Кристина под контролем. Книга первая. by JG Leathers или Секс книга Часть 29. Последняя

Глава двадцать девятая

Расписание и обучение

Кристин

Я всегда чувствовала себя истощённой после изнурительных периодов физических нагрузок и сопровождающей их дисциплины, но на этот раз я была ещё более уставшей. Внутри заключающих чаш я чувствовала, что мои груди снова наполнились, и знала, что скоро меня отведут в камеру, которую я уже ненавидела и боялась. Я знала, что он будет неумолим, и скоро меня снова заключат в ужасные доильные чаши. Закончив принимать душ и одеваться, я пошла на кухню и застала его за изучением листа бумаги, который подозрительно походил на какое-то дневное расписание.

— Сегодня была хорошая тренировочная сессия! — поздравил он меня. — И, кстати, твой ингибитор речи сейчас выключен, так что ты можешь говорить.

— Спасибо, Господин, — прошептала я. — Вы знаете, я действительно это ненавижу?

— Это плохо, — он без сочувствия пожал плечами. — Упражнения приносят тебе огромную пользу физически, а твоё молчание — часть дисциплины, необходимой тебе как моей рабыне.

— Да, Господин, я знаю, но это так ужасно болит и наказывает меня!! — взвыла я, снова близкая к слезам.

— Ну, я говорил раньше и повторю снова, Кристин: без боли... нет результата. Я знаю, что диета из одних только оков и упражнений сделает тебя довольно скучным человеком, поэтому я решил, что тебе пора вернуться в школу. Вот твоё новое расписание на будние дни, — он передал мне лист, с которым возился, когда я вошла в комнату. Слеза скатилась по моей щеке, растекшись по бумаге.

— О, пожалуйста, Господин! — всхлипнула я. — Пожалуйста, не будьте так строги ко мне, пожалуйста!

— Это твоё новое расписание, вступает в силу с завтрашнего дня, — твёрдо заявил он, глядя на меня сверху вниз, пока я беспомощно теребила свои скованные и закованные в цепи руки на коленях, браслеты и их толстые манжеты сверкали в свете потолочных ламп. Я медленно изучала расписание, замечая, как моя жизнь станет ещё более регламентированной; видя список активностей, которые будут полностью контролировать почти каждую минуту моего существования. Мои губы задрожали, когда я прочла последнюю строку, осознавая, что постепенно превращаюсь в невольную монахиню, обречённую на вечное молчание и покаяние! Однако где-то в глубине моего подсознания что-то утверждало, что именно это и должно со мной происходить! Расписание Кристин на будние дни:

06:30–06:45 Пробуждение, душ и одевание по приказу Господина.

06:45–07:30 Завтрак, приготовленный Господином.

07:30–09:30 Посвящённая доильная и дисциплинарная сессия (с кляпом/ингибитором речи: 2:00 часа).

09:30–10:00 Душ и одевание для школы в требуемой униформе.

10:00–12:00 Обучение в классе/камере. Доильная сессия в процессе (с кляпом/ингибитором речи: 2:00 часа).

12:00–13:00 Обед.

13:00–17:00 Упражнения в игровой комнате. Доильная сессия по необходимости (с кляпом/ингибитором речи: 4:00 часа).

17:00–17:30 Душ.

17:30–18:30 Ужин.

18:30–20:30 Посвящённая доильная и дисциплинарная сессия (с кляпом/ингибитором речи: 2:00 часа).

20:30–21:00 Душ и подготовка ко сну.

21:00–06:00 Сон. Автоматизированная доильная сессия по необходимости (с кляпом/ингибитором речи: 9:00 часов).

Общее время с кляпом = 19 часов.

Я понятия не имела, какими будут мои выходные, но этот вопрос быстро разрешился, когда я молча положила бумагу обратно на стол.

— Я ещё не принял окончательных решений относительно твоих выходных.

— Г-Г-Господин? Разве меня недостаточно д-д-дисциплинируют? — запинаясь, спросила я, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Ну, думаю, это зависит от того, что ты считаешь дисциплиной, — ухмыльнулся он. — Всё, что происходит сейчас, необходимо, чтобы привести тебя туда, куда я хочу, и я бы не назвал это дисциплиной. Скорее... хм... поощрением, я бы сказал.

— Н-н-но это всё так б-б-болит! — захныкала я, пока ещё больше слёз скатывалось по моим щекам.

— Кажется, это единственное, что ты понимаешь на инстинктивном уровне, — без сочувствия заявил он. — А теперь, думаю, пора ужинать, затем тебе снова нужно будет доиться. После этого — время спать.

— Господин, — прошептала я, — я н-н-не очень голодна.

— Ну, тебе лучше поесть, милая, — решительно сказал он. — Иначе мне придётся надеть на тебя кормящий кляп и маску, и тебе это совсем не понравится. Твоему телу нужна еда, чтобы производить молоко и покрывать затраты энергии во время тренировок.

— Хорошо, Господин, — вздохнула я и продолжила теребить абсолютно надёжные цепи на моих тяжёлых манжетах на запястьях. Ужин состоял из сочного стейка со всеми гарнирами, и несмотря на сдавленный поясом живот, я проглотила всю порцию, поставленную передо мной, и выпила удивительное количество воды. Он позволил мне расслабиться на полчаса, затем компьютер подал сигнал, что мне пора приступать к следующему доению. Невозможно было избежать или уклониться от интимных, принуждающих шоков, и меня погнали туда с машинной эффективностью. Они прекратились только тогда, когда я встала в центре доильного салона, готовая и ждущая, и через несколько минут он неспешно вошёл и начал лениво готовить меня к предстоящему испытанию. Когда я вошла, я чуть не споткнулась о свой домашний поводок и попыталась пробормотать раздражённое:

— Чёрт! — только чтобы ошейник и электроды в промежности выдали болезненные шоки, и поэтому я стояла молча, подчиняясь сложным и пугающим приготовлениям. Десять минут спустя я снова была подвешена в темноте, жалобно воя и плача против кляпа, пока мои груди опустошались неудобным автоматизированным процессом. Ослепляющая маска вместе с отсутствием звука заставляла меня концентрироваться на ощущениях, захлёстывающих мои чувства, и, к моему шоку, я начала плыть по волнам своего мазохизма, будучи буквально доведённой до одного оргазма за другим! Доение продолжалось без перерыва, и где-то к концу это стало слишком невыносимым для меня, и я превратилась в плачущее, извивающееся, воющее животное, запертое в своей специальной комнате, совершенно не способное избежать ужасного процесса. Спустя неисчислимое время он освободил меня и отнёс в спальню.

— Иди прими душ и сделай свои дела перед сном, затем возвращайся сюда. Я подготовлю тебя ко сну.

— Да, Господин, — дрожа, ответила я и пыталась оставаться неподвижной, пока он медленно и нежно снимал мой стальной покров промежности. Я вздохнула с искренним облегчением, когда он снялся, и фаллоимитаторы выскользнули из моего тела, затем медленно и скованно пошла в ванную. Дверь закрылась и заперлась, и следующие двадцать минут я была настолько свободна, насколько могла быть, только короткий поводок к задней части моего ошейника удерживал меня в плену. В итоге он вернулся и ввёл меня в мою камеру, где мне пришлось стоять без протестов, пока он быстро и эффективно надевал на меня спальную версию покрова промежности с её огромными фаллоимитаторами. Затем, конечно, последовала моя маска-кляп, после чего он поднял меня и положил на резиновый матрас. Две минуты спустя я была полностью пристёгнута к кровати, простыня застёгнута, а моё носовое кольцо подключено к верхней цепи и системе грузов, заставляя меня смотреть прямо в чёрный потолок. Безмолвные слёзы дискомфорта и отчаяния скатывались по моим щекам, пока я двигала руками и ногами против ремней после того, как дверь с глухим стуком закрылась. Как всегда, я надеялась, что он каким-то образом забыл запереть все мои путы, но я была так же надёжно закреплена, как всегда, и снова погружена в беззвучную темноту, его беспомощная пленница. Скрытая под толстой чёрной резиновой простынёй и моим стальным покровом промежности, огромный фаллоимитатор медленно начал вибрировать и извиваться, заставляя меня автоматически пытаться подтянуть ноги. Я частично преуспела, несмотря на ограничение тугой простыни, только чтобы движение резко остановилось из-за укороченных цепей на лодыжках. Мои руки напрягались против ремней, когда я пыталась освободить их и каким-то образом добраться до коварных штук, закреплённых во мне между ног, но, конечно, ничего не могла сделать! Я также пыталась покачать головой в отрицании, но цепь к моему носовому кольцу мгновенно остановила попытку, как и было задумано. Боль от гудящего поводка нарастала и нарастала, но мне пришлось терпеть её, не пытаясь двигать головой! К моему продолжающемуся ужасу, вибрации в моём животе становились всё сильнее и сильнее, затем начали перемежаться ритмичными импульсами через нежные оболочки уязвимой и чувствительной плоти, растянутой вокруг огромных валов, зарытых и запертых внутри меня! Я не могла убежать! Мои бёдра инстинктивно извивались, двигая стержень между моими ногами неудобными рывками против его натяжного ремня к раме кровати, что, конечно, заставляло внутреннюю часть двигаться ещё больше! Я отчаянно пыталась сдержать стоны и вопли едва подавляемой истерии, которые начала вырывать из меня эта изощрённая пытка, но через минуту я не выдержала и издала полноценный, хотя и электронно заглушённый крик, вызвав ещё более сильные шоки от постоянно контролирующего пояса целомудрия и моего ошейника! Меня неумолимо вели через процесс возбуждения, пока десять минут спустя я не вспыхнула ярким взрывным оргазмом, теряя сознание в кричащей темноте, которая приняла меня в свои объятия на остаток ночи.

Джон

Кристин спала так хорошо, как можно было ожидать, учитывая её оковы и состояние с кляпом, и я позволил ей поспать немного дольше обычного, чтобы она была хорошо отдохнувшей для утреннего доения. Когда я наконец освободил её от постельных пут, она была удивительно бодрой, события предыдущего дня, казалось, были переработаны её подсознанием, и она вернулась к своему нормальному, счастливому «я». Было мгновение или два тишины, когда я снял её ночное оборудование промежности (я оставил её в тренировочных чашах), затем она осторожно забралась в душ, пока я раскладывал одежду на день. Поскольку она будет есть, а затем сразу отправится на следующее доение, я решил, что она может просто накинуть халат поверх нижнего белья, и оставил его сверху кучи, затем спустился и начал готовить наш завтрак. Полчаса спустя я вернулся в спальню и надел на неё обычный покров промежности, длинный стержень, туфли на шестидюймовом каблуке с замками, цепи средней длины и её домашний поводок, затем вернулся на кухню. Она появилась пять минут спустя, предваряемая стуком её каблуков и шуршанием поводка.

— Мммм! Пахнет вкусно! — пробормотала она, прижимаясь к моей спине и обнимая меня за талию своими руками, обвешанными цепями. Её груди всё ещё были заключены в тренировочные чаши, и она не прижималась ко мне слишком сильно, ибо даже небольшое давление на них было неудобным теперь, когда они снова наполнились молоком. Однако она покачивала бёдрами против моего зада, и я чувствовал жёсткость её пояса целомудрия, вдавливающегося в меня, заставляя меня хотеть овладеть ею прямо здесь и сейчас. Кристин знала, что дразнит меня безжалостно, и продолжала тереться и прижиматься, словно требовательная кошка. Я повернулся в кругу её рук, схватил её цепи напоминания за запястья у задней части её шеи, затем скользнул кулаком по их длине, медленно и неумолимо оттягивая её запястья за спину, пока она боролась с нарастающим рвением против своей беспомощности, улыбаясь и задыхаясь, когда дёргала свои путы. Мой кулак достиг точки на цепях, где её запястья были скованы вместе, затем я усилил хватку и медленно потянул их высоко по её спине, сгибая её и целуя её мягко извивающиеся, блестящие губы. Я держал её так, пока занимался своим делом, и когда позволил ей выпрямиться, всё ещё с руками, оттянутыми между лопатками, другая рука полезла в карман и вытащила короткую цепь и два замка. Она продолжала восхитительно извиваться и бороться в частичном протесте, пока я возился с ними, но мгновение спустя оба её запястья были заперты вместе на цепи, а другой её конец был подключён к заднему кольцу её ошейника.

— Вот! — улыбнулся я, пока она теперь серьёзно боролась, чтобы освободить руки и руки от неудобного и ограничивающего пута.

— Ооохх, Господин! — простонала она, выворачивая верхнюю часть тела против цепи и сбруи бюстгальтера. — Это ужасно! Я чувствую себя такой беспомощной! Как я смогу есть завтрак, когда я так закована?

— Думаю, ты выглядишь довольно привлекательно, Кристин! — ухмыльнулся я, пока она продолжала сексуально извиваться и дёргать руками, насколько могла. — Не волнуйся о завтраке. Я тебя покормлю.

— Спасибо, Господин, наверное, — притворно проворчала она, но на самом деле я знал, что ей действительно нравится, когда за ней так тщательно ухаживают. Она прошлась с сексуальным покачиванием, вызванным поясом целомудрия и удлинительным стержнем, к своему высокому стулу и присела на его край, царственно ожидая, когда её обслужат. Оковы её запястий заставляли её надменно выпячивать грудь, пока она сидела, и я снова подумал, как мне повезло, что она моя рабыня и скоро станет моей женой. Это напомнило мне, что нам лучше начать планировать большое событие, ибо я знал, что она хочет устроить пышную церемонию и приём. Естественно, под свадебным платьем она будет полностью скована, но мало кто будет знать об этом сначала. Единственное, что могло вызвать некоторые комментарии, — это её носовое кольцо, но большую часть времени оно будет скрыто вуалью. Яичница с беконом была готова, и я отнёс всё к столу, сел сам и начал есть и кормить её. Во время еды мы оба молчали, кроме её редких просьб отпить кофе или апельсинового сока, и когда мы закончили, и я убрал со стола, я сел напротив неё.

— Итак, вот программа на сегодня. Во-первых, мне нужно ненадолго съездить в город, и я сделаю это, как только тебя освободят от доения. После этого ты предоставлена сама себе, но подчиняешься программе, которую я показал тебе вчера вечером. Тебе нужно будет принять душ, одеться в школьную форму и быть в классе, готовой начать в одиннадцать утра. После школы у тебя будет час на обед или на то, что ты захочешь сделать, затем ты должна быть в игровой комнате для тренировки в два часа. Тебя освободят оттуда в шесть, ты примешь душ и будешь в столовой в шесть тридцать на ужин. Я должен вернуться примерно к тому времени с едой, или мы можем заказать всё, что ты захочешь, на вынос. После ужина, около семи тридцати, я отведу тебя на второе доение, затем ещё душ и спать. Хорошо?

— Э-это довольно насыщенный день, Господин, — с сожалением сказала она, продолжая выворачиваться против неудобной позы оков.

— Так и есть, — согласился я, улыбаясь ей. — Но я не хочу, чтобы тебе было слишком скучно.

— О! Мне не скучно, Господин! — прощебетала она. — Со всеми этими болезненными вещами и дикими оргазмами, которых я жду каждый день!

— Ну-ну! — снова ухмыльнулся я ей. — Неужели я улавливаю некоторое нежелание?

— М-м-может быть, немного, — прошептала она, покорно опуская голову.

— Ну, это понятно, — сказал я и встал. Она немного отшатнулась от меня, когда я обошёл стол, дрожа от боязливого предвкушения того, что должно было произойти. Я схватил короткую цепь между её запястьями и задней частью её ошейника и поднял её на ноги.

— Пойдём, отведём тебя в игровую комнату на доение. — Я держал цепь и повёл её из кухни.

— О! Ахх, Господин! Пожалуйста! Пожалуйста, не заставляйте меня делать это снова так скоро? — ахнула она, спотыкаясь по коридору впереди меня, выворачиваясь против строгого ограничения моей хватки за её цепь. Её манжеты на лодыжках резко дёргались против стальных звеньев её пут с каждым шагом, который она была вынуждена сделать. Оказавшись в доильном салоне и привязанной стержнем к центральному кольцу, потребовалось всего несколько минут, чтобы подключить ремни, затем я отпер её тренировочные чаши и снова покрыл её дрожащие и покрытые мурашками груди контактным гелем. Толстые, большого диаметра стальные кольца, так глубоко встроенные в её тёмно-коричневые соски, привлекли моё внимание, и на мгновение я нежно обхватил каждую из её наполненных молоком грудей, медленно перекатывая пронизанную сталью и чувствительную плоть между большими и указательными пальцами.

— Аааарррггхх!!! Ггггосппподииин!! Пппожалуйста!! — взвыла она, когда металлические кольца потянули за неё. — П-п-пожалуйста!? О, пожалуйста! Пожалуйста, прекррратите! Это болит!! — Мы оба знали, что это ласкание было ещё одним проявлением её беспомощности, и поэтому я продолжал ещё минуту или две, внимательно наблюдая за ней, пока она извивалась и корчилась передо мной, пытаясь избежать мучительного плена колец. Я наконец сжалился, когда она начала выть и дрожать, затем дал ей пару минут, чтобы восстановить самообладание. Наконец она сумела остановить свои задыхающиеся всхлипы и посмотрела на меня сквозь слёзы, когда я снова заговорил.

— Я собираюсь изменить параметры твоего заключения груди, Кристин, — заявил я, глядя ей прямо в глаза, активируя её ингибитор речи. Она каким-то образом знала, что теперь не смеет говорить, и жалобно смотрела мне в лицо. — Думаю, я оставлю эти на тебе на постоянной основе, если только тебя не собираются выводить. Тогда ты будешь носить контролирующие чаши. — Она покачала головой, отрицая то, что должно было произойти, но я быстро надел дисциплинарно-доильные чаши на её бюстгальтер и запер их на месте, пока она скорбно смотрела на себя, снова заключённую. Последним была надета маска-кляп, и она молча боролась, чтобы избежать заполнения рта и блокировки головы в устройстве, сначала держа рот закрытым и поворачиваясь взад и вперёд, пока я пытался надеть его.

— Достаточно! — предупредил я. — Я знаю, что ты не хочешь носить это оборудование, но тебе придётся к нему привыкнуть! А теперь держи голову неподвижно и открой рот, или я накажу тебя ещё строже, чем тебе уже предстоит!

— Ииииййяааггг! — закричала она, когда шокеры включились, и её голосовые связки были заглушены ошейником. Ещё мгновение она беззвучно кричала, затем шоки утихли, когда она перестала пытаться протестовать и медленно открыла рот, поднимая голову, пока поток отчаянных слёз струился по её щекам. Я вставил подушечку кляпа на место, и мгновение спустя она смотрела сквозь толстый кварц лицевой панели, покрывающей её внутреннюю маску, в едва подавляемом ужасе. Замки на ремнях щёлкнули, закрываясь, и она покачала головой несколько секунд, умоляя глазами освободить её от заключающего резинового устройства.

— Увидимся через два часа! — сказал я, хотя она не могла слышать ни звука внутри маски. Я помахал глубоко заключённому напряжённому лицу в угнетающем шлеме, который она повернула ко мне, затем повернулся и покинул доильный салон, заперев за собой тяжёлую дверь. В комнате наблюдения я снова устроился в кресле, затем настроил микрофоны в её маске и ошейнике. На мониторах я видел, как она отчаянно оглядывается, борясь против множества, всё ещё не натянутых ремней, которые её удерживали; оттягивая руки вниз против эластичных резиновых шнуров, пока она боролась, чтобы добраться до шлангов и проводов, подключённых к дисциплинарно-доильным чашам. Она не была достаточно сильной, чтобы поднести руки к ним, несмотря на недели тренировок и почти паническое состояние. Точно так же она поднимала ноги против ограничения их резиновых банджи-ремней, но побега не было. Её дыхание шипело в динамиках комнаты, пока она задыхалась и пыталась приспособиться к своей изоляции и беспомощности, затем ужасающий вопль отрицания вырвался из неё, когда маска медленно потемнела до беспросветной черноты внутри и серебристого, непрозрачного блеска снаружи.

— ННннннооо—иииааа!! — прокатилось из динамиков комнаты наблюдения, затем на мониторах я увидел, как её автоматически подтягивают в подвешенное положение для доения в воздухе.

Глава тридцатая

Начало школы: новый костюм

Кристин

Шоки пронзали мою шею, промежность и груди всякий раз, когда я кричала, но маска продолжала темнеть, и я смотрела в чёрную бездну своего порабощения, пока меня подтягивали в воздух. Мои ноги были оттянуты в стороны, оставляя меня уязвимой, и я отчаянно тянула руки вниз, снова пытаясь добраться до ужасных шлангов и проводов, подключённых к моим грудям. Хотя я думала, что знаю, что меня ждёт, когда процесс начался, мне пришлось сильно закусить подушечку кляпа, чтобы остановить приглушённый вопль, который хотел вырваться из моего горла, и только с величайшим усилием мне удалось заглушить свои крики. Жалобно всхлипывая, я молча умоляла освободить меня от болезненных манипуляций доильных чаш, но, конечно, они продолжали выполнять свою функцию без перерыва, доводя меня до всё больших извиваний и судорожных спазмов, когда я пыталась сбежать. Петлеобразный захват резиновых колец вокруг оснований моих грудей плотно сжимал наполненную жидкостью плоть в ребристые резиновые вкладыши чаш, затем они сжимали мои груди, в то время как морщинистые, узловатые губы над моими сосками на вершинах чаш извивались и жадно сосали, вытягивая молоко из моей набухшей плоти. В дополнение к рельефу, внутренний вкладыш также был оснащён маленькими резиновыми шипами, и поэтому простое ношение этих ужасно наказывающих устройств было невообразимой пыткой! С сжатием моих грудей шипы болезненно впивались, и я начала кричать, когда произошло первое сжатие, получая, как обычно, дисциплинарные шоки от промежности и ошейника! На начале десятого цикла, кажется, фаллоимитаторы начали извиваться и толкаться в моём животе, и, сначала щекочущие, затем ужасающие шоки на мои половые губы и клитор начались, медленно приближая меня к нежеланному оргазму! Чтобы добавить к моим мучениям через пару циклов, когда мои соски были глубоко втянуты в похожие на губы штуки, абсолютно ошеломляющая серия нарастающих импульсов прокатилась через них и затем через мои набухшие и сверхчувствительные груди! В то же время мой клитор, вагина и анус были пронзены чередующейся серией шоков, и я была катапультирована в кричащую, дёргающуюся, извивающуюся, неистовую судорогу от атак. Мне не позволили укрыться в убежище бессознательного состояния благодаря увеличенному количеству кислорода, непрерывно вливаемого в мои лёгкие маской! Полностью заглушённая, я умоляла и молила против моего кляпа, чтобы всё прекратилось, но автоматизированный процесс продолжался безжалостно, подталкивая меня всё ближе и ближе к оргазму. Боль и удовольствие начали неразрывно смешиваться, заставляя меня лихорадочно мотать головой, пытаясь стряхнуть шлем, шланги воздуха и воды, подключённые к нему, затем мои синапсы начали срабатывать без смысла. Каждая мышца в моём теле дрожала и пела от надвигающейся огромности взрывного оргазма, вырываемого из моего истерзанного разума и плоти, и, воя без перерыва, я была унесена стремительной волной боли и удовольствия, пытаясь сопротивляться её натиску, пока дёргалась и крутилась в воздухе. Мои ноги полностью согнулись в коленях, дёргая цепи на лодыжках и растягивающие банджи-шнуры до гудящего напряжения, в то время как мои бёдра спазматически раскрывались и закрывались, пытаясь избежать злой штуки между ними! Я подпрыгивала на конце поводка стержня в коротких, сдерживаемых дугах, пока он погружался и тащился внутри меня. Наконец я не могла больше выносить все ужасные вещи, которые делали с моим телом, и меня загнали за грань в сенсорное свободное падение к благословенному облегчению оргазмического освобождения. Я полностью потеряла сознание и оставалась в лимбе, но когда осознание наконец вернулось, как всегда, я обнаружила, что всё ещё пленница и беспрестанно доюсь! Без надежды я неудержимо плакала, пока ужасный, унизительный и неизбежный процесс продолжался. С каждым циклом нити болезненных шоков пульсировали через мои груди, вынуждая безумные крики из моего горла, и мне приходилось их терпеть. На протяжении оставшейся части сессии я была охвачена постоянным состоянием темноты и ужаса, которое, как я думала, никогда не закончится. Наконец я почувствовала, как меня опускают на пол, затем стояла на дрожащих ногах, пока маска медленно прояснялась, позволяя мне снова оглядеть комнату. Мгновение спустя дверь открылась, и вошёл мой Господин. Он ухмыльнулся мне, пока я висела, всё ещё подёргиваясь от реакции, и заговорил со мной, но я всё ещё не могла ничего слышать в шлеме. Все ремни были быстро освобождены, и мгновение спустя он опустился на колени и снова подключил домашний поводок к моему стержню, затем по его жесту я пошла к стене, где он открыл маленький шкафчик, чтобы показать мне, сколько молока было извлечено из моего тела. Стеклянная банка ёмкостью в литр была наполовину заполнена сливочно-белой жидкостью, и я автоматически задрожала, когда он отсоединил её от доильного устройства и поместил в маленький холодильник. По другому его жесту я последовала за ним к стене, и он быстро освободил меня от шлема и кляпа. Звук и окружающий мир вернулись с порывом.

— Ну, Кристин, это была твоя первая комбинированная доильная и дисциплинарная сессия! Как ты себя чувствуешь? — Я указала на своё горло.

— О, да. Он выключен, на данный момент.

— Г-Г-Господин? — простонала я, мои руки и пальцы дрожали над невинно гладкими внешними поверхностями моих грудных чаш. — Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста, снимите их с меня! Пппожалуйста? — взвыла я, чувствуя, как мои плечи напрягаются против тугих плечевых ремней.

— Нет, — просто и без жалости к тому, как я была заключена и дисциплинирована ужасными вещами, запертыми на моей груди, сказал он. — Ты будешь носить их отныне, как я указал перед началом сессии. А теперь иди наверх, прими душ, затем оденься в школьную форму.

— Д-д-да, Господин, — покорно всхлипнула я, пошатываясь, пока шла к двери, мои запертые туфли на высоких каблуках оказались ещё одним продолжающимся ограничением моей свободы. Каким-то образом мне удалось подняться по лестнице в ванную, и я стояла тихо, пока он запирал меня в маленькой комнате, оставляя меня всё ещё заключённой в ужасные чаши, покров промежности и носящей наказывающий ингибиторный стержень. Я захныкала от колышущегося ощущения глубоко в моём животе, когда забралась в ванну, и длинный стержень ударился о её борт, затем мне пришлось неловко изогнуться, чтобы полностью забраться внутрь. Мои груди всё ещё ныли от последствий доения, и я так жаждала помассировать их, но, конечно, даже не могла их коснуться! Я намылила себя всю, глядя на поводок, петляющий под занавеской душа, полуненавидя и полузачарованная его ограничением и контролем над моей жизнью. Пятнадцать минут спустя дверь отперлась, и я вошла в спальню, чтобы найти свою ученическую форму, разложенную на кровати, в ожидании. Записка поверх одежды детализировала, что мне делать дальше:

Дорогая Кристин,

Вот твоя ученическая форма. Отныне ты должна одеваться в неё для уроков. Её нужно носить следующим образом:

Сначала ты должна надеть юбку, затем блузку, отрегулировав её так, чтобы твои грудные чаши полностью проходили через предусмотренные спереди отверстия. Воротник должен быть застёгнут поверх твоего стального, с выступающими кольцами ограничения через предусмотренные проушины. То же самое относится к манжетам на запястьях. Ты должна застегнуть пояс юбки, убедившись, что твои кольца ограничения также выступают через предусмотренные прорези. Тщательно отрегулируй эти два предмета одежды, так как тебя будут проверять на аккуратность.

После завершения этой части одевания ты должна явиться в свой класс и закончить надевание остальной части ученической формы. Инструкции будут подробно описаны в другой записке на твоём столе.

После выполнения всей последовательности ты должна подключить цепи ограничителя к манжетам на запястьях.

Когда твои уроки будут satisfactorily завершены, тебя освободят на обед, а после этого явишься в игровую комнату для тренировочной сессии.

В дополнение к твоим обычным воздушным шлангам, Кристин, теперь ты обязана также подключать соответствующие шланги и кабели к твоим грудным чашам. Компьютер будет следить, чтобы это было сделано, и, само собой разумеется, ты будешь дисциплинирована, пока не сделаешь это.

Все твои путы автоматически разблокируются в конце тренировочного периода, затем ты должна отправиться в ванную для душа.

К тому времени я должен быть дома и освобожу тебя из ванной в это время.

Интересно проведи время, милая!!

Любовь, Джон.

Я смотрела на разложенную для меня одежду и медленно начала в неё влезать. Юбка была полной, плиссированной, но лишь до середины бедра, из тёмно-синего хлопка и легко скользнула по моим рукам, затем осела вокруг моей талии. Так называемая блуза была сложнее надеть и правильно расположить, но в итоге мне удалось правильно её установить, и когда я посмотрела в зеркало, я была шокирована своим внешним видом, хотя, наверное, к этому времени мне не следовало удивляться. Серебристые чаши нагло торчали через свои отверстия спереди, окружённые маленькими оборками и рюшами, и я покраснела от картины, которую представляла, особенно с блестящими выступами креплений шлангов, венчающих каждую сверкающую полусферу, обозначая их назначение. Между моими ногами длинный стержень непристойно выступал вниз между бёдрами из-под подола юбки, его присутствие совершенно не скрываемо. Я покраснела ещё больше, глядя, как он слегка двигается с каждым изменением моей позы. Казалось, я была готова, и поэтому я вышла из спальни и по коридору к комнате, в которую мне не разрешали входить последний месяц. Дверь была приоткрыта, и я вошла внутрь, убедившись пинком своих скованных ног, что мой поводок не зацепился, пока я двигалась дальше в затемнённую камеру. За мной дверь закрылась и заперлась с маслянистым щелчком, и мгновение я стояла, беспомощно оглядываясь, пытаясь понять, что делать дальше. Высокое, узкое окно с плотными решётками в одном конце бросало клин тонкого зимнего утреннего света через комнату, и я подошла к нему, затем посмотрела через тройные стёкла и блестящие стальные прутья на голый передний сад внизу и улицу далеко за высокой изгородью. Над головой неоновые лампы замигали, затем стабилизировались в резком белом освещении, открывая интерьер во всех его суровых деталях. Внезапно типичный голос школьной учительницы раздался из скрытых динамиков.

— Доброе утро, юная леди! — сказал он, казалось, ожидая от меня ответа. Лёгкая рябь предупреждающих шоков прокатилась через мою промежность, и я почти инстинктивно знала, что делать.

— Д-д-доброе утро, Г-госпожа, — громко сказала я.

— Очень хорошо, мисс Кристин! Я рада видеть, что ты легко учишься невербальному общению. Мы будем оттачивать эти навыки в рамках твоей учебной программы. Теперь ты можешь осмотреть свой класс, ознакомившись со всем его различным оборудованием. У тебя две минуты на это, — голос прогремел, затем отключился, оставив комнату в гнетущей тишине. Я могла видеть классное оборудование, и это определённо не было тем, что можно найти в обычной комнате для студентов! Хотя стены всё ещё были украшены оригинальными, невзрачными обоями, в остальном всё радикально изменилось. Пол больше не был покрыт ковром, а вернулся к своему оригинальному деревянному покрытию, отшлифованному и отполированному до высокого глянца. По глянцевой поверхности были стратегически расположены десятки встроенных колец, на данный момент сложенные в свои углубления, в ожидании. Весь потолок теперь был единой, косвенно освещённой панелью, как я обнаружила, посмотрев вверх, затем мой взгляд привлекла стойка вдоль задней стены, и я медленно подошла, чтобы рассмотреть её поближе. Десятки цепей разной длины висели на крючках, вместе с почти таким же количеством кожаных и резиновых ремней. Посередине висела вещь, которую я ненавидела: маска-кляп для воздуха/изоляции, вместе с её тяжёлыми витками воздушных шлангов и проводов. Другие были расположены рядом с первыми наборами, и я знала, что они предназначены для подключения к моим доильным чашам. Дрожа от отвращения, я отвернулась, чтобы осмотреть так называемый ученический стол и стул, избегая этого так долго, как могла. Я нерешительно подошла к зловещему сооружению и снова задрожала, отметив его прочную, окрашенную в чёрный цвет, трубчатую стальную конструкцию. «Стул» был установлен довольно высоко над полом, его слегка мягкое сиденье сделано так, чтобы, когда я сяду, мой стержень вошёл в обычную центральную щель, затем зафиксировался, когда мой полный вес ляжет на тонкую подушку. У него была высокая, слегка мягкая спинка с встроенным подголовником, и прямо под ним находилось странное маленькое устройство для рук, выступающее наружу примерно на фут от резиновой поверхности. Сама часть стола была не более чем узкой полкой, отведённой в сторону, на которой были закреплены компьютерная клавиатура и трекбол. Две цепи ограничителя свисали с подлокотников стула, ожидая с их замками. Сиденье было высоко над полом и оснащено отдельными подставками для ног, спускающимися спереди и оборудованными чуть выше стремянных подставок для ног широкими зажимами. Я посмотрела ближе, становясь всё более напуганной с каждой секундой, и увидела, что они способны сгибаться и поворачиваться во всех направлениях благодаря слегка согнутому суставу на уровне колена. Сиденье стула и его спинка имели по два широких, толстых ремня ограничения, свободно свисающих, но явно предназначенных для крепления к моему поясу. Я отступила от зловещего устройства, дико оглядывая длинную, стерильную комнату, замечая, что передняя стена полностью покрыта огромным проекционным телевизионным экраном, на данный момент совершенно пустым. Ещё один был установлен на потолке над стулом. Я побежала, насколько могла, обратно к двери, отчаянно ища ручку, но её не было с внутренней стороны, и я лихорадочно оглядывалась, пытаясь найти какой-то другой выход. Однако только дверь, через которую я вошла, позволяла сбежать, а окно невозможно было открыть или разбить, не говоря уже о плотно расположенных и блестящих толстых стальных прутьях. Высоко в каждом углу стен и потолка маленькие телекамеры смотрели на меня, записывая всё. Голос Госпожи вернулся.

— Очень хорошо, мисс Кристин! Теперь ты должна подойти к стойке оборудования в задней части класса и начать надевать остальную часть своей ученической формы, — заявила она ледяным, командующим тоном. Неохотно я направилась к стойке, затем стояла, боязливо ожидая, что мне скажут делать дальше.

— Ты узнаешь шланги и кабели для твоих грудных чаш, мисс Кристин. Ты должна снять их с крючков и подключить к их креплениям сейчас. — Я тянула время как могла, но через две минуты длинные, похожие на пиявок шланги были подключены, и я задрожала от мыслей о том, что скоро снова со мной сделают. Внутри чаш лёгкий вакуум тянул за мои соски, и маленькие шоки пульсировали через мою напряжённую плоть. Затем надувные кольца расширились, создавая удушающее давление, затем освободили мои груди. Её голос вернулся.

— Очень хорошо, мисс Кристин! Компьютер подтверждает, что ты правильно подключена. Теперь! Ты должна надеть свою ученическую маску и шлем, — резко скомандовала голос. Я всхлипнула, поднимая отвратительное, изолирующее головное устройство и глядя в его внутренности, воздушные и водяные шланги спереди тяжело свисали в толстых петлях на пол.

— Давай же, мисс Кристин! Немедленно надень свой шлем! — без сочувствия приказал голос. Всё ещё всхлипывая, я раскрыла широкий заziрреrеd зад и медленно натянула толстый резиновый ужас на своё лицо. Мне пришлось широко открыть рот для внутренней подушечки кляпа, почти подавившись, когда она проникла за мои зубы, глубоко в мой напряжённый рот, затем я пошевелила маску, пока трубки не скользнули далеко в мои ноздри, затем мимо перекладины моего носового оборудования. Тонкие щелчки завибрировали внутри лицевой маски, ужасно так, и она медленно притянулась плотно к моему лицу каким-то скрытым механизмом, тянув за мой нос! Я была заперта в ней! Мой слух исчез, когда я неохотно натянула толстый резиновый мешок шлема на остальную часть головы, разглаживая его к задней молнии и заправляя волосы под внутренний клапан. Наушники ожили, сначала почти оглушая меня.

— А теперь застегни молнию, юная леди, и вставь её язычок в предусмотренное крепление! — Ещё более неохотно мои дрожащие пальцы схватили язычок на макушке головы, затем застегнули его над выпуклостью моего черепа и вниз по длинной трубке шеи, запечатывая меня внутри. Я слегка подавилась, когда наполнитель рта был вдавлен ещё глубже в мой рот и горло сжатием толстого резины шлема, но я ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Когда она полностью закрылась, толстые вторжения трубок в ноздри также были вдавлены глубже, и хотя я пыталась умолять вокруг подушечки кляпа, чтобы мне позволили снять ужасное устройство, было уже слишком поздно, ибо язычок уже был надёжно заперт в своём креплении. Я покачала головой в отчаянии, чувствуя, как шланги тянут маску, затем, когда я попыталась оглядеться, к своему ужасу обнаружила, что шлем включает что-то вроде конских шор! В дополнение к запрету легко поворачивать голову из стороны в сторону, я была вынуждена смотреть прямо вперёд, способная видеть только узкую дугу перед собой, и поэтому мне пришлось бы поворачивать всё тело, чтобы оглядеться. Я ахнула в расстроенном отчаянии, чувствуя, как холодный воздух врывается через них, насильно наполняя мои лёгкие с каждым вдохом. Мои руки непроизвольно поднялись и попытались оторвать толстую резину от моего лица и головы, но всё, что произошло, когда я пыталась, это то, что мои носовые кольца болезненно потянули, и маска лишь слегка сдвинулась, прежде чем снова плотно прижалась к моему лицу. Я закричала в подушечку кляпа от разочарования, затем она снова заговорила.

— Пожалуйста, займи своё место сейчас, юная леди! — повелительно скомандовала она. Вместо этого я поковыляла к двери, волоча за собой витки шлангов, проводов и поводка, затем отчаянно попыталась её открыть. Без ручки и только с ногтями в качестве инструментов это было невозможно.

— Мисс Кристин! Перейди к своему месту! Сейчас! — рявкнул голос, и серия шоков охватила мои напряжённые груди, заставляя меня кричать и лихорадочно пытаться снять чаши с груди. Шоки становились ещё хуже, неумолимо гоня меня к стулу, плача и извиваясь телом, чтобы освободиться от плотно сидящих одежд, запертых и сваренных на мне. С большой неохотой я забралась на стремена, повернулась, затем откинула юбку и вставила свой удлинительный стержень в щель. Когда мой полный вес осел на сиденье, замки снизу закрылись и заперлись, плотно притягивая мои ягодицы к тонкой подушке. К счастью, шоки немедленно прекратились, оставляя меня задыхающейся и жалобно плачущей, пока я пыталась как-то смягчить ужасную боль. Я вернулась в школу с лихвой.