Интерфейс случайной близости. ч. 2. Серия: Случайная измена жены

Продолжение...

Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, упал на лицо Ильи. Он проснулся от странного ощущения как бы двойного пробуждения. Его собственные веки открылись, и в тот же миг он почувствовал, как где-то в пяти метрах от него открываются другие глаза. Было мгновение полной дезориентации, когда он не мог понять, чье тело,   его собственное или ее – потягивается сейчас , выгибая спину, наполняя свои легкие воздухом...

Он лежал на полу лаборатории, закутанный в жесткий казенный плед. Вкус во рту был отвратительным, а в мышцах ощущалась глухая ломота. Но это была не просто физическая усталость. Это было ощущение тяжелой, насыщенной ночи, часть которой он не помнил, но которая оставила след в каждой его  клеточке. Как будто он прожил не один, а целых два сна...

Он осторожно приподнялся на локте. Юля сидела, прислонившись к стене, и смотрела на свои руки, как будто видела их впервые. Ее волосы были растрепаны, тени под глазами выдавали бессонницу, но выражение лица было не испуганным, а… задумчивым. Каким то отстраненным...

– Доброе утро, – тихо  сказал Илья.

Она медленно перевела на него взгляд. И он почувствовал этот взгляд,   не как визуальный контакт, а как мягкое, изучающее давление на своей коже и в мозгу. Как будто ее внимание было ярко осязаемым...

– Доброе, – ответила она. Голос был тоже тихим, без эмоций. – Ты храпишь во сне. Тихо, но храпишь!

Он покраснел. – Извини!

– Не за что. Я тоже, наверное. Но услышать себя со стороны… это как то  странно было!

Они помолчали. Новый день не принес никакого для них решения. Только ясное, беспощадное осознание того, что это кошмар еще не кончился. Они всё еще были здесь. Связанные как будто одной верёвкой...

Илья попытался встать. Острая, знакомая боль пронзила колено, это была  его собственная. И тут же, как эхо, отозвалась в другом месте, в теле Юли. Она тоже тихо  вскрикнула и схватилась за свою  ногу...

– Черт!, – выдохнул Илья, замирая. – Прости. Я забыл!

– Не забывай, – сквозь зубы сказала она, но уже без всякой  злости. Скорее, с усталой покорностью. – Каждое твое движение, это и  моё. И наоборот. Мы должны… как то  координироваться в этом!

Координация...

Это стало их новым сейчас законом. Подъем с пола превратился в сложную хореографию. Они вставали медленно, синхронно, как пара акробатов, чувствуя мускульное усилие друг друга. Походка  нечто среднее между шагом Ильи (с осторожным переносом веса на здоровую ногу) и легкой, упругой походкой Юли. Получилась странная, семенящая поступь, которую они отрабатывали, двигаясь к умывальнику в углу лаборатории.

Умывание было тоже, как приключение...

Когда Юля намочила свое лицо, Илья почувствовал на своих щеках ледяные струйки, стекающие по ее щекам. Когда он чистил зубы, она ощущала мятную пену и скрежет щетки по его деснам. Это было одновременно немного даже отвратительно, но  и как то  захватывающе. Границы «я» и «другой» таяли, как мыльная пена. Они не говорили об этом. Просто что то делали, избегая смотреть друг на друга в зеркало над раковиной, где их отражения были разделены, а ощущения  нет...

Илья снова попытался получить доступ к системе. Планшет по-прежнему показывал два спутанных сердечных ритма. Попытка перезагрузиться ни к чему не привела – «Гармония» игнорировала внешние команды, будто жила своей собственной жизнью. Он открыл серверный шкаф, нашел резервный блок питания. Отключение заставило свет в лаборатории на секунду мигнуть, но устройства на их головах лишь тихо пискнули и продолжили работать. У них был собственный, встроенный источник, рассчитанный на автономную работу в течение нескольких дней. На всякий случай. Ирония эта была очень горькой...

– Значит, мы заперты, – констатировала Юля. Она сидела на стуле, обхватив себя руками. – Пока не сядут эти  батареи?

– Или пока мы не найдем другой способ разорвать эту  петлю обратной связи, – сказал Илья, лихорадочно листая на большом экране схемы нейронных интерфейсов. – Нужно понять, что пошло не так. Возможно, создать контр-импульс что ли какой, заглушить как то…

– Илья, – прервала она его. – Остановись. На секунду...

Он обернулся. Она смотрела на него сейчас,   не как на ученого, а как на обычного  человека. На того, кто только вчера признался ей в любви через этот сбой в оборудовании.

– Ты голоден? – спросила она просто.

Он сразу же почувствовал это. Не голод, а легкое, неприятное сосание под ложечкой как бы в ее желудке...

Да, он был тоже голоден. И она...

– Да, – сказал он.

– Тогда давай сначала поедим. А потом подумаем. С ясной головой...

Они разогрели в микроволновке замороженные котлетки из запасов лаборатории. Ели молча, за одним столом. Каждый кусок был сейчас со вкусом  двойного  ощущения... Илья старался жевать медленно, осознанно, чтобы не причинять ей дискомфорта. Она ловила его взгляд и иногда кивала, как будто говоря:

— «Всё в порядке, мне очень вкусно... ».

После еды напряжение немного спало. Физиологические потребности, удовлетворенные, создали иллюзию какой то  нормальности. Илья вернулся к экрану. Юля подошла и встала рядом, не слишком близко, но достаточно, чтобы чувствовать тепло его  плеча… нет, свое тепло в том месте, где должно было быть  плечо.

– Объясни мне, – попросила она. – Как это работает? Почему я чувствую не только прикосновения, ощущения, но и… твои мысли? Нет, даже не одни  мысли. Чувства тоже твои!

Илья вздохнул:

– «Гармония» была задумана, как усилитель сигналов от механорецепторов и рецепторов прикосновения,   боли, ощущений физических. Она считывает нервные импульсы, оцифровывает их и проецирует на соответствующую область коры мозга реципиента. Должен был быть односторонний канал. Но этот  сбой… Я думаю, он создал петлю положительной обратной связи. Наши нервные системы, получив чужой сигнал, не просто приняли его, а ответили своим.

И устройство, вместо того чтобы его подавить, усилило и отправило обратно. Получился как бы  резонанс. Как два камертона, которые раскачивают звуками друг друга...

– А чувства? Эмоции?

– Нервная  система тесно связана с мозговой подкорковой...

Страх,   это учащенное сердцебиение, напряжение мышц. Радость, тепло, какое то  расслабление.

Мы чувствуем физиологические моменты эмоций друг друга. И наш мозг, получая эти сигналы, интерпретирует их. Ты не читаешь мои мысли. Ты чувствуешь, как мое тело реагирует на них. И наоборот...

– Значит, я чувствую твой стыд, – сказала она прямо. – Твою вину. Твое… волнение, когда ты смотришь на меня?

Илья опустил голову:

– Да!

– А я? Что ты чувствуешь во мне?

Он посмотрел на нее. Ему хотелось солгать, сказать что-то утешительное. Но ложь была бесполезна. Она почувствовала бы ее по напряжению его мышц, по микродвижениям его же лица.

– Сначала  панику. Потом гнев. Потом какая то усталость. Сейчас… вот растерянность. И любопытство. И… – он запнулся, – и что-то есть  похожее на жалость!

– Не жалость, – поправила она мягко. – Понимание тебя. Это совсем  другое!

Он кивнул, чувствуя, как по их  каналу проходит волна тепла. Это было именно понимание. И ее  благодарность за его  честность...

– Мы должны научиться это контролировать, – сказала Юля. – Иначе мы сойдем с ума. Если каждое мое воспоминание, каждая мысль будут тут же проецироваться на тебя… Это как то  неприемлемо!

– Согласен. Но как? Медитация? Концентрация? Нужно попытаться мысленно возвести какую то  стену...

– Давай попробуем?

Они сели друг напротив друга, скрестив ноги. Закрыли глаза. Илья попытался представить себя внутри прозрачного, но прочного купола. Он чувствовал шум ее сознания снаружи,   беспокойный, цветной поток образов, ощущений. Он пытался оттолкнуть его. И почувствовал некое  сопротивление. Она делала то же самое. Их ментальные «стены» столкнулись, создав напряжение, которое физически отозвалось головной болью у обоих...

– Не получается, – сдалась Юля, открывая глаза. – Чем сильнее я пытаюсь отгородиться, тем больше чувствую твое усилие. Это, как пытаться не думать о белом слоне, когда он серый...

– Может, не нужно отгораживаться, – неожиданно для себя сказал Илья. – Может, нужно… это просто принять. Пропустить через себя, но не цепляться. Как отдельные облака в небе!

Она посмотрела на него с удивлением. – Ты говоришь это,   как какой то буддист!

– Говорю, как инженер, который понимает, что иногда сопротивление только усиливает нагрузку на систему...

Они попробовали снова. На этот раз Илья не строил никаких стен. Он просто наблюдал за потоком ощущений, идущих от Юли, как за погодой за окном.

Там были дожди ее тревоги. Проблески солнца,   моменты, когда она находила что-то забавное в этой ситуации. Легкий ветерок ее дыхания. Он не пытался это изменить или остановить. Просто для себя сейчас он признавал: это есть на самом деле и он это видит...

И тут почувствовал, как и с ее стороны напряжение понемногу спадает. Она делала то же самое. Потоки их сознаний теперь не сливались, но и не сталкивались. Они текли параллельно, иногда пересекаясь, создавая интерференционные картины,   вспышки общих воспоминаний (они оба вдруг вспомнили один и тот же эпизод из университета, когда Илья упал со стула во время лекции), внезапные приступы синхронного зуда в одном каком то  месте...

Это было совсем не управление. Это была их капитуляция на новых условиях. И это сейчас  сработало. Острая, режущая ясность чужих мыслей сменилась мягким, фоновым знанием. Теперь Илья не чувствовал в себе, что Юля вспоминает свою поездку в Италию. Он чувствовал легкое теплое возбуждение, запах оливкового масла и соли на языке, это было,   как  эхо ее воспоминаний. Это было… сейчас даже  терпимо. И как то даже красиво!

День тянулся медленно. Они занимались рутиной, стараясь не выходить из лаборатории. Мир снаружи был теперь враждебным и опасным. Любое неожиданное прикосновение, любой резкий звук отзывался эхом в обоих. Они стали как бы  единым, хрупким организмом...

К вечеру Илья обнаружил нечто странное в коде программы. Гипертрофированная связь создала новый, непредусмотренный для этого теста  протокол. Данные текли не просто туда-обратно. Они накапливались в буфере, создавая нечто вроде общей, гибридной сенсорной карты. Устройство, оказывается, тоже училось! Оно начинало предсказывать их реакции, сглаживать самые  острые углы. Боль от его ноги теперь приходила к Юле,   не как удар, а как глухая, знакомая чувствительная  нота. Ее внезапный смех не заставлял его вздрагивать, а вызывал ответную улыбку...

Это было немного как то даже страшно.

Технология интегрировалась в них глубже, становясь не инструментом, а частью их обоих!

– Мы становимся одним существом, – прошептала Юля, наблюдая, как на экране две линии нейроактивности всё чаще двигаются в унисон...

– Нет, – возразил Илья. – Двумя существами в одном резонансе. Как… голоса в дуэте. Их двое, но они создают одну гармонию!

Она посмотрела на него. В ее глазах было сейчас что-то новое. Не страх. Не жалость. Интерес. Глубокий, бездонный интерес... И он это понял отчётливо!

– Ты все еще любишь меня? – спросила она вдруг. Так тихо, что он почти не расслышал. Но почувствовал вопрос всем своим существом. Как какой то душевный трепет у себя...

Он немного даже замер. Сердце бешено заколотилось. Он знал, что она чувствует эти  удары его сердца!

– Да, – сказал он просто. Больше не было смысла что-либо скрывать от нее. – Всё еще. Всегда любил и люблю...

– А если бы не этот сбой? Сказал бы ты когда-нибудь мне об этом?

– Не знаю. Возможно, нет. Я только  хорош в создании каких то  устройств. В выражениях своих  чувств,   нет!

Она улыбнулась. Печальная, понимающая улыбка. – Теперь тебе не нужно ничего выражать. Я просто уже это знаю. Чувствую. Это… как то даже нечестно. Но это факт...

Она подошла к окну, смотря на темнеющий город. Илья чувствовал, как в ней борются противоречивые эмоции. Обида на вторжение его такое в нее. Симпатия к нему. Жуткий интерес к этой связи. И что-то еще. Что-то, похожее на ту нежность, которую он неожиданно  почувствовал прошлой ночью.

– Я никогда не думала о тебе в таком ключе, Илья, – сказала она, не оборачиваясь. – Ты был просто  другом. Умным, немного странным, но надежным. Но… просто другом...

Он почувствовал, как что-то сжимается у него внутри. Ожидаемая боль...

– А сейчас? – рискнул он спросить.

– Сейчас ты… – она обернулась. Ее лицо было в тени. – Ты самый близкий мне человек на свете. Буквально. И я не знаю, ненавидеть ли мне тебя за это или…

Она не закончила.

Но их  по каналу хлынула волна такого сложного, такого плотного клубка эмоций, что Илья едва устоял на ногах. Там была злость, да, была!

Но также благодарность за его честность. Любопытство к тому, что он чувствует к ней. И смутное, пугающее желание,   не к нему, а к этой близости к нему. К тому, чтобы быть понятой ему  до самых ее глубин...

– Илья, – сказала она. – Подойди ко мне!

Он не двинулся с места. Это был приказ? Испытание чего то?

– Пожалуйста!

Он сделал шаг. Потом еще один. Каждый шаг отдавался в ней, он чувствовал, как ее сердце бьется чаще. Он остановился в метре от нее. Она смотрела ему прямо в глаза...

– Ты чувствуешь это? – прошептала она.

Он кивнул. Он чувствовал всё! Ее страх. Ее же  решимость. Ее одиночество, которое вдруг стало и его одиночеством. И то странное, магнетическое влечение, которое излучала сама ситуация, запретная, опасная, стирающая все границы...

– Я хочу это попробовать, – сказала она. – Я хочу понять, где заканчивается эхо и начинается всё основное. Дотронься до   меня!

Илья застыл. – Юля… это не…

– Прикоснись. К моей руке пока...

Он медленно, как во сне, поднял руку. Его пальцы дрожали. Он видел, как дрожит и ее рука, поднятая навстречу. Они не смотрели на свои руки. Они смотрели друг другу в глаза...

Кончики их пальцев соприкоснулись...

Это был почти настоящий взрыв...

Не боль. Не шок. Взрыв информации...

Ощущение ее руки не извне, а изнутри, такое же, как и снаружи, но в тысячу раз ярче. Тепло, текстура, малейшие неровности ладони...

И под кожей даже  пульсация крови, вибрация нервных окончаний, и какое то внутреннее ожидание чего то... Он почувствовал, как ее пальцы сжимаются вокруг его, и это сжатие отозвалось в его собственной ладони, создав петлю бесконечной обратной связи: он чувствует, как она чувствует его прикосновение, и  которое ответно чувствует она…

Они оба тихо ахнули. Но не отдернули руки. Это было как то  слишком. Это было немного  невыносимо. Но сейчас это  было единственное, что имело смысл в их сошедшем с ума мире!

Юля сделала шаг вперед, сокращая дистанцию. Теперь их руки были соединены, а тела были  в сантиметрах друг от друга. Он чувствовал тепло, исходящее от нее. Нет, их общее тепло! Дыхание ее,   его дыхание тоже всё  смешалось...

– Я теперь  не знаю, кто этого хочет, – прошептала она. Ее губы были так близко. – Я или ты. Или это «мы» вместе?

– Неважно, – выдохнул Илья. Границы все рухнули. Оставалась только эта ослепительная, всепоглощающая близость...

Она первой сократила  расстояние. Ее губы коснулись его губ. И в тот же миг он почувствовал как бы одновременно поцелуй с обеих сторон. Как дающий его ей и как принимающий от нее. Вкус поцелуя ее,   и свой собственный вкус, умноженный сразу на два! Мягкость, давление, тепло. Его сознание распалось на два потока, которые кружились, сплетались, сливались в один вихрь сумасшедших ощущений. Он не знал, где его тело, где ее. Он целовал и был ею целован...

И все это одновременно!

Это была не страсть в обычном смысле. Это было звёздное  слияние огромных галактик. Самый откровенный, самый неконтролируемый акт интимности, который только можно себе вообразить. Каждое прикосновение, каждый вздох, каждый всплеск удовольствия отражались, усиливались, возвращались, создавая петлю такого  экстаза, которая грозила разорвать их обоих на части...

Они упали на пледы, сброшенные на пол, не разрывая тактильного контакта. Одежда им мешала, она сейчас была для них барьером, который их гипертрофированное восприятие ощущало,   как какую то мучительную  пытку.

Они помогали друг другу избавиться от нее, и каждое движение, каждое открытие нового участка тел было для них,   как открытие чуда! Не ее одно  тело открывалось ему. Их тела открывались им обоим до мельчайших глубин...

Он чувствовал, как его ладони скользят по ее спине, и одновременно чувствовал это скольжение на своей собственной коже. Он слышал ее стоны в своих ушах и чувствовал их вибрацию в своем горле. Когда волна наслаждения накатила на нее, она захлестнула и его, не как реакция на ее действия, а как собственный, невероятно усиленный оргазм, который длился целую вечность, выжигая все их мысли, оставляя только чистую, ослепительную синхронность во всём...

Потом они лежали, тесно сплетенные, пытаясь хоть как то  отдышаться. Их тела были мокрыми от пота, сердца барабанами  колотились в унисон. Канал между ними теперь гудел тихим, довольным гудением, как будто и его  устройство достигло своей какой то  извращенной, но соблазнительной  цели...

Юля прижалась лбом к его груди. Он чувствовал, как ее слезы, их слезы? – текут по его щёкам..

– Что мы наделали, – прошептала она, но в ее голосе не было никакого сожаления. Было какое то  изумление...

– Мы с тобой просто выжили, – сказал Илья, гладя ее волосы. И чувствуя это поглаживание на своей голове. – Мы остались людьми. Просто… Как то это было так неожиданно!

Она подняла на него глаза. В темноте они блестели. – Я тебя еще  не люблю, Илья. Не так, как ты меня. Но я… я тебя понимаю хорошо и всё чувствую.   И часть меня сейчас тоже хочет этого чувства. Боится его, но очень хочет!

– Мне  этого  достаточно, – сказал он, и она тут же поняла, что это правда. Ее честность, даже горькая, была дороже любой лживой нежности. – Это больше даже того, на что  я когда-либо мог надеяться!

Они проспали несколько часов, и на этот раз их сны были общими. Странные, пестрые сны, где образы Ильи смешивались с образами Юли, создавая совершенно сюрреалистические ландшафты.

Илья проснулся от тихого сигнала. Не в ушах. В своем сознании...

Предупреждение было от «Гармонии»...

Уровень заряда батарей уже падал ниже 10%. Через несколько часов устройства оба  отключатся. Связь их  разорвется...

Он почувствовал, как Юля просыпается рядом. Она тоже получила этот сигнал.

– Значит, скоро конец?, – тихо сказала она.

– Да.

Они молча лежали, слушая, как тикают их общие часы. Мысли Илья метались. Он мог попытаться сохранить эту связь, подключить устройства снова к сети. Но это означало бы обречь их на эту пытку-блаженство на неопределенный срок. А может, и навсегда. Технология ведь тоже  интегрировалась. Разрывать ее теперь могло быть тоже  опасно. Или невозможно вообще!

– Ты тоже  хочешь, чтобы это кончилось? – спросила Юля.

Он долго молчал. – И нет. И да. Я хочу, чтобы у тебя был свой выбор. Сейчас его нет!

– А у тебя?

– У меня всегда был выбор. Я его сделал, когда пригласил тебя сюда. И не жалею об этом!

Она приподнялась, опершись на локоть, и смотрела на него. – Когда связь прервется… что будет с нами? С тобой и мной?

– Не знаю. Но я буду помнить эту  каждую секунду. Каждое наше с тобой  эхо...

Она наклонилась и поцеловала его. Мягко, как будто уже прощаясь. – Давай посмотрим на закат. В последний раз  вместе, пока еще приборы работают...

Они поднялись, накинули на себя что попало, и вышли на маленький балкончик лаборатории. Город зажигал огни. Небо на западе было уже  окрашено в багрянец и золото...

Они стояли плечом к плечу, не касаясь друг друга, но чувствуя близость через  эти сантиметры воздуха. Илья взял ее руку. Просто держал ее. И через их соединение текло всё: и благодарность друг к другу, грусть, нежность, и даже страх перед неизвестным будущим...

Батареи «Гармонии» садились. Сигнал становился всё  слабее. Ощущения их обоих начали тоже  мерцать, как плохая связь. Боль в ноге Ильи то появлялась, то исчезала. Эмоциональный фон Юли становился прерывистым для него, как какая то далекая радиостанция...

– Спасибо, – сказала она вдруг. – За то, что показал мне свою боль. И… за всё остальное. За всё!

– Спасибо и тебе , что не обиделась. И согласилась на это....

Они замолчали. Последние минуты текли,   как густой мед. Солнце уже коснулось горизонта...

Илья почувствовал, как связь истончается, становится почти  прозрачной. Вот он уже не может различить, чья именно рука холодная, его или ее. Вот эхо мыслей затихает. Вот исчезает двойное их  дыхание...

И вот,   тихий щелчок в висках. Не звук. Щелчок ощущения пустоты. Как будто у него  ампутировали часть его  души...

Зеленые огоньки на обручах погасли...

Наступила тишина. Настоящая, одномерная тишина одного сознания в одном теле...

Илья стоял, боясь еще  пошевелиться. Его правая нога всё еще  ныла,   и это была только его боль, привычная и такая  одинокая.

Рука, которая только что держала ее руку, была сейчас, как пустая. Мир стал более плоским, скучным, и как бы немым. Как будто из стереозвука переключили на моно...

Он посмотрел на Юлю. Она стояла, обняв себя, и смотрела на догорающий закат. Ее профиль был прекрасен и теперь как бы  бесконечно далек. Та самая стена, которую он хотел разрушить, снова выросла между ними. И даже была сейчас  толще, чем была когда-либо...

Она медленно повернулась к нему. Ее глаза были сухими, но в них стояла такая тоска, что у Ильи свело сердце...

– Илья? – ее голос прозвучал тихо, неуверенно. Как будто она проверяла, слышит ли они ее.

– Я слышу, – сказал он. Его собственный голос показался ему чужим.

Они смотрели друг на друга через внезапно возникшую пропасть этих трех метров балкона. В ней была вся тяжесть пережитого, весь их ненужный  стыд, и вся нежность, весь ужас и всё, что случилось...

– Что будет теперь? – спросила она.

Илья сделал шаг к ней. Один шаг всего... Его нога болела, но это была теперь только его боль. Он был снова в своем теле, одинокий и почти потерянный...

– Теперь, – сказал он, останавливаясь в шаге от нее, – если захочешь… мы можем начать всё сначала. Без этих всяких устройств. Только я и ты. Со всеми нашими стенами и нашими чувствами...

Она посмотрела на него. И он увидел, как в ее глазах происходит сейчас какая то  борьба. Страх перед этой новой, страшной близостью, которую они испытали. И уже тоска по ней. Тоска по тому, чтобы быть понятой им. Не до конца. Не полностью. Но хотя бы немного понятой...

– Я не знаю, что из этого выйдет, Илья, – сказала она ему честно. – Я еще  не люблю тебя. Но я… очень хочу попробовать снова  узнать того, кто был со мной в этой связи...

Он согласно кивнул. Сердце его  болело, но это была всё же  хорошая боль. Боль какого то роста. И ему после всего произошедшего было этого пока достаточно...

Она улыбнулась. Слабо, немного даже устало, но искренне. – Тогда проводи меня до дома. Мои  ноги… мои собственные ноги… тоже очень устали!

Они медленно вышли  из лаборатории, оставляя позади устройства, которые лежали на полу, безжизненные куски  металла и пластика, но  изменившие их навсегда. Дверь закрылась за ними с тихим щелчком...

А на экране сервера, в глубине архива, два опять спутанных профиля нейронной активности их обоих продолжали тихо пульсировать, сохраняя в цифровом кристалле память о том, как два одиночества на короткий миг стали почти одним целым...

И пока было не ясно, смогут ли эти две души соединиться сами друг с другом, не прибегая к помощи этих устройств...