Тёмная магия. Горячий приговор aka Порно магия

Глава 1

Если бы кто-то попросил меня описать Варнесс в двух словах, я бы выбрала “безумие” и “магия”. Причём в такой пропорции, где здравый смысл — это давно забытая сказка, а безумие ходит буквально по улицам.

Я родилась здесь — в сердце самой древней магической державы, под куполом неба, которое вечно затянуто дымкой, а иногда и зелёными молниями, если особо буйные маги упражняются в вызове стихий. В Варнессе каждый третий умеет шевеля пальцами и зажигать свечу, а каждый сотый — поджечь дом целиком.

Я была одной из тех, кто мог поджечь не только дом, но и весь квартал. Правда, не огнём, как простые пиромаги, а гораздо тоньше — тьмой.

Тёмная магия. Редкая, капризная и опасная. Такую дарят не всем. Её нельзя выучить по учебнику, нельзя насильно вколотить в мозги. Она — как живое существо внутри тебя. Как дракон, спящий в сердце, готовый взлететь или спалить тебя заживо, если сделаешь неосторожный шаг.

Поэтому, как только мой дар проявился в семь лет — вместе с тем, что я случайно затушила половину церковных свечей одним вздохом тьмы, — родители мигом отправили меня в Академию Верховной Магии Варнесса. Где я росла и обучалась большую часть своей жизни.

Академия. Громадное здание из чёрного камня, утыканное башенками, похожее на старую, слегка тронутую мхом ведьму. Здесь пахло пылью, старыми книгами, сваренными зелиями и невыносимым желанием выжить среди сотен таких же пока ещё пустоголовых юных магов, каждый из которых мечтал стать великим, но чаще всего заканчивал ассистентом в лавке зелий или… в госпитале.

Я же, на удивление, держалась. Жизнь в Варнессе учит: улыбайся, даже если хочешь кого-то прибить. Лучше всего — чёрной шуткой. Так и выживешь.

Меня зовут Аника Элс. Последний курс. Специализация — манипуляция теневыми потоками. Курсовая — “Теневые отклики в боевых структурах: теория и практика применения”.

И сегодня был последний день, когда я могла показать свой проект профессору Стерну. Или не показать и гордо провалиться, разделив судьбу многих мечтателей до меня.

И вот почему я сейчас неслась через академический корпус, прижимая к груди толстую папку, волосы развивались, а мантия — подлая, скользкая, тёмная тряпица, всё норовила намотаться на ноги и отправить меня в обморок прямиком на пол.

— Проклятье, проклятье, проклятье! — шипела я, перескакивая через ступени. — Кто додумался назначить встречу за пять минут до полуночи?!

Полночь. Час, когда темные маги особенно сильны. И когда особенно часто происходят… инциденты.

Варнесс не спал. Сквозь витражи пробивался мерцающий свет — где-то шла практика юных чародеев, кто-то вызвал слишком большого элементаля, где-то снова задымился факультет трансмутации. Нормальный вечер. Ничего необычного.

Я ворвалась в западное крыло Академии, где размещались лаборатории “особо сложных исследований”. Табличка на двери лаборатории Стерна когда-то была аккуратной. Сейчас её украшали пятна ожогов, какие-то подозрительные чёрные разводы и надпись, нацарапанная поверху: “Входите на свой страх и риск”.

— Зашибись, — пробормотала я и толкнула дверь.

Внутри пахло горелым пергаментом, серой и… пирогами. Стерн, в своём стиле.

Не подумайте, я его люблю. По-своему. Примерно как крыса любит змею, а мышь — сову. С изрядной долей настороженности и уважением к возможной смерти.

Лаборатория представляла собой анархию: склянки, книги, амулеты, странные механизмы гудящие и слабо-синим светом светящие. В центре стоял он — профессор. Невысокий, взъерошенный, в потерянной мантии, с глазами, горящими, как у маг-наркомана на фестивале алхимии.

И в руках он держал кристалл.

Кристалл был чернее любой ночи, переливался серебряными прожилками и стонал. Реально стонал, тихо, на самой грани слуха.

— Профессор? — хрипло спросила я, медленно приближаясь. — Я… эээ… дипломную работу принесла…

— Аника! Как вовремя! — закричал он, словно увидел родную душу. — Помоги! Немедленно! Держи вот это!

Он швырнул в меня нечто похожее на полурасплавленный амулет. Я инстинктивно поймала его… и в этот момент всё пошло наперекосяк.

Кристалл в его руках вспыхнул адским светом. Пол устремился куда-то вниз. Воздух будто взвыл.

И я, обняв свою папку и амулет, оказалась в самой настоящей воронке.

Падение было… странным.

Как будто меня размазывали по стеклу, сжимали в шарик, потом распрямляли в шнурок. Голова кружилась. Желудок сжался. И я была уверена: вот оно, моё последнее мгновение.

Только оно не наступило.

С громким “БУМ!” я плюхнулась в нечто мягкое и колючее одновременно.

Трава.

Пахло землёй. Настоящей землёй, влажной, весенней. Сверху — странное синее небо, без единого клочка родной серой дымки. Солнечные лучи, яркие, режущие глаз.

Я зажмурилась, моргнула несколько раз и попыталась сесть.

Мантия моя порвана. Локти исцарапаны. Папка с черновиками — к чёрту её — разлетелась по траве.

— Стерн тебя раздери… — выдохнула я. — Где я?

Я оглянулась.

Лес.

Но не родной темный лес за Академией, заросший угрюмыми вязами. Этот был каким-то… неправильным. Слишком светлым. Деревья высокие, с белыми стволами, словно покрытые инеем. Листья золотились на ветру, отбрасывая пятна света на землю.

Я медленно поднялась на ноги, отряхиваясь. В носу свербило от непривычно свежего воздуха. В ушах звенела тишина — ни городского гула, ни заклинательных всплесков, ни знакомого треска зачарованных факелов.

И тут меня ударила первая мысль:

“Что-то здесь не так.”

Но разум, уставший от падения, нашёптывал: “Успокойся. Это просто… западный лес? Ты вылетела через портал и попала куда-то за город. Бывает.”

Да. Бывает. Уж точно не в новый мир ведь.

Я подобрала папку, тяжело вздохнула и решила: сначала найти дорогу. Потом — убить Стерна. В этом порядке.

Я сделала несколько шагов и… утонула в яркой, звенящей тишине.

Лес был красив.

Красив настолько, что хотелось сесть на ближайший пенёк и расплакаться от умиления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Птицы — мелкие, разноцветные — щебетали так дружно и так радостно, будто им за это платили. Листва над головой трепетала в лёгком ветерке, отбрасывая на землю танцующие пятна света. Где-то вдали журчал ручей и даже он звучал слишком идеально, как из сказки для малышей.

И это… это бесило.

Я окинула лес взглядом, прищурившись, и скептически поджала губы.

— Ну да… — протянула я вслух, тяжело опершись на ближайшее дерево. — Конечно. Просто перенесло за Академию. Там всегда растут деревья с золотыми листьями. И птички поют так, что хочется выйти замуж за ближайшего кузнечика.

Так ещё и день…

Проблема была в том, что мне… нравилось.

Это тепло. Этот свет. Даже воздух казался чище, легче, чем в моём родном, пропахшем копотью и зельями Варнессе.

И именно это чувство радости заставило меня насторожиться.

Мой внутренний дракон, как я звала свою магию, шевельнулся, выпуская коготки сомнения.

Слишком красиво.

Слишком дружелюбно.

Не бывает так в Гадасе. Никогда.

Я сделала несколько шагов вперёд, прислушиваясь к земле под ногами, к деревьям, к воздуху. Всё вокруг словно пело одной гармонией, не оставляя ни малейшей трещинки для раздражения или опасения.

— Что за липкий мёд… — пробормотала я.

Теоретически, в нашем мире существовали предположения о порталах в другие реальности. Гадас, мой родной мир, насчитывал вековую историю исследований в этом направлении. Были древние трактаты, смутные легенды, парочка особенно безумных архимагов, уверявших, что пересекали “тонкие слои бытия”…

И, конечно, был профессор Стерн.

Его лекции о “возможных многослойных структурах миров” всегда вызывали либо зевоту, либо паническую дрожь у студентов. Он верил в параллельные миры. Верил настолько сильно, что однажды попытался открыть портал, используя дюжину зачарованных крыс, три чугунных горшка и пятнадцать литров концентрированной эктоплазмы, бедного духа библиотеки.

Тогда лабораторию пришлось строить заново.

И вот теперь я стояла в странном лесу, где даже комары выглядели подозрительно милыми, и пыталась не свалиться в истерику.

Шок приходил волнами.

Сначала я стояла столбом, бессмысленно сжимая остатки папки. Потом села прямо на траву и пару минут завороженно таращилась на сияющие кроны деревьев.

Мой мир… Гадас… был грубее. Шершавее. Реальнее.

А здесь всё выглядело слишком идеально. Словно кто-то попытался нарисовать идеальную природу, но переборщил с яркостью красок.

Если там в лаборатории был портал, если это действительно другой мир…

Нет. Нет-нет-нет. Сначала нужно доказательство. Желательно — без паники.

Я глубоко вдохнула. Потом ещё раз. И выбрала самую логичную цель: найти разумных существ.

Людей. Эльфов. Троллей. Кого угодно, кто мог бы мне объяснить, какого чёрта я здесь делаю и как вернуться домой.

Глядя на солнце — оно стояло высоко, ближе к полудню, но не прямо над головой — я поняла, что у меня есть всего несколько часов.

Ночевать в лесу… в чужом лесу… даже при всей этой игрушечной прелести… нет, спасибо.

Я выпрямилась, прихватила обрывки папки — единственное, что осталось от моего великого научного труда — и шагнула вперёд.

Чем дальше я шла, тем сильнее нарастало чувство, что окружающий мир следит за мной.

Тени шевелились, хотя ветра почти не было. Листья слегка дрожали, словно перешёптываясь за моей спиной. Иногда я ловила краем глаза странные вспышки — будто что-то маленькое и светящееся пряталось за деревьями.

Но каждый раз, когда я оборачивалась, ничего не было видно.

— Всё нормально, Аника, — пробормотала я сквозь зубы. — Это не шпионы. Это не галлюцинации. Это просто… чертовски странный лес.

Внутри зашевелилась магия.

Моя тёмная магия. Она всегда была чуть более чуткой, чем положено. Сейчас же она вела себя особенно настороженно, затаившись в ожидании.

“Опасность близко.”

Я ускорила шаг.

****

Путь через лес оказался куда более изнурительным, чем я предполагала.

Сначала я бодро шагала вперёд, уверяя себя, что за ближайшим поворотом увижу дорогу или хотя бы тропинку. Потом бодрость сменилась настороженностью, настороженность — усталостью, а усталость — чистым упрямством.

Птицы продолжали заливаться дружными трелями, листва шуршала под ногами, но с каждой пройденной лужайкой мир становился всё более… липким.

Как будто сама ткань реальности здесь была слишком мягкой, приторной, ненастоящей.

Небо клонилось к закату. Солнце зависло где-то в боковой части небосвода, окрашивая облака в нежный розовый и золотистый оттенки.

Красиво. Чертовски красиво.

И абсолютно неуместно.

— Хоть бы кто-то вышел и сказал: “Привет, попаданка! Проходите налево, там бесплатный портал домой!” — пробормотала я, размазывая рукой пот по лбу.

Ноги гудели от усталости, спина ныла, мантия прилипала к коже. Даже магия внутри меня — моя верная тёмная магия — забилась в самый дальний уголок души, бурча что-то обиженное.

Я уже начала сомневаться в правильности своего курса, когда вдруг заметила нечто странное.

Дым.

Тонкая, сизая полоска дыма лениво поднималась над деревьями вдали, подсвеченная закатным светом.

Дым — значит люди. Костры. Еда. Крыша над головой.

Моё измученное тело восторженно вздрогнуло.

Не раздумывая, я рванула в ту сторону, проклиная всё на свете — мантии, корни, кочки и особенно свою патологическую тягу к неприятностям.

Через четверть часа судорожной пробежки лес начал редеть. Ветки цеплялись за мантию, травы хлестали по ногам, но я уже видела, как между стволами мелькают строения.

Деревня.

Маленькая, унылая, словно вырезанная из самых серых воспоминаний о Средних веках.

Крыши — соломенные. Стены — глиняные или сложенные из неровных камней. Крошечные окна с деревянными ставнями. В центре, как украшение, — какая-то грубая колода, видимо, источник воды.

Только одно не вписывалось в картину.

Дым.

Его было слишком много.

И он был не просто сизым — густым, чёрным. Запах гарелища резал нос. Пахло не только древесиной — что-то в этом дыму было неприятно знакомым… запах горелой ткани. Волос. Плоти.

Я замерла на краю опушки, пытаясь осмыслить увиденное.

Сначала я попыталась придумать логичное объяснение.

— Ну… — выдавила я вслух, — у них тут, эээ… праздник какой-то? Все жарят баранов? Огромных баранов. Всей деревней.

Сама в это не верила.

Чем ближе я подходила, тем яснее становилось: никакой это не праздник.

Деревня горела.

Половина домов была уже охвачена пламенем, которое жадно пожирало сухую солому крыш. Одна из изб с тихим треском рухнула внутрь себя, выпуская в небо столб яростного дыма.

На узких улицах виднелись тела.

Люди.

Сгоревшие, изрубленные.

Я сжала кулаки, борясь с подступившей тошнотой.

“Это не Гадас. Это не мой мир,” — стучала мысль в голове.

В Гадасе давно не было таких деревень. Даже самые бедные поселения имели нормальные дома из зачарованного кирпича, магические освещения, заклинания защиты от пожаров и нападений. И уж точно никаких банальных разбойников — их вытравили ещё в прошлом веке.

А здесь…

Словно кто-то взял учебник по истории, открыл на главе “Средневековье” и решил сделать всё по-старинке.

Деревня без магии. Соломенные крыши. Разбойники на дорогах.

Я приуныла.

— Ну замечательно, Аника, — пробормотала я, осторожно переступая через выбитую калитку. — Прилетела через портал в какую-то убогую деревеньку. Ещё и в самый разгар погрома. Поздравляю. Медаль за безумие.

Я оглядывалась настороженно, прислушиваясь к каждому звуку.

Пламя потрескивало. Где-то завывал ветер, стаскивая искры с горящих крыш.

Ни криков, ни выстрелов, ни магических всполохов.

Бой давно закончился.

Оставались только дым, пепел и мёртвая тишина.

Я медленно приблизилась к центру деревни. Мимо меня проносились обгоревшие балки, обгоревшие клочья одежды, выжженные костры.

На мгновение мне даже показалось, что я слышу шорох шагов за спиной. Я резко обернулась — но там были только серые тени.

Проклятье. Так и с ума недолго сойти.

Я шла через деревню, как во сне.

Каждый шаг отдавался глухим стуком в висках. С каждой секундой становилось всё очевиднее — никто здесь не выжил. Ни криков, ни плача, ни даже стона. Только зловонный дым и обугленные остатки.

Я свернула за угол, обойдя поваленный забор, и чуть не споткнулась о тело.

Женщина. Руки раскинуты, лицо искажено криком, глаза выжжены, словно чем-то магическим… или очень горячим.

Я сглотнула.

Внутри всё сжалось. Даже моя магия — тёмная, привычная к страданиям — вздрогнула.

— Живые… где вы?.. хоть кто-то?.. — прошептала я, не надеясь на ответ.

И вдруг — как капля реальности среди всего этого ужаса — доска объявлений.

Она торчала на центральной площади, между колодцем и полуразрушенным сараем. Доска была грубо сколочена, вбитая в землю с перекошенным козырьком. На ней болтались листки, пожелтевшие, некоторые обугленные по краям.

Я подошла ближе, машинально выискивая хоть что-то полезное.

«Доска объявлений поселения Тирренвуд» — гласил выжженный заголовок.

Тирренвуд.

Звучало… фэнтезийно что-ли. Слащаво. Прямо из деревенской легенды о благородных рыцарях и говорящих совах.

Но я, что особенно поразительно — понимала текст.

Каждое слово. Каждый завиток местного алфавита.

— Ну конечно, — буркнула я себе под нос. — Попала в другой мир и автоматически получила пакет “Языковой адаптации. Версия 1.0. Сарказм включён по умолчанию”.

На доске болтались записи:

«Пропала коза! Найдена возле болота. Вернуть семье Граммеров.»

«Объявлен сбор податей на ремонт храма. Будьте добры, жители!»

«Внимание! Замечена активность грабителей. Женщины и дети не должны покидать дома без сопровождения!»

Я уже открыла рот, чтобы вслух прокомментировать последний пункт, как…

…услышала голоса.

Гнусавые, не спеша растекающиеся по дымному воздуху. Мужские.

Но не такие, каких я хотела услышать.

— Тут ещё бутылка! — прогудел один, низкий, сиплый. — Целая, хе-хе! Местный пивной погреб выжил, значит, я туда — ты в тот дом!

— Не жри всё сам, гнида, — фыркнул второй, более молодой голос. — Мне тоже оставь, я с утра глотка не пил!

— А я тут платье нашёл… Нормальное! Может, себе возьму, — раздался третий, совсем мерзкий, с противным хихиканьем.

Я вжалась в угол между домами, сердце бухнуло в пятки.

Звуки приближались.

Скрипели двери, лязгали сапоги по земле, слышался звон металла — видимо, кто-то копался в сундуке или бил посуду от веселья.

Бандиты.

Настоящие.

И… слишком близко.

Я осторожно выглянула из-за стены — и в ту же секунду поняла, что совершила ошибку.

Один из них — высокий, с грязной челкой, торчащей из-под потрёпанного капюшона — заметил меня.

Он замер, прищурился… а потом ухмыльнулся и крикнул:

— Эй, парни! Смотрите, кого я нашёл! Девка! Целая! И очень даже симпатичная!

— Что? Где?! — раздалось с двух сторон, но я уже не слушала.

Побежала.

Резко, на всех парах, как только ноги смогли.

Вывернула из деревни, забор, канава, споткнулась, поднялась. Всё мелькало перед глазами: дым, мёртвые, дома, доска объявлений, эти пьяные мерзкие голоса…

Сзади раздалось ржание.

— Эй, стой! Куда ломанулась?! — проревел знакомый голос, и звук копыт вгрызся в уши.

КОНЬ.

Он был на лошади.

А я — в рваной мантии, с вымотанным телом, после целого дня в лесу.

— Варнесс тебя раздери, — прохрипела я.

Я влетела в подлесок, отбрасывая ветки, царапая лицо и руки. Ноги скользили по влажной земле, дышать становилось всё труднее, в груди буквально стучала паника.

Копыта сзади были всё ближе.

— Стой, говорю! Я ж не кусаюсь! — снова проревел он. И засмеялся.

Этот смех — мерзкий, самодовольный, с ноткой нетерпеливой похоти — хлестнул сильнее плети.

Я обернулась на бегу.

Он и правда был мерзкий.

Бородатый, с черными спутанными волосами, в ободранной кожаной броне, воняющий потом и дымом. Глаза узкие, губы растянуты в ухмылке. В руке — короткий меч, уже запачканный.

И он догонял меня.

Я мчалась, как могла, срывая дыхание и не чувствуя ног. Лес мелькал пятнами — серо-золотые стволы, вспышки листвы, россыпь камней. Всё слилось в безумный калейдоскоп.

Копыта за спиной были уже почти рядом.

— Эй, птичка, птичка, да стой же ты! — рявкнул он снова, и я почувствовала, как его рука едва не схватила мой капюшон.

Я извернулась, резко свернула в сторону — и провалилась в пустоту.

Овраг.

Словно земля просто исчезла из-под ног. Я полетела вниз, сжав зубы, лбом задела ветку, поцарапала бок, и — удар.

Мир на мгновение погас.

Ни мыслей. Ни боли. Ни страха.

Очнулась я от глухого ржания лошади где-то наверху и от… тени.

Тот самый мерзкий бандит стоял надо мной, нависая, как скала.

Рожа перекошенная, злобная, но довольная. В глазах — масляный блеск.

— Ну вот и нашлась, красотка, — протянул он, и голос у него был такой, что хотелось выдрать себе уши. — Куда ж ты бежала? Неужто от такого кавалера?

Я попыталась пошевелиться — тело болело, в голове звенело, но я была в сознании. И это уже что-то.

— У тебя, — прохрипела я, — странные представления о флирте.

Он рассмеялся.

Громко, с хрипотцой, противно. Потом опустился на корточки рядом, и я почувствовала вонь — смесь пота, копоти и чего-то гниловатого.

— Да ты бойкая, — протянул он, облизывая пересохшие губы. — Мне такие нравятся. Гляди, какая кожа… — Он провёл пальцем по моей щеке, и меня едва не вырвало.

— Убери руки, — сказала я, с трудом сглотнув страх. — Пока они ещё у тебя есть.

— Угрожаешь? — осклабился он. — Вот это мне нравится ещё больше. Я ведь мог бы быть добреньким… Ну, сначала.

Я попыталась пошевелить рукой — дернулась, но боль в плече ударила так резко, что я зашипела.

Магия… дрожала. Откликалась, как раненый зверь. Ещё не готова. Ещё не собралась.

Он это заметил.

— Что, болит? Бедняжка… — Он снова потянулся ко мне рукой. — Сейчас полегчает. Я тебя быстро согрею, не бойся. А если крикнешь — всё равно никто не услышит.

— Тогда ты первый и услышишь, как я тебе язык вырву, — прохрипела я, и это был, пожалуй, единственный остаток уверенности, что у меня остался.

Улыбка сползла с его лица.

— Ах ты дрянь… — пробормотал он, и в следующий миг метнулся на меня.

Он прыгнул на меня резко, как дикий зверь — с рыком, тяжестью, грязной злостью в глазах. Я едва успела отшатнуться, инстинкты сработали быстрее разума.

Удар.

Колено.

Я вложила в этот удар всё, что у меня было — страх, злость, унижение, отвращение. Нога попала прямо в его пах, и он завыл. Не закричал, а именно завыл, низко, зверино, с перекошенным лицом.

— Сучка!.. — выдохнул он и отвалился вбок, корчась, хватаясь за причинное место и бормоча что-то нечленораздельное.

Я не ждала повторного приглашения.

Поднявшись на локтях, стиснув зубы от боли, я рванулась к склону оврага. Земля сыпалась под руками, корни вырывались, острые камни царапали ладони. Ноги скользили, бок горел, мантия цеплялась за каждый сучок — но я лезла.

Наверх. К небу. К свободе. Хоть куда-нибудь, только подальше от этого урода.

Почти. Ещё чуть-чуть.

Почти…

— А ну стоять, тварь! — рявкнул он сзади.

И рука вонзилась в лодыжку, стальная хватка, грязные пальцы.

Я заорала, ударила ногой, но он стянул меня вниз с такой яростью, будто я украла у него всё.

Мы снова рухнули в овраг — на этот раз я приземлилась плечом вниз, глухо ударившись, и вскрикнула от боли.

Он был надо мной, тяжёлый, злой, уже без ухмылки — с лицом, перекошенным животной яростью.

— Убью, тварь! Думаешь, я с тобой играться буду?! — заорал он, плюнув мне почти в лицо. — Я тебе сейчас покажу, кто в этой яме командует!

И тут, моя магия. Она откликнулась. Острая, злая, чёрная, как капля яда. Я почувствовала её. Почти.

Поток тени, привычный, как дыхание, вдруг заскрежетал, словно не мог найти путь.

Что-то мешало.

Он был рядом — как дыхание за кожей — но чужой. Вязкий, искажённый. Потоки здесь смешивались иначе.

Мир не принимал мою суть.

Не злился. Не подавлял. А именно не понимал. Как будто я пыталась налить воду в чужой сосуд — она вытекала, не цепляясь за края.

Я зашептала формулу — простую, базовую. Щит. Даже не боевое заклинание. Просто оттолкнуть.

Ничего.

Магия трепетнула в ладонях, затрепетала — и сбилась, словно споткнулась о невидимую преграду.

— Чёрт… — выдохнула я.

— Ага… — прошипел он, хватая меня за запястье. — И молить скоро будешь меня о пощаде, да?

Он прижал меня к земле, и я ощутила его тяжесть, его вонь, его скользкие пальцы, скребущиеся по моей одежде.

— Ну теперь ты точно моя, девка…

Глава 2

Он давил всем телом. Пах как мокрая псина, дышал прямо в лицо, тёрся о меня, словно хотел размазать свою мерзость по моей коже.

Я выла, но уже не голосом — внутри. Душа выла. Страх, злость, унижение — всё смешалось в один яростный импульс, едкий, как яд.

Он схватил меня за плечо, рывком притянул ближе, свободной рукой потянулся к поясу моей мантии.

— Ну вот и всё, — прохрипел он. — Поигрались в догонялки. Теперь моя очередь.

Нет.

Я не позволю.

Я не жертва.

Зарычав сквозь зубы, я резко подняла колено — со всей силы, всей болью, всей яростью, накопившейся за этот день, за всю жизнь.

Ударила в живот.

Он охнул, как выбитый мех. Резко осел, прижал руки к брюху, заскрипел зубами.

Этого хватило.

Я перекатилась в сторону, вывернулась, встала на одно колено, дрожащими пальцами сжав воздух.

Магия.

Пожалуйста. Сейчас. Прошу.

И — она откликнулась.

Не как раньше, мягкая, тёплая, как вуаль. А грубо. Всколыхнулась внутри, как волна — злая, сухая, режущая. Не родная — дико адаптированная под этот мир, словно хищник, проснувшийся в чужом лесу.

Я вытянула руку.

— Tenebra… — прохрипела я. — Exuro.

Пальцы окутал чёрный туман. Холодный, вязкий. Заклинание прошло в него, вглубь, как клинок.

Он поднял глаза.

Смотрел. И впервые — не с наглой ухмылкой, а с настоящим страхом.

Секунду спустя он начал умирать.

Тьма вползла под его кожу, как чернила. Сначала пальцы — почернели, сжались. Потом запястья, лицо. Он застонал, выл, как зверь, дёргался — а тьма в нём высасывала жизнь.

Это было жутко. Не красиво. Не как в учебниках. Не как на показательных занятиях, где всё заканчивалось сияющим сполохом и лёгким обмороком.

Он сушился. В прямом смысле.

Кожа стягивалась, как пергамент. Глаза потускнели, язык высунулся, лицо скукожилось, будто его сушили на костре. Он схватился за грудь — и просто осел, распадаясь на сухое, тёмное… нечто.

Без крови. Но с мерзким, въедающимся запахом тлена.

Я осталась стоять, дрожа. Рука всё ещё вытянута вперёд. Пальцы… горели. Внутри тоже всё сковало.

— Я… — прошептала я. — Я убила его.

Тишина.

Только хриплый, затухающий ветер и где-то вдалеке храп его лошади.

Мозг отказывался воспринимать. Сердце било тревогу. А внутри — то, чего я не знала в себе раньше.

Я смогла.

Я выжила.

И я убила.

Он хотел… Он действительно хотел…

Но я…

— Нет, — выдавила я, — нет, нет, нет…

Меня вырвало.

Прямо на землю. Судорожно, болезненно.

Желудок сжался, выворачиваясь. Руки дрожали. Колени подкосились. Я упала рядом с его… остатками, задыхаясь, хватая ртом воздух.

Перед глазами — только обугленное тело. Мёртвое. Сухое.

Мною убитое.

И всё, чему меня учили на занятиях, казалось пустым.

Теория. Практика. Симуляции.

Никогда — по-настоящему мы не убивали.

Да, мы видели мертвецов. Преподаватель по некромантии любил экскурсии на академическое кладбище. Учил различать стадии разложения. Рассказывал, как сделать из трупа полезного ассистента.

Но там не было лица, которое кричало.

Рта, который тянулся к тебе.

Глаз, полных ужаса.

И уж точно — рук, что только что тебя хватали.

Я села, обхватив себя руками, и просто сидела.

Минуту. Десять. Час. Я не знала.

Пока дрожь не утихла.

Пока тело не стало снова моим.

И тогда я прошептала:

— Ты хотел взять у меня тело. Но я была против... урод!

Я не знаю, сколько просидела на дне оврага.

Может, минуту. Может, час. Время стало вязким, растянутым. Оно шевелилось, как болото, и каждый вдох отдавался в ушах гулом. Всё внутри было выжжено, как земля после пожара.

Я отползла от трупа. Медленно, будто от ядовитого растения, которое может ожить и снова броситься. Хотя тот уже не оживёт.

Никогда.

Тело — или то, что от него осталось — потемнело, скукожилось.

Запах…

Я не думала, что можно почувствовать запах темной магии, но теперь знала — да, можно.

Он был глухой, сухой, с привкусом праха и чего-то из другого мира.

Когда между нами оказалось достаточно расстояния, я рухнула на спину, раскинув руки.

Тело дрожало.

Не мелко, как от холода. А глубоко, изнутри. Как будто каждая клетка пыталась выскочить из кожи.

От страха. От перегрузки.

От того, что я переступила черту.

Я убила человека.

Пусть подонка. Пусть животное. Но он был живой. А теперь — нет.

Не на учебной дуэли. Не в контролируемых условиях. А по-настоящему. Смертельно.

Магия всё ещё пульсировала под кожей — но иначе. Словно изменилась. Стала жёстче. Темнее. Тяжелее.

Как будто сама тьма сказала: «Добро пожаловать во взрослую жизнь, девочка». Тьфу.

Минут через десять я заставила себя встать на четвереньки. Потом на колени. Потом — с рывком — на ноги.

Склон оврага всё так же уходил вверх — крутой, заросший корнями.

Я посмотрела на него — и ощутила, как в груди всё обмякает. Не лезть хотелось. Умереть. Прямо здесь. Заснуть, забыться.

Но я всё же поползла.

Медленно. С одышкой.

Пальцы цеплялись за траву, за торчащие ветки, за всё, что могло дать опору.

Ноги скользили, тело ныло.

Дважды я соскальзывала вниз и ругалась сквозь слёзы, но не вслух. Без звука. Сил даже на это не было.

И всё-таки — выбралась.

На свет.

На вечернюю прохладу.

На свежий воздух, где не пахло смертью, а только гарью.

Я встала — шатаясь, как пьяная — и вдруг почувствовала, как сильно на мне всё висит.

Мантия — вся в грязи, в дырах, порвана на спине, на груди, рукава обвисли. Края обожжены, в пятнах.

Она была когда-то форменной. Академической. С гордой нашивкой факультета тёмной магии на плече.

Теперь — лоскут памяти.

Я психанула.

Сдёрнула её с себя рывком, бросила на землю. Стало легче — как будто сняла с себя груз ожиданий, страха, привязанности к миру, где всё было понятно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Под ней осталось простое, строгое платье. Тёмно-синее. Студенческое. Прилегающий лиф, длинная юбка, рукава до локтя. И теперь — порванное на боку, с выдранной нитью у пояса, испачканное землёй и кровью.

— Великолепно, — хрипло сказала я себе. — На бал точно в таком не пойти.

Юбка мешалась. Волочилась за ногами. Я прикусила губу, ухватилась за подол — и оторвала его с яростью, которой до этого не было даже в магии.

Кусок ткани отлетел, осталась неровная кромка — теперь юбка заканчивалась выше колен.

Неприлично.

Зато удобно.

Я втянула воздух сквозь зубы. Посмотрела на горизонт.

Солнце уже скатилось ниже — почти коснулось верхушек деревьев.

Потемнеет через час, может меньше. И если я окажусь ночью в лесу — без магии, без оружия, без еды — в следующий раз может не повезти.

— Окей, — выдохнула я. — Думай, Элс.

Что делать? Куда идти?

Назад — в сожжённую деревню? Там нечего искать. Плюс бандиты.

Вдруг повезёт найти дорогу, если двигаться наугад? Тоже сомнительно.

Может к… речке? Логика простая: где вода — там жизнь. Где жизнь — там еда, люди.

А может — просто лечь и сдохнуть?

— Вариант заманчивый, — пробормотала я. — Но сегодня я уже кого-то убила. Хватит для этого дня.

Я сжала кулаки, почувствовала, как под ногтями застряла чёрная грязь и коричневый песок.

В голове шумело. Ноги гудели. Сердце билось глухо, но ровно.

Я жива. И это единственное, что имело значение сейчас.

Я выбрала направление на запад. Просто потому, что солнечный свет там дольше задержится.

И пошла.

****

Я шагала.

Сначала — медленно. Потом — просто на автомате.

Ноги двигались сами по себе, тело ныло, плечи горели, дыхание стало поверхностным. Я почти не чувствовала рук. Лес вокруг темнел с каждой минутой, и вскоре стал чёрным. Не как в Гадасе — там даже ночью магические фонари отбрасывают лёгкое сияние. Здесь же была настоящая тьма. Густая, живая. Почти злая.

Лес уже не казался милым, как в начале.

Я боялась.

Не того, что снова увижу разбойника.

А того, что не увижу ничего.

Что что-то увидит меня первой.

Шорохи, потрескивания, одинокий крик ночной птицы, шум листвы — всё это било по нервам, заставляя сердце подскакивать.

Я не знала, что здесь водится. Волки? Демоны? Лесные твари с тремя ртами и вкусовыми рецепторами на хвосте?

Любой вариант был возможен.

Я помнила теорию: в параллельных мирах фауна может быть как схожей, так и принципиально отличной.

Но теория не греет, когда зуб на зуб не попадает.

Холод подкрался незаметно.

Сначала руки. Потом плечи. Потом всё тело начало мелко дрожать.

Мантии у меня больше не было, а платье — тонкое, почти рваное.

Ночь в лесу.

Я одна.

Без стабильной магии.

Без тепла.

Без звёзд — только облака, только ветки над головой и странные силуэты вдалеке.

Я хотела лечь. Просто лечь на землю, свернуться калачиком и дать миру пройти мимо.

Но не могла.

Страх был сильнее усталости.

Он толкал вперёд.

Каждый шаг отдавался эхом в голове. Каждый куст — потенциальная ловушка. Я больше не верила ни в чирикающих птичек, ни в золотые листья.

Этот лес — чужой. И он не для меня.

Ближе к рассвету небо посветлело. Я заметила это сразу — как глоток воздуха после утопления.

Первые лучи пробились сквозь голые ветви, в воздухе повисла изморозь. Я уже не шла — волочилась, цепляясь за всё, что могло дать опору.

Потом — вдруг — увидела.

В просвете между деревьями — здание. Каменное. С крышей. Целое.

Я замерла. Протёрла глаза.

Это не мираж. Это не иллюзия.

Я поднялась на возвышенность — и передо мной, за опушкой, распахнулся вид на поселение.

Не деревня. Нет. Поселение.

Большое. Каменные дома, частокол, башни. Где-то в центре — высокая колокольня или дозорная башня. Дым из труб — живой, нормальный, серый и тёплый. Не чёрный, как в Тирренвуде.

По стенам ходят люди. Ворота закрыты, но видно: это не пепелище.

Это настоящая, живая крепость.

Я рванула.

Ноги не слушались, тело шаталось, подкашивалось, но я бежала.

— Живые… — прошептала я. — Пожалуйста…

Я не чувствовала больше ни страха, ни стыда, ни гордости.

Только нужду. В безопасности. В людях. В тепле. В смысле.

Платье болталось на ветру, руки дрожали. Пыль и засохшая кровь на коже, запутанные волосы, ноги в ссадинах, но всё это не имело значения.

Всё, что имело значение — эта стена. Эти люди. Эти врата.

Я почти упала на колени, когда дошла до подножия холма.

Но я добралась.

*****

Рассвет был хлипкий, бледный, с влажным дыханием тумана.

Солнце только-только приподнялось над горизонтом, лениво проливая на землю первые лучи — те, что не греют, а только высвечивают усталость.

Я добралась до ворот.

Рухнула к ним почти вплотную, обхватив себя за плечи и всматриваясь в поднимающийся частокол. Башни — деревянные, с надстроенными бойницами. Камень в основании, дерево выше. Стены добротные, не декоративные.

На фоне неба, среди туманных полос, я заметила фигуры стражников.

Два. Нет, трое.

Стояли недвижимо, как стражевые големы. В руках — копья, длинные, с широкими наконечниками. Одеты в грубую броню — кольчуга, стёганый поддоспешник, вытертые сапоги по колено. Щиты висят на спинах, на поясе мечи.

Но главное — лица.

Человеческие.

Покрытые щетиной, носы крючком, глаза прищурены. Живые, усталые. Обычные мужики. Не орки, не эльфы, не твари из книжек по теории магических миров. Просто — люди.

Слава богам. Хоть в чём-то повезло.

Хотя…

Глядя на их рожи — хмурые, заросшие, с такими выражениями, будто они вот-вот начнут обсуждать, как удобнее разделывать кабана — я бы не назвала это утешением.

Полное средневековье, мать его.

И я не в сказке.

Меня заметили. Один из них сплюнул в сторону, другой — щёлкнул языком, третий медленно начал спускаться по деревянной лестнице, всё ещё не отпуская копье.

Я подняла руки — медленно.

Просто — чтобы показать: у меня ничего нет.

Ни оружия, ни злого умысла. Только грязь, ссадины и отчаяние.

Стражник подошёл ближе. Оценил меня взглядом с ног до головы — и поморщился.

— Ну ты и чертёнок, — буркнул он. — Что за срамота? Где платье-то дотлело?

Я только сейчас по-настоящему увидела себя его глазами.

Волосы — спутанные, в грязи, с ветками. Лицо — в копоти и царапинах. Губа припухла. Платье — короткое, оборванное, весь подол в засохшей крови и пыли. Обувь — с одной ноги слетела ещё ночью.

— Я… — начала я, но голос сорвался. Пришлось сглотнуть и попробовать снова. — Я не враг. Я прошу приюта. Мне нужна помощь.

Он фыркнул.

— Гулящая, что ли?

— Что?

— Ну, раз ноги наружу и по лесу бегаешь с утра, — хмыкнул другой, подошедший ближе. — Кто ж тебя так… поиздержал?

— Я… — Я чуть не вцепилась ему в бороду. — Меня никто не… я не это… Я из Тирренвуда.

— Я… — хриплю, сбиваясь на кашель, но смотрю прямо. Пусть и с заплаканными глазами, ещё раз повторила. — Я из Тирренвуда.

Стражники напряглись.

Один даже перехватил копьё, как будто я могла в своём виде броситься на них с магией или дубиной.

— Из сожжённого? — уточняет угрюмый, с поросшей бородой рожей, будто топором рубленой.

— Да, — киваю. — Мы… Я жила там. Я — Граммер. Из семьи Граммеров. У нас была коза. Она пропала. А я увидела объявление — и ушла в лес искать. Одна. Вернулась — а деревни уже нет.

Простая, логичная, без деталей история. Всё, как учили: если врёшь — ври по-человечески, без фокусов.

— А похоже на бродяжку. — сказал с сомнением бородач.

Меня передёрнуло, но я не сказала ни слова.

Внутри сжалось всё. Грудь, горло, спина.

Я — не из глупых.

Я — Аника Элс. Из семьи простолюдинов. Та, кто прошла Академию. Кто четырнадцать лет училась, вставала на рассвете, терпела насмешки, проклятия, давление. Кто сдала экзамены, защитила курс, осталась только подпись на дипломе…

…а теперь я стою в рваном платье, грязная, униженная, и вру, что я — крестьянская дочка из сожжённой деревни, — подумалось мне. — Отличный карьерный поворот, Элс. Просто вершина успеха.

Я усмехнулась.

Горько.

Слишком устала, чтобы плакать.

— Повезло тебе, значит, — хмыкает второй. — Козу искала. Ха! Вот ведь…

— Повезло… — повторяю одними губами.

Да. Просто сказочно повезло.

— А вот ноги твои, — бурчит третий, — выглядывают слишком откровенно. Для девицы из деревни. У нас тут не постоялый двор.

— Платье порвалось, — выдыхаю. — В овраге. Когда… убегала. Вы можете сами его сжечь, если дадите кров и одежду.

Молчат. Разглядывают. Сомневаются. Но я вижу, что не хотят связываться. Уставшие. Раннее утро. Девица в грязи. Неугроза. Беда — но не их.

— Ладно. — Один махнул рукой. — Пусть идёт. К лекарю её. А там пусть решают, жива она, сумасшедшая или шлюха в грязном платье.

— Только чтоб первым делом в баню. А то провоняла, как дохлый барсук, — добавил второй и сплюнул в траву.

Я не возразила.

Да мне бы воду и крышу — и я готова молча вымыть весь их этот укреплённый туалет.

*****

Ворота открылись медленно, с глухим скрипом и щелчком замков.

Деревянные створки отворились внутрь, и я, пошатываясь, сделала шаг вперёд — в новое место, сжимая зубы и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Но внимания — хоть отбавляй.

Поселение внутри было живым.

Даже несмотря на ранний час, улицы уже наполнялись людьми. Кто-то нес воду в бочках, кто-то тащил дрова, кто-то уже торговался у деревянных прилавков. Из кузницы слышался звон металла, из печей — запах хлеба. Гавкнула собака. Пробежали дети.

Жизнь.

Обычная.

Деревенская...

И — каждый второй глаз на мне.

Я чувствовала взгляды. Тяжёлые, оценивающие, местами враждебные.

Женщины — прищуренные, с замотанными волосами и напряжёнными губами — смотрели как на что-то… подозрительное, если выразится по мягче.

Мужчины — с долей насмешки, пренебрежения. Пару раз услышала за спиной «гулящая», «разодета», «сама нарвалась».

Я вжимала плечи, опустила голову. Пятки гудели, живот сжался от голода, дыхание сбивалось.

Хотелось исчезнуть.

Раствориться в тени.

Но тени здесь были слишком светлые.

Стражник, не особо заботясь о темпе, шёл впереди, и я — за ним, послушно. Мы прошли несколько улиц, свернули налево, потом ещё раз, и наконец он остановился у небольшого здания, втиснутого между двумя домами повыше.

На вид — то ли церквушка, то ли лечебница, но совсем маленькая.

Каменное основание, покатая крыша, витражное окошко с мутым стеклом, на двери резной символ — не опознала, но выглядело благостно.

— Сюда, — буркнул он и толкнул дверь.

Внутри пахло травами и чистотой. Тёплый, простой воздух.

Всё скромно, но ухоженно: деревянные лавки, пара широких столов, корзины с тряпками, бинты, крючки на стенах, аккуратно подвешенные пучки сушёных растений.

И — трое.

Две женщины — добротные, широкоплечие, с плотными фартуками, волосы собраны в пучки. Лица простые, не красивые, но добродушные.

И мужчина, лет под тридцать пять, может, меньше — сложно понять, когда у него борода как у мохнатого тролля. Лицо хмурое, губы поджаты. Осанка — как у того, кто всегда уверен, что прав.

Они обернулись на звук двери.

Стражник кивнул в мою сторону.

— Подобрали на въезде. С Тирренвуда, вроде бы. Сама говорит — убежала. Вся в грязи. Пахнет, как кобыла после гонки. Делайте, что хотите, но сначала — в порядок её. И пусть не бродит по улицам. Потом — к старосте. Если вообще с ней говорить есть о чём.

— Спасибо, Грив, — буркнул бородатый.

— Не за что, Тенар. — Стражник ухмыльнулся и вышел, хлопнув дверью.

Я осталась стоять, слегка покачиваясь, будто на волнах.

Руки опущены, губы сухие. Хотелось сесть. Или провалиться сквозь пол

Бородатый Тенар разглядывал меня с таким видом, будто я только что вышла из сортира и наступила в его хлеб.

— Хм, — сказал он. — Вид, конечно… праздничный.

— Она на ногах держится чудом, — перебила его одна из женщин, резко. — Посмотри на неё. Одежда в клочья, синяки, губа — глянь, кровь.

— Может, сама себе натворила. Такие любят по лесу бродить, да по чужим постелям… — буркнул он, но отступил на шаг.

— Тенар, иди, — сказала вторая женщина, уже подошедшая ко мне. — Нам и без твоих слов ясно, будет забот полно. Мы сами справимся.

Он фыркнул, посмотрел на меня последний раз, сжав губы, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Потом развернулся и ушёл.

Я выдохнула.

И в этот момент женщина положила ладонь мне на плечо. Тёплая, крепкая рука.

Я вздрогнула.

А она сказала мягко:

— Всё хорошо, девочка. Ты теперь у безопасности. Мы поможем.

Меня повели в баню.

Настоящую, деревенскую — деревянную, тёплую, с запахом дыма и травяного пара. Стены в закопчённой смоле, кадушки с водой, щетки, веники, какие-то мешочки с травами, горшочки, снадобья, льняные полотенца на крючках.

Я только вздохнула от слабости, а потом поняла, что не имею ни малейшего представления, что здесь и как устроено.

Не то чтобы в Академии нам преподавали банные процедуры. Там была магическая воронка: встал, нажал — тебя обдало паром, скатило грязь с тела — и вперёд, на занятия.

А тут — огонь, ведра, щетки, какие-то банки, тумбочки, медные чаши…

Я мгновенно превратилась в сельскую глупышку, только наоборот.

— Сюда, девочка, — позвала одна из женщин. Та, что постарше — с круглыми щёками и добрым, крепким лицом. — Садись, вода не обжигает.

— Угу, — кивнула я с важным видом, как будто делаю это каждую неделю, и осторожно влезла в кадку.

Тёплая вода тут же разлилась по телу, и я застонала — почти от счастья.

Соль на ссадинах — больно. Но терпимо. И это человеческая боль, а не та, что рвёт тебя изнутри.

Потом пришло мыло — тёмное, пахнущее чем-то хвойным, руки тёплые, привычные — женщины мыли меня без смущения, как человека, которого надо отмыть, а не разглядывать.

Я сначала чуть напряглась — всё-таки взрослые чужие тётки вокруг, а я голая, грязная, с порванной душой. Но быстро поняла — сопротивляться себе дороже.

Я молчала, изредка кивала, когда они о чём-то спрашивали.

Когда в голову лили тёплую воду, я чуть не расплакалась.

Только сдержалась. Не при них.

После бани меня усадили на скамью в соседней комнате, где пахло спиртом и какими-то травами.

На полу — шкуры. На столике — миска с мазью, бинты, тряпки, ножницы.

— Лапки свои покажи, — скомандовала вторая женщина, та, что помоложе, но с таким деловым выражением лица, что я и спорить не стала.

Руки у меня были… ну, просто жесть.

Содранные, с землёй под ногтями, запястья в синяках, ладони с обожжённой кожей.

— Хм, — пробормотала она. — Ух ты, красота какая. А ну дай вторую.

Обработали. Смазали. Обмотали бинтами.

Ноги — та же история. Порезы, царапины, сбитые колени, лодыжка опухла.

— Ты где так насобирала ушибов? — буркнула старшая. — Через поле с голыми оборотнями скакала?

Я фыркнула.

— Почти. Только с одним. И он был на коне. А я — нет.

Они поперхнулись от шока, но не настаивали ни на чем.

И это было… приятно.

Как будто они видят во мне не только грязь и лохмотья, но живого человека.

— А теперь головку свою покажи, — скомандовала младшая. — Чего ты тама нахватала?

Я неохотно наклонилась.

Она раздвинула волосы — и тут же цокнула языком.

— Да тут гематома. Да ты головой в дуб что ли въехала?

— В землю, — прошептала я. — И, возможно, по пути в кое-кого ещё.

— Ох, — отозвалась старшая. — И губа у тебя — смотри, распухшая. Ну ты, девонька, явно не с прогулки к нам пришла.

Я не ответила.

Пальцами нащупала шишку. Огромную, пульсирующую, как отдельный орган.

На губе — порез.

На подбородке — ссадина.

Зеркала поблизости не было, и слава богам.

Но в голове уже нарисовалась картинка.

“Шик. Красота. Идеально. Как раз для приёма в высокое общество.”

Я криво усмехнулась.

А потом впервые за всё это время почувствовала себя почти в безопасности.

Ни копыт за спиной. Ни чёрной тени. Ни взгляда с ножом.

Только две женщины, тёплый воздух и бинты.

Глава 3

— Надень, — буркнула старшая женщина, сунув мне в руки платье.

Я уставилась на него, стараясь не скривиться. Ткань — серо-зелёная, выцветшая, словно её стирали в болоте каждый день. Ворот распорот, подол украшен дырами от моли, одна даже залатана кривым швом. Рукава — один подшит, другой обрезан, будто кто-то решил, что симметрия переоценена. Единственное, что напоминало о былой красоте, — выцветший узор на манжетах, да и тот расползался, как мои надежды на нормальную жизнь.

Но оно не воняло. Не было пропитано дымом, кровью и моим вчерашним кошмаром. Уже что-то.

Я сбросила полотенце, натянула платье и тут же пожалела, что у меня нет зеркала. Или, может, наоборот, порадовалась. Подмышки тянуло, подол болтался, а я, должно быть, выглядела как огородное пугало после урагана. Но, по крайней мере, не как жертва, сбежавшая из оврага.

Моё старое платье — то, синее — сожгли.

Оно уже не годилось. Слишком много чужой боли. И грязи. И прошлого оно пережило.

Так что… пусть будет это.

— Пей, — добавила женщина, толкнув ко мне кружку.

Вода. Чистая, холодная, как поцелуй зимы. Я глотнула — и чуть не захлебнулась, жадно втягивая её, будто это могло смыть не только жажду, но и весь этот мир. Поставила кружку, выдохнула. Еду не предложили. Может, забыли. А может, ждут, что я начну клянчить. Не дождутся.

— Пора, — сказала младшая, поднимаясь. — К старосте. Он решает, кто останется, а кто пойдёт лесом. Даже если я за тебя словечко замолвлю, его слово — закон.

Я кивнула, чувствуя, как внутри шевельнулась знакомая тьма. В Академии нас учили вести переговоры — с демонами, архимагами, даже с драконами, если те вдруг решат спуститься с гор. Но здесь? Здесь не дипломаты. Здесь люди, у которых меч под рукой, а за дверью — грязь, кровь и чужаки, которых никто не ждёт.

Мы вышли на улицу. Туман почти рассеялся, воздух был свежим, с привкусом дыма и земли. Люди косились — уже не с брезгливостью, как утром, а с настороженным любопытством, будто я была диковинной зверушкой, случайно забредшей в их загон. Женщина шагала рядом, не касаясь, но держась близко, как страж, а не провожатая.

— Говори мало, — шепнула она, не поворачивая головы. — Не выдумывай. Староста угрюм, но справедлив. Не дерзи, не умничай, не смотри волком. И не ври — он чует ложь, как пёс дичь.

— Поняла, — буркнула я, хотя внутри всё сжалось. Не врать? Легко сказать. Моя правда — это чёрная магия, другой мир и труп в овраге. Расскажи я это, и к вечеру меня уже будут поджаривать на местной площади.

Дом старосты возвышался над остальными — не роскошный, но крепкий, с навесом у входа и окнами, забранными решётками. У стены — бочки и стойка с мечами, будто напоминание, что мир тут не для слабаков. Изнутри доносились голоса — резкие, спорящие, с глухим стуком, как будто кто-то впечатал кулак в стол.

Мы остановились у порога. Женщина постучала, но ответа не последовало.

— Ждём, — пробормотала она, скрестив руки. — Опять с ними трындит.

— С кем — с ними? — Я прищурилась, чувствуя, как в груди шевельнулась тревога.

Она не ответила. Дверь распахнулась, и звуки вырвались наружу, как стая ворон. Мужские голоса — не простые, а такие, от которых хочется вжаться в стену. Жёсткие, командные, с привкусом стали.

На пороге возник седой мужик — широкоплечий, морщинистый, с подбородком, который, кажется, мог пробить каменную плиту. Глаза — как у кузнеца, оценивающего, ковать тебя или выкинуть в шлак.

Интересно откуда у меня в голове эти метафоры…

— Это ещё что за… — начал он, но, увидев меня, прищурился. — Кто такая?

— Та, что утром приблудилась, — спокойно ответила женщина. — С Тирренвуда, говорит.

Он окинул меня взглядом — не просто посмотрел, а будто взвесил, прикинул, стоит ли я его времени. Я выпрямилась, стараясь не выглядеть так, будто только что выползла из канавы.

— Сейчас не до неё, — буркнул он. — Этих бы спровадить…

Он повернулся, и я увидела их. Воинов. Не стражу с ворот, не деревенских мужиков с вилами. Настоящих. У стола стояли трое — руки сложены, оружие не трогают, но их осанка, их взгляды говорили: им оно и не нужно. Мечи у поясов — стальные, отполированные, с рукоятями, которые не для парада. Броня — кожа с металлическими вставками, крепкая, но не громоздкая. Плащи с пряжками, на всех один символ: круг, меч, перекрещённый с веткой.

И один — отдельно. Высокий, как башня, с плечами, которые, кажется, могли удержать небо. Он стоял чуть в стороне, и вокруг него было… пространство. Пустота, которую никто не смел нарушить. Чёрные волосы, чуть длиннее, чем у остальных, падали на шею. Лицо — твёрдое, высеченное, с длинным шрамом через левый глаз. И ни намёка на бороду — в мире, где каждый второй выглядит как лесной отшельник, это было почти вызовом.

Он повернулся. Посмотрел на меня. И я почувствовала, как мир сжался до точки.

Его взгляд не был просто взглядом. Это был приговор. Холодный, точный, как удар клинка. Будто он уже знал, кто я. И не был счастлив, что я дышу.

— После обеда, — бросил староста, захлопывая дверь с таким треском, что я вздрогнула. — Сейчас не до бродяг. Идите.

Женщина фыркнула, но промолчала. Развернулась и пошла обратно. Я поплелась следом, чувствуя, как его взгляд — тот самый, с чёрными глазами — всё ещё жжёт мне спину.

— Он не грубый, — буркнула она, больше для себя. — Просто не любит, когда его дёргают до еды. Сначала каша, потом дела.

Я не ответила. Не могла. Потому что мурашки, начавшиеся у шеи, уже сползли к лопаткам, а в груди поселилось чувство, которого я не знала в Гадасе. Не страх. Не тревога. А что-то хуже — предчувствие, что этот человек, этот шрам, эти глаза — мой личный конец света.

Мы вернулись в лечебницу, и я только тогда осознала, как сильно меня шатает. Ноги гудели, будто я всё ещё бежала по тому проклятому лесу, а в груди ворочалось что-то тяжёлое — не просто усталость, а груз всего, что я пережила за последние сутки. Женщины усадили меня в тесный закуток, пропахший хлебом и сушёными травами. На столе появилась кружка тёплого молока, от которого тянуло сеном и чем-то уютным, почти забытым. Я схватила её, сделала глоток, потом ещё один, жадно, словно это могло заштопать дыры в моей душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну, — сказала старшая, усаживаясь напротив. Её звали Марта, как я узнала по обрывкам разговоров. Лицо у неё было круглое, с глубокими морщинами, а на шее болтался амулет — грубо вырезанный деревянный кругляш, который она то и дело теребила, словно боялась, что он исчезнет. — Теперь, когда ты не воняешь, как дохлый барсук, расскажи. Кто ты, откуда, как сюда попала?

В любом мире, женщины одинаковые и это даже улыбнуло меня в душе.

Младшая, Лира, прислонилась к стене, скрестив руки. Она была не худощавой, с острым взглядом и привычкой поджимать губы, будто каждое слово ей приходилось выдавливать через силу. Её голос, когда она говорила, звучал с лёгким местным говором, растягивая гласные, как будто пела старую песню.

Я поставила кружку, провела пальцем по её краю, выигрывая секунду. Ложь должна быть простой, как учили в Академии. Никаких лишних завитушек. Никаких драм. Только правда, слегка подрезанная, как подол моего платья.

— Аника Граммер, — начала я, глядя в стол. — Из Тирренвуда. Жила с семьёй на краю деревни, у оврага. У нас была коза… пропала. Увидела объявление на доске, пошла искать. Думала, недалеко. Вернулась — а там… — Я сглотнула, опустив глаза. — Только дым. И пепел. Даже не нашла, где дом стоял.

Молчание. Тяжёлое, как сырая земля. Марта перестала теребить амулет, её пальцы замерли. Лира отвела взгляд, глядя в окно, где утренний свет пробивался сквозь мутное стекло.

— Я бежала, — продолжила я, тише. — Ночь, лес, не знаю, как выжила. Просто… некуда было возвращаться.

Марта вздохнула, её глаза смягчились, но в них была не только жалость — что-то ещё, глубже, как тень старого страха. Лира кашлянула, будто прогоняя ком в горле.

— Простите. Я не хотела жаловаться. Просто… вы спросили.

— Ты не жалуешься, деточка, — сказала старшая, тронув мою ладонь. — Ты просто многое пережила.

— Много таких, — пробормотала она, растягивая слова. — Бандиты, твари… Эта марь чёрная. Не ты первая, кто оттуда выбрался.

— И не последняя, — добавила Марта, снова тронув амулет. — Но ты жива. Это уже что-то.

Я кивнула, сжимая кружку, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Они поверили. Не моей выдуманной фамилии, не истории с козой, а мне — усталой, потрёпанной, с глазами, в которых ещё тлел ужас той ночи. В их сочувствии было что-то настоящее, человеческое, чего я не ожидала от этого мира. И это… пугало. Потому что я не могла позволить себе привязаться. Не здесь. Не теперь.

Но я всё же решилась спросить. Осторожно, как будто шагая по тонкому льду.

— А те… в доме старосты? — Я подняла взгляд, стараясь выглядеть просто любопытной. — Воины. В плащах. Один… большой. Смотрел так, будто я ему что-то должна.

Марта и Лира переглянулись. Слишком долго. Слишком напряжённо. У меня внутри всё сжалось, как перед ударом.

— Ты что, не знаешь? — Лира прищурилась, её голос стал ниже, почти шёпот. — Это инквизиторы.

Слово упало, как камень в воду. Тяжёлое, холодное, с кругами, разбегающимися по моим нервам.

— Не просто инквизиторы, — добавила Марта, теребя амулет так, будто он мог её спасти. — Главный. Сам от короля.

Я моргнула, стараясь не выдать, как у меня похолодели пальцы. Главный инквизитор. Без имени, но с глазами, которые, кажется, могли выжечь душу.

— Зачем они здесь? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Марта пожала плечами, но её глаза были настороженными.

— Тёмная марь, — сказала она, понизив голос. — Последние месяцы… что-то творится. Люди пропадают. Земля чернеет. Крыши горят без причины. А в Тирренвуде… — Она замолчала, посмотрела на Лиру.

— Нашли одного, — продолжила Лира, её выговор стал ещё гуще, как будто она боялась, что слова услышат стены. — Бандита. Мёртвого. Не от меча, не от огня. Высох, как уголь. Кожа — чёрная, будто выжгли изнутри.

Я застыла. Сердце пропустило удар, потом ещё один. Тот. Овраг. Моя магия. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, но заставила себя дышать. Медленно. Спокойно.

— Неужели… — прошептала я, глядя в стол. — Неужели это… тёмные твари? Даже в глуши водятся?

Марта наклонилась ближе, её амулет качнулся, задев стол.

— Водятся, — сказала она, почти шёпотом. — Мельник год назад дочку потерял — утащили, не нашли. Мальчишка один сдох — весь в пятнах, как от яда или проклятия. Кошки дохнут, трава гниёт, куры несут яйца с кровью. Это всё знаки. От них. От тех, кто носит чёрное в себе.

Лира кивнула, её губы сжались в тонкую линию.

— Магия ихняя, — добавила она. — Чёрная. Как отрава. Не всегда видно, но чуешь. А главный инквизитор… он таких вынюхивает. Как пёс.

Я сидела, не шевелясь. Молоко в желудке казалось льдом. Они говорили обо мне. О моей магии. О том, что я сделала. И о том, что за это здесь жгут. Не просто ненавидят — уничтожают. Моя тьма, мой дар, в Гадасе — повод для гордости, здесь — приговор.

Я поняла. Резко, как удар в грудь. Никакой магии. Ни тени, ни искры, ни шёпота. Я должна стать другой. Не Аникой Элс, магессой теневых потоков, а Аникой Граммер, девчонкой из сожжённой деревни, которая ищет козу и теряет всё. Особенно перед ним. Перед главным инквизитором. Его взгляд — тот, что пробивал насквозь, — уже видел слишком много.

Я пробормотала благодарность за молоко, опустив глаза. Женщины кивнули, не стали давить. Словно почувствовали, что я на грани, что ещё одно слово — и я либо расплачусь, либо начну кричать. Они ушли возиться с травами, оставив меня в одиночестве.

И я впервые позволила себе подумать дальше. Это была ошибка — портал, Стерн, чёртов кристалл. Но если я здесь, если я попала в этот мир, может, я не одна? Может, где-то есть другие — такие же, как я, из Гадаса или ещё откуда-то, прячущиеся, как крысы, от инквизиторов? Если я найду их, если я найду путь… я вернусь. Домой. В мир, где магия — не грех, а наука. Где у меня есть имя, знания, почти готовый диплом. Жизнь.

Я должна выжить. Найти их. И не дать главному инквизитору заглянуть мне в душу.

После обеда меня снова потащили к старосте. Марта шагала рядом, ворча с материнской усталостью, будто я была её дочкой, которая опять вляпалась в неприятности.

— Говори чётко, — наставляла она, теребя амулет. — Не умничай. Не ври. И не глазей на него.

— На старосту? — уточнила я, хотя уже знала ответ.

— На инквизитора, — буркнула она, понизив голос. — Он не любит, когда пялятся.

Я фыркнула про себя. Отлично. Прямо завещание перед казнью. Но я шла. Потому что выбора, как всегда, не было.

Дверь дома старосты отворилась сразу, будто нас ждали. Тишина внутри была тяжёлой, как перед грозой. Староста сидел за столом, его лицо — морщинистое, напряжённое, как будто он проглотил гвоздь и до сих пор пытался его переварить. А у окна стоял он. Главный инквизитор. Высокий, как тень башни, неподвижный, будто вырезанный из камня. Он не повернулся, не посмотрел, но я чувствовала его присутствие — густое, давящее, как воздух перед бурей.

Я рассматривала его, пока он делал вид, что смотрит в окно. Чёрные волосы, чуть длиннее, чем положено воину, падали на шею. Плечи — широкие, как будто их ковал кузнец с манией величия. Шрам через левый глаз — чёткий, не уродующий, а добавляющий того самого “я убью тебя взглядом”. И ни намёка на бороду — в мире, где борода, кажется, была обязательной униформой. Это было не просто странно. Это было заявлением.

Староста кашлянул, заставив меня отвести взгляд.

— Рассказывай, — буркнул он, сцепив руки. — И без выкрутасов.

Я повторила свою историю — Тирренвуд, коза, объявление, дым, пепел. Кивала, моргала, изображала сиротку, потерявшую всё. Он слушал, хмурился, пару раз переспрашивал, будто ждал, что я споткнусь. Я не споткнулась. Академия научила меня держать лицо даже перед драконом.

Но потом он вздохнул — тяжело, как перед плохими новостями.

— С тобой хочет говорить… господин главный инквизитор.

Я слегка наклонила голову, как будто приятно удивлена, и ответила с самой мягкой, самой светлой улыбкой:

— Конечно. Буду счастлива.

А внутри прозвучало:

“Ага. Только попробуй, гад, сунься в голову — я тебя прокляну так, что твои вши начнут молиться.”

Он подошёл сам.

Не позвал.

Не приказал.

Просто повернулся, кивнул мне — и вышел.

Я встала. Слишком резко — и нога, до этого забытая, резанула болью. Я слегка присела, сделав вид, что это просто “так элегантно встала”.

— Идёшь? — спросил он, даже не оборачиваясь.

— Всегда за вами, господин.

Тон был шёлковый, почти мурлыкающий.

Ирония — острая, как бритва.

Пусть попробует доказать.

Я шла, стараясь не показать, как нога простреливает болью. Он заметил, конечно. Сбавил шаг, подстроился, но не сказал ничего. Ни сочувствия, ни вопросов. Просто шёл, как тень, которая знает, что добыча никуда не денется.

Мы вышли на окраину, к пруду. Вода была мутной, с зелёной каймой, мостиком. На дальнем берегу паслись козы. Или овцы. Или какие-то мутанты, я в этом мире пока не сильно разбиралась.Инквизитор остановился у старой колоды, кивнул на неё.

— Садись.

Я села. Не как перепуганная девчонка, а как магесса, знающая, что после дождя бывает буря. Ровно, с поджатой ногой, глядя ему в глаза. Он остался стоять, возвышаясь, как скала. Лицо — пустое, без злобы, без любопытства. Только шрам и чёрные глаза, в которых можно было утонуть.

— Расскажешь правду?

Голос — глухой, твёрдый, как удар молота. Не вопрос. Приказ.

Я моргнула, широко, с академической невинностью.

— Простите, господин, но я уже всё рассказала. Тирренвуд. Коза. Дым. Я…

— Хочешь, чтобы я поверил, что ты — Граммер?

Он сказал это спокойно, но в его голосе была сталь. Я почувствовала, как тьма внутри шевельнулась, готовая вырваться, но я задавила её. Никакой магии. Ни искры.

Я пожала плечами, улыбнувшись уголком рта.

— А почему бы и нет? Я похожа на своих. Можете проверить, если найдёте хоть одного выжившего из Тирренвуда.

Он не шевельнулся, но его глаза сузились. Он ждал реакции. Проверял. Блефовал. И я это видела. Он не знал, есть ли Граммеры в Тирренвуде. Он стрелял наугад, надеясь, что я дрогну.

Я засмеялась — сухо, звонко, с лёгкой насмешкой.

— Что, господин, думаете, я с неба свалилась? Или из норы вылезла? Я родом оттуда. Можете хоть весь лес перекопать.

Он моргнул. Едва заметно. Но я почувствовала — попала. Сбила его с ритма, пусть на миг. Моя маленькая победа.

— Дерзкий язык, — сказал он, чуть наклонив голову.

— Лучше дерзкий язык, чем трусливая ложь, — парировала я, скрестив руки. — Я потеряла всё. Дом, семью, козу, чёрт возьми. Мне нечего бояться.

Он молчал. Долго. А потом его взгляд скользнул ниже. К шее. К вырезу платья.

— А это что за кулон?

Всё внутри оборвалось. Кровь застыла, горло сжалось. Я почувствовала его — маленький, круглый, тёплый от моей кожи. Кулон. Моя первая магия. Отпечаток тьмы, запечатанный в Гадасе, как традиция, как часть меня. В том мире — символ. Здесь — улика.

Я побледнела. И он это заметил.

— Покажи, — сказал он, всё так же спокойно, но в голосе был холод, от которого мёрзли казалось даже кости.

Я опустила плечи. Медленно, как будто сдаюсь. Пальцы потянулись к цепочке, замерли. Глаза наполнились слезами — не наигранными, а настоящими, вызванными страхом, который я не могла задавить. Но я использовала их. Как оружие.

— Это… — голос дрогнул, и я не стала его выправлять. — Это от мамы. Всё, что от неё осталось. Она… погибла. В Тирренвуде. Она дала мне его, когда я была маленькой. Анюткой звала…

Я опустила голову, позволяя слезе скатиться. Одна, но точная. В Академии меня бы похвалили за иллюзию. Но здесь это была не игра. Это была борьба за жизнь.

Он не шевельнулся. Но я видела, как его пальцы на ремне сжались, как бровь чуть дёрнулась. Он не ждал слёз. Не ждал слабости. И это вновь сбило его с толку.

— Отдай, — сказал он, но в голосе уже не было той стали. Только тень сомнения.

Я покачала головой, сжав кулон в кулаке.

— Если я отдам… у меня ничего не останется.

Молчание. Густое, как смола. Пруд шуршал за спиной, ветер трепал траву, но между нами была только тишина и его взгляд. Он смотрел, будто видел не меня, а что-то за мной — тень, которую я отбрасывала. Тень, которую он искал.

И тут — УРРРРРХХ.

Мой живот решил, что ему тоже есть что сказать. Громко, с энтузиазмом, как призывник, которого забыли накормить. Я замерла, покосилась на свой живот, потом медленно подняла глаза на инквизитора. Он смотрел на меня, и впервые в его лице дрогнуло что-то… живое. Не жалость, не смех, а что-то вроде удивления, будто он только сейчас вспомнил, что я — человек, а не просто загадка для допроса.

Я положила ладонь на живот, выдавив неловкое:

— Простите.

Он откашлялся, коротко, хрипло.

— Ты… ела сегодня?

Я выдохнула, уголки губ дёрнулись в усталой, но честной улыбке.

— Если глоток молока считается пиром, то я прямо объелась. Но мой желудок, похоже, другого мнения.

Он молчал секунду, потом кивнул — резко, как будто принимая решение.

— Пойдём. Тебе нужно поесть.

Я встала, стараясь не выдать, как болит нога. Он шагнул в сторону, пропуская меня вперёд. Мы пошли молча, но воздух между нами стал гуще, как будто я сдвинула что-то в его мире. Не жалость — этого в нём не было. Но что-то другое. Расчёт? Любопытство? Я не знала. И не хотела знать.

Потому что ужин от инквизитора — это не просто еда. Это игра. А я, чёрт возьми, собиралась выиграть.

Визуал Аники

А вот и наша Аника!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Он повёл меня через деревню — по главной улице, мимо лавок и бочек, мимо тех, кто продолжал на меня поглядывать, как на пропащую девку.

Но я шла рядом с инквизитором.

А рядом с таким даже прокажённый кажется личным гостем короля.

Мы свернули за угол, миновали лавку с вяленой рыбой от которой несло за версту, и тут я увидела — табличку.

Вывеска над входом.

Криво нарисованный кубок и… какой-то медведь. Или человек в шубе. Или лысый еж с топором — неважно.

А под ним чётко написано:

“Таверна.”

Я остановилась.

— Серьёзно?

Он повернул ко мне голову.

— Что?

— Ничего, — выдохнула я. — Просто… давно не была в таверне.

У нас такое только в пабах было, которые косили под средневековье.

И то — с огнетушителями на стенах, светильниками магическими и современной кухней.

Он не ответил. Просто толкнул дверь.

И я попала в прошлое. Деревянные столы. Скамьи, которые скрипят от взгляда. Стенки с копотью. Вино и пиво в бочках. Запах жареного чего-то… с перцем, луком и, возможно, мясом.

Это было… атмосферно.

Грязно.

И потрясающе.

Он прошёл внутрь, и за нами сразу закрылась дверь.

Обычно в тавернах шумно, весело, кто-то поёт, кто-то дерётся. Ну, по крайней мере я так себе представляла…

Здесь — тишина.

Потому что он вошёл.

Инквизитор.

И тишина стала оглушительной.

Явно страшатся мужика, ну или уважают… Кто этих деревенских разберет.

Он молча прошёл к столу у стены и жестом указал мне на скамью.

Я села. Осторожно, как будто она могла взорваться.

Подошла подавальщица.

Молодая, с распущенными волосами и очень глубоким декольте, из которого, кажется, выглядывала надежда на новую жизнь.

— Чем угодить, милорд? — мурлыкнула она, при этом не отрывая глаз от его лица. Или, если быть точной — от шрама и плеч.

Он посмотрел на неё так, что даже я почувствовала сквозняк.

— Жаркое. Хлеб. Мёд. Две порции.

— Сейчас будет! — просияла она, сделала реверанс, чуть не уронив свою грудь на стол, и ускользнула, виляя бёдрами так, будто пол протирала.

Меня, между прочим, никто не спросил, что я хочу.

Ну да ладно.

Я слишком голодная, чтобы обидеться.

И слишком рада любой еде, чтобы возмущаться.

Я поправила выцветший рукав и сложила руки на столе, глядя в сучковатую древесину, поцарапанную ножами и, возможно, чьими-то зубами.

— Ну, раз уж у вас есть жаркое… пусть будет жаркое. Спасибо, вселенная. И тебе, здоровяк.

Он повернул голову.

Медленно. Очень медленно .

Так, как разворачивается башня, узнав, что её назвали сараем.

— Что ты сказала? — спросил он ровно, но с тем оттенком, при котором вино в бочке, наверное, скисало.

Я моргнула. Невинно. Как котёнок, наступивший на чужой хвост.

— Простите?

— Ты назвала меня… здоровяком?

Он наклонился чуть вперёд. Совсем чуть. Но стол между нами словно съёжился.

— Ты не знаешь, кто я? — уточнил он.

Не с удивлением. Скорее с неверием или наездом. Он похоже сам не понимал как быть со мной.

— Ну… — я слегка пожала плечами, с видом невинного ягненка. — Мне не выдали список важных лиц вместе с куском хлеба. Я раньше инквизиторов не встречала.

Он выпрямился.

На лице — всё та же каменная тень, но теперь в ней проступило неудовольствие.

Наверное, тут с таким юмором как у меня и обращением к нему давно бы уже сожгли на костре.

— Ты дерзишь. В своём положении. Ты — никто. Ты — чужачка, без имени, без прошлого. И ты сидишь здесь только потому, что я это позволил.

Я чуть склонила голову, убрав волосы с лица.

— Так я благодарна. И обещаю: в следующий раз назову вас… господин Очень Важный Здоровяк.

Пауза.

Длинная.

Он смотрел. А я улыбалась. Не нагло. Просто чуть криво.

Пусть гадает. Пусть не понимает — боюсь ли я, смеюсь ли, или просто отморожена на всю голову.

Я не из этого мира.

Но они об этом не узнают.

Ни-ко-гда.

Он продолжал смотреть. Долго. Как будто хотел разобрать меня по слоям. А я сидела и смотрела в ответ.

Не дерзко. Не вызывающе. Просто — спокойно как удав перед сном.

Слишком устала, чтобы прятаться, и слишком умна, чтобы раскрываться. Ну давай. Смотри. Гадай. Я — кто угодно, но не твоя жертва.

Внутри что-то хмыкнуло.

Да он, наверное, уверен, что я пришибленная. Или просто глупая.

Какая-то грязная девица, что чудом выжила, но с мозгами где-то между птичкой и пустым котелком.

И прекрасно. Пусть так и думает. Главное — чтобы отстал. Вот просто отстал и дал поесть.

Мне сейчас не до его жгучих взглядов и загадочной позы с откинутым плащом. Я не в романтической истории. Я в какой-то истории на выживание.

И мне надо думать:

где спать,

что надеть,

куда податься,

как не спалиться,

и, в идеале,

как, чёрт побери, выбраться обратно.

А он…

Он — ещё одна опасность. Красивая. Угрожающая. Молчаливая. И не в мою пользу.

Так что пусть продолжает думать, что я глупая.

Это лучше, чем если он узнает, кто я есть на самом деле.

Тарелки поставили с глухим стуком.

А запах…

Боги, запах был таким, что мне захотелось обнять кухарку и просить у неё прописку.

Подавальщица снова появилась — такая же бодрая, такая же… мягко говоря, инициативная.

Она поставила перед нами миски с горячим мясом и картошкой, хлеб, медовую кружку, и всё это сопровождалось длинным взглядом, тянущимся к инквизитору как кошачий хвост.

— Может, я подолью вам чего? — мурлыкнула она, не к нам обоим, конечно. Только к нему. — Или… присяду?

Он даже не повернулся.

— Нет, — сказал он коротко.

Просто «нет». Без «благодарю», без «на этом всё».

Просто… обрубил все её порывы.

Я скосила на него взгляд и мысленно хмыкнула.

Недотрога.

Грозный, красивый, шрам — как маг-реклама опасных мужчин, а ведёт себя так, будто его задевает даже намёк на грудь в радиусе трёх метров.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну и прекрасно.

Меньше у него соблазнов — меньше у меня конкуренции за воздух пока я рядом с ним.

Он не сказал ни слова. Просто взял ложку и начал есть. Спокойно, выверено, будто отмерял каждое движение. И всё бы ничего, если бы он не смотрел на меня. Постоянно. Не прямо — а сквозь. Будто каждое моё движение — экзамен, каждое пережевывание еды — допрос.

Я в ответ на это… просто ела. Быстро. Жадно. Почти счастливо.

Жаркое было горячим, пряным, с мягким мясом и золотистой поджаркой.

После всего, через что я прошла, это было как манна небесная с подливой.

Пусть смотрит.

Хочет допрос? Сначала — ужин.

Он наблюдал. Я — игнорировала. Потому что в этот момент в моей Вселенной существовало только одно: ложка, жаркое и благословенное чувство еды в животе.

Мы доели.

Он молча — как будто и не голоден был вовсе.

Я — как будто прожила неделю в пещере с куском коры. Жаркое было слишком вкусным, чтобы философствовать.

А потом он жестом подозвал подавальщицу всё ту, же грудь в декольте явно больше её мозгов, и она вылетела, как натренированная чайка, почуявшая хлеб.

— Ещё медовухи, — сказал он.

— Две кружки.

Она кивнула, выгнулась и ушла.

Я слегка прищурилась.

— Надеюсь, не собираетесь допрос устраивать за кружкой? Это было бы слишком… по-дружески.

— Ты слишком много болтаешь, — отозвался он, не глядя.

— Привычка. От нервов.

Он не улыбнулся.

И, честно говоря, это уже начинало быть весело.

Кружки поставили на стол.

Напиток — янтарный, пахнущий тёплым мёдом и чем-то травяным. Я сделала глоток. Он — тоже.

Молчание.

И только потом — вопрос.

— Чем занималась твоя семья?

Я выдохнула.

В голове — щёлк, щёлк, щёлк. Придумай. Скажи. Спокойно! Главное не паникуй!

— Мы держали мельницу, — сказала я, облокотившись на стол. — Старую, у восточного края деревни. Отец — муку молотил, мама — сушила травы. Я помогала, сколько могла. А потом пошла учиться. Ненадолго.

Он кивнул.

Не удивлён. Не впечатлён. Просто… зафиксировал.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать один. Почти. Ну, может, двадцать два. Я, знаете ли, даты не считала, когда бегала по лесу и посла коз.

— Муж?

— Нет. Я не особо популярна среди деревенских. Слишком… — я склонила голову, — как вы бы сказали, «болтоивая». Ну и не домоседка. Вечно что-то ищу, куда-то лезу.

Он кивнул снова.

Сделал глоток, а потом… протянул руку. Пальцы — длинные, крепкие, уверенные.

Он взял прядь моих волос.

Я вздрогнула.

— Простите?

Он отдёрнул прядь за ухо и… проверил. Уши.

Мои. Уши.

Я отшатнулась.

— Что вы вообще делаете?!

Он не выглядел смущённым. Ни капельки.

— У пришлых иногда уши с острыми кончиками, — сказал он спокойно. —Ты слишком бледная, слишком беловолосая. Я обязан проверить.

— А спросить нельзя было? — фыркнула я, поправляя волосы.

— Те, кто врёт, обычно не соглашаются. А действия — реагирует быстрее слов.

— Отлично, — буркнула я. — Значит, если в следующий раз я схвачу вас за плащ и проверю шрамы под рубашкой, это тоже будет «ради истины»?

Он чуть приподнял бровь.

— Можешь попробовать.

И снова тишина.

А я сидела, удерживая кружку в ладонях, и думала:

если он ищет пришлых — он ищет меня.

Но пока не уверен.

Пока… он просто копает.

И я должна быть лучшей лгуньёй этого мира.

Или хотя бы — самой убедительной.

Медовуха была тёплой. Слишком.

Она растекалась по телу, расслабляя мышцы,

но мысли — только расплетались сильнее.

Я сделала ещё глоток, отвела взгляд в сторону, как бы просто разглядывая сучки на стене, а сама в голове вернулась туда… в свой мир. В Гадас.

И поняла, что… я ведь никогда не позволяла себе чувствовать.

Никогда — по-настоящему.

Я видела, как другие девочки теряли головы.

Сначала учились, строили планы, мечтали.

А потом — влюблялись.

И вся их логика летела к чертям.

Пропущенные занятия. Просроченные зачёты.

А у кого-то — даже животы.

И далеко не у всех женихи оставались рядом.

Некоторых просто бросали.

Стыдно.

Тихо.

Навсегда.

А я…

Я сжимала зубы и проходила мимо.

Учёба — прежде всего.

Карьерный путь — прежде всего.

Честь. Самоуважение. Свобода.

Прежде всего.

Мужчины?

Они учились рядом и часто проявляли интерес. И даже преподаватели. Один как-то “случайно” задержал руку на моём плече. Второй — приглашал выпить “просто обсудить твою магию”.

Ха.

Я не дура.

Я понимала: для них это не интерес. Это развлечение.

Проверка на слабость.

Наивная девочка или магичка с хребтом.

И я была второй.

И гордилась этим.

Моё сердце…

Оно не пропускало ни одного удара ради мужчины.

Ни одного.

Я даже в шутку себе говорила: “в Академии сердце предназначено для магии, не для любви.”

А теперь…

Сижу я. В таверне. В старом платье. С чужим именем.

И — в центре чужой эпохи, где женщин сжигают за то, что в них больше искры, чем в подсвечнике.

И напротив меня сидит он. Инквизитор.

Главный подозреваемый в моих личных кошмарах.

Слишком прямой. Слишком хмурый. Слишком… настоящий.

Он — враг. По всем статьям. Он должен был меня допрашивать, пытать, сжечь. Ну или хотя бы осудить.

А вместо этого — дал еду. Молчал, но слушал. Смотрел. Глубоко. И самое ужасное… Моё сердце… дрогнуло. У него такой взгляд… сложно под ним не краснеть или не покрываться мурашками страха.

Какая тонкая грань…

Совсем чуть-чуть.Но это был сбой.Я почувствовала.

И это… раздражало.

Ну и что ты за глупая девочка, Аника Элс? — подумала я мысленно, уже допивая медовуху.

Пожары, бегство, кровь, магия, инквизиция…

А ты сидишь и думаешь, как у него глаза мерцают, когда он не злой.

И это было…глупо. Больно. И слишком по-человечески. Явно на меня не похоже!

Он молчал какое-то время.

Медовуха в его кружке осела некрасивыми сгустками, он даже не сделал попытки выпить ещё.

Просто задумчиво сидел — словно взвешивал каждую минуту, которую провёл в моей компании.

А потом заговорил. Ровно. Глухо. С тем самым весом приговора, который даже не требует крика.

— Не радуйся слишком рано. То, что ты сидишь здесь — не повод думать, что всё обошлось.

Я подняла глаза. Он смотрел прямо.

— Ты не впечатляешь, — продолжил он. — Ни внешне, ни по возрасту, ни по уму. Не выдала ни одной толковой мысли, одни глупые шутки и виляния. Про то, что ты странная даже говорить не буду.

У меня внутри что-то холодно щёлкнуло.

— Сейчас от меня зависит, что с тобой будет. Если я скажу, тебя могут взять на работу местные — прачкой, кухаркой, хоть кем-то. Но если продолжишь в том же духе — поедешь со мной в столицу. В Управление.

Он слегка склонил голову, как будто представлял эту поездку.

— А там уже займутся тобой по полной. Разберут. Вытащат всё, что ты прячешь.

Он помолчал.

И добавил:

— Потому что я всё ещё уверен — ты одна из тёмных. Может, скрываешь хорошо свою силу. Может, плохо обученная. Но ты — не обычная девка из соседской сожжённой деревни.

Я ничего не ответила.

Хотя очень хотелось.

Очень.

О, как же хотелось.

Сказать, что он грубый.

Что ума у меня достаточно, чтобы понимать, когда мужчина не умеет разговаривать иначе, кроме как угрозами.

Что внешность — не предмет торга.

Что в 21 год называть женщину “не молодой” — это вообще верх маразма.

Что он, с его холодной манерой и вечно сжатой челюстью, может быть хоть десять раз инквизитором, но приличия не мешало бы вспомнить.

Но я — не сказала.

Потому что поняла: этот мир — не мой. И здесь всё иначе.

Здесь женщины — на втором плане.

И если ты открываешь рот — будь готова, что тебя засунут обратно под стол. Типичных махровый патриархат…

Поэтому я кивнула. Сдержанно. Спокойно. Почти вежливо.

— Я поняла, господин. Больше не дерзить. Молчать. Работать.

Он смотрел.

Долго.

А я внутри думала: Ну вот и всё. Флер романтизма разбился. Треснул, как стекло в леденце.

И если недавно я чувствовала к нему хоть каплю симпатии — сейчас осталась только горечь и холодная злость.

Похоже, я всё-таки задела этого мужика своим поведением. Видимо, он из тех, перед кем обычно трепещут. А у меня, увы, иногда срабатывают сбои в системе — тормоза подводят. Я, конечно, осознаю, что это не самое мудрое поведение, особенно сейчас, когда оно может стоить жизни… Но что поделать, если я такая, какая есть?

Он снова заговорил.

Голос — ровный, как всегда, только чуть ниже.

— Что ты собираешься делать дальше?

Я посмотрела на него, медленно обернула пальцы вокруг кружки.

Всё внутри будто на секунду остановилось.

Как будто этот простой вопрос — самый сложный.

Я выдохнула и ответила так, как должна была ответить девушка из сожжённой деревни.

— Я… хочу выжить. У меня больше ничего нет. Моя семья… они были там. Когда начался пожар. Когда напали. Я… не знаю, остался ли кто. Думаю, что нет.

Голос прозвучал спокойно. Почти без эмоций. Почти… отрешённо. Он слушал. Без сочувствия. Просто… фиксировал. Гад без чувственный!

А внутри я вдруг ощутила, как горло сжалось. Не из-за лжи. Из-за правды, которую я не могла произнести. Моя семья. Настоящая. Не в Тирренвуде. В другом мире.

Там, где мама варила слишком сладкий чай.

Где отец ругался на маг технику.

Где младший брат вечно забывал выключить свет когда дочитал свои сказки.

Там, где всё было. Моё. Живое. Близкое. И теперь — недосягаемое.

Они живы. Где-то. Без меня. А я здесь. В другом мире.

Одна. И, может, навсегда.

Я посмотрела в кружку, будто в ней был ответ.

Медовуха потеплела, вкус стала слишком сладким.

Почти липким на горле.

— Просто… хочу дожить до завтра, — сказала я. — А дальше — видно будет.

Он не ответил сразу.

Лишь глухо хмыкнул, как будто услышал то, что ожидал. Или наоборот — не услышал, что хотел.

— Пока ты свободна, — сказал он.

Голос снова стал официальным, отстранённым.

— До вечера. Я жду тебя в доме старосты после ужина.

Не опаздывай.

Он встал. Медленно, без резких движений. Как будто не хотел оставлять следа — ни взгляда, ни дыхания.

— И, Аника… — добавил он, уже отвернувшись. —

Не пытайся сбежать. Это бесполезно.

И ушёл.

А я осталась. С полупустой кружкой. С пустыми руками. И мыслью, что мир, в который я попала, не просто другой — он может стать моим концом.

Но пока я жива, а это значит — буду держаться. За себя. И за память о тех, кого уже, возможно, никогда не увижу.

Как только дверь за ним закрылась,

в таверне повисло густое, вязкое молчание.

Я осталась сидеть за столом, допивая медовуху,

и очень быстро поняла, что теперь — на виду у всех.

Раньше меня будто не существовало.

Прошмыгнула внутрь, села в угол — ну мало ли, грязная девка, сидит себе и сидит.

Но теперь…

О, теперь я стала событием.

Все взгляды — на мне. Не прямые. Не наглые.

Но из было достаточно, чтобы почувствовать, как кожа зудит от внимания.

И особенно — подавальщицы.

Та, что глазками стреляла в инквизитора, как лучница на ярмарке.

Теперь в её взгляде было всё и сразу:

недовольство, ревность, настороженность.

Возможно, она уже придумала три версии, как я заманила инквизитора в постель, и две — как собираюсь отравить его и занять его место.

Я поправила рукав, встала медленно и спокойно.

На сколько возможно — с достоинством.

И подумала только одно:

Пора валить.

Причём — быстро.

На улицу я вышла резко. Как будто воздух мог смыть с меня этот… осадок. Но воздух вонял. Серьёзно. Он вонял навозом, дымом, кислым молоком и мокрой шерстью. Смешанный коктейль, которым, видимо, здесь дышат с рождения. Я чуть не закашлялась.

Ничего. Привыкну. Или умру. Одно из двух.

Мимо меня прошёл старик — перекрестился.

Мимо прошла бабка — зашептала, глядя на меня.

И, кажется, плеванула через плечо. На всякий случай.

Похоже в этом мире не важно, кто ты.

Важно, на кого ты похожа — и кто на тебя указал пальцем.

А я…

Я была выделена инквизитором…

Общалась с ним — значит подозревает.

А подозревает — это почти приговор.

Теперь главное — найти лечебницу.

Пустяки, скажешь? Ха.

Деревня эта устроена так, будто её проектировал пьяный фермер с фобией прямых улиц.

Я свернула не туда три раза.

Один раз попала на задний двор с курятником.

Один — к кладовке, где явно что-то сушили.

Запах был такой, что глаза слезились.

Но в итоге — нашла.

Маленькое крыльцо. Знакомая дверь.

Я вздохнула — и толкнула её.

Внутри было тихо.

Женщины — те самые, добрые, с руками, которые лечат и словами, которые успокаивают — подняли на меня глаза.

И… взгляды были другими. Не враждебные. Но уже не тёплые. Осторожные. Странные. С оттенком страха.

Я остановилась на пороге.

Внутри всё похолодело.

Ну конечно.

Теперь я “та, с которой говорил инквизитор.”

А раз он выделил — значит, не просто так.

Когда я закрыла за собой дверь лечебницы, внутри у меня было… пусто. И тяжело. Одновременно.

Женщины — обе — стояли у стола с травами.

Одна перебирала сушёные корни, вторая мыла руки.

И обе — смотрели на меня. С настороженностью.

С тем взглядом, который говорит: “Мы больше не уверены, кто ты.”

И вот тогда я поняла, что… мне придётся снова врать.

А я устала.

Правда.

Да, я тёмная.

Да, юлить — моя вторая природа.

Я умею уходить от прямого ответа, смотреть в глаза и врать без дрожи в голосе.

Но когда ложь становится единственной одеждой — даже мне становится холодно.

Я посмотрела на этих двух женщин.

Не родных. Не знакомых.

Но тех, кто первый дал мне тепло.

И теперь мне нужно было использовать это.

Тошнотворное чувство.

Но выбора не было.

Я опустила глаза.

Выдохнула чуть порывисто, будто сдерживала слёзы.

Поджала плечи — мягко, с надломом.

— Простите… — прошептала я. — Я не знаю, что происходит. Правда.

Они не ответили, просто ждали.

Я продолжила, тихо, с наигранной дрожью, как бедная, заблудившаяся овечка, у которой мир рухнул прямо под ногами.

— Я не понимаю, чего он хочет от меня… Этот инквизитор. Я… я ведь даже не слышала особо про этих тёмных тварей. В деревне — говорили что-то, но я не слушала. Зачем, если… если у нас была обычная жизнь?

Я подняла на них глаза.

Блеск — нужный.

Голос — скомканный.

— Я просто хочу… чтобы это всё закончилось. Я и так потеряла семью. Всё, что у меня было. А теперь…

даже не знаю, можно ли кому-то доверять.

Они смотрели.

Молча.

Но что-то в их лицах стало… мягче.

Осторожное тепло вернулось в уголки глаз.

Я попала.

Сыграла правильно.

Осталась в игре.

Но внутри — было горько.

Потому что я солгала тем, кто первым дал мне добро.

А ещё потому, что без этой лжи — я бы здесь не выжила, а все из-за каких-то предубеждений к тёмным.

Женщины молчали.

Смотрели на меня — долго.

Но потом… что-то в них окончательно смягчилось.

Старшая — та, что больше похожа на травницу из сказок, чем на лекарку — подошла, положила мне руку на плечо.

— Тише ты, деточка… Всё не так страшно, как кажется.

Младшая принесла кружку молока.

— Выпей. Поможет. Оно с мятой. Успокаивает.

Я сделала глоток.

Молоко было тёплым. Сладковатым.

Впервые за долгое время оно не пахло страхом.

— Ты не переживай, — сказала старшая, присаживаясь рядом.

— Инквизиция просто делает своё дело. Они… как бы это сказать… щит. Между нами и тьмой.

Я слегка наклонила голову, изображая заинтересованность.

— Правда?

— Конечно, — подтвердила младшая. — Если бы не они, эти твари давно бы вылезли из своих щелей и сожрали всё живое.

— А что это за твари такие? — осторожно спросила я, опустив взгляд в кружку. — Я… правда, толком не знаю. У нас в деревне об этом мало кто говорил.

Идеальный тон: чуть виноватый, чуть заинтересованный.

Идеальный момент, чтобы узнать, что здесь считается злом.

Внутри я уже выстроила два параллельных мира.

В моём родном — тёмные маги были редкими, нужными и, да, немного странными.

Склонны к иронии.

К сарказму.

К чёрному юмору, который не всегда заходил даже преподавателям.

Но в остальном — обычные маги.

Просто с другим потенциалом.

Некроманты — да.

Вот те да, со своими скелетами, черепами, кладбищами…

Их я избегала.

Сдала предмет — на отлично, да, но с содроганием.

А сама никогда не интересовалась, кто и где на самом деле опасен.

Глупо.

Теперь бы… пригодилось.

Зато сейчас — шанс.

Я сделала ещё глоток молока и притворилась наивной до невозможности.

— А кто они, эти тёмные?

Что они делают?

И женщины… начали говорить.

Глава 5

— А кто они, эти… тёмные? Что они делают?

Я задала вопрос тихо, словно боялась разбудить что-то, что лучше не шевелить.

Женщины переглянулись.

Младшая нахмурилась, а старшая вздохнула так, будто этот рассказ лежал в груди грузом много лет.

— Это было давно, — начала она, беря у меня пустую кружку. — Более двух сотен лет назад. Тогда ещё правил Эларик Первый, светлый был король, справедливый.

— Считалось, что мир наш — защищён, спокоен, и если беда и придёт — то изнутри, а не из-за грани.

— Но беда пришла, — подхватила младшая. — И не в виде армии. В виде… женщины.

Я навострилась.

Вот это уже интрига.

— Король поехал на охоту, — продолжила старшая, —

и вернулся не только с дичью, но и с невестой. Красавица, говорили, неописуемая. Но… странная. Слишком бледная. Кожа как снег, волосы как молоко.

Глаза — чёрные. Без дна.

Я почувствовала, как спина напряглась.

— Откуда она взялась, никто не знал. Но король… будто околдован был. Через два дня после возвращения объявил её невестой.

— На третий — свадьба, — вставила младшая,

— в Святом храме, при множестве подданных. Там, где благословляют светом. Там, где должно быть светло и чисто.

Старшая кивнула.

— А она… убила его. Прямо у алтаря. При всех. Одним касанием. Магией. Тьмой.

— Все стояли, не дышали. Она сказала, что теперь она правит этим миром, и кто восстанет — того ждёт смерть.

На кухне стало тихо.

Только потрескивание трав в печи.

Я не перебивала и если честно была весьма удивлена.

— Её убили. В тот же день. Но… жертв было много. Многие не забыли, как король сгорел заживо на их глазах. Как храм почернел. Как в небе появилась непонятная как будто трещина.

— А потом… — прошептала младшая. — Потом всё стало хуже.

Старшая продолжила:

— Брат его — Теодрен, не слишком сообразительный —

взошёл на трон. Он был слаб. И под его носом твари начали распространяться. Такие, как она. Бледные. Тихие. Вроде бы люди обычные. Но с этой тьмой внутри. С чужой силой. Магией называют её.

— Говорят, они приходили через порталы вроде или как они там называют эти дыры. Открывались они где угодно — в домах, в лесах, в озёрах. И из них выходили такие же, как она.

Я слушала. Голова тихо гудела. Порталы. Значит, это не случайность. И я — не первая. Их здесь боятся. По-настоящему.

— Лишь сто лет спустя на трон взошёл Родерик Чистый. Вот он и создал инквизицию. Специальный отряд, чтобы выявлять, ловить и карать этих нечистых. Потому что тёмного не всегда видно сразу.

Иногда она — твоя соседка. Иногда — жена пекаря.

Иногда — твоя жена.

Я опустила голову пониже.

Потому что мои волосы — белые. А магия — тёмная.

И если я не притворюсь идеальной жительницей этого странного мира… я стану для них новой “той самой невестой”. Очередной угрозой. Сказкой, от которой здесь до сих пор просыпаются в поту.

Старшая вздохнула, как будто только разогрелась.

И её голос стал ниже, плотнее, словно глуше звучал от ужаса.

— Инквизиция — они молодцы. Без них бы давно всё кончилось. Сейчас уже нет таких, как раньше — открытых, злобных. Теперь они… хитрее.

Младшая села ближе ко мне, шепнула почти заговорщицки:

— Тихие стали. Скрытные. Не машут руками, не жгут королей у всех на виду.

Старшая кивнула.

— А магия всё равно творится. То болезнь придёт, да такая, что от человека за день кожа слезает. То вся деревня мрёт за ночь. Без причин. Без ран. Без следов.

— Или девки пропадают. Невинные. Чистые. Сначала одна. Потом вторая. Потом трижды в колокол били — и никого не нашли.

Я сглотнула.

Молча.

А женщина продолжала:

— Или дети. Спят-спят — и нету. Ни звука, ни крика.

А потом — только платочек на подоконнике и след в траве. И всё. Пропал.

— Инквизиция всё это ищет. Ходят, нюхают, слушают.

Они на чуткость выучены. Слово не так скажешь — уже в записях. Глаз не туда глянешь — уже в списке.

Но это правильно. Это надо.

Я смотрела на них.

Слушала.

И внутри было очень тихо и как-то слишком муторно.

— Тёмные — это только женщины. Всегда. Ну в сплетнях так рассказывают.

— Мужчины — нет. Они без магии. Без этой тьмы внутри.

Значит, если ты блондинка, и ты женщина…

Ты — уже под подозрением.

С рождения.

С дыхания.

С первой мысли.

Старшая вдруг глухо добавила:

— Они коварные. Не такие, как мы. Из другого теста.

Холодные. Притворяются добрыми, пока нож за спиной не достанут. Они не любят.Они только ломают человеческую жизнь.

Я вжалась глубже в спинку скамьи. Вот оно. Вот что думают о таких, как я. Вот как легко стать тёмной тварью в чужих глазах. Стоит только немного подойти под описание. Немного не туда посмотреть. Немного — быть собой. Но я ведь… не такая?

Я немного поёрзала на лавке, сделала вид, будто мне неловко от всей этой мрачной информации.

— А… у вас? Здесь, в деревне… Были случаи?

Женщины переглянулись.

Старшая фыркнула.

— Официально — нет. Но слухи… Слухов хватает, что свечей на всех не напасёшься.

— Расскажите, — попросила я, стараясь говорить мягко. — Я ведь даже не знала, кто они такие.

Теперь страшно. Хочется хотя бы понимать, чего опасаться.

— Ну… — начала младшая, опираясь локтями на стол. — Лет десять назад была у нас тут одна. Агнеттой звали. Жила тихо, никого не трогала, только на ярмарках всегда ходила одна, в чёрном. И лицо… будто вуалью покрыто. Никогда не смеялась. И никому не смотрела прямо в глаза.

Старшая вставила:

— А как на неё глянешь — мороз по коже. Говорили, от неё все кошки шарахались.

— А потом в деревне началось. То корова родит — да не телёнка, а комок с уродливыми ножками. То куры дохнут. То дети среди ночи просыпаются с криками, будто их кто-то душит во сне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Её не обвиняли прямо, — сказала старшая. — Но однажды ребёнок пропал. Девочка. Три года. Поиграла у леса и исчезла.

— Искали двое суток. Нашли туфельку у леса. А у дома Агнетты — кровь на тряпке. Немного, но… достаточно.

— Её увели. Инквизиция приехала сразу. Без слов. Без суда.

Я слушала и чувствовала, как становится холодно даже в тёплом помещении.

— А потом — жена кузнеца. Гела. Белокожая, светловолосая. Муж у неё загнулся ни с того ни с сего,

а через неделю она ушла в реку. Сама.

Старшая понизила голос почти до шёпота:

— С тех пор и пошло. Если кто бледная, тихая и одинокая — все поглядывают. Боятся. И стараются держаться подальше.

Младшая хмуро кивнула:

— Беловолосых вообще терпят из вежливости. Но если бы краска дешевле стоила — половина бы уже перекрасилась.

Старшая вдруг посмотрела на меня в упор:

— Ты, девочка, волосы лучше заплетай и покрывай платком. Белое — сейчас не в моде.

Я кивнула. Сдержанно. Послушно. А внутри… Внутри сидела ледяная мысль: Я подхожу под их страхи по всем пунктам. Если меня разоблачат — никто не станет спрашивать, злая я или нет. Им достаточно будет взгляда. И цвета волос.

Женщины ещё что-то шептали, обсуждали чью-то кузину, которая в детстве слишком тихо дышала,

и я… просто сидела и слушала себя.

Эти люди — тёмные.

Нет, не магией.

Головой.

Сердцем.

Восприятием.

Им не нужны доказательства.

Им достаточно взгляда, волос, тона голоса.

Двадцать первый век бы им понравился. Примерно как костёр — ведьме.

Белые волосы — уже подозрение.

Бледная кожа — причина опасаться.

Слишком умна — значит, прячешь что-то.

Слишком молчалива — тоже подозрительно.

Улыбнулась — колдуешь.

Не улыбнулась — тем более.

Я вздохнула.Надо срочно загорать.Серьёзно.

Если меня и сожгут — то пусть хотя бы с нормальным тоном кожи.

Меланина мне, пожалуйста. Вёдрами.

В академии, помнится, девочки часами сидели на южной площадке. С книжкой — для вида.А на деле — загорали. А я? Я училась. Сдавала зачёты. Грызла теорию, как сухарь.

Магия — прежде.

Диплом — выше.

Загар?

Пф. Глупость. А теперь… жалею. Очень даже жалею.

Потому что в этом мире, похоже, загар — не блажь, а средство выживания.

Покраснел — значит, свой.

Побелел — уже в списке.

Я устало провела рукой по лицу.

Добро пожаловать в эпоху, где твой эпидермис может стоить тебе жизни.

Время тянулось.

Я сидела на той же лавке, где провела большую часть дня, периодически прихлёбывая воду и вяло наблюдая, как женщины перебирают травы, растирают сушёные лепестки, перешёптываются, и — иногда — всё же бросают на меня взгляд.

Словно проверяя, не выросли ли у меня вдруг рога.

Нет, всё на месте.

Лишь молчаливая девушка в мятом платье и с подозрительно белой кожей.

Я уже почти собралась набраться духу и попросить кого-нибудь сопроводить меня обратно к дому старосты.

Сама я его, признаться, не нашла бы — посёлок этот словно нарисован в приступе безумия.

Но тут…

На улице раздался резкий металлический звон. Потом — шум. Голоса. Перебранка. Плотная, громкая, живая.

Я подняла голову. Женщины тоже.

Старшая отложила нож, младшая вытерла руки о передник.

— Площадь, — пробормотала одна из них. — Наверняка что-то случилось.

Конечно случилось.

В этом мире, кажется, не проходит и дня без новой «интересной новости или события».

Я поднялась, подтянула платье —оно всё так же сидело плохо, тянулось где не нужно и обвисало, где совсем не хотелось, но было лучше, чем ничего.

Мы вышли втроём и пошли к площаде.

На улице воздух был тёплым, сухим, пыль под ногами вздымалась мягкими облаками.

Люди — мужчины, женщины, даже дети — тянулись к центру деревни.

Что-то происходило.

Я ещё не знала что, но уже чувствовала, это не просто базарный спор.

Когда мы добрались до площади, там уже собралось полдеревни.

Толпа шевелилась, перешёптывалась, кто-то стоял на цыпочках, дети юрко просачивались вперёд, чтобы рассмотреть получше.

А посмотреть было на что.

В центр въехали всадники.

Целая группа.

Не стража, не охотники и не торговцы.

Воины. Настоящие.

Я замерла рядом с женщинами.

Глаза — невольно расширились.

Тяжёлые кони, в сбруе.

Мужчины в броне — у кого кольчуги, у кого усиленные кожаные доспехи с металлическими вставками.

Мечи. Луки.

Щиты на спинах.

И все как на подбор — высокие, серьёзные, собранные.

Но один выделялся особенно.

Центральный.

Весь в тёмной броне с тиснением,

высокий, шире в плечах, чем дверь в таверну, с длинным мечом у бедра и такой осанкой, что даже кони рядом казались напряжёнными.

Женщины рядом со мной сразу зашептались.

— Вот и хорошо! — довольно выдохнула старшая. —

Наконец-то! Король всё-таки армию прислал, значит!

А то, поди, деревню спалили, а из войска — ни одного человека.

— Инквизиция — первыми, как всегда, — поддакнула младшая. — А вояки-то припозднились.

— Зато как выглядят! — старшая кивнула на центр. —

Сразу видно — люди дела.

А я…

Я просто стояла и смотрела.

Я не верила глазам.

Моё тело было здесь, в пыльной деревне, рядом с пахнущими травой женщинами, а сознание… всё ещё отказывалось верить.

Это — армия.

Настоящая.

В моём мире, в Гадасе, были военные.

Конечно.

Но они носили плащи, носили магические усилители, броню из сплава лёгкого металла и чар.

Боевые маги, защитные обереги, техника — летающая, гудящая, связанная с заклинаниями.

Здесь же…железо. Кожа. Мышцы. И лошади.

Как будто я шагнула в иллюстрацию к учебнику по истории.

И всё это — живое.

Реальное.

Опасное.

Они — настоящие.

И в этом была пугающая сила.

Воины остановились у огромного булыжника на площади.

Кони переступали копытами, оружие звенело, блеск металла бил в глаза даже сквозь пыль.

Толпа не расходилась.

Кто-то кланялся, кто-то шептал молитвы.

А воины… не реагировали.

Они переговаривались между собой, с местными стражниками, короткими, жёсткими фразами.

Их голоса были глухими, уверенными, словно и без команд всё уже было решено.

Потом один из них, в шлеме под мышкой, кивнул в нашу сторону.

Просто ткнул пальцем. На женщин и меня.

К нам направился глава всей этой мрачной компании.

С ним — один из местных стражников. Я немного залипла. Он был… да. Впечатляющим. Рослый. Сильный.

В броне, от которой в голове всплывали слова типа “непробиваемый”, и лице — с той самой красотой, которую хочется назвать резкой или даже дерзкой.

Русыe, чуть волнистые волосы до плеч.

Брови, будто вырезанные ножом.

Небольшая, аккуратная борода.

Не растрёпанная, как у большинства здешних.

А ухоженная.

Почти эстетичная.

И мышцы. Боги. Просто космос. Словно скульптор забыл, что должен быть предел у рельефа.

Он подошёл ближе, остановился. Окинул меня взглядом. Снизу вверх. Медленно.

Как будто взвешивал мусор, который почему-то шевелится.

— Это ты? — спросил он.

Голос низкий. Жёсткий. Резонировал в груди.

— Выжившая из той деревни?

Я сглотнула. Опустила глаза. Плавно. Без дерзости.

— Да, господин.

Слова прозвучали тише, чем хотелось, но достаточно чётко.

Гордость сжала зубы.

Но тут дерзить было… опасно.

Он хмыкнул.

Повернулся к местному воину и, не понижая голоса, бросил:

— Наверное, даже бандиты побрезговали такой “красотой”.

Я почти физически почувствовала, как что-то внутри закипело.

Что?!

Снаружи я стояла тихо.

Без реакции.

Без слов.

Но внутри…

Я ревела.

Кипела.

Брызгала лавой и паром.

Боже, какие же здесь мужики… хамы.

Бесчувственные.

Слепые.

Да, сейчас я выгляжу, как побитая собака, — мысленно зашипела я. — Но на меня напали. Меня чуть не убили.

У меня нет ни одежды, ни дома, ни права на имя.

А он — смотрит, как на грязь у подошвы.

Но я не ответила. Даже не моргнула. Просто стояла.

Потому что любой дерзкий ответ — это повод.

А у него внушительный… меч на поясе.

Он молча посмотрел на меня, и уже по выражению лица стало ясно: он не собирается ничего объяснять. Он просто решил, что-то для себя.

— Собирайся. Ты поедешь со мной, — коротко бросил он.

— Расскажешь всё, что видела. От начала до конца. Без лишних соплей.

Слово «сопли» он выделил особенно.

С вызовом.

С тем презрением, которое рассчитано на публику.

Я попыталась дышать. Ровно. Часто. Без звука.

Это был приказ. А не вопрос. А внутри… внутри меня что-то сломалось.

Вспомнилось всё. Тот овраг. Грязь. Мерзкий, вонючий бандит. Его рожа. Его смех. Мои руки. Магию.

Тело вспоминало быстрее разума.

Как меня резко вывернуло — прямо там.

На камни. На пыль.

Голова загудела, глаза наполнились слезами.

Я не плакала. Но они текли. Сами.

Старшая женщина за моей спиной тихо ахнула.

Младшая — тоже.

Больше никто даже не дёрнулся.

Я стояла, опираясь на собственное горло и комок унижения, а надо мной всё ещё возвышался этот рыцарский хам, не пытаясь даже сделать шаг назад.

— Что, за нюни? — сказал он с показной брезгливостью. — Ты, значит, в огне выжила, а теперь от слов разваливаешься?

Он шагнул ближе.

И вдруг — пауза.

Как будто воздух вокруг изменился.

Стал тише. Жёстче. Настороженней.

Чья-то тень легла рядом.

Тяжёлая. Холодная.

Я успела только повернуть голову, и в следующий миг чья-то рука легла мне на плечо.

Твёрдо. Уверенно.

Он…

Инквизитор.

Прямо за мной.

Не успела я выпрямиться, как он спокойно, без усилий, прижал меня к себе.

Не как любовник.

Как охранник.

Как стена.

На мгновение стало приятно, а потом я вспомнила какой он сам хам.

— Она моя, — произнёс он спокойно, но так, что площадь сразу стихла.

— Подозреваемая. — добавил он слегка замявшись.

— И без моего распоряжения она никуда не поедет.

Инквизитор стоял за моей спиной, ладонь по-прежнему лежала на моём плече — тяжёлая, как приговор, и неожиданно — успокаивающая.

Передо мной — вояка.

Огромный.

Жёсткий.

Уязвлённый.

Он хмурился.

Лицо стало жёстче.

Челюсть сжалась.

— Ты, кажется, забылся, — процедил он. — Я — командующий от короля. Имею полное право допросить выжившую.

Инквизитор ответил не сразу.

Пауза между словами была такой длинной, что я почувствовала, как толпа начала втягивать воздух.

— Она под наблюдением Инквизиции, — спокойно отозвался он. — А значит, под моим личным контролем.

— Ты подчиняешься короне. Я — её меч, — жёстко парировал воин. — И я не собираюсь спрашивать разрешения, чтобы поговорить с грязной девкой.

“Грязной девкой.”

Где-то внутри у меня всё снова вздрогнуло.

И если бы не рука на плече…

Я бы, наверное, сказала лишнее.

Инквизитор не убрал руки, наоборот чуть сжал моё плечо.

И не пошёл на повышение тона.

Но голос стал… ледяным.

— Если ты хочешь, чтобы король получил рапорт о вмешательстве армии в дела Инквизиции, я передам его лично. С подписью. С деталями.

Вояка дернулся.

Словно удар пришёл не по мне, а по нему.

— Ты угрожаешь? — глухо спросил он, шагнув ближе.

Инквизитор стоял спокойно.

Прямо.

Не отступил ни на шаг.

— Я напоминаю тебе границы. Нарушишь — будешь отвечать.

Толпа замерла.

Даже кони перестали фыркать.

А я стояла между ними.

Как будто сама — причина.

И стена.

И чья-то мишень.

Воин сузил глаза.

Потом выдохнул.

— Забирай свою подозреваемую. Но это ещё не конец.

Развернулся, вскинул руку — и ушёл прочь, не оглядываясь.

Инквизитор тоже молчал.

А я…

Я просто стояла.

Голова гудела.

Ноги подкашивались.

И впервые за долгое время я не знала, что сказать.

Инквизитор не сказал ни слова. Он просто чуть крепче сжал моё плечо — не больно, но ясно, будто напомнил: «Пора идти». Я послушалась, подчинилась автоматически, как кукла, у которой вырвали голос. Мы зашагали прочь от толпы, прочь от хмурых взглядов и судящих шепотков. Люди расступались, глядели исподлобья, кто-то даже криво усмехался, но никто не сказал ни слова. Ни в мою защиту, ни в обвинение. Только женщины — те самые, что приютили меня в лечебнице — смотрели с тревогой и сочувствием. Хоть кто-то. Хоть кому-то здесь не всё равно.

Инквизитор шагал рядом, ровно, размеренно. Не дёргал, не тянул, просто держал рядом. Мы почти дошли до поворота к дому старосты, когда он вдруг полез за пазуху и протянул мне маленький, аккуратно сложенный носовой платок.

— Держи, — коротко бросил он, не глядя. — У тебя всё лицо в слезах. А если кто увидит, скажут, что я тебя ударил.

Я взяла платок, будто в полусне. Он был чистый, мягкий, пах чуть-чуть чем-то древесным. Наверное, мылом. Я даже не сразу сообразила, что он только что сделал. Это не был жест заботы. Скорее… молчаливое признание того, что я — человек. Не подозреваемая. Не грязная девка. Не кусок мяса для допроса.

Я промокнула глаза, поспешно, неловко. Не хотела, чтобы он видел, как я дрожу. Но он и так чувствовал. Я это знала. Он чувствовал всё — от моей боли до ярости, до злости на саму себя. И всё равно не отстранился. Не оставил.

Он не сказал ничего лишнего. Не бросил ни утешения, ни угрозы. Просто шёл рядом — молча, сосредоточенно, будто я была не более чем тень в его маршруте. Но я всё же сжала в пальцах этот платок — неожиданно чистый, аккуратный, почти домашний. И подумала с горечью: наверное, для такого человека это и есть максимум доброты. Незаметный жест, спрятанный под маской равнодушия.

И всё же… мне хотелось его сохранить.

Когда мы дошли до дома старосты, инквизитор не стал ни стучать, ни ждать. Просто открыл дверь и вошёл — как будто это не чей-то дом, а его личный кабинет. Или, что ближе к правде, — как будто он и есть здесь власть.

Я шагнула за ним следом, и почти сразу меня обдало теплом — в помещении пахло деревом, плотной пищей и пергаментом.

Внутри, за тяжёлым столом, сидели двое. Я сразу поняла, что они тоже из Инквизиции — даже не из-за одежды, а по взглядам. Один был довольно молод, с короткими каштановыми волосами и ровным, даже приятным лицом — по местным меркам, вполне себе красавец. Другой… был как из страшилок. Шрамы пересекали лицо, один глаз чуть прищурен, губы кривились в гримасе, которая, видимо, никогда не менялась. Сразу видно — характер у него не сахар. И вряд ли когда-то был.

Главный, тот, что привёл меня, кивнул им, будто ничего особенного не происходит, и указал на стул:

— Садись.

Я подчинилась. Деревянная спинка впилась в лопатки, а ноги сами подобрались, как у ученицы перед экзаменом.

Инквизитор сел рядом. Без лишней церемонии взял мою кисть, аккуратно, но крепко, так что я невольно вздрогнула. Его пальцы были прохладными, тяжёлыми — не грубыми, но… слишком реальными. Он нащупал пульс.

Просто сидел и держал, не глядя на меня, будто слушал что-то важное под кожей.

— Сейчас мы будем задавать тебе вопросы, — произнёс молодой, ровным, почти дружелюбным голосом. — Ты должна отвечать правдиво.

Я моргнула. Один раз. Второй.

И мысленно закатила глаза.

Ага. А если совру — меня начнёт бить током или просто проткнут мечом?

Они что, в натуре местный детектор лжи?

Выглядело это конечно смешно, но вспомнив речи женщин я решила не хамить и быть оочень послушной.

Я не знала, что больше напрягало — их взгляды, их спокойствие или то, как всё это выглядело пугающе обыденно.

Но пульс — да.

Он уже бился заметно чаще.

И, судя по тому, как крепче сомкнулись пальцы на моём запястье, он это почувствовал.

Пальцы инквизитора оставались на моем запястье — твёрдо, без намёка на дрожь. Они не давили, но напоминали: меня считают чем-то, что можно измерить.

Пульс, говорите?

Хорошо.

В Академии этому учили.

Медитация. Самоконтроль. Внутреннее равновесие.

Обязательная программа для всех, кто имел хоть каплю магии в крови.

А для таких, как я — с тёмным даром — это было буквально условием выживания.

Чёрная магия — не терпит эмоций.

Она, как дикая река: стоит тебе дрогнуть — сорвёт плотину.

Я прикрыла глаза.

Медленно вдохнула.

Задержала дыхание на счёт три.

Выдохнула.

Ещё раз.

И снова.

Представила, как внутри меня расходится ровная тень — не злая, не пугающая. Просто плотная, спокойная тьма, как в глубине пещеры. Уютная. Тихая.

Сердце успокаивалось.

Дыхание стало легче.

Когда я открыла глаза, внутри было ровно.

Тревога — спрятана.

Обида — погашена.

Страх — придавлен, как сорняк под камнем.

Я посмотрела на мужчин, одного за другим, и легко, почти весело улыбнулась.

— Готова, господа. Спрашивайте.

Они переглянулись.

Кто-то чуть удивился.

Но никто не подал вида.

А я…

всё ещё держала спину прямо, взгляд — спокойный, голос — твёрдый.

И только внутри, где медитацией не добраться,

звучала ясная, почти болезненная мысль:

С того самого момента, как я попала в этот мир…

не было ни одного мгновения, где мне было бы спокойно.

Ни одной секунды, где я могла бы расслабиться и сказать:

“Я в безопасности.”

Ни одной.

Глава 6

«— Я не врушка. Я просто пытаюсь остаться в живых.»

— Имя?

Голос прозвучал не резким, скорее ровным, отстранённо вежливым. Молодой инквизитор — тот, что помоложе и поулыбчивей, чем остальные — посмотрел на меня внимательно, почти по-доброму. Почти.

Я кивнула.

— Аника. Аника Граммер.

Фраза вышла тихо, но чётко, почти как я и хотела из себя выдавить.

Никаких украшений. Никаких выкрутасов. Просто имя. Просто фамилия с доски объявлений, на которой висело “Пропала коза”. И если кому-то придёт в голову искать настоящую Граммер — я надеялась, что ту самую козу уже никто не найдёт. Кто бы подумал, что вся моя история будет крутится вокруг «козы».

— Откуда ты?

— Из Тирренвуда, — ответила я без паузы. — Маленькая деревня не далеко отсюда. Мы… у нас была мельница. Старенькая, но рабочая. Отец чинил её сам, а я помогала в работе.

Я говорила, и в голове мелькали образы, которых никогда не было. Крылья мельницы, скрип дерева, запах муки в волосах, мать в переднике, отец с натруженными руками…

И всё это — вымысел.

Но такой, в который мне самой хотелось верить.

— Семья?

Я опустила глаза. Слишком резко — нет, так не надо. Слишком медленно — тоже неестественно. Я выбрала что-то среднее.

— Мать… добрая была. Пекла хлеб, даже когда муки не хватало. Говорила, что тепло в доме важнее сытного живота. Отец молчаливый, но надёжный. Всегда чинил всё, что ломалось. Даже если это было не из нашего двора. Он говорил — “если мельница стоит, деревня голодна”.

Я замолчала. В горле защекотало.

Я чувствовала взгляды каждого из них — холодные, изучающие, как будто пытались просканировать не только слова, но и то, что между ними.

— Братья? Сёстры?

— Брат. Маленький ещё. Вечно лез на мельничное колесо, думал, что оно покатает его. Я орала на него, как сумасшедшая… а он смеялся. Потом падал в муку, и всё лицо белое, как полотно.

Я невольно улыбнулась. Тонко. Без зубов. Без веселья.

Скорее… как человек, который помнит, как было до конца света.

— Ты их потеряла?

Этот вопрос прозвучал уже от шрамастого. Голос у него был резкий, с хрипотцой, как у человека, который слишком часто говорит “виновен”. Брррр…

— Всех, — просто ответила я. — Я ушла за козой. Мы держали двух. Одна сорвалась с привязи. Я слышала, как она забрела в лес. Пошла за ней. А когда вернулась…

Я сделала паузу. Тихую. Тягучую.

— Там уже всё горело когда я вернулась…

Молча. Без лишней драмы. Я видела, как у младшего инквизитора дрогнули губы. Он опустил глаза к столу. Главный только сжал пальцы на моём запястье чуть крепче. Не давил. Просто… улавливал мой пульс.

— Как ты выжила? — спросил он, всё ещё держа мою руку.

Вот он, вопрос. Самый главный. Самый подлый. И совершенно логичный в этой ситуации.

Я посмотрела прямо в его лицо. Не испуганно. Не вызывающе. Просто… отрешенно.

— Наверное, судьба. Или я оказалась достаточно трусливой. Я не бросилась спасать дом, не вбежала в огонь. Я спряталась, как последняя крыса. Упала в овраг… ударилась. Очнулась — уже всё было кончено.

Я не лгала. Почти.

Инквизитор ничего не ответил. Только тихо выдохнул.

А я добавила, чуть севшим голосом:

— Если вы думаете, что это судьба меня уберегла — ошибаетесь. Я просто везучая трусиха.

Случайность.

Как пыль, которую не заметили под веником.

Ни один из них не усмехнулся. Даже шрамастый.

Младший отвёл взгляд. Главный — снова прощупал пульс.

Он, должно быть, чувствовал, какой он ровный.

Хорошо. Пусть чувствует. Я хорошо училась в академии. Даже если этой академии здесь никто не знает.

— Ты говорила, что была в лесу, — снова заговорил младший. Голос у него был мягкий, будто он сочувствовал. Или изображал, что сочувствует. — Ты не видела никого? Ни нападавших, ни… тех, кто уцелел?

Я покачала головой.

— Только дым. И крики. Я даже не сразу поняла, что это происходит у нас. Сначала подумала — лес горит. Потом… стало ясно. Я бежала, как могла. В глазах щипало, всё расплывалось, земля дрожала под ногами.

Шрамастый чуть подался вперёд.

— Но ты говоришь — упала в овраг?

— Да, — я не моргнула. — Почти у самой деревни. Наверное, ударилась. Помню только, как летела… потом была тьма. Очнулась — уже всё затихло.

Он смотрел пристально. Долго.

Как будто пытался выцарапать правду прямо из-под кожи.

— Ты точно ничего не помнишь? — повторил он. — Ни света? Ни вспышек? Ни странных ощущений?

Я выдержала паузу. Ровную.

Внутри — заскребло. Вспомнился тот момент. Его лицо. Его ухмылка. И как я впервые использовала магию, чтобы убить.

Нет, нельзя. Ни слова. Ни тени сомнений.

Я чуть приподняла подбородок.

— Я была в шоке. Грязная, испуганная, в порванном платье. Это не лучший момент для философских наблюдений. Простите, господа, если я не успела заметить “вспышку” от страха за собственную жизнь.

Шрамастый хмыкнул, как будто хотел продолжить, но инквизитор рядом со мной вдруг слегка сжал моё запястье.

— Хватит, — спокойно сказал он.

Оба мужчины замолчали сразу.

Он перевёл взгляд на меня. Не зло. Не мягко. Просто — внимательно.

— Последний вопрос. Было ли у тебя когда-нибудь… что-то странное? С тобой, вокруг тебя. Я не говорю о колдовстве, — добавил он. — Может, сны. Ощущения. Вещи, которые пугали, но ты не могла объяснить?

Интонация была спокойной, почти будничной. Но я чувствовала: именно здесь и лежит капкан. Не страшный. Подслеповатый. Но всё ещё опасный.

Я сделала вид, что задумалась.

— После пожара… когда я вырубилась мне снилось, как мельница крутится, даже без ветра. Как будто сама. Иногда слышу, как мама зовёт… но, когда открываю глаза, вокруг только тишина. Я думаю, это просто… воспоминания.

Я сделала паузу, медленно выдохнула.

— Или я просто не могу поверить, что я теперь одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они молчали. Несколько секунд.

Затем инквизитор отпустил мою руку.

— На сегодня достаточно.

Я чуть не вздохнула вслух.

Но вместо этого просто опустила руки на подол.

Спокойно. Без показной драмы.Хотя возможно нужно было показать больше истерики…

— Спасибо, — сказала я тихо.

— Тебя отведут обратно. Отдохни. Позже я поговорю с тобой ещё раз.

Я кивнула и поднялась.

Спина ныла от напряжения, но я держала осанку. Даже если внутри была вся в занозах.

Потому что если хоть один из них догадается, кто я такая на самом деле… вся моя ложь — сгорит вместе со мной. В прямом смысле!

Дверь за мной прикрылась, и я уже хотела спросить, как именно мне теперь найти дорогу обратно, как рядом со мной нарисовался младший инквизитор. Тот самый — с ровным голосом и лицом, которое явно не привыкло к шрамам. Он улыбнулся — спокойно, почти дружелюбно.

— Позволь, я тебя провожу, — сказал он.

Голос мягкий. Тон — обволакивающий.

А внутри… что-то в нём скользкое. Как в улыбке у тех, кто держит нож за спиной, но нож пока не достаёт — просто смотрит, когда ты не так дёрнешься.

Я кивнула.

Отказываться было бы глупо — ещё заплутаю в переулках, и кто-нибудь сочтёт это побегом.

Мы вышли на улицу. Воздух был прохладным, небо — мутным. Я шла молча, но, пройдя пару шагов, всё же не выдержала:

— Ваш командир… немного псих. Не обижайтесь, конечно, но… он разговаривает, как будто я уже призналась в убийстве всей деревни.

Инквизитор фыркнул. Невесело.

— Поверь, это ещё ласково. С другими он не разговаривает. Он приказывает. Или… действует.

— Действует? — переспросила я, на всякий случай притормозив.

Он бросил на меня взгляд, чуть в сторону:

— Если бы он был в тебе уверен полностью — ты бы не сидела на допросе. Тебя бы просто увезли. Без слов. Без записей. Он… не ошибается. Никогда. И вообще странно, что у него вообще есть сомнения на твой счет.

Я замерла на полшага.

Вот и спасибо за поддержку.

— Ну, знаете, — тихо буркнула я. — Я ведь ничего не сделала. И вообще, мне кажется, он просто находит удовольствие в том, чтобы подозревать бедных девушек. Особенно одиноких. И напуганных, а потом использовать их… ну понимаете как.

Парень усмехнулся. Не добродушно — по-мужски снисходительно.

— Наш командир — аристократ. Такие, как он, не обращают внимания на «бедных девушек». Тем более не на… — он сделал вид, что подбирает слова. — …тех, в ком едва узнали женщину с утра, и то потому, что ноги были оголены.

Я застыла.

Где-то внутри щёлкнуло.

Очень опасно.

Он продолжил, будто не замечая:

— У него свой вкус. Он предпочитает дам с титулом, платьями и… формами. Таких, на кого приятно смотреть. А не тех, кто больше похож на беглянку с мельницы. Прости, ничего личного. Он просто… взыскателен.

Ага. Взыскателен.

Я моргнула. Раз. Второй. Потом стиснула кулаки так, что ногти врезались в ладони.

Боже, дай мне силы.

Ещё секунда — и я врежу ему в лоб.

А потом сожгу.

И только после этого спрошу: “А это не слишком для бедной деревенской девки?”

Я повернулась к нему, медленно, ровно.

Улыбнулась — той самой улыбкой, которой закладывают кирпич в чужую гробницу.

— Вообще-то я не страшная. Просто… в синяках. И в пыли. И, знаете, после ночи в лесу без сна и воды — даже пышная дама могла бы выглядеть сомнительно.

Он пожал плечами.

— Может быть. Но у него глаз — наметанный. И память — хорошая. Не волнуйся, если он ошибается, он это исправляет. Быстро.

А вот это уже не улыбка.

Это предупреждение.

— Не волнуйся, — продолжил он тем же ровным, «добродушным» тоном, словно мы обсуждали погоду, а не возможную казнь. — Наш командир… он просто сомневается. Если бы не сомневался — тебя бы уже не было.

Он шёл чуть впереди, уверенно, будто знал каждую неровность мостовой.

Я шла за ним и крепко сжимала зубы.

Очень хотелось свернуть с дороги. Желательно — ему по носу.

— У тебя, — продолжил он, — интересная история. Немного путаницы, немного совпадений. Но ты держалась хорошо. Честно. Даже слишком.

Я вскинула брови.

— Простите, что не упала в обморок или не призналась в магии сразу. Наверное, вы привыкли к более сговорчивым девушкам?

Он хмыкнул.

— Мы привыкли к разным. Ты — не худший вариант.

Ты не орёшь, не кусаешься, не молишься на коленях.

Но и не убедила никого. Пока что.

— Потрясающее утешение, — прошептала я. — Спасибо. Почти захотелось снова попасть на допрос.

Он усмехнулся — впервые по-настоящему.

— Уверен, это случится.

К тому времени мы уже подошли к знакомой двери.

Я заметила, как одна из женщин выглянула в окно, и напряжение чуть отпустило плечи.

Он не спешил уходить. Постоял немного, глядя на меня с тем выражением, которое хотелось бы стереть веником с лица.

— Отдыхай, — сказал он. — У тебя ещё будет шанс блеснуть.

Я шагнула к двери, уже потянулась к ручке, но он добавил, почти ласково:

— До скорой встречи, Аника.

Я замерла.

Мгновение.

Потом открыла дверь и вошла, не оборачиваясь.

Но внутри, где-то под рёбрами, неприятный холодок всё же остался.

Словно кто-то уже перебирал мою судьбу пальцами.

И просто ждал, с какой стороны начать рвать.

****

Дверь за мной закрылась с тихим щелчком, и в нос ударил знакомый запах — сушёных трав, мыла и чего-то уютного, чуть дымного, будто кто-то не до конца погасил свечу.

Женщины — обе — поднялись сразу, как только я вошла. У старшей лицо стало встревоженным, младшая ахнула и всплеснула руками.

— Слава Свету, ты цела! — прошептала одна. — Мы уж думали, тебя увезли!

Я хотела улыбнуться, но губы не слушались. В горле что-то застряло.

Только кивнула, опуская глаза.

— Всё хорошо. Просто допрос.

И в этот момент из соседнего закутка вышел он — тот самый мужчина, что был здесь утром. Весь из себя угрюмый, с широкой грудью, густой бородой и вечно скривленным лицом, будто ему хлеб недопекли.

Увидев меня, он сразу нахмурился.

— Опять она? — буркнул он. — Этой девице здесь не место. Кто знает, кто она такая. Может, тёмная. Или больная. Или бродяжка с грязью вместо правды.

— Молчите, Тенар! — строго оборвала его старшая. — Она — у нас под присмотром. И мы её пустили. Сами.

— А вы знаете, сколько таких перед бедами появлялось? — не отставал он. — Она смазливая, бедная, молчит, глазки опускает — а через неделю деревня вымерла. Мне она с первого взгляда не нравится.

Я стояла молча, не глядя ему в глаза. Сил спорить не было.

Сил не было совсем.

Я просто выдавила:

— Я… не прошу многого. Только переночевать. Где-нибудь. На полу.

— На полу? А может, сразу на нашем пороге? — зло буркнул Тенар.

— Довольно! — резко сказала младшая. — Спать она будет здесь. В углу, на лавке. И ни слова больше. Или сам иди в хлев!

Он что-то фыркнул, но ушёл, хлопнув дверью в закуток.

Я села на предложенную лавку и только тогда почувствовала, как сильно болят ноги.

Руки. Плечи. Всё. Даже волосы.

Платье на мне по-прежнему висело плохо. Я сжалась, пытаясь стать меньше.

Женщины подсунули мне под голову свёрнутое одеяло, укрыли другим.

На что-то большее у меня не хватило смелости.

Про еду я не спросила.

Потому что если просить слишком много — можно потерять всё.

— Спи, милая, — сказала одна из женщин. — Утро покажет, что дальше.

Я кивнула, поблагодарила одними губами.

Лежала с открытыми глазами в темноте, слушая, как в закутке кто-то храпит, как сквозь щель под дверью гуляет ветер, и как в груди ноет… всё.

Я вспоминала:

Взрыв.

Лабораторию.

Лес.

Бандита.

Кровь.

Грязь.

Инквизитора.

Площадь.

И ту фразу: “Он не ошибается.”

Этот мир не хотел меня. Не звал.

Он не предлагал мне нового начала.

Он сразу поставил меня на край.

И всё, что у меня было — это старое платье.Ложь, которую мне приходится постоянно говорить. И желание выжить.

****

Проснулась я от странного звука.

Нет, не от солнечного луча, играющего на щеке.

Не от пения птиц.

И уж точно не от запаха пирога, как это случается в книгах, где героиня только что потеряла всё, но всё равно проснулась, будто выспалась.

Я проснулась от хруста спины и голоса Тенара за стеной:

— Проснётся скоро ваша находка, не сомневайтесь. Хищницы всегда чувствуют, когда рядом еда.

Приятно, да?

Я разлепила глаза. Потолок был всё тем же — деревянным, с трещинкой и паутинкой в углу. В комнате стояла полутьма. Где-то варился отвар, слышался плеск воды. Женщины, видимо, уже встали.

А я?

Я чувствовала себя… разбитой.

Руки затекли, шея будто скрутилась, ноги тянуло, как после марш-броска.

Платье скрутилось на боку, щеку заклинило от жёсткой подушки, в животе урчало с такой силой, будто кто-то внутри бил ложкой по котелку.

Я села.

С трудом.

Очень грациозно — если бы я была мешком с картошкой.

— Она уже встала, — донёсся откуда-то голос младшей из женщин. — Тихо ты, Тенар. С утра только ворчишь.

— А чего с утра? — не унимался он. — От неё и ночью покоя не было. Ворочается, шепчет что-то. Страшно. Может, и правда темная марь.

Ой, прости, Тенар.

Следующий раз я буду страдать молча.

Как хорошая девочка, ага.

Я сползла с лавки, осторожно выпрямилась.

Каждый сустав щёлкнул в знак протеста.

Сил не было.

Желания — тоже.

Кроме одного: поесть. Или хотя бы кого-нибудь укусить. В порядке самозащиты.

— Доброе утро, — хрипло сказала я, проходя мимо ширмы.

Никто не ответил.

Только где-то за стенкой снова проворчал Тенар:

— Утро… с её-то появлением — точно доброе быть не может.

Как оказалось, с утра здесь всё ещё работал негласный деревенский устав: если тебе дали угол и крышу — считай, тебе повезло. Не наглей.

Я это понимала. Честно.

Никто мне ничем не обязан. Женщины и так приютили, накормили молоком, не выгнали ночью в лес. В их глазах я — посторонняя, сомнительная, чужая. И то, что меня пустили — уже щедрость.

Но всё равно, когда я открыла глаза и поняла, что меня никто не зовёт к завтраку, не предлагает хоть кусок хлеба — внутри скребнуло.

— Вон таз, — сказала старшая, указывая на угол. — Умыться можешь. Вода свежая. И молоко в кружке на столе. Выпей, пока не скисло.

Я кивнула, будто заранее собиралась этим заняться.

— Спасибо. За всё. И за ночь тоже. Я… правда это ценю.

Они не ответили — просто продолжили свои дела.

Тепло есть, но оно сдержанное. Без обещаний.

Я подошла к тазу, плеснула себе на лицо — вода была холодная, до судороги. Но бодрила.

Молоко пила медленно, почти с благоговением. Оно было слегка теплым, жирным. Может, и не завтрак, но для чужачки — роскошь.

И я это знала.

Никто не обязан.

Никто не должен.

Я — на птичьих правах.

И тем не менее…

В животе урчало так, будто внутри меня поселился дьявол голода.

— Тебя ищет командующий, — сказала младшая, пододвигая мне что-то вроде накидки. — Велел, как только проснёшься — сразу к нему. Возле южных бараков, где воины стоят. Там он размещён.

Я чуть не поперхнулась.

— Командующий? Сам?

— Ага. Сказал — без задержек. Он ждёт.

Я молча кивнула.

Сделала вид, что это нормально.

Что я ожидала именно его, а не… совсем другого человека в тёмной форме и с глазами, как ножи.

Инквизитора даже не упомянули.

Ни словом. Ни намёком.

И это было странно. И тревожно.

В голове у меня уже лежали, как по полочкам, ответы для того, кто держал меня за запястье и смотрел, будто видел мою суть.

А теперь придётся смотреть в глаза другому —

тому, кто вчера посчитал, что я настолько неинтересна, что даже бандитам могла не приглянуться.

Отличное утро.

Просто лучшее.

Иду встречать камень в броне с лицом командующего.

Я решила идти одна.

Во-первых, мне и так уже дважды показывали, где что — вроде как начала ориентироваться.

Во-вторых, мне сказали “на юг”, а юг — это вон туда, где солнце греет с той стороны, а деревья стоят чуть реже.

А в-третьих… я не хотела просить. Ни помощи. Ни сопровождения. Ни взглядов сверху вниз.

Я — девочка умная, найду.

Подумаешь, бараки. Воины. Толпа. Мечи. Мимо точно не пройду.

Именно с этой уверенностью я бодро вышла за порог лечебницы, обмотав накидку потуже, и пошагала в указанную сторону.

Сначала было даже неплохо. Я шла, пыхтела, моргала от солнца и уговаривала себя, что если я не вижу бараков, это потому, что они вот-вот покажутся.

Через полчаса… бараков всё ещё не было.

Через сорок минут… у меня запотела спина, ноги болели, а внутри кипело так, что хотелось кого-нибудь укусить.

— “На юг”, — пробормотала я сквозь зубы. — Ну конечно, юг. Прямо туда, где растут… все эти одинаковые деревья и стоят одинаковые дома. Удивительно, как вообще кто-то что-то находит.

Местные явно не хотели со мной говорить…

Я развернулась. Потом снова свернула. Потом попыталась вспомнить, с какой стороны вчера был дым. И вот на этом фоне полной уверенности в себе и ориентации, я, не глядя, врезалась во что-то. Или, скорее, в кого-то.

Мощное. Высокое. Стойкое.

Как дуб. Только в одежде.

Ударилась лбом. Больно. Очень. В том самом месте, где вчера уже прилетело.

— Да чтоб тебя!.. — выдохнула я и машинально потёрла лоб.

— Доброе утро, — раздалось сверху.

Медленно так. Чётко.

С той самой интонацией, от которой хочется спрятаться, даже если ты ничего не сделала.

Я застыла. Медленно подняла глаза на так называемый дуб.

Он.

Главный инквизитор.

Стоит, как будто знал, куда именно я сверну.

Как будто ждал.

И смотрит.

Насмешливо. Слегка приподнятая бровь.

Губы скривлены в уголке.

А во взгляде — терпеливая, вежливая, чуть-чуть хищная ирония.

— Потерялась? — спросил он.

Я открыла рот, закрыла.

Вдохнула.

— Нет, — соврала я с достоинством. — Просто… разминалась перед встречей. Для циркуляции крови. Очень полезно. И… э-э… ну… всё такое.

Он всё ещё смотрел.

Я почувствовала, как мой лоб ноет, как сердце злится, а гордость лежит где-то в канаве и машет белым флажком.

— Тебе туда не нужно, — сказал он, даже не глядя, куда я пыталась пройти. Просто встал, как стена, перегородив путь. Без крика, без жеста — и всё равно остановил.

Я прищурилась.

— В смысле — не нужно?

— В смысле — не иди, — повторил он спокойно, как будто это была не угроза, а факт. — Командующий пока занят. И без тебя справится.

— Мне сказали, что он меня ждёт, — настаивала я. — И если я не приду — это будет выглядеть как неуважение. А я не хочу ещё больше проблем.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты не боишься проблем… со мной?

Голос был спокойным.

Но где-то под словами царапало — как лезвие, неспешно проведённое по краю бумаги.

— Я… — начала я и осеклась.

Потому что, если честно, боялась. Но не могла это показать. Не перед ним. Не перед его этим вечно-всё-знающим взглядом.

Он продолжил, с ленивой насмешкой в голосе:

— Или ты предпочитаешь проблемы с ним? С командующим. Интересный выбор, кстати. Особенно если вспомнить, как он вчера на тебя смотрел. Ты уверена, что хочешь идти к голодным мужчинам одна?

Мало ли, какие у них вопросы.

Я замерла.

Медленно выдохнула.

И едва не зашипела:

— Ох, как вы любите меня пугать.

— Я? — он изобразил удивление. — Нет. Я просто предупреждаю. Чтобы потом не было слёз и криков.

Я посмотрела на него как на вонючую тряпку, которой только что испортили хорошее утро.

— Благодарю за заботу, — процедила я. — Но я как-нибудь справлюсь.

И, не дожидаясь ответа, обошла его.

Чуть повернув плечо.

Чуть выше подняв подбородок.

Как будто у меня есть план.

Как будто я не сомневаюсь.

Как будто я вообще не сдохну от стыда за следующие три шага.

Он ничего не сказал.

Просто пошёл следом.

Тихо.

Спокойно.

Как тень.

Как хищник, не желающий торопиться — потому что знает: добыча далеко не уйдёт.

Но я не собиралась становиться его жертвой или добычей. Или чьей-либо ещё. Очень скоро они узнают, как женщины расправляются с заносчивыми мужланами.

Ну, а пока… мне хотя бы нужно найти второго представителя рогатых.

Глава 7

«Вот и верь после этого указаниям деревенских.»

Скажу честно: я всегда считала, что у меня отличное чувство направления. Ну, по крайней мере, до того момента, как оказалась в этом чертовом деревянном лабиринте, где все улицы — это одна улица, просто разной степени кривости, а дома — как будто братья-близнецы, выросшие на одном бревне.

Я шла.

И шла.

И снова шла.

Солнце уже перевалило за крышу соседнего дома, а бараков, полных воинов, я не видела. Ни одного. Ни даже намёка на шлем, лошадь или хотя бы запах доспехов. Даже навозом конским перестало пахнуть!

Уж не знаю, что я ожидала увидеть — строй с фанфарами? Плакат: “Аника, сюда”?

Но точно не очередную пыльную улицу с одинаковыми домами, криками петухов и парой бабок, спорящих о цене на капусту и которые совершенно не обращали внимания на окружающих.

Я сдалась.

Молча остановилась.

Развернулась.

И посмотрела назад.

Где, конечно, как в худшем кошмаре, всё это время шёл он.

Главный инквизитор собственной тенью, спокойный, ленивый и, видимо, получающий от этого процессии эстетическое удовольствие.

Я дождалась, пока он подойдёт ближе, и с достоинством, которое могла бы оценить даже королева, сказала:

— Хорошо. Я признаю. Я заблудилась. Можно мне, пожалуйста, уточнить направление? И желательно не с выражением лица, будто я предложила вам грибы из болота.

Он на секунду замер. А потом — заржал.

И не просто усмехнулся, как это делают злые гении в масках, а именно заржал — открыто, громко, и с такой искренностью, что я на мгновение растерялась.

— А ты гордая, — усмехнулся он, слегка покачав головой. — Упрямая и гордая. Интересное сочетание. Давай, идём. Спасу тебя от позора.

Он двинулся вперёд. А я — за ним.

Нет, не потому что хотела. Просто… других вариантов не было.

Мы шли по деревне, и я впервые смогла нормально осмотреться.

Тут было странно тихо.

Пыльные улицы, кое-где выбитые ставни, деревянные дома, потемневшие от дождей. На углах — уличные лавки, где сидели торговцы с лицами, как у тех, кто видел слишком многое. В воздухе пахло копчёным, дымом, навозом и хлебом вперемешку. Где-то фыркнула лошадь. Кто-то свистнул. Дети пронеслись мимо с такой скоростью, что я не успела даже понять, откуда и куда.

И вот, когда я уже почти ожидала, что мы выйдем к тренировочной площадке или армейскому шатру, мы свернули… к таверне.

К той самой.

Где ели вчера.

Где он заставил меня говорить.

Где подливка была слишком вкусной, а подавальщица — слишком игривой.

Я застыла.

Он продолжил идти, не оборачиваясь.

— Сюда, — бросил он через плечо.

— Это… не похоже на казармы, — осторожно заметила я, с подозрением глядя на крыльцо.

— Потому что это не казармы, — ухмыльнулся он. — Это завтрак.

И пошёл дальше, как будто ничего странного не произошло.

А я… просто последовала за ним.

С выражением лица, достойным гравировки:

“Аника. 21 год. Попала в другой мир. Обманута трижды. Сейчас снова, но надеется, что её хотя бы покормят”

Таверна с утра выглядела почти уютно.

Деревянные столы, кое-где заляпанные жирными пятнами, воздух с запахом тушёного лука и хлеба, мутное стекло окон и ленивый шум голосов.

Если бы не недосып, не пустой желудок и не мужчина, который открыл дверь и вошёл внутрь, как владелец этой самой таверны, я бы, может, даже оценила.

Но настроение было ближе к “убейте меня медленно».

Внутри, у дальнего стола, уже сидел командующий.

Тот самый. Мрачный, как шторм над болотом, с хмурым взглядом и руками, сложенными перед собой, будто он в любую секунду готов сломать чью-то шею. Желательно мою.

Я почувствовала, как желудок от голода сжался… а потом вспомнил, чьё лицо он видел вчера.

— Прекрасно, — пробормотала я себе под нос. — Одно страшное утро — и два страшных мужчины. Ещё немного, и я сама начну молиться на палача.

Он окликнул нас, естественно. Такое чувство, что он нас ждал…

Инквизитор не стал представлять меня. Просто кивнул в сторону скамьи:

— Садись.

Я села. С достоинством. Почти не хлопнув по дереву — что было достижением, учитывая, что руки и ноги дрожали.

Командующий молчал. Глядел.

Тарелку с едой мне принесли молча.

Я не поблагодарила — потому что челюсть в этот момент работала над тем, чтобы не выпалить какую нибудь гадость.

Несколько минут мы просто ели.

Командующий — методично.

Инквизитор — как будто лениво.

А я — как человек, который жует одновременно обиду, тревогу и очень вкусное жаркое.

— Говорят, ты многое видела, — первым заговорил командующий.

Голос — низкий, грубый. Ни вежливости, ни угрозы. Просто факт, который ещё может стать приговором.

Я отложила ложку.

— Я рассказала всё, что помню, вчера.

— Ты рассказала Инквизиции, — уточнил он. — Теперь расскажешь мне.

Я бросила взгляд на инквизитора.

Тот откинулся на спинку скамьи и слегка кивнул.

— Считай, утреннее дежавю. Только на публике.

Я глубоко вдохнула.

Новая сцена. Те же декорации. Только актёры злее.

— Хорошо, — сказала я. — С чего хотите начать?

*****

— Как я и говорил, — спокойно заметил инквизитор, отставляя кружку, — она ничего толком не помнит. Ни лиц, ни чисел, ни направлений. Говорит, что бежала — испугалась, упала, потеряла сознание.

Он говорил спокойно, без нажима, но каждое слово звучало как итог.

— Ни имён, ни отличительных примет, — добавил он. — Память у таких в страхе работает выборочно.

Командующий хмурился весь разговор, но теперь, похоже, дошёл до точки кипения.

Он фыркнул, плюнул в сторону очага — не зло, скорее, устало, раздражённо.

Плевок был красноречивее слов.

— Вот и толку, — пробурчал он. — Таскаем её, крутим вокруг — а она глядит, как овца, и всё одно: “ничего не знаю”. Может, и правда ничего. А может — хитрит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Инквизитор не ответил. Только качнул головой.

— Я бы знал, если бы хитрила.

— И что теперь с ней делать? — продолжил командующий. — В лагерь её к нашим? Тоже мне радость — посадить девку с мутным прошлым к десятку парней, которые месяц в дороге без женщин.

Мало ли кто у неё родственники. Мало ли чего она сама…

— В обоз не пойдёт, — сухо бросил инквизитор.

— Да я и не про обоз, — скривился командующий. — Я про то, что слишком она бледная. И уцелела одна. Люди вон шепчутся: мол, неспроста. Скажи ещё, что ты таких никогда не видел — тех, что вроде бы ни при чём, а потом в деревне коровы дохнут. Это же твоя работа в конце концов.

Инквизитор скривился.

Вот так. Просто.

Прямо при мне.

Говорят, как будто я не человек, а подозрительный мешок с ногами.

Я сидела, опустив глаза в тарелку.

Ела медленно.

Старалась не дышать громко.

Но внутри — бурлило.

“Я у них слишком бледная. Слишком болтливая. Слишком не умерла. И вообще — неудобная.”

Да, конечно. Следовало бы, наверное, специально для всех сгореть вместе с домом.

Командующий цокнул языком и снова уставился на меня.

— Она вообще поняла, куда попала?

Я подняла взгляд — без страха и с ясным пониманием:

“Я вам ничего не должна. Даже улыбку.”

Я ещё секунду смотрела в тарелку.

Секунду — сдерживалась.

Вторую — прокручивала в голове, стоит ли это делать.

А на третьей — лёг к чертям весь мой внутренний дзен.

Я отложила ложку.

Очень аккуратно.

Так, как откладывают оружие перед тем, как вцепиться словами в глотку.

— А ничего, что я вообще-то жива и нахожусь перед вами? — тихо сказала я, не поднимая голоса. — Что у меня семья погибла, деревня сгорела, а я две ночи сплю как бродячая кошка, потому что меня подозревают все, кому не лень?

Пауза.

Оба мужчины замолчали. Я продолжила — уже громче:

— И вот вы, — ткнула я в сторону командующего, — решаете, что мне делать, где мне спать, с кем мне сидеть и кого бояться. Может, мне ещё по утрам вам кланяться? Или спросить разрешения на каждый вдох?

Я подняла взгляд.

— Я разберусь. Сама. Это моя жизнь. И если кто-то тут будет решать, куда я пойду и с кем, — это буду я.

Повисла тишина.

Такая, что даже подавальщица за прилавком приостановила движение.

А потом командующий заржал.

— Да ты глянь! — хлопнул он ладонью по столу. — Укусила, как есть.Вот это поворот. А я-то думал — крестьянская дурочка, которая и слова не вставит.

Он усмехнулся, перегнулся через стол.

— А ничего, если я скажу — стой, сиди, молчи? Что тогда, а? Встанешь и ноги мне целовать будешь? Или сбежишь обратно под юбку к травнице?

— Попробуйте, — сказала я, очень спокойно. — Только без ног. Я не целую туда, где вчера ходили по навозу.

Он снова хохотнул, но уже по-другому.

С оттенком уважения. Или, может, с лёгким вызовом.

Инквизитор, всё это время молчавший, только одним уголком губ качнул в сторону.

И, кажется, едва заметно улыбнулся.

И вот они снова смотрели друг на друга.

Ни слова.

Ни жеста.

Только молчаливое напряжение между ними, натянутое, как верёвка, по которой я — вот прямо сейчас — балансирую босыми ногами.

Инквизитор сидел спокойно. Слегка откинувшись, с тем самым выражением лица, которое будто говорило: “Я познал этот мир раньше вас».

Командующий — наоборот.

Подался вперёд. Руки — на столе, взгляд — острый, упрямый, сдерживаемо раздражённый. Как будто каждый вдох рядом с инквизитором ему давался с усилием.

И тут я, как ни странно, поняла кое-что.

Они терпеть друг друга не могут.

Не ругаются. Не дерутся. Даже не спорят.

Но это — не уважение.

Это — когда две горы стоят рядом, и каждая думает, что вторая занимает слишком много горизонта.

То ли власть не поделили.

То ли женщину.

То ли просто дышат рядом слишком громко.

А я?

Я — между ними.

Не союзник. Не обвиняемая. Что-то другое.

И это было даже страшнее.

Потому что если с инквизитором всё более-менее понятно — он ищет тёмных, он проверяет, что я за существо и стоит ли меня сжигать, то вот командующий…

Он смотрел так, как будто сам до конца не понимал, зачем я ему, но точно знал: оставить просто так — нельзя.

“В свидетельницы я не гожусь. Пользы от меня — ноль. Так чего он на меня так смотрит? Как на приз — или как на проблему? И что хуже?”

Командующий хмыкнул и откинулся на скамью, разглядывая меня без тени смущения.

— Ну, раз ты такая бодрая, живая и острая на язык — поезжай со мной, девка. Я дам тебе работу, — он прищурился. — Ну, такую… не тяжёлую. Парням развеяться надо, сама понимаешь — дорога долгая, девок в обозе нет. Да и я не откажусь.

Он даже не пытался это скрыть.

Говорил, как про мешок картошки, который сам к воротам прикатился.

— Король, конечно, запрещает в деревнях с девками в службе водиться, но если неофициально — кому какое дело? Ты же не из знатных, и у тебя всё равно никого нет.

Он усмехнулся.

— А заодно и посмотришь, как мы этих тварей, что твою деревню сожгли, порубим. Может, душеньке твоей легче станет.

Я застыла.

Вся.

Пальцы сжались на коленях.

В груди что-то подскочило — не просто от возмущения, от чистой, ледяной ярости.

— Вы… — выдохнула я. — Это предложение?

Он кивнул, явно довольный собой.

— А что? Не ломайся. Это ещё лучшее, что тебя ждёт. С твоим положением… кто тебя вообще возьмёт, кроме как…

— Заткнитесь, — прошептала я.

Он только хмыкнул.

— Ломается она. А потом будет плакать, что не согласилась.

Я поднялась.

Сначала медленно.

Плавно.

Сдержанно.

А потом, с размаху, влепила ему пощёчину.

Звонкую. Резкую. На всю таверну.

Он отпрянул, не ожидав. Даже губы приоткрыл.

— Мне плевать, что вы командующий. Плевать, что у вас есть армия, оружие и власть. Но если вы ещё раз скажете хоть слово в этом тоне — я… я…

Я не договорила.

Потому что внутри меня вспыхнуло.

Тепло — чёрное, дрожащее, тягучее.

Магия!

Та самая, что всегда была послушной с момента когда я освоила контроль. Но эта… она была другой.

Что проснулась в тот день в овраге.

Пальцы затряслись. В груди словно закипело.

Огонь — не снаружи, внутри.

Я чувствовала, как сила давит в висках, колет в горле, рвётся наружу.

Я зажмурилась. Сделала шаг назад. Дышать стало трудно. Сдержаться. Сейчас. Или это конец. Я сделала ещё шаг назад. Мир вокруг будто сжался. Всё: звуки, свет, лица — стало далеким, неважным. Была только эта дрожь внутри, горячая, холодная, чёрная.

Это была не моя магия.

Или… не та, какой я её знала.

Она всегда была капризной, тягучей, но поддавалась.

Сейчас — нет.

Она жила своей жизнью. Пульсировала в пальцах.

Щекотала по позвоночнику.

Как будто что-то внутри меня проснулось и смотрело наружу сквозь мои глаза.

— Что… что со мной? — пронеслось в голове.

Я пыталась дышать.

Медленно. Спокойно.

Как учили.

Сдержаться, успокоится. Не выдавать себя.

Если они поймут…

Если он поймёт…

Стиснула зубы.Сжала кулаки. Выдох. Один. Второй.

Погасло. Магия ушла. Спряталась. Как зверь, которому прошипели “лежать”.

А потом я подняла глаза.

И увидела его.

Командующего.

Он смотрел на меня, как на добычу.

Как на врага.

Как будто уже убивал — только глазами.

В уголках губ — злая складка.

На скулах — напряжение.

Он не просто злился. Он собирался ударить.

Я не отшатнулась.

Только чуть замерла.

И именно в этот момент встал он.

Инквизитор.

Резко. Быстро. Без слов.

Он подошёл вплотную, взял меня за плечо и притянул ближе.

Надежно. Спокойно.

Словно говорил этим: “Не трожь. Моя.”

— Угомонись, Дарен, — произнёс он ровно, глядя в глаза командующему.

Голос — низкий, ледяной.

— Мы с ней уходим. Этого достаточно.

Командующий — Дарен — не сдвинулся.

Смотрел, как будто боролся с желанием врезать уже обоим.

Но не сделал ни шага.

Только челюсть ходила, как у зверя на цепи.

Инквизитор чуть подтолкнул меня к двери.

Я пошла. С ногами, которые подкашивались, с руками, в которых дрожь ещё не ушла. С головой, где звенело.

Мы почти дошли до выхода, когда Дарен всё-таки заговорил.

Громко.

Хрипло.

— Только смотри, — бросил он в спину. — Такие, как она, вечно прикидываются. А потом режут из-под тишка.

Я не обернулась. Только сжала зубы.

И подумала: “Если и режут… то, может, иногда — за дело.”

****

Мы вылетели из таверны, как будто нас швырнуло ветром.

Он шёл быстро, держал меня за кисть, нежно, но железно — как будто боялся, что я испарюсь, как дым.

А я… Я шла. Не сопротивлялась. Как в тумане. Голова шумела. В груди — пусто.

Магия ушла, но след от неё остался — будто под кожей кто-то царапал изнутри.

Я не узнала себя. Не узнала её — свою силу.

Слишком дикая. Слишком горячая.

Словно я — больше не хозяйка.

Мы завернули за угол. Улица была пустая, глухая, только пыль вилась у ног, и окно одного дома было заколочено крест-накрест, будто само здание чего-то боялось, но скорее всего оно было просто заброшенным.

Он развернулся ко мне резко.

Схватил за плечи.

И — заорал. Точнее, зашипел, как меч, который вот-вот войдёт в плоть.

— Я думал, ты умнее! — прошипел он прямо мне в лицо. — Какого хрена ты творишь?!

Я моргнула. Словно проснулась. Подняла голову. Медленно.

— Я… — выдохнула. — Я не позволю себя оскорблять. И помыкать — тоже.

— Ты понимаешь, кто он?! — не унимался он. — Он мог тебя убить. На месте. Без слов. Он даже не смотрел бы, как ты падаешь. А я должен был среагировать за секунду!

Я вспыхнула.

Словно меня ударили по щеке.

— А вам что до этого? — прошипела я. — Вы ж сами хотите меня убить!

Он замер.

Потом медленно отступил на шаг.

Губы плотно сжаты, бровь поднялась — не насмешливо, а… удивлённо.

— Почему ты так решила?

— А разве это не так? — бросила я. — Вы меня утащили. Вы допрашиваете, следите, подозреваете. Вы же инквизитор. Вам и карты в руки.

Он молчал. А потом — ровно, чётко ответил:

— Да. Моя чуйка на тебя сработала. И знаешь что? Я почти никогда не ошибаюсь. Но я никогда не трону невиновную женщину. Я привык защищать людей, а не убивать. А вот про Дарена я этого сказать не могу.

— И что я должна была делать? — выкрикнула я. — Молча глотать всю его грязь? Вы же сами видели, что он предлагал.

Он вскинул руки.

— Ты должна была быть тихой. Послушной. Женщиной. Как вам и положено. Ты бы выжила. Я бы тебя защитил.

Я замерла.

В груди клокотало.

— Я что, похожа на овцу?! Вам нравятся овцы?

Он сморгнул.

На секунду — кажется — растерялся.

— Причём тут… овцы?! — буркнул он. — Меня не привлекают животные!

— А вот именно, что овцы послушные! Идут за пастухом, даже если их ведут на убой! А я — не овца. Я — женщина! И не обязана выслушивать это. И тем более не обязана — пресмыкаться!

Он смотрел на меня.

Молча.

Долго.

И в этот раз в его взгляде не было ни ярости, ни хищной насмешки.

Что -то другое.

Тишина, в которой даже ветер притих.

Он выдохнул. Медленно.

Гнев ушёл, но осталась усталость и сталь.

— Знаешь… — начал он тише. — Ты не овца.Я это понял с первой минуты.

Он посмотрел мне в глаза.

— Но, чёрт возьми… Ты явно не умеешь держать себя в безопасности. А это важно. Особенно здесь и сейчас.

Я хотела огрызнуться. Хотела выдать что-то колкое, как обычно.

Но язык прилип к небу.

Потому что в его голосе не было злости.

Только… укор.

— Ты бы уже десять раз могла погибнуть, — продолжил он. — От разбойников. От деревенских. От Дарена. От меня, в конце концов.

— Вот именно, — резко сказала я. — Вы — тоже угроза.

Он кивнул.

Слишком спокойно.

— Да. Я — опасен. Но пока — я тебя не тронул. И кормил. И защищал. И вывел из таверны, когда ты едва не сорвалась. Спроси себя: кто ещё здесь это сделал бы?

Я сжалась. Плечи — вверх. Горло — комом.

Потому что он… был прав.

Женщины в лечебнице — добрые. Но не близкие.

Дарен — враг.

А он…

Он наклонился ближе.

— Ты едешь со мной. Сегодня.

Я открыла рот.

— Что?! Вы не можете просто…

— Поедешь со мной, — сказал он спокойно, глядя прямо, без всяких обходных.

Я устало прикрыла глаза.

Вот и началось.

— Как мило. Без “если хочешь”, без объяснений. Просто “поедешь”.

Он чуть склонил голову, будто признавая укол.

— Хочешь по-другому? Хорошо. Поехали со мной, Аника. Это разумно. И безопаснее, чем остаться здесь.

— Безопаснее? — я рассмеялась коротко. — Вы — инквизитор. Тут и так половина деревни думает, что я марь, а вы — тот, кто должен меня сжечь.

Он помолчал, потом спокойно:

— И всё же я кормил тебя два дня. Своими руками тебя из огня не вытаскивал, но и не бросал, когда мог. Не дал Дарену тебя тронуть. Не дал этой деревне сожрать тебя целиком.

Я не знала, что сказать.

Потому что…

Он опять прав.

И это злило ещё больше, чем если бы он был врагом.

Врага проще ненавидеть, чем человека, который делает добро, не обещая ничего.

— Почему вы вообще со мной возитесь? — выдохнула я.

Он посмотрел пристально.

— Потому что ты не просто девица с дороги. Ты… подозреваемая.

Я долго молчала.

Горло сжалось.

Не от страха. От горечи. От того, что мне опять пришлось выбирать между плохим и ещё худшим.

— У меня нет доверия к вам, — тихо сказала я.

— А мне не нужно твоё доверие, — отозвался он. —

Мне нужно твоё присутствие. Пока ты не докажешь, что ты — не угроза.

— А если вы не ошибаетесь? — спросила я, глядя в землю. — Если я — правда опасна?

Он не ответил сразу. Потом спокойно произнес:

— Тогда, когда придёт время, я сделаю то, что должен.

Но не раньше. И не вслепую.

Тишина повисла между нами. Плотная. Холодная. Мне хотелось сказать “нет”. Сбежать.

Забыть его лицо. Забиться где-то под кроватью в этом мире, где всё чужое. Но… Я кивнула.

— Мне нужно чуть времени. Заберите меня через полчаса в лечебнице.

Он ничего не сказал. Просто дал мне уйти.

****

Лечебницу я нашла быстро.

На удивление быстро.

Словно ноги сами знали, куда идти.

Словно что-то внутри вело меня — не разум, не память, а тёплый след, оставшийся от женских рук, что укрывали меня ночью.

Я вошла, тихо толкнув дверь.

Запахи были те же: сушёные травы, зола, что-то едва сладковатое и терпкое, как запечатанные зелья в алхимических шкафах у преподавателя Горнеля.

Я всё ещё чувствовала на себе шерсть накидки, тёплую, мягкую — но чужую. И потому — неловкую.

Хорошо сшитая, поношенная, но ухоженная, она явно принадлежала одной из тех двух женщин.

Я хотела вернуть её.

Сказать… хоть что-то. Поблагодарить за всё.

Но в помещении было пусто.

— Женщины ушли, — вдруг сказал знакомый голос.

Я вздрогнула.

Из-за ширмы вышел Тенар.

Не с криком как вчера и утром. Не с ворчанием себе под нос. Просто… спокойный голос.

Лицо всё такое же мрачное, как и в первый день, но взгляд был уже не колючий, а скорее уставший.

— Одна баба в деревне рожать начала. Позвали их. Ты ж понимаешь — рук в таких делах мало.

Я молча кивнула.

Он подошёл к столу, снял с крючка кувшин и налил в кружку.

— На, выпей. С мёдом и шишками. Помогает, если нервы шалят. Ты вон с утра бледная как утренняя марь, только не злая — и на том спасибо.

Я не ответила.

Но взяла кружку.

Потому что… он прав. Нервы мои сегодня шалят.

Отказываться — глупо. А вдруг это последняя тёплая кружка за ближайшие дни?

Я прошла к лавке у стены, аккуратно сняла накидку и сложила её рядом.

Села. Осторожно.

Как будто боялась снова проснуться с ломотой в каждой косточке.

Напиток оказался сладким. Травы — мягкие, но с тонкой горечью, которая тянулась в послевкусии, как недосказанная обида. Я сделала ещё глоток. Тепло пошло по груди. Ноги стали чуть легче. Голова… чуть тише.

И в тот самый момент, когда я почти улыбнулась — руки задрожали. Резко. Беспомощно.

Кружка выпала из пальцев, глиняная, разливая сладкий, тёплый отвар, и со звоном ударилась о пол.

Разлетелась.

Я хотела сказать “простите”.

Хотела поднять её.

Но…

Жар накрыл меня, как купол. Как будто вся я — загорелась изнутри. Не магия. Не зов. А… вспышка.

Грудь — сдавило, глаза — померкли, мир — провалился. Я упала на бок на лавку.Потом сползла ниже.

И последнее, что я подумала, было:

“Это не магия. Это… что-то хуже.”

А потом стало темно.

Глава 8

Сознание вернулось медленно, с неприятным привкусом — как будто где-то внутри у меня включили старую мясорубку и забыли выключить. Сначала был только гул в ушах. Потом — тупая боль в затылке, как будто кто-то на спор бил меня половником. Я с трудом открыла глаза и уставилась в потолок — знакомый, потрескавшийся, с паутинкой в углу, которую я уже видела. Лечебница. Значит, всё же жива. На этом хорошие новости закончились.

Я попыталась сесть. Попытка провалилась с треском — буквально. Верёвки, грубые, тянущиеся через грудь, живот, ноги и руки, сдавили тело, будто кто-то решил, что я особенно опасная скатерть, и свернул меня обратно в рулон. Глоток воздуха вырвался с хрипом, а в животе вспыхнула паника.

— О, прекрасно… — прошептала я, не зная, то ли смеяться, то ли орать. — Кто-то, видимо, очень боится, что я сбегу. Хотя, если бы они знали, как у меня болит всё от макушки до пяток, боялись бы, скорее, что я расплавлюсь прямо тут. Без следа. Просто жижей по полу.

Жажда жгла горло, словно я неделю ползла по пустыне, облизывая собственные губы в поисках влаги. Во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу. Где-то сбоку стоял глиняный кувшин. Разумеется — вне досягаемости. Конечно.

Я попыталась пошевелиться — и тут же заматерилась про себя. Старая привычка: если магия не идёт наружу, значит, хотя бы слова должны выйти. Связана. Серьёзно. Меня, адептку лучшей академии Южного материка, бывшую (и, возможно, будущую — если повезёт выжить) хранительницу Печати Бездны, связали деревенской верёвкой и кинули в чулан. Без воды. Без подушки. Без ужина, между прочим.

Отличное, чёрт побери, путешествие. Тур по аду без обратного билета.

Я запрокинула голову назад, вдохнула глубже — и тут же закашлялась от пыли. Коморка была маленькой, не освещённой, с одним узким окном под потолком. Пахло тут — как в сундуке у покойника: прелой тканью, сушеными кореньями и сырой деревяшкой. Где-то капала вода, будто в насмешку. Кап-кап. А я лежу, связанная, как праздничная утка перед запеканием.

— Ну вот… — пробормотала я себе под нос, с хрипотцой. — Отлично. Если кто и сомневался, что я темная — теперь, после вот такого пробуждения, можно и поверить. Осталось только шептать проклятия на мёртвом языке и делать глаза белыми.

Слёзы подступали. Не из нежности. Из раздражения. Из бессилия. Из того ощущения, что тебя предали даже травы в кружке. Я доверилась. Выпила. И теперь… связанная. Брошенная. Одна.

В груди тесно. В голове пульсирует. Магия внутри ворочается, как раненая зверушка, выть не может, но царапается изнутри, оставляя за собой острые занозы боли. И я понимаю — если не возьму себя в руки сейчас, то точно сорвусь. А сорваться здесь — значит, подписать себе приговор.

Только не паникуй, Аника. Ты — сильная. Ты — умная. Ты — не первый раз выбираешься из дерьма с достоинством и отблеском магии в глазах. Главное — не забыть, кто ты. Даже если тебя зовут чужим именем и связывают, как последнюю ведьмочку в деревенской легенде.

Я моргнула, вглядываясь в дверь. Там что-то скрипнуло.

Кто-то идёт.

Кто?

Дверь скрипнула, впуская в пыльную коморку полоску тусклого света и… его.

Тенара

Тот самый деревенский мудозвон, который ещё вчера предлагал мне ночлег с видом «и так сойдёт», а теперь, судя по выражению лица, считал себя героем древних легенд. Его силуэт перекрыл свет, и я сжалась инстинктивно, хоть и знала — бежать некуда. Верёвки жгли запястья, как проклятая лоза.

— Ну вот ты и проснулась, — протянул он с глухим удовлетворением, подходя ближе. Шаги тяжёлые, уверенные. И взгляд… мерзкий. Скользкий. Липкий, как старый мёд, которым облепили дохлую муху. — Удивлена? А зря.

Я молчала. Смотрела прямо, ни на йоту не опуская глаз. Пусть лицо бледное и губы пересохли — достоинство умирать не обязано.

— Ты думала, я не понял, кто ты? — Он хмыкнул, присаживаясь рядом и нагибаясь так, что я чувствовала его дыхание. — Я сразу почуял, как ты переступила порог. У тебя на лбу написано, что ты не от мира сего. Глаза у таких всегда голодные, как у шакала.

Он говорил спокойно, но в голосе звучала та самая лживая торжественность, что обычно бывает у тех, кто вот-вот начнёт сечь женщин лозой, утверждая, что «это ради спасения души».

— Великая Дева Света… она таких, как ты, не терпит.

Я — её кара. Ты — её урок мне. И я — наказание тебе, — прошептал он с мерзкой улыбкой, прищурившись. — Ты ведь тёмная. Врёшь, прячешься. Думаешь, все тут дураки? Нет. Я не дурак.

Я стиснула зубы. В голове вспыхнуло пульсирующее желание взорвать всё вокруг. Магия внутри заколыхалась, но… снова — как будто кто-то поставил щит. Мощный, холодный, чужой.

— Ты думаешь, тебя спасут? — продолжал он, приближаясь, будто хотел заглянуть в саму душу. — Думаешь, этот инквизитор придёт? Не придёт. Он занят. А ты — одна. И скоро, девочка, всё встанет на свои места. Я видел как ты открутила его.

Он выпрямился, довольный собой.

— Сегодня тебя выведут на чистую воду. Прямо перед старостой, инквизитором и командующим. — Он ухмыльнулся шире. — Вот тогда посмотрим, как ты заговоришь. А если не заговоришь… тебя разговорят.

Он развернулся и вышел, оставив после себя запах пота, трав и чего-то кислого, как гнилое нутро.

Дверь снова закрылась. Тишина. Верёвки впились в кожу. Я дышала тяжело. Руки дрожали.

Спокойно, Аника. Всё это уже было. Предательство, ложь, ненависть — стандартный набор для любой женщины с мозгом и даром. Только в этот раз ты не одна. С тобой твой разум. Твоя сила. И чёрт возьми, ты выживала в аду пострашнее, чем этот деревенский подвал.

Вопрос лишь в одном: успею ли я что-то сделать, прежде чем они решат развязать не только мои руки, но и местный костёр разжечь?

Верёвки жгли кожу, будто были не из пеньки, а из враждебных чар. Я дёрнулась раз — без толку. Второй — только сильнее содрала запястья. Всё тело болело, как после удара заклинанием отдачи — тем самым, которым на втором курсе выносило полаудитории, когда мы тренировались на передержке импульса. Только вот здесь не было преподавателя с защитным куполом. Здесь даже стены были против меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Магия, откликнись… Ну же, родная, давай…

Я сосредоточилась, как учили в Академии — искала точку покоя в груди, притягивала тепло, искру, что когда-то с лёгкостью разжигала целые теневые иллюзии. Но вместо знакомой пульсации внутри было… вязкое, как болотная жижа. Что-то мешало. Сбивало с ритма. Дрожь от отвара? Или всё же магическая блокировка?

Проклятье. Ну конечно. Травы. Эти добрые «тётушки» не просто меня молоком поили.

Я не успела додумать, как дверь вновь распахнулась. Без скрипа. Без стука. Как будто они боялись, что я услышу и успею спрятаться — только теперь спрятаться было некуда.

Первым вошёл Тенар. Его лицо было всё тем же — небритым, презрительным, и с той особенной ухмылкой, которая бывает у трусов, когда жертва связана. Следом — двое мужчин, оба из местных. Одного я узнала — он стоял у ворот, когда я только пришла в деревню. Смуглый, узкоглазый, с родинкой на щеке. Второй — плечистый, рыжеватый, лет тридцати, с плоским, тупым взглядом и жирной плешью у виска.

Все трое замерли у двери. Потом подошли ближе. Их взгляды обшаривали моё тело не так, как смотрят на человека. Так смотрят на кусок сочного мяса. С интересом. С ожиданием. С нетерпением.

Моя спина тут же покрылась липким потом. Я не дышала. Не мигала. Только смотрела, пока в груди что-то не сжалось в твёрдую, ледяную каплю. Паника царапала горло изнутри, но я знала — если закричу сейчас, это только подстегнёт их.

— Ну что, — сказал Тенар с ленцой, подходя ближе, — не хочешь говорить? А мы подскажем, как раскрываются тайны. У нас… свои методы. Мягкие, добрые, особенно для таких, как ты.

— Особенно, если ты и правда тёмная, — добавил второй, тот с родинкой. — Нам же надо… проверить. Магия… она ведь прячется где? В теле, говорят. Так что…

Он оскалился, и мне стало по-настоящему страшно.

— Мы тебе поможем… — протянул третий, с плешью, доставая нож. — Или ты сама расскажешь?

Вот и всё, Аника. Конец? Нет. Нет. Чёрт подери, только не так. Не сейчас.

Я судорожно втянула воздух, силясь снова потянуть магию, хоть крупицу, хоть искру. Хоть обман, иллюзию, вспышку, что угодно. Но внутри было всё тем же болотом. Силы тонули в трясине, как сапоги в сыром мху. Ну же. Ну же!

— Последний шанс, девка, — прорычал Тенар, и шагнул ближе.

Меня подняли грубо — руки рванули вверх, затянутые верёвкой, и кто-то из них с силой встряхнул. Голова дёрнулась назад, зубы клацнули о зубы, и на секунду в глазах всё плыло. Пахло кисло, как в тёмных подвалах, где сушили кожу и прятали мясо до зимы. Всё нутро сжалось от страха и отвращения.

— Слишком тихая, — пробурчал рыжий, самый наглый, — может, не живая вовсе.

Он протянул ко мне руку, и я не успела ничего сказать, как его ладонь схватила меня за грудь. Он сжал, грубо, вразрез с одеждой и человеческим отношением.

— Мягонькая, — усмехнулся он. — А в глазки-то как смотрела — невинная… как ягнёнок.

Где-то в груди что-то щёлкнуло.

Нет. Это была не просто злость. Не просто отвращение. Это было узнавание. Как будто магия, всё это время зарытая в груди, вспомнила, кто она и зачем. Она поднялась не медленно, а волной, как чёрная буря из глубин океана.

Внутри стало жарко, почти больно. Казалось, кожа вот-вот лопнет, а из пор полезут искры. Глаза защипало, дыхание сбилось. Магия рвалась наружу, злоязыкая, дикая, готовая сжечь всё до камней. Я еле удержалась, буквально вцепившись в реальность.

Нет, нет. Сейчас нельзя. Сейчас нельзя. Умри, но не покажи, кто ты такая!

Чьи-то пальцы полезли под подол, я вцепилась в воздух, в саму себя. Тело трясло, как от лихорадки, но я всё же удержала ядро магии внутри. Прижала, как удавку. Как бешеную собаку на поводке.

В голове звенело. Мысли путались, прыгали. Но одна — ясная, холодная — прорезала всё:

Ты — теневой маг. Не забывай. Тебя не увидят. Если не хочешь, тебя не распознают. Ни один из них не маг. Ни один не почувствует.

Это был выход. Единственный.

И я ухватилась за него обеими руками, как за последнюю ступень над пропастью.

Спокойно, Аника. Тень — твоя подруга. Убивай тихо. Без вспышек. Без света. Без визга.

Я медленно втянула воздух, выдохнула — и выпустила тень. Не резко, не демонстративно, а словно вытянула тончайшую нить из самого своего позвоночника. Холодную, гибкую, как шелковая струна, обманчиво невесомую.

Верёвки лёгким движением тончайшего лезвия рассеклись. Мгновение — и они тихо, почти вежливо, опали на пол, как засохшие стебли трав.

Один из мужиков — кажется, тот, что лапал меня ниже пояса — замер, выпучив глаза.

— Что за… — только и успел прохрипеть, как тень резко ударила ему под ноги, сбив с толку. Он пошатнулся, а в следующую секунду резкий рывок — и его вырвало назад, словно кто-то ударил кулаком в грудь.

Паника вспыхнула мгновенно. Второй кинулся к двери, третий, самый старший, инстинктивно схватился за нож — опоздали оба.

Я развернулась плавно, чувствуя, как магия кружит вокруг меня, будто стая дрожащих теней. Я направляла их не руками — намерением. Эмоцией. Желанием не дать этим тварям ни шанса.

Один за другим они рухнули на пол, мягко, как будто уснули. Но это была не дрёма, это был резкий, точечный удар по нервам. Я знала, куда направлять силу. Я знала, как делать больно, не проливая крови. Нас учили.

Сердце всё ещё колотилось, как сумасшедшее. В ушах звенело. Но я не дрожала. Нет.

Я была спокойна.

Магия больше не вырывалась — она подчинялась.

Оглянувшись, я увидела на полке старый глиняный кувшин с сушёной мятой. Взяла — и со всего размаху треснула по голове первого. Глухой звук, тело обмякло.

Второму — кувшин с ромашкой. Третьему — что-то тёмное, пахнущее полынью и смертью. Он хрюкнул и затих.

Три кувшина. Три удара. Ни капли магии. Ни одного крика.

Только я. И тишина.

Я выпрямилась, дыша через рот. И только тогда поняла — руки тряслись. Чуть-чуть. Не от страха. От сдержанной ярости. От всего того, что пришлось сдержать.

— Сами виноваты, — прошептала я, глядя на них сверху вниз. — Могли бы пить свой вонючий отвар… и дальше лапать коров.

Магия медленно, нехотя втекала обратно в меня, будто ворчала на своенравную хозяйку. Я сделала глубокий вдох, потом второй — и только тогда смогла двигаться. Тени рассеялись, будто их и не было. Лавки, травы, глиняные черепки на полу… Всё как будто застыло в тягучей, послевзрывной тишине.

Собравшись, я осторожно подошла к двери, надеясь выскользнуть из этой проклятой коморки как тень — без звука, без свидетелей. Но, как это обычно бывает, всё пошло не по плану.

Он стоял прямо у порога.

Инквизитор.

В тени коридора, в своём чёрном, как полночь, плаще. Лицо хмурое, напряжённое. Склонив голову, он смотрел на меня так, будто уже точно знал всё — и даже чуть больше.

Я замерла. Внутри всё опустилось, ноги стали ватными. Неужели он почувствовал?.. Магия ещё не до конца осела — я знала это.

Он сделал шаг ближе.

— Ты в порядке?

Я сглотнула, стиснув зубы. Паника рвалась наружу, как зверь. Но я улыбнулась. Сквозь страх. Сквозь дрожь. Я выдавила из себя всё, что могла: и голос, и спокойствие, и наглость.

— Местные… решили устроить допрос по-своему. — Я пожала плечами. — Пока меня изучали… эм… анатомически, я познакомила их с полочной керамикой.

Он окинул меня взглядом. Долгим. Сканирующим. Ни одной капли крови. Ни единой тени раны. Только скомканное платье, растрёпанные волосы и злость, едва прикрытая приличием.

— Ты их… вырубила кувшинами? — уточнил он, приподняв бровь.

— Тремя, — поправила я. — Каждому по вкусу. Один — с мятой, другой — с ромашкой. Третий, по-моему, был с полынью… хотя, может, это была просто грязь. Тут сложно сказать.

Он всё ещё смотрел. Долго. Внимательно. Пожалуй, слишком внимательно. И всё-таки что-то в его взгляде… потеплело. Или мне показалось.

— Пошли отсюда, — хрипло выдохнул он, чуть коснувшись моей руки. — Пока ты кого-нибудь ещё... вообщем пошли.

Я моргнула. Удивлённо. Немного благодарно. И очень устало. Но прежде чем мы сделали хоть шаг, он отпустил мою руку и бросил:

— Подожди здесь.

И пошёл внутрь. Коморка заглотила его, как чёрная пасть. Минуту было тихо. Потом донёсся короткий тяжёлый вздох и хруст битой керамики под сапогом.

Он вернулся быстро. Лицо было мрачнее, чем прежде.

— Живы. — Констатация. Без эмоций. — Больше к тебе не подойдут. Не смогут… по крайней мере, в ближайшие дни.

Я кивнула, сжав пальцы в кулак. Ноги всё ещё подгибались, но я стояла. Как могла.

Он бросил на меня последний взгляд и коротко кивнул в сторону выхода:

— Теперь пошли. Тут тебе больше нечего делать.

И я пошла за ним. Прямо в прохладный утренний свет. Прочь из этого гнилого пристанища трав и гадких взглядов.

****

Он не сказал ни слова — просто снова схватил меня за запястье и потянул за собой. Держал крепко, но не больно, хотя мне бы и в голову не пришло сейчас сбежать. Да и куда? Я шла, будто в тумане. Деревня казалась вымершей, но стоило кому-то нас заметить, как все тут же начинали смотреть мимо, в землю, в стену, куда угодно — только не на меня. Ни приветствий, ни прощаний. Словно я уже мертва и просто иду рядом с тем, кто меня хоронит.

Мы вышли к воротам, и всё сразу стало ясно.

Там уже ждали двое его напарников — те самые, что допрашивали меня в доме старосты. Оба хмурые, как грозовые тучи. Один ковырялся в седельной сумке, второй смотрел вдаль с таким видом, будто я — пустое место. Никакой радости на их лицах не было, и, судя по мрачным взглядам, моё присутствие портило им весь день.

У ворот скучали три лошади. Три. Не четыре. Это, конечно, логично — я ведь для них не человек, а… временное неудобство. Но всё равно как-то обидно. Хотя, если честно, я и не жалуюсь. Ездить на этих чудовищах я не умела. Ни капли. И вообще, последний раз, когда я полезла на лошадь в Академии, всё закончилось падением в кусты роз и ожогом от заклинания безопасности.

Но теперь на кусты надежды не было.

Я посмотрела на этих прекрасных созданий — гордые морды, блестящая шерсть, копыта как у скального голема. И поняла: через час езды моей попы больше не будет. От слова “совсем”.

— Хоть бы подушку, — буркнула себе под нос. — Или зелье от перелома задницы.

— Что ты сказала? — хмуро обернулся он.

Я сделала невинные глаза.

— О, ничего! Просто… восхищаюсь вашей лошадью. Такая добренькая. Милашка.

Он хмыкнул.

— Ты ещё не сидела на ней.

Я медленно подняла на него взгляд.

— Это была угроза?

Он ухмыльнулся, как будто ему это даже понравилось, и кивнул на ближайшую кобылу:

— Это было предупреждение.

Он легко запрыгнул в седло, словно делал это с рождения — ну, возможно, так и было. Затем, не спросив, не предупредив, просто потянул меня за талию и усадил перед собой. Я пискнула, не столько от боли (хотя и она имелась — между прочим, синяки от веревок всё ещё ныли), сколько от неожиданности.

— Простите, — буркнула я, — а вы не могли бы хотя бы сказать, что собираетесь хватать меня, как мешок?

— А ты бы не полезла, — спокойно ответил он, усаживаясь позади и чуть подтягивая поводья. Его грудь почти вплотную прижалась к моей спине, а рука — не менее уверенно — обвила меня под рёбрами.

— Почему я впереди? — тут же возмутилась я, — Обычно, кажется, женщину сажают сзади, чтобы она не мешала управлять.

— Я предпочитаю видеть, что делают опасные женщины. А не слушать, как они мне в спину дышат, — усмехнулся он, и я почувствовала, как его голос вибрирует у меня под лопатками.

— Какая прелесть, — прошипела я сквозь зубы. — Вам бы только контролировать, да?

— Мне бы только выжить, — последовал короткий, резкий ответ.

На этом я решила замолчать. Не потому, что нечего было сказать, а потому, что все слова у меня застряли в горле — горящие, обиженные, бесполезные. Я чувствовала себя пешкой. Мокрой, помятой пешкой, которую сажают на боевого скакуна и отправляют в неизвестность с мужчиной, который может либо защитить, либо сжечь.

Я уловила взгляды его спутников. Оба были всё так же мрачны, будто мы не в путь отправлялись, а на похороны. Даже тот, что младше, казался разочарованным жизнью. Или мною. Трудно сказать.

Инквизитор чуть сильнее притянул меня ближе, и лошадь тронулась с места.

Я крепче сжала колени и попыталась не думать о том, что меня ждёт впереди.

Или… позади.

Мы ехали молча, копыта глухо стучали по влажной, разбитой дороге. Глубокие ямы, лужи, затопленные корни — всё, что так любят лошади и их пассажиры, особенно такие неопытные, как я. Меня подбрасывало на каждом ухабе, и если бы не стальная хватка инквизитора за мою талию, я давно бы свалилась в какую-нибудь грязевую лужу и с радостью утонула от стыда. Или просто чтоб это всё уже закончилось.

Лес оказался густым, тяжёлым, но до странности красивым. Ветки нависали над дорогой, как в сказке, пропуская только полоски солнечного света. Зелень была сочной, как на картинке, цветы по обочинам — яркие, почти нереальные. Пахло хвоей, влажной корой, чем-то цветочным и сладким… почти до тошноты.

И вот в этом райском уголке жили эти… чудесные создания, которые связывают девушек, лезут под подол и кидаются угрозами при любом удобном случае. Какая гармония. Какая эстетика. В груди снова защемило, неприятно, едко. Мне всё ещё хотелось кричать, рвать, что-то доказывать… Но кому?

Я отвернулась чуть в сторону, чтобы не ощущать дыхание инквизитора у себя на шее, и уставилась в лес, где между деревьями мелькали тени. Где-то вдалеке прокричала птица — протяжно, глухо.

Я почти про себя прошептала:

— Почему среди такой красоты всё такое… гнилое?

Он молчал. Может, не услышал. А может, услышал и решил промолчать.

А я продолжала ехать, выпрямившись и делая вид, что меня не трясёт от холода, страха и злости.

Но трясло. И внутри всё горело.

Но молчание длилось не вечно. Минут через десять, когда лес уже стал гуще, а дорога — хуже, он заговорил. Голос у него был тихим, но звенящим, будто каждое слово вымерено и остро отточено.

— Люди не всегда были такими, — сказал он, глядя вперёд. — Раньше… жили проще. Спокойнее. Но с тех пор как в этот мир пришла тьма, всё изменилось.

Я повернула голову. Не резко, а немного, чтобы видеть его лицо сбоку. Он смотрел перед собой, и взгляд у него был не насмешливый, не хищный — как раньше. А просто… усталый.

— Страх делает из человека зверя, — продолжил он. — А ненависть — добивает остатки разума. Когда ты видишь, как твоя деревня умирает за ночь, когда дети не просыпаются утром… трудно потом смотреть на чужаков с добром в глазах.

Он замолчал, и я почувствовала, как крепче сжались его пальцы у меня на талии. Не больно — просто крепко. Уверенно. Будто в этих словах была не просто теория. Будто он сам всё это видел. Пережил.

Я сглотнула. Хотелось бросить язвительное “а может, темные тут вообще ни при чём?”, но в груди что-то застряло.

— Вы… думаете, все тёмные — порождения зла? — спросила я осторожно.

Он не ответил сразу. Ветки хлестнули по плащу, в воздухе запахло мхом и прелыми листьями. Потом он произнёс:

— Я думаю, что зло любит маски. Особенно белокожие и с жалостливыми глазами.

Я усмехнулась сухо и отвернулась.

— Отличная новость. Значит, всё дело во внешности.

— Нет. В том, что ты делаешь, когда никто не видит. — Он глухо вздохнул. — Или когда все видят.

Я больше ничего не сказала. И он тоже.

Но тень в его голосе осталась. Как и тот самый страх, из-за которого люди превращаются в монстров.

Почему-то эта глава далась мне тяжело. Очень хотелось всех убить, но я сдержалась — держу себя в руках! ????

Дорогие читатели, через пару дней вас ждёт визуал нашей злобной троицы инквизиторов! ????

Глава 9

Мы ехали молча, пока дорога не вывела к ручью — узкому, но яростному, будто он злился на весь этот мир. Вода сверкала на солнце, хохотала, перекатываясь через камни, как будто знала что-то, чего не знали мы. Один из инквизиторов — тот, со шрамами на скулах, будто кто-то пытался вырезать ему улыбку, — натянул поводья, окинул берег взглядом и молча кивнул главному. Видимо, привал.

Главный инквизитор, сидевший позади меня, подтолкнул лошадь к воде и спрыгнул первым. Потом, без лишних церемоний, стащил меня с седла — как мешок с картошкой, только чуть аккуратнее, словно я могла рассыпаться от его хватки. Земля пахла сыростью, и только тогда я поняла, как дрожат мои ноги после часов в седле. И да — задница болела. Боже, как же она болела. Словно я не ехала, а участвовала в конкурсе “Кто дольше просидит на наковальне”.

Я попыталась встать ровно, сохраняя остатки достоинства, но ноги подкашивались, а спина ныла, как у старухи после трёх дней в поле.

— Хоть предупреждали бы, что верховая езда — это из разряда “выживет сильнейший”, — пробормотала я, потирая поясницу.

Инквизитор ухмыльнулся, его шрам на щеке дёрнулся, как будто смеялся отдельно от лица.

— Ты хорошо держалась. Я ожидал, что начнёшь ныть после первого поворота. Или пытаться сбежать.

— Спасибо за доверие, — буркнула я, стараясь не хромать.

Он отошёл к лошадям, а я, чтобы не стоять как потерянная, двинулась к ручью. Хотелось умыться, смыть с лица пыль и усталость, хотя бы притвориться, что я не выгляжу как побитая дворовая кошка. Волосы липли к вискам, кожа горела. Но стоило коснуться воды, ледяной, как пощёчина, как в голове всплыло: Тенар, верёвки, коморка, липкие взгляды. Я зажмурилась, плеснула ещё, будто вода могла смыть не только грязь, но и память.

Держись, Аника. Выживи. Этот мир не ждёт, пока ты соберёшься.

— Если ты думаешь сбежать, — раздался голос за спиной, — то напрасно. Лес не прощает чужих. Особенно женщин.

Я не обернулась, стиснув пальцы на камне.

— А если я просто хочу попить воды?

Он присел рядом, щёлкнула фляга.

— Пей, — сказал он коротко, протягивая её. — Вода в ручье может быть заражена. Здесь недавно были… тёмные.

Я взяла флягу, понюхала — вода, чуть отдающая травами. Пить не хотелось, но я сделала пару глотков. Не из доверия. Из необходимости. Выбора, как всегда, не было.

Он молчал, и это молчание давило, как будто он знал больше, чем говорил. Как будто ждал, что я споткнусь.

— Почему вы так уверены, что я — одна из них? — спросила я, не глядя на него. — Я ведь даже ничего не делаю.

— Именно поэтому, — ответил он.

Я резко обернулась.

— Простите?

— Настоящие тёмные — хитры. Осторожны. Не палятся раньше времени. Пока не поздно.

— А настоящие инквизиторы, значит, параноики?

Он чуть усмехнулся, но улыбка тут же исчезла.

— Настоящие инквизиторы умеют выживать. И отличать ложь.

— А как вы узнаёте, кто врёт?

Его глаза встретились с моими — чёрные, как колодцы, и в них было только выжидание.

— Они никогда не спрашивают, как отличить правду.

Я замерла, не найдя ответа. Спас меня младший инквизитор — худой, с тёмно-русыми волосами, спутанными, как после бури, нервно теребящий амулет на шее, будто тот мог защитить от леса. Он доложил, что пора двигаться. Главный кивнул и поднялся.

— Поехали, Граммер, — бросил он через плечо.

Я снова оказалась в седле перед ним, в этой странной компании, в этом мире, где моё имя — ложь, а магия — мой единственный щит, который я не смела поднять.

****

Дорога вилась между деревьями, кустами, усыпанными пыльцой, и тенями, которые становились всё гуще. Лес сгущался, воздух тяжелел, птицы шептались, как заговорщики. Каждая кочка напоминала, что моё тело не создано для таких путешествий. Я стискивала зубы, но боль в спине и ногах уже переросла в личную вендетту.

— Нам долго ещё до столицы? — не выдержала я, стараясь не звучать как нытик.

Инквизитор за спиной помолчал, будто решал, достоин ли я ответа.

— Три дня пути, — наконец отозвался он. — Если не будет проблем. По пути будет ещё пара деревень. Ночью привал. Сегодня — в лесу.

— Прямо в лесу?

— Не волнуйся, — усмехнулся он, — есть место проверенное. Никто не нападёт.

Проверенное? В этом мире, где всё норовит тебя убить, это звучало как насмешка. Но я промолчала, слишком вымотанная, чтобы спорить.

Через три часа я уже не чувствовала ни ног, ни гордости.

— Слушайте, — выдавила я, стараясь не хрипеть, — давайте признаем: я страдаю. Очень. Это же издевательство, а не путешествие. Эти скакуны явно мстят человечеству.

— Ты ещё жива — это уже достижение, — лениво буркнул младший инквизитор, теребя свой амулет. Он явно был суеверным — то и дело шептал что-то, крестясь на тени.

Я фыркнула, вытирая пот рукавом. Волосы липли к шее, каждый вдох был пыткой. И тут я почувствовала это. Сначала укол в затылке, как чужой взгляд. Потом — холод, хищный, тягучий, как смола. Магия. Древняя, злая, живая. Не одна искра, а сгусток, воронка тьмы, бурлящая впереди. Дыхание перехватило. Такого не могло быть. Ни одно существо не могло нести столько силы — и уж точно не шло бы навстречу людям. Это было как гул перед лавиной, дрожь в костях.

Я сжалась, заставляя лицо остаться пустым. Скажи я что-то — и всё. Прощай, Аника Граммер. Здравствуй, костёр. Но внутри тревога росла. Мы ехали прямо к этому.

Лошади вдруг зафыркали, остановились. Я подняла глаза и увидела её — пасть в скале. Пещера, чёрная, как зев зверя, хранила в себе что-то, от чего моя магия, подавленная с таким трудом, взвыла, как пойманный зверь.

— Ох, только не это, — пробормотал младший, почесав затылок и сплюнув в сторону. — Местные зовут это место проклятым. Говорят, туда люди заходят — и не возвращаются. Пару лет назад тут ночевали… так землетрясение случилось. С тех пор никто не суётся.

Я смотрела в пещеру. Скала, мох, трещины — ничего особенного. Но внутри… гул на краю слуха, дрожь под кожей. Моя магия бурлила, как котёл, готовый взорваться. Я стиснула поводья, подавляя её, но она рвалась, будто звала туда, в тьму. Что ты такое? Я не знала. Но чувствовала — это не просто пещера. Это моё. Родное. И смертельно опасное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Странная сила здесь… — тихо сказал главный, его рука легла на меч. — Силы будто стянуты в узел. Мы не будем здесь оставаться.

— Но мы собирались поесть, — вставил угрюмый инквизитор, с лицом, будто вырезанным из дуба. Он говорил так, словно каждое слово ему стоило зуба.

— Поешь на ходу, — отрезал главный.

Я сжала кулаки, глядя в зев пещеры. Она звала. Не голосом, а чувством, давлением, как магнит. Моя тьма отзывалась, и я поняла — там что-то. Источник? Проклятье? Другой маг? Я не знала. Но это место вцепилось в меня, как заноза.

— Валим, — бросил главный, и мы развернули лошадей.

Лес редел, воздух стал горьким, как перегоревшее масло и кровь. Лошади фыркали, нервничали. За поворотом открылась лесопилка — или то, что от неё осталось. Обугленные стены, вырванные доски, сломанные балки. Пахло гарью, но не свежей, а… другой. Словно яд. Я знала этот след. Тёмная магия. Чёрная, как моя, но злее, безжалостнее.

— Это… что, тоже они? — выдохнула я, хотя знала ответ.

Инквизиторы спешились. Главный молчал, но его плечи напряглись, как перед боем. Младший озирался, шепча что-то своему амулету. Угрюмый ответил меч.

— Тела, — сказал младший, вернувшись через десять минут. Он вонял пеплом и страхом. — Магические ожоги. Следы проклятий.

— Работали тёмные, — подтвердил главный. — Жестоко. Без нужды.

Без нужды. Я сглотнула. Я тоже тёмная. По их меркам. Но я не жгла деревни. Не убивала. Или… уже да? Овраг, Тирренвуд, тот бандит… Я отогнала мысль, но она вцепилась, как клещ.

Я сидела у расколотой бочки, закрыв глаза. Хватит. Хватит этой жути. Я хотела домой. В каморку под крышей Академии, где пахло чернилами и фиалками. Где швабра была единственным врагом.

— Кто вообще придумал эти проклятые порталы?.. — выдохнула я, стиснув пальцы.

Солнце клонилось к горизонту, заливая землю ржавым светом, когда главный вернулся.

— Здесь ночевать не будем, — отрезал он. — Слишком… неправильно. Всё место будто отравлено.

Никто не спорил. Даже угрюмый не ворчал. Только молчал, проверяя упряжь. Мы тронулись дальше, я снова оказалась в седле перед ним, стараясь не выдать, как ноет каждая кость. Ещё чуть-чуть — немного — и я начну мечтать о миске с плесенью.

Лес сгустился, ветки тянулись, как когти. Ворона каркнула вдали — слишком зловеще для птицы. Или я уже видела угрозу везде.

— До ближайшей деревни полдня, — сказал он, будто читая мои мысли. — Но мы пройдём только треть до темноты. Привал сделаем ближе к ручению.

Я кивнула, хотя он не смотрел на меня.

— Усталость тебе не идёт, — добавил он. — Ты становишься язвительной.

— А бодрость, полагаю, делает меня покладистой дурочкой?

Он хмыкнул.

Они выбрали место у ручья, где лес образовал чашу. Тихо, укрыто, почти уютно — если бы не три мрачные фигуры и чувство, что кто-то смотрит из тьмы. Мне указали на бревно. Младший разжигал огонь, шепча молитвы. Угрюмый приносил воду, ворча о “проклятых местах”.

Главный сидел напротив, на камне, как статуя с живыми глазами. Он смотрел не на меня, но я чувствовала его взгляд — как лезвие, скользящее по коже.

— Будет холодно, — бросил он. — Если хочешь, можешь спать ближе к огню.

— А если не хочу?

— Тогда замёрзнешь. Ваш выбор, дева Граммер.

Имя в его устах звучало как насмешка. Но не злая. Ироничная. С тенью чего-то… тёплого?

— Я не дева, я… — начала я, но запнулась. Кто я? Они не знали. Я — тоже.

Я легла ближе к костру, подложив руку под голову. Ночь накрыла лес, как чернила. Луна не показалась, тьма сливалась в одно пятно, только костёр тлел. Но тепла не хватало. Земля остывала, трава сырела, рука немела. Холод кусал, потом тряс, как лист на ветру. Я свернулась калачиком, но это не помогло.

— Ну и почему огонь не греет, — буркнула я.

Вдруг что-то шевельнулось за спиной. Бесшумно. Я не успела вскрикнуть — рука схватила за талию, потянула в тень. Сердце прыгнуло в горло, но вместо удара я оказалась в объятиях.

— Тихо, — шепнул он, низко, жгуче.

Главный инквизитор. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но он укрыл меня мантией, притянув к себе.

— Ты дрожала так, что костёр начал жаловаться, — добавил он насмешливо.

— А вы всегда тащите женщин силой к себе в постель? — выдохнула я, голос дрогнул.

— Только тех, кто взывает о помощи всем телом, но упрямо молчит, — сказал он спокойно, — и только в холодные ночи. Утром верну свободу, обещаю.

Я не ответила. Он был тёплым. Слишком. И впервые за ночи я не боялась. Но внутри — буря. Он — инквизитор. Я — тёмная. Это не забота. Это… что? Контроль? Игра? Я не знала. Но холод отступил.

— Спасибо, — прошептала я.

Он молчал, лишь прижал сильнее. Я уснула, ненавидя себя за это.

*****

Перед рассветом что-то щёлкнуло в голове, как тревожный звон. Я вздрогнула, открыла глаза. Несколько секунд не понимала, где я. А потом осознала — стена у щеки была не стеной. Тёплое тело. Грудь, пахнущая древесиной и пряностью. Мой нос уткнулся в его шею, руки обнимали его, как плюшевую игрушку. И его рука… на моей попе. Большая, тёплая, уютно сжимающая, будто так и надо.

Я замерла. Он спал, лицо — почти человеческое, без привычной стали. Красивое, чёрт возьми. Но я — на его груди, как кошка на подушке. И его рука… там.

Варианты: визжать и будить всех? Или притвориться, что ничего не было? Я выбрала третье — отползти, как ёж в кустах. Но он прижал сильнее.

— Даже не думай, — пробормотал он, не открывая глаз.

— Я… я вообще-то… уже проснулась! — возмутилась я, пискляво.

— Поздравляю, — выдохнул он. — Но это ещё не повод шевелиться. Ещё рано.

— У вас рука на моей… — осеклась я.

— Удобно, — буркнул он, приоткрыв глаз.

— Если неудобно — можешь сменить положение.

— На дерево? — буркнула я, чувствуя жар на щеках. — Или на ближайший овраг?

Он усмехнулся.

— Спи. Пока никто не видит, что ты утречком ко мне так привязалась. Иначе не отобьёшься от слухов.

— Это я к вам привязалась?! — шипнула я, дёрнувшись. — Кто кого за талию ночью утянул, как паук добычу?

— Вот видишь, — он закрыл глаз, — значит, ты всё же что-то помнишь. А значит, тебе действительно здесь безопасно.

Я осталась прижатой, кипя от возмущения. Но где-то внутри — тепло. Опасное, глупое тепло.

Я ткнула его локтем в бок.

Он вздрогнул, шипя, как ужаленный.

— Аника… какого хрена?

Я приподнялась, глядя на его сонное, потрясённое лицо.

— Я вот лежу и думаю… вы мне, между прочим, своё имя даже не сказали.

Он моргнул. Потом ещё раз.

— Тебе… именно сейчас это стало интересно?

— Ага, — невинно сказала я, хлопнув ресницами. — Вот такая вот я… непредсказуемая.

Я улыбнулась, как девица с бала, хотя внутри орала: Что ты творишь, идиотка?

Он фыркнул, посмотрел на небо, будто моля богов о терпении.

— Район. Район Терил.

— Район… — прищурилась я. — А имя?

— Район. Это имя. Терил — фамилия.

— Ммм… Район, Район… — повторила я. — Немного… жёсткое.

— Зато запоминающееся, — буркнул он. — Особенно после ночи в объятиях.

Я фыркнула.

— Это был несчастный случай.

— Конечно. Я тебя не виню. Я тоже на тебя случайно лёг. Прямо в момент, когда ты оказалась у костра.

— Совпадение?

— Очевидно. Я просто человек, который спит исключительно, хватая опасных женщин за попу.

— Тогда вам, Район Терил, явно нужна помощь специалиста, — пробормотала я, отползая из его хватки.

Он усмехнулся, садясь.

— А тебе, Аника Граммер, — хорошая броня. Потому что твой характер — это уже оружие.

Я надулась, но внутри стало теплее. Глупо. Опасно. Но тепло.

Когда все проснулись, младший возился у костра, шепча молитвы, пока подогревал похлёбку, пахнущую странно, но сносно. Угрюмый ворчал, подкидывая ветки, его лицо было мрачнее тучи. Я сидела рядом, думая: Кормят. Не бьют. Не жгут. Прогресс.

Район что-то говорил младшему, тот кивал, косясь на меня. Инструкция по обращению с подозрительными бабами? Я фыркнула про себя.

Но мысли ушли дальше. Столица. Может, там меня отпустят. Найду работу — травы продавать, зелья варить, полы мести. Всё лучше, чем это. А потом — дом. Маленький, с мышами, с протекающей крышей, но мой. Лачуга мечты.

И, может, кто-то рядом. Не такой, как эти, с их вечным “ты — угроза”. Я покосилась на Района. Хмурый, прядь у виска, волосы — греховно длинные для инквизитора. Не урод, нет. Но… опасен. Слишком.

В столице будут другие. Чище. Добрее. Хоть немного надежды. Иначе зачем жить?

Но где-то в груди шевельнулась тьма. Пещера. Её гул всё ещё звучал, как эхо. Она ждала. И я знала — она меня найдёт.

Глава 10

Позавтракали мы быстро — без долгих разговоров и без излишеств. Каша, тёплая, слегка пересоленная, но божественно вкусная после всего, что я пережила, показалась мне едва ли не королевским угощением. Я вылизала миску почти до блеска, ловя на себе усмешки инквизиторов, но не обращала внимания. Голодная Аника — злая Аника. Накормленная Аника — всё ещё злая, но хотя бы немного счастливая.

А потом настал момент, которого я ждала как казни.

— Снова на лошадь?.. — выдохнула я, глядя на злополучных животных, уже осёдланных и готовых к следующему мучительному этапу моей личной боли.

Район, сукин сын, посмотрел на меня с весёлым прищуром:

— А ты думала, я тебя на руках понесу?

— А вы могли бы! — огрызнулась я, но шагнула к лошади с обречённостью жертвы на алтаре.

Сев, зашипела сквозь зубы:

— Преподавателя Гросмо бы сюда… У него были зелья от боли в спине. И попе.

— Кто такой Гросмо? — с интересом уточнил младший инквизитор.

— Учёный… — буркнула я и тут же замялась. — Из легенд. — Вот я дура!

Район уселся сзади, притянув меня ближе, как будто я могла сбежать прямо из седла. Его рука легла на талию — тёплая, тяжёлая, как цепь, что держит и жжёт.

— Жалуйся сколько влезет, — сказал он, голос низкий, как гул земли. — Но через час ты забудешь про попу. Будешь молить, чтобы её вообще отрезали.

— О, как утешительно, — пробормотала я, дёргая рукав, словно он мог стать мантией, которой у меня давно нет. Привычка, чтоб её.

Дорога была разбитая, неровная, и каждый камень под копытами отзывался в моих костях эхом агонии.

Но лес был красив.

Тонкий туман стелился по траве, лучи солнца пробивались сквозь ветви, и всё казалось почти… мирным. Будто этот мир не падал когда-то во тьму. Будто марь не убивали. Будто деревни не горели.

— После обеда будем в поселении, — произнёс Район над моим ухом.

Я кивнула. Хорошо. Поселение — это шанс. Может, они дадут мне там хоть горячую воду. Или еду нормальную. Может, травы, чтобы унять эту пытку в седалище. Мечты, Аника, мечты.

— Не молчи, — вдруг добавил он, голос тише, с лёгкой насмешкой. — А то подумаю, что ты опять что-то замышляешь.

— Я, между прочим, страдаю, — буркнула я, стараясь не ёрзать.

— Это у тебя хорошо получается, — усмехнулся он. — Но ехать всё равно придётся.

— Знаю. Я просто надеялась, что вы меня пожалеете.

— А ты и вправду странная. Кто просит жалости у инквизитора?

— От безысходности всё возможно, Район. Всё.

Он вздрогнул.

Самую малость — едва ощутимо, но я это почувствовала, ведь именно в этот момент он крепче сжал рукой мою талию, прижимая меня к себе, как будто его имя, которое я случайно произнесла — Район, — было не просто звуком, а чем-то… личным. Запретным. Или, наоборот, важным. Его, что по имени не зовут или что?

Я чуть опешила.

А он, будто опомнившись, отвёл взгляд, но руку не убрал.

А потом случилось нечто неожиданное.

Главного инквизитора прорвало. По-другому это и не назвать.

— Ты когда-нибудь была в столице? — спросил он, не глядя на меня.

— Нет, — ответила я осторожно. — Даже близко нет.

— Умеешь читать? Писать? — ещё один вопрос, будто из ниоткуда.

— Да, — кивнула я.

— На своём деревенском наречии? — В его тоне мелькнула насмешка.

Я чуть не хрюкнула от возмущения:

— На общем. И не только.

Он усмехнулся. И — о, Тьма — заговорил дальше сам. Не с каменным лицом и не с ледяным уколом в голосе. А как-то… легко и живо.

— Столица совсем другая. Тебе, наверное, будет тяжело. Там шумно, толпы людей. Каждый день приезжают караваны, купцы, знать, воины. Каждый день суды, казни, приёмы, сплетни… и, конечно же, магия тёмных, особенно во время казни. — Последнее слово он выделил особенно, будто пробовал его на вкус. — Но там можно выжить. Если у тебя есть мозги и язык.

Я чуть повернула голову, пытаясь уловить выражение его лица, но он говорил всё так же спокойно, смотря вперёд, будто не замечал, что сидит с девушкой на одной лошади, обнимая её за талию.

— В столице легче спрятаться. Или, наоборот, прославиться. Там можно стать кем-то. Если сумеешь не попасть в петлю раньше, конечно. Там тебе и писари, и мудрецы, и трактирщицы, готовые за кусок медной монеты рассказать тебе историю всей своей жизни. Есть храмы — большие, как крепости. Есть сады, где цветы пахнут сильнее, чем в деревнях навоз. И даже трактиры с вином, которое можно пить, не умирая после первой кружки.

Я слушала — и не верила.

Его действительно понесло.

Обычно угрюмый, немногословный, острый как кинжал, он сейчас говорил почти с увлечением. А в голосе, если я не сошла с ума, была лёгкая тоска. Или воспоминания?

— Там живёт король. — Он вдруг выдал это с усмешкой. — Его Величество. Такой же человек, как и мы. Только с короной и троном. Хотя, если честно, порой я думаю, что наши деревенские старосты поумнее будут.

Я хмыкнула.

— Никогда не думала, что инквизиторы так любят поговорить.

— Я не люблю, — бросил он хмуро. — Просто с тобой… как-то легко что-ли.

И тут я заметила, как два других инквизитора переглянулись.

Старший — тот, что с шрамами на лице, — смотрел на Района с подозрением, будто не узнавал его. А младший моргнул несколько раз, потом покачал головой и буркнул что-то себе под нос. Похоже, для них это тоже было новостью — их лидер не только умеет говорить, но ещё и делает это по собственной воле. С девушкой.

С опасной, подозрительной, тёмной девушкой.

На одной лошади.

И рассказывает ей про столицу как будто это приглашение на бал.

Ну да, нормальное утро.

Может он от неловкости?

— А в столице… есть кто-то, кто вас ждёт? — спросила я, стараясь придать голосу лёгкую небрежность. Но внутри всё ёкнуло: хотелось знать, кто он, кроме своих приказов, допросов и угрюмых взглядов.

Район не ответил сразу. Лошадь переступила через корень, тихо фыркнула, и только потом он медленно произнёс:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет.

— Вообще никого? — я чуть повернула голову, всматриваясь в его лицо сбоку.

— Я не из тех, кого ждут. Люди вроде меня приходят, делают своё дело… и исчезают. Или в землю, или дальше. Если повезёт — с именем, если нет — с долгом.

— Звучит вдохновляюще, — пробормотала я.

— Да уж, сказка на ночь, — усмехнулся он, но без злобы.

— Вы бывали в столице часто?

— Живу там, — отозвался Район. — Грязи больше, чем здесь, зато улицы вымощены. Есть ратуша, рынок, охрана. Даже театр есть — для богатеньких, правда.

— Театр? С настоящими актёрами?

Он кивнул.

— И с настоящей скукой. Весьма полезное место, если хочешь уснуть не дожидаясь ночи.

Я хихикнула, представив его в ложе, зевающего среди бархата.

— А я думала, столица — это про красоту и пышность. Башни, фонтаны, модные платья…

— Для тех, у кого есть серебро. Для остальных — улицы, где пахнет немытыми сапогами и супом из старых костей.

— Очаровательно. Уже хочу туда. — Я издала театральный вздох. — Еда, крыша и, может быть, даже работа, где меня не пытаются сжечь или допросить. Звучит как сказка.

Район взглянул на меня мельком.

— Тебе будет непросто.

— Уже не просто, — буркнула я. — Но если я выжила с этими идиотами в деревне, думаю, с грязными улицами справлюсь. Главное — чтобы никто снова не пытался меня лапать под видом “очищения души”.

Он недобро хмыкнул.

— Грязный рот у тебя.

— Это после всего — единственное, что у меня осталось в приличном состоянии.

И снова он улыбнулся. Почти как человек.

Впервые за долгое время.

И я, чёрт подери, снова поймала себя на том, что смотрю на него дольше, чем нужно.

Мы ещё немного ехали в тишине, и я ловила себя на том, как внимательно прислушиваюсь к его дыханию, к тому, как его рука, державшая поводья, легко касалась моей талии, будто это было так естественно. Но мысли, как обычно, не слушались.

Я вспомнила слова младшего из инквизиторов.

“Аристократ”, — сказал он тогда. С насмешкой, почти с восхищением.

Значит, Район не просто какой-то там наёмный ловец тьмы. У него наверняка есть титул, фамильный герб, да и монет в карманах должно водиться побольше, чем у обычного деревенского воина. И должность у него не просто почётная — опасная, уважаемая, наверное даже редкая. Вон как его все боятся.

И тут я вдруг задумалась: почему он один?

Почему у него нет жены, сидящей у окна и вышивающей что-нибудь скучное, ожидая вестей с фронта добра и зла? Почему никто не встречает его у порога с пирогом в руках и с глазками полными тоски?

Разве таких, как он, не сватают с рождения?

В этом мире наверняка, полном традиций, мужчины женятся рано, особенно если при звании. Особенно если богат. Особенно если жив.

Может, у него есть семья, но он не хочет говорить?

А может, он такой весь грозный и суровый, потому что никому не нужен?

Я вздохнула. От такой мысли стало чуть теплее.

Потому что вдруг — ну совсем вдруг — подумалось, что он мне ближе, чем все эти самодовольные рыцари и бородатые старосты.

Он, по крайней мере, ни разу не пытался меня ударить. Ну… почти.

— Почему такая тишина? Только сопишь себе под нос. — вдруг спросил он, прервав мои мысли.

Я пожала плечами.

— Размышляю. Пытаюсь понять, кто вы.

— Я Район, главный инквизитор. Этого мало?

— Очень мало. Вы всё время носите маску.

Он усмехнулся, не отвечая.

Я решила пока не копать глубже. У нас впереди ещё три дня пути.

Может, за это время маска всё же треснет.

Деревня появилась внезапно — будто её кто-то нарисовал прямо посреди леса. Узкие тропы начали расширяться, кое-где мелькали крыши, затем — небольшие поля, загоны с животными и наконец — высокий, но старый деревянный знак у дороги. На нём было выжжено название:

«Элдмар»

Буквы кривились, будто их писали не по трезвости, но прочесть можно было.

— Элдмар… — тихо повторила я, больше для себя, чем для кого-то.

Район лишь кивнул, чуть сильнее сжал поводья.

У ворот никого не было, кроме двух сонных стражников в запылённых кожаных доспехах. Но стоило нам приблизиться, как те встрепенулись, словно подброшенные на копья, и, едва нас разглядев, один из них резко распахнул ворота, а второй… поклонился. Самым настоящим наклоном, с опущенной головой. Я даже не сразу поняла, что происходит — такого почтения ещё не видела ни разу.

Район не обратил внимания. Ни единого взгляда, ни кивка. Только прямая спина и взгляд вперёд. Как будто так и должно быть.

Мы въехали в Элдмар, не сбавляя хода. Лошади уверенно шли по булыжной дороге, а я рассматривала улицу. Она была уже, чем в предыдущей деревне, и плотнее застроена. Каменные фундаменты, крыши из тёмной черепицы, деревянные ставни. Из труб поднимался дым, из-под дверей доносились голоса. Повсюду ходили люди: дети, женщины, старики, пара мужчин в военной форме, несколько торговцев с повозками.

И всё было как-то… живо. Но в этой жизни не было спокойствия.

Как только мы появились — началось.

Кто-то выронил корзину с яблоками, и они раскатились по дороге. Девочка в белом фартуке замерла с кувшином у колодца и так и осталась стоять, вытаращив глаза. Мужчина, шинкующий дрова, чуть не отрубил себе ногу. А бабка у порога схватилась за сердце и прошептала что-то вроде: «Свет нас храни…»

— Нас тут не любят, — заметил Район с лёгкой усмешкой, будто это его не то что не задевало — даже развлекало.

Я хотела ответить что-то язвительное, но прикусила язык. Он прав. Этот мир жил на страхе. Особенно когда в деревню въезжает отряд инквизиции.

В следующее мгновение к нам навстречу бросился невысокий мужчина в тёмной куртке, весь взмыленный, с каким-то списком в руках.

— Лорд Район! Вас ждали! Гостевой дом подготовлен, все собрались… — начал он быстро тараторить.

— Позже, — коротко бросил инквизитор. — Сначала осмотр. Где староста?

— У амбара… с покойниками, — тихо выдохнул тот.

Район кивнул, тронул поводья, и мы свернули направо, оставив позади растерянные взгляды. А я только сильнее вцепилась в его плащ.

Что бы здесь ни случилось — мне уже не хотелось это видеть.

Район и его спутники производили впечатление тех, чьим приказам не принято перечить. Да и вид у них был соответствующий: строгие, мрачные, с печатями инквизиции на плащах.

Дома здесь были покрепче, чем в прошлом поселении, крыши не проваливались, по улицам не бегали куры, и даже лавки на углу выглядели почти опрятно. Но воздух… воздух был густой, натянутый. Он дрожал, будто знал — сюда пришла беда.

Уже у центральной площади нас встретили несколько человек, один из которых — мужчина в кожаном жилете — сразу заговорил с Районом. Разговор был коротким, и уже через пару минут мы направлялись к амбару, стоящему чуть в стороне. Я шла рядом с лошадью, ноги гудели после дороги, но на боль уже почти не обращала внимания.

— Нашли троих, — сообщил Району один из мужчин, кивая в сторону лежащих тел. — Охотники. Вышли в лес вчера под вечер… Сегодня утром их пёс вернулся сам. Люди пошли искать.

Тела были укрыты мешковиной, но запах… я уже знала, что найду под ней.

Они сняли покрывало.

Первый мужчина был изуродован — шея вывернута под неестественным углом, кожа местами обуглена. Второй лежал в позе зародыша, глаза его были открыты, но вместо зрачков — пустота. Третий… у него не было глаз вовсе. Только следы от черной крови и выжженная кожа вокруг.

Проклятия. Тяжёлые, мучительные.

Рядом Район медленно выдохнул сквозь зубы.

— Здесь работала не просто марь… кто-то сильный. Очень сильный.

— А вы уверены, что это именно тёмная? — не выдержала я. — Не может ли такое сделать… кто-то другой?

Он посмотрел на меня пристально.

— Кто-то другой не стал бы оставлять их в таком виде. Это демонстрация. Страх — оружие. А у марей оно основное.

Я опустила взгляд.

Может, так. А может, и нет. Но, глядя на эти лица, я чувствовала… ужас. Даже мне было тяжело.

— А лесопилка? — спросил Район, обернувшись к старосте.

— Да она… что с ней? — тот замялся. — У нас там двое работали. Жерик и Дан. Сказали, что через неделю вернутся. Мы не беспокоились.

— Вам стоит начать, — сухо ответил Район. — Мы были там. И от вашей лесопилки остался только пепел и запах магии.

Староста побледнел, его губы задвигались, но слов не нашлось.

Я отошла чуть в сторону.

Не хотелось снова видеть смерть. Мне казалось, этот мир давит на меня тяжелыми пальцами, оставляя синяки не только на теле.

Район подошёл ближе. Я почувствовала его рядом, а затем — тихий голос:

— Боишься?

Я глянула на него через плечо.

— Уже поздно бояться. Я уже по уши в этом дерьме.

Он кивнул.

— Умно. И верно. Но ты не должна боятся, я сумею тебя защитить. Ты не одна.

Я не ожидала этого.

— А вы?

— Я? — он усмехнулся, и в голосе была тень усталости. — Я уже давно не один. Меня сопровождают все, кого не спас. Но не волнуйся, ты не будешь в их списке, обещаю.

И пошёл прочь, оставив меня наедине с вечерним воздухом, пепельными тенями лесопилки в памяти — и страхом, который больше не казался чужим.

Инквизиторы задержались в деревне дольше, чем я ожидала. Они опрашивали каждого, кого могли найти, а затем все вместе уехали к месту, где нашли тела. Меня же никто не позвал. Ни Район, ни его угрюмые соратники даже не обернулись в мою сторону, будто я была чем-то второстепенным, временным. Ненужным.

Ну и хорошо.

Я осталась в деревне — в этом месте, полном косых взглядов и безмолвной враждебности. Люди ходили мимо молча, как будто боялись говорить — но смотрели. Смотрели с таким напряжением, что у меня зудело между лопатками. Пару раз я обернулась — не из страха, нет, скорее, чтобы удостовериться: это всё ещё люди. Не стая волков. Хотя разницы я бы сейчас не заметила.

Я брела по улице, стараясь не встречаться взглядом ни с кем. Местные расползлись по домам, кто-то выглядывал из-за штор, кто-то стоял с вилами на крыльце, как будто я вот-вот брошу заклинание и начну пожирать детей.

Я нашла свободную лавку возле старого, покрытого мхом колодца. Дерево было потрескавшимся, кое-где в щелях торчала солома. Лавка явно служила здесь всем: и местом для сплетен, и пьедесталом, и, при случае, наверное, жертвенником. Я опустилась на неё, аккуратно, стараясь занять как можно меньше места. Даже вздохнула — неглубоко, чтобы никто не услышал, что я дышу.

«Никому не мешай. Не шевелись. Не разговаривай. Не вызывай лишнего.»

Солнце пекло слабо, ветер гонял пыль между домами. Издалека доносились звуки — глухие удары, возня, чьи-то крики — вероятно, по-прежнему допросы. Я сидела, и впервые за долгое время казалось, что всё стихло. Что вот, прямо сейчас, если не двигаться, мир оставит меня в покое.

— Глянь, расселась! — рявкнул женский голос, как ворон. — Тварь, а сидит, как барыня!

Холод окатил спину, как вода из колодца. Я сжалась.

— В костёр её! — добавил мужской, грубый, как наждак.

Началось.

Я не подняла головы. Игнор — их яд. Но это их раззадорило.

— Чё ждёт? Ещё кого убить?

— Проклятая!

Слова били, как камни. Моя магия шевельнулась, как змея, готовая ужалить. Я стиснула кулаки, подавляя тепло в груди.

Не смей, Аника.

Она рвалась, как буря, как в пещере.

Хлюп. Что-то мокрое ударило в плечо, размазалось, чавкнув. Запах — кислый, приторный. Я обернулась.

Я подалась вперёд, растерянно моргнула. А потом резко развернулась.

Позади стояла бабка. Самая обычная — в выцветшем платке, в сером халате с узором ромашек. На руках — корзинка, в которой виднелись ещё несколько таких же помидоров. А на лице — выражение мерзкого, торжествующего удовлетворения.

— Помидором, значит, — медленно сказала я, глядя ей в глаза. — Спелый. Сочный такой… Жалко продукт.

Бабка скривила губы и фыркнула:

— За такой жалеть? — фыркнула она. — Бесовка!

Она ушла, гордая, как королева, будто благословила деревню. Смех в толпе резал уши. Сок стекал по спине, липкий, как унижение. Я горела — не от боли, от ярости. Но не встала. Сидела, кипя, как котёл.

Я сидела, не двигаясь. Помидорный сок стекал по лопатке, прилипая к коже. В нос бил приторный запах испорченного тепла и кислоты. Кто-то захихикал в стороне.

Моя спина горела. Не от удара. От унижения. Унижения, которое я не могла остановить. Не здесь. Не сейчас.

Но я не встала. Не убежала. Не закричала.

Я просто сидела, и, возможно, снаружи выглядела всё так же — хрупкой и слабой. Но внутри я медленно кипела. Как чайник, заброшенный на пламя.

«Главное — дожить до столицы…»

«Главное — дожить…»

«Главное…»

Губы дрогнули, и я позволила себе первую за много часов эмоцию — кривую, злую ухмылку.

— Ну, бабуля… — пробормотала я себе под нос. — Ещё один помидор — и я тебя в этот колодец окуну. Лично. С любовью.

А потом снова замерла, будто камень.

Потому что я знала, что быть живой — опасно. Быть собой — смертельно. Но платье то жалко!

Когда инквизиторы вернулись, вечер уже окончательно перетёк в ночь. Сумерки больше не мерцали синим — они стали вязкими, плотными, с лёгким запахом сырости и дыма от чьих-то поздних очагов. Я к тому моменту успела устать, продрогнуть до дрожи и возненавидеть всех местных по очереди — от рыночной бабки до ребёнка, что прошипел мне вслед: «Проклятая!»

На лавке возле колодца я почти срослась с деревом. Даже мысли текли медленно и вязко, как холодный мёд. Когда послышался перестук копыт, сердце подпрыгнуло, будто я увидела спасение. Инквизиторы возвращались — трое верхом, как и уехали. Выглядели так, будто вынюхивали смерть. Уставшие, молчаливые, настороженные.

Район первым спрыгнул с седла. Тень от факела скользнула по его лицу, но я заметила, как он чуть нахмурился, увидев меня. Губы сжались в тонкую линию, глаза сверкнули, и, не говоря ни слова, он просто махнул рукой, жестом приказав идти за ним.

Я встала. Ноги затекли, суставы ныли. Голод крутил живот, а злость всё ещё царапалась под рёбрами. Но я пошла. Не потому что хотела — потому что он позвал. Потому что остаться здесь среди этих взглядов, этих слов, этих помидоров — было страшнее.

Мы свернули в боковую улочку, по хрустящим от инея доскам, мимо глухих заборов и хмурых окон. Деревня спала — или делала вид. Только факелы у дороги мерцали, отбрасывая длинные тени на утоптанную землю.

Дом, к которому мы подошли, выглядел неожиданно прилично. Каменные ступени, занавеска в окне, добротная дверь. Район толкнул её, не стуча. И внутри — я чуть не зарыдала от счастья.

Очаг горел. В воздухе пахло елей, хлебом, мясом и… уютом. Не тем липким, фальшивым уютом деревенской лечебницы, а настоящим — как дома. Если бы у меня теперь был дом.

На столе стояли глиняные миски с едой — тушёное мясо с овощами, чёрствый, но всё ещё вкусный хлеб, кувшин с чем-то тёплым. А рядом у стены — бадья с водой и даже кусок мыла.

Я застыла, глядя на всё это, и только когда желудок громко заявил о себе, поняла, что пялюсь, как оголодавший зверёныш. Район поставил свою сумку у стены и, не поворачиваясь, бросил через плечо:

— Мы здесь на ночь. Отдыхай. Ешь. Потом поговорим.

Он прошёл к лавке, сбросив плащ и разминая плечи. Другие двое зашли следом — такие же мрачные, как всегда, но и они, кажется, выдохнули.

А я стояла. Всё ещё стояла. Не верила, что можно просто… подойти и съесть. Без унижений, без взглядов, без страха, что выгонят.

— Можно… умыться? — всё же спросила я.

Район усмехнулся краем губ.

— Только не утопись.

Я кивнула, и это было почти «спасибо». Подошла к бадье, окунула ладони в прохладную воду и вздрогнула от счастья. Она была чистой. Простой. Настоящей.

Может, я всё ещё жива.

Я умылась, смывая не только пыль, но и липкий след унижения. Вода стекала по рукам, унося запах помидоров и грязи. Но внутри ничего не менялось. Злость тлела, магия ворочалась, как зверь на цепи. Каждый раз, когда я видела смерть — в овраге, н лесопилке, в амбаре, — она рвалась, как будто звала домой. Но я не знала, где этот дом. И не хотела знать.

Я сидела за столом, жуя мясо. Оно было жёстким, но горячим, с привкусом трав, которых я не узнавала. Хлеб крошился, но был настоящим. Я ела медленно, будто боясь, что миска исчезнет. Инквизиторы молчали. Младший теребил амулет, шепча что-то про духов. Угрюмый чистил нож, его лицо было как дуб, но глаза — живые, злые, будто он винил мир в своих шрамах.

Район смотрел в огонь. Его профиль был резким, но усталым. Я вспомнила его слова: «Ты не одна». Что он имел в виду? Защиту? Или контроль? Он — инквизитор. Я — тёмная. Между нами — пропасть. Но его рука на талии, его голос… Они были слишком живыми. Слишком.

Я отложила ложку. Желудок урчал, но аппетит пропал. Мысли кружились — о столице, пещере, телах. Почему тьма такая жестокая? Почему оставляет следы, как… я? В овраге я не хотела. Бандит. Один удар. Но я сделала. А если это не случайность? Если я — как они?

Я сглотнула. Магия шевельнулась, холодя грудь. Я стиснула пальцы, подавляя её. Не смей, Аника. Не здесь.

— Ешь, — вдруг сказал Район, не отрываясь от огня. — Завтра будет хуже.

— Хуже, чем сейчас? — буркнула я, но взяла хлеб.

— Всегда есть куда хуже, — Он повернулся, взгляд — как укол. — Ты видела тела. Это только начало.

Я кивнула. Он знал. Видел мой страх, мою борьбу. Но не говорил. Почему? Ждёт, пока я споткнусь?

— Что дальше? — спросила я, стараясь звучать ровно. — Допросы? Костёр?

— Осмотр. Поиски. Если найду — уберу тёмных. — Он помолчал. — Ты пока держись ближе. Здесь не место для прогулок.

— Я заметила, — пробормотала я, вспоминая помидор. — Местные уже решили, что я — марь.

— Пусть думают, что хотят. — Он усмехнулся. — Главное — не дай им повода.

Я фыркнула, но внутри — холод. Не дай повода? А если повод уже во мне? Если моя магия вырвется? Я чувствовала гул той пещеры, как эхо. Она ждала. И я знала — она найдёт меня.

Визуалы

Район

Остальные инквизиторы

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

— Баня на заднем дворе уже растоплена, — сообщил вдруг один из инквизиторов, тот, что с вечно хмурым взглядом и осуждением в каждом слове. — Вода горячая. Можешь пойти первой. — Посмотрел он на меня.

Район даже не усмехнулся. Он перевёл на меня взгляд — тот самый, от которого люди, наверное, начинали каяться в грехах, которых не совершали.

И молча кивнул, глядя на меня исподлобья.

— Только не задерживайся. Мы тоже хотим отдохнуть.

Я только кивнула. Без слов. Без силы спорить.

Платье всё ещё неприятно тянуло плечи — грубая ткань, налипшая грязь и тёмное пятно от помидора так и проступали на вытертом подоле. То самое платье, которое мне дали с милостью, теперь выглядело так, будто я воевала с болотом и кое-как выжила. И, кажется, запахи этого болота всё ещё были со мной.

Перед тем как уйти, я прикусила губу и осторожно спросила:

— А воду для стирки можно будет где-нибудь набрать?

Район слегка поднял бровь, будто удивился, что я вообще могу задавать бытовые вопросы. Но всё же кивнул в сторону колодца у соседнего сарая.

— Там ведро. Обойдёшься?

— Обойдусь, — тихо ответила я и, прижав подол платья и вышла.

Деревенская баня пряталась за покосившимся сараем, словно стыдилась своего вида. Потемневшие доски, запавшая крыша, сбитая дверь. Зато из щелей валил пар — густой, с запахом сырого дерева и прогретого камня. Внутри было просторно, пусть и темновато: только одна масляная лампа на деревянной полке освещала скромный угол. Стены и лавки — простые, грубые, но чистые. И главное — тепло. Даже слишком.

Я оглядела помещение и с трудом сдержала вздох. Хотелось… нет, не расслабиться. Просто хоть на миг почувствовать себя человеком. Не добычей. Не вещью. Не беглянкой.

Раздеваться было неловко. Платье сняла осторожно, почти бережно, хотя оно и не стоило ни медяка. Но это был единственный кусок ткани, укрывавший меня последние дни. Когда я повесила его на гвоздь в стене, подол тут же потянулся вниз, тяжелый от влаги, грязи и злости. Помидорное пятно всё ещё красовалось на боку, как клеймо.

Я потёрла его рукой.

— В следующий раз надеюсь, в меня полетит что-то полезнее. Например, тёплый хлеб, — пробормотала я себе под нос, чуть слышно.

Нашла деревянное ведро с тёплой водой, полила себе на плечи. Жар обволок кожу, и я судорожно выдохнула. Сидя на нижней лавке, я поливалась ещё и ещё, пытаясь смыть не столько грязь, сколько боль. Осторожно взялась за стирку платья — без мыла, только вода и пальцы. Стирала, словно вытирала с себя всё, что накопилось за эти дни.

Плечи саднили, руки дрожали, но я не остановилась, пока ткань не стала светлее.

Наконец, бросив выжатое платье на деревянную перекладину сушиться, я села на край лавки. Оперлась спиной о стену и позволила себе прикрыть глаза. Не надолго. Просто дышать. Просто чувствовать тепло.

Хотя бы на мгновение я была не пленницей, не подозреваемой и не жертвой. Просто женщина. Уставшая, кажется простуженная, но живая.

Пять минут. Пять. Минуточек.

Вот столько мне понадобилось, чтобы окончательно осознать масштабы своей гениальности.

Я распласталась на лавке, как вяленая рыбина, и чуть не задремала под паром — тело, как тряпка, после долгой дороги, еды и тепла. А потом — щёлк. Мозг включился.

— Бл… — только и выдохнула я, дёргаясь и садясь. — Да я что, совсем того?

Я уставилась на перекладину, где с таким довольным видом сушилось моё единственное платье. Единственное, мать его. Старое, грязное, забрызганное томатом, но хоть что-то.

— Ну конечно, — начала я ворчать себе под нос, начиная расхаживать по бане. — Ну как можно было постирать единственное, чёрт побери, платье, которое у меня есть?! — воскликнула я и схватилась за голову. — Ещё бы сапоги в бадью бросила

Я с досадой схватила мокрое платье, но оно, конечно, ещё не высохло — капало с него бодро, как с обиды.

Огляделась. Может, тут есть… не знаю, запасной халатик? Простынка? Ничего. Только лавки, веники и чья-то старая занавеска, свернувшаяся комком у стены.

Я приподняла её двумя пальцами.

— Ну хоть не воняет.

Пахло от неё лавандой и дымом, и, прижав к себе, я поняла, что укрыть можно или верх, или низ. Но не оба сразу. Выбор был… мучительный.

Ткань — выцветшая, потертая, но сухая. Этого уже достаточно. Обмотала её вокруг бёдер и вздохнула.

— Ну, хотя бы попу прикрою, — пробормотала я.

И вот стою я такая, вся в лавровом листе позора, как вдруг — стук в дверь.

— Ты там всё? — Район. Голос ровный, но я прямо-таки услышала раздражение.

Я застыла, потом уставилась на дверь.

Блин, следит же…

— Я-то всё… но… — начала я, обернувшись к перекладине, на которой продолжало гордо висеть моё мокрое тряпьё.

— Постирала платье? — перебил он, и голос у него… боги, да он ржал!

Я закатила глаза до потолка.

— Да. Постирала. Вы довольны? — процедила я сдержанно.

Молчание. С той стороны явно кто-то давился смехом.

Я вздохнула. Глубоко. Так, что аж тряпка на бёдрах угрожающе сдвинулась.

— Если вы не хотите, чтобы я вышла в том, что было в травяной воде до меня, может… принесёте мне что-то? — голос сорвался на тон, который я сама бы назвала «смиренным отчаянием».

— Сейчас принесу. Только не утопись там от стыда, а? — буркнул Район.

— Да пошёл ты… — шепнула я себе под нос, уже в пустоту. — Наблюдатель грёбаный.

И пока я ждала его, обмотанная в старую ткань, с мокрым платьем и обиженной гордостью, у меня было достаточно времени, чтобы ещё немного себя пожалеть и очень, очень захотеть назад в тот мир, где хотя бы у всех были полотенца.

Я сидела, обмотанная в тряпку, с видом побитой жизнью богини чистоты и зла. И думала. А лучше бы не думала.

— Ну вот как, как вы тут вообще живёте? — пробурчала я себе под нос, вглядываясь в слабо пульсирующее пятно влаги от своего платья. — Ни тебе магии, ни элементарных артефактов. Ни банального сушильного круга, ни огонька саморазогрева… хоть бы кто-то придумал проклятую салфетку, чтоб вспых — и ты уже чистая и довольная. Нет же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вздохнула. Даже не по-человечески — с надрывом, как будто душа устала жить в этом веке.

— Романы про попаданок. Ага. Великолепно. — Я говорила вполголоса, пока тёплый пар облеплял кожу, и мне казалось, что я варюсь в собственной горечи. — Конечно, там всё красиво: героиня вжух — и она уже в замке, ест клубнику с серебряного подноса, все воины сохнут, а она в шелках и сапфирах. Ага. Только вот ни один грёбаный автор не пишет, как потом выковыривать грязь из-под ногтей без воды, или как стирать платье, когда оно у тебя одно-единственное.

Я уставилась на свои руки. Сухие, потрескавшиеся. Маникюр умер первым же днём.

— Надо было читать другие книги. Где героини страдают, а не шлёпают по дворцам в корсетах без мозгов.

Пар уже не грел, а раздражал. Всё тело ноет, волосы лезут в лицо, тряпка на бёдрах норовит сползти.

— Я даже не знаю, как тут у них зима проходит… если летом в баню — как в бой. А маготехнологий нет. Никаких. Ни самоочищающегося котла, ни огненной плиты, ни даже швабры, которая сама пляшет по полу! — почти выкрикнула я в пустоту, а потом замолкла, услышав, как снаружи кто-то чихнул. Наверное, Район. Надеюсь, не слышал.

Я стукнула себя ладонью по лбу.

— Всё. Надо адаптироваться. Смириться. И выжить. А потом — найду я себе где-нибудь подземелье с залежами магии. И устрою себе цивилизацию. С полотенцами. И чаем.

Стук в дверь — короткий и вежливо-угрожающий. Прекрасно. Мой модный момент унижения продолжается.

Чисто из вредности мне хотелось распахнуть эту дверь с ноги и выйти к нему, как богиня — вся такая в струях, голая и величественная. Пусть закашляется там от неожиданности, самоуверенный инквизитор. Пусть осознает, что не стоит будить ведьму, даже если она с полотенцем наперевес.

Но, увы, в моей голове фантазии были куда смелее, чем на деле.

На деле я лишь осторожно приоткрыла дверь, выставила наружу руку и начала шарить вслепую, будто слепая кикимора, ищущая сушёную жабу на полке.

— Чего ты там возишься? — донёсся знакомый голос, в котором уже сквозила привычная насмешка. — Я что, должен лично одеть тебя?

— Ага. Только попробуйте. Сразу получите ковшом по лбу, — буркнула я, продолжая шарить.

— Хочешь — могу подержать, пока ты завязываешь.

Я резко остановилась и чуть не захлопнула дверь.

— Район…

— Ну что?

— Ещё одна шутка про одевание — и вы сами окажетесь в этом богом забытом ведре с горячей водой.

— Обещаешь? — о, как он это выдал. Голос такой ленивый, обволакивающий. Ненавижу. И немножко хочу.

Я стиснула зубы, наконец-то нащупала что-то плотное — не слишком мягкое, но и не кольчугу, слава небесам. Судя по текстуре — грубая деревенская рубаха и какие-то свободные штаны. Ну и ладно. Стану новой и улучшенной версией себя — в образе бродяжки номер два.

— Поймаю взгляд хоть на плече — ослепнете, клянусь, — добавила я через дверь, натягивая рубаху.

— Я впечатлён твоей скромностью, — ответил Район с усмешкой. — Учитывая, что ты уже валялась у меня на груди и пыхтела в ухо.

— Всё. Уходите, пока я не решила показать вам, как звучит таз, летящий в голову, — огрызнулась я.

— Прими это как приглашение, — донеслось уже удаляющееся, но вполне довольное.

Ах ты ж… Вот и выдержка у мужика. Дёрнуло же судьбу свести меня с этим остроязыким инквизитором.

Рубаха, конечно, была не просто велика — в ней можно было бы спрятать ещё одну такую же девушку, если свернуть её в два раза и прижать посильнее. Штаны держались чудом: на честном слове и тяге к приличию. Но, к моему удивлению, всё это оказалось в разы удобнее того проклятого платья, которое я, в порыве внезапной хозяйственности, постирала и теперь сушила на перекладине. Только бы его не унес ночной ветер. Хотя… если унесёт — и ладно, сожгу эту тряпку на память о первом попавшем мне в спину помидоре.

На мгновение перед глазами вспыхнуло воспоминание — моя форма с боевой подготовки: плотные штаны, жилет, кобура… Да уж. Там всё сидело как влитое, и каждый шов знал своё место. А здесь — шмотки-бродяги. Но хоть не голая, и на том спасибо.

Я вздохнула, расправила плечи, как учили, и, гордо задрав подбородок, вышла из бани, будто и не позади была стыдная сцена с шарящей рукой и его подачками.

Он стоял чуть в стороне, прислонившись плечом к стене дома, с полотенцем, небрежно перекинутым через плечо. Волосы — чуть влажные, глаза прищурены, на лице знакомая ухмылка, в которой вперемешку самодовольство, ехидство и что-то слишком живое. Слишком… мужское. Явно он слышал мои шаги и терпеливо ждал, чтоб ещё и посмотреть как следует. Да ещё и первым словом укокошить самооценку.

Вот гад. А мне, между прочим, полотенца никто не предлагал.

— Скажите честно, — бросила я, подходя к нему. — У вас здесь, в инквизиции, на каждого норму на унижение выдают? Или это вы сам себе такой весёлый?

— Я исключительно по вдохновению, — лениво протянул он, скользнув взглядом по мне. — Но, должен признать… тебе идёт. Такой… деревенский шик с налётом боевого обаяния.

— Сравнил меня с пугалом и доволен, — проворчала я и прошла мимо.

— Да я бы сказал, пугало нынче нервно курит в углу.

Я резко обернулась и ткнула в него пальцем:

— Район. Вы… — я вздохнула. — Ты вот прямо не устаёте, да?

— Устаю. Особенно, когда приходится за кем-то присматривать.

— Так не присматривайте! Не хотите — не надо! Я и сама с усами!

Он медленно подошёл ближе, наклонился ко мне, и тихо — почти без улыбки, — сказал:

— Проблема в том, Аника, что я не могу не хотеть.

Миг — и он уже прошёл мимо меня, оставив за собой травяной запах и чего-то чуть мятного, тёплого. Я даже не сразу поняла, что только что произошло.

И почему, чёрт подери, у меня вдруг пересохло в горле?

В доме было тихо. Даже слишком. Только дверь скрипнула за спиной, да половицы под ногами ответили тяжёлым вздохом. Остальные — эти мрачные стражи с глазами, будто прожаренными в уксусе, — двинулись к бане, не забыв напоследок буркнуть что-то вроде:

— Долго, девка, как будто в святом источнике купалась…

Ну, простите, что не успела в темпе боевого марша. Я ведь не знала, что у вас тут, в Инквизиции, всё по минутам: вздох — на счёт раз, стон — на два.

Но стоило мне шагнуть внутрь, как в нос ударил аромат. Чистый, травяной, будто из детства. На столе — четыре кружки. Три — пустые, поставленные чуть небрежно, будто только что отпили. А четвёртая — идеальной рукой поставлена чуть в сторону. Явно для меня.

Я подошла ближе. Над напитком ещё клубился пар, и пахло… мятой, чабрецом и, может быть, каплей чего-то медового. Я взяла кружку, обхватила ладонями. Глина была горячей. А я вдруг поняла, что пальцы-то озябли, хотя в бане вроде и прогрелась.

— А всё-таки гады вы… заботливые, чтоб вас, — пробормотала я тихо, почти с улыбкой. И села.

Пить было приятно. Терпко, но как-то по-доброму. Такой вкус у заботы — грубоватый, горьковатый, зато настоящий. И мне вдруг стало чуть легче на душе. Не радостно, нет — я же не идиотка, чтобы обманываться. Но хоть чуть теплее.

Интересно, кто подумал об этом? Район? Или кто-то из его угрюмых напарников? Хотя… вряд ли. Те скорее бы в кружку плюнули, чем чабрец добавили.

Сделала ещё глоток, прислонившись к стене. Снаружи доносился едва уловимый плеск воды и глухие голоса. Мужики плескаются. Ну, дай-то бог, чтоб не утонули в бадье от усталости. А я… я пока просто посижу. Горячее в животе, в доме тепло, и, если закрыть глаза, можно представить, что всё это не по-настоящему.

Но только на миг.

Сон начал подкрадываться тихо, по-хищному. Где-то со стороны затылка. Я с трудом моргала, обняв себя за плечи и греясь у горячей кружки, которую всё ещё не отпустила из рук. Голова клонилась, спина уже почти слилась со стеной… и вдруг — хлопнула дверь, раздался топот, всплеск голосов, и вся эта уютная тишина разлетелась, как листья под копытами.

Мужчины вернулись.

Они были явно посвежевшие — волосы мокрые, на лицах довольство, рубахи распахнуты. Кто-то чесал плечо, кто-то бубнил, что вода в бане всё-таки ледяная, а не горячая, как обещали.

— А ну живей! — Район прошествовал в дом, как король в тронный зал. — Завтра в путь с рассветом, спать пора.

И тут началась суета. Стали открывать двери, шарить глазами по углам — мол, куда кого уложить. А я всё ещё сидела на лавке, как завалившийся реквизит, и вяло моргала, наблюдая за этим парадом усталых мрачных тел.

— Комнаты две, — сообщил один из инквизиторов, по-моему, тот, что вечно хмурится, даже когда ест. — Нам с ребятами — одна. Там вторая, вроде с одной постелью.

— Прекрасно, — выдохнула я. Хвала хоть какому-то здравому смыслу в этом доме.

Но радость была недолгой.

— Не пойдёт, — резко бросил Район, осматривая стены, как будто в них прятались убийцы. — Комната без засовов. Она одна. Если кто сунется — даже не пикнет. Её надо держать под присмотром. Плюс она сама может сбежать.

Я моргнула. Медленно. Потом ещё раз. Сдержанно, потому что сил на истерику уже не было.

— Простите, вы серьёзно? — хрипло спросила я, приподнимаясь с лавки. — Вы что, думаете, я убегу?

— А почему нет? — Район прищурился. — Ты чужая. Вся эта ситуация с тобой странная. Я не люблю сюрпризы.

— Странная? Да я в обносках! У меня нет ни плаща, ни еды, ни даже твоей дурацкой лошади! Куда я, по-вашему, сбегу? В лес, к пещере с порчей? Или обратно к бабке с помидорами?

— Всё может быть, — не дрогнул этот упрямый гад. — И потом, я отвечаю за тебя. И мне плевать, обидно тебе или нет.

Я стиснула зубы. Потому что хотелось взять кружку с мятой и метко швырнуть ему в лоб. Но отвар был вкусный, и он не виноват.

— И что, значит, я снова спать с вами в обнимку должна? — буркнула я, закатывая глаза.

— В обнимку никто не просит, — фыркнул Район. — Можешь и к стенке отвернуться. Но если что — под боком.

— Прекрасно, — выдохнула я.

Просто шикарно. Даже в романе про попаданок, который я когда-то начинала, и то условия были гуманнее.

Район только хмыкнул и направился в комнату, бросив через плечо:

— Выбирай: со мной или с двумя другими. Я не уверен, кто из нас храпит сильнее.

Я зажмурилась. Ну вот что за наказание?

И всё-таки пошла за ним.

*****

Ночь в одной кровати с мужчиной?

Ничего особенного.

По сути… мы уже спали вдвоём. Правда ведь?

И всё бы ничего, если бы эта кровать не была такой большой. Двуспальной. Широкой. Ужасно удобной — насколько может быть удобной в этом чёртовом мире, где на каждом шагу грязь, холод и подозрения. Но именно это спокойствие и пугало.

Район лег первым, не сказав ни слова. Просто молча снял сапоги, улёгся и повернулся ко мне спиной. Я сделала то же самое — только спиной к нему.

Руки под голову, колени к себе. И лежим. Дышим. Слышим, как за тонкой стенкой кто-то из инквизиторов уже посапывает, а кто-то мечется в тревожном сне. А между нами — напряжение, будто натянутая тетива.

Я чувствовала на себе его взгляд даже сквозь спину. Да что там — спиной чувствовала. Глазами затылка. Внутренностями.

Он смотрел. Точно смотрел.

Да, его взгляды были не просто внимательные. Они были хищные. Тяжёлые. Такие, от которых по позвоночнику ползали мурашки, а в животе завязывалось что-то странное.

Он хотел меня.

Хотя… если вспомнить, то ещё недавно называл страшной, подозрительной и вообще «ей нельзя доверять». И вот теперь — лежим в одной кровати, и он смотрит так, будто готов меня съесть. Медленно. Сначала взглядом. Потом… чем-то другим.

А я? Я-то что?

Я вся такая правильная, самостоятельная, умная, ага.

И всё же… я тоже его хотела.

Он бесил меня знатно, это да. Но именно этим и цеплял. Район не был красавцем, не был нежным, не был особенно милым. Но…

От него не пахло потом и навозом, что уже было весомым аргументом в этом мире.

Он был сильным, холодным, опасным — и живым.

Не лапал без спроса… ну почти не лапал, не пытался купить меня за хлеб, и даже отвар варил. Это по меркам здешних мужчин уже почти как ухаживания.

Но больше всего пугало не это.

Пугал тот факт, что мне его действительно хотелось. И не как защитника, не как покровителя.

А как… мужчину.

А ведь у меня никогда не было мужчины.

Вообще.

Никакого.

Никто не держал меня за талию, не прижимал к себе в темноте.

Не целовал. Не шептал глупостей. Не смотрел на меня, как на женщину, а не как на боевую единицу.

Я не знала, что делать с этим странным чувством. С этим жаром внутри.

Я могла управляться с теневой магией. Я могла вырубить троих мужиков в лечебнице. Могла не заплакать, когда меня пытались унизить, и не сломаться после всего ужаса последней недели.

Но вот лежать в одной кровати с Районом…

Это было испытание.

Я стиснула зубы и зажмурилась.

Надо просто заснуть. Вот и всё.

Переживу. И это. Как-нибудь.

Но стоило мне только расслабиться — он вдруг пошевелился.

Тихо, почти незаметно. И положил руку мне на талию.

Просто.

Так.

Уверенно.

Как будто знал, что я не отодвинусь.

Рука на моей талии.

Тёплая. Уверенная.

Как якорь. Как обещание

Я не отстранилась.

Хотя всё внутри сжалось в тугой узел. И сердце било тревогу — быстро, глухо, беспомощно.

Словно пыталось предупредить, что сейчас я могу потерять контроль. Над телом. Над собой. Над всем.

— Не бойся, — услышала я его голос.

Низкий, хрипловатый. Он будто растворялся в темноте, скользя по коже, как ласка.

Я вздрогнула. Не от страха. От того, как нежно он звучал. Слишком нежно, как для инквизитора.

— А с чего вы взяли, что я боюсь? — прошептала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Но он всё равно дрогнул. Чуть-чуть.

— Потому что слышу, как ты дышишь. Так дышат те, кто боится потеряться.

Я отвернулась к стене, будто между нами мог быть хоть какой-то щит.

— Я не теряюсь. Я… злюсь. Вы, господин инквизитор, чертовски не умеете держать дистанцию.

— Мы ведь не спим. Пока.

Я зажмурилась.

— Просто великолепно. Может, вы ещё и благодарности ждёте? За ночь на одной кровати?

Он не ответил.

Но его пальцы чуть сильнее сомкнулись на моей талии. Не жадно. Не властно.

Скорее — чтобы не дать мне исчезнуть. Чтобы я знала: он здесь.

— Я не хочу тебя пугать, Аника. Просто… с тобой сложно не хотеть быть ближе.

Я медленно повернулась.

Словно боялась, что этот поворот изменит всё.

И, возможно, так и было.

— А если я не хочу, чтобы вы старались? — слова выскользнули прежде, чем я их осознала.

Он поймал мой взгляд.

И в его глазах было столько… не жажды даже. Ожидания? Надежды?

Той самой, с которой смотрят на что-то давно желанное, но по-прежнему запретное.

— Я не святой. Я инквизитор. Я видел, как искажаются души. Как страх становится ядом. И я не хочу быть ещё одним страхом для тебя. Но… мне самому страшно.

Я не выдержала.

Коснулась его руки — той, что держала меня так, будто держала мир.

— Я боюсь не вас. Я боюсь того, что мне вдруг захочется остаться. Захочется слишком многого. А вы…

— А я уйду, — выдохнул он. — Потому что…. Но этой ночью… я здесь.

Он медленно приблизился. Осторожно. Как будто боялся спугнуть.

Его дыхание коснулось моих губ. Горячее. Живое. Настоящее.

— Позволь мне просто быть рядом. Без обещаний. Без слов. Пока это возможно.

И я позволила.

Не потому что не могла иначе. А потому что впервые… не хотела иначе.

Я осталась.

Визуал

Наши герои)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12 (18+)

Дорогие читатели!

Впереди сцена с эротикой — жаркая, сочная и без стеснений. Если такое вам не по вкусу, она выделена отдельно, и вы можете её спокойно пролистать…

Но, честно говоря, я бы не советовала ????

Всё самое интересное обычно как раз там. ❤️‍????

Его губы коснулись моих — осторожно, как будто я могла разбиться. Я замерла, сердце заколотилось, как пойманная птица. Никто, никогда не целовал меня. А он делал это нежно, но с голодом, что тлел под этой мягкостью. Моя магия шевельнулась, как тень, готовая вырваться, но я подавила её, растворяясь в тепле его рта. Я ответила — неумело, жадно, боясь, что это сон.

Он отстранился, лишь на миг, чтобы взглянуть на меня. Его глаза были темнее ночи, и в них было не просто желание — ожидание, как будто он видел меня всю: не тёмную, не беглянку, а женщину. Я задрожала, не от холода, а от его взгляда, что ласкал кожу, как прикосновение.

— Аника, — шепнул он, и моё имя в его голосе звучало как заклинание. — Если ты не хочешь…

— Хочу, — вырвалось у меня, и щёки вспыхнули.

Идиотка!

Но его улыбка — лёгкая, почти мальчишеская — заставила забыть о стыде.

Его пальцы скользнули к моему плечу, под рубаху, касаясь кожи — медленно, будто пробуя её на вкус. Я ахнула, но не отстранилась. Его ладонь была тёплой, уверенной, но осторожной, и я чувствовала себя хрупкой. Желанной. Кожа горела под его касанием, дыхание сбилось.

— Ты дрожишь, — сказал он, голос низкий, с хрипотцой.

— Это не страх, — буркнула я, пряча растерянность за сарказмом. — Просто… попа мёрзнет, знаешь ли.

Он усмехнулся, и его рука легла на талию, притягивая ближе. Его тепло обволакивало, как одеяло, а пальцы чертили узоры на спине, будто я была картой, где он искал центр.

— Попа, значит? — шепнул он с насмешкой. — Тогда придется согреть её.

Я фыркнула, но смех застрял, когда его губы нашли мою шею — лёгкие, как перо, но с обещанием большего. Я вцепилась в его рубаху, подавляя холод магии, что рванулась в груди. Его поцелуи были медленными, ласкающими, пробуя каждый изгиб. Тело тянулось к нему, как к огню, и я не знала, как остановить это тепло. Не хотела.

— Район… — выдохнула я, голос дрожал. — Я… не умею… такого.

Он замер, губы задержались у ключицы. Его улыбка — мягкая, тёплая — коснулась кожи.

— Не нужно уметь, — шепнул он, касаясь моей щеки. — Просто чувствуй.

Я посмотрела на него, и что-то внутри треснуло — не страх, не магия, а что-то живое. Его губы вернулись к моим, и поцелуй стал глубже, жаднее, но всё ещё нежный, как будто он боялся спугнуть. Его рука скользнула к бедру, касаясь через ткань штанов, и я ахнула, цепляясь за его плечи. Его касания были искрами, зажигающими огонь, и я тонула в нём.

Магия шевельнулась снова, как сестра, шепчущая:

Ты моя.

Я стиснула его рубаху, подавляя холод.

Не сейчас.

Но Район почувствовал мою дрожь.

— Что с тобой? — шепнул он, глаза искали мои.

— Слишком много… тебя, — солгала я, голос слабый, но с тенью улыбки.

Он хмыкнул, убирая волосы с моего лица.

— А я только начал, — сказал он, и в его голосе мелькнула тень вызова.

Я хотела огрызнуться, но его губы коснулись мочки уха, дыхание ласкало кожу, и я задохнулась, прижимаясь ближе. Его рука на бедре стала смелее, пальцы гладили, будто рисуя обещания, и тепло во мне стало пожаром. Я не знала, как отвечать, но тело знало — оно искало его, как живительный источник.

Его пальцы, уверенные и горячие, скользнули выше по моему бедру, забираясь под ткань штанов, и я задохнулась от этого касания — дерзкого, но всё ещё бережного, словно он балансировал на грани между страстью и нежностью. Моя кожа пылала под его ладонью, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Я вцепилась в его плечи, ногти впились в ткань рубахи, и он тихо выдохнул, почти рыкнул, от этого моего невольного порыва.

— Аника, — его голос был низким, хриплым, с ноткой нетерпения, что заставило моё тело ответить жаркой волной. Он притянул меня ещё ближе, так что наши тела соприкоснулись, и я почувствовала его — твёрдого, горячего, напряжённого. Это было ошеломляюще, почти пугающе, но в то же время… так правильно. Его член, прижатый ко мне через ткань, был живым доказательством его желания, и я задрожала, осознавая, как сильно он меня хочет.

Его губы нашли мою шею, целуя, посасывая кожу, оставляя влажные следы, от которых по спине бежали мурашки.

Я выгнулась, не в силах сдержать тихий стон, и он замер на миг, будто этот звук был для него сигналом. Его рука, всё ещё на моём бедре, скользнула дальше, под ткань, касаясь обнажённой кожи, и я ахнула, чувствуя, как его пальцы исследуют изгиб моей попы, сжимая её с лёгкой, но властной силой.

— Вот теперь, — шепнул он, его губы у моего уха, дыхание обжигало, — твоя попа точно не замёрзнет.

Я хотела ответить, как обычно огрызнуться, но слова утонули в новом стоне, когда его пальцы двинулись дальше, к внутренней стороне бедра, дразняще близко к тому месту, где жар уже превратился в пульсирующую жажду. Моя киска откликнулась, сжимаясь от предвкушения, и я почувствовала, как влага собирается там, выдавая моё желание. Я прикусила губу, смущённая этой реакцией тела, но Район, словно почувствовав, наклонился и поймал мою губу своими, освобождая её из плена зубов.

— Не прячься, — прошептал он, целуя меня глубоко, жадно, его язык скользнул в мой рот, танцуя с моим, и я ответила, теряя себя в этом вихре.

Его рука, наконец, добралась до края моих штанов, и он, не спрашивая, но глядя мне в глаза, потянул их вниз. Я приподняла бёдра, помогая, и ткань соскользнула, оставляя меня уязвимой, открытой. Его взгляд скользнул вниз, и я почувствовала, как щёки горят, но в его глазах не было насмешки — только голод, чистый и обжигающий.

— Ты прекрасна, — сказал он, и его голос дрожал от сдерживаемой страсти. Его пальцы вернулись к моим бёдрам, раздвигая их медленно, но уверенно, и я задрожала, чувствуя, как воздух касается моей обнажённой кожи. Его рука скользнула к моему лону, и когда его пальцы коснулись моих влажных складок, я выгнулась, хватая ртом воздух. Он двигался осторожно, исследуя, лаская, но каждый его жест был пропитан желанием, и я чувствовала, как моё тело откликается, раскрываясь ему навстречу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Район… — выдохнула я, цепляясь за его рубаху, и он улыбнулся, но это была не та мягкая улыбка, а что-то тёмное, почти хищное. Его пальцы нашли мой клитор, кружа вокруг него, и я застонала громче, не в силах сдержаться. Он смотрел на меня, не отводя глаз, будто хотел запомнить каждую мою реакцию, каждый звук, и это делало всё ещё жарче.

— Чувствуй, — повторил он, его голос был как бархат, обволакивающий, и я подчинилась, растворяясь в его касаниях.

Его пальцы скользнули глубже, проникая в меня, и я ахнула, сжимая крепче его плечи. Он двигался медленно, но уверенно, растягивая меня, подготавливая, и каждый его толчок посылал волны удовольствия по всему телу.

Я потянула его рубаху, отчаянно желая почувствовать его кожу, и он, поняв, помог мне, стягивая её через голову. Его грудь была твёрдой, с лёгким покровом тёмных волос, и я провела по ней пальцами, чувствуя, как его мышцы напрягаются под моими касаниями. Мои руки скользнули ниже, к его штанам, и я замерла, нерешительная, но его взгляд — полный ожидания и огня — подтолкнул меня. Я расстегнула их, и он помог, освобождая себя. Его член, твёрдый и горячий, оказался в моей руке, и я задохнулась от его размера, от того, как он пульсировал под моими пальцами. Я провела по нему неуверенно, и Район зашипел, его глаза потемнели.

— Аника, — прорычал он, и это было предупреждение. Он наклонился, целуя меня с новой силой, почти грубо, и я ответила, сжимая его сильнее. Его рука вернулась к моей киске, лаская быстрее, и я чувствовала, как подхожу к краю, как всё внутри сжимается, готовое взорваться.

— Я хочу тебя, — шепнул он, его губы у моей шеи, и я кивнула, не в силах говорить. Он отстранился лишь на миг, чтобы расположиться между моих ног, и я почувствовала его — горячий, твёрдый, у самого входа. Он смотрел мне в глаза, ожидая, и я притянула его ближе, обнимая за шею.

— Пожалуйста, — выдохнула я, и он вошёл в меня — медленно, растягивая, заполняя. Я ахнула, чувствуя лёгкую боль, смешанную с удовольствием, и он замер, давая мне привыкнуть. Его дыхание было тяжёлым, напряжённым, и я видела, как он сдерживается, как борется с собой.

— Всё хорошо? — спросил он, голос дрожал.

— Да, — шепнула я, двигая бёдрами, и он выдохнул, начиная двигаться. Его толчки были медленными, глубокими, и каждый из них посылал искры по моему телу. Я обхватила его ногами, притягивая ближе, и он ускорился, его руки сжимали мои бёдра, направляя. Мои груди колыхались в такт его движениям, и он наклонился, целуя их, посасывая соски, от чего я застонала громче. Его язык кружил вокруг них, а его член двигался во мне, заполняя, забирая всё, что я могла дать.

Магия внутри шевельнулась, но я подавила её, сосредоточившись на нём — на его запахе, на его коже, на том, как он смотрит на меня, будто я — всё, что ему нужно. Жар нарастал, и я чувствовала, как подхожу к краю, как всё внутри сжимается, готовое взорваться. Его толчки стали быстрее, глубже, и он рычал, его контроль рушился.

— Аника, — выдохнул он.

Это было всего лишь моё имя, но звучало как мольба. Я сжала его внутри себя, и он застонал, его движения стали резкими, почти отчаянными. Я выгнулась, крича, когда оргазм накрыл меня, разрывая на части, и он последовал за мной, его тепло заполнило меня, пока он дрожал, прижимаясь ко мне.

Мы застыли, тяжело дыша, его лоб упёрся в мой, и я чувствовала его сердце, бьющееся в унисон с моим. Его руки гладили мои волосы, спину, и я закрыла глаза, растворяясь в этой нежности, что пришла после огня.

— Ты… — начал он, но замолчал, просто целуя меня — медленно, мягко, как будто хотел сказать больше, но не знал слов. Я улыбнулась, пряча лицо в его шее, и впервые за долгое время моя магия молчала, а я чувствовала себя живой.

Район всё ещё был близко, его тепло обволакивало меня, как мягкий плащ после бури. Его дыхание, тяжёлое и тёплое, касалось моей щеки, а сердцебиение, хоть и замедлилось, всё ещё отдавалось в его груди, прижатой к моей. Я лежала, уткнувшись носом в изгиб его шеи, вдыхая его запах — смесь пота, кожи и чего-то терпкого, что было только его. Мои пальцы бессознательно гладили его плечо, очерчивая мышцы, твёрдые, но расслабленные под моими касаниями.

Он пошевелился, не отстраняясь, а лишь чуть приподнявшись на локте, чтобы взглянуть на меня. Его глаза, всё ещё тёмные от пережитого огня, теперь светились мягкостью, почти уязвимостью, которой я не ожидала от инквизитора. Его пальцы скользнули к моему лицу, убирая влажную прядь волос, прилипшую к щеке, и это движение было таким бережным, что у меня перехватило дыхание.

— Ты в порядке? — спросил он, голос низкий, чуть хриплый, но с теплотой, от которой внутри что-то сжалось. Не от магии, не от страха — от чего-то другого, чему я не знала имени.

Я кивнула, пряча смущение за лёгкой улыбкой.

— Лучше, чем ожидала, — шепнула я, и он усмехнулся, его большой палец провёл по моей нижней губе, задержавшись там, словно запоминая её форму.

— Хорошо, — сказал он, и в его тоне мелькнула тень самодовольства, от чего я закатила глаза, но не смогла сдержать смешок. Он наклонился, касаясь моих губ лёгким, почти невесомым поцелуем — не голодным, как раньше, а успокаивающим, будто хотел продлить этот момент. Я ответила, мягко, не спеша, наслаждаясь тем, как его губы двигаются, лаская мои.

Его рука медленно скользнула по моей шее, пальцы мягко массировали кожу, спускаясь к ключице. Он не торопился, каждое касание было неспешным, исследующим, как будто он хотел заново узнать моё тело, но теперь без того яростного огня. Я вздохнула, расслабляясь под его ладонью, и он, почувствовав это, улыбнулся в наш поцелуй, прежде чем отстраниться, чтобы снова взглянуть на меня.

— Ты такая… — он замялся, подбирая слово, и я приподняла бровь, ожидая. — Хрупкая. И в то же время… — его пальцы сжали мою грудь, не больно, а с какой-то нежной силой, — как буря.

Я фыркнула, чувствуя, как щёки снова теплеют.

— Буря? Это что, комплимент от инквизитора? — поддразнила я, но голос дрожал от его близости, от того, как его рука скользнула ниже, к изгибу моей талии, поглаживая кожу.

— Самый честный, — ответил он, и его губы нашли мою скулу, оставляя там лёгкий поцелуй, затем спустились к шее, где кожа всё ещё была чувствительной от его прежних ласк. Я вздрогнула, когда его язык коснулся пульсирующей жилки, а затем он мягко прикусил кожу, тут же сглаживая это касание поцелуем. Мои пальцы запутались в его волосах, чуть потянув, и он тихо хмыкнул, явно довольный моей реакцией.

Его ладонь опять легла на мою грудь, не сжимая, а просто обхватывая, будто он наслаждался её теплом и мягкостью. Его большой палец медленно кружил вокруг соска, не касаясь его напрямую, но этого было достаточно, чтобы я снова почувствовала лёгкое тепло внизу живота. Я ахнула, и он поднял взгляд, наблюдая за мной с той же внимательностью, что и раньше, будто каждое моё движение было для него откровением.

— Чувствительная, — пробормотал он с лёгкой улыбкой, и я хотела огрызнуться, но его пальцы наконец коснулись соска, слегка сжав, и слова утонули в тихом стоне. Он наклонился, заменяя пальцы губами, мягко целуя мою грудь, обводя языком её контуры, и я выгнулась, прижимаясь к нему. Его язык был тёплым, ласкающим, и каждое движение было таким нежным, что я почти забыла, как дышать.

— Район… — выдохнула я, и он поднял голову, его губы блестели, а глаза искрились тёплым светом. Он не ответил, только скользнул рукой вниз, по моему животу, задержавшись на пупке, обводя его пальцем, прежде чем двинуться ниже. Его касания были лёгкими, почти дразнящими, и я раздвинула бёдра, не осознавая этого, пока не почувствовала его улыбку у своей кожи.

— Нетерпеливая, — шепнул он, целуя мой живот, и я сжала простыню, борясь с желанием поторопить его. Его пальцы нашли моё лоно, всё ещё влажное и чувствительное, и он провёл по складкам так мягко, что я задрожала, чувствуя, как тело откликается на него. Он не спешил, лаская медленно, кружа вокруг клитора, но не касаясь его, и это было сладкой мукой.

— Пожалуйста, — вырвалось у меня, и он посмотрел на меня, его взгляд был полон тепла и чего-то ещё — может, удивления, что я так открыто прошу. Его пальцы наконец нашли клитор, лаская его мягкими, ритмичными движениями, и я застонала, цепляясь за его руку. Он наклонился, целуя меня в губы, заглушая мои звуки, и я ответила, жадно, растворяясь в нём.

Его ласки были неспешными, но точными, будто он знал, как довести меня до края, но не дать сорваться. Я чувствовала, как тепло нарастает, но оно было мягким, не таким яростным, как раньше, а обволакивающим, как тёплая волна. Его другая рука гладила мою спину, прижимая ближе, и я уткнулась в его шею, вдыхая его, пока мои бёдра двигались в такт его пальцам.

Когда я достигла пика, это было не взрывом, а медленным, глубоким наслаждением, растекающимся по всему телу. Я задрожала, тихо вскрикнув, и он прижал меня к себе, целуя мои волосы, шепча что-то неразборчивое, но успокаивающее. Я обмякла в его руках, чувствуя, как он гладит мою спину, мои бёдра, будто не может остановиться.

— Ты… слишком хорош в этом, — пробормотала я, когда дыхание вернулось, и он рассмеялся — низко, тепло, от чего по коже побежали мурашки.

— Только с тобой, — ответил он, и я не знала, верить ли ему, но в этот момент мне было всё равно. Я прижалась к нему, его руки обняли меня, и мы лежали так, сплетённые, пока ночь за окном не стала гуще, а магия внутри меня молчала, убаюканная его теплом.

*****

Я проснулась от чужого дыхания.

Тёплого. Ровного. Оно щекотало мне висок, и я на секунду зажмурилась, надеясь, что всё это просто приснилось. Что я не лежу вот так — в одной постели с мужчиной. Без штанов. Без защиты. С распухшими губами и воспоминаниями, от которых хотелось утонуть в одеяле.

Я разлепила глаза и сразу уткнулась носом в его грудь.

Твёрдую. Тёплую. Мужскую.

Твою же ж…

Сглотнула и медленно, очень медленно приподнялась на локтях. Район спал. Он выглядел… спокойно. Почти безоружно. Его лицо было расслаблено, губы приоткрыты, дыхание ровное. Волосы растрепались, упав на лоб, а рука всё ещё лежала у меня на талии. В ней до сих пор было что-то собственническое. Или мне казалось?

Я тихо, осторожно выскользнула из-под его руки. Он шевельнулся, но не проснулся.

Ощущение его пальцев на коже осталось, как ожог.

Обернулась. Рубаха — где-то на полу. Штаны — там же. А моё платье… висело на спинке стула, уныло и беспомощно, как утопленник. Постиранное, но помятое и всё ещё влажное. Ткань серо-зелёная, с вкраплениями старых пятен. Вчера оно казалось мне жалким. Сегодня — ужасающе откровенным.

Нет. Я точно не надену его. Не сейчас.

Подобрала рубаху отданную Районом, натянула на себя. Она пахла им. Слишком сильно пахла. Мне бы просто одежду. А это — как заново забраться к нему под кожу.

Села на край кровати и зарылась лицом в ладони.

— Что я, блин, наделала?..

Сердце колотилось как бешеное. Не от страха. От мысли, что всё вернётся к привычному — к “мы чужие”, к “не сближайся”, к “я не для тебя”. А я позволила себе слишком многое. Позволила почувствовать.

Шаг. Второй. Поскользнулась на его плаще. Чертыхнулась.

— Всё в порядке? — послышался за спиной хриплый голос. Прогудел мне в спину, в затылок… в живот.

Я застываю. Ни шагу больше. Ни слова. Только глупая надежда, что если я затаюсь — он забудет, что я существую.

— Всё хорошо, — буркнула я, даже не оборачиваясь. — Просто… оступилась.

— Угу, — снова этот голос. Мягкий. Угрожающе тёплый. — Ты ушла, как будто бежишь от пожара.

— А вы ведёте себя так, будто его не было.

Помолчали оба. Только утро за окном начинало оживать — скрип где-то, лай, птицы. Всё как обычно. Только я — уже нет.

Я вздохнула, обернулась через плечо.

— Мне нужно умыться. И… разобраться с мыслями в голове.

Он посмотрел на меня. Секунду. Две. Дольше, чем хотелось бы.

— Разбирайся, — просто сказал он. — Только не исчезай.

Я кивнула. Не сказала ничего. Просто схватила штаны, натянула их под рубаху, подхватила комок выстиранного платья — и вышла.

На улице было свежо. Холодно. И впервые за долгое время мне казалось, что холод — это хорошо.

Он внутри был горячее, чем я ожидала.

Баня встретила меня прохладным воздухом и остатками пара, который ещё висел в воздухе, будто вчерашняя ночь отказывалась уходить.

Я закрыла за собой дверь, быстро сбросила одежду и опустилась на корточки у тёплого ведра. Умылась, всплеснула в лицо ещё пару пригоршней воды, и только потом решилась — стянула штаны и, сжав зубы, подмылась. Было странное чувство: вроде бы ничего не болело, но кожа всё равно будто горела. И не от трения — от того, как он прикасался. Как смотрел.

Я не была готова к этим ощущениям. Ни телом. Ни душой.

Посидела немного, обняв колени. Глупо было надеяться, что всё это — просто физическая разрядка. Это была не разрядка. Это была я — без брони. Это был он — не только внутри, но и в голове.

«Стоп. Довольно», — одёрнула себя.

Поднялась, вытерлась грубым полотенцем, которое о чудо здесь появилось, накинула рубаху — она снова пахла им, как назло, — потом достала из-за двери платье. Поднесла к свету. Выглядело оно… убого. Мокрое, смятое, местами с пятнами, которые не отстирались даже с проклятиями.

Я попыталась натянуть его на себя — и тут же передумала. Ткань липла к коже, словно вторая, холодная, противная кожа.

— Нет уж, — пробормотала я себе под нос. — Ещё не настолько отчаялась.

Со вздохом натянула обратно рубаху и штаны Района. Они были мне велики, но удобны. В тысячу раз удобнее мокрой тряпки с завязками.

Конечно, выглядела я… по местным меркам, наверное, как беглая ведьма, сбежавшая от казни. Женщина в мужской одежде — почти как оскорбление нравов. Но выбора не было. Ни у кого в этом доме не возникало желания выдавать мне обновку.

Когда я вернулась в дом, в кухне царила суета. Двое инквизиторов — те самые, что вчера провожали нас взглядами с явным недовольством, — спешно накрывали стол. Уже готовая еда стояла на дощатой поверхности в глиняных мисках: похлёбка, хлеб, куски вяленого мяса, яблоки. Снова Скляни. Видимо, добрые бабушки снова передали завтрак. Или подкупили кого-то из местных.

Я застыла на пороге, наблюдая, как мужчины, делая вид, что ничего не происходит, бросают на меня короткие взгляды. Один — оценивающий, другой — хмурый.

— Присаживайся, — буркнул один из них, не глядя. — Пока не остыло.

— Благодарю, — ответила я вежливо, пытаясь не выдать неловкость. И всё равно чувствовала, как рубаха неприятно колышется по голому телу при каждом шаге.

Но главное — Района не было. Ни в доме. Ни на крыльце. Ни во дворе.

Я заметила это сразу. Слишком быстро.

Слишком… настороженно.

«Ушёл. Ну конечно. Зачем оставаться? Зачем что-то говорить?»

Я села за стол, взяла в руки деревянную ложку, но еда казалась слишком горячей. Или я — слишком пустой.

Его не было. И это ощущалось так остро, будто воздух остался — а кислорода нет.

Глава 13

Иногда я забываю, кто я есть. И это пугает сильнее любой магии.

Я здесь явно раскисла.

Этот мир шарахнул меня по голове всем, чем только мог: своей серостью, холодом, вонючими тавернами, ворчливыми мужчинами и вездесущей архаикой. Технологий нет, комфорта нет, элементарного утюга — и того нет. Как, скажите, тут вообще не свихнуться?

Иногда я чувствовала себя не собой, а какой-то… кисейной барышней. Растерянной, глупой, зависимой от чужой воли. Хотя это никогда не было про меня.

Я была кремнем. Сталью.

Знала, чего хочу, к чему иду. Я была сильным магом — и это всегда придавало мне ощущение особой породы. Не лучше других, но точно другая. Сильнее, свободнее. Словно между мной и остальным миром стоял прозрачный щит.

А здесь…

Здесь я старалась не выделяться.

Потому что за «другую» тут можно дорого заплатить. Лучше уж быть незаметной.

Я зачерпнула ложкой похлёбку — ещё горячую, чуть пересоленную, с редким вкусом какой-то местной травы — и подавила раздражённый вздох.

И вообще… где этот чёртов господин главный инквизитор?

В голове его хриплый голос всё ещё звучал, как отголосок сна. Как будто ночью был один Район, а днём — совсем другой. Отчуждённый. Замкнутый. Официальный до скрежета зубов.

Я не успела как следует возмутиться его отсутствием, как в дверном проёме появился он сам.

Ложка чуть не выпала из моих рук.

Он стоял на пороге, хмурый как туча, взгляд скользнул по комнате — по мужчинам у очага, по кружкам на столе — и наконец остановился на мне. И вот тогда его лицо чуть расслабилось. Только самую малость — но достаточно, чтобы сердце предательски гулко стукнуло.

В руках он держал что-то. Я прищурилась. Ткань.

Цвет — тёплый, спокойный.Складки. Подол. Рукава.

Платье? Мне?..

Я моргнула. Нет, определённо сплю. Или сошла с ума.

Он сделал шаг вперёд, и я заметила, что за платьем в другой руке — ещё что-то: сложенная аккуратно тёмная накидка и пояс. Всё это выглядело… новым. Или почти новым.

Я разинула рот — и тут же захлопнула. Ложка всё ещё была в руке, но теперь казалась тяжёлой как кирпич.

— Это… мне? — выдала я наконец, глядя на него с недоверием, будто он притащил мне чучело медведя в подарок.

Район не ответил сразу. Просто подошёл ближе, положил аккуратную стопку одежды на край стола, бросив на меня короткий взгляд.

— Подумал, ты в этом… — он кивнул на мои штаны и рубаху. — Замёрзнешь. И вряд ли захочешь весь день видеть чужие косые взгляды.

И ушёл. Без объяснений.

Просто развернулся и вышел, оставив меня с комом в горле и странной, глупой… тёплой благодарностью в груди.

Я подхватила свёрток с платья, будто это был не подарок, а бомба замедленного действия, и направилась в комнату. Дверь за мной мягко захлопнулась, и только тут я выдохнула.

— Ну надо же, — проворчала я себе под нос, развернув ткань. — Господин инквизитор решил, что я замёрзну. Может, ещё чай в постель принесёт?

Платье оказалось… на удивление приличным. Простого кроя, без рюшек и дурацких завязок, с плотным лифом, длинными рукавами и подолом до щиколотки. Оно явно было сшито для дороги: ткань прочная, шероховатая, но мягкая, хорошо облегала тело, нигде не тянула. Даже пояс в тон прилагался.

— Цвет, конечно, — фыркнула я, вертя подол в руках, — можно было выбрать потемнее. Но… и так сойдет.

Тем не менее, я переоделась. Платье легло идеально, будто кто-то точно знал мои размеры. Или… хорошенько их вчера по щупал

— Так. Не думать. Просто платье. Просто утро. Просто инквизитор, которому не всё равно. Пф.

Я повязала пояс, расправила плечи и вышла обратно в основную комнату.

И тут же поймала на себе три взгляда.

Разных. И очень… красноречивых.

Первым оторвался от миски с тушёным мясом моложавый инквизитор — по-моему, его звали Гай. Худощавый, с вечно сосредоточенным лицом, он уставился на меня с искренним удивлением, будто я внезапно появилась в крыльях или выросла на глазах на метр. Затем моргнул и быстро опустил глаза, пробормотав что-то про воду и кружки.

Второй — Арн. С цепкими глазами и кривоватой ухмылкой. Его взгляд задержался чуть дольше, чем хотелось бы. С интересом. С оценкой. С легкой насмешкой.

Я выдержала, приподняв подбородок.

— Ого, — только и бросил он, — кто-то решил приодеться?

— Кто-то решил перестать выглядеть, как дезертир с помойки, — отрезала я сладко, проходя мимо.

Но теплее всего был третий взгляд.

Район стоял у двери, нагнувшись над своей сумкой, и что-то в неё перекладывал. Он не сразу посмотрел, но когда всё же поднял глаза — его губы тронула тёплая, едва заметная улыбка. Он хмыкнул, коротко, но так, будто мне этой реакции хватило с головой.

Не фразы с шутками. Просто… взгляд. Теплый.

И почему-то именно от этого внутри всё потеплело.

Хотя, может, и не «почему-то».

Сборы шли быстро — слишком быстро, как мне показалось.

Район что-то проверял в седельной сумке, переговаривался с Гаем, Арн таскал тёплые плащи и мешки, и всё происходило слаженно, без лишних слов, будто у них давно отработан ритуал «похода». Я же стояла у стены, поглаживая ткань нового платья и чувствуя себя… чужой на этом празднике суровости.

Меня никто не просил помочь. Никто не объяснял, что происходит.

И это раздражало.

Я уже собиралась задать вполне логичный вопрос: «А мне-то что делать?» — как Район выпрямился, откинул плащ на плечо и обернулся ко мне.

— Мы уезжаем, — сказал он, нервно, но не холодно. — Вернёмся ближе к ночи. Посетим ещё раз место преступления, потом по следу, если получится.

Я чуть нахмурилась.

Хорошо, уезжают. Но…

— А я что?.. — Я запнулась. — Вы хотите, чтобы я осталась здесь одна?

— Это было бы разумно, — кивнул он. — Ты устала. И… — он на мгновение отвёл взгляд, — думаю, тебе не захочется видеть, как выглядит смерть. Вблизи. Вдруг мы нарвемся на тёмных.

Его голос был мягким, почти заботливым, и от этого внутри что-то щёлкнуло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Доверяет?

Не хочет подвергать опасности?

При этом оставляет в деревне, где на меня вчера смотрели, как на чертову марь?

Где от одной ошибки я могу оказаться на виселице, не успев сказать ни слова?

Я фыркнула, с трудом удержавшись от сарказма.

— Вы в своём уме? — спросила я тихо. — Вы же видели, как на меня тут смотрят. Вчера ещё все «улыбались», а сегодня утром — будто мне нож в спину готовы всадить.

Я подошла ближе, чуть подняв подбородок. Он стоял неподвижно, глядя на меня — спокойно, но с тем самым вниманием, от которого по коже бегали мурашки.

— Или вы думаете, я просто посижу у окошка и буду вышивать крестиком, пока вы сражаетесь с чудовищами?

Он вздохнул. Медленно. Как человек, которого слегка прижали к стенке.

— Аника…

— Я не прошу доверия. Но я не ребёнок и не пленница. Если вы оставите меня одну — потом не жалуйтесь, если найдёте меня с вилами в спине или под судом за то, что хлеб украла.

Молчание.

Затем он покачал головой. В уголке губ мелькнула тень улыбки — усталой, но настоящей.

— Ладно, едешь с нами. — Голос твёрдый, без лишних слов. — Собирайся.

Я не стала скрывать удовлетворения.

Вот так-то лучше.

Пока я набрасывала плащ, мужчины уже выводили лошадей. Гай что-то бубнил Арну, тот хмыкал в ответ. Район молча помог мне забраться в седло — хоть и без комментариев, но так, будто я его наказание.

Когда мы выехали за пределы деревни, я украдкой оглянулась.

Дома казались чужими. Холодными. Взгляды — колючими.

Даже дети затаились.

Я не знала, что ждёт дальше. Но, чёрт подери, оставаться там — было бы куда страшнее, чем ехать с этим язвительным инквизитором и его командой.

*****

Лес встретил тишиной. Мягкой, вязкой, неестественной. Ни пения птиц, ни треска сучьев. Только ветер, гуляющий между стволами, и шаги — осторожные, в сапогах, по влажной подстилке из опавших листьев.

Я шла чуть в стороне, позади, под маской сосредоточенности, но внутри всё сжималось.

Мы вышли на поляну — ту самую. Именно здесь нашли тела.

Сейчас же — только грязная трава, обрывки следов, пятна засохшей крови на корнях и камнях. И… ещё нечто.

Они не могли этого почувствовать.

А я — не могла не почувствовать.

Магия.

Густая, вонючая, как тухлая вода в погребе. Не обычная тьма. Не сила, что пугает — сила, что тянет. Словно отголосок чего-то мёртвого и злого, что до сих пор ползает под корой деревьев и вгрызается в почву.

Я остановилась. Резко. Меня слегка качнуло — на секунду стало трудно дышать.

— Эй, ты чего? — Арн, обернулся через плечо.

— Просто… запах, — быстро отозвалась я и прикрыла нос ладонью. — Меня чуть не стошнило. Тут… вонь.

Он хмыкнул, кивнул.

— Мясо долго лежало, не удивительно.

Я кивнула, молча, стараясь дышать ровно. На самом деле воняло не тухлятиной.

А магией.

Но магией не моей, не родной.

Грязной. Изуродованной.

Такую я чувствовала всего один раз в жизни — у нас её называли «мертвенная». Сломанная, как будто кто-то пытался выжать силу из тела, в котором уже нет жизни. Это не ритуал. Это насилие над самой природой.

Я не могла ничего сказать. Не имела права. И всё же, стоя на краю выжженного круга среди леса, чувствовала, как внутри всё ноет. Как магия, дремлющая где-то глубоко, шепчет:

Беги. Или найди. Или сожги.

— Район, — позвал Гай, пригибаясь у следов. — Тут кровь тянется к ручью.

Инквизитор молча шагнул вперёд. Я — следом. Почва была рыхлой, и кое-где на ней отпечатались странные следы: не то когти, не то обмотанные лапы. Человеческие — но нет. Животные — но нет.

Я склонилась, будто просто смотрю. На самом деле пыталась прочувствовать остаточный след.

И он был.

Сила, что текла по этим следам, казалась… чужой. Пришлой.

Она не просто убивала.

Она пробовала что-то открыть.

— Ты не наступила на кровь? — вдруг спросил Район. Голос был твёрдый, будто проверял.

Я выпрямилась, быстро убрала руку.

— Нет. Осторожничаю, как можете заметить.

Он ничего не ответил, только смотрел пристально. Слишком пристально.

Я опустила глаза, унимая дрожь в животе.

Не мог он знать.

Не должен был.

А магия… всё ещё шептала.

И мне становилось всё хуже от её слов.

След был почти стёрт. На рыхлой почве, в переплетении следов зверей и людей, он казался чем-то мимолётным, зыбким, как запах, что вот-вот рассеется. Но Гай, к его чести, оказался прирождённым следопытом. Он шел, наклонившись, то и дело проверяя отпечатки толи ботинок толи лап, и ни разу не сбился.

Шли долго — минут сорок, может, час. Я сбилась со счёта. Лес постепенно редел, деревья становились ниже, влажность уходила, и наконец, среди ветвей показался блеск воды у самой деревни.

— Пруд, — буркнул Гай, выпрямляясь. — Дальше всё. След уходит в воду.

Я подошла ближе, вглядываясь в кромку берега. Никаких признаков, что кто-то вышел на том краю. Ни следа.

— Тварь либо ушла под воду, — нахмурился Гай, — либо… в деревне.

— В деревне, — тихо и зло повторил Район, щурясь на блестящую гладь. — Проклятие, я знал, что что-то не так.

Он развернулся на каблуках и резко пошёл прочь от воды. Мы поспешили за ним.

****

Староста встретил нас на крыльце. Его узкое, морщинистое лицо расплылось в деланной улыбке — той, что у деревенских бывает, когда боятся, но не хотят показать это.

— Господин инквизитор… снова? Что-то нашли?

— Возможно, — холодно ответил Район, — скажите, были ли у вас в деревне новые лица за последний месяц?

Староста нахмурился, почесал затылок.

— Да вроде бы нет… Постоянных у нас всех знаем. Разве что двое парней из соседней деревни… на подработку пришли. Одному дрова нужны были, другому под кузнеца нанялся. Спят у Феля в сарае.

— И всё? — Район резко шагнул ближе. — Ни женщин, ни бродяг, ни гостей?

— Ну… разве что из каравана трое проезжих на тракте, да они не заходили в саму деревню. Переночевали в лагере за холмом и дальше пошли. Да и когда это было… недели три назад. Мы с ними и не общались почти.

Район сжал губы. Его взгляд был тяжёлым, почти угрюмым. Он на миг перевёл глаза на меня, будто что-то искал.

Я молчала.

Не могла сказать, что в этом лесу чувствовала чужую магию, такую мерзкую, такую… осквернённую, что до сих пор мурашки по коже. Не могла сказать, что след ощущался не как путь твари, а как воронка — как будто кого-то вытягивали, тащили, ломали изнутри.

И теперь этот след обрывается прямо у деревенского пруда?

Может, это не тварь спряталась в деревне.

Может… она здесь и жила.

— Иди, — коротко сказал Район, бросив взгляд на небо, где багровели вечерние тучи. — Скоро стемнеет. Возвращайся в дом. Там безопасно. Мы ещё расспросим нескольких и подтянемся.

Я открыла рот, чтобы возразить — вроде как я уже почти официальный хвост отряда, не стоит меня просто так выгонять — но встретила его взгляд. Твёрдый, усталый и чуть… обеспокоенный?

— Хорошо, — буркнула я. — Пятьсот метров, не боевой поход, дойду.

Он кивнул, уже отворачиваясь, чтобы сказать что-то Гаю.

*****

Я шагала по деревне одна. Это, прямо скажем, не прибавляло бодрости. День клонился к закату, на серых домах тени становились длиннее и темнее. Дети уже исчезли с улиц, женщины сновали за оградами, будто стараясь не смотреть в мою сторону.

Мужчины… те, кто не отвернулся, смотрели слишком уж внимательно.

Не с интересом.

С оценкой.

Я чуть ускорила шаг, кутаясь в ворот плаща. С чего мне вообще показалось, что тут спокойно? Район и его отряд — единственное, что сдерживает деревню от шепота, костров и верёвок. Особенно если «чужачка» вдруг начнёт слишком выделяться.

Прошла половину пути, когда меня накрыло. В прямом смысле.

Запах.

Он не был резким, как дым или навоз, к которому я уже почти привыкла.

Он был… мертвенным. Тухлым, как болотная вода, вперемешку с чем-то приторным и масляным. Магия. Та самая, что я чувствовала в лесу. Только здесь она была… гуще. Застарелой. Как затхлый воздух в подвале, где кто-то когда-то умирал слишком медленно.

Я остановилась как вкопанная.

Запах шёл из таверны.

С виду — обычное здание, даже уютное по местным меркам: потускневшие фонари у входа, кривоватая вывеска с нарисованной кружкой, забор с облупленной краской. Изнутри доносился голос, чей-то смех, стук кружек.

Я прижала ладонь к животу, где внутри что-то сжалось.

Магия. Чужая. Тёмная.

Она там. Или была. Или находится сейчас.

Я облизнула губы. Сердце стучало уже в горле. Нет, я не могу туда одна пойти. Это слишком опасно. Слишком глупо.

Но и просто уйти, будто не заметила, я тоже не могла.

Я стояла в тени дома, не решаясь сделать ни шагу вперёд, ни назад. Ветер донёс запах снова. Он будто шептал: Заходи. Узнаёшь. Это твоё.

Я стиснула зубы.

— Проклятье, — прошептала я. — Что же мне теперь делать?

Я ещё секунду стояла, вглядываясь в дверной проём таверны, где шевелились тени и звучал смех, а потом — резко развернулась. Тяжёлый подол платья запоздало зацепился за траву, плащ взметнулся. Плевать. Я не пойду туда одна. Пусть хоть боги подумают, что я трусливая — зато живая.

По пути я уже сочиняла, что скажу. Что якобы услышала шум, крик, да хоть визг — кто ж их разбирает, пьяных. Району ведь не обязательно знать, что именно я почувствовала. Он и так смотрит на меня слишком пристально.

Платье мешало идти быстро. Оно было удобным, это да, мягкая ткань не сковывала движения, но подол цеплялся за кусты и ветки, которые здесь были везде, и я мысленно прикидывала, сколько раз ещё прокляну этот наряд, прежде чем снова с облегчением натяну штаны.

Я свернула за угол, к ещё худшим зарослям, откуда недавно вышли мужчины, и почти сразу услышала знакомые голоса. Они были в полном составе — Район, Гай и ещё один, которого я всё никак не могла запомнить по имени — и что-то обсуждали с явно раздражёнными интонациями.

Я сбавила шаг, задержалась чуть в стороне, вдохнула глубже, выпрямила спину. Вроде бы уверенно. Вроде бы не паниковала пару минут назад перед таверной, как девчонка.

Район заметил меня первым. Он резко обернулся, прищурился, заметив меня в полумраке.

— Аника? Ты чего? — голос был настороженным.

Я подошла ближе, стараясь выглядеть спокойно, но не слишком. Чуть настороженной — это ведь логично, я одна шла по чужой деревне в темноте.

— Там… у таверны, — начала я и потёрла плечо, делая вид, что мёрзну. — Кажется, я что-то услышала. Словно… скрежет какой-то. Будто дерутся или мебель двигают. Но странно. Не пьяная ругань, а… как будто кто-то рычал.

Я опустила глаза, стараясь выглядеть смущённой, но не испуганной. Пусть подумает, что просто испугалась темноты, но не станет копать глубже.

Район посмотрел на меня долго. Так долго, что я почувствовала, как щеки начинают гореть. Но потом он кивнул — почти невидимо.

— Хорошо. Проверим.

Он развернулся к остальным:

— Меняем маршрут. Сначала — к таверне.

Дверь таверны распахнулась с грохотом. Первым ворвался Район, за ним — остальные, и я влетела следом, сжимая пальцы в кулаки под плащом. Сердце колотилось, в груди всё ещё стоял тот зловонный запах магии… но внутри было совсем не то, чего я ожидала.

Полутёмный зал встретил нас запахом жареного мяса, копчёной рыбы и застарелого эля. Люди сидели за грубо сколоченными деревянными столами, кто-то ел, кто-то уже дремал, уронив голову на руки. Из угла доносились переливы расстроенной лютни, а толстая женщина с выпачканным передником разливала кружки пива, с ворчанием поглядывая на нас.

Все замолчали. В таверне стало глухо, как в гробу. Глядя на нас — особенно на Района с его тяжёлым взглядом и мечом за плечом — завсегдатаи замерли с приоткрытыми ртами. Даже музыка оборвалась, струна пискнула и замерла. Несколько человек явно собирались подняться и уйти, но теперь выглядели растерянными.

А я… я стояла и чувствовала, как внутри всё опадает. Запах всё ещё был — где-то в глубине, еле уловимый, словно тень под ногами. Но обстановка… да не было здесь никакого скрежета, никакого рычания! Только стук кружек, запах еды и усталые лица.

Район медленно обвёл взглядом зал, а потом… посмотрел на меня. Хмуро. С недоверием. И я поняла, что сейчас будет.

— Я правда что-то слышала… — прошептала я, чувствуя, как жар стыда подкатывает к щекам.

— Да просто жрать захотела эта девка, — проворчал Арн, инквизитор с перекошенным шрамом на скуле. Голос его прозвучал почти как рычание, грубое и усталое

— Не ори, — отрезал Район, не отрывая взгляда от меня. — Раз уж мы здесь, можно и поужинать.

Он подтолкнул меня к свободному столику у стены. Я пошатнулась, наткнулась плечом на спинку и села, не глядя на мужчин. От стыда и злости хотелось провалиться сквозь пол. Сама же приперлась сюда, упрямо, с надуманной версией. А теперь сижу — словно действительно привела их просто пожрать.

Инквизиторы опустились рядом, стулья скрипнули. В углу снова заиграла лютня, неловко, будто музыкант боялся сорваться не на ту ноту. Гул разговоров постепенно вернулся, но напряжение всё ещё ощущалось, словно тонкая пленка на поверхности воды.

А я… я молчала. Но внутри знала: этот запах был настоящим. Эта магия — пусть и пряталась — здесь. Просто… она нас опередила.

Я только начала немного приходить в себя, когда к нашему столику подошёл молодой человек с подносом и вытертыми до дыр рукавами рубахи. Светловолосый, улыбчивый, лет двадцати с хвостиком — вполне обычный парень… если бы не одно но.

От него пахло. Не потом. Не табаком. Магией. Причём такой, что у меня передёрнуло кожу и волосы на затылке.

Я резко втянула воздух — и сразу пожалела. Зловоние магии будто ударило в лицо, густое, гнилое, как если бы под потолком развешали старые тряпки, пропитанные смертью. Я закашлялась и едва не зажала нос рукой, а потом, чтобы не выглядеть полной дурой, просто прикрыла рот и нос ладонью, будто от духоты.

— Что-то… пахнет, — пробормотала я себе под нос, отчаянно пытаясь не задохнуться.

Район, который уже начал заказывать жаркое и эль, бросил на меня взгляд. Медленный, долгий. Скользнул от моих глаз к руке у лица, потом обратно. Он ничего не сказал, но бровь у него чуть дернулась. Арн хмыкнул, переглянувшись с Гаем, но вслух не комментировал.

— Итак, значит, четыре жарких с солониной и пиво? — парень с улыбкой повторил заказ, явно ничего не замечая. Голос у него был приятный, чуть певучий, движения мягкие, почти слишком. — Сейчас принесу. Подождите немного.

— Принеси, — коротко кивнул Район, не сводя с него взгляда.

Когда парень ушёл, я опустила руку и выдохнула так, будто из меня вынули камень.

— Ты точно в порядке? — спросил Район. Его голос был спокойным, но глаза всё ещё смотрели на меня, как скальпель — не колко, но слишком пристально.

Я кивнула.

— Просто… голова закружилась немного. — Сказала это почти автоматически. Лгать инквизитору — вообще-то сомнительное удовольствие, но признавайся я, что чую магию, живой бы отсюда не вышла.

Район ничего не ответил. Только откинулся на спинку лавки и продолжил следить за залом. Но, как мне показалось, взгляд его чуть чаще, чем раньше, возвращался к юноше с подносом.

А я сидела, стискивая край стола пальцами, и думала только об одном: этот парень — не тот, за кого себя выдаёт. Но если он почувствует, что я его узнала… это может плохо кончиться.

Глава 14 (18+)

Что-то здесь не так

Когда принесли ужин, а как по мне поздний обед, юноши и след простыл. Вместо него к столу подошла проворная, круглолицая подающая с платком на голове. Она ловко расставила глиняные миски, поставила кувшин с элью, кивнула и удалилась, даже не взглянув на нас лишний раз.

Я с облегчением вздохнула. Магии от неё не тянуло, всё выглядело обыденно — жаркое с горохом, корка хлеба, кусок сыра. Тёплый, терпкий запах еды слегка заглушил тот отвратительный шлейф, что оставил после себя молодой официант. Но внутри всё равно что-то царапалось. Что-то не давало мне покоя.

Я украдкой оглянулась.

Он стоял у дальней стены, полуприкрывшись занавеской от подсобки, будто наблюдал за чем-то важным. Вернее — за нами. Его глаза почти не мигали, и хотя губы скривились в ленивой усмешке, вся поза была натянута. Заметив мой взгляд, он быстро отвернулся, демонстративно начав вытирать кружку, будто всегда этим и занимался.

— Район, — прошептала я, наклоняясь чуть ближе. — Этот парень. Он всё ещё здесь. И он… слишком наблюдательный. Словно не просто глядит, а оценивает, — мои пальцы вцепились в ложку, но еду я уже не чувствовала. — И вообще, он какой-то… не знаю… слишком странный.

И не просто потому что воняет магией, — добавила мысленно, — но уж больно выделяется на фоне здешних.

Район не ответил сразу. Он лишь продолжал медленно жевать, не отводя взгляда от миски. Потом отложил ложку и тихо сказал:

— Я знаю.

Он даже не повернул головы. Но по тому, как у него на скулах заиграли жёсткие линии, я поняла — он тоже всё видел. Просто не хотел действовать сейчас.

— Будем есть. Без лишних движений, — добавил он после короткой паузы, — и без лишних слов. Ведём себя как обычно.

Я чуть нервно кивнула. Положила кусок хлеба на край миски, и заставила себя откусить. Вкус был тёплым, сдобренным травами, но в горло он шёл с трудом. Где-то за спиной — магия.

Где-то за спиной — враг.

А в моих руках — только ложка. И тайна, которую я не могу раскрыть никому.

Меня бесило, что Район такой спокойный. Ну вот правда — какого чёрта? Почему не напасть? Почему не схватить этого подозрительного мальчишку за шкирку, не вытряхнуть из него всю эту вонь магии вместе с внутренностями?

Мне интересно — как они вообще справляются с врагами, когда они магически одарены? Когда у врагов не запах, а когти, чары и огонь из глаз? У них ведь только мечи. Мечи! А он сидит, жуёт, как будто в лавке с пирогами, а не в логове какого-нибудь одержимого.

Рядом Гай что-то обсуждал с Арном — какую-то мелочь вроде выломанной двери на охотничьем складе. В голосе — будничная скука. А у меня внутри будто всё сжалось в комок, и я уже даже не жевала, просто двигала еду по тарелке. Ещё чуть-чуть — и я начну скрипеть зубами.

Этот мир медленно, но верно превращает меня в истеричку.

— Аника, — вдруг тихо проговорил Район. Его голос был почти ласковым, и от этого мне стало только хуже. Я вскинула глаза

— Ммм?

— Ты сейчас встаёшь и уходишь из таверны. Ждёшь нас в гостевом доме. Поняла?

Я уставилась на него. В голосе — ни намёка на тревогу. Лицо — спокойное. Как камень.

А внутри у меня всё бурлило.

— А вы? — прошипела я, пытаясь не привлекать внимания.

— Не заставляй меня повторять, — взгляд был холодным, как лёд. И я поняла, что споры тут бессмысленны. Он решил. Значит, так и будет.

Сбоку раздался хриплый голос:

— Ты слишком о ней заботишься, Район, — пробурчал Арн, не поднимая головы. — У нас работа, а не свадьба.

Вот кто меня бесил по-настоящему. Так это Арн. Этот… свинорылый язвительный мерзавец. Не зря кто-то из местных богов посчитал нужным украсить всё его лицо шрамами, чтобы даже случайный путник на другом конце деревни сразу понял — “опасный тип, держись подальше”.

Я бы не удивилась, если бы его ударила молния — и то не раз. Он вообще говорил так, будто был непрошеным тестем, а не коллегой. Или просто всем обязан был быть вечно недовольным.

Я шумно встала, отчего стул скрипнул и немного сдвинулся. Гай поднял бровь, Арн хмыкнул, а Район только кивнул едва заметно.

Я прошла к выходу с высоко поднятым подбородком. Руки тряслись. В голове бурлило.

Он заботится? Или избавляется?

На пороге я остановилась на секунду. Сердце билось гулко, как во время экзамена. За спиной — мужчина с магией. За столом — инквизиторы с мечами.

А я — просто девушка, которую послали ждать домой.

А если я не готова быть в стороне?

Я уже держалась за дверную ручку.

Почти. Ещё один шаг — и вышла бы. Слилась бы с тенью, как и хотели. Но…

Меня ударило, словно хлыстом.

Запах. Не просто магии — грязи, гнили, чего-то неестественно-живого, выползшего из подземелий и давно забытых руин. Эта магия была мерзкой, как тухлая плоть и мёртвая кровь. Она не просто витала в воздухе — ползла. Как паук. Как яд. Как проклятие, ползущее по полу прямо к…

Я обернулась.

Парень. Тот самый, от которого пахло магией.

Он больше не делал вид, что что-то делает. Его глаза — стеклянные, безумные. Губы шептали. Пальцы сжимались в жуткие фигуры, в которых я узнала то, что читала только в запрещённых фолиантах своего мира: заклинание клейма смерти. Не просто проклятие — кара, выжигающая душу.

Он направлял её на Района.

И я закричала.

— Район!

Этот крик резанул воздух, как удар меча.

Район сорвался со стула в одно движение. Не просто встал — вспыхнул, как стрела, выпущенная из лука.

Он оказался у парня в мгновение. Словно воздух сам раздвинулся, подчиняясь его рывку.

Металл сверкнул. Тихо. Холодно. Неуловимо.

Меч, до того мирно висевший за его спиной, оказался в руке, будто там и был всегда.

— За Короля, — прошептал Район.

И ударил.

Чисто. Быстро. Без промедления.

Парень даже не успел испугаться.

Заклинание рассыпалось в воздухе, как пепел. Как прах. Чёрный дым, едкий и вонючий, закрутился в воронке и исчез. Его глаза остались открыты. Навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Таверна замерла. Воздух — будто вымер. Даже пламя в очаге не шевелилось.

Район опустил меч — медленно, как будто в этом жесте было больше уважения, чем в целой проповеди. Он стоял, дыша тяжело, с пятнами крови на рукаве. Его глаза нашли мои. И в них было не зло. Не ярость.

Страх.

За меня.

— Я велел тебе уйти, — произнёс он рыком.

Я хотела что-то сказать — хоть что-то — но язык онемел.

Он не ждал ответа.

Просто подошёл, взял меня за локоть — крепко, но аккуратно — и вывел из таверны.

Не знаю, от чего я вздрагивала больше — от страха, отвращения или той тошнотворной вони, которой моментально пропиталась вся таверна. Магия гнилая, липкая, как болотная жижа, ещё звенела в воздухе. У меня тряслись пальцы, желудок сводило, и единственное, за что я была искренне благодарна — это то, что Район выволок меня наружу. Даже если при этом он и дышал, как бешеный барсук, вымахавший пол леса за раз.

Вот только чего он злится, спрашивается? Я же ему жизнь спасла, между прочим!

Похоже, люди в этом мире не ощущают заклинаний — совсем. Хреновое, надо сказать, открытие. Особенно когда тебя при этом ещё и отчитывают.

— Как ты? — его голос прорезал вечерний воздух, низкий, хриплый и злой, как сжатая сталь.

— Жить буду, — буркнула я, упрямо глядя в сторону. Он мог бы хотя бы спасибо сказать. Хотя бы взглядом, если уже рот у него для благодарностей не предназначен.

— Всегда исполняй мои приказы, — резко произнёс он, словно выстрелил. — Я ощущал, что он что-то задумал. Без твоих истерик.

Вот козёл!

Я повернулась к нему резко, волосы хлестнули по плечам, плащ скользнул по швам платья, и я ткнула пальцем ему в грудь. Прямо в крепкий, как доска, кожаный доспех.

— Да я тебе жизнь спасла, придурок! — возмутилась я, уже почти крича. — Или ты думал просто посидеть, пообедать, а потом умереть красиво в позе «ой, как неожиданно»? Если бы не я, ты бы уже ничего не успел!

Район молчал. Просто стоял, глядя на меня, как на грозу, что появилась среди ясного неба. Сначала в его взгляде был только холод — жесткий, прицельный. Потом в уголке губ дернулся едва заметный нерв.

— Не кричи женщина, — сказал он спокойно. — У нас тут всё же труп, а не свадьба.

Я фыркнула. Вот же… остроухий змеюка! В смысле — мечастый. Инквизитор проклятый.

— Тогда скажи спасибо и будем считать, что я отыграла свою свадьбу, — огрызнулась я. — С магией и гостями.

Он покачал головой, развернулся и пошёл к двери таверны. Уже почти скрылся в проёме, когда всё же бросил через плечо:

— Спасибо, Аника.

И, чёрт подери, голос у него был не злой. А почти… тёплый.

Я осталась стоять на улице с непонятным чувством, будто внутри кто-то зажёг свечу. Маленькую, но упёртую. Я его достаю, он меня бесит, но всё равно…

Я не могла бы просто уйти.

Потому что Район был уже не просто “инквизитор с мечом”.

Он был мой инквизитор с мечом.

В таверну, откровенно говоря, возвращаться не хотелось. Я была почти уверена, что там теперь воняло хуже, чем в местных коровниках. Но любопытство, это проклятое, шевелилось внутри сильнее страха. Да и уйти не всмотревшись до конца… нет уж, я так не умею.

Когда я шагнула внутрь, меня встретила тишина. Густая, липкая, как сама магия.

Зал был пуст. Совсем. Ни пьянчуг, ни трактирщика, ни той девицы, что бегала с подносами.

Пусто.

— Через чёрный ход вышли, — пробормотал Гай, уже проверяя дверь за стойкой. — Все, до единого.

М-да уж. Народ тут сообразительный. Или просто не хочет лишних встреч с инквизицией.

Я сделала шаг вперёд и замерла, потому что на полу, прямо посреди зала, лежало тело.

И это было не тело того парня.

Это была… девушка.

Район присел рядом, но не притронулся к трупу.

Зато довольный собой Арн подскочил, как будто поймал курицу за хвост, и без лишних церемоний рванул на груди у тела рубаху.

— Ну вот, — буркнул он. — А вы говорили — паренёк.

Под грубой тканью оказались перевязанные тряпками женские груди. На коже — следы давления и ссадин. Видимо, она маскировалась долго и основательно.

— Марь, — сухо сказал Гай, сжав челюсть. — Сильная, судя по всему. Заклинание она готовила сильное.

Значит всё же чуют они что-то?

Я с трудом перевела дыхание. Та самая вонь — тошнотворная, чужая — всё ещё чувствовалась, как послевкусие. Но теперь она мешалась с другим — с испугом.

Потому что марь в этой деревне — это уже не случайность. Это задание. Это охота.

— Думаете, она была одна? — спросила я, хотя голос предательски дрогнул.

— Вряд ли, — хмуро отозвался Район, поднимаясь. — Скорее всего, отвлекала. Или проверяла.

Он смотрел в сторону окна, за которым сгущались сумерки. А я… почему-то чувствовала, что это далеко не конец.

— Что теперь? — спросила я тише, чем хотела.

Он перевёл на меня взгляд. Жёсткий, сосредоточенный. Но в нём мелькнуло что-то ещё. Что-то… обеспокоенное.

— Теперь мы ждём. Или загоняем. В зависимости от того, что нам больше повезёт найти.

И в этот момент я поняла — он не просто охотится. Он чувствует, что началось что-то большее.

И мне почему-то стало по-настоящему страшно.

***18+***

Я стояла в бане, как будто в одиночном бою с самой собой.

Ковш с холодной водой грохнул по плечу, она стекала по телу, и всё равно мне казалось — я до сих пор пропитана тем запахом. Тем зловонным привкусом магии и смерти, который вцепился в кожу, волосы, душу.

Плеск. Вдох. Ковш. Снова.

Хоть бы смыть с себя этот вечер.

Я так погрузилась в этот ритуал вымывания, что не сразу заметила — я не одна.

Шаг. Тень. Движение у двери. Я обернулась… и чуть не заорала.

— Район! Какого хрена?! — воскликнула я, хватаясь за ближайшее полотенце, прикрываясь скорее из рефлекса, чем от стыда.

А он… он только усмехнулся.

Нагло, уверенно, даже с каким-то почти мальчишеским удовольствием.

И, что хуже всего, был абсолютно голый.

Совершенно.

— Ты сказала, что в порядке, — проговорил он. — Хотел убедиться действительно ли.

— Проверка под прикрытием?! — возмутилась я, отступая на шаг, но он был уже рядом.

— Район! — выдохнула я, и голос сорвался, выдавая всё — смущение, желание, панику. Он не ответил, только шагнул ближе, так близко, что я чувствовала жар его тела, несмотря на влажный воздух бани. Его глаза, тёмные, как ночь за стенами, смотрели на меня с такой силой, что я задрожала. Он забрал ковш из моих рук, его пальцы на миг коснулись моих, и это было как искра. Ковш звякнул, когда он поставил его на полку, а затем его руки легли на мои бёдра, обжигая, притягивая меня к себе.

Пар в бане клубился, обволакивая нас, как плотный туман, пропитанный запахом сырого дерева и травяного настоя. Свет от тусклой лампы едва пробивался сквозь влажный воздух, рисуя мягкие тени на его коже. Я стояла, мокрая, с растрёпанными волосами, прилипшими к плечам, и пыталась собрать остатки здравого смысла. Но он был уже слишком близко — Район, голый, с каплями воды, стекающими по его груди, по твёрдым линиям живота, вниз, к бёдрам. Его тело было словно высечено из камня, но живым, горячим, и я не могла отвести взгляд от его члена, уже твёрдого, пульсирующего, как доказательство того, что он хочет меня так же сильно, как я его.

Я хотела что-то сказать, возмутиться, но его пальцы скользнули к моей щеке, погладили скулу, и весь мой протест растаял в этом касании. Его губы нашли мои — медленно, почти осторожно, но под этой мягкостью скрывался голод, который я чувствовала в его дыхании, в том, как его язык скользнул в мой рот, пробуя меня, завладевая. Я ответила, слишком жадно, слишком открыто, цепляясь за его плечи, чтобы не упасть. Мои ногти впились в его кожу, и он тихо выдохнул в наш поцелуй, звук, полный желания.

Его руки скользнули по моей спине, сжимая, прижимая меня ближе, и я почувствовала его член, твёрдый и горячий, упирающийся в мой живот. Это было ошеломляюще, и я задохнулась, но не отстранилась — моё тело уже знало, чего хочет, даже если разум ещё сопротивлялся.

Его губы спустились к моей шее, целуя, посасывая влажную кожу, и я ахнула, когда его зубы слегка прикусили мочку уха. Пар делал всё острее, горячее, и я чувствовала, как моя киска откликается, сжимаясь от предвкушения, уже влажная, готовая к нему.

Он вдруг подхватил меня, его руки, сильные и уверенные, обхватили мои бёдра, и я ахнула, когда он легко поднял меня и усадил на деревянную скамью. Дерево скрипнуло под моим весом, тёплое, но шершавое, и я задрожала, не от холода, а от того, как он смотрел на меня, стоя на коленях между моих ног. Его руки держали меня за бёдра, не давая сдвинуться, а взгляд — голодный, почти пугающий — будто он видел не только моё тело, но и всё, что я скрывала, всё, что боялась показать.

— Я всё думал, когда сорвусь, — прошептал он, его голос был хриплым, низким, как рокот далёкого грома. Его губы коснулись моего живота, мягкие, но с обещанием большего, и я вздрогнула, чувствуя, как его дыхание обжигает кожу. — Теперь поздно. Теперь ты моя.

Я не успела ответить — его слова, его голос, его касания лишили меня слов. Его пальцы скользнули по внутренней стороне моих бёдер, медленно, дразняще, и я чуть не вскрикнула, когда они коснулись моей киски, влажной и чувствительной. Он провёл по ней, не торопясь, исследуя каждый изгиб, и я выгнулась, хватая ртом воздух. Его взгляд не отпускал мой, и в нём было столько силы, столько желания, что я чувствовала себя обнажённой не только телом, но и душой.

— Район… — выдохнула я, цепляясь за его плечи, и он улыбнулся, но это была не мягкая улыбка, а что-то тёмное, почти хищное. Его пальцы нашли мой клитор, лаская его мягкими, круговыми движениями, и я застонала, не в силах сдержаться. Он наклонился, целуя мой живот, спускаясь ниже, и когда его губы коснулись моего лона, я ахнула, вцепившись в его волосы. Его язык был горячим, умелым, лаская меня с такой точностью, что я задрожала, чувствуя, как жар нарастает, как всё внутри сжимается, готовое взорваться.

Он отстранился лишь на миг, чтобы взглянуть на меня, и я увидела в его глазах торжество, смешанное с нежностью. Затем он поднялся, его руки снова нашли мои бёдра, раздвигая их шире, и я почувствовала его — твёрдый, горячий, у самого входа. Он смотрел на меня, ожидая, и я кивнула, не в силах говорить, только притянула его ближе, обнимая за шею.

Он вошёл в меня медленно, растягивая, заполняя, и я застонала, чувствуя, как он заполняет всё моё существо. Боль была лёгкой, быстро сменившейся удовольствием, и я двинула бёдрами, встречая его. Его толчки были глубокими, сильными, но не торопливыми, как будто он хотел растянуть этот момент, запомнить каждый мой вздох, каждый мой стон. Я цеплялась за него, мои ногти оставляли следы на его плечах, и он рычал, его контроль рушился с каждым движением.

Его руки скользнули к моей груди, сжимая её, лаская соски, которые тут же откликнулись, становясь твёрже под его пальцами. Он наклонился, целуя их, посасывая, и я выгнулась, прижимаясь ближе, чувствуя, как его член движется во мне, каждый толчок посылает волны наслаждения по всему телу. Мои бёдра двигались в такт его, и я чувствовала, как он становится резче, быстрее, его дыхание — тяжёлым, почти звериным.

— Аника, — выдохнул он, его голос был полон желания, и я сжала его внутри себя, чувствуя, как он дрожит. Он шептал мне слова — горячие, грязные, нежные, — и я таяла, растворяясь в нём, в этом жаре, в этом ритме. Когда оргазм накрыл меня, он был как взрыв, разрывающий меня на части, и я закричала, впиваясь в его плечи. Он последовал за мной, его тепло заполнило меня, и он застонал, прижимаясь ко мне, его тело дрожало от напряжения.

Мы замерли, тяжело дыша, его лоб упёрся в мой, и я чувствовала, как его сердце бьётся, сливаясь с моим. Пар всё ещё кружился вокруг нас, и я лежала на его груди, мокрая, дрожащая, с затуманенными глазами. Его руки гладили мои волосы, спину, бёдра, будто он не мог остановиться, будто хотел удержать этот момент.

— Ты безумен, — прошептала я, голос дрожал, но в нём была улыбка. — Это… не должно было…

— Это было, — перебил он, его губы коснулись моего виска, мягкие, успокаивающие. — И будет дальше, пока ты не скажешь нет.

Его пальцы продолжали гладить мои волосы, спускаясь к шее, массируя её мягко, и я закрыла глаза, растворяясь в этой нежности. Мир за стенами бани был холодным, враждебным, но здесь, в его руках, я была в безопасности. Его тепло, его запах, его касания — всё это было моим убежищем, и впервые за этот день я расслабилась. Магия внутри молчала, а я чувствовала себя живой, желанной, счастливой.

*****

Мы вышли из баньки не торопясь. Волосы влажные, дыхание всё ещё ровное и медленное, будто тепло всё не отпускало изнутри.

Я шла чуть впереди — в свежем платье, с распаренными щеками и ощущением, будто я больше не Аника, а какая-то другая женщина. Спокойная. Слегка глупая от ощущения нежности.

И, что уж там, довольная.

Когда мы вернулись в дом, внутри уже пахло едой. Стол был накрыт — хлеб, мясо, отвар.

Гай и Арн сидели на лавках, не спеша, но вставая, как будто ждали своей очереди в баню.

Первый кивнул, с едва заметной ухмылкой. Второй даже не кивнул. Просто смерил нас хмурым взглядом, в котором читалось что угодно, кроме одобрения.

Я почувствовала, как щеки предательски нагреваются.

Чудесно.

Теперь я точно выгляжу как девчонка после первого свидания, а не как уставшая от погони за проклятием женщина.

И почему мне кажется, что они всё поняли?

Район, впрочем, будто не заметил. Или сделал вид.

Прошёл мимо мужчин, с лёгкой складкой между бровей — то ли сосредоточенный, то ли просто голодный — и спокойно сел за стол.

Протянул руку, подтянул к себе глиняную миску с мясом. Потом потянул вторую — ко мне.

Поставил её прямо передо мной.

— Ешь, — коротко сказал, даже не глядя.

Я села рядом. Чуть склонила голову, пробормотала:

— Спасибо.

— Угу, — отозвался он, уже занятый ужином.

Гай снова хмыкнул, но, слава богам, промолчал.

Арн, уходя в сторону, буркнул что-то про «женщин, нарушающих режим», и потопал к выходу.

Я вздохнула.

Кажется, мне срочно нужен не только отвар, но и броня — ментальная.

Хотя, когда я бросила взгляд на Района — на его спокойный профиль, на лёгкую складку у губ — поняла: мне не холодно. Не страшно. И даже не стыдно.

Потому что рядом он.

Этой ночью мы снова легли вместе. Без лишних слов. Без игры и поддёвок. Просто — рядом. Как будто так и надо. Как будто иначе не получится.

Район притянул меня к себе, укрыл одеялом и не отпустил. Его рука легла мне на талию — крепко, уверенно, словно напоминание: ты в безопасности.

Я не возражала. Даже наоборот — прижалась щекой к его плечу и тихо выдохнула. Всё. Я не одна.

Он провёл ладонью по моим волосам, медленно, почти бережно.

А потом склонился ближе и коснулся губами моего виска.

Не как любовник.

Как человек, который тоже устал. Которому хочется тепла не меньше, чем мне.

Я повернулась к нему, скользнула рукой по его груди — тихо, без запроса на большее. Просто чтобы убедиться, что он рядом.

Он сжал мою руку в своей.

— Засыпай, — прошептал он. — Пока есть время.

Я усмехнулась. И затихла.

Мы не говорили больше ни слова.

Просто лежали.

Прижавшись.

Делились теплом.

Он гладил меня по спине. Я касалась его руки.

И мы заснули. Тихо, почти незаметно, словно спрятались от всего мира под этим одеялом.

Проснулась я от резкого движения.

Район. Он сел в постели, будто его толкнуло током.

Я ещё не поняла, что происходит, а он уже стоял босиком у окна, напряжённый, настороженный.

— Что… — начала я, но он жестом велел молчать.

И тогда я услышала.

Шорох. Тихий. Почти неразличимый. Но слишком неестественный для этой деревни.

Не скрип доски — скрип. Кто-то двигался по коридору.

Дверь приоткрылась сама собой. Очень медленно. Без звука.

А Район уже тянулся к мечу.

Глава 15

Я, кажется, поняла, что за скрип я услышала. Когда это чудовище вошло в комнату, там действительно было чему заскрипеть. Это был… ммм, я не помню точного названия данного творения тёмного ритуала, но это было что-то вроде химеры. Или нежити на стероидах. Короче, сборная солянка из кошмаров.

Вместо рук у него были лапы — и не просто лапы, а здоровенные, с когтями, которые, казалось, могли выцарапать луну с неба. Ноги были массивными, грязными, будто оно только что вышло из болота или из ближайшего курятника. Тело — могильно-серое, покрытое прожилками мертвейшей кожи. Сразу видно: мертвяк, но, судя по запаху, с богатой внутренней жизнью.

А голова… Была. И хорошо. Описывать не хотелось. Ну вот прям совсем. Стрём полный.

Похоже, охотились не просто на случайных крестьян, а именно на инквизицию. Вызвать такую тварь могли только очень сильные маги… или целый шабаш тёмных ведьм, которым совсем делать нечего, кроме как устраивать смертельные вечеринки.

Существо посмотрело на нас своими, весьма эффектными глазами — с таким мерцанием, будто в них кто-то вживил пару светляков на ладан дышащих. В этих глазах точно был разум. Не звериный, а именно людской. Злой, хищный, извращённый разум.

И тут оно улыбнулось.

Божечки, ну и зубы…

Я не уверена, то ли это была ухмылка, то ли спазм посмертного разложения, но выглядело так, будто оно очень довольно собой.

Зубы были как ножи. Или гвозди. Или ножи из гвоздей. И всё это — в одной широкой, отвратительно довольной пасти.

Паника подкатила к горлу.

Возможно, это был гуль. А может, вообще какая-то экспериментальная мерзость из глубин чернокнижных ритуалов, я не уверена — я, кажется, совсем хреново учила некромантию. Зато отлично помню, как дразнила преподавателя и рисовала в тетрадях рожицы. Ну кто ж знал, что именно эта часть курса станет жизненно важной?!

Но одно я знала точно: вся нежить, особенно такого уровня, убивается либо серебром, либо магией. Причём не какой-нибудь там “слабой искрой доброй силы”, а полноценной хреновиной уровня третьего или выше. Скажем так — я владела такой. В теории. На практике… с теорией пока как-то надёжнее.

Но вот в чём беда — если я сейчас пальну, Район увидит. А потом, возможно, захочет меня сжечь. Или убить. Или посадить. Или всё сразу, по старой доброй инквизиторской традиции. А мне он, как ни странно, нравится. Убивать не хочется. Себя — тем более.

— Район, скажи, у тебя меч из серебра? — выдала я быстро, пятясь ближе к нему.

— Что? — он моргнул, продолжая пялиться на чудище, у которого уже начинал дергаться какой-то мускул на шее. Наверное, злорадный.

— Меч! Из чего твой меч?! — почти прошипела я.

— Из стали, конечно. Аника, хватит глупых вопросов и стань за мной! — рыкнул он, выдергивая клинок.

Боже, каков герой… прямо витязь, жаль, что с зубочисткой против экскаватора.

— Эта штука не отваливается от стали! — фыркнула я.

— Тогда останется только драться насмерть.

А он, между прочим, шагнул вперёд. Прямо на него. Один. Без магии. Без серебра. Без страха.

И знаете что?

Я чертовски испугалась. Не за себя.

А за него.

Монстр зарычал. Громко, мерзко, так, что закладывало уши. Казалось, от этого звука пол задрожал.

Район выругался, рванул с места — прямо на тварь.

Меч сверкнул в тусклом свете, опускаясь на плечо чудовища. Удар был точным, мощным, с разворота — но…

Ничего. Даже не царапины.

Существо дернулось. Оглянулось. Усмехнулось.

Вот жуть.

— Твою мать, — прорычал Район. — Беги!

— Что? — я застыла.

— БЕГИ! — рявкнул он, отпрыгивая вбок, когда когти твари вспороли воздух.

Он атаковал снова — в бок, по ногам, по шее. Бесполезно. Меч скользил по коже монстра, будто по камню.

Существо мотнуло головой и ударило лапой. Район успел отступить, но всё равно пошатнулся.

— Аника! — ещё один крик. — Уходи сейчас же!

Я не сдвинулась.

Ноги будто вросли в пол.

Он дрался. Один. Против этой мерзости.

Он не побежал.

И я не побегу.

В комнату влетели Гай и Арн.

Без слов, без вопросов — сразу в бой. Лезвия взвились в воздухе, рассекли воздух почти синхронно, слаженно. Один ударил в бок, другой в шею. Район снова метнулся вперёд, целясь в подколенное сухожилие — чётко, точно.

Красиво.

Но толку — ноль.

Монстр лишь мотнул плечом, будто отмахиваясь от назойливых мух. Громыхнули стены — когти рассекли воздух в миллиметре от Арна, срезав пару волос. Тот выругался, но продолжал — знал ведь, что шансов почти нет, но не отступал.

Гай пытался отвлечь тварь — быстрый, как ветер, он сыпал ударами со всех сторон. Район атаковал чётко и бесстрашно, действуя как хищник. Арн злился, ругался, но бил.

И я смотрела.

Просто стояла и смотрела.

Руки дрожали. Горло сжалось.

— Есть у кого серебро?! — крикнула я, почти сорвав голос. — Эту тварь возьмёт только оно!

Молчание.

Глухое, яростное. Только стон досок, рык чудища да лязг мечей.

— Да пошли вы, — буркнула я, ковыляя к вещам Района.

Он на миг обернулся — увидел меня возле своего рюкзака.

— Аника! Что ты…

— Спасаю вам задницы, чем могу! — огрызнулась я, роясь в сумке.

Кинжалы, запасные перчатки, кусок засохшего хлеба…

Вот!

Заколка.

Красивая. Серебряная. В форме розы. Может, не цельное серебро, но хоть что-то.

Может, повезёт.

Я сжала её в кулаке и метнулась к столу, схватила кухонный нож — самый обычный, туповатый, но с узким лезвием.

Готово.

Импровизированное “серебряное” оружие. Ну, почти оно.

— Надо попасть… — пробормотала я, и сердце ухнуло куда-то в пятки.

Я посмотрела на своё “оружие” — ножик с торчащей заколкой — и на гигантское, обмазавшееся смертью чудище.

Ага. Конечно. Сейчас я героически скакану и проткну его, как бабушкин пирожок.

Нет уж. Я, конечно, дурочка, но не до такой степени.

— Район! — выкрикнула я, пятясь. — Я нашла серебро!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он на миг обернулся. Скептично так.

Словно спрашивал: ты издеваешься?

— Серьёзно! — настаивала я, тряся своим “шедевром” из ножа и заколки. — Это всё, что у нас есть!

Монстр рыкнул, размахнувшись, и Району едва хватило реакции, чтобы перекатиться в сторону. Доски пола треснули от удара когтистой лапы.

Гай уже хрипел, уворачиваясь на последних силах. Арн чертыхался, держась за плечо — похоже, задело.

Всё. Сейчас они просто сдохнут, если ничего не сделать.

И вот в следующую секунду Район сорвался с места.

Один рывок. Один прыжок.

Я даже моргнуть не успела, как он оказался передо мной.

— Покажи. — хрипло выдохнул он, глядя мне в глаза.

Я протянула ему свою конструкцию. Он взял.

Молча. Без комментариев.

Но в глазах — впервые за всё это время — мелькнуло нечто похожее на надежду.

— Стой здесь. И не лезь.

— Удачи, — шепнула я.

Он не ответил.

Развернулся — и снова в бой.

Серебро блеснуло в его руке. Мелочь. Слабое, хилое. Но в его руках даже это выглядело как оружие богов.

Секунда. Другая.

И монстр снова ринулся вперёд.

Район метнулся ему навстречу.

Бой затягивался.

Монстр оказался не просто живучим — он был проклято шустрым. При его размерах он двигался, как сорвавшийся с цепи кошмар, и не подпускал никого близко. Лапы размером с человеческую грудную клетку махали по дуге, снося всё и вся, что пыталось к нему подлезть.

Гай попытался зайти с фланга — получил когтями по боку и отлетел к стене. Арн хрипел, прижимая плечо, его меч валялся в другом конце комнаты. Кровь на полу лоснилась, как масло, и пахло ею отвратительно сильно.

— Район! — вскрикнула я, но он меня не слушал.

Он видел цель.

Проклятый ублюдок двигался осторожно, как охотник. Шёл кругами. Дожидался момента.

А потом…

Выстрелил. Прыжком.

Монстр тоже прыгнул.

Они сошлись в воздухе, почти как в замедленной съёмке. Я даже крикнуть не успела.

Район резко ушёл в сторону, перекатился, увернулся от когтя, но тот всё же задел его ногу. Я услышала хруст. Он застонал, но не упал. Сжал челюсти и выпрямился, прихрамывая.

— Да сдохни же, тварь, — выдохнул он.

И с каким-то безумным хладнокровием вскочил на существо.

Оно заревело, задрав голову — и вот тогда Район всадил свою импровизированную шпильку, эту жалкую заколку в рукояти ножа, прямо ему в глаз.

Резкий, точный удар.

Звук был мерзкий. Как будто кто-то давил мокрую жабу.

Монстр закричал. От боли. От ярости. Взвился, мотая головой, а Район едва не слетел с него, но удержался, стиснув плечо твари и вдавливая серебро глубже.

Та зашаталась.

Сначала лапы. Потом колени. Потом всё тело. Оно завалилось на бок — и рухнуло, как мешок гнилого мяса.

Район соскочил, хромая, и рухнул рядом, тяжело дыша.

Я бросилась к нему, едва не падая на колени.

— Живой? — шептала я, обхватывая его за плечи.

Он посмотрел на меня с этой своей упрямой ухмылкой, сквозь кровь и боль:

— Я же просил… не лезь.

— А я тебя не слушаюсь. Привыкай, — буркнула я, утирая слёзы рукавом.

Он только хмыкнул и зажмурился.

Рядом стонал Арн, Гай сидел, опершись о стену, и держался за бок.

Мы победили. Но это был явно не конец.

Мужчины стонали. Гай выл, сжав зубы. Арн хрипел, пытаясь встать, но падал обратно. А Район… Район смотрел на меня как сквозь туман. Бледный. Потный. Губы уже начинали синеть.

Похоже, эта хрень была не только мерзкая, но и ядовитая. Оно и логично — высшая нежить редко оставляет после себя просто царапины. Обычно — мучительную смерть.

— Где здесь лекарь?! — срывающимся голосом спросила я, цепляясь за его рубашку, как за реальность.

— Не помню… — прохрипел он, и глаза закатились, будто его вот-вот вырубило.

— Да чтоб тебя, Район!

Я вскочила, чуть не споткнувшись о труп химеры, и рванула к выходу.

Улица встретила меня ночной тишиной. Деревня будто вымерла — ни крика, ни света. Только пара хриплых псов где-то вдалеке.

Я мчалась, задевая подолом платья камни и грязь, не думая, что выгляжу как зомби в истерике. Мне было плевать. Совсем.

Только у колодца, в самом центре, я увидела хоть какое-то движение.

Бородатый великан, что-то ковырявший у ворот, обернулся на мой топот и… чуть не уронил ведро.

— Эй! Мужик! — выкрикнула я, не сбавляя шага.

Он округлил глаза, как будто я ему только что в душу залезла. Впрочем, с моим видом и глазами на пол-лица — возможно, я действительно выглядела как посланница преисподней.

— Помоги! Инквизиторы ранены, нужен лекарь! Быстро! Эта тварь была ядовитая, они не дотянут!

— Инкви… инквизиторам? — переспросил он так, будто услышал «инквизиторам нужен массаж и ароматические свечи».

— А ты кто?

— Помощница! Какая, к чёрту, разница?! — заорала я, уже дыша как после марафона. — Где, мать твою, у вас лекарь?!

Он почесал бороду. Долго. Как будто решал, стоит ли вообще связываться с такой взвинченной ведьмой. Потом всё же ткнул рукой:

— Там. Большой дом. С голубыми ставнями.

— Спасибо, ты чудо. — прорычала я и бросилась в указанную сторону, оставляя его в полном ступоре.

Плевать. Потом извинюсь. Или нет. Главное — вытащить их.

Главное вытащить Района!

Дом и правда был крупнее остальных. Деревянный, с аккуратной крышей и высоким крыльцом. На двери — резьба в виде трав. На окнах — плотные занавески, свет изнутри не пробивался вовсе. Я взбежала по ступеням и, не думая, заколотила кулаком в дверь.

— Откройте! Лекарь нужен! Срочно!

Сначала — тишина. Потом за дверью послышались шаги, а ещё через мгновение дверь чуть приоткрылась. На пороге стояла женщина — лет сорока, может чуть больше, с тёмными заплетёнными в косу волосами, накинутым поверх рубашки тёплым платком и усталым, но ясным взглядом.

— Кто там орет среди ночи? — спросила она хрипловато.

— Инквизиторы. Нападение. Трое ранены, один — тяжело. Похоже на яд. Очень сильный.

Марта, так звали женщину, не задала ни одного лишнего вопроса. Она только прищурилась, кивнула и исчезла в доме. Минуты не прошло — вышла снова, с закинутой за плечо сумкой, из которой торчали пучки сушёных трав и края склянок.

— Веди, — коротко бросила она.

Я шла, не оборачиваясь, чувствуя, как она идёт рядом — быстрым, ровным шагом, ни на секунду не замедлившись.

Повезло! Настоящий лекарь в этом захалустье!

Сердце у меня стучало в висках, дыхание всё ещё не восстановилось. Но я шла. Потому что они ждали. Потому что этот чёртов мир снова требовал от меня быть сильной.

В доме стояла тишина, которую изредка нарушали только тихие шорохи да редкие вздохи раненых. Свет от масляной лампы отбрасывал тени на стены, придавая и без того тяжёлой обстановке ещё больше тревожности.

****

Я сидела на полу, прислонившись к кровати, где лежал Район.

Он был всё ещё без сознания. Но кожа уже не казалась такой мертвенно-бледной, а дыхание — таким рваным. Марта сделала всё, что могла: очистила рану, промыла чем-то вонючим и настрогала повязку из свежих листьев и какой-то густой чёрной мази. Она же сказала, что яд необычный, но вряд ли смертельный — если ночь переживёт, значит, жить будет.

А я вот сидела. И молчала.

Рядом, на другой кровати, кто-то из его напарников тоже тяжело дышал — не разобрать, Гай или Арн. Оба были в деле до последнего, оба не отступили ни на шаг. И теперь оба валялись, как брошенные мешки.Смелые мужики…

За окном слышались шаги и переговаривающиеся мужские голоса. То и дело скрипели доски крыльца — местные, как я поняла, вынесли тушу той твари во двор и выставили возле неё охрану. Уж не знаю зачем — может, чтобы не встала. Или, наоборот, чтобы никто не подошёл слишком близко. Что бы ни делали, вид у них был до сих пор как у тех, кто увидел демона.

А мне не спалось.

Я смотрела на Района. Тот, кто сегодня дрался как бешеный зверь, сейчас выглядел почти… мирно. И это выбивало меня из равновесия.

— Вот ведь… — пробормотала я в пустоту. — Поверить не могу, что ты чуть не сдох. Ты же железный, ну?

Он, конечно, не ответил. Даже не шевельнулся.

Я прикрыла глаза. Потом всё же потянулась вперёд и поправила плед, что прикрывал его до плеч. Он был горячий — жар всё ещё держался.

Наверное, я впервые за долгое время действительно боялась.

Не за себя.

За него.

И это, мать его, было страшнее любой нежити.

Я осторожно убрала сухую тряпицу с его лба и снова промочила в прохладной воде. Лоб, шея, грудь — всё казалось раскалённым. Но дыхание стало ровнее, спокойнее. Это вселяло надежду.

Я аккуратно села рядом, будто боялась помешать. Он лежал без движения, с повязкой на ноге и лицом, которое впервые за всё это время не казалось таким серьезным. Только бледным. Очень бледным.

Скользнула ближе, не под одеяло, конечно — просто устроилась сбоку, обняв его за руку и прижавшись щекой к коже. Так тепло было от него. Такое настоящее теплое.

Решила — всего пару минут. Просто отдохну. Просто закрою глаза…

И проснулась я уже от сбивчивого дыхания у самого уха. Тёплого. Настоящего. И от того, как кто-то осторожно гладил меня по волосам. Пальцы были тёплые и немного шершавые — явно не женские.

Я открыла глаза и увидела его лицо совсем рядом.

Район.

Он был бледным, измождённым, но смотрел ясно. Внимательно. Словно пытался запомнить каждую черту.

— Ты… — выдохнула я, не зная, что сказать. — Уже в сознании.

— Похоже, да, — хрипло пробормотал он и слабо усмехнулся. — Хоть и не уверен, что это не галлюцинация.

— Не дождёшься, — буркнула я, чувствуя, как щеки предательски вспыхивают. — Я тут… дежурю. Так сказать.

— Мм… дежуришь, прижавшись ко мне? — Он чуть склонил голову, а в голосе прозвучала тень насмешки, но добрая. Тёплая.

— А вы что, жаловаться будете? — фыркнула я, но даже сама услышала, как дрожит голос. От облегчения.

Он смотрел долго, слишком долго. А потом прошептал:

— Нет. Мне… это понравилось.

Я сглотнула и прижалась щекой к его плечу, не решаясь ответить.

А он не отстранился.

Пальцы продолжили гладить мои волосы — чуть неровно, но с такой нежностью, что внутри что-то сжалось.

— Отдохни, — сказал он чуть позже. — Пока всё спокойно.

И я только кивнула. Потому что ничего лучше в этот момент всё равно не придумалось.

Мы пролежали так ещё с час, может, чуть больше. Район дышал ровнее, и каждый раз, когда его пальцы случайно касались моей руки, я замирала. Но потом… потом вставала и шла за тряпкой, промачивала её в холодной воде и снова водружала ему на лоб. Уже даже с некоторым удовольствием — особенно когда он начинал хмуриться и недовольно бормотать:

— Да перестань, мне уже холодно…

— Вот и прекрасно, не будешь горячим бредить. Потерпи, пациент, — отрезала я и прижала ткань чуть сильнее.

Факт того, что у него вообще были силы возмущаться, я записала в плюс — значит, идёт на поправку.

Остальные выглядели куда хуже. Арн вообще был белее извести, и его дыхание напоминало глухой хрип. Гай стонал сквозь зубы и раз за разом пытался встать, пока я не пригрозила, что свяжу его простынёй и прибью табуреткой.

Когда появилась лекарка — сухощавая женщина с глазами, как у тёти, что всегда точно знает, кто не доел кашу — мне будто спало с плеч два мешка. Она начала выливать в раненых какое-то варево, от которого тянуло травой, медью и чем-то подозрительно похожим на перегной.

Району досталась та же радость. Он принял кружку, понюхал, поморщился, но выпил. Почти не изменившись в лице. Почти.

— Мужик! — сказала бы я, но промолчала. Уважение и всё такое.

— А ты, детка, иди-ка принеси что-нибудь покушать себе. Заодно и своему… кхм, господину главному инквизитору, — с едва сдержанной ухмылкой добавила лекарка, переглянувшись с Районом.

А он, между прочим, не поспешил опровергать её домыслы. Нет. Улыбался, как кот, что только что сожрал сметану прямо со стола у всех под носом.

— Конечно, — пробормотала я, чувствуя, как жар поднимается до самых ушей. — Сейчас что-нибудь принесу.

И, не дожидаясь новых ехидных замечаний, быстро сбежала на кухню. Честно? Легче было драться с мертвецом, чем выдерживать этот взгляд… И эту улыбку.

Кухне пахло томлёной курятиной, сушёными травами и чем-то мучным — кажется, лепёшками. Я выдохнула, облокотилась на стол, уставившись в приоткрытое окно, и постаралась хоть немного успокоить себя. Нет, ну вот как вообще мне удаётся вляпываться во всё?

Местная бабка-лекарь в это время деловито выложила на поднос глубокую миску с бульоном, несколько ломтей хлеба и маленькую чашку — в ней парила густая чёрная жидкость.

— Вот это пить, не нюхать, — строго сказала она, прижав руку к чашке. — Отгоняет остатки яда. Ну, если не подох сразу — доживёт и до следующего утра. А ты ему как, жена али что?

Я поперхнулась воздухом.

— Нет! — чуть не выпустила поднос из рук. — Я… ну… помощница. Временно.

— Помощница, значит, — протянула она с такой интонацией, будто услышала «жена, вдова и святая мученица» в одном лице. — Ладно. Неси. С него не слезай до завтра.

Я кивнула и уже собиралась уходить, но бабка прищурилась.

— Слушай, а ты молодец. Не каждая баба вот так бы с инквизиторами вляпалась. Ты их раньше знала, что ли?

— Да нет, — слишком быстро ответила я. — Так… встретились. Случайно.

Она хмыкнула, но больше не спрашивала. Зато я чувствовала её взгляд в спину, пока шла по коридору. Нет, она мне не верила. И правильно делала. Я и сама себе не особо верила в этом сюжете.

Когда вошла в комнату, Район всё ещё лежал, глаза закрыты, лицо бледное, но не такое мертвенно-серое как пару часов назад. Я поставила поднос на тумбочку и присела рядом, аккуратно, чтобы не разбудить.

Но он приоткрыл один глаз и прошептал:

— Пахнет… не очень.

— А ты что хотел, шикарный обед? Это деревенская изысканная кухня. На, — сунула я в руки чашку с тем самым отваром. — Велено пить. Но, не нюхать.

— Уже боюсь, — хрипло усмехнулся он, но выпил залпом.

Я смотрела, как он морщится, будто пьёт болотную слизь, и в этот момент было почти уютно. Почти спокойно. Почти… нормально.

Почти.

Когда мы покушали, я убрала посуду, отнесла на кухню и даже вымыла всё — почти на автомате. Всё равно делать было нечего, а греметь кастрюлями — в каком-то смысле даже успокаивало. Когда вернулась, Район уже спал. Укрыв его одеялом по самую шею, я постояла немного, глядя на лицо, которое наконец-то перестало быть мертвенно-серым. Даже ресницы дрогнули — кажется, снилось что-то.

Я шепнула тихо:

— Спи мой герой.

И поцеловала его в лоб, уже не такой горячий.

Переоделась в свою старую одежду — ту самую растянутую рубаху и штаны, что когда-то с такой неохотой натянула в самом начале этой всей… феерии. Забавно. Сейчас они казались почти удобными. Почти домашними.

Вышла на крыльцо и тут же поморщилась — в нос ударил густой, тошнотворный запах. Чудище, лежащее во дворе, начинало разлагаться… и, судя по аромату, делало это с удвоенным энтузиазмом. Воздух был пропитан гнилью, зловонием и какой-то жуткой тягучей мерзостью. Мужиков, что охраняли труп, видно, это тоже впечатлило — от их толпы осталась только поваленная рядом телега и опрокинутое ведро. Стражи испарились, как утренний туман.

— Тоже мне, охрана, — пробурчала я и с досадой и поплелась к бане.

Баня была пуста и приятно тёплая — оставалась на жару. Я тщательно вымылась, отскребла кожу до скрипа, заливая себя водой из ковша, как будто могла смыть с себя не только грязь, но и недавний страх. Потом занялась платьем — новое, конечно, но уже успело пострадать. Застирала в бадье до скрипа зубов и оставила сушиться.

Вернувшись в дом, я снова ощутила густой запах микстур и трав. Лекарские снадобья смешивались в воздухе, как зелья ведьмы — одна горечь, терпкость и резкий привкус чего-то кислого. Арн стонал во сне, лицо бледное, губы потрескавшиеся — он всё ещё не пришёл в себя.

А вот Район и Гай спали крепко. Без задних ног, как говорится. Наверное, впервые за последние дни. Даже у Района уголки губ чуть расслабились — будто мир, наконец, на время перестал быть угрозой.

Я присела на краешек постели и уставилась в потолок.

Тишина.

Дом казался живым — скрипел, дышал, шептал что-то на своём деревенском языке. А я сидела, слушала и надеялась… что хотя бы этот день пройдёт спокойно.

Хоть один день…

Визуал

Химера

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Эти два дня выдались… удивительно спокойными. Что даже пугало.

Мужчины шли на поправку. Даже Арн, который два дня назад был бледнее простыни и ворчал во сне что-то нечленораздельное, уже спокойно расхаживал по дому, требовал еды и норовил сунуть нос туда, куда не стоило.

Я, признаться, удивлялась. Ну, не должна рана от когтистой лапы монстра заживать за сорок восемь часов. Даже с местной бабкой-лекарем, её ядрёными микстурами и ледяными компрессами.

Магии тут, разумеется, не было. Ни капельки.

Я бы почувствовала.

А значит, остаётся только предположить, что инквизиторы обладают какой-то встроенной устойчивостью к токсинам и общей фигне, валящей обычного человека с ног.

Грозные ж мужики, чё уж там.

Район, кстати, тоже ожил. Совсем. Ходил уже без хромоты, бормотал себе под нос, тренировался с мечом за домом и даже пару раз ворчал, что я ему воду не вовремя приношу.

Ох, значит, всё с тобой в порядке, красавчик. Жалуется — значит, жив.

На третий день утром мы завтракали.

Стол был накрыт, как на праздник: лепёшки, копчёное мясо, какая-то странная каша с грибами, и даже травяной чай, не вызывающий желания тут же закопать себя.

Мужчины ели и одновременно обсуждали, как выбираться из деревни.

— Надо уходить, — сказал Гай, отрываясь от кружки. — Мы не можем подвергать этих людей опасности. Если это была засада — значит, она была для нас.

— Согласен, — кивнул Район. — Если охота шла именно на нас — надо увести след подальше. И разобраться, кто нас слил.

— Как бы кто-то не из наших, — пробурчал Арн, отламывая кусок лепёшки. — Или, чего хуже, марь которая где-то притерлась.

От слова «марь» у меня по спине пробежала волна холода. И не потому что страшно. Потому что… ну, во-первых, здрасьте, это как бы я. А во-вторых — у них, похоже, за каждым углом марь чудится.

Я продолжала молча есть, изображая из себя абсолютно обычную, неопасную, скучную помощницу. Без всяких странных глаз, чутья и опыта борьбы с нежитью.

Хотя на деле у меня сгорбленная спина уже болела от напряжения.

— Значит так, — Район отставил кружку и вытер рот краем рукава. Стильно. Брутально. Чуть не подавилась. — Выходим днём, как только соберём всё необходимое. Путь дальше не близкий, и, возможно, нас снова будут ждать.

— Ставим на тех же ублюдков? — уточнил Гай.

— Ставим на худшее, — отозвался Район, поднимая взгляд на меня. — Аника, ты с нами?

— А есть выбор?

— Ты могла бы остаться.

Я хмыкнула. Ага. Оставаться в деревне, где на меня пялятся как на козу с тремя головами? Нет уж.

— Пожалуй, я всё-таки с вами. Странным образом чувствую себя… безопаснее рядом с вами, чем с местными бабами у колодца.

Гай усмехнулся. Арн цокнул языком.

— Тогда соберись. Через час выходим.

И всё вроде шло по плану — я даже почти доела кашу — как в дверь кто-то яростно застучал.

Причём не вежливо так, а с надрывом, как будто в дом не пришли, а его решили снести кулаком.

Мужчины переглянулись, потянулись к мечам.

— Кто там? — резко спросил Район, вставая.

— Тварь в деревне! — раздался голос из-за двери. — Очнулась! Она… она шевелится!

Вот дерьмо.

Мужчины вылетели из дома так, будто за ними гнались все твари этого проклятого мира. Я — естественно, следом. Любопытство, как говорится, не убивало, а делало меня постоянным участником всех драк и катастроф.

Во дворе — та же туша. Та самая, что пару дней назад едва не отправила всех нас к праотцам. Лежала на боку, как тухлая говядина на летнем солнце, но вот беда — тряслась вся. Лапы дёргались, словно по ней пустили ток, тело то вздрагивало, то изгибалось, будто ей снился кошмар. Или как минимум райская вечеринка с мертвецами.

— Оно дрыгается, — неуверенно сообщил кузнец, стоявший на пороге. Мужик был как из учебника по деревенской моде: фартук в саже, руки как у медведя, лицо испуганное.

В руках он держал три коротких клинка. Они поблёскивали матовым светом, и даже с моего расстояния было понятно — серебро. Или очень хорошая подделка.

— Господин главный инквизитор, — проговорил он, кивая Району, — я ж вот шёл к вам с заказом. А оно… — он ткнул пальцем в сторону туши, — дёргается. Вдруг встанет?

— Не встанет, — отрезал Район. Хмуро, без тени сомнений. — Клинок сюда.

Кузнец тут же протянул ему самый дорогой и изящный. Сразу видно — ручная работа, узоры по лезвию, рукоять, обмотанная кожей.

Район проверил вес, кивнул. Гай и Арн молча прихватили оставшиеся. Никто не поблагодарил, что характерно. А я, естественно, потащилась за ними. Ну не могла я упустить такое зрелище. Чего зря прикидываться приличной.

Подойдя ближе, я чуть не задохнулась. От монстра несло так, что даже мой кишечник начал в панике собирать вещички.

Но хуже было другое.

Он менялся.

Тело… сползалось. Мышцы проваливались внутрь, кости скрипели и будто сминались. Кожа потрескалась, изнутри сочилась чёрная жижа, а из пасти — пузыри. Если это был отходняк, то, честно, я не хотела дожить до своего.

— Вроде шея, — пробормотал Район, и всадил серебряный клинок ровно в то, что могло быть шеей.

Существо задёргалось сильнее, как будто у него внезапно появился повод не сдохнуть. Но через несколько секунд тело затихло. Без стонов. Без промедления. Просто… раз — и тишина.

Воздух стал будто чище.

— Это что было? — хрипло спросил Гай, вытирая лицо.

— Магия, — буркнул Арн. — И очень старая.

После того как Район вонзил клинок в эту… падаль, обстановка резко сменилась. Местные перестали коситься на дом инквизиторов как на проклятое место и высыпали на улицы. Видимо, решили, что раз мертвяк окончательно передох, пора устраивать шоу.

Сжигать тушу начали тут же, без проволочек. Прямо на главной площади. Дрова подогнали мгновенно, будто у них для подобных случаев была заготовка. Кто-то даже притащил палку с тряпкой, пропитанной чем-то вонючим — скорее всего, самогонкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стояла в сторонке и наблюдала за этим… действом.

Если бы не знала, что у меня нет температуры — подумала бы, что глюки.

Они радовались.

Радовались.

Хохотали, дети скакали вокруг костра, женщины обсуждали, как теперь-то точно будет урожай, а один дед аж плясать начал, пока не споткнулся о собственный посох.

— Это вообще нормально? — пробормотала я себе под нос. — Мне тут блевать хочется, а они фестиваль устроили…

Запах был, мягко говоря, отвратительный. Палёная плоть, жир, смрад гнили, всё это приправлено дымом и визгом расслаивающейся шкуры. Ммм… весело.

Народ здесь странный. Даже не странный, а тёмный. Не в смысле — чёрная магия, а в смысле — необразованные, забитые. Радуются любой жути, потому что, наверное, другого веселья у них просто нет.

Печально. И жутко.

Мы собрались быстро. Мужчины закупили припасы, набили сумки вяленым мясом, хлебом, сушёными фруктами, не забыли про фляги и даже запасную ткань. Гай ухитрился притащить где-то новую точильную пластину для клинков, а Арн — как всегда — бутылку с неизвестной жидкостью и довольную рожу.

Я забрала свои запасные штаны, рубаху (кстати, всё ещё не мою — сперта у лекаря, но шитье добротное, спасибо за это) и пристроила их в мешок. Платье уже давно благополучно высохло и было конечно же одето на мне.

Уезжали мы под странные взгляды деревенских.

Кто-то махал руками, кто-то крестился, кто-то шептался.

Ну, понятно. “Марь увела трёх инквизиторов — вот ведьма-то!”

Я ехала с Районом.

Опять.

Но в этот раз — не просто с ним, а почти на нём. Он посадил меня впереди себя, одной рукой держал поводья, второй — мою талию. И держал, надо сказать, весьма уверенно, но при этом как-то бережно. Почти… нежно.

Не в его стиле. Но, видимо, в его состоянии.

Я облокотилась на его грудь. Ну а что? Удобно. Он тёплый. Спина больше не ломит, шея не устала. Да и сердце так спокойнее.

Вот только из-за нас с Районом двое других устроили молчаливое шоу на тему “а мы всё видим голубки”.

Гай ухмылялся по-хитрому, будто только что выиграл спор у самого дьявола.

Арн хмурился, но его губы подрагивали в той самой издевательской улыбке, от которой хотелось дать ему в лоб чем-то тяжёлым. Например, седлом.

— Могли бы хоть не пялиться, — буркнула я тихо.

— А ты не обращай внимания, — так же тихо ответил Район и притянул меня чуть ближе.

— Пусть знают, что ты теперь моя помощница в полном смысле слова.

Я сглотнула.

Вот только какой именно смысл он в это вложил…

Я пока не решалась спрашивать.

Часа в шесть вечера мы устроили привал. Солнце ещё держалось над лесом, но уже не грело — только слепило из-под веток, будто издевалось.

Кто-то из мужчин даже успел умыться. Я, впрочем, была занята более важным — доставанием еды.

Сели на два старых поваленных бревна у тропы. Разложили еду — куски вяленого мяса, хлеб, фляги с водой. Простенько, но после целого дня в седле — вполне сносно. Да и я привыкла здесь ценить любую еду!

— А когда мы приедем в следующую деревню? — нарушила я тишину, откусывая кусок.

Потому что все молчали так, будто у них не рот, а молнией зашитый ворот.

Молчание.

Только кто-то сглотнул. Потом Район нехотя отозвался:

— Если повезёт, к полуночи подойдём. Но, скорее всего, останемся в лесу. До утра. Безопаснее.

— А смысл утром? — пробормотала я, чуть не подавившись хлебом. — Мы ж не за пирогами туда едем. Если кто и прячется — то ночью ловить самое то.

На этих словах все трое уставились на меня. Как будто я только что предложила приручить ту мразоту, что нас чуть не порвала.

— Что? — оглядела их. — Логично ведь. Пока все дрыхнут — мы туда, хвать за задницу, и домой.

— А она соображает, — сказал Гай, всё ещё кося на меня с удивлением.

— Тебя точно кто-то в кузнице уронил, но по делу говоришь, — добавил Арн с подозрительной ноткой одобрения.

— Осторожнее, — хмыкнул Район, бросив на меня взгляд из-под бровей. — Ещё немного, и мы тебя официально к себе возьмём.

— Ну уж нет, — фыркнула я. — У вас работы много, еды мало, и монстры на каждом шагу. Лучше я с краешку похожу.

Мы уже доедали и собирались в путь, когда я вдруг почувствовала… это.

Резкий, мерзкий, словно тухлая печень, запах. Не от еды, не от кого-то из мужчин. Это было другое. Я уже чуяла такое — в той самой таверне. Запах магии. Грязной. Осквернённой.

Я резко подняла голову.

Район, сидевший рядом, тоже напрягся. Его рука остановилась на ремне, где он затягивал ножны, а ноздри чуть дрогнули.

Он тоже это учуял?

Я изумлённо уставилась на него. Он не просто напрягся — он принюхался. Прямо, как зверь. Вот и теперь снова — короткий вдох носом, движение подбородком. И взгляд — напряжённый, ищущий.

Чёрт побери…

А он точно обычный человек?

Я не успела спросить — не дура же — просто посмотрела на остальных.

Арн чесал щеку и что-то бурчал себе под нос. Гай спокойно запихивал остатки лепёшки в сумку, почесав бок.

Хм. А вот они — ничего не учуяли?

Интересно.

Очень интересно.

Я снова посмотрела на Района. Он поймал мой взгляд и коротко кивнул, будто мы уже договорились. Без слов. Он понял. Я — тоже.

И от этого внутри будто скребануло: теперь не только у меня были секреты.

Странное, если честно, было чувство — знать, что не ты одна ощущаешь эту вонь. Знать, что есть кто-то… вроде тебя? Или даже сильнее? Район, кажется, тоже слышал магию. Или чувствовал. Или знал.

А может… владел?

Я чуть подалась вперёд и уставилась на него внимательнее. А он, будто почувствовав мой взгляд, резко встал и схватил короткий меч, тот самый, что недавно выковал деревенский кузнец.

— Район?.. — только и успела прошептать.

Он резко шагнул ко мне, запихнул за свою спину, не сказав ни слова, и устремил взгляд вглубь леса.

Мило, конечно, что он меня прикрывает, но и стрёмно тоже, спасибо.

— Район, что? — подал голос Гай, вскакивая. — Опять твоя чуйка?

Район коротко кивнул.

Гай и Арн не стали спорить, просто схватили оружие. Лицо у Арна, кстати, было кислым, как у простуженного козла, но он встал, готовый к бою.

А я… я стояла, чуть выглядывая из-за спины Района и не понимала, что происходит. Запах был. Был, чёрт возьми. Ещё какой. А вот ни монстра, ни человека, ни мага — ничего не видно.

Как будто сама магия где-то кралась между деревьями. Или след оставила. Или шла за нами, как шакал за падалью.

Запах усиливался. Становилось буквально тошно. Я уже не играла героиню, даже не делала вид, что сейчас шагну вперёд — хотелось просто отвернуться и не блевануть на траву.

Но уйти — это значит оставить их. А я уже… привыкла к ним.

Даже к Арну. Даже к его шрамам и вечному ворчанию.

Я затаила дыхание. Район стоял, как скала, чуть подавшись вперёд. Напряжённый, как натянутая тетива. Словно знал, что скоро…

Скоро что-то случится.

Сначала я увидела пятно.

Я заметила его первой. На траве, будто клякса чернил или мазок сажей. Оно двигалось. Нет, не совсем — оно пульсировало. Жило.

И я сразу поняла, что это было.

— Район, э… — начала я, но не успела.

В следующую секунду в нашу сторону полетели сгустки. Чёрные, как ночь, искрящиеся мерзкой фиолетовой плазмой. Темная магия. Плазма злого духа. Я её видела однажды — в старом гримуаре, который, между прочим, строго запрещён.

Если эта дрянь попадёт в человека, она высосет силы. А может — и душу.

— В стороны! — резко крикнул Район, и мужчины, не задавая вопросов, отпрыгнули кто куда.

Молодцы. Но, подозреваю, сгустков они не видели. Только мой испуганный взгляд, да крик Района.

Я тоже успела увернуться — больше на рефлексах. Энергия просвистела в паре сантиметров от меня, вонзившись в дерево, которое в тот же миг задымилось.

Из пятна на траве начали проступать… глаза. Красные. Жуткие. Не просто смотрели — сверлили. Я вздрогнула. Эти глаза видели насквозь. Видели то, чего я сама про себя знать не хотела.

А потом — крик.

Дух, или что это было, издал вопль, от которого мир пошатнулся. Звук бил прямо в мозг, будто тысяча гвоздей вгонялись внутрь черепа. Я зажала уши, закусила губу до крови. Всё внутри сжималось. Гай рухнул на колени. Арн матерился, сжав голову. Даже Район пошатнулся, но…

Не сдался.

Он сорвался с места, как зверь, рванул вперёд, увернувшись от ещё одного сгустка. Его меч сверкнул в воздухе, короткий и точный.

— Район, не иди один! — хотела я крикнуть, но сама не слышала себя. Крик духа всё ещё резал слух.

Мужчины оглядывались, но… не видели. Они просто не понимали, с чем сражаться.

А Район знал.

И он шёл прямо на это чёртово пятно с глазами.

Район мчался вперёд — быстрый, сосредоточенный, как хищник, учуявший цель. Меч в руке — короткий клинок из кованого серебра — сверкал в тусклом свете заката. На его лице — стальной холод. Ни страха, ни сомнений.

Он один видел, куда бить.

Я же стояла чуть позади и всё видела слишком отчётливо. Пятно уже не было просто пятном. Оно вытянулось вверх, обрело тело — чёрное, рваное, как клубы дыма, скрученное, сгорбленное. Глаза жгли пространство, когти тянулись к Району

Он атаковал с точностью воина, пережившего десятки битв. Резал, уклонялся, бил в уязвимые места. Секунда — и тварь завыла. Она чувствовала серебро. Она злилась.

Но я почувствовала другое.

Позади него — вторая тень. Из земли, как будто из грязи и мрака, поднималось нечто. Второе проявление! Ещё один дух, призрачный, с когтями, как у грифона, и пастью, полной дыма.

— Район! Сзади! — крикнула я, уже не думая, услышит ли он. Горло сорвала, но голос прорвался.

Он обернулся на долю секунды — и этого хватило.

Тварь метнулась вперёд, когти тянулись к его спине, но он рухнул в сторону, перекатился, и, поднявшись на колено, всадил клинок прямо в грудь первому монстру. С глухим рёвом тот развалился на части, как дым в порыве ветра.

А потом развернулся — и второму вгнал серебро в горло.

Два удара. Два тела, которые были не телами вовсе, осели, распались, исчезли. Лишь туман остался в воздухе — густой, пахнущий гнилью и гарью.

Тишина наступила резко, как хлопок.

Район тяжело дышал. Меч дрожал в руке.

Я бросилась к нему, но он уже поднимался, грязный, с царапинами на лице, но… живой.

— Ты в порядке? — спросила я, и, клянусь, сердце у меня стучало где-то в горле.

Он посмотрел на меня. Долго. Смотрел в глаза.

— Ты… спасибо, — выдохнул он, и это был самый настоящий голос благодарности, который я от него слышала.

— Всегда пожалуйста, — пробормотала я, пытаясь скрыть, как у меня трясутся пальцы.

Он усмехнулся. По-настоящему.

И добавил:

— Больше не отходи от меня ни на шаг.

А потом — просто притянул меня к себе. Крепко. Тепло. Без слов.

Я уткнулась носом в его грудь и впервые за долгое время почувствовала себя не одинокой девчонкой среди чужого мира, а кем-то нужной.

— У тебя сердце колотится, как бешеное, — пробормотал он над ухом.

— А ты думал, я храбрая? — буркнула я, не отстраняясь.

— Ты самая храбрая, кого я знаю, — сказал он просто, не отпуская меня из своей хватки.

— Анника?! Район?! — голос Гая разнёсся по поляне с такой паникой, что даже птицы в кустах шарахнулись.

Мы с Районом одновременно обернулись — он не спешил отпускать меня, да и я, если честно, не рвалась. Но наши уютные обнимашки тут же были безжалостно прерваны: из кустов, чуть не спотыкаясь, вывалились Гай и Арн. Вид у них был… шикарный. Мятые, перепуганные, лица бледные.

— Живы?! — Гай уже метнулся к нам, осматривая с головы до ног, будто сомневался, что мы настоящие, а не призрачные глюки.

— Что это было, мать вашу?! — выдохнул Арн, и, кажется, впервые в жизни не добавил в фразу язвительного комментария.

Район медленно выпрямился, глядя в сторону, откуда появились те… существа.

— Не знаю, — честно признался он. — Это было нечто. Вижу такое впервые. Тень, потом сгустки… и глаза. Красные, как у демонов из сказок. И голос… будто кости скребли по стеклу.

Он говорил спокойно, но по голосу я слышала: внутри у него всё ещё дрожит от остаточного адреналина.

— Ты видел это?! — переспросил Гай. — То есть… прям видел?

Район коротко кивнул. Арн и Гай переглянулись.

— Вот блин, — пробормотал Арн, почесав затылок. — Ты же всегда чуешь и видишь больше нас. Но это было… жутко даже на слух.

— Он нас чуть не разорвал криком, — согласился Гай, глядя на Района с новой, чуть настороженной серьёзностью.

— Кто бы это ни был — он знал, на кого нападает, — бросил Район. — И хорошо, что нас было несколько.

Тут их взгляды скользнули на меня. Я попятилась на шаг, но Район машинально положил руку мне на спину. Успокаивающе.

— И что она там делала с тобой в обнимку? — наконец не сдержался Арн, прищурившись.

— А что? — Район глянул на него с такой ледяной невозмутимостью, что тот тут же фыркнул и отвёл глаза.

— Н-ничего. Просто… странно как-то. После боя, знаете ли.

— Она меня спасла, — коротко бросил Район. — Предупредила. Это могло стоить мне жизни.

И тишина.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать… но решила не лезть. Вон, мужчины сами разберутся. Тем более, Район снова взял меня под локоть и направился к лошадям, словно ничего такого не было. А я шла рядом, ощущая, как горят уши от тех взглядов, что сверлили нас со спины.

Ну да. Они всё видели.

А мне, почему-то, было всё равно.

Мы ехали дальше, каждый в своих мыслях. Даже Арн молчал — а это, как известно, явный признак апокалипсиса. Было ощущение, будто после стычки с тем… нечто… мир стал чуть тусклее. Как будто после вспышки света, от которого у тебя выжгло полглаза, и теперь ты видишь только в полтона.

Ближе к ночи, к деревне ехать никто не захотел. Не потому что лень — просто не хотелось сталкиваться с людьми. Хотелось побыть в тишине. В безопасности. Или в том, что от неё осталось. Да и за людей было страшно…

Мы остановились в лесу. Развели костёр. Запах дыма был уютным, домашним. Я сидела на бревне, держа в руках кусок мяса на хлебе и изо всех сил делала вид, что всё в порядке.

Район сидел рядом, поджав одну ногу, и обнимал меня за талию. Не так, как в седле из желания показать своё. Не так, как в бане — из страсти. А как будто боялся, что я исчезну, если отпустит.

И почему-то именно это было самым интимным.

Мы поели, попили травяной чай, который принёс Арн, и постепенно разговоры утихли. Кто-то начал раскладывать плащи, кто-то проверял оружие. Район вдруг наклонился ко мне и тихо прошептал:

— Пошли отойдём… к реке. Умоемся.

Я кивнула, чуть настороженно. В нём снова появилось что-то хищное. Но не то, что пугает — а то, что манит.

У реки я нагнулась к воде, зачерпнула ладонями — прохладная, чистая. Я плеснула её на лицо, вздохнула и наконец-то почувствовала себя живой. Но тут поймала на себе взгляд Района.

Он смотрел… нет, сверлил. Холодно. Взвешивающе.

— Что? — я нахмурилась.

— Не хочешь мне ничего о себе рассказать, малышка? — голос низкий, с хрипотцой. Но не ласковый. Осторожный. Пронзающий.

Я прищурилась.

— Ты о том, что мы одинаковые?

Он не ответил. Только хмыкнул.

— И давно ты поняла, что видишь и чувствуешь больше других? — он подошёл ближе, не отводя взгляда. Он весь был напряжён — как лук, натянутый до предела.

Я не стала врать. Врать ему сейчас — значит подписать себе приговор.

— С восьми лет.

— Вот как… — медленно кивнул он. — Я тоже.

Тишина.

Мгновение.

Мурашки по коже.

Он маг…

Я смотрела на него и чувствовала, как внутри начинает вибрировать что-то древнее, опасное… магическое.

— Думаешь, мы такие одни?

— Нет, — ответила я. — Но таких как мы точно немного.

Он кивнул и, не дожидаясь разрешения, осторожно коснулся моих пальцев.

— Мне надо понять, кто я, Аника. И почему я такой.

— Может, я помогу. Если ты не решишь меня убить первой, конечно.

Он усмехнулся.

— Убивать тебя — это последнее, что мне приходит в голову. Но не обманывай меня, Аника. Пожалуйста.

Я молча кивнула. Потому что не могла обещать, что не придётся.

Да и я как бы… уже. Но мы не будем сейчас об этом думать.

Он выдохнул, отступил на шаг и сказал:

— Пошли спать. Завтра будет тяжёлый день.

И мы вернулись к лагерю, молча, но рядом. Не пара. Не враги. Кто-то… посередине.

Глава 17

Утро было странно тихим.

Пожалуй, слишком тихим.

Лес будто бы затаил дыхание, прислушиваясь к нашим шагам, к хрусту сухих веток, к дыханию ещё не проснувшихся людей. Солнце лениво пробиралось сквозь верхушки деревьев, осыпая нас тусклым золотом — неярким, но тёплым. И воздух… он был хрустящим, как первый укус яблока. Осень. Явно. Её нельзя было не почувствовать.

Я поёжилась, натягивая на плечи грубую ткань плаща, и подошла ближе к костру. Он уже почти догорел — тлели лишь угли. Парни дрыхли, кто как: Гай — свернувшись калачиком у своего меча, Арн — на спине, как дохлый кабан, храпя в унисон с птицами. А вот Район… конечно, уже не спал. Этот человек вообще когда-нибудь спит?

Он стоял чуть поодаль, спиной ко мне, с обнажённым торсом и мечом в руке. Тренировался. Или… выпускал пар?

Я присела на корточки, подбросила в костёр веток и украдкой за ним наблюдала. Его движения были точны, отточены, в них не было ни капли лишнего. Но что-то в них изменилось. Он стал злее. Сильнее, но злее. Как будто тьма внутри тоже наточила клинок.

И мне стало чуть-чуть не по себе.

Не от страха. А от неизвестности.

Потому что теперь я знала — он не просто хороший боец. Он не просто инквизитор. В нём… что-то есть.

И возможно, это «что-то» однажды вырвется наружу.

Я выдохнула и взяла кружку с остатками вчерашнего чая. Он был холодный, горький и вонял травами. Но всё равно казался самым уютным напитком на свете.

— Ты ведь не спала, — вдруг сказал Район, не поворачиваясь ко мне. — Я слышал, как ты ходила ночью.

— И ты тоже, да? — я усмехнулась. — А я думала, только я такая странная.

— Мы оба странные. Только я, в отличие от тебя, с этим уже смирился.

Он наконец обернулся и посмотрел на меня. В глазах — усталость. И тревога.

— Что-то будет, да? — спросила я, не дожидаясь.

Он не ответил. Только кивнул и снова отвернулся к лесу.

И от этого кивка мне стало холодно до самых костей.

К полудню мы добрались до новой деревни. Маленькая, аккуратная, она казалась вытканной из спокойствия и тишины. Здесь не было сторожевых башен, как в прошлой, не видно было заборов с кольями или мрачных взглядов из-под капюшонов. Только чистые улицы, залитые светом, низкие домики с соломенными крышами и запах — тёплый, добрый… как будто нас встретили не люди, а сама осень.

Пахло сушёными яблоками, хлебом и дымком из печек. Ну и навозом, куда же без него. Где-то за домами блеяли овцы, и даже петух не вызывал раздражения своим криком. Всё было до обидного правильно.

— Вот бы остаться здесь, — тихо вырвалось у меня. Настолько тихо, что я надеялась — никто не услышит.

Но Район обернулся, посмотрел на меня долгим взглядом и не сказал ни слова. Только сжал поводья и повёл лошадь вперёд.

На краю деревни нас уже поджидал староста — сухонький старик, с руками, будто выточенными из берёзы: узловатыми, крепкими. В глазах его плясали весёлые искры, как у старых собак, которые всё понимают, но держат при себе.

— Не бойтесь, гости. У нас тут мирно, помощи никакой не надо — проговорил он с хрипотцой и кивнул на скособоченную лавку у забора. — Чаем угощу, не откажетесь?

Район сдержанно покачал головой.

— Мы не задержимся. Надо только немного припасов — и мы сразу в путь.

— Правильно, правильно. Не люблю, когда чужие долго сидят. Мир у нас, а у вас… — он на секунду замолчал, всматриваясь в наши лица. — А у вас беда за спиной шляется. Видно по глазам.

Мы не стали спорить. Слишком прав он был.

Пока мужчины переговаривались, я спешилась и прошлась по узкой улочке. Здесь всё было до невозможности просто: женщины вытряхивали коврики, мальчишки гоняли обруч, а с огородов тянуло запахом квашеной капусты. Настолько обычная жизнь, что на мгновение захотелось остаться. Вот так — раствориться в этом спокойствии, забыть про тварей, про магию, про всё, что тянет за собой кровь.

— Эй, девушка! — окликнула меня бабулька, поставив корзину с тыквами на крыльцо. — У вас шинель-то нараспашку. Простудитесь.

Я вздрогнула. Настолько оторвалась от реальности, что даже не заметила, как раскрыла плащ. Поблагодарила её кивком и поспешила обратно к лошадям.

За это время мужчины уже успели всё уладить: староста передал мешок с хлебом, вяленым мясом, сыром и даже узелок сушёных ягод. Провизии хватит на несколько дней.

— Уезжаем, — сказал Район коротко. — Здесь нельзя задерживаться. Не стоит подставлять этих людей.

Я вновь кивнула. Он был прав.

Мы поехали. Я обернулась через плечо и в последний раз посмотрела на деревню. Она не махала нам вслед, не провожала как будто взглядом, но всё равно казалась тёплой. Невыразимо родной.

И, возможно… она была последней такой на нашем пути.

Как оказалось, эта деревня действительно была последней. Дальше — только леса, редкие просеки, да затянутые туманом холмы. Мы ехали медленно, не потому что устали — мужчины искали след. Или запах. Или взгляд из чащи.

На каждом повороте дороги Район чуть наклонялся вперёд в седле, ноздри его шевелились, как у охотничьей гончей, а взгляд метался от тени к тени. Он и Гай с Арном не выглядели как жертвы. Скорее наоборот. Их тела были напряжены, мышцы под одеждой двигались слаженно, как воины, готовые сорваться с места в любую секунду. Инквизиторы, хм. Кто кого выслеживает — ещё вопрос.

Я, между тем, сидела перед Районом, прижавшись к его груди, и думала. Сначала — о мерзком запахе разложившегося монстра, который до сих пор будто бы вонзал свои когти мне в память. Потом — о том, что, похоже, эти твари тут не просто так. Они не случайные. И не редкость.

Если тёмные начали прямую охоту на инквизиторов… значит, их уже не десятки. Их сотни. Может, тысячи. Или их кто-то множит.

Я нахмурилась.

Нет, ну я-то ладно. Меня сюда шарахнуло без спроса, без выбора, без подготовки. Я случайность. Неудобный побочный эффект. Но все остальные?

Твари, как та гниющая химера, или эта теневая с криками и глазами… Они ведь не просыпаются по щелчку. Их кто-то вызывает. Кто-то сильный. Организованный. И Парни явно с таким ранее не сталкивались…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может, даже кто-то из моих. Ну, или из таких, как я.

С этой мыслью мне стало неуютно до дрожи в позвоночнике. Я невольно прижалась к Району крепче, а он, не глядя, крепче сжал мою талию. Молча. Точно так же, как я — он чувствовал опасность.

Мы молчали.

Путь до столицы оставался коротким. Пару дней. Если никто не встанет у нас на пути. Если дорога не окажется ловушкой. Если все мы доживём, что, между прочим, не гарантировалось.

— Мы уходим с тропы, — хмуро сказал Район, когда солнце начало клониться к закату. — Слишком тихо. Это плохой знак.

Гай и Арн только кивнули. А я… я подумала, что «плохой знак» у нас тут вообще весь маршрут. От первого дня до сегодняшнего. Сплошной шепот тьмы и запах гнили.

И мы шли ей навстречу.

****

Это был первый настоящий привал за день после той короткой остановки в деревне. Лес вокруг был тихим, каким-то почти… уютным, что ли. Ни запахов гнили, ни напряжённых взглядов в тьму. Просто вечер, когда солнце уже косилось к горизонту, а тени удлинялись, будто тоже устали от дня.

Я чувствовала себя выжатой до последней капли. Голодной. Задумчивой. Слегка потерянной. Но когда Район с улыбкой протянул мне кусок жареного мяса, мне вдруг стало хорошо. Просто и неожиданно. Как будто весь этот сумасшедший мир с монстрами, мраком и смертельными опасностями отступил хотя бы на миг.

Он сидел рядом, крепко прижав меня к себе, будто не собирался отпускать ни на шаг. И плевать, что Гай и Арн сидели всего в паре метров и косились с неприкрытым интересом. Видимо, больше не было смысла шифроваться — не после того, как я плакала у него на груди, когда он чуть не умер, и не после того, как он вцепился в меня, будто я единственное, что держит его в этом мире.

Я уже устала стесняться. Вот честно. Поэтому просто устроилась у него на плече, сытая, довольная, с кружкой ароматного травяного чая в руках. Горячий, терпкий, с лёгкой ноткой мяты и чего-то ещё… Может, душицы? Неважно. Главное — это было тепло. Не только в чашке, но и внутри.

— Ты всегда такая тихая, когда наедаешься? — спросил он негромко, склонившись к моему уху.

Я только хмыкнула, прижавшись к нему сильнее.

— Не порть момент, Район.

Он усмехнулся, поцеловал меня в висок и больше не приставал.

Не знаю, сколько мы так сидели. Минут десять, может пятнадцать. Но потом я почувствовала, как по коже пробежала лёгкая липкость. Захотелось смыть с себя весь этот день.

— Пойду умоюсь, — прошептала я, нехотя отрываясь от его плеча.

— Я с тобой, — отозвался он тут же. Даже не спросил. Просто встал.

— Охрана, — пробормотала я, скривившись.

— Угу, — кивнул он с каменным лицом. — Особенно важную женщину охраняю.

Я закатила глаза, но не спорила. Приятно, чёрт возьми. Особенно, когда рядом этот невозможный мужчина, который вроде бы и брутал, и опасен… а за руку держит, как что-то ценное.

Мы вышли к ручью — он журчал негромко, вода в нём была прозрачная, холодная, но чистая. Я опустилась на корточки и начала умываться, тихо выдыхая сквозь зубы от ледяных капель. А Район стоял рядом и неотрывно на меня смотрел.

Я это почувствовала даже затылком.

— Что? — буркнула я, не выдержав, глядя на него из-под мокрых прядей.

Он не ответил. Просто подался вперёд, стянул с меня капюшон и нежно провёл пальцами по щеке.

— Удивительно как ты меня иногда бесишь… — прошептал он и поцеловал в лоб. — А потом делаешь это лицо, и я хочу тебя защищать даже от этого осеннего ветра.

Я не знала, что сказать. Да и не нужно было. Я просто схватила его ладонь и прижала к щеке.

И пусть этот момент тоже останется. Хоть немного.

Вода стекала с моего лица тонкими струйками, сбегала по шее под ворот, и я с удовольствием протёрла руки, сбрасывая усталость. Но он не отводил взгляда. Даже не пытался.

Когда Район склонился ближе и поцеловал меня в лоб, я почти не дышала. Это было не просто касание. Это было что-то… настоящее. Как будто он запечатывал во мне что-то важное, своё. Как будто помечал. «Моя». Или… «Я — твой».

Я даже не успела отвести взгляд, как его пальцы оказались у моего подбородка, мягко приподняли лицо, и я встретилась с его глазами.

Глубокие, серьёзные… в них не было привычного хищного блеска, только тепло и странная нежность, от которой внутри всё сжалось.

— Район… — выдохнула я.

Он ничего не сказал. Просто наклонился и поцеловал меня. Мягко, почти осторожно, будто проверяя, не взбрыкну ли я, если дотронется сильнее.

Мой живот тут же скрутило приятной волной — не страстью, нет… чем-то куда более важным. Тем, от чего по спине пробегают мурашки, а руки сами тянутся обнять.

Я ответила. Тихо, не спеша, просто позволила себе быть в этом поцелуе. На этот раз — без сомнений.

Район углубил поцелуй, обнял меня за талию, притянул ближе, и я врезалась в него грудью. Его ладони были тёплыми, уверенными. Он держал меня, как держат самое хрупкое, самое нужное.

Когда губы оторвались, он остался рядом. Его лоб коснулся моего, дыхание было ровным, но всё ещё горячим.

— Я думал… ты исчезнешь, — прошептал он едва слышно. — В тот день, когда вытащила меня с того света. Думал, ты уйдёшь.

— А я думала, ты… избавишься от меня когда узнаешь, что я вижу и чувствую монстров, — усмехнулась я криво.

Он снова поцеловал. Уже в уголок губ, потом в щёку. Дольше, теплее. Словно закрепляя.

— Глупая. Избавится — это не про тебя. Ты уже здесь. — Ткнул он в свою грудь. — И, чёрт побери, вросла, как корень в землю.

Я улыбнулась и уткнулась носом ему в теплую шею. Сердце его билось быстро, но ровно. Он был спокоен. Со мной.

— Знаешь, — сказала я, прижимаясь крепче. — Если мы будем так дальше ехать, нам придётся спать на одной подстилке. Чтобы место экономить.

— Ага, — кивнул он с довольным тоном. — Только по экономическим причинам.

— Ну разумеется, — фыркнула я, и он рассмеялся, прижав меня к себе сильнее.

Как же странно было вот так… просто стоять с ним у ручья, под вечерним небом, с его руками на моей спине, и понимать — я больше не одна.

И даже если весь мир сгорит к утру — у меня был этот миг. Эта тишина. Эти руки. Этот голос у самого уха.

И пусть.

Он держал меня в объятиях, и в этом мгновении было что-то неправильное… потому что было слишком правильно.

Мне казалось, что сейчас он максимально открыт. Его руки не сжимали, не прижимали — просто держали. Уверенно, но с той редкой осторожностью, которой удостаиваются самые хрупкие вещи.

Я уткнулась носом опять ему в шею, и сердце в груди сжалось от странного, горько-сладкого желания… сказать. Просто выдохнуть всё — кто я, откуда, что умею, чего боюсь. Рассказать, как оказалась здесь, и почему не могу уйти. Рассказать, что я чувствую — именно к нему.

Но…

Примет ли он меня?

Поймёт ли?

Поверит?

А если нет?

Если в один момент я увижу в его глазах то же, что когда-то уже видела в чужих — страх, подозрение, отвращение… Я не смогу этого вынести. Я… я даже защищаться не смогу. Не против него.

Он — мой. Уже. Даже если не знает об этом.

Мысли вихрем проносились в голове, когда он вдруг отстранился на шаг, и, не сказав ни слова, сдёрнул с меня капюшон окончательно.

— Всё, хватит прятаться, — буркнул он почти ласково.

И тут же зарывался в мои волосы.

Он не расчёсывал их, нет — просто перебирал пряди, как будто они были чем-то важным. Скользил пальцами по коже головы, прятал лицо в растрёпанной копне и тихо вздыхал.

— Всё взлохмачено, наверное… — пробормотала я виновато.

— Идеально, — отрезал он.

И снова поцеловал.

Неспешно, как будто у нас было бесконечно много времени. Его губы коснулись моих губ сначала чуть, еле-еле, потом он углубил поцелуй, прижал сильнее, как будто хотел раствориться в этом мгновении — во мне.

Я не сопротивлялась. Не хотела и не могла. Этот мужчина разрушал стены, которые я возводила годами. И делал это — с добротой, которой я не ожидала. С нежностью, которой у него вроде бы и быть не должно было. Но она была. В каждом касании. В каждом взгляде.

Он поцеловал меня в висок, в скулу, в уголок губ. И я поняла — он наслаждается этим, как дичью после долгой охоты. Или как покоем, которого слишком долго не было.

Я прижалась к нему сильнее, крепче, почти судорожно. Мне было страшно.

Не из-за магии, не из-за преследователей.

А из-за того, насколько сильно я его чувствовала сейчас.

— Район… — прошептала я, но не договорила.

Он ничего не сказал. Только склонился ближе и прошептал мне на ухо.

— Всё хорошо. Пока ты рядом — всё хорошо.

И я поверила.

Мы вернулись к костру, наверное, слишком довольные.

С зацелованными губами, чуть растрёпанные, и — не будем врать — со взглядами, которые точно не прятали того, что между нами происходило.

Парни, конечно, всё поняли.

Арн закатил глаза, Гай фыркнул, будто хотел пошутить, но в итоге только покачал головой.

Я краем глаза заметила, как он усмехнулся. А мне… плевать, честно. Пусть смотрят.

Я счастлива. Пусть им будет завидно.

Для ночевки было ещё рано, и мы снова двинулись в путь. Ехали мы не спеша, тропа вилась между деревьев, и солнце уже клонилось к закату, окрашивая всё вокруг в тёплые золотистые оттенки.

И вот тогда я почувствовала.

Сначала это было еле уловимо — словно лёгкий холодок по позвоночнику. Но с каждым шагом становилось всё яснее.

Взгляд.

Навязчивый, тягучий, неприятный. Он буквально прожигал спину.

Я поёжилась и сразу почувствовала, как напрягся Район. Его рука чуть сильнее сжала мою талию — он тоже это заметил.

— Нужно предупредить парней, чтобы были готовы, — прошептала я, едва слышно, наклонившись к нему.

— Они тоже почувствовали, — ответил он так же тихо. — Ты прирожденный инквизитор, Аника.

Я не смогла сдержать лёгкую улыбку.

Вот только внутри всё сжалось.

Да, наблюдательность у меня, пожалуй, хорошая. И нюх. И реакция. Только вот понравится ли ему всё остальное, если он узнает?

Если узнает правду?

Этот вопрос жёг не хуже того самого взгляда.

Но сейчас было не время для сомнений. Сейчас — надо быть начеку.

Вообще, меня всё больше поражало упорство этих тварей. С какой настойчивостью нас преследуют!

Будто Район и его напарники — не просто отряд, а ключ.

К чему — я пока не понимала.

Но чувствовала: за этим стояло нечто куда большее, чем просто охота.

Район напряжённо молчал, но я чувствовала, как его взгляд метался по лесу, выискивая нечто — или кого-то. Он держался хищно, чуть пригнувшись к седлу, будто готов был сорваться в любую секунду.

Я знала это состояние.

Он чувствовал жертву.

И, как настоящий охотник, не спешил.

— Открытый участок впереди, — пробормотал он, почти не двигая губами. — Если она разумна — захочет уйти в сторону. Там и прижмём.

Я не успела ничего сказать — Район резко натянул поводья, конь встал на дыбы, а через секунду он одним движением сдёрнул меня с седла и практически швырнул к ближайшему дереву:

— Стой тут. Ни шагу. Я мигом.

Он уже был в движении.

— Сейчас! — крикнул он, и Гай с Арном тут же метнулись в лес, рассыпаясь в разные стороны, каждый к своей предполагаемой позиции.

Сработали они как единый механизм.

Район мчался к зарослям с такой скоростью, что ветки просто не успевали его задеть. Я едва моргнула — и он уже был в прыжке, меч наперевес.

Я осталась стоять у дерева, как он и приказал. Даже дышать забыла.

Восхищение сжало грудь.

Это была настоящая охота. Слаженная, выверенная, по всем правилам.

Никаких случайностей.

Парни взяли цель в клещи, и, как только Гай шумно зашёл сбоку, из кустов вырвалась фигура — женская, гибкая, как змея. В кожаной одежде, с заплетёнными в высокие косы волосами и невероятно чёткими чертами лица. Хищная. Но красивая. Почти слишком красивая.

— Ах вы, псы… — зашипела она, отражая выпад Района с каким-то странным кинжалом, будто сотканным из чёрного тумана.

Но он был готов.

Первый удар — в воздух, второй — отвлекающий, и пока она отражала третий, сзади уже приближался Арн, а Гай обошёл с другой стороны, блокируя путь к бегству.

Марь поняла, что в западне, и попыталась сотворить заклятие — я почувствовала, как воздух загустел.

Но Район был быстрее магии.

Он вышиб у неё оружие, толкнул так, чтобы она упала навзничь, и уже навис над ней, прижимая её к земле, пока Гай быстро обматывал руки крепкой верёвкой.

— Ну-ну, красотка, — хмыкнул Арн. — Теперь поговорим по душам, а?

Я всё ещё стояла у дерева, огромными глазами впитывая каждое движение.

Он не просто силён.

Он охотник. Стратег. Командир.

А я — на удивление счастлива быть в его команде. А не в тех самых кустах…

Девушку крепко держали.

Гай — за руки, Арн — за плечи, будто боялись, что она рассыпется в туман, выскользнет, или — хуже — разорвёт всех нас одним взглядом.

Она шипела и извивалась, точно змея на сковороде, сжимая зубы и бросая на мужчин испепеляющие взгляды.

Белые, почти серебряные волосы были стянуты в высокий хвост, из которого выбилось несколько прядей. На их фоне её яркие зелёные глаза казались неестественно живыми — злыми, но красивыми, как у хищной птицы.

Лицо у неё было…

Пугающе безупречным.

Как у фарфоровой куклы.

Я всё ещё стояла у дерева, немного потерянная, ошеломлённая резкостью нападения, его исходом — и тем, насколько Район был безупречен в бою.

Он коротко взглянул на меня и махнул рукой, подозвал.

Я подошла.

Он молча оглядел меня, почти щупая взглядом, нет ли ссадин или ушибов.

Наверное, переживал, что слишком резко сдёрнул меня с седла — как, прости Господи, котёнка.

Но со мной было всё в порядке.

Ну, физически.

Я смотрела на эту девушку — марь, не иначе.

Но…

От неё не пахло скверной. Не было этого мерзкого, щемящего запаха, от которого выворачивает.

Она не была похожа на ту, с которой мы столкнулись в таверне.

Совсем.

И всё же — её глаза сверкали ненавистью. Она не просто защищалась.

Она охотилась.

— Кто она? — спросила я тихо, не отрывая взгляда.

Район молчал. Потом только пробормотал:

— Сейчас узнаем.

И склонился к ней.

А я…

Я не могла отвести взгляд от её идеально-бледной кожи, полных губ и тонкой шеи, на которой поблёскивал маленький оберег. Что-то древнее.

Не местное.

Слишком многое в ней выбивалось из реалий этого мира.

И что-то подсказывало мне — она… не такая как я.

Район схватил её за волосы так резко, что я даже вздрогнула.

Ого.

Кажется, я впервые видела его настолько… жёстким. Не просто суровым, а именно — опасным.

Таким, каким, наверное, становятся только те, кто очень хорошо знает, что может причинить боль.

И не только моральную.

Он потащил её к дереву, не слушая крики и шипение, будто волок не человека, а мешок с дерьмом.

Я моргнула. Один раз. А через секунду она уже вмята спиной в ствол, а ребята сноровисто, будто репетировали заранее, начали обматывать её верёвками.

Причём не просто «чтобы не сбежала». Нет-нет.

С таким старанием, как будто перед ними была ядовитая гадюка, которая вот-вот выплюнет яд прямо в глаза.

Я смотрела на них… и вдруг поняла:

они её ненавидят.

Не как магичку. Не как «тёмную». А лично.

Каждый.

Что они пережили до этой встречи — я не знала.

И, если честно… наверное, и не хотела.

А может, просто боялась узнать.

Особенно сейчас, когда сама чувствовала себя бомбой замедленного действия.

Ну и?.. Когда у тебя хватит смелости признаться, кто ты, Аника? Когда уже Район будет точить на тебя свой короткий клинок?

Моя магия, как всегда в самые ответственные моменты, предпочитала дрыхнуть.

Вот прям спала, свернувшись клубком внутри меня, как довольный, ленивый кот.

“Ну чё ты орёшь, хозяйка, они же пока не тебя к дереву приковали…”

Спасибо, моя родная.

Очень вовремя.

А девушка тем временем дернулась, прошипела что-то невнятное, и сверкнула глазами.

Белые волосы, слишком ухоженные для здешних реалий, высокий хвост и слишком ухоженная кожа, чтобы быть деревенской — передо мной была кукла. Злая, очень злая тёмная магичка.

Я невольно залюбовалась.

Просто с художественной точки зрения.

А потом вспомнила, что эта девушка — тёмная.

А я — пока ещё в розовых тапках и иллюзиях.

Пора бы уже определиться, на чьей я стороне.

Глава 18

Тени, запахи и сомнения

Девушка, привязанная к дереву, не выглядела ни испуганной, ни раскаявшейся.

Скорее наоборот.

С такой миной можно было бы возглавить армию злобных орков и идти громить соседнюю столицу. Хвост, правда, мешал образу — слишком аккуратный, даже стильный. Но вот глаза… глаза были такие, что у нормального человека от одного взгляда на пару дней пропала бы аппетит и вера в человечество.

Я стояла в стороне, молча.

И пыталась хотя бы внутри себя определиться, на чьей я, чёрт возьми, стороне.

Район смотрел на пленницу с той самой ледяной решимостью, которую я уже не раз видела в деле — в его взгляде не было ни капли жалости. Ни сомнений, ни мягкости. Только твёрдая, почти хищная уверенность.

И в этот момент я понимала, что если он решит — убьёт. Без колебаний. Даже возможно меня.

А вот девушка, связанная у дерева… Она могла быть такой же, как я.

Могла бы.

Но с равной вероятностью — оказаться чем-то гораздо более опасным.

Или вовсе не человеком.

Чёрт.

Вот и выбрала себе “отпуск” от судьбы, называется.

А Район вдруг шагнул ближе, глядя на девушку в упор, и выдал:

— От неё не воняет.

Я на секунду сбилась.

Гай не подвёл.

— А должно?

— Я о запахе её силы, — уточнил Район спокойно, всё так же глядя на магичку, как хищник на дичь.

Арн нахмурился.

— Но и на светлого мага она не тянет. Ни по ауре, ни по поведению.

— Светлого? — вырвалось у меня. Я не сдержала интерес.

— Да, — Район повернул голову ко мне и чуть смягчил голос. — Иногда сюда попадают и такие. Случайно. Очень редко.Они… другие. Добрые, способные на настоящую помощь. Их сила почти всегда связана с исцелением, защитой или природой. Они не прячутся. Не крадутся в спину. Их невозможно не узнать.

— И вы держите их в плену? — вопрос вылетел сам собой. Да, глупо, но… вдруг?

Район удивлённо вскинул бровь.

— Аника! Ну ты чего. Конечно, нет. Наоборот. Они помогают. Живут среди нас, как уважаемые люди. Часто работают с инквизицией, заряжают защитные амулеты, участвуют в обрядах очищения… Хотя… — он помрачнел. — Последний светлый маг умер пару месяцев назад. Старый уже был. Никто и не знает, откуда он сюда попал.

На этих словах наша пленница презрительно фыркнула, откинувшись насколько позволяли верёвки.

— Ну конечно… Заряжали амулеты. Служили, помогали… Теперь у вас ноль защиты, ничтожества, — процедила она сквозь зубы, будто выплёвывала яд.

Гай прищурился и подался вперёд, но Район поднял руку в жесте — стоп. Он не сводил глаз с девушки.

Я, тем временем, ощущала, как внутри меня что-то шевелится. Неприятное, тревожное и… знакомое.

Моя магия — этот вечный кот под одеялом ворочался и фыркал.

«Ну вот… просыпается, как обычно вовремя. Только бы не начать сиять или излучать смерть прямо сейчас».

А я всё стояла.

И не знала, что страшнее — то, что эта девушка такая же, как я, или то, что я всё больше понимаю Района.

Рай приблизился, будто волк к добыче. Встал напротив, и, не мигая, взглянул в лицо связанной девушке. Его голос был спокойным, но в нём звенело сталью:

— Скажи свою цель, тварь.

Она усмехнулась, не моргнув.

— А ты сам разве не знаешь? — её голос был удивительно холодным и насмешливым. — Главный инквизитор…

Он молчал, лишь сжал пальцы на рукояти клинка.

— Значит, цель — я, — глухо произнёс Район, как констатацию. Его глаза сузились.

— Наконец-то дошло. — Пленница слегка склонила голову. — Неожиданно, ты справился со всеми нашими призывами. Не скажу, что легко… но ты ещё держишься. Впрочем, надолго ли?

В её глазах сверкнуло то самое — мрачное, самодовольное торжество. Гай напрягся, Арн сделал шаг ближе. Я почувствовала, как в груди всё сжалось.

— Зачем вы это делаете? — вырвалось у меня. Даже я не ожидала этого вопроса от самой себя. Сказала с надрывом, почти с мольбой.

Она перевела взгляд на меня. Оценивающе. А потом вдруг усмехнулась, уже без прежней бравады, почти с жалостью:

— Эти земли будут нашими. А обычным человечишкам здесь не место.

Сказано было не зло, не яростно, а буднично. Словно факт.

— А что случилось с вашими землями? — спросила я, стараясь говорить ровно, хоть и чувствовала, как мужские взгляды сверлят мне висок. Они явно были не в восторге от моих… вольностей.

Пленница скривила губы, почти зарычала, но ответила:

— Наш источник силы почти погас. Мы ищем новый дом. И уж точно не собираемся преклоняться перед людишками. Мы уничтожим их. Всех. А светлые источники — сотрем. Нам не нужны ни ваши алтари, ни ваши амулеты, ни ваша вера.

Она говорила с яростью, с пеной на губах — и всё же… говорила. Что-то внутри подсказывало мне, что она вовсе не собиралась раскрывать это. Её будто перекосило, как от внутренней борьбы. Но слова сами рвались наружу.

Я стояла неподвижно, ощущая, как внутри меня что-то… шевелится. Моя сила, тёмная и дремлющая, внезапно поднялась — не угрожающе, а властно. Как старшая сестра, что пришла навести порядок. Девушка это почувствовала. Её зрачки дрогнули. Она знала.

Тёмный маг не может лгать сильнейшему. А если тот приказывает — и вовсе обязан подчиниться. Это я тоже теперь знала. И, возможно, знала всегда.

— Какого хрена она тебе всё рассказывает?! — искренне возмутился Гай, хлопнув рукой по бедру. В его голосе была такая потрясающая юношеская обида на вселенскую несправедливость, что я едва не рассмеялась.

— Кхм… не знаю, — пожала я плечами, глядя в сторону с самым наивным выражением лица, на какое была способна.

А что ещё я могла сказать? Признаться в магии? Власти над ней? Улыбнуться и махнуть рукой — тоже не вариант. Вот я и выбрала путь святой дурочки.

Пленница же не отрывала от меня взгляда. Прямой, пронизывающий, с прищуром.

Она поняла. Всё поняла. А я в ответ — только мило распахнула глаза.

— Почему же вы решили так усиленно атаковать именно сейчас? — голос Района стал холодным, властным. — Из-за того, что последний светлый маг умер? Или есть другие причины?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так я тебе и рассказала, ничтожество, — скривилась она в презрительной усмешке, бросая взгляд, полный яда.

Я не стала ждать.

— Отвечай, — произнесла спокойно, но твёрдо, словно удар хлыста.

Пленница дёрнулась. Её глаза впились в меня с такой яростью, будто надеялись испепелить. Но ничего не произошло. Её магия не слушалась. А моя — наоборот, только усиливалась. Я чувствовала, как что-то внутри растёт, словно древо тьмы распускает свои ветви.

— Светлых больше нет, — процедила она сквозь зубы. — А тёмные источники уже неделю как на пике своей силы. Не знаю, почему это случилось… но сейчас — идеальное время. У нас хватит силы на мощные ритуалы. На массовые призывы. На удары с неожиданной стороны.

Она говорила сквозь злость и страх. И каждая фраза рвалась наружу, как отравленный клинок.

— Сколько вас? — спросила я, наклоняя голову, будто вежливо интересовалась у гостьи на празднике.

— Не так много, как хотелось бы, — её голос срывался, — но сюда отправили сильнейших. Отборных. Лучших.

— Сколько? — повторила я. Мягко. Почти шепотом.

Её лицо исказилось. Она дёрнулась, будто хотела броситься, вцепиться в меня когтями — но верёвки, и моя сила, и её собственная бессилие сделали это невозможным.

— Больше сотни… — прошипела она наконец.

— Чёрт, — выдохнул Арн и присвистнул сквозь зубы.

— Уберите её от меня! — закричала она, завопив с такой паникой, что даже я вздрогнула. — Уберите, слышите? Я не могу на неё смотреть! Эту… эту…

Она захлёбывалась от ненависти и ужаса.

А Район… он молчал. Смотрел на меня с хмурым выражением, от которого мне внезапно стало неуютно. Его взгляд был внимательный. Слишком.

И вдруг я поняла: ухмылка с моего лица исчезла. Как-то сама собой.

Этот взгляд… он больше не принадлежал пленнице. Он принадлежал мне.

Точнее, был направлен на меня. Слишком пристально. Слишком осмысленно. Как будто между ним и мною только что протянулась нить — тёмная, липкая, прямая, как стрела.

И тянулась она не от сердца… а от осознания.

— Рай? — окликнула я, голос предательски дрогнул.

Он не ответил. Только кивнул парням:

— Убить её. Мы Узнали достаточно.

Девушка закричала. Визг, проклятья, шипение — я слышала всё это как будто сквозь вату. Потому что Район уже шагал ко мне. Быстро, решительно, не мигая.

Он схватил меня за руку — сильно, до боли — и поволок прочь от костра, подальше от людских глаз и ушей, подальше от чужих суждений.

Я пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. И не потому, что я боялась его. А потому, что знала — догадался, он всё знает.

Он отвёл меня к ближайшему дереву, толкнул спиной к шершавому стволу — и замер. Руки по обе стороны от головы. Поза, в которой не сбежать и не спрятаться.

Он не кричал. Даже не дышал тяжело. Просто смотрел. Прожигал глазами до самых костей. Лицо застыло. Слишком спокойно. Слишком опасно. Как у охотник, который загнал свою жертву в ловушку.

— Кто. Ты. Такая?— процедил он, по слогам, каждый из них будто капал кислотой на кожу.

— Я… — Я сглотнула. Мозг метался в поисках спасительной лжи. — Я обычная…

— Не ври мне. — Голос всё тот же. Тихий. Но от него холод пошёл по позвоночнику. — Я видел, что ты с ней сделала. Видел, как она дрожала от одного твоего взгляда. Видел, как ты её ломала, даже не прикасаясь.

Он сделал шаг ближе. Теперь между нами оставался только воздух. И то — с натяжкой.

— Ты — не обычная. Ты — одна из них.

Сердце моё заколотилось как бешеное. Ноги подкашивались. Но я… не заплакала. Я просто стояла. Молча.

— Почему ты с нами? — Голос стал чуть громче. — Что тебе нужно? Кто тебя послал?

— Никто. — выдохнула я. — Я просто… я случайно здесь.

— Откуда?

— Я не такая, как они.

Он замер. Надолго. В его глазах метались молнии — сомнение, ненависть, надежда… всё вперемешку.

— Район… — прошептала я. — Я просто хочу жить. И защищать людей. Даже если внутри у меня — тьма. Я разве хоть раз причинила тебе зло?

Молчание. Ещё секунда. Ещё две.

А потом… он ударил кулаком в дерево в сантиметре от моей головы. Кора посыпалась на землю.

И только тогда он резко прижал меня к себе.

— Не смей мне врать. Больше никогда. Поняла?

Я кивнула. Впилась в него руками. И дышала его запахом, не в силах поверить, что всё ещё цела.

А где-то сзади трещали ветки и заканчивалась жизнь той, кого он уже посчитал слишком опасной.

Я чувствовала, как его трясёт.

Он не просто злился — он сдерживал ярость. Боролся с чем-то внутри, словно часть его хотела меня уничтожить… а другая — не позволяла даже тронуть.

И всё же… он не отпускал. Не ударил. Не отстранился. Его рука по-прежнему лежала на моей талии, другая — всё так же упиралась в дерево рядом с моей головой.

Я ощущала, как тяжело он дышит. Как будто каждый его вдох даётся ему с боем.

Он не хотел меня убивать.

Но я не заблуждалась: вряд ли это была любовь. Не нежность. Скорее… расчет. Возможность. Я видела, как он смотрел на меня — как на силу, которую можно использовать. Я могла подчинять тёмных. Я могла видеть и чувствовать магию. Я была редкостью. Оружием.

— Аника… — сипло прошептал он, губами касаясь моего уха. — Почему же ты не сказала мне раньше?

Я молчала. Секунду. Две. Потом правдиво ответила:

— Я хотела жить.

Он отстранился. Совсем немного. Столько, чтобы заглянуть в глаза. Его взгляд был тяжёлым. Густым, как гроза, но… в нём не было ненависти. Боль. Обида. Да. Но не ненависть.

— Ты совсем не доверяешь мне? — спросил он тихо. — А как же…

мы

?

Я сглотнула. Пустая ямка где-то в груди болезненно дёрнулась. Я не знала, что ответить, но слова сами сорвались с губ:

— А разве теперь есть это «мы»?

Его пальцы слегка сжались на моей талии. Он зажмурился, будто от боли. Потом резко вдохнул, с шумом втянув воздух сквозь зубы.

— Расскажи мне о себе. Всё. Честно. Без лжи. Без притворства.

Я кивнула.

— Я попала сюда случайно, Рай. Не через портал или каким другис зловещим способом… Меня сюда выкинул эксперимент одного учёного. Я не выбирала этот мир. Я не пришла, чтобы захватывать, убивать или мстить. Я просто… жертва обстоятельств. И теперь… просто выживаю.

Он не перебивал. Не моргал. Слушал.

— Моя магия… тёмная. — Я произнесла это спокойно. Прямо. — Но я никому не причиняла зла. Ни здесь, ни там. Даже когда могла бы. Единственное, что я сделала… защитилась.

Он медленно кивнул. Его глаза… стали другими. Не такими острыми. Не такими голодными. Скорее — уставшими.

— Ты могла бы быть врагом, — проговорил он тихо. — Но почему-то… мне этого не хочется. Даже если ты одна из них.

Я коснулась его руки.

— Потому что я — не одна из них.

И он не отдёрнул руку.

Неожиданный предсмертный хрип разрезал воздух — короткий, хриплый, будто воздух вырвали вместе с душой. Я вздрогнула всем телом и крепко зажмурилась.

Район тут же притянул меня к себе, обхватил руками, словно щитом закрыл от звуков и мира.

— Не слушай, — прошептал он мне на ухо. Тихо. Почти ласково.

Я не ожидала от него этого. Не после того, как он вжимал меня в дерево с выражением палача на лице. Не после того, как я призналась ему, кто я. Но он обнял. Он не отвернулся. Даже защищал.

— Вы её сожгли? — вырвалось у меня.

Он хмыкнул.

— Почему именно сожгли?

— Ну… — я пожала плечами. — У нас в сказках злых ведьм сжигают на костре. Прям символ чего-то.

— Хм. Как по мне это трата древесины. — сухо и даже с легким смешком ответил он.

Мы оба на мгновение замолчали, будто пытаясь выдохнуть эту странную и страшную ночь. Я уже начала думать, что он больше ничего не спросит… но он вдруг заговорил, чуть отстранившись и вглядываясь в меня:

— Аника… ты в своём мире… кем была?

Я почувствовала, как сердце тихо, но уверенно застучало быстрее. Этот взгляд… как будто он ловил малейшую дрожь в голосе, искал ложь в зрачках.

— Я была студенткой академии… заканчивала учебу. Хотела быть великим магом, заниматься наукой…

Он вскинул брови.

— У вас тёмные — это норма? Никто не охотится? Не режет без суда?

— Тёмных мало. Мы редкость. И… ценность. — я посмотрела в его глаза. — Маги в нашем мире были разные. Светлые, тёмные, природники, стихийники… у всех была своя сфера, своя роль.

— И все жили… вместе? В мире? — в его голосе звучало что-то среднее между сомнением и завистью.

— Да. — кивнула я. — Мы могли спорить, могли не соглашаться, но никто не считал кого-то “нечистью”, только потому что он иной.

Он снова замолчал. И взгляд его стал тяжёлым. Слишком взрослым для такого молодого лица.

— У нас… по-другому, — сказал он почти шепотом. — Нас учили бояться. Нас учили ненавидеть и убивать.

— Я вижу. — вздохнула я. — Но ведь… ты не убил меня.

Он не ответил.

Он только снова обнял.

Сильно.

Как будто всё, что хотел сейчас сказать — это «никому не отдам».

К нам подошёл Арн. Хмурый, как всегда, но сейчас с особенным выражением на лице — будто глотнул уксуса и теперь искал кого обвинить в его отвратительном вкусе.

— Мы там грязными делами промышляем, а у вас тут… нежности, — процедил он, бросив взгляд на то, как Район всё ещё держал меня в объятиях. — Не слишком ли ты разнежился, Рай?

Мог бы сказать с насмешкой, но прозвучало слишком серьёзно.

— Аника испугалась, — отрезал Район. Глухо. Жёстко. Даже я вздрогнула.

Голос не допускал возражений. И да, я действительно испугалась. До дрожи в коленях, до судорог в животе, до внутреннего желания исчезнуть.

Арн фыркнул, но спорить не стал.

— Ладно, мы избавились от тела. — Он провёл ладонью по лицу, будто хотел стереть с себя вечер. — Надо ехать отсюда. Уже стемнело. Ночёвку нужно искать, и подальше от этой дряни.

Он развернулся и ушёл, оставив нас в полутьме под шепот деревьев.

Мы пошли к лошадям. Те стояли молча и спокойно, будто и не происходило ничего страшного. В этом было что-то пугающе равнодушное — животные не чувствовали ужаса или вины. В их мире не было моральных дилемм.

У дерева, где ещё недавно извивалась темная магичка, осталась лишь алая клякса крови. Я невольно замерла, глядя на неё — кровь впитывалась в землю, но ощущение липкой тяжести не исчезало.

Район заметил мой взгляд, ничего не сказал, просто развернул меня за плечи, мягко, но уверенно, словно отгораживал от всего мира.

— Смотри вперёд, Аника. — Голос его был хрипловатый, спокойный. — Только вперёд.

Он посадил меня на лошадь первой, как всегда — впереди него. Его руки привычно обвили мою талию, и в этот раз обняли крепче, чем раньше. Будто не для равновесия, а чтобы напомнить: я его.

Когда мы тронулись, я больше не смотрела назад.

Ночь опустилась быстро. Лес стал тише, но это была не та тишина, что успокаивает. Скорее — напрягала. Каждый хруст ветки, каждый резкий шорох заставлял вскидываться и искать глазами источник шума.

Мы ехали медленно. Лошадям было трудно идти в темноте, да и сами мы были изрядно вымотаны. После всего случившегося никто особенно не разговаривал — усталость, напряжение, тревога. Все молчали.

— Нужно остановиться, — наконец сказал Район. — Дальше ехать в темноте — только навстречу неприятностям.

Мы свернули с дороги и немного углубились в лес, пока Арн не заметил удобное место у склона — природный каменный навес, почти как небольшая пещера. С трёх сторон он был защищён камнем и корнями деревьев, внутри сухо, ветра не чувствовалось. Вроде бы безопасно.

— Здесь и заночуем, — кивнул Район. — Укроемся хоть от ветра.

Пока мужчины осматривали укрытие, я просто стояла, прижимая ладони к лицу. Устала. Настолько, что даже мысли отказывались собираться в кучу. Хотелось просто свернуться калачиком и заснуть хоть на пару часов.

Нам повезло — рядом оказался ручей. Гай и Арн сразу пошли за водой, я же помогла разложить еду, пока Район разводил небольшой костёр в углублении у скалы. Дым уходил вверх, не стелился, значит, нас не выдаст.

Мы устроились тесно, но уютно. Каждый получил по куску мяса, хлеба и кружке воды. Костёр потрескивал, давая чуть тепла и света. Лошади стояли неподалёку, привязанные между деревьями. Дежурство распределили без лишних слов.

Район сел рядом, как всегда, обнял меня за плечи. И я не стала отстраняться — в этом всём его тепло было, наверное, единственным, что сейчас ощущалось по-настоящему живым.

— Поспим немного, — тихо сказал он. — Утром продолжим путь. Думаю, завтра встретим закат уже ближе к столице.

Я кивнула, уткнувшись ему в плечо.

Была усталость. Была тревога. Но хотя бы на эту ночь мы были под укрытием, рядом с огнём. И вместе.

Мы уснули вместе, тесно прижавшись друг к другу. Район не отпускал меня, будто опасался, что я исчезну. И, если честно, мне было даже слишком хорошо в его объятиях — тихо, тепло, надёжно. Он укрыл нас своим плащом, а я уткнулась носом в его шею и под дыхание почувствовала, как он зарывается носом в мои волосы, будто и сам ищет в них покой.

Сон был коротким, но глубоким. Без снов. Просто отдых. Просто рядом.

Когда он начал вставать на своё дежурство, я проснулась вместе с ним. Как-то по наитию, по связи, которая уже возникла между нами. Без него было неуютно — ночной воздух пробирался под плащ, и отсутствие его тела рядом ощущалось почти как тревога. Я открыла глаза и увидела, как он сел у костра, бросая в угли сухие щепки и задумчиво глядя на огонь.

Не раздумывая, я поднялась и пошла к нему. Тихо, чтобы не будить остальных. Опустилась рядом, не проронив ни слова.

Он повернул голову, увидел меня — и мягко, почти неуловимо улыбнулся. Такая улыбка у него бывала редко, как будто он позволял себе быть настоящим только в этот короткий миг.

Район протянул руку, взял мою ладонь в свои, такие большие, тёплые, чуть шероховатые. Начал медленно гладить, почти неосознанно — большим пальцем по ребру ладони, по запястью, по каждой линии. Он не спрашивал ничего, не ждал слов. Просто грел.

А я… просто придвинулась ближе. Потёрлась щекой о его плечо, будто кошка, у которой наконец появился дом. Он чуть наклонился, прижал меня к себе подбородком, а потом прошептал, почти беззвучно:

— Я не смогу тебя отпустить. Никуда.

Я не ответила. Только сильнее вжалась в него. Потому что знала — если сейчас что-то сказать, может быть, придётся признаться во всём. Как он дорог мне, как я и сама хочу остаться с ним.

А пока… просто пусть будет этот момент.

Мы так и просидели у костра до самого рассвета. Без лишних слов, без попыток разрушить это хрупкое, почти нереальное ощущение близости.

Он обнимал меня, а я сидела, прижавшись к нему, чувствуя, как ровно и глубоко он дышит. Его тепло проникало в меня, будто выгоняя всю усталость, весь страх, всю боль, что жила внутри со дня моего появления в этом мире. Огонь потрескивал тихо, будто боялся нарушить нашу тишину. Небо постепенно светлело, звёзды гасли, а лес вокруг ещё дремал, укрытый лёгкой дымкой.

Я слушала, как где-то вдали начинают просыпаться птицы, как шевелятся листья, отзываясь на лёгкий ветерок. Удивительно, но даже лес звучал сегодня мягко. Как будто сам он знал — между нами что-то меняется.

Район изредка гладил мою ладонь. А я… я сидела с закрытыми глазами, ловя каждый миг. Запоминая. Потому что сердце подсказывало — такие рассветы не бывают вечными.

И вот когда розовое солнце лишь коснулось верхушек деревьев, когда лес ещё лениво подтягивался, где-то в глубине послышался странный шум. Будто кто-то неловко задел ветки, будто шагнул слишком тяжело, не заботясь о тишине.

Район напрягся первым. Его тело мгновенно стало жёстким, как натянутая тетива. Он чуть повернул голову, не отпуская меня, и прислушался.

— Ты тоже слышала? — тихо, почти беззвучно спросил он.

Я кивнула, сердце вдруг застучало чаще. Рассвет наступил. Начинался день. А вместе с ним — новые угрозы.

Глава 19

Район напрягся первым. Его мышцы стали твёрже скал, руки сами собой легли на рукояти мечей — он теперь всегда носил их два. Один короткий, для ближнего боя. Второй — тот самый, что недавно выковали. Его мечи не дремали даже тогда, когда он спал. Я — вот дремала. Иногда и с открытыми глазами, особенно если надо было изображать «невинную девицу без магии». Так, между прочим, неплохо выходит.

— Разбуди парней, — прошептал он мне на ухо, едва слышно. Тихо, но с тем самым «тоном Района», от которого даже медведь пошёл бы выполнять приказы. Ну а я, как послушный заяц с дипломом по чёрной магии, аккуратно встала, не шумя, и прошла к остальным.

Я расталкивала их без особого энтузиазма. Будить спящих мужчин — вообще неблагодарное занятие. А особенно таких, которые по утрам не различают своих от врагов.

— Подъём, воины. У нас гость. Или гостья. Или демон, фиг его знает. — прошептала я и, чтобы не словить случайную пощёчину от заспанного Арна, сразу отскочила.

Парни начали вставать, ещё в полудрёме хватаясь за оружие. А я вернулась к Району, который уже стоял, как изваяние, всматриваясь в чащу.

— Что-то большое? — тихо спросила я, потому что ну не могла же не спросить. Любопытство у меня размером с дракона. И столько же такта.

— Тихо. Слышишь? — прошептал он, не отвлекаясь. Его рука на мече сжалась сильнее.

Ответом было лишь напряжённое молчание.

А потом… кусты разошлись. Нет, не драматично, как в пьесах, где выходит главный злодей и сразу раскрывает коварный план. А… как-то странно. Легко. Будто кто-то просто отодвинул их лапой.

И эта «лапа» появилась первой.

Она была покрыта короткой чёрной шерстью, почти блестящей. За ней вышло нечто — высокое, на четырёх лапах, с вытянутым телом и странно изогнутой шеей. Оно двигалось грациозно и… совершенно не по-животному. Почти… разумно.

Пасть у него была длинная, как у волка, только без слюней и оскала. А глаза… чёрные, без зрачков. И они смотрели. На нас. На Района. На меня. И мне стало не по себе.

— Что это, чёрт возьми? — прошептал Гай, уже стоявший рядом.

— Если это собачка, то явно не породы «лапушка», — буркнула я, стараясь выглядеть смелее, чем чувствовала.

— Это не нежить, — подтвердил Район. — И не зверь. Но и не человек.

— А может, это просто очень неудачный гибрид? — предположила я. — Ну, бывает.

— Аника, — Район даже не посмотрел, просто сказал строго. — Сейчас не время.

— Ну извини, стресс поэтому я и несу бред.

Существо остановилось в паре метров. Не рычало. Не нападало. Просто смотрело. И я была уверена, что оно… изучает нас.

А потом — будто решив, что мы слишком скучные — повернулось и спокойно ушло обратно в чащу.

— Что это за хрень была? — прорычал Арн, опуская меч. — Никогда не видел ничего подобного.

— И я, — признался Район, но по нему было видно, что он теперь это «нечто» не забудет. Ни взгляд, ни шаг, ни… внутреннее ощущение опасности.

— Так… мы будем его преследовать? — спросила я, оглядываясь на мужчин, всё ещё слегка ошарашенных утренним гостем. — Оно ведь может быть опасным…

— Естественно будем, — отозвался Район, но голос его был не таким уверенным, как обычно. Будто самому не понравилось, как он тогда вздрогнул. Или, может, просто не ожидал такого… чего бы это ни было.

— Но убивать его жалко, — вырвалось у меня. — Оно ведь не напало… Может, поймаем?

— И как ты себе это представляешь? — Арн глянул на меня как на ребёнка, попросившего приручить ветер.

— Пока никак, — призналась я, глядя в сторону, — но… животное жалко.

— Оно было мало похоже на обычное животное, — буркнул Район, хмурясь. — Но надо идти по его следам. Там разберёмся, если догоним.

Он уже повернулся к остальным, подзывая их жестом, но потом резко развернулся ко мне. Его лицо стало темнее.

— А ты остаёшься здесь, — отчеканил он так, что спорить расхотелось.

Хотя… очень хотелось.

— Почему? — не выдержала я, прищурившись.

— Потому что ты не охотник, — ответил он жёстко. — Ты — цель. Ты — уязвимость, если с тобой что-то случится...

Он говорил без злобы. Просто как факт. Как приговор. Но от этого легче не становилось.

Я стиснула зубы. Хотела бросить что-то дерзкое, но он уже отвернулся. И только я одна заметила, как его пальцы сжались на рукояти меча чуть сильнее, чем следовало бы. Значит, всё-таки тоже чувствует: что-то было странное в этом существе. Что-то… не то.

Я осталась стоять, злясь. На него. На ситуацию. И, если быть честной, чуть-чуть — на саму себя. Потому что знала: он прав.

Я не была воином, как они. И даже магом — не совсем. Сейчас — точно нет.

Причин было две, и обе идиотски обидные.

Во-первых, магия здесь работала… как пробитая ложка. То ли местные тёмные источники не подходили под мою силу, то ли сама сила решила, что с такими условиями лучше уйти в отпуск. Колдовство отзывалось плохо, через силу, как будто я пытаюсь пить мёд через тряпку.

Во-вторых, я и словом никому не обмолвилась, кто я есть на самом деле. Ни один из этих хмурых парней не знает, что я — тёмный маг. Ни один, кроме Района. А уж такие секреты здесь не прощаются. Быстро найдут дерево, верёвку и зажгут костёр по старинке.

Он один… почему-то до сих пор не сдал меня.

Так что я осталась в лагере. Как добропорядочная спутница инквизитора: у костра, с ножом, нарезаю мясо.

Мир и покой, ага. Осталось вышивать крестиком и молиться, чтобы мужчины с охоты вернулись в полном составе.

Прошло время. Я уже и поела, и наелась, и с ума чуть не сошла от скуки.

Когда хрустнули ветки, я подскочила.

Из леса вышли трое. Район. Арн. Гай. Взгляд у каждого — будто они встретили демона и пожали ему руку.

А потом появился он.

Четвёртый.

Существо. Огромное. Лапы, шерсть, тёмные пятна на коже, но не зловонное. Не нежить. Двигался… чересчур осознанно. Глаза — жёлтые, почти светящиеся в тенях, смотрели не как зверь, а как кто-то, кто думает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я замерла.

— Что это?.. — прошептала я, даже не ожидая ответа.

Парни молчали. Гай чуть поёжился. Арн выглядел раздражённым.

Район подошёл ко мне и негромко сказал:

— Он не напал. Просто следил за нами. Мы окружили его — он не сопротивлялся. Не говорил. Не рычал.

Я кивнула, не отрывая взгляда от этого странного существа. Внутри у меня вдруг всплыло слово из курса по заклятиям и магическим трансформациям. Ликантропия.

Мифическое проклятие. Полулегенда.

В академии говорили, что оно редкое, почти забытое. Превращение человека — в нечто между зверем и чудовищем. Без потери разума. Если повезёт.

Я сглотнула.

Если это — оно, тогда… это был человек. Раньше. Возможно, и сейчас.

— Он… опасен? — выдавила я.

— Пока нет. — Район посмотрел на меня с той же тревогой, что и я — на существо. — Но мы не знаем, кто он и чего хочет.

Мы не знали. Но я всё сильнее чувствовала: он нас уже выбрал. Вопрос только — зачем?

*****

До столицы оставалось уже совсем немного — пол дня пути.

А у нас тут, как назло, — неожиданный пушистый бонус. Ну, пушистый — если не смотреть на зубы.

Мужчины завтракали в тишине, напряжённо косясь на странное существо. Оно, впрочем, не особо переживало по поводу повышенного внимания. Сидело, как будто так и надо, и вгрызалось в мясо, которое ему бросили под ноги.

Без церемоний. Без благодарности.

Как будто мы обязаны его кормить.

Я сверлила его взглядом. Он ел жадно, но аккуратно. Не зверски, не как нежить, а… по-человечески. Даже слишком по-человечески.

А потом вдруг поднял глаза. И глянул напрямую на меня.

Я вздрогнула.

Потому что этот взгляд… был осмысленным. Грустным. И каким-то слишком уж знакомым.

Я крепче обняла кружку с чаем. Тепло в ладонях не помогало согреться внутри.

Я знала.

Не уверена, откуда, но знала: он был человеком. И, скорее всего, совсем недавно. Возможно, его прокляли.

Или наказали.

Или использовали.

Тёмные маги умели это. Они не тратили время на убеждения, когда можно было сломать. Или исказить.

Я перевела взгляд на Района. Он тоже смотрел на это существо, хмурясь.

Его рука всё ещё лежала на рукояти меча.

Он ждал. Вычислял. Готовился.

Я колебалась.

Стоит ли говорить ему? О своей догадке. О том, что в этом волкоподобном существе что-то… слишком человеческое. И что проклятие, похоже, очень мощное — не стандартный фокус, а что-то древнее, намеренное.

Но… скажи я, что «это может быть человек» — он что подумает?

Даже если поверит, захочет ли слушать? Или снова будет смотреть на меня, как в тот день, у дерева…

Словно на врага.

Я прикусила губу и снова посмотрела на зверя. Он всё ещё смотрел на меня. И в его глазах не было злобы. Только… ожидание.

Как будто он знал, что я понимаю. И не случайно молчу.

После еды мужчины быстро и молча собрали наш мини-лагерь. Всё было как обычно — четко, слаженно, по-военному. Даже я почти не мешалась под ногами, что, согласитесь, достижение.

Район молча помог мне сесть на лошадь, и я уже собиралась устроиться поудобнее, когда этот… неведомый лохматый зверь недовольно фыркнул.

Причём фыркнул явно в нашу сторону.

Я чуть не поскользнулась на стремени от неожиданности.

Что это вообще было?.. Он точно зверь? У него было слишком много мнения для него.

— Как думаешь, он будет успевать за нами? — спросила я Района, всё ещё приглядываясь к существу, которое теперь медленно трусило рядом, будто проверяя комфортный темп.

— Должен, — хмыкнул он. — Лапы у него, сама видишь, крепкие. На кабана хватит. Или на троих.

— Хотя это зависит от кабана.

Зверь опять фыркнул. Ещё громче. И, кажется, обиделся.

Я повернулась к Району, но он опередил меня — уже тоже посмотрел на зверя. Как-то… подозрительно весело. Даже слишком.

И вот тогда я не выдержала. Прижалась чуть ближе, будто просто для равновесия, и прошептала ему так, чтобы услышал только он:

— Мне кажется… или ты знаешь, кто это?

Район посмотрел на меня.

И улыбнулся. Медленно. Понимающе. И как-то до жути хищно.

— Эту наглую морду я узнаю всегда.В каком бы он облике ни был.

Мои глаза расширились, а голос стал тише.

— Кто же это? — спросила я почти с придыханием.

— Ты с ним знакома, — Район всё ещё улыбался. — Помнишь командующего?

У меня отпала челюсть. Почти буквально. Я обернулась и уставилась на лохматую тушу с выпученными глазами.

— Это… он?

— Уверен на девяносто процентов. — Район даже не пытался скрыть веселье.

Как там его звали…

Ах да. Дарен.

Дарен.

Дарен.

КОМАНДУЮЩИЙ?!

Я ещё раз глянула на бегущее за нами существо, которое теперь, похоже, недовольно косилось на меня в ответ.

Ну, конечно…

Теперь я тоже в этой ухмылке видела… что-то очень знакомое.

— И что ты собираешься с ним делать? — всё ещё пребывая в лёгком астрале, выдохнула я, прищурившись на лохматую тушу с гордо поднятой головой.

— Если честно, у меня есть отличный план, — спокойно ответил Район. — Но для начала нужно понять, сможешь ли ты снять с него проклятие.

У меня даже брови сами собой взлетели вверх.

Что?! Он знает о проклятиях?

Значит, это… не уникальный случай? У них уже бывали такие штуки?

Ну хоть где-то повезло.

Я посмотрела на Района, медленно соображая, что это значит лично для меня. А значит оно многое.

Если я начну колдовать, все поймут. И тогда вряд ли обнимашки и чаёчек у костра продолжатся.

— Район, — выдохнула я. — Я… не уверена. И… мне страшно.

Он не ответил сразу. Просто положил руку мне на бедро — крепко, сдержанно, но тепло.

— Тебе не стоит бояться. Я защищу тебя. Но проклятие нужно снять.

Он не давил. Не приказывал. Но и не спрашивал разрешения. Это… был почти приказ или скорее, мягкий ультиматум.

“Ты можешь отказаться — но тогда всё полетит к демонам.”

— Мне неизвестно, насколько оно сильное… — честно призналась я. — И сколько в нём слоёв. Или как именно оно на него наложено. Это может быть древняя форма — с привязкой к крови или к имени…

Пока я говорила, мы оба глянули на Дарена, который бодро трусил в нескольких шагах от нас и…

Да.

Он смотрел.

И судя по тому, как у него дрогнули уши — ещё и слушал.

Я вздрогнула.

— Этот гад… он сейчас подслушивает нас, да?

— Угу, — сдержанно хмыкнул Район. — Хочешь, кину в него камень?

— А смысл? Он всё равно уворачивается. — Я фыркнула. — И обидится. А потом отомстит. Лапкой в лицо.

— Ну вот и повод снять с него проклятие. Чтобы морду бил уже по-человечески.

Я прикусила губу. Район смотрел не в шутку серьёзно.

А мне… мне вдруг захотелось, чтобы этот человек, пусть даже в лохматом виде, не остался навсегда зверем. Пусть я и была не в восторге от него в человеческой форме, но…

— Ладно. Попробую. Но когда будем в безопасности, — сказала я. — И только если ты будешь рядом.

— Я буду, Аника. Всегда.

Сердце дернулось. А потом — как будто снова забилось.

Глава 20

Было странно наблюдать, как Район… хочет помочь. Не просто сделать одолжение, не из чувства долга — а по-настоящему помочь Дарену.

Дарену.

Тому самому, с которым у них всегда были натянутые отношения. Не враги, конечно, но и не друзья. Район на его фоне казался землёй, покрытой пылью и трещинами, — а Дарен… жеманным павлином в латах.

Блестел, пафосно взмахивал хвостом и, казалось, был глубоко убеждён, что пахнет лучше, чем все остальные мужчины разом.

И вот теперь Район собирается снять с него проклятие.

Не мстить. Не злорадствовать. А помочь.

В моём мире… ха, да архимаг скорее бы подпалил врагу бороду в уборной, чем протянул руку помощи. Особенно если это конкурент.

Наверное, я слишком долго жила в мире, где добро — это слабость, а сочувствие — диагноз.

Мы двигались вперёд, и я погрузилась в свои мысли настолько, что проморгала самый важный момент.

А потом… потом сердце пропустило удар.

За деревьями, среди туманных холмов и дорожной пыли, вырос он.

Город.

Настоящий.

Не деревушка из трёх домов и навозной кучи, не промежуточный пост с трактиром и мутной похлёбкой… а город.

Сначала — только серые очертания на фоне яркого солнца, будто он не стоял на месте, а возникал из памяти. Каменные стены, башни, крыши под тёмной черепицей, узкие переулки, плотно втиснутые дома и тонкие дымки из труб — всё это напоминало города из старых томов по истории: суровые, неказистые, но… настоящие.

Город был старым. Это чувствовалось не только по виду, но по атмосфере.

Мы выехали на просторную дорогу, и город показался впереди внезапно, без всякого расшаркивания. Каменные стены, серые и местами обветшалые, тянулись вдоль горизонта. Башни были грубые, квадратные, без излишеств — рассчитанные не на красоту, а на защиту. Дома лепились друг к другу, крыши подслеповато свисали над узкими улицами. Воздух пах углём, дымом и чем-то солёным, будто отсюда недалеко было до реки или моря.

Город был всё же ну очень старым. Здесь не стремились удивить. Здесь жили. Выживали. Работали. И хоронили. Много. Это не было похоже на города моего мира…

У главных ворот нас ждала стража — шестеро мужчин в чёрных камзолах с серебряной символикой и алебардами в руках. Один из них шагнул вперёд, явно узнав Района. Его лицо вытянулось, он резко отдал честь и склонился в коротком, но уважительном поклоне.

— Главный Инквизитор. — прозвучало с нажимом и лёгкой дрожью.

— Спокойно. Мы проезжаем. — отозвался Район хрипло.

Глаза стражников скользнули по остальным — Арн, Гай, я… и наконец на нём остановились.

Дарен в своём зверином обличии шёл сзади. Его вид заставил одного из солдат крепче сжать рукоять копья, другой инстинктивно шагнул назад. Существо с массивными лапами, вытянутой мордой и умными глазами явно не вызывало доверия. Особенно когда оно шло… сзади нашей честной компании.

— Это что за тварь? — осмелился спросить один.

— Он под моим контролем. — холодно ответил Район. — Пока не трогать.

«Пока» прозвучало особенно угрожающе.

Солдаты переглянулись, но промолчали.

Нас пропустили. Ни одного лишнего слова. Ни одного взгляда мне. Только на Района. И на Дарена.

Когда мы въехали внутрь, я наконец позволила себе выдохнуть. Здесь было тесно и шумно. Повозки, всадники, торговцы с телегами. Вкусный запах тушёного мяса вперемешку с конским навозом. Мальчишки гоняли кур. Кто-то торговал рыбой прямо с тряпок.

— Наконец-то… цивилизация. — прошептала я, пытаясь не пялится взглядом в грязную лужу у обочины.

Район усмехнулся, но ничего не сказал.

Мы ехали не спеша. Иначе и нельзя было — улицы забиты, кто-то продаёт, кто-то орёт, кто-то тащит мешки больше себя. Люди, кони, телеги… Куда ни глянь — движуха. Проехать тут галопом можно было только в одном случае — если очень захотеть умереть молодым и глупым.

Дарен держался ближе к Району, порой даже задевал копытами его лошадь. Было видно, что он явно не в восторге от городской суеты. Впрочем, как и все мы. Но, как ни странно, его звериная морда оказалась весьма полезной.

Пока все шарахались от него, на меня никто даже не взглянул. Ни одного косого взгляда, ни одного оценивающего хмыканья. Девушка в мужском плаще рядом с главным инквизитором? Да плевать, когда рядом шагает нечто с клыками и глазами, как у демона на диете.

Я даже, прости Создатель, порадовалась, что он с нами.

Мы приближались к одному из самых огромных зданий, что я видела в этом мире. Прямоугольное, мощное, с высокими окнами, откуда кто-то вечно выглядывал, да ещё и с башнями по бокам. Похоже было на крепость, но в центре города. Возле ворот толпились воины — в чёрной форме и с уже знакомыми эмблемами: круг, меч, щит и ветка, пересекающая всё это добро. Те же значки были и на Районе с парнями.

Ну тут всё понятно. Добро пожаловать в штаб инквизиции.

Мужчины явно расслабились. Район слегка кивнул ближайшему стражнику, и тот сразу поспешил распахнуть ворота. Нас ждали. Или хотя бы не собирались мешать.

Когда мы въехали во двор, первое, что бросилось в глаза — пыль, пот и мечи. Мужики в форме — десятки — тренировались с упорством обречённых: кто махал клинками, кто отрабатывал блоки, кто валялся в пыли и собирал свои зубы. Но стоило только Району показаться во дворе, как всё замерло. Мечи опустились, разговоры стихли, а взгляды — резкие, уважительные, испуганные — устремились к нему.

Они узнали своего главного инквизитора. И даже если визжать они не стали, как девчонки, глаза у многих округлились, будто они только что увидели своего командира, вернувшегося из ада.

Мужчины один за другим кинулись навстречу, кто-то чуть не врезался в коня, кто-то начал выкрикивать приветствия. Район отвечал на них короткими кивками — спокойно, уверенно, с тем самым видом, от которого у людей возникает навязчивое желание выпрямиться и встать по стойке «смирно».

Меня аккуратно — нет, не аккуратно, а властно, но всё же заботливо — сняли с седла. Район придержал меня за талию, а затем, даже не спросив, взял за руку и повёл сквозь двор. Куда именно — я не знала. Но отпустить его ладонь было бы… глупо. Или смертельно. А может, и то и другое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дарен — в своём зверином облике — крался за нами. Да-да, крался, как бы смешно это ни звучало при его размерах. Он выглядел так, будто всю жизнь мечтал стать мебелью и вот-вот растворится в тени. Получалось у него не очень — слишком уж выделялся он на фоне обычных людей.

Стража косилась на него, как на живой кошмар, но, видимо, Район дал понять, что его трогать не стоит.

А я… просто шла рядом. Стараясь не думать о том, что, по сути, иду прямо в пасть льва. Потому что в этом здании убивают магов. А я — маг. Только Район почему-то пока что не сдаёт меня. Вопрос: надолго ли?

Внутри здания было… строго. Как в тюремной библиотеке, в которой забыли завести книги. Каменные стены, прохлада, пол — такой гладкий, что можно было поскользнуться и сломать себе гордость. Всё выглядело по-военному: ни тебе ковров, ни излишеств, только функциональность и запах стали. Это огромное здание точно не знало, что такое уют.

Но настоящий удар под дых ждал меня в центральном холле.

Там, прямо на стене, возвышалась мозаика — яркая, сложенная из мельчайших стеклянных кусочков. Она буквально светилась в полумраке, изображая величественную женщину в белом одеянии, с развевающимися волосами и поднятой рукой. Из ладони её исходило сияние — светлое, мягкое, почти божественное.

Светлый маг.

Не богиня. Не героиня. Святыня.

И, судя по взгляду мужчин, особенно тех, кто проходил мимо, её здесь почитают. Возможно, молятся. Возможно, убивают в её честь.

Я сглотнула и инстинктивно шагнула ближе к Району, который всё ещё держал меня крепко за руку.

Арн и Гай, будто почувствовав что-то личное в этом молчании, отправились по делам — в другую часть здания, не попрощавшись. Район же повернул направо и подошёл к массивной деревянной двери, обитой железом. Достал ключ и молча открыл её.

Внутри был кабинет, да, но… не совсем.

Личное пространство. Я бы даже сказала — логово. Комната была просторной, с высоким потолком и одним огромным окном, из которого открывался вид на тренировочный двор. Письменный стол из тёмного дерева, стеллажи с аккуратно расставленными свитками и книгами, в углу — стойка для оружия, пара кресел, и даже просторная кровать, отгороженная балдахином. И да — здесь пахло не камнем, а им. Его кожей, его оружием, его теплом. Район действительно жил здесь.

Он наконец отпустил мою руку. Но не ушёл.

— Это… твоё? — выдохнула я.

Он лишь кивнул.

— Логово для такого чудовища как я, — хмыкнул он. — Но я как-то привык.

Район закрыл дверь, щёлкнув замком, будто хотел отрезать нас от всего мира. Или хотя бы от внешнего шума, потому что внутри было уже достаточно событий.

Мы остались… хотелось бы сказать — вдвоём, но у судьбы, как обычно, были свои приколы.

Дарен, если это, конечно, всё ещё был Дарен, а не какая-нибудь местная версия демонического барсука, стоял посреди кабинета, недовольно пыхтя, как чайник на грани истерики. Его огромные лапы оставляли следы на идеально вычищенном полу, а морда выражала нечто трагическое.

И вот именно в этот момент, пока я переводила взгляд с Района на чудище, он, без тени сомнений, резко потянул меня к себе.

Губы впились в мои — жарко, дерзко, по-хозяйски.

Я не успела ни ахнуть, ни сказать “подожди, у нас тут чудовище под боком”. Да и не хотела.

Всё внутри замерло. Мозг забыл, как его зовут, а сердце решило попробовать выбить грудную клетку изнутри.

Горячо. Слишком горячо для серого каменного кабинета. Слишком лично на фоне зверя, который уставился на нас, как потерянный родственник.

Район отстранился чуть позже, чем надо было бы, и с едва заметной усмешкой скользнул большим пальцем по моей щеке.

— Прости, неудачник, — бросил он через плечо Дарену. — У нас тут личное.

Дарен фыркнул так, что сбил пару бумаг со стола, а взгляд у него был такой, будто он сейчас пойдёт и сожрёт чей-то тапок. Желательно — Района.

— Нам всё равно надо с ним поговорить, — пробормотала я, выдыхая.

— Поговорим, — буркнул Район и снова посмотрел на меня. Его глаза были серьёзными, но уже без того дикого блеска. — Но сначала я хотел бы убедиться, что ты здесь. Живая. Со мной.

— А ты сомневался?

— Я бы на твоём месте сомневался. Во мне.

Я понимала, о чём говорит Рай.

Он не произносил вслух — но и не нужно было. Его взгляд, чуть настороженный, чуть потерянный, говорил сам за себя.

Он — инквизитор. Человек, с детства натасканный на уничтожение таких, как я. Его учили искать в нас зло, а если не находишь — всё равно убивать. На всякий случай.

А я? Темный маг, черт побери. С чужим миром за спиной, с прошлым, которое нельзя показать, и с силой, которую уже почти не скрыть. Я пришла сюда, прямо в сердце их крепости, не сопротивляясь. Без плана. Без прикрытия. Просто потому что… хотела быть рядом с ним.

Влюблённая дура? Да запросто.

Коварная магичка? Возможно, кто-то так и подумает.

А кто-то даже скажет — просто слабая девчонка, попавшая под обаяние сильного мужчины. Тоже не совсем мимо.

Но я знала правду. Хотела верить, что и он её знал.

Я выдохнула. Остальные мысли могли подождать.

Поднялась на носочки и просто крепко прижалась к его груди.

Он не заставил себя долго ждать — обнял в ответ. Без слов. Без лишних ненужных движений.

Так нежно, так по-настоящему трепетно, что у меня защипало в глазах.

Возможно, именно в этой тишине, в этом странном кабинете инквизитора, и рождалось наше «мы». Нечёткое, шаткое, но такое настоящее.

Глава 21

Мне не хотелось разжимать эти объятия. Они были такими… правильными. Тёплыми. Безопасными. Настоящими.

Но… одна злобная, шерстяная заноза в пространстве этого кабинета всё портила.

Дарен.

Ну точнее — бывший он, ныне проклятая зверюга, которая сейчас так нагло и пристально на нас пялилась, что я чувствовала этот взгляд всем позвоночником. Если бы глаза могли стрелять — у меня в спине была бы дыра. С копотью и гарью.

Район с едва слышным вздохом отпустил меня, провёл по моей щеке большим пальцем — и заглянул в глаза. Так, как будто искал в них что-то и судя по его полуулыбке нашел то, что искал.

Я сглотнула, глядя на него снизу вверх. Как бы сильно ни бушевали эмоции внутри, молчать больше не хотелось.

— Ты здесь всегда живёшь… или только когда работы много? — спросила я тихо, неуверенно. Вроде бы пустяк, но в голосе дрожала настоящая забота.

Он чуть приподнял бровь и ответил с той самой полуулыбкой, которую я начинала любить.

— Последнее время постоянно здесь. Особняк не посещал, наверное, месяцев шесть. Если не больше.

— Полгода?.. — я округлила глаза. — То есть ты реально такой трудоголик?

— А ты думала, откуда у меня морщины? — усмехнулся он.

— Я думала, ты просто слишком часто хмуришься. Особенно в мою сторону.

— Это тоже… — он снова посмотрел с теплом. — Ты заставляешь меня чувствовать. А это, знаешь ли, у нас тут редкость. Вокруг только смерть и тьма.

В этот момент Дарен фыркнул так демонстративно, что я вздрогнула.

Ну конечно. Он, видимо, тоже «почувствовал».

— Ладно, — Район скосил взгляд на своего «гостя» и тяжело выдохнул. — Пора переходить к делу. Эта псина сюда не для декора притащена.

Дарен скривил свою клыкастую морду после слов Района так, что мне стало слегка… тревожно. Если бы у страха было лицо — оно бы выглядело ровно так же. Морда перекошена, брови хмуро сведены, глаза умные, но злобные. И зубы. Эти зубы.

Какой же он всё-таки красавчик сейчас…

Не дай бог снится будет, честное слово. Уж лучше экзамен по боевым артефактам в ночнушке без лифчика сдавать.

— Дарен, — Район выступил на шаг вперёд, его голос зазвучал жёстко и хрипло, с той самой сталью, от которой мурашки — и не от удовольствия. — Я не сомневаюсь, что это ты. Узнал я тебя не только по глазам. Ты должен понимать: мы попробуем тебе помочь. Но только при одном условии.

Он сделал паузу. Густую, как свежесваренный отвар из зверобоя.

— О способностях Аники ты должен молчать. Всю жизнь.

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине. Район стоял передо мной, как щит, и всё равно я слегка подрагивала. Не от страха — от осознания, во что я сейчас ввязываюсь.

Дарен смотрел на нас угрюмо. Долго. Словно прикидывал — сожрать нас сейчас или позже. Потом… он просто опустил голову. Медленно. Молча.

Знак согласия. Или усталости. Или и того, и другого.

Район кивнул почти незаметно, а потом добавил, уже без лишней угрозы в голосе — просто как факт:

— А если у нас получится, но ты всё же решишь предать моё доверие… так и знай. Долго ты не проживёшь. Я не дам тебе шанса на ошибку.

В кабинете повисло молчание. Только дыхание Дарена, тихое и неровное, да биение моего сердца где-то в горле.

Я вдруг поняла, что началось. Сейчас мне придется обнажить свою силу…

Я до последнего не понимала, чего именно боюсь сильнее. Что не справлюсь? Что случайно убью Дарена? Что Район увидит, кто я на самом деле? Нет, он знал, конечно. Знал, кем я была. Что тёмная. Что маг. Но одно дело — знать. Совсем другое — видеть.

Он молча подошёл к окну, зашторил тяжёлые занавеси и щёлкнул лампой. Свет получился тусклый, почти зловещий, как в допросной перед приговором. Или в склепе перед воскрешением, — кому как ближе.

Дарен, впрочем, подходил под этот интерьер идеально: сгорбившийся, лохматый, нервный. Я бы ещё ему свечку в зубы сунула — для атмосферы.

Я глубоко вдохнула, подошла ближе. Он… затих. Почти хвост поджал, хотя хвоста у него вроде не наблюдалось. Но суть была та же. На меня смотрела не псина, а бывший командующий, который не знал — переживет он этот вечер или нет.

— Мне нужно пару минут, чтобы справиться со своей силой. Она здесь… ведёт себя странно, — сообщила я, не столько им, сколько самой себе.

Скорее, это было похоже на мантру успокоения: сейчас всё получится, сейчас ты не взорвёшь половину города.

Дарен стоял посреди комнаты, неподвижный, напряжённый. Сейчас он был совсем не тем самодовольным командующим, которого я помнила. Ни капли сноба, только звериная настороженность. Он выглядел так, будто ожидал, что я вот-вот протяну руку — и он взорвётся к чёртовой матери. Или расплавится. Или вообще обернётся жабой. Кто знает, как работает магия в этом мире. Я точно — нет.

Я сделала пару шагов вперёд, вздохнула. Глубоко. Через силу.

Магия здесь действительно вела себя странно. Как упрямый кот, которого зовёшь, а он только хвостом дёргает из-под дивана. Она будто знала, что я чужая. Или сама такая же, как я — чужая в этом мире, не до конца проснувшаяся. Буквально. Потому что вся моя сила сейчас будто спала. Прячется. Слушает.

Я закрыла глаза. Потянулась внутрь себя.

Обычно это было легко. Простая команда — и она уже тут, горячая, плотная, готовая к действию. Но сейчас я словно пробиралась сквозь глухой лес, в котором каждый шаг давался с боем. Сопротивление было повсюду. Словно кто-то сдерживал мою силу изнутри. Или проверял, заслужила ли я снова её почувствовать.

Но где-то глубоко, очень глубоко… я её нашла. Темную, искрящуюся, как чёрный лёд. Опасную. Мою.

И она узнала меня.

Я вздрогнула. В груди вспыхнуло тепло. Сердце замерло, а потом забилось быстрее. Магия отзывалась. Медленно, нехотя — но подчинялась. Словно напоминала, что, несмотря ни на что, я всё ещё тёмный маг. Всё ещё могу её подчинять. Вопрос только — чем это всё закончится.

Я открыла глаза. Вдохнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Начнём.

Дарен вздрогнул. Не просто дёрнулся — вздрогнул всем телом, как животное, которое до последнего надеется, что ты просто хочешь почесать за ушком, а не вырвать душу через пасть. Паника буквально застыла в его звериной морде: уши прижались, когти вжались в пол, хвост дрогнул. Ах, нет, хвоста у него всё же не было… Ну, может, и к лучшему.

Район, напротив, выглядел так, будто я собиралась не древнее проклятие снимать, а заваривать чай. Он опустился в массивное кресло, откинулся на спинку и сцепил пальцы в замок, наблюдая за нами с тем ледяным спокойствием, которое меня… немного бесило.

Ишь, устроился, зритель, блин.

Я сделала шаг ближе к Дарену и глубоко вдохнула. Магия внутри отозвалась — лениво, как кот после сытного ужина, но всё же шевельнулась. Надо работать, девочка.

На занятиях по проклятиям нас, конечно, обучали разному. В основном — как обнаружить, как обезвредить, и как свалить, если ты не тянешь. Но вот именно это проклятие… Запретное. Из тех, что на экзамене произносишь шёпотом, а в библиотеке находишь только если знаешь, у кого просить ключ от секретной полки.

Я сосредоточилась и аккуратно потянулась к Дарену. Не физически — энергетически. Магия скользнула по нему, как вода по стеклу. Плотно, хищно, с интересом. Я прощупывала слои, ярусы, хитроумные замки, как слепая — пальцами по лицу незнакомца.

Три. Их было три.

— Ну охренеть, — прошептала я себе под нос.

Первые два яруса были классикой жанра. Жёсткие, плотные, но снятие занимало максимум полчаса. А вот третий…

Третий был мерзким. Он лип. Он вонял — магически. Это проклятие не просто наложили — впитали в тело. На крови? Возможно. На семени? Тоже бывает. Да, звучит отвратно, но некоторые ритуалы такие — только через жертвоприношение, физический акт или кровь рода. В общем, мне будет весело.

Я выпрямилась, разом почувствовав усталость. Нет, не физическую — моральную. Сейчас я не имела права на ошибку. Ни одной.

— Рай, мне нужно шесть свечей, чаша с водой — большая — и мел.

— Это будет какой-то ритуал? — спросил он, подняв бровь.

— Да, полноценный. Без шуток. Если облажаюсь — он может сдохнуть, а я… ну, либо сдохну тоже, либо стану лысой. — Попыталась я пошутить.

— Сейчас всё будет. — Район поднялся, уже гораздо серьёзнее. Вышел быстро, и дверь за ним мягко прикрылась.

И вот мы остались с Дареном одни.

Я медленно повернулась к нему. Он сидел на корточках — даже в таком обличье видно было, что он понимает. Что боится. Что надеется. Он не рычал. Не бросался. Только смотрел. Понуро. Почти по-человечески.

Я тоже смотрела на него.

Дверь отворилась так тихо, будто сама испугалась. Вошел Район, держа под мышкой коробку со свечами, в другой руке — глубокую металлическую чашу, а в зубах… мел.

Я не удержалась от улыбки.

— Ты серьёзно? — тихо хихикнула я, глядя, как он ловко извлекает мел изо рта, не уронив ничего другого.

— Ага. Рук не хватило. — Он пожал плечами и кивнул в сторону Дарена. — Он себя нормально вёл?

— Сидел тише воды, ниже травы. Видимо, впервые в жизни.

Дарен только хрипло фыркнул и, как мне показалось, отвёл взгляд. Ну, молодец, нашёл в себе силы не испортить момент агрессией. Видимо, не так уж ему плохо быть человеком. Или быть без когтей.

Я расстелила на полу тонкий шерстяной коврик — на удивление чистый, явно не пользованный, а скорее для таких вот случаев. Может, Рай действительно не раз здесь… «разбирался» с магией?

Разложив шесть свечей по кругу, я аккуратно вычертила мелом нужные руны: защиты, связи, отведения, поглощения, и одну — на удержание. Последняя была самая важная. Если проклятие вздумает рвануть в процессе — а такое бывало — я должна была удержать его в круге.

Район сел неподалёку, наблюдая за каждым моим движением. Его взгляд больше не был хищным. Скорее… тревожным. Он понимал, на что я иду. И, наверное, осознавал, что не может помочь. Только смотреть.

Я налила в чашу воды — она отозвалась всплеском, будто бы чувствовала приближающуюся бурю.

— Дарен, — позвала я тихо.

Он подошёл. Медленно. Без психов. Даже с покорностью, которой я от него никогда не ожидала. Встал в центр круга, опустился. Грудь вздымалась тяжело. Он боялся. Но не убегал.

Я активировала свечи — не спичками, конечно. Моя магия и без ритуала могла дать огонь. Шесть ровных язычков заплясали, вырисовывая границу между этим миром и… всем остальным.

Вдох. Выдох.

Я подняла руки. Магия неохотно пошла по венам, как густой сироп. Не хотела. Брыкалась. Но я заставила её. Я маг. И даже в этом чёртовом мире — всё ещё маг.

— Вода, прими суть.

— Пламя, охраняй границу.

— Воздух, передай мою волю.

— Земля… — я взглянула в глаза Дарену. — Задержи силу, пока я не закончу.

Слова шли плавно, внутри всё горело. Кожа покалывала, а волосы будто шевелились сами собой. Проклятие начало реагировать.

Дарен вскинулся, его тело дрогнуло. Мерцание — словно дым — поднялось от его груди. Первый ярус. Он хрустнул, как растрескивающийся лёд. Я подалась вперёд, усилила напор. Магия шипела в ушах. Свечи трепетали.

Первый ярус снят очень быстро и я решила перевести дух перед вторым.

— Рай… — прошептала я, не оборачиваясь. — Как там у тебя с верой?

— В тебя?

— В кого же ещё.

— Тогда — абсолютная.

Глава 22

Такое чувство, что я снимала замки не с проклятия, а с сундука, в котором хранили змею, яд и голодного демона впридачу. Проклятие чувствовало меня — как что-то живое, как существо. Оно не хотело уходить. Оно цеплялось за Дарена когтями, ядом, щупальцами, о которых я даже думать не хотела.

Когда я сняла первый ярус, он словно хрустнул — как замёрзшее стекло под каблуком. Дарен вскрикнул и выгнулся, как от удара током. Район сжал подлокотник кресла, но не вмешался.

А я… я знала, что теперь будет в разы сложнее.

Я снова подняла руки — движения уже давались с трудом. Моя магия, словно уставший зверь, сопротивлялась, тянулась изнутри со скрипом. Но я толкнула её. Заставила её работать. Сама же полезла в эту задницу — значит, лезь до конца, Аника.

Я прочертила линию в воздухе и прошептала заклинание для снятия второго яруса. Слова шли тяжело, будто горло сжали изнутри. Язык вдруг онемел. Сначала только кончик, потом всё больше — до самого корня. Мои руки задрожали, а потом резко обмякли, как чужие. Будто кто-то отрубил связь с телом.

Внутри поднялась паника. Я попыталась вдохнуть — рвано, резко. Руки — не мои. Язык — не слушается. Только глаза горят, и магия всё ещё бурлит внутри, как штормовое море.

Дарен в это время начал дрожать. Не как от страха, а как от перегрева. С его морды начала спадать первая грубая маска — буквально. Проклятие отступало. Но и биться за своё начинало с остервенением.

Я из последних сил зажала ладонями чашу с водой, которую уже било вибрацией. Второй ярус срывался. Он не уходил спокойно. Он сопротивлялся так, будто знал — следующий может его добить.

Из глаз полились слёзы — не от боли, а от напряжения. Я знала, ещё немного, ещё толчок, и он спадёт…

И вдруг — бум.

Не громкий. Скорее внутренний. В теле — как будто разом отпустило. Руки — будто в иголках. Язык — тёплый, снова под контролем. Я дышу. Магия стихает.

Второй ярус… снят.

Я опёрлась на колени и тяжело задышала, ловя воздух, будто вернулась с того света.

— Живая? — Район резко подскочил с места, подошёл и встал рядом. — Аника?

— Пока да… — хриплю, сев удобнее на пол. — Но третий ярус — это уже совсем другая песня.

Дарен поднял на меня глаза. В них уже было… больше человеческого. И страха. Страха за меня.

Третий ярус чувствовался как живое, пульсирующее существо. Не защита, не оберег. Это было нечто… разумное. Оно шептало. Оно гнило. Оно вонзалось иглами в Дарена, и я видела, как его тело дёргается от внутренней боли. Он не кричал. Но я знала — сейчас всё решается. Или мы снимем это, или он останется в этой шкуре навсегда. Или сгорит. Или сожрёт нас.

Кровь уже капала в чашу. Моя. Быстрым движением я вспорола себе ладонь и дала каплям упасть прямо в воду. Та зашипела, как масло в раскалённой сковороде. Чаша дрогнула. Я начала ритуал — слова соскальзывали с языка, с трудом, словно я говорила под водой, под гнётом чужой воли. Всё тело ломило, а внутри было чувство, что я протягиваю руку в кипящее болото.

Дарен задыхался. У него пена сбивалась у клыков. Он извивался, цепляясь лапами за пол, как раненый зверь. Район держал его за плечи. Сильно. Но в глазах его было не только напряжение. Там был страх. За меня.

— Аника, — выдохнул он. — Ты как?

Я не ответила. Я не могла. Всё моё сознание било в одну точку — разорвать, сжечь, сорвать этот проклятый третий ярус.

И тогда я почувствовала, как оно пытается схватить меня. Проклятие. Оно не хотело уходить. Оно рванулось в мою сторону — отчаянно, жадно. Хотело тела, хотело укрытия, хотело жить.

Я закричала. Громко. До хрипоты. Я вложила в последний приказ всю силу, всю ярость, всю свою тьму.

“Исчезни!”

Воздух будто взорвался. Пламя на свечах взвилось вверх. Стены кабинета задрожали, чашу разнесло в дребезги. И стало тихо.

Дарен лежал на полу — обнажённый, в человеческом облике. Без шерсти. Без когтей. Без клыков. С диким, потерянным взглядом.

Я стояла на коленях. Вся в поту. В крови. Липкое платье прилипло к телу, дыхание рвалось из груди, как при приступе. Руки дрожали. Но я жива. А он… он был человеком.

Рай подскочил ко мне, схватил за плечи, осмотрел.

— Аника? Всё?

Я кивнула. Он выдохнул, крепко прижал меня к себе и прошептал:

— Ты это сделала. Умница.

Я еле слышно усмехнулась:

— Ещё раз такое повторится — сама себя прокляну. Только бы не лечить от проклятия больше никого…

Дарен пошевелился. Сначала пальцами. Потом резко дёрнулся всем телом, будто вспомнил, каково это — быть человеком. Он тяжело задышал и приподнялся на локтях.

— Чёрт… — прохрипел он, голосом, который звучал как будто сто лет курил и гавкал одновременно. — Неужели я человек? Я в раю?

— Почти. Только с пледами и тёплым приёмом, — отозвалась я, еле держась на ногах, всё ещё прижатая к груди Района.

Дарен повернул голову. Увидел меня. Потом — себя. Потом осознал, что голый, в кабинете, и рядом инквизитор с женщиной. Реакция была мгновенная — он с воплем шлёпнулся обратно на пол и прикрылся чем-то из-под лампы.

— Вы издеваетесь?! Где моя форма? Где хоть что-нибудь?! — заорал он, прижимая к себе клочок ткани, больше похожий на тряпку для пыли.

Мда, вот и наглые замашки сразу вернулись.

— А ты в зверином облике зачем одежду снимал? — фыркнул Район и с нескрываемым удовольствием протянул Дарену плед, будто специально держал его для этого случая.

— Плед?.. Ты серьёзно?.. — прошипел тот, замотавшись в него как в кокон. — Я только что вернулся с того света, а ты мне — плед!

— Ну, не броню же тебе вручать, герой. Отдохни сначала. Героизм — он такой… требует перерыва, — хмыкнул Район.

Я не выдержала — прыснула. Дарен глянул на меня так, будто именно я его превратила в пушистого волка, держала в клетке и ещё над ним смеюсь. Хотя… отчасти так и было.

Он с трудом сел, опираясь на колени. Лицо у него было бледное, губы подрагивали.

— Серьёзно… вы… вы реально это сделали. Вы сняли это… Оно было во мне. Я уже не помнил, каково это — быть собой. — Он посмотрел на свои руки, на грудь, на пальцы. — Боги… я снова человек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почти, — хмыкнула я, подавая ему чашу воды. — Человеку не помешает немного приличия и благодарности.

— Спасибо, — выдохнул он, искренне, почти протрезвев от всего своего шока и цинизма. — Правда. Спасибо.

Он посмотрел на меня по-другому. Без зубов, без рёва, без звериных глаз. С теплом и какой-то неловкой признательностью.

И в этот момент я вдруг осознала: я действительно изменила его судьбу. Я спасла человека…

Одежду мы, конечно, ему нашли. Рай порылся в своих вещах, что-то недовольно пробормотал про «громилу» и выдал Дарену комплект, который на том сидел, как на боевом медведе — жилетка чуть не лопалась на груди, штаны едва натягивались на бедра. Но всё же он выглядел почти человеком, а не лохматым ночным кошмаром. Уже прогресс.

Я тоже переоделась в ванной комнате. Естественно это были вещи Рая.

Всё как-то резко стало обыденным — будто не было жуткого ритуала, моих непослушных пальцев, истощения, страха. Мы сидели за столом, Район даже заварил чай. ЧАЙ. В здании инквизиции. После снятия проклятия. То, что надо!

Добро пожаловать в мой новый нормальный день.

Дарен хлебал из чашки, поглядывая то на меня, то на Района. Выглядел усталым, но в адеквате.

— Ну и как так вышло? — спросил Рай, с привычной прямотой. — Искали бандитов — нашли… то, что нашли.

— А вот так. Эти уроды из банды на них работали. — Дарен зыркнул на меня, но без вражды. — Они собирали людей. Не ради грабежа. Для ритуалов. Тёмные не хотели светиться, вот и связались с этими отбросами.

— То есть это не единичная атака?

— Это подготовка. — Он стукнул кулаком по столу. — Они мой отряд уничтожили, как щенков. Ни шанса. Я… — он помедлил, опустив глаза. — Я даже не успел среагировать.

Я переглянулась с Районом. Он молча кивнул, будто и сам всё это уже понял.

— А как ты… ну… — я поёрзала на стуле. — Как ты стал… этим?

Дарен вздохнул и, к моему ужасу, фыркнул.

— А, ну, тут всё просто. В деревне была девушка. Красивая. Слишком красивая, как я теперь понимаю. Прям наколдованная вся. Ну… мы, хм… сблизились.

— Ты с ней спал? — уточнила я, чуть выпучив глаза.

— Ага. С последствиями как видишь. И, видимо, в момент кульминации она и наложила на меня это проклятие. Интимная магия, мать её. Я не знал, что она марь. Но через пару часов после этого я превратился в это… это нечто. Прямо на поле боя. Представьте себе: ты командир, твой отряд погибает, а ты воешь на луну и хвостом машешь.

Молчание.

Я хотела сказать что-то сочувственное… но Рай опередил:

— Так вот почему ты такой злой был всё это время. Проклятый и неудовлетворённый.

Дарен чуть не поперхнулся. А я хрюкнула в кулак. Потом быстро прикинула: тёмная магичка, использующая секс для проклятия. Где-то в списке ужасов этого мира — это точно топ-3.

— И ты всё это время был… один?

— Почти 4 дня, — глухо кивнул он. — Прятался. Жрал сырое мясо. Терял разум. Потом встретил этих идиотов из инквизиции и… ну, вы в курсе.

— Так ты даже не знал, что проклят?

— Догадывался. Но каждый раз, когда пытался вернуть себе разум, оно захлёстывало меня. Зверь сильнее был. До сегодняшнего дня.

Он посмотрел на меня с каким-то… благоговейным ужасом и благодарностью вперемешку. Я смутилась.

— Ну, спасибо, конечно, но давай не будем превращать это в «я обязан тебе жизнью» и прочее, — пробормотала я, уставившись в кружку.

— А я уже… обязан, — хмыкнул он. — И теперь, по идее, должен убирать твой шатёр и ухаживать за твоей лошадью.

— Начни с лошади, — хмыкнул Рай.

Шутки шутками, а ситуация становилась всё мрачнее.

Дарен замолчал, его лицо снова потемнело, взгляд стал сосредоточенным, даже опасным. Район отпил чай, поставил чашку и, чуть наклонившись вперёд, спросил уже совершенно другим тоном:

— Ты нашёл их лагерь?

— Нашёл. — Дарен не стал юлить. — Но скажу сразу — я туда не рвусь. Там… слишком много тварей. Я не идиот, чтобы соваться туда снова. Но место помню. Могу показать на карте. Примерно.

— Примерно тоже подойдёт, — коротко ответил Рай и тут же потянулся к ящику стола.

В комнате на мгновение повисла тяжёлая тишина. Только капли дождя, начавшего моросить за окном, постукивали по стеклу.

Дарен встал, подошёл к столу, чуть отодвинул бумаги, которые Рай расстелил. Его палец упал на область у гор.

— Вот тут. Два ущелья, между ними поляна. Туда сходятся следы. Я не успел изучить всё — меня обнаружили. Но… я чувствовал магию. Сильную. Тёмную. В облике зверя она ощущалась хорошо.

— Сколько их? — Район даже не смотрел на него, будто думал уже на два шага вперёд.

— Понятия не имею. Много. И главное — не обычные люди, Рай. Тёмные мари. И хорошо организованные.

Район хмыкнул. Так, будто это было ожидаемо. Или слишком знакомо.

— Конечно. Простые бандиты с мечами не станут проводить ритуалы с жертвами. Это уже совсем другой уровень.

Я наблюдала за ним, за тем, как быстро и чётко он принимает информацию. Настоящий командир. Не просто охотник на ведьм, а… настоящий лидер, которому всё же не всё равно.

— Думаешь, нам хватит сил? — спросила я осторожно.

Он не ответил сразу. Только накрыл карту ладонью и устало выдохнул.

— Нам — нет. Но если король даст войска… и если ты, Аника, всё же будешь рядом…

Он замолчал. Не потому что не хотел говорить. Просто слишком многое хотел сказать сразу.

Дарен уселся обратно, уже без бравады. Тишина снова вернулась в комнату, теперь — напряжённая, тяжёлая.

Что-то готовится. И, кажется, у нас совсем мало времени.

Хочу ли я вмешиваться в эти разборки?..

Глава 23

Район, выслушав Дарена до последней его пафосной ноты, буквально вышвырнул его за дверь. Не в буквальном смысле, конечно. Но по взгляду, по тому, как стиснута челюсть, как напряжены плечи, было ясно: ещё секунда — и тот бы вылетел, как пробка.

— Отдохни, Дарен. Не перегрей себе гордость, — бросил он через плечо, закрывая дверь.

И всё. Теперь мы остались вдвоём.

Тишина сразу стала какой-то слишком громкой. Он молча прошёл к столу и сел, опершись локтями на столешницу, сплёл пальцы в замок и уставился в одну точку. Похоже, обрабатывал услышанное, строил планы, прокручивал возможные шаги наперёд.

А я… я сидела в кресле, не зная, куда себя деть. Спину жгло ощущение, будто вот-вот упадёт приговор. Будто я уже стою на весах, и только он знает, в какую сторону они качнутся.

Что он теперь думает обо мне?

Я тёмная. Я сильная. И я та, кто может обернуться и во благо… и во зло. По крайней мере, с точки зрения его мира. Откуда мне знать, не решит ли он, что я — слишком опасная пешка, чтобы просто держать рядом?

А может, я уже не пешка. Может, фигура. Может, он вообще собирается вручить меня монарху, как оружие в красивой обёртке. Сказать: «Вот, ваша милость, я приручил тёмную. Сильную. Лояльную. Пользуйтесь».

Ха.

Я сжалась в кресле, прижимая колени руками к груди. Мысли лезли в голову одна за другой. И все — поганые.

А Рай молчал.

Смотрел перед собой, как будто на том дереве на стене, втиснутом в резьбу, сейчас отразится ответ на все вопросы. И чем дольше он молчал, тем сильнее у меня ныло в груди.

Зачем я ему?

Любовь? Забота? Да нет. Мало верилось в такую чушь с его стороны. Он — инквизитор. Он — из этого мира. А я… я всего лишь гость. Нежеланный, опасный и не по адресу.

И всё же… он держал меня за руку. Он укрывал меня плащом. Он шептал мне у костра, что защитит. Он смотрел, как будто внутри него всё рвётся, но он не может позволить себе слабость.

Может ли монстр быть добрым? Может ли палач влюбиться в жертву?

И главное… хочу ли я быть с ним? Или я просто привязалась, как собака, к первому, кто протянул мне кусок хлеба?

Я вздохнула и уставилась на огонь в камине. Этот мир катится к чему-то страшному. Тёмные маги готовят удар. Король не знает, что его ждёт. А я сижу и гадаю — буду ли я орудием, или кем-то большим.

Может, стоит перестать ждать. Может, самой сделать выбор. Я ведь всегда было прямой. Чего сейчас молчу?

— Рай, — нарушила я тишину, не выдержав. — Если я — опасна, скажи это сейчас. Если тебе нужно оружие — тоже скажи. Но не сиди и не молчи так. Это хуже, чем приговор.

Он поднял взгляд. И в нём — вспыхнуло что-то.

Но вот что — я пока не понимала.

Он молчал. Сидел за столом, опустив голову, скрестив пальцы. В уголке его губ застыли складки напряжения. О чем он сейчас думал? Кто я для него — просто марь, случайность… или уже нечто большее?

— Район… — я тихо позвала его по имени вновь.

Он поднял взгляд. Тот самый — внимательный, проникающий до глубины души, но не жёсткий. Скорее усталый. Будто весь день воевал — только не с кем-то снаружи, а с собой.

— Я слушаю, — сказал он просто.

— Я хочу понять… что со мной будет дальше? — я не пыталась звучать твёрдо. Просто по-настоящему хотела знать.

Он не отвёл взгляда.

— Не знаю, — честно признался он. — У меня нет ответа. Всё изменилось с того момента, как ты вошла в мою жизнь.

Он встал, прошёлся по комнате, остановился у окна, смотрел куда-то вдаль.

— Я привык к врагам. К тёмным тварям. К тем, кого можно судить, не дрогнув. Но ты… — он обернулся, его голос стал мягче. — Ты выбиваешься из всех схем. Я вижу, как ты боишься. И как стараешься. И, чёрт, как не хочешь быть угрозой. А ещё… я вижу в тебе человека. Не тварь. Не оружие. Просто… женщину.

Он помолчал, потом тихо добавил:

— Ты пугаешь меня тем, как быстро становишься важной. Меня это пугает, наверное больше любой твари.

Я смотрела на него, и всё внутри дрожало. Слова — простые, честные — они звучали сильнее любых клятв.

— Я не враг тебе, Рай. И не собираюсь им быть.

Он подошёл ближе, остановился передо мной. Его рука коснулась моей — несмело, почти нерешительно.

— Я знаю. Просто… мне нужно чуть больше времени. Чтобы разобраться, где ты заканчиваешься как тёмная марь — и начинаешься как та, кому я, кажется, начинаю доверять больше, чем себе.

Я кивнула, не отпуская его пальцы. Не хотелось говорить больше. Слова — это для тех, кто не чувствует.

А мы чувствовали. Молча.

Я больше не могла притворяться. Не могла быть той Аникой, которая постоянно всё просчитывает, молчит, врёт, лишь бы выжить. Рядом с ним хотелось быть собой. Настоящей. Даже если это опасно.

Свою правду я хотела начать с поцелуя.

Резко поднявшись с кресла, я подошла к нему вплотную и потянулась к его широким, крепким плечам. Он смотрел на меня внимательно, словно пытался понять, что я собираюсь сделать. Но в следующий миг я уже касалась его губ — первой, решительно, не прося разрешения.

Он не отпрянул. Не удивился. А просто ответил. С жаром. С тем самым нетерпением, что срывает дыхание. Его руки крепко обвились вокруг моей талии, притянули к себе, и мир исчез. Остались только мы — и этот поцелуй, в котором было всё: страх, страсть, принятие и то, о чём мы оба боялись сказать вслух.

Когда воздух окончательно закончился, мы отстранились друг от друга. Я всё ещё стояла в его объятиях, задыхаясь, с пылающими щеками и бешено стучащим сердцем.

Я посмотрела ему в глаза и тихо прошептала:

— Поехали к тебе домой… Мне совсем не по себе в этом логове инквизиции.

Он усмехнулся. По-настоящему, по-мальчишески — так, как я раньше никогда не видела.

— Поехали, — сказал он и крепче обнял меня за талию. — Сейчас же.

Мы ехали к его особняку в экипаже, который он вызвал сразу, как только я заикнулась о том, что не хочу оставаться в здании инквизиции. Ни возражений, ни вопросов — просто вышел, отдал короткий приказ, и вскоре перед нами уже стоял экипаж. Солидный, крепкий, будто сгодился бы и для перевозки благородной семьи, и для доставки чего похуже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотела было поворчать, но поймала своё отражение в оконном стекле — и передумала. Вид у меня был тот ещё: волосы растрёпаны, лицо уставшее, платье помятое, с пятнами, которые лучше не разглядывать. Ведь пришлось опять в него переодеваться. Хорошо ещё, что на лбу у меня не написано крупными буквами, кто я такая на самом деле.

Экипаж внутри оказался странным. У нас в мире всё давно на магии ездит, плавно, бесшумно. А тут — скрип, тряска, занавески дергаются как будто от нервного тика. Если раньше я злилась на лошадей, то теперь, похоже, придётся заводить новые претензии — на транспорт в целом.

Я устроилась рядом с Районом, стараясь не вжиматься в стенку от каждого толчка. Он не отпускал мою руку, молчал и смотрел в окно. Не нужно было слов. Мне и так было ясно: он здесь, со мной, и пока что — я в безопасности.

И это, как ни странно, грело. Пусть экипаж и напоминал гроб на колёсах, а мы — парочку с похорон, но в этот момент я впервые за долгое время почувствовала себя Спокойно.

Когда экипаж свернул с главной дороги и покатился по аккуратно выложенной гравийной дорожке, я, честно говоря, ожидала чего угодно. Заброшенного особняка, увитого мхом, сломанных ставень, покосившегося крыльца… ну, в крайнем случае — ворота, скрипящие как в хорроре. Но то, что я увидела, повергло в лёгкий культурный шок.

Особняк Района был… прекрасен. Камень на камне, кованые балконы, свет в окнах, чистый двор. Даже клумба с живыми цветами аккуратно высилась у входа, как насмешка над моими ожиданиями. Ни тебе запустения, ни паутины — ни намёка на то, что хозяин не появлялся тут полгода. Или появлялся?

— Красивый, — вырвалось у меня, когда мы вышли из экипажа. — Я думала, он будет слегка… ну, как логово трудоголика. Запущен. За ним кто-то ухаживает?

Район остановился на полшага впереди и обернулся через плечо. Улыбки не было. Взгляд — чуть смущённый, словно я застала его за чем-то личным.

— Да… — ответил он тихо. И всё. Ни объяснений, ни имён. Ну ладно…

Я прищурилась. Ну вот и странности начались. Видимо, есть у великого инквизитора тайны даже от самого себя.

Но выспрашивать не стала. Я всё-таки не ревнивая жена, а пока ещё даже не знаю, кто я ему. И уж точно не та, кто имеет право требовать ответов. Пока.

Он молча подал мне руку, и мы вошли под арку двора, скрываясь от любопытных взглядов. В этом доме пахло не только чистотой, но и… уютом. Будто кто-то здесь всё время был. Не просто убирал, а жил и дарил этому месту жизнь.

И от этого — холодок по спине прошел. Или предчувствие так сработало странно. Или просто паранойя.

Внутри особняк оказался ещё более впечатляющим, чем снаружи. Высокие потолки с резными балками, широкая лестница, ковры с тонким, но явно дорогим узором. Всё выглядело ухоженным, и даже пахло… не пылью, а домом. Лёгкий аромат свежей выпечки вперемешку с цветочными нотами витал в воздухе, заставляя чувствовать себя почти гостем, а не случайной попаданкой в логово инквизитора.

И именно это ощущение подсказало, что моя паранойя — вовсе не паранойя. Здесь явно кто-то жил. Не просто приходил убираться раз в неделю, а по-настоящему жил.

Я ещё только успела окинуть взглядом просторный холл с массивными дверями и высоким зеркалом в резной раме, как буквально через минуту к нам… выпорхнула. По-другому не скажешь.

Из глубины дома — лёгкая поступь, шелест ткани, и вот в дверном проёме появилась она. Прекрасная, словно сошла с иллюстрации к сказке. Атласное голубое платье переливалось в свете ламп, обтягивая идеальные формы. Волосы — чёрные, чуть вьющиеся, падали мягкими волнами на плечи. Глаза — ярко-синие, такие, что даже драгоценные камни могли бы позавидовать их блеску. Кожа — тёплого, золотистого оттенка.

Я мысленно выругалась.

Похоже, мои шансы построить жизнь с Районом только что сгорели дотла, и даже пепел развеялся. Вот только вопрос — на кой демон он тогда меня сюда привёз? Чтобы познакомить с хозяйкой? Или… проверить реакцию?

Глава 24

Я смотрела на эту прекрасную нимфу, не в силах отвести взгляд. Внутри всё смешалось в ядовитый коктейль: шок, восхищение, ревность, злость… и, чёрт возьми, ненависть.

Похоже, я была слишком наивной. Доверять Району? Глупее идеи не придумаешь. Я ведь всего лишь рабочее приключение для него. Взять, использовать, а потом… аккуратно выбросить на помойку, как отслужившую вещь.

И на что я рассчитывала? На счастливую историю, где инквизитор полюбит тёмную магичку? Какая прелесть.

Наверное, меня просто подкосило, что местные… аристократки выглядят так. Настолько идеально, что даже дышать рядом с ними неловко.

А эта, явно младше меня, с лицом фарфоровой куклы, ещё и двигалась так, будто ей принадлежал каждый уголок этого дома. Она спустилась с лестницы плавно, почти скользя, и, как вишенка на торте, безостановочно хлопала длинными чёрными ресницами.

Я уже начинала подозревать, что вот сейчас мне предложат комнату для прислуги.

Район, видимо, заметил, как я испепеляю взглядом это живое воплощение идеала, и поспешил вмешаться, пока я не превратила её в кучку пепла одним очень… искренним импульсом.

— Аника, — он чуть крепче сжал мою ладонь, будто пытался заземлить, — познакомься… это Лиан.

Я прищурилась, уже примеряя на язык что-то язвительное. Но он, не дав мне шанса, продолжил:

— Моя воспитанница. Она живёт здесь уже два года.

У меня внутри что-то щёлкнуло — не то чтобы ревность ушла, но градус подозрений слегка снизился.

— Воспитанница? — переспросила я с лёгкой недоверчивой улыбкой.

— Да. Когда Лиан было шестнадцать, её семья погибла. С тех пор она под моей опекой, — пояснил он спокойным тоном, будто рассказывая о чём-то будничном.

Девушка чуть опустила глаза, сделав вид, что скромна. Вот только уголки губ дрогнули — явно она наслаждалась моим замешательством.

— Добро пожаловать, — пропела Лиан, глядя на меня так, будто я пришла сюда с улицы в грязных сапогах.

Я, конечно, и правда была в дорожном платье, но тон она выбрала нарочито изящный.

Район же, кажется, абсолютно не уловил подводных токов.

Мы прошли в гостиную, и я невольно отметила, что особняк внутри выглядел… слишком ухоженным, чтобы его хозяин полгода сюда не заглядывал. Полы блестят, на полках ни пылинки, свежие цветы в вазах — вот прям идиллия.

Наверное, чьими-то очень ловкими руками.

Лиан как хозяйка дома — а не просто «воспитанница» — грациозно скользнула к столику, налила чай в тонкие фарфоровые чашки и с самым невинным выражением лица поставила одну перед Районом. Вторую — передо мной.

Я села, но спину выпрямила так, словно собиралась на магическую дуэль.

— Как долго ты будешь у нас? — сладким голоском спросила Лиан, глядя на меня поверх чашки.

«У нас», ага. Как будто я уже тут гость, а она — хозяйка.

— Насколько понадобится, — ответила я, выдержав её взгляд и едва заметно улыбнувшись.

Район сидел между нами, и я могла поклясться — он чувствовал это напряжение. Но вместо того, чтобы разрядить обстановку, он просто откинулся в кресле и стал наблюдать, будто ему даже нравится, что две женщины сверлят друг друга глазами.

— Лиан, — наконец заговорил он, — я хочу, чтобы ты приготовила для Аники комнату.

— Конечно, — она улыбнулась, но в её глазах мелькнуло что-то острое, как лезвие. — У меня есть несколько идей, где её разместить.

И у меня сложилось чёткое ощущение, что эта «комната» будет либо на чердаке, либо в подвале.

Но у меня были совершенно другие планы на этот счёт.

— Рай, а почему мне отдельную комнату? — спросила я нарочито наивным тоном, хлопнув ресницами так, что сама себя готова была за это прибить.

Лиан при этом заметно дёрнулась, словно услышала скрежет ножа по стеклу. Лицо её перекосилось — ненадолго, но достаточно, чтобы я успела это увидеть. Её явно подбросило от того, что я назвала главного инквизитора просто «Рай».

— Ты хочешь жить вместе? — удивлённо поднял брови он.

— А ты не хочешь? — прищурилась я, наслаждаясь, как уголки губ Лиан чуть дрогнули, будто она изо всех сил сдерживалась, чтобы не сказать что-то язвительное.

— Ну… это слегка неожиданно, конечно, — Район по ерзал в кресле и вдруг улыбнулся, — но я только за.

Он выглядел по-настоящему счастливым, словно ему действительно пришлась по душе эта идея.

А вот я сама была в шоке от собственных слов. Теперь никакого личного пространства… буду жить с мужчиной!

Да ещё и под таким взглядом Лиан, в котором читалось всё — от тихого ужаса до холодного «только попробуй стерва».

Какое-то время мы вели неспешный разговор. Рай расспрашивал о домашних делах, обстановке в городе, даже поинтересовался, всё ли у меня в порядке после последних событий. Лиан же, устроившись на краешке кресла, задала свой «невинный» вопрос:

— А вы… надолго здесь? — её взгляд скользнул по мне, будто она пыталась примерить меня на роль временной мебели в этом доме.

Я невольно приподняла бровь. Весьма странный вопрос для воспитанницы… или, возможно, так она пыталась выяснить, как долго я буду занимать место рядом с её «опекуном».

Ох, да она явно видит в нём не просто опекуна, а что ни на есть мужчину. Причём мужчину, за которого, по её мнению, нужно держаться обеими руками и зубами.

Район же, похоже, ничего особенного в её вопросе не заметил и спокойно ответил:

— Сколько понадобится, столько и пробудем. — Ха, ответил на мой манер.

Лиан кивнула, но уголок её губ всё же дрогнул раздражено — едва заметно, как у человека, которому ответ совсем не понравился.

— Район, кстати… — Лиан чуть наклонила голову, её длинные тёмные волосы скользнули по плечу, — я хотела поговорить с тобой об ужине. Сегодня вечером у нас будут свежие фрукты из оранжереи, повар постарался. Может, ты… — она сделала акцент, — присоединишься?

Она даже не посмотрела в мою сторону. Вот прям совсем. Будто я и не существую в этой комнате.

— Хорошая идея, — кивнул Рай, — только ужинать мы будем вместе с Аникой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лиан наконец удостоила меня взглядом. Он был вежливым, но там, в глубине её синих глаз, на миг мелькнуло что-то вроде колючей досады.

— Конечно, — произнесла она так, словно ей только что предложили поесть холодный суп. — Тогда я подготовлю стол на двоих… — и, сделав паузу, с искусственной улыбкой добавила: — на троих.

Я вежливо улыбнулась в ответ. Внутри же тихо подумала: «Детка, тебе придётся очень постараться, чтобы меня отсюда вытолкнуть». Банально, мне идти то некуда.

Рай тем временем поднялся, явно желая закончить этот любезный обмен шпильками, и взял меня за руку.

— Пойдём, покажу тебе комнату, — сказал он с той спокойной уверенностью, от которой я и сама чуть не заурчала, как довольная кошка.

Мы поднялись по широкой лестнице, перила которой были отполированы до блеска, а под ногами мягко пружинил густой ковёр цвета зрелого вина. На стенах висели картины — в основном строгие портреты мужчин в мантиях или доспехах. Свет из высоких окон падал так, что лица на полотнах казались живыми и немного оценивающими.

Особняк был… вычурным, да, но в этом была своя гордость. Каждая деталь словно кричала: «Здесь живёт человек, который привык к власти».

Рай шёл чуть впереди, но всё время держал меня за руку. Его ладонь была тёплой, уверенной, и почему-то именно сейчас мне стало стыдно за все свои подозрения. Он явно хотел, чтобы я чувствовала себя здесь не чужой.

— Почти пришли, — бросил он с лёгкой улыбкой, и мы остановились у самой большой двери на этаже.

Он открыл её, и я вошла…

Комната оказалась просторной и одновременно сдержанной. Потолок — высокий, с деревянными балками. Окна — от пола до потолка, с тяжёлыми тёмно-синими шторами. У одной стены — массивная кровать с высоким резным изголовьем, покрытая тёмным, почти чёрным покрывалом. У другой — камин, над которым висел меч в ножнах. На полках — книги, но явно отобранные по принципу «полезно, а не мило».

Мужской стиль здесь чувствовался во всём — даже аромат был тяжёлым, древесно-пряным.

— Это… твоя обитель? — я бросила на него вопросительный взгляд.

— Наша, — спокойно ответил он, словно уже решил всё за меня.

И я не смогла возразить. Сама ведь хотела.

У этой комнаты оказалась смежная дверь, и, когда я её открыла, меня ждал настоящий сюрприз — ванная. Не какая-то медная бадья в углу и таз с кувшином, а полноценное, светлое помещение с мраморным полом, большим зеркалом и… трубами.

Да-да, самыми настоящими трубами.

Я даже на секунду застыла, не веря, что вижу это здесь, в мире, где у большинства жителей максимум колодец и ведро.

— Тут проведена вода, — гордо сообщил Район, явно наслаждаясь моим удивлением. — Видишь? Всё уходит по трубам.

Он открыл ещё одну дверь сбоку, и там я увидела… туалет. С каменной чашей, крышкой и рычажком. Не совсем мой привычный унитаз, но всё же — прогресс.

— И… это тоже работает, — с заметной гордостью сказал он, будто показывал мне магический артефакт. — Вода смывает всё в подземный отвод.

Я не выдержала и прыснула.

— Что смешного? — нахмурился он, но без настоящей злости.

— Просто… милый, знал бы ты, какие в моём мире технологии… — ответила я, едва сдерживая смех.

Он только усмехнулся, но в глазах мелькнула та самая искра любопытства — похоже, он хотел бы узнать больше.

Рай вернулся в комнату и, будто всё было уже решено в его голове, подошёл к кровати и потянул за маленький серебряный колокольчик. Тот издал мелодичный звон, и буквально через минуту в дверь раздался вежливый стук.

— Войдите, — произнёс Район.

В комнату вошёл пожилой мужчина — подтянутый, с аккуратно зачёсанными седеющими волосами и тем самым видом старого слуги, который видел всё на свете. Его глаза тут же оживились, когда он заметил хозяина.

— Мой господин! Очень рад вас видеть. Чем могу служить?

— Привет, Винс, — Район чуть теплее, чем я привыкла, улыбнулся. — Мы с моей невестой хотим принять ванну после дороги. Но вот беда — в пути её багаж был утерян. Подбери для неё несколько домашних нарядов и пару для выхода в свет. Один наряд нужен прямо сейчас, чтобы переодеться. И, — он сделал едва заметную паузу, — не забудь всякие женские штучки.

— Да, мой господин, — Винс почтительно кивнул, но при этом его взгляд на мгновение задержался на мне, будто он мысленно уже прикидывал фасон и цвет ткани. Лёгкий, но очень внимательный осмотр — и он без лишних слов удалился.

Я всё это время стояла как вкопанная. Лишь когда дверь за Винсом закрылась, у меня хватило смелости спросить:

— Невеста?.. — голос у меня, честно говоря, сорвался.

Район только улыбнулся, чуть опасно и чертовски самодовольно.

— Пошли купаться, Аника. Наряд оставят здесь, — сказал он, и, не дав мне времени ни возразить, ни спросить, что всё это значит, взял меня за руку и повёл в сторону ванной.

Глава 25 (18+)

Ванна в его особняке оказалась целым святилищем для уставшего тела. Просторная, с мраморным полом и стенами, украшенными тонкой резьбой, она больше напоминала бассейн, чем привычную мне купальню. В центре стояла огромная чаша из светлого камня, в которую уже текла вода из аккуратных труб — ровная, прозрачная струя с лёгким паром.

Я не удержалась и, как ребёнок, наклонилась к воде, опустила пальцы — тёплая. Идеальная.

— Удобно? — с едва заметной усмешкой спросил Район, снимая камзол и небрежно бросая его на спинку кресла.

Я хмыкнула.

— Удобно — мягко сказано. Это рай. После ручьёв и колодцев в дороге такая ванна — как чудо. Ты живёшь как… как бог.

Он подошёл ближе, и я поймала его взгляд. В этом взгляде не было привычной холодности инквизитора. Там теплилось что-то личное, слишком личное.

— Я не бог, Аника, — сказал он тихо, — но если ты здесь, в этой комнате, значит… наверное, я всё делаю правильно.

Я почувствовала, как в груди всё сжалось. Хочется отшутиться, съязвить — но язык будто прилип к нёбу. Слишком опасная близость.

Он шагнул ко мне ещё ближе и, не спрашивая разрешения, снял с моей шеи цепочку с кулоном. Его пальцы едва коснулись кожи — и по спине пробежала дрожь.

— Давай, — его голос стал мягким, почти шепотом, — снимай платье. Вода ждёт.

Я машинально сглотнула. И вот тут осознала, что личного пространства у меня больше точно не будет.

*****

Мои пальцы замерли на завязках платья, а сердце заколотилось так, будто хотело пробить рёбра. Его голос, низкий, с лёгкой хрипотцой, всё ещё звенел в ушах, и я чувствовала его взгляд — тяжёлый, обволакивающий, как пар, поднимающийся от воды. Я хотела что-то сказать, отшутиться, но слова растворялись в тепле его присутствия. Район стоял так близко, что я ощущала жар его тела, несмотря на чуть грязную, потрёпанную ткань его рубашки, всё ещё пропахшую дымом от ритуала. Моя одежда была не лучше — платье, некогда чистое, теперь покрыто пылью и пятнами, подол изорван, а рукава потёрты. Я вдруг почувствовала себя уязвимой, но не из-за грязи, а из-за того, как он смотрел на меня — будто видел не лохмотья, а только меня.

— Не стесняйся, — сказал он, и в его тоне мелькнула тень улыбки, но глаза оставались серьёзными, почти требовательными. Его пальцы, всё ещё тёплые от прикосновения к моей шее, скользнули к завязкам моего платья, и я замерла, чувствуя, как его руки уверенно, но медленно развязывают шнуровку. Ткань, пропитанная пылью, тихо зашуршала, сползая с плеч, и я невольно вздрогнула, когда прохладный воздух коснулся кожи. Платье упало к моим ногам, обнажая тело, всё ещё хранящее следы ритуала. Я инстинктивно прикрыла грудь, но Район мягко поймал мои запястья, отводя их в стороны.

— Не прячься, — шепнул он, и его голос был как бархат, обволакивающий, успокаивающий, но с ноткой властности, от которой по коже побежали мурашки. Его взгляд скользнул по мне, медленно, будто он хотел запомнить каждый изгиб, каждую тень на моей коже. Я почувствовала, как щёки горят, но не от стыда — от того, как его глаза делали меня желанной, несмотря на всё.

Он отступил на шаг, стягивая с себя рубашку, и я не могла не смотреть. Его тело, сильное, с твёрдыми мышцами, покрытое лёгким блеском пота и такими же следами ритуала, как у меня, было прекрасным. Грязь и потрёпанная одежда только подчёркивали его реальность, его живость. Он бросил рубашку на пол, рядом с моим платьем, и я заметила, как его член уже напрягся под тканью штанов, выдавая его желание. Это заставило моё дыхание сбиться, а низ живота сжаться от предвкушения.

— Идём, — сказал он, протягивая руку, и я вложила свою ладонь в его, чувствуя, как его пальцы сжимают мои, тёплые и уверенные. Он повёл меня к ванне, и я ступила в воду, тёплую, почти горячую, которая тут же обняла мои ноги, смывая усталость и грязь. Район вошёл следом, и вода плеснула, обволакивая нас обоих. Он сел напротив меня, но тут же подвинулся ближе, так что наши колени соприкоснулись под водой.

Его руки нашли мои бёдра под поверхностью, и я ахнула, когда его пальцы начали мягко массировать кожу, смывая следы грязи. Его касания были неспешными, чувственными, будто он не просто очищал меня, а изучал, наслаждаясь каждым движением. Я смотрела на него, на его сосредоточенное лицо, на тёмные волосы, прилипшие к вискам, и чувствовала, как моё тело откликается, как тепло воды смешивается с жаром внутри меня.

— Ты слишком красива, — пробормотал он, его голос был почти шёпотом, но в нём чувствовалась сила, которая заставила меня задрожать. Его руки скользнули выше, к моему животу, обводя его, и я выгнулась, когда его пальцы коснулись груди, лаская её мягко, но с лёгким нажимом. Мои соски тут же откликнулись, твердея под его прикосновениями, и я закусила губу, чтобы не застонать. Он заметил это, и его губы изогнулись в лёгкой, почти хищной улыбке.

— Не сдерживайся, — сказал он, наклоняясь ближе, и его губы нашли мою шею, целуя её медленно, посасывая кожу, пока вода плескалась вокруг нас. Я ахнула, когда его язык скользнул по ключице, а его руки сжали мою грудь, лаская соски большим пальцем. Моя киска сжалась, уже влажная не только от воды, и я прижалась к нему, чувствуя его твёрдость под водой, упирающуюся в моё бедро.

Его пальцы скользнули ниже, к моему лону, и я задохнулась, когда он коснулся меня там, лаская складки мягко, но с явным намерением. Вода делала его касания ещё более скользкими, ещё более чувственными, и я застонала, цепляясь за его плечи. Он смотрел мне в глаза, и в его взгляде было столько — желание, нежность, обещание. Его пальцы нашли мой клитор, кружа вокруг него, и я выгнулась, прижимаясь ближе, чувствуя, как его член пульсирует, касаясь меня.

— Район… — выдохнула я, и он наклонился, целуя меня глубоко, жадно, его язык танцевал с моим, пока его пальцы продолжали ласкать меня под водой. Я двинула бёдрами, встречая его движения, и он тихо рыкнул, его контроль явно был на грани. Его другая рука обхватила мою попу, сжимая её, притягивая меня ближе, и я почувствовала, как он направляет себя к моему входу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочу тебя, — шепнул он, его губы касались моих, и я кивнула, не в силах говорить, только обняла его за шею, прижимаясь всем телом. Он вошёл в меня медленно, вода плеснула, и я застонала, чувствуя, как он заполняет меня, растягивая, но так мягко, что боль была лишь тенью удовольствия. Его толчки были глубокими, ритмичными, и вода усиливала каждое движение, делая их скользящими, почти невесомыми.

Я цеплялась за него, мои ногти впивались в его спину, оставляя красные следы на коже, очищенной от грязи. Его руки сжимали мои бёдра, направляя меня, и я двигалась в такт ему, чувствуя, как жар нарастает, как всё внутри сжимается. Его губы нашли мою грудь, посасывая сосок, и я вскрикнула, когда его зубы слегка прикусили кожу. Это было слишком — его член во мне, его руки, его рот, — и я чувствовала, как подхожу к краю.

— Аника, — прорычал он, его голос дрожал, и я сжала его внутри себя, чувствуя, как он напрягается. Его толчки стали быстрее, вода плескалась вокруг нас, и я закричала, когда оргазм накрыл меня, волна за волной, разрывая меня на части. Он последовал за мной, его тепло заполнило меня, и он прижался ко мне, тяжело дыша, его лоб упёрся в мой.

Мы замерли, вода всё ещё ласкала наши тела, смывая последние следы ритуала, грязи, усталости. Его руки гладили мою спину, волосы, и я уткнулась в его шею, вдыхая его запах — теперь чистый, но всё ещё его. Он целовал мой висок, мягко, почти благоговейно, и я улыбнулась, чувствуя, как магия внутри молчит, а сердце бьётся в унисон с его.

— Это… слишком, — прошептала я, и он тихо рассмеялся, его пальцы всё ещё гладили мою кожу.

— Это только начало, — ответил он, и в его голосе было обещание, от которого я снова задрожала, но уже не от страха, а от предвкушения.

Похоже, он слишком соскучился по нашей ласке и отпускать меня совершенно не спешил. Его руки всё ещё обнимали меня, тёплые и сильные, скользя по моей влажной коже, будто он хотел удержать каждый момент, каждое касание. Вода в купальне всё ещё плескалась мягко, лаская нас, а пар поднимался, создавая вокруг нас полупрозрачную завесу, в которой мы были только вдвоём. Я чувствовала его дыхание на своей шее, ровное, но с лёгкой дрожью, выдающей, что он всё ещё не остыл, всё ещё голоден.

Его пальцы медленно скользнули по моей спине, очерчивая позвоночник, и я вздрогнула, когда он остановился у основания, слегка сжав кожу. Это было не требование, а приглашение — мягкое, но настойчивое, и моё тело откликнулось, несмотря на усталость, что всё ещё ныла в мышцах после ритуала. Я подняла взгляд, встречаясь с его глазами, и в них было столько — желание, нежность, что-то почти болезненное, как будто он боялся, что я растворюсь в этом пару, как мираж.

— Район, — шепнула я, и мой голос был хриплым, всё ещё дрожащим от того, что только что произошло. — Ты… ненасытный.

Он улыбнулся, но это была не та самодовольная улыбка инквизитора, а что-то очень и очень коварное. Его рука поднялась к моему лицу, большой палец провёл по моей нижней губе, и я невольно приоткрыла рот, касаясь его пальца языком. Его глаза потемнели, и я почувствовала, как его член, всё ещё внутри меня, снова напрягся, словно он не собирался отпускать меня так легко.

— Ты винишь меня? — пробормотал он, наклоняясь ближе, так что его губы коснулись моего уха. — После всего, через что мы прошли, Аника… я не могу насытиться тобой.

Его слова были как искры, разжигающие новый жар внизу живота. Я хотела ответить, поддразнить, но его губы нашли мою шею, целуя её медленно, посасывая кожу, и я ахнула, цепляясь за его плечи. Его руки скользнули к моим бёдрам, притягивая меня ближе, и вода плеснула, когда он чуть приподнял меня, чтобы устроиться удобнее. Я чувствовала его твёрдость, горячую, настойчивую, и моё тело откликнулось, сжимаясь вокруг него, несмотря на лёгкую чувствительность после первого раза.

— Ты… — начала я, но он заглушил мои слова поцелуем, глубоким, жадным, его язык танцевал с моим, и я растворилась в нём, забывая о словах. Его руки скользнули к моей груди, лаская её мягко, но с лёгким нажимом, и мои соски, всё ещё чувствительные, откликнулись, твердея под его пальцами. Я застонала в его губы, и он тихо рыкнул, явно довольный моей реакцией.

Он начал двигаться снова, медленно, почти лениво, но каждый толчок был точным, глубоким, заставляя меня дрожать. Вода усиливала ощущения, делая его движения скользящими, почти невесомыми, и я обхватила его ногами, прижимаясь ближе. Его руки сжимали мои бёдра, направляя меня, и я чувствовала, как он сдерживается, как борется с желанием ускориться. Его губы спустились к моей груди, целуя её, обводя языком соски, и я выгнулась, впиваясь ногтями в его спину, оставляя новые следы на его коже.

— Аника, — выдохнул он вновь, его голос был полон напряжения, и я сжала его сильнее, чувствуя, как он дрожит. Его пальцы скользнули вниз, к моему клитору, лаская его мягкими, круговыми движениями, и я застонала громче, чувствуя, как жар нарастает снова, быстрее, чем я ожидала. Вода плескалась вокруг нас, тёплая, обволакивающая, и я двигалась в такт ему, теряя себя в этом ритме, в его касаниях, в его дыхании.

Его толчки стали глубже, чуть быстрее, и я чувствовала, как он приближается к краю, как его контроль рушится. Его губы нашли мои, целуя жадно, почти отчаянно, и я ответила, впиваясь в него, как будто он был моим единственным якорем. Когда оргазм накрыл меня, он был мягким, но глубоким, растекающимся по всему телу, и я вскрикнула, прижимаясь к нему. Он последовал за мной, его тепло снова заполнило меня, и он замер, тяжело дыша, его лоб упёрся в мой.

Мы сидели так, сплетённые, вода всё ещё ласкала наши тела, смывая последние следы усталости. Его руки гладили мои волосы, спину, бёдра, будто он не мог остановиться.

— Ты не отпустишь меня, да? — прошептала я, и в моём голосе была смесь шутки и правды.

Он тихо рассмеялся, его пальцы запутались в моих мокрых волосах.

— Никогда, — ответил он, и в его голосе было обещание, от которого моё сердце сжалось.

Я прижалась к нему ближе, позволяя воде и его теплу унести все страхи, оставляя только нас двоих в этом мраморном святилище.

Глава 26

Горячая вода приятно обволакивала тело, и я едва не мурлыкала от удовольствия. Впервые за долгое время я чувствовала себя не загнанной добычей, не беглянкой и даже не «тёмной», а просто женщиной, уставшей до смерти и нашедшей утешение в сильных руках.

Мммм… очень сильных руках.

Район сидел напротив, откинувшись к краю каменной чаши, его грудь подрагивала от тихого, почти ленивого дыхания. Он выглядел так, будто всё это — абсолютная норма: женщина в его ванной, разрумяненная и счастливая.

Я украдкой скользнула взглядом по его плечам и сильным рукам, и на губах сама собой появилась довольная улыбка. В голове вертелась только одна мысль: «Мой, никому не отдам это лакомство».

Он заметил мою улыбку и лениво прищурился.

— Что? — спросил он с насмешкой.

— Ты знаешь, — сказала я, облокотившись на край чаши, — у меня ощущение, что я впервые за всё это время… чистая. В дороге мы умывались в ручьях, мёрзли, таскали ведра из колодцев, да и эти душные бани… А тут трубы, горячая вода… рай земной.

— Значит, я угадал с тем, куда тебя привезти, — заметил он, прикрыв глаза. — Надо будет запомнить твои предпочтения.

Я прыснула со смеху.

— И ещё нормальная еда, мягкая постель и отсутствие монстров.

— Хм, список растёт, — Район кивнул с видом человека, запоминающего особо важные сведения. — А я думал, женщины требуют драгоценностей и цветов.

— Драгоценности? Цветы? — я наигранно возмутилась. — Да оставь ты это романтичным дурочкам! Дай мне чистую рубашку, миску супа и пару часов сна — и я твоя навеки.

Он засмеялся уже открыто и подтянул меня к себе, усадив между коленями. Его руки легко легли мне на плечи, и вдруг эта шутливая тема стала чем-то очень тёплым.

— Тогда я в плюсе, — тихо сказал он, прижимаясь лбом к моей макушке. — Всё это у меня есть.

Я закатила глаза, пряча смущение.

— Ну да, а бонусом ещё и инквизитор, который лежит вальяжно в ванной. Уникальное предложение на рынке.

— Только для тебя, — усмехнулся он.

И мы опять засмеялись.

Долго расслабляться нам не удалось — меня уже клонило в сон, веки тяжелели, и я могла уснуть прямо в воде. Но впереди ещё ждал ужин, а потом — обещанный сон, о котором я грезила всю дорогу.

Мы выбрались из ванной, и там нас ждала приятная мелочь: одежда была аккуратно разложена на кровати, словно в этом доме всё всегда работало как часы. Я покосилась на Района — уж слишком идеально всё здесь организовано, явно не без той самой Лиан.

Пока мы одевались, я между делом осторожно спросила:

— Рай… а почему она до сих пор живёт здесь? Ну… она ведь не маленькая уже.

Он замялся на секунду, но потом всё же заговорил:

— Я хорошо знал её семью. Они долго не могли завести детей, и в конце концов решили взять сироту из приюта святой Дианы. Лиан была ещё совсем малышкой. Её любили, баловали, растили как родную… Но однажды они возвращались из соседнего города и на них было нападение. Бандиты не оставили никого в живых.

Он говорил спокойно, но я видела, как в голосе промелькнула грусть.

— Тогда ей было всего пятнадцать. С тех пор я и опекаю её. Три года прошло… она стала взрослой, но по сути всё равно осталась здесь, в моём доме. Теперь она хозяйка особняка.

Я кивнула, притворяясь, что понимаю и сочувствую, но внутри меня скреблась ревность. Ну да, сиротка, бедняжка, нуждалась в защите… но, глядя на то, как она хлопала своими ресничками, я всё равно чувствовала, что тут что-то нечисто.

Рай будто заметил мой взгляд и тихо добавил:

— Для меня она как младшая сестра, Аника. Не больше.

От его слов стало немного легче… но только немного.

Кто бы мог подумать, что лучший охотник на тёмных — этот суровый инквизитор — на деле оказывается ещё и добряком, который воспитывает девиц на выданье.

— Я не сомневаюсь в твоих намерениях, Рай, — сказала я, стараясь не слишком колоть голосом, — но её взгляды в твою сторону мне совсем не нравятся. Ей пора замуж… и уж точно не за тебя.

Он усмехнулся, даже не обидевшись, а наоборот, словно наслаждаясь моим возмущением.

— Не ревнуй. — Сказал это так мягко и с таким довольным видом, что я только сильнее ощутила, как он ловит каждую мою эмоцию. — Я постараюсь пристроить её в хорошие руки, когда придёт время.

— Но не сейчас? — уточнила я, хоть и знала ответ.

— Нет. Сейчас слишком много дел. Ты сама слышала — угроза близка. Сначала с этим нужно разобраться.

Нужно было… Но как спокойно отпускать его туда? Без защиты, без опоры? Да, он силён, он опытный, но и тёмные не сидят сложа руки. Светлых магов у них больше нет, и это знание жгло изнутри.

А я? Чем я смогу помочь? Всё, чему меня учили, оставалось лишь сухой теорией. Я использовала силу только в крайних случаях, никогда не доводя её до настоящего боя. В реальности я не была воином — лишь тёмная, которая пока сама толком не понимала, как выжить в этом мире.

И от этого становилось страшно.

Платье сидело на мне неожиданно хорошо — похоже, у пожилого Винса был настоящий талант подбирать вещи на глаз.

Когда мы с Районом оделись, в дверь как по команде постучали.

— Входи, — голос Рая прозвучал строго, будто он всё ещё держал маску сурового хозяина дома.

В комнату вошёл тот самый Винс. Его движения были настолько плавными и точными, что я в который раз подумала: стариком его язык не поворачивался назвать. Скорее, опытным человеком, который знает своё место и умеет производить впечатление.

— Господин, вас и вашу невесту ожидают внизу, ужин подан.

— Мы скоро спустимся. Свободен, — коротко кивнул Рай.

Мужчина почтительно поклонился и бесшумно вышел, словно растворился в воздухе.

Рай обернулся ко мне, взял за руку, и его взгляд смягчился:

— Пойдём, Аника. Надеюсь, ты не будешь ругаться с ней.

Я приподняла бровь и едва заметно усмехнулась:

— Надейся.

Он только вздохнул и улыбнулся уголком губ, прекрасно понимая, что лёгкого ужина нам не светит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

****

Столовая оказалась просторной, с длинным дубовым столом, на котором уже красовались блюда — запечённая дичь, свежий хлеб, овощи и кувшины с вином. Служанки быстро разошлись, оставив нас троих.

Лиан сидела уже там, прямая, как статуя, и в глазах у неё светилось слишком явное чувство собственного хозяйского права. Когда мы вошли, она чуть приподнялась, и её взгляд задержался на моей руке в ладони Рая.

— Ты наконец-то вернулся домой, — сказала она мягким голосом, который почему-то вызвал у меня желание стукнуть кулаком по столу. — Мы с Винсом очень старались сохранить наш дом в надлежащем состоянии.

— Я вижу, — ответил Район, устраиваясь во главе стола и подтягивая для меня стул рядом. — Спасибо.

Я села, выдержав её испытующий взгляд.

— Красивый дом, — заметила я спокойно, — видно, хозяйка тут не жалеет сил.

Она улыбнулась с подчеркнутой скромностью.

— Я делаю, что могу. Рай для меня как семья.

«Ага, вижу какая семья», — подумала я, но вслух лишь чуть наклонила голову.

— Семья — это важно. Особенно когда рядом столько чужих.

На мгновение в её глазах мелькнуло раздражение, но она быстро взяла себя в руки.

Мы начали есть. Рай пытался сглаживать углы, расспрашивал о делах, о людях, которых Лиан взяла в прислугу. Я молчала до поры, но когда она в который раз попыталась меня уколоть я не выдержала.

Район был спокоен и сосредоточен, он то и дело переводил взгляд с меня на Лиан, явно предчувствуя грозу.

— Вы, наверное, устали с дороги, — снова заговорила она, обращаясь к нему, но взгляд бросила на меня. — Дорога из деревни до города не близкая… особенно для тех, кто к такому не привык.

Я уловила скрытый подтекст. Она будто намекала, что я «деревенская простушка», которой тяжело сидеть за их столом.

— Устала, — ответила я спокойно, отрезая кусок мяса. — Но знаете, Лиан, в дороге есть свои плюсы. Например, после недель в колодцах и ручьях я начинаю ценить такие мелочи, как ванна. А здесь у вас ещё и трубы! Настоящая роскошь.

Она моргнула — явно не ожидала, что я переведу стрелки на лёгкую иронию.

— Да, — вмешался Рай, улыбнувшись краешком губ, — для этого дома я долго выбивал мастеров.

Я кивнула и взглянула на него с благодарностью, после чего снова повернулась к Лиан:

— Думаю, вы отлично справились с хозяйством. Даже слишком хорошо. Наверное, не каждый мужчина нашёл бы дом в таком порядке после долгого отсутствия.

Она снова чуть дёрнула ресницами, но вынуждена была выдать натянутую улыбку.

Рай в это время смотрел на меня с таким видом, будто только что выиграл спор, в котором даже не участвовал.

Мы ужинали в напряжённой, но на удивление спокойной обстановке. Лиан всё время пыталась казаться милой и доброжелательной, но её слова скользили словно острым ножом по коже.

— Аника, простите мою прямоту, — её голос прозвучал будто заботливо, но слишком уж тщательно отрепетированно, — я просто хотела уточнить… ваша семья ведь не из местных? Я никогда не слышала фамилии Граммер.

Она сделала вид, что невинно хлопает ресницами, но я уловила за этим вызов.

Я отложила приборы и улыбнулась, ровно настолько спокойно, чтобы её задело:

— Возможно, вы и не слышали. Мы не стремились быть на слуху. Моя семья владела мельницей. Нас знали по делу, а не по фамилии.

В её взгляде мелькнула тень растерянности. Я чуть склонила голову и добавила, уже мягко, почти с лукавым огоньком:

— Но знаете, Лиан, хорошее зерно и добрый хлеб люди ценят не меньше, чем богатые фамилии.

Район тихо усмехнулся, а его ладонь невзначай накрыла мою руку под столом.

— Вот за это я её и уважаю, — сказал он с теплом в голосе.

Лиан изобразила улыбку, но глаза её блеснули недовольством.

Мелкая пигалица очень старалась меня задеть моим простым происхождением, но это бы имело вес, если бы она сама из себя что-то представляла. Да, платьишки красивые, манеры тоже вроде бы как из книжки по светскому этикету, но толку?

Ну хоть позаботиться о доме она смогла. Хотя, если честно, я почти уверена — это заслуга старика Винса, который, похоже, держит весь особняк в кулаке. Он-то точно знает, где какая ложка должна лежать и какая занавеска должна висеть. А Лиан? Она, скорее, красивая картинка при хозяйстве.

Зато прислуги тут было столько, что у меня зубы сводило. Не дом, а муравейник. Зачем? Чтобы все знали, кто с кем и куда пошёл? Чтобы у каждого угла были глаза и уши? Мне и пары человек с головой хватило бы. К парочке верных слуг я готова привыкнуть, но десяток… нет уж, спасибо.

Я украдкой взглянула на Района. Он будто не замечал этой суеты, словно для него всё это привычный фон. А для меня каждая эта покорная фигурка, каждое «мой господин» — как мелкий камушек в ботинке.

Глава 27

После «приятного» ужина мы наконец-то пошли отдыхать. Было видно, как эта мелкая пакость едва зубами не скрипит, когда мы направились в наши уже «общие» покои. Её взгляд говорил больше любых слов: «Это место моё, и вообще он мой». Вот только — сюрприз! — опоздала, девочка.

Мы с Районом даже не обсуждали, кто где спит. Всё было очевидно: он привычно обнял меня за талию, притянул ближе, и мне стало так тепло и спокойно, что я забыла обо всех язвительных взглядах и чужих претензиях. Мир мог рушиться, тёмные маги — маршировать по улицам, но в его руках всё это отступало.

Мы уснули почти сразу. Никаких разговоров, никаких лишних слов — только тишина и его дыхание рядом. И мне этого было достаточно.

А вот утро показало характер: оно обещало быть громким и… очень нервным.

Я проснулась в тепле, в мягких объятиях. На этот раз без кошмаров, без ночных чудовищ, без мыслей о том, что завтра всё может рухнуть. Просто я и Район в мягкой кровати. Он держал меня так крепко, что отрывать руки не хотелось, а его дыхание щекотало мою макушку.

Я лениво повернулась к нему лицом, и он, даже не открыв глаз, поймал мои губы. Сначала сонно, нежно, почти лениво, а потом с жадностью — так, что я тихо засмеялась и прижалась к нему.

— Доброе утро, — пробормотала я.

— Доброе, — ответил он с такой довольной интонацией, будто весь мир перестал существовать.

Мы ещё какое-то время лежали так, обменивались поцелуями, царапались носами, и я уже начала думать, что этот день будет редким счастьем. Район выглядел расслабленным и даже… домашним.

Но всё закончилось в одно мгновение.

Снизу раздался гулкий топот, лязг железа и громкие голоса. Словно целая рота солдат вошла в дом.

Мы переглянулись. Район тут же резко сел на кровати, лицо его потемнело.

— Чёрт, — выдохнул он. — Это… слишком рано для обычных визитов.

У меня внутри похолодело. Что бы там ни происходило внизу, это явно не простая утренняя суета.

Район, натянув штаны и накинув рубаху, первым оказался у двери. Я же, всё ещё сонная, но с бешено колотящимся сердцем, рывком вскочила с постели. На бегу пригладила волосы, сдёрнула с кресла платье и натянула его на дрожащее тело — не самое нарядное, зато выглядело прилично. Ещё раз провела ладонью по волосам, чтобы хоть немного усмирить этот хаос, и только тогда рискнула выглянуть.

— Останься, — бросил Район, обернувшись через плечо.

Я скривилась, но всё-таки замерла, прячась за дверным косяком. Внизу шум становился всё громче — стук сапог, звон оружия, сухие команды. А потом… тишина. И ровный, властный голос, от которого по коже пробежал холодок:

— Где он? Где главный инквизитор?

Я даже не видела говорящего, но этого голоса хватало, чтобы понять — он принадлежит человеку, которому весь мир обязан дышать только с его разрешения.

Район сжал зубы и спустился вниз. Я не выдержала и выглянула с верхней галереи.

В огромный холл особняка вошёл высокий мужчина, облачённый в чёрный камзол, расшитый золотой нитью. Его движения были неспешными, но каждый шаг отдавался эхом по каменному полу. За ним тянулась свита: дюжина стражников в одинаковых доспехах и двое советников с надменными лицами.

Король Альбрехт.

Даже если бы мне не сказали его имени, я бы узнала его — в нём было что-то такое, что невозможно подделать: властность, холод и усталость от самого факта чужого существования рядом.

Район склонил голову, но без раболепия. Их взгляды встретились — и в этом столкновении было больше искр, чем в бою с нежитью.

— Ваше величество, — сказал Район ровно. — Честь для меня, хоть и неожиданная.

— Честь? — Альбрехт приподнял бровь, скользнув взглядом по залу. — Когда по моим землям бродят твари, а инквизиция не даёт отчёта, о какой чести ты говоришь?

Я, глупая, даже с галереи почувствовала, как воздух в особняке стал тяжелее. Район, обычно спокойный, напрягся так, что костяшки на руках побелели.

А король между тем шагнул дальше, и его взгляд на секунду зацепился за меня. Холодный, цепкий. Словно он уже видел всё, что хотел узнать, и это ему не понравилось.

— И кто это? — бросил он, даже не удостоив меня приветствия.

И сердце моё ухнуло вниз.

Район чуть склонил голову, сохраняя видимое спокойствие, хотя я прекрасно видела, как напряглись его плечи.

— Ваше величество, — его голос был уважительным, но твёрдым, — прошу в мой кабинет. Там будет тише. Винс, подай кофе.

Старый слуга, появившийся словно из воздуха, молча поклонился и почти бегом умчался выполнять приказ.

Я же стояла на верху, вцепившись в перила так, что костяшки побелели. Король бросил в мою сторону ещё один скользящий взгляд, но ничего не сказал. Район тоже никак меня не представил. Будто меня вообще здесь не существовало.

И, честно говоря, меня это полностью устраивало.

Стоять рядом с королём, который одним взглядом заставляет чувствовать себя мухой, прижатой к стеклу? Нет уж.

Я тихо вернулась в покои. Сердце колотилось, будто собиралось выскочить наружу. Но страх не мог пересилить любопытства. Я должна была знать, о чём они будут говорить.

Сесть тихо на кровать, закрыть глаза, сосредоточиться — и вот в груди привычно кольнуло. Магия нехотя, словно капризный зверёк, зашевелилась внутри. Я вытянула ладонь, очертила в воздухе пару символов и шёпотом произнесла заклинание связи.

В ушах тут же зашумело. Несколько секунд — и голоса донеслись до меня так ясно, будто я сидела прямо у двери кабинета.

— Район, — голос короля был холоден, как зимний лёд. — Ты слишком долго молчал. Я слышу о тварях, о сожжённых деревнях, но от тебя — ни слова. Объяснись.

— Я не молчал, — ответил Район спокойно. — Я собирал доказательства. И они указывают на то, что за всеми этими нападениями стоят тёмные твари.

Я прикусила губу, слушая, и сжала пальцы сильнее.

— Тёмные твари? — в голосе Альбрехта сквозила едкая усмешка. — Ты хочешь сказать, что эта старая угроза снова ожила? Или ты просто ищешь оправдание своей нерасторопности?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вздрогнула. Даже сквозь магическую связь его интонации заставляли чувствовать себя ничтожеством.

— Ваше величество, — твёрдо продолжал Район, — я видел их сам. И мои люди тоже.

В кабинете повисла короткая, но тяжёлая тишина.

А я, сидя в спальне, понимала: вот оно, начало того самого разговора, который решит не только их судьбу… но и мою.

— Вы ведь уже говорили с Дареном? — Район попытался перевести разговор в сторону.

— Увы, нет, — голос Альбрехта прозвучал, как раскат грома. — Он, как и ты, прибыл в столицу и с тех пор молчит! Более того — никто даже не видел, как он въезжал в город!

В тишине, что последовала, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Район медленно выдохнул.

— Думаю, он сам всё расскажет, ваше величество. Лично. И поверьте, рассказ будет стоить вашего внимания. Но я хочу сказать другое: тёмные твари давно ждали момента. Они копили армию, они готовились. И ждали, когда мы останемся без защиты светлых. Теперь, когда последний светлый умер, они готовы ударить.

Король резко перебил его.

— Поэтому ты одну из них притащил к себе в дом? В постель? — его голос звенел от ярости, и я едва не выронила концентрацию на заклинании.

Внутри всё похолодело.

— Что? — Район был явно сбит с толку. — Почему вы так решили? Откуда у вас такая информация?

— Ха! — рассмеялся Альбрехт, но в смехе не было радости. — Твоя воспитанница прислала мне срочное письмо! Хоть кто-то в этом доме ещё предан короне и не сошёл с ума!

Я вжалась в стену, сердце колотилось так, что казалось — меня выдадут прямо по стуку в груди.

— Аника — не одна из них! — голос Района стал резким, даже отчаянным.

— Район! — рявкнул король. — Я не хочу слышать оправданий! Ты забыл, как погибла твоя семья? Ты забыл, как эти твари обманывали придворных, как втирались в доверие?! И от кого-кого, а от тебя я не ожидал подобной дурости.

— Вы не понимаете, — его голос дрогнул, но лишь на миг. — Аника не одна из них.

— Я понял это сразу, как только её увидел, — в голосе Альбрехта звучала мёртвая уверенность. — Не знаю, как она запудрила тебе мозги, но это отродье сегодня же должно быть убито.

Я снова чуть не выронила нить заклинания.

Уши горели, голова гудела, как будто по черепу ударили молотом.

Убить.

Он сказал — убить.

Меня.

Король. Настоящий король этого королевства или даже всего мира, которого я даже видеть боялась, сейчас говорил о моей смерти так же спокойно, как о меню на обед. И это не было пустой угрозой — он приказывал. Его слово для всех этих людей закон.

Сердце колотилось так, что казалось — его слышит весь особняк.

Руки дрожали. Я едва удерживала заклинание, и было чувство, что вот-вот начну задыхаться.

Я понимала — стоит этому Альбрехту отдать приказ вслух, и меня даже Район не успеет защитить. Арн, Гай, стража… все они будут на стороне короля.

Я — никто.

Я чужая.

Я тёмная.

Мир закружился, и я на секунду прислонилась лбом к стене, чтобы не потерять сознание. Холод стены хоть немного удерживал меня в реальности.

Мысли метались, как загнанные птицы. Бежать? Но куда? Весь город набит воинами. Сопротивляться? Моя сила только и ждёт, чтобы вырваться наружу, но стоит её показать — и я сама подтвержу все обвинения.

А Район…

Что он сделает? Встанет ли за меня против собственного короля? Или — нет?

От ужаса и бессилия у меня свело горло. Я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которую сейчас просто сожмут в кулак — и раздавят.

— Ваше Величество! — голос Района прозвучал так твёрдо, что даже у меня по коже пробежали мурашки. — Сначала выслушайте меня, а потом будете решать.

В кабинете повисла тишина. Даже король, ещё секунду назад готовый разорвать всё и всех, замолчал и медленно опустился в кресло. Его пальцы сжали подлокотник, взгляд потемнел, но он явно приготовился слушать.

— Аника, — Район произнёс моё имя ровно, без лишних эмоций, будто это был не человек, а карта в его руке, — в первую очередь наше оружие.

Он сделал шаг ближе к столу, глядя прямо в глаза Альбрехту.

— С её помощью у нас есть шанс победить почти без потерь.

Король прищурился, его губы дрогнули в насмешке:

— Хочешь использовать её?

— Именно, — отчеканил Район. Ни капли сомнений, ни тени колебаний. Словно всё это время именно к этому он и вёл.

Я слушала их и будто проваливалась в чёрную яму.

Оружие.

Он только что назвал меня оружием.

Не женщиной, не союзницей, даже не другом… а средством. Средством, которым можно воспользоваться и потом выбросить.

У меня внутри всё похолодело. Да, он не предал меня прямо сейчас, не позволил королю убить, но в его голосе не прозвучало ни грамма того тепла, которое я слышала ночью, когда он держал меня в объятиях. Ничего — только сталь и расчёт.

Глава 28

Я сидела на кровати, пальцы сами собой сжимали подол платья так сильно, что костяшки побелели. В груди будто поставили ледяной камень, тяжёлый и острый.

Оружие.

Я повторяла это слово про себя снова и снова, словно издеваясь над собственной наивностью. Какая же я дура. Верила в его взгляды, в его нежность, в то, что под этой бронёй есть что-то настоящее. А оказалось — да, есть. Только не для меня.

Смех внутри был истеричным, почти беззвучным. Ночью он прижимал меня к себе, а сейчас спокойно предлагал королю использовать, как клинок или заклинание. И, что самое ужасное — я ведь ему поверила. Поверила настолько, что даже сама рассказать ему всю правду.

Где-то глубоко внутри что-то шевельнулось.

Моя магия.

Она всегда отзывалась на мои чувства — и сейчас тянулась наружу, холодным сквозняком, едва не задев горящие свечи.

Я прижала ладони к груди и зашептала себе:

«Тихо… тихо, не сейчас. Не показывай. Они только этого и ждут».

Слёзы подступили к глазам, но я их не позволила им пролиться. Пусть лучше сожгут меня заживо, чем я дам им увидеть, насколько мне больно.

А в кабинете они всё говорили и говорили. Район спокойным голосом объяснял, как именно можно «правильно» использовать меня в грядущей войне.

Я слушала каждое слово, и с каждой фразой внутри становилось всё холоднее.

Если я оружие — значит, придёт день, когда меня сломают.

Вопрос только — кто первым: враги или он сам.

Я судорожно втянула воздух, пытаясь хоть как-то выровнять дыхание. Паника рвалась наружу, сердце било в виски так, будто хотело оглушить меня полностью. Хотелось зажать уши, выбежать отсюда, спрятаться, исчезнуть. Но я стиснула зубы и заставила себя остаться.

«Если я сейчас сорвусь — всё, конец тебе Аника».

Я медленно вытерла ладонью уголки глаз и подняла голову. Слёзы — роскошь. Здесь их не будет. Нужно быть холодной, как сталь. Я оружие? Что ж, пусть хотя бы буду оружием в своих руках.

Я прикрыла глаза, отстраняясь от обиды и боли, будто засовывая их под замок, и сосредоточилась. Слова снизу прорывались глухо, обрывками, но стоило мне углубиться в шёпот своей магии — и они сложились в чёткие, ясные звуки.

Сначала сердце вновь заныло, хотелось перестать слушать, но я заставила себя. Пусть режет по живому, пусть рвёт душу — я обязана знать, о чём они говорят.

Я крепче обхватила себя руками, словно удерживая магию внутри, и затаилась. С этого момента я не девчонка, не испуганная беглянка. Я наблюдатель. Шпион. И если Район думает, что я слабая, наивная и влюбленная девчонка, то пусть пока так и остается.

Я сидела в кресле, сжала край платья в кулаках так сильно, что ногти впились в ладонь. Заклинание тянуло нити, соединяя меня с кабинетом Района.

Он говорил хрипловато, но спокойно — с той уверенностью, от которой у простых людей не оставалось ни единого шанса не верить.

— Деревня, что мы нашли сожжённой, — это был не набег бандитов. Их использовали. Твари не хотели светить свою силу, поэтому подослали людей. Но всё это было лишь приманкой. Они знали, кто поедет расследовать. Они ждали меня.

В комнате повисла тишина, а потом голос короля прорезал её — глухой и сердитый:

— Значит, цель всё это время был ты?

— Да, — подтвердил Район. — Они охотятся на меня, потому что я храню амулеты последнего светлого. Старик доверил их мне перед смертью. Я спрятал их и выдаю только в крайних случаях. Но знали об этом единицы… значит, среди нас завёлся предатель.

Я похолодела. Слово «предатель» прозвучало как приговор.

Район говорил ровно, голос его был твёрдым, словно камень. Он всё выкладывал королю: где именно прячутся тёмные твари, как они собирают силы, и что деревня — лишь приманка для него самого. Я была в шоке. Это не была случайная охота. Нет. Всё это время они шли за ним, выжидали, собирали ритуалы ради одной цели — убрать главного инквизитора.

Король перебивал, задавал вопросы, но Район терпеливо объяснял: защиты светлых больше нет, и потому он намерен вытянуть её… из меня. Я чуть не сбилась с заклинания, услышав это. «Распрошу у неё, что знает о тёмной защите», — сказал он. «Надо готовить армию, срочно. Враг готов к атаке уже сейчас».

Король шумно выдохнул, и в его голосе прорезалась злость. Предатель. Среди своих. У них и без тварей проблем хватает.

Я сидела, сжав зубы так сильно, что челюсть заболела. Внутри всё рвалось на части. Они обсуждали войну, судьбу королевства, предателей — и моё имя звучало, как часть этого плана.

Я вытерла вспотевшие ладони о подол платья, но легче не стало.

В кабинете снова заговорил король:

— Если среди вас есть предатель, он уже передал всё, что узнал. Значит, времени у нас почти нет.

— Согласен, — тихо ответил Район. В его голосе проскользнула усталость, но и решимость тоже. — Я соберу воинов. Пусть тёмные считают, что играют по своим правилам. Ошибаются.

На несколько мгновений повисла тишина. Словно кто-то держал комнату за горло.

А потом король добавил:

— Но запомни, Район… если твоя девка окажется связана с этим — отвечать будешь ты.

Я вздрогнула, будто это сказали мне лично.

Район не промедлил ни секунды. Его голос резанул тишину:

— Она не предатель.

— Ты уверен? — холодно спросил Альбрехт.

— Уверен, — повторил Район. — Она нужна нам живой.

Я сидела, сжав кулаки, не зная, радоваться ли этой защите или бояться ещё больше. Живой. Нужна им живая. Но кем? Союзницей? Инструментом? Жертвой, на которую можно будет списать чужие ошибки?

Внутри всё трясло, но я заставила себя дышать ровно, иначе бы просто сорвалась.

Я не выдержала — нити заклинания дрогнули и оборвались, комната сразу наполнилась тяжёлой тишиной. Мир будто сузился: ни звука, ни образа из кабинета больше не доходило до меня.

Я осталась одна — только звук собственного дыхания и бешеный стук сердца. Пустота после чужих голосов казалась ещё тяжелее. Я судорожно прижала ладони к лицу, но дрожь не уходила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не видела их — Района, короля, всей этой сцены, но слова, услышанные секунду назад, резали сердце, как ножи. Предатель… оружие… использовать её…

Я поднялась и, шатаясь, подошла к окну. За стеклом начинался рассвет — и ни один луч не грел. Всё выглядело так же, как всегда, но внутри меня будто рухнуло всё.

Я не знаю, как долго ещё простояла у окна в этой липкой, пустой апатии. Мир будто потускнел, звук стал глухим, а дыхание — слишком тяжёлым, как будто я стояла по горло в болоте, которое не отпускает.

Но в какой-то момент моё внимание зацепилось за движение во дворе.

Королевский экипаж.

Огромный, вычурный, с позолоченными гербами и занавесками из плотной ткани, за которыми, я была уверена, сидит он. Этот самодовольный ублюдок. За экипажем тянулась целая вереница всадников — с блестящими латами, шёлковыми плащами и важными лицами.

Показуха. Театр.

Меня от всего этого воротило.

Я не знала, куда именно направился король — возможно, к своим замкам, а может, просто решил устроить очередной визит для лизоблюдов. Но я ясно ощущала — он уезжает не из доброты. Он уезжает, потому что уже отдал все приказы.

Мне стало холодно, хотя в комнате было тепло.

Район.

Я сжала зубы, не зная, что делать с этим чувством. Злость — на него, на себя, на весь этот проклятый мир — колотила изнутри, как птица, попавшая в клетку.

Я разочаровалась. Сильно. До тошноты.

Но где-то в глубине души… в самой-самой глубине… теплилась надежда. Глупая. Беззащитная. Что он сделал это, чтобы меня защитить.

Что, может, он вынужден был молчать, потому что любое слово в мою защиту могло бы сделать хуже.

Что, может, он… до сих пор верен мне.

Чёрт. Я ненавидела себя за эту надежду.

Но даже это бледное оправдание никак не объясняло взгляд короля. Один взгляд. И он понял. Увидел. Прочёл меня, как открытую книгу.

Как?

Откуда?

И тут я вспомнила её. Мелкую гадину, что едва меня знала, но всё равно успела нажаловаться.

Она ведь написала донесение королю. Не иначе как ядовитое, пропитанное злобой и страхом перед неизвестным.

Наверняка выдумала кучу мерзостей — и что я странная, и что от меня исходит опасность, и кто знает, может, даже намекнула, что я не совсем отсюда.

Достаточно пары намёков — и король всё понял. Или решил, что понял.

— Сучка, — прошипела я, не заметив, как мои пальцы сжались в кулак.

Если бы она сейчас была передо мной… Я даже не знаю. Сдержалась бы…

Но вместо неё была тишина. И роскошный экипаж за окном, уносящий прочь человека, который теперь держал мою жизнь в своих руках.

Район…

Я не была готова увидеть его.

Не после того, как услышала, что он сказал королю.

Как теперь поверить в его чувства, если именно он предлагал использовать меня, как орудие, как удобное оружие против тех, кого ненавидит?

А я ведь так глупо влюбилась. Первый раз в жизни позволила себе довериться, впустить кого-то в сердце, радоваться его взгляду, его голосу, его теплу. Я даже спасала его, вытаскивала с того света, когда сама едва стояла на ногах. И всё это оказалось ничем.

Оказалось, он может видеть во мне только средство, а не женщину.

Неужели он и правда настолько холодный? Настолько жестокий? Или всё то, что было между нами, просто удобная игра, чтобы я раскрылась перед ним сама?

За спиной скрипнула дверь, и я вздрогнула, будто от удара.

В комнату вошёл Район.

Шаги. Знакомые. Ровные. Осторожные.

Я не повернулась. Боялась.

Не его шагов, не его взгляда — а себя рядом с ним.

Боялась, что, едва увижу его лицо, во мне всё рухнет: я либо закричу, либо разревусь, либо… потянусь к нему снова, словно он не предавал.

Грудь сжало так сильно, что я едва дышала. Казалось, воздух в комнате стал тяжёлым, и каждое вдох — как через иглы.

Я стояла к нему спиной, цепенея, а сердце колотилось, как пойманная птица: вырваться некуда, биться — бессмысленно.

Он был здесь. Совсем рядом.

И я не знала, кем для него теперь являюсь: врагом, игрушкой… или всё ещё женщиной, которая глупо поверила в его любовь.

Я стояла, не двигаясь, будто вросла в пол. За спиной слышались его шаги. Медленные. Осторожные.

Он не звал меня по имени, не говорил ни слова. Просто подходил ближе — и с каждым его шагом дыхание становилось всё труднее.

Я молчала.

Я не могла иначе.

А потом — тёплые ладони осторожно коснулись моих плеч.

Остались там на мгновение, словно спрашивали: можно?

Я не отдёрнулась. Не потому что простила, а потому что не могла. Сил не было ни на гнев, ни на бегство.

Он скользнул руками вниз, мягко, почти несмело, обнял меня за талию, прижав к себе.

Я чувствовала, как он дышит — тихо, медленно, будто сам боится нарушить эту хрупкую тишину. Его подбородок лёг на моё плечо, и тело будто расслабилось у меня за спиной. Он не был жестким, не держал меня силой.

Он просто… обнял.

Так, как обнимают тех, кого уже почти потеряли.

А я стояла, глядя в никуда, с застывшим сердцем и дрожью в пальцах.

— Прости, — прошептал он. — Я… хотел защитить тебя. Хоть как-то.

Я закрыла глаза. Глупо. Потому что от этого только сильнее закололо под рёбрами.

Он хотел защитить?

Предав, продав, отдав в руки королю? Это была его защита?

Но в его голосе не было уверенности. Ни капли. Только усталость и сожаление. Только страх, прячущийся в тоне.

Он знал, что перешёл грань. Что слова уже не исправят.

И всё же держал меня. Молча. Упрямо. Так, как будто больше не знал, что ещё может сделать.

Глава 29

Одно я теперь понимала отчётливо — он чувствовал меня. Чувствовал, когда я подслушивала их разговор, находившись в этой комнате, сжав кулаки и сдерживая дыхание.

И всё равно… говорил.

Говорил про меня, как про оружие, как про инструмент, как про нечто, что можно направить и использовать.

И не остановился.

— Как ты ощущал мою магию? — спросила я, не поворачиваясь. Голос вышел на удивление спокойным. Пустым. Почти безжизненным.

Он замер, а потом медленно вдохнул — и этот вдох я почувствовала кожей, потому что его дыхание скользнуло по моей шее, тёплое и тяжёлое, заставив тело покрыться мурашками.

— Ощутил, — наконец произнёс он. — Как будто… в комнате внезапно стало холоднее. Градусов на двадцать. Я… сразу понял, что ты рядом.

— Ты маг, — тихо сказала я. — Настоящий. Не просто чувствительный человек.

Он не ответил. Ни словом, ни движением.

— Кто были твои родители, Район? — выдохнула я. — Откуда в тебе это?

Он вздрогнул.

Я не видела его лица, но по телу прокатилась едва уловимая дрожь.

Видимо мои слова попали в больную точку.

— Это не важно, Аника, — сказал он с нажимом, но голос его предательски дрогнул.

— Да, теперь это всё не важно… — отозвалась я горько. — Потому что теперь я знаю, кто ты. И знаю, кто я. И что между нами больше нет «мы».

В следующую секунду он резко развернул меня к себе, будто не выдержал.

Схватил за плечи, прижал к себе, крепко, до боли — не отпуская, не давая вырваться.

— Не говори так, — прошептал он мне на ухо, хрипло, с надрывом. — Не говори… Я… всю жизнь пытаюсь забыть это, как страшный сон.

Я застыла.

В нём дрожало что-то… хрупкое и настоящее.

Сломанное.

Неоправданное, как и мои чувства к нему.

Но всё ещё настоящее.

Я сжала зубы, собрав всю свою волю в кулак, и резко оттолкнула его от себя.

С силой, с яростью, с той болью, что копилась всё это время. Он отшатнулся, растерянно глядя на меня, будто не ожидал, что я на это способна.

А я и сама не ожидала. Но с меня достаточно.

— Прекрати, Район. Не надо этого спектакля. Не держи меня так, как будто мы всё ещё те, кем были пару часов назад. Теперь между нами всё иначе. Совершенно иначе.

Он молчал, нахмурившись, глаза заблестели чем‑то… человеческим.

Но я больше не позволяла себе на это вестись.

— Теперь у нас будут другие отношения, — произнесла я ровно, — деловые.

Он моргнул. Пожал плечами, словно не понял. Или не поверил.

— В каком смысле? — спросил он. Голос дрогнул, и на мгновение он выглядел по-настоящему потерянным. Хорош, зараза. Прекрасно умеет играть на чувствах.

Я холодно посмотрела на него.

— Мы заключим договор. Ритуал на крови. Это древняя магия. Если кто‑то из нас нарушит его — умрёт. Без исключений. Без пути назад.

Он замер. Я видела, как в его глазах на миг мелькнуло удивление, может, даже тревога, но он быстро справился с собой. В одну секунду лицо стало отстранённым, сухим, чужим.

Вот он — настоящий Район. Инквизитор. Человек, для которого контроль — не просто навык, а смысл жизни.

— Хорошо, — сказал он, ровно и сдержанно. — Но сначала ты объяснишь суть. Все условия. Без эмоций и без твоих обид. Мы не играем — ты же сама так решила.

Я кивнула.

— Не играем.

И в этот момент между нами словно выросла стена.

Холодная, каменная, ровная, как грань клинка. А этот мужчина наконец-то снял свою маску и показал свою истинную суть. Холодную и алчную.

Он смотрел на меня пристально, выжидающе, будто проверял, не блефую ли я. И от этого взгляда мне стало не по себе — не потому что я боялась, нет. Просто… он согласился слишком быстро.

Словно был к этому готов.

Словно сам хотел заключить со мной такую сделку.

Я ожидала сопротивления, споров, попыток отговорить — всё что угодно, только не это хладнокровное “Сначала объясни”.

И его тон. Отчётливо отстранённый, почти раздражённый. Он теперь не играл в близость, не прятался за ласковыми словами.

Настоящий Район. Без маски. Без чувств.

Я на миг растерялась.

Он подгоняет меня, словно сам хочет быстрее всё закончить, и это… сбивает с толку.

Я ожидала всего — только не того, что он примет условия так легко.

Мысленно выругавшись, я судорожно начала перебирать в памяти всё, чему нас учили.

Клятва крови между двумя магами…

Я никогда не использовала её раньше. Надобности не было — я не доверяла никому настолько, чтобы заключать такие договоры. Да и сама идея связывать кого‑то с собой через кровь всегда казалась… опасной.

Но сейчас — это был мой единственный способ обезопасить себя.

Если он нарушит условия — умрёт.

Я глубоко вдохнула, поднимая голову. Взгляд — прямой, твёрдый. Я не позволю себе дрогнуть.

Он по‑прежнему молчал. Только чуть наклонил голову, как бы говоря: ну?

Хорош. Спокойный, уверенный, как будто это обычная сделка, а не кровавый обет между магами.

Я посмотрела ему в глаза, вложив в взгляд всё то напряжение, что жгло меня изнутри, и наконец произнесла:

— Во-первых, — начала я, чётко, без колебаний, — мы не покушаемся на жизнь друг друга. Ни прямо, ни косвенно, ни приказом, ни молчаливым согласием. И, по возможности, наоборот — спасаем. Помогаем выжить. Даже если это идёт вразрез с личными симпатиями или обстоятельствами.

Район кивнул, ничего не сказал, и я продолжила:

— Во-вторых, мы не продаем друг друга врагам. Ни письмами, ни речами, ни подставами. И, прошу заметить, в моём случае врагом является ваш король. Это условие не обсуждается. Если ты решишь снова “поговорить” с ним обо мне как о помехе — ритуал сработает.

Он склонил голову чуть вбок, но не перебил. На его лице всё так же ничего нельзя было понять. Только глаза слишком внимательно изучали моё.

— В-третьих… — я сжала кулаки. — Ты пообещаешь мне, что поможешь после этой «войны». Ты добьёшься для меня права жить. Свободной. Не гонимой. Обеспеченной жизнью. Чтобы я могла дышать, а не прятаться по углам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Район чуть приподнял бровь. Я не дала ему и слова вставить:

— А я в свою очередь обязуюсь помогать вам в борьбе с тёмными, настолько, насколько это возможно. Пока это не гарантирует мою смерть. Я не собираюсь жертвовать собой по команде. Но если смогу — я сделаю всё, что в моих силах.

Я замолчала, на миг поджав губы. И всё же добавила, уже чуть тише, но твёрдо:

— И последнее… Ни один из нас не имеет права использовать магию и физическую силу против другого. Ни в ярости, ни в страхе, ни в отчаянии. Даже случайно. Если кто-то сорвётся — всё закончится.

Повисла пауза. Он молчал, словно переваривая каждую строчку.

— Допустим, — сказал он наконец. — И как проходит сам ритуал?

— Ничего сложного, — отозвалась я. — Просто… берём кинжал, разрезаем ладони, соединяем их, а потом произносим клятвы. Кровь смешивается, магия фиксирует намерения. Нарушение договора — смертельно. Это древний обряд. Без права на глупости.

И пока он не сделал ни шага, я посмотрела ему в глаза.

— Если согласен — приступим.

Видимо, Район, как и я, не собирался тянуть кота за яйца. Он не стал спорить, уточнять или морщиться от слов. Просто повернулся, достал из-за пояса кинжал и шагнул ближе.

Без лишних церемоний он взял мою ладонь — крепко, точно, так, будто уже делал это раньше — и полоснул по коже остриём. Не слишком глубоко, но достаточно, чтобы пошла кровь. Я вздрогнула и сжала зубы. Потом он порезал свою. У него рука дрогнула едва заметно — разве что я слишком хорошо его знала, чтобы не заметить. И всё равно он делал всё уверенно, будто всё это для него — часть рутины.

Меня, если честно, потряхивало. Внутри всё сжалось в комок. Я старалась выглядеть сильной и независимой — ага, конечно. Просто шикарный образец хладнокровия с подкашивающимися коленками.

Когда мы сомкнули ладони, тёплая кровь смешалась, и сразу стало понятно: ритуал начался. Сначала я почувствовала лёгкое покалывание, потом внутри что-то вспыхнуло, прокатилось жаром от пальцев вверх по руке, к груди. Словно кто-то зажёг меня изнутри.

Район молчал, но дёрнулся как от пощечины. Совсем чуть-чуть. Он явно не ожидал, что будет так сильно. Я, как маг, к подобным вещам привыкла. Тело знает, как это работает. А вот он…

Готова поклясться, что в какой-то момент он испугался. Настояще испугался, как мальчишка, столкнувшийся с силой, которую не может контролировать. Но, конечно, пытался держать лицо, как будто так и надо.

Мы начали говорить клятвы — по очереди. Его голос звучал ровно, но я слышала в нём напряжение. Он не ошибся ни в слове, и всё равно выглядел так, будто считает до десяти, чтобы не сорваться. И вот, когда он закончил последнюю строку, мы одновременно произнесли:

— Клянусь.

И тут всё вспыхнуло. Сначала зелёным — ярким, чистым, как весенний свет. Потом огненно-красным, тёплым, как кровь, разогретая солнцем. Свет окатил наши руки, магия замирала в воздухе, пульсировала под кожей, и в следующую секунду на запястье проступил рисунок — два замка, соединённые цепочкой.

Чёткие линии, как будто выжженные, но без боли. Скорее… странно приятно. Татуировка была красивая, тонкая, будто кто-то с фантазией решил оформить нашу сделку.

— Хм. Симпатично, — пробормотала я, крутанув запястье.

А вот Район… посмотрел на свою руку, будто там появилось клеймо.

Брови сдвинуты, взгляд резкий, губы в тонкую линию.

Не оценил, одним словом.

— Теперь ты довольна? — спросил он, резко, с явным раздражением, будто этот ритуал был не нашей общей защитой, а его личным позором.

Я не стала опускать глаза. Встретила его взгляд спокойно, почти равнодушно.

— Естественно. Так я хотя бы немного смогу тебе доверять.

Он молчал. Ни слова в ответ. Только челюсть напряглась, а в глазах вспыхнул холодный огонь.

Его лицо словно потемнело — не от магии, нет, от накопившегося внутри напряжения.

Этот взгляд резал хуже любого кинжала.

Я знала, что задела.

И, может, где-то глубоко внутри мне было не по себе от того, как сильно мы отдалились за такой короткий срок.

Но я не могла позволить себе жалость. Не сейчас. Не после всего.

Он стоял молча, но в его взгляде читалось всё: обида, злость, сдержанная ярость — и, как ни странно, что-то ещё. Словно внутри него тоже что-то треснуло, но он отказывался это признать.

Глава 30

В его особняке мы пробыли ещё три дня.

Долгих, вязких, будто в сиропе из молчаливого напряжения и сдержанной злости друг на друга.

Жили мы теперь отдельно.

Он в своей комнате, я — в выделенной мне спальне, которую он, конечно, назвал “гостевой”, но чувствовалась в ней скорее… изоляция, чем гостеприимство.

Еду мне приносили молча, взглядов избегали, будто боялись, что я наложу на тарелку проклятие.

Мы с Районом пересекались редко — чаще случайно, в коридоре или у лестницы. И каждый раз, когда наши взгляды сталкивались, я чувствовала себя так, будто кто-то натянул тугую струну и вот-вот сорвёт её с грохотом.

Смотрели мы друг на друга уже не как влюбленные.

А как враги.

С холодом. С недоверием. С той странной смесью боли и раздражения, от которой хочется кричать — но вместо этого ты молчишь.

А Лиам…

Она, похоже, была на седьмом небе от счастья.

Вертелась вокруг Района, как пчёлка на мёде, вся из себя светлая, тихая и заботливая.

По её мнению, он, конечно, выгнал меня не только из комнаты, но и из сердца.

А я считала иначе.

Потому что — как можно выгнать из сердца того, кого там никогда не было?

Да, я была в его жизни. В его постели.

Но не в сердце.

Никогда.

Говорят, первая любовь — самая сильная. Настоящая. Та, что на всю жизнь.

Похоже, мне выпала самая неудачная её версия. Безответная. Жестокая. И болезненная до дрожи.

Я старалась держаться. Выплыть из этой жижи боли, предательства и обид.

Подумаешь, встретила козла на своём пути.

Бывает.

Я же ещё молодая — встречу когда-нибудь нормального мужчину. Или, если не повезёт, заведу десять кошек и буду жить, как полагается любой порядочной ведьме. Хоть я и не ведьма.

Хотя, если честно, я за этот месяц жизни здесь ни одной кошки не видела. Ни одной, Карл! Даже подозрительно как-то.

На третий день, ранним утром, дверь в мою комнату распахнулась резко, почти с треском.

На пороге стоял Район.

— Собирайся. Через час мы должны быть в штабе инквизиции, — сообщил он без всяких приветствий. Сухо. Чётко. Будто я была подчинённой, а не женщиной, с которой он… ну, в общем и так понятно.

Я коротко кивнула, не собираясь что-либо уточнять или спрашивать. Смысла в этом уже не было. Да и настроение у него явно не способствовало душевным разговорам.

Впрочем, перемены в Районе были слишком очевидны, чтобы их игнорировать.

Он больше не играл. Не притворялся. Не делал вид, что между нами что-то есть. Всё стало жёстко, чётко и, как говорится, по уставу.

Хочешь — не хочешь, а с таким человеком теперь лучше не спорить. Просто слушай и выполняй.

Но вот что действительно сбивало с толку — это то, как он вёл себя с Лиам.

Холодно. Отстранённо. Будто она была просто частью мебели.

Никакой игры в заботу, ни слов благодарности, ни привычной для него вежливой маски.

Он вообще её будто не замечал. Ни взгляда, ни интереса, ни намёка на тепло.

И вот это уже было по-настоящему непонятно.

Из всей этой прекрасной истории радовало, пожалуй, только одно — одежда, которую заказал мне Район.

Причём, должен признать, вкус у него оказался вполне себе.

Вместо привычных балахонов или мешковин с завязками, мне выдали аккуратный костюм с кожаными вставками, идеально подходящий для верховой езды. И даже не один.

Аж два комплекта.

Второй я, не раздумывая, аккуратно упаковала в сумку — предчувствие подсказывало, что нас скоро ждёт дорога.

Вещи, кстати, были не только практичные, но и красивые. Темные цвета, плотная ткань, ничего лишнего — и, что важно, нигде ничего не жало. Для местных — просто чудо портняжного искусства.

Сюда же я положила комплект белья и мыльные принадлежности. Об этом тоже позаботились.

Видимо, Район не выносил, когда рядом “воняют тёмные” — как говорится, эстет до последнего.

Рюкзак выдали тоже. Не роскошный, но удобный. Компактный, плотный, с ремнями. Удобно носить, удобно бросить, если что — в самый раз.

Я как раз затянула последний ремешок, как дверь снова распахнулась — с тем же напором, что и утром.

На пороге снова стоял он.

— Готова? — коротко, по делу обратился он ко мне.

— Да, — так же просто ответила я, не видя смысла в лишних словах.

Мы пошли к экипажу, не обмолвившись ни звуком.

Тишина между нами была не гнетущей — скорее выжженной.

Словно всё, что можно было сказать, уже давно прогорело и оставило после себя только золу.

Внутри тоже молчали.

Он сидел напротив, взглядом вырезал окно, но время от времени всё же бросал на меня… странные взгляды.

Не цепкие, не сердитые, но какие‑то тяжёлые. Смешанные. Как будто сам не до конца понимал, зачем смотрит.

Я делала вид, что не замечаю.

Честно говоря, мне уже и не хотелось ничего понимать.

Ни в нём, ни в себе, ни в этом странном союзе, где на смену чувствам пришёл договор, а вместо поцелуев — кровь и клятвы.

У меня была задача.

Я согласилась помочь.

А потом — уехать. Исчезнуть. Свободно и без следа.

Желательно в закат. Или хотя бы в лес.

Главное — подальше от него.

До штаба мы добрались быстро.

Дорога прошла в той же тишине, что и всё последнее время между нами — он смотрел в окно, я делала вид, что мне абсолютно всё равно. Хотя внутри всё-таки немного сжималось — я не знала, чего ждать от этой встречи, и нервное предвкушение щекотало под рёбрами.

Я уже бывала здесь, но сейчас всё казалось другим. Холоднее. Серьёзнее.

Район уверенно провёл меня по знакомым коридорам и остановился перед одной из дверей, которую раньше мне открывать не приходилось.

— Сюда, — коротко сказал он и толкнул створку.

Я вошла — и едва не остановилась на месте.

Внутри оказалось довольно просторно, длинный стол, несколько массивных стульев, карты и документы на столе, ничего особенного… если бы не сами инквизиторы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Их было пятеро. Почти все — здоровенные, шрамированные мужики, с каменными лицами и тяжёлыми взглядами. Настоящие бойцы, у которых за спиной, кажется, не одно допросное кресло и ни одна сотня убитых.

Челюсти сжаты, руки словно приросли к поясам, на которых висело оружие.

Мягко говоря, выглядели они пугающе.

Я, конечно, пыталась не показывать вида, но внутри у меня всё немного сжалось. Особенно, когда один из них проводил меня взглядом, словно прикидывая, сколько мне понадобится времени, чтобы сломаться под пытками. Приятная компания.

Из всей этой мрачной коллекции выделялся только один — мужчина примерно возраста Района. Он был меньше в плечах, худощавее, с умным взглядом и спокойным выражением лица. Не сказать, что доброжелательный, но хотя бы не выглядел как палач в отпуске.

Я застыла у входа, стараясь не терять уверенности, хоть и чувствовала, как напряжение ползёт по спине.

Район шагнул внутрь следом и, даже не взглянув на меня, произнёс:

— Это она.

Повисла короткая, тяжёлая пауза, в которой я на секунду пожалела, что не могу стать невидимой.

Сказать, что они смотрели на меня с презрением — ничего не сказать.

Так смотрят на грязь, что случайно попала на сапог. Или на тень, от которой хочется избавиться.

Некоторые вообще не пытались это скрыть.

— Дожили, — буркнул самый пожилой из них, седой, с лицом, как вырубленным из старого дуба. — Обращаемся к тёмной твари за помощью.

И, как по заказу, сплюнул на пол, глядя прямо на меня. Приятный жест. Почти комплимент.

Боже, какая приятная компания. Всегда мечтала вот так — стоять перед толпой вооружённых мужиков, которые в любой момент могут решить, что моё существование им просто не нравится.

— Давайте без оскорблений, — спокойно вмешался Район. — Сейчас эта… тёмная на нашей стороне. Я пообещал ей свободу и защиту — в обмен на помощь.

Мда… о безопасности мне, похоже, остаётся только мечтать. Но ладно. Приятно, что хотя бы по клятве она вроде как должна быть.

— Это её условия? — прогудел бородатый мужик с громадным шрамом через лоб.

Голос был такой, будто он прямо сейчас собирался выносить приговор моей казни.

— Именно. И я надеюсь, мы придём к согласию, — всё тем же ровным тоном отозвался Район.

Будто всё это не допрос, а скучное совещание по распределению угля.

— И что же она умеет? — спросил самый младший из всей этой милой компании. С виду — слишком смазливый, но в голосе сквозило самодовольство, как у тех, кто привык быть любимчиком командира. Или просто любил чувствовать себя выше остальных.

Все повернулись ко мне.

Даже Район.

Что уж там — он тоже не знал, на что я способна.

Отлично. Просто восхитительно.

Я не собиралась пасовать перед этими мужланами.

Молча обвела взглядом каждого, задерживаясь на долю секунды на каждом лице — чтобы знали, что я не собираюсь прятать глаза или юлить. Пусть смотрят. Пусть запоминают.

И только когда тишина стала по-настоящему тяжёлой, я спокойно заговорила:

— Умею ставить защитные контуры, усиливать или блокировать магические поля, заряжать амулеты. Разбираюсь в тёмных ритуалах, в том числе и проклятиях — многие могу распознать с первого взгляда. Ну и, конечно, владею боевой магией. Но сразу говорю: в бой пойду только если другого выхода не останется.

Повисла секундная пауза.

Потом кто-то из них фыркнул.

— Она ещё и условия ставит! — раздалось с левого края, кажется, от того же, что плевался.

Но прежде чем кто-то успел подхватить, Район заговорил спокойно, но с твёрдой интонацией:

— Тихо. Она — боевая единица, и не просто единица, а редкая. И это нормально, что мы ей не рискуем без необходимости.

Некоторые переглянулись. Кто-то хмыкнул.

Видно было, что его слово они слушают. Не с восторгом, но уважают.

И пока они переваривали сказанное, я стояла спокойно, не опуская ни взгляда, ни головы.

Пусть привыкают.

Это ещё цветочки.

Похоже, жизнь в этом мире всё-таки выработала во мне устойчивый иммунитет к подобным кадрам.

Грубым, самоуверенным, полным предубеждений.

Раньше, возможно, я бы занервничала, прикусила язык, смутилась от давления. Но не теперь.

Сейчас я стояла перед ними спокойно и уверенно, и это было, чёрт возьми, приятно.

Я никогда не была робкой девицей — даже в своём мире.

Но в этот момент я собой прям гордилась.

За то, как держусь. За то, как говорю. За то, что не дрогнула под взглядами, которые, казалось, могли раздавить.

И, что странно…

Мне показалось, что Район тоже.

Он не говорил ничего лишнего, не смотрел слишком явно, но в его взгляде мелькало что-то новое.

Как будто он видел меня не как тёмную. Не как объект под контролем. А… как женщину, которую уважают.

Слишком пристально он на меня смотрел. Слишком внимательно.

И в этих взглядах было не раздражение, не усталость — а что-то, очень близкое к восхищению.

И это слегка сбило меня с толку.

Глава 31

После короткой, но напряжённой паузы разговор сдвинулся в более практичную сторону.

Видимо, даже самым недовольным стало ясно — просто стоять и смотреть на меня, как на врага, смысла нет. Мы здесь не для обмена любезностями.

— Надо отправить разведку, — проговорил один из старших, тот самый со шрамом через лоб. — Если Дарен не соврал, это шанс. А если соврал — заодно и проверим, не ловушка ли.

— Проверим, — кивнул Район. — Но рисковать людьми вслепую нельзя. Их нужно защитить.

— А ты, тёмная, — резко повернулся ко мне один из них, — сможешь сделать защиту? На амулеты, например?

Я посмотрела на него с лёгкой иронией.

— Если у вас есть хоть какие-то амулеты, а не безделушки с рынка, то да. Подпитаю, укреплю, настрою на конкретные угрозы. Это несложно.

Мужчины переглянулись. Кто-то чуть скривился, видимо, как раз обладатель “безделушки”.

— А с маскировкой? — вмешался младший, тот, что всё ещё пытался звучать уверенно. — Можешь наложить заклинания, чтобы их не засекли?

Я покачала головой, медленно и с расстановкой.

— Нет.Маскировку я могу наложить только на мага.

Тот, кто не владеет магией, не сможет удержать и нести на себе заклинание скрытности. Оно просто развалится. Или даст побочный эффект — например, ослепит. Так что нет. Только амулеты. Магия — это не плащ, который можно набросить на кого угодно.

Некоторые в зале заметно нахмурились.

Видимо, не привыкли слышать “нет”, да ещё и с таким тоном.

— Тёмная слишком много условий ставит, — пробормотал один из самых мрачных, не глядя на меня.

— Зато тёмные честны, — бросила я в ответ. — Я говорю, как есть. Хотите, чтобы заклинание держалось — найдите мага. А пока — довольствуйтесь тем, что есть.

— Нам и этого хватит, — спокойно вмешался Район, бросив на меня быстрый взгляд. — Главное — выбрать маршрут. Я бы пошёл с юга, через лес. Там проще затаиться и можно вытянуть больше времени, если придётся отступать.

Разговор снова перешёл в обсуждение карт и направлений, но теперь я уже была частью уравнения.

Они могли ворчать, плеваться, перекатывать “тёмная” на языке, как кость — но теперь им нужен был результат.

И они понимали, от кого он зависит.

В соседней комнате мне выделили стол, разложили десяток амулетов, и оставили наедине с работой.

Очень удобно. Знаете ли, тёмная — так пусть пашет.

Я склонилась над первым из них и едва не выругалась вслух.

— Да это ж… — прошептала я, поднося амулет ближе к глазам. — Это ж хрен пойми что.

Древесина треснутая, резьба не до конца пробита, а символы вообще будто резал кто-то с тремором.

Я приложила пальцы к амулету, заставила свою магию впитаться в материал — медленно, с усилием. Он скрипел под пальцами, как старая доска. Защита в нём была… ну, в лучшем случае, номинальная. Против обычной простуды ещё сгодится, но вот от тёмной твари — разве что как погремушка.

— И кто вам это выдаёт? — буркнула я в воздух, глядя на второй. — Вы серьёзно? Я бы за такое ученику по рукам дала.

Один за другим я подпитывала амулеты, усиливала глифы, восстанавливала резьбу, проводила пальцами по поверхности, приговаривая короткие формулы.

Работа была механическая, почти медитативная — если не считать того, как сильно меня всё это бесило.

Я могу лучше. Намного лучше.

Просто взять хороший камень, нормальную основу, не вот это вот дерьмо из палок и благих намерений. Сделать пару настоящих амулетов — и был бы толк.

Например, для Района.

Мысль вспыхнула сама по себе. И тут же я резко отдёрнула руку от очередного амулета.

— Чёрт.

Нахмурившись, я уставилась на дерево, будто оно в чём-то провинилось. Хотя провинилась явно я.

Вот зачем он мне сдался? Почему я вообще думаю о том, чтобы защитить его?

Он меня предал.

Использовал.

Хладнокровно отдал в руки королю, словно я — не человек, а инструмент.

А я тут стою и думаю: а вот ему бы я сделала амулет по лучше… может, даже два. Один — боевой, другой — защитный. Чтобы на всякий случай.

— Ох, Аника, ну ты и дура, — пробормотала я и вернулась к работе, заставляя магию течь ровнее.

Надо закончить и уйти. Побыстрее. Подальше отсюда.

Пока я не решила сшить Району ещё и мягкую подушку на случай долгой дороги.

С амулетами я управилась быстро. Работы больше не давали, и я, немного подумав, решила рискнуть — всё равно терять нечего.

Поймав Района, когда он вышел из переговорной, я заговорила почти официальным тоном:

— Мне нужна мастерская. Настоящая. Если есть. Я могу сделать амулеты получше. Эти, — кивнула на стол, где лежали те самые чудо-изделия, — не выдержат серьёзного магического контакта. Особенно если речь идёт о тёмных, использующих чистую силу.

Он посмотрел на меня с лёгким прищуром, как будто пытался уловить, хочу я его обидеть или просто быть полезной.

— А с теми, что я выдал, что не так? — спросил он, явно скептически.

Я чуть пожала плечами, стараясь выбрать слова аккуратнее.

Всё же он уважал тех светлых магов, что делали эти амулеты. Не хотелось лишний раз задеть.

— Ну… они уже старые. Потрёпанные. Силу держат плохо, глифы съехали, а структура древесины расслаивается. Я могу сделать лучше. Серьёзно.

Он молча кивнул.

Видимо, переварил.

— Понятно, — наконец сказал. — Ладно, пошли. У нас осталась одна мастерская в нормальном состоянии. Присветлый Лучи раньше в ней работал… он делал амулеты долго. Очень долго. По месяцу на каждый.

Присветлый Лучи…

Ну конечно. Даже имя звучит так, будто он светится в темноте и сам пахнет благословениями.

Интересно, хоть один из его амулетов пережил больше недели на настоящем поле боя?

Пока мы шли по коридору, я решила задать более важный вопрос:

— Когда вы отправляете разведку?

Район не замедлил шага, но голос стал серьёзнее:

— Завтра утром. Времени нет. Если Дарен прав, и они действительно готовят нападение — нужно действовать быстро.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Верное решение, — кивнула я. — За вечер я что-то успею. Хотя бы амулет для капитана группы. Он в приоритете?

— Было бы отлично, — отозвался он.

И, на удивление, в его голосе не было ни недоверия, ни раздражения. Только деловитое спокойствие. Как будто… он действительно рассчитывал на меня.

Мастерская оказалась в дальнем крыле здания, за толстыми дверями с коваными петлями и изрядно скрипучим замком. Судя по пыли в коридоре, сюда давно никто не заглядывал. Но когда мы вошли внутрь, я почти сразу почувствовала — тут работал маг. Настоящий. Со вкусом, с аккуратностью… пусть даже и с черепашьей скоростью.

Внутри было просторно и прохладно.

Полки вдоль стен — заваленные коробками, ящиками, камнями, запечатанными пузырьками, свернутыми схемами. Пахло сухими травами, древесной пылью, металлом и чем-то едва уловимо сладким — возможно, остатками ритуальных масел.

Район обвёл взглядом помещение, кивнул коротко.

— Всё твоё. Что нужно — бери. Только не взрывай.

— Без комментариев, — пробормотала я и уже мысленно начала прикидывать, с чего начать.

Он задержался ещё на пару секунд, будто хотел что-то сказать, но в итоге только выдохнул и вышел, прикрыв за собой дверь. И вот только тогда, когда я осталась одна, у меня по-настоящему зачесались руки.

Наконец-то. Нормальное место, нормальные инструменты. Без косых взглядов через плечо.

Я прошлась вдоль полок, вытащила пару пустых заготовок — нормальное дерево, ровно обожжённое, без перекосов. Нашла несколько простых камней — не редкость, но для быстрой работы подойдут. Амулет должен быть крепким, но не перегруженным. Пусть защита будет плотная, а не вязкая.

Капитану разведки нужен не талисман на удачу, а щит.

На стол я выложила отобранные материалы, щёлкнула пальцами — над деревом зажглась ровная линия энергии. Мягкий синий свет подсвечивал контуры, глифы вырисовывались почти сами. Я чувствовала, как магия идёт по пальцам, отзывается в груди, наконец — работает на меня, а не против.

Вот это — другое дело.

На ходу я подбирала правильные слова, складывала защитную формулу. Простую, но гибкую. Чтобы амулет не взрывался от перегрузки, а гасил волну. Чтобы уводил взгляд врага. Чтобы давал шанс выжить, если вдруг всё пойдёт наперекосяк.

Я увлеклась.

Настолько, что даже не заметила, как начала думать… о втором амулете.

Для кого?

Ну ясно, для него.

Для Района.

Чтобы был у него хоть один нормальный амулет, а не те допотопные поделки, что тут валяются под видом святынь.

Я нахмурилась.

— Только попробуй, Аника, — пробормотала я себе под нос. — Только попробуй потратить на него время и силу, я тебе сама голову отвинчу.

Руки, правда, уже привычно тянулись к новой заготовке.

Так я и провела в мастерской до самой ночи.

Погружённая с головой, не замечая, как за окном темнеет, как тени тянутся по полу, как воздух становится тише и прохладнее. Осталась только я, моя магия и работа, от которой наконец-то не хотелось сбежать.

Сначала были заготовки.

Дерево я брала плотное, без сучков — не слишком жёсткое, чтобы хорошо держало резьбу, но и не рыхлое. Отрезала одинаковые куски, каждый вымеряла, зачищала, выравнивала грани. Не спешила. Всё должно быть ровно. Не для красоты — для надежности.

Один перекос — и амулет подведет в бою, а это минус одна шея.

Потом — глифы.

На этом этапе надо было быть особенно внимательной. Линии должны быть чёткими, без разрывов, с правильным углом. Я работала вручную, но пальцы сами направляли энергию в дерево, слегка прожигая его и одновременно встраивая вглубь заклинания. Это как писать: не чернилами, а самой сутью.

После резьбы перешла к камням.

Я брала простые — в них меньше всего сопротивления, и они лучше поддаются настройке. Очистила, наполнила их основным потоком, связала с глифами и вложила первичную задачу — отводить магический удар.

Работала с каждым отдельно. Проверяла, слушала, прислушивалась к щелчкам, треску, вибрации. Иногда — к собственному сердцу. Магия тонкая. Она или звучит, или фальшивит.

И наконец — ритуал закалки.

Короткий, но важный. Без него амулет — просто фигурка с узором. С ним — живой артефакт, который будет работать. Я собрала вокруг заготовок свет, как пелену, вложила намерение, и удерживала магический узел, пока он не стал частью самой формы.

Когда я закончила, на столе лежали три готовых амулета.

Один — для капитана. Два… ещё без назначения.

Один из них — я уже догадывалась.

Тот, который я не хотела делать. Но всё равно сделала.

Для него.

Скотина! Даже когда его нет рядом, мозги мои уводит не туда.

Я села на табурет, откинулась спиной к стене, прикрыла глаза.

Сил оставалось немного. Пульс в пальцах, лёгкая дрожь в запястьях. Работа была тонкая, энергоёмкая, но я была довольна.

Не счастлива. Не умиротворена.

Именно довольна. Как мастер, который сделал, что должен.

И в этот момент дверь в мастерскую скрипнула.

Я даже не подняла голову.

— Я просил не взрывать, — раздался знакомый голос.

Я открыла глаза. На пороге стоял Район.

В мраке он казался выше, серьёзнее, как будто впитался в полумрак помещения. Но взгляд… нет, не угрожающий. Не давящий. Скорее… уставший.

— Я не взрывала. Пока, — ответила я, откидываясь вперёд.

— Ты не выходила весь день, — сказал он спокойно. — Даже на еду. У нас тут, конечно, суровый режим, но голодом тебя морить не планировали.

Я пожала плечами.

— Была занята.

— Я вижу, — он прошёл внутрь, взглянул на стол. — Готово?

— Три штуки. Один — для капитана. Остальные… не решила пока.

Он подошёл ближе, но не трогал ничего.

Только смотрел.

Потом выдохнул и, не говоря ни слова, взял меня за запястье и потянул вверх.

— Эй! — возмутилась я, но сопротивлялась слабо. Тело всё равно уже не слушалось.

— Пошли. Ты будешь есть и спать. С утра — снова работать. Иначе тебя можно будет сдавать в утиль вместе с этими потрёпанными амулетами, что ты так презираешь.

— Ты очень заботливый. Прям не узнать, — пробормотала я, криво усмехаясь.

— Это не забота. Это рабочая эксплуатация, — отозвался он сухо. Но пальцы его на моём запястье сжимались мягко.

И я, к своему стыду, не вырывалась.

Глава 32

Так я и провела следующие три дня — в тишине, окружённая деревом, металлом, магией и собственным ворчанием.

Разведка давно ушла, прихватив с собой мои первые амулеты — пусть не идеальные, но всё же куда надёжнее того барахла, с которым они сюда заявились.

А я осталась. Замкнулась в мастерской, почти не выходя наружу. Жила прямо там: дышала работой, пила травяной отвар прямо за верстаком, спала, завернувшись в старый плащ у стены.

Я уже даже не пыталась перезаряжать те старые амулеты.

Да, технически они ещё что-то могли. Если повезёт. Если магия не подведёт. Если враг окажется совсем уж бестолковым.

Но, честно говоря, место им было не на шее, а на свалке.

А мои — новенькие, вырезанные вручную, с чёткими глифами, точной настройкой и проверенными камнями — были совсем другой историей.

Надёжные. Быстро реагировали на магию, не захлёбывались при всплесках. Да и выглядели… ну, прилично, по крайней мере.

Вот только много их сделать я не успела.

Материалы подводили — одно крошилось прямо в руках, другое не подходило по структуре.

Резервы тоже не бесконечны — такая работа требует точности, а не грубой силы. И, как всегда, времени не хватало.

Району я всё же сделала три амулета.

На все случаи жизни: от магических ударов, подавляющий энергетическое поле и универсальный — на крайний случай.

Если с ним что-то случится и он этот амулет не использует — я его лично откопаю и отчитаю.

За такие штуки, между прочим, в уважаемых кругах целуют в ноги. Ну, не мне, конечно. Но вообще.

Как и ожидалось, он никак не отреагировал. Только короткое “спасибо” и сдержанный кивок.

Хотя… если быть честной, кажется, он стал смотреть на меня иначе.

Сдержанно, но с уважением.

Или мне просто показалось.

Кроме него, он лично попросил сделать по амулету для нескольких его бойцов — “лучшие”, как он выразился. Никаких лишних слов, всё по делу. Я сделала. Пусть ходят целыми.

А сейчас я сижу за столом, уставшая, пальцы дрожат, а передо мной — амулет для короля.

Да-да. Короля, мать его.

Вчера вечером Район снова появился. Без предупреждения, как обычно. Лицо — камень, голос — ледяной:

— Ты должна сделать амулет для Его Величества. От любой магии. Полная защита.

Ах, я должна.

Прям обязана.

Никаких вопросов, никаких “пожалуйста”.

И вот я здесь, в полутемной мастерской, тонкой линией магии вывожу глиф, выбираю камень и думаю:

в какой момент я подписалась быть королевским мастером по выживанию?

К ужину я закончила амулет.

Огромный, сильный, надёжный. Без лишних украшательств, но мощный, как крепостная стена. Он вобрал в себя всё, что у меня осталось за день — последние крохи магии и мысли о том, зачем я вообще за это взялась.

Я только начала прибирать со стола, как — по устоявшейся традиции — в дверь никто не постучал. Она просто распахнулась, и в проёме снова возник он.

Район.

Как всегда — мрачный, сосредоточенный, с этой своей вечной полуулыбкой, которая появлялась всегда не к месту.

— Пошли. Время ужинать, — бросил он коротко, уже подходя ближе.

Я вздохнула, не сопротивляясь.

За последние дни я привыкла, что он приходит, почти что силой утаскивает меня — не буквально, но по настроению точно — и ведёт есть.

Сначала это злило. Потом стало привычкой.

А теперь… теперь я, если быть откровенной, начала этого ждать.

Я ловила себя на мысли, что поглядываю на часы — не пора ли ему появиться?

И когда он заходил, где-то внутри наступало странное, но тёплое спокойствие.

Будто… всё не так уж плохо.

И меня саму это удивляло.

Мы шли по коридору, и он, как обычно, молчал. Держал свой ритм, время от времени бросая в мою сторону короткие взгляды.

И с каждым шагом во мне росло странное чувство — мне хотелось быть рядом. Хотелось, чтобы он продолжал приходить.

И да, я прекрасно знала, кто он такой.

Козёл.

Как легко предал.

Как без колебаний отдал.

Как холодно всё просчитал и решил, что я — просто удобный инструмент.

Так почему же меня всё ещё тянет к нему?

Неужели это и есть тот самый синдром — когда женщина верит, что мужчина изменится?

Что именно рядом с ней он вдруг осознает, поймёт, станет другим?

Святая, наивная, безрассудная вера.

С этим надо что-то делать. Срочно.

Пока не стало поздно.

Пока я снова не оказалась в его руках, уверяя себя, что это — любовь, а не просто рефлекс.

Пока он снова не решил, что может использовать меня — уже совсем без сомнений.

Прошло ещё три дня.

Три тягучих, вязких дня, насквозь пропитанных тревожным ожиданием.

Работа шла — я продолжала делать амулеты, с каждым днём всё тоньше ощущая мастерскую, пространство, свою силу. Но внутри не отпускало чувство, будто над головой завис камень — тяжёлый, неминуемый, готовый в любой момент сорваться.

Разведка не возвращалась.

Сначала никто не паниковал: говорили о расстояниях, погоде, непредсказуемых обстоятельствах.

Потом начали перешёптываться.

А потом наступила тишина — и она была хуже любых слухов.

Я не задавала вопросов. Не металась по коридорам, не выискивала Района, не требовала ответов. Я просто работала. Резала дерево, настраивала глифы, вплетала в камни защиту — и гнала прочь мысли.

Хотя каждый вечер, когда он не появлялся, внутри меня что-то щёлкало.

Глухо и больно.

А потом… разведка вернулась.Но не вся.

Я узнала об этом не по шуму в коридорах и не по радостным голосам. Я поняла это по тому, как вошёл Район.

Он не вломился, не бросил дежурную фразу, не потащил меня к столу. Он просто тихо открыл дверь и вошёл. И в этом молчании было что-то новое. Что-то, что изменилось внутри него.

Я сидела на полу у стола, шлифуя края будущего амулета. Услышав его шаги, отложила инструмент и подняла взгляд.

Он выглядел усталым. Не телом — глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Будто за последние сутки стал старше лет на десять.

— Они вернулись, — сказал он сдержанно, остановившись в двух шагах от меня. Голос был ровным, но глухим, будто приглушённым изнутри.

Я встала.

— И?..

Он задержал на мне взгляд чуть дольше обычного.

Затем выдохнул:

— Вернулись не все. Потери есть и не маленькие. Но… информация у нас есть. Дарен не врал. Грядёт крупный ритуал. Сила накапливается. Всё серьёзно. Возможно, речь о полномасштабном вторжении.

По моей коже пробежали мурашки.

Не от страха. От плохого предчувствия.

— Кто выжил? — спросила я тихо.

— Капитан. Пара лучших разведчиков. Остальные… — он замолчал на секунду. — Они выполнили свою часть работы. Теперь очередь за нами.

На следующее утро, едва солнце показалось из-за горизонта, меня выдернули из сна. Без церемоний — просто постучали (ладно, постучали ногой), швырнули на кровать куртку и дали три минуты на то, чтобы собраться. Район, как водится, лаконично выдал:

— Нужно твоё присутствие.

Никаких объяснений. Никаких вариантов. Ни тебе «доброе утро», ни «может, сначала кофе?». Просто «нужно» — и всё.

В штабе я устроилась на краю длинного стола, подальше от центра, где уже собрались все те, кто привык принимать решения: инквизиторы, командиры, старшие офицеры. Те самые, кто в любой непонятной ситуации устраивает совещание и громко изображает стратегов. На меня никто не смотрел. Ни один. Я была для них не человеком — фоном. Частью обстановки. Молчаливым углом. Ощущение себя частью интерьера — стабильно раздражало.

Собрание быстро перешло из разговора в крик.

Они начали с классики: крики, перебивания, карты на столе, пальцы в воздухе, удары кулаками.

— Нужно ударить сразу, пока не окрепли!

— А может, наоборот — отступим и заманим?

— Нельзя терять людей, надо срочно перегруппироваться!

И так двадцать минут подряд. Слов было столько, что казалось, воздух начал густеть. Но смысла в этом шуме не было вообще. Я перестала слушать, переключилась на вид из окна и мысленно спорила сама с собой: стоит ли сегодня пытаться поесть или снова обойтись отваром и упрямством.

Но, как водится, всё хорошее быстро заканчивается.

Стоило кому-то упомянуть тёмную магию — и вся эта компания синхронно повернулась ко мне. Прямо-таки хором. Как по команде.

Магия, конечно, у них не работает, зато с эффектом толпы у всех полный порядок.

— Тёмная, расскажи, как они порталы открывают.

— Сколько времени у них уходит на ритуал?

— Через что они прорываются в наш мир?

— Откуда они черпают энергию?

— Ты же одна из них, ты же должна знать!

Я моргнула. Поправила воротник. Очень хотелось встать и уйти — но вместо этого я просто вдохнула и ответила:

— Я не знаю, как работают их ритуалы.

— Я не из их мира, я попала сюда случайно. Разлом был спонтанным, вызван идиотским экспериментом моего бывшего преподавателя. Он решил, что запускать нестабильную магическую модель во время индивидуальной лекции — хорошая идея.

— Я не изучала порталы. Я их не открывала. Не вела расчёты. Я не демон, не проводник, не носитель тайных знаний. Я человек. Да, я владею тёмной магией, но это не значит, что у меня в голове встроена энциклопедия по вторжениям.

Я говорила спокойно. Не торопясь, но и не давая им времени вклиниться. Пояснила, откуда я, что умею, чего не знаю. Ответила на всё, что могла.

И они всё равно не слушали.

Кивали, делали важные лица, переглядывались. А потом всё по новой:

— Может, ты хотя бы предположишь?

— Ну ты же темный маг, должна чувствовать.

— Хоть примерно скажи — что они могут сделать?

Прекрасно. У них, оказывается, есть убеждение, что маг — это антенна. Ловит сигналы, распознаёт вражеские ритуалы, выдаёт прогноз на ближайшую магическую бурю. Желательно с пояснениями и графиками.

Я повторила ещё раз: не знаю. И ещё раз. И снова. Они продолжали гнуть своё.

Но один человек молчал и действительно слушал. И это был Район.

Он сидел напротив. Без попыток вмешаться, без привычного выражения холодного скепсиса. Просто смотрел. Внимательно, почти изучающе. Так, смотрят, когда действительно хотят понять. Не перебивал, не поддакивал. Просто сидел и слушал.

А я сидела и думала: если эти крикуны не заткнутся и не начнут использовать мозги по назначению — нам всем очень скоро объяснят, как работает портал.

Изнутри. На практике. Без права на пересдачу.

Я всё чаще замечала, что даже Района начинает подбешивать эта обстановка. Паника — вещь, конечно, обыденная, особенно когда речь заходит о чём-то непонятном, опасном, непроверенном. Люди боятся, и это нормально. Но тут страх уже давно перешёл в истерику.

Каждый пытался говорить громче другого. Один из командиров всерьёз предлагал выжечь лес к чёртовой матери, чтобы «проблема испарилась сама собой». Другой уверял, что нужно немедленно закрыться за стенами и сидеть тихо, пока не подоспеет помощь — желательно с неба, желательно в полном составе.

Крики, перебивания, жестикуляция, разговоры на повышенных тонах — всё перемешалось в один гул, в котором терялось даже собственное имя. Я сидела в углу, наблюдала и уже почти физически ощущала, как тонкий лёд трещит под ногами. Им даже не нужно было ждать атаки — они перегрызли бы друг друга раньше.

Район долго молчал, но я видела, как у него постепенно сжимаются челюсти, как он считает про себя. Медленно. Очень медленно. До десяти. Потом, наверное, до двадцати.

И вот в какой-то момент он просто встал. Не хлопнув стулом, не грохнув сапогами. Просто встал — и зал замолчал. Весь. В мгновение. Будто кто-то выключил звук.

Он посмотрел на всех спокойно, почти равнодушно, и произнёс:

— Заткнитесь.

Никаких криков. Ни угроз. Просто одно слово — и в нём хватило веса, чтобы даже самые шумные командиры заткнулись, как по команде.

Он подошёл к столу, развернул карту, указал пальцем на выделенный участок леса и, не повышая голоса, начал говорить. Говорил так, что даже каменные стены, казалось, затаили дыхание.

— По данным разведки, в лесу обнаружено около сотни тварей. Возможно, их меньше. Возможно — больше. Но даже если их ровно сто, этого более чем достаточно, чтобы снести всё здесь подчистую, если мы и дальше будем действовать как безголовые курицы.

Он поднял взгляд. Спокойно. Без ярости, но с таким давлением в глазах, что даже у самых наглых губы чуть дрогнули.

— Каждый из них — не просто солдат. Это маги. Воины. Существа, которые действуют на другом уровне. Чтобы убрать одного сильного тёмного, нужны десятки подготовленных бойцов. Если они пойдут скопом, нас просто сметут. Быстро и без шансов.

Тишина, которую никто не осмеливался нарушить, лишь усиливалась.

— Поэтому, — продолжил он, — единственный план, который имеет смысл, — выманивать. Разделять. Отрывать от основной массы и уничтожать. С помощью ловушек. Малыми группами. Приманками.

Он выдержал короткую паузу. И добавил.

— Мы устроим ловушку на живца.

Ну конечно.

Наступила новая волна молчаливого переглядывания. Слов не требовалось. Достаточно было посмотреть, как все головы синхронно разворачиваются в сторону Района. Прямо как в штабе, когда речь заходит о «тёмной магии» и кто-то вспоминает про меня. Только теперь — не я, а он. Их выбор очевиден.

Конечно, кто же ещё?

У врага на Района, похоже, настоящая аллергия. Стоит ему появиться где-то поблизости, как тварей начинает трясти. Они чуют его силу. Боятся. Реагируют неадекватно.

Я давно догадывалась, почему. У него внутри — что-то странное. Нестабильное. Сильное, но… не до конца проснувшееся. Магия в нём есть, и она совсем не простая. Только сам Район, как назло, этой силы не чувствует. Или делает вид, что не чувствует. Или не умеет пользоваться. Тут уже как угодно можно назвать, суть одна — он сам себе едва ли не самый последний, кто верит в своё могущество.

Парадокс.

Мы сидим, строим планы на то, что враг боится Района, а сам Район с трудом может почувствовать, когда его магия пробуждается.

Хорошо хоть, враги об этом не знают.

Глава 33

Прошло ещё три дня.

За это время мужчины — а конкретнее, боевой совет из командиров и Района — успели составить подробный план охоты на тёмных.

Они разбили войска на несколько мобильных групп, отобрали лучших бойцов, снабдили их моими амулетами (ещё бы — не зря я вкалывала в мастерской сутками). Каждой группе поручили определённый участок леса, где, по данным разведки, могли скрываться одиночные или мелкие отряды тварей.

А в самом центре этого авантюрного плана, конечно же, стоял Район.

Так сказать наживка.

Но и охотник, надо отдать должное. Он знал свое дело, как ставить ловушки, как вести врага по нужной траектории. Он — не просто командир, а человек, за которым шли. Которому верили. Которому тёмные, видимо, уже успели испортить жизнь настолько, что у него на них был личный счёт.

Он был готов. Вид у него был такой, будто он собирался не просто выжить, а вернуться с победой — и желательно с чьей-нибудь башкой в мешке.

Вот только…

Меня, разумеется, в их план не посвятили.

Ни одного совещания, ни одного обсуждения. Ни даже намёка на точные позиции отрядов.

Ну и ладно. Я даже не расстроилась.

В конце концов, я была не против передышки. Мне ведь выделили небольшую, но вполне уютную комнату прямо в сердце Инквизиции, и я проводила там время с редким для себя чувством покоя.

Выспалась, наконец-то. Почистила инструменты, отсортировала камни, даже успела кое-что набросать в блокноте, который вытащила из запасов ещё в самый первый день здесь.

Запах чернил, шероховатость бумаги, мягкий свет свечи…

Если закрыть глаза, можно почти поверить, что ты дома.

Хотя что теперь вообще считать домом?

Я лежала, подперев щёку рукой, и слушала отдалённые шаги в коридоре. В крепости было тихо, как перед бурей. И чем дальше, тем отчётливее чувствовалось это странное, неприятное напряжение в воздухе.

Охота началась? Скорее всего да.

Как оказалось, не зря я вечером почувствовала тревогу.

С утра в коридоре царила неестественная тишина — никакого шума, ни шагов, ни голосов, только редкое бряцанье доспехов и глухой топот, будто кто-то спешно бегал по делам и старался не поднимать панику.

А потом в дверь постучали.

Не Район. Один из бойцов. Лицо хмурое, губы сжаты в тонкую линию, глаза не поднимал.

— Вас ждут. — бросил коротко и почти сразу исчез, оставив меня в молчаливой догадке.

Ждали меня в той самой комнате, где пару дней назад мы обсуждали разведку. Воздух внутри был пропитан напряжением — и усталостью. За столом сидели несколько командиров. Все мрачные, как гроза. Один держал в руках окровавленный обломок амулета. Моего амулета.

Села я тихо. Без вопросов. Уже всё было ясно по их лицам.

— Одну группу перебили полностью. — сказал кто-то с каменным выражением. — Вторую вытащили, но больше половины ранены. И…

Он замолчал, переглянувшись с остальными. Слово взял старший.

— Группа Района пропала. Вместе с ним.

Я не дышала.

— Как пропала? — всё же выдохнула я, не узнавая собственный голос.

— Они вышли на связь дважды. Первый раз — когда нашли след, второй — перед тем, как устроить ловушку. После этого — тишина. Ни одного сигнала. Никто не вернулся.

По позвоночнику пробежал ледяной комок. Глупо, наверное. Глупо бояться за человека, который предал тебя, использовал и закрыл перед тобой все двери…

Но, чёрт возьми, я боялась.

Потому что Район мог быть кем угодно — холодным, жёстким, бессердечным, — но он был мне нужен живым. Даже если я ему не нужна. И, как бы я ни старалась убедить себя в обратном, он был моим.

Я сглотнула.

— Надо выдвигать поисковую группу. — сказала я, и голос мой был твёрже, чем я ожидала. — Он не мог просто исчезнуть. Там остались амулеты. Следы. Магические метки. Что-то да осталось.

— Это опасно. — хмуро буркнул кто-то. — Мы уже потеряли лучших бойцов. Ещё одно поражение — и тёмные пойдут на нас прямо сюда.

— Тогда считайте, что у вас есть один доброволец.

На секунду в комнате воцарилась тишина.

Я сама удивилась, что сказала это вслух.

Поддержать моё рвение, как можно догадаться, никто особенно не спешил.

Все сидели, будто я предложила им отправиться прямиком в пасть дракона с кастрюлей на голове.

Кроме одного.

Тот самый молодой самодовольный парнишка, что раньше сыпал вопросами, как из арбалета, вдруг встал, оттолкнул стул и спокойно сказал:

— Я пойду с ней.

Самодовольная ухмылка у него, конечно, осталась. Видимо, приросла намертво.

Что странно, спорить с его словами никто не стал.

— Мы выдвигаемся через два часа. — добавил он, глядя уже на меня. — Припасы и лошадей я возьму на себя. А тебе…

Он чуть наклонил голову.

— Тебе приказывают взять с собой амулеты. И хорошо поесть.

Я фыркнула.

— А ещё может, поспать, сделать маску для лица и надушиться?

— Если это поможет в поиске командира — можешь хоть венок из полевых цветов надеть. — не моргнув, ответил он.

Вот же ж наглый.

Но в чём-то он был прав. Если уж я решилась — надо не сдуваться, а готовиться. Хотя бы внешне.

И да, амулеты я упакую. Те самые, что я снова делала для Района — пусть лежат. Вдруг ещё пригодятся.

А вот что делать с ощущением, что у меня сейчас сердце выскочит из груди, — я пока не придумала.

Собралась я быстро. Взяла только самое нужное — несколько амулетов, тёплый плащ, нож и запас еды. На всякий случай, вдруг наш хвалёный организатор с припасами окажется не таким уж надёжным.

Одела один из тех самых костюмов для дороги… из тех, что подарил мне Район.

Просто класс. Отличный выбор, Аника. Идёшь спасать мужика, который сдал тебя королю, и надеваешь его подарок. Прекрасно. Просто восхитительно.

Когда я вышла во двор, там уже вовсю шла подготовка. Лошади топтались, инквизиторы затягивали ремни, грузили сумки, проверяли оружие.

Всё это было знакомо, но не давало ни капли уверенности в завтрашнем дне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К вылазке, как оказалось, присоединились Арн и Гай.

Увидев их, у меня внутри неприятно сжалось.

С одной стороны — я действительно была им рада. Даже Гаю с его вечно ехидными шуточками.

А с другой… не покидало ощущение, что они едут на верную смерть.

Лучше бы не ехали. Лучше бы остались здесь. Зачем я вообще туда лезу? Из-за него? Из-за того самого, кто счёл меня оружием?

Сама себя бесила.

Но вслух, конечно, ничего не сказала.

— А вот и наша темнющая путеводная звезда, — подколол Гай, как ни в чём не бывало.

Сказал как всегда, с усмешкой, но взгляд был нормальный, даже немного… тёплый.

Арн же промолчал. Только коротко кивнул и смотрел исподлобья. Вроде рад, но вроде и нет.

А потом во двор вышел он — тот самый наглый красавчик, что сначала на меня косился, а потом решил поддержать мою затею.

На поясе у него висел меч, а за повод он вёл жеребца, рослого, ухоженного, явно дорогого.

И вот тут случилось нечто странное — Арн и Гай, до этого такие расслабленные, вытянулись в струнку.

А он просто прошёл мимо и даже не взглянул на них.

Похоже он какая-то большая шишка.

С виду — совсем молодой. Лет двадцать, может чуть больше. Мой ровесник. Но держится так, будто вокруг него не отряд, а собственная армия.

И я не знала, что меня раздражает больше — его заносчивость или то, что он чертовски хорошо смотрелся в седле.

Всё вроде было отлично. Я собралась, была готова морально и физически, решимость бурлила так, что хоть в бой иди.

Но, как водится, не обошлось без жирного, мерзкого, ехидного НО.

— Господин… эмм… — начала я, с трудом подбирая слова. — Я, честно говоря, не знаю вашего имени, но тут такое дело… Я не умею ездить верхом.

Повисла глухая тишина, как в библиотеке в полночь.

Мужчина посмотрел на меня как будто с легким недоумением. И, кажется, он внутренне матерился.

— Аника, — наконец выдал он. — Можешь звать меня Агат. Просто Агат. И без этих «господин». Мы в одной упряжке теперь.

Позади кто-то — то ли Арн, то ли Гай — удивлённо фыркнул.

Ещё бы. Этот надменный тип разрешает обращаться к себе на «ты». Почти что честь оказал.

— Рада знакомству, Агат, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и без издёвки. Почти получилось.

— Взаимно, — хмыкнул он, и вдруг добавил: — Раз у тебя такая проблема, значит, поедешь со мной.

И просто… протянул мне руку. Спокойно, уверенно.

Как будто это не было для него ни капли неудобным, ни удивительным.

А я… я уже поняла, что выбора у меня нет.

Ну поеду, так поеду.

— Надеюсь, моя попа сегодня не взбунтуется, — пробормотала я себе под нос, залезая в седло перед ним.

Где‑то внутри всё ещё звучали отголоски прошлой поездки, когда после пары часов верхом мне хотелось умирать.

Но, к счастью, в этот раз, как только он обнял меня за талию, чтобы удержать в равновесии, я обо всём забыла.

М-да. Только этого не хватало. Ещё один, от которого будут плавиться мысли. Не дождутся!

Мы выехали ближе к полудню — солнце уже стояло высоко, припекало в затылок, а я сидела в седле, упрямо стараясь не думать о том, насколько всё-таки неудобно ехать верхом, особенно впереди взрослого мужика.

Агат держал поводья, сидел позади и, кажется, абсолютно не парился по поводу расстояния между нами. В отличие от меня.

Вот уж не думала, что буду вспоминать с ностальгией те дни, когда просто шла по грязи пешком…

К нашему отряду также присоединились Арн и Гай, и, признаться, я была этому всё же рада. По-своему.

Во-первых, я не одна в этом аду.

Во-вторых — ну, хоть кто-то проверенный.

В-третьих — на каждом из них висел мой амулет, и это было приятно.

А в-четвёртых — они молчали. Абсолютно. Все.

Агат не сказал ни слова с тех пор, как мы тронулись. Арн ехал позади и сосредоточенно следил за местностью, а Гай, ехавший сбоку, только хмыкнул один раз, когда я сползла чуть ниже в седле, пытаясь устроиться поудобнее. Больше — ни звука.

Мы двигались быстро, как и было запланировано. Прямиком к тому самому месту, откуда поступил последний сигнал от отряда Района.

Оттуда же, по словам разведчиков, больше никто не вернулся.

И если честно, внутри всё холодело с каждой минутой.

Но я крепилась. Потому что не зря же я полезла в эту заварушку. Не зря делала амулеты. Не зря… черт побери, не зря ехала верхом с этим Агатом.

Вот только, чем ближе мы были к цели, тем сильнее тянуло внутри.

Как будто воздух стал гуще. И тише.

Слишком уж тихо.

Я знала, что до места, откуда в последний раз поступил сигнал от отряда, всего-то полдня пути. Меньше даже, если не делать остановок и не рассматривать каждую птичку в небе.

Так что морально я готовилась. Ну, как готовилась…

В голове крутились самые отвратительные картинки: искорёженные тела, выжженная земля, щупальца, кровь, кишки… в общем, полный набор весёлой деревенской ярмарки.

И, конечно, главная тревога — не найти где-нибудь в кустах труп Района. Потому что с этим я не справлюсь. Не сейчас. Не так.

С остальным разберёмся. Порвём. Выживем. Придумаем, что делать дальше. Но только не он…

Вот было бы удобно, конечно, закрыть на всё глаза и сказать: «Да пусть сдохнет, козёл».

Но почему-то не выходит.

— Всё нормально? — вдруг спросил Агат, чуть склоняясь вперёд, будто чувствовал, как у меня сжались плечи.

— Конечно, — фыркнула я. — Просто прокручиваю в голове, как спасать ваших мальчиков с фейерверком. Может, ещё с флагами и фанфарами. Как думаешь?

Он коротко хмыкнул, но ничего не ответил.

И слава богам.

Лес становился гуще. Тень от деревьев ложилась плотнее, прохлада будто вылезала из-под корней, пробираясь под кожу.

Глава 34

Через пару часов Гай вырвался вперёд с картой в руках, сосредоточенный, молчаливый. Его движения были резкими, уверенными — не зря ведь считался лучшим следопытом среди местных. Он шёл почти без ошибок, будто сам чувствовал, где была последняя стоянка группы Района.

Рядом с ним не хотелось болтать — его настроение было слишком тяжёлым.

Арн, наоборот, всё так же ехал сзади, ворча себе под нос. Я не разбирала слов, но уверена, что половина была нецензурной. Он будто сдерживал злость, тревогу, и… горечь.

Этот бугай со шрамами на лице — и не только — всегда казался мне непрошибаемым. Сухим, резким, терпеть не мог меня и каждый раз это показывал своими репликами и взглядами.

Но именно Арн, как ни странно, внушал мне сейчас больше всего доверия.

В его бурчании чувствовалась не равнодушие, а наоборот — слишком много эмоций, слишком много боли.

Он был предан Району, в этом у меня не было сомнений. Скорее всего, как брату. Или как единственному человеку, ради которого он готов был умереть, если понадобится.

Гай же был другим. Раньше — весёлый, язвительный, живой. А сейчас… стал тенью. Он теперь молчал, и молчал так, будто держал в себе ураган.

Наверное, он видел в Районе нечто большее, чем просто командира. Учителя, наставника, пример.

А вот Агат…

Агат же держался — холодно, собранно, сдержанно. Но я уже начинала замечать мелочи: чуть напряжённее взялся за поводья, чуть дольше смотрел вперёд, чем следовало.

Он явно не из простых, даже по осанке видно, что благородный. Не понимаю, что он тут вообще делает. Но он тоже… нервничал.

А значит, Район и ему был не чужим человеком.

И вот тут мне стало по-настоящему не по себе. Казалось мы слепцы, которые еду на смерть.

Вскоре мы приехали к выжженной полянке.

Земля почернела, будто её залили жидким углём, а воздух до сих пор пах гарью и чем-то… неправильным.

Сначала я даже не поняла, что мы уже на месте — вокруг всё выглядело одинаково мёртвым.

— Здесь был пожар? — нахмурился Агат, осматривая почву.

— Магический, — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

Он бросил на меня короткий взгляд, но ничего не сказал.

Трупов не было. Ни одного.

Ни обгорелых останков, ни крови, ни следов волочения. Вообще ничего!

Даже оружие, если и было — исчезло. Всё выглядело… стерильно.

Словно кто-то вычистил это место, как стол перед операцией. Правда обдав его огнем вместо моющих средств.

Весь отряд Района пропал без следа.

Мы с Гаем разошлись в разные стороны. Он искал обычные следы — вещи, следы копыт, сорванную травинку, хоть что-то.

А я — то, что могла почувствовать только я: остаточные волны, искры, едва уловимые искажения пространства.

Минут через пять я поняла, что всё бесполезно.

Пахло только пеплом и болью.

Но, несмотря на очевидное, я не сдавалась — просто шла медленно, касаясь пальцами обугленных ветвей, прислушиваясь к земле.

И вдруг ощутила.

Слабое, еле различимое дрожание под кожей — не от холода.

Это не просто пожар.

Здесь что-то подчистили. Очень тщательно. Слишком.

Знали, что я приду.

Знали, что если хоть что-то останется, я смогу найти.

И потому уничтожили всё.

— Чёрт… — выдохнула я, больше себе, чем кому-то. — Амулеты.

Гай, кажется, не расслышал, но я уже понимала, в чём дело.

Мои амулеты отличались от тех, что они носили раньше — новые, ярче, сильнее.

Если враги не дебилы, то естественно поняли, что у людей новый маг.

А потому… зачистили место, чтобы мы не нашли даже пепла.

Но как можно так идеально всё стереть? Без боя, без шума, без следов?

Даже сильнейший тёмный не смог бы сделать это.

И тут меня осенило.

— Портал… — прошептала я, замирая. — Или ритуал переноса. Они ушли через портал!

Не межмировой — нет, тот совсем другого уровня.

Это был обычный пространственный переход, пусть и чудовищно сложный.

Но если это портал, значит, можно отследить точку выхода.

А это я умела.

И делала это уже не раз.

Так уж вышло, что строить порталы я никогда не училась.

Это целая наука, и посвящают ей годы. Портальщики — особая каста.

А вот отслеживать уже открытый портал — этому учили всех, кто хотя бы немного вышел за рамки среднего уровня магии.

И у меня как раз был этот уровень.

Даже руки зачесались, будто сама магия внутри знала: пришло моё время.

— Гай, нужна карта. Сейчас.

Он даже не спросил зачем. Просто кивнул и вытащил её из сумки.

Развернул аккуратно, подал мне.

Но я вцепилась в неё так резко, что чуть не порвала.

Расстелила карту прямо на пепельной земле.

Скинула с шеи кулон — тот самый, что всегда был при мне. В нём был отпечаток моей силы, моей магии.

Поиск выхода портала, это как ключ: чтобы открыть дверь, нужно совпадение.

А я сейчас пыталась найти замочную скважину, которая когда-то открылась в этом месте.

Глубоко вдохнула. Закрыла глаза. И прошептала:

— Tempora et vestigia, monstrate iter ad eum, quem sero quaero… Район.

(Время и следы, покажите путь к тому, кого я ищу… Район.)

Я думала о нём. О том, каким был, каким стал.

Брала остаточную энергию портала, которую — как бы они ни старались — невозможно полностью уничтожить.

Она оставалась в земле, в воздухе, в самой структуре пространства.

Они жгли, зачищали, выжигали — но не с каким магом они имеют дело.

Пусть прошло время, но мы приехали вовремя.

Пока всё ещё было свежо. Пока ещё не развеялось.

Магия вздрогнула под пальцами. Карта будто затрепетала.

А кулон на мгновение потемнел — и вытянул тонкую, почти невидимую нить к одной из точек на пергаменте.

Я резко выдохнула.

— Есть… Есть! Я нашла точку выхода.

Конечно же мужчины ни черта не поняли — ни что я делала, ни почему вдруг засияла от счастья, будто кто-то мне золото пообещал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гай стоял рядом, распахнув огромные глаза, но при этом уже рассматривал точку на карте, сверяя с местностью. Смышлёный всё-таки парень — не растерялся.

— Выглядело просто ужасно! Это вам не светлая магия… — прокомментировал ошарашенный Арн, немного отступив.

Вот уж правда, не к свету привыкли. Видимо, их впечатлило моё использование силы, хотя по факту я даже ничего разрушительного не сделала. Только отпечаток считывала! Какие впечатлительные…

Район, к слову, реагировал куда спокойнее. Он-то хотя бы не таращился, как будто у меня рога выросли.

— Такая милая девушка, но с чёрной душой… — неожиданно тихо и даже грустно сказал Агат, глядя на меня странно.

Я аж внутренне фыркнула.

Нормальная у меня душа, между прочим! Ну, слегка… оттенком тьмы, зато не гнилая!

Хотя ладно, чего я удивляюсь — в этом мире все ненавидят тёмных.

— Прошу вас, воздержитесь от оскорблений. Я вообще-то пытаюсь вам помочь, — не сдержалась я и ткнула пальцем в карту. — Гай, где это?

Он сразу оживился.

— Помнишь ту старую лесопилку? А рядом — то странное место, где трава вянет и птицы не поют?

— Его сложно забыть, — мрачно подтвердила я.

— Вот. Примерно там и находится эта точка. Надо же такое совпадение.

Неудивительно. Если они и правда использовали сложный ритуал призыва, то, конечно, выбрали место рядом с тёмным источником.

А то, что он там есть — у меня и сомнений не было.

— И сколько нам туда добираться? — я посмотрела на Гая с нетерпением.

— Нууу… дня два. Полтора, если не отдыхать. — Гай почесал в затылке, будто пытался поторговаться с расстоянием.

— Это будет сложно. Мы уже устали, — тяжело вздохнул Агат.

Мда. И это сказал мужчина, глядя на женщину, которая до сих пор держалась бодрее всех.

Даже я ещё готова ехать хоть до ночи, хоть до утра.

Он явно заметил наши выразительные взгляды — особенно мой — и тут же забормотал:

— Я… нечасто выезжаю из замка. — голос у него был таким виноватым, что даже Арн с Гаем хмыкнули.

— Аника, — подал голос Арн, на удивление серьёзный, — ты действительно считаешь, что Район и его отряд там?

Я кивнула.

— Да. Здесь использовали ритуал пространственного перемещения, нечто вроде портала. Их точно отбросило в ту сторону. А вот куда именно дальше — нужно искать уже по месту.

— Это недалеко от места, где, по слухам, находится их база, — мрачно вставил Гай, словно не хотел это говорить вслух.

— Базы тёмных?.. — прошептала я, и по спине будто пробежал холодок.

— Именно, — подтвердил Арн, и голос его был как камень.

Ну, жесть. Что же делать дальше?..

Тишину разрезал уверенный, почти властный голос Агата:

— Предлагаю добраться до ближайшей деревни по дороге и оттуда отправить гонца в столицу с вестью. А сами — двигаться дальше. Медлить нельзя.

Я даже приподняла бровь. Ничего себе. Впервые этот лощёный красавчик заговорил как настоящий лидер.

Судя по лицам парней, не только я удивилась.

— Согласна, — отозвалась я, сама не веря, как твёрдо прозвучал мой голос.

Я и правда была согласна.

Потому что, как бы я ни злилась, как бы ни сомневалась, но просто так отдать им Района…

Не могла.

До деревни добрались уже к вечеру.

Маленькая, с закопчёнными крышами и запахом старого хлеба в воздухе. Из труб лениво тянулся дым, где-то лаяла собака, и всё выглядело… чересчур спокойно, как будто в мире не ползёт нарастающая тьма, не исчезают люди, и вообще всё отлично. Почти как в сказке, только без счастливого конца.

Гай первым подошёл к старосте. Пока он объяснял, кто мы, зачем и куда спешим, я осматривалась. Местные на нас глазели с опаской — ну ещё бы. Отряд инквизиторов с странной девицей. Картина та ещё.

Детвора вообще пряталась за заборами, но всё равно выглядывала, замирая, когда я встречалась с ними взглядом.

— Гонец отправлен, — сообщил через пару минут Гай, подходя ко мне. — У них тут парень шустрый есть. Даст жару лошадке.

— Надеюсь, и сам не свалится, — буркнула я, поглаживая свою сумку с амулетами. — Что дальше?

— Едим, ночуем, едем, — вмешался Агат. — Часа в три выезжаем.

— В три ночи? — я чуть не подавилась собственным воздухом. — Точнее, под утро?

— Холоднее, но безопаснее, — пояснил он спокойно. — Тёмные не любят утренний холод. Снижается активность. А нам главное — дойти живыми.

Арн кивнул в знак согласия. Гай уже ушёл к лошадям — видимо, решил проверить снаряжение.

Ночью мы не спали.

Кто-то грел руки у костра, кто-то просто сидел с закрытыми глазами, пытаясь хотя бы мысленно отдохнуть. А я… я сидела на крыльце пустого сарая, кутаясь в тёплый плащ, и пыталась понять, зачем всё это делаю. Ради кого. Ради чего.

Ответ всё равно был один.

Район.

Ну конечно, ради кого же ещё.

К утру мы выехали. Холод пробирал до костей, дыхание паром вырывалось наружу, а я сидела впереди Агата, цепляясь за поводья и в очередной раз проклиная всё, что связано с ездой верхом.

Но мы ехали. В нужную сторону. С надеждой на то, что ещё не поздно.

Наверное, тогда никто из нас и не задал себе самый простой вопрос:

А что мы, собственно, можем?

Нас было четверо. Всего четверо человек.

Без армии за спиной, без чётких указаний сверху, без поддержки. Один гонец с письмом — и всё.

Мы ехали в самое логово тьмы с горсткой амулетов, упрямством и чувством долга.

Смешно, правда?

И никто — никто! — даже не задумался: а если всё зря?

Если мы не справимся?

Если эта тьма не просто нападает, а поглощает, затягивает в себя всё, до последнего луча?

Зря.

Очень зря…

Потому что всего через пару дней мы убедимся:

Человечеству не выстоять.

Не в одиночку.

Не с огромной армией.

И когда первый из нас поймёт это… будет уже поздно.

Глава 35

Дорога на первый взгляд казалась вполне обычной.

Те же пыльные тропы, что вьются между холмами, те же клены с желтовато-красными кронами, что шумят на ветру, словно ничего не происходит, и никакой опасности нет и в помине. Только вот воздух — слишком плотный.

Мы ехали не спеша, но и не тащились. Агат задал ритм — ровный, уверенный, как будто знал, что спешка может быть опаснее промедления. Он снова посадил меня к себе в седло, впереди. Я уже не сопротивлялась. То ли устала, то ли привыкла, то ли просто начинала доверять этому странному заносчивому мужчине.

Гай ехал впереди — он всегда был отличным следопытом. Раз за разом он спешивался, прислушивался к лесу, осматривал землю, искал признаки ловушек или чужих шагов. Возвращался и кивал: «путь чист».

Арн — всё так же ехал позади, бурча себе под нос. Иногда его слова долетали до меня:

— Тёмная магия, тьфу. Вот ж надо было с ней по лесам шататься… в наше-то время…

Впрочем, жаловался он как-то лениво, будто для порядка. По его лицу с вечными шрамами я уже умела считывать тревогу. А она была. Я видела, как он проверяет свой меч снова и снова, как щупает амулет, как оглядывается в чащу. Значит, чувствовал. Чувствовал, что идём не просто на поиски, а, возможно, прямо в пасть зверю.

А мне вот всё это начало напоминать сон. Такой, из которого не просыпаешься просто так — нужно сделать что-то важное, выстоять, выжить, кого-то возможно вытащить.

Район. Его образ не выходил из головы. Иногда я ловила себя на том, что прижимаюсь к груди Агата не просто от усталости — а будто ищу в нём ответ. Почему именно Рай? Почему именно я теперь мчусь за ним?

Мы разбили привал ближе к вечеру, на опушке леса. Гай развёл костёр, Арн нашёл дрова, а я… я сидела, уставившись в пламя, и понимала, что мой магический резерв почти не восстановился хоть и был на половину полным. Пожалуй, зря я столько выжгла сил на поиск портала, просто очень не хотелось ошибаться.

Надо было поесть, надо было лечь пораньше, ведь завтра — самое важное.

И самое опасное.

Сон, как назло, не шёл.

Глаза жгло от усталости, тело ныло от долгой дороги, но стоило закрыть веки — внутри будто включался прожектор. Мысли начинали скакать одна за другой, и каждая громче предыдущей.

А есть — и подавно не хотелось, хотя мужчины старались усердно меня накормить, будто не замечая, что я — тёмная, «враг» и «проблема» в одном флаконе. Забота их была странной, но… приятной. Или я себе всё надумала?

Арн с Гаем ушли спать чуть поодаль, подложив под головы скатки и завернувшись в плащи.

Агат остался у костра. Сидел молча, прислонившись к седлу, и неотрывно смотрел в пламя — или на меня, я уже не была уверена.

Он хмурился. Будто внутри себя решал сложное уравнение, и каждый раз ответ его не устраивал.

Я, закутавшись в накидку, поджала ноги и грела пальцы у огня. Уже было достаточно прохладно.

Всё-таки я — девушка. Хрупкая. Хотя наверняка у всех тут по этому поводу были… сомнения, мягко говоря.

Неожиданно, Агат заговорил. Тихо, почти шепотом. Так, будто боялся, что нас подслушают парни.

— Знаешь, Аника… Рай как будто чувствовал. Что с ним что-то случится.

Я повернула голову в удивлении.

— В смысле? Он знал, что не вернётся?

Агат слабо усмехнулся — не весело, а как человек, который слишком многое уже понял и повидал.

— Мы с Районом раньше враждовали. Сильно. Но… мы родственники. Знаю, сейчас ты удивишься. Мол, как так? Я — такой красавчик, а он…

Он посмотрел в огонь, и губы его дрогнули.

— А он — как бешеный медведь.

Я не удержалась, хмыкнула.

Ну да, что-то в этом было. Район действительно мог влететь в комнату как буря, раскидать всех взглядами и выйти, будто ничего не случилось. Точно медведь, только в доспехах.

— Так вот. Наш род очень древний. Мы с ним — не последние люди в королевстве. Король нам… двоюродный дядюшка, если по-хорошему. А мы с Районом — двоюродные братья. Он старше меня на пять лет, сильнее, опытнее… у него всегда было преимущество.

Он замолчал.

Тишина легла между нами плотной волной.

Я смотрела на него в полутьме и вдруг поняла — сейчас передо мной не гордый лорд и не молчаливый командир, а человек. Человек, который потерял кого-то близкого. И, возможно, не всё успел ему сказать ну или высказать.

— Рай всегда считал меня избалованным ребёнком и никак иначе, — продолжал Агат, ковыряя палочкой в золе. — Хотя на самом деле… он многому меня научил. Даже говорил, что я «талантливый парень, но дурак».

Интересная у него всегда была похвала.

— Я согласна с ним, — не удержалась я, вскинув бровь с самой невинной улыбкой.

Агат сначала замер, потом рассмеялся.

— Да уж, Аника, вы с ним и правда очень похожи. Знаешь, за всё это время я никогда не видел его в близких отношениях с женщинами. Он их буквально избегал.

— Мы тоже не близки, если ты пытаешься на это намекнуть, — возмутилась я, прищурившись.

Но Агат глянул на меня так… будто видел насквозь.

— Именно поэтому ты рванула в лес с отрядом полудохлых инквизиторов, рискуя головой? Просто чтобы… не близки, ага.

Я стиснула зубы.

— Я просто хочу победу. И свободу. Мне это обещали — и я не забываю обещаний.

— Да-да, я наслышан, — кивнул он, уже не шутя.

— А ещё… перед вылазкой Рай пришёл ко мне. Сел. Молча. Потом сказал: «Если со мной что-то случится… присмотри за ней. Если понадобиться — женись. Только чтобы король не дотронулся до неё ни пальцем, ни законом».

Я остолбенела от его слов.

— Что?.. Что ты сейчас сказал?

— Всё, что слышал сам. Он был чёток. Без сомнений в голосе. Без колебаний.

— Он не мог… — я зло уставилась на него. — Район ничего ко мне не чувствует. Он пользовался мной. Как оружием. Он так и говорил — «инструмент, не женщина».

— А ты, значит, в него не влюблена? — тихо спросил Агат, даже не поднимая взгляда. — Не дрожишь, когда слышишь, что он мог погибнуть? Не бежишь за ним, как безумная, даже сейчас?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я хотела ответить. Хотела разозлиться. Но сердце уже било тревогу в груди, словно пульс вышел из-под контроля.

И самые глупые мысли — те, от которых я спасалась весь этот путь — вынырнули в голове, как шкодливые дети:

А вдруг?

А если… правда?..

— Ты бредишь, Агат, — выдохнула я, почти шепотом.

— Зато ты улыбаешься, — усмехнулся он. — И это, Аника, о многом говорит.

Он потянулся, зевнул и встал.

— Ложись спать. Завтра будет тяжело. Ты нам нужна. И не только как тёмная.

Он ушёл в темноту, оставив меня одну у костра — со сбившимся дыханием, глупыми мыслями и дрожью, от которой не спасала ни накидка, ни огонь.

В голове был полный сумбур.

И в сердце — тоже.

Одна половина меня блаженно урчала от счастья, как сытый кот на солнце: ему не пофиг, этому «медведю» не плевать, он что-то чувствует ко мне!

А вторая — сжималась в комок, обливаясь тревогой: а вдруг он уже мёртв? А вдруг это были его последние слова?

С этими мыслями я, кажется, и уснула.

Прямо у костра, на сложенном плаще, с лицом, уткнутым в собственные колени.

Словно ребёнок, которому нужно было спрятаться ото всех.

А проснулась…

От того, что сердце вдруг начало колотиться, будто изнутри стучали кулаками.

Резко. Сильно. Без причины.

Я села, растерянно озираясь.

Но всё было… спокойно.

Мужчины уже бодрствовали. Гай что-то тихо ворчал, проверяя фляги. Арн резал сухое мясо и делал вид, что не обращает внимания на то, как его нож то и дело соскальзывает с дубового мяса. Видимо мужик плохо спал.

Агат стоял у костра, помешивая нехитрую похлёбку из наших припасов.

— Утро доброе, спящая красавица, — не оборачиваясь, отозвался он. — Мы тут уже полчаса пытаемся накормить друг друга. Уже хотели тебя будить, но ты храпела так… мелодично.

— Я не храплю, — буркнула я, потирая шею. Она затекла, как после драки. — Просто дышу тяжело… потому что я — страдающая личность.

— Очень страдающая, — с иронией согласился Гай. — Особенно когда спишь, свернувшись калачиком, и улыбаешься.

Я фыркнула, но настроение уже выровнялось.

Хотя…

Где-то внутри всё ещё зудела тревога.

Как будто магия пыталась меня предупредить. Или это просто нервы?

Я бросила взгляд на карту, которая всё ещё торчала из сумки Гая. Там была точка — то самое место, куда вела нить портала.

И к которому мы уже сегодня должны были добраться.

Дождись меня, Район. Только попробуй умереть раньше времени.

Спустя часа четыре неспешной езды мы наконец добрались до лесопилки.

— Подожди… мы были так близко всё это время?! — я, не скрывая раздражения, посмотрела на Агата. — И ради этого устраивали долгий завтрак?

Он посмотрел на меня с тем самым снисходительным, почти наставническим выражением, которое бесит сильнее, чем любое бурчание Арна.

— Никогда не знаешь, когда удастся поесть в следующий раз, — спокойно ответил он. — А возможно — поесть в последний раз в жизни. Не стоит упускать такие шансы.

М-да. И как тут с таким поспоришь?

Я хмыкнула и, не глядя, провела пальцами по амулету на груди.

Сейчас не время для упрямства. Даже я это понимала.

Лесопилка встретила нас тишиной и пылью.

С тех пор, как я была здесь в прошлый раз, ничего не изменилось. Разве что сейчас она выглядела менее зловеще — наверное, потому что рядом были двое вооружённых до зубов инквизиторов и один одержимый желанием спасти Района «родственничек».

Но даже с ними внутри всё равно было не по себе.

Я провела взглядом по обугленным балкам, впитывая запах сырого дерева, заплесневелой соломы и чего-то… кислого. Словно время здесь застыло и начало гнить.

— Не задерживаемся, — коротко бросил Агат. — Идём сразу к пещере.

Все кивнули. Без споров и лишних слов.

Пещера. Та самая, которая мне тогда не понравилась с первого взгляда. Откуда веяло тьмой и чужой силой.

Если мои расчёты верны… именно туда вёл след портала.

И именно там мог быть Район.

Живой — или нет.

Но узнать это могли только мы.

Глава 36

Район

Когда на наш лагерь напали, это произошло так внезапно, что я поначалу даже не понял, что именно случилось. Всё началось посреди ночи — без единого шороха, без звона оружия, без привычного предчувствия опасности, которое всегда предупреждало меня заранее. Просто в один миг мир вокруг изменился: воздух стал плотным, тяжёлым, а над головами словно сомкнулось небо.

Нас накрыл какой-то купол. Прозрачный, но ощутимо давящий. Под ногами вспыхнули странные символы — выжженные прямо на земле, ровные и как будто живые. Я сразу понял, что это ритуал. Сильный, и уж точно не призванный нас защищать. Такая магия могла быть только враждебной.

Через несколько секунд появились тёмные твари. Сначала я подумал, что это просто тени от огня, но нет. Они двигались, быстро и слаженно, окружая лагерь со всех сторон. Я не успевал следить за ними взглядом, всё сливалось в сплошную чёрную рябь. И при этом я не чувствовал магии. Совсем. Ни запаха, ни следа, ни той едва уловимой дрожи в воздухе, что всегда выдаёт колдовство. Мой нюх меня никогда не подводил — я мог учуять мага за сотню шагов, но здесь… пустота.

Что это было? Новый уровень силы? Или… Аника? Только её магию я не мог распознать раньше. От одной этой мысли внутри всё сжалось.

Тёмные стояли у самого купола. Шептали что-то, но слов было не разобрать — словно их речь проходила сквозь фильтр, становясь глухим шумом. Зато ощущение было однозначное: ничего хорошего нам не светит.

Среди моих людей началась паника. Один выхватил меч и бросился к барьеру — отлетел, как тряпичная кукла. Другой стал кричать, третий просто застыл, не понимая, куда бежать. Всё происходило слишком быстро, и я чувствовал, как контроль ускользает, будто песок между пальцами.

А я… я просто стоял.

Стоял и смотрел на всё это, словно со стороны, не чувствуя страха, злости или отчаяния. Только холодное понимание, что это конец. Никаких приказов, никакого выхода, даже попытки сопротивления — нас просто поймали, как зверей, и теперь оставалось лишь ждать, когда они решат, что с нами делать.

И где-то на краю сознания я поймал мысль, неприятную, липкую: если это Аника… значит, она сильнее, чем я думал. А я полный дурак.

Символы под ногами вспыхнули ослепительно. Раньше они просто мерцали — как предупреждение, как угроза. А теперь… теперь они загорелись с такой силой, будто собирались сжечь саму землю.

И тогда я почувствовал это.

Не зрением, не слухом — нутром. Всплеск той самой силы, которую я когда-то уже ощущал. Она пахла озоном, горькими травами и чем-то чужим, необъяснимым. Словно ты вдохнул забвение. Эта смесь навсегда врезалась мне в память ещё в детстве. Тогда, когда я впервые оказался рядом с настоящим магом.

Только в этот раз всё было гораздо хуже.

Мир качнулся.

Под ногами исчезла опора.

Пространство затянуло внутрь себя, и я будто вылетел из собственного тела. Всё кувыркалось, сжималось, выворачивалось наизнанку. Не было ни ветра, ни времени, ни направления. Только ощущение падения — затяжного, бесконечного. Как в кошмаре, от которого невозможно проснуться.

А потом — удар.

Я рухнул на что-то твёрдое. Камень? Металл? Я не успел понять. Холод слился с кожей, прошёл сквозь мышцы, ударил прямо в сердце.

Тело гудело от боли, но я пытался встать. Дёрнулся. Ещё раз. Без толку.

И тут, я услышал смех.

Глухой, вязкий, мерзкий до тошноты.

Он словно змея скользнул в уши и прошипел: «Поздно.»

Он не был громким, не был жутким в классическом смысле. Но именно он пробрался глубже любого меча. Этот смех… прощался со мной.

Я успел подумать о ней.

Об Анике.

А потом — всё исчезло.

Тьма накрыла меня, разум погрузился в пустоту.

Мир ушел — быстро, резко, будто меня выключили.

Сознание возвращалось медленно, будто нехотя.

Я даже не сразу понял, радоваться этому или молится.

Первым меня накрыл запах — плотный, сладковато-гнилой, липкий, как разложившееся мясо в летний полдень. Я знал этот аромат.

Так пахли мертвецы. Или те твари, что с ними связаны.

Именно этот запах всегда предвещал бой, смерть… или худший исход.

Я не шевелился.

Не потому что не мог — а потому что боялся.

Боялся, что если открою глаза, всё окажется реальностью.

И тогда придётся бороться. А я… не знал, остались ли у меня силы хоть на что-то…

Впервые за много лет я ощутил себя мальчишкой. Тем самым, что стоял босиком на окровавленном полу, глядя, как горит всё, что он любил.

Судорога пробежала по телу. Прошлое вспыхнуло в голове, как удар плети. Кратко. Больно. До крика.

Когда дыхание более-менее выровнялось, я всё же рискнул открыть глаза.

Тьма. Камень. И холод — такой, что пронизывал все мои кости.

Я был подвешен — закован в кандалы, прикреплённые к отвесной стене.

Руки затекли, кожа на запястьях саднила. Пальцы онемели.

Пещера. Большая, сырая… неправильная. Как будто сама порода здесь была больна или чем-то пропитана не непонятным для меня.

Мои люди висели рядом. Живые — я слышал их дыхание. Но никто ещё не пришёл в себя.

И тут я увидел его. Фигуру, стоящую в полумраке, чуть поодаль от нас.

Ростом почти с человека, но всё в нём было… не так.

Кожа пепельная, будто обугленная. Пальцы слишком длинные. Спина искривлена.

Голова дёргалась рывками, и от него исходил тот самый запах.

Я знал, как Аника называла таких тварей.

Умертвие.

Да, точно.

Теперь я знал, с кем имею дело.

И понимал, что живыми отсюда можно выйти только чудом.

Долго я висел вот так, неподвижно, в полумраке пещеры, умирая от холода и онемения.

По ощущениям прошло полдня, может больше — счёт времени я давно потерял.

Никто, кроме меня, так и не пришёл в себя.

Тишину нарушало только капанье воды где-то в глубине, да слабый скрип кандалов, когда я пытался пошевелить затёкшими руками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я озяб. Меня знобило, сводило мышцы, и каждый вдох отдавался болью в груди.

А ещё я думал.

Когда, как не сейчас?

Умертвие в углу по-прежнему не двигался. Он будто дремал, если такие вообще спят. Остальные лежали — вернее, висели — в отключке, кто-то еле шевелил губами, кто-то вообще замер, как мёртвый.

И только я — один, живой, в сознании, и совершенно бесполезный.

Мы проиграли.

Не поймать нам этих тварей, не остановить захват, не спасти наш мир…

И уж тем более не спастись самим.

И всё бы ничего — только я не мог перестать думать о ней.

Стоило прикрыть глаза, как образ Аники всплывал передо мной — резкий, дерзкий, живой.

Да, она тёмная. Да, характер у неё хуже моего.

Но чёрт возьми… я знал, знал, что она — моя.

Не в романтическом, сопливом смысле. А так, как зверь знает что это его стая или пара.

Как кровь узнаёт кровь.

Может, дело во мне самом.

Я ведь тоже не совсем обычный.

Не зря же мой отец говорил: «Порченая кровь найдёт себе путь».

Тогда я не понимал, что он имел в виду.

А теперь понимал слишком хорошо.

В нашей семье, в нашем роду — хоть мы и не прямая королевская ветвь — давно ходили слухи. Давние, стёртые из архивов.

Когда-то, много поколений назад, в королевскую линию затесалась тёмная. Не просто маг, а сильная. Очень сильная тварь.

И с тех пор в роду стали рождаться только мальчики.

Считалось это проклятием, но в политике это было выгодно — наследники, воины, амбициозные юноши.

Только вот вместе с этим пришло другое.

Та самая кровь. Сила, которая прорывается сквозь поколения. И я — один из таких потомков.

Мой отец влюбился в чужачку. Говорили, с севера она была. Красивая, странная… опасная. Он был ослеплён. Она — целеустремлённой. Она хотела девочку.

Ту самую, что унаследует её силу. Настоящую преемницу. Но родился я.

Об этом я узнал не сразу. Только когда мать… моя настоящая мать — стояла над телами отца и младшего брата. Он был совсем крошкой, не прожил и месяца.

И тогда, с безумной улыбкой, она сказала мне:

— Ты не должен был выжить. Ты — ошибка. Я хотела девочку. Я хотела власть.

И всё встало на свои места.

Почему во мне всегда было что-то. Почему я чувствовал тьму, раньше, чем знал, что она существует.

Почему я узнавал своих, даже не зная, кто они.

Почему я узнал Анику, с первого же взгляда.

…И почему король — тоже.

Я видел, как он смотрел на неё тогда, на лестнице.

Не с интересом. Не с похотью, как на других.

А с холодным, точным пониманием. С опаской. С презрением.

Он понял. Он сразу понял, кто она такая.

Потому что он, как и я, чувствует.

Ту самую кровь. Ту самую силу.

У меня было слишком много планов на Анику.

Я хотел использовать её как наживку, чтобы выманить других тёмных. Хотел проследить, изучить, вскрыть структуру её магии, понять, как они мыслят, как двигаются, как чувствуют.

Я ведь не был жестоким ради жестокости — я был солдатом, стратегом, охотником.

И она — должна была стать моей добычей.

Но реальность оказалась иной.

Безжалостной, непредсказуемой.

Я слишком увлёкся.

Слишком… привязался.

И самое паршивое — я начал жалеть её.

А вместе с тем — презирать себя.

Сломанный солдат, который не смог держать дистанцию.

Охотник, который подкармливает свою цель и отворачивается, когда её нужно добить.

В ту ночь, когда я едва не умер — когда мы были ранены той тварью. Я посмотрел на неё иначе.

Она не ушла. Не сбежала, не спряталась.

Она нашла травницу. Спасла нас.

И, возможно, именно тогда мои шаблоны окончательно рухнули.

Я уже не мог видеть в ней только тёмную.

Я видел её. Хрупкую, нежную, упрямую девчонку.

А потом стал задаваться вопросом, на который не было правильного ответа:

Как защитить женщину, которую должен использовать… а потом убить?

Как объяснить себе, что ты обманул её доверие, дал ей иллюзию выбора — и забрал всё, что у неё было?

Свободу.

Будущее..

Я предал её.

Это не стратегия. Это не миссия. Это — предательство.

Я должен был стоять за её спиной, прикрывать, вытаскивать из огня.

Но вместо этого я связал её по рукам и ногам и выставил перед королём как оружие.

А она…

Она верила.

Верила мне больше, чем я верил себе.

Может быть, потому король и стал таким категоричным. Он чувствовал. Он всегда чувствует. Мою слабость. Мою привязанность. Как мальчишка, я выдал себя с головой. Даже не словами — взглядом, дыханием, тем, как вставал между ней и ним.

Он видел.

Он знал.

А я…

Я не успел ничего изменить. И уже вряд ли успею.

****

Я не знаю, сколько времени прошло. Счёт я сбился вести ещё в первый день. Или ночь? Здесь, в этой пещере, где не проникает свет и вечный холод ползёт по коже, трудно понять, когда ты спишь, а когда просто висишь с закрытыми глазами, выжидая — чего, сам не знаю.

Руки давно не ощущались. Ноги ныли тупой, постоянной болью. Сознание то уходило в забытьё, то возвращалось вместе с голодом, жаждой и тишиной.

И вдруг я услышал шорох.

Я сразу насторожился. Не тот, случайный, как бывает от дыхания или движения воздуха. Нет. Это были шаги. Твёрдые, уверенные, размеренные.

Тварь в углу зашевелилась, как собака при виде хозяйки. Вытянулась, даже слегка поклонилась.

И тогда в пещеру вошла она.

Сначала я увидел только светлое пятно на фоне камня, а потом смог рассмотреть.

Блондинка. Такая же, как и та, что называлась моей матерью.

Такие же волосы — как серебро, рассыпанное по плечам. Кожа — будто фарфор, без единого пятнышка, бледная до прозрачности.

И улыбка…

Боги, эта улыбка.

Она не была злобной.

Скорее, довольной. Сытой. Самодовольной. Как у кошки, которая наконец поймала мышку и играет ею из чистого удовольствия.

Она остановилась на пороге, оглядела нас всех одним лишь взглядом — и он, этот взгляд, словно ледяной нож, прошёлся по моей коже.

— О, кто бы мог подумать… — произнесла она почти мечтательно. Голос был мягким, тягучим, как мёд в вине. — Великий охотник на тёмных. Сам главный инквизитор.

Она шагнула ближе. Каблуки её сапог глухо стучали по каменному полу.

— Какой позор, правда? — продолжала она, приближаясь. — Ты должен был защищать их. Сражаться. А ты висишь. Жалкий, уставший… сломанный.

Я не ответил. Просто смотрел на неё. В груди медленно поднималась ярость, и что-то ещё… не страх. Нет.

Отвращение.

Она была прекрасна. Не спорю.

Но её красота была мертвой. Холодной. Как будто она родилась не от любви, а от проклятия.

Она подошла вплотную.

Протянула руку, и её пальцы коснулись моего лица. Лёгкое касание — почти ласковое. Но мне захотелось вырвать себе кожу, чтобы не помнить этот холод.

Её веселье было тихим, почти мурлыкающим, когда моё лицо непроизвольно скривилось от её прикосновения.

— Красивый и сильный, — с удовольствием протянула она, словно говорила не обо мне, а о трофее.

Цокнув языком, она словно одобрила свой выбор. Её пальцы легко, почти лениво, скользнули к моей шее — к амулетам, что сделала Аника. Тепло её силы всё ещё будто оставалось в них, и когда магичка дотронулась до первого, я почувствовал, как внутри меня что-то взбунтовалось.

— Хорошая работа… — произнесла она, задумчиво крутя амулет между пальцами. — Я таких рук среди наших не помню. Интересно… очень интересно.

Она провела пальцем по одному из камней, будто пыталась разбудить в нём отклик. Но те молчали. Ни дрожи, ни вспышки, ни пульсации. Словно окаменели. Словно и не собирались реагировать на неё.

Я не мог сказать ни слова. Губы не шевелились, горло не отзывалось. И только когда она посмотрела мне в глаза, я понял: она заглушила мою волю. Без слов, без жестов — просто лишила меня голоса. Когда? Как? Я даже не заметил.

— Что ты так смотришь? Как рыба на утку, — усмехнулась она, склонившись ближе. Её голос был почти шёпотом. — Ничего, скоро заговоришь. Когда начнётся — закричишь так, что стены сложатся от твоего визга.

Она провела ладонью по моей груди, там, где билось сердце, и снова ухмыльнулась — удовлетворённо и жутко.

— Ты нужен. И ты послужишь нам. А твоя девка… может быть, она тоже нам пригодится.

Значит, всё это — для ритуала.

Я не мог закричать. Но внутри всё сжалось в глухом, яростном крике.

Аника. Не попадайся им. Не дай себя поймать. Беги.

Это была последняя связная мысль перед тем как я вновь отключился.

Аника

Мы добрались до пещеры быстрее, чем я ожидала — не прошло и пары часов пути. День был необычно тёплым, но я вся вспотела не от солнца — от напряжения. Что-то внутри дрожало и протестовало, будто сама магия не хотела приближаться к этому месту.

Появилась она — та самая пещера. Хищная пасть в склоне холма. Стены её были чёрными, будто обугленными, а воздух вокруг — натянутым, как тетива. Но подойти вплотную мы не смогли. Не потому что побоялись — нас что-то останавливало, почти физически отталкивало назад. А ещё — мы услышали голоса. Голоса, шаги и смех.

Я жестом остановила мужчин и, не теряя ни секунды, подняла руку и прошептала заклинание. Теневая вуаль сомкнулась над нами — тусклая пелена, скрывающая от чужих глаз, заглушающая даже звук дыхания. Учиться такому стоило боли и крови, но сейчас я была благодарна себе за каждый упавший тогда зуб — и за каждую рану, через которую эта магия входила в меня.

Мы крались тихо, словно ветер между травинками.

Подошли ближе. То, что я увидела, заставило сердце сжаться.

У входа в пещеру возвышались десять деревянных колонн, тёмных и гладких, врытых в землю с мерзкой точностью. К ним были прибиты люди — я сразу узнала некоторых. Это были парни из отряда Района. Без сознания. Кто-то с ранами, кто-то с мутными глазами. Но все — живы.

И в центре, на поднятом жертвенном столбе — не колонне, а именно распят, растянутом на деревянной конструкции был подвешен Район.

Руки и ноги — в стороны, закреплены шипами и кровавыми путами. Голова запрокинута назад. Лицо бледное. Но он дышал. Медленно, прерывисто — но дышал. Сила в нём была, я чувствовала это всей своей сутью. Ещё не всё потеряно.

Но потом я заметила их.

Три фигуры в чёрных мантиях, со светлыми волосами, будто выбеленными. Их кожа была молочно-бледной, как у утопленников. Они стояли треугольником, вокруг жертвенного алтаря, и шептали. Голоса были ровные, ритмичные, как удар барабана под сердцем.

Жрицы.

Не просто ведьмы — тёмные жрицы, сильнейшие из своих. Я чувствовала их магию кожей. Она хлестала, как кнут. Они не просто творили ритуал — они вели его, они наслаждались каждым словом. В их руках были серебряные посохи, от которых шли нити энергии — тонкие, как паутина, но цепляющиеся за каждую из жертв.

Я прислушалась к их словам.

На древнем, забытом языке, который я выучила когда-то по принуждению, звучали строки:

“Из плоти его откроется врата.

Из крови его прольётся сила.

Из боли его восстанет тьма.

Из имени его — новое имя.”

Меня буквально скрутило изнутри.

— О, Боги… — прошептала я, еле сдерживая рвоту.

Я знала, что это за ритуал.

Они хотели создать сосуд.

Они не просто мучили Района.

Они собирались использовать его тело как вместилище — для кого или чего, я не знала, но чувствовала всем существом: это было нечто древнее и сильное, настолько, что сама земля дрожала от его приближения.

Район был для них идеальным — выносливый, сильный, с ярко пульсирующей жизненной силой и магией внутри. Именно такую жертву требовал ритуал. Остальные… остальные были лишь топливом. Расходным материалом.

Я до сих пор не знала всех деталей, я вообще многого не знала в этом мире, но даже мне было ясно: они собираются пробудить что-то, что поможет им уничтожить всех местных людей.

Меня трясло. Настолько, что я вцепилась в мох под ногами, чтобы не сорваться и не выдать себя. Пальцы скользили по сырой земле, будто пытаясь найти хоть что-то твёрдое, пока внутри меня поднималась волна.

Магия уже рвалась наружу.

Не обученная, не отточенная — живая, как зверь. Я не знала, смогу ли я остановить их.

Но знала точно: я не позволю им закончить этот ритуал.

Такой ритуал просто не мог проводиться где попало — для него нужен был источник силы, или хотя бы место с сильным магическим фоном. И, как я и подозревала ранее, в этой пещере он был.

Источник.

Сначала я не заметила его, но потом — когда начала ощущать, откуда идёт отдача, — всё стало на свои места. Жрицы вытягивали из него магию, направляя её в ритуальный круг, и тот пульсировал слабым, неровным светом. Казалось, сама сила сопротивляется, не хочет идти к ним, вырывается, мечется.

Жрицы изо всех сил старались удерживать контроль, но я видела, как у одной дрожат руки, как вторая пошатывается, будто выжатая.

Сила не хотела служить им.

А вот ко мне…

Я не сразу поняла. Сначала просто бросило в дрожь. Потом по коже пробежало электрическое покалывание — почти ласковое.

Как будто кто-то протягивал ко мне руку. Тепло. Осторожно. С доверием.

Источник… он словно чувствовал меня. И откликался.

Было ощущение, будто он ластится, как огромный, дикий зверь, который почему-то решил, что я — своя. Что я не враг. Словно я — часть этой магии. Или она — часть меня.

Но тут возникла другая проблема.

Моя собственная магия словно почувствовала это — и обезумела.

Она закрутилась внутри, как воронка, не подчиняясь, не слушаясь. То вспыхивала жаром в груди, то ломала пальцы изнутри, то рвалась к выходу без команды.

Я пыталась удержать её. Успокоить. Приручить.

Но ощущение было такое, будто я — не маг, а сосуд, до краёв наполненный чем-то чужим и опасным.

И всё это происходило под носом у трёх тёмных жриц, у которых… не получалось особо с ритуалом и чувствую они скоро обнаружат причину этого в виде меня.

Парни стояли в тени, цепенея. Шок написался на каждом лице.

Арн побледнел так, будто сейчас упадёт. Гай молчал, но руки у него мелко дрожали. Он смотрел на Района, и в этом взгляде было всё — боль, страх, бессилие.

А вот Агат… Агат застыл, уставившись на ритуальный круг, рот открыт, глаза — будто у ребёнка, впервые увидевшего настоящее чудовище.

— Вот… вот как выглядит чудовищная магия, — прошептал он осипшим, хриплым голосом.

И я чуть не выругалась. Он видит её. Силу. Потоки. Суть.

А парни — нет.

Это… странно. Очень.

Я мельком глянула на него, уже зная ответ.

Семейное. У Района такой же «подарок».

Кажется, у них в роду вообще много чего интересного.

Я на секунду отвлеклась. Всего на миг. Просто посмотрела на Агата.

И пропустила, как одна из жриц исчезла из поля зрения.

Та, у которой дрожали руки.

А потом я неожиданно ощутила удар.

Не физический, нет. По вуали.

Словно кто-то с размаху хлестнул кнутом по хрупкой паутине моей маскировки.

Я вздрогнула. В груди что-то сжалось.

Нас заметили.

Я почувствовала ещё удар.

Вуаль затрепетала, завибрировала, как натянутая ткань под порывом ветра.

Меня вычислили.

Магия источника рванулась ко мне, будто предупреждая. Но с опозданием.

Следующее мгновение — третий удар. Боль, как раскалённая игла, прошила вуаль сбоку.

Слишком резко. Слишком точно.

Я поняла, что она пробивает защиту. Аккуратно, методично, как хирург.

Вот только я — не безоружная пациентка.

— Пригнитесь, — бросила я Гаю. — Сейчас что-то начнётся.

Он тут же потянул Арна вниз, а Агат замер, только раскрыл рот — и тут же вздрогнул, как от пощёчины. .

Из теней появилась жрица.

Плавно, бесшумно. Она будто кралась как кошка.

Вся в чёрном, с распущенными белыми волосами и бледным лицом, изрезанным тонкими линиями ритуальных узоров. На губах — кривая, жуткая ухмылка.

— А вот и ты… — прошептала она. — Дитя другого мира.

Меня обдало холодом.

Она знала кто я.

Не “девушка с силой”, не “непонятная марь”, а именно — дитя другого мира.

Как?

Я рванула магию на защиту, накладывая второй контур на наш, чтобы хоть немного выиграть времени.

Но жрица не нападала. Она смотрела. Изучала.

— Мягкая аура… Неестественный поток… — её голос шёл как шелест, как песок по стеклу. — Ты не наша. И не их. Но ты… идеальна.

У меня вспыхнуло всё внутри — и страх, и ярость, и отвращение.

Моё нутро поднималось волной, магия клубилась под кожей.

— Ах… — она прикрыла глаза, — ты даже не знаешь, кого собираются пробудить в теле твоего любовника?

Мои пальцы сжались. Сердце застучало.

Она кивнула — в сторону Района.

— О, ты не спасёшь его. Ни ты, ни этот слабый источник, ни твоя жажда справедливости. Он уже почти наш сосуд.

Она подняла руку.

И в этот момент я сорвала с себя всю вуаль.

Пусть видят. Пусть знают. Пусть боятся.

Глава 37

Она точно не ожидала, что я вообще буду что-то делать. Удивлённое выражение лица выдало её с головой. Наверное, рассчитывала, что я забьюсь в угол и буду смотреть на неё снизу вверх, а она будет нас убивать, и играть в великую жрицу.

Ошибочка, дорогуша.

Пусть и не сказать, что я совсем не боюсь — ну а кто бы не боялся при виде таких мощных ритуалов? — но уступать я не собиралась. Тем более ей. Тем более своего мужика.

Она, конечно, сильная. Это ощущалось сразу. Но я тоже не вчера родилась. И вообще, она вымоталась на ритуале, а я как раз восстановила запас. Да и в древности, между прочим, жрицами становились такие, как я — тёмные магички с сильной энергией.

Я всегда знала себе цену и не собираюсь принижать свои способности.

Вот только сейчас меня никто не посвящал — сама справлюсь.

Единственное, в чём я точно уступала — это в боевом опыте. Но и у этого есть свои плюсы: я действую быстро, не колеблясь, и могу удивить.

Я сбросила вуаль на отряд — пускай их не видно будет — и без долгих раздумий метнула в жрицу чёрное пламя. Одно из тех заклинаний, что не слишком затратны, зато срабатывают почти мгновенно. И бьют больно, если попадут.

Она не успела среагировать полностью — только часть отклонила, но остальное её зацепило. Причём хорошо.

Но тут произошло странное.

Со стороны послышались ещё два крика.

Я резко дёрнулась — боковым зрением увидела, как другие две тёмные скривились от боли, будто это им досталось.

Да что за…

— Сестры, — прошептала я. — Они связаны.

Жрицы. Триада. Три в одном, с общим потоком силы и жизни. Если била в одну — отклик шёл по всем. И наоборот.

Это усложняло всё. Намного.

Чтобы победить, придётся справиться сразу с тремя. Не по очереди. Иначе всё зря.

Я выдохнула и сжала кулаки. Источник где-то под ногами будто помагал — не им, а мне. Силу он давал охотно, как будто сам выбирал, кому помогать.

Хорошо бы я знала, что с этим делать.

Но выбирать не приходилось.

Придётся импровизировать.

Эта тёмная, похоже, окончательно вышла из себя. Пока её сестры продолжали держать ритуальный круг, она решила, что я ей мешаю — и мешаю настолько, что меня надо срочно убить.

В обеих её руках вспыхнула магия — мрачное, скручивающееся в чёрные языки. Узнаю. Пламя мщения. Очень неприятная штука. От него не убежишь — только хороший щит спасёт. И я, не медля, выставила свой, вложив в него всё, что могла.

Но эта тварь оказалась с сюрпризом. Один удар — в меня. А второй — в парней, которые, конечно же, уже выдали себя с головой. Пока они там сзади шуршали и доставали оружие, было бы странно остаться незамеченными.

Я едва успела заметить, как Агат рванул с мечом на двух жриц. Видимо, хотел вытащить Района. А вот Арн не успел увернуться — огонь зацепил его за плечо. Плохо. Очень плохо. Если выживет — левая рука, скорее всего, уже не будет прежней.

Гай, на удивление, не растерялся. Выхватил что-то из внутреннего кармана и метнул в лицо жрице — то ли порошок, то ли золу, я не поняла. Главное — сработало. Она закашлялась и потеряла концентрацию. Слёзы из глаз, и щит у неё поплыл, как и сама она.

Вот он, шанс. Ударить. Ослабить их.

Но убить нужно всех троих — и сразу. Иначе одна — воскресит остальных. Или ещё хуже: заберёт их силу, а другие станут личами.

А я не хочу знать, что будет хуже.

Я не стала тянуть. Ни секунды. Не из благородства — просто понимала: если сейчас не вмешаюсь, Агат полезет в самое пекло один. А этот упрямый дурень в лучших традициях героев скорее умрёт красиво, чем подождёт помощи. А это минус союзник.

Я собрала магию быстро, на автомате, и выпустила её без предупреждения. Тёмное пламя, вязкое, цепкое, прожигающее до костей, ударило прямо в жрицу. Это тоже не было самым мощным заклинанием из арсенала — но оно срабатывало моментально и липло к цели, сжигая не только плоть, но и остатки концентрации. Против обычного врага сработало бы идеально. Но не против неё. Её же… максимум покалечит. Зато отвлечёт — а это уже кое-что. Из такого пламени быстро не выберешься

Она закричала, голос сорвался в яростный визг, тело дёрнулось — и всё же не упало. Её отбросило назад, пламя уже ползло по рукам и плечам, пожирая одежду и кожу. Но я знала: одна она не умирает.

Была бы она обычной — на этом и конец. Но нет. Эти суки втроём.

Как и ожидалось, две другие тоже застонали от боли, но выстояли. Сжались, сгруппировались и, несмотря на боль, подняли руки для ответного удара. Целью стал Агат — он как раз выскочил вперёд, словно специально подставился. Наверное, надеялся на защиту своего амулета. И он сработает. Один-два раза. Но если жрицы ударят одновременно, щит не выдержит.

Я едва не выругалась вслух.

Повернув голову, я увидела, как Гай тащит Арна за дерево. Тот был без сознания, но, к счастью, не истекал кровью — значит, ещё есть шанс его спасти. Я кивнула Гаю — быстро, коротко, и он понял всё без слов. Умный парень, без лишнего геройства, но очень полезный.

А сама уже готовила следующее заклинание. На этот раз — посильнее. Без церемоний. Потому что теперь это уже не разведка и не манёвры. Это настоящая война. И если они хотят поиграть в смерть — я с радостью сыграю с ними в эту партию.

Я почувствовала, как магия вокруг становится плотнее, будто воздух начал гудеть от перенапряжения. В глазах чуть потемнело — то ли от скачка силы, то ли от злости. Я не позволю им закончить этот ритуал. И тем более не позволю им забрать у меня Района.

Вторая и третья жрица не стали ждать. Та, что стояла у левого края круга, что-то прокричала — и в её руках вознико чёрное копьё, облитое их общей силой. Её взгляд метнулся к Району. Она хотела закончить всё прямо сейчас. Пронзить его. Запустить в него что-то… древнее.

Я сорвалась с места, не думая.

— Гай! — крикнула я, — прикрой!

Он не ответил — просто шагнул вперёд, перехватил оружие поудобнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я бросилась прямо в ритуальный круг, срывая остатки защитных заклинаний с себя как плащ. Не было времени на тонкость. Только скорость. И ярость.

Источник откликнулся.

Он отозвался, как живое существо. Мягко, но настойчиво. Словно давно ждал. Я не стала сопротивляться — просто позволила силе пройти сквозь меня. Она горела внутри, распирала изнутри, как будто я проглотила солнце. Но мне не было больно. Наоборот. Это было похоже на дыхание после долгого удушья.

Я вскинула руки и впечатала всю эту силу прямо в жрицу с копьём.

Вспышка получилась яркой, как рассвет. Воздух звякнул, будто лопнула стеклянная грань. Жрицу отбросило назад — её копьё рассыпалось в чёрный пепел. Она закричала, как раненое животное, — не от боли, а от потери контроля. Их триада дала трещину.

Я почувствовала это. Как ниточка, связывающая их троих, дрогнула. И этого был хороший знак, значит они сестры не по крови.

Агат уже оказался рядом, его клинок вспорол одежду второй. Та взвизгнула, но попыталась ударить в ответ. А вот и нет. Я успела запустить свою магию. Прямо между её лопаток влетело заклинание на разрыв плоти — слабое, но меткое.

Всё бы закончилось в этот момент. Их можно было добить.

Но они не были дурами.

Последняя из триады, вся в крови, бросилась к алтарю — туда, где висел Район.

И я сразу поняла — она не хочет закончить ритуал. Она хочет уничтожить сосуд.

— Нет! — крик сорвался сам.

Я бросилась вслед. Магия внутри меня пульсировала, но источник уже отворачивался, как будто дал всё, что мог.

Она подняла руку. В ней загорелось чёрное пламя. И тогда Район открыл глаза.

Когда он открыл глаза.

Все замерло.

Как будто мир на секунду перестал дышать. Я чувствовала, как кровь стучит в висках, но не могла пошевелиться — только смотрела, как его взгляд медленно блуждает по пещере, по ритуальному кругу, мутный, неуверенный… и вдруг останавливается на мне.

Район смотрел прямо на меня.

Он узнал.

Несмотря на боль, на магию, на ритуал, который чуть не отнял у него всё — он узнал меня. И этого оказалось достаточно.

— Район! — я крикнула, — Держись!

Тень, что висела над ним, будто дрогнула. Последняя жрица, та, что пыталась добить его, отшатнулась — может, почувствовала, как что-то в нём сопротивляется. Или испугалась.

Но было уже поздно.

Магия в ритуальном круге как будто зашипела — не от силы, а от неудачи. Что-то пошло не так. Трещины по земле заплясали, как живые. Источник начал забирать свою магию — он отказывался подчиняться. И в этот момент я поняла: нужно добить всех троих. Сейчас. Иначе они сбегут.

— Гай! — закричала я, — Добиваем одновременно!

Он не спрашивал. Просто кивнул.

Я кинулась к первой — той, что сейчас пыталась подняться на ноги, в крови, с растрёпанной косой. Её сила всё ещё жила в ней, но она была ослаблена, и она это знала. В её глазах было не отчаяние — злость. Она понимала, что мы разрушили всё. И хотела утянуть с собой кого-то в могилу.

Но я не дала ей шанса.

Огненный шар — не тот, что рвёт в клочья, а тот, что горит изнутри, заполняя тело магической болью — влетел ей прямо в грудь. Она вскрикнула, зашаталась — и в этот момент Гай метнул свой нож. Он попал второй прямо в горло. Точно. Чисто. Бесшумно. Красавчик! Я уже обожала этого парня.

Третья, та, что была ближе всех к Району, бросилась назад — но Агат, чёртов псих, влетел в неё с мечом, как бешеный, и одним рубящим ударом разрубил ей бок.

Всё произошло в одну секунду.

Три тела рухнули почти одновременно. И в ту же секунду вся пещера содрогнулась, будто сама земля вздохнула с облегчением. Ритуальный круг распался. Символы погасли. Источник внутри пещеры будто успокоился. Я впервые почувствовала от него… тепло.

Мы успели!

Я повернулась к Району — он всё ещё висел, полуголый, в крови, сжав зубы так сильно, что выступили жилы на шее.

— Держись, — прошептала я и уже крикнула, — Агат, Гай! Снимите его! Быстро!

Но внутри всё ещё трясло. Не от магии. От осознания.

Я едва его не потеряла.

Хотелось броситься к нему сразу — не думая, не сдерживаясь, просто оказаться рядом и убедиться, что он живой.

Но я остановила себя.

Прямо на полпути.

Вспомнила, как он однажды уже прошёлся сапогами по моим чувствам, как по грязной луже, и решила: нет, второй раз я ему такого не позволю.

Лицо — спокойное.

Движения — ровные.

Внутри — буря, но ее никто не увидит.

Я развернулась и первым делом кинулась не к нему, а к ближайшему столбу — туда, где висели его люди.

Парни подоспели, мы вместе срезали ремни, аккуратно поддерживая тело, чтобы не рухнуло на камни.

Когда я развернула мужчину… холод ударил в лицо.

Он был мёртв.

— Какого?.. — выдохнула я, но договорить не смогла.

Я быстро перешла к следующему.

Тот же результат.

Ещё один.

И ещё.

У всех — одинаковые следы.

Не кровь.

Не раны.

Выжженная изнутри магическая пустота.

Сердца словно остановили не внешним воздействием, а изъятием самой жизненной силы.

Я обошла всех — один за другим — надеясь, что хоть кто‑то… хоть один… Но никто не дышал. Все мертвы.

Кроме него.

Я резко выдохнула, пытаясь вернуть голос, который куда‑то пропал.

В груди неприятно кольнуло: страх, ярость, беспомощность — всё сразу, как яд.

Я подняла взгляд на замученного мужчину в центре.

Район.

Или… то, что от него осталось?

Он был жив. Это я чувствовала — магия внутри меня дрожала от реакции именно на его.

Но что ещё они успели сделать?

Кого пытались вселить?

И… кто сейчас смотрит на меня из этих мутных полуприкрытых глаз?

Я сделала шаг к нему.

Всего один.

Аккуратный, осторожный, как при приближении к раненому зверю, который может в любой момент ещё и укусить.

— Район… — выдохнула тихо, сама не заметив, что произнесла вслух.

Но внутри звучало только одно:

Район ли это вообще?

Глава 38

Район

Когда я пришёл в себя, первое, что почувствовал — это боль. Тупая, жгучая, разливающиеся по всему телу, словно меня били, ломали, вытягивали жилы и кости, а потом подвесили на крюки. Руки затекли, спина ноет, губы потрескались. Дышать тяжело — воздух будто густой, спертый, пропитанный дымом, сыростью и чем-то мерзко-сладким… трупным. Да, я прекрасно знал этот запах.

Глаза открылись не сразу. Мерцание огня, темнота… И небо. Чёрное. Значит, мы уже не в пещере.

Двигаться почти невозможно. Меня не просто связали, а буквально распяли. Руки вытянуты, ноги тоже, всё тело распято, как живой трофей на позорном столбе. Кожу стягивает, мышцы горят, в голове гудит, но я жив.

Я жив…

Медленно повернул голову. Лица… знакомые, побледневшие, измученные. Мои ребята. Подвешены, как и я, каждый — к своему столбу. Кто-то без сознания, кто-то тихо стонет. Ни криков, ни шороха. Всё будто в ватной тишине.

Внизу что-то светится. Символы, выжженные на земле. Ритуал. Конечно. Мы стали частью чего-то, и чует сердце — добром это не кончится.

И тут я увидел её.

Она двигалась осторожно, у кромки леса. Вся в чёрном, её силуэт я бы узнал среди тысячи. Аника.

Что, чёрт побери, она здесь делает?

Она была скрыта под чем-то черным, но я странным образом различал и её.

Сердце забилось сильнее, гулко и глупо. Не вовремя, Район. Ты давно не мальчишка так реагировать.

Сердце у меня в груди билось так сильно, что казалось, выломает рёбра. Я пытался дёрнуться — ничего. Железо даже не скрипнуло. Мышцы горели. Боль не давала дышать. Но я смотрел. Только смотрел. Потому что это было всё, что я мог. Ещё я мог молится, но боль и страх совсем не давали мне этого делать.

Я повернул голову и увидел… женщин.

Их было трое. Бледные, похожие друг на друга, как отравленные цветы. Две оставались у ритуального круга, а одна вышла вперёд. Та самая, что трогала моё лицо, что шептала мерзости в пещере. Теперь она шла к Анике.

Моё тело дёрнулось само. Я хотел закричать, предупредить, сорваться с этого проклятого столба. Но горло выдрано, губы пересохли, издал я лишь хрип.

Аника не отступила. Ни на шаг.

Когда вспыхнуло первое заклинание, я замер. Она атаковала. Быстро, яростно. Чёрное пламя сорвалось с её рук — и в тот момент я понял, почему они её боятся. Это не было похоже ни на что из того, что я видел раньше. Живая, дикая сила. Не дрессированная магия — живая, как зверь, и такая же опасная.

С каждой секундой я всё больше понимал, что боюсь не за себя. За неё.

Сила, что скопилась вокруг, давила. Пространство будто вибрировало. Парни — те, кто был в сознании — с трудом поднимали головы. Агат сорвался с места, яростно бросившись вперёд. Гай кричал кому-то. Всё слилось в хаос, но я видел только её.

И всё, что мог — это молиться хоть и с большим трудом, ведь мысли мои разбегались как навозные жуки. Я молился за неё. Чтобы она не погибла. Чтобы успела. Чтобы дожила до того момента, когда я смогу ей всё сказать.

Я не знал, что задумали, эти твари. Но чувствовал нутром: всё это — ради меня. Не убить. Нет. Использовать. Засунуть в меня кого-то или что-то, что потом вырвется и станет оружием.

Моё тело — как сосуд. Моя воля — как замок. И им нужно было только одно: сломать меня. Но пока она была здесь, пока я слышал её шаги, её дыхание, видел, как её магия рвёт воздух — я не сдамся.

Не сломаюсь.

И если я умру — то только человеком. Не оболочкой.

В какой-то момент я понял: я не один. Даже не в смысле тех, кто рядом — мои парни всё ещё без сознания. Это было другое. Нечто… чужое. Оно не шумело, не дышало за спиной. Оно просто было. Как будто тень, ставшая плотью. Как инородное сердце, пульсирующее слишком близко к моему.

Я попытался повернуть голову, хотя бы краем глаза увидеть, что стоит за мной. Бесполезно — тело всё ещё висело, зафиксированное. Но ощущение — до дрожи в позвоночнике. Холод, тянущийся по коже, как паутина. Давление, липкое и влажное, будто воздух стал гущей, в которой кто-то ползёт, врастая в меня.

Я не знал, что это. Только чувствовал: оно хочет меня. Не убить. Не изувечить. А забрать себе моё тело. Сознание. Мою суть.

Оно было как древний голод, лишённый имени. Как пустота, идущая сквозь века, ищущая только одно — сосуд. Подходящего. Живого. И сильного достаточно, чтобы не сломаться сразу, но достаточно уязвимого, чтобы поддаться.

К чёрту. Только через мой труп.

Я вцепился в свою волю, как в последнюю скалу посреди шторма. Стиснул зубы, сжал кулаки так сильно, что ногти, наверное, впились в ладони. Ты меня не возьмёшь, — проносилось в голове. — Я не отдамся так просто. Это моё тело.

Это нечто било в меня чем-то , обволакивало, искало брешь. Но я не собирался быть дверью. Даже щелью.

Пока я жив — я буду бороться.

И этого не изменить.

Пока я отвлёкся на эту дрянь у себя за спиной и бурю, которую она пыталась вселить в моё тело, бой снаружи перешёл в настоящий бедлам. В хаос, где каждый действовал по наитию, словно загнанные звери. Ни тебе стройного плана, ни координации — только магия, сталь и адреналин, мешанный с криками.

Агат…

Чёрт бы побрал этого безбашенного пса.

Он рванул вперёд — прямо на двух марей. Те, хоть и были потрёпаны, выглядели всё ещё вполне смертоносно. И вот он — с мечом наперевес, без магии, без брони, как будто в этом чёртовом театре он играет главную роль. На что, интересно, он вообще рассчитывал? На пафосную смерть? Или на то, что ему вдруг повезёт? Дебил…

Я уже почти выругался в голос — благо всё равно никто меня не слышал — как заметил, что следом за ним сорвалась Аника. Бежала быстро, будто на ходу прожигала землю под собой. А за ней — Гай, чуть не сбив её, но явно с намерением прикрыть.

Я невольно выдохнул с облегчением.

Да, возможно, у Агата в голове солома, но с такой поддержкой у него есть шанс. Аника — девочка с огнём в глазах и магией в руках. Она разнесёт этих двоих. У неё получится. Я это знал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она была моей.

И в неё я верил больше, чем в себя.

Пока я следил за этим огненным водоворотом, странное чувство в спине — вот то самое, холодное, ползущее, чужое — начало понемногу рассеиваться. Как будто оно отступило. Или затаилось. Возможно, не выдержало моего сопротивления. Или решило, что не стоит тратить силы — пока.

Хуже, если оно просто ждёт…

Но я не думал об этом. Всё моё внимание было приковано к ней. К той, кто рвал пространство магией и бежал вперёд, чтобы спасти не только меня, но и целый отряд.

Моё сердце колотилось, как барабан в бою. И я знал: если кто и способен вытащить нас из этого ада — так это она.

Я зря отвлёкся.

Всё внимание было приковано к бою — к тому, как Аника и остальные слаженно добивали марей. Троих сразу. Одновременно. Не знаю, почему это показалось мне важным… Просто было ощущение, что если хоть одна из них уцелеет — всё пойдёт прахом.

Мне сразу показалось, будто в самом воздухе что-то изменилось. Словно стало легче дышать. Тише. Безопаснее.

И именно в этот миг я почувствовал первый удар.

Следующим стал взрыв боли в спине. Резкий, леденящий. Я даже не сразу понял, что произошло. А потом — второй удар. И не физический даже. Словно что-то прошило меня насквозь. Я судорожно втянул воздух, пытаясь повернуть голову, но тело уже не слушалось.

А потом опять вспышка боли, хищной и ледяной, будто в меня вонзили когти. Я опять дёрнулся, но тело не подчинилось. Удар прошёл глубже, чем физическая боль. Он резанул куда-то внутрь, туда, где живёт не плоть, а то, что делает нас нами.

Я не мог обернуться, но чувствовал: что-то стояло за моей спиной. Дышало. Давило. Протягивало лапы — не к телу, а к самому моему существу.

Я не знаю, что это было. Но оно чувствовалось… близким. Как будто это существо такое же как я. Почти родное..

И именно это пугало больше всего.

Оно не вторгалось с криком или физической силой — нет. Оно кау будто кралось. Осторожно. Тихо. Липкими тенями ползло под кожу, скользило по мыслям, примеривалось к воспоминаниям.

Я чувствовал, как оно пытается зацепиться. Найти трещину.

Как будто хочет стать мной.

Мир вокруг мерк. Исчезали звуки. Исчезал свет. Был только я — и это чужое «я», подбирающееся всё ближе.

Но я не сломаюсь.

Пока бьётся моё сердце — это моё тело. Пока в груди пылают мои чувства, я являюсь собой. Не сосуд. Не оболочка. Не чья-то кукла.

Я как будто вцепился в себя, в свои мысли, в каждую крупицу боли. В каждый обрывок воспоминаний о ней — её голос, запах, то, как она злилась, как смеялась. Это было моё оружие. Моя защита.

Ты не заберёшь моё тело так просто урод!

Как ни странно, вместо боли и ужаса, вместо криков и тьмы, мне в голову начали всплывать… воспоминания.

Я не звал их. Но существо — это нечто, что вгрызалось в моё сознание — будто листало мою жизнь, как старую потрёпанную книгу, жадно перелистывая страницы.

Вот я, совсем малыш, стою у колыбели младшего брата. Не понимаю, зачем он здесь, но уже чувствую, что должен защищать.

Вот отец, величественный, в боевой рубашке, с мечом в руке, учит молодых солдат. А я, босоногий, стою поодаль, вытянувшись в струнку, как будто и меня сейчас вызовут. Он бросает на меня взгляд — и в этом взгляде гордость.

А вот… пол. Каменный, тёплый от солнца, но липкий от крови. Я стою босиком, и кровь липнет к ступням, к пальцам, к душе. Мама идёт на меня с кинжалом в руке. У неё за спиной — неподвижный отец. И брат, которому не было и года. Я кричу, прошу, плачу, а она… проклинает. И исчезает, оставив мне на память шрам — и пустоту.

Я вижу себя в восемь, когда меня отдали в учение. Слишком молчаливым, слишком замкнутым, но с таким острым взглядом, что наставник сразу понял — этот мальчишка не сломается.

Потом — шестнадцать. Первый настоящий клинок. Первый пойманный маг. Первый допрос.

Восемнадцать. Сила. Странная, не моя. Проснувшаяся внутри и ставшая частью меня.

А дальше… одна сплошная дорога. Сырая, чёрная, затянутая дымом костров, на которых сгорали тёмные. Охота, кровь, отчёт — и снова охота. В этом была моя жизнь. Серая, тусклая, как пепел после пожара.

Это… оно… копалось в моей голове с методичностью и жадностью археолога. Но… не доходило до самого главного.

Не видело её.

Анику.

Как будто… я сумел закрыть её где-то глубоко внутри. Как будто сердце спрятало её от чужих глаз, прижав к груди, как самое дорогое.

Оно пыталось дотянуться до неё, до чувств, до воспоминаний — но не могло.

И, это давало надежду.

Я не знал, где она. Не знал, жива ли. Но чувствовал… где-то совсем рядом звучали её шаги. Где-то за спиной я слышал шум — мечей, голосов. Возможно, это мои парни пытались сорвать с меня цепи. А может, я уже сходил с ума.

Глава 39

Я не знала, Район ли это. Но моё сердце тянулось именно к этому мужчине.

Я шла к нему медленно, как к дикому, раненому зверю. Он стоял, опираясь на столб, ноги его подкашивались, глаза мутные, чужие. И самое странное — он как будто… принюхивался. Нос чуть дёргался, лицо морщилось, и каждый вдох давался ему с болью, словно воздух резал лёгкие.

Я не понимала, что с ним успели сделать. Удался ли ритуал? Или мы успели его сорвать, но не до конца? Было мерзко от одной мысли, что где-то внутри него может копошиться что-то чужое.

— Рай? — выдавила я, чувствуя, как горло стягивает.

Он повернул голову. Посмотрел на меня так остро, так внимательно, что я сразу поняла — это не он.

— Гай, кто она? — спросил он хриплым, сдавленным голосом. Словно пробовал связки на вкус.

Гай даже оторопел.

— Ты чего? Это же Аника, — удивлённо сказал инквизитор.

Не Район.

Сука. Не он.

Что-то холодное прокатилось внутри. Не паника — злость.

— Что ты сделал с ним? — спросила я уже ровным голосом, чувствуя, как тьма послушно поднимается внутри, откликаясь на моё раздражение.

Я не прятала силу. Наоборот — чуть отпустила её наружу, как хищника с цепи. Хотела, чтобы он её увидел, прочувствовал кожей. Если он не Район — значит, враг. А врагу полезно знать, что я не маленькая, испуганная марь.

Существо в теле моего… моего мужчины криво улыбнулось. Улыбка вышла наглой и какой-то неповоротливой, как будто лицо ещё не привыкло к такой мимике… или скорее к твари, что сидит внутри.

— Он спит, — сказал он спокойно. — Но не волнуйся, тёмная. Скоро он полностью исчезнет. Уснёт вечным сном.

Он даже не дрогнул, произнося это. Как будто говорил о старой собаке, которую пора усыпить.

Он думает, что я одна из тех тварей, что его призывали. Одна из них.

— Ты глупее, чем я думала, — фыркнула я. — Я как раз та, кто обычно рвёт тварей вроде тебя на части.

Я подошла ещё ближе.

Гай нервно повёл плечом, Агат шагнул чуть вперёд, будто собирался в любой момент схватить меня и оттащить. Я почувствовала, как их амулеты дрожат от напряжения. Но я не остановилась.

— Не подходи так близко, — зло прошипел он, и в глазах мелькнуло что-то… хищное. — Я могу сорваться.

— Сорвись, — почти ласково ответила я. — Мне тоже очень интересно, кто ты такой на самом деле.

Я дотронулась до его груди — прямо туда, где когда-то слышала стук его сердца. Тёплого. Живого. Родного.

Теперь там шумело что-то чужое.

Сила отозвалась сразу.

По ладони пробежало ощущение, словно я коснулась не кожи, а тонкого слоя льда, под которым бьётся кипящая чёрная вода. Чужая магия шипела, пыталась меня оттолкнуть, как будто я трогала занятый чужой дом.

— Осторожно! — рявкнул Агат, но я только подняла вторую руку и зафиксировала Района — его тело — между ладонями.

— Заткнись, — бросила я через плечо. — Поздно быть осторожной.

Я закрыла глаза и глубже шагнула в его силу своей.

Вспомнила наш кровный договор, как кровь стекала по кинжалу, как наши руки были сжаты, как магия сплеталась в узор. Клятва.

Эта ниточка всё ещё была. Тонкая, натянутая до предела, но живая.

Он не исчез.

Я чувствовала это почти физически.

— Наша… клятва, — прошептала я, больше себе, чем ему. — Ты связан со мной, слышишь? Значит, ты где-то здесь.

Существо в его теле дёрнулось. Я почувствовала, как чужая магия попыталась укусить меня за руку, как свеже поднятый гуль. Но я только сильнее вцепилась в свой поток, в нашу связь.

— Интересно, — хрипло сказал он, глядя мне прямо в лицо. — Ты думаешь, он тебя слышит. Думаешь, договор крови что-то значит, когда в нём нахожусь я.

Его зрачки на миг расширились.

И в этот миг я увидела — вглубине этого чужого взгляда — короткую, едва заметную вспышку.

Своего Рая.

На одно, крошечное дыхание.

— Аника… — шепот сорвался с его губ, другим тембром, другим оттенком. Настоящим.

И тут же чужая сила хлынула вперёд, смывая этот голос, как волна смывает следы на песке.

— Вот видишь, — прошипело существо уже своим тоном. — Он тонет. И чем ближе ты, тёмная, тем легче мне взять то, что мне нужно.

— Забавно, — сказала я тихо, чувствуя, как дрожит под пальцами его грудь. — Потому что чем ближе я — тем легче мне вытащить его из твоей мерзкой пасти.

Я открыла широко глаза и посмотрела ему прямо в лицо.

— Не надейся, уродец, — выдохнула я. — Если тебе нужен сосуд, придется иметь дело со мной. А я весьма проблемная тёмная.

Похоже, это существо не собиралось отдавать тело без боя. Взгляд стал жёстче, в плечах появилась какая-то хищная уверенность, как будто он примерял Района, как новую оболочку, и остался доволен. Но я чувствовала: после перехода оно едва держится. Сила в нём была, но рваная, нестабильная, как плохо затянутая рана.

Это был мой шанс.

Я втянула воздух, заставила себя не дрожать и очень быстро, почти на автомате, начала произносить заклинание изгнания. Мы проходили его на занятиях, когда ещё казалось, что тёмные больше про проклятия, чем про изгнание духов. Никогда всерьёз не думала, что оно пригодится. Тем более — что язык вообще вспомнит нужные слова в такой момент.

Но вспомнила.

Губы уже шептали, пальцы складывали знакомый жест. Я никогда раньше не применяла изгнание на живом человеке, тем более на том, кого люб… кто важен. Но выбора не было.

Сила поднялась сразу, резким толчком, отозвалась в ладонях тяжелым жаром. Я направила её прямо ему в грудь, не давая себе ни секунды на сомнения.

Удар получился точным. Мужчину согнуло пополам, он хватанул воздух, как утопающий, потом закашлялся — рвано, с надрывом, будто что-то действительно выдирали изнутри. На миг мне показалось, что я попала. Что это сработало. Что сейчас он поднимет голову, и в глазах будет он.

Он поднял.

И посмотрел на меня — с таким злорадным, кривым смешком, что по спине пробежал холодок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Наивная… — голос был хриплым, но насмешка в нём звучала отчётливо. — Думаешь, я обычный злой дух? Ошибаешься, малышшшка.

У меня внутри всё неприятно сжалось.

Плохо дело. Очень плохо.

Это был не проклятый дух и не привязанный мертвяк.

Передо мной, судя по всему, стоял самый настоящий демон.

Я сглотнула, язык моментально стал сухим, как тряпка. Магия в пальцах дрожала, будто тоже поняла, с кем мы связались.

— Демон, значит… — хрипло выдохнула я, чтобы хоть что-то сказать, кроме «пиздец».

Он выпрямился, расправил плечи, словно окончательно осваивал чужое тело, и чуть повёл головой, как зверь, принюхиваясь.

— Уже лучше, — протянул довольным тоном. — Наконец-то кто-то здесь понимает, с кем имеет дело.

Голос — Района. Интонации — местами тоже. Но в каждом слове чувствовалась чужая, скользкая ухмылка, от которой у моего мрачного инквизитора бы скулы свело. Не его это.

За спиной негромко выругался Гай.

— Аника… может, его связать? — осторожно предложил он.

— Можешь подойти и попробовать, — демон лениво бросил ему, даже не оборачиваясь. — Я тебе пальчики по одному пересчитаю. С зубами.

Глаза на секунду вспыхнули тёмным, воздух стал вязким, как смола. Инквизитор сразу заткнулся.

Нет. Так не годится.

Я приблизилась — всего на полшага, но он сразу перевёл взгляд. Мутный, но цепкий, как крюк. Внутри всё сжалось.

Там ли ещё Рай?

Или передо мной только тот, кто занял его место?

— Где он? — спросила я прямо, без реверансов. Голос вышел жёстче, чем я ожидала. — И попробуй только соврать.

Он наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Он… — на миг замолчал, потом ухмыльнулся шире. — Смотрит. Издалека. Но не переживай, тёмная, скоро его не станет. Вы, люди, так быстро стираетесь.

Меня качнуло, но я удержалась.

— Рано радуешься, — выдохнула я. — Зря. Ведь этот мужчина — мой.

Он чуть приподнял бровь.

— Твой? — вкрадчиво переспросил. — Забавно. Конфликт собственности. Обожаю такие истории.

Внутри у меня зашипела магия. Надо думать. Не ломиться в лоб — передо мной не жрица с пробитым боком, а тварь постарше и гораздо опаснее.

Заклинание изгнания по нему уже прошло — я видела, как его скручивало. Значит, полностью он ещё не зацепился в теле. Значит, шанс есть.

— Гай, — тихо сказала я, не отводя от демона взгляда, — тащи Арна подальше. И стой там. Что бы ни случилось.

— Но… — начал он.

— Это приказ. — Я не повысила голос, просто вложила в слова силу. — Ты мне живой нужен.

Он прикусил язык, кивнул и потащил Арна прочь.

Агат остался рядом, чуть позади, с мечом наготове.

— Ты тоже отойди, — бросила я.

— Я не… — упрямо начал он.

— Агат, — я на секунду перевела на него взгляд, — если он сорвётся — под удар попаду я. Ты мне нужен целый. Потом будешь геройствовать, честно.

Он помедлил пару ударов сердца, потом нехотя отступил, заняв позицию так, чтобы в любой момент рвануть вперёд, но не мешать.

— Ладно, тёмная, — проворчал он. — Но если он к тебе потянется, я ему руку отрублю. Обе.

— Договорились, — выдохнула я.

Я снова сосредоточилась на демоне.

— Ты лезешь к тому, кто тебе не принадлежит, — произнесла медленно, больше настраиваясь сама, чем убеждая его. — Его тело. Его жизнь. Его сила. Всё моё.

— Сила? — он усмехнулся, и по коже побежали мурашки. В воздухе шевельнулась тьма, будто он пробовал, насколько далеко может дотянуться. — Ты называешь это силой? Он — треснувший сосуд с кучей комплексов.

В голосе на миг мелькнула чужая, но до боли знакомая интонация. Так мог бы сказать сам Рай — раздражённо, с грубым самокопанием. У меня неприятно заныло под рёбрами.

Я сделала ещё один медленный вдох. Источник под землёй отозвался лёгким, тёплым толчком — ко мне, не к нему. Это обнадёжило.

— Слушай внимательно, — сказала я тише. — Ты здесь чужой. Этот мир тебя не держит. Источник тебе не рад. Тело — не твоё. Ты можешь цепляться за этот сосуд, но долго не протянешь.

Его улыбка стала тоньше, глаза чуть сузились.

— Ты всерьёз думаешь, что мне есть дело до настроения вашего жалкого обломка силы? — процедил он. — Главное, что я уже здесь. И мне нравится это тело.

И с этими словами он двинулся вперёд — совсем чуть-чуть, но я почувствовала, как волна давления ударила мне навстречу. Магия вокруг шевельнулась, потемнела, словно он попробовал обвить меня, прижать к земле.

Я шагнула навстречу.

— Привыкай, — выдохнула я. — Сейчас будет не так приятно.

Руки поднялись почти сами. Заклинание изгнания вспыхнуло в голове, но я усилила его, вплетая осторожные нити силы источника. По капле, по крупице — чтобы не сорвало крышу нам обоим.

Воздух между нами сгустился. Становилось трудно дышать. Всё вокруг притихло.

— Последний раз спрашиваю, — сказала я, чувствуя, как голос становится низким и чужим. — Добровольно уйти не хочешь?

На секунду в его глазах дрогнуло что-то другое. Упрямое. Родное. Слишком знакомый, злой, живой взгляд Рая.

Но тут же всё захлопнулось, как дверь, захлопнутая перед носом. Тьма вернулась.

— Он уйдет, — хрипло сказал демон. — А я останусь.

— Проверим, — ответила я.

И ударила.

Сила сорвалась, как плотная волна, без огня и вспышек.

Его выгнуло дугой, мышцы на шее вздулись, пальцы сжались так, что похрустели. Из горла вырвался звериный рык. Он пытался гасить мою магию, толкнул в ответ свою — тяжёлую, тягучую, как деготь. На миг мне показалось, что она отразит мой удар.

Но волна прорвалась.

Кожа на груди будто треснула — не по-настоящему, а на уровне ощущения. Сквозь неё рванул багряный отсвет, а затем наружу, словно из трещин, полезло чёрное, смоляное. Оно попыталось вытолкнуть мою силу обратно, вгрызлось в неё, зацепилось, как клещ.

Мы стояли так — связаны этим противным узлом. Он рычал, я дышала сквозь зубы. Мир сузился до этого узла — между нами.

Наконец, напряжение немного спало. Демон медленно поднял голову. Взгляд — уже не мутный, а слишком ясный. Слишком холодный.

— Ты… — прохрипел он, тяжело дыша, — упрямая… дрянь.

— Спасибо, стараюсь, — выдохнула я, чувствуя, как подкашиваются ноги, но не позволяя себе пошатнуться.

Магия выжрала из меня добрую половину сил, но я всё ещё стояла. А он — уже не так уверенно. Чужая тьма в нём дрожала, как потревоженная. И под этим слоем, под грязью и злостью, я ощущала другое. Упрямое. Мрачное. До боли родное.

Район.

Он был там. Не исчез. Держался. И, судя по ощущению, тоже не собирался сдавать позицию.

Плохо то, что выгнать демона с первого раза не удалось. Хорошо — что теперь мы оба точно знали, с кем имеем дело.

Это уже была не война «люди против тёмных».

Это была война за одного конкретного мужчину.

За моего, мужчину!

Глава 40

Последнее, что я помнила на поле боя, — испуганные глаза существа, пытавшегося занять тело моего мужчины. Я не собиралась его отдавать, и демон понял, что проиграл.

Сейчас он был слишком слаб для боя — впрочем, как и я.

Выжав из себя последнюю каплю магии для заклинания, я просто отключилась.

Мне совсем не было страшно. Я понимала, на что иду и чем могу пожертвовать.

Любой здравомыслящий маг, наверное, покрутил бы пальцем у виска, увидев, как я отдаю свой дар, чтобы спасти другого.

Но я была слишком неадекватной и слишком влюблённой, чтобы думать о подобных глупостях.

Когда сознание начало возвращаться, первое, что я почувствовала, — тяжесть. Тело было не моим: ватным, чужим, буквально развалившимся на части. Казалось, если попробую шевельнуться, развалюсь окончательно.

Потом пришли запахи.

Травы, настойки, чистое бельё, лёгкий запах дыма от свечи… и ещё один, знакомый до смешного. Смесь металла, кожи, ночного ветра и чего-то очень личного, тёплого. Запах, от которого у меня в груди всегда делалось как-то… неспокойно.

Я лежала не на жёсткой койке, а на чём-то тёплом и упругом. Щекой упиралась во что-то твёрдое, нагретое, под ухом мерно стучало. Сердце. Не моё.

Я с трудом разлепила веки.

Потолок. Светлый, с тонкой трещиной. Стены — каменные, но аккуратные, не сырые. На подоконнике — связки сушёных трав. В углу стоял стол с мисками, стопка чистых бинтов. Никаких цепей, никаких столбов, никаких символов на полу.

Лечебница.

Я осторожно пошевелилась — и только тогда по-настоящему осознала, где именно лежу.

Я устроилась вполоборота, а за моей спиной — мужчина. Одна его рука была у меня под головой, вторая — лежала у меня на талии, прижимая к себе так, будто я собиралась сбежать в любой момент. Когда я повернулась к нему, моё лицо уткнулось прямо ему в грудь, сквозь ткань рубашки чувствовала тепло и размеренный стук сердца.

Он тоже не спал.

— Тише, — хрипло сказал над ухом знакомый голос. — Не дёргайся. Ты ещё не в состоянии так прыгать в кровати.

Я замерла. Сердце у меня сорвалось в галоп.

Голос был Района. Тембр, привычная сухая насмешка, лёгкая хрипотца. Но теперь я уже знала, что этого мало.

Я чуть отстранилась, насколько позволяла слабость, и попыталась посмотреть ему в лицо. Он немного сдвинулся, давая мне пространство, но руку с талии не убрал.

Глаза у него были мутноватые от усталости, под ними залегли тёмные тени. Щетина отросла — видно, бритва стала роскошью. Но это был он. Его взгляд. Его упрямый излом бровей.

— Не делай такое лицо, — тихо добавил он, заметив, как я на него смотрю. — Я живой. Ты — тоже. Для начала это уже неплохо.

Губы сами по себе дрогнули. Хотелось одновременно ударить его и уткнуться обратно в грудь.

— Сколько… — голос сорвался, горло оказалось сухим, как пустыня. Я сглотнула. — Сколько я была без сознания?

— Пять дней, — без паузы ответил он. — Ещё сутки лекари спорили, жива ли ты вообще или это уже чистое упрямство твоей души.

Я фыркнула, хотя в груди неприятно кольнуло.

— Люблю, когда меня ценят.

— Это не комплимент, тёмная, — он щёлкнул языком, но уголок губ дёрнулся. — Ты выжгла себя почти до основания. Даже источник не сразу понял, что с тобой делать.

При слове «источник» по спине пробежал холодок. Я на секунду прикрыла глаза и попыталась осторожно, на самом кончике мысли, дотронуться до магии.

Тишина.

Никакого привычного отклика. Ни толчка, ни лёгкого шевеления, ни даже раздражённого «отстань». Внутри было пусто, будто вычерпали до дна.

Лицо, наверное, выдало больше, чем хотелось: Район чуть сильнее сжал мою талию.

— Не делай так, — коротко сказал он. — Источник уверял, что резерв восстановится. Ему виднее. Я… — он запнулся, — я чувствовал, что ты жива и это главное.