебе во сне…»

Господи, вчера я наивно полагала, что жизнь с этими двумя — это экстрим, но чтобы

настолько

…

Вера не просто не любит Феликса, она его

ненавидит

! Иначе как объяснить слои клея, которыми она, не скупясь, припечатала фольгу к его голове? Только злобная девчонка способна на такую подлость!

— Чего зубы скалишь, рыжая? — рычит Якут, насупившись и ожидая своей очереди на избавление от этого маскарада.

Руки скрещены на широкой груди, будто барьер. Взгляд чёрных глаз пугает до дрожи. Того и гляди рванёт на Верку и выдерет её рыжие кудряшки. Все! По одной!

— Да перепутала я! Подумаешь,— почти виновато лепечет Вера, — Маленькая шалость!

— Исчезни с глаз, а! — взрывается Феликс, дергаясь, но я, боясь окончательно изуродовать его прическу, удерживаю его. Он сдаётся, отворачиваясь к окну, словно вид моей подруги – невыносимое зрелище. — Сука.… На кой хер ты её позвала, Белка-стрелка?! Адская девка, посланная на наши головы…

Тяжело вздыхаю, вновь бросая взгляд на Веру. Та, не решаясь войти, застыла в дверях, облокотившись на косяк. Хрупкие руки скрещены на груди, будто создавая броню от этих испепеляющих взглядов двух разъяренных мужиков.

И если бы не её мягкий бежевый костюмчик, она и правда сошла бы за бесенёнка. Карие глаза сияют, просто искрятся от веселья! Каждая веснушка словно стала ярче, подчеркивая её ликование. Уголки губ приподняты в довольной улыбке.

Она

довольна

! Чертовски довольна содеянным!

— Где ты вообще клей взяла? — интересуюсь я, — И в таком количестве…

Верка небрежно отбрасывает прядь блестящих рыжих кудрей с тонкого плеча:

— Клей, скотч и плоскогубцы — это же must-have в женской сумочке, Софи! Разве ты не знала? — произносит она совершенно серьёзно.

— Скотч, видимо, чтоб тебе рот заклеить в экстренной ситуации! — парирует Якут.

— А плоскогубцами эта бестия себе брови выщипывает! — язвительно подхватывает Феликс.

— Ими я вырываю языки тем, кто за ними не следит! — мгновенно отвечает Вера.

Наконец-то мне удается освободить его несчастную гриву от клея и фольги.

— Готово! И, заметь, ни один волосок не пострадал, — сообщаю я, надеясь хоть немного сгладить его гнев, но тут же замечаю на своих руках приличную горсть волос и прячу их за спину. — Следующий!

Феликс встаёт, массивный, мускулистый и… злой! Как сам дьявол. Подходит к Вере, и та замирает. Карие глаза теряют злорадный блеск. Пухлые губы поджимаются. Может, испугалась? Хотя, нет, не боится. Тут же выдает:

— В шапочке ты смотрелся… лучше!

— Берегись, инопланетянка, — тихо, угрожающе произносит он, — Мой ход!

Кажется, воздух между ними искрит, атомы бешено разгоняются. Это не просто ощущается, это почти

видно

!

Вера надменно вскидывает рыжую бровь, словно его слова — пустой звук. Феликс, прикусив язык, выходит из комнаты, демонстративно не задев Веру, будто она прокаженная. Та лишь фыркает вслед, будто ей плевать на его угрозы. А вот зря! Феликс не из тех, кто сдаётся, особенно когда задето его самолюбие.

К слову, у Якута клея было меньше, да и волосы короче. Справляюсь с его бедствием куда быстрее. А может, это просто опыт? В общем, если у вас возникли проблемы с шапочкой из фольгой — обращайтесь!

Когда мы заканчиваем, в холле хлопает дверь. Первой оживает Вера.

— Даша! — почти визжит она, бросаясь к подруге, и та не успевает опомниться, как оказывается в её объятиях. — Я так рада, что ты приехала!

— И я… — тихо, слишком тихо для нашей Мышки, произносит она.

Вслед за ней появляется Лис. Хмурый, как туча над Чернобылем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ещё подкрепление из безумных баб? Замечательно! — скалится Якут, — Лис, ты эту на бешенство проверил? А то у нас тут и так ахуенное веселье!

Лис молчит, прислоняясь плечом к стене, и сверлит всех взглядом. В его глазах — странная, непривычная усталость, но на самом дне таится что-то, чего я раньше никогда не видела. И возможно, я бы разгадала эту смену его настроения, если бы не Даша.

— Софи… — Даша подходит ко мне, и мы крепко обнимаемся. Она дрожит, и я ощущаю это всем телом.

Не отпуская её плеч, я слегка отстраняюсь, всматриваясь в её лицо. И только сейчас замечаю красные, заплаканные глаза. Перевожу взгляд на Лиса, потом снова на нее.

— Он тебя обидел? — дрожащим голосом спрашиваю я.

В её глазах снова наворачиваются слёзы. Она прикусывает губу и торопливо мотает головой:

— Нет! Нет! Всё хорошо…

— Откуда слёзы?

— Просто… я рада вас видеть!

Вера оказывается рядом, обнимая Дашу за плечи и слегка поглаживая.

Дашка глубоко вдыхает, пытаясь взять себя в руки. Но я прекрасно понимаю, что её слёзы — не от счастья. Счастливые люди так не выглядят.

— Мы закончили, — сообщаю я Якуту.

Он резко поднимается:

— Заебись! Я, пожалуй, на базу, — и, направляясь к выходу, бросает Вере через плечо, — А то нечаянно убью какую-нибудь рыжую ведьму!

Дашка непонимающе переводит взгляд с удаляющегося Якута на Лиса, который последовал за ним, а затем — на Веру:

— Успела достать всех в этом доме?

— Ещё не всех! — широко улыбаясь, заявляет Вера, — Всего двух верзил, один из которых совершенно случайно оказался у меня под рукой, а второй сам напросился!

— Вера… — начинаю я.

— Вот нет! — она поднимает палец и делает строгое лицо, — Не надо мне говорить, что они охренительно хорошие парни, Софи! Ты слышала.… Этот Феликс, — презрительно произносит она, — он мне угрожает! И уже не в первый раз!

Даша хлопает огромными голубыми глазами. Вижу — ей становится страшно. Совсем не похожа на прежнюю Дашку. Раньше она по-другому реагировала на мужчин. Тем более таких…

Я крепче сжимаю пальцы на её плече:

— Не слушай её, она преувеличивает! Пойдемте чаю выпьем?

Пока мы идем на кухню, Вера, возмущаясь, рассказывает подруге, какой Феликс — зло в чистом виде, а Якут — и того хуже. Я стараюсь отгородиться от её слов, чтобы снова не начать защищать эту свору.

Да, они бывают грубыми, неконтролируемыми, похабными и не стесняются в выражениях, но в целом… они моя семья.

От этой мысли у меня расширяются глаза. Я трясу головой, отгоняя наваждение, и принимаюсь за чай.

— Скверные мужики! — фыркает рыжая, — Похабные аборигены!

Вера садится напротив Даши. Я ставлю чашки на стол и сажусь рядом.

— Не знаю, — тихо произносит подруга, — Максим вроде приличный парень…

Я чуть не захлебываюсь чаем.

— Максим? — хриплю я.

Дашка кивает и делает глоток.

Вот так семейка! Имена, членов которой, мне неизвестны! Что ж, пришло время наверстать упущенное.

Значит, Лис — это Максим. Оникс — Вячеслав. Феликс — Богдан. Осталось узнать имя Якута, и я смогу спокойно спать по ночам!

— Он… он… — лепечет Дашка, комкая белую салфетку дрожащими руками, и её глаза снова наполняются слезами, — Хороший он…

Лис? Она точно про того самого Лиса?! С каких это пор он —

хороший

?!

Её голос дрожит. Чувствуется, что ещё немного, и её прорвет.

Мы с Верой, словно по команде, берем её за руки. Одна — за одну, я — за другую. Мышка жмурится, пытаясь сдержать эмоции, но по её лицу видно, как трудно ей это даётся.

— Даш… — зовёт её Вера, но Даша лишь вздрагивает, словно отмахиваясь от своих слёз, — Рассказывай… — просит Вера и сильнее сжимает Дашкины пальцы, — Фабио оказался придурком?

— Полным! — стонет Даша и, наконец, взрывается.

Слёзы градом катятся по её лицу, срываясь с подбородка ей на платье. Она всхлипывает так сильно, что я чувствую, как у меня самой в горле застревает ком слёз. Беременные гормоны душат меня, когда совсем не нужно! Чёрт!

И я тоже начинаю плакать. Непроизвольно.

— А ну, перестали! — командует Вера. Я вздрагиваю, а она смотрит на меня своими большими карими глазами. — Ты-то куда?! Тебе вообще нельзя переживать! А ты… — она переводит взгляд на Дашу, и её строгий тон смягчается. Секунду поколебавшись, она говорит: — Ладно, тебе можно! Но только две минуты, потом ты всё выкладываешь!

Дашка кивает, всхлипывает, стирает слёзы со щек. И выглядит совершенно изможденной. Её лицо потеряло привычный румянец. Некогда пухленькие щёчки осунулись.

Когда мы в последний раз разговаривали, она выглядела

лучше

. Глаза блестели, она просто светилась от счастья.

Когда Даша немного собралась, она рассказала, как ей пришлось бежать от своего бойфренда Фабио буквально по всему миру, точнее не от самого парня, а от его безрассудных действий.

Этот итальянский пижон, оказался настоящим мерзавцем. Игроком, который спускал все заработанные деньги в казино. Стоит ли говорить, что при этом он не работал? Играл на деньги Даши, которая вкалывала официанткой с утра до ночи. Последней каплей стало то, что Фабио знатно влетел на крупную сумму денег. И вместо того, чтобы расплатиться как мужик, он пообещал мафии её — Дашу!

От признания девушки у меня сердце замирало! Я отчаянно не хотела верить, что такие мужчины (хотя разве их так можно называть?) существуют на свете!

Вера приправляла все Дашины слова ядовитыми ругательствами в адрес этого итальяшки. И в этот момент реально казалась настоящей ведьмой, которая проклинает этого негодяя!

Затем Даша рассказала, как ей удалось сбежать от мафии, как она пересекла полпланеты, удирая от них. Как решила вернуться в Россию. Но и здесь её поджидали несчастья. Мафиози выследили её в аэропорту Питера, и если бы не Лис, то, возможно, её бы убили на месте.

Всё это она рассказывала задыхаясь. Я видела, как ей тяжело, словно она переживает все эти моменты снова и снова.

Я не выдержала и крепко обняла её. Её дрожащие руки едва обхватили меня в ответ. Она была слаба, измотана и очень напугана.

— Теперь всё будет хорошо, — пообещала я, а Даша кивнула и всхлипнула, — Мы не позволим никому тебя забрать. Ясно?

— Если что, у меня есть плоскогубцы! — совершенно серьезно заявила Вера. Дашка на её комментарий усмехнулась сквозь слёзы, а я бросила на неё умоляющий взгляд. — Что?! Если мы будем отбиваться от мафии, все средства хороши!

Спустя несколько минут Даша успокоилась. Я, с облегчением выдохнув, попросила Веру проводить её до комнаты, где уже всё было подготовлено к её приезду. Сама же, оставив их наедине, отправилась искать Лиса. В душе молила, чтобы он не уехал с Якутом на базу.

Нашла я его на улице. Он стоял, потерянный, устремив взгляд в заснеженную даль, где белоснежные ели, словно стражи, окружали наш дом. Опершись на деревянное ограждение крыльца, он курил, глубоко затягиваясь и выдыхая облачка белого пара в морозный воздух.

Я встала рядом, разделяя с ним опору ограждения. Он лишь скользнул по мне взглядом, холодным и бесчувственным, и снова затянулся сигаретой.

Признаюсь честно, после того случая в бункере, когда я, обезумев от отчаяния, грозилась прострелить ему колено, лишь бы не дать ему уйти, мы почти не общались. В основном, это были его колкие замечания по поводу моей стряпни. Но от этих замечаний я не чувствовала былой ненависти. В место неё появилось другое чувство — признательность за то, что он был готов защищать меня ценой собственной жизни. А сейчас, узнав, что этот оборотень способен на милосердие по отношению к моим друзьям… я испытала такую искреннюю благодарность, что она нестерпимо рвалась наружу.

— Спасибо, — выдохнула я, и плечом почувствовала, как он напрягся. — За Дашку…

— Пожалуйста, — сухо отозвался он.

Повисла неловкая тишина. Возможно, стоило уйти, скрыться в доме, проверить Дашу, заодно и Веру. Сердце не находило покоя, терзаясь догадками о новых фортелях Верки по отношению к Феликсу. Но… я не могла уйти, пока не узнаю правду. Мне отчаянно необходимо было знать, что за Дашкой не придёт итальянская мафия!

— Ты разобрался с теми,… кто преследовал её?

— Угу, — ответил он, затягиваясь.

— А остальные? Те, что за ней охотятся?

Я была убеждена, что эти преследователи — лишь пешки. Не станет же босс мафии лично разъезжать по странам в поисках своей добычи!

Лис повернулся ко мне, и его серые глаза, словно два осколка льда, вонзились в моё лицо. Но эти осколки были не такими как раньше. Что-то изменилось. Я это видела, но ещё больше чувствовала.

— Заёба, не думаю, что тебе стоит забивать себе голову этим, — жёстко отрезал он. — У тебя свадьба на носу, так что будь добра заниматься своими делами, а мы будем заниматься своими…

И в другой раз эта дурацкая кличка, которой он меня наградил, вызвала бы бурю негодования. Я бы взбесилась, может, даже огрызнулась в ответ, но сейчас внутри было странно тепло.

Может быть, дело в том, что за жёстокостью его голоса я уловила не что иное, как если бы льды под слоем снега начали таять, рождая робкие подснежники надежды.

— Ясно, — выдохнула я. — Когда злобные оборотни в деле, простым смертным лучше стоять в сторонке…

— Сечёшь, — усмехнулся парень.

— Не хочу, чтобы она переживала. Понимаешь? — Он не ответил, но я увидела по его лицу, что он понимает.

И это было… странно. До безумия странно. Прежний Лис вряд ли кинулся бы на спасение какой-то незнакомой ему девчонки. К тому же, прежний Лис ни за что бы ни стал вести со мной такие долгие, слишком долгие для него, беседы!

И я чувствовала, что она ему небезразлична. Может, безжалостное сердце Лиса дрогнуло от нашей Мышки? Может быть, что-то другое.… Но серые глаза парня стали чуть менее отстранёнными.

— И если я могу хоть чем-то помочь, то…

— Просто не мешай, заёба, — словно отрезал он.

Я уже решила, что на этом наш разговор окончен. Он и так затянулся слишком долго! Но тут Лис снова заговорил:

— Я уже напряг пару людей в Барселоне. Тот, кто за ней охотится, скоро забудет о её существовании…

И я ему верила. Лис не из тех, кто бросает слова на ветер.

— Спасибо…

— Слишком много благодарности за один день.

Мне показалось, или он улыбнулся?

Нет! Чёрт побери, мне не показалось! Он действительно улыбнулся мне! Впервые за всё наше знакомство.

Не знаю, что это было, проблеск его доброты или просто мимолётная слабость, но мне захотелось улыбнуться ему в ответ.

Лис тут же спрятал свою улыбку за маской невозмутимости и снова затянулся сигаретой. Глубоко, словно наказывал себя за эту неуместную несдержанность.

Я обняла себя за плечи. Морозный воздух цепко пробирался под куртку. На улице было тихо. Снег, кружась в медленном вальсе, опускался на двор, засыпая ветви карликовых елей возле дома. И во всей этой сказочной картине меня мучил лишь один вопрос, который я не смогла сдержать:

— Она тебе нравится, да?

Не стоило и смотреть на него, чтобы понять, как сильно он напрягся от этих слов.

— Тебя это не касается, — с присущей ему фирменной недоброжелательностью ответил Лис, но я лишь улыбнулась в ответ.

— Она моя подруга, так что уверена, что касается.

— Слушай, заёба, если ты решила мне под кожу залезть, то не советую. У меня были тяжёлые два дня, так что я могу сорваться и…

— И наговорить мне правду. Ведь на мой вопрос «нет» ты не сказал. Значит…

— Это ничего не значит, — недовольно фыркнул парень.

Я повернулась к Лису, а он, словно пряча своё лицо, отвернулся к лесу.

— Ты можешь сколько угодно притворяться каменной статуей, натягивать маску безразличия, но сути это не изменит, Лис, — удивилась я своему смелому тону. В его присутствии мой голос всегда был либо дрожащим, либо яростным, но спокойным — никогда! — Возможно, пришло твоё время растопить лёд в своём сердце?

— Кажется, я не оплачивал сеанс с ебучим психологом.

Он снова вонзил в меня свой ледяной взгляд. Но клянусь, льда там было с горошину! Теперь я была уверена, что льды его души дали трещину. Трещину, с именем — Дарья!

— Знаешь, что самое главное?

Лис вскинул подбородок:

— Просвети.

— То, что ты заслуживаешь быть счастливым, Максим, — ответила я.

Лис нахмурился. Возможно, мои слова стали тому причиной, а может, и то, что я впервые назвала его по имени. Но скорее всего, всё вместе. Его лицо потеряло прежнюю броню, стало незащищённым. И он это чувствовал.

Плотно сжал челюсти, словно сопротивляясь. Заскрежетал зубами. Венка на его виске вздулась. Хмурая складка между бровей стала ещё глубже. И в ней было бесконечно много чувств. Тех, что раньше он никогда не показывал, а сейчас они все были на поверхности. Но и ярость никуда не делась. Его глаза грозно прожигали моё лицо, и я решила, что пора бы мне уйти, чтобы наша «милая» беседа не перешла в былую ругань. Но напоследок всё-таки сказала:

— А ещё, Даша… — при упоминании её имени парень заметно напрягся, а я продолжила, — она тоже заслуживает счастья…

— И что, твою мать, это значит? — услышала я, когда уже пересекала порог. Лис явно был недоволен, что я сбежала. — Белка! Чёрт побери, вернись и договори!

Но я и не собиралась. Не спеша снимаю куртку, обувь, иду к лестнице.

— Блядь! — слышу, как он гремит на улице, а я не могу сдержать улыбки.

Не такой уж он и твердолобый, как казалось!

Надеюсь, что он будет умнее своих собратьев и примет свои чувства. По крайней мере, мне бы очень этого хотелось!

Глава 22

— Олег —

День свадьбы неотвратимо надвигается, и вместе с ним — ледяной озноб, и ебучий тремор.

Волнуюсь! Пиздец! Дожили….

Никогда бы не подумал, что буду так переживать из-за простого торжества. Хотя, какое там «простого»? Это

тот самый

день. Да, мы с Софийкой уже муж и жена, но эта церемония… она должна пройти гладко! Стать идеальной. Ради моей девочки. Чтобы на её лице сияла улыбка, чтобы в глазах плескалось счастье. Чтобы её мама, наконец, выдохнула с облегчением и оставила эти бесконечные причитания про «непорядок, когда твой ребёнок беременный в не брака!».

И ведь не расскажешь ей, что я мою Софику уже к алтарю водил, что кольцо надето и клятва произнесена. Хотя… сказать-то можно, но я нутром чую, что тёщенька моя этим довольна не будет. И как её винить? Единственная дочь, и всё такое…

И вроде бы всё тихо и спокойно. Насколько это вообще возможно в жизни оборотней. С Тишко и его шакалами-ищейками покончено. Оникс зачистил все каналы идеально. Не оставил ни одной ниточки для их последователей. Дома тоже, слава богу, тихо, если не считать той рыжей бестии, что поселилась у нас и выносит моим парням мозг круче моей Софийки.

А тремор этот проклятый… он будто на нервах танцует!

Не иначе как предсвадебный мандраж! Блядство!

Вполуха слушаю Якута. Он что-то рассказывает про новых рекрутов, а я не могу оторвать взгляда от экрана. Там моя девочка укладывается спать. Зарывается в подушки, как маленький зверёк, и только её личико видно. А у меня по коже ток, пульсирует внутри каждый нерв. Это Дружок… мой верный волк, моя вторая сущность, который полюбил эту девчонку так же сильно, как и я. Он от нашей девочки тоже тащится! Я чувствую, как он рвётся наружу, когда она рядом. Скулит, умоляет.… Но я держу его в узде. Боюсь, что он может причинить ей боль. Хоть и понимаю разумом, что он её принял, иначе она бы не забеременела от меня, не носила бы под сердцем будущего Альфу. Но душа моя всё равно изнывает от тревоги. Боюсь за неё дико.

Вот и сейчас он кувыркается в груди, когда Софийка открывает глаза и смотрит прямо в камеру. В самое сердце смотрит. Уголки её губ ползут вверх, и я читаю по её губам:

«Скучаю по тебе…»

И я готов бросить всё к чертям и рвануть к ней, нестись галопом, быстрее пули, лишь бы снова вдохнуть её аромат, услышать стук её сердца, впитать её в себя. Заласкать, каждую клеточку её божественного тела, по которому, от каждого моего прикосновения бегут мурашки. Но нельзя. Она вымоталась за этот день, я вижу, как она зевает, как хочет спать. А если я припрусь, то сна ей не видать. С ней вообще не спится!

А в моей башке — сто миллионов способов, в которых бы я свою малышку развлекал. От заката до самого рассвета. И от этих мыслей кровь кипит в венах, приливает к сердцу, опаляет огнём, а оттуда — вниз, всё в хер течёт!

Не сдерживаюсь, поправляю стояк в штанах.

— Эй, блядь! — рявкает Якут. — Ты хоть слушаешь меня?

— Слушаю, — нагло вру я и отрываю взгляд от экрана.

— И что я только что сказал? — подозрительно спрашивает Якут.

Мыслей ноль. Голяк полный. Вместо них только Софийка в башке. Даже тремор отошёл на второй план.

— Что парни из Румынии уже готовы, — выпаливаю первое, что приходит в голову, и попадаю в точку.

Неужели, правда?! Ахуенная меткость!

Якут хмурится. Сверлит меня взглядом, а я усмехаюсь. Не все мозги ещё вытекли, не все. И это радует! А то совсем уже помешался на своей девочке. А нам нельзя сейчас лужей растекаться. У нас дел — по горло. Свадьба, стая, база,… а ещё Серёга со своей чёртовой местью, которая не заставит себя ждать. Ни за что не заставит!

— Пятый и третий отряды можно послезавтра выводить, — после короткой паузы говорит Якут.

— Отлично, прикрепляй их к новым клиентам.

— Есть, — тут же отвечает Якут. — До завтра дал им вольную. Парням надо развеяться, потрахаться…

— Дел не натворят?

Знаю я этих головорезов. Сначала в бар идут пар спустить, а потом их из КПЗ вытаскивай, потому что перепутали шлюху с боксёрской грушей.

— Обижаешь. Я им популярно объяснил, что будет…

Киваю. Знаю, что Якут за своими парнями следит, а значит, проблем они нам не подкинут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, — отвечаю. — Лис звонил?

Утром мы с Лисом не пересеклись. Получил от него короткое сообщение, что девчонку, ту Дашу, кажется, привёз к нам домой.

Оказывается, не одна моя Софийка такая проблемная. У этой Даши вообще вся жизнь чуть по пизде не пошла. В самом прямом смысле! Её дружок продал её в счёт карточного долга какому-то мафиози. Ну та и смылась по-быстрому, но эти гниды за ней по пятам ехали. Ну и приехали, хули. Лис их очень «гостеприимно» встретил в аэропорту.

И хорошо, что я Лиса за ней отправил. Был бы кто-то другой, Якут или Феликс, к примеру, без оборотня бы не обошлось. Эти слишком вспыльчивые. На любую вспышку ярости реагируют. А нам светиться лишний раз не стоит. Только с охотниками разобрались. Привлекать внимание сейчас — самоубийство.

— Ага, — отвечает Якут. — Позвонил нашим в Рио, договорился, что этого мафиози к стенке прижмут.… Так что, думаю, про эту блондинку он резко забудет. А если не забудет, то и мы подтянемся…

— На отпуск напрашиваешься?

Якут пожимает плечами, а я по его роже всё вижу. Читаю эту узкоглазую морду, как открытую книгу. К Наталье своей просится. Там от Рио до Палермо рукой подать. Ну, как рукой.… Девять тысяч километров, но бешеной собаке сто вёрст — не крюк!

— По Наташе своей соскучился?

— Бля, Волк, какого хера…

— Ладно, не скалься, — усмехаюсь. — Будет тебе отпуск. Давай с делами разгребёмся, и отпущу тебя на пару месяцев. Идёт?

Якут хмыкает. Словно ему моё предложение не понравилось. Но по глазам вижу, что доволен аж пиздец. Наверное, уже вовсю свой отпуск обдумывает.

Даже представить страшно, как это — быть вдали от той, что тебя за яйца держит. Я больше двух месяцев без Софийки не выдерживал. Нёсся к ней, как только появлялась свободная минута. А Якут уже пару лет держится. Выдержка у него — ебать, непробиваемая!

Якут встаёт:

— Там ещё одному отпуск нужен. Ну, или трах! — злобно скалится и показывает на дверь.

А за ней уже второй час кто-то бушует. Сначала слышны были звуки спарринга, кто-то кому-то челюсть сломал. А сейчас просто глухие удары.

— Феликс грушу долбит так, что пыль стоит… — говорит Якут.

Усмехаюсь. Ещё бы. У него сегодня было незабываемое утро! Собственно, как и у Якута.

— Ты это, Волк, рыжую усмири, а, — с мольбой в голосе просит Якут. — А то эта бестия уже поперёк горла стоит.

— Взрослые мальчики, — отвечаю. — Небось, сами разберётесь?

— Мы-то разберёмся, но потом придётся яму для неё рыть, а земля замёрзла…

И вроде смеётся Якут, но по тону понимаю, что он уже реально прикидывает, где земля помягче, чтобы могилу для рыжей копать начать.

— Бля, детский сад! — выдыхаю устало. — Ну ты-то куда? Всё утро от Феликса эту хуйню выслушивал! Завязывайте ныть!

— Есть, — уже не так весело отвечает Якут.

Вижу, ждал, что я сейчас брошусь с девчонкой разбираться. Реально детский сад, ясельная группа «Звёздочки». Мужики под сорок лет, а с девчонкой по-человечески договориться не могут.

— Поеду к парням, гляну, не разнесли ли бордель… — говорит Якут. — Ты как?

Тоже встаю:

— Пойду компанию Феликсу составлю…

Когда выхожу в ангар, Феликс уже пятую грушу разносит своими кулачищами и откатывает её в сторону по торсу, а сам тянется за следующей.

— Реально что ли послание получил?

Феликс оборачивается. Морда красная, злющая.

— Какое на хуй послание? — сквозь зубы спрашивает, поправляя бинты на руках.

— Ну, эта, — показываю пальцами на голову, — шапка твоя блестящая. Долбишь так, будто послание от них получил, что завтра ебучий апокалипсис.

Феликс скалится, недовольно морщится и смахивает пот со лба:

— Ага, апокалипсис ебать, — фыркает он. — А я ещё не весь инвентарь расхуярил. Не пропадать же добру…

— Айда на ринг, охотник за инопланетянами, — иду в сторону ринга, на ходу сбрасываю кофту.

Феликс становится чуть довольнее. Залетает на ринг, как комета. Разминается, руками машет, пока я бинты на кулаки наматываю.

— К херам их, — бросает Феликс, — Так давай!

— И что, рожу свою не пожалеешь?

— А ты попади сначала!

Бросаю бинты и запрыгиваю на ринг.

Феликс отходит в дальний угол, разминает кулаки, плечи. Видно, что уставший, но готовый к бою. Значит, сильно его эта девчонка взорвала.

Делаю выпад, парень уворачивается, но я знаю его манёвры, поэтому тут же бью в челюсть. Тот отходит на два шага и трёт её. В глазах просыпается буря, но этого мало. Чертовски мало, чтобы драться по-настоящему.

— С таким прогрессом тебя рыжая на лопатки уложит, — подначиваю я.

Но если честно, ни хрена не шучу! Феликса таким ещё не видел, чтобы какая-то девчонка его настолько сильно бесила.

Феликс сплёвывает кровь за ринг и стирает её с губы. Испепеляет меня взглядом, а потом набрасывается на меня. Двойной удар в корпус, нижний по ногам.

Неожиданно!

Я валюсь на пол ринга, а он протягивает руку и помогает подняться.

— Я сам эту ведьму уложу, — скалится он.

И снова мы начинаем круги выписывать по рингу. Феликс не нападает, да и я не стремлюсь. Только сейчас задумываюсь о том, что София будет чертовски недовольна, если на церемонии я появлюсь с разбитым хлебалом!

— Так в чём проблема? — спрашиваю. — Трахни, и отпустит. Глядишь, и она посговорчивее станет…

Феликс делает два шага ко мне и замахивается, но я ставлю блок и тут же делаю выпад. Феликс в моём захвате. Рычит, как зверь, а потом с размаху бьёт локтем мне по рёбрам, заставляя разжать хватку. Парень уже в стойке, но снова медлит.

— Нахуй, — фыркает он, — Ещё бешенство подхвачу! Буду по дому с клеем и фольгой бегать…

Как только вспоминаю эту картину сегодняшнего утра, меня охватывает дикий смех. Ох, ебать! Это надо было додуматься до такого! Наклеить шапку из фольги на голову! Да ещё и дважды, потому что первый раз пришёлся не на того, на кого надо было! И я думал, что моя Софийка бесстрашная, но нет. Эта девчонка ещё безбашеннее оказалась.

Пока я провалился в мысли, Феликс оказался рядом и прописал мне по рёбрам. Бьёт жёстко, конечно, но как будто сдерживается.

Уворачиваюсь и бью ему в бок. Снова отпрыгивает. Фыркает.

— Хули держишься?— спрашиваю я.

— Думаешь, хочу от Белки-Стрелки выслушивать, что её муженёк с разбитой рожей у алтаря стоит?

Так, значит, Софию мою больше опасается, чем эту рыжую бестию.

— Боишься, что они с кудрявой объединятся и устроят тебе возмездие?

— Упаси Господь! — Разводит руки в стороны, словно моля о прощении. — Я, слышишь, столько даже в мыслях не грешил, ей богу!

Громкий смех вырывается против воли. Феликс, словно хищник, чует слабину и бросается в атаку. Еле успеваю увернуться от града яростных ударов. В ответ, рывок, плечом в грудь, чтобы сбить его с ног. Феликс теряет равновесие, наваливается на канаты, отлетает, и всё же успевает зацепить меня по лицу. Легонько, но уверен, синяк останется.

Тру челюсть, отхожу в сторону, секунда передышки, и снова в стойку.

— А мне кажется, она как раз по твою душу и пожаловала…

Феликс, как дикий зверь, кидается вперед. Резкий выпад, стремительный. Удары четкие, для некоторых — смертельные. Вкладывает в них всю свою боль, злость, отчаяние. И я знаю, что за этим стоит.

— Рыжая заводит, да? — спрашиваю, уклоняясь от его атак.

Звереет прямо на глазах. В темных омутах вспыхивают отблески волчьего пламени. Чувствую этот огонь нутром, каждой клеткой. Мой оборотень на него тоже отзывается.

— Только ярость мою заводит, дрянь бестолковая, — рычит сквозь стиснутые зубы, сдерживая бушующий ураган эмоций.

Доходит до кондиции Феликс, до точки кипения, когда можно выпустить наружу всю накопившуюся ярость и заглянуть в свою душу, не опасаясь обжечься о тень злобы. И вот там-то его ждёт сюрприз. Потому что я уже вижу его, этот сюрприз. Сейчас он проявляется всё ярче, всё отчетливее.

И сдержать улыбку я просто не в силах. Ахуенная картина!

Когда-то я стоял на его месте. Крушил всё вокруг, потому что изнутри разрывало это грызущее чувство. То самое, которое потом медленно, но неумолимо трансформируется в любовь. Неожиданно, словно удар под дых.

— С этого всё и начинается, брат, — дразню его, нанося легкие, словно играючи, удары, от которых он лишь распаляется сильнее.

Бросается в бешеную атаку и сам нарывается на мой кулак. Падает на ринг, но ловко отталкивается от пола и снова вскакивает на ноги.

Неплохо… Крепок, зараза.

— О чём ты? — скалится и утробно рычит.

Снова иду в наступление, но Феликс уворачивается от каждого удара. Они свистят в воздухе, не достигая цели, даже те, которых он, казалось бы, не заметил. Звереет парень, и у этой злости есть вполне конкретная причина.

Отскакиваю к канатам. Даю нам обоим передышку, чтобы унять бурю внутри.

— Сначала бесит до жути, — говорю тихо, словно исповедуюсь, — а потом застревает в голове…

Феликс опускает руки. Усмехается криво. Мотает головой так, что капли пота с его темной гривы брызжут на пол ринга. А потом поднимает на меня взгляд исподлобья, полный смятения и злости.

— Нет, Волк! — тянет каждое слово, напирая на каждую букву, — Не в нашу смену!

Но голос его предательски дрожит. Кожей чувствую, что Феликс и сам понимает, как стремительно может вляпаться, но отчаянно пытается отгородиться от этой мысли. Потому что каждое прикосновение к ней — опасно. Чертовски, блядь, опасно!

Проверено на собственной шкуре!

— Я такой хуйней не страдаю!

Склоняю голову набок. Брови невольно взлетают вверх. Он либо идиот, либо слишком самоуверен, либо всё вместе.

Я тоже был таким же самоуверенным идиотом. Думал, поиграюсь с девчонкой, которую однажды на вечеринке спас от собственной рвоты. А потом залип так, что за уши не оттащишь.

Может, Феликс сейчас именно поэтому так упирается? Помнит, как это было у меня, и не хочет проходить через тот же ад?

Вот только раньше в нашей стае всё было гораздо сложнее. С ебучими законами бывшего Альфы. Теперь всё иначе, но у парней из моей стаи, словно до сих пор стоит какое-то клеймо на этом моменте. У всех, кроме Якута, конечно же. Тот на своей Наташе так повернулся, что даже не пытался сопротивляться. А эти трое….

— Не зарекайся, брат, — отвечаю ему с усмешкой.

Феликс делает два шага ко мне. Руки в стойку не поднимает. Просто подходит ближе. Пыхтит, как старый паровоз. Глазами ненависти прожигает насквозь, словно это я притащил эту рыжую девчонку из самой преисподней, чтобы взорвать ему мозг.

— Я че, блядь, долбаёб, чтобы на одной бабе зависнуть? — кривится он в гримасе отвращения.

А в каждом слове сквозит такая буря внутренней борьбы, что тут и думать не нужно, чтобы понять ответ.

— Кажись, уже завис, — тихо усмехаюсь, предвкушая бурю.

Феликс вспыхивает. Бросается на меня, неожиданно, признаю. Мы, сцепившись, перелетаем через канаты и оба с грохотом рушимся на пол. Ангар содрогается от удара, пыль вздымается плотным клубом и медленно оседает на нас. А мы, как два идиота, лежим на полу и хохочем сквозь боль.

— Бля, — жмурится Феликс и переворачивается на спину, — Кажись, я руку сломал…

— А я ребро!

И снова взрыв хохота. Громко, до хрипоты, подталкивая друг друга кулаками.

Когда поднимаюсь, боль в ребре становится острее. И я знаю лишь одно средство от переломов. И Феликс озвучивает его вслух:

— Погнали в лес?

— Ну, хули делать, — и начинаю расстегивать ремень на штанах.

Феликс отходит от меня на пару шагов и смотрит с прищуром:

— Какого хрена?

— У тебя запасная одежда с собой есть?

— Нет.

— Ну, тогда раздевайся, чё мнёшься, — скидываю с себя штаны, — Мы что, голожопые должны в дом ворваться?

Просветление в глазах Феликса вызывает очередной приступ смеха.

У этого пса вечный ветер в голове. Кредо жизни, блядь — сначала делай, потом думай!

Снимаю свое кольцо, долго верчу в руках. Металл обжигает пальцы нестерпимо. Напоминает о доме, где ждёт Она, моя жена. Моя девочка! Моя Софийка! И я обязательно вернусь к ней. Но сначала выпущу пар и нашего Дружка на свободу. Пусть побегает по лесу, успокоится. Может, перестанет рваться на волю, когда я рядом с Софией.

А я перестану рваться в Софию, хотя бы на сегодняшнюю ночь.

— Ну, херли завис-то? — орёт мне Феликс, перебивая мои мысли, — Слюни пускаешь по своей жёнушке?

Кольцо кладу на штаны, а сам иду в сторону парня:

— Ты за своими слюнями следи, — фыркаю в ответ, — А то, глядишь, рыжую ведьму свою изляпаешь!

Феликс скалится уже не по-человечески. А в следующее мгновение на его месте уже волк. С оскала капает слюна, а лапы яростно роют землю ангара. На это зрелище мой внутренний зверь отзывается мгновенно. Требует выпустить его на волю! Клетка летит к чертям.

— Сейчас погуляем, Дружок… — тихо говорю, гортанно, теряя человеческий голос.

Глава 23

— София—

Просыпаюсь от густого запаха леса и сандала, что дурманит, обволакивает. И тут же горячие руки обвивают меня, притягивая в объятия. Олег зарывается лицом в мои волосы, и этот его ритуал — словно якорь, брошенный в бушующее море моей души, — успокаивает.

Сон мой был тревожным, издёрганным. Все из-за Даши.… Сердце ноет от предчувствия, что её история еще далека от завершение. Хотя… да кто я такая, чтобы сомневаться? За её жизнь поручился сам Лис! Но тревога — эта змея — всё равно сжимает сердце.

А ещё Вера.… И их с Феликсом вражда — два урагана, готовых обрушиться на наш дом, а мы — в эпицентре неминуемой катастрофы.

Поворачиваюсь, и глаза мои встречаются с его взглядом.

Спокойный… даже счастливый. Настолько, словно он только что покорил неприступную вершину Эвереста!

Принюхиваюсь, и правда — от него пахнет лесом, а в волосах замечаю сосновые иголки.

— Ты чего… на белок охотился?

Уголки его губ танцуют в весёлой усмешке:

— Зачем? Свою белку я уже поймал.

И тут же касается моих губ своими. Едва ощутимо, но по коже словно пробегает ток. И искрит не только под ней, в голове, в животе. Хочется прижаться к нему сильнее, раствориться, позволить ему утащить меня в бездну того огня, что таится в его твердой и горячей груди. Но я отстраняюсь. Не без его позволения, конечно. Иначе я бы даже на миллиметр не сдвинулась.

Внимательно, с прищуром вглядываюсь в его лицо:

— Что-то случилось?

— Не переживай, — отвечает и снова тянется ко мне.

Но я упираюсь в его плечи, не давая коснуться губами, ведь тогда все вопросы забудутся, а я должна знать. Может, это всё касается Даши? Или Серёги?

Он же явно сегодня превращался в оборотня!

— Рассказывай! — требую я.

Олег устало выдыхает и падает на спину, закидывая руку за голову:

— Спарринг с Феликсом, — отвечает, — Пришлось ребра обратно вправлять…

Я, не раздумывая, задираю его кофту. Моментально. Прямо до подбородка!

— Ух, какая ты дерзкая, малышка! — хохочет Олег и притягивает меня ближе.

Но мне сейчас не до его объятий. Ни до чего, кроме того, что я вижу! На рёбрах и сбоку — синяки. Черные и огромные. Пугающие, твою мать, синяки! От этого зрелища во мне всё вспыхивает, взрывается.

Я и так на нервах. Дашка, Верка… Феликс, блин!

— Я этому псу….

— Псу уже досталось! — смеется Олег и запускает пальцы мне в затылок, притягивает и заглядывает в глаза, — Ему твоя подружка — ведьма всю кровь выпила, так что я со своими синяками как-нибудь переживу!

И тут я замечаю ещё один синяк. На подбородке. Небольшой, но заметный.

— Олег! — кричу прямо ему в лицо, — У нас свадьба совсем скоро, а на тебе живого места нет!

Олег переворачивает меня и вжимает в матрас. Янтарь в глазах начинает плавиться, а это значит только то, что он заводится. Возбуждается. Возбуждается от того, что я, блин, злюсь!

Это неправильно! Очень неправильно! Но чертовски сексуально, твою мать!

— Малышка, — выдыхает мне в рот, — Ты когда кричишь, у меня стояк дикий…. Так что если ты устала, а я по камерам видел, что ты устала… прекращай вопить, любимая.

— Но… но… — начинаю я, но не могу вымолвить и слова. Ведь его обжигающая ладонь уже под моей майкой. Сжимает соски, гладит грудь.

И я таю. Облизываю дрожащие губы. Пытаюсь мысли в кучку собрать. Но в голове — хаос.

Олег целует меня в плечо, потом выше, в шею, добирается до уха.

— Зачем драться… не понимаю… — выныривают вдруг слова в моей голове.

— Феликсу это было необходимо, мне тоже, решили совместить.

Ну, про Феликса всё понятно. Допустим, Верка реально ему настолько надоела, что он пошел дурь сбрасывать на ринге. А Олег? Ему-то зачем?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Резко от него отстраняюсь. Молниеносно. Тело отзывается дикой, неприятной болью, словно бы я без кожи вырвалась из объятий Олега. Парень усмехается, замечает, как я напряжена от его прикосновений, и наверняка чувствует, как я судорожно мозг пытаюсь в черепной коробке отыскать.

— Так! — собираюсь я с мыслями, — В чём проблема? Что опять происходит?

Олег усмехается шире:

— Да ни в чём! — лениво говорит, — Просто… волнение…

— Волнение? — переспрашиваю, он как-то робко кивает, на секунду отрывает глаза от меня, а потом снова смотрит. — Ты? Волнуешься? — Он ведёт плечом, словно смахивая мои слова. Вдруг в голове вспыхивает догадка, и я тут же её озвучиваю, — Неужто из-за свадьбы?

Он хмурится, потом ещё сильнее, а я понимаю, что попала в точку, и не могу сдержать улыбки.

Боже! Этот верзила испугался свадьбы?!

— Вот уж не ожидала от тебя, мистер злобный оборотень!

Олег скалится сильнее на мою шутку и хватает за запястье, снова валит на спину. Прижимает меня к матрасу.

— Да, я волнуюсь! — заявляет четко, — И меня это дико бесит! Вроде мы уже это проходили, но там, в Дублине, всё иначе было. Схватил, на плечо бросил, кольцо на палец напялил, и всё! А сейчас… — он нахмуривается, бегает глазами по моему лицу, словно ответы все в нём написаны, — Пиздец меня подбрасывает, малышка! А другого способа сбрасывать напряжение, кроме ринга, бега по лесу или секса, я не знаю…

И все, что он говорит, жутко, дико,… но чертовски мило! Да, это мой Олег! Мой до чёртиков романтичный оборотень! Тот самый Олег, уверенный в себе, сильный и мощный, сейчас выглядит потерянным, словно мальчишка, заблудившийся в лесу.

Стараюсь не смеяться, но выходит плохо. Губы то и дело расползаются в улыбке. Такое зрелище! Ещё бы… тут, чтобы удержаться, надо губы зашивать!

— Ну, с рингом и с лесом я тебе не помогу, — заявляю сквозь улыбку, стараясь сделать голос сдержанным, но он дрожит от смеха, — А вот с последним… думаю, я как-то разберусь, муж…

И вижу, как в его взгляде начинает всё бурлить и плавиться. Прикосновения становятся напористее, жестче. Уголки губ подрагивают в полуулыбке, в полу-оскале. Зверь, готовящийся прыгнуть на добычу. Но мне не страшно. Ни капельки! Меня это всегда завораживало, а сейчас даже возбуждает!

И он целует. Хотя от поцелуя одно название — это завоевание. Порабощение. Может, даже медленное поедание! Он то облизывает мои губы, то кусает, и от этого внутри меня всё переворачивается, плавится, сгорает в этом контакте, словно в огне.

Но всё обрывается. Резко. Олег отстраняется, смотрит на дверь спальни, а в следующий момент там что-то гремит.

Вскакиваю следом за Олегом, тот уже несётся из комнаты. Я — за ним. Оба замираем у перил второго света. Смотрим в гостиную, сверху вниз, а там эти двое. Феликс и Верка.

Феликс сжимает кулаки. Мощные плечи вздуваются от напряжения, быстро поднимаются и опускаются. Он так глубоко дышит, что мне здесь, на втором этаже, воздуха мало становится. И смотрит на Верку тем самым взглядом, от которого у любого нормального человека включается сирена в голове:

«Проблема! Проблема! Проблема!»

А Верка…. Ой, чёрт! Она реально похожа на дьяволёнка, стоит на диване, топчется. В короткой пижаме из черного шёлка, с растрёпанной култышкой рыжих волос на голове. А в руках у неё металлическая статуэтка. Большая такая. Она её держит как шпагу перед собой, словно сейчас реально Феликсу по лицу ей звезданёт.

Хочу в эту бурю ворваться, помешать, но Олег притягивает меня к себе. Указательный палец подносит к моим губам:

— Шшшш, — шепотом говорит, — Смотри молча! А то такое зрелище сейчас спугнёшь…

— Я тебя ударю! Клянусь!— говорит Верка.

Феликс, словно хищник, подходит к дивану. А девчонка ещё напористей статуэтку перед собой вытягивает.

— Только попробуй ко мне подойти, псих ненормальный! — предупреждает Верка, но в её голосе — ни грамма уверенности, как и на лице.

Но она, скорее всего, переживает, что действительно попадет ему по физиономии!

— Чё, храброй воды глотнула? Инопланетянка! — рычит парень в ответ, — Ты сейчас свое оружие инквизиции на место поставишь и пойдёшь исправлять то, что натворила!

— Я ничего не делала! — вспыхивает Верка, и звучит это… убедительно!

Но Феликс не верит. Он начинает злиться сильнее. Кулаки до хруста сжимает:

— Бля, не беси меня, ведьма! Спускайся с дивана по-хорошему!

— А то что?! — язвительно спрашивает та.

— Мое «что» тебе не понравится…

Верка лишь сильнее сжимает своё импровизированное оружие в пальцах. А после — морщится, как ребенок, которого незаслуженно поставили в угол:

— Я вообще ни причём! То, что у тебя там, в комнате случилось, это не моя вина!

— Да ну? — Феликса уже мелко потряхивает, — Хочешь сказать, что у меня сортир затопило говном — это не твоих рук дело?

— Абсолютно! — Верка вскидывает подбородок и делает такое невозмутимое лицо, что я тут же понимаю…

Это она! Чёрт побери, это её рук дело!

Вот же чёрт! Потопа говна нам только и не хватало для полного восторга!

— Я вообще считай пострадавшая сторона! Не забывай, моя комната — под твоей!

Феликс вдруг начинает истерично ржать. Напряжёнными пальцами сжимает переносицу. Устало выдыхает. Прямо полной грудью. Тяжело так говорит:

— Ой, блядь! Боженька…. Ну за что мне это наказание…

Олег на его слова тихо смеётся. А вот мне его жаль. Действительно жаль парня. Сначала я его донимала, теперь вот подкрепление прибыло.

— А знаешь почему? Знаешь? — торопливо говорит Верка, всё ещё статуэтку перед собой держит.

И ведь не устала же. А она тяжелая. Я знаю насколько!

Феликс поднимает на неё глаза. Руки на бедра складывает. Держит себя на месте, но я вижу: ещё немного, и он пойдет в атаку.

— Просвети, инопланетянка, а то строить догадки уже страшно!

Верка морщится, словно те слова, что на её языке, противны, а потом выдает:

— Потому что ты идиот ненормальный! Вот тебя боженька и покарал! Карма, знаешь такое слово?

— Карма, — выдыхает парень, ещё более уставший, чем раньше.

— Именно!

Феликс отворачивается от неё, видимо, ищет второе дыхание, чтобы держаться, но не находит. Когда снова смотрит на Верку, та даже немного вздрагивает.

Вот, и испуг тихонько проблескивает на её язвительном личике. Ещё немного, ещё… и… Нет! Она гордо подбородок вздёргивает:

— Так что порция говна — это твоё наказание, дикарь!

И это была последняя капля. Феликс делает стремительный рывок. Хватает Верку за руку и тянет на себя, и в этот момент она замахивается и бьёт его прямо по голове. Металлической статуэткой.

Я срываюсь с места. Бегу по лестнице, не видя ступеней, едва не падаю. Слышу, как мычит Феликс, как громко дышит Верка. Останавливаюсь у дивана. Буквально в него впечатываюсь.

Феликс прижимает ладонь к рассеченному лбу, сквозь пальцы сочится кровь, багровым ручьём стекая по лицу. Он хрипит что-то неразборчивое, звериное, и я нутром чувствую — то была пропитанная ядом брань, такая грязная и злобная, что мои нежные уши просто не вынесли бы её скверны.

А Верка… Её огромные, цвета каштана глаза мечутся, ресницы трепещут, словно крылья бабочки, пытаются взлететь, исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы сбежать с места преступления.

Олег подход ближе. Я в панике смотрю на него, но он спокоен, даже очень спокоен. Словно он ждал этого момента, будто всё шло по предначертанному сценарию.

А я… я потеряла дар речи, язык прилип к гортани, не в силах произнести ни звука.

— Какого хрена? — ровным голосом спросил он, глядя на Верку.

Она поднимается с дивана, неуверенно ступает на ноги. Хрупкие плечи взметнулись в немом оправдании:

— Упс! — и она выдавила ту самую, фальшивую театральную улыбку.

— Упс, бля?! — переспросил Олег, словно сомневаясь в услышанном, — Это всё, что ты хотела сказать?

— Да я… не… нет! — она снова бросила затравленный взгляд на Феликса, потом на Олега, — Состояние аффекта, ребят! Никогда не была такой меткой, а тут сразу в бубен!

Феликс перестал рычать, или сквернословить, скорее всего, второе. Рывком сорвал с себя окровавленную футболку, обнажив торс. Верка вздрогнула, словно испугавшись вида его разгоряченных мускулов. Но взгляд её приковался к нему, изучающий, оценивающий, словно она прикидывала — то ли его силу, то ли свои шансы выжить. Феликс прижал футболку ко лбу, вытер кровь, и с отвращением швырнул её в сторону.

— Ну, держись, инопланетянка! Сейчас я тебе покажу состояние аффекта!

И я действительно боялась, что он не сдержится, что вот-вот сорвется с цепи, превратится в дикого зверя, готового растерзать Верку.

Я хотела броситься к нему, остановить эту лавину безумия, умолять, чтобы простил эту сумасшедшую дуру за её выходки! Но Олег преградил мне путь. Крепко обнял, притянул к себе и потащил обратно к лестнице.

Я всё ещё смотрела, как Феликс медленно надвигается на неё, а Верка оседает на диван, съёживается, словно под гнётом его яростного присутствия. Они оба молчат. И то, что Верка молчала, было настоящим чудом! Ей сейчас точно не стоило подливать масла в огонь. А вот Феликс… он обычно комментирует каждый свой шаг, а тут — зловещая тишина.

Тишина, которая вселяла в меня леденящий душу страх.

— Олег… надо его остановить… — прошептала я, вцепившись в его руки, пытаясь вырваться, но он ловко подхватил меня на руки и понес вверх по лестнице.— Он же её сейчас…

— Да трахнет он её сейчас, и всего делов! — заявил Олег, словно речь шла о чём-то будничном.

Я от возмущения потеряла дар речи.

— Как… это… — моя челюсть тряслась от непонимания.

— Сейчас покажу! — и он утащил меня обратно в спальню.

Глава 24

Я проснулась поздно. После той ночи признаюсь, вставать не было ни малейшего желания.

Долго лежала, прижимая к себе подушку Олега, вдыхая его запах — сандал, пропитанный теплом его кожи. Столько времени прошло, а я всё еще схожу с ума от этого аромата. Может, это бушующие во мне беременные гормоны, снова играют злую шутку (хотя уже не так сильно, как раньше), но в глубине души я верю, что так будет всегда. И мне это нравится. Нравится осознавать, что в этом огромном мире есть человек, который всегда будет пробуждать во мне чувства. Разные, порой противоречивые, смешанные.… Но равнодушной к Олегу я не останусь никогда. Это неоспоримый факт, выжженный на моем сердце.

А ещё… я просто боялась выходить из комнаты. Мне было страшно даже представить, что Феликс мог сделать с Веркой. Олег вчера всё подробно рассказал и даже показал, но это же Верка! А с другой стороны — это же Феликс!

Мой мозг до сих пор отказывался принимать мысль о том, что между этими двумя мог быть секс… по обоюдному согласию. Они же люто ненавидят друг друга! С чего бы им вдруг заниматься сексом?!

Тихо выскользнула из комнаты, осторожно приоткрыв дверь, чтобы оценить масштаб разрушений, которые могли произойти после столкновения двух комет по имени Вера и Феликс в нашем доме. Удивительно, но всё было тихо и… спокойно. Слишком спокойно для дома, где живут пятеро оборотней и три не совсем нормальные девчонки.

По пути на кухню вспомнила, что сегодня должны приехать мама и Елена — обсуждать свадебное платье. Кстати, это ещё одна тема, вызывающая у меня трепет. В Дублине у нас всё было иначе: по велению сердца, по воле случая. Но в этот раз всё будет по-другому, и это ощущается каждой клеточкой. Чего только стоит тот факт, что за моё платье взялась жена Пауля! Ну и мама, конечно.… А организацией свадьбы теперь занимаются Верка и, кажется, Дашка подключилась.

На кухне уже вовсю кипело обсуждение цветовой гаммы церемонии. Они спорили, какой им цвет выбрать…. ИМ! Это ключевое слово. Мое мнение, кажется, никого не интересует. Но стоило мне появиться на пороге, как Дашка тут же воскликнула:

— Красный! Да, Софи? — и посмотрела на меня глазами ребенка, который просит самый желанный подарок на Новый год! — Красный — тренд сезона!

Дашка сидела у окна, а Верка, склонившись над столом, была завалена огромной кипой бумаг. Кажется, я зря надеялась, что наша свадьба уместится у меня в голове! Там просто не хватит места для такого количества информации! И в этот момент я была Верки безумно благодарна! Она освободила меня от целой тонны проблем!

Рядом с Дашей сидел Лис, тупо уставившись в одну точку перед собой с крайне недовольным выражением лица. Нет, даже хуже… Его лицо выражало такое отчаяние, словно ему только что объявили, что Земля плоская, а аргументов для спора у него не осталось.

Напротив Лиса сидел Олег. Он повернул ко мне голову, и в его глазах я увидела немой крик о помощи.

И да, эти две девчонки любого замучают!

— Доброе утро, — хрипло выдавила я, прочищая горло.

— Доброе ли? — тихо спросил Лис в пустоту, не отрывая взгляда от столешницы.

— Нет, Даша! Будет синий! Этот цвет глубже, к тому же синий походит к моим волосам! — категорично заявила Верка и только потом посмотрела на меня. — Кофе будешь?

Я кивнула и села рядом с Олегом. Он тяжело вздохнул, сделал глоток кофе и потряс головой, словно она разболелась от непрекращающегося щебета этих двух неугомонных особ.

— Зелёный, — тихо пробормотала я и прижалась к Олегу.— Хочу зелёный цвет!

Кажется Верка с Дашкой что то возмущено говорили, но я не слышала. В этот момент Олег обнял меня за плечи, нежно прикоснулся губами ко лбу, а потом заглянул в глаза. Янтарь его глаз поглотил все мои мысли. Мгновенно. Утащил меня в омут. Подчинил. Растворил всё вокруг. Пространство, ребят, их голоса…

Невольно улыбка тронула мои губы при воспоминании о прошедшей ночи. Его прикосновения, шепот признаний.… Да! Между нами это никогда не закончится! Эта любовь, эта страсть, и эта война, которая становится только слаще!

Олег накрыл мое плечо ладонью, невесомо очерчивая контуры, выписывая невинные круги на коже. Его теплые пальцы, которые сегодня ласкали меня так….

Мгновенно вспыхнув краской, я прикусила нижнюю губу, отчаянно пытаясь унять трепетное волнение. Олег, заметив мою борьбу, игриво усмехнулся. В его взгляде я отчетливо прочла невысказанную угрозу:

«Ещё раз прикусишь губу, малышка, и никакая сила не удержит меня от того, чтобы унести тебя в спальню…».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Внутри меня всё болезненно сжалось, горячей пульсацией отозвавшись в груди.

Из этого сладостного забытья меня выдернула Верка. Она поставила передо мной чашку кофе и тарелку с чем-то невероятно вкусным — сырники, щедро политые сгущёнкой. Запах был настолько восхитительным, что я невольно облизнулась.

— Сама готовила? — с прищуром поинтересовалась я.

— Даша, — закатила глаза Верка и плюхнулась на стул, — Ты же знаешь, что я и техника — это…

— Лучше не готовь, — перебил её Олег, — Четвертый переезд за год я не переживу!

Лис натянул подобие улыбки. А я принялась уплетать завтрак, который самым благотворным образом влиял на мой измученный заботами желудок. Сырники со сгущенкой — это то, что мне сейчас было нужно!

— Пойду в кабинет, делами займусь. Скоро приедет Пауль с Еленой и твоя мама… — тихо сказал Олег, снова притягивая меня к себе и целуя в висок, — Развлекайтесь…

— Олег! — окликнула его Верка, и он остановился у выхода. — Я хотела съездить в магазин, ты не мог бы одолжить свою машину?

Парень замер на мгновение. Я видела, как по его лицу пробежала тень — он оценивал ситуацию, а точнее, ущерб, который Верка может нанести его любимой машине. И я прекрасно знала, насколько велик этот риск. Даже если вечером машина вернётся домой внешне целой и невредимой, я со стопроцентной уверенностью смогу сказать, что у неё не будет руля или, как минимум, аккумулятора!

Верка поняла, что её затея близка к провалу, и сделала невинное лицо.

— Я буду предельно аккуратна! — подняла она руки вверх. — Обещаю! — а потом добавила: — Со мной Дашка поедет, так что… всё будет хорошо…

— Вообще-то, я не планировала… — тихо возразила подруга.

— Планировала, Даша! Планировала! — тут же перебила её Верка. — Не забывай, нам ещё платья подружек невесты нужно купить. А ещё найти парикмахера, маникюристку… те прикольные салфетки, которые мы видели в интернете,… а ещё свечи… — она стала загибать пальцы, перечисляя всё необходимое с таким видом, словно планирует полет на Луну. — А ещё встретиться с фотографом и…

— Всё! — взорвался Олег. — Не перечисляй! Я понял, ты ахрененно занятая мадам, — а потом вытащил из кармана ключи от машины, ещё раз окинул всех взглядом и кинул их Лису: — Ты с ними, Лис…

Парень перехватил связку ключей и поморщился, словно выиграл в лотерею мешок лука! Хотя нет… ещё хуже. Ему предстоит отправиться по магазинам с Веркой и Дашкой. А они…

Я помнила, как однажды, лет десять назад, сходила с ними в торговый центр.… Закончилось тем, что я стала бесплатной рабочей силой, таскающей все пакеты, потому что они без конца торчали в примерочной. С тех пор, думаю, мало что изменилось.

— Зашибись… — тихо простонал Лис. — Опять я крайний.… Знал же, что нужно было сматываться…

— Возьми с собой Феликса, — усмехнулся Олег, — Будет тебе компания…

Я бросила взгляд на Верку. Она поморщилась при упоминании Феликса, а в её глазах мелькнуло.… Нет! Они не могли заниматься сексом! Точнее, если это был какой-то нетрадиционный секс — с пытками и избиениями — то да, возможно. Но точно не ласка, нежность и всё такое…

— Приехали, — фыркнула она, — Обзавелись брутальными няньками!

— Я могу передумать, — серьёзно заявил Олег и вскинул брови.

— Нет! — тут же воскликнула Верка. — Пусть будут няньки! Я согласна! Хоть будет кому таскать пакеты…

Олег усмехнулся с видом победителя, окинул всех взглядом и остановился на мне. В его взгляде было всё: и нежность, и забота, и любовь.

Когда Олег ушёл, в комнате вдруг стало пусто. Словно часть меня он забрал с собой. И мне всегда без него так… одиноко. Даже сырники в тарелке не утешали.

Я знаю, что у него много дел — и бизнес, и свора оборотней, требующая внимания. А ещё наша свадьба уже совсем близко. До вчерашней ночи я и понятия не имела, как сильно он волнуется.

Лис поднялся, привлекая моё внимание:

— Пойду Феликса обрадую, — заявил он и вышел.

Я проводила его взглядом, а потом обратила внимание на Дашу. Она слишком долго смотрела ему вслед. Слишком! Её голубые глаза в присутствии Лиса сияли как-то иначе. И я знала причину — он ей нравится. И, кажется, очень сильно, ведь Даша не реагировала на язвительные комментарии Верки:

— Ты смотри… сейчас слюни кап-кап…

Я тихо рассмеялась и доела завтрак.

— Ты про своё «кап-кап» рассказать не хочешь?

— Нет! — заявила она громче, словно обрезая разговор, и захлопнула папку с бумагами, чем вернула Дашку с небес на землю.

Мышка вздрогнула, посмотрела сначала на меня, потом на Верку, затем снова на меня:

— А что случилось?

Я оперлась локтем на стол и наклонилась ближе к девушке:

—А ты что, не слышала, что ночью было?

— А что было? – Дашка снова посмотрела на Верку. А наша рыжая бестия лишь скрестила руки на груди и поморщилась, словно проглотила целиком лимон. — Ну же! Рассказывайте! — возмущенно потребовала Мышка.

— Нечего рассказывать, — выплюнула Верка, — Ничего не было!

— Ммм, да? — вырвалось у меня вместе со смехом.

Смешного, конечно, мало. Вчера могло всё закончиться куда хуже. Но поскольку Верка всё ещё жива и, кажется, даже не заикается, я могу предположить, что Феликс всё-таки сдержал свой гнев. И именно это позволяло мне сейчас веселиться и язвить.

— Ты же его специально травишь…

Верка нахмурила рыжие брови, испепеляя меня взглядом, в котором читалась прямая угроза моей жизни, если я сейчас выложу Дашке всё про вчерашний инцидент в гостиной, случайным свидетелем которого я стала.

Даша многозначительно хмыкнула, уставившись на нашу подругу.

— Так! Я требую, чтобы меня ввели в курс дела!

Я внимательно посмотрела на Верку. Наша безмолвная дуэль продолжалась несколько секунд. Я вскинула брови, указывая на Дашку, мол, давай, подруга, зрители просят раскрыть твой секретный план.

Хотя план там… или Феликса в дурку отправить, или самой билет на кладбище получить!

— Подумаешь, — бросила Верка и дернула плечом, — Съездила по роже одному аборигену!

— Ты разбила ему бровь, — констатировала я, — Может, объяснишь, что между вами происходит?

— Мы взаимно друг друга ненавидим! — заявила она на полном серьёзе.

Глаза Верки горели карим огнем, устремленным на нас с Дашей. А мы обе смотрели на неё — я с тревогой, а Дашка…

— Что? — вспыхнула Верка, не отрывая взгляда от подруги.

— Мне кажется, — начала Даша с голосом первоклассного психолога, — Тебе он нравится…

Кажется, Дашка реально думает, что происходящее между ними похоже на симпатию. Ей бы видеть этих двоих вчера! Тогда бы она поняла, что это всё что угодно, только не симпатия!

Щеки Верки тут же покрылись румянцем. Каждая веснушка на её лице стала ярче. Рыжие брови взлетели вверх, словно стрелы.

— Мне? — у Верки чуть глаза не вывалились из орбит.

Она перевела взгляд с Дашки на меня, а я сидела с такими же огромными глазами, как и Верка. Но их взгляды были такими требовательными, что я тут же поспешила защититься:

— Эй! Я тут только зритель!

Верка тут же вновь вперила взгляд на Дашку:

— Этот неандерталец не в моем вкусе! — выплюнула она. — Он идиот! Кретин! А к тому же извращенец!

Дашка сменила тактику:

— Но согласись, очень симпатичный извращенец…

Верка фыркнула, нервно передернула плечами:

— Это не перекрывает его умственные отклонения!

Этот спор мог бы продолжаться до бесконечности, если бы не ворвалась мама. А я даже не заметила, как они пришли.

— Девчонки! — ликующе кричит она, заключая в объятия сначала Дашку, потом Верку, а затем, словно приплывая ко мне, шепчет: — Софи… малышка.… Как там мой внучёк?

— Всё хорошо, мам… — выдыхаю я, чувствуя, как её тепло, её трепетная ладонь накрывает мой живот, и меня озаряет робкая улыбка.

— Добрый день, — раздается голос Елены с легким немецким акцентом.

Она переступает порог и замирает, пойманная в сеть оценивающих взглядов Верки и Дашки.

Обе, не стесняясь, сканируют её с головы до ног, а затем их взоры, словно магнитом, притягивает появившийся следом Пауль. Клянусь, мои подруги оживают на глазах! Прежняя ярость покидает лицо Верки, а Дашка застывает, не в силах сдержать восхищенный вздох: «Ого!».

Пауль, одетый с безупречной элегантностью, как истинный денди, приглаживает свои светлые волосы. Сдержанно кивает моим подругам и, обращаясь ко мне, произносит:

— Здравствуй, София…

— Привет, — хрипло отзываюсь я, — Олег… в кабинете. Сейчас я тебя провожу…

— А нам уже пора… — торопливо бормочет Верка, словно спасаясь от нахлынувших чувств великолепия, который произвёл мужчина.

Пауль учтиво помогает Елене с пакетами, которые они вместе заносят в нашу спальню. И я сразу понимаю — там, внутри, лежит моё свадебное платье. Невероятное волнение пронзает меня, словно электрический разряд, и я чувствую, как дрожат мои руки. Не думала, что это событие вызовет во мне такую бурю эмоций. Всё это время я отчаянно пыталась отвлечься от мыслей про свадьбу, а сейчас... Они нахлынули, захлёстывая меня с головой, и я бессильна им противостоять.

Оставляя маму и Елену разбирать пакеты, я провожаю Пауля в кабинет к Олегу. А затем возвращаюсь, чтобы проводить моих друзей.

Эти четверо уже стоят у выхода, одетые и готовые к выходу. Лис, как и прежде, хмурая туча. Невозможно понять, что творится у него в душе — то ли ему глубоко противно всё происходящее, то ли он просто в бешенстве от предстоящего похода по магазинам!

Дашка обнимает меня крепко и целует в щеку. Вот у кого настроение сегодня отличное!

— Не скучай! Мы постараемся вернуться как можно скорее…

И, словно пуля, вылетает в распахнутую Лисом дверь. Этот парень, оказывается, способен быть джентльменом!

Верка, с гримасой отвращения на лице, окидывает взглядом Феликса и подходит ко мне:

— Если я не вернусь, знай, это всё он виноват, — злобно кривится она в сторону парня, а тот лишь демонстративно закатывает глаза к потолку. — Сфоткай платье, вечером покажешь.

— Обещаю, — говорю я ей, стараясь не выдать своего волнения.

Она целует меня на прощание и, бросив испепеляющий взгляд на Феликса, выходит.

Тот скалится и собирается последовать за ней, но я останавливаю его:

— Феликс… — Он замирает. Его карие глаза кажутся обманчиво спокойными, и именно это меня и тревожит. Феликс и спокойствие — это две параллельные вселенные, которые никогда не должны пересечься! — У тебя всё в порядке?

Я оглядываю парня, невольно замечая почти затянувшийся шрам от удара Верки.

— Не считая рыжей ведьмы, вскрывшей мне чердак… — бросает он, — Всё ахуительно!

Но в его голосе нет ни капли правды. Он напряжен до предела, и я не могу понять причину. Да, Верка — далеко не ангел, но чтобы довести Феликса до такого состояния!

Раньше Феликс, даже в самой смертельно опасной ситуации, был полон воодушевления и азарта. А сейчас.… В его карих глазах нет и следа былого озорства, только напряжение и какие-то тяжёлые мысли. Неожиданно… даже для меня. Оказывается, в его голове действительно что-то есть, кроме ветра!

— Постарайся… держаться, — я сжимаю кулаки, словно этим жестом могу передать ему своё мужество на предстоящий день.

— Не обещаю, Белка-стрелка! — и он тянется к пистолету, я знаю, что он у него за ремнём, в области спины. Достаёт его, словно демонстрируя мне: — Если заебёт, пристрелю её…

— Феликс, — жалобно мычу я в ответ, — Просто постарайся не замечать её. Она попсихует и перестанет.

— Она? — кивает он в сторону выхода, я киваю в ответ. — Кажется, ты эту инопланетянку плохо знаешь…

Я делаю сострадательное лицо. Мне и, правда, до боли жаль его, очень! Но при этом я отчаянно хочу, чтобы все пережили нашу свадьбу!

— Верни её домой… — говорю я с мольбой, — Живой…

Феликс нервно дёргает плечом. Вижу, как он пытается что-то обдумать. Может, прикидывает подходящее местечко, куда можно её по-быстрому прикопать. Но вскоре растягивает губы в слабой, неестественной улыбке. Кажется, он вот-вот кивнёт, чтобы меня успокоить, но тут с улицы раздаётся разъярённый голос Верки:

— Ты там что застрял, извращюга?!

Улыбка Феликса мгновенно сходит с лица. Он перезаряжает пистолет одним точным, отработанным движением:

— Ну,… хуй знает, Белка-стрелка! Кажется, ей жить надоело!

Глава 25

Замираю на мгновение в холле, прислушиваясь к улице. В напряженной тишине кажется, что вот-вот раздадутся выстрелы, истошные крики.… Но нет, лишь растерянный рёв мотора и жалкое шуршание заледеневшей гальки под колёсами.

Выдыхаю с облегчением, каждой клеточкой своего тела. И медленно поднимаюсь наверх. Едва переступаю порог спальни, как мама тут же налетает на меня, словно вихрь.

— Софи! Когда ты увидишь платье… ахнешь!

Нервно сглатываю, встречаясь взглядом с мамой. Она светится от счастья, как ребенок, получивший долгожданную игрушку. В её голубых глазах — неподдельная, лучистая радость. Её можно понять… Её единственная дочь выходит замуж. Пусть и не в первый раз. Пусть и за оборотня. Но она об этом не знает! И, слава Богу…

Затем перевожу взгляд на Елену. Она, словно молящаяся, держит руки на груди. На лице — довольная улыбка, но в глазах… какой-то странный, тревожный блеск. Тот самый, что я подметила ещё при нашей первой встрече. Волнение за меня…

И только потом я смотрю на кровать. На ней лежит оно. Моё платье. И я замираю, словно громом поражённая.

То самое платье из моих детских грёз… С пышной, воздушной юбкой, мерцающей, словно волшебство диснеевской принцессы. С верхом, расшитым крупными, переливающимися бусинами, словно звездной пылью.

Сердце бешено колотится в груди, словно ищет путь на волю. Слёзы подступают к глазам, застилая собой всё. Дыхание перехватывает, волнение переполняет лёгкие, заполняя меня без остатка.

В отчаянном порыве мне хочется бежать. Вылететь пулей из спальни и броситься к Олегу. Зарыться в его объятиях, чтобы он погасил эту тревогу, сказал, что всё будет хорошо.… Но я продолжаю стоять на месте, словно пригвождённая, загипнотизированная этими бусинами, этими маленькими звёздами, вспыхивающими от малейшего движения света.

— Нравится? — спрашивает Елена, всё это время терпеливо выжидавшая моей реакции.

Моргаю, прогоняя нахлынувшие слёзы и вместе с ними дикий, иррациональный страх. С трудом перевожу взгляд на неё.

— Да, — киваю нервно, быстро. И снова смотрю на платье. — Оно… потрясающее…

— Давай примерим? — запевает мама и хлопает в ладоши. — Я уверена, ты будешь самой прекрасной невестой, моя Софи!

Елена, как и мама, полностью готова к примерке. А я мнусь на месте, не решаясь. Кажется, что если я коснусь этих мерцающих тканей, что-то случится… Обязательно что-то ужасное. Возможно, метеорит упадёт прямо на этот дом? А может, земля разверзнется подо мной?

«Нет, скорее у одной неадекватки просто глаз задёргается!» — ехидно шепчет внутренний голос.

И я решаюсь. Бережно, медленно надеваю платье. Мама и Елена, конечно же, помогают мне. Без них я бы точно не справилась — там целая вереница завязок, пуговиц и невероятное количество ткани. Спустя мучительные сорок минут я готова.

Чувствую себя манекеном, ведь Елена всё это время что-то помечает прямо на платье. Втыкает булавки, колдует с подолом. А мама беспрестанно охает, прикрывая рот ладошками, и тихонько пищит от восторга.

— Кажется, готово, — уверенно заявляет Елена и разворачивает меня к зеркалу. — Ещё немного работы, но это уже пустяки…

Последняя фраза её растворяется в воздухе. Всё растворяется. Спальня, мама, Елена.… В зеркале есть только я. И эта я не похожа на меня. Не из-за волнения, нет. Эта девчонка другая — ранимая и нежная. Это подчеркнуто линией платья. Спущенными с плеч бретелями, расшитыми мерцающими бусинами. Эта девчонка лёгкая и воздушная, о чём шепчут шёлковистые складки пышной юбки. И эта новая я… красивая. Очень красивая.

Невольно касаюсь своего живота. Малыш внутри активно переворачивается. Кажется, ему тоже нравится то, как я выгляжу. И от этого мои глаза наполняются слезами.

— Софи… — вздыхает мама, и только сейчас я замечаю, что она рядом. Смотрит на меня сквозь зеркало и улыбается. — Ты такая красивая!

Вижу, как блестят её глаза. Она, как и я, часто моргает. А потом всхлипывает:

— Настоящая принцесса!

Елена встаёт с другой стороны. Смотрит на меня через зеркало. Она довольна своей работой — это видно по её лицу. По расслабленной улыбке, по блеску её глаз.

— Если ты хочешь что-то поменять… — начинает Елена.

— Нет-нет! — торопливо перебиваю её я и впервые за это время глубоко вдыхаю. — Оно идеальное! — киваю, словно моих слов недостаточно, чтобы выразить мои чувства. А потом добавляю: — Очень красиво!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Елена лишь сильнее улыбается в ответ на мой комментарий. Поправляет пышные складки моего платья.

Мама шмыгает носом. Разрыдалась! Это понятно, эту женщину трогает даже мой пластилиновый бегемот, слепленный в первом классе, который больше напоминает экскременты соседского кота!

— Мам, — зову её я. Она ещё раз всхлипывает и затихает. — Не реви, ладно?

Она кивает, смахивает слёзы со щёк. Громко выдыхает, будто только это помогает ей не разреветься в голос. И, кажется, её отпускает, но в следующее мгновение она снова роняет слезу.

— Я пойду, а то залью тут всё своими слезами! — торопливо идёт к выходу. — Приготовлю ужин, перемою весь дом.… В общем, займу себя делом! А вы тут и без меня разберётесь…

И уходит. Оставляя меня наедине с Еленой. Та всё ещё любуется своим шедевром. Смотрит на меня, начиная с подола и заканчивая лица. Её глаза замирают, глядя в мои. Взгляд её немного меняется, становится чуть более встревоженным, а потом она произносит с улыбкой:

— Ты очень красивая, София…

Смущенно отвожу взгляд. Возможно, это правда, но я себя никогда не считала красивой. Не уродина, конечно, но… совершенно обычная. Но сейчас, глядя на себя такую… я могу согласиться с Еленой.

— Ну что… переодеваемся? — спрашивает она, и я поспешно соглашаюсь.

Чтобы снять с меня платье, у нас ушло чуть больше времени, чем на примерку. Я всё время путалась в завязках, в пышном подоле, в бретелях, что норовили лопнуть от натуги и рассыпаться по полу всеми своими сверкающими бусинами. Но я действовала чертовски аккуратно. Следовала всем рекомендациям Елены, которая меня вызволяла из этого плена ткани.

— А инструкция по сниманию в комплекте будет? — усмехаюсь я, как только выбираюсь на поверхность.

— За Олега переживаешь? — с улыбкой спрашивает Елена.

Сначала я краснею от смущения, а потом на меня находит какая-то дерзкая откровенность.

Ну а что? Елена — жена оборотня. Мы, как минимум, с ней на одной стороне. На той самой, где мне не с кем даже поделиться тем, что происходит в моей жизни. А с Еленой можно — она «своя», она знает правду об оборотнях…

— Да! — киваю я. — Он не слишком-то… аккуратен…

Елена улыбается чуть шире.

— Это у них в крови, — заявляет она и пакует платье обратно в пакеты. Именно в пакеты, потому что там всё по частям… — Но ты можешь не переживать, Олег разберётся с ним лучше, чем ты можешь себе это представить…

— Да уж… — хмыкаю я, снова облачаясь в домашний костюм, а в воображении уже сто и одна картина этого платья после того, как Олег «разберётся» с ним!

Елена аккуратно укладывает платье и поворачивается ко мне.

— Если ты соберёшь волосы вот так, — она показывает на своих белокурых волосах причёску, — то, думаю, будет смотреться замечательно…

Я лишь киваю, словно выслушиваю рекомендации самого опытного врача. Я, кстати, вообще о прическе и не задумывалась. Как и о платье. Как и о торжестве в целом. Спихнула всё на Верку, Дашку и на Елену…. И сейчас мне даже немного стыдно!

— Прости, что напрягаю тебя с платьем и…

— Софи, — она легонько касается моей руки. — Мне приятно, что моё творение наденет такая красавица…

И меня вновь накрывает смущением. Растерянно заправляю прядь волос за ухо, поднимаю глаза, встречаясь с ней взглядом. А на дне её глаз вижу ту же самую тревогу, как в день нашего знакомства.

Елена долго молчит, разглядывая моё лицо, и от былого восторга не остаётся и следа. Она заметно нервничает. Я вижу, как её переполняют невысказанные слова, которые она с трудом удерживает.

И тут я первая начинаю:

— Думаешь, что я не подхожу на роль жены оборотня? — удивляюсь своему спокойному голосу. Чертовски спокойному, хотя внутри клокочет буря эмоций.

Елена щурится, переваривает мои слова. А после её брови взлетают вверх.

— Это не моё дело, просто… — она вдруг спотыкается на последнем слове, хмурится ещё сильнее, а когда снова смотрит на меня, лицо её выглядит трагичным. — Ты такая хрупкая и… нежная,… а оборотни не самые милые ребята.

— Но я справляюсь, — заявляю честно, а потом хочу свести всё на шутку, разгрузить напряжение. — Да, приходится прибегать к жестким мерам, типа стрельбы из пистолета и хватание за сковородку, но… я вливаюсь.

Елена моей шутки не оценила. Ни один мускул на её лице не дрогнул. Она смотрела на меня с таким же трагически взволнованным лицом, к которому примешалась грусть.

— Пойми меня правильно, Софи, — вдруг начала она тихо и чуть сильнее сжала пальцы на моей руке. — Я видела много семей оборотней, и все женщины, которые выбирают себе волки… чуть более крупные, чем ты.… Да, конечно, я понимаю, истинная пара и всё такое, но…

Ну, это я уже слышала! Старая песня…

И да, внутри меня всё ещё тлеет это тягостное чувство инородности. Словно бы я по странной иронии судьбы залетела в совершенно чужую жизнь. Кажется, здесь по праву должна быть корпулентная, статная Елена, а не эта моя хрупкая, словно щепка, сущность. Ну что ж… набрать сто килограммов веса у меня всё равно не получится!

— Ты про роды?

Елена кивает:

— Но поверь, я очень рада! Правда! Это настоящее чудо, то, что вы с Олегом нашли друг друга, и ваш малыш… — она губу прикусывает, а потом её глаза наполняются слезами. Неожиданно резко. — У нас с Паулем нет детей, — заявляет она.

— Почему?

— Я бесплодна, Софи, — с грустной улыбкой отвечает она. — Да, так бывает.… Иногда истинная пара попадается с браком!

И я вижу, как это мучает её. Её влажные глаза об этом кричат, но она держится, мужественно не упуская ни одной слезинки.

— Елена, я… не…

— Всё в порядке! — она тут же улыбается, и её лицо вдруг теряет эту боль, эту невысказанную трагедию её души.

И в этот момент незримый барьер между нами падает. Чувствую это, как если бы это было что-то визуальное. Мне вдруг захотелось поделиться с ней своими переживаниями.

— Если честно, я чертовски боюсь, — выдыхаю я. — Заставляю себя думать о хорошем, но… — прикусываю губу, чувствуя, как волнение накатывает, словно цунами, готовое вырваться на свободу. — Я же вообще не знаю, что значит быть матерью, и к тому же оборотня! Это всё как-то случайно получилось! И мы совсем не были готовы к этому…

Чувствую, как пальцы Елены уже обхватывают меня с двух сторон, словно она сдерживает мою дрожь. И я замолкаю.

— Софи, в жизни с оборотнями ничего не бывает случайным, — мягко говорит она, и её улыбка, такая живая, искренняя и тёплая, вселяет в меня надежду. — Если это случилось, это значит только одно — ты справишься!

И от её поддержки ком подступает к горлу, готовый вырваться слезами. Проклятые гормоны! Когда же это мучение закончится?!

Она обнимает меня за плечи, окутывая теплом и нежностью, словно мягкое облако. Я всхлипываю, изо всех сил сдерживая слёзы, а она успокаивающе гладит по волосам, по спине, и от её прикосновений становится легче. Словно тяжелая ноша вдруг спадает с души. А может, мне просто нужно было высказать свою тревогу хоть кому-то?

Но кому еще я могу открыться так? Маме? Ни за что, ей лучше не знать, кто её новоиспеченный зятёк. Дашке с Веркой? Они мигом отправят меня в психушку, и там я и закончу свои дни. Стае? Об этом не может быть и речи! С ними нельзя делиться слабостями. А Олег… Ему я боюсь признаться, что до чёртиков боюсь рожать!

Когда Елена отстраняется, я уже почти успокоилась. Она смотрит мне в лицо, а затем на мой округлившийся живот:

— Можно я… прикоснусь? — спрашивает тихо.

— Да, конечно, — отвечаю я, и Елена едва касается моего живота.

Легко, словно боится обжечься, а когда поднимает на меня взгляд, её лицо сияет счастьем — чистым, светлым и каким-то неземным. Я не могу сдержать улыбки в ответ.

— Уже пинается?

— Нет, — отвечаю, стирая слезы со щёк, — Еще пока нет…

Она касается уже двумя руками, не переставая улыбаться.

— Все будет хорошо, Софи! — заявляет она с такой уверенностью, словно пророк, предсказывая будущее. — Я уверена, ты справишься!

А у меня нет другого выхода. Я обязана справиться! Я дала слово Олегу. Обещала себе, а самое главное — нашему малышу. Он должен родиться, что бы ни случилось!

Мы ещё долго разговаривали с Еленой. Она с радостью рассказывала, как они с мамой гуляли по экскурсиям, как сильно они сблизились, и как она мечтает, чтобы мама переехала в Германию и жила с ними.

А потом я узнала, что Виктор, тот самый мамин ухажер, — дядя Елены. И мои подозрения подтвердились — он бывший военный. Он и отец Пауля служили в пехоте в горячей точке в Иране. Там они и сдружились настолько, что Виктор стал одним из немногих, кто хранит тайну оборотней.

Я была готова снова запаниковать, но Елена заверила меня, что он ничего не расскажет моей маме. И я ей поверила. Возможно, Виктор действительно питает к моей маме искренние чувства, которые заставят его держать язык за зубами. И кроме как довериться, у меня больше не было выбора.

Когда мы выходим из комнаты, тревога словно остается там, далеко за стенами. И я впервые за долгое время чувствую себя дома. Может быть, это тепло от рук Елены, которыми она меня обнимала, а может, это чарующий аромат, что разносится по всему дому.

— Ммм, — тянет Елена, — Твоя мама потрясающе готовит!

— Неужели? — хмурюсь я, отчаянно пытаясь понять, она шутит или нет?

Я же всё ещё помню бедолагу хомяка, который испробовав её пирога, скончался прямо на моих руках!

Но, судя по всему, Елена не шутила. Потому что, когда мы заходим на кухню, мама с довольным видом накрывает на стол. А у меня от изумления открывается рот. Я бегаю глазами с тарелки на тарелку и диву даюсь, потому что раньше мама особой любовью к готовке не отличалась, а тут такое великолепие!

— Мам? — протяжно зову её я, — Ты не заболела, случайно? — мама усмехается своей фирменной улыбкой спецагента. — С каких это пор ты готовишь? Да ещё и так изысканно!

Она делает невинное ангельское личико и вздыхает:

— Любовь вдохновляет, Софи…

Странно, но моя любовь вдохновляет меня отнюдь не на кулинарию. Стоит только вспомнить эпичный полёт противня, закончившийся впечатыванием в стену.… Нет! Со мной определенно что-то не так!

Глава 26

— Олег —

— Слышал про бой в Лиссабоне…? — на ломаном русском спрашивает Пауль.

Этот немец никогда чисто говорить не будет, горе-лингвист. Сколько не учи всё без толку!

— Про тот, что был в лохматых годах? — спрашиваю. Вижу, как у Пауля шестерёнки в голове скрипят, пытаясь, слово «лохматый» с «годами» состыковать. — Ну, в смысле, давно, — перефразирую. Немец кивает. — Слышал немного…

Пауль делает большой глоток виски, лед в бокале звенит, словно похоронный колокол. Крутит стакан в длинных пальцах, а взгляд — в меня. Выжидающий, словно мне после его вопроса всё разом должно стать понятно. Но… нихуя! Видать, я за день всю логику растерял, мозг — как пепел.

— К чему вопрос? — нервно спрашиваю и тоже виски отхлебываю, в надежде, что терпкий вкус хоть искру разума вернёт.

— Тогда истребили целые кланы оборотней в Лиссабоне и окрестностях…

Киваю. Об этом я знаю.

— «Стражи» постарались, — выдаю, показывая, что осведомлен. Знаю немного, но суть ясна.

А суть в том, что со «Стражами» лучше не сталкиваться. Никогда! Иначе, если они на след оборотней нападут, выжить будет непросто, порой — невозможно.

В тот раз нам удалось нить, ведущую к нам, оборвать. А что будет в следующий раз — одному чёрту известно. Поэтому я, как и все остальные оборотни, стараюсь держаться от этих ищеек подальше. Лишний раз не светиться!

Пауль смотрит внимательно, словно решает, стоит ли мне говорить дальше. Я головой мотаю, один раз, как бы давая согласие.

— Я полагаю, что здесь намечается такая же «party» (тусовка), — как ни в чём не бывало, говорит мой приятель.

Я на мгновение замираю. Просто ебучий ступор, ноль реакции. Хотя нет, она есть. Одна, беспощадная мысль, что грызет мозг: завтра же рою бункер для моей малышки!

А потом — цунами. Бешеный поток врывается в легкие. Они судорожно работают, как клапаны. Расширяют диафрагму, ребра, словно гигантский шар, готовый разорвать меня изнутри. И всё, что я могу — охуевать. Ну и смотреть на Пауля, который допивает свой виски и ставит стакан на стеклянную столешницу. Со звоном, будто ставит жирную точку в нашем разговоре.

— Подумай, кто мог «Informationen durchsickern lassen» (информацию слить) про вас этим извергам…

А мне и думать не надо.

— Серёга, мать его, бывший Альфа, — сквозь зубы шиплю.

Пауль морщится, видимо тоже взвешивает действия нашего сородича. Да, между волками в стае всякое случается, всё-таки мы ребята нервные, и гладко не всегда выходит. Но чтобы своих ищейкам сливать — это полнейший зашквар! И тут неважно, какой ты нации! Так не принято, будь ты хоть папуасом из Гвинеи!

Внутри меня — ебучая буря, терзающая, разрывающая на части.

С одной стороны — ядовитое желание Серёгу разорвать, сука, на куски! С другой — София, которую нужно спасти. Любой ценой! Ведь если «Стражи» прознают про её беременность, не посмотрят, что она человек, припишут к стае задним числом и…

— Когда? — закипаю, как старый чайник.

Пауль хмурится:

— Скоро, «Bruder» (брат), — тихо отвечает.

А я усидеть на месте уже не могу. Вскакиваю, подрываюсь. Стол, как и я, подпрыгивает. Канцелярия на пол валится. Собственный кабинет вдруг кажется чужим, маленьким как клетка. Чёртова клетка, стены которой давят. Вроде помещение большое, а я его двумя шагами пересекаю. Опираюсь на подоконник, чувствуя внутри этот ебучий страх. Снова! Глаза зажмуриваю.

— Ты откуда знаешь?

— У меня в их кругах свой товарищ, — отвечает Пауль.

Открываю глаза, в пол-оборота фыркаю на Пауля:

— Так, может, пиздит твой товарищ?!

Мат Паулю переводить не приходится, он его, кажется, первым делом выучил из всего русского языка, а потом уже значение узнал.

Усмехается, чую затылком. На него не смотрю. Боюсь сорваться, слишком велик риск. Мне плохие новости в последнее время не заходят, ганцу ёбнуть сразу хочется. И если моя стая меня ещё как-то терпит, то Пауль… ну, хрен его знает! У немцев выдержка, конечно, ахуенная, но сомневаюсь, что этот оборотень промолчит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Разгоняться не стоит, так что я свой взгляд на окно перевожу. На заснеженный лес, на крупные хлопья снега, что падают за окном, мерно опускаются на поляну перед домом. И эта картина должна успокаивать. Должна, сука! Но нет!

— Товарищ проверенный, — отвечает немец. — Не раз от нас беду отводил…

— А от нас отведет? — злобно усмехаюсь, хотя ответ уже ясен.

Конечно же, нет! Слишком поздно!

Если Пауль про это знает, значит, «Стражи» уже нам в затылок дышат!

Сука!

— Всё, что мы можем сделать — это ввязаться в войну, «Wolf» (Волк)…

Челюсти стискиваю, зубами перемалываю мысленно кости ебучего Серёги. Конечно, знал я, что этот пидарас мстить начнёт, просто не думал, что именно так. Всё-таки теплилась слабая надежда, что он одумается, что в его ебучей башке хотя бы одна извилина заработает и к «Стражам» он не сунется.… Но, как выяснилось, зря я большие ставки делал на его извилину!

Да и не думал я, что его месть так быстро произойдёт. Надеялся, что у нас ещё есть время. У меня, у Софии, у моей стаи!

Башка теперь совсем думать отказывается. Пульсирует дикая боль в висках, отзываясь в каждой мышце. Под кожей — остервенелый ток. В груди печёт.

— Бля, — нервно выдыхаю и рукой с лица напряжение смахиваю. — Сколько у нас есть времени?

Поворачиваюсь, руки чешутся ёбнуть куда-нибудь, хоть в стену, но я держусь. Сворачиваю их на груди. А меня уже трясёт. Только сейчас замечаю это, да и то на автомате.

Пауль напрягается, видимо, вид у меня совсем херовый. Ведь он тут же вперед подаётся, словно я вот-вот, на хрен, волком завою, и он быстрее меня затормозит сможет.

Вот только не знает Пауль, что я уже так ахуенно себя контролирую, что у меня под ухом можно ядерную бомбу взрывать, а я даже бровью не поведу. У меня учитель — ахуенный! Софией зовут. Любого оборотня научит не только самоконтролю, но ещё и выживанию в экстремальных для оборотня условиях! Индивидуальный подход, ебать, если что!

В этот момент слышу, как у неё пульс бьётся. Как будто рядом совсем. Четко по моему сердцу этот самый пульс топчется. Чеканит под ребрами, от чего меня током херачит.

Носом воздух втягиваю и усмехаюсь. Моя малышка и правда рядом. Не подвела меня моя чуйка.

Прямо за дверью в кабинет стоит. Не шпионит ли?! Маленькая моя проныра. И как долго там стоит? Что успела услышать?

Завожусь в пол-оборота. Вот совсем она не вовремя уши свои греет! Ей сейчас знать лишнего не надо, и так слишком много всего на неё навалилось! Дурдом в этом доме с приездом её подруг! Свадьба! А ещё волнение по поводу беременности, которую она пытается от меня скрыть!

Вижу, как Пауль рот открывает, хочет на мой вопрос ответить. Я его жестом перебиваю. Киваю на дверь, потом на уши показываю. Пауль сначала на дверь смотрит, потом снова на меня. Понимает всё тут же и переходит на немецкий.

— Wir haben maximal zwei Wochen Zeit (У нас есть максимум две недели)…

Хуевый расклад.

И мне бы сейчас собраться, план выстроить, как мою семью защитить — Софийку, стаю мою. Но в голове такой шторм, что чувства с трудом удаётся удержать в узде.

— Aber auf uns können Sue zählen (но ты можешь на нас расчитывать), — заверяет Пауль, и в голосе его сталь.— Wir werden unsure eigenen Leute in Not nicht im Stich lassen! (мы своих в беде не оставим!)

Киваю. Другого от Пауля и не ждал. Обожжённый жизнью оборотень, у которого со «Стражами» старые счёты.

Эти ищейки выследили и убили его отца, всю его стаю уничтожили. Годы прошли, но Пауль жаждет мести за смерть отца. Это слышно в каждом слове, в каждом взгляде.

— Wie viele deutsche Werwölfe kannst du mir geben?

(Сколько германских оборотней ты можешь дать?)

Мой немецкий жалок. Понимаю с трудом, говорю ещё хуже, но Пауль, кажется, читает меня между строк. И это спасение!

Спасение, когда можешь уйти на другой язык, чтобы чужие уши не подслушивали. Особенно эти милые, нежные ушки, что сейчас за дверью настороже.

Чую, как София кипит от любопытства. Готов рассмеяться, представив её ангельское личико, искажённое гримасой неудовольствия! Упоительная моя забава!

— Alle werden kommen, Wolf (Приедут все, Волк),— с холодной уверенностью произносит Пауль.— Wir müssen die «Wächter» ein für all Mal vernichten! (Мы должны уничтожить «Стражей» раз и навсегда!)

— Danke, Paul!

(Спасибо, Пауль!)

— Das ist nich nötig. Es ist mir eine Ehre, Seite an Seite mit lhnen zu kämpfen! (Не стоит. Для меня честь сражаться с тобой плечом к плечу!) — с дружеской улыбкой отвечает он.

Чёткий кивок. Это всё, что ему нужно, чтобы знать — я в деле.

Как будто меня кто-то спрашивает! Ни единого шанса отказаться! Судьба не подарит такой роскоши! Наоборот, подбросит ещё жару, в этом я уверен!

В голове лихорадочно прокручиваются сотни сценариев предстоящей бойни. Я ищу верное решение, то, что сохранит жизни оборотням, хотя бы большей их части, и, самое главное, жизнь моей Софийки. И выход один — увезти её подальше отсюда. Желательно на другую сторону планеты!

— Wir müssen die Frauen von hier rausholen. Dublin weird Danny ein sicherer Ort sein (Надо увести женщин отсюда. Дублин будет безопасным местом). — Произношу я, а Пауль хмурится.

— Iren… Ich würde nicht zu viel auf sie setzen, Bruder!

(Ирландцы… я бы не делал на них слишком большую ставку, брат!)

Я прекрасно понимаю его. С ирландцами у него, как и со «Стражами», давняя вражда. Не такая яростная, но всё же.

А я больше не знаю ни одного места на земле, где они были бы в безопасности! И это сводит с ума! Бесит до дрожи, внутри уже не хаос, а ураган. Грёбанный шторм, который разрастается с каждой секундой!

Пауль, видя моё состояние, спешит добавить:

— Lass uns sie nach Deutschland schicken. Ich kenne dort leute, die sich um sie kümmern werden.

(Отправим их в Германию. Там у меня есть люди которые присмотрят за ними.)

— Kümmern? — переспрашиваю я, насторожившись, и молюсь, чтобы это значило что-то хорошее.

— Присмотрят… позаботятся, — переводит Пауль.— Хорошие ребята…

— Ich hoffe, sie sind unsterblich?!(Надеюсь, они бессмертные?!) — говорю я и снова на дверь кошусь.

Пауль не совсем понимая моих намеков снова говорит:

— Хорошие,— по слогам говорит, очевидно, что бы я понял.

Не знаю, что за «хорошие» люди в Германии у Пауля, но чует моё сердце, за моей жёнушкой они не уследят! Очнутся, когда она уже будет получать багаж в аэропорту в Подмосковье!

Но если хотя бы пару дней выиграть получится.… Всего лишь пару дней, когда София будет в безопасности, пока мы со «Стражами» разбираемся. Это уже будет победа!

Смотрю на дверь. Она там. Всё ещё там. Может, судорожно листает русско-немецкий переводчик, надеясь разобрать хоть слово. О чём она сейчас думает, моя заёба? Наверняка строит планы, как меня на чистую воду выводить. Знаю, чую по её пульсу, ей до жути интересно, о чём мы тут с Паулем беседуем. А может, она что-то успела услышать?

И если это так, то хуй она куда уедет! Вцепится в глотку, моя ненаглядная, как пить дать вцепится! Лишь бы здесь остаться, в самом пекле ада, который у нас намечается. А я не могу ею рисковать! Больше не могу. Уже нарисковался, блядь!

Внутренний голос повторяет одно и то же. Если Софийка узнает о бойне, будет упираться из всех сил. Возможно, снова за сковородкой побежит, чтобы мне угрожать. Ещё вероятнее, у Лиса спиздит ловушку, которой попытается меня взорвать! Раньше я от неё такого не ожидал… вообще не предвидел такой хуйни! А сейчас… короче, уверен на все сто, что она опять чудить начнёт. И это не гормоны нихуя. Это её суть! Стержень её проклятый, что заставляет наравне с волками сражаться. До последнего вздоха, блядь!

И ведь нисколько не понимает, что оборотни существа живучие, а она…

Решаю моментально: если только хуйню таку почую, сразу внушу ей ехать с остальными в Германию и сидеть там тихо. Да, блядь! Снова внушение!

Но разве у меня с моей малышкой другие варианты есть?!

Пауль следит за моим взглядом, косится на дверь, а потом тихо спрашивает:

— Und wird sie zustimmen?

(А она согласится?)

— Да нихуя, Пауль! — отвечаю по-русски с кривой усмешкой.— Bis zum Tod standhaft zu bleiben, ist ihr Credo! (Стоять на своем насмерть — вот её кредо!)

Пауль смеётся в своей фирменной манере, ледяным, отрешённым смехом. А я всё ещё не могу взгляд от двери оторвать. Вижу, как она напрягается, пытаясь разобрать хоть слово. И не замечаю, как оказываюсь у двери, стремительно её распахиваю. Софийка вздрагивает, отшатывается.

На её лице смятение, тревога и стыд! Термоядерный коктейль чувств, от которого на моём лице усмешка сама собой появляется. Вопреки внутренней буре. Вопреки собственным инстинктам.

— София, — тихо произношу, брови вверх вскидываю, словно бы и не знал, что она за дверью.

— Там это… — она дрожащие пальцы в кулаки сжимает, за спину кивает.— Мама ужинать… зовёт… — а голос её выдаёт весь этот коктейль эмоций, бушующий у неё внутри, а потом и румянец проступает.

Пауль хлопает меня по плечу:

— Пойду вниз… — заявляет.— Аппетит разыгрался…

Я лишь киваю, всё ещё глазами жадно пожирая свою жену. И мысленно уже раздеваю её. Всю без остатка! От каждой её эмоции кайфую. От любой, даже от лютого её гнева меня прёт, как мальчишку безмозглого! А сейчас смотрю на её красные щёки, на дрожащие губки, на эту милую мордашку, которую поймали с поличным на месте преступления, и еле сдерживаюсь.

— Я это… тоже, пожалуй,… пойду, — хрипло выдыхает она и пятится в сторону лестницы. И тут же вздрагивает, подметив мой оскал.— У меня, кажется, тоже аппетит разыгрался и…

Хочет удрать от меня! Ты посмотри-ка!

— Стоять! — негромко говорю и за запястье её ловлю. Одно движение, и она в моих руках. Огромными глазищами на меня смотрит снизу вверх. — Тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо, м?

София нервно сглатывает, а я её подхватываю под бёдра. Пересекаю порог кабинета, захлопываю дверь ногой и усаживаю её на край стола. Та поначалу немного боится моей реакции, а потом включает своё «охуенное возмущение».

— Все вопросы к той женщине с поварёшками! — выдаёт она, кивая в сторону двери.

Я шире усмехаюсь. Наглядеться на неё не могу. На весь её серьёзный вид, на глазища эти, что завораживают моментально, на губы, что она то и дело поджимает и покусывает в волнении! Вижу, как они снова приоткрываются, готовые изречь очередное оправдание.

Мои пальцы, как ласковая волна, накрывают её затылок, заставляя умолкнуть, и рот её послушно смыкается. Заебись! Вот её тело ахуенно моим командам подчиняется, жаль, что разум её так же легко не приструнить. Но это лишь вопрос времени. Я всё ещё надежды не теряю!

Да, возможно глупо!

Ближе к ней наклоняюсь, и она прикрывает глаза. Кожей чувствует моё дыхание на своих губах, предвкушая поцелуй. Зрелище это похлеще любых таблеток меня в оборот берёт. Как херова наркота сразу по венам в сердце!

Хотя нет, не в сердце. Место, куда она попадает, нам уже известно…

— И что ты успела услышать? — шепчу, замирая в миллиметре от её губ.

— Ты неплохо говоришь по-немецки…

Слабая усмешка трогает мои губы. Кладу ладонь на её поясницу, слегка сжимаю. Под пальцами пробегает целая армия мурашек. Чувствую их даже сквозь ткань кофты.

— И это всё?…

— Угу… — пьяно шепчет она, едва заметно кивая.

— Ну, смотри, жена.… В следующий раз накажу…

И я впиваюсь в её губы. Вот оно — то, что мне сейчас необходимо! Единственное лекарство от этого ебучего страха. Просто почувствовать её поцелуй. Собрать все её мурашки. Вдохнуть её аромат. Раствориться в ней без остатка!

Глава 27

— София —

Хожу как неприкаянный призрак по спальне, когда весь дом уже погрузился в сон. Все спят… кроме меня.

Весь вечер, за ужином, я крепилась изо всех сил, лишь бы не обрушиться на Олега с вопросами. Мне казалось, как только мы останемся наедине, я вытрясу из него всю правду. Но он просто… уснул!

Чёрт бы его подрал! Взял и уснул!

А мне что делать со своими чёртовыми эмоциями, с клокочущим предчувствием беды?

Я кожей чувствую, как они с Паулем обсуждали что-то очень серьёзное. Наверняка, смертельно серьёзное. А ещё я отчетливо чувствовала — что-то должно случиться! Почему — не знаю.… Но шестое чувство вопит об этом, заставляя меня метаться по комнате, словно обезумевшую белку, рыщущую в панике в поисках последнего спрятанного ореха!

Тревога душит с каждым вздохом, и ей нет предела! И только ответы на мои вопросы могут утолить этот всепоглощающий пожар.

Останавливаюсь, смотрю на Олега. Он спит безмятежным сном, рука под подушкой. Расслаблен, но в каждой черте лица я вижу отпечаток напряжения. Оно появилось после разговора с Паулем.

Что же такое поведал ему этот немец?!

И я знаю: если это что-то серьёзное, Олег промолчит, как партизан на допросе. Даже если я поставлю на уши весь дом, пообещав взорвать его к чёртовой матери! И даже тогда мои попытки рассыпятся прахом, как карточный домик. Как наши дублинские клятвы, когда он божился, что между нами не будет секретов!

Я понимаю, он хочет спасти меня, защитить, и не зря! Слишком часто я оказываюсь в лапах охотников. Но я должна знать, чёрт возьми! Должна знать, что нас ждёт!

Ноги несут меня сами. Нервно расхаживаю от окна до двери и обратно. Прикусываю губы до крови. Голова раскалывается.

Нет! Так я ничего не узнаю! Надо действовать.

Выскальзываю из комнаты, тише ветра. Прикрываю дверь в спальню, ещё тише. Мне бы точно позавидовал самый опытный вор-домушник.

Пересекаю коридор второго этажа. Через пару комнат — спальня того, кто должен знать правду. Того, кто должен меня вытащить из этого хоровода моих мыслей, которые всех нас уже заживо похоронили. А мне переживать нельзя! Я же будущая мать! Так что делаю это чисто для восстановления своего душевного равновесия!

Без стука врываюсь в комнату. Феликс мгновенно вскакивает и направляет на меня дуло пистолета, со щелчком взведенного курка. Сердце подпрыгивает к горлу.

— Феликс! Боже! Не стреляй! — выдыхаю я, силясь справиться с комом в горле, отскакиваю к стене. Вскидываю руки, — Я безоружна!

— Бляха, Белка-стрелка! Это ты? — хмурится он и валится обратно на подушку, — Чуть не прикончил…

Хлопаю ошалелыми глазами. Сердце бешено колотится где-то в пятках!

— А ты кого ждал? — нервно выплёвываю я.

Феликс сверкает глазами в полумраке комнаты:

— Инопланетянку рыжую! — фыркает и кривится, — Все мозги мне выебла, ведьма проклятая! Покоя никакого!

Они вернулись из магазина оба на взводе. Хотя бы живы, и это радует! Сейчас я вижу, каких усилий Феликсу стоит, чтобы не придушить Верку.

И мне очень хочется утешить его, подставить дружеское плечо, но…. у меня другая миссия!

Я подхожу к кровати, смотрю на парня сверху вниз. Он замирает в предчувствии. Карие глаза распахиваются, в них плещется тревога:

— Что опять? — хрипит Феликс.

— Что происходит?

— Твоя подружка мозги на фенечки кажись обменяла, вот что! — ядовито выплевывает Феликс.

— Я не про Верку! — тут же выпаливаю я.

Феликс хмурит брови, глазами ощупывает моё лицо, словно ищет ответы, но они тут же срываются с моих губ:

— У Олега с Паулем? — парень изображает непонимание, — О чем они говорили в кабинете?! Я хочу знать!

— А я откуда знаю, Белка-стрелка?! – мученически стонет он и кривится, да ещё как… я почти поверила!— Я что, бля, Ванга?!

— Феликс!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парень вздрагивает, натягивает одеяло до подбородка:

— Я! Не! Знаю!

Но я ему ни на грамм не верю! Чувствую, что за последнее время я упустила Феликса! Ой, как упустила! Этот пёс обзавёлся какой-то защитой против моих требований? Снова выстроил свою броню? И теперь, кажется, одними печенками не обойтись!

Но ничего… я заставлю его заговорить.

— Я тебя от Верки спасу, если ты мне всё расскажешь!

Манипулирую! Да! А как иначе?!

Феликс сверкает на меня таким взглядом, словно проклинает:

— Заебись предложение! А можешь меня спасти чисто по-дружески?

Усмехаюсь, мотая головой.

— Бля…— выдыхает он,— Как не кстати, что я нихера не знаю!— слова в пустоту, адресованные не мне.

А я всё ещё не верю!

Скрещиваю руки на груди, делаю серьёзное лицо. Вкладываю смертоносную силу влияния в каждую свою мимику! Олег называет это моим внушением. Лис говорит проще – «заебательство». И только я знаю, что это — сила духа!

В общем, включаю режим «расколоть любым способом». Феликс с каждой секундой мрачнеет, словно я не просто смотрю на него, а тыкаю острой пилочкой для ногтей прямо под кожу!

— Феликс! — говорю с интонацией, но спокойно.

Парень устало стонет, вижу, как ему этот день стоит поперёк горла, а может, и я вместе со своими подружками. Зажмуривает глаза, поднимает руку с пистолетом и прижимает к виску, а потом… стреляет!!!

Я успеваю ахнуть, а пистолет издает слабый — «Пуф!»

Парень кривится, недовольно сверлит взглядом пистолет, как самого настоящего предателя, и снова валится на подушки:

— Бля! Зарядить забыл!!!!

— Ты что… — задыхаясь, каркает мой голос,— реально хотел застрелиться?!

Феликс мученически поднимает на меня взгляд. Лениво, словно я выжала из него последние соки.

— Да, чёрт подери! — скалится он, — Белка-стрелка, сжалься а! Сегодня пиздец денек был, а тут ещё ты с допросами… — а потом убедительно говорит,— я реально не понимаю о чём ты!

И мне даже становится жаль его. Я глубоко вздыхаю. Внутри — ощущение, что он и правда не знает ответов на мои вопросы. Обидно!

Снова окидываю взглядом Феликса и решаю поговорить с ним по душам, как раньше. Мы давно не болтали. С приездом Верки он вообще смотрит на меня, как на врага народа, словно это я подкинула ему проблем. Наверное, он прав! Я же знала, что Верка и мёртвого достанет. Но тогда, когда принимала решение поселить их здесь, я об этом совсем не думала! А сейчас…

— Прости, — выплевываю я и усаживаюсь на пол рядом с кроватью.

Феликс переворачивается на бок, распахивает глаза, полные удивления, а потом с усмешкой выдает:

— Одного «прости» чертовски мало, Белка-стрелка! Я чуть жизни из-за тебя не лишился!

Я тихо смеюсь. И понимаю, что смешного мало. Парень на грани нервного срыва! Чуть вот не застрелился! На радость Верке, наверное…

— Если б я знала, что она тебя так достанет…

— Костер бы соорудила?

Снова смеюсь, громче:

— Позвала бы раньше! — отвечаю сквозь смех.

Феликс кривится:

— Очень смешно! – и прячет пистолет под подушку.

Несколько минут сидим молча. Я смотрю в стену. Словно там найдутся ответы на мои вопросы, но там лишь тени, отбрасываемые серым светом луны, проникающим сквозь шторы.

Феликс молчит, и это оглушает. Невероятно, как он изменился в последнее время, словно повзрослел в одночасье. И хотя искры его фирменных шуток и крепкого словца ещё проскальзывают, в глубине глаз поселилась тихая, непривычная серьёзность. Что гложет его? Кризис среднего возраста, может быть? Но сердце подсказывает, что причина кроется в другом… в этой маленькой, до одури бесячей девчонке, что поселилась в этом доме, и, возможно, в его мыслях…

— Она специально тебя бесит, — честно заявляю я. Феликс лишь скрежещет зубами. — А ты ведёшься на её провокации…

— Белка-стрелка, сделай глубокий вдох… — я хмурюсь, не понимая, смотрю на парня, а он повторяет: — Сделай, сделай…

Я глубоко вдыхаю и морщусь. Запах в комнате Феликса… оставляет желать лучшего! Как будто где-то под кроватью окочурилась отчаянная крыса!

— Чувствуешь? — спрашивает он, а я киваю. — Это проделки твоей рыжей ведьмы! — цедит сквозь зубы, — А теперь подумай и скажи, должен ли я вестись на её провокации?

Ответа моего не требуется. И я прекрасно понимаю Феликса. Этот оборотень не позволит никому втоптать себя в грязь, а уж тем более какой-то мелкой выскочке, как Верка!

— То-то же, — заявляет он.

— А чего в другую комнату не переедешь?

— Хочу надышаться так, чтобы никогда не забыть свою ярость к этой бестии!

Он говорит с гневом. С реальным ядом. Но я вдруг замечаю что-то удивительно странное в его голосе. Как если бы маньяк начал испытывать трепетные чувства к своей жертве! Да! Это точно трепет!

Я резко поворачиваюсь к парню. Глаза в глаза. Феликс вздрагивает, словно боится, как если бы это я была оборотнем, а не он. А я читаю между строк то, что отчаянно не замечала всё это время, а тут вижу отчетливо!

И это то, что срывается с моих губ:

— Да тебе она нравится!

— Тьфу на тебя! – кривится Феликс, – Упаси Господи!

Но ни одна его фраза не может опровергнуть мои слова! Ни одна!

Он определенно что-то чувствует к Верке, и это что-то отнюдь не злость и ненависть! Да, это присутствует, но вместе с этими чувствами есть и другое. Возможно, он ещё сам этого не понимает, но я же вижу!

И это растягивает мои губы в усмешке. В той самой, которая подобает скорее дьяволёнку, чем девчонке, вроде меня.

— Ухмылку свою прибери, Белка-стрелка! — фыркает недовольно парень, — А то я ж реально сейчас начну стрелять! И на этот раз не в себя!

Но его угрозы кажутся нелепыми и смешными, и дважды подтверждают мои выводы о его чувствах к моей подруге.

— Он у тебя не заряжен! — игриво говорю я, вскакивая с пола и направляясь к выходу, — А ты все-таки подумай… Верка хоть и дерзкая и бесячая, но… она чертовски милая!

Я пулей вылетаю из его комнаты, ведь в меня уже летит подушка. Она мягко ударяется о захлопывающуюся дверь, помогая мне быстрее её прикрыть, а в следующую секунду я слышу, как Феликс матерится. Жёстко и грязно матерится!

А я иду к своей комнате, не переставая улыбаться, но не успеваю открыть дверь, как слышу шорох на лестнице. Замираю в ожидании. В коридоре — тьма, и лишь свет от окон первого этажа отбрасывает тени на стены. И одна из этих теней становится всё больше и больше, поднимаясь по лестнице.

Чёрт подери! Кто это? Бандиты? Воры? Домовой?!

Ищейки!

Я хочу сорваться к Феликсу. Не знаю: может, чтобы верещать, что нас вычислили охотники, а может, чтобы схватить его ствол, зарядить собственным сердцем, готовым проломить ребра, и броситься на ищейку! Но тут меня ждёт ещё один сюрприз. Эта «тень» замирает, глядя на меня глазами невинного ребенка, которого застукали за кражей конфет.

— Хи-хи, — нелепо выдает подобие смеха Верка.

— Не спится? — спрашиваю я, складываю руки на груди и клянусь, что напоминаю себе маму, которая всегда строго смотрела на меня, когда заставала ночью за любимыми занятиями.

Верка выпрямляется. Всё это время она стояла скрючившись, словно, подожми она голову сильнее, и станет невидимкой!

— Ну, я это… — лепечет она, пряча руки за спиной, и я, подступая ближе, вижу, как Верка на ходу придумывает легенду своим ночным похождениям. — Услышала наверху шум… и решила…

— В бой ринуться? — подначиваю я, вздёргивая брови.

— Да просто глянуть! — выпаливает она, словно это и было целью её ночного восхождения. — Вдруг мышь шныряет! Я бы её шугнула!

— А что в руках?

Верка, словно жалкий котёнок, в растерянности хлопает глазами, будто не понимает, о чём я.

— Вера… — зову я её тихо, но с нажимом. — Давай сюда!

Протягиваю ладонь, требуя спрятанное «сокровище» этой бестии. Не знаю, что у неё там, но это нужно немедленно изъять, иначе Феликс… Феликс её точно грохнет!

Верка ещё немного выдерживает мой взгляд, а потом тяжело вздыхает, отбрасывая маску невинности.

— Ой, да ладно, ладно… — и вкладывает мне в руку моток ниток с иголкой. Скрещивает руки на груди и делает такое несчастное лицо, что я едва сдерживаю смех, но в глубине души мне безумно за неё страшно.

Она конечно ни когда превзойдённым умом не блестела, но сейчас ощущение что у неё реально колпачок съезжает!

— Этим ты мышь собралась пугать? — спрашиваю, стараясь скрыть улыбку, но голос дрожит от сочувствия. Верка отмахивается, как от назойливой мухи, плечами дёргает,— Может, пришить к паласу хотела? — строю нелепые догадки. — Или кого покрупнее?!

Верка исподлобья бросает на меня взгляд, словно я раскрыла её самый коварный план.

— Он меня сегодня, знаешь, как выбесил, абориген проклятый! — шипит, выплёвывая яд и раздражение, а глаза в полумраке вспыхивают нестерпимой ненавистью. — Хамло! Грубиян, и жуткий пошляк! У него одно на уме! Ещё и лапает! Наглец!

От её слов я не могу сдержать смех, но в душе горит пламя сочувствия и обиды за неё. Честно сострадаю, но.… Прячу лицо в ладонях, чтобы не разбудить весь дом своим хохотом.

— И чего смешного, Софи?! — шипит она, словно змея. — Этот верзила пользуется тем, что он сильнее! Что я ему сдачи дать не могу! Зато у меня мозги есть…

А вот в этом я не уверена! Иначе бы она не стояла тут посреди ночи и не оправдывалась, почему я застукала её крадущейся в комнату к парню, который её «дико бесит»!

Может, Олег и прав, и между этими двумя действительно что-то есть… глубоко… возможно, очень глубоко! Где-то под толщей гнева и ненависти.

А Верка продолжает извергать пламя:

— Я этому идиоту так отомщу,… он больше ко мне не сунется!

— И как? У тебя моток ниток и иголка! План-то какой? — спрашиваю, но уже не уверена, хочу ли знать. Сердце сжимается от жалости к ней, такой беспомощной в своей злости.

Интересно, идиотизм может передаваться по воздуху? Я только от своего избавилась, а тут на тебе, снова подцеплю!

Верка подаётся вперед, словно делится величайшей тайной века:

— Если ты мне нитки отдашь, я его одеялом к матрасу пришью…

И всё это она говорит с абсолютно серьёзным, блин, лицом!

Тут я не выдерживаю и начинаю хохотать в голос. Ну не могу я сдержаться, лопну же!

— Софи! — дергает она меня за руку. — Сейчас всех разбудишь!

Я прикусываю губы. Сразу обе. Хочется сказать ей: «Тащи клей, мне сейчас очень надо!», но если открою рот, снова засмеюсь.

— Ну, так что? — она толкает меня плечом. — Ты в деле? — и её брови игриво подпрыгивают.

Вдох — выдох! Бедный Феликс!

Но, с другой стороны, он и, правда, очень груб с ней. Возможно, это её самозащита от его силы?

Но отдавать ей «орудие возмездия» я не собираюсь! Нам и шапочек из фольги хватило, до сих пор стая Феликса с Якутом стебут, так что парни еле держатся. А нам сейчас лишние волнения ни к чему. Скоро свадьба, и я хочу, чтобы на этой церемонии все были здоровы. Ну, или хотя бы живы!

— Иди спать, Вера! — голос делаю строгим, но он предательски срывается на смех.

Верка недовольно морщится, кривит губы.

— Предательница!

И топает по лестнице вниз. А я уже вижу, как под этой рыжей гривой роятся идеи, сто и один ехидный план, как ещё испортить Феликсу жизнь. Неугомонная она!

— Верка, — зову я её, она поднимает голову. — Если что, знай, он вооружен!

— Пф! — вскидывает подбородок, храбрится. — Я его пистолетиков игрушечных не боюсь!

Это она, кажется, про «Малыша», про того самого «Малыша», из которого я в Олега стреляла. Подумала, что он игрушечный,… а вот зря! Очень зря! Но я не успеваю ничего сказать, она быстро скрывается в своей комнате, а я жду, пока она зайдёт внутрь и закроет за собой дверь. И только после этого иду в свою спальню.

Не успеваю лечь, как горячие руки Олега притягивают меня к себе. Он шумно вдыхает воздух, зарываясь лицом в мои волосы на затылке.

— Ты чего не спишь, малышка?

Сначала хочется выпалить всю правду-матку, мол, ходила пытать Феликса, чтобы узнать то, что ты скрываешь! Но потом думаю, что так я добьюсь только очередного внушения. Если Олег мне сразу ничего не сказал, значит, дело серьёзное. А где серьёзно, там мне не место, так он думает! И спорить с ним бесполезно! Надо найти другие способы правду узнать… может, Пауля расколоть попробовать? Или Елену?!

Интересно, Пауль с Еленой делится своими проблемами или он, как и Олег, сторонник патриархальных отношений?

В общем, решаю попробовать через Елену докопаться до сути, а Олегу отвечаю:

— Предотвращаю убийство твоего друга…или моей подруги… я ещё не решила, кого спасать!

Глава 28

— Возьмите меня с собой…— лепечет Верка, и в её глазах столько невинности, что сердце мое тает, и губы сами собой растягиваются в улыбке.

Олег бросает на мою подругу оценивающий взгляд, словно прикидывает, во что нам это выльется.

А мы ведь едем за свадебным костюмом! Представляете?! До свадьбы всего два дня, а у него до сих пор нет костюма! Это его фирменная игра на нервах. Моих, Веркиных, и даже нервов моей бедной мамы.

Эта неугомонная женщина обрывала телефон с самого утра, а когда Олег наконец-то соизволил ответить, она чуть ли не силой заставила его купить этот проклятый костюм сегодня же! И ему ничего не оставалось, как отменить все свои дела и отправиться в магазин. Естественно, прихватив с собой меня.

А меня от одного слова «магазин» или «торговый центр» начинает мелко трясти. В памяти всё ещё свежи воспоминания о том, чем обернулась моя последняя вылазка! Моё похищение! Гибель Марка! Ранение Феликса…

Верка надувает губки, как обиженный ребенок:

— Мне тут ску-у-учно!

И это вполне объяснимо!

Всё её «веселье» утром укатило вместе с Ониксом и Якутом на базу. В доме царит звенящая тишина. Только Олег, мы с девчонками, и Лис, развалившийся на диване и бездумно перелистывающий каналы на плазме. Чик-чик-чик. Монотонно и бессмысленно. Словно это механическое действие помогает ему убежать от собственных мучительных мыслей. Дашка всё еще в своей спальне. Кажется, ей совсем нездоровится.

Когда я заглянула к ней утром, она выглядела ужасно, но от врача категорически отказалась.

— А кто за Дашей присмотрит? — с тревогой спрашиваю я.

— Лис! — безапелляционно заявляет Верка.

— Охренеть! — тихо фыркает парень в ответ, недовольный таким решением.

Я ещё немного смотрю ему в затылок, пытаясь понять, насколько на него можно положиться. И внутренний голос отчаянно шепчет, что именно он, как никто другой, сможет позаботиться о нашей подруге. Он, конечно, всячески избегает её общества, по крайней мере, в присутствии посторонних, но я-то знаю, что ему небезразлична наша Дашка.

Перевожу взгляд на Верку. Она сложила ладони вместе и умоляюще смотрит то на меня, то на Олега.

Олег недовольно кривится. И я прекрасно понимаю, почему. Верка — настоящая ходячая катастрофа. Да, он уже привык ко мне, ко всем моим странностям, но присутствие Верки рядом всегда напрягает его до предела. Словно он боится оказаться между нами, двумя непредсказуемыми дамами.

Ну, ничего, ему полезно немного пощекотать нервы!

— Ладно,— с улыбкой заявляю я. Олег обреченно вздыхает, а Верка подпрыгивает на месте и хлопает в ладоши.— Только ты ведешь себя…

— Хо-ро-шо! — по слогам произносит подруга.

— Она не умеет,— шепчет Олег, но так, чтобы Верка наверняка услышала.

Девушка хмурит брови:

— А вот и увидишь! Я не всегда бываю катастрофичной! — с вызовом заявляет она.— К тому же, я могу помочь выбрать тебе сногсшибательный костюм!

В этом я ни капли не сомневаюсь. У Верки вкус гораздо лучше, чем у меня.

Пока мы выезжаем со двора, Олег нервно дёргает плечом. Смотрит на телефон, мигающий на панели. Вижу, как недовольно он хмурится, а потом не выдерживает, хватает телефон и прикладывает к уху:

— Ну! — грубовато отвечает он вместо приветствия. Секундная пауза.— До завтра не ждёт?!

Я перевожу взгляд на Верку, удобно устроившуюся на заднем сиденье, с обворожительно милой улыбкой, словно она только что выиграла миллион в бесплатной лотерее!

— Хорошо,— тихо выдыхает Олег.— Сейчас подъеду…

Внутри меня всё обрывается. Очередной выходной летит в тартарары.

— Если мы сегодня не купим костюм, мама тебя испепелит,— тихо говорю я, констатируя очевидный факт.

Олег скалится:

— Купим, малышка,— резко выворачивает на трассу, и я понимаю, что мы едем совсем не в магазин, а в противоположную сторону.— Только сперва на базу заскочим?

Я невольно морщусь. Воспоминания, связанные с базой, у меня ещё хуже, чем с магазинами. Олег замечает это, кладет теплую ладонь на моё колено и легонько сжимает, успокаивая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Обещаю, мы там не задержимся…

Я киваю.

— Что за база? — с любопытством оживляется Верка.

Олег бросает взгляд в зеркало заднего вида, и лицо его мгновенно меняется, словно он только сейчас осознал, что Верка находится в машине. Хмурится. Вижу, как в его голове роятся мысли о том, как бы привязать Верку к поручню, чтобы она осталась в машине, а не разгуливала по базе.

А ведь там, и правда, очень опасно. Мало того, что там полно оружия, так ещё и куча мужиков! Но это, конечно, ей понравится! Она оценит!

— База — это место, где нужно держать язык за зубами,— строго отвечает Олег.— А тебе лично туда лучше вообще не соваться!

— Пф! — недовольно фыркает Верка и скрещивает руки на груди.— Я-то думала, дома у вас клетка, но, оказывается, я ошибалась…

Когда мы подъезжаем к базе, Верка заметно преображается. Замечает крепких парней, наворачивающих круги вокруг ангара.

— Ё-моё! — восхищенно выдыхает она, огромными глазами впиваясь в окно.

И я прекрасно понимаю, что её так привлекает. Все эти полуголые мужчины, с рельефными мышцами напоказ, от которых лично мне хочется отвернуться, а Верка…

— Смотри, салон слюнями не заляпай! — язвительно предупреждает Олег и поворачивается ко мне.— Можешь зайти внутрь, пока я тут с делами разберусь…

Я поджимаю губы и киваю. Но внутри меня всё протестует. Совсем не хочется туда идти. Хотя нет, хочется, конечно! Посмотреть на работу Олега изнутри. Но страшные воспоминания о прошлом снова накрывают меня с головой.

— Да, хорошо,— говорю я ему в ответ.— Иди… мы скоро…

Он подмигивает мне и выходит из машины. А потом его массивная фигура исчезает в ангаре. Верка открывает дверь машины, всё ещё, кажется, не веря, что попала в настоящий рай для домохозяек.

— Охренеть, Софи! — раскрыв рот, Верка окидывает взглядом пробегающих мимо накачанных мужчин. Каждый из них бросает в нашу сторону заинтересованные взгляды и ухмыляется, но темп бега не сбавляют.— А вы меня от этого зрелища в доме прятали?!

Я выхожу вслед за Веркой и осматриваюсь.

То недостроенное здание, где произошла наша последняя встреча с Серёгой, сильно изменилось. В пустых глазницах появились пластиковые окна, стены выкрашены в серый цвет, а из дымохода валит густой дым. Это что-то вроде казармы для их вояк.

Рядом с нашей машиной стоит тачка Феликса, с намытыми до блеска боками. Спортивная, заниженная машина источает запах денег, роскоши и полного отсутствия совести. В общем — полностью соответствует своему хозяину.

Верка бросает ехидный взгляд на машину, но вскоре переключает внимание и порхает в сторону ангара:

— А мне можно сюда переехать? — завороженно разглядывает она окрестности и чуть не натыкается на костер, пылающий в огромной бочке. От неожиданности она подпрыгивает и ударяется о вторую такую же бочку, пустую, но не менее травмоопасную для Верки.

Я хватаю её под локоть:

— Смотри, пожалуйста, куда идешь, ладно?

Интересно, стоит ли ей говорить, что по территории вполне возможно расставлены ловушки Лиса, при соприкосновении с которыми все её кудряшки разлетятся по всей округе?!

— Почему ты раньше не говорила мне, что здесь так охренительно круто! — возмущённо, но в то же время потрясённо говорит Верка.

Может, потому что это место — символ моих личных трагедий?!

— Не думала, что тебя это впечатлит,— говорю в ответ.

— Ты шутишь?! — восклицает она.— Это же…— рядом опять пробегает стадо полуобнаженных мужчин, присвистывающих нам. Точнее, Верке, ведь я уже почти внутри. Верка, за мной, заходит внутрь, не отрывая взгляда от торсов парней:

— Это же рай для меня!

Я закрываю глаза. Возможно, это поможет мне удержаться на ногах. А когда снова открываю, мы уже внутри.

Я никогда раньше здесь не была. Оказывается, этот ангар огромен. Снаружи и не скажешь, но когда оказываешься внутри, словно попадаешь в огромный спортивный зал, освещённый прожекторами. Сначала — многочисленные тренажеры, штанги с железом. Канаты, обручи. По стене развешаны скакалки. Длинные лавки, на которых сидят несколько парней, перематывая бинты на руках, и выглядящие так, словно только что вышли из мясорубки. С красными лицами, скорее всего в крови. И каждый из них замирает, наблюдая за нами. Возможно, кто-то даже челюсть потерял, ведь я слышу этот звук, но вскоре понимаю, что этот звук — не от упавшей челюсти, а доносится с ринга.

Огромный, метров семь на семь. Приподнят над землей. По периметру обтянут разноцветными канатами. На нем Феликс и какой-то белобрысый парень. Оба обнажены по пояс. Быстро двигаются. Белобрысый нападает, Феликс ловко отбивает его удары, кричит ему что-то вроде: «Чётче удар!»

Я застываю, как и Верка. Чувствую, как у неё всё слова застревают в горле. Ощущаю это кожей. Кошусь на неё, она тоже смотрит на ринг, а точнее, на бой, происходящий там.

Белобрысый пыхтит, прыгает взад-вперёд. Мышцы на его руках и спине при этом подрагивают. Он делает выпад вперед, Феликс ловко уклоняется, уходя в сторону, и парень валится на канаты.

— Ого…— тихонько выдыхает Верка, и я перехватываю её взгляд.

Сейчас она смотрит не на бой, точнее, на него, но конкретнее — на Феликса. А там есть на что посмотреть. Атлетическое, крепкое тело. Массивные плечи, чёткая линия груди, переходящая в рельефный пресс. Кожа блестит от пота. Напряжённое лицо, но не в гневе, а в игривом азарте, словно бой приносит ему реальное удовольствие. Волосы слиплись от пота, капающего на лицо, на грудь, под босые ноги, которыми он ловко перебирает, настигая соперника и одним точным движением валя его с ног.

— Вставай,— тут же рявкает он.— Второй заход!

Всего второй? А чего тогда так вспотел?

И только потом до меня доходит, что те побитые парни, что сидят на лавках, своё уже получили! Бедные парни, знали бы вы, что страдаете по вине моей рыжеволосой спутницы!

Феликсу нужна разрядка! Ой, как нужна! Вчера он чуть не застрелился! В шутку,… наверное!

Верка с неподдельным любопытством смотрит за действиями на ринге, а потом делает шаг ближе, привлекая внимание Феликса.

Тот отвлекается от боя и переводит взгляд на нас. Руки его опускаются вниз, словно от неожиданности, а в следующее мгновение его противник атакует. Два удара в рёбра, и следующий — прямо в челюсть.

Я невольно вздрагиваю и морщусь. Не представляю даже, как это должно быть больно!

— Давай, блондинчик! — громко кричит Верка.— Надери задницу этому неандертальцу!

Феликс скалится. Сверлит её взглядом, полным ярости, сплёвывает слюну вперемешку с кровью за ринг, а в следующее мгновение бросается в атаку на противника, словно хочет не ему показать, как надо соперника на лопатки валить, а Верке доказать, что на этом ринге сильнее его нет никого.

В общем, зрелище ужасное! Не для меня! Я стараюсь не смотреть и иду дальше, к двери, кажется, в кабинет. Куда же ещё? Верка остается стоять у ринга, наблюдая за поединком. Вот кого вид крови не смущает!

Кажется, Феликс противника в нокаут укладывает. Улавливаю это по недовольным возгласам Верки:

— Ну… блонди-инчик… Вся надежда на тебя была…

Захожу в кабинет. Олег и Якут вздрагивают. Оба напряжены, как струны. Видно, что они на взводе. Это продолжение вчерашней истории?! Точно оно!

— Белка, ты что тут делаешь? — любопытствует Якут.

— Со мной приехала,— сухо отрезает Олег,— Сейчас увезу их отсюда…

— Их?! — брови Якута грозно сдвигаются к переносице.

— Вера,— шепчу я и киваю на дверь, сквозь которую едва слышны её отчаянные вопли.

Чёрт! Неужели опять нарвалась на неприятности?!

— Бля! Надо автоматы спасать! — выдыхает Якут и, словно сорвавшийся с цепи, бросается к выходу.

Олег криво усмехается, но в этой усмешке нет ни капли радости. Тяжёлые брови по-прежнему нахмурены. В янтарных глазах плещется нескрываемое напряжение, от которого по спине моей бегут предательские мурашки, а внутри растет мерзкое чувство тревоги.

— Так! — выдыхаю я и, стараясь казаться уверенной, встаю в позу. Ту самую, от которой Олега передёргивает. Склоняю голову набок, сверлю его взглядом, складываю руки на груди, будто запираясь от него,— Что происходит, Олег?!

А этот… словно шпион, меняет личину! Морщины на лбу разглаживаются, брови взлетают вверх в наигранном удивлении. И в глазах — ни намёка на беспокойство!

— А что происходит?

— Ты мне тут это…— тычу пальцем в воздух, словно пронзая его самого,— Хватит прикидываться! Ты сам не свой со вчерашнего дня… после того разговора с Паулем…

Олег пытается изобразить невинность, присаживаясь на край стола:

— Не понимаю, о чём ты, малышка…

— Я о твоей жалкой попытке скрыть от меня что-то ужасное!

А у меня сердце колотится в бешеном ритме, предчувствуя что-то скверного.

В его глазах на мгновение проскальзывает тот самый нервный, обжигающий огонь, но я едва успеваю заметить его, как янтарь его вновь затягивает меня, словно расплавленный воск. Стремительно, безжалостно, поглощая всё: напряжение, нервозность и даже мои слова, тонущие в этой янтарной пучине.

— Ты нагнетаешь, малышка,— мурлычет его бархатный баритон, обволакивая меня, словно тёплый плед, но не согревая.

— Разве? — дёргаю плечом, пытаясь сбросить с себя его чары. Каждой клеточкой тела ощущаю, как он лжёт, как отгораживается от меня стеной молчания! — Скажи ещё, что вы с Паулем перешли на немецкий, потому что захотелось попрактиковаться в языке!

Олег усмехается, хватает меня за руку и притягивает к себе. Я не успеваю среагировать, как оказываюсь в его объятиях. Крепких, обжигающих, таких сильных, что они стирают всю мою решимость, с которой я отчаянно пытаюсь докопаться до правды.

— Для моего языка есть другая практика,— шепчет он в миллиметре от моих губ, и по телу пробегает дрожь.

Нервно сглатываю. Я хорошо знаю, что означает этот его голос, этот его блеск в глазах!

В голове паника. Срочно нужно взять себя в руки! Нет, София! Не время терять голову! Нам нужна правда! И как можно скорее! Чувствую, как гормоны берут верх, грозя свести на нет все мои усилия.

Решаю сыграть в его игру. Но на этот раз я буду хитрее. Раньше я таяла в его руках, а теперь я попробую растопить его, размягчить… да, возможно, даже сломать, чтобы узнать, какую тайну он от меня скрывает!

В голове рождается безумная идея. Точнее, не моя, а Дашкина. Она на днях рассказывала о каком-то вебинаре от именитого психолога, который давал советы по нейтрализации напряжённых отношений с начальством. Да, Олег не мой босс, но…

В общем, совет прост: говорить с придыханием. Каждое слово — на выдохе.

Решаю попробовать! Немного отстраняюсь от Олега, стараясь придать взгляду томность. Чёрт его знает, что это такое, но я изо всех сил стараюсь!

— Олег,— выдыхаю его имя, и сердце замирает в груди.

Олег удивлённо вскидывает брови.

Не ожидал от меня такого, любимый? Ну, держись!

Касаюсь его щеки кончиками пальцев, ощущая, как под кожей разливается жар.

— Ты же не хочешь меня расстраивать…— снова на выдохе, и голос предательски дрожит.

Вначале он ухмыляется, но потом словно сдаётся.

— Не хочу, малышка,— отвечает он с таким же придыханием что и я, и у меня всё внутри скручивается в томительный узел.

Под рёбрами поднимается ощутимая волна, готовая взорваться мурашками и лишить меня остатков самообладания.

Нахал! Использует мои же методы против меня! Ну, мы ещё посмотрим, кто кого!

Очерчиваю пальцами контур его подбородка, и он подаётся навстречу, словно ища моего прикосновения. Под пальцами кожа горит, разжигая во мне пламя, которое я отчаянно пытаюсь подавить.

— Я чувствую, что ты напряжён…— продолжаю я, ладонью скользя от его груди вниз, сквозь ткань кофты, ощущая напряжение его мышц. Пресс становится твёрдым, как камень. Останавливаю ладонь на его бедре, чуть надавливая.

Конечно, я краснею! Краска стыда моментально заливает щёки, но я не сдаюсь.

— И что мне сделать что бы ты не нервничала? — голосом хищника, сексуального и чертовски голодного хищника говорит Олег.

— То, что ты мне обещал…— с новым выдохом произношу я, глядя ему прямо в глаза.

Олег неотрывно смотрит на мои губы и облизывается, прикусывая нижнюю губу, словно сдерживая желание наброситься на меня.

Всё правильно, любимый! Пока не время! Расскажешь мне всю правду, а потом получишь главный приз — поцелуй! Неравноценный обмен? Знаю! Но кто сказал, что всё должно быть по справедливости?!

Пальцы одной моей руки запускаются в его волосы на затылке, и от этого движения в его глазах вспыхивают чертенята. Раньше я бы уже потеряла голову от этих глаз, но сегодня у меня коварный план. Он и держит меня в узде!

— Что именно? — спрашивает он томно (у него получается лучше, чем у меня!), и в голосе чувствуется едва сдерживаемая страсть.

В этот момент его рука каким-то образом оказывается под моей блузкой. Ощущаю обжигающую кожу, скользящую по спине от поясницы вверх и обратно. Медленно, почти лениво.

С трудом контролирую плотный узел, который скрутился у меня под рёбрами и опустился в низ живота в томительном ожидании.

— Что между нами…— на выдохе,— никаких секретов…— выдох,— больше не будет…— снова выдох.

— Обещал,— подтверждает он, вторя мне на выдохе.

Олег прижимает меня к себе ещё крепче. Моя рука всё ещё лежит на его бедре, ощущая, как под пальцами ткань натягивается, не оставляя мне места для фантазий.

Он чуть подаётся вперёд, останавливаясь в миллиметре от моих губ, обдавая меня жаром своего дыхания.

— И что ты хочешь знать, малышка? — спрашивает он нарочито тихо, гортанно.

Его слова вибрируют на моих губах, заставляя прикусить язык, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. До боли. И кажется, до крови! Ауч!

Сердце бешено колотится в груди! Дыхание сбивается, становится неровным и… тем самым, которое позволяет мне уже не притворяться, а говорить с настоящим придыханием, словно я спец в этом деле:

— Всё,— выдыхаю я, не отрывая взгляда от его губ. Знаю, что если загляну ему в глаза, то пропаду!

— Всё?

— Да,— продолжаю я и чувствую, как внутри всё сжимается от страха, ведь я на грани сдаться! А он…

Чёрт подери, он держится! Оказывается, Олег гораздо выносливее, чем я думала!

Поэтому придётся переходить в активное наступление.

Перевожу ладонь с его бедра на пах. Под молнией джинсов творится что-то невероятное. Кто-то отчаянно рвётся на свободу. И я решаю помочь. Аккуратно расстёгиваю пуговицу, очень медленно.

Олег усмехается моим действиям, но тут же напрягается ещё сильнее. Его пальцы впиваются в мою кожу. Ощутимо, словно контролируя каждое моё движение.

— Кажется, ты сейчас не разговоров хочешь, малышка,— усмехается он, но в голосе нет и следа смеха.

А я продолжаю. Медленно расстёгиваю молнию, и этот звук заставляет его губы задрожать. Маняще, так что я снова облизываю пересохшие губы и замираю, не решаясь идти дальше.

Вот и всё! Это предел моих возможностей!

И тут я вздрагиваю, потому что в это самое мгновение Олег делает то, что он всегда делает: ломает пополам: меня, мою решимость и мою волю!

Он ловит моё запястье и крепче прижимает мою ладонь к своему паху со словами:

— Продолжай…

Глава 29

— Олег —

Ничто не предвещало. Абсолютно ничего. А тут…

Софийка моя! Упоительная моя девочка затеяла со мной игру, ахуительно увлекательную игру.

И это её «Олег» с придыханием… Меня сразу пробрало. Кровь в жилах вскипела, член как по команде оживать начал. Пытаюсь удержать. Клянусь! Но он своей жизнью живет! Особенно когда она рядом! Тем более сейчас…

Когда шепчет так… на выдохе. Словно каждый мой нерв вытягивает пинцетом. Смотрит на мои губы, дразняще облизывает свои.

Бестия! Откуда только это берётся в её очаровательной головке? Учит кто? Верка эта, её проклятая? Или Дашка? Не знаю, кто, но мне это пиздец как нравится! Заводит так, что резьбу срывает!

Да знаю я, чего она добивается! Распалить меня, вывернуть наизнанку. Выяснить, о чем мы вчера с Паулем общались. Весь вечер она меня вчера взглядом высверливала. И таким, сука, говорящим: «Я тебя, милый, в бараний рог скручу!». Пришлось мне даже заставить себя уснуть, лишь бы не расколоться!

А ночью она Феликса допытывала. Я тут же раскусил и его и её. Он ко мне первым делом бросился с расспросами, какие дела у нас с Паулем. И тут я всё понял. А потом и он молчать не стал, рассказал, как моя милая жёнушка манипуляциями пыталась его на чистую воду вывести. А я как задницей чувствовал, что так и будет. Не стал ни чего стае говорить. Ни про «Стражей», ни про бойню предстоящую. Только сегодня утром ввел из в курс дела.

Якут по этому меня и вызвал на базу. Как ни кто другой наш северный олень чувствует неотвратимость грядущего. Решил сразу обговорить тактику, разобрать каждый возможный исход, планируя наши действия. Едва я добро дал на проработку тактических планов, как в кабинет врывается София.

Она у меня тоже жопкой чувствует: где жарко — туда и надо!

А теперь она рвётся в бой! Осмелела совсем моя малышка! Что же творит с ней жгучее желание докопаться до истины?

Любые средства хороши. Верно, жена?

Сама же вся пылает от смущения. Готов поспорить, краска залила её до самых пяток! Но настроенна ахуенно серьёзно. Неуверенно теребит пуговицу на моих джинсах.

— Кажется, сейчас тебе не до разговоров, малышка, — с нежной усмешкой произношу я, но она не поддается на провокацию.

Её пальчики дрожат, но она настойчиво тянет замок вниз. От этого звука сама вздрагивает и ещё больше краснеет. Снова закусывает губу, словно пытаясь унять бурю внутри.

Ахуительная моя девчонка!

И я бы сдался. Прямо в эту секунду, без колебаний, сдался бы ей, целиком и полностью. Но обстоятельства нынче скверные, не позволяют мне прогнуться. Ей нельзя знать о «Стражах». Иначе у меня не будет ни единого шанса её подальше отсюда отправить! Упрётся моя милая. В шею мне вгрызётся лишь бы остаться! А ещё хуже этого, что как только София про войну с ищейками узнает, так сразу начнет изводиться, а когда её нервы выходят из-под контроля, она становится непредсказуемой. Мы только-только вернулись к спокойствию, сейчас совсем не время для её безумств.

Пусть лучше о свадьбе нашей думает! О малыше нашем!

Проблемы — это моя забота. Сам с ними выгребу!

Внезапно София замирает. Натыкаясь на мой член, вырвавшийся из баррикады ткани. Бешеные её глаза бегают по моему лицу. Она смотрит на меня, словно голодного льва разбудила, а сама оказалась в клетке. И теперь стоит с видом:

«А хули делать дальше?!»

Вот-вот заорёт: «спасите!»

Она руку одергивает, но я мгновенно перехватываю её запястье, прижимаю её ладонь к своему пылающему члену, с силой вдавливаю её пальцы.

— Продолжай,— требую, точнее проверяю, насколько далеко она зайти готова в своих попытках меня прогнуть.

София нервно сглатывает, её трясет мелкой дрожью. Её пальцы дрожат на моем члене, а мне ахует как кайфово. Она не делает ровным счетом ничего особенного, но я рассудок к херам теряю. От одного её присутствия, от запаха её, что заполняет мои легкие, от этого невинного, но сводящего с ума касания к моему члену.

— Чего зависла, родная? — спрашиваю, вглядываясь в её лицо, но она всё никак не смеет поднять глаза.

Чую боится столкнуться с тем зверем, которого сам же и разбудила…

Но вдруг что-то в ней меняется. Медленно, словно преодолевая невидимую преграду, она взгляд поднимает. Сначала в нём плещется испуг, но затем, глубоко вздохнув, она набирается храбрости, словно вместе с кислородом вдохнула решимость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пальцы осторожно, едва касаясь, обхватывают мой член. Скромно, но до ахренительно приятно.

Ближе подаётся. Губами чувствую её губы, её дыхание что сбивается.

— Расскажи мне… — выдыхает она, и меня реально колбасить от этого начинает. Никогда не дрожал, а тут всё внутри от её такого голоса вздрагивает. — Правду расскажи…

Вот же ведьма, а!

И клянусь, рот мой невольно открывается, стремясь выплеснуть всю правду, но я тут же нахожу разум на задворках сознания. Захлопываю рот.

Ну, всё… поиграли и будет! Пора показать моей малышке, кто тут главный! Нечего мне под кожу пробираться, особенно такими методами.

Ладонь моя скользит вверх по её спине, незаметно приподнимая край кофточки. Достигнув затылка, я сжимаю в кулаке её волосы, нежно тяну вниз, словно приподнимая её лицо навстречу неизбежности. Стон, вырвавшийся из её груди, как отголосок её тайного желания, пронзает меня, и я завороженно, с особым кайфом, наблюдаю за этим. И я её пальцы сжимаю на моем члене, чуть сильнее, и веду от головки до основания.

— Олег… — выдыхает снова, словно бы готова прямо сейчас капитуляцию подписать.

— Поздно, малышка, заднюю давать, — шепчу я в ответ, и мои слова тонут в её приоткрытых губах. Вместо поцелуя я жадно впиваюсь в её нежную шейку, туда, где пульс бьётся так неистово, словно стремясь вырваться наружу.

Языком надавливаю, ощущаю каждый удар её сердца, каждый трепет под кожей. А сам не прекращаю её рукой двигать, трахая её пальцы.

А желания другие, совсем другие. Кабинет на клюшку, а Софию… разложить бы прямо здесь, на столе, сорвать с неё оковы приличий. Сколько раз, я сидя здесь, терзался фантазиями, мечтая о её близости.… Не счесть! И вот она здесь, дышит рядом. Вся моя! И это сводит с ума.

Но Софийка сопротивляется, мотает головой, словно отгоняя наваждение. Я отрываюсь от её шеи, тону в глубине её глаз, ищу ответ.

— Что такое? – спрашиваю, а сам свой голос не узнаю.

Кажется, что внутри ломается всё, хрустит от этого безумного желания, что яйца мои выкручивает.

— Ты… ты… — шепчет малышка срывающимся голосом, — Это… нечестно…

А я тону в ней, амплитуду движения увеличивая, сжимая её ладонь в своей, направляя, подчиняя. Пусть почувствует. Пусть познает всю силу моей страсти! Что она со мной творит! Сучка мелкая!

— Нечестно, София, когда ты манипулируешь мной, — и губу её прикусываю.

Лёгкий укус, но её подбрасывает, словно электрическим разрядом пронзает. Ахуенно! Кажется, я открыл ещё одну тайную точку на теле моей девочки.

И я пиздец, кладоискателем себя ощущаю, когда раз за разом нахожу всё новые места, что заставляют Софийку вздрагивать от желания.

Повторяю. Ну надо же убедится! Чуть сильнее прикусываю её губу, чувствуя, как по коже её несутся мурашки, как она замирает в предвкушении. Сердце бьётся чаще, я ощущаю этот стремительный пульс. Затем нежно затягиваю её губу в рот, языком свой ужас зализываю.

София в ответ сама пальцы на члене плотнее сжимает, и я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить прямо сейчас. От одного её касания. От отклика её пальцев. От этих мурашек, что, кажется, перебежали на меня и теперь безумно носятся по моей спине!

— А если… если кто-нибудь зайдёт?

— То сразу же выйдет! — отвечаю, не раздумывая.

На самом деле, мне уже плевать на все последствия. Реально плевать! Единственное, чего я хочу — трахнуть мою жену? Прямо сейчас!

Я подхватываю её на руки, усаживаю на стол. Она от такого только ахнуть успевает, а я уже держаться не в состоянии. Моё сердце бешено колотилось, я совсем потерял над собой контроль.

Зарываюсь пальцами в её волосы, тяну их назад и впиваюсь в губы жадным, голодным поцелуем. Ощущаю, что София сама с моим членом справится, а я в это время, уже скольжу рукой под её юбку. Накрываю дрожащую, горячую плоть между ног, вырывая из её груди тихий, сладостный стон.

Языком в её рот врываюсь, а пальцами на клитор давлю. Сначала нежно, робко, но вскоре я уже не могу сдерживаться. Крышу сносит моментально, и движения становятся более активными, страстными, словно вторя её собственным. Чувствую, как она замирает на самом краю, как каждая клеточка её тела напрягается, словно пружина, готовая сорваться под моим напором. И в этот момент раздался ахуенно мощный взрыв.

София вздрагивает, подпрыгнув на столе. Инстинктивно я обхватываю её руками, готовый в любую секунду её под стол затолкать.

Башка моментально отрезвляется. В ней пронеслись миллионы версий происходящего, но самая страшная, самая ядовитая — «Стражи»!

— Тут будь! – хрипло выдаю я, спешно засовывая рвущийся наружу член обратно в штаны. А он, сука, упирался, требует продолжения!

Хоть и башка уже на взводе, а этому только одно надо!

София трясётся, цеплялась за меня, её глаза беспокойно бегают по моему лицу.

— Что… это…

Понимаю, что сейчас её нужно утешить, хоть как-то. За плечи её хватаю. В глаза заглядываю — в эти ахуенно огромные глаза, бездонные озёра, наполненные ужасом.

Подавляю желание зарычать, хоть и волк внутри меня уже готовый наружу вырваться. А я его обратно запихиваю, стараясь голос чуть более спокойным сделать:

— Я разберусь, — заявляю я и киваю, словно подтверждая свои слова, — А ты стой здесь и не выходи! Поняла?

— Нет! Не уходи! — пищит она в ответ, и ещё сильнее ко мне жмётся.

Блядь! А я руки разжать не могу, чтобы её выпустить. Такая паника меня душит, что готов её в себя затолкать, лишь бы она была рядом. Со мной. Под контролем.

Слышу, как на улице кричат ребята. Кажется, что-то тушат, а потом донёсся смех Якута. Жёсткий, истеричный хохот.

Стал бы он смеяться, если бы ищейки напали на базу? Сомневаюсь! Разве что он умом тронулся! Но на Якута это не похоже.

— Так, мы сейчас выходим вместе, — снова говорю Софии. Её глаза ещё больше становятся, — Ты за мной идёшь, вперёд не вырываешься, что бы ни случилось… поняла? — Она замеряет в оцепенении, и я легонько её встряхиваю, — Кивни, если поняла! — требую я, и она кивает. Быстро, торопливо.

Выходим из кабинета. Я оглядываюсь. Ангар пуст. В руке сжимаю ствол, взвожу курок. Этот звук эхом прокатился по ангару. София идет за мной. Послушная моя девочка! Молодец! Всегда бы так!

Быстро пересекаем территорию ангара. Приоткрываю дверь, выглядывая на улицу.

Там ребята стоят толпой и давятся от хохота. Зверею моментально.

— Какого хуя?! — рычу, вылетая из дверей прямо к Якуту.

Вижу, как Якут хочет ответить, но смех не даёт. Я на Оникса пялюсь. Тот в таком же истерическом припадке разрывается, складываясь пополам. Головой кивает в сторону парковки. И то, что я там вижу…

Это не «Стражи», и это меня пиздец как радует, но с другой стороны….

Бля! Это ебучая Вера! И не менее ебучий Феликс!

Феликс эту рыжую бестию к земле прижимает, сидит на ней сверху, руки её в захвате держит. Яростным взглядом её прожигает. Кривится в оскале, и я слышу, как он рычит, гортанно, словно зверь внутри него на волю просится.

Ещё бы! Ведь за его спиной его тачка пылает. Вот прямо костром до небес, бля!

Несколько ребят усердно пытаются тушить огонь, но быстро понимают, что это бесполезно. Бросают вёдра и к остальным присоединяются. Ржут, как и все собравшиеся.

— Феликс! — тут же София очухивается, бросается к ним, а я свою жену ловко перехватываю, — Олег! Они там…

София повисает на моих руках. Всё ещё пытается вырваться, а я её сильнее прижимаю к себе, выдыхая прямо в ухо:

— Эта ведьма нам ахуенный секс испортила, малышка…. Пусть расплачивается!

И София рыпаться перестаёт. Может, силы теряет, может, так же, как и я, смиряется с неизбежным. Феликс эту девчонку размотает. Если не сейчас, на глазах у всех, то точно в ближайшее время.

— Слезь с меня! — верещит рыжая во весь голос и брыкается, — Ты, что меня как лошадь оседлал? Рыцарь недоделанный! — Руки из захвата парня пытается вырвать, а тот лишь сильнее надавливает, — Это же не спектакль, твою мать!

— Сейчас другой спектакль будет, — рычит Феликс, — Как рыцарь ебёт рыжую ведьму на костре. Часть первая! Костёр уже имеется!

Вижу, как у девчонки от его заявления глаза становятся ахуенно огромными. Я вот всегда думал, что огромнее глаз, чем у моей Софийки, не бывает. Но… беру свои слова обратно! Вот это пиздец глазища!

Девчонка сперва по лицу Феликса глазищами шарит, потом на нас голову поворачивает и истерично вопит:

— ПОМОГИТЕ!!!!

Все на площадке взрываются хохотом. Якут приседает от смеха. Оникс хватается за живот. И только моей Софии не смешно. Переживает она за свою подружку ненормальную. Видит же, что рыжая сама нарывается, но всё равно за неё горой!

Бля! Портить это представление не хочется, но кажется, надо! Иначе София мне потом так же мозг выебет! С жаром! И с криками!

Отпускаю её со словами:

— Ща разберусь! — на мужиков взгляд перевожу, — Хули ржём?!

Все резко затыкаются, кроме Якута и Оникса. Я каждому в глаза смотрю, и только после этого вижу — начинают успокаиваться:

— Парней на ринг и тройной подход каждому…

Вижу, как они резко становятся серьёзными. Салдафоны вытягиваются стрункой. Смешки проглатывают. Один даже сигаретным дымом давится, синеет на глазах.

— Вперёд! — рявкаю я, и они тут же, как тараканы, разбегаются.

Секунда, и на площадке уже нет толпы.

— Такое зрелище обломал, Волк! — фыркает Якут и к ангару топает.

А я не спеша подхожу к этой парочке, которая всё ещё друг друга взглядами испепеляет и ядом извергаются.

Боязно, к ним приближаться не рискую. А вдруг, бля, этим идиотизмом заболею? Это же вообще нихуя не нормальная история?!

— Эй, театралы любители, — в паре метров от них останавливаюсь от греха подальше, — Заканчиваем цирк с ведьмами…

— Сейчас эта ведьма у меня кончится!

— Феликс! — чуть сильнее нажим в голосе делаю, ведь он даже на меня не смотрит. Прямой, сука, взгляд на объект своей ненависти, прямо на рыжую.

Парень морщится, словно только что придумал план мести, а я ему всё порчу. Неохотно разжимает хватку своих пальцев. Верка тут же его руками отпихивает:

— Неандерталец! Сумасшедший!

Феликс с неохотой на ноги поднимается. Напряжённый до предела. Как сдержал своего оборотня, хуй знает!

Верка следом вскакивает, отряхивается от снега. Только сейчас замечаю, что она вся перепачкана сажей. В лохматых рыжих кудрях чёрные хлопья пожара. Она ко мне поворачивается и с ахуенно невозмутимым тоном говорит:

— Его надо у доктора проверить! — и пальцем тычет в сторону Феликса. Парень кривится ещё сильнее, готовый ей руку сломать. В шести местах не меньше, — Он больной! Дикий совсем!

— А ты здоровая, истеричка? — выплёвывает он в ответ.

София медленно подходит к нам, видимо, опасается, что Феликс может в любую секунду взорваться и в оборотня превратится. Я её к себе ближе подтягиваю, обнимаю крепче. Она ко мне жмётся.

— Ты меня чуть не убил! — топает Верка ногой, доказывая свою правоту.

А у меня какое-то ебучее дежавю. Только сейчас обращаю внимание, как они похожи. Софийка и Верка. Нет, не внешне. Вот в этом желании под себя прогнуть, свою точку зрения отстоять. Любыми, сука, способами!

— Ты сама себя быстрее грохнешь, дура ненормальная!

София лицо ладонями закрывает, а я слышу, что она тихо смеётся. Интересно, она это тоже видит?

— Ничего не напоминает? – тихо спрашиваю я жену, та не отвечает, на меня переводит взгляд, который громче любых слов говорит, что да! Ей это тоже нас напоминает. С самого начала. Мы, конечно, без идиотских шапочек обходились и без взрывов, разве что моего мозга. Но у нас своё веселье было!

Рыжая фурия снова заводится. Впивается яростным взглядом в парня, прищуривается, словно сейчас реально его заколдует. В статую превратит или испепелит заживо.

— Это я-то ненормальная? — возмущается она.

— Нарываешься так, будто у тебя запасная жизнь имеется! — уже спокойнее отвечает Феликс, да, с раздражением, но уже хотя бы не рычит.

Хороший знак. Возможно, мне не придётся за ним по лесу гоняться с транквилизатором, а потом Верке внушать забыть сие приключение. Если, конечно, будет кому внушать…

— Это всё ответ на твоё хамство, извращенец!

— Это ответ? — Феликс на свою тачку показывает, точнее на пламя, которое уже понемногу гаснет, видимо, как и его терпение, — Ты мою машину взорвала, инопланетянка!

— И жаль, что тебя в ней не оказалось, идиот!

И Феликс снова в боевой готовности. Глаза наполняются яростным гневом. Кулаки, огроменные, хрустят. Бросается вперёд, но делает всего лишь пару шагов к девчонке.

Та теряется сперва, а после дёргается, быстро пятится и…

Ну и судьба у тебя рыжая!

В бочку ныряет жопой вперёд, складываясь пополам. Чем взрывает меня окончательно. Трясёмся от смеха, вместе с Софией. Но моя малышка ещё хоть как-то смех сдерживает, а я вот не могу. Меня пиздец прорывает!

Эта рыжая — реальный Армагеддон, бля! Тысяча и одно несчастье!

Феликс от этого зрелища ладонью шлёпает по своему лбу и тихо выдыхает:

— Полный швах, бля!

Верка пытается из бочки вынырнуть. Но она слишком узкая, чтобы девчонка в таком своём «интересном» положении смогла оттуда выбраться. Из бочки торчат только руки и ноги, и ещё кудряшки, повисшие на краях бочки, как последние остатки её невозмутимости.

— Ребят? — зовёт она, а в голосе уже и нет прежнего яда. Вот что бочка-то делает! Просветляет умы! — Достаньте меня отсюда, а?

Феликс на нас уставился, а я лишь головой мотаю. Ни за что я её оттуда доставать не буду. Во-первых, она мне так больше нравится. Сговорчивее, ядом не прыскает, как кобра, а во-вторых, эта бочка в саже, как теперь и Верка. Возиться с ней нет ни какого желания.

Парень глаза зажмуривает, уставший и злой. Башкой трясёт, словно до сих пор не верит, что это всё реально в его жизни происходит.

Привыкай, брат! Эти девчонки, они такие! Почву из-под ног выбивают на раз-два!

Феликс медленно к бочке подходит, заглядывая внутрь и спокойным тоном подитоживает этот ахуенный перфоманс:

— Заголовок некролога — рыжая ведьма и ржавое ведро!

Глава 30

Сидим, пятеро болванов, с лицами, будто нас насильно сюда притащили. А ведь сами припёрлись, дурачьё.

И почему всё так? Конечно, Феликс, чтоб его! С его вечными причитаниями:

— Какой мальчишник без стриптиза?!

Теперь сам сидит, будто помоями окатили. Взгляд невидящий, устремлён в пустоту. На лице — маска равнодушия, хотя где-то глубоко, на самом дне глаз, мерцает искра то ли недовольства, то ли ярости. Сложно понять пока он рот не открыл.

Рядом с ним Якут. Этот хоть с напускным, но интересом разглядывает девок, что перед нами на шесте извиваются. Но в голове у него — лишь предстоящая бойня с охотниками. Ему сейчас не до развлечений, вижу, как шестирёнки в его голове выстраивают тактические ходы.

Справа от меня — Оникс. Этому вообще до пизды всё происходящее. Он вроде с нами, но весь обвешался наушниками, в руках монитор. Пялит, чего-то там, на своей волне, в своём мире. Наверное, он бы и девок драл с удовольствием, если бы у них внутри планшет был вшит!

Ну, и замыкает нашу дружную компанию — Лис!

Раньше он бы уже каждую в этом зале облапал, а сегодня ни один мускул на его лице не дрогнул. Пустыми глазами буравит дно своего стакана, будто там, в виски, куда более интересная картина, чем та, что вокруг нас. А я знаю, что его гложет. Точнее кто…

Та, что следом за рыжей фурией прикатила. И имя её — Дарья.

Я не сразу заметил, Софийка моя подсказала, что Лис на Дашку запал. Сначала думал, что ей кажется, а сейчас вижу — ни хрена подобного! Действительно, нашего бронебойного Лиса повело…

Но эти двое хоть из дома поле боя не устраивают! И то радует. Второй такой парочки как Феликс и Верка, наш дом не переживёт!

Тяжело вдыхаю прокуренный насквозь воздух. Это Феликс надымил, как паровоз. Видимо, так ему эти девки на шестах опротивели, что он ослепнуть от дыма решил, лишь бы не видеть их.

Равнодушным взглядом скольжу по залу. И реально ничего не трогает, ничего не цепляет. Ни обнажённые до неприличия официантки, ни те куклы силиконовые, что трясут всеми своими достоинствами. Даже виски кажется здесь противным, как будто разбавленным дешёвым пойлом.

Домой хочу! К малышке своей! Только от неё продирает, до самых, сука, костей!

София, когда узнала, что мы в стриптиз идём, аж вся побагровела от злости. Ревность её — это отдельная моя услада, грех скрывать! Но я её, конечно, быстро усмирил, пару раз доказал, что кроме неё у меня ни на кого не стоит! А теперь вот здесь торчу, вместе со своими оболтусами, которые через силу пытаются доказать сами себе, что всё как раньше. А я понимаю, что нихуя, как раньше, уже не будет!

Вот и на хера мы здесь вообще сидим? Решаю эту фальшивую игру прекращать. Хватит с меня этого лицемерия.

— Может, в бар поднимемся? — предлагаю, надеясь на хоть какой-то отклик.

Все четверо, как по команде, подрываются.

— Ахуенная мысль! — оживает Феликс.

— Сам хотел предложить, — скалится Лис, оттаивая на глазах.

Топаем наверх. Договариваемся с админом на вип-зал, тот, что на балконах. Он закрыт стёклами, так что там и выпить можно, и попиздеть про дела стаи. Да и оттуда весь бар видно. Точнее, не бар даже, а ночной клуб. На танцполе уже отжигают изрядно пьяные девицы. Некоторые из них, на каблуках, пошатываются, когда нашу компанию замечают. Ещё бы! Пять верзил, которые с трудом в проёмы вмещаются.

Занимаем вип-комнату. Заказываем выпивку. Прикуриваю сигарету, глубоко втягивая дым.

— Когда немцы приезжают? — спрашивает Якут, нарушая тишину.

— Через неделю, — отвечаю равнодушно, хотя внутри всё переворачивается, стоит только подумать о том, что нас ждёт.

Лицо Якута мрачнеет:

— А если эти пидорасы раньше нападут?

Плечом веду нервно. Новый затяг, дым выплёвываю и отвечаю:

— Тогда всем пизда.

И это реально бьёт по нервам. То самое чувство тревоги, с бешеной силой, во мне поднимается. Клокочет в солнечном сплетении. Тревога ебучая не за себя, за Софию, за подружек её, за свою стаю…

— Прорвёмся, Волк! — подбадривает Лис, пытаясь рассеять мрачность повисшую в воздухе, — Только это… девчонок надо куда-то спрятать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оникс отрывается от монитора. Ахуевшими глазами пялится на Лиса. Но вижу, что спросить не решается. Наверное, боится подтвердить все свои опасения, что Лис реально на Дашке поехал.

Зато Якут не стесняется:

— Что за белобрысую свою волнуешься?

— Иди на хуй! — огрызается Лис, вкладывая в свой ответ всю своё отвращение, — У нас, помимо неё, полный дом баб!

И это правда!

Все замолкают, пока официантка выпивку на стол выставляет, а когда уходит, я замечаю, как на меня Оникс пялится. Словно я ему последний планшет расхуярил.

— Чего?— спрашиваю не выдерживая.

— Ты сказал, что там, где ты свою заёбу откапал, таких больше нет…— возмущается он словно бы поймал меня на вранье.

Я усмехаюсь:

— А что, тебе тоже девчонку подогнать?

Оникс так кривится, словно я ему предлагаю на спор тухлую селёдку сожрать:

— Нахер мне такое счастье?!

Возможно, он и прав, но кажется, у вселенной на нас совсем другие планы, и наши желания мало что значат:

— Не переживай, — отвечаю и залпом виски выпиваю, — На каждого своя заёба найдётся!

Подмечаю, как недовольно хмурится Феликс, а после залпом бокал осушает, будто смывает с себя мысли про свою рыжую ведьму, про своё наваждение. Лис тоже не ахти какой довольный, и только один Якут понимает, что я прав. Но его вопрос так и висит в воздухе, не находя ответа.

— Пауль предлагает их в Германию сплавить… — отвечаю на вопрос Якута, — Ну, под предлогом шопинг-экскурсии и всякая прочая ерунда…

— Думаешь, Белка-стрелка купится? — спрашивает Феликс, ухмыляясь.

— Да ни хуя! — за меня отвечает Оникс, — Она сразу нас на чистую воду выведет…

Лис фыркает, наполняя стакан, и виски жадно глотает:

— Слабаки!

Всех уже моя вояка подмяла. Но Лису надо должное отдать. Он единственный из нас, кто ещё держится против её чар ведьминских.

Уже, конечно, сарказм в её сторону не извергает, и более равнодушно дышит в её присутствии, но это скорее всего из-за появления другой ведьмы, блондинистой.

Но на одного Лиса полагаться не стоит. Поэтому Софию надо убедить в Германию ехать. Пусть подальше будет от того кошмара, который нас ждёт.

Феликс подаётся ближе:

— Может, внушить ей, а?

Да бля

! Ахуенный план! Каждый раз об него спотыкаюсь и лбом х

ярю! Шишек уже столько, что на всех нас хватит.

— Инопланетянке своей внуши, чтобы мозг тебе не ебала! — в ответ рявкаю, и Феликс затыкается, осаживаясь от моего гнева.

Кривится, конечно, недовольно, но сказать ему нечего. То-то же!

Все притихают. Кажется, каждый из нас план действий мозгует. И не тот самый план, что должны прорабатывать, чтобы «Стражей» одолеть, а план, как наших бедовых девчонок увести подальше, в безопасное место.

В кабинке такая тишина воцаряется, мрачная, давящая. Слышно лишь басы музыки с танцпола и как у Феликса мозги скрипят, словно ржавый механизм. Видно, тоже отчаянно свою пропащую спасти хочет. Теперь мы все в одной лодке, и желание поступать «правильно» у него исчезло! А стоило только появиться той, которая к нему под кожу забралась, выпила все соки, вскрыла чердак.

Ахуенно действенный метод включить свою человечность — встретить ту, которая до хребта проберёт!

И как бы Феликс ни сопротивлялся, и ни отнекивался, а я чую, что он уже не просто на грани, он уже в этот омут зловещий нырнул, сдался, может не без боя, как я, но всё же.

По глазам его, сука, это читаю. А в них безумная буря, как и в моих, когда думаю о Софии.

Но он резко сдаётся. Обессилено на диван спиной наваливается, опустошённый:

— У меня ноль идей!

— Может, всё как свадебное путешествие разыграть? — спрашивает Оникс, предлагая хоть что-то. — Ну, нам же их только на самолёт посадить надо…

— Да бля, а потом скажем, что жених, типо, случайно из самолёта выпал, да? — скалится Якут, пытаясь разрядить обстановку.

— София без меня не полетит, — выдавливаю из себя, словно подписываю смертный приговор плану Оникса.

— Значит, ты из игры выходишь, — заявляет Феликс, — Берёшь девчонок и увозишь их подальше.

И возможно, я бы согласился с ним, но не могу. Не имею права.

— Не катит, брат, — заявляю, — Вы — моя стая, я — ваш Альфа. Вместе до конца будем….

Ребята не спорят, и это радует. Сейчас не до трепа.

Мозги кипят, судорожно ищут выход, но, кажется, он всего один,… как и всегда. И от этой мысли, что мне снова Софии внушать придётся, самого уже коробит!

Подскакиваю с места, больше нет сил сидеть. Ещё немного и завою от бессилия. Подхожу к стеклянной перегородке, словно ища ответ там, в другой реальности. Смотрю сначала на мигающие огни зала, потом невидящими глазами по танцующим фигурам пробегаю и замираю, потому что вижу ахуеть какие знакомые рыжие кудри, которые ни с чем не перепутаешь.

Что за нахуй?! Какого дьявола девичник сюда переехал?!

В панике ищу Софийку, но вижу только рыжую ведьму и Дашку. Эти две расфуфыренные прорвы отвязно отжигают на танцполе, не подозревая ни о чём.

Не отводя от них взгляда, шарю в кармане, телефон достаю. Сначала хочу номер Пауля набрать. Сегодня он в нашем доме за старшего надзирателя остался. Я, конечно, предлагал ему с нами двинуть, а девчонок в доме запереть и выставить охрану по периметру, но этот волк наотрез отказался. Прикинулся до хуя деловым. А пальцы сами, по памяти, набирают номер Софийки.

Два гудка и она отвечает с усмешкой в голосе:

— Уже соскучился, муж? Или вас из стриптиз-бара попёрли?

И я чувствую её улыбку даже через телефонную трубку.

— Поперли, ага, — хриплю в ответ, — А ты где, малышка?

Секундная пауза, а потом отвечает:

— Дома, а где мне ещё быть?

И в её голосе не грамма лжи. Выдыхаю в трубку, радуясь, что Софийка моя, наконец мозги включила. Лишний раз в неприятности не лезет.

— А подружки твои где?— спрашиваю.

— Им со мной скучно! — заявляет расстроено. И я чувствую её обиду, её одиночество, даже на расстоянии.

В трубку вздыхает. А у меня внутри нестерпимое желание к ней прижаться, согреть, защитить от всего мира. Зарыться носом в её волосы, почувствовать трепет её кожи под моими пальцами.

На какой хуй я вообще на этот мальчишник согласился?!

София продолжает:

— Я устала их развлекать, так что поднялась в спальню. Мама с Еленой остались в гостиной смотреть сериалы, а Верка с Дашкой уехали куда-то в клуб…

Да, бедолага моя! Видимо, не мне одному с этим ахуенным праздником так «повезло»!

— В клуб значит… — на автомате произношу.

— А что случилось?

Замечаю, как рядом оказывается Феликс. Перевожу на него взгляд, тот тут же Верку из толпы выцепляет и напрягается, чувствую, как его бешеная энергия заполняет пространство.

— Если этот клуб сегодня бомбанёт, знай, во всем эта рыжая бестия виновата… — говорю, констатируя факт, а рядом ещё один такой же напряжённый пыхтит — Лис, — Ну, или блондинка.… Даже не знаю, кто из них больше будет виноват…

— А? — только успевает сказать София, как я её тут же перебиваю.

— Жди, малышка, лечу к тебе! — и звонок сбрасываю, поворачиваюсь к парням.

Якут растягивает губы в улыбке, видя в этом повод для веселья. Читаю в его глазах предвкушение новой порции зажигательных номеров от рыжей бестии. А вот Оникс не разделяет его восторга, напрягается, даже хмурится. И чего его так выбесило? Вспышка ярости пробежала по его лицу, словно молния.

— С тобой поеду, — рявкает Оникс и встаёт, направляясь на выход.

— А я останусь, пожалуй, — скалится Якут, — Хочется посмотреть, чем спектакль про рыцаря и ведьму закончится!

Оборачиваюсь и на Феликса смотрю. Он реально взглядом своим пространство испепеляет, кажется, вот-вот стекло что его от этой ведьмы отделяет взорвётся к херам. Странно, что эта рыжая фурия ещё его взгляда не выкупила. А может, и выкупила, просто демонстративно делает вид, что ничего не замечает.

— Феликс, — зову его, но он словно не слышит. Кладу руку на его плечо, чувствуя, как мелкая дрожь пронзает его тело, словно от озноба. — Тебя чего трясёт то? Заболел, небось?

— Ага, воспалением яиц! — хохочет Якут, пытаясь разрядить обстановку.

Феликс поворачивается, прожигая Якута взглядом. Тот вскидывает руки, словно бы сдаваясь. Минута тянется как вечность, пока Феликс сверлит его горящими глазами, а потом переводит полыхающий взгляд на меня.

И я в этот момент ему пиздец как сочувствую! Потому что знаю как это, с девчонкой сражаться. Вроде не по мужски с ними так, напором, силой. А другого выхода нет! Потому что наши девчонки иначе возьмут власть в свои хрупкие пальчики.

— Ты давай, клуб не спали, ладно? — говорю я.

— К ней все вопросы, — кивает в сторону девушки. — Это она у нас любительница фаер-шоу!

Прежде чем покинуть клуб, меня терзает сомнение: стоит ли подойти к девчонкам и уговорить их уйти домой, пока не случилось беды? Поднимаю взгляд к VIP-кабинке. Там два оборотня, прилипшие к стеклу, пожирают глазами свои жертвы. Хотя… кто тут ещё жертва, это ещё вопрос.

Решаю не вмешиваться. Не маленькие, сами разберутся. А меня дома ждёт моя малышка. К ней и лечу, чтобы найти утешение в её объятиях.

Глава 31

Вот и настал этот день! День моей свадьбы…

Да, второй свадьбы. Но в этот раз… всё пронизано чем-то иным. Олег прав, в Дублине всё было по-другому. Быстро, спонтанно, словно мимолетный кадр в кино. А сейчас…

Нет, волноваться по поводу замужества уже поздно! А вот оказаться под прицелом сотен взглядов — это пугает до дрожи в коленях. Всегда сторонилась внимания, а сейчас… сейчас словно оголённый нерв. Наверное, сказывается моя отшельническая жизнь.

Вглядываюсь в зеркало. Легкий макияж: аккуратно подведение глаза, минимум туши на ресницах, слегка припудренное лицо. Безупречно уложенные волосы, над которыми колдовал парикмахер целую вечность! Нежно поправляю непокорный локон, который даже под слоем лака ни как не хочет замереть в необходимом положении.

Паразит!

Слышу, как за дверью спальни разгорается очередная сцена. В главных ролях — мой Олег и… мама!

Она держит осаду с самого вчерашнего вечера, не пуская его ко мне, твердя что-то невнятное про свадебные традиции и прочую ерунду. Вчера он куда лучше держался. После того как вернулся с мальчишника и нарвался на неприступную оборону моей спальни. Пыхтя, но ушел всё-таки в другую комнату. А мама… ну что говорить, эта женщина знает толк в свадебных традициях!

Словно предчувствуя его возвращения, она осталась спать со мной! И конечно не напрасно, ведь среди ночи я слышала, как Олег матерится за дверью, чётко осознав тот факт, что цербер на страже порядка!

А сейчас в его голосе слышится отчаяние:

— Я хочу увидеть свою жену! — настойчиво требует Олег. Голос — натянутая струна.

— Невесту, зятёк, пока что невесту! — в который раз повторяет мама, театрально суровым тоном.

Я закрываю глаза и отчётливо вижу его лицо. Хмурая складка меж бровей, пронзительный, яростный взгляд янтаря.

И я чувствую, что он с трудом сдерживается, чтобы не взорваться, и не выдать моей маме всю правду. Правду о том, что это наша вторая свадьба. И я мысленно умоляю его молчать, умоляю держаться. Ведь если он расскажет…

— И я уже говорила! — настойчиво продолжает мама, — Никаких встреч до церемонии! Лучше иди своим… амбалам помогай. Они там бой стульями устраивают, а толку ноль! А нам начинать через час!

Олег что-то нечленораздельное бубнит под нос и уходит. Я облегчённо вздыхаю и снова ловлю своё отражение в зеркале. За моей спиной — свадебное платье. Замерло на вешалке, ждёт своего часа. Безумно красивое! Мерцающее, словно сотканное из звёзд. Заставляет моё сердце биться быстрее от волнения.

Вздрагиваю от внезапного звука — что-то звонко ударяется о стекло и падает вниз. Потом ещё раз и ещё. На ватных ногах подхожу к окну, робко выглядываю.

Олег стоит внизу с видом победителя и жестами показывает, чтобы я открыла окно.

— Что ты делаешь? — выпаливаю я, едва распахнув створку. Стараюсь говорить тише, чтобы нас не застукали, но голос дрожит и от этого звучит громче, чем нужно. — Если тебя увидит…

— Отойди, малышка…

Я послушно отступаю назад, а он, словно супергерой из комиксов, с невероятной ловкостью влетает в окно и усаживается на подоконник. Замираю, смотрю на него, и всё внутри переворачивается.

Идеально уложенные волосы, бронзовая кожа, которая так соблазнительно контрастирует с белоснежной, расстёгнутой на пару пуговиц рубашкой. Классические чёрные брюки обтягивают бёдра, словно выточены скульптором. С трудом поднимаю взгляд на его лицо, на эту довольную улыбку от безрассудного поступка, на янтарный омут глаз, который в секунду порабощает меня. Гипнотизирует. И я готова поверить, что он внушает меня прямо сейчас, потому что внутри всё тает. Страх перед предстоящей церемонией, тревога, желание выдворить его обратно в окно… всё исчезает под его взглядом.

Олег нежно берёт мою руку и притягивает к себе. Сначала касается живота — его новый ритуал, здоровается с нашим малышом. Чувствую, как и малыш внутри отзывается на эти прикосновения.

— Я соскучился, — шепчет он прямо в лицо. Просто дышит, не целует, но и этого достаточно, чтобы я растеклась под напором его нежных пальцев.

— Если она тебя увидит… — хриплю я, теряя остатки разума.

Олег усмехается ещё шире. Его рука на моей пояснице становится чуть сильнее, прижимая меня к его торсу.

— Кажется, у принцессы появился огнедышащий дракон… — с сарказмом произносит он, скользит рукой по моей ягодице, а затем приподнимает подол короткого халатика, касаясь моей кожи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не давая мне возмутиться, он накрывает мои губы своими. Без церемоний, вторгаясь внутрь одним жадным порывом языка. Выбивая остатки воздуха из моих лёгких.

И я не удерживаюсь. Обвиваю его сильную шею руками, притягиваюсь ближе. Сама. Потому что тянет, приковывает, внутри дикое желание прижаться ещё сильнее.

Олег отрывается от меня. Чуть приоткрывает глаза, но всё ещё смотрит на мои губы. А я старательно ищу разум, который расплавился в моей голове. Произношу с трудом, языком, который отказывается мне повиноваться:

— Ты у меня нетерпеливый, да, муж?

— Не смог устоять… — шепчет серьёзно, ведёт плечом, — Со вчерашнего вечера места себе не нахожу, малышка. Уже утром понял — если тебя не увижу, с катушек слечу…

— Ты сейчас у меня с окна слетишь! Лётчик! — раздаётся за спиной гневный голос Верки, — А ну отпустил невесту!

Я вздрагиваю и отпрыгиваю от окна. Олег скалится, пойманный с поличным. Верка скрещивает руки на груди и подходит ближе:

— Лети отсюда, пока я стражу не вызвала! — заявляет с таким серьёзным тоном, что у меня перехватывает дыхание, — Считаю до трёх! Раз…

— Ухожу, ухожу! — мрачно бубнит Олег и переводит взгляд на меня. Тот самый взгляд, от которого сердце пропускает удар, — До встречи у алтаря, малышка… пароль помнишь?

Я задумчиво вскидываю брови. А что, ещё и пароль есть?

Олег усмехается своей неотразимой улыбкой и отвечает:

— Твой пароль — «я согласна»!

И исчезает с подоконника так же быстро, как и появился. Верка, кажется, испугалась. Метнулась к окну, но, убедившись, что Олег удачно приземлился, выдохнула:

— Было бы интереснее, если бы он переломал себе конечности!

— Вера, ты…

— Что? Ты тоже хороша! — захлопывает окно и задёргивает шторы, — И скажи спасибо, что я твою маму не позвала, она бы вас двоих…

— Спасибо, — кривлюсь я в улыбке.

Пока меня одевают в восемь рук: Дашка с Веркой и мама с Еленой, я стараюсь держаться. Набираю побольше воздуха в лёгкие, считаю до десяти, выдыхаю. Обычно помогает, но сегодня не тот день! Понимаю это, когда от такого дыхания у меня начинает кружиться голова.

Пытаюсь ухватиться за что угодно, лишь бы переключить мысли. Рассматриваю платья моих подруг, мамы и Елены. Все они в зелёных платьях, разного кроя, но из одной ткани, и выглядят идеально. У Верки волосы убраны в причёску, её платье откровенно короткое, плотно обтягивающее пышную грудь, у Дашки распущенные слегка завитые волосы. Она одета чуть скромнее чем наша подруга, её платье длиннее, с пышной юбкой и красивым верхом из органзы. У мамы — платье в пол, с длинными рукавами и шикарным бантом сзади. Елена — в стильном брючном костюме, который идеально сидит на её пышной фигуре.

И все они чертовски счастливые, а я…

Я бегаю по ним глазами, полными желания спрятаться в шкаф. Вот реально! Забаррикадироваться и не выходить оттуда до завтрашнего утра! А может, и навсегда там себя запереть!

Верка объявляет, что все уже в сборе. В тёплом шатре, где будет проходить свадьба, который расположился прямо у дома. Удобненько, ничего не скажешь. Кажется, Олег и на этот раз всё предусмотрел. Нет ни единого шанса сбежать, отказаться. И если мне вздумается, он будет здесь в мгновение ока!

— Это фантастика! — в один голос восклицают Верка с Дашкой, когда я уже в полной боевой амуниции.

Платье плотно облегает грудь и шелестит тканями в ногах. Елена цепляет фату, у которой не видно конца. Может, она специально такая длинная, чтобы обмотаться и задохнуться, а?

Когда подхожу к входу в шатёр, понимаю, что задохнуться могу и без помощи фаты. Стоит только порог переступить! Но я не решаюсь. Мнусь у входа. Мои спутницы уже в зале. Бросили меня… одну.… На их месте я бы так не рисковала. Ведь они в шаге от того, чтобы потерять невесту!

Слышу, как в зале звучит свадебный марш. Его звуки чётко совпадают с ударами моего сердца, словно подстраиваются под моё волнение. Мои пальцы дрожат, ухватившись за букет, перевязанный широкой зелёной лентой, как за спасательный круг.

— Твоё время, Белка-стрелка, — слышу голос Феликса и вздрагиваю, — Выглядишь… отпад!

Взгляд поднимаю на парня, встречаясь с его обворожительной улыбкой настоящего хищника. Одетый в элегантный сногсшибательный костюм, который ему чертовски идёт! Белая рубашка с небрежно развязанным галстуком-бабочкой зелёного цвета, поверх — чёрный пиджак и классические брюки с начищенными туфлями.

Хочу сказать пару саркастических замечаний, чтобы он свою усмешечку хищную приберёг для одной рыжеволосой мадам, но стоит мне открыть рот, как мои губы предательски дрожат, а язык прилипает к нёбу.

Парень становится рядом со мной, плечом к плечу, протягивает руку, согнутую в локте:

— Решил, что тебе не помешает моя помощь… — улыбается он, сверкая взглядом.

Я нервно киваю и хватаюсь за его руку, стараясь взять себя под контроль, но выходит плохо. Откровенно говоря, хреново у меня выходит!

Тело пронзает током насквозь. Ноги словно чужие отказываются идти вперёд. Руки всё ещё трясутся. В горле так сухо, что гланды сжимаются. Воздуха не хватает. Глаза зажмуриваются, будто отказываясь видеть всё происходящее.

И в этот момент Феликс делает шаг, увлекая меня за собой. Я перебираю ногами, не поднимая взгляда, устремляя его на белый ковёр — дорожку под ногами, усыпанную красными лепестками роз. Я перескакиваю с лепестка на лепесток взглядом, лишь бы не поднимать глаза.

Настырно уверяю себя, что на меня никто не смотрит! Ну, ведь может такое быть, правда же?! Рядом со мной ахренительно красивый Феликс, на его фоне я — жалкая бледная тень, хоть и в потрясающем платье, конечно, но всё же…

Решаюсь одним глазком взглянуть. Всего одним. Но тут же понимаю, что зря это сделала. Замираю под прицелом множества глаз. Откуда все эти люди?! Кто они? Почему их так много?!

Нервно скольжу глазами по лицам, стараясь выхватить знакомые, и уже думаю, что, может, я шатром ошиблась? Как встречаюсь взглядом с ним…

Олег. Невероятно красивый! Теперь поверх его рубашки — пиджак, обтягивающий плечи. Да, я видела его в этом костюме, мы же его вместе выбирали.… Но сейчас он выглядит иначе. Словно модель с обложки глянцевого журнала. Мощный, огромный, стоит на фоне арки, украшенной белыми и красными розами. На его лице — довольная улыбка, словно не он пару дней назад, взвинченный, твердил о своём волнении по поводу свадьбы! А теперь стоит весь из себя — скала!

Мне бы его собранность, чёрт возьми!

А глаза цвета янтаря смотрят только на меня! В упор. И я тут же читаю всё, что они говорят мне. Про все свои чувства, про нежность, про любовь, всепоглощающую, до самого последнего вздоха. И это заставляет двинуться меня к нему. Не чувствуя пола под ногами, почти бегу к Олегу, отчего его улыбка становится только шире и ласковее.

Феликс с трудом за мной поспевает. Притормаживает, но только для того что бы предотвратить моё позорное падение, ведь передо мной ступенька небольшого подиума.

Олег протягивает мне руку — спасительный якорь в этом бушующем море. И я вцепляюсь в неё, словно тонущий хватается за последнюю надежду на спасение.

Когда его рука накрывает мою, словно теплый плед, я мгновенно расслабляюсь. Зажмуриваюсь, чувствуя, как воздух, долго сдерживаемый в груди, наконец, свободно вырывается, и я могу, наконец-то, дышать…

— Ты ахрененно красивая, малышка… — едва слышимый шепот ласкает мой слух, и я поднимаю глаза.

И тону… тону в этом янтарном омуте, в его глазах, полных нежности и любви. Только в них я сейчас вижу спасение. Растворяюсь… полностью, без остатка, предаваясь во власть этого взгляда.

Откуда-то, доносятся слова церемониймейстера, мужчины в возрасте, с легким акцентом, но они лишь фон. Всё моё естество сосредоточено на Олеге. На его сильных пальцах, крепко сжимающих мои, от которых по всему телу разливается трепетная дрожь. На его лице, озарённом сокровенной нежностью и безграничной любовью. На его глазах, искрящихся счастьем. На его губах, которые приоткрываются, чтобы произнести:

— Я согласен! — четко, уверенно, без малейших колебаний.

Я замираю, забыв, как моргать. Очнувшись от оцепенения, чувствую, как Олег чуть сильнее сжимает мои пальцы.

— Ч-что? — крякаю я, сиплым голосом.

— Пароль, малышка, — с усмешкой шепчет Олег, подаваясь ближе.

Терпкий аромат сандала обволакивает меня, опьяняет, и я, не в силах сопротивляться, отвечаю:

— Я согласна…

Глава 32

Лишь на свадебном банкете до меня дошло, кто эти незнакомцы, чьи взгляды я ощущала, идя к алтарю. Это были бесчисленные друзья Олега, прилетевшие со всех уголков света, чтобы разделить с ним этот день.

Неужели мой муж — самый общительный человек в мире?!

Даже Верка, даже моя мама кажутся затворницами рядом с ним!

Друзья Олега нескончаемым потоком подходили поздравлять нас, то и дело отрывая меня от еды, а я поражалась — сколько же языков знает мой муж! Чёрт побери, откуда в нем эта страсть к лингвистике?!

Я едва ли понимала пару фраз по-английски. Это всё на что хватало моих знаний.

И знаете что? Все эти гости — оборотни! Меня охватила леденящая паника. Да в этом шатре волков больше, чем людей!

— Расслабься, малышка, — шепнул Олег на ухо, притягивая меня к себе, словно почувствовав мою тревогу, — Они будут вести себя прилично…

И он был прав. Эти оборотни держались на удивление спокойно, особенно по сравнению с нашей шайкой, устроившей настоящий цирк, участвуя в свадебных конкурсах и чуть не доведя до инфаркта ведущего! Я видела, как у Василия, кажется, так его зовут, на голове пробилась прядь седых волос!

А уж эти-то псы не стеснялись в выражениях, произнося тосты. Конечно, говорили только Феликс и Якут, перебивая друг друга, извергая всё, что у них на уме. В основном, конечно, обо мне, вызывая взрывы хохота у всех, и не забыв пожелать Олегу стального терпения!

Олег крепко держал меня за руку, другой рукой успокаивающе поглаживая плечо. И, признаюсь, от его прикосновений возмущаться на парней уже не хотелось.

Ребята вручили нам подарок. Огромную коробку, обёрнутую зелёной бумагой и перевязанную белым бантом. Меня распирало любопытство — что же эти чудики туда засунули?

— Не здесь, Белка-стрелка! — предупредил Феликс, и по его взгляду я поняла, что там лежит нечто такое, от чего я не приду в восторг! И никакие утешающие прикосновения Олега его не спасут, — В спальне откроете.… Там то,… что пригодится!

Я залилась краской, потому что воображение уже нарисовало такое, что просто кошмар!

— Лопатку мамонта небось, — фыркнула Верка, скривившись, — Что еще этот неандерталец может подарить?

Феликс усмехнулся, но промолчал. Я чувствовала, что он вот-вот перейдет в наступление, и добра не жди.

— Ребята… — выдохнула я, внимательно глядя то на одного, то на другого.

Интересно, если я скажу «давайте жить дружно», насколько глупо это прозвучит, учитывая, что эти двое в присутствии друг друга готовы взорвать ядерную бомбу?!

В итоге я выдавила из себя:

— Давайте не сегодня… ладно?

И мой голос прозвучал как мольба.

Феликс неохотно кивнул. Верка тоже согласилась без особого энтузиазма, но я видела, как в её рыжей голове уже роятся коварные планы, как подставить Феликса передо мной.

Потом прозвучал тост мамы,… и я мгновенно покраснела, ведь эта женщина сдала меня с потрохами, рассказав тот забавный случай с красной курткой и презервативом! Кто бы сомневался, что она забудет!

— Надую, говорит, на свое восемнадцатилетие! — произнесла мама, и зал взорвался от смеха, а мои глаза, которые, кажется, лопались капиллярами взял нервный тик.

Дрожащей рукой я смахнула капли пота, проступившие на лбу. Мысленно придумывая, как отомщу этой женщине! Может, лишить её свадебных фотографий? А может, свадебный торт «случайно» перевернуть? Я-то знаю, как она за него переживает!

Олег смеялся вместе со всеми, за что получил мой осуждающий взгляд.

— Что? — сквозь смех спросил он, но я не ответила. Лишь скривилась в ответ. — Но это же, правда, ахрененно смешно!

Даааа… что тут скажешь! Шутка века?!

И по взгляду Феликса я поняла, что эта шутка будет преследовать меня до конца моих дней! Ведь этот шакал не упустит возможности подколоть меня!

В остальном вечер не оказался таким утомительным, как я себе представляла. Вообще не заметила, как наступило время танцев. Как смылся ведущий Вася, я тоже пропустила. Кажется, он забыл взять остаток гонорара. Очевидно, увиденное слишком сильно его потрясло! А всего-то парни начали сбивать бутылки не воздушными шариками, а… пулями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В толпе танцующих увидела, как веселятся девчонки, вместе с ними и моя мама. Подметила, как Виктор смотрит на неё, словно глаз отвести не может. Наверное, это и правда любовь. Запоздалая, внезапная, но любовь! И я поймала себя на мысли, что больше не тревожусь за неё, как раньше. Теперь у меня было ощущение, что этот мужчина её защитит!

Только потом я заметила, как у нашего столика появились Пауль и Елена.

— И от нас примите поздравления! — произнес Пауль с натянутым русским. Елена кивнула, не сводя с меня глаз, полных… восхищения?

Да, она считала меня красивой, и от этого мне становилось неловко, каждый раз.

— Благодарю! — ответил Олег, и они с Паулем обменялись рукопожатием.

— *Ich möchte diesen Abend nicht ruinieren… — сказал Пауль натянуто-доброжелательным голосом, но я тут же напряглась. — *Es gibt jedoch neue informationen über die “Wächter”.

Я перевела взгляд на Елену и заметила перемену в её настроении. Какое-то слабое, но всё же напряжение, хотя она всё ещё мило улыбалась мне, но я кожей чувствовала — что-то происходит.

Что-то, о чем Олег до сих пор молчит! И это что-то явно не предвещает ни чего хорошего!

— Не сегодня, Пауль, — ответил Олег с натянутым спокойствием.

И я решилась мгновенно.

— Елена, — позвала я, стараясь говорить ровно, хотя внутри клокотала тревога, — Не хочешь освежиться?

А глазами умоляла её пойти со мной. Девушка замялась, нерешительно посмотрела на мужа, потом на Олега, а потом уже на меня.

— Да, конечно, — кивнула она.

Я перехватила взгляд Олега, который в другой бы раз остановил все мои попытки, наверное. Но не сейчас! И в его взгляде была скрытая угроза.

«Жена… не беси меня…»— прочла я в суровой складке меж его бровей.

Я подпрыгнула, чтобы игриво чмокнуть его в щёку, словно ничего не происходит. Словно бы в моих планах нет пытать Елену до последнего пока та не расколется и не выдаст мне их тайну!

— Хочу поблагодарить её за платье… — соврала я.

Олег кивнул, и, кажется… поверил мне?! Теряешь хватку, муж!

Мы вышли с Еленой на улицу. Я закуталась в плед, ощущая, как морозный воздух проникает под кожу. Изо рта вырывался пар, когда я остановилась. Сделала глубокий вдох, но Елена тут же спросила:

— Как тебе церемония?

И эти её попытки увести разговор в сторону на меня не действовали, но она, казалось, не понимала, потому продолжала:

— Мне кажется, всё прошло идеально! И эти поздравления… очень мило со стороны других стай, что они приехали на вашу свадьбу… если честно, — Елена подалась вперёд, словно хотела поведать секрет, — Я еще никогда не видела столько оборотней в одном месте…

— Они разве не ладят друг с другом?

— Отношения между разными стаями нельзя назвать дружественными, но Олег… — Елена бросила на меня улыбающийся взгляд, — Тебе повезло, Софи. Он умеет очаровывать всех, даже злобных вервольфов…

Да! Потрясающие качества! Несомненно! Но было бы куда лучше, если бы он очаровал меня своей искренностью!

Я видела, как Елена хочет сказать что-то ещё, но перебила её:

— Елена, я хотела кое о чём спросить… — она тут же изменилась в лице. Я поняла, что она с самого начала знала, о чём я хочу поговорить, и понимала, что ей не отвертеться, — Я вижу, что у Олега с Паулем какие-то странные дела…

— Странные? — нахмурилась она театрально, — Не понимаю, о чем ты…

— Что происходит? — мой голос стал требовательным, и Елена это уловила, нахмурилась ещё сильнее и стиснула губы, заставляя себя молчать, но глаза… они говорили громче её слов, — Это касается охотников?

И я поняла, что попала в точку! Вот так, с первой попытки.

Елена усмехнулась, натянуто-драматично:

— Неееет, — протянула она, заметно нервничая, — У них там свои дела… знаешь, лучше не лезть в эти мужские дебри….

Ну конечно! Так я и поверила! Знаю я эти дела, которые, по мнению Олега, меня не касаются. Начинаются на «О» и заканчиваются на «И». Бегают с пушками, начинёнными серебром, и убивают оборотней!

— Ты какая-то напряженная, Софи, — снова начала Елена фальшиво-спокойным голосом, — Думаю, тебе пойдёт на пользу свадебное путешествие и…

— Свадебное путешествие? — выплюнула я.

— Ну да, разве Олег не сказал?

Этот пёс в последнее время слишком много недоговаривает!

И, кажется, я сказала это вслух, ведь Елена махнула рукой, словно незначительный проступок Олега был мелкой оплошностью:

— Ну оно и понятно… совсем замучился со своей сворой! — а потом встретилась с моим взглядом, бегло, одним касанием, — Наш с Паулем подарок на свадьбу… Мы купили билеты в Кёльн, тебе и твоим друзьям…

И когда интересно мой муженёк собирался рассказать мне про это «увлекательное» путешествие, которое больше смахивает на прикрытие каких-то важных дел.

— Нашим друзьям? — переспросила я еще более удивленно.

— Да! — кивнула девушка, — Нам показалось, что Вере и Дарье тоже стоит поехать… Они такие весёлые и…

— Стражники! — крикнула я, Елена подпрыгнула от этого слова. Её глаза забегали по моему лицу так испуганно, словно это она выдала мне эту тайну, а не я сама догадалась, — То, о чём они говорили тогда… Они о Стражниках говорили. Эти охотники напали на наш след?! Они едут сюда, да? Именно поэтому они хотят увести нас?

Елена шумно сглотнула. Открыла рот в жалких попытках оправдаться. Но тут же его закрыла, увидев, что ни одно её слово сейчас не сможет меня переубедить.

Всё стало ясно! Напряжение Олега, не менее сильное напряжение Пауля, который, видимо, откликнулся, чтобы помочь нашей стае со «Стражниками». И это дурацкое свадебное путешествие — лишь предлог, чтобы избавиться от меня!

— Не могу поверить, — выдохнула я, а мысленно уже связывала Олега и вытаскивала все его нервные клетки, одну за другой, — Он совсем охренел?!

Вопрос в пустоту, но Елена, очевидно, этого не понимая, ответила торопливо:

— Не знаю, — и поморщилась, словно чувствовала себя виноватой, — А ты бы не могла сделать такой вид, будто ничего не знаешь?

Перевожу взгляд, плечо мелко дрожит, а внутри всё кричит — бежать к Олегу, и плевать на оборотней, что обступили его в зале! Задушить его, вот моё истинное желание!

Ахрененный план, как вдовой стать, едва кольцо надев!

Елена касается моей руки, и в глазах её — такая мольба, что сердце сжимается:

— Софи, прошу… Я обещала Паулю, что ты ничего не узнаешь.

Я переламываю себя. Буквально рву на части, чтобы не сорваться, не побежать. Гормоны бушуют, бьют по самому больному, требуют высказать Олегу всё, что накопилось у меня в душе! Но Елена… Она смотрит на меня глазами испуганного оленёнка, загнанного в угол.

— Ладно… — выплёвываю слова сквозь зубы, — Я сделаю так, чтобы на тебя не подумали…

Как?! Да чёрт его знает! Разберусь по ходу. Сейчас главное — унять тревогу, укротить ожившие страхи. Не дать им поглотить меня, чтобы не выдать свою осведомлённость.

Вдох — выдох… Спокойствие, твою мать! Только спокойствие!

В этот миг на улицу вылетают Оникс и Лис, вцепившись друг другу в глотки. Сначала мелькает мысль, что это игра, но тут же понимаю — они дерутся всерьёз. Злые, разъярённые, полные ненависти.

Какая муха их укусила?

И тут же это муха вылетает вслед за ними.

— Ребята! — надрывается Дашка, — Остановитесь!

Но они не слышат её, не замечают. Дерутся, будто на кону — жизнь. Оникс впечатывает кулак в лицо Лиса, тот отшатывается, застыв в нескольких метрах. Глаза мечут молнии, испепеляя противника. Сжатые кулаки, кровавый плевок, расплывающийся багровым пятном на белом снегу. И новый бросок — Лис бьёт Оникса в челюсть, затем пинает в грудь, отчего тот отлетает в сугроб, взметнув облако снежной пыли.

— Какого хрена?! — рявкает Феликс, за ним появляется Якут.

Они бросаются в разные стороны. Феликс пытается удержать Лиса, который замахивается и на него, но Феликс перехватывает удар, скручивая ему руки за спиной. Якут помогает Ониксу подняться, не давая тому снова броситься в драку.

Верка выходит на крыльцо, оглядывает всех и выдаёт Феликсу:

— Твоя зараза на других перекидывается! Тебе бы провериться, а то вдруг это бешенство…

Но её слова повисают в воздухе, потому что на улицу выходит Олег, следом — Пауль.

— Что происходит? — гремит мой муж, окидывая взглядом сначала Оникса, потом Лиса. И тут до него доходит, он, будто прозревает. — Бляяя… Вы серьёзно?!

А я так ничего и не понимаю. Стою, вцепившись в плед, и в ошеломлении наблюдаю за происходящим. Краем глаза замечаю, как Пауль уводит Елену, что-то шепча ей на немецком. Она отвечает, но я не слышу. Меня словно парализовало.

Олег сжимает челюсть до скрипа, а потом нарочито спокойным, но оттого ещё более угрожающим голосом произносит:

— Завтра у меня с вами двоими будет разговор. А сейчас — успокоились и пошли, блядь, веселиться, с ахуенно счастливыми рожами! Ясно?

В ответ — молчание. Ни Лис, ни Оникс не произносят ни слова. Лишь сверлят друг друга злобными взглядами, но, кажется, начинают приходить в себя.

— И вы две, — кривится Олег, глядя на Дашку и Верку, — Тоже марш танцевать!

— Есть, босс! — оживляется Верка, хватает Дашку за руку и тащит в шатёр.

Феликс отпускает Лиса, хлопает его по плечу, и они идут за девчонками. Следом — Якут. Но Оникс не торопится. Кривит яростную гримасу, кулочища свои сжимает до хруста. Сверлит взглядом шатёр, куда ушли ребята, потом Олега, а затем пыхтит от злости и срывается с места, уходя в дом.

— Что… произошло? — с трудом выдавливаю из себя. Олег подходит ближе.

— Не бери в голову, малышка…

Он заключает меня в тёплые объятия.

— Они же… дрались!

Ведь Оникс и Лис — самые близкие друзья во всей стае. Почти не разлей вода. Неудивительно, что я в шоке!

— Ну что за свадьба без драки?! — усмехается Олег, и в его глазах вдруг вспыхивает нежность.

Словно и не рычал пару минут назад. Янтарь в его взгляде обволакивает меня, заполняет всё вокруг. Раскалывает до основания. Я уже не чувствую холода, не чувствую прежней ненависти на него и желания задушить. И в следующее мгновение он подхватывает меня на руки и несёт в дом.

— Куда? — трепыхаюсь, пытаясь вырваться из его объятий. Но мои попытки обречены на провал.

— Краду свою жену! Имею право!

— Но там же свадьба… — возмущённо стону в ответ.

— Они и без нас развлекутся, малышка!

— Наша свадьба! — заявляю с большей уверенностью, но это же Олег.

Если что-то засело у него в голове, никакими доводами не выбьешь.

— Вот именно, жена, — кивает он и ловко поднимается по ступенькам, словно и не держит меня на руках. А я ведь далеко не пушинка! За время беременности я изрядно набрала в весе! Олег заносит меня в спальню, захлопывает дверь ногой и ставит на пол. — Наша свадьба, которую я предпочитаю провести с тобой в постели…

Его губы находят мои, выбивая всякое желание сопротивляться. Запах сандала и табака кружит голову. Его горячие пальцы блуждают по моей спине, зарываются в завязках корсета, потом скользят по бокам, и лишь спустя минуту я понимаю, что он ищет замок, чтобы снять с меня платье.

Отрываюсь от него, хотя это и невероятно сложно, нужно его предупредить:

— Елена сказала, что ты сможешь с ним разобраться…

Олег усмехается. Но в этой улыбке нет и тени прежнего Олега! В глазах, в каждой черте лица — хищник, готовый наброситься на добычу.

Он облизывает губы, смотрит на меня сверху вниз, задерживает взгляд на моей груди, а потом, склонив голову набок, поднимает глаза на лицо. От этого взгляда меня пронзает дрожь. А сердце… Господи!!! Где моё сердце?

— И я разберусь… — гортанным голосом произносит он, и каждое его слово — как предостережение.

Я не успеваю опомниться, как моё платье расползается на две части. Бусины рассыпаются по полу с серебряным перезвоном. Ворох ткани падает к ногам. Холодный воздух обжигает кожу, сменяясь жаром, когда Олег прижимает меня к себе, подхватывая под бёдра.

— Эй.… Это моё платье!

— И оно было ахуенным!

Олег оскаливается, укладывая меня на кровать. Медленно, очень медленно, словно играя в какую-то опасную игру. Нависает надо мной, рассматривая откровенно, жадно, словно выбирая, с какого места начать пожирать. Наклоняется ближе. От его близости мой рот сам собой приоткрывается. Это автоматически происходит. Бесконтрольно!

Олег замирает, глядя прямо в глаза, а потом выдыхает:

— Но если честно, малышка, тебе больше идёт голой…

*Не хочу портить этот вечер…

*Но есть новая информация по «Стражам»

Глава 33

— Олег —

— София… — выдыхаю я, словно последний вздох моей совести.

Нервы натянуты до предела, моя крошка терзает их стальными клешнями своих каверзных вопросов.

— Я прилечу через три дня,… как только разгребу всё здесь, сразу к тебе! — но по её лицу вижу — не верит. — Максимум через пять! Обещаю, маленькая!

Софийка смотрит с подозрением. Не доверяет. Чувствую, как иглами своего взгляда меня пронзает.

А я до сих пор в толк не возьму, как вообще уговорил её лететь в этот Кёльн. На удивление легко, до одури быстро! Но стоило моей фурии узнать, что лететь ей придётся с мамой, с подругами,… но без меня — сразу встала в позу!

А у меня на препирательства времени нет! Если она сейчас же не двинется к стойке регистрации, я её силком заставлю!

Самому хуёво от того, что так с ней поступаю. Но другого выхода нет. Приходится врать, изворачиваться, и помышлять о внушении!

На миг, лишь на один жалкий миг, в её зелёных глазах вспыхивает такой блеск, от которого меня всего выворачивает наизнанку. Предчувствие, что моя жёнушка знает, что творится! Не может быть! Моя стая точно проболтаться не должна. Они знают, чем это обернётся. Пауль?! Да он скорее притворится, что ни слова по-русски не понимает, если Софийка начнёт его пытать. Елена? Тоже вряд ли… да, они общались на свадьбе, но если бы Елена ей тогда всё выложила, моя малышка ни за что бы не согласилась улетать в Германию!

Убеждаю себя, что она ничего не знает, и тут же она это будто подтверждает. Губы надула. Вижу, как ей противно всё это. Недовольная таким положением дел.

— Но я не хочу без тебя…

«И я не хочу, родная,… но так надо! Там ты будешь в безопасности. А я здесь сделаю всё, чтобы выжить.»

Прижимаю её к себе, в объятиях сжимаю, носом в макушку и вдыхаю её запах. Свежий, с бергамотом и… моей невыносимой душевной болью. Блядь! Не хочу её отпускать! Но надо…

— Нехочуха ты моя, — шепчу ей в волосы.

Вижу, что все уже прошли регистрацию. Елена. Мама, которая посылает мне воздушный поцелуй и растворяется в зоне досмотра. Дашка, машет на прощание. Вот и Верка прошла, напоследок одарив своим фирменным ядовитым взглядом.

С трудом отрываю от себя мою девочку. Глушу безумный порыв — снова схватить её, увезти домой. А дальше…

«И что, чёрт возьми, дальше, Олег?! Что ты сделаешь, чтобы её спасти? Снова бункер, от которого толку нихуя? Снова видеть её страх? Снова подвергать опасности?!»

Решаюсь. Смотрю ей в лицо, жадно впитываю каждую черту, стараюсь запомнить навсегда. Сейчас! Безумное решение, понимаю, попахивает трагедией, прощанием навсегда, но остановиться не могу! Смотрю на её губы, такие обиженные, но до чёртиков милые, на аккуратный носик, который она задирает, чтобы на меня смотреть. Глаза огромные, полные тревоги. Её кудряшки, обалденные, ласкают мои пальцы.

Глажу округлившийся животик моей малышки. Чётко слышу пульс нашего сына. Он там, внутри неё, и он… чертовски недоволен моим поступком. И это ещё больше меня грызёт. Изнутри рвёт на части.

— Всё! Топай давай, или я передумаю… — говорю честно. Впервые за несколько дней.

София тянется ко мне за поцелуем. Отвечаю. Нежно целую её губы. Держу её личико в своих руках, а после отпускаю. Пока моя решимость не исчезла к чёртовой матери!

— Позвони, как долетите.

— Хорошо! — отвечает она и, пересилив себя, идёт к стойке регистрации. Протягивает паспорт, получает билет. В последний раз смотрит на меня и улыбается сквозь грусть.

А я замираю. Прирастаю к полу. Не отрываясь, смотрю на выход. Внутри какое-то странное чувство. Что-то не так.

«Неудивительно, бля! Ты который раз свою жену обманываешь?!»— кричит голос совести, от которого становится тошно.

— Я сделал всё правильно! — как мантру повторяю. — Так надо, чёрт возьми! Всё правильно!

Иду к выходу из аэропорта. А ощущение, будто на собственную казнь иду. Мерзкое предчувствие беды давит на виски сильнее, чем капризы моей девочки! И если с Софией ещё можно договориться, не всегда, но можно, то с этим проклятым ощущением — никогда!

Выхожу на улицу. Жадным глотком ловлю воздух. Сразу же закуриваю, забыв о правилах приличия. Рядом женщина возмущается моим хамством, но мне всё равно. Иду к Феликсу. Он тоже курит на парковке. Облокотился на машину и всё это время сверлит меня взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Провожать девчонок не пошёл, остался на улице. Хмурый, как грозовая туча над Хиросимой! Второй день такой! Как узнал, что девчонки в Германию уезжают, сразу изменился. Ни одного колкого слова своей рыжей ведьме за это время не сказал, хотя она откровенно нарывалась. Тоскует мой друг. Вижу, как ему больно отпускать этот рыжий источник всех своих проблем. Наверное, так же больно, как и мне!

Подхожу к нему. Смотрю прямо в глаза, он в мои. Так и стоим несколько минут, как два истукана, потерявшие дар речи и смысл дышать, блядь!

— Как ты её уговорил? — спрашивает Феликс, нарушая тишину. А голос равнодушный, с хрипотцой.

Пожимаю плечами:

— Сам не понял…

Феликс хмурится. Вижу, тоже чувствует что-то неладное. И тут сомнения пробираются под кожу, взрывая капилляры. Дергают за каждый нерв.

— Думаешь о том же, о чём и я? — спрашивает он.

— Смотря о чём думаешь ты…

— А что если она о «Стражах» прознала?

Вздрагиваю от его вопроса, но отвечаю:

— Тогда бы она мои яйца одной рукой раздавила!

Феликс выдавливает нервный смешок. А я кожей чувствую, как надвигается опасность. Затылком ощущаю леденящее дыхание беды.

И сука!!! В этот самый момент слышу голос за спиной:

— Тогда снимай штаны, муж! Приведём твое наказание в действие!

За пятнадцати минут до этого

— София—

Что вы знаете о мистификации? Я вот — непозволительно много!

Жизнь с Олегом — это университет по усмирению «особо опасных хищников». С факультетами коварства. А так же уроки по: шантажу, манипуляции, и коварным планам… Он научил меня играть в игры, от которых стынет кровь, и я активно пользуюсь этими навыками. В основном, чтобы сбить с него спесь, заставить усомниться в своей несгибаемости, показать, что я не глупая девчонка, которая ведётся на его враньё!

И сейчас я сыграла безупречно! Где мой «Оскар», люди?! Я заслужила эту награду!

Я аплодирую себе, пока иду через зону досмотра. Последний штрих — провести моих спутниц до самолёта, а самой исчезнуть под предлогом неотложных… дел. Пока они все рассаживаются на места, я заявляю, что хочу в туалет и исчезаю. Пулей вылетаю из самолёта, мчусь по рукаву аэропорта, едва не сбивая стюардесс. Мелькаю тенью в зале ожидания, ищу выход, и я его найду! Объявляют завершение посадки на рейс Москва — Кёльн. Вижу, как самолёт начинает движение, отъезжая от здания. Всё идет по плану. По моему безупречному плану, где провал невозможен. Но…

— И куда это ты намылилась?

Вздрагиваю, словно преступник, пойманный с поличным. Верка вскидывает рыжие брови, вопросительно испепеляя меня каждой своей веснушкой.

В голове рождаются десятки лживых ответов, но я сдаюсь. Сдаюсь слишком быстро!

— Я не лечу, — выдыхаю обреченно.

Подозрение в глазах Верки сгущается. Скрестив руки на груди, она сверлит меня взглядом:

— Я вижу… наш самолёт только что уехал без нас…

Точно! А Верка осталась… Чёрт! План далек от идеала.

— А ты чего выскочила? — спрашиваю я, копируя её позу. Скрещиваю руки на груди, прожигая её прищуренным взглядом.

Лучшая защита — нападение! Если с оборотнем работает, то с Веркой и подавно!

Верка демонстративно закатывает глаза и фыркает:

— Больно нужен мне этот Кёльн!

Не верю! Ни единому слову! Я прекрасно знаю, что заставило эту бестию выпорхнуть из самолёта вслед за мной.

— Феликс! — едва произношу его имя, как Верка недовольно морщится, словно я сказала что-то отвратительное. Но я вижу этот её взгляд! Делаю пару шагов к подруге и тыкаю пальцем ей в грудь: — И не смей говорить, что он тебе безразличен!

— Ненависть — это тоже чувство! — отрезает она.

Но помимо ненависти, между ними есть нечто большее! И это длится давно! И это видно не только по Феликсу, но и по ней!

— Ну, так что… — торопливо переводит она тему, — Какой план?

Я глубоко вдыхаю. Ощущаю себя победительницей в этом фарсе, который Олег разыгрывает последние два дня. Да, не без моего участия. Но…

Улыбка сама собой расползается по лицу. Та самая, от которой даже моя рыжая ведьма вздрагивает:

— Софи… — тянет она, — Когда ты так улыбаешься, мне становится жутко…

Но я ничего не могу с собой поделать. Чувство триумфа захлёстывает меня с головой.

— Взорвем мозг этим мужикам?!

Верка мгновенно улавливает мою мысль. В её карих глазах загорается огонь восторга. Губы растягиваются в такой же дьявольской улыбке, как и у меня.

— Ну, держитесь, неандертальцы!

Это и есть окончательный ответ.

Хлопаем друг друга по ладоням, как те самые пингвины из Мадагаскара. И приступаем ко второй части моего плана — застукать этих двух засранцев с поличным.

Уверенности, что они всё ещё на парковке аэропорта, у меня нет, но я отчаянно надеюсь на это. Олег не может уехать, не убедившись, что я улетела. И пока наш самолёт кружит по территории взлётной полосы, у нас ещё есть время.

Пока ищем путь из зала ожидания, объясняю Верке, что побудило меня сыграть с Олегом в эту игру. Конечно, опускаю тему с ищейками, но вскоре понимаю, что без их участия мой рассказ кажется нелепым. Но я не могу рассказать ей всего. Пусть лучше думает, что я сумасшедшая беременная дамочка, с отвратительным чувством юмора и болезненным чувством ущемлённого достоинства.

С одной стороны, скверно, что она не улетела со всеми, ведь со стаей сейчас небезопасно. А с другой стороны, я рада, что она рядом. Без неё я бы выхода ни за что не нашла. Так бы и сгинула храбрая девочка София в темных коридорах аэропорта.

На улице свежо, и это помогает мне взбодриться. Сразу замечаю силуэты Олега и Феликса. Они на парковке, возле машины. Беру Верку за руку, словно она может взорваться в самый неподходящий момент. Идем быстро, пересекая парковку. На удивление, Верка молчит. Впервые за всё время нашей дружбы так долго.

Останавливаюсь в паре метров от Олега. Он стоит ко мне спиной. Это позволяет нам остаться незамеченными даже для Феликса. Ведь спина Олега такая массивная, что может Эльбрус собой закрыть, не то, что двух шпингалетов вроде нас!

— Думаешь о том же, о чём и я? — спрашивает Феликс, затягиваясь сигаретным дымом.

— Смотря о чём думаешь ты… — отвечает Олег.

— А что, если она о «Стражах» прознала?

Удерживаю рвущийся наружу крик. Силой сжимаю губы и руку Верки, которая готова броситься вперёд. Но я не даю. Замираю и сдерживаю её порывы.

Олег затягивается сигаретным дымом, отбрасывая окурок в сторону двумя пальцами. Тот прыгает по асфальту, разбрасывая красные искры. Искры моей ярости, которые я глушу!

Я чувствую, как от вопроса Феликса лицо Олега хмурится, и он отвечает:

— Тогда бы она мои яйца одной рукой раздавила! — в голосе его сталь вперемешку с напряжением.

Сейчас напряжешься, мой милый!

Делаю шаг вперёд, вскидывая подбородок в жгучей решимости. И чётко говорю:

— Тогда снимай штаны, муж! Приведём твое наказание в действие!

Олег делает один вдох. Всего один, а воздух вокруг словно исчезает. Предчувствую его гнев. По надутым плечам, по замеревшему телу, по моему пульсирующему сердцу. Но мой гнев сильнее. Такой, что не позволяет мне отступить.

Феликс выныривает из-за Олега. Сначала смотрит на меня с таким видом, будто увидел привидение, а потом на Верку и скалится. То ли хищно, то ли довольно. Я всё ещё смотрю на Олега. Он медленно разворачивается, словно всё это время молится, чтобы, обернувшись, меня здесь не увидеть!

И когда наши взгляды встречаются, он выдыхает:

— София, блядь! — гремит его голос на всю парковку.

Глаза, полные испепеляющего янтаря, пронзают меня. Он закипает, как чайник на плите. Того и гляди, пар из ушей пойдет. Вот прям реально “Ту-Ту!” Вскипает наш Олег! А я от этого зрелища восторг испытываю. Честно! Будет знать, как со мной играть!

Демонстрирую свое превосходство. Делаю ровный шаг к нему, вскидываю подбородок. Скрещиваю руки на груди.

— А ты реально думаешь, что я дура, да? — спрашиваю, но он не отвечает. Кипит дальше. — Думаешь, я ничего не понимаю? Считаешь, меня вот так вот просто можно обмануть?!

— Белка-стрелка! Всё не так…

— Заткнись, Феликс! — рявкаю на парня, но по-прежнему смотрю на Олега. — Ты своими делами занимайся, я вот и для тебя пилюлю «счастья» прихватила…

Феликс переводит взгляд на Верку. Сжимает челюсти, нервно скрипит зубами.

— В машину садитесь, — громыхает Олег Феликсу.

Парень, не говоря ни слова, подходит к Верке, а подруга жмётся ко мне. Готовая вот-вот пойти в активную атаку на Феликса.

— Иди, Вера! — спокойно говорю, и она не сразу, но поддаётся.

Фыркает что-то, но идёт к машине. Вскоре слышу, как захлопывается пассажирская дверь. Потом водительская. Мы с Олегом остаемся на парковке одни.

Всё это время Олег не перестаёт сверлить меня взглядом, будто я — самое настоящее зло, ниспосланное ему из самого ада. А потом, наконец, отводит свой испепеляющий взгляд. Жмурится, пальцами стискивая переносицу. Делает несколько глубоких вдохов и произносит:

— Зря надеялся… идиот…

— Ты и правда идиот, Олег! — заявляю я. — Мы договаривались, что между нами нет секретов! А ты…

— Я не мог иначе, София! — кричит он, и взгляд снова устремлен на моё лицо. На дне янтаря отчаяние, боль и ещё что-то, на что я даже отвлекаться не хочу. — Ты не можешь здесь остаться!

— И что ты сделаешь? — делаю шаг к нему, ощущая, как его кожа источает жар. — Внушишь мне? — Олег кривится, вижу, как мои слова бьют ему по нервам, но во мне такая буря, что сдержаться уже невозможно. — Тогда это будет последнее, что ты сделаешь со мной… муж…

Он громко хрустит костяшками, сжимая кулаки. От этого звука по спине бегут ледяные мурашки. Просто ошалело, от копчика до затылка и обратно. Сердце же так стучит, что отзывается дрожью на кончиках пальцев.

Теперь Олег наступает на меня. Один шаг. Всего один, и он уже так близко, что если внушит, у меня и шанса не будет устоять. Но вместо того чтобы зажмуриться, не дать ему этого сделать, я стою, глядя в его янтарные омуты широко открытыми глазами.

Он бегает взглядом по моему лицу. Вижу, как что-то обдумывает. Как и всякий раз, перед тем как мне внушить. Неужели решится?! Даже после моих слов.

— В машину садись, — тихо говорит, гортанно и зло, и добавляет: — Дома поговорим.

В общем, вполне понятно, в каких чувствах каждый из нас возвращается домой.

Феликс, хоть и делает вид, что поддерживает недовольство Олега, но по глазам его вижу, что он чертовски рад, что Верка не улетела в Германию. Верка же… всю дорогу бросала на меня взгляды, полные непонимания, и в то же время отчаянно желая это понять. Я же стараюсь изо всех сил сохранить свою злость на Олега. Лучше она, чем леденящий душу страх перед неминуемой встречей со «Стражами».

Где-то в глубине души я понимаю, что Олег хочет спасти меня, но при этом он врёт. Лишает меня возможности самой принимать решения. Да, идиотские, но они мои!

Олег же просто источает ярость. Это видно по тому, как он дверью в кабинет хлопает, когда я оказываюсь внутри.

— Ты не могла просто уехать? — взрывается голосом, от которого каждая мышца в моём теле напрягается. — Просто уехать, София! Убраться отсюда подальше! Быть там, в безопасности!

Олег нервно меряет комнату шагами. Стучит пятками о паркет, словно гвозди вколачивает.

— Не могла, Олег! — взрываюсь в ответ.

— И почему? — останавливается и сверкает своим взглядом. — Потому что ты в очередной раз хочешь меня прогнуть?! — не даёт ответить, снова спрашивает. — Потому что желание доказать свою правоту превыше собственной жизни?! Превыше жизни нашего ребенка?

От его слов рот мгновенно наполняется ядом, но вместе с ним во мне просыпается мерзкое чувство вины. И отвратительное осознание — он прав. Не только я рискую, оставаясь здесь. Наш малыш! Его жизнь тоже висит на волоске, как и жизнь каждого кто будет рядом со стаей.

Но я не могу иначе! Каждый инстинкт во мне кричит об этом! Пусть здесь опасно, пусть страх сковывает сердце, но я буду с ним, с моими друзьями. Потому что, если они умрут… я не смогу жить с этим.

Зажмуриваю глаза, отгоняя похоронные мысли, что безжалостно вбивают гвозди в крышку моего гроба, заглушая даже безумные шаги Олега.

— Не надо манипулировать ребенком, Олег… — выдавливаю из себя, и голос мой дрожит не от слабости, а от сдерживаемой ярости, готовой вырваться наружу.

Олег замирает, словно пораженный громом. Качает головой, хватается руками за бедра, пытаясь удержать себя на месте. Прикусывает губу, жмурится, борясь с собой:

— София,… почему мы снова возвращаемся к внушению? Почему ты не можешь просто довериться мне?

И всё. Во мне взрывается вулкан. Теряю последние крохи терпения. Сердце наполняется обжигающим, смертоносным огнем, который требует немедленного извержения:

— Потому что ты — несгибаемый упрямец, слышащий только себя! Мерзавец, которому плевать на всех, кроме себя!

Олег резко поворачивает голову. Янтарь его глаз блестит в полумраке комнаты, пронзая меня почти насмерть, испепеляя одной лишь яростью взгляда.

В этот момент в кабинет, как вихрь, врывается Лис. Видит меня и отшатывается в сторону, словно от чумной:

— Заёба… ты чего не улетела? Что ты здесь делаешь?

— Планы поменялись! — раздраженно пыхчу я в ответ, стараясь унять дрожь в голосе.

Лис ещё несколько секунд смотрит на меня с тревогой, а затем переводит взгляд на Олега.

— Чего тебе? — гремит Олег.

— У меня инфа по делу… Кое-что важное…

— К Ониксу дуй, ему расскажи… — сквозь стиснутые зубы цедит Олег, прожигая Лиса взглядом.

— Да нихуя… к нему не пойду… с какого перепугу?

Олег направляет на Лиса свой убийственный взгляд. Парень невольно делает два шага в сторону двери, словно готов капитулировать, испариться, лишь бы избежать гнева Олега.

— Мне ваши разногласия допизды, Лис! — рявкает Олег,— Свои личные проблемы на ринге решите, а сейчас ноги в руки и к Ониксу! Немедленно!

Лицо Лиса мгновенно преображается. В глазах появляется осмысленность, безоговорочное подчинение. Он пулей вылетает из кабинета, а я в этот момент лишь мечтаю последовать за ним, получить хоть крошечную передышку от Олега, от его гнева, от криков, от собственной злости, пожирающей меня изнутри.

Решаю, что лучше и, правда, уйти, пока он не придушил меня в порыве ярости. Направляюсь к двери.

— Куда намылилась?! — орёт мне в спину муж, словно я — его собственность. Я успеваю схватиться за дверную ручку, но замираю, парализованная его голосом,— Мы не договорили!

Ах, вот как?! Ну, сейчас договорим.

Поворачиваюсь к нему лицом. Взгляд глаза в глаза. Решимость и боль борются в моём сердце.

— А ты свой гонор прикрути, муж, — тихо говорю, ледяным, почти равнодушным голосом, от которого Олег стискивает челюсть до хруста, — Я вообще-то человек, имеющий своё мнение, а не твоя комнатная зверушка!

И пока он приходит в себя от моих слов, я выныриваю в коридор, словно из омута. Жадно хватаю воздух ртом, пытаясь восстановить дыхание. От невыносимого напряжения перед глазами всё плывет. Пол, стены, моя жизнь, которая всё больше напоминает фильм ужасов, полный крови и страданий! Но худшее ещё впереди. Я чувствую это каждой клеткой своего тела. И у меня нет другого выхода, кроме как действовать! Я должна что-то сделать, что бы защитить их всех, себя и нашего малыша!

Глава 34

Олега всё не было. Заснул ли он в кабинете? Или всё ещё кипит от ярости? Неважно. Мне бы стоило, как любящей жене всё-таки сжалится, подойти и снова попытаться поговорить. Но у меня нет и грамма желания облегчать его терзания! Пусть подумает над тем, что поступает со мной чертовски несправедливо!

Да и сил у меня нет на новые выяснения отношений. Сейчас все мои мысли — о «Стражах». Строить планы… безумие! Я — обычная девчонка, которая об ищейках знает меньше, чем ничего. Что я могу придумать? Но решимости во мне столько, что она не дает окончательно утонуть в панике.

Всю ночь ворочалась в постели, а на рассвете услышала шаги Лиса в гостиной.

Меня поразили две вещи: первая — мой слух обострился до предела. Возможно, это предчувствие надвигающейся беды, но почему-то мне кажется, что эту способность передаёт мне мой малыш. Он — оборотень, а значит, обладает невероятным слухом. Может ли он делиться им со мной? Чёрт его знает! Но высокая регенерация клеток как-то ведь передалась!

И вторая — я начинаю различать шаги каждого из тех, кто проживает со мной в этом доме. Вот у Лиса они чёткие, размеренные. Словно зверь крадется к добыче, не боясь выдать своих намерений.

В голове тут же всплыла наша встреча с Лисом в кабинете Олега. Он сказал, что у него есть информация по «делу», и я знаю, о каком именно деле идёт речь. От этого понимания, сердце замирает в тревожном предчувствии.

Вскочила с кровати, накинула поверх пижамы халат и спустилась на первый этаж. Нашла его на кухне, у кофемашины. Его палец замер, так и не нажав кнопку запуска помола.

— Кофе будешь? — тихо спросил он.

— Буду, — ответила я и села за стол.

То, что он почувствовал моё приближение, меня уже не удивляет. Слишком долго мы живём под одной крышей. Я вот уже и шаги их различаю, а они, видимо, улавливают моё присутствие.

Лис готовит кофе, и пока шумит машина, я решилась:

— Что выяснили про «Стражей»?

Лис обернулся ко мне. Его взгляд изучал меня, словно он решал, стоит ли говорить правду.

— Это не твоё дело, заёба…

Он поставил передо мной кружку с кофе и приступил к новой порции. Поспешила сделать глоток терпкого напитка, он немного привёл меня в чувства.

— И всё же, — сказала я требовательно. Таким тоном, от которого у Феликса пропадает желание спорить. Но Лис — не Феликс. Он держит меня на дистанции. На огромной дистанции, где помещаются все его скверные шуточки в мой адрес. — Может, я смогу помочь?

— Ты? — переспросил он удивлённо и сел напротив меня, делая большой глоток из своей кружки. — Беременная девчонка, чуть больше метра ростом, против ищеек с вековыми навыками убийства… — парень одернул плечом и добавил,— Сомневаюсь, заёба.

Его комментарий не задел меня. Ну, разве что слово «убийство» было лишним. Я пропустила его и натянула маску спокойствия, почти безразличия.

— Я бы на твоём месте не недооценивала девчонок.

Лис вскинул брови. Снова глотнул кофе.

— Давай так, — начала я снова. — Рассказываешь мне, что узнал, и, если я действительно ничем не смогу помочь, я обещаю не путаться у тебя под ногами.

Лис заёрзал на стуле. Его лицо осунулось, он явно обдумывал моё предложение.

— А ещё я больше не буду язвить в твоём присутствии.— Говорю я, словно убивая этим заявлением последние его сомнения.

— Прямо никогда?

— Никогда! — быстро ответила я. — Обещаю!

Лис довольно скалится, словно уже выиграл эту дуэль. Поставил кружку на стол и подался вперёд. Я машинально повторила за ним.

— Пауль пробил информацию. Ищейки близко. Вчера прибыла первая партия…

Сердце бешено заколотилось под ребрами, а затем упало в пятки.

— Первая? — переспросила я, заикаясь.

— Угу! — парень сделал глоток кофе. — Я пробил их тачку, но этого недостаточно. Оникс всё ещё пыжится, старается их засечь, но зря! Городские камеры их не распознают, у них стоит высокочастотный заслон.

Ни черта не понятно! Но чертовски интересно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Заслон? — повторила я.

— Ну да, что-то вроде радара, только направление волн в другую сторону, с дифференциальным отклонением и…

— Стоп! — остановила его я, чувствуя, как мои мозг перегружается. — Давай опустим твоё самоутверждение за мой счёт и перейдём к делу.

Лис усмехнулся. Впервые без намёка на сарказм в мою сторону.

— Короче, мне пришлось ахренеть сколько помотаться по городу, чтобы их засечь. Близко не могу подобраться, спалят. Знаю только одну точку, а нам нужна геопозиция их базы. Тогда у нас будет шанс напасть первыми, и возможно выиграть…

Всё это время я кивала. И снова это чувство: непонятно, но интересно!

— Нам бы поставить жучок в их тачку, тогда мы сможем знать их точное местоположение. Слышать разговоры и ещё… — Лис запнулся, снова посмотрел на меня, решая, стоит ли вводить меня в курс дела. Видимо, нет. — Короче, много ещё чего…

— И в чём проблема? Вы же могучие волки, неужели жучок в машину не поставите?

Лис недовольно нахмурился, возможно, из-за моего непонимания.

— Заёба, это ищейки, которые напали на наш след. Они нас всех в лицо знают. Если кто-то из нас попадётся им на глаза, то…

— Поняла! — быстро пресекла я его попытки рассказать, чем обернётся такая затея. Зажмурилась, пытаясь усмирить воображение, но перед глазами уже разыгрывались самые ужасные картины.

«Должен быть выход! Должен!» — повторяла я про себя, как заклинание. И вдруг идея вспыхнула в голове.

— Надо ваших салдафонов нарядить в форму ГИБДД. Они остановят машину, под предлогом осмотра подкинут жучок. Дело сделано!

Я хлопнула в ладоши, словно стряхивая муку. На лице растянулась довольная улыбка, будто я только что выиграла пари с оборотнем. Хотя, почему «будто»?! Я его и выиграла!

Но Лис снова недоволен. Закатил глаза к потолку и противно цокнул, как будто я сморозила очередную глупость.

— Ну, чего опять не так?

— Ты когда-нибудь гаишников видела, заёба? — я нахмуренно кивнула. — Как думаешь, ищейки наших амбалов от работников госорганов не отличат?

Глубоко вздохнула. Да, есть в моей идеи слабые места, согласна! Эти верзилы сойдут за кого угодно: за уголовников, наёмников, криминальных личностей, но только не за гаишников!

Мозги снова заработали на полную мощность. До боли в висках, которую я попыталась подавить, надавливая пальцами.

— Ты так усердно не думай, — голос Лиса вырвал меня из раздумий. — А то мозги надорвёшь…

Смеётся ещё надо мной! Ни стыда, ни совести! Я, между прочим, такие схемы в голове выстраиваю, чтобы Олега на место поставить! На минуточку — самого опасного хищника на земле! Я! Ростом с полтора метра, беременная! И неужели я не способна придумать, как какой-то проклятый жучок в машину забросить?!

И тут меня осенило. Идиотский план. Самый идиотский, который только мог прийти в мою голову. Подняла взгляд на Лиса. Он моргнул, рассматривая меня, и, кажется, всё понял.

— Не-ет! — протянул он. — Ты рехнулась?!

И вскочил с места, словно решил испариться сию минуту. Но я не дала. Встала и преградила ему путь.

— Лис, почему нет?

— Это чертовски опасно, заёба. Я, конечно, от тебя не в восторге, но если тебя ёбнут…

— Они даже ничего не поймут! — заявила я уверенно. — Ты посмотри на меня! — Лис нахмурился, но пробежался по мне взглядом. Снизу вверх. — Мелкая девчонка… с пузом на выкат…

— Пока ты констатируешь голые факты, заёба…

Ну что он такой несообразительный?!

— Лис, я похожа на жену оборотня?

— Конечно, нет! — фыркнул он в ответ, скривился, но тут же его лицо просветлело.

Замер. Смотит на меня огромными серыми глазами, а я едва сдерживала смех. Загнать его в этот тупик потрясения — невероятное зрелище!

В его глазах мой план начинал приобретать совсем другие краски. Реально рабочие.… Но Лис снова нахмурился сильнее прежнего:

— Олег меня грохнет, — выдыхает он с тяжестью.

Отрицать это бессмысленно. Возможно, он не только Лиса,… но ещё и меня за компанию. Но у нас выбор невелик!

— Или «Стражи», — заявила я голосом, полным решимости воплотить свой идиотский план в действие. — Сейчас самое главное — с ищейками разобраться, а с Олегом… решим как-нибудь…

Лис кивнул. Такой же решительный, как и я.

— Сегодня вечером поедем. Они вроде как в одной точке дважды спалились. Если повезёт, снова там будут. — Он был на взводе от предстоящего, а потом снова застыл, вцепившись в меня взглядом. — И как ты хочешь к ним в тачку забраться?

Хрен знает! Действуем по обстоятельствам! Вывозим на энтузиазме, как всегда!

— Предоставь это мне, я разберусь, — заявила я голосом, будто у меня и на этот случай план имеется. А его нет. Ни одной идеи. Но сейчас другое волнует меня больше, — Помоги мне Олега… нейтрализовать…

— Нейтрализовать? — скривился Лис.

— Ну, вывести из игры… на время… — ответила я. — Может, есть… снотворное какое, для особо буйных животных?

Лис отступил от меня на шаг. Его глаза смотрели на меня то ли с восхищением, то ли с испугом.

— Ты реально опасная деваха, заёба! — выдал он.

Я лишь поджала губы. Да, понимаю, как это страшно звучит. Особенно после того случая, когда я в своего мужа стреляла…

— Может Феликс поможет?

— Нет, ему говорить нельзя, — помотала я головой.

Не то чтобы я Феликсу не доверяла, просто сейчас он на взводе. Сразу к Олегу побежит докладывать.

Лис недовольно кивает, и я вижу — он понимает мои опасения. У нас нет права на ошибку. Если кто-то узнает наш план, то скорее всего посчитает меня идиоткой. Даже наш беспечный Феликс, у которого не просто ветер в голове, а порой сквозняк!

— Я достану ствол с транквилизатором, — произносит он спустя какое-то время, словно выныривая из собственных мыслей. — Пользоваться умеешь…

Более чем! Как выяснилось — стреляю я метко! А целится в Олега — мне уже не привыкать!

Сердце разрывается от одной мысли об этом, а руки дрожат.

— На сколько хватит действия? — срывается с моих губ несмелый вопрос, и от внутреннего напряжения мой голос вибрирует.

— Час, может, чуть меньше…

— Час? — во мне вскипела паника. — А потом? Как мы его удержим?

Я видела, как Лис мучительно размышляет. Его пепельные глаза отражали бурю мыслей. И вдруг — странный, пугающий меня блеск.

— Есть у меня один вариант… — тихо выдохнул он, и в голосе, словно змеиный яд, затаилась злорадная ирония. Я впилась в него взглядом, ожидая, боясь услышать то, что сейчас прозвучит. Уголки его губ дерзко поползли вверх. — Ты подарок свадебный ещё не открывала? — Я отрицательно покачала головой, словно отгоняя грядущую беду. — А ты открой, заёба. Думаю, поймёшь, что делать…

— И что… — не успела я договорить, как услышала, что Верка спускается по лестнице.

Теребит рыжие кудряшки, зевает. Лис, пользуясь моментом, испаряется.

— Доброе… — мычит она, проходя мимо. — Хотя какое доброе, когда всё утро Дашка мой телефон обрывает…

Нервно вздыхаю. Мерзкое чувство грызёт меня изнутри. Мы с Веркой скверно поступили, так, как подруги не поступают! Но у меня другого выхода не было….

— Мама твоя жутко недовольна… — Верка снова буравит меня своим взглядом.

— Ты… с ней говорила? — Слова словно застревают в горле, с трудом пробиваясь наружу.

Теперь поступок по отношению к Дашке не таким уж и скверным кажется, когда вспоминаю о маме, которая наверняка перенервничала за время полёта! И у неё были все основания для тревог.

Её беременная дочь просто исчезла в туалете самолета, словно растворилась в воздухе!

— Да, говорила, — кивает Верка и, вальяжно приземляется на стул, по-хозяйски закидывая ноги на столешницу.

— И что… что ты ей сказала?

— Что тебя смыло в унитаз… — выпаливает подруга без тени иронии. Я хмурюсь от её идиотского юмора, хотя внутри всё сжимается от страха. Верка лишь пожимает плечами, — она поверила.

Глава 35

— Чёртов Лис! — вырывается у меня, словно проклятие, когда распахиваю коробку с их свадебным «подарком».

И что это… Боже!

Это что, издевательство?! Набор для БДСМ-маньяка! Мгновенно понимаю — это Феликс, этот извращенец, постарался. Только в его больной голове могла родиться такая идиотская, такая возмутительно-нелепая идея «подарка».

Но,… кажется, придётся унять свою ярость. Этот мерзкий набор сейчас — моя единственная надежда. И я торопливо, почти лихорадочно, выхватываю из кучи кожаных и металлических изделий наручники.

С омерзением и поднимающейся тошнотой рассматриваю их. Отчаянно надеясь, что до меня к ним прикасались разве что в магазине, иначе.… Брр. Срываюсь и бегу к салфеткам. Яростно, почти с остервенением натираю холодный металл до блеска. Не то чтобы я так боялась микробов. Просто… нервы на пределе.

Прячу наручники в карман джинсов. Рука сама собой тянется к пистолету, который Лис принёс некоторое время назад.

Сталь холодить мои пальцы, они неуверенно смыкаются на рукоятке. Думать о том, что я опять вынуждена целится в собственного мужа мучительно, даже невыносимо. Но я должна! У меня есть цель, собственно как и в тот раз — спасти, защитить, помочь справится с надвигающейся на нас опасностью.

Да, мои методы — безумные, порой не поддаются здравой логике. Но у нас нет времени на долгие размышления, на разработку более логичного плана. «Стражи» подбираются всё ближе. И я не знаю, сколько у нас осталось времени. Шестое чувство вопит о неминуемой катастрофе. Медлить нельзя!

Зажмуриваюсь, ища хоть какую-то точку опоры внутри себя.

«Ни чего сложного, София! — уговариваю себя мысленно, — Нужно всего лишь усыпить Олега выстрелом с транквилизатором. А потом пристегнуть его к кровати и молиться, чтобы, очнувшись, он не превратился в зверя и не разнёс всё вокруг!»

Знаю наперед, он будет в ярости. Превратится в оборотня, чтобы вырваться из этих чёртовых наручников. И тут… Верка! Она поможет мне, даже не подозревая об этом.

Надеяться, что Олег хоть немного дорожит жизнью моей подруги и не выпустит Дружка, пока она рядом — верх опрометчивости. Но у меня нет выбора!

Поступаю отвратительно. Например, с Веркой. Оставлять её в доме с Олегом (поправочка — со злобным Олегом!) рискованно. Но хуже всего то, что я делаю со своим любимым мужем.

Вдох… выдох… Я должна справиться!

И сейчас — самое трудное. Заманить Олега в спальню, да так, что бы он не почувствовал подвоха!

Вышагиваю по комнате, взад вперед, обдумывая каждое слово. Время поджимает. Скоро нам уезжать с Лисом, а я всё ещё не могу взять себя в руки. Сердце колотится в горле, напоминая о том, что мой план — полное дерьмо! Но… другого у нас нет.

Мы либо справимся, либо нас ждёт смерть. И выбора здесь нет.

— Пора, — командую я себе, запихивая пистолет за ремень джинсов и прикрывая его объёмной кофтой. Подхожу к двери, распахиваю её и замираю.

На пороге стоит Олег. Рука застыла в движении — он собирался постучать.

Минуту (или целую вечность?) мы смотрим друг на друга. Моя решимость мгновенно тает под его взглядом. В его глазах — усталость, боль, невысказанная тоска, отчаяние. Хмурая складка между бровями лишь подчёркивает его измученность.

Неужели я смогу это сделать? Снова стрелять в него, а после приковать к кровати, чтобы спасти его и стаю?

Да, чёрт возьми!

— Поговорим? — тихо спрашивает Олег, без намёка на вчерашнюю ярость.

— Давай, — отвечаю так же тихо. Отступаю в комнату. Олег входит и закрывает дверь.

Он замирает, словно ждёт моего разрешения. Я бросаю взгляд через плечо и едва заметно улыбаюсь. Этого достаточно, чтобы он сделал несколько шагов вперёд.

Тягостное молчание давит на нервы.

— Ночевал в кабинете? — решаюсь начать первой.

— Думал, ты меня подушкой задушишь… — с горькой усмешкой отвечает Олег.

Я киваю. Вполне небезосновательные умозаключение!

На его лице мелькает тень тревоги. Он делает шаг ко мне:

— Я не хочу ругаться, София, — тихо, но твёрдо говорит он, — И признаю, врать тебе было ошибкой, но…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он замолкает, словно потерял слова. Я делаю шаг навстречу:

— Но…? — требую я продолжения.

Воздух между нами сгущается, пропитан обидой, злостью и страхом. И ещё — желанием прекратить эту войну. Честно, я больше не хочу скандалов. Но то, что я собираюсь сделать, вызовет бурю.

Олег склоняет голову, смотрит прямо в глаза, словно пытается прочесть мои мысли. А я, как могу, натягиваю маску невинности.

— София, — его голос обжигает, — Всё, чего я хочу — защитить тебя и ребёнка…

— Это прекрасно, Олег, — отвечаю я, — Хочешь узнать, чего хочу я?

Он поджимает губы. Я вижу по его глазам, что он знает ответ. Но меня это не останавливает. Слова вырываются наружу:

— Я хочу, наконец, стать частью твоей жизни! — на удивление спокойно говорю я, — Не делать вид, что я в ней, а самой прятаться в бункере и трястись от страха, что ты не вернёшься! Не хочу жить в неведении, гадая, когда за нами придёт смерть! И чёрт подери, я не хочу быть той, кого списывают со счетов, не давая шанса участвовать в том, что чертовски важно для нас всех…

Олег молчит, давая мне выговориться. И я говорю, говорю, говорю:

— Я хочу быть полноценной частью твоего мира! И пока ты не примешь это, пока ты не смиришься с моими желаниями, между нами всегда будет стоять эта… стена.

И вдруг я вижу! В его янтарных глазах, в этом море страхов и сомнений, мелькает понимание. Слабая надежда вспыхивает в моей душе. Робкая, хрупкая надежда на то, что он согласится, уступит.… Но эта вспышка в его глазах тут же гаснет!

— Я никогда не позволю тебе подвергать себя опасности, София! И я сделаю всё, чтобы защитить тебя! Даже от самой себя… — не говорит, рычит Олег.

Я замираю. В его глазах — тот самый зловещий блеск, предвестник внушения.

Олег делает шаг ко мне. Я резко вскидываю руку с пистолетом, направляя его на мужа. И в эту секунду страх, который одолевал меня пока я решалась привести свой план в действие, улетучивается. То, что он хочет сделать со мной, намного страшнее того, на что иду я.

Он скалится. Губы сжаты, брови сведены, глаза прожигают насквозь.

— Опять зовёшь своего Дружка? — с сарказмом спрашивает он, — Зря, маленькая моя… Он тебе не поможет.

В каждом его слове — желание сломить меня. И во мне поднимается ярость, силы на сопротивления.

Я вскидываю подбородок, глядя ему в глаза. Кажется, я больше не боюсь его волчьего гипноза. Но скорее всего, всё дело в пистолете с транквилизатором в моей руке.

Взвожу курок:

— Наоборот, Олег, — заявляю я, — Хочу попросить не выпускать Дружка… — он смотрит на меня, словно пытаясь понять, что у меня на уме, — Хотя бы до моего возвращения…

Он в замешательстве:

— М?— Только и успевает выдохнуть Олег.

— В доме Верка, сделай так, чтобы она осталась жива!

И стреляю. Прямо в грудь. Дротик вонзается между рёбер. Олег отшатывается, смотрит на дротик, потом медленно поднимает глаза на меня. Взгляд, от которого у любого нормального человека отказали бы ноги.

Но не у меня, естественно!

— София… — хрипло выдыхает он.

Я потрясёно смотрю, как гаснет его взгляд. Словно лаву заливают ледяной водой. Его тело слабеет, плечи опускаются. Он делает попытку шагнуть ко мне и падает на пол. Грохот! Словно землетрясение раскололо скалу!

«Вполне возможно! — проносится в моей голове, — Скала — это Олег, а ты — то самое землетрясение!»

Подползаю к нему, хватаюсь за его огромные руки, пытаясь поднять. Но он невероятно тяжёлый. Несдвигаемый. Напрягаю все силы, чтобы оттащить его к изголовью кровати. Я ведь готовилась к этому целый день! Даже выбрала место, где будет удобнее приковать его наручниками!

Иногда я сама себя пугаюсь! Честно! Особенно сейчас, когда у меня шалят гормоны и дрожащие чувство страха дёргает за ниточки моего неконтролируемого идиотизма!

— Тебе бы похудеть, муж… — пыхчу я, таща его, — А то я так рожу раньше срока!

Пристёгиваю его руку наручниками. Проверяю, насколько надёжно они зафиксированы. Кажется, перестаралась. На запястье уже красные следы. Чёрт! Но у меня нет времени на такие мелочи. Я слышу шаги Лиса по лестнице. Очевидно, он услышал грохот — как заключительный аккорд нашей сработанной схемы по нейтрализации моего мужа.

Последний штрих — подкладываю Олегу под голову подушку. Мило, правда?!

Перед тем как выйти из комнаты, забираю его телефон. Лис всё продумал. Отвлёк ребят, чтобы они не мешали нам. Отправил их на базу, кажется. Но я решила подстраховаться. Лишаю Олега возможности позвать кого-нибудь на помощь!

Когда вылетаю из комнаты, Лис внимательно смотрит на меня. Напряжённый, как и я.

— Готово, – хрипло каркаю в ответ на его внимательный взгляд.

Лис молчит. Мы спускаемся в холл. Наспех надеваю ботинки, накидываю куртку и собираюсь выйти следом за Лисом, как слышу за спиной:

— И куда это ты собралась?

Медленно разворачиваюсь. Я не боюсь. Мне просто нужно время, чтобы придумать правдоподобный ответ. Но в голове — пустота.

Верка встречает мой взгляд с особым интересом.

— Я… э… — квакаю я, — Мне нужно уехать ненадолго…

— С Лисом?

На лице подруги — подозрение. Кажется, что каждая её веснушка уже всё поняла.

— Да! — чётко отвечаю я. Дрожь в голосе исчезает, а равнодушие на моем лице, ни что иное, как паралич лицевого нерва,— Дела! Но мы скоро вернемся и…

Верка смотрит с недоверием.

— А Олег? — спрашивает она голосом следователя на допросе.

— Он… уснул!

— Уснул? — в голосе подруги слышится подозрение, и я, словно пойманная за кражей сыра мышь, торопливо хлопаю глазами.

— Устал… понимаешь… всю ночь, как проклятый, работал, вот и… прилёг! — выпаливаю я слишком быстро. Рыжие брови Верки взлетают вверх, и я, запаниковав, добавляю, — Ты… веди себя тихо, ладно? — пытаюсь придать голосу строгость, — Не разбуди его, пожалуйста!

Верка, кажется, соглашается, но я, не дожидаясь её ответа, пулей вылетаю из дома. И вот уже через мгновение я сижу в черном микроавтобусе Лиса.

Этот зловещий микрик, до боли знакомый, напитан воспоминаниями о жуткой встрече с ищейками. Тогда охотник подстрелил Феликса… О том что нас ждёт сегодня даже думать не хочется!

Неужели это происходит на самом деле? Я, как мотылек на пламя, сама лечу в лапы к этим безжалостным убийцам! Боже… спаси и сохрани!

Глава 36

Вы когда-нибудь, пусть не вполне осознанно, но с упорным намерением, бросались в пасть к крокодилу? Сейчас, кажется, именно это я и делаю!

Но в этой клетке не один хищник, а целая стая, готовая растерзать на куски в мгновение ока.

План? План у меня отсутствует напрочь! Ни единой разумной мысли, лишь безумие, подстёгнутое фальшивой бравадой. Хотя, вру. И бесстрашие куда-то подевалось. Видимо, сбежало вместе с моим мозгом по пути сюда.

«Вселенная, прошу… хоть разум верни! Я и так на грани срыва!»

Центр города. Ночная тьма, пронзенная искрами новогодней иллюминации — призрачным символом грядущего года, до которого, кажется, мне не суждено дожить. Толпы людей на проспекте, колючий свет фар, далекая сирена, шёпот колес по мокрому асфальту.… Всё тонет в звенящей тишине в моих ушах, нарушаемой лишь бешеной дробью сердца, заглушающей всё вокруг. Холод? Его нет! Меня сжигает страх. Под рёбрами застыл ком, тот мой последний глоток воздуха, который я сделала в микроавтобусе Лиса.

Ватные ноги, непослушные, дрожащие, еле держат меня, а тело бешено требует бежать назад. Каждую секунду я готова была всё бросить, пока шла к месту, где должен был появиться микроавтобус с ищейками.

Вспотевшие пальцы мёртвой хваткой вцепились в ремень сумки, вскоре потеряли чувствительность. Но кое-что я всё же чувствовала — крошечный, почти неосязаемый жучок, который я стискивала в ладони. Маленькая батарейка-таблетка, опоясанная липким клеем.

Сначала я подумала, что это шутка. Эта кроха, которую Лис вложил мне в руку, никак не вязалась с тем, что должно было спасти наши жизни. Когда я высказала свои сомнения, парень пришёл в ярость. В сердцах бурчал что-то про год, потраченный на разработку этого чуда, и про то, что я, вообще, ни черта не понимаю.

Сейчас я готова была с ним согласиться. Я действительно ничего не понимала, отчего сомнения душили меня. Начиная с размеров этого жучка и заканчивая вопросом, правильно ли я делаю, что до сих пор не дышу, чёрт побери!

Останавливаюсь. Вцепляюсь в ручку сумки ещё сильнее. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Ледяной воздух, пропитанный запахом бензина, врывается в легкие, обжигая и отрезвляя.

— Я справлюсь! — шепчу я самой себе, пытаясь поверить в это всей душой. Ведь если они меня вычислят и убьют…

Олег будет очень, очень недоволен моим поступком!

Впереди показывается черный микроавтобус, похожий на тот, в котором мы приехали с Лисом. Тонированные стекла, блеск дисков, иностранные номера…

Это они! Проклятье, это они!

Мозг возвращается, взрываясь потоком безумных мыслей. Идиотские вопросы роятся в голове: если меня убьют эти ищейки, хоть тело родным вернут?

«Вселенная, отмена! Отмена возвращению разума!»

В тот самый миг, когда внутри воцаряется абсолютная тишина, я дергаю ручку двери микроавтобуса. Действую на автомате. Залетаю внутрь. Захлопываю дверь с той же стремительностью. Нахожу свободное кресло и плюхаюсь в него, лишь после ощущая, как ошарашенные взгляды прожигают меня насквозь.

Всю дорогу я убеждала Лиса, что у меня есть план. Иначе он бы развернул машину и вернул меня Олегу. А я не могла отступить, не сейчас, когда я уже натворила столько всего! Лгала ли я Лису? О, да! Что я делаю сейчас? Действую, как любая отчаявшаяся женщина! Включаю режим «полная дура» и натягиваю на лицо соответствующую маску блаженного идиота!

Выжидаю несколько секунд. Сижу в кромешной тьме, где единственным источником света являются блики проезжающих машин и праздничные огни, которые за тонированными стеклами кажутся совершенно далеки от грядущего торжества. Они скорее напоминают последние блики моей воли, которая стремительно гаснет. Ведь я готова прямо сейчас вылететь прочь и бежать с дикими воплями: «Ебать я дура!»

Кожей чувствую ошеломление мужиков за своей спиной, их недоумение от моего внезапного появления. Поднимаю глаза, встречаясь с растерянным и не менее суровым взглядом в зеркале заднего вида.

Водитель поворачивает ко мне голову неторопливо, словно я призрак, которого он случайно заметил в зеркале и теперь боится столкнуться лицом к лицу. Хотя, увидев его лицо, становится ясно — страх он ест на завтрак, запивая кровью своих жертв!

— Ты чего это, мадам? — рычит он голосом из преисподней, с акцентом, напоминающим итальянский. — Ошиблась?

Я хлопаю глазами. Удивлённо вскидываю брови. Играть дурочку для меня не сложно! А сейчас ещё и жизненно необходимо!

— Я?— голос мой и правда звучит убедительно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А внутри все сжимается от ужаса. Затылком ощущаю взгляды тех, кто сидит за моей спиной. Но играю до конца! Если мне и сейчас не дадут «Оскар», я завязываю с актерской карьерой к чёртовой матери!

Нервно ёрзаю на сиденье. Оглядываюсь, словно только что очнулась после комы. Во тьме микроавтобуса фигуры ищеек сливаются. Вижу только их хищные, безжалостные лица, шесть пар глаз, которые сейчас наполнены не только шоком, но и неприкрытым интересом.

— Ой! А разве… это не маршрутка? — снова смотрю на водилу. — Я была уверена, что это она! Еще уточнила у той милой старушки на остановке… — оглядываюсь, ищу глазами выдуманную мною бабулю. — Она сказала, что эта та самая маршрутка, которая идет до роддома!

У охотников за моей спиной, кажется, глубокий шок. Водитель бросает на меня взгляд, осматривает с головы до ног. Чернящие глаза замирают на моём животе, и я накрываю его трясущимися руками. Пальцы дрожат так сильно, что я готова поклясться, этот мужик всё понял! И тут я решаю действовать так, как привыкла — говорить всё, что приходит в голову, чтобы у них не осталось ни тени сомнения, что перед ними реальная идиотка!

— А у меня сегодня с самого утра в боку колет! Я вот мужу говорю-говорю, а он… знаете… не повезло мне с мужем!— вздыхаю, так громко и реалистично, что сама себе верю,— Пьяница и игрок! Вот и сегодня напился и ка-а-ак рухнет на пол! — водитель морщит свой огромный приплюснутый нос, а его глаз… да, кажется, он подёргивается! Нервный тик? Отлично! — Вот я и решила сама доехать, а в Москве я недавно. Дорогу не знаю, даже адреса не помню. А вот старушка… та милая бабулечка вызвалась помочь, и вот…

Слышу, как кто-то из верзил сзади испускает что-то вроде смешка.

— Это не маршрутка, — холодно, абсолютно безжизненным голосом произносит водитель, всё ещё смотря на меня с нервно подёргивающимся глазом.

— Блин, — выдыхаю я чертовски расстроенная. — Жаль… ну ладно. Значит, мне стоит ещё поспрашивать…

— Да, — соглашается водитель. — На выход.

Я встаю и роняю сумку. Специально, конечно. Всё её содержимое вываливается на пол. Звенит и разбегается по салону.

— Моя помадка! — пищу я и бросаюсь на пол.

Пока все эти огромные мужики, сворачиваются узлом в попытке помочь мне собрать мои вещички, я приклеиваю к низу одного из сидений жучок. Чертовски ловко, и охрененно незаметно. А после торопливо благодарю за помощь, распахиваю тяжелую дверь микроавтобуса и выскакиваю на улицу.

— Стоять! — гремит хриплый и до онемения страшный голос одного из ищеек.

Замираю, как вкопанная. По спине течет уже не пот, а настоящий водопад, от которого одежда промокла и неприятно липнет к коже. Пальцы нащупывают ручку сумки и машинально сжимают её, словно это парашютное кольцо, способное унести меня отсюда подальше.

«Неужели поняли?! Чёрт побери! Где я просчиталась?»

Но, наверное, сейчас уместнее всего вопрос — в какое место они меня продырявят выстрелом?!

Медленно оборачиваюсь, встречаясь взглядом с тем, кто пригвоздил меня к земле одним словом. Он, сгорбившись в три погибели, быстро оказывается рядом, останавливается в дверях и протягивает мне что-то.

— Вот ещё, — мерзким голосом произносит он. — Твоё тоже…

Невидящими глазами хватаю то, что протягивает охотник. Натягиваю самую вежливую улыбку, которую могу отыскать в этом океане страха.

— Благодарю.

Этот мужик кривит растрескавшиеся губы в подобие улыбки. И только сейчас я замечаю на его лице огромный шрам, давно заживший, но уродующий его лицо. От самого лба до подбородка, сильно напоминающий шрам Оникса. Но если Ониксу этот шрам придаёт мужественности, то этому типу — лишь жуткую мерзость.

Разворачиваюсь, торопливо топаю до остановки. Хочется, конечно, сорваться и бежать без оглядки, но нельзя. Я ощущаю, как ищейки провожают меня взглядами. До остановки не больше двадцати метров, и всё это время меня колотит изнутри. Глаза наполняются слезами — здравствуй, истерика! Давно не виделись! В горле застревает ком воздуха, который я с удвоенной силой проглатываю.

Плюхаюсь на скамейку автобусной остановки, делаю поникшее и растерянное лицо, оглядываюсь, делаю вид, что ищу тех, у кого можно спросить дорогу. Замечаю, как к машине охотников подходит фигура, стараюсь не смотреть прямо, поэтому вижу лишь краем глаза массивную тень, которая исчезает внутри микроавтобуса. Как только дверь захлопывается, машина срывается с места и отъезжает.

А я до сих пор не верю, что мне это удалось. Трясусь от страха, всё ещё держусь за сумку и не верю!

Я либо гений идеальных планов, либо просто чертовски везучая девчонка!

Как только машина ищеек скрывается из виду, затерявшись среди миллионов огней, я вскакиваю и несусь прочь. Бегу так, словно за мной гонится тот самый микроавтобус, напичканный злобными охотниками. Один поворот, второй. Чуть не сбиваю девушку с коляской. Перед глазами всё скачет, прыгает и несётся. Судорожно пытаюсь вспомнить, где я вышла из машины Лиса. Но все дворы и дома кажутся абсолютно незнакомыми и хуже всего — одинаковыми!

«Поехали, София! Как генерировать супер-идиотские планы, так у тебя мозгов хватает, а как запомнить местность, ни черта! Пространственный кретинизм, не иначе!»

И вот, когда я теряю последние надежды на то, что найдусь в этой веренице похожих и абсолютно незнакомых мне дворов, передо мной с визгом шин останавливается чёрный микроавтобус. И меня снова пронизывавет леденящий страх:

«Это ищейки! Они всё поняли и вернулись, чтобы убить меня!»

Но не успела я об этом подумать, как из машины выпрыгивает Феликс.

— Угомонись! — кричит ему Лис, выскакивая вслед за парнем.— Сработало же!

Феликс хватает меня за руку. Его карие глаза, наполненные гневом, впиваются в мое лицо.

— Ты! Блядь! В своем уме?!

Чисто риторический вопрос, да?

— Феликс! — снова зовет его Лис.

Феликс лишь на секунду отводит от меня взгляд, но только для того, чтобы наградить им Лиса:

— Завали! С тобой, позже разберусь!

Лис, недовольно фыркнув, но отступает, словно эти его жалкие попытки спасти меня от Феликса предел его возможности!

«Ну, спасибочки! — горечь с сарказмом сплелись в моей мысленной тираде. — Когда мой, чёрт возьми, гениальный план нужно было поддержать, ты первый лез в бутылку с криками восторга! А как дело дошло до отстаивания его необходимости, так сразу в кусты, трусливая ты задница!»

Лицо Феликса исказилось яростью, такой всепоглощающей и беспощадной, словно он вновь переживал тот миг, когда Верка превратила его любимую тачку в груду дымящегося металла.

— Бля… Белка-стрелка, какого хуя ты творишь, а?!

В горле пересохло, и оправдания словно застряли там, как комья земли. В ответ вырвался лишь глухой, почти истерический смешок — жалкая попытка скрыть смертельный ужас.

— Хотя знаешь, — процедил он сквозь зубы, словно выплёвывая каждое слово, — Можешь не утруждаться. Всё и так написано на твоем лице.

Он проводит пальцем по моему лбу, словно по бегущей строке, читая приговор:

— И-ди-о-ти-на!

Слова жалят, будто хлещет плетью. Рот невольно приоткрылся в безмолвном протесте, но Феликс не дал мне и шанса на возражение.

— В машину, живо! — скомандовал он голосом, полным вселенского осуждения.

Я плюхнулась на заднее сиденье микроавтобуса, разрываемая двумя противоречивыми чувствами. Первое — греющая душу гордость. Я же

справилась

!

Получилось

! Я закинула жучок в машину к самым опасным охотникам в мире и осталась… жива! Второе — леденящий душу страх. Живой мне оставалось быть недолго.

Феликс громко, яростно и бесконечно долго извергал проклятия и мат. Бессвязный поток ругательств, возможно, обладающий скрытой структурой и логикой, понятной лишь ему одному. Но для меня это был хаотичный вихрь звуков, в котором безошибочно угадывалось лишь одно: его безграничное недовольство мной.

Я, конечно, с самого начала, не надеялась на похвалу. Но почему-то в глубине души теплилась наивная надежда, что первым меня отчитывать будет Олег…

Глава 37

Пока ехали, я чуть не сожрала ногти к чёртовой матери! Дошла бы до локтей если бы успела! Сердце колотилось как бешеное.

Феликс, словно котенка за шкирку, втаскивает меня в дом. Он реально тащит меня за собой. Я еле успеваю перебирать ногами, потому что он не считает нужным идти сбавлять темп своих быстрых шагов.

— А Олег… Вы его… выпустили? — шепчу я, едва слышно.

— Нихуя! — тянет Феликс. — Сама его отстегивай! Я к нему и близко не подойду!

А в глазах его — черти пляшут: и тревога, и нескрываемое любопытство! Видимо, до жути хочется ему посмотреть, что со мной Олег сделает! Садист хренов!

Подводит к спальне и распахивает дверь.

Делаю робкий шаг в комнату. Олег тут же подрывается с кровати, словно ужаленный! И если бы не наручники, которыми он к изголовью прикован, клянусь, он бы меня задушил, без суда и следствия!

— София, блядь! — рычит он, и словно бешеная тумбочка вместе с кроватью ко мне несётся.

— Пиздееееец! — воплю я, и пулей вылетаю из комнаты. Захлопываю за собой дверь, словно за мной гонятся все черти Ада, и слышу, как Олег гневно ругается. Феликс стоит передо мной, как скала, преграждая путь к бегству. Глазами сверкает, как злобный гном. — Феликс, миленький… может, ты сам, а? Он же меня… он же…

Слова замирают в горле. Паника такая, что даже дышать трудно!

— Нет, Белка-стрелка! — мотает головой этот предатель, которого я другом считала! — В этот раз сама расхлёбывай!

Понимаю, что поддержки от него не будет. Не в этот раз.

Я уже готова завыть, как сирена скорой помощи! Разрыдаться в три ручья, лишь бы в эту спальню не заходить! Ведь там он… Злой, очень злой, мужик, готовый лично отправить меня в преисподнюю!

И только сейчас замечаю, что рядом Верка стоит, как истукан! С любопытством смотрит то на меня, то на Феликса. Может, хоть её присутствие немного усмирит моего разъяренного муженька?

— Вера, — зову её, как последнюю надежду, — Со мной пойдешь!

У Верки глаза округляются, как блюдца. Замечаю, что она тоже побаивается Олега. Интересно, что он тут всё это время вытворял после пробуждения, что даже наша бесстрашная бестия так струхнула?!

— Феликс! — рычит Олег за дверью.

Парень, видимо, понимает своего Альфу с полуслова. Подхватывает Верку под локоть и уводит, как личный трофей. Ещё и скалится:

— Нет уж, дорогуша, – заявляет Феликс, — ты давай сама разбирайся, а мы с инопланетянкой прогуляемся…

Верка тут же в позу встаёт:

— С чего это я с тобой гулять должна?

— Ты же хотела елку наряжать. Вот всё, что надо, в тачке, — недовольно бурчит Феликс. — Так что ноги в руки и на выход, морковка!

Я и слова сказать не успеваю, как Верка, пыхтя что-то про морковку, спускается вниз по лестнице.

Елку наряжать, ахрененно, блин?! Пока меня мой муж убивать будет!

Зажмуриваюсь до боли. Сдерживаю, как могу, бешеную бурю внутри. Обнимаю себя трясущимися руками. Вот почему я думаю о последствиях тогда, когда уже слишком поздно?!

— Давай, — командует Феликс с первого этажа, — перед смертью не надышишься, Белка-стрелка!

Слышу, как хлопает входная дверь, и вздрагиваю от этого звука, словно от подзатыльника. В голове сто миллионов причин, по которым мне не стоит заходить в спальню.

Может, его так и оставить? Пристегнутым, а? Посидит чуть-чуть, успокоится. Ну, скажем, месяц…?

Поворачиваюсь лицом к двери и, как последняя дура, стучу в неё:

— Олег? — тихо зову я, в надежде услышать рык волка.

С Дружком мне проще договориться, но… нет. За дверью он — всё ещё Олег.

— Если ты сейчас же меня не отстегнешь, София…

И голос такой…. Скверное предчувствие от него, недоброе. Делаю глубокий вдох, но воздух камнем оседает в легких. Напряжение такое густое, что его можно ложкой черпать.

— Я зайду, если ты пообещаешь, что не будешь ругаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Если ты сейчас же не зайдешь, я волка выпущу. Думаешь, его эти ёбаные наручники удержат?

Нет, конечно! А потом… он обратно в Олега превратится и…

Распахиваю дверь и залетаю в комнату, как комета, теряя остатки мужества. И встречаюсь с ним взглядом.

Его глаза… Боже, в них бушует такой ураган, такая всепоглощающая тьма, что я едва не отшатываюсь назад. Внутри всё сжимается от животного страха, но я заставляю себя сделать шаг вперед. Олег прикован к кровати, и если бы не это, то он уже давно превратил бы меня в лепёшку. А я продолжаю ловить его взгляд, жалкая, трепеща перед этой бурей, которую сама же и выпустила на волю.

— Прости меня… — шепчу я, и голос мой дрожит. — Я не хотела… всё так вышло…

Он смотрит сквозь меня, будто я призрак, будто я не существую. И в этом взгляде такая бездна боли, столько разочарования, что сердце моё разрывается на мелкие кусочки. Я вижу в нём ту нежность, ту любовь, которую он всегда мне дарил, но она словно затянута пеленой, погребёная под слоем гнева и отчаяния.

— Так вышло… — повторяет за мной Олег, не размыкая стиснутых зубов, и эти слова уже не похожи на человеческие.

Интересно, если я скажу, что мой план сработал, это хоть немного облегчит мою участь?

Громко взглатываю, хочу открыть рот, чтобы хоть как-то оправдаться, но Олег не даёт. Шаг ко мне делает, кровать следом едет. Ужасное зрелище! Но ещё ужаснее то, как он, словно кинжалом, протыкает воздух своим пальцем, указывая на меня:

— Даже не смей говорить мне, что ты сделала!

И я захлопываю рот. Хотя нет, это происходит машинально, бесконтрольно. Возможно, моё тело устало бороться с моим бредовым разумом и решило взять всё под свой контроль, чтобы хоть немного продлить свою некчёмную жизнь.

Олег дышит так громко и мощно, что в какой-то момент кислород пропадает. Может, он и вовсе от напряжения затвердел, но я реально чувствую, что задыхаюсь.

— София… я клянусь,… если ещё раз! Ты! Вычудишь нечто подобное! Я тебя… на всю жизнь посажу в бункере!

И у меня нет ни одной причины в этом сомневаться! Ни малейшей!

— Наручники растёгивай! — приказывает Олег.

Пальцами, которые не слушаются, достаю ключ из кармана джинсов. Сперва, хочу подойти, чтобы выполнить его приказ, а потом страх такой одолевает, что я бросаю ключик на край кровати и отхожу к стене. Прижимаюсь к ней, словно она меня сквозь себя пропустит.

«Возможно, в другой мир, где у меня есть мозги!»

Олег пыхтит, выдыхает через нос. Сверкает на меня взглядом хищной агрессии. Лицо его искажено в гневе. Хватает ключ рывком, молниеносным движением, от которого я вздрагиваю. Щелчок замка, и наручники бряцают об изголовье кровати.

Тишина звенит в ушах, давит своей тяжестью. Олег стоит ко мне спиной, растирая запястья, которые я передавила наручниками. Каждое его движение отзывается болезненным эхом внутри меня. Смотрю на его спину, и сердце сжимается от невыносимой смеси вины, страха и желания оправдаться. Хочется кричать, молить о прощении, умолять понять, но слова застревают в горле, превращаясь в бессильный комок.

Боже, как же я ненавижу эту ситуацию. Ненавижу себя за то, что иногда поступаю так необдуманно. Хочется подойти, коснуться его, убедиться, что он успокаивается, может, принимает то, что произошло, а может, и правда мысленно уже копает бункер для меня…. Но ноги словно приросли к полу, скованные ужасом.

И в этом кошмаре я вдруг чувствую толчок внутри себя. Сильный, резкий, заставляющий тут же забыть обо всем, что произошло.

Хватаюсь ладонями за живот и снова это чувствую. Мой малыш! Наш малыш!

— Олег… — тихо вырывается с моих губ.

Он оборачивается, стреляет в меня взглядом, но выражение его лица вдруг меняется. Тревожным становится. Беспокойство заполняет янтарь его глаз, а я, под впечатлением активности нашего малыша, забываю о дистанции. Подхожу к Олегу, беру его руку и прикладываю к своему животу.

Минуту ничего не происходит. Олег внимательно смотрит на меня, всё ещё грозный и нахмуренный, но ярость исчезает. Беспокойство бегает по моему лицу в его глазах. А я смотрю на него, глазами, полными ожидания и надежды. Так хочу, чтобы он это тоже почувствовал! Почувствовал нашего ребенка!

«Пожалуйста, малыш… давай ещё раз!»

И он отзывается. Пинает прямо в ладошку Олега. А потом ещё раз и ещё. От каждого толчка Олег вздрагивает и оседает на пол. Встает передо мной на колени, всё ещё держась за мой живот. Его лицо так быстро светлеет, что я не могу удержать улыбку. Да и слёзы тоже. Они катятся по моим щекам. Слёзы радости и счастья!

Олег замирает, словно боясь спугнуть это волшебство. Каждый толчок малыша отзывается эхом в его сердце, я вижу это по его лицу. Тревога уступает место изумлению, а затем… чистой, неподдельной радости. Его пальцы нежно гладят мой живот, чувствуя каждый пинок, каждое шевеление нашего малыша. Уголки его напряженных губ дрожат, но поднимаются в улыбке, и я понимаю, что он чувствует то же, что и я. Связь, которую мы сейчас переживаем, настолько сильна, что пронизывает нас насквозь!

Он вдруг прижимается лбом к моему животу и шепчет:

— Сынок… твоя мама меня с ума сведёт!

И всё, что я могу, — это лишь зажмуриться, заставляя себя прекратить плакать.

Внутри разливается пожар, не обжигающий, а дарящий такую необходимую надежду. Надежду на то, что Олег простит мои выходки. Надежду на то, что нам удастся выжить в этом бешеном круговороте жизни.

Олег поднимается, и я снова встречаюсь с ним взглядом. В его глазах стоят слёзы!

Он обхватывает ладонями моё лицо, бегает по нему глазами. Губы его дрожат, и я вижу, каких усилий ему стоит удерживать рвущийся наружу поток слов. Но вскоре он говорит:

— Ты меня убьёшь, малышка! — выдыхает он. — Рехнусь к херам с тобой, честное слово…

— Прости, — шепчу в ответ.

Пальцы его сильнее сжимают мои щёки. Взгляд становится пронзительным, словно он пытается заглянуть в самую глубину моей души, прочитать все мои мысли, понять, что творится внутри меня, почему я причиняю ему эту боль.… И это рвёт меня на части сильнее, чем любые его слова.

Олег мотает головой:

— Этого недостаточно, маленькая моя, — и в голосе его слышится слабая, но… угроза. — Придётся тебя наказать…

Глава 38

— Олег —

Как усмирить строптивую беременную жену?

Эта загадка, что мучает мозги миллионов мужиков! Раньше и я тоже думал, будто наказание — это синяки и слёзы. Но моя Софийка.… О, она перевернула мой мир! Научила изощрённым пыткам, где садизм и рядом не стоял!

Но, сука! Я никогда не привыкну к её безбашенным выходкам! Только вздохнёшь с облегчением, вроде думаешь, что её фантазия иссякла, ан нет! Моя маленькая ведьмочка всегда найдёт, чем удивить!

А сейчас лежит подо мной моя девчонка, вся распалённая, истомлённая от моих ласк. Дрожит под напором моих пальцев, которыми я искусно её подвожу к краю пропасти, срывая с её губ хриплые стоны которые меня самого доводят до точки кипения. Но месть, эта змея, разъедает изнутри, даёт сил держаться и не поддаться искушению.

И вот, когда я чувствую, что оргазм вот-вот накроет её с головой, я останавливаюсь.

Софийка губу свою нервно кусает. Жмурится. Недовольная моя!

— Олег.… Пожалуйста… — дрожащими пальцами хватается за мою руку, притягивает ближе. Умоляет меня продолжить, довести начатое до победного конца!

Ну, уж нет! Ты, моя маленькая бунтарка, научишься держать своё буйство и безрассудство под контролем.

Нависаю над ней. Беру её личико в плен своих пальцев за подбородок. Они влажные после того как побывали внутри неё, и я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сдаться! Но моё тело само тянется к ней. Хер сквозь штаны утыкается в неё, отчего Софийку захлёстывает новая волна желания, но я тут же обрываю этот её кайф на корню.

— Наказание, милая… — шепчу я в её губы, — это твоё наказание!

И рывком поднимаюсь с кровати. Ещё секунда, и это скорее будет моей казнью, ведь рядом с ней мой контроль летит к херам!

Софийка подпрыгивает на матрасе, словно искра, вылетевшая из костра. Ноги, прижатые друг к другу, обхватила руками, будто пытаясь удержать взорвавшегося джинна в бутылке. О, да на её лице целая поэма начертана! Глаза — два миниатюрных вулкана, извергающих неконтролируемую бурю. Кажется, она хочет выплюнуть мне что-то язвительное в ответ, но, увы, её собственное тело пляшет такую безумную джигу, что все слова застревают в горле. А я бы с удовольствием все её слова обратно в горло протолкнул. У меня и аппарат имеется!

— Олег! — голос Софийки рвётся на части, в нём столько отчаяния, что впору плакать. — И ты… ты уходишь?!

Хватаю первую попавшуюся кофту из шкафа, натягиваю на себя. Еще один засранец жаждёт моей справедливости! Вот ему бля по полной достанется!

— Вернусь, и мы продолжим наши умопомрачительные игры, жена…— произношу нарочито растягивая каждое слово,— Ты у меня ещё не скоро кончишь малышка…

Софийка вот-вот разревётся, глаза мечутся по моему лицу в поисках хоть капли милосердия. Не дождешься, маленькая моя! Теперь каждый день будешь получать по первое число, пока вся дурь из головы не выветрится! Если понадобится, объявлю личный целибат! Благо, силы во мне есть. Восемь лет, что я за тобой присматривал, не имея права прикоснуться, многому меня научили. И только сейчас я это оценил.

А вот у моей девочки такой форы нет! Придётся ей испить чашу моего гнева до дна.

Вываливаюсь из спальни под её гневные вопли, а на лице — улыбка до ушей. Ну ничего, пусть моя малышка позлиться, изведёт себя бурными фантазиями. Может, что и надумает!

Когда на улицу выхожу, вижу ахуенную картину. Верка скачет вокруг ёлки, как шаманка на шабаше, увешивая её шарами и гирляндами. Феликс, как завороженный, наблюдает за этой бестией, попыхивая сигаретой. Вот у кого предновогоднее настроение в самом разгаре. Не хочется ломать их идиллию, но придеёся.

Краем глаза замечаю Лиса. Вынырнул из микроавтобуса и замер, смотрит на меня оценивающе, в глазах — мольба. Неужели думает, что я спущу ему эту выходку на тормозах?! Нихуя брат, тебе такое с рук не сойдёт!

— Феликс, — кричу парню, тот лениво отрывается от своей инопланетянки, — присмотришь за ними.

Парень тут же кривится:

— И когда это мы договаривались всё дерьмо на меня спихивать?!

Вижу, как ему эта идея не по душе. Он и раньше с Софией совладать не мог, а сейчас, после приезда второй такой же бедовой, оставаться им на растерзание ему и вовсе не по вкусу.

— Вот сейчас и договорились, — отвечаю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Феликс что-то ворчит себе под нос, матерясь. Но не спорит. Да и какие могут быть споры? Сам же прекрасно понимает, что я не могу остаться. Надо разобраться и с Лисом, и с тем, что моя девчонка натворила!

— Лис, в тачку, — командую со сдержанным гневом, — на базу едем.

Этот почти такой же недовольный, как и Феликс, только по другой причине. Знает, что его там ждёт.

Ну ничего, переломаю тебе рёбра, и в следующий раз от моей жены будешь бежать как от огня!

До базы едем в гробовой тишине. Лис скрипит зубами, вижу, как обдумывает свои слова, но сказать не решается. Боится, хули! И это понятно. Он раньше меня из себя выводить остерегался, а тут что-то не так пошло. То ли в себя поверил, то ли в их ебанутый план!

Как только машина останавливается, я вылетаю из неё пулей. Топаю в ангар. Лис за мной, держится на расстоянии, но следом идёт. Как на собственную казнь.

На ринге вовсю идет тренировка. Якут стоит вне ринга, наблюдает за успехами своих бойцов с довольной рожей. Когда один из них валит противника на лопатки, выдаёт:

— Да наконец-то! Раньше надо было крутануть! А не отплясывает здесь, как девка на шесте!

— Ринг очистили! — рявкаю я и взлетаю на него, перепрыгивая канаты.

Эти двое тут же сматываются. Тот, что завалил соперника, довольно скалится, второй возмущён, что их бой так бесцеремонно прервали. Но мне не до них. Кулаки пиздец как чешутся! Внутри всё клокочет от желания вытянуть Лису позвоночник через ноздри!

Якут раздаёт парням задания, а сам остаётся. Видимо, хочет поглазеть на зрелище. Да и не только он, из кабинета выходит Оникс, обвешанный проводами, с монитором в руке, даже сейчас свои игрушки не выпускает.

— Запрыгивай! — командую Лису.

Тот мнётся у ринга, сверлит меня глазами.

— Хули ты нервный такой? — ещё спрашивает! Но кофту скидывает, швыряет на скамейку. — Всё же получилось!

Жалкие оправдания!

Сжимаю кулаки до хруста костей.

Лис лениво залезает на ринг, пролазит между канатами. Вижу, что драться не хочет, но разминается.

— Жучок в тачке ищеек! Заёба цела и невредима! — снова кидает мне, — Теперь у нас конкретная точка их базы появилась, надо пробить и…

— Сейчас сначала твою рожу пробью, пёс! — вырывается из самых недр моей груди.

Краем глаза ловлю удивленные лица Якута и Оникса. Эти двое ещё не в курсе, что произошло. Феликс, видать, теряет хватку, раньше бы уже растрезвонил всем о моём позоре с собственной женой. Но, видимо, ему не до этого было.

И сейчас я Феликсу благодарен, то ли за сдержанность, то ли за то, что Софию с Лисом нашёл и домой притащил.

Я когда от снотворного отошёл, думал все разнесу к хуям! И кровать, к которой меня пристегнула Софийка, и дом. Всё в щепки! Но держался из последних сил. Помнил, что Софийка сказала перед тем, как выстрелить в меня дротиком с транквилизатором. В доме была Верка. И как бы эта рыжая бестия меня не бесила, убивать её в моих планах не было.

Всё моя женушка просчитала! Ахуенный план! Мог бы засыпать её аплодисментами, если бы не гнев, раздирающий меня изнутри.

И кто бы мог подумать, что именно Лис станет её соучастником! Лис, который так чётко всё это время держался против её ведьминских чар!

Вот что страх делает с людьми. Толкает на необдуманные поступки. И с одной стороны, я его понимаю, а с другой…

— Это! Моя! Жена! — выдаю с гневом.

Лис тут же находится, что ответить:

— И она ахуенно справилась!

— А нам-то расскажете? — в недоумении спрашивает Якут.

Я лишь злобно скалюсь. Дружок внутри рвётся наружу, херачит прямо по рёбрам. Хочет надрать задницу этому псу!

— Заёба жучок в машину к «Стражам» подбросила, — как ни в чем не бывало выдает Лис. Хотя нет, по тону голоса понимаю — он восхищается моей малышкой. Блядь!

— Да ну?! — растерянно бросает Якут и смотрит то на меня, то на Лиса. И, видимо, по моей физиономии становится ясно, что Лис не врёт, — А почему мы не в теме?

— Потому что вам, сука, жить хочется, в отличие от этого пса! — отвечаю я с желанием вытрясти из Лиса всю душу.

Лис чувствует это, жмется в углу ринга. Начинать первым не рискнёт. Нападение у него хромает, а вот защита идеальная.

— Что, Лис, тоже от заёбы поплыл?! — слышу насмешливый голос Оникса. Лис переводит взгляд на парня. Оникс усмехается ещё шире, — Охрененно, она и тебя в оборот взяла!

Лис лишь фыркает на комментарий Оникса, но сука… Оникс прав!

Внимательно смотрю в глаза Лису и только сейчас вижу этот блеск! И это ни хуя не страх, на который я грешил! Возможно, конечно он стал одним из факторов, но Лис на игру моей ведьмы не только из-за него подписался!

— Ебануться! — выдыхаю с раздражением, — Когда, блядь?!

— Нахер идите! Я не под её колпаком! — но убедительности в его словах — ноль! — План реально что надо! Они даже не поняли, что она с нами связана!

Даже не знаю, как моей Софийке удалось «Стражей» наебать! Но чую, что ахрененно ловко!

— Я бы, если её не знал, сам бы подумал, что она идиотка, а не прикидывается! — снова говорит Лис.

— А она что, не прикидывается? — с наигранным ошеломлением спрашивает Якут и тут же замолкает, встречаясь с моим взглядом.

Оникс испускает смешок. Якут прячет взгляд. И только один Лис по-прежнему напряжён, как и я. Мне его слова до одного места! И плевать на то, что их идиотский план сработал, она могла пострадать, и это единственное, что меня беспокоит.

— Она, блять, не твоя игрушка, Лис! — рычу я, ощущая, как всё во мне вибрирует.

И если бы он промолчал, я бы ещё смог себя контролировать. Но Лис словно теряет страх перед моим гневом и заявляет:

— И не твоя собственность, чтобы спрашивать у тебя разрешения!

И всё! Последняя планка рушится! Два шага, и под кулаком хрустит челюсть Лиса. Кровь выбивается изо рта парня на пол ринга. В другой раз это меня, возможно, и остановило бы, но не сейчас. Я уже не контролирую ни себя, ни удары. Беспорядочно херачу. Одно лишь желание — выпустить эту бурю из себя. В этом запале пропускаю его удар. Рот наполняется кровью. Лис с остервенением накидывается на меня, впервые отрабатывая нападение как надо!

— Может, разнять их? — как бы между делом спрашивает Якут, улавливаю его голос как эхо.

— Вот еще! — отвечает Оникс, — Дай насладиться зрелищем!

Успокаиваемся не скоро. Отползаем друг от друга в разные углы ринга. Оба в крови и поту, со сбитым дыханием и, кажется, со сломанными рёбрами. И я, наконец, чувствую расслабление в теле. Гнев испарился, осталась слабая боль в мышцах и чувство удовлетворения. Смотреть на избитую рожу Лиса — одно удовольствие.

Он сплевывает кровь за ринг, переводит на меня взгляд. Дышит тяжело, как и я.

— Ладно, — выдыхает, словно сдался, — Сорян! Но реально, лучше идеи, чем у неё, не было!

Я был готов поспорить с ним. Хотя он прав! С того момента, как Пауль подтвердил информацию, что первая партия «Стражей» приехала по наши души, ни одной нормальной мысли в голове, как остановить ищеек, не рождалось. Мозг не работал, точнее, работал только в одном направлении — защитить Софию! Остальное не имело значения. А сейчас…

— Оникс, — зову парня, — Жучок пробил?

— Еще минут двадцать назад, — отвечает тот.

Подрываюсь с места. Инстинкты берут верх, отодвигая усталость от боя на второй план.

— А хули молчишь?!

Оникс довольно скалится:

— Зрелище — космос! Как устоять?!

Ну ещё бы! Со дня нашей свадьбы у Лиса с Ониксом натянутые отношения. И всё из-за белобрысой — Даши. То, что Лис поплыл от неё, для меня не новость, но когда я узнал, что она и Оникса обольстила, у меня челюсть отвисла!

Оникс всегда к бабам ровно относился, трахал их для выгрузки напряжения, а потом даже забывал их лица. А тут… и снова Софийкина подружка! Чёрт подери! Ни когда бы не подумал, что одна девчонка способна превратить мою стаю оборотней во влюбленных подростков!

— Заканчивайте друг друга за яйца дергать, — говорю я, — Со «Стражами» разберёмся, и делайте, что хотите! А сейчас взяли себя в руки и вперед, марш, продумывать тактику нападения.

Лис, взбешенный до безобразия, вскакивает на ноги, словно его ужалили в задницу. Грубо стирает тыльной стороной ладони кровь с разбитых губ, спрыгивает с ринга и, как разъярённый бык, несётся в сторону кабинета. Оникс, с лицом кислее лимона, прожигает его взглядом, полным убийственной ненависти и ещё чего-то, кажется, задетым эго!

И только Якут сияет аки начищенный самовар. Наблюдает за этой парочкой, как за самым захватывающим спектаклем в цирке дю Солей, того и гляди захлопает в ладоши от неимоверного восторга. Конечно, ему это нравится, ведь теперь эти два засранца перестанут третировать его на излюбленную тему: «влюбленный оборотень»! Дошутились, бля!

— Зубы сушишь так, будто уже и тактику придумал и вселенную поимел.— фыркаю я подходя к Якуту.

Тот, довольный собой до неприличия, скалится:

— Тактика — в наличии,— отвечает он, хитро подмигивая. — А Вселенная… в позе, ждёт недождётся!

Глава 39

— Да ты рехнулся, Волк?! — гремит Якут, аж искры из глаз летят.

И его праведный гнев понять можно: две катастрофы вместе — это даже для нас перебор!

Я на выдохе, как после забега на Эверест. Кажется, и правда кукуха едет, но по-другому никак! Во-первых, уже пытался я Софийку спрятать подальше от этого балагана, да только судьба — злодейка или провидение — стерва решили иначе! А во-вторых,…не могу я ей внушить сидеть тихо в уголке и не высовываться. Вообще понял, что внушать ей больше не могу! Что-то внутри протестует, давит на тормоза. Хотя, может, это единственно верный выход.

— Да привяжем их к батарее, чтоб не рыпались! — Якут не унимается.

Перевожу взгляд с него на Оникса и Лиса. Молчат, словно языки прогладили, но по лицам вижу — тоже не в восторге от перспективы, что София и её рыжая фурия будут путаться под ногами, когда начнётся жара.

— Сам будешь им мамкой-нянькой? — подкалываю Якута.

— С хера ли?! — фыркает он. — В жизни не пропущу такой замес!

Пожимаю плечам:

— Значит, решено, — говорю тихо, но веско. — Все в строю. И девчонки с нами. Только так я смогу не поседеть от волнения за них!

А мне знать, что Софийка рядом, блядь, жизненно необходимо, иначе свихнусь к чертям собачьим раньше, чем эти «Стражи» меня прихлопнут!

Думать об этом стрёмно, а ещё страшнее представить, что ждёт мою девочку, если эти черти одержат верх над нами.

— Может, хоть от рыжей избавимся? — задумчиво тянет Оникс. — Одной Софии нам выше крыши!

— Если Феликса уговоришь, — отрезаю я.

Оникс кривится, как будто лимон съел, и цокает языком.

— Да как же! Этот придурок на своей инопланетянке завис покруче чем на автоматах! Теперь хрен его от неё оторвёшь!

Я лишь киваю. Понимаю Феликса как никто другой. Знаю, какая карусель в голове и адский пожар в душе, когда надо отпустить ту, что вцепилась в тебя зубами и держит мёртвой хваткой. И по Феликсу вижу — всё, приплыли! Эта бестия его околдовала окончательно.

Чего только сегодняшнее новогоднее представление стоит!

Пару дней назад орал, что эта рыжая ведьма от него даже открытки не дождётся, а тут, бац! — коробки с ёлочными игрушками притащил, как только она заикнулась про то, что ей не хватает праздничного настроения!

Глядя на Феликса невольно себя вспоминаю. Девять лет назад. Когда всё только-только начиналось у нас с Софийкой. Внутри чугунная непробиваемая вера, что в любой момент эту тягу можно разорвать, но как только дело до этого доходит, всё… ни чугуна ни веры в собственную стойкость. Я же точно так как Феликс, сначала пыхтел, возмущался, пытался что-то доказать, а потом… всё равно делал как она сказала. Любое сука желание готов был исполнить! И знаете что? Годы идут, а ситуация не меняется! Только с годами окрепла, опутала в эти заросли, как плющ!

— Что по тактике? — спрашиваю я, меняя тему.

Надо отвлечься. В голове — только Софийка! Никак не вылезает, как ни старайся! Как вспомню, в каком состоянии я её оставил, так хочется развернуться и бежать к ней, чтобы закончить начатое! Наверное, бой с Лисом так на меня подействовал. Весь мой запал наказать её куда-то улетучился.

Якут хватает карту, раскатывает её по столу.

— Их база – вот тут, — тычет пальцем в самый край карты.

Недопекло от нас поселились, черти! А не нападают, потому что подмогу ждут. По словам Пауля, ещё две группы на подходе. Шесть, а то и восемь ищеек в каждой.

И если бы это были обычные ищейки, я бы так не парился. Мы и с более крупными стаями разбирались. Но «Стражи» — это не просто охотники! Асы своего дела. Плюс, по словам того же Пауля, они везут какое-то супероружие для нас.

И что-то мне подсказывает, что эта штука нам охренеть как не понравится!

— Если мы разделимся на семь групп, то сможем окружить их со всех сторон. Вряд ли они этого ожидают…

Оникс отрывается от монитора, вынимает наушник из уха.

— Вторая и третья группы ищеек прибудут этой ночью, — холодно констатирует он. — Только что объявлен день наступления… послезавтра.

Два дня! У нас всего два дня на подготовку!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда немцы приедут?

— Они сегодня прилетели, — отвечаю я. — Завтра будут здесь.

— Отлично! — скалится Якут, но в его улыбке нет ни тени радости. Только голая, ледяная решимость. — У нас будут сутки на подготовку. Надо сработать чётко и ударить первыми. Тогда, возможно, будет шанс вывезти…

И это долбаное «возможно» бьёт по нервам, как кувалдой! Не готов я полагаться на авось! Но у кого требовать гарантий?!

И нам ничего не остаётся, кроме как ввязаться в войну с этими ищейками. Да, расклад хреновый, но отступать некуда!

В полной тишине покидаем базу. Якут весь в мыслях о предстоящей бойне. Лис крутит баранку, поглощённый своими думами. Оникс по-прежнему уткнулся в монитор и слушает что-то в наушниках, и сейчас меня это почему-то не бесит как раньше. Он прослушивает жучок, который моя Софийка подкинула к охотника в машину, и это пока единственное, что нас спасает.

А у меня внутри — полный хаос. Раздрай по всем фронтам! Все чувства оголены, как провода под напряжением. Задень — и шарахнет так, что обесточит к хуям всю систему. А мне сейчас не до перезагрузки. Надо держать себя в руках. Максимально сосредоточиться. Вот только на чём конкретно — хер пойми!

Подъезжаем к дому, и мне кажется, что мы ошиблись адресом. Вижу по удивлённым лицам ребят — они думают так же. Рты у всех открываются, но слова застревают где-то в горле. Мы вчетвером, как придурки, разглядываем… детский новогодний спектакль!

Весь двор горит огнями. Гирлянды мерцают в темноте, отражаются искорками на сугробах. Даже под крышей висят мигающие сосульки, и я даже знаю, кто их туда прилепил!

— Феликс, блядь! — выдыхаю я с раздражением.

Когда я предложил ему порадовать рыжую и купить несколько ёлочных игрушек, я не думал, что мой дом превратится в этот фееричный карнавал новогоднего безумия!

— А что…? — выдыхает Якут. — Неплохо смотрится…

Входим в дом медленно, ожидая подвоха. И, собственно, на него и натыкаемся. Внутри — ещё хуже! Первое, что бросается в глаза — огромный красный бант на входной двери, а дальше…

Перила лестниц обвиты красной тканью, поверх которой намотаны ёлочные ветки с золотыми шарами. На люстре висят игрушечные снеговики вниз головой, как повешенные пираты в назидание оставшимся разбойникам. Из кухни доносятся голоса и музыка из разряда: Jingle Bells! И пахнет…

Одурительно! Желудок скручивается в тугой узел, напоминая о своём существовании.

Мы идём на запах. Все вчетвером. Парни такие же голодные, как и я. И замираем на пороге, наблюдая эту феерическую картину.

Верка заливается хохотом над очередной шуткой Феликса. Тот в своей привычной манере, кого-то пародирует,… очевидно, меня! И с довольным видом уплетает шоколадное печенье — символ его собственного падения под чарами этих двух ведьм! Софийка улыбается, доставая что-то из духовки. Оборачивается и замирает, встречая нас на пороге.

Она нервно осматривает всех нас, а потом останавливает взгляд на мне. Я пристально смотрю на неё. На мою обалденную жену. На округлившийся животик, который она так наивно пытается спрятать за футболкой, а она всё время задирается, обнажая милое пузико. На её поджатые губы — отголосок того самого волнения, в котором я её оставил. И в эти зелёные глазищи, что сейчас потеряли всю свою смелость и дерзость.

— А нас на ужин не хотите пригласить? — первым отмирает Якут, падает на стул рядом с Феликсом и воровато выхватывает у него пару печенек.

— Эй! — возмущается Феликс, придвигая тарелку ближе к себе. — Это моя награда! Я ради них на крышу ползал…

— Разве ради них? — усмехается Лис, присоединяясь к ним за столом.

Я замечаю, как у Верки вспыхивают щёки. А я думал, у этой бестии нет ни стыда, ни совести! Девчонка отводит взгляд от Феликса на Софию.

— Кажется, можно и стол накрывать…— тихо говорит рыжая.

София лишь кивает. Верка тут же принимается за дело.

— А что на ужин? — спрашивает Оникс и садится за стол, приведя всех нас в изумление.

Оникс — отшельник. Ему ближе его планшеты, чем люди, поэтому его никогда не бывает за общим столом. После того как мы сюда переехали, я вообще подумал, что он забыл, как есть. А Софийка рассказала, что она приносит ему еду в комнату. Волнуется моя ненаглядная за моих волков.

Оникс хватает тарелку с печеньем, пока Якут отвлекает Феликса, и самодовольно начинает их поедать.

— Чего? — вскидывает он брови на яростный взгляд Феликса. — Мы, между прочим, тоже заслужили…

— Чем же? — скалится Феликс.

— Оценили твои старания! — ржёт Оникс.

Верка торопливо уставляет стол блюдами, но всё моё внимание — на Софии. На той девчонке, которая наполняет мою жизнь… жизнью! Да, иногда ещё тревогой, порой ломает меня пополам, но, тем не менее, наполняет мою жизнь смыслом!

Она вдруг улыбается, едва заметно, но мне этого хватает, чтобы окончательно растаять.

И это — самый потрясающий вечер!

Мы все за одним столом. Феликс извергает из себя сто и одну шутку, а Лис его всё время поправляет. Оникс громко смеётся, а Якут так и норовит залезть в тарелку к моей жене, очевидно полагая, что у неё там вкуснее!

Ребята с удовольствием уплетают всё, что видят, и я, кстати, тоже не упускаю возможности набить брюхо. Парни шутят, смеются, и даже присутствие Верки и её тонкий, слегка дьявольский юмор никого уже не бесит.

Я замечаю, как все расслабляются, словно выпадают из реальности. Из той самой, где полчища охотников строят планы нашей смерти. И я позволяю им это. Им и самому себе, потому что, как и ребята, нуждаюсь в этом хрупком, но всё же ощущении нормальности.

И всё это напоминает мне… семью! От этого внутри становится невероятно тепло. Появляется чёткая уверенность, что мы справимся со всеми трудностями, даже смертельными, потому что мы все вместе!

— Хороший вечер, — выдыхаю я, когда мы с Софией оказываемся в спальне.

— Не считая того, что я снова стала всеобщим посмешищем… — вспоминает она издевательские шуточки Феликса, а потом улыбается. — Да! Вечер хороший!

Звук её голоса, как магнит, тут же притягивает меня к ней. Я останавливаюсь в нескольких сантиметрах, не решаясь двинуться дальше. Не хочется пугать её своим стремительным приближением. Ещё больше не хочется поддаваться своим самым тёмным желаниям и наброситься, чтобы утолить свой голод по ней, по её нежной коже, по её стонам, по её губам! Да, это неизбежно, но я растягиваю этот момент.

Её близость пронзает током, пробегающим под кожей, по венам, и взрывается в сердце ахрененным вулканом.

— Я люблю тебя, малышка…

София сама убирает последние сантиметры, заключая меня в объятия, обхватывая своими тонкими руками, что едва смыкаются за моей спиной.

— И я люблю тебя, муж…

И тут меня цунами накрывает! Цунами нежности, понимаете? От одного только звука её голоса! Странное, до мурашек приятное чувство… Правильности! Как будто кто-то свыше нажал на кнопку «ОК» в моей жизни. Даже судьбоносности! Словно я купил билет в один конец на «Экспресс Счастья»!

И пусть я упрямлюсь, всё ещё отчаянно пытаясь доказать ей, а главное самому себе, что лишь я здесь главный, мы оба знаем правду. Каждый её жест, каждое слово лишь доказывают это. Доказывают мне, что суть не в том, чтобы до последнего стоять на баррикадах своего «Я» в этих отношениях. Суть, чёрт возьми, в том, чтобы спотыкаться о эту любовь к ней! И продолжать её любить! Вот так! По-настоящему! Нежно, трепетно и в то же время жадно, до последнего вздоха!

Глава 40

— София —

— Олег, — зову тихо, почти шепотом, и чувствую, как сквозь пелену тревоги его внимание возвращается ко мне. — Что нас ждет? Что будет дальше?

Он шумно вдыхает, утыкаясь носом в мои волосы, целует в висок, словно ища утешение, и поворачивается на бок, устраиваясь ближе, будто желая укрыть собой.

В янтарном омуте его глаз плещется напряжение, хоть он и пытается казаться безмятежным, словно за нами не охотятся безжалостные ищейки, словно над нами не нависла тень неминуемой гибели.

— Сейчас подходящий момент для этого разговора? — спрашивает он с натянутой улыбкой.

Нет, конечно, после огня нашей страсти в этой постели думать о приближающейся смерти — кощунство. Но внутри бушует ураган мыслей, который не утихнет сам собой.

Мне необходимо знать хоть что-то, за что можно уцепиться, чтобы обрести хоть толику покоя.

— Ты внушишь мне, чтобы я бежала? Чтобы я исчезла из твоей жизни? — робко слетает с моих губ.

Признаюсь, я весь вечер жила в этом ожидании, словно приговоренная. Думала: вот вернется Олег, и меня не минует внушение, после которого у меня не останется выбора. Только бежать, зарыться в самую глушь, в самую грязную канаву, и сидеть там тихо, как мышь, в надежде, что ищейки не учуют мой запах.

Но Олег всегда умел удивлять. Даже после ужина, когда мы остались наедине, он не предпринял ни единой попытки воспользоваться своим даром гипноза. И это было чертовски странно!

После всего, что я натворила… внушение, казалось идеальным выходом для такой упрямой выскочки, как я.

— Нет, малышка… — тихо отвечает Олег, и мои брови невольно ползут вверх. Он замечает это и усмехается, — Неужели ты действительно думала, что на этот раз я избавлюсь от тебя?

— Да, — выпаливаю я мгновенно, — Это было бы логично…

Олег нежно гладит меня по щеке, а затем бережно заправляет прядь волос за ухо. Его губы расплываются в игривой, но вместе с тем блаженной улыбке, словно он того и добивался — моего волнения! Моего страха перед его внушением.

— Я не в восторге от того, на что ты решилась, София, — в его голосе проскальзывает меньше тепла, но он все равно звучит нежно, почти ласково, — Но я должен признать — твой план, хоть и безумный, сработал…

Неужели?!

А я уже и не надеялась на его восхищение моими гениальными планами!

Олег усмехается шире:

— Думала, я не оценю? — словно услышав мои мысли, спрашивает он.

— Честно говоря, да! — выдыхаю я.

— Единственное… наручники были лишними…

— Сомневаюсь! — выговариваю на вдохе, — Если бы я тебя не пристегнула, ты бы дом разнёс! — Олег, словно в подтверждение моих слов, кивает, — А потом нашел бы меня и всё испортил!

— А может быть, я бы удивился тому, какая ты у меня актриса, малышка! — произносит он с игривым смехом, — Как ты вообще умудрилась проникнуть к ним в машину?!

Я невольно улыбаюсь, вспоминая абсурдность ситуации. Да, смешного мало. Но сейчас, когда непосредственная угроза миновала, мне почему-то действительно смешно.

— Сказала, что перепутала их микрик с маршруткой…

И в этот момент Олега прорывает смех. Сначала он тихо посмеивается, пытаясь сдержать свой хохот, но затем его оглушительный смех заполняет всю комнату. Я смеюсь только потому, что его смех заразителен, и сейчас, видя его искреннюю улыбку, мне хорошо, но…

Эй! Where is my «Oscar», чёрт подери?!

— Маршрутка?! — сквозь смех произносит Олег и снова трясется от гогота, — Бля… малышка… — он наконец перестает смеяться и наваливается на меня сверху, устремляя янтарный взгляд полный обожания, — Ты моя фантастика! Что-то умнее придумать не могла?

— Я беременная женщина, лишенная чувства самосохранения! — словно в оправдание заявляю я, и он снова смеется, — Но я могу придумать чертовски гениальный план, чтобы ты перестал надо мной издеваться!

Олег всё ещё хихикает, хоть и старается сделать серьёзное лицо:

— Помилуй, София! — восклицает он, и, клянусь, казалось, хотел перекреститься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, соглашусь, иногда в моей голове рождаются не самые рациональные идеи, но! Они все работают! По крайней мере, я до сих пор жива!

Когда Олег успокаивается, я снова пытаюсь вывести разговор на волнующую меня тему:

— Расскажи, — шепчу я и пододвигаюсь ближе, выписывая узоры на его груди, словно окутывая его коконом обольщения. Но я ещё та обольстительница, конечно! Олег чувствует это и снова усмехается. — Олег, — зову я и нависаю над ним с требовательным взглядом, — Обещаю, на этот раз никаких коварных планов не будет…

— Конечно, не будет, жена, — уверенно говорит он, — Потому что я глаз с тебя больше не спущу!

Я внимательно слежу за Олегом. За тем, как меняется его выражение лица. Как исчезают насмешки, сменяясь тенью напряжения. А потом и прежний смеющийся Олег пропадает совсем. Вместо него — тот самый Олег: решительный, мужественный и сильный, способный перевернуть этот мир ради своих целей.

— Ищейки ударят завтра, — уверенно произносит он, и от слов «ищейки» и «ударят» мои легкие сжимает спазмом. Я сжимаю пальцы в кулаки, чтобы скрыть дрожь, — Но мы нанесем удар первыми. Стая Пауля сегодня на рассвете прибудет на базу, вечером мы отправимся к «Стражам». Застать их врасплох — наш единственный шанс…

— А говоря «мы»…

Олег перекатывается на бок. Теперь мы смотрим друг другу в глаза.

Чувствую, как тревога ледяной лавой поднимается по позвоночнику и достигает затылка, сковывает холодными пальцами, заставляя сердце бешено колотиться в горле.

Олег чувствует мой страх, в этом нет сомнений. Его обжигающая, теплая ладонь накрывает мой затылок, прогоняет ледяные мурашки, вселяет ощущение защищенности.

— Ты будешь с нами, София…

И в этот момент меня лишает дара речи.

Я ждала чего угодно. Нового заточения в бункере под землёй. Внушения. Отправки на северный полюс. Но только не этого!

И я всегда этого добивалась! Быть рядом! Стать частью его жизни, частью его стаи. Но сейчас… во мне борются странные, противоречивые чувства. С одной стороны, я добилась своего и должна быть довольна. А с другой…

«Стражи» — наместники бога Фенора на земле. Самые могущественные охотники на оборотней. Того, что я о них знаю, хватает, чтобы испытывать животный, первобытный страх.

Там, в их машине, я этого почти не ощущала. Мной двигали другие инстинкты. А сейчас я в полной мере это ощущаю.

— Боишься? — спрашивает Олег, накрывая мои пальцы своими.

— Да, — честно отвечаю я.

Олег слегка сжимает мои пальцы, словно хочет вселить уверенность, что мы справимся, но это не помогает. А жаль! Сейчас я больше всего на свете хотела бы испытать именно уверенность. Уверенность в том, что мы выживем!

— Я буду с тобой, София, — словно в унисон прикосновению говорит Олег. В его голосе — сталь, а ещё — нежность и желание защитить меня, — Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты и наш малыш выжили!

И дальше Олег рассказывает свой план. Точнее, наш план, а я лишь соглашаюсь.

Завтра мы должны переехать на базу. Туда приедет стая Пауля, и у них начнутся серьезные тренировки перед наступлением. Олегу и всем остальным покидать базу не стоит, а значит, и нам нужно переехать следом. В день нападения на «Стражей» мы будем отсиживаться в машине и не высовываться.

Странно, конечно, думать, что Олег верит в мой потрясающий самоконтроль, который якобы позволит мне сидеть на месте. Но… ладно!

Когда я узнала, что Верка едет с нами, шок был написан у меня на лице.

Я, конечно, рада, что подруга будет рядом. Все-таки находиться одной с этими волками — сомнительное удовольствие. Верка по-своему, но разбавляет эту компанию. Но внутри меня поселился страх за неё. Моя подруга, хоть и безбашенная, но болтушка! Вряд ли она сможет держать язык за зубами, если увидит, как Олег и его стая вдруг превратятся в огромных волков!

— Если что-то пойдет не так, я лично внушу ей забыть, — успокаивает меня Олег.

Я киваю, хотя его слова тоже так себе. Внушение — это, пожалуй, следующий пункт после «увидеть настоящего оборотня», которого бы я не пожелала Верке.

Олег снова гладит меня по щеке. Его тепло разливается по коже, разгораясь пожаром до самых пят. Успокаивает, умиротворяет и дарит призрачную надежду.

— Не волнуйся, маленькая. Феликс обещал присмотреть за ней…

— Феликс едва ли за собой в состоянии присмотреть! — выпаливаю я тут же.

Олег усмехается, его брови игриво подпрыгивают на лбу:

— Ревнуешь, что теперь не ты — главная зажигалка в его жизни?

— Я не ревную! — возмущаюсь я.

Но что-то колет внутри. Чёрт! Олег прав! Я ревную! Ревную и Верку, и Феликса! Это дико и ненормально, но это так!

С момента приезда Верки мы с Феликсом почти не общаемся. Да, я понимаю, что наличие огненной бестии, переворачивающей твою жизнь, осложняет общение со старыми друзьями. Но блин!

А Верка? Она из-за него сбежала с рейса в Кельн!

Тогда я не особо обратила на это внимание. Была поглощена своими мыслями, а сейчас эта информация впивается в меня так ощутимо, что избегать её не получается.

Да она запала на Феликса!

Возможно, я бы была даже счастлива за подругу. Она, как ни кто другой заслуживает счастья. Она потеряла своего мужа, Ромку. Нашего Ромку! И я ещё помню, как она обливалась слезами по нему. Помню, как ей было сложно принять то, что говорил следователь. Помню, как она наотрез отказывалась верить в его смерть.

И сейчас, она, кажется, наконец, отпустила эту утрату. Рядом с ним, с Феликсом! Её взгляд вновь наполняется жизнью. Нет, не всегда конечно, чаще ядом, который она готова впрыснуть парню под кожу как гремучая змея, но она не плачет, не придается воспоминаниям. Продолжает жить дальше. И это прекрасно… должно быть.

Я бы искренне радовалась за неё, если бы не терзающая меня правда.

Феликс… по чудовищной случайности, стал частью той трагедии, унесшей жизнь её мужа! И если эта тайна когда-нибудь вырвется наружу…

Я не позавидую Феликсу, будь он хоть трижды оборотнем!

И вся эта ситуация меня заботит. Да! И мне не хочется признавать, но приходится:

— Да! Я ревную! — расстроено заявляю я, — Но это потому, что я чертовски за них переживаю! За них обоих!

Олег растягивается в улыбке и притягивает меня к себе. Его теплые руки накрывают мою спину, пуская ток по коже, выбивая все мои слова оправдания.

— А еще… если Верка узнает про его связь с… Вахриным… то…

В глазах Олега — зеркальное отражение моей тревоги. Он чувствует ту же ледяную хватку, что сковывает и меня. Но, в следующее мгновение, он приближается ко мне…

— Не волнуйся, маленькая, — произносит он медленно и почти лениво. Жар его дыхания опаляет мои губы, — Они взрослые люди, и сами разберутся…

«Сомневаюсь!» — хочу возразить я. Верка — целый ларец с неприятностями, о которых Феликс даже не подозревает.

А Феликс… ну, начнём с того, что он, чёрт возьми, настоящий оборотень! А оборотни чертовски плохо себя контролируют. И потому…

Но в следующее мгновение все мои мысли исчезают в жаре его поцелуя. И не только мысли — все страхи и тревоги словно испаряются, остается только жар его кожи, жадность его губ и мое сердце, готовое вырваться из груди в руки Олега.

Глава 41

На рассвете мы двинулись в сторону базы, и напряжение висело в воздухе, как знамение беды! Все волки были напряжены, даже Феликс, который едва ли воспринимал хоть что-то серьезно. А Олег… стоило нам переступить порог дома, как вся его расслабленность испарилась, и на лбу пролегла та самая складка, предвестница глубокой задумчивости.

Меня же всю дорогу грызли дурные предчувствия! Казалось, что-то вот-вот пойдет не так, наперекосяк. Хотя, когда у нас вообще что-то шло «ТАК»?! Но мы всегда выкручивались! А что ждёт нас на этот раз? Никто не знал!

Ни парни во второй машине, ехавшие следом. Ни Олег, ни Феликс. Ни… Верка.

Вот кто из всех нас, казалось, не чуял приближающейся бури! Наш скоропостижный переезд на базу её ничуть не насторожил. Ей всё это виделось как захватывающее приключение! Жизнь в стенах дома превратила её в узника, и сейчас она просто сияла от восторга!

Подъехав к ангару, я увидела Пауля, оживленно беседующего с кем-то из своих. Что передо мной немецкий оборотень, сомнений не было! Это было написано у него на лице. Во-первых, острые, как лезвия, черты лица, во-вторых, не менее острый взгляд, пронзающий насквозь! Ну, и в-третьих:

— Guten Morgen, — произнес незнакомец ледяным тоном, и не нужно быть лингвистом, чтобы понять, что он поздоровался.

Пауль обменялся рукопожатиями с нашими ребятами, а мне лишь сухо кивнул. Ни единой улыбки, как раньше! Словно сейчас это было крайне неуместно!

— Феликс! — крикнул Олег парню, залипшему на разговоре с Якутом. — Девчонок проводи в корпус! — и повернулся ко мне. В его янтарных глазах плескалось волнение, которое эхом отозвалось в моём сердце. — Я приду часа через два, договорились?

И в этом «договорились» я отчетливо прочитала: «Из корпуса — ни шагу!»

Меньше всего на свете мне хотелось гулять по их территории. Во-первых, опасность нарваться на оборотня в волчьем обличии сейчас возрастало многократно!

А во-вторых, здесь было чертовски опасно! Чего только стоили ловушки Лиса, превращающие ищеек в кровавое месиво! И мне совершенно не улыбалось узнать, что эта самая ловушка сделает с обычной девчонкой,… да еще и с беременной!

А вот Верка…

Едва заслышав про сидение в корпусе, её радостная улыбка мгновенно скисла!

— Опять сидеть в комнате?! — проныла она с видом вселенской скорби.

Словно в насмешку её недовольству, из-за угла ангара вывалила целая орава парней! Облаченные лишь в черные спортивные штаны и кожаные берцы!

Тренировка у немцев была в самом разгаре!

— Eins… eins… Rille zwei drei… — раздавался звучный голос одного из них.

(Раз… раз… раз два три…)

Если бы вы увидели лицо Верки в этот момент, вы бы познали всю глубину её разочарования!

Все присутствующие проследили за взглядом моей подруги, тем самым проводили эту мощную делегацию до поворота.

— Тебе полезно, инопланетянка, — фыркнул Феликс и жестом приказал нам следовать за ним.

И в его игривом тоне не было ни намека на шутку!

Первая мысль — парень ревнует! И, между прочим, было к чему! Немецкие оборотни были, мягко говоря,… внушительными! Но, взглянув на Олега, меня настигла вторая мысль!

Видимо, я недооценила серьёзность надвигающейся передряги! Это будет не просто битва с самыми опасными ищейками на земле! Это будет смертельно опасная схватка, в которой мы можем потерять кого-то… или, возможно, все поляжем костьми!

От этой мысли меня пробил жуткий тремор! Я спешно спрятала руки в карманы куртки! Не хочу, чтобы Олег волновался ещё и за мое состояние! Ему и без того хватает, что мы на грани!

— Договорились, — выдохнула я, едва ворочая языком. От тревоги он словно прилип к нёбу.

Пока мы шагали до корпуса, отведённого нам под «спасательную комнату», Верка беспрестанно вздыхала. Громко и театрально, разнося всхлипы эхом по коридору!

Феликс остановился у металлической двери, пропуская нас внутрь. Я нырнула в комнату первой. Мне просто необходимо было прийти в себя! Сомневаюсь, что компания Верки будет кстати, но, может, мне удастся убедить её помолчать хотя бы пару минут?

— Если ты вздохнешь еще раз… — услышала я игривую угрозу Феликса. — Я за себя не ручаюсь, морковка!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— С каких это пор я должна сидеть взаперти?! — огрызнулась Верка.

Она не спешила заходить, стоя в коридоре напротив Феликса, скрестив руки на груди.

— С тех пор, как припёрлась к нам, инопланетянка! — Голос парня мигом растерял весь свой задор! — Тебе не помешает немного заточения, посидишь тут… подумаешь над своим повидением…

Верка выдавила жалкую усмешку!

— Я не твоя заключённая, Богдан!

Богдан?! Вот это поворот! Я удивилась даже больше, чем следовало! Видимо, мои глаза предательски захлопали, потому что Феликс одарил меня недовольным взглядом, прежде чем снова повернуться к девушке.

— Не беси меня, инопланетянка, — процедил Феликс сквозь зубы. Клянусь, я впервые видела его ТАКИМ серьеёным! — Это не вечное заключение.… Хотя… — он вскинул брови. — Могу продлить его, лично для тебя!

Верка плотно сжала челюсти! Кажется, они скрипнули! А если нет, то, возможно, в комнате завелись крысы? О, если бы их писк мог отвлечь меня от этой парочки! Но нет!

Между ними словно штормил океан! Дикое напряжение! Дикое и, между тем… странное! Они меньше всего напоминали людей, которые ненавидят друг друга, скорее тех, кто отчаянно пытается это показать!

И это заставило меня улыбнуться.

Если отбросить тот факт, что Феликс — оборотень, и то, что он причастен к смерти мужа Верки…. Эти двое смотрятся вместе очень даже ничего!

— Марш в комнату! — скомандовал Феликс, вырывая меня из раздумий. Верка, вскинув подбородок, шагнула внутрь. — И сидите здесь, ясно?! Если я увижу что ты шныряешь по коридору… клянусь инопланетянка, заточение покажется тебе раем!

Феликс одарил меня ожидающим взглядом. Я лишь кивнула. Мне было ясно вполне! А вот Верка бросила Феликсу:

— Придурок!

А когда посмотрела на меня, я всё поняла мгновенно. Ох уж этот взгляд! Что-то мне подсказывает, у понятливых девочек ТАКОГО взгляда не бывает!

Феликс закрыл дверь, к счастью, не на ключ, иначе Верка тут же принялась бы её взламывать подручными средствами! Кроватью или… мной! Шаги парня затихли в глубине коридора.

— Тут… стремновато… — пробурчала Верка, шагая по комнате.

И это была правда! Не то чтобы я привыкла к хоромам, но здесь пахло сыростью и мужиками! Обстановка была более чем скромной: две металлические кровати, что стояли по разным сторонам, с матрасами познавшие поражение, столько же тумбочек, небольшой стол, похожий на школьную парту, и пластиковый стул. Серые стены с облупившейся местами покраской, дощатый пол с гнилыми, где то торчащими гвоздями, вколоченными, кажется при царе Горохе! И самое печальное — крохотное окошко под самым потолком, не удивлюсь что с металлической решёткой! Света от этого окошка было чертовски мало, но если вспомнить всё что я пережила в жизни со стаей оборотней… это было даже неплохо!

В целом здесь было чисто, видимо, комнату отмыли перед нашим прибытием: на полу виднелись подсыхающие следы воды.

Я присела на кровать и, пользуясь молчанием Верки, попыталась расслабиться. Пришлось даже закрыть глаза, чтобы она своим мельтешением не добила меня окончательно! Я отчаянно нуждалась в минуте спокойствия! Тревога во мне скреблась когтями, кровь казалась кипящей, а сердце выбивало чечётку!

Я истошно хотела верить, что Олег, Пауль и остальные оборотни понимают, что делают! Иначе нас бы сюда не привезли! Олег не повёл бы меня в самое пекло, если бы не был уверен в победе в этой войне с ищейками! Я буквально заставляла себя верить, что всё обойдется, но внутренний голос твердил обратное!

Каждой клеточкой тела я чувствовала надвигающуюся опасность! Она словно яд расползалась по мне, давила на легкие, требуя воздуха.

— Я не понимаю, что мы тут делаем?!

Верка с раздражением рухнула на кровать, надувшись, как воздушный шарик! С одной стороны я её прекрасно понимала — нам предстояло провести здесь несколько дней. А с другой, с той самой, которая уже сталкивалась лицом к лицу с охотниками — я уж лучше здесь посижу, рядом с Олегом, чем где-то, где будет ещё страшнее, волнительнее и непонятнее!

— Я думала, мы выбрались развеяться, — пробурчала Верка.

И да, развлечениями здесь и не пахло! Хотя, как посмотреть… Якуту предстоящая битва со «Стражами» наверняка покажется весёлой забавой!

— Богдан обещал, что будет весело! А нас просто заперли в этой комнате и… — она закатила глаза. — Гадство!

— Весело… — дрогнувшим голосом вырвалось у меня. Осознала, как взволнованно это прозвучало, и добавила более уверенно: — Это военная база! Сомневаюсь, что здесь будет весело!

Хотя, опять же, с какой стороны посмотреть! Если ты любитель перестрелок, запаха крови и адреналина, то… да! Тут максимально весело!

Верка снова недовольно надулась, разглядывая обшарпанные стены комнаты. А я смотрела на неё и пыталась понять, почему Феликс не отправил её домой? Пока ищейкам не стало известно о её существовании, она была бы в безопасности вдали от стаи.

Возможно, он волновался о ней, так же как и Олег обо мне? Это бы всё объясняло!

— Значит, Богдан… — робко начала я. Верка нахмурилась. — С каких это пор ты зовёшь его Богданом?

— Да ты права, идиот — ему больше подходит!

Я не удержалась от смешка. То, как Верка морщила носик, говоря о парне, было забавным!

— И насколько у вас всё серьёзно?

От моего вопроса подруга заметно напряглась. Хмурое выражение лица сменилось наигранным непониманием.

— О чём ты?

— Вера, — я улыбнулась шире. — Я же вижу, что между вами происходит…

— И что происходит? — защищается вопросами Верка и снова сворачивает руки на груди в привычном ей жесте защиты перед собеседником.

— Он тебе нравится!— констатировала я факт,— А ты нравишься ему!

Подруга прыснула со смеху, но это больше походило на нервный смешок. Губы мои самопроизвольно растянулись в улыбке! Я слишком хорошо знаю, что любовь творит с обычной девчонкой вроде Верки, что бы не заметить, как меняется блеск её глаз стоит только упоминать Феликса.

Вспомнить хотя бы, как начинались мои отношения с Олегом,… Конечно, я не боролась с чувствами так отчаянно, как Верка, но поначалу я всячески пыталась их спрятать, даже от самой себя!

— Он меня бесит, ясно?! — заявила Верка. — Он самодовольный, похотливый и грубый идиот, который…

— Который, тебе очень сильно нравится!

— Нет! — фыркнула сморщившись и прожигая меня взглядом, словно лазерной указкой, — Это невозможно! Не может он мне нравиться!

Да я и сама твердила себе то же самое! Олег? Нравится? Да быть такого не может! Мои чувства к нему всегда казались сплошным абсурдом, иногда даже нелепой ошибкой, которую надо срочно дезинфицировать и забыть! Но, как говорится, что-то пошло не по плану… Вселенная решила сыграть со мной в эту забавную игру, а сейчас в ней и Верка. Да, упрямо сопротивляющаяся правилам, но в ней!

И тут — чик! — взгляд подруги изменился. Как будто кто-то щёлкнул выключателем. Чёткая уверенность, что «не испытываю! Это невозможно!», испарилась, будто её и не было. В глубине её карих глаз мелькнуло что-то вроде… озарения? Понимания? Как будто она только что осознала, что существует гравитация и яблоко может упасть на голову.

— С ним… всё так сложно, — прошептала она, словно выдохнула, привлекая моё внимание, — Я вообще не понимаю, что я чувствую…

А вот я-то прекрасно понимаю! Но молчу, как партизан на допросе. Ей, как и мне, когда-то, нужно самой дойти до истины, самостоятельно разобраться в хитросплетениях собственной души и принять эти чувства, как неизбежное зло или, наоборот, как судьбоносную искру. Феликсу, этому упёртому барану, правда, может потребоваться вечность.… И, может быть, у них будет эта вечность. Хотя бы парочка столетий! Ну, или хотя бы немного времени.… И я очень надеюсь, у них будет это время….

И тут, словно стая голодных грифов, на мою бедную голову слетаются тревожные мысли. Снова! Холодный, липкий страх противной змеёй прополз по спине до самого затылка, заставляя волосы встать дыбом. Инстинктивно прижимаю ладонь к животу. Там мой маленький акробат устраивает немыслимые кульбиты, колотит изнутри, словно готов прямо сейчас вырваться на свободу и показать этому миру, кто тут главный!

Зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. В голове эхом отдаётся:

«Мы это переживём… Обязательно! Ради будущего. Ради нашего маленького бунтаря!»

Так и сижу, погруженная в свои мрачные мысли, словно на поминках здравого смысла, пока Вера не выныривает из своего молчания:

— Софи, а почему мы вообще здесь? — спрашивает она с неожиданно серьёзным видом.

И первый порыв — выложить всё как на духу, поделиться, в надежде, что мысли о смерти улетучатся, как дым. Но в последний момент я прикусываю язык.

Нет! Вера не должна знать правду. По крайней мере, не от меня. Пусть лучше живёт в счастливом неведении!

— Это связано с их бизнесом? — требует она ответа.

Неуверенно выдавливаю что-то вроде «Угу!»

Вера отрывается от стены и приседает на край кровати, сокращая дистанцию между нами. Шпионские игры начинаются!

— Это что-то серьёзное? — с прищуром спрашивает она, но мне, и отвечать не надо, все мои переживания тут же вылазят на моём лице. Веркины глаза немного расширяются,— Ясно,— выдыхает она, и снова спрашивает,— Опасное?

— Ага, — позволяю я себе раскрыть рот. Хотя лучше бы оставила его на замке.

— Конкуренты?

— Ну, что-то вроде того, — киваю, как китайский болванчик.

Пусть лучше думает о злобных конкурентах, чем о реальном п…це, который нам грозит.

Вера устало выдыхает. На её лице мелькает тень печали. Сомневаюсь, что она в полной мере осознаёт всю опасность, нависшую над нами.… Но хотя бы перестала демонстративно ненавидеть Феликса за наше заточение в этих четырёх стенах. Уже прогресс!

Хотя я уверена, ему от Верки ещё достанется! И, судя по всему, её месть будет страшнее нападения целой армии охотников, даже таких крутых, как эти «Стражи»…

Ох, Феликс, чует моя пятая точка, тебе не позавидуешь!

Глава 42

— Олег—

— Лис, мать твою! Хватит яйца чесать… — взрывается в ухе, разнося канонаду насмешек, голос Якута. — Один нужник на всю свору, бля!

Клацаю пальцем по наушнику, глуша этот балаган.

У всех нервы — как натянутая струна! Предстоящий бой с ищейками наступил оборотням на яйца. Кажись, даже Якут потерял прежний азарт. С самого утра ахуенно молчаливый, чего за ним не наблюдалось очень давно. Лис с того момента как мы на базу приехали всё по округе бегал, распихивал свои ловушки в три контура вокруг базы. Обезопасить территорию было необходимо. Оникс конечно до сих пор прослушивает «Стражей» через тот микрофон, что Софийка им в тачку подбросила, но… хуй знает. Предчувствия у всех недобрые.

И Пауль, как назло, лишь подтвердил мои самые мрачные опасения. Решено: выступаем раньше намеченного плана!

Окружить «Стражей» плотным кольцом и ебануть со всех сторон — звучит как плёвое дело! Их максимум тридцатка жалких душ, а нас восемнадцать клыкастых оборотней, плюс три мини-роты Якута, чьи бойцы понюхали пороху в самых жарких точках планеты.

Но это не успокаивало. Тревожно!

Особенно мне и Феликсу. Наши девчонки здесь, под боком. Моя Софийка и его личная катастрофа — Верка, которую он, как баран, не захотел отправить куда подальше.

Упёрся рогом, еблан! Грозился даже сам за девахой своей присматривать. Так вот за ними же хуй усмотришь! Пройдено на собственной шкуре!

Якут прав, одной моей Софийки хватает, чтоб мозги вскипели! Но Феликс — это ж танк непробиваемый! Но не мне его судить. Сам такой же, если не хуже! Мозгом вроде всё понимаю — внушить ей уехать подальше: в Кёльн к матери, или в Дублин, куда охотники точно не сунуться. Но… нет! Душа требует, что бы рядом была!

Видимо наш Феликс тоже от рыжей потёк… второй Ромео, бля в нашей стает!

Сейчас тащится за мной следом, пока мы поднимаемся на третий этаж, где он девчонок оставил. Выдалась свободная минутка, и я рву когти к своей маленькой. Хочу просто увидеть её, заглянуть в глаза, убедиться, что с ней всё в порядке. А этот… привязался как банный лист, под предлогом что ему мол заняться нечем… Ага, щаз! Я-то знаю истинную причину — рыжая дьяволица, которая, в кое-то веки, послушалась его и сидит тихо с Софийкой в комнате. А она реально там и сидит! Иначе мы б уже давно слышали вопли этой фурии которая, или нахуй базу спалила, или снова жопой угодила туда куда не следует!

В коридорах непривычно тихо. Наши парни все на улице. Отправили их сразу как девчонок привезли. Нехуй этим мордоворотам ошиваться рядом с моей женой! Немцы с Якутом, который пытается им вдолбить тактику боя. Зря я ушёл, наверное, Пауль ни черта по-русски не понимает! Но иначе…

Сдох бы от мыслей о ней!

Необходимость её увидеть становится неконтролируемой, растёт с бешеной скоростью, сжигая к чертям все остальные мысли и желания!

И я её чувствую. Всё это время, пока мы отрабатывали разные подходы с ребятами, я нет-нет да слышал её пульс. Она волнуется. Как и я, может, даже сильнее. Но на этот раз слушается, сидит в этих солдатских апартаментах. И я понимаю, то, что она всё ещё в комнате — это не страх перед ищейками. Софийка никогда не боялась опасности. Неужели моя вчерашняя откровенность так на неё повлияла? Неужели, всё, что нужно было, чтобы моя жена подчинилась мне — это рассказать правду и взять её с собой?

Если так, то я конченый мудак! Как раньше не допёр?

Вваливаюсь в комнату, а эти двое уже на ногах. Софийка мои шаги услышала, это понятно, а Верка… косится за мою спину. Смотрит на Феликса с надменностью, но с бешеной радостью, которую ни как не может в своих глазищах подавить. Вижу старается, но выходит… херово!

— Заскучала, инопланетянка? — подначивает парень. Та лишь вскидывает свой курносый нос, демонстрируя высший пилотаж актёрской игры, и молчит. — Пойдём, покажу кое-что…

Рыжая переводит взгляд на Софийку. Жена кивает и снова смотрит на меня.

Любимый мой взгляд — и волнение и чёткое противостояние, пусть даже всему миру. Ахунная моя! Боец! Маленькая, а невероятная сильная и красивая, пиздец!

Делает пару шагов ко мне:

— Всё в порядке?

— Всё под контролем, — стараюсь вложить в голос всю свою уверенность, хотя внутри — ураган.

Пожирающая смесь тревоги и жажды крови. Сейчас бы на ринг, крушить живую грушу, чтобы мозги прочистить, а я тут… как привязанный к этой девчонке всем нутром!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И тянет к ней. Пиздец! Особенно сейчас, когда слышу, как стучит её сердце, словно синхронизируясь с моим, и чувствую её аромат, эту свежесть с бергамотом в моих лёгких!

Не могу удержаться. Шаг — и она в моих объятиях. Маленькая моя! Нежная. Обнимает меня своими хрупкими ручками, утыкается в грудь, а я — в её макушку.

— Всё будет хорошо, маленькая… — шепчу, надеясь скрыть хрип в голосе, но понимаю, что не выходит. Беру её лицо в ладони, смотрю в глаза. — Веришь мне?

Она смотрит на меня своими огромными глазищами, даже не на меня, а в самую мою душу, которая страдает стоит мне только чуть дальше от своей Софийки отойти.

— Верю!— отвечает она.

И этого мне хватает, чтобы этот мир нахер перевернуть! Если надо — в пыль сотру и заново соберу, таким, каким ей нужно! Чтобы она спокойно дышала! Чтобы не было больше этой тревоги на её лице! Чтобы ни один охотник больше её не беспокоил!

Сегодня ночью всех ищеек до единого уничтожу! За неё, за нашу жизнь, за нашего малыша!

Перед глазами снова пляшут тени будущего. Как мой сын родится. Как сделает первый шаг, как скажет своё первое «папа»! И от этих мыслей словно кран внутри открывается, и что-то душит меня, наполняя горло до краёв. Что это, блядь? Слёзы?!

Заглатываю их поглубже. Не время ныть как баба! Надо быть собранным! Защитить свою семью! Свою стаю!

И именно в этот момент за стенами взрывается первая бомба, вырывая меня из мыслей. А потом ещё, и ещё, и ещё…

Софийка струной вытягивается, а я крепче сжимаю её в объятиях. Клацаю по монитору в ухе, тот взрывается миллионом голосов.

— Волк! Бля! — орёт Оникс. — Нападение! Охотники!

А дальше такой бедлам в эфире, что я выдёргиваю наушник, чтобы хоть собственные мысли услышать, а они ни хрена не радужные.

— София! — слегка встряхиваю её, чтобы привести в чувство. По её лицу вижу, что она всё поняла. — Оставайтесь здесь! Ясно?

Но она не отвечает. Просто моргает и дышит. Тяжело, шумно втягивает воздух носом, а в глазах… этот безумный блеск готовности рвануть со мной куда угодно!

Тут же вытаскиваю из-под кровати броник и напяливаю на неё. Плотно затягиваю в груди, на животе, наоборот, ослабляю. София стоит как статуя, давая мне нацепить на неё амуницию.

Бля! Где я просчитался?! Ещё пару часов назад всё шло по плану! Какого хуя…

Выхватываю пистолет из-за пазухи и вкладываю в её пальцы. Смотрю прямо в глаза. А они с каждой секундой становятся всё больше и больше, как и моя чёртова паника!

— Здесь будьте. Мы со всеми разберёмся, и я сразу к тебе! Поняла?!

— Это они… — тихо шепчет, едва слышно, а меня её шёпот как гром поражает. — Они нас всех… убьют…

Хватаю её лицо в ладони. Склоняюсь над ней.

— София! — говорю чуть громче, чтобы услышала. Кажется, она слышит. Замирает. — Я не позволю этому случиться! Поняла? — молчит. Вижу, как открывает рот, но не может ничего сказать. — Кивни, если поняла!

Она кивает, и я впиваюсь в её губы. И, сука, как же хочется замереть так навсегда! Держать её лицо в ладонях. Касаться её губ. Малышка… моя!

Но сейчас надо её спасти! Я просто обязан!

Отрываюсь от неё, и это чертовски больно. Словно моё сердце зажала в тиски костлявая рука смерти. Но новый взрыв, уже гораздо ближе, заставляет меня действовать.

Вылетаю пулей в коридор. Там эти двое, как и мы, застыли в ступоре. Верка шарит глазами по сторонам, видимо, не знает, за что ухватиться, а Феликс поспешно натягивает на неё броник.

— Что это?! Что… — еле ворочая языком, мямлит она.

Феликс хватает её за плечи и встряхивает. Рыжие кудряшки скачут по плечам. Но вдруг она замирает, глядя прямо Феликсу в глаза, и я понимаю, что он делает.

— Иди в комнату и запрись там, — чётко говорит он, иначе внушение не сработает. — Я скоро вернусь. Поняла меня?

— Поняла, — кивает она огромными, полными дикого ужаса глазами и бледнеет на глазах, отчего её веснушки светятся как яркие пятна на коже.

— Поторопись! — рявкаю я, издавая звериный рык, совсем не человеческий.

Дружок внутри предвкушает выход на свободу. Ему вот приближение охотников ой как по нраву!

Добегаю до лестницы, оборачиваюсь на Феликса. Тот какого-то хуя медлит, будто отлипнуть от своей морковки не может, а потом впивается в рыжую губами.

Ой, бля! Нашёл тоже время!

— Феликс!

Он быстро отрывается от девчонки, запихивает её в комнату, закрывает дверь, и мы несёмся вниз. Ловлю от него пистолет — «Глок» ложится в ладонь как родной. Только вот я многое бы отдал, чтобы больше не брать в руки оружие!

Но, видимо, у судьбы на меня другие планы!

Вылетаем на улицу под непрерывную автоматную очередь. Сперва даже не успеваю сориентироваться, а Феликс уже в полной боевой готовности. Тут же укладывает двух ищеек, выбежавших из леса, на землю. Два выстрела — два трупа! В стрельбе ему равных нет, разве что моя жена!

И внутри всё опять покрывается ледяным ужасом за неё.

София… Господи! Пусть останется жива! Всё отдам за это! Готов вечно мириться с её идиотскими выходками! Молча, бля!

Втыкаю наушник в ухо, там по-прежнему несмолкаемый хор голосов на русском, на немецком и, конечно же, мат — фирменный разговорный Якута!

— Ебучий правый фланг! Вы что там уснули, бля? — орёт он.

— Оникс? — зову я.

Тот моментально реагирует:

— Вижу вас, Волк. С вашей стороны трое справа, двое на подходе…

Феликс пригибается и ныряет под деревянные завалы, а я не успеваю. Теряю бдительность, сука! Пуля врезается в левое плечо, заставляя мой мозг наконец-то взбодриться.

Целюсь и с первого выстрела попадаю этой ищейке в глаз. Потом ещё одному, который решил схватить удачу полной грудью! Феликс укладывает третьего к общей куче.

— Ты как?

Скалюсь, хуй знает, то ли от боли, то ли от звериной сущности, которая тарабанит внутри меня.

— Тебе обратиться надо… — говорит Феликс и перезаряжает пистолет.

Вижу две фигуры, маячащие у кромки леса. Я стреляю первым, Феликс — после. Ещё два трупа.

Парень снова смотрит на меня с какой-то щенячьей мольбой. Вот только и я, и он понимаем, что превращение не даст ровным счётом ничего. Серебро так просто не достать.

— Сегодня на своих двоих выстою, — фыркаю я с оскалом на роже.

Чувствую, как лицо немеет — признак волка, что рвётся на свободу, в бой. И Дружку не терпится вонзится охотнику в шею. Разорвать на куски, сожрать свежего мяса. И я чувствую его жажду каждой своей клеткой. Раньше такого не было, по факту его желания обнаруживал. То печень во рту, то куски мяса в руках…

А сейчас, прямо чётко его сигналы ловлю. Пауль поведал — так проявляется истинный Альфа который воссоединился со своей половинкой. И даже тут без моей девчонки не обошлось. Сроднила она меня с моим собственным зверем, которого я всё это время люто ненавидел.

В ухе начинается полный трешь. Пауль рычит на немецком, что четверых волков за ангаром положили.

Адреналин херачит током внутри! Плечо горит, но сейчас не до сантиментов. Ебучие охотники, решили устроить нам весёлую встречу. Ну что ж, будет им огненное шоу! Оникс продолжает сыпать координатами, как будто играет в Counter-Strike в реальной жизни. Вот только жизни у нас тут не бесконечные!

Одну группу головорезов Якута подорвало на мине. Еще два волка под обстрелом.

— Якут, где подкрепление?! — ору в наушник, перекрикивая автоматные очереди.

Слышу, как Якут что-то рычит в ответ, но разобрать невозможно из-за поднявшегося хаоса. Феликс молча перезаряжает пистолет, его глаза блестят маниакальным огнём.

Оба понимаем, что без дополнительных обойм или автоматов, нам тут вдвоём не справится. Кидаю взгляд на ангар — там весь арсенал, и кажется там новая игрушка Феликса — усовершенствованная облегчённая базука.

— Прикроешь? — спрашиваю парня.

Он давольно скалится, это и есть ответ.

Я бросаюсь к ангару. Пули свистят вокруг, каким то чудом мимо проскакивают. Со стороны леса то и слышно как охотники один за другим падают на землю издавая предсмертные всхлипы. Где-то взрывается граната, доносится рык волка, поймавшего свою добычу.

И это, сука, только начало!

Глава 43

— София —

Сколько раз смерть заносила свой костлявый палец прямо над моей макушкой, грозясь взмахнуть ржавым серпом, но, чёрт возьми, к этому невозможно привыкнуть! Каждый раз как в первый!

Паника скребётся когтями в горле, готовая вырваться истерическим воплем, а звуки за стенами только подливают масла в этот безумный костёр! Взрывы, наконец-то, стихли, но автоматные очереди, словно взбесившийся рой ос, жужжат прямо в моём мозгу, заставляя крепче стискивать пистолет. Мой верный друг, готовый в любую секунду сказать свое веское «бум!».

Но я отчаянно надеюсь, что стрелять не придётся!

Зажмуриваюсь, вжимаюсь в стену, будто пытаюсь стать с ней одним целым. Шарю внутри себя в поисках остатков разума, того самого, что надеюсь, ещё не успел сделать ноги от ужаса.

Эй, ты где?! Как я без тебя?!

А Верка… о, Верка — это отдельная песня! Носится по комнате, как электровеник, которого замкнуло! Хватается за голову, взъерошивает свои рыжие кудри, превращая их в гнездо сумасшедшей белки, и тараторит что-то невнятное. И этот её голос, как сверло по зубам! Не даёт мне собраться, сосредоточиться!

Действую на автомате. Вскидываю руку с пистолетом прямо на неё. Она вздрагивает, будто её током шарахнуло, и, наконец-то, замирает. Её карие глаза, обычно игривые и язвительные, сейчас наполнены не просто страхом, а искрящимся, первобытным ужасом.

— Если ты сейчас же не заткнёшься, я сама тебя пристрелю! — рычу я, и в моём голосе столько стали, что им можно резать стекло!

Верка вдруг оседает на пол, как подкошенная. Видимо, ноги её решили сыграть в ручеёк от дикого напряжения. Она ловит ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, с таким остервенением, что вскоре мне самой становится нечем дышать. А может, моё тело решило побыстрее закончить этот балаган? Задохнуться к чертям собачьим!

Но это меня сейчас волнует меньше всего. А больше всего — Олег… он там,… на улице, где всё взрывается, и летают пули, словно злые пчёлы! И мысль о том, что он может пострадать, куда печальнее, чем, если я тут от страха кони двину!

В коридоре слышится звон разбитого стекла. Я подрываюсь на ноги, как ужаленная. Рука с пистолетом направлена на дверь. Глухие, быстрые шаги, как смертельный набат по нервам. Дверь распахивается с рывком, и только я вижу дуло, нацеленное прямо в мою голову, сразу же стреляю! Вера визжит, как резаная свинья, а я делаю ещё один выстрел во вторую рожу, появившуюся вслед за первым охотником. Бинго!

Эхо моих выстрелов, глухой удар падающего тела, визг Верки — всё сливается в какофонию в моём мозгу. Только сейчас ощущаю, как трясутся руки, особенно та, что до сих пор стискивает пистолет в вспотевшей ладошке. По спине пот льется градом, холодный, но в то же время обжигающий.

— Ты… убила… их… — вдруг слышу что-то похожее на слова и смотрю на Верку.

У неё глаза такие, что кажется, сейчас выкатятся и убегут в другую комнату! Она руками прикрывает рот, а тот никак не может захлопнуться, ещё пытается что-то сказать, но мне вообще не до разговоров.

Надо бежать отсюда, как можно быстрее! Если эти ищейки сюда просочились, то дела обстоят не очень.

Подбегаю к подруге, хватаю её за плечи, сдавливаю пальцами одной руки, во второй — пистолет, на который Верка то и дело косится, словно реально думает, что я её вместе с этими двумя тут прикончу.

— Слушай меня… сейчас мы с тобой выходим на улицу. Ты идешь за мной и не издаешь ни звука. Поняла меня???

Верка лишь ртом воздух хватает. Видимо, заплакать хочет, но я чуть сильнее пальцами её плечо стискиваю. Не время для слёз!

— Я потом тебе время дам на панику, обещаю!

Она торопливо кивает, будто бы реально мои слова понимает, но по её выражению лица я вижу, что понимания там — голый ноль! Чёрт!

Но деваться некуда. Придётся нам с ней отсюда выбираться, оставлять её здесь — это не выход.

Пробираюсь через трупы охотников, в коридор выглядываю несмело. Озираюсь по сторонам. Там пусто и скверно. Напоминает что-то из фильмов ужаса, которые я так ненавижу!

Верка тихо стонет, когда через этих двух верзил перескакивает, но всё же следом за мной идёт. А у меня каждый шаг всё смелее, ноги меня сами несут. К лестнице, потом вниз, на выход. К нему!

Как только на лестнице появляемся, сначала слышу, а потом вижу, как две тени внизу мелькают. Стремительно вверх поднимаются. Я Верку за дверь прячу, а сама уже целюсь. Металлические поручни немного мешают обзору, но на это я едва ли внимание обращаю. Как только они появляются, я моментально реагирую. Один выстрел — и тело падает на лестницы, кубарем скатывается вниз, увлекая за собой второго громилу. Бегу вниз по ступенькам, спускаюсь на один пролёт и снова выстрел! Тот, что под телом лежал, только руку вскинул для выстрела в меня, но не успел. Издал какой-то странный звук, и голова его вместе с рукой глухо бьются о бетон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я снова поднимаюсь. Верку за руку хватаю, но та окаменела совсем.

— Пойдем, — тащу её вниз, но она слабо поддаётся, — Нам надо ребят найти, понимаешь?

— Ты… ты… — она всё ещё слова найти не может, а потом они сами из её рта выскакивают, — Ты людей убила! Тех… — пальцем наверх тычет, — И этих…

Под ноги себе смотрит, а потом на меня глаза поднимает. И мне её чертовски жаль. Жаль, что она вообще в эту заварушку вляпалась! Не такой судьбы я ей желала, совсем не такой!

— Это плохие люди, Вера, — и мой голос звучит очень убедительно, а самое главное — совсем не дрожит, хотя внутри паника жуткая, — Если бы я их не остановила, то вместо них мы бы с тобой тут лежали…

И, кажется, это действует. До Верки всё доходит. Медленно, но доходит!

— Где… где ты так стрелять научилась?! — спрашивает она осипшим голосом.

Откуда-то у меня даже силы на усмешку появляются, видимо, нервы решили уйти в отрыв!

— У меня были хорошие учителя! — отвечаю я с гордостью в голосе.

Даже слишком!

В общем, пока до выхода идём, Верка вроде даже в себя прийти успевает. Хотя как в таких условиях это можно сделать, ума не приложу! Не болтает, не плачет, бред не несёт, и это уже радует!

Выглядываем на улицу. Она — с одной стороны от двери, я — с другой. Картина ужасная — повсюду разбросаны тела, и можно было бы подумать, что… спят… ну, устали мужики, прилегли вздремнуть! Но нет! Взглядом сразу натыкаюсь на лужи крови, что сейчас на фоне снега чертовски заметные, и тошнота подступает к горлу прямо из самых недр желудка.

— Это… трупы? — выдыхает Верка.

— Кажется, — отвечаю максимально честно.

Самой на эту картину смотреть противно.

Звуки выстрелов слышны вдали. Понимаю, что они где-то за ангаром, и это даёт мне слабую надежду, что мы с Веркой можем добежать до «баррикады»… Баррикада — это громко сказано! Это всего лишь старая чугунная ванна, лежащая на боку, которую я сию секунду подмечаю. Но сейчас и это кажется спасением!

— Слушай внимательно, — начинаю я, пристально уставившись на подругу. И она реально превращается в само внимание: даже не моргает, смотрит на меня, захлопнув рот, — Мы сейчас бежим вон туда… до той ванны… старайся ниже пригнуться, ладно?

— Может, мы тут лучше постоим, а? — стонет она, хватаясь за мою руку.

— Ты и твоя ахренительная храбрость? — спрашиваю я чётко, давая понять, что отсиживаться я не собираюсь.

Верка жмурится. Словно решается, но выхода у неё нет. Я бы её тут не оставила, даже если бы та себя гвоздями к полу прибила!

— На счет три бежим! — командую я.

И Верка снова морщится, она-то знает, какой у меня специфический счёт, где раз и два — это для слабаков, которые сначала думают, а потом действуют. У меня всё наоборот, сначала ввяжемся, а потом посмотрим!

— Три! — ору я, и мы срываемся с места и несёмся вперед, словно две торпеды, выпущенные из подводной лодки!

Плюхаемся на землю возле ванны, как мешки с картошкой! Снег под попой хрустит, немного остужает мой пыл. Как раз то, что надо, когда задница «горит»!

Но звуков выстрелов, по крайней мере, в нашу сторону, не последовало, и это чертовски хороший знак! Правда, же?!

Выглядываю из-за борта ванны. Олег меня замечает сразу же. Не удивлюсь, что он и наш неуклюжий кросс лицезрел.

Сразу замечаю его надутые на висках вены, напряжённый взгляд, мощные плечи, а в руках какая-то огромная штуковина. Оружие — это точно, вот только я такого никогда не видела. Неподалёку Феликс, такой же мощный, с красным лицом, полным злобы. Видимо им тут пришлось несладко.

Ну, ничего, парни… София пришла! Сейчас всех спасать будет! Хотите вы этого или нет…

Вдалеке видны силуэты. Видимо, Якут и Лис, но они стоят далеко, поэтому разглядеть их лиц не получается. Там, за их спинами, всё еще стреляют, видимо, это Оникс, а может, Пауль со своей сворой оборотней.

Веду взглядом в ту сторону, куда смотрят ребята, и зависаю. На мгновение кажется, что всё, пиздец моей нервной системе! Ведь я встречаюсь с ним взглядом.

Гад, мать его, Серега! Точнее, это он, только в облике волка. Огромного чёрного волка, который тут же учуял свою добычу — меня!

Ну привет, инсульт, заждался?! Сердце так бешено в груди колотится, что вот-вот пробьёт во мне брешь и с пронзительным визгом «СПАСИТЕ» рванёт куда-нибудь подальше!

А потом зависаю во второй раз. Если он пришёл с ними, со «Стражами», это значит только одно — они превратили его в своего пса, которому нет дороги обратно в человека! А значит, это самое опасное существо на планете, которое прямо сейчас, в эту самую минуту, смотрит в мои глаза и хищно скалит клыки.

— Что! За! Нахер?! — оживает Верка, которая, как и я, торчит из-за борта ванны, что служит нашим щитом, и последней, блин, моей надеждой, чёрт подери! — Это что… волк?!

Волк — да! Только ороооомный волк! По сравнению с ним волки в зверинце кажутся ручными пёсиками!

И теперь трупы ищеек, которых я подстрелила, для неё кажутся чем-то не очень важным. Волнует только одно: волк! Настоящий! Прямо перед нами! И этого достаточно, что бы её внимание переключить на более важную проблему.

Перевожу быстрый взгляд на Олега. Это сделать чертовски сложно, не хочется Серегу выпускать из поля зрения, но как только я с взглядом Олега встретилась, я всё сразу понимаю: сейчас будет трешь!

И стоило Сереге, точнее этому волку, сделать один лишь шаг по направление ко мне, как Олег в прыжке обернулся. Пф! И на ноги приземлился Дружок, который бросился в атаку. Молниеносное передвижение, за которым сложно уследить.

Вслед за Олегом обернулся Феликс, а дальше Якут и Лис….

Верка не сдержала истошный крик и нырнула обратно к земле. Я вцепилась в её руку, хотела успокоить, но где уж там спокойствие? У самой состояние на грани нервного срыва!

Её так колотила, что эта безумная дрожь по пальцам передавалась и мне. А может и меня так же колбасило?! Я уже ничего понять не могла. Единственное что сделала — прижала ладонь ко рту Верке в надежде заглушить её вопль. И у меня это получилось! Она мгновенно замолчала.

— Успокойся! — требую от подруги я, хотя прекрасно её понимаю.

Впервые когда я увидела оборотня, точнее Феликса в момент обращения в волка, собственными глазами, кажется, я просто упала в обморок..?

Верка на меня захлопала глазами, но скорее всего, это был нервный тик, и как только я руку от её губ отняла, она тут же выпалила:

— Ох, ебать! Молитвы знаешь?! Нам очень надо!!!

А я, блин, не знаю! Представляете, до сих пор!

Всё время себе обещаю выучить на досуге ну хоть пару строк от «Отче наш…», но всё как-то не до этого. То мы с Олегом срёмся, то нас ищейки грохнуть пытаются! Какие уж тут молитвы!

Там, за нашей чудо-баррикадой, творится настоящий хаос. Слышатся дикие гортанные рыки, клацанье зубов, топот лап. И судя по всему, «Стражам» действительно удалось создать мощное оружие против оборотней, подвергнув мутации их сородича. Если уж четыре волка с ним справиться не могут, то нам точно крышка!

Выглядываю, сердце бешено колотится, но надо оценить, что там за чертовщина творится! А там — настоящая битва разъяренных хищников! Олег, словно вихрь со своей волчьей бандой, наседает на Серегу! Тот, изворачиваясь, как уж на сковородке, внезапно вцепляется Якуту в лапу. И я сразу узнаю этого угольно-черного бедолагу — скулит, зубами скрежещет, вырваться пытается из этой волчьей мясорубки! Олег сверху наваливается, ярости в нём — как в жерле вулкана! Это мой Дружок, из всей этой шерстяной кучи выделяется: глаза горят так, что я бы их из миллиона узнала.

Дружок, вцепляется Серёге в бок, но тот отшвыривает его, словно тряпичную куклу, прямо в сугроб! Феликс бросается на подмогу Якуту, пытаясь оттащить Серёгу, но тот, словно не чувствует боли. Отшвыривает его в лес. Лис кружит вокруг, пытаясь зайти с тыла, но Серёга предвидит атаку и Лиса отбрасывает в сторону. Это не бой, это какой-то балет смерти под аккомпанемент звериного рыка и предсмертных стонов кого-то вдалеке.

Вдруг, картина меняется! Серёга отпускает Якута, который валится на снег огромный тушей, и вся его агрессия переключается на Олега! Они несутся друг на друга, словно два локомотива, чтобы столкнуться в смертельном объятии. И это жуткое зрелище!

Рука с пистолетом сама собой поднимается, прицеливаюсь и этот жалкий «Пуф» что вылетает вместо пули из дула меня глушит! Неужели осечка? Пробую ещё раз, и снова тот же звук. Нет,… блин! Это пули в обойме кончились!

В этот момент я понимаю, что если мы сейчас что-нибудь не сделаем, то Олегу конец! Моё нутро закипает от ярости и решимости.

И тут краем глаза замечаю ту самую штуковину — оружие, которое Олег отбросил перед тем, как превратиться в волка. Долго думать не приходится, размышления и анализ — не моя это вообще история. Геройство и самопожертвование на грани с идиотизмом — вот мой конёк!

Короче делаем шоу на пустом месте, нам нужна вооот та штучка и вторая жизнь.… Ну, хорошо! Пусть будет только вот та штучка! Надеюсь, эта железяка нас всех спасёт!

Глава 44

— Верка, прошу тебя, помоги! — я тереблю её руку, и только потом осмеливаюсь взглянуть в лицо подруге. Она вжалась в землю, словно молит её разверзнуться и поглотить нас, лишь бы не видеть этот кошмар. И, возможно, в Аду сейчас безопаснее, чем здесь! — Нам нужно добраться до той штуковины!

— Ты совсем обезумела?! — она хлопает своими огромными, полными ужаса глазами и выпаливает на одном дыхании:— Там же огромные волки! Нам надо ноги уносить, пока мы живы!

Вот оно! Только сейчас я воочию вижу то, чего так долго и безуспешно добивался от меня Олег! Инстинкт самосохранения — даже у Верки он есть!

Чёрт подери, может, я действительно какая-то ненормальная?!

И моя подруга права, лучшее, что можно сделать — это со всех ног бежать отсюда, но от этой мысли у меня всё внутри обмирает. Не могу я оставить ребят одних. Не могу бросить Олега! А стоит мне лишь взглянуть на это оружие, как надежда вспыхивает внутри меня с новой силой.

Возможно, я бы и сама добралась до него, пока ребята отвлекают Серёгу, пока поблизости нет ищеек, но понимаю, что в одиночку мне с этой махиной не совладать. Мне необходима помощь Верки!

— Потом унесёшь свои ноги, — говорю я, сжимая её руку до боли, — Сначала помоги мне!

Вижу по её глазам, что помощь мне стоит в её планах где-то между посещением морга и встречей с самим Господом Богом! Но плевать! Моей решимости хватит на двоих.

И я уже бегу вперёд, увлекая её за собой. Бедняжке просто некуда деваться — сейчас моя хватка, подпитанная паникой и адреналином, невероятно сильна. Ей никак не вырваться, остаётся лишь бежать следом и материться. Почти так же грязно, как Феликс.

Он плохо на неё влияет!

«Поставим его в угол, София,— подкидывает идеи внутренний голос,— Но позже… сейчас нужно спасти их, во что бы то ни стало!»

Пока мы несёмся к оружию, я ничего не замечаю вокруг — только хруст снега под ногами и бешеное биение сердца в горле. Хватаю эту чудовищную металлическую штуковину, и она оказывается совершенно неподъёмной. Если раньше она казалась просто тяжёлой, то сейчас… такое чувство, будто её притягивают к земле огромные магниты!

— Помогай! — кричу я Верке во всё горло.

Она хватается за неё вместе со мной, и только тогда нам удается оторвать её от земли.

— Ты хоть знаешь, как из этого стрелять?!

«Нет, конечно!»— вопит мой мозг, но Верке совсем не обязательно это знать.

— В теории… да! — отвечаю я, и, кажется, она мне верит, хоть и продолжает ругаться, как пьяный сапожник.

Мы плюхаемся на задницы прямо в снег. Я впереди, Верка сзади. Она держит заднюю часть, я переднюю. Хотя я и сама не понимаю, где у этой штуки перед, а где — зад. По сути, это просто тяжеленная чёрная труба с двумя рукоятками и одной подпоркой под плечо. На одной из рукоятки есть курок, и только это помогает мне хоть как-то сориентироваться.

Холодный металл обжигает мои разгорячённые пальцы, но я стискиваю рукоятки ещё сильнее. Упираю подпорку в плечо.

— Прижмись ко мне плотнее! — командую я Верке.

Где-то на краю сознания мелькает здравая мысль о том, что отдача у этой штуки должна быть такой силы, что меня просто снесёт. Вес подруги, конечно, не спасёт, но это хоть что-то!

Верка прижимается ко мне спиной, закидывая заднюю часть этой проклятой штуковины себе на плечо. Я чувствую, как она вся дрожит, как вибрирует за моей спиной от ужаса. Её страх мгновенно передаётся мне. А стоит только представить, как мы выглядим со стороны, так меня окатывает холодным потом с головы до ног.

Две шпингалетки, с трудом поднявшие то, что должно стрелять, уселись, как дети в детском саду, играющие в весёлый паровозик, и пытаются из этой штуки прицелиться. И ладно, если бы цель была статичной, но нет! Мы целимся в настоящего оборотня. В того, кто сейчас, именно в эту секунду, несётся прямо на нас!

Топот его огромных лап отдаётся у меня в горле. На мгновение я впадаю в ступор, не в силах даже вдохнуть, не то, что моргнуть. Я смотрю прямо в эту злобную морду. В эти горящие от ненависти чёрные глаза. В эту пасть, лязгающую клыками и брызжущую слюной во все стороны.

— Ох, мамочки! — шепчет Верка у меня над ухом, и этот голос выводит меня из оцепенения.

Целиться бессмысленно, понимаю я сразу. Даже не трачу на это время, потому что этот чудовищный волк уже совсем близко. Я немного приподнимаю передний край этой штуковины, наваливаясь спиной на Верку. Вдох — выдох — я жму на курок в тот самый момент, когда пасть оборотня кажется уже в сантиметре от моего лица.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ба-бах! — оглушительный выстрел раздаётся в ушах, словно взрыв. Перед глазами пляшут искры.

Я была права — отдача у этого оружия неимоверная, плечо пронзает острой, нестерпимой болью. Но сейчас я почти не чувствую её. Я часто моргаю, пытаясь прогнать этих светлячков из глаз, но их становится только больше — они заполняют всё вокруг вместе с густым чёрным дымом.

— София! — голос Верки долетает до меня как будто издалека, из другого мира. — София!

— Порядок,— вру я, продолжая моргать.

Я очень медленно прихожу в себя. Сначала рассеивается чёрный дым, а затем исчезают и светлячки. И вот передо мной предстают следы этого жуткого «Ба-бах!».

Огромная туша оборотня безжизненно развалилась в пяти метрах от нас. Разорванная окровавленная шкура, огромным пятном разметавшаяся по сторонам, омерзительные багровые ошмётки — зрелище поистине не для слабонервных! И точно не для нас с Веркой. И если я ещё могу бороться с тошнотой, то вот Верка…

Она отталкивает от себя эту проклятую штуковину и валится на колени. Её выворачивает наизнанку — она изрыгает из себя то ли завтрак, то ли оставшийся страх.

— Ты как? — спрашиваю я, но кажется, что у меня пропал голос. Слова застревают в горле.

Верка делает глубокий вдох, воздух со свистом проносится у неё в лёгких. Она садится на пятки, откидывает голову назад. Жмурится так сильно, что по её щекам текут слёзы.

Она жива! Жива! И все мы живы… надеюсь…

Я оглядываюсь по сторонам. Оборотни замерли у кромки леса. Якут, прихрамывая, поднимается на лапы. Лис, Феликс и Олег стоят абсолютно неподвижно, только пар вырывается из их пастей, а взгляды… ох уж эти взгляды… они прикованы к нам. И, чёрт подери, что выражают эти взгляды!

— Домой хочу! — ни чего не подозревая, стонет Верка, потом открывает глаза, и её взгляд мечется по моему лицу, а затем карие глаза снова становятся огромными, наполняясь диким ужасом.

И я понимаю, почему! Теперь у нас ещё одна проблема! И это не один оборотень, а целых четыре. И если меня они, может быть, и не тронут, то вот Верке сегодня точно не повезло. И, кажется, она это понимает. Она медленно поднимается на дрожащие ноги, смотрит в сторону оборотней и, видимо, вспоминает хоть какую-то молитву, потому что её губы беззвучно шепчут что-то.

И стоит мне перевести взгляд на волков, а ей сделать шаг назад, как серый волк приходит в движение. Верка срывается с места, но её бег тут же заканчивается. Она спотыкается (зная Верку, о собственную тень!), и падает на землю, переворачивается на спину, пытаясь отползти дальше, но волк уже почти рядом.

Оборотню хватает всего мгновения, чтобы настигнуть её. А мне требуется и того меньше, чтобы собраться с силами.

Я сама не понимаю, как оказываюсь между Веркой и волком. Выставляю вперёд руку, пытаясь остановить эту массивную тушу.

— Феликс, стой! — вырывается у меня изо рта.

И оборотень подчиняется. Хотя откуда мне знать? Может быть, в его мохнатой голове сейчас идёт мыслительный процесс на тему, кого лучше сожрать первым! И это логично, ведь волк скалится, роняя слюну себе под лапы и издавая утробный хищный рык.

В этот момент я слышу вой. Это Дружок, протяжный вой, которого заставляет Феликса отступить на несколько шагов назад. Но отходит он без особого желания. Медленно, словно давая Верке и мне небольшую фору, чтобы потом снова наброситься. Он прожигает Верку взглядом, полным голода и ещё чего-то, что кажется мне до боли знакомым, но сейчас у меня нет времени на размышления. Свист пуль над моей головой заставляет меня рухнуть на колени, закрыв голову руками.

Феликс моментально реагирует. Бросается в ту сторону, откуда слышны звуки выстрелов. Остальные оборотни устремляются за ним. Я перевожу взгляд в сторону леса, и вижу, как между деревьев мелькают тени.

Охотники!

Я хватаю Верку за руку, и вскоре мы снова прячемся за своей «баррикадой». Пули со звоном бьют по чугуну, и каждая из них словно выдирает по нерву из моего тела!

Верка жмётся ко мне, вцепившись в мою руку, и смотрит на меня взглядом, полным отчаянного — помогите! А я бы и рада помочь, да только с каждой секундой у нас всё меньше шансов выжить!

«Так, София! Думай!— приказываю я себе.— Нам всего-то нужен пистолет!»

И он тут же появляется в поле зрения. Метрах в десяти от нас. Лежит рядом с телом одного из охотников и как же он меня манит! Но до него так просто не добежать, пока из леса в нашу сторону беспрестанно стреляют.

И опять в голову лезут идиотские идеи, но кроме них у меня больше ничего нет!

— Переворачиваем ванну и ползём вон туда!

Верка снова в панике, хотя она её ещё и не покидала. Но подруга подчиняется моему приказу, видимо, сдавшись под напором своего страха и моей упрямой решимости.

Мы вместе переворачиваем ванну, устраиваясь между её бортиков. Она тяжёлая, но не тяжелее той штуковины, из которой мы грохнули Серёгу.

И хотя мне чертовски страшно, и верить в лучшее почти не остаётся сил, я испытываю странное удовлетворение от мысли о том, что этот гад получил по заслугам!

Мы действуем с Веркой синхронно — приподнимаем ванну за дно и ползём вперёд. Я спереди, Верка сзади, то и дело наваливаясь на мою спину, утыкаясь в мою задницу и наступая мне на пятки. Да, признаю, синхронности маловато, но мы не сдаёмся. Пробуем ещё раз и ещё. И только сейчас я замечаю, что звуки выстрелов прекратились. Вокруг — тишина, и только в нашей ванне слышны наши всхлипы и отчаянные Веркины мысли, то и дело вырывающиеся у неё изо рта. В основном это — мат, но есть и вполне связные фразы. Что-то вроде «никогда больше сюда не поеду!» и «чертов Богдан!».

— София, дай минутку…— стонет Верка, плюхаясь на землю и не давая мне сдвинуть наш бронированный домик дальше.

Я поддаюсь её порыву и тоже валюсь на землю. Минуты у нас нет, но тело отчаянно требует передышки. Хотя о какой передышке может идти речь, когда ты сидишь в три погибели под чугунной ванной?

Я скрючиваюсь, чтобы посмотреть на подругу, и вижу, что она уже в шаге от истерики. Это написано в её карих глазах, в каждой черточке её лица.

— Соберись! — прошу я, но мой голос дрожит и кажется охрипшим.

Верка жмурится, а потом кивает. И мы снова принимаем исходное положение — приподнимаем ванну, совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы я увидела ноги прямо перед нами. Верка резко дёргается, натыкаясь на меня, потому что моё тело словно окаменело. Оно просто отказывается двигаться!

Здравый рассудок покинул меня, оставив лишь место безумным фантазиям, таким жутким, что хотелось просто исчезнуть! От ужаса хотелось умереть!

«Это ищейки! Они перебили всех оборотней, а теперь пришли за нами?!»

Но затем, медленно, словно сквозь пелену, возвращается здравые мысли, пробиваются ростки рациональности:

«Если это ищейки, почему они босые? Не стали бы они раздеваться, чтобы прикончить двух девчонок!»

И словно в ответ на мои мысли, раздается голос Олега:

— Эй, черепашки ниндзя, два в одном… вылезайте!

— Олег! — вырывается у меня тихо, словно стон облегчения, смешанный со всхлипом.

Боже, как же его голос действует на меня! Словно вливает жизнь в уставшее тело. Я откидываю ванну в сторону, хотя, признаюсь, это Олег, мой силач, поднял и отбросил эту тяжесть.

Но это уже неважно! Я бросаюсь к нему, как к спасителю, обвивая его шею руками. Он сильный, горячий, мой Олег, и… голый!

Он прижимает меня к себе, крепко-крепко. Слышу, как он жадно вдыхает воздух где-то за моим ухом. Чувствую, как бьётся его сердце, и клянусь, это самый прекрасный звук на свете!

Не хочу отрываться от него ни на секунду, но я немного отстраняюсь, чтобы заглянуть в его глаза, увидеть, понять, что этот кошмар закончился. Янтарь его глаз переливается, наполняется огнем, но это не огонь Дружка, нет, это другой огонь — нежный, обволакивающий, гипнотизирующий меня и изгоняющий мой страх.

— Всё? — спрашиваю я почти беззвучно, а потом нахожу в себе силы и говорю, — Всё закончилось?

— Да, маленькая,— отвечает он с улыбкой, голос хриплый и такой уставший, — Всё закончилось…

И эти слова, как долгожданный кислород, вливаются в мои лёгкие. Я жадно глотаю воздух, до головокружения, до слабости в коленях, позволяя себе утонуть в крепких объятиях Олега. Только мои руки продолжают бесконтрольно ощупывать его. Мощную шею, с набухшими венами, крепкие, почти металлические плечи, и…

— Ты ранен!

Сначала на ощупь, а потом и глазами я вижу пулевое ранение на его плече. Кровь не просто сочится, она пузырится, шипит и выплескивается наружу.

— Пустяки, малышка… залатаешь меня, как обычно…

И да, наверное, для нашей жизни это и правда пустяки! После всего, что нам пришлось пережить, я даже рада, что мы отделались малой кровью. Олег с пулевым ранением, Якут, которого я вскоре вижу (смотреть на него совсем не хочется — он же голый! Но мне нужно оценить ситуацию), держится за окровавленную руку, но он жив. Лис, такой же голый и до неприличия довольный, помогает Якуту подняться. Я — с тремя инфарктами, но жива. И Верка… которая истошно вопит:

— Не подходи ко мне!

Я оборачиваюсь и вижу, как она пятится, чуть ли не ползком, от Феликса, а тот продолжает надвигаться на неё, сверкая передо мной голой задницей, а перед Веркой… ну, понятно, чем, да?!

— Если ты до меня дотронешься… — угрожающе говорит она, но вид у неё совсем не такой, чтобы угрожать.

Бледное, почти прозрачное лицо, словно растеряло все свои веснушки в этом хаосе. Огромные карие глаза, от страха готовые выскочить из орбит. Дрожащие губы, которые нервно ловят воздух.

Феликс рывком поднимает её на ноги, отрывая от земли, словно куклу:

— И что тогда, инопланетянка?

Верка замирает, как тряпичная кукла в его руках. А мне её ужасно жаль. Она сегодня пережила столько потрясений, что хватит на всю жизнь, и сейчас совсем не время им снова ссориться.

— Феликс, — вмешиваюсь я в их зрительный поединок.

Парень лишь дергает плечом, всё ещё глядя на Верку. А потом ставит её на ноги. Верка демонстративно вскидывает подбородок, словно совсем не боится парня, хотя её страх висит в воздухе, густой и плотный.

Она же всё видела. Видела что Феликс, как и Олег, как и вся их компания — оборотни!

— Займись ею, Феликс, — говорит Олег серьёзным тоном.

Феликс наконец оборачивается, бросает взгляд на нас, а потом снова на Верку и демонстративно скалится, отчего у рыжей плечи начинают дрожать.

— Разберусь, — отвечает он холодным, почти равнодушным тоном.

Все это время я жмусь к Олегу, прикрывая его наготу, как могу. А он словно бы и не стесняется, но мне не по себе от того, что они все голые — это во-первых, и от того, что Верка их разглядывает — это во-вторых!

Олег, кажется, понимает это, плотнее прижимает меня к себе и идет вперед, в сторону навеса с машинами:

— Поехали домой, малышка… — тихо шепчет он мне на ухо.

А я и не хочу сопротивляться! Сейчас хочется оказаться как можно дальше от этого места. Дальше от страха, который я пережила за этот день.

— В смысле?! — пыхтит Верка за нашей спиной, теряя то ли дар речи, то ли сознание, — Что значит разберись?!

— Узнаешь! — отрезает Феликс.

Мне хочется остановиться, успокоить подругу, но Олег не даёт. Утаскивает меня за собой. Я лишь успеваю бросить на Верку быстрый взгляд. А она с мольбой смотрит нам вслед. Понимаю — оставаться один на один с Феликсом ей и раньше не хотелось, а сейчас и подавно!

— Олег, он точно ничего ей не сделает?

— С ней всё в порядке будет, — заявляет Олег голосом, полным уверенности, — Отвезет её домой…

— Он же не хотел?

Олег усаживает меня на сиденье, пристегивает ремнем безопасности, а спустя пару секунд садится за руль:

— Передумал, — отвечает он, выезжая с базы, — Увидел её страх и сдался…

— Интересно, на что он рассчитывал?! — саркастично фыркаю я.

Может, надеялся, что Верка любитель фэнтези-персонажей?! Или от опасности заводится?

Но мой вопрос так и остался без ответа. И у меня просто не было сил выяснять это сейчас. Мне оставалось только смириться с участью Верки. Феликс отвезет её домой, сотрет воспоминания о сегодняшнем дне. И в какой-то мере я даже могла бы позавидовать подруге, ведь мои воспоминания останутся со мной. И, да, так будет лучше для всех.

Для Олега и его стаи, ведь Верка не из тех, кто умеет держать язык за зубами. Для Верки, потому что её нервная система не готова к таким поворотам. Жизнь в стае с оборотнями может обернуться для неё трагедией. Вспомнить только шапочки из фольги и сожженную тачку Феликса — и в этом не остаётся сомнений!

И, возможно, так будет лучше для Феликса. Но внутри меня сидит четкое ощущение: отношения между ними не закончатся так просто, как планирует Феликс.

Глава 45

Время пролетело стремительно. Месяц прошел после столкновения со «Стражами», но каждый шорох на улице заставляет моё сердце болезненно сжиматься.

Да, Оникс вычистил информацию о стае из всех сетей. Да, Пауль подтвердил, что «Стражи», явившиеся за нашими душами, мертвы, а те, что остались во Фриули, носа к нам не покажут. По крайней мере, пока. Убийство их главного оружия — мерзкого Серёги, заставило уцелевших ищеек включить остатки разума и отступить от войны. И это ликовало в душе, как и осознание, что гада Серёги больше нет. Мы с Веркой лично отправили его в преисподнюю из базуки. Кстати, название этой штуковины я узнала от Олега, который потом полночи ворчал на мою безрассудность и бредовые идеи, а затем несколько часов хохотал, вспоминая, как мы с Веркой ползли в ванной — теперь это их любимая шутка с Якутом.

И да, мы попрежнему живём под одной крышей со стаей Олега, но теперь мне с ними спокойно,… словно они и вправду стали моей семьёй. Уже нет прежних издевательств и насмешек. И, вполне возможно, что это моя расправа над Серёгой произвела на них неизгладимое впечатление.

Якут точно был восхищён нашей отвагой несколько дней подряд. Лис тоже выразил свой восторг, что было вдвойне приятно. А Оникс… что с него взять, от него не дождешься бурных похвал или ярких чувств…

Хотя… когда он узнал, что Лис отправился в Кёльн за Дашкой, эмоции захлестнули его с головой. Олег едва удержал его от того, чтобы взломать систему авиалиний и направить самолёт Лиса прямиком в морскую пучину. Именно этого он хотел!

Но Лис вернулся, и всё утихло. Оказалось, Дашка отказала обоим. Причина осталась тайной, и я не пыталась её расковырять. С Дашкой мы созванивались лишь однажды, когда она вновь отчитала меня за побег с рейса. О том, что произошло между ней и парнями, она предпочла умолчать. Возможно, Олег знал больше, но молчал, как партизан на допросе.

И всё в этом доме начало возвращаться на круги своя. Всё. Кроме… Феликса.

С тех пор, как он отвёз Верку домой и стёр её воспоминания, он стал сам не свой. Словно его голову вновь посетили мучительные мысли, чего раньше за ним не наблюдалось. Его фирменные шуточки, те самые, что ниже плинтуса, почти исчезли, он перестал выпрашивать мои печеньки и всё чаще погружался в глубокую задумчивость.

— Может, постреляем? — предложила я, устав целый час наблюдать, как он бессмысленно переключает каналы, не вникая в суть происходящего на экране.

Феликс вскинул брови, задумался и кивнул:

— А давай.

Я обрадовалась этой возможности развлечься, ведь дома было невыносимо тоскливо. Олег заперся в кабинете, решая какие-то сверхважные вопросы по охранному бизнесу. Лис и Оникс укатили на базу, а Якут… кстати, Якут отбыл к своей Наталье на пару месяцев. Присылал весточки раз в три дня, сообщая, что у него всё хорошо. Но на любые мои попытки выведать, привезёт ли он Наталью в Россию, он коротко отвечал в своём духе:

«Решаю».

Возможно, он окажется более решительным, чем Феликс, который изнывал по своей рыжей зажигалочке, но никак не решался признаться ни себе, ни нам.

Когда мы вышли во двор, я уже едва сдерживалась, чтобы не завести разговор, но Феликс, словно почувствовав неладное, выхватил «Кольт» и начал выпаливать по мишеням. Пули, словно хлёсткие плети, рассекали воздух, и в каждом звуке слышалась его внутренняя боль, его личная трагедия.

Я скользнула взглядом по окнам кабинета. Встретилась глазами с Олегом. Не было сомнений, что он тут же примчится к окну, заслышав выстрелы.

Хоть он и твердит, что опасность миновала, при каждой пальбе он тут как тут!

Я показала ему жест «Ок», Олег растянул губы в улыбке, и я не удержалась. Зная, как это на него действует, я послала ему воздушный поцелуй. В ответ на меня обрушился взгляд, полный вспыхнувшего янтаря и хищного оскала, предупреждающий, что ночью мне пощады не ждать.

Я вновь перевела взгляд на друга. Он прекратил стрельбу, лишь потому, что обойма опустела. Ловким движением он достал магазин и стал медленно, пуля за пулей, наполнять его, словно вкладывая в каждый патрон свои воспоминания о Верке, чтобы выпустить их из дула вместе с терзающими мыслями.

— Говори, — тихо произнёс он, очевидно, поймав мой взгляд на себе.

— Думала, говорить будешь ты.

Феликс усмехнулся, но эта усмешка, некогда игривая, теперь казалась уставшей, потускневшей.

Звук защёлкнувшейся обоймы в пистолете, и парень снова прицелился, но не выстрелил. Застыл в этом положении, словно каменная статуя. Даже не дышал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты скучаешь по ней, — произнесла я.

Феликс поморщился и нажал на курок. Три выстрела, и он отвернулся от цели, бросив на меня взгляд карих глаз:

— Бред! — выплюнул он и тут же вновь прицелился.

— Какой же это бред, когда это у тебя на лице написано!

Снова три выстрела. Словно он пытается застрелить мои слова. И я знаю, почему. Они правдивы, и от этого ему ещё больнее.

— На моём лице написано, что тебе лучше не лезть ко мне в душу, Белка-стрелка, — с мученическим видом произнёс он, словно я пытаю его, напоминая о ней…

И, возможно, когда-нибудь я бы послушала его, но только не сейчас!

Смотреть на него было мучительно. Если после того, как Феликс увёз Верку, во мне ещё теплилась надежда, что он сможет её забыть, то сейчас эта надежда умерла. И её собственноручно застрелил Феликс своим лживым «Бред!».

— Феликс, — я сделала шаг навстречу, но он словно не слышал меня, продолжая целиться, хотя я знала, что ему это не нужно, он очень меткий стрелок, а этот спектакль лишь для отвода глаз. — Посмотри на меня…

Он плотно сжал челюсть до скрипа зубов. Его лицо исказилось, словно он пережёвывает меня, человека, наступившего на больную мозоль.

Руки с пистолетом опустились, стало заметно, как расслабились плечи, словно он перестал бороться с внутренними демонами. Он тяжело выдохнул, почти со смехом, с грустным смехом, от которого у меня в горле застрял ком из слёз.

— Я не могу… — его тихий шёпот, полный обречённости, дрожал в морозном воздухе, словно повис каждой буквой между нами. — Не могу её вернуть, понимаешь?

— Не понимаю, — честно ответила я. — И никогда не пойму!

Феликс наконец-то перевёл на меня взгляд, исподлобья косясь, словно я предатель. А я не предатель! Просто не могу понять его логику, собственно, как и логику Олега, когда тот пытался отстранить меня. Внушал мне забыть наше прошлое. Между прочим, дважды!

— Ты, как и он! — я мотнула головой в сторону дома, нет нужды говорить, о ком я, парень понял, что я говорю об Олеге. — Пытаешься избежать неизбежного!

Феликс делает ещё более недовольную физиономию, по которой хочется шлёпнуть. Вот прямо отвесить звонкую, отрезвляющую пощечину, но я держу эти желания и своё тело. Не всё, конечно, рот мой неудержим:

— Ты же знаешь, что это, Феликс! И всё равно упорно пытаешься доказать обратное! Играть с судьбой, которая рано или поздно тебя победит! Ты можешь внушать ей, что угодно, можешь уехать подальше или даже отвезти её на другой конец света, пусть даже в космос, но ты всё равно не перестанешь думать о ней, потому что она твоя истинная!

— Чушь полная, Белка-стрелка! — пытается рассмеяться парень, но выходит у него так наигранно, что я кривлюсь с видом — я тебе не верю дружище! — Она слишком бесячая что бы быть истинной парой для оборотня!

Оу! Вот это аргумент! Был бы тут Олег он бы такое рассказал, что Феликс бы сразу передумал!

— Кроме того, я ненавижу рыжих!

— Вот так вселенной и передай! — цежу я и понимаю, что меня начинает напрягать его твердолобость! — Только она тебя не послушает, приятель! Ведь у неё на тебя другие планы!

— И какие? — с наигранным интересом спрашивает Феликс и складывает мощные руки на груди.

Всё ясно, опять прячется за панцирь своих рук. Но когда меня это останавливало?!

Я шагаю к нему и подхожу вплотную. Он смотрит на меня сверху вниз, как на букашку, честное слово. Карие глаза моментально заполняются чернотой, глубокой чернотой, скрывающей его душу.

— А такие, что ты можешь её потерять, Феликс! — выпаливаю я, хотя и обещала Верке молчать. Но эти слова — предатели.

Я тут же рот закрываю обеими ладонями, и молюсь что бы Феликс ни чего из этого не услышал, но он, кажется… услышал, блин!

Парень прищуривается от любопытства, уставившись на меня, даже голова его чуть в бок наклоняется.

— О чём ты?

А я ладони ото рта не отнимаю, боюсь если оторву то меня прорвёт. Не иначе кара небес, блин! Всё время Верку осуждала за её неумение язык за зубами держать, а сама…

В общем, мотаю головой, словно у меня получится отмотать сказанное, но Феликс не дурак, понимает это сразу.

— Белка-стрелка, — скалится он и наклоняется ко мне ближе. Теперь его глаза не просто чернотой охватило, где-то там, в самой глубине появляются красные искры, клянусь, они вспыхивают вот прямо там! — Если ты мне сейчас же не расскажешь…

И я хотела, честно хотела промолчать! Но…

— За ней какой-то мужик ухаживает! — выпаливаю быстро и ещё быстрее продолжаю, — Какая-то шишка в нашем городе. Красиво так ухаживает, и она обдумывает его предложение принять и к нему переехать!

И только потом я понимаю, что зря я ему всё выложила. Первой части предложения вполне бы хватило, а последнее,… в общем зря! Может, проклял кто меня? Раньше у меня нормально язык во рту держался, не замечала за ним такого!

Я продолжала внутренне корить себя, но взгляд мой не отрывался от Феликса. Он словно окаменел от напряжения, возросшего в нём многократно. Мускулы на груди и плечах вздулись, грозя разорвать кофту, натянутую на теле, словно барабан. И она, кажется, уже трещала по швам! Нет, показалось… это хрустят его кулаки, превратившиеся в смертоносные кувалды, настолько сильно он их сжал. В его глазах бушевал ураган, и я чувствовала, как он отчаянно борется с собой, чтобы не выпустить его наружу.

— Блядь! — выплёвывает парень, и взгляд в землю устремляет.

Думает спрятать от меня свои чувства? Ха! Напрасно! Его красноречивое «Блядь!» сказала многое.

— Сука рыжая! — со злобой выдыхает парень, и я тут возмутиться хочу, почему это Верка сука?! То, что личную жизнь свою строит, а не ждёт его горько плача у окна? — Какого хуя она меня так бесит?! Убью нахер!

Феликс скалится, руку с пистолетом поднимает и, не целясь в манекенову голову попадает. Очередь пуль, и снова — тишина, звенящая, давящая. Я рот открываю для нового захода, но резкая, обжигающая боль пронзила меня насквозь. Живот свело судорогой, дыхание перехватило, и я смогла лишь выдавить из себя глухое:

— А!

Боль такая, что ноги подкашиваются. Я судорожно вцепилась в руку Феликса. И почувствовала, как по ногам потекла горячая жидкость. В ужасе уставилась на это открыв рот, а потом подняла взгляд на Феликса. Господи, какие у него глаза… огромные, полные испуга!

— Ты что… от страха за рыжую обмочилась, что ли?!

— Воды! — сперва выпаливаю я а потом до меня доходит: — Я рожаю!

Феликс меняется в лице, моментально. И я бы такой быстрой смене его эмоций рассмеялась бы, но сейчас не до смеха.

— Олег! — заорал Феликс во всё горло, кинул взгляд на дом и снова впился глазами в меня. — Не смей, Белка-стрелка! — прошипел он, угрожая. — Рано ещё! Я ещё курсы не досмотрел!

Вроде и хотелось улыбнуться его заботе, его панике, но новая волна боли подбросила меня. Внутри всё скручивается, сжимается, рвётся на части!

Я так сильно руку Феликса стискиваю, что пальцы онемели. Он перехватил мои руки, и мы вцепились друг в друга, словно утопающие. Глаза в глаза. Я — полные боли, он — полные страха. Мы так и стояли как два истукана, пока Олег не дополняет нашу компанию с ещё более смехотворным видом — полным тревоги.

А дальше — суматоха! Эти два паникёра метались по дому, собирали какие-то вещи под аккомпанемент моих стонов. Когда усаживались в машину, Феликс, с видом эксперта по родам, заявляет:

— Волк, за руль! — я видела, как изумился Олег от команд друга, но тон был настолько серьёзен, что даже у меня отпали все вопросики. — Я три курса по родам посмотрел! А ты ни одного, папаша недоделанный!

Так и неслись до клиники Альберта. Олег за рулём. Едва ли смотрел на дорогу, я его взгляд на себе ловила в зеркале заднего вида. Он пристально смотрел на меня, глаза огромные, лицо бледное, губы сжались в тонкую линию. И то и дело вмешивался своими глупыми вопросами:

— Малышка, как ты?

— Как-как! — взорвался Феликс, ведь у меня не было сил говорить, я корчилась от боли на заднем сиденье, извиваясь как уж на раскалённой сковороде, сжимая руку Феликса почти до хруста. — Ахренительно! Ты давай рули быстрее!

Да! Быстрее, ребята! Рожать в машине не входило в мои планы! А сынок, видимо, решил, что пора на волю! Ну, куда тебе так спешить? Там же тепленько, малыш!

— Дыши, Белка-стрелка! — приказал Феликс и показывает как.

Умора конечно! Когда-нибудь видели перепуганного мужика, который пытается воспроизвести правильное дыхание при сватках?!

Но смеяться не было сил, снова меня скрючило, вывернуло наизнанку, и я подчинилась требованиям парня. Глубокий вдох, медленный выдох.

— Снова вдох! — я выполнила, он поощряющие кивнул, — Умница! Выдох…

До клиники Альберта долетели за считанные минуты. И вот я уже на каталке. Альберт навис надо мной, заглядывая прямо в глаза:

— Ну что, готова, София?

А я не готова! Совсем не готова! Но наш малыш решил иначе!

Вместо ответа из меня вырвался дьявольский крик.

— Понятно! Значит, готова, — саркастично отозвался Муха.

Я стиснула зубы, чтобы мои вопли не пугали никого. Прежде всего, Олега и Феликса, которые от каждого моего звука мрачнели так, что я начала сомневаться, что роды — это прекрасно!

Белая палата с ослепляющими лампами на потолке. Суета медсестёр, быстро переодевающих меня в голубой халат с разрезом на спине и шнурками. Меня уложили на жёсткую кушетку, и только после впустили моих спутников, которые всё это время пыхтели за дверью. Феликс оживлённо болтал о том, где собирается крестить нашего сына, а Олег…

Как только наши взгляды встретились, всё стало ясно. Мой муж боялся, что я не переживу роды. В его глазах был тот же ужас, что и в тот день, когда он заставлял меня сделать аборт.

Янтарь полыхал, смешивая разные чувства: ярость, тревогу и… страх!

Я и сама боюсь, ведь сегодня мне предстоит самый главный бой в моей жизни! И это не бой с оборотнями, многократно превосходящими меня в силе, хрупкую девчонку. Не бой с ищейками, которые не раз пытались меня прикончить!

Это мой личный бой! Самой с собой! Бой со своим телом, которое, возможно, не выдержит предстоящих мук родов.

Как только Олег подошёл, я сжала его руку своими пальцами, изумляясь своей силе, появившейся из ниоткуда. Возможно, это последние силы моего организма.

— Всё будет хорошо! — прочитала я по губам Олега, потому что звук его голоса утонул в моих собственных воплях. — Я с тобой, маленькая…

Я даже не заметила, как в палату вошла доктор — гинеколог, милая старушка лет семидесяти с каким-то чудесным, почти сказочным именем — Мария Ивановна! Она деловито обработала руки, натянула белые перчатки, скрывшись за стерильным халатом и голубой шапочкой.

— Мужчины, за ширму! — скомандовала она, и они, повинуясь этому милому одуванчику, пристроились у изголовья моей кушетки.

Олег не отпускал моей ладони. Да и если бы он захотел, вряд ли бы у него получилось! Феликс нервно дёргался и часто моргал, выдавая своё волнение. А на лице Альберта впервые промелькнули хоть какие-то эмоции, пусть и не самые приятные, на мой взгляд. В его взгляде читалось какое-то болезненное предвкушение.

Впервые на родах оборотня — вот откуда этот дикий, нездоровый азарт!

Кажется, передо мной натянули что-то вроде ширмы, но я уже едва ли что-то соображала. Всё плыло перед глазами, словно я кружилась на безумной карусели. Крупные капли пота стекали по лбу. Тело казалось чужим, и его разрывала новая волна боли.

— Отлично! — мягкий и какой-то удивительно радостный голос Марии Ивановны вернул меня в реальность, — Открытие хорошее, кажется, пришло время рожать, милая…

Я почувствовала, как в другую руку входит игла. Безболезненно, такая мелочь по сравнению с той адской болью, что разрывала меня изнутри.

Мария Ивановна что-то говорила акушеркам, отдавала распоряжения. Слышался тихий шелест их шагов, легкий звон медицинских инструментов.

— А теперь, дорогая, давай будем тужиться…

Я собрала все свои силы, напрягая каждую мышцу, чтобы выдавить эту невыносимую боль из своего тела, но она подступила к горлу, сдавливая его. Стиснув зубы, я издала нечеловеческий вопль, оглушивший даже меня саму. Никогда бы не подумала, что способна на такие звуки! Но в палате не было ни другой роженицы, ни мученицы, только я и моя боль.

Обессиленная, я рухнула головой на кушетку. Всё плыло перед глазами, теряя очертания.

Сквозь пелену боли я услышала голос доктора, она требовала, чтобы я снова напряглась. А Феликс всё это время дышал вместо меня, бедняга. Олег склонился надо мной, бережно убирая прилипшие к лицу волосы. В его глазах стояла неимоверная боль, тревога и дикий, животный ужас!

И тут меня охватил настоящий, леденящий страх! Страх смерти! Сейчас! Страх, никогда не увидеть нашего малыша! Страх за Олега, за то, что его ждёт потом. Но именно этот ужас и давал мне силы не сдаваться.

С диким, протяжным воплем я собрала остатки сил и сделала последнее усилие, и в этот момент в глазах померкло. Белые стены, яркие светильники, любимое лицо Олега – всё исчезло, погружаясь во тьму.

А хотите историю про Феликса и Векру? Мне кажется, эта прямо ахренительная парочка для не менее захватывающей книги!

Глава 46

— Олег —

Паника… не просто паника, а леденящий ужас! Самое страшное, что может терзать мужчину.

И сейчас эта ледяная клешня страха вцепилась в меня мертвой хваткой, душила и терзала. А я ведь наивно полагал, что пережил это… в тот день, когда осмелился мечтать о счастливом будущем, о настоящей семье! Моей! Где будет София, наш малыш и я…

Но сейчас, глядя в её глаза, полные невыносимой боли, слушая этот крик, разрывающий меня изнутри, я проклинал себя за эту дерзость — за эту надежду!

— Всё… всё будет хорошо! — выдавил я, скорее убеждая себя, чем её. — Я с тобой, моя маленькая…

Кажется, она кивнула, а может, мне просто почудилось в этом кошмаре.

В палату вихрем влетела Мария Ивановна, врачиха, что наблюдала мою Софийку на протяжении всей беременности. Лучший гинеколог клиники Альберта, по его словам. Эта добрая бабушка с пышными формами и не менее пышной прической энергично отправила нас к изголовью кушетки, а сама принялась торопливо облачаться в эту инквизиторскую амуницию, от одного вида которой меня выворачивало наизнанку.

Хотя, возможно, тошнило меня не от вида доктора.… Возможно, тошнило меня от осознания.… От собственного бессилия! Мне стало плохо ещё там, в машине, под оглушительные стоны моей девочки. В тот момент я готов был на всё, лишь бы прекратить её мучения, лишь бы избавить её от этой адской боли!

Как Феликс убедил меня сесть за руль, ума не приложу! Но, наверное, он прав.… Хреновый из меня папаша. Я совершенно не готов! Феликс, и тот смотрел какие-то видосы, долбаные курсы, на которые у меня, сука, не хватало времени! И только сейчас я понял, как много, блядь, я пропустил!

Всё это время, которое должно было принадлежать моей беременной жене, я провёл в войне с ищейками, в этой ебучей охранке. Всё думал, что ещё успею! А времени больше нет!

И вот я стою здесь, как истукан, абсолютно потерянный, не понимая, что, чёрт возьми, происходит?!

Альберт заметно возбуждён. То ли от волнения, то ли от предвкушения родов. Скорее, второе. У этого Пилюлькина и свой интерес есть. Всё-таки рождение оборотня — событие не рядовое. Но даже он держится лучше меня. Даже Феликс держится лучше. Да.… До хрена нервничает. Даже тужится, кажется, вместо моей малышки!

А она лежит… бледная, как снег, с невидящими глазами, устремлёнными в никуда. По лбу её катится испарина. А её окаменевшие пальцы сжимают мою ладонь с такой силой, что, казалось, кости трещат.

Я даже не подозревал, что в моей девочке столько мощи!

— Открытие хорошее. Кажется, пришло время рожать, милая… — говорит врачиха.

Краем глаза замечаю, как мелкая санитарка что-то вкалывает Софии. Бросаю на Альберта убийственный взгляд, от которого он вздрагивает и торопливо комментирует:

— Обезболивающее. Выдыхай…

Как, блядь?! Как тут выдохнуть, когда от вида моей девочки хочется самому сдохнуть?!

— А теперь, дорогая, давай будем тужиться… — предлагает старуха, и София тут же повинуется.

Напрягается всем телом. Я чувствую это по тому, как её хватка становится ещё сильнее. Её пальцы хрустят, и, честное слово, я тужусь вместе с ней. Потому что больше я ничего не могу!

Чувствую себя абсолютно беспомощным! Это отвратительное чувство! И всё, что я могу — это убирать пряди волос, прилипшие к её мокрому лбу. Она снова смотрит на меня глазами, полными боли и страха! А эта боль отзывается во мне, ебашит по нервам, разрывает на части! Подпрыгивает в моих гландах. Не даёт права вздохнуть, словно я недостоин кислорода, раз обрёк свою малышку на такие муки!

София что-то пытается сказать,… а может, это глюки, и она просто ловит ртом воздух. Я мечусь взглядом по её лицу, пытаясь понять, что делать! Блядь! Неужели это всё, на что я способен?! Наблюдать, как она от боли превращается в сжатую пружину?!

И, честно говоря, если бы я испытывал эту боль, то точно отдал бы концы ещё там, сука, в машине! А моя маленькая… боец! Настоящий! Круче тех, кого мы воспитываем на базе!

Врачиха требует продолжать тужиться. Её голос, словно эхо из потустороннего мира, звенит в ушах. Его словно бы нет, потому что комнату снова заполняет надсадный крик Софии. Ужасающий крик, от которого хочется удавиться и провалиться в ад!

Блядь! Господи! За что ты так её мучаешь?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

София вдруг замолкает. Скользит взглядом по потолку, находит мои глаза, и я буквально вижу, как её затягивает во тьму. Зелень глаз мутнеет. Тело расслабляется. Её пальцы разжимают мою руку. Губы безмолвно открываются, как у мертвеца. А сердце… чёрт подери, её сердце пропускает удары!

Блядь!

— София… — зубы стучат друг о друга. Я не узнаю собственный голос. Обхватываю её лицо ладонями и легонько трясу. Но реакции — ноль! — София!

Замираю, пытаясь поймать её слабый пульс. И это моя, сука, сумасшедшая надежда на жизнь! Ведь если она умрёт… я не буду жить! Без неё я не смогу!

— Муха! — скулю я, размыкая рот. Хочется посмотреть на него, но я не могу оторвать взгляд от Софии. Кажется, если я отвернусь, она умрёт! — Сделай, блядь, что-нибудь!

— Окситоцин, — оживает Муха.

Старуха возмущённо пыхтит, отвергая предложения Альберта, и я моментально взрываюсь:

— Тебе, блядь, сказали — окситоцин!

Врачиха громко взглатывает, встречаясь с моим взглядом. Да вот только хуй там, это не мой взгляд. Это Софийкин Дружок бушует внутри. Требует вырваться, чтобы разобраться с этой старухой, которая, видимо, не понимает, что я её целиком сожру, если она угробит мою девочку.

Чувствую, как крепкие пальцы Альберта сжимают моё плечо, и у меня срабатывает защитная реакция. Я одной рукой перехватываю его кисть, заламываю за спину и с силой прижимаю его лицом к койке, рядом с головой Софии. Он кривится от боли. А мне плевать! Единственное, что сейчас важно, чтобы моя малышка выжила!

— Сделай так, чтобы она осталась жива!

— Волк! — нервно зовёт Феликс и пытается меня остановить, но получает локтем в нос. — Блядь, остынь!

Я отпускаю Муху. Тот фыркает от недовольства.

— Делаем кесарево! — командует Альберт.

Хуй знает, что это значит, но сейчас я готов на всё!

Снова смотрю на Софийку, не перестаю гладить её лицо как безумный, словно не могу оторваться от своей «прелести». И я действительно идиот, блядь! Поверил в эту ебучую надежду, что она родить сможет!

Прижимаюсь губами к её лбу. Её кожа холодная и липкая от пота:

— Живи, маленькая… живи! Ради нас живи…

Зажмуриваюсь. Боюсь открыть глаза. Боюсь, что слёзы хлынут, а сейчас не время для истерик! Надо собраться! Быть, сука, сильным! Бороться за её жизнь!

Так и замираю, губами прижавшись к её лбу. А потом слышу, как взрывается Феликс:

— Нахуй! Я больше не могу! Не вывожу я!

И срывается с места, пулей вылетая из палаты. И только потом я понимаю, что происходит. Когда отрываюсь от Софийки и вижу, как Альберт отталкивает врачиху от моей жены, занося скальпель над её животом.

Я и слова произнести не успеваю. Ужас лютый. Даже мозг отказывается верить в происходящее. А Муха тем временем делает быстрый разрез. И в этот момент Софию начинает колбасить.

— Руки её держи! — сквозь зубы вопит Альберт, и я подчиняюсь.

Хватаюсь за эти хрупкие запястья со всей силы, потому что она вырывается с невероятной яростью, словно не она сейчас лежит на кушетке, а сам дьявол!

И в этот момент я теряю все свои умственные способности. Они отключаются вместе со зрением и слухом. Словно в тумане слышу голос Альберта, который требовательно раздаёт поручения персоналу, а может, и мне, но я ничего не слышу. Я не способен ни на что, кроме как вцепиться в мою девочку, как в собственную жизнь, и молиться!

Хуй знает, сколько времени проходит. Для меня — целая вечность! И вот, сквозь эту вечность, сквозь пелену страха и безнадёги, я слышу это…

Хрупкий, но пронзающий меня плач! Плач моего сына!

И клянусь, моё сердце перестаёт биться! Замирает в груди. И нет больше сил сдерживаться. Слёзы, едкие и раздирающие меня изнутри, вырываются на свободу. Льются жгучим потоком по моим щекам. Капают на лицо Софии. А я всхлипываю, как девчонка, ей богу! Теряюсь в своих чувствах, словно сам маленький ребенок, не способный обрести мужественность.

— Мальчик! — слышу я довольный голос Альберта, и меня подбрасывает словно от электрического удара.

Да, а как иначе! У оборотней девочек не бывает! Но я млею от этих слов и заливаюсь слезами ещё сильнее.

Отрываюсь от лица малышки, вижу, как Альберт отдаёт моего сына санитаркам. Крохотный комок в крови и непонятно чём!

Муха ловит мой взгляд и тут же говорит:

— Его сейчас осмотрят и вернут!

Я едва киваю. Скорее всего, это нервные окончания дергают моей башкой!

Альберт торопливо вводит что-то через капельницу, проверяет её напор и принимается зашивать разрез на животе Софии. Смотреть на это у меня нет сил. Я по-прежнему сжимаю её руки. Крохотные её пальчики немного подрагивают. Я утыкаюсь носом в её плечо, губами — в вену на шее. Пытаюсь поймать слабые стуки сердца. И это всё, что мне сейчас нужно. Слышать, как оно бьётся, пусть через раз, но бьётся.

Постепенно оно нормализуется. Муха заканчивает, накладывает повязку. Убирает ширму.

— Отпусти её руки, придурок, — фыркает он на меня, и я одергиваю свои руки, как ужаленный. Альберт аккуратно укладывает её хрупкие ручки вдоль тела, заботливо накрывает одеялом. — Папаша недоделанный!

— С ней… что?! — хрипло спрашиваю я, на грани срыва.

Муха обтирает руки о белое полотенце, вытирая Софийкину кровь:

— В порядке всё! Сам что ли не слышишь, что пульс в норму пришёл?

А я слышу,… но до сих пор боюсь, что это ненадолго!

В этот момент в палату возвращаются медсёстры вместе со старухой, которая держит на руках свёрток, из которого доносится тонкий, едва уловимый плач. Она подходит ближе, и у меня перехватывает дыхание, когда она протягивает мне этот свёрток. Я машинально беру его в руки, и всё! И нет больше в этом мире — ничего! Только это тепло и безграничная любовь!

К этому чуду, завёрнутому в одеяло, и к моей Софийке, которая подарила мне это чудо.

Немного приоткрываю краешек одеяла и зависаю. Любуюсь этой картиной. Мой сын кривится, жутко недовольный этим миром, совсем как моя жена на очередные мои требования. И бровки так складывает укоризненно, совсем как я.

Я раньше, как Феликс, отрицал эту чёртову истинность, считал, что нет этого ебучего запечатления. А теперь будто гвоздями к полу прибит. К самой земле прирос! Чувствую каждую клеточку, каждое мгновение этой невероятной связи…

— Мой… — шепчу, не сразу понимая, чей это голос дрожит. Смотрю на Альберта, а он давольно скалится, будто наебал саму эволюцию,… но Муха молчит. И только тогда осознаю — это я. Мой голос,— Это мой малыш! Наш малыш! Наш Богдан!

Сначала и слышать не хотел этого имени! Бесился, что Софийка с Феликсом решили, как моего сына назвать! А сейчас смотрю на него… и понимаю — лучше и не придумать! Он и правда — Богом данный, мне!

Истинный Альфа, наследник моей крови! Будущий волк, глава оборотней… Моя надежда, моя любовь, и моя жизнь…

Вскоре его уносят. Пытаюсь протестовать, рвусь следом, но Муха объясняет — анализы, сон, покой.… А со мной какой сон? Я бы его истерзал всего, зацеловал бы до смерти! Всё то время пока он у меня был, я то и дело тискал пальчики эти крохотные, робко ощупывал, то щечки его нежные трогал, словно бы не верил, что такой маленький человечек смог появится на свет!

Мой сынок видимо даже устал от моих нежностей. Искривился ещё больше, брови нахмурил, издал нечто похожее на недовольство беззубым своим ротиком. В общем, пришлось мне смириться с тем, что малыша моего унесут.

А потом Муха и вовсе выгоняет меня из палаты. Беспощадно завив:

— Ей покой нужен! Проветрись сходи! Через пару часов вернёшься…

И только на улице, глотнув морозного воздуха, понимаю — мне это действительно необходимо! Словно до этого и не дышал вовсе, задыхался от волнения, от счастья, от этой новой, невероятной тяжести ответственности.

Феликс тут же подлетает, сигарету на снег выплёвывает. Глаза по мне бегают, ищут ответы, пытаются прочитать по лицу, что там произошло, пока он здесь истреблял весь никотин мира!

Вижу, как он напряжён до предела. Моя рожа, наверняка заплаканная, красная от переживаний, кричит о многом… но не обо всём!

— Ну же, блядь, Волк! — хватает меня за плечи, трясёт, требует правды. — Говори! Жива?!

И меня накрывает… облегчение накатывает волной. Отпускает всё это безумное напряжение последних часов. Втягиваю воздух полной грудью:

— Жива!

Феликс матерится сквозь зубы, пытаясь в этом ругательстве своё напряжение выдавить. Хватается за голову. Мечется туда-сюда, как зверь в клетке. Потом снова сверлит меня взглядом:

— А ребёнок?!

И тут меня распирает такая гордость… такая нежность.… Такая ЛЮБОВЬ!

— Звони нашим, — шепчу я, — Альфа родился!

Глава 47

— София —

— Смотри сюда, карапуз…

— Феликс, — с укором одергиваю парня, — Его зовут Богдан!

Феликс бросает на меня быстрый взгляд через всю гостиную, но я не отступаю. Взлетают мои брови, словно стрелы, пронзая его упорство. Чтобы он понял, наконец, — моего сына зовут Богдан! Не карапуз, не мелочь, и уж тем более не карлик!

Лучшая нянька, чего уж там! И идеальная игрушка для нашего двухлетнего чуда. Ах, если бы он только придержал язык в присутствии Богданчика, забыл про этих карликов, было бы просто изумительно!

— Ладно, — с натянутым смирением выдыхает Феликс после этой немой дуэли взглядов, — Хорошо, Богдан… вот это вот — абсолютное оружие против взрослых!

В его руке появляется пластиковый стаканчик, ярко – жёлтого цвета, как солнце, с резинкой, пропущенной через дно. Богданчик смотрит на Феликса, как на домашнего фокусника, глаза распахнуты от неподдельного детского восторга и любопытства.

— Дяй… дяй мне! — тянется сынок, словно этот стаканчик — вершина его мечтаний.

Хотя нет! Самый-самый любимый его атрибут, был и есть — арбалет! Тот, со стрелами-присосками. Однажды метким выстрелом он угодил Якуту прямо в лоб, да так, что присоска намертво вцепилась, оставив красный след на несколько дней.

— Погоди, герой! — отрезает Феликс, — Шило в одном месте… весь в отца!

И он прав. Наш сынуля торопыжка. Уже то, что он родился раньше срока, говорит о многом. Да, я понимаю, что говорить о сроках, когда носишь сына оборотня — последнее дело, но Богданчик и тут решил не отставать. Готова я к родам в тот день была меньше всего. Да и никто из нас не был готов.

Разве что Феликс, который, по словам Марии Ивановны, «тужился так, что роженица с пятым разрядом обзавидовалась бы».

Жаль, что я не помню этого момента, ведь я отключилась мгновенно. А когда вернулась в сознание, меня уже ждали самые прекрасные новости! Наш Богданчик родился здоровым и крепким. Правда, рожать самой не вышло, так что Альберту пришлось делать кесарево сечение. Шрам, от которого зажил на удивление быстро. По словам Мухи это — «остаточное действие быстрой регенерации оборотня».

В общем, выписали нас через пару недель. А дальше начались бессонные ночи, грудное вскармливание и только наличие оборотней в доме спасало. Ребята помогали и с малышом, и по хозяйству. А Богдан рос очень стремительно, учился держать головку, садиться, а вскоре и ползать. Быстро, чертовски быстро!

Альберт смеялся, говорил, что в этом доме слишком много волков и Богданчик наш хочет сбежать подальше. А я переживала — что же будет, когда он ходить начнёт?!

И вот этот момент настал! Так же неожиданно, как и роды. Он просто встал и рванул от меня по торговому центру. Маленький пузатый метеор, которого остановил только огромный плюшевый медведь — ростовая кукла. Вот тогда-то ходунки, что изобрёл Лис, пришлись как нельзя кстати. Я могла хоть немного выдохнуть, зная, что мой сын не улетит в другой город!

Но и на этом торопливость сына не закончилась. Для своих двух лет он говорит на удивление хорошо. Да, не всегда выговаривает все буквы, но строит целые предложения, от которых даже Феликс впадает в ступор. Вот и сейчас сынуля, подпрыгивая на диване, выдает:

— Дяй мне фтучку… Фенис!!!

Парень хмурится, смотрит на моего сына с легким раздражением:

— Фе-ликс! Повтори… Фе-ликс!

Но Богдан не уступает:

— Фе-нис!

Феликс нахмуривается в раздражение ещё сильнее, а ведь стоит и спасибо сказать! Потому, что только пару месяцев назад я научила его выговаривать это проклятое «Ф», а до этого Феликс был не иначе как «Пенисом!». За что его до сих пор подкалывают парни из стаи.

Кстати о парнях, Лис и Оникс до сих пор живут с нами. Наши запасные няньки на случай, когда Феликс занят. С ними, по мнению Богданчика, не так интересно, как с дядей «Пенисом», но тоже сойдет. С Ониксом они «играют» в приставку. Ну, как играют.… Богдаша играет, а Оникс сидит со скучающим видом, наблюдая, как сынуля гробит очередную тачку, которую он с таким трудом чинил в какой-то там новой версии чего-то там! А Лис… с ним уже чуть веселее, чем с Ониксом. Этот изобретает всякие штуковины для Богдана, типа бегунки с пультом управления или машинку-трансформера, которая сама по себе превращается в робота. Чаще всего это происходит ночью, и совершенно неожиданно!

И только Якут выделился.… Как только перевез свою Наталью в Россию, сразу от нас съехал. Про этот переезд, кстати, можно романы писать, ведь у каждого своя версия происходящего. Да, без наших оборотней этот переезд не состоялся бы. Все-таки девчонку пришлось отвоевывать у целого криминального картеля Италии! Кстати, поселились они неподалеку от нас, так что можно считать, что мы не расстаёмся ни на день!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И могло показаться, что жизнь с оборотнями — хаос, ужас и вечный балаган, но… я привыкла! Настолько, что чуть не сошла с ума от тишины, когда почти все, кроме Олега, сорвались в Италию на помощь Якуту!

— Вот так берёшь… — показывает Феликс, хватаясь пальцами за резинку и слегка её оттягивая, — А потом отпускаешь… всё понял?

— Дя! — отвечает сынок и бесстрашно хватается за эту неизведанную штуковину, что выдумал Феликс.

Пальчиками оттягивает резинку, высунув кончик языка из-за сжатых губ, с видом глубочайшей задумчивости. Брови сводит на переносице, словно решает сложнейшую арифметическую задачу. И в этот момент он невероятно похож на Олега.

Да если честно, он — копия Олега. Те же бездонные янтарные глаза, которые завораживают с первого взгляда. Те же брови, упрямо нахмуренные, когда ему что-то очень сильно нужно. От меня ему достался разве что взбалмошный характер и непробиваемая воля доказать этому миру свою правоту!

Богданчик натягивает резинку со всей силы и направляет стаканчик на Феликса.

— Нет-нет! — Феликс моментально реагирует, двумя руками останавливая малыша, — Вот папка твой выйдет, ему и покажешь, что там внутри спрятано… — и заговорщически подмигивает, — Понял?

Богдан довольно улыбается той самой своей улыбкой, в которой смешались лукавое озорство, детская непосредственность и непоколебимая решительность. И эта улыбка, кстати, тоже от Олега!

— Поял, — кивает сынок, но в его глазах я замечаю знакомый блеск озорства….

А Феликс, кажется, ничего не подозревает, тянет к нему открытую ладонь, и тот хлопает по ней своей крохотной ручкой. И стоит Феликсу потерять бдительность, как Богдан со всей силы натягивает резинку-тетиву, направляет стаканчик прямо в лицо парня и отпускает!

«Пах!» — и лицо Феликса расцветает чёрной пыльцой.

Богдан мгновенно откликается на величественное зрелище своего творения:

— Куас!

Я не могу сдержать смех. Картина достойна кисти художника! Умница сынок! Проучил дядю Феликса!

Феликс распахивает свои недовольные глаза и сейчас похож на негритёнка из мультика. Чёрное-чёрное лицо и два белых глаза!

— Тебе еще парик и… — сквозь смех выдыхаю я, — и на танцах хула тебя примут как родного!

— Да-да, — недовольно скалится Феликс, своими ОЧЕНЬ белыми зубами на фоне чёрной морды,— Ахренительно смешная шутка!

В это время Оникс с Лисом проходят через гостиную к выходу:

— Етить ты красавчик! — первым видит это зрелище Оникс. Хлопает по плечу Феликса, но обращается к Богдану, — Потрясающая раскраска, от души! — и протягивает ладонь моему сыну.

Богдан смеётся во весь голос и шлепает по ладони Оникса, а потом видит Лиса и вскакивает на диване.

— Лись! Я Фениса раскасиль!

— Ты крут, карапуз!

Еще один, со своим карапуз!

Лис подхватывает Богдана на руки и подбрасывает к потолку, а у меня от этого сердце замирает. Волнуюсь жутко! Особенно когда они вот так начинают дурачиться! Но Лис ловко ловит его и ставит на ноги, сам присаживаясь:

— Дай пять, — протягивает свою ладонь к Богдану, — и я тебе кое-что подарю…

— А фто …? — с прищуром спрашивает сын.

Лис выуживает из кармана что-то похожее на крохотную модельку машины и подносит её ближе к Богдану. А я не могу насмотреться на них. На этих оборотней, мощных, сильных, иногда невыносимых, курящих по две сигареты за раз и ругающихся как сапожники. Но в присутствии Богдана они меняются моментально. Подбирают слова, следят за своей речью, а самое главное — в них просыпается что-то детское, светлое и невероятно милое!

— Уа! — Богдаша с огромными глазами смотрит на крохотную машинку, — Мафына?!

— И не простая машина, друг мой, — серьёзно говорит Лис, — А машина с секретом.

А потом показывает, что эта крошка умеет. По радостным возгласам Богдана и даже Феликса, эта игрушка круче, чем пластиковый стакан с резинкой на дне, набитый чёрным порошком. А меня отвлекает телефон, а точнее, сообщение от Верки:

«Пять минут, и буду у вас…»

А я чувствую, как тело мгновенно напрягается, ведь это не просто пять минут… это пять минут до неминуемого взрыва!

Отчаянно надеюсь, что всё обойдётся и быстро набираю ответное сообщение:

«Ждём»

Лис ещё немного показывает Богдану, как управлять машинкой, а потом отдает её сыну и они с Ониксом уходят, бросив мне:

— Мы на базу, — я лишь киваю, — А вы это… дом постарайтесь сохранить…

Феликс смотрит с глубочайшим непониманием, а потом взгляд карих глаз прищуривает:

— А при чём тут дом?

Но ответом ему служит захлопнувшаяся дверь.

Всё в этом доме знают о приезде Верки. Все… кроме Феликса!

Я так и не смогла ему сказать, что пригласила её отпраздновать Новый год у нас. Боялась, что он опять сбежит, как и все три раза до этого. С того памятного разговора, перед моими родами, он так и не съездил к ней. Виделись они лишь раз, на крестинах Богдана. И это была незабываемая встреча для всех, включая священника, который напоследок посоветовал мне поискать хорошего экзорциста для этих двоих!

И если бы речь шла о демонах,… но нет! Речь идет об их чувствах,… а с ними, боюсь, ни один экзорцист уже не справится!

Вздрагиваю, когда встречаюсь взглядом с Феликсом. Карие глаза пригвождают меня к стулу.

— Белка-стрелка, — медленно произносит парень, — Я чего-то не знаю?

А я так громко вздыхаю, что мне кажется, это слышал даже Олег, сидя в своём кабинете. Феликс буквально сверлит меня взглядом. Карий омут постепенно темнеет, наполняется то ли гневом, то ли пониманием. Скорее всего, сначала пониманием, а потом и гневом.

И в этот момент я слышу, как хлопает входная дверь.

— Блядь! — сквозь зубы выдыхает Феликс, ведь он первым видит Верку.

— Феликс, — предупреждающе шепчу я, — Тут Богдан…

Феликс неохотно замолкает. Вижу, как ему это сложно даётся, но он молодец, справляется! Так держать, друг! Ещё пару раз язык прикусишь, и я твой любимый шоколадный торт испеку. Если переживу, конечно, этот день…

Верка врывается в гостиную, словно вихрь, с роскошной гривой рыжих кудрей, с которых торопливо стряхивает снег. На губах играет дьявольски язвительная усмешка, но в глубине глаз — искра чего-то большего. И тут я понимаю, она с трудом удерживает смех, глядя на парня.

— И тебе привет! Теперь твой образ неандертальца очень даже оправдан!

Феликс, будто очнувшись от забытья, вспоминает о своем перепачканном лице. Судорожно вытирает его рукавом кофты, только усугубляя положение. Чёрная пыль втирается в кожу, размазываясь по его и без того недовольной физиономии, словно печать отчаяния.

— Эй! Малыш! — Верка переключает внимание на Богдана, и у меня щемит сердце от нежности в её голосе. Тот, увидев её, радостно несётся навстречу, побросав все свои игрушки, и она подхватывает его на руки, звонко целуя в щёку. — Как ты вырос! Богатырь!

Подойдя к подруге, я заключаю её в объятия. Богданчик тем временем теребит её рыжие кудряшки, очарованный, как всегда. Они ему безумно нравятся, словно символ чего-то яркого и несломленного.

— Как добралась?

— Стоит признать, моя старушка уже не тянет такие поездки…— морщит она носик, и я вижу усталость, прикрытую бравадой.

— Жаль, что ведьма не сгорела по пути,— тихо, почти неслышно, ворчит Феликс.

Верка бросает на него искоса взгляд, мимолетно смертоносный, но тут же кривится с гримасой отвращения, адресуя свой вопрос мне:

— Еще не поздно писать письмо Деду Морозу? Я бы заказала, чтобы одного плохого мальчика прихлопнуло ёлкой!

Феликс резко вскакивает, и в комнате становится нечем дышать. Я и забыла, каково это, когда эти двое поглощают весь кислород, а ты стоишь между ними, словно между двумя грозовыми тучами, в ожидании удара молнии.

— Какого хрена ты припёрлась?! — выпаливает он, делая пару шагов к нам, но замирает, встретившись с её взглядом, полным вызова и какой-то затаённой боли.

— Не думала, что должна спрашивать разрешения у такого придурка, как ты!

Богданчик переводит взгляд с Феликса на Верку и обратно, чувствуя напряжение, словно маленький барометр бури. Его бровки складываются домиком в полном недоумении от происходящего.

Да, малыш, твои любимые крёстные превращаются в самых немилых людей, когда оказываются в одной комнате! Они словно два огня, которые могут согреть, а могут и спалить дотла всех присутствующих.

Феликс пыхтит, как паровоз, готовый взорваться. Вижу по его лицу, как он сдерживает слова, которые рвутся наружу, стискивая челюсть до скрипа зубов. А Верка… она никогда не останавливается! Она идет напролом, даже когда страшно.

Даже тогда, когда увидела, как Феликс превращается в оборотня. Да, Феликс стёр эти воспоминания, но всё же… он огромный, мощный мужик, смотрящий так… нехорошо! А она — маленькая, хрупкая девчонка. Неужели ей не страшно?

«Сказала та, что стреляла в собственного мужа, требуя выпустить волка!»— ехидно парирует мой внутренний голос.

Замечание принято! Но тогда я была лишена инстинкта выживания. Сейчас, будучи матерью, я иначе смотрю на опасность. Наверное…

Феликс вдруг оживает и стремительно направляется к нам, издавая грозный рык:

— Ты бы язык прикусила, инопланетянка…

А я тут же хочу исчезнуть, раствориться в воздухе.

— Мы пойдем, пожалуй…— тяну я, забирая Богдана у Верки. — Нам баиньки пора…

Верка даже не смотрит в мою сторону, как и Феликс. Эти двое поглощены друг другом, своей убийственной игрой в «кто кого взглядом пришибёт!». В их глазах — огонь, в котором испепеляются невысказанные слова и затаённые чувства.

Торопливо поднимаюсь по лестнице, направляясь в детскую, достаточно удаленную от гостиной, чтобы их ссора не разбудила Богдана. Лишь бы дом не взорвали…

Богдан широко зевает, как только я укладываю его в кроватку. Глаза сонные, слипаются, но сынок спрашивает:

— А Вея не уедить, пока я пать буду?

— Нет, малыш, Вера останется с нами на праздник,— глажу его по головке, пока он устраивается поудобнее.

— А Фенис?

— И он останется… наверное…

— Ядно,— соглашается он и закрывает глаза. — Тойка ты скази им, пуфть мои падайки не тьёгають… я пьяснусь и сам подаю…

— Обязательно, милый…

Боюсь, что они уже получили свой главный «подарок» на Новый год!

Богдану хватает пяти минут, чтобы отрубиться. У него невероятная способность засыпать мгновенно, что всегда меня радовало, особенно сейчас. Оставлять этих двух наедине слишком опасно. Не знаю, что я смогу сделать, если они друг на друга кинуться с кулаками, но волнение за этих двух требует, что бы я была поблизости.

Целую спящего сыночка и пулей вылетаю из комнаты. Через перила второго этажа наблюдаю за этой парочкой, которая всё ещё обменивается ядовитыми взглядами и не менее колкими любезностями.

— Ты меня бесишь, рыжая!

Верка скрещивает руки на груди, вскидывая подбородок и смотря в лицо парня глазами, полными ненависти и… любви!

Черт подери! Неужели эти двое никогда не признаются друг другу в своих чувствах?

— И это взаимно, неандерталец!

— Сучка бешеная! — вспыхивает Феликс, и я вздрагиваю от напряжения, повисшего в воздухе.

Нет! Не признаются! Слишком много боли и гордости между ними.

Напряженные плечи Феликса ходят ходуном, и мне кажется, что сейчас произойдет взрыв. В тот момент, когда я делаю шаг к лестнице, чтобы их разнять, меня заключают в крепкие, обжигающие объятия.

— Олег! — пытаюсь я вырваться, чтобы остановить их, ведь мне кажется, что Верка влепила Феликсу пощёчину. — Они разбудят Богдана!

Олег притягивает меня ближе, зарываясь носом в мои волосы:

— Пусть только попробуют…

Я и опомниться не успеваю, как Олег утаскивает меня в кабинет. Звук захлопнувшейся двери возвращает меня в чувство, а я уже сижу на столе, тону под янтарным взглядом гипнотизирующих глаз.

— Они… убьют друг друга… надо…

Олег скользит ладонью по моей щеке, затем запускает теплые пальцы в мои волосы. Эта ласка должна преследоваться по закону наравне с похищением человека! Это похищение… моего разума…

— Надо оставить их наедине, малышка,— тихо произносит Олег.

Его обжигающее дыхание скользит от моего уха до плеча и обратно, концентрируя тугой узел внизу живота. По спине бегут возбуждённые мурашки, а мои пальцы… эти предатели живут своей жизнью. Они настойчиво расстегивают рубашку Олега, открывая вид на его ключицу и мощную грудь, а после — на туго обтянутый бронзовой кожей пресс с тонкой дорожкой волос, уходящей вниз за линию ремня…

— Думаешь, они разберутся? Со всем…— спрашиваю я хрипло, ведь рука Олега скользит под моей футболкой, заставляя мурашки бегать ещё активнее.

— Мы же как-то разобрались,— отвечает Олег, не отрывая губ от моей шеи.

— Да, но до этого ты дважды внушал мне забыть тебя!— заявляю я, напоминая о прошлом. — А ещё увез меня в другую страну, чтобы затащить к алтарю!

— А ты стреляла в меня, кстати, тоже дважды!— парирует Олег, сильнее прижимая меня к себе. — А еще приковала меня наручниками к кровати!

— Ты что, жалуешься?!

Олег отрывается от моего плеча и со смехом отвечает:

— Нет! Упаси Господь! — а потом берёт мое лицо в ладони, смотрит прямо в глаза, и его янтарь так искрит, что мне снова мерещатся те самые чертята с факелочками. — Малышка… я хочу сказать, что они должны сами разобраться со своими чувствами. Совершить свои ошибки, как и мы. Наговорить кучу слов, чтобы понять, где истина. Выплеснуть весь яд, чтобы почувствовать то, что действительно внутри них…

И он прав. Как всегда! У каждого из нас свой путь, свои ошибки и свои уроки. Мы должны пройти их сами, иначе не научимся милосердию, любви и жизни.

И в этот момент, теплое дыхание Олега, его ласковый голос и нежные руки дарят мне успокоение. Тревога улетучивается, оставляя в моей душе такой тихий и необходимый покой.

— Я люблю тебя, муж…

Олег прижимается к моему лбу своим:

— Скажи ещё раз…

— Люблю тебя, очень!

— Еще!

Но я не успеваю произнести слова, ведь Олег целует меня. Жадно, как и прежде. Порабощающе, как и раньше. И любя, так, как умеет только он! В этом поцелуе — вся наша история, вся наша жизнь и вся наша безграничная любовь, прошедшая через многое.

Конец!

Фото героев

Олег

София

Ира

Вера

Даша

Феликс

Якут

Лис

Оникс

Серега

Уважаемый Читатель! Рада сообщить, что книге, про Феликса и Верку, БЫТЬ!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец