Чушь. Рассказ ни о чём. Из книги Порно инцест рассказы

1.

После смерти баронессы я пребывал в дикой апатии смешанных состояний на основе биполярного расстройства, которым страдал с детства. Всё к чему ни прикасался в эти дни – всё валилось из рук или, наоборот, липло. Естественно, в таком состоянии я не мог, просто не смел, выходить на работу, – а пост у меня ответственный, – потому, был вынужден взять год отпуска. Писать я тоже не мог, а если и пытался, то в голову лезла такая чушь, что я тут же бросал это занятие. Помня, что мне говорила покойная баронесса: когда у неё случался приступ депрессии, она всё своё время посвящала чтению, перечитывая всю литературу, без разбора – так и я решил последовать её примеру и, начал читать. Выбрал для этого портал «Проза. ру», на котором и сам выставлял свои талантливые, – как уверяла баронесса, – произведения. Писал под псевдонимом Димон Хренов. Хотя баронесса и предупреждала меня, что здесь друзей нет, одни враги, я, тем не менее, кое-каких интересных авторов всё-таки нашёл и иногда почитывал их. Не стану называть конкретные имена, чтобы не обидеть других. Но большее предпочтение всё же отдал Еве Софии – её нечитабельные тексты так щекотали мою нервную систему – ослабевшую от эйфории, что я читал и читал, не прерываясь – о вере, о боли, о лени, о дури, о мини, о воле, о суициде, о сексе, о психо, о скуке, о нейро, о порно, о макси, конце, о любви, о начале, о боге, о дьяволе, драйве, истине, смерти, о счастье, о красоте, уродстве, о страсти и пустоте. О, сколько всего знает эта великая и талантливая женщина. Это мне напомнило сцену из известного романа Сэлинджера, где дети прыгали над пропастью; в одном из эпизодов герой бреется, и по ходу разговаривает с матерью. Как кропотливо автор перечислил все находившиеся в шкафчиках ванной предметы и сам процесс бритья – в перерывах между диалогами. Вот я так не додумался. В общем, читая Еву Софию, я не заметил, как полетел в сон. Во сне я тоже читал: стихи поэта Левашова, его невесты – судьи Бельской, время от времени переносясь в джунгли Венесуэлы, где встретил некую Сабину Страшнёву, заблудившуюся в амазонских джунглях и, как Джек Колтон, взялся помочь ей выбраться из сельвы за приличное вознаграждение. Потом меня преследовала автор эротического жанра – фотомодель на пенсии Вероника Кисс – поклявшаяся баронессе уничтожить меня как писателя, чего ей так и не удалось, так как сама вскоре попала в рабство к немке Генрике Марте – страстной любительнице бондажа и воспитании непослушных школьниц. Всё в том же сне, я видел, как неутомимая фрау Марта «разоблачив» фотомодель – набросила на неё ошейник и, поставив на четвереньки, водила, как хорошо выдрессированную собачонку. А потом я увидел… Ольгу. И проснулся.

Проснувшись, я обнаружил себя лежащим под забором, недалеко от площади. Вокруг сновали люди, поглядывая на меня – одни с отвращением, другие – с любопытством. Те же, кто узнавал – здоровались. Я тоже отвечал на приветствия – лёгким кивком головы. Полежав некоторое время, я, наконец, пришёл в себя и, поднявшись, направился домой. По пути встретил странной наружности человека. Он держал в руке яблоко, а когда подошёл ко мне задал довольно-таки странный вопрос.

– Молодой человек, как вы думаете, сколько стоит это яблоко? – спросил он у меня.

– Двенадцать рублей, – ответил я, вспомнив, как недавно купил одно яблоко и запомнил цену.

– А теперь? – спросил незнакомец, бросил яблоко на землю и раздавил его.

– Нисколько, – ответил я, видя вместо расплющенного яблока… голову какого-то мелкого животного.

– Почему? – не отставал странный человек.

– Потому что, вы раздавили его, – ответил я, и, когда поднял глаза, незнакомца уже не было.

«О-о-о, плохи твои дела Димон Хренов», – подумал я и пошёл дальше.

Я уже подходил к своему дому, когда заметил стоявшую на обочине шоссе телефонную будку, которую ранее никогда не видел, а может, просто не обращал внимания, хотя её трудно было не заметить. И тут в моей воспалённой от недавних событий голове закралась ранее уже посещавшая меня мысль, а странной наружности человек с яблоком, да эта будка – теперь подтвердили мои опасения. Надо было что-то делать и, первое, что я сделал – подошёл к телефонной будке, с минуту постоял, разглядывая её, словно диковинную вещь, а после – зажмурившись – медленно раскрыл дверь. Того, чего я боялся не последовало. Открыв же глаза, я тут же отскочил, как от нанесённого мне удара – из будки на меня бросилось холодное тело… анаконды, с разинутой пастью. Видение исчезло тут же, как только я, оцепеневший от неожиданности заставил себя поверить, что это всего лишь галлюцинация, явившаяся то ли в силу моего нервного состояния, то ли… Но об этом я не хотел думать.

Зайдя в будку, на всякий случай, оставив дверь открытой, я снял трубку и набрал короткий номер стационарного телефона, заметив на подставке для телефонной книги отрубленную руку, холодные пальцы которой зловеще шевелились.

– Да, – услышал я голос, казалось прозвучавший из самой преисподней.

– Привет, ма, это я, – сказал я в трубку.

– Кто, я? – проворчала мать моя на другом конце.

– Я. Не узнала что ли? – ответил я, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного больше не заметил.

– Андрюшка, привет, любимый, – пропел тоненький голосок, но это говорила не моя мать; этот голос я узнал, он принадлежал баронессе.

– Мать, срочно звони Кащею, мне нужен психиатр, – выдохнул я в трубку.

– Что, опять алкогольно-депрессивный синдром? – позёвывая, проворчала мамаша.

– Хуже, – признался я. – Кажись, баронесса навела-таки на меня проклятие. Мне мерещатся всякие ужасы, и я замечаю посторонние вещи, которых ранее у меня не было. А это значит…

– Не хрен ****ься со шлюхами! – закончила за меня мать.

– Мать, не иронизируй. Я во власти вуду.

– Это чего ещё такое? – недоумевала мать, решая, что я попросту пьян.

– Баронесса владела тайнами чёрной магии вуду, и частенько грозила, что если я оставлю её, она совершит ритуал, – признался я, не веря, что говорю это. – Короче, давай заказывай мне направление в дурку.

– На двадцать шестое вам подходит? – услышал я твёрдый, решительный голос, но это был голос не моей матери.

– Да, конечно, – ответил я, пожимая плечами.

– Вас будут ожидать в полночь на такой-то, такой-то улице, – добавили на другом конце и тут же положили трубку.

Я сделал то же самое. «Ну вас к лешему», – подумал я, и вышел из кабинки; переметнув взгляд справа налево, я увидел подходившую к будке актрису Татьяну Лютаеву с дочерью.

– Привет! – пропела Агния, чмокнув меня в щёчку.

Я понял, что это опять видение. Чтобы сама Агния Дитковските – приложилась губками к небритой харе Димки Хренова – это могло быть только видение.

– Познакомься, мама, – произнесла Агния, взяв меня под руку, – это известный писатель Дима Хренов.

– Очень приятно, – улыбнулась актриса, растянув губы в подобие улыбки. – Меня зовут Татьяна Борисовна – я мама Агнии.

– Здрасьте, – выдавил я из себя, и это всё, что я мог сказать в этот момент; Агния так сладенько пахла и такая нескромная на ней была одежонка, что я чувствовал… А впрочем, нет, я ещё вот что сказал: – Я вас в кино видел, – это я сказал её матери.

– Наверное, в гардемаринах? – попыталась угадать некогда известная актриса, и, зачем-то рассмеялась.

– Круто вас Михал Сергеевич домогался! – прибавил я.

– Мама, тебя домогался Горбачёв? – произнесла Агния, не скрывая удивления, и, как мне показалось – зависти.

– Да ну, что ты, – отмахнулась мама. – Молодой человек имеет в виду Мишу Боярского – моего партнёра…

– Песенка «Ланфрен-ланфра» – моя любимая. Когда-то, подражая де Брильи, я сам пел её для одной кукушки, и на пианине играл, – признался я, млея от взгляда Агнии Дитковските, что она бросала на меня, словно пучок ядовитых змей с острова Каймана-Гранде.

– Это для кого ты пел? для своих шлюх, – выпалила Агния голосом баронессы, и пихнула меня в плечо.

– Татьяна Сергеевна…

– Борисовна.

– А, да. Татьяна Борисовна, когда мы с Агнией поженимся, вы не будете против, если я возьму её фамилию? Дима Дитковските более звучно, нежели Дима Хренов.

Мама снова рассмеялась. Я ещё хотел добавить, что в «семи днях после убийства», она была такая супер сэкси, что мы с пацанами частенько дрочили на неё, но, сдержался. Вместо этого, я решил подразнить свою «невесту».

– Нюша, давай, почитаем маме твой стишок про горячий шоколад, – сказал я, заметив, как известная российская актриса, певица и телеведущая – смутилась и покраснела. Это выглядело так забавно, что на этот раз я не смог сдержаться и начал: – Шоколад люблю горячий, и цветные платья… Ну, давай дальше.

Агния Дитковските продолжала смущаться и краснеть.

– И конечно… – продолжал я, но она не подхватила. – Вот такая… я…

– Агния, ну что ж ты не продолжаешь? – журила Татьяна Борисовна, видимо, не слышавшая на ютубе этот стишок.

– Мама, я тебе потом его расскажу, – пообещала моя «невеста» бросая на меня уничтожающие взгляды. Чувствую, моя помолвка срывается.

– Дима, вы не забыли, что двадцать шестого в полночь должны быть на такой-то, такой-то улице? – напомнила мне Татьяна Борисовна и… я снова увидел себя одиноко выходившим из будки.