В его постели. Тематика: Мать и сын в постели

1

— Ты где? — раздается голос подруги в динамике.

На фоне музыка, смех.

— Приехала, — говорю. — Уже поднимаюсь.

— Давай, Маш, а то я совсем…

Вызов резко обрывается. Смотрю на экран телефона — слабый сигнал сети. Видимо, потому что я как раз захожу в лифт.

Ну ничего. Скоро и так увидимся.

Нажимаю на сенсорную панель. Стальные створки плавно движутся, а я на автомате пробую перезагрузить телефон.

Работа у меня такая, что нужно быть на связи.

Тяжелые шаги слышатся совсем близко. Какой-то резкий звук.

Невольно смотрю вперед — и вижу, как лифт распахивается снова.

В кабину проходит высокий мужчина в темном костюме. Широкоплечий, очень крупный. Он словно заполняет собою все.

Становится неуютно.

Его лица не увидеть. Так он встает. Боком.

Но исходит от этого человека нечто угрожающее, опасное, давящее. Просто от одного его вида не по себе. Такое чувство возникает, что лучше бы выйти из кабины.

Однако створки лифта уже закрываются.

Он стоит прямо передо мной, будто скала заграждает проход. И пока путанные мысли проносятся в голове, кабина приходит в движение.

Ладно. Что за паранойя?

Моя подруга купила квартиру в элитном жилом комплексе, пригласила меня на новоселье. Внизу охрана. Сюда не пускают всех подряд.

Чего здесь бояться?

Глупости.

Перевожу взгляд на вновь вспыхнувший экран телефона. Но почти сразу отвлекаюсь.

Мужчина поворачивается, жмет на сенсорную панель. Выбирает последний этаж.

Жест резкий, порывистый. И мой взгляд будто сам цепляется за крупную кисть, покрытую темными татуировками. Графичные линии подчеркивают рельефно вздувшиеся вены. Мрачные рисунки не скрывают ни белесые шрамы, ни сбитые, слегка распухшие костяшки.

Такие тату не набьют в обычном салоне. Да и руки у него… как у человека, который привык решать вопросы силой. Кулаками.

Крепче сжимаю телефон. Вижу, что сети так и нет.

Не важно. Мне скоро выходить. А значит…

— Охуеть, — хриплый голос заставляет вздрогнуть.

Рефлекторно поднимаю взгляд на человека перед собой.

И застываю.

Он смотрит на меня в упор. Ощутимо. Остро. Цепко. Так, что невольно хочется одернуть платье или набросить что-то еще поверх.

Но платье у меня и так достаточно закрытое, длинное.

Только это не спасает. Ни капли. Его темные глаза не просто разглядывают или раздевают. Пожирают.

— Красивая ты, — заявляет незнакомец, слегка прищуриваясь и вновь проходясь по мне жадным взглядом, изучая с головы до ног. — Охуеть.

Решаю не отвечать.

Не знаю, что вообще на такое можно ответить.

Лучше не провоцировать.

Очень не по себе от того, как он на меня смотрит. Вид у этого человека такой, будто он недавно из тюрьмы вышел.

Конечно, могу ошибаться. И лучше бы и правда ошибаться.

Но эти его татуировки, повадки. Просто то, как он держится, двигается. К нам в больницу таких иногда привозили. Обычно — с ножевыми.

Он криво усмехается.

А я стараюсь слиться со стенкой лифта.

Теперь мне хорошо видно лицо незнакомца.

Наверное, этого человека можно было бы назвать привлекательным. Если бы не дикая звериная энергетика, которой пронизана каждая его черта. Если бы не мрачная угроза, пронизывающая каждое его движение.

Он весь будто оголенный провод под напряжением. Один неверный шаг — рванет.

И меньше всего хочется оказаться с таким типом наедине. В замкнутом пространстве.

Как завороженная наблюдаю за сменой цифр на сенсорной панели. Совсем скоро будет нужный этаж.

Затаив дыхание, жду, когда створки наконец распахнуться.

Как вдруг гаснет свет.

Кабина слегка дергается и зависает.

Звенящая тишина.

— Проклятье, — хриплый голос бьет по нервам.

Воздух забивается в груди ледяным комом. Мой пульс за считанные секунды разгоняется до предела.

Что за…

К счастью, свет снова загорается. Но лифт никуда не едет. Видимо, зависает между этажами.

А хуже всего — сенсорная панель меркнет.

Шагаю вперед, отчаянно жму на потухшие кнопки. Просто надеюсь, что хоть что-нибудь сработает. Должна же тут быть какая-то аварийная система для подобных ситуаций.

Как связаться с диспетчером?

В отчаянии смотрю на телефон, где мобильная сеть так и не появляется. Даже позвонить никому не выйдет.

Но вообще, подруга может догадаться, что я…

Стоп.

Это что за щелчок?

Оборачиваюсь и вижу, как незнакомец закуривает. С абсолютно невозмутимым видом выпускает дым в потолок, убирает зажигалку в карман брюк.

Он небрежно опирается бедром о стальной поручень перед стенкой лифта. Продолжает внимательно наблюдать за мной.

— Здесь нельзя курить, — вырывается у меня строго, прежде чем успеваю прикусить язык.

С ним говорить нельзя.

А уж делать замечания…

— Давно не курил, — выдает он. — В завязке был.

Опять затягивается. Со вкусом. Выдыхает дым и склоняет голову к плечу, так и не сводя глаз с моего лица. Ни на секунду.

Накал нарастает. Напряжение сгущается.

— И бабы у меня давно не было, — прибавляет, мрачно оскаливается. — Черт знает, сколько нам еще в этом долбанном лифте торчать.

— Недолго, — говорю, с трудом разлепив пересохшие от волнения губы. — Такие поломки быстро чинят.

На самом деле, понятия не имею.

Но не молчать же теперь?..

— Уверена, какая-то бригада уже наверняка работает над этой проблемой, — продолжаю нервно, сбивчиво.

Однако все слова замерзают на языке, когда ОН шагает ко мне.

Резко. Рывком.

Все происходит слишком быстро.

Будто за секунду.

Он гасит дымящуюся сигарету о железный поручень. Отбрасывает. Сокращает расстояние между нами настолько порывисто и стремительно, что я даже не успеваю отшатнуться от него в сторону.

Но даже если бы успела…

Он нависает надо мной, словно загоняя в капкан. Смотрит выразительно. Так выразительно, что дрожь пробивает до костей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты не поняла, — говорит он, буравит тяжелым взглядом. — Я трахнуть тебя хочу. Прямо сейчас.

+++

Друзья, обязательно добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не потерять. Большая просьба поставить на книгу лайк (звездочка в приложении или кнопка "мне нравится") - это очень приятно и очень сильно вдохновляет:)

2

Это звучит настолько грубо и жестко, что первые несколько секунд мне кажется, я просто ослышалась.

Мне хочется, чтобы я ослышалась.

Но взгляд незнакомца гасит любые всполохи сомнений. Очень внушительный взгляд. Откровенный.

И от слов этот тип быстро переходит к делу.

Горячая ладонь обхватывает мое лицо. За подбородок. Большой палец выразительно скользит по губам.

— Выбирай, моя красивая, — оскаливается он, прожигая меня взглядом, пропаливая, словно насквозь. — Откуда начнем?

И в этот момент его вторая рука свободно и уверенно движется по моей спине, перемещается ниже. На ягодицу. Оглаживает и жестко сжимает. Вынуждает сжаться. Невольно вскрикиваю.

Этот его жест действует особенно отрезвляюще, помогает разом сбросить все оцепенение.

Не знаю, что со мной происходит. Не думаю. Просто действую.

Чудом выкручиваюсь из его крепкого захвата. Изворачиваюсь. Лягаю этого больного урода ногой.

А еще кулаком — приложив всю силу. Как могу. Стараюсь попасть в солнечное сплетение. И другой рукой тоже врезать ему побольнее.

Он отпускает меня.

Бросаюсь в сторону. К плотно закрытым створкам лифта. Стучу. Потом давлю на потухшие кнопки. Без цели. Просто чтобы делать хоть что-то.

Толку мало.

Не позволять же ему и дальше лапать меня! Стоять и ждать… чего?!..

Особенно когда ОН поворачивается. Криво усмехается, окидывая меня очередным недобрым взглядом.

Не похоже, будто получилось причинить ему боль.

Кажется, он и железный захват на моем теле ослабил скорее от удивления, чем потому что его всерьез задевает какой-то удар.

И кажется…

Это все его распаляет.

Будто интересная игра.

Взгляд у него сейчас такой, что других мыслей не возникает. Глаза совсем темные. Горят диким огнем.

И оскал как у голодного зверя.

Угрожающий прищур.

Наверное, так хищник выпускает добычу из когтей. Ненадолго. Играет, забавляется, растравляет аппетит.

Меня бросает в дрожь.

А он ленивым жестом ослабляет галстук.

И я как завороженная слежу за каждым движением его татуированных пальцев. Вообще, на шее у него тоже какие-то рисунки выбиты. Темная вязь уходит ниже. Под светлую рубашку.

Он медленно ведет головой. Будто разминается перед броском.

Вжимаюсь в металлическую поверхность за спиной. Продолжаю быстро двигать пальцами по сенсорной панели.

Вот же…

Да, вот тебе и высокие технологии.

Малейший сбой — ничего не работает.

— Помогите! — кричу. — На помощь!

Незнакомец и бровью не ведет.

А потом вдруг оскаливается. И… еще с большим интересом меня изучает, скользит по мне тяжелым взглядом.

— Помогите! — снова выдаю.

Закашливаюсь.

В горле пересыхает.

— А ты громкая, — хрипло заключает незнакомец.

Он так спокойно реагирует. Будто ему совсем наплевать.

Тут вероятно, хорошая звукоизоляция. Никто моих воплей не услышит. Можно сколько угодно орать.

— Ну давай, кричи, — бросает он.

И снова подается ко мне.

Сдвинуться с места не успеваю.

Да и куда здесь двигаться?

Я один на один с ним. В железной клетке. В замкнутом пространстве, где кажется, будто стены сдвигаются и давят.

Отсюда не выйти. Бежать некуда.

Если только лифт не поедет. Не откроется…

Незнакомец зажимает меня возле створок. Берется за платье, задирает выше.

Мой вскрик все же вырывается из горла.

Дергаюсь возмущенно. Стараюсь его оттолкнуть. Но оказываюсь в железном кольце.

Широкая ладонь закрывает мой рот. Будто запечатывает.

— Все, — мрачно произносит он. — Тихо давай. По-хорошему.

Что?!

Меня накрывает.

Как же тут можно — «по-хорошему»?

— Подразнила — и хватит, — отрезает.

Его ладонь движется по моему бедру. По-хозяйски поглаживает. И теперь этот ублюдок ухмыляется.

— Сама трахаться шла, — говорит. — Для кого ты так вырядилась? Для своего мужика?

Он шлепает меня. А потом забирается пальцами под тонкое кружево нижнего белья. Будто ошпаривает, заставляя зашипеть и задергаться еще сильнее прежнего.

— Неплохо, — выдает. — Я оценил.

Заторможенно понимаю, что он про мои чулки. То есть если я так одета, то можно… все? Без тормозов?

Видимо, мысли, что кто-то так одевается для себя, это животное в принципе не допускает.

Пробую ударить его коленом.

Безуспешно.

Он встает таким образом, что теперь у меня ногой двинуть не получается. Еще крепче меня зажимает.

Но тут…

Похоже, просто везет.

Что-то вверху пиликает. Створки лифта разъезжаются.

Этот урод теряет равновесие. Слегка пошатывается, а у меня чудом получается вырваться. И двинуть его коленом так, что он все же сгибается пополам, издает утробный стон.

Выскакиваю из лифта, пользуясь заминкой. Мчусь вниз по лестнице. Не чувствую ступенек под ногами.

Выбегаю из подъезда. Дальше — к своей машине.

От волнения завести двигатель получается далеко не с первой попытки.

Обмираю, когда поднимаю взгляд и в зеркале заднего вида вижу ЕГО.

Он стоит на крыльце. Не спеша закуривает сигарету. И смотрит прямо на…

На меня. На мою машину.

Не делает ни шага. Просто наблюдает. И наверняка, может запомнить номер моего авто.

Плевать.

Трогаюсь с места. Стараюсь как можно скорее отсюда уехать.

Еще не представляю, насколько скоро мы встретимся снова.

+++

Показываю вам обалденные горячие визуалы Медведя от Тани:) Вот такие варианты для героя. В новых главах еще покажу:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3

Выезжаю на дорогу. Будто на автопилоте. В какой-то момент понимаю, что даже не осознаю, куда именно направляюсь. Куда еду? Просто вперед и все.

Центр города хорошо знаю. Часто здесь езжу. Но теперь впечатление, словно вижу впервые.

Меня продолжает потряхивать. В ушах шумит. И когда мне кажется, что уже достаточно отъезжаю от места, где на меня напали, наконец, паркуюсь.

Нужно отдышаться. Успокоиться.

Я сейчас в таком расшатанной состоянии. Не хватало еще врезаться в кого-то или въехать на…

Да что же так гудит?

Невольно растираю пальцами взмокшие виски. На нервах до меня даже не сразу доходит, что это не в голове гудение, а в сумке.

Точно. Мой телефон!

Принимаю вызов машинально, даже не глянув.

— Маш, ну ты где? — слышится в динамике голос подруги. — Сказала, что уже приехала, а сама…

Вита продолжает говорить, а я осознаю, что совсем забыла про новоселье. И куда сегодня собиралась.

После жуткого столкновения в лифте моим единственным желанием было поскорее оттуда вырваться.

Больше ни о чем не думала. Ни секунды. Бросилась прочь, очертя голову.

А как иначе?

Соображать начинаю только сейчас, чуть отдышавшись.

— Приехала, — говорю. — Но немного не доехала.

— Как это? Опять вызов? Маш, ты с этой работой уже совсем…

— Лифт застрял, — выдаю. — А потом я оттуда еле ноги унесла.

— Что? Ничего не понимаю.

— Вит, что у вас за дом? Ты же говорила, элитный. Олигархи, бизнесмены. Квартиру не так просто купить. Связи нужны.

— Ну да.

— Тогда откуда там уголовники? — голос нервно срывается, и мне приходится сделать глубокий вдох. — На меня какой-то больной урод напал.

— В смысле?

— Зажал так, что… — запинаюсь, опять собирая свое самообладание в кулак, стараясь выровнять напрочь сбитое дыхание. — Ну если бы лифт все же не открылся. Если бы я не сбежала от этого…

— Маш, подожди. Может ты что-то не так поняла? Может быть, этот мужчина просто познакомиться хотел.

Да он прямо сказал, чего хочет.

Нет.

Что намерен сделать! Прямо там. В кабине. И от слов практически сразу перешел к делу. Наглядно демонстрируя свою готовность исполнить каждую угрозу.

— Вита, — говорю. — Какое «познакомиться»? Он пытался меня…

Замолкаю. Напрасно стараюсь сглотнуть. Продолжить не получается.

— Я чувствую, что ты на нервах, — замечает подруга. — Мне кажется, у тебя впервые такой голос. Но… Маш, ты тоже меня пойми. Такая странная история. Конечно, еще далеко не всех жильцов знаю, но чтобы так… да просто не могу представить никого из них в такой роли. Тут все в очках, в костюмах. Мелкие, пузатые. Ну не похожи на маньяков.

— Этот тоже в костюме был, — отвечаю заторможенно. — Правда без очков. Высокий. Темноволосый.

Его мрачное лицо четко встает перед глазами, и меня невольно передергивает. Вжимаюсь в спинку сиденья. Пробую перевести сбитое дыхание.

— Слушай, почему ты не позвонила? — спрашивает подруга.

— Да как-то не до этого было.

— Парни бы с ним разобрались, — уверенно говорит Вита. — И потом, тебе надо было сразу ко мне подняться. Мы бы на него быстро управу нашли. Ты же знаешь, у меня тут как раз ребята из моего спортзала. Они бы этого козла на раз скрутили. С лестницы бы спустили. Чтобы больше неповадно было на девушек бросаться.

Сомневаюсь, что это хорошая идея.

Вита — фитнесс-тренер. У нее много знакомых из спортзала, где она работает уже несколько лет. Вид у ее приятелей, конечно, впечатляющий. Некоторые участвуют в соревнованиях бодибилдеров. Берут кубки, медали.

Однако этот подонок из лифта… он же совсем бешеный. Безумный. Как дикарь. По одному виду понятно, что без тормозов. И его элегантный костюм не может обмануть. Все чувствуется, считывается.

— Вита, он реально уголовник. Татуировки такие. Очень характерные. На пальцах, на кистях. И кажется, на шее тоже.

— Никого похожего я в подъезде пока не встречала, — протягивает подруга задумчиво. — С татуировками на руках — точно.

— И лучше бы никогда не встречать, — выдыхаю. — Поверь.

— Верю. Но зря ты меня сразу не набрала. Вот серьезно. Парни бы ему всыпали.

— Он еще так сказал, — невольно морщусь. — Будто и правда недавно из тюрьмы вышел. Вит, ты, пожалуйста, осторожнее. Ладно? С такими типами лучше вообще не связаться. И других не впутывать. Ну сама подумай. Если отсидел, то что ему мешает… да что угодно сделать! У него и оружие может быть.

— Ох, Маш, а как же мы теперь новоселье отметим? — будто спохватившись спрашивает Вита. — Давай отправлю кого-то? Встретят тебя внизу? Ну этот тип… может он ушел уже? В гости приходил?

— Нет, нет, — говорю. — Лучше вы теперь ко мне в гости.

— Маша…

— Мне хватило, Вит, — добавляю.

— Слушай, ну что же ты теперь из-за какого-то придурка ко мне в гости никогда не придешь?

— Сегодня — точно не приду.

И вообще — тоже.

Да мне бы от этой встречи отойти. У меня никогда ничего похожего не было. Чтобы кто-то вот набрасывался как зверь.

Взгляд невольно опускается вниз. Только теперь замечаю…

Провожу пальцами по ткани. Вижу, что юбка надорвана. Значит, он так схватил платье, что ткань не выдержала.

А я и не заметила ничего. Не до того было.

Опять накатывает ледяное осознание того кошмара, которого мне лишь чудом удалось избежать.

Этот урод бы до конца пошел. Мои «нет» он не то что не слышал, вообще, не воспринимал.

Дрожь опять пробегает по телу.

— Извини, Вит, — замечаю, обрывая подругу, которая продолжает предлагать мне разные варианты, как я могла бы добраться к ней. — Давай позже тебя наберу.

Убираю телефон обратно в сумку. Немного перевожу дыхание, поправляю юбку, а после крепче сжимаю руль. Стараюсь успокоить обезумевший пульс.

Мне нравилось это платье. А теперь…

Ну после всего я бы его надевать снова не стала. Просто не смогла бы. Да плевать уже на платье. Просто выброшу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если бы и мысли из головы можно было стереть настолько же легко.

Паника не отпускает меня. Ни по дороге домой, ни потом, в квартире. И сколько я не стою в душевой кабине под горячими струями воды, легче не становится.

А что если этот урод меня найдет?

Он видел мою машину. Видел номер. Мог запомнить и…

Заставляю себя оборвать эти мысли. Просто сил нет.

Все. Стоп. Мне скоро работать нужно. А для этого важно спокойное состояние. У меня пациенты, операции.

Выхожу из душа, тщательно вытираюсь. Набрасываю халат и потуже затягиваю пояс на талии.

Вздрагиваю, услышав резкий звук в коридоре.

Леденею.

Что это?

+++

хотите главу от главного героя? Напишите в комменты, если "да":)

4. Медведь

Выдыхаю дым. И смотрю ей вслед.

Лихо уматывает. Мчится — не остановить.

Красивая она. Охуеть какая красивая.

Но характер сучий. Так мне по яйцам двинула, что аж перед глазами потемнело. До искр. Хорошо врезала. Метко, блять.

Из лифта мигом выскочила.

Створки разъехались — тут же рванула.

Удирала так, что аж залюбовался. Прямо залип на этом зрелище.

Задница у нее первый сорт. А когда сучка по лестницы мчит — вообще, улет. Ягодицы ходят как поршни дорогой спортивной тачки.

Смотрю — и хер колом.

Похуй, что коленом мне в пах засадила. Стояк не пропал, не ослаб. Давно я не трахался. Аппетит нагулял. Две недели на голодном пайке.

Ну пиздец.

Как увидел ее — так и повело.

Зашел в лифт и охренел.

Вот это подгон. За все мои грехи — награда. Ну просто охуительный джекпот.

По ходу ни от одной девки меня так не прикладывало.

Аж застыл.

Необычная она. Лицо красивое. Фигура — ебать и ебать. Такую часами бы с хуя не отпускать.

Но дело не только в этом.

Есть в ней еще что-то. Не объяснить. Хрен знает.

Стоит вся такая. Нереальная. Смотрит в сторону. В одну точку. Сосредоточенная, хмурая. Напряженная какая-то.

А я только рад ее расслабить. На свой лад.

Даже познакомиться потянуло. Ближе, чем на раз. Не просто зажать и трахнуть. А разложить как полагается. Долго, со вкусом.

И я ведь мог ее вытрахать.

Если бы не брыкалась. Если бы всякую херню не несла.

Дожал бы. По любому. До чего же не вовремя этот блядский лифт открылся. Еще бы немного…

Она бы у меня совсем иначе запела.

Громкая.

Так орала, на помощь звала.

На моем хере еще громче бы запела. Кайфанула. Добавки бы просила. Да она бы умоляла, чтобы трахать не прекращал.

Что я, баб не знаю?

Сперва выкручиваются, выделываются. Цену себе набивают. А потом все как одна на моем члене текут.

И эта бы потекла.

Красное платье. Чулки. Понятно все.

По ней видно, что горячая. Даже не по шмоткам.

По глазам, по губам.

В такой рот только хер загружать.

Да и вообще. То, как она бедрами ведет. Прямо круги выписывает. Просто держится так, что все считывается. В момент.

И нормального траха у нее нет. Явно. Херово ее трахаль справляется. Неудовлетворенная она. Вот и нервная.

Зря она ломается.

Я бы все исправил.

Если бы не гребаный лифт.

Облом, сука.

Девка вырвалась из моих рук. Двинула меня со всей дури. Побежала вниз по ступенькам.

А я даже догонять не стал.

Ну не посреди подъезда же ее трахать? Не под квартирами. Не на лестнице. Херня будет.

Ладно, моя красивая. Беги, беги. Разрешаю — на первый раз.

Далеко ты все равно не убежишь.

Одну сигарету давлю. Другую закуриваю. Наблюдаю.

Тачка у нее неплохая. Внедорожник серого цвета. И водит сучка неплохо. Особенно как для бабы. Выехала ловко. Маневр оценил.

Провожаю взглядом. Набираю одного из своих спецов.

— Тачку мне пробей, — номер диктую. — Все, что сможешь найти. Имя. Адрес. Место работы.

Говорю это и ловлю себя на том, что мне и правда интересно узнать про нее больше. Не только ради охоты.

Как ее зовут? Где живет? Откуда такая охуительная взялась?

Дохера вопросов к ней.

— Какой срок? — спрашивает спец.

— Сейчас.

— Понял, босс.

Отрубаю вызов.

Если по уму посудить, то даже к лучшему, что в лифте сорвалось. Нет, может, я ее потом и в лифте выебу. Поглядим, как пойдет. А пока…

Мы еще не договорили. Жди меня в гости, красивая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5

Проходит несколько дней, и я понемногу успокаиваюсь.

Просто не до того. Дежурства, операции. Изматывающий график. Еще и новые интерны в отделении. Все одно к одному складывается.

Работа хирурга требует предельной собранности, сосредоточенности. Поэтому не могу позволить себе вздрагивать от каждого случайного шороха. Надо взять себя в руки.

Так и поступаю. Запрещаю себе вспоминать того ненормального незнакомца из лифта. Если что-то в голове всплывает, сразу же эту мысль рублю на корню.

К счастью, он не появляется. Мои опасения постепенно ослабевают.

— Никак твоего маньяка не вычислю, — сообщает мне Вита. — Кажется, уже каждого жильца пробила. Нет никого, кто подходил бы под твое описание. Ну парочка татуированных типов есть. Но один из них тщедушный очкарик, такого ветром снести может. А второй… постарше, конечно, посолиднее, но совсем тощий. На груду мышц не тянет. Ну и насчет зэков я уточнила. Прямо у своего риэлтора. Их компания этим домом занимается. Она на меня посмотрела как на безумную. А я ведь ей и половины твоей истории не выдала. Ну просто сказала, что слух прошел. Здесь квартиру купил татуированный зэк. Вот, опасаюсь, мало ли чего. Осторожно прощупала, в общем.

— Вит, не знаю, что это было, — говорю. — Может он в гостях у кого-то был. Или может его опять посадили. С такими повадками… надеюсь, этот урод окажется за решеткой.

Нельзя так о людях.

Но у меня стойкое ощущение, что именно этому типу там самое место. У него рефлексы дикие. Набросился как животное.

Риэлтор заверила Виту, что среди жильцов только интеллигентные, состоятельные люди. Уголовников нет.

Подруга снова зовет меня в гости. Но я пока не готова туда поехать.

Я и в своей собственной квартире не могла расслабиться после всего. В первый вечер так вообще!

Услышала резкий звук. Похолодела. Уже потом поняла, что это просто моя сумка упала с тумбы в коридоре.

А меня аж подкинуло…

Последующие дни выдались особенно напряженными в больнице. Это все же помогло переключиться.

Неделя пролетела как в тумане.

Завтра у меня выходной. Сейчас уже конец смены, поэтому я собираюсь ехать домой, когда раздается:

— Маша, нам пизда!

Оборачиваюсь и вижу анестезиолога.

Нервный. Взвинченный.

Еще минут десять назад он был абсолютно спокоен. Шутил. Мы попрощались, и я пошла переодеваться, а теперь Иван врывается в ординаторскую с таким видом, будто нам и правда… конец.

— Идем, Маш. Оперировать надо. Срочно. Главный уже всех выебал, — бегло продолжает анестезиолог. — Там важного мужика привезли. Если не вытянуть его с того света, то…

Ведет головой.

— Это кто-то из спонсоров клиники, — добавляет Иван. — Неофициально. Но судя по реакции главного именно на нем тут все держится. На его бабках. Я нашего Петровича еще никогда таким не видел. Его самого будто удар вот-вот хватит. Видно, боится поста лишиться, если вдруг что не то.

— Что с пациентом? Кардиология?

— Да там все, — бросает, махнув рукой. — Пизда, говорю же. Странно, что этот мужик вообще дышит.

— Ножевые?

— Огнестрел.

Иду следом за анестезиологом. В реанимацию. Там уже и старшая медсестра. Главный врач тоже здесь. Его ассистент закрывает дверь.

— Это особенный пациент, — говорит Василий Петрович. — Никто не должен знать, что он в нашей клинике. Никто, ясно? И про его ранения — не болтать. Никому ни единого слова. Иначе…

Он обводит всех выразительным взглядом.

— Не знаю, как вы это сделаете, но его надо с того света вытянуть. Любой ценой, — продолжает главный и смотрит на меня в упор. — Мария, вы должны с этим справиться.

Иван прав. Василий Петрович на взводе.

Пациент с огнестрельными ранениями. О таких случаях необходимо сразу сообщать в полицию. И мы сообщаем… практически всегда.

Есть исключения. Есть люди, которые могут обеспечить себе полную анонимность даже в таких ситуациях.

Значит, сегодня как раз этот случай.

Тревога вспыхивает внутри. Но я ее подавляю. Нужно сохранять полное спокойствие.

Сейчас важнее всего спасти жизнь пациента.

О моральных вопросах подумаю позже. После операции.

— Времени нет, — заявляет главный. — Приступайте.

Вижу пациента и обмираю.

Такие ранения…

Очень сложный случай.

Люди с такими ранениями не выживают. Да и «скорая» бы не успела привезти. Не доехали бы они до реанимации.

Тут счет на минуты.

Показатели на приборах критичные.

Он еще жив. И это уже чудо.

Высокий. Крупный. Крепкий. В хорошей физической форме. Очень развитые мышцы. Видимо, только это его и держит. Природная сила, выносливость. Заметно, что он привык к мощным нагрузкам.

Иначе бы… спасать было некого.

Отмечаю его татуировки. На плечах, на руках. Угрожающие. Тюремные. И невольно вскидываю взгляд выше. На лицо.

Бледное. Безжизненное. Если не показатели пульса, на первый взгляд, без приборов, могло бы показаться, что он вовсе не дышит.

Это не тот бешеный псих из лифта.

Совершенно другой человек.

Стоп. Почему я опять вспоминаю того урода? Хватит. Теперь точно не время для таких мыслей.

Татуировки всколыхнули. Но это не важно.

Изучаю показатели.

Массивная потеря крови. Гиповолемический шок. Падает давление. Мозг не получает достаточное количество кислорода.

Надо действовать быстро.

— Денис, держи крючки, — обращаюсь к ассистенту. — Расширяй.

Вижу, как он подвисает без движения. Просто смотрит на то, как из брюшной полости хлещет темная кровь.

— Денис! — повышаю голос. — Крючки. Давай. Глубже.

— Показатели падают… — бормочет он.

— А не надо на них смотреть, — отрезаю. — Делай то, что я тебе говорю.

— Он же… он…

— Денис, — зову его твердо.

— И не таких вытягивали, — говорит анестезиолог, поддерживая меня.

Это ложь.

Но Денису помогает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Понятно, что он в шоке от такого зрелища. Это далеко не первая его операция. Однако ничего похожего раньше не было.

Не вытягивали мы таких. Если бы мне кто-то сказал, что человек с настолько серьезными повреждениями может дотянуть до операции, я бы не поверила.

Но вот он. Прямо передо мной. Дышит.

И я делаю все, чтобы он выжил. Чтобы дальше дышал. Чтобы пришел в себя. Хотя объективно — шансов мало, даже если операция пройдет успешно. Трудно дать прогноз, когда очнется. Если очнется.

Не думаю. Делаю. Убираю все эмоции в сторону. Действую. Спокойно, четко. Бросаю взгляд на показатели. Продолжаю.

Он сильный. Крепкий. Должен справиться.

Организм мощный. Чувствуется, что работает на пределе возможностей.

Но не зря же этот человек выжил.

Чем бы он по жизни не занимался, о чем бы не говорили татуировки на его теле…

Не просто так он еще здесь. Наверное, и что-то хорошее делает. Вроде спонсирования клиники.

Не мне судить.

Мое дело — спасать людей. Всех. Любых. И не важно, кто они.

В очередной раз смотрю на приборы. А потом взгляд невольно цепляется за его кисть. За палец с обручальным кольцом.

Женат. Может и дети есть.

Дети не должны расти без отца.

Опять эмоции. Это лишнее. Подавляю.

Операция идет до утра.

Понимаю это лишь потом, взглянув на часы. Прежде не воспринимаю. Ощущение времени теряется. А то, что говорит старшая медсестра воспринимается, как просто набор цифр.

Я вся погружена в момент.

Разрезаю. Нахожу источник кровотечения. Ставлю зажимы. Говорю интернам, что делать.

Дренаж. Промывание.

Кровотечение под контролем.

Но вскоре…

Пульс пропадает.

Асистолия.

Делаю массаж сердца.

— Адреналин! — говорю. — Один миллиграмм. Срочно!

Готовят дефибриллятор. Заряжают на двести.

— Разряд! — командую.

Ничего.

— Еще раз!

Ноль.

— Заряжаем на триста. Разряд!

Один миг.

Выдыхаю.

Есть.

Пульс возвращается.

Продолжаем работу дальше.

И снова — зажимы.

Слышу только писк приборов. Бряцанье хирургических инструментов.

Иван контролирует наркоз.

Главврач держится в стороне. В какой-то миг уже просто перестаю замечать его фигуру. Пусть наблюдает. Не важно.

Есть только пациент. Ассистирующие мне люди. И… я сама.

Процесс налажен. Действуем четко.

Время размывается. Остается лишь процесс. Цепь действий. Алгоритм отлаженных до автоматизма движений.

Заканчиваю с очередным швом. Только тут и понимаю, что это уже… последний.

Все, что можно, сделано.

Теперь очередь за нашим пациентом.

И похоже, он за жизнь держится крепко. Потому как все еще здесь. Пусть и без сознания. На грани смерти. Но этот человек дышит.

— Машка, охренеть, — выдает мне анестезиолог. — Ты… ну ювелир. Даже наш профессор бы тут не справился. А ты считай, мертвеца с того света вытянула.

— Ну какой же он мертвец? — качаю головой. — Цепко за жизнь держится. Сам уходить не готов. Нам с пациентом повезло.

— Мария Сергеевна, вы невероятная, — выпаливает Денис. — Ваши руки как будто продолжение инструментов. Я бы мог сказать вы как робот. Но нет, это не то. Это вообще не сравнить. Вы… мне кажется, я так как вы, никогда не смогу. Если бы вы на меня не прикрикнули, я бы вообще…

Он запинается.

— Сможешь, — говорю ему. — Это наша работа.

Выхожу из реанимации. Только тут, в коридоре, на меня и накатывает усталость. Ног не чувствую.

Сколько я часов простояла?

Прохожу в раздевалку. Чувствую, что едва соображаю. Голова гудит. Руки будто немеют, не слушаются. Разминаю пальцы, сжимаю и разжимаю кулаки.

Ладно, все в порядке. Мне просто надо выспаться.

Снимаю халат. Стягиваю верх, оставаясь в одних штанах. Открываю шкаф, тянусь за своей кофтой.

Крики в коридоре. Женские голоса. Мужские. Будто какая-то потасовка… И тут слышится особенно громко:

— Где врач, блядь?

Этот голос кажется знакомым.

Нервно качаю головой.

Наверное, сознание затуманивается от усталости.

— Чего? — еще громче. — Да хуй вы меня куда-то здесь не впустите.

Дверь распахивается, и я невольно оборачиваюсь.

Массивная фигура вваливается в комнату.

Темный. Огромный. Угрюмый тип.

Холодею, глядя на него.

Это же тот самый урод. Из лифта.

Он окидывает меня тяжелым взглядом и… довольно оскаливается:

— Охуеть, — бросает хрипло, захлопывает дверь, защелкивая замок. — Вот это встреча.

+++

Друзья, показываю вам один из вариантов Маши:) позже покажу еще другие. Большая благодарность Тане за создание таких обалденных визуалов:)

6. Медведь

— Что это за херня? — рявкаю, обернувшись к помощнику.

— Босс, так вы сами распорядились информацию пробить, — бормочет тот. — Еще несколько дней назад. Я вам сразу сообщил. Вы сказали, оставить все в кабинете.

Да, блять. Точно. Материал по той норовистой сучке из лифта.

Открываю папку. Не читаю ничего. Взгляд падает на ее фотки. Пиздец, от нее даже так еблей прет. И даже не во внешности дело.

Тут другое совсем.

Что я, раньше смазливых баб не видел?

Но именно на ней залип.

Кого я только не трахал. Модели, актрисы. Этих шлюх пачками драл. Так что меня не удивить красивой мордашкой. И охренительным телом тоже не взять. Хотя у этой… у этой все именно так.

Высший сорт. И грудь, и задница. Как надо.

Зависаю, глядя на папку. Но в следующий момент уже одергиваю себя. Не тот момент, чтобы на девку слюни пускать.

Дел по горло.

Звонит телефон. Вижу на экране номер Самира, отбрасываю папку. Потом изучу. Когда время будет.

Никуда она от меня не денется.

Я уже все решил.

— Да, — говорю, отвечая на звонок.

— Готово, — заявляет Самир. — Пора ехать.

— Ты уверен, что все чисто?

— Нет. Но мне похуй. Надо давить падаль.

Айдаров ничего слушать не желает. Рогом уперся. Хочет все быстрее разрулить, к жене поскорее вернуться.

Он на ней помешался.

Раньше бы иначе действовал. Не спешил. По уму бы все взвесил. Но сейчас в нем горит жажда мести. И дурь.

Последние несколько дней из одного города в другой мотаемся. Разгребаем разное дерьмо. И по ходу, это еще затянется.

А все началось со свадьбы.

Хуй знает, что моему другу в башку ударило, но он вдруг решил жениться. И ладно бы нормальную бабу выбрал — послушную, понятливую. Но нет.

Его невеста свалила. Прямо в день свадьбы. До загса не доехала. И помог ей наш старый враг. Хотя тут этой девчонке стоит отдать должное. Она и его сумела обвести вокруг пальца. Бандитские деньги украла, сама укатила.

Конечно, мы ее нашли.

Айдаров свою «пропажу» уже под замок посадил. Теперь любой ценой хочет нашего врага загасить. Пусть он его жену и не тронул, даже не встретился с ней, это все равно дело чести.

Ублюдок давно нарывается. Не первый раз Самир с ним схлестнулся. Но здесь край. Черту этот сучара перешел. Должен ответить за все.

— Здесь будь, — говорит Самир, когда мы подъезжаем к назначенному месту.

— Чего? — кривлюсь. — Там может быть засада. Да, блять. Я почти уверен, что это подстава. Нутром чую.

— Вот поэтому ты будь здесь, — отрезает. — Я несколько наших возьму. Там будет кому меня прикрыть. Но ты, Медведь, должен остаться здесь. Если вдруг чего…

Айдаров кривится.

— Ты должен позаботиться об Анне.

Молчу. Просто охуеваю от такого расклада.

Анна это его жена. Та самая девка, из-за которой Самир будто умом тронулся. Ну реально, нихуя не соображает. Херню несет.

— Самир…

— Заберешь ее. Под свою защиту. Понял меня?

— Понял, — рявкаю.

Айдаров уходит.

Конечно, я и близко не жду того пиздеца, которые вскоре произойдет.

Чутье никогда меня не подводит. Я и своих спецов заранее отправил, чтобы Самира прикрыли.

Но все идет не по плану.

Там не просто засада. Не просто подстава. Настоящее рубилово.

Получаю сигнал от своих — меня тут же с места срывает. Никто бы из тех пацанов не стал дергать без причины. Бывалые люди. В горячих точках орудовали. Им наши местные разборки — хуйня, ни о чем.

Однако здесь другая история.

Выживших почти нет. Чудом оттуда Самира вытаскиваю. Он в самом центре замеса был.

Кровища хлещет. Ледяной. Бледный.

А все туда же…

За плечо меня хватает:

— Анна, — выдает прежде чем отрубиться.

Да понял я, понял, блядь.

Жену его под защиту возьму. Но сейчас его самого вытянуть нужно. Мчу в нашу клинику.

Там лучшие врачи. Профессора. Должны спасти.

А если нет, уебу всех. До единого.

+++

книга про Самира Айдарова и Анну ("Любовь Сурового") вот тут

— Я забираю младшую, — говорит хрипло.

Этот опасный и влиятельный мужчина собирался взять в жены мою сестру. А теперь хочет меня. Буравит черными глазами, никак взгляд не отводит. Будто скала надо мной нависает. Мрачный. Огромный.

— Но мы иначе договаривались, — начинает отец, побледнев.

— Сказал же, — резко заявляет он. — Младшую хочу.

Смотрю на него и не верю, что так жестоко складывается моя судьба. Почему в последний момент он решил выбрать меня?

Читать тут

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

7. Медведь

— Кто оперировать будет? — спрашиваю.

— Один из наших лучших хирургов.

— Кто?

— Я вас уверяю, это…

— Профессор?

Забыл, как того деда зовут. Но одного из моих людей он с того света вытянул. Несколько лет назад. Хороший врач. Тогда справился. Значит, и сейчас должен нормально все сделать.

Дело дрянь.

Это я и сам понимаю.

Самир много крови потерял. И пульс у него совсем слабый. Пока до этой клиники доехали…

Думал, не доедем.

А потом — даже слов не надо. Разговоры с врачами тоже лишние. Лица медперсонала все показали. Как они на Самира смотрели, переглядывались, пока его на носилки укладывали.

Заметно, что все тут в ахуе. Раны — пиздец. А он живой.

Ладно. Вывезет. Айдаров крепкий. Нам еще дохрена дел мутить. Рано ему подыхать. Рано, блять.

Короче, он должен выжить. Любой ценой.

Главврач мнется. Как я спросил насчет их профессора, так у него рожа и застыла. Ни слова до сих пор не выдавил.

— Ну чего? — выдаю. — Где ваш хирург?

— Уже на пути в реанимацию.

Прищуриваюсь.

Что-то не то.

Прямо чую.

— Где ваш хваленый профессор? — спрашиваю.

— Он сейчас в отпуске…

— Чего, блядь?

За халат его хватаю.

— В каком еще, сука, отпуске? Пускай едет сюда. Живо!

Встряхиваю.

Этот главврач совсем охренел, как погляжу. Мозг у него по ходу в отпуске. Вместе с его блядским профессором.

Но я их обоих сейчас верну. Куда надо.

— Мне лучший хирург нужен, — чеканю. — В городе лучший. В стране. Так тебе понятно?

— Не волнуйтесь, так и есть, — начинает тараторить главврач. — Лучший хирург как раз готовится к операции. Очень талантливая. Она ученица нашего профессора и вообще у нее…

— Стоп, — говорю. — Она?

— Да, — кивает. — Мария Валерьевна блестящий специалист. Врач от Бога. У нее золотые руки. Поверьте…

— Тихо.

Затыкаю его. Толкаю от себя.

Главврач падает в кресло.

А я достаю пачку сигарет и закуриваю. Потому что иначе точно этого вертлявого гада грохну.

— Баба оперировать будет? — спрашиваю. — У вас лучший хирург — это баба? Какая-то…

Кривлюсь.

Нет.

Сучара.

Да что он мне задвигает?

Самир чуть живой, а они отправляют бабу в реанимацию. Бабу, блять. Да бабу за руль пускать нельзя, не то что за нож.

— Она хорошо справится, — продолжает задвигать мне главврач. — Слово даю. Под мою полную ответственность. Если кто-то и способен провести такую операцию успешно, то именно Мария Валерьевна. Сами посудите, наш профессор тоже прекрасный специалист. Но годы берут свое. Зрение слабеет, труднее проводить многочасовые операции. Даже если бы он никуда не уехал, я бы вызвал Марию. Только ей могу доверить такой тяжелый случай.

Дальше мне эту бабу нахваливает. Соловьем заливается.

Трахает ее, что ли?

Плевать.

— Слушай сюда, — обрываю его трындеж. — Баба так баба.

Ждать все равно некогда.

Оперировать надо сейчас.

— Но если хоть что-то пойдет не так, — в глаза ему смотрю. — Я тебя закопаю. И бабу твою. И всех, кто в этой долбанной больнице работает. Каждого закопаю. Понял?

Застывает.

— Кивни, — говорю.

Башкой ведет.

— Самир — мой лучший друг. И лучше всем вам здесь постараться. Лучше вам спасти его. Потому что иначе…

Я даже не заканчиваю.

Главврач и так понимает. Кивает как болван. Раз за разом. Трясется. Бледный, перепуганный.

— Идем, — добавляю. — Покажешь мне, что за баба.

— Но…

— Идем.

Говорю так, что вопросов больше не возникает.

— Поздно, — выдает главврач, когда мы уже рядом с реанимацией. — Мария Валерьевна уже прошла.

— И что?

— Она внутри. Готовится к операции. Вы же понимаете, нельзя перед таким ответственным мероприятием ее нервировать.

Юлить начинает.

Не нравится мне это.

Я вообще сразу в реанимацию пройти хотел. Не пускают. И вот опять начинается.

— Пожалуйста, давайте не будем ее отвлекать, — продолжает стрекотать главврач.

Послать его готов.

Но подавляю это.

Пусть делают свою работу.

Может и к лучшему, что я на эту бабу глянуть не успел. Еще перепугается, начнет трястись как этот главврач.

А ей же оперировать.

Жду в коридоре перед реанимацией. Хожу из одного угла в другой. Потом в кресле разваливаюсь.

Час проходит. Второй. Третий.

Так никто и не выходит.

Закипаю.

Жесть как медленно время тянется. И внутри все бурлит.

Кулаки сжимаю и разжимаю, стараясь сбросить ярость.

Самир. Ну пиздец. Влип с этой бесовской девкой.

Угораздило же его жениться. Вот с того момента и повело. Мощно. Не туда. Совсем не туда.

Так торопился проблемы быстрее разрулить, что сам подставился.

И опять — ради кого?

Ради жены. Ради нее все.

Башку ему отрубило. Напрочь.

Разве можно так? Из-за какой-то стервы?

А там та еще стерва, да. Никогда бы не подумал, что Самир вот так в какую-то девку втрескается.

Ну это как если бы я на одной бабе залип.

Бред полный.

Но почему-то на этой мысли перед глазами четко встает образ той сучки. Из лифта. В красном платье. Темноволосой.

Морщусь.

Херня.

— Извините, могу я вам предложить чай или кофе? — слышится женский голос поблизости.

Веду головой. Замечаю медсестру.

Улыбается. Глазами сверкает.

— Или что-нибудь еще?

Ничего так. Смазливая.

Дальше мне заряжает хуйню.

А я же вижу. И как она волосы на палец накручивает, и как бедрами крутит, делая пару шагов.

Трахнуть ее? На раз пойдет.

По-быстрому. Чисто напряг сбросить.

— Скорее всего, операция продлится еще не менее двух часов, — продолжает она. — А у нас есть комната отдыха. Вы могли бы там… немного расслабиться.

Нет. Не до того сейчас.

Не до траха.

Хотя эта такая, что и делать ничего не надо. Сама на колени встанет, штаны расстегнет и заглотит по самые яйца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В другой раз, — говорю.

Сникает.

— Хорошо, понимаю, вы…

— Иди.

Отправляю ее.

Перед собой смотрю.

Операция еще дохера часов идет. А потом наконец появляется главврач и задвигает мне формальную хуету.

— Все прошло успешно. Теперь нужно время. Пока трудно сделать прогноз. Необходимо наблюдать. И…

В реанимацию так и не пускают.

Заебало.

— Врач где?

Опять мнется. Чушь несет.

— Где она? — спрашиваю резко. — Как там ее… Мария Валерьевна?

— Отдыхает.

Понял.

— Нет, постойте, туда нельзя…

Не сразу, конечно, но до врача добираюсь.

Мне надо с ней поговорить. Напрямую. От этого главврача толку нет. Ничего нормально сказать не может.

Зря какие-то типы пытаются меня остановить.

Я их сам останавливаю. Прохожу туда, куда мне надо. Толкаю дверь, смотрю вперед и подвисаю.

Темные волосы струятся по спине. Гладкие, блестящие.

А в следующий момент — резкий поворот. И меня будто жаром обдает. Эти глаза. Большие. Горящие.

— Охуеть, — выдаю.

Это же она.

Та самая девка, которая меня по яйцам двинула и удрала.

Застывшая. Полуголая.

Взгляд цепляется за ее грудь. Хуёво, что закрыто все. Спортивный лиф. Плотный. Даже соски не видно.

Да и ниже все не то на ней.

Штаны. Бесформенные. В красном платье ей гораздо круче.

Захлопываю дверь. Закрываю замок.

— Вот это встреча.

+++

друзья, хотите еще проду сегодня? Напишите в комменты, если "да":)

8

В ступоре смотрю на него. Просто замираю. И не могу ни рукой, ни ногой двинуть. Даже моргнуть не получается. Каменею изнутри.

А он изучает меня. Внимательно, пристально.

Когда доходит, куда именно этот урод смотрит…

На мою грудь. Цепко, остро. Буквально прошивает насквозь. Так, будто хочет разглядеть все. Особенно то, что скрыто бельем. И вообще, впечатывая в меня тяжелый взгляд, он чуть ли не облизывается сейчас.

Тут я и сбрасываю предательское оцепенение.

Хватаю халат, который прежде повесила на спинку стула, прижимаю к груди. Вскидываю руку, указывая на дверь.

— Вон отсюда! — выпаливаю. — Сейчас же! Выйдите!

Говорю уверенно, твердо, решительно.

И кажется, это действует.

Он шагает назад. Как будто даже… немного тушуется? Нет, это вряд ли. Он непробиваемый. Я по нашей встрече в лифте это прекрасно помню.

Не знаю, откуда этот урод здесь взялся. Будет ясно потом. Но пока главное выставить его за дверь.

В голове мелькают хаотичные мысли. Автоматически прокручиваются разные варианты.

Часы приема в другое время. Если он пришел, чтобы навестить кого-то из пациентов, то его бы не пропустили в отделение. Особенно сюда. В закрытый блок.

Хотя… попробуй такого не пустить. Хоть куда-то.

Тут всплывают возгласы, звуки возни, которые я слышала незадолго до того, как этот тип сюда ворвался.

Наверное, все складывается.

Но мыслительный процесс резко тормозится. Не успеваю додумать до логического конца.

Он больше не делает ни шага к двери. Наоборот. Снова подается ко мне. Еще и оскаливается. Опять оглядывает. Причем так, будто я перед ним совсем без ничего стою.

Глаза у него… шальные. И чем ближе он оказывается, тем лучше я могу разглядеть опасные искры, которые в них загораются. Подсвечивают угрожающе расширенные зрачки.

— Выйдите! — повторяю, очень стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Вы меня слышите? Это закрытая зона. Только для сотрудников. Выйдите!

Кнопка вызова охраны.

От первого шока совсем забываю, где она находится. И что она вообще, здесь есть. Что сюда можно кого-то вызвать на помощь в экстренной ситуации.

Шагаю в сторону. Жму на ту самую кнопку локтем.

Не похоже, будто он замечает.

Его тяжелый полыхающий взгляд скользит от моего лица к груди. И обратно. Точно вбивается.

— Еще раз повторяю — выйдите! — сильнее повышаю голос.

— Т-с-с, — выдает он.

И в следующую секунду оказывается вплотную ко мне. Прикладывает указательный палец к моим губам.

Теряюсь.

— Ты чего разошлась? — спрашивает как будто с недоумением. — Это же больница. Зачем разоралась? Нельзя так.

Отталкиваю его руку от своего лица.

— Нельзя, — киваю. — Вам здесь быть — нельзя. Выходите. И…

— Можно, — его губы вдруг складываются в кривой усмешке. — Мне здесь все можно, красивая.

И его прожигающий взгляд звучит громче любых слов.

Он так меня глазами пожирает, будто меня ему тоже можно. В самую первую очередь.

Накрывает холодом. Прямо как тогда в лифте.

Тут все иначе. Не настолько закрытое пространство. Более того, тут чувствую себя как на своей территории.

Нет того подавляющего, отупляющего эффекта, но…

Накрывает все равно.

И я с трудом заставляю себя наконец отмереть.

— Охрана! — кричу.

Шагаю еще дальше от него, а он продолжает стремительно надвигаться, пока не упираюсь в шкаф.

Проклятье. Сама себя в угол загоняю.

— Нервная ты какая-то, — замечает он, изучая меня. — Дерганная. Что с тобой такое?

Что со мной?..

Это лучше спросить — что с ним?! И что он здесь вообще забыл?

— Уйдите, — повторяю как можно более спокойно и ровно. — Это раздевалка для сотрудников.

— И что? — интересуется с полной невозмутимостью.

— Вам здесь не место.

— Почему это?

— Вы тут не работаете.

— Кто сказал?

Что значит…

— Работаю, — добавляет он, разом обрывая все мысли. — Еще как.

Застываю под прицелом его темных, практически черных глаз.

Работает? Кем?

Смотрю на него и не верю.

Врач? Этот… вот? Он врач? Нет, это все бред. Чушь какая-то, никогда не поверю, что такой ублюдок может быть врачом.

— Я столько бабла сюда влил, — выразительно присвистывает. — Здесь все мое. И стены. И приборы. И сотрудники. Так что — полегче, моя красивая.

Перевариваю услышанное.

Точнее — стараюсь переварить.

Получается, этот урод — наш спонсор? Один из главных? От него зависит финансирование?

Оборудование, обеспечение, благотворительные программы.

От осознания все внутри переворачивается.

— Нежнее надо быть с начальством, — продолжает он, оскаливаясь, и слегка приподнимает бровь. — Тебя не учили?

Тяжелая ладонь опускается на мою щеку. Большой палец медленно движется по скуле. Поглаживает.

Бью его по руке. Отталкиваю.

— Я тебе объясню, как надо, — обещает мрачно.

И снова его рука на мне. Теперь — на плече. Жестко, властно, прикасается по-хозяйски.

Вырываюсь.

А когда он опять пробует меня зажать возле шкафчиков, бью его ногой. Жаль, коленом получается двинуть только в бедро. Он успевает удар блокировать.

Обхватывает меня за плечи. Разворачивает спиной к себе. Вжимает в железную дверцу.

— Тише ты, — в низком хриплом голосе прорезаются угрожающие ноты. — Ты так сильно не хуей. А то распустилась вовсю.

Стараюсь двинуть его локтем. Не получается.

Он так тесно ко мне прижимается. Невозможно вывернуться. И ногой ему никак не заехать из такого неудобного положения.

— Не повезло тебе, — продолжает ублюдок. — Некогда мне сегодня тобой заниматься.

Снова дергаюсь. Но выходит так, что лишь сильнее прижимаюсь к нему. Из этой раскаленной ловушки никак не выпутаться.

Тесно. До жути. Задыхаюсь.

Где же охрана?

Кажется, целая вечность проходит с тех пор, как я нажала на ту дурацкую кнопку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Судорожно вырываюсь.

— Охренела ты, моя красивая, — жаркое дыхание опаляет затылок. — А у меня терпение не железное.

Его ладони на моих бедрах.

И я цепенею, осознавая, что именно происходит, когда я настолько лихорадочно вырываюсь.

Теперь понимаю, что… ощущаю его. Везде. Всего.

Меня будто кипятком обдает.

Он берет мои волосы, собирает в пучок, сдвигает в сторону. Еще секунда — и я слышу, как он с шумом втягивает воздух. Ниже склоняется.

— Давай, еще так задницей покрути, — заявляет отрывисто. — Так и быть, найду время. Раз сама напрашиваешься.

Застываю.

— Ладно, блять, — вдруг бросает он зло. — Не до того.

Будто вовсе не ко мне обращается.

И в следующий момент он уже резко разворачивает меня лицом к себе, не давая опомниться. Глазами в глаза впивается.

— Где врач? — спрашивает мрачно, хмуро сдвигает брови. — Где эта ваша… Мария Валерьевна?

— Здесь.

— Да понял, — хмыкает. — Где?

— Это я.

Он изучает меня, сузив глаза. Качает головой, криво усмехается, будто не верит, будто считает, я шучу.

— Ты? — выдает.

— Я.

В его взгляде неприкрытое удивление.

Он вообще теперь как будто… зависает.

И я пользуюсь моментом. Отталкиваю его. А он, к счастью, не пытается меня больше зажать.

— Ты — врач? — спрашивает с расстановкой.

Слышится звук открываемого замка. Грохот резко распахнутой двери. В раздевалку, наконец, врывается охрана.

— Мария Валерьевна… — обращаются ко мне.

— Выведите этого человека, — говорю.

Немая сцена.

+++

Михаил Медведь.

Так маньяка из лифта зовут, как теперь выясняется. И да, он один из наших главных спонсоров. Вместе с Самиром Айдаровым, которого я оперировала сегодня.

Это мне объясняет главный врач. Как и кое-что еще.

— Мария, пожалуйста, будь предельно… дипломатична, — замечает он, понизив голос.

Слово-то какое.

Дипломатична.

И говорит он так, будто опасается, что нас сейчас могут услышать, хотя мы в комнате только вдвоем. Наш… хм, спонсор в коридоре. Ожидает разговора.

— Понимаю, день был тяжелый. Долгий. Ты устала. Нервы на пределе. Особенно после такой сложной операции.

— Все нормально, — говорю.

Хотя сама понимаю, что все как угодно, но только не нормально.

А еще не нормально набрасываться на незнакомых людей в лифте. Не нормально зажимать вот так. Не нормально облапывать и…

Да этот урод просто больной. И кажется, теперь понимаю, почему. Опьянел от вседозволенности. Привык получать все по щелчку пальцев. По нему же видно. Либо деньгами, либо силой. И плевать ему, где находится. Ведет себя как хочет. Что в лифте, что в отделении клиники.

Ну сегодня у него, видимо, тоже тяжелый день. Друг в реанимации. Тут, наверное, мне действительно везет.

Будь этот ублюдок в том же расположении духа, что и в прошлый раз…

Нет, думать о таком не стану. Хватит с меня. Хватит!

— Напряженный момент, — продолжает главный врач. — Но ты, пожалуйста, держи на уме, кто этот человек.

Да я бы рада не держать.

Но как такого психа забудешь?

Подозреваю, он мне еще не раз в кошмарных снах приснится.

Медведь.

Очень говорящая фамилия. И очень ему подходит. Перед глазами всплывает недавний ролик из Норвегии. Где огромный медведь стремительно надвигается на человека. Тот чудом успевает унести ноги.

Еще бы секунда — и все.

Только там медведь белый.

А тут…

Темный. В элегантном костюме. Но на повадках это не отражается. Животные. Как у прирожденного хищника.

— Пойми меня правильно, Мария, нам нельзя испортить отношения с Михаилом Медведем. От него слишком многое зависит.

Смотрю на главного врача молча.

Как-то слов у меня не находится.

— Ты спокойно поговори с ним. Объясни ему все. Уверен, ваши… м-м-м, некоторые разногласия это просто недоразумение.

Не думаю.

Недоразумение — это то, что такой тип на воле расхаживает, а не за решеткой. И чувствую, объяснить ему что-либо невозможно. Он же не слышит. Не слушает. У него рефлексы как у его… однофамильца.

Медведь он и есть медведь. Инстинкты под стать — медвежьи.

+++

ну как вам прода, друзья? Очень старалась написать побыстрее и больше! Теперь жду ваши впечатления! Чем больше ваших комментов - тем больше у меня вдохновения на проду!

9

Выхожу из кабинета главного врача. Взгляд тут же упирается в массивную фигуру посреди коридора.

Медведь стоит спиной ко мне. Стоит щелкнуть дверному замку, как он резко оборачивается. Направляется в мою сторону.

Он еще не подошел, а я уже хочу уйти. Оказаться подальше отсюда.

Настраиваю себя на разговор. Эмоции через край. Но давать волю чувствам нельзя.

Тут у меня звонит телефон.

Сжимаю мобильный, смотрю на экран.

Сестра.

Принимаю звонок, прижимая телефон к уху.

— Да, — говорю.

— Привет, Маш.

Медведь видит это — замедляет шаг. Даже не верится, что у этого типа все же есть тормоза. Невольно наблюдаю за тем, как он закладывает руки в карманы брюк, задерживается, увидев, что я говорю по телефону.

Ну надо же…

— Привет, Лен, извини, я еще на работе, — продолжаю, глянув на часы. — Была тяжелая операция. Но думаю, к десяти буду.

— В десять мне уже надо выезжать на вокзал, — вздыхает сестра. — Я же говорила. Поезд.

— Да, точно, — качаю головой. — У меня все перемешалось.

— Ну неудивительно, Маш, с твоим-то графиком, — замечает сестра.

— Сегодня высплюсь, — отвечаю. — Слушай, ты уверена, что тебе нужна эта практика? Точно решила ехать?

— Маш, не начинай, мы же договорились.

— Отец был против, — не могу не напомнить.

У нашего папы такое чутье, что лучше к нему прислушиваться. Возможно, тут сказываются долгие годы адвокатской деятельности. Он не только хороший юрист, но и психолог. Многое видел. Опыт есть. Иногда мне кажется, ему достаточно на человека посмотреть — в момент все про него считывает.

— Ты мне обещала, — выпаливает сестра. — Ничего ему не говори. Ладно? Мы же договорились, Маша. Если он узнает, то…

Приедет и заберет ее оттуда. Мигом.

— Он меня опозорит, — говорит Лена. — А я… понимаешь, мне важно добиться самой, а не просто через фамилию, через то, что я его дочка.

Моя младшая сестренка пошла по стопам нашего папы. Тоже хочет быть адвокатом. Ей предложили практику в роли ассистента. На короткий срок.

Отец был против. Не нравится ему хозяин той фирмы. И я уверена, что Лене стоило бы прислушаться. У папы взгляд похлеще рентгена сканирует. Если он так сказал, то…

Лена не хотела слушать. Возраст такой. Ей восемнадцать. Она очень хочет доказать, что чего-то стоит.

И я тут между двух огней. От отца ничего скрывать не хочется, но нельзя потерять доверие сестры. Так хотя бы знаю про ее планы.

Насчет этой практики Лена мне рассказала. Вроде бы нет никаких проблем, но на душе неспокойно. А я сейчас в таком расшатанном состоянии, что тяжело понять: либо и правда чутье говорит, либо просто стресс и моя усталость сказываются.

— Набери, как только приедешь, — говорю ей.

— Конечно, Маш, — обещает.

— И звони каждый день. Пиши. Иначе я сама за тобой приеду.

— Да кто тебя отпустит из твоей клиники? — смеется.

— А тут такой случай, что я даже разрешение спрашивать не буду.

— Слушаюсь и повинуюсь, — опять хихикает.

— Я серьезно.

— Да я знаю, что ты хуже отца, — замечает.

— Просто будь осторожнее.

— Маш, я еду в адвокатскую контору на практику. В другую область. А ты так говоришь, будто провожаешь меня на другой конец света.

— Лена.

— Поняла, поняла. Звонить каждый день. Отправлять сообщения. Иначе вы с отцом приедете за мной вдвоем.

— Именно так.

Мы прощаемся. И стоит мне убрать телефон в карман, как…

Медведь уже рядом. Останавливается в шаге от меня. Слегка склоняет голову к плечу, криво усмехается:

— Ты извини, Мария Валерьевна, — говорит. — Неудобно вышло. Поехали позавтракаем где-нибудь. Обсудим все.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

Неудобно, значит.

Он выражается так, будто случайно облил меня кофе. Или толкнул, проходя мимо. Ну в крайнем случае, слегка поцарапал мою машину на парковке.

И конечно, эта формулировка даже близко не подходит к тому, как он на меня набросился в лифте. А после — прямо здесь, в больнице.

Но самое удивительное в другом.

Этот опьяневший от собственной безнаказанности тип уверен, что я приму его предложение позавтракать. Почему бы и нет?

Проглатываю все то, что действительно хотела бы ему ответить.

Подавляю эмоции.

Все-таки этот ублюдок наш главный спонсор. И он опасен не только по этой причине. Деньги, власть. Все это дает ему на многое карт-бланш. С такими людьми нужно быть осторожнее.

Поэтому мне приходится подбирать слова.

— Нет, — отвечаю ровно и сразу перехожу к делу: — На данный момент нельзя давать прогноз. Состояние у Самира Айдарова тяжелое. Нужно время. Сегодня посещения запрещены.

Сообщаю главные детали о том, как прошла операция. Коротко, по сути.

— А когда к нему будет можно? — мрачнеет Медведь.

— Это зависит от его восстановления.

— Ну допустим, ему станет лучше завтра, — жмет плечами. — Как тогда? Когда меня пустят?

Сухо и четко сообщаю ему стандартные часы для визита.

— У вас будет пятнадцать минут для посещения, — добавляю. — А теперь, позвольте мне пройти.

Он даже шагает в сторону. Будто под впечатлением от моих слов.

Но далеко уйти не успеваю.

— Стоп, Мария, — выдает Медведь и протягивает руку, намереваясь меня за плечо схватить, задержать.

Останавливаюсь. Поворачиваюсь и смотрю на него. И похоже, мой взгляд срабатывает, потому что крупная ладонь зависает в воздухе, так и не дотрагиваясь до меня.

— Мария, — повторяет он.

Усмехается.

— Валерьевна, — прибавляю без эмоций.

— Да, Валерьевна, — кивает, соглашаясь.

И к счастью, убирает руку в сторону. Поднимает вверх, будто даже извиняется. Но заметно, что и сам он своей покладистости удивляется.

Уже в следующий момент хмурится. Подается вперед.

— Ты чего такая? — спрашивает и продолжает с невозмутимым видом: — Я же извинился. По-хорошему, давай.

— У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

— Да, — выдает и оскаливается. — Ты главное пропустила.

Приподнимаю бровь.

— Поехали завтракать, — говорит он.

Будто перед фактом ставит. Это уже никакой не вопрос.

— Нет, — замечаю сдержанно. — Я вам сразу ответила.

Теперь он смотрит на меня так, будто впервые слышит «нет». И вообще, не воспринимает отказ. Потому мои фразы звучат, точно сказаны на абсолютно незнакомом ему языке.

Пользуюсь моментом, чтобы скорее пройти дальше.

Однако Медведь догоняет меня. Возле лифта. Створки как раз расходятся в разные стороны. В кабине другие люди. Наедине мы не будем.

Но я все равно решаю пройтись.

Разворачиваюсь, иду к лестнице.

Он — за мной.

Вот же…

— Слушай, Мария, — опять обращается ко мне.

Обходит и останавливается передо мной, блокируя проход по лестнице вниз. Одну руку ставит на перила.

— Валерьевна, — прибавляет с кривой ухмылкой. — В чем проблема? Я свой косяк признал. Прямо. Поехали. Посидим, поговорим.

— Никуда я с вами не поеду, — отвечаю холодно.

— Да не нагнетай так, — оскаливается он. — Понравилась ты мне. Сильно. Я же не знал, что ты врач. Еще и такая… талантливая.

Его взгляд скользит по мне настолько пристально, будто подразумеваются совсем не мои способности хирурга.

— Друга моего с того света вытянула, — заявляет Медведь. — Я теперь тебя отблагодарить хочу. Лично. Поедем. По дороге себе подарок выберешь. Ну чего? Не молчи.

+++

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11

А как тут не молчать?

Нет, я бы многое ему сказала сейчас. Но подозреваю, ничего из моих слов ему не понравится. И это мягко говоря. А так — может даже агрессию вызвать. И новый виток проблем.

Надо как-то спокойно все завершить. Ровно. Чтобы минимум эмоций.

Но я с трудом соображаю после бессонной ночи. Может, в другой раз и подобрала бы фразы получше, только сейчас ничего на ум не идет.

Медведь трактует мое молчание на свой лад.

— Ну давай, — подгоняет. — Поехали. Что захочешь, то и купим. Это так — для начала. Сегодня. А дальше — еще решим.

Расписывает мне все в подробностях.

Видимо, чтобы я от внезапно обрушившегося на меня счастья не сильно растерялась. Как бы направление показывает.

Все можно. Это начало. Потом — больше.

— Нет, — отвечаю ровно.

Вид у него теперь откровенно «застывший».

Впечатление, будто в привычной системе происходит сбой.

И я уже присматриваю путь, как обойти Медведя на лестнице. Аккуратно. Без последствий.

Но он перемещается, окончательно закрывая проход. Еще и надвигается на меня снова.

— Ну как «нет»? — усмехается, однако в глазах темнеет, вспыхивает нечто опасное, угрожающее. — Ты моего друга спасла, Мария. За такое у нас принято благодарить. Как полагается.

Опять его взгляд проезжается по мне. Настойчиво. Жестко. Давая понять, что «как полагается» очень широкое понятие. И понимать его можно сильно по-разному.

Холод опять пробегает вдоль позвоночника.

Осторожно делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами.

— Нет, — говорю, стараясь держаться спокойно.

Медведь оскаливается.

— Ты еще что-нибудь кроме «нет» знаешь? — кривая усмешка заставляет еще сильнее поежиться.

Но тут мой взгляд падает в сторону.

Позади санитарка с пластиковой коробкой в руках. Застывает перед Медведем, не зная, с какой стороны его обойти.

На другого бы она уже наорала. Знаю эту женщину. Знаю ее характер. Но есть в этом типе что-то такое, от чего привычные реакции сбиваются. Вот и санитарка медлит.

— Вы проход перекрыли, — говорю. — Задерживаете женщину. Ей надо доставить в лабораторию анализы мочи.

Медведь резко оборачивается. Окидывает мрачным взглядом коробку, в которой действительно виднеются разные колбы с мутной жидкость.

Это, конечно, не моча.

Но ему-то откуда знать?

— Блять, — выдает он и резко делает шаг к перилам.

Санитарка смотрит на меня с заметным одобрением. Проходит выше, а я пользуюсь заминкой, стремительно направляюсь вниз.

Однако надолго избавиться от Медведя не получается.

Он тут же догоняет меня.

— Слушай, нам лучше договориться, — выдает и, помедлив, прибавляет: — Скажи, чего хочешь. Я же с тобой по-хорошему.

Даже страшно представить другие варианты в его исполнении.

Смотрит так, будто давит. Выразительно. Внушительно.

— Спасибо вам за это, — отвечаю и как могу, пытаюсь сдержать рвущиеся на волю эмоции, продолжаю исключительно по делу: — Но я очень устала. Завтра еще дежурство. Я уже давно должна быть дома. Отдыхать. Но кто же знал, что задержусь, и что сегодня будет такая тяжелая операция.

Медведь хмурится.

— Ну ладно, — кивает. — Тогда завтра обсудим. Я приеду. Надо Самира навестить.

Перевожу дыхание. Еще не подозреваю, что за сюрприз ждет меня совсем скоро.

+++

скоро завершение моей книги "Наследник для Буйного". И вот вам промо в подарок)

G99En0UO

Книга тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

Что эта сучка о себе возомнила?

Смотрю ей вслед и охреневаю.

Тут даже сложно сказать, от кого охреневаю больше. От нее. Или от себя.

Выделывается она, пиздец.

Я к ней нормально. Реально — по-хорошему. А она хвостом крутит. Нихуя мою доброту не ценит.

Нет, так дело не пойдет.

Как по мне, сейчас ее отпускать не стоит. Не договорили мы. Счет за ней приличный набежал. Еще с лифта. Двинула меня по яйцам, удрала.

Думает, прокатит?

Ну ладно.

Она Самира с того света вытянула. Сейчас прессовать ее дальше уже просто не по понятиям.

Дам время. Вот — дня хватит.

Но вечно она от меня так мотаться не будет.

Это пока я стою в холле. Наблюдаю за ее стремительно удаляющейся фигурой. Считай — обтекаю, проглатываю эти выверты.

Вообще, за ее сочную задницу многое можно простить. Даже уродские штаны вид не портят. Свободные, мешком висят. Но главное не скрывают. Изгибы зачетные.

Аж в паху ноет. Член твердеет от такого зрелища.

Конечно, в платье ей гораздо лучше. А без платья совсем охуенно будет.

Как я мог понять, что такая горячая девка — врачиха?

Сто очков вперед любой модели даст.

Только характер херовый. Норовистая слишком. Нос не в меру задирает. Ничего. Еще успею заземлить.

Никуда она от меня не денется. Прижму. Сама не заметит, как бегать за мной начнет.

Все бабы такие. Хорошо знаю.

Надо в офис заехать. Забрать то досье на нее. Глянуть, чем живет. Что у нее за семья.

Выхожу из больницы. Усаживаюсь за руль. Завожу двигатель и уже собираюсь выехать в нужном мне направлении.

Блядь.

Совсем мне от этой Марии, сука, Валерьевны мозги поплавило.

Надо Анну в город забрать. Жену Самира. Он же сказал. А еще у меня встреча на сегодня назначена. Нельзя отменить.

Вечером досье заберу.

По делу еду.

— Здравствуй, Медведь, — говорит Шестаков, сразу же поднимаясь навстречу мне. — Проходи, присаживайся.

Он жестом подзывает официанта.

Но я здесь задерживаться не намерен.

— Нет, — выдаю. — Давай сразу к делу.

— Понял, хорошо, — кивает.

Усаживаемся за стол.

— Как Самир? — вдруг спрашивает он, а это вообще не по теме. — Слух по городу прошел…

— А хер ли ты сплетни собираешь? — обрываю.

— Да я так, если что, — тушуется и больше этот вопрос не поднимает. — У меня проблема серьезная. Не могу одного типа расколоть. Он в тюряге сейчас. По сути под контролем. Но по факту… тяжелый случай. Мне от него важная информация нужна.

— Что за тип? Как зовут?

— Осман.

— Гонишь? — не верю, что он серьезно. — Ты, блять, издеваешься?

— Мои спецы его давно в разработку взяли. Но расколоть не можем. Я вот думаю, может бабу ему подослать? Ну какую-нибудь умелую, с мозгами. Он почти месяц на голодном пайке. Поведется? Ты его хорошо знаешь. Может дашь какую-нибудь наводку. Может ему девка какая-то нравилась. Похожую тогда подложить под него. А дальше она бы его разговорила. После секса бывает, потрепаться охота.

— Что за спец тебе эту херню посоветовал?

— Психолог, — разводит руками. — Профайлер. Слушай, ну если эта тема не катит, то подбрось другую. У вас же с ним раньше много общих дел было. Ну до вашей вражды. Что у него за слабости?

— Нет у Османа слабостей, — отрезаю. — Но ты найди ему шлюху, чтобы пар выпустил. Поживее. Иначе он вам всю тюрягу разнесет. Без траха Осман совсем дуреет.

— Да, знаешь, в последнее время… он там нескольких зэков чуть не грохнул. До полусмерти избил.

— Сделаю, Медведь, — кивает. — Но как быть? Как из него эту инфу вытянуть? Сам же не расскажет.

— Думать надо, — отвечаю. — Точно не через бабу.

Девок Осман ни во что не ставит. Трахнул — и забыл. Чисто сперму спустить. И чтобы кто-то его всерьез зацепил… да не верю.

Напрягает меня, что никаких идей на ум не приходит.

Осман проблемный тип. Но расколоть можно любого. Подбешивает, что в мозгу на эту тему ничего не щелкает.

Только сучка перед глазами.

Врачиха.

Чую, не успокоюсь, пока не трахну. Даже вот — работать нормально не могу. Ступор.

Какие дела, какой Осман. У меня ее грудь перед глазами. И задница. И глаза эти огромные. Темные волосы, которые тянет в кулаке сжать, потянуть и…

Все, стоп. Очнулся, блять!

+++

сегодня у меня завершаются 2 книги, поэтому вышла новинка про Османа. Друзья, даже не пытайтесь предугадать сюжет - он везде будет непредсказуемый. И тут, и там.

Горячая новинка здесь -

(Если у вас не открывает ссылку, то заходите на мою страницу и найдите новинку по названию "

ВОЗЬМУ ТЕБЯ

")

— Возьму тебя здесь, — говорит заключенный. — А ночь проведешь в моей камере.

Его тяжелая ладонь опускается на мою щеку, большой палец давит на губы.

— Хочу понять, что ты умеешь, — хрипло бросает он.

И меня накрывает шок.

Я приехала в тюрьму, просто чтобы дать документы на подпись, а оказалась во власти опасного, богатого отморозка.

Он дикий, бешеный, совсем без тормозов. Точно животное. Не понимаю, почему девушки от него без ума.

Он никогда и ни от кого не получал отказ. А я удрала от него.

И кажется… только сильнее разожгла его звериный аппетит.

Взрывная книга тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

13

Переступаю порог своей квартиры, и только тут позволяю себе расслабиться. Даже по дороге домой была вся на нервах. Ехала, а в голове крутились самые разные мысли. Назойливые, раздражающие.

На сегодня все закончилось.

А дальше как? Ну вот хотя бы завтра?

Этот Медведь… ну он такой, что будет трудно. По всему чувствуется. Рано радоваться. Не обманываюсь. И пока слишком сильно устала, чтобы трезво соображать и что-нибудь дельное придумать.

Некоторое время просто смотрю перед собой. Бездумно. Тело гудит от напряжения. Икры наливаются свинцовой тяжестью.

Ладно, мне просто нужно принять горячую ванную. А потом лечь спать.

Сбрасываю обувь. Босиком прохожу дальше по коридору. Действую на автопилоте. О неприятном стараюсь не думать.

Однако мозг будто назло подбрасывает яркие кадры.

Вот Медведь вламывается в комнату, где переодеваюсь. Вот он опять зажимает меня. А вот уже — немного притихший, когда выясняет, что я хирург, который как оказалось, прооперировал его друга.

Ну все. Хватит. Морщусь, мотаю головой.

Стараюсь как можно скорее привести себя в порядок. Но стоит лишь на секунду прикрыть глаза…

Опять он.

Просто понимаю, что затишье ненадолго. И все мои инстинкты обостряются от напряжения.

Тщательно вытираюсь, одеваюсь. На ватных ногах добираюсь до постели, отключаюсь, едва голова касается подушки.

Не знаю, сколько времени проходит, но просыпаюсь я в темноте. От назойливого гудения телефона.

Мобильный на тихом режиме. Однако эта вибрация всегда меня будит.

Что случилось?

Звук обжигает, заставляя резко потянуться за телефоном.

Что-то не то с пациентом. Может с Айдаровым? Его положение тяжелое. Дать прогноз пока нельзя.

— Да, — отвечаю, даже не глянув на экран.

— Маш, привет, — слышится в динамике знакомый голос. — Все в порядке? А то я уже столько раз набрал. Думал, ехать к тебе домой.

— Привет, да, я просто спала. Подожди, ты не первый раз звонишь?

Перевожу взгляд на экран.

Там куча пропущенных.

— Оу, — только и могу выдать.

Вот это меня выключило. Обычно просыпаюсь сразу. Как только мобильный гудит.

Механически проверяю, нет ли звонков с работы. Выдыхаю, когда ничего не нахожу в списке пропущенных. Но облегчение длится недолго.

Меня ошпаривает.

— Паша, прости, — выпаливаю. — Мы же должны были встретиться. Сегодня вечером. В том джаз-клубе. А у меня это просто вылетело из головы.

— Трудное дежурство?

— Не то слово.

— Бывает, Маш, я сам такой.

— Ну наши встречи ты не пропускал.

— Ну так и у тебя это впервые.

— Прости, мне так неудобно. Ты же достал билеты. Специально на то выступление…

— Да нормально, — по голосу чувствуется, он улыбается. — Главное, с тобой все хорошо. Давай лучше отсыпайся. А на следующей неделе будет новый концерт. Не проблема.

Павел тоже врач. Хорошо меня понимает. Но я чувствую себя дико неловко. Обычно я даже не опаздываю никуда. А тут вообще не пришла.

— Извини, совсем потерялась в своем графике.

— Ложись спать. Тебе нужно отдохнуть, — твердо говорит он.

Невольно улыбаюсь.

— Хорошо.

Мы прощаемся. Но я едва успеваю положить трубку, как раздается звонок в прихожей.

Странно. Никого не жду.

— Кто? — спрашиваю, подойдя к двери, смотрю в «глазок».

— Курьер, — следует ответ. — Вам доставка.

— Но я ничего не заказывала.

— Мария Валерьевна? Смирнова, верно?

— Да.

— Вам подарок.

— От кого?

— Здесь не указано. Просто подарок.

Наверное, Паша. Он уже несколько раз присылал мне цветы. Теперь становится еще более неловко.

Открываю дверь.

Курьер заносит в квартиру огромный букет красных роз на длинных стеблях. Шикарная композиция. За ней самого курьера едва видно, хотя он довольно крупный мужчина.

— Спасибо, — роняю.

— Подождите, — замечает он. — Это еще не все.

Отходит ненадолго и возвращается с большой корзиной фруктов.

Ну ничего себе.

— Приятного вечера, — желает мне курьер и уходит.

А я набираю Павла.

— Паш, тебе не стоило столько всего заказывать. Большое спасибо, но я просто в шоке. Цветы. Фрукты.

— Подожди, Маша, не понял.

— Ну твой подарок…

— Маш, — повисает пауза. — Я ничего не отправлял. Не то чтобы не хотел, но сегодня ничего не заказывал.

Смотрю на букет снова. На корзину, доверху заполненную фруктами. Все без подписи. А Павел присылал с открытками.

Мне стоило сразу понять.

Кто настолько самоуверен, что даже мысли не допускает, будто его вдруг могут не узнать.

+++

друзья, вам видно картинку с визуалом Медведя? Он тут в необычном стиле показан:) если вам не показывает, то приглашаю в мой телеграм канал - Валерия Ангелос - просто забиваете в поиске телеге мое имя автора и найдете) сейчас добавлю картинку туда:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

14

Щеки вспыхивают, и мне хочется провалиться сквозь землю от стыда.

— Извини, Паш, — говорю. — Глупо вышло.

А ведь еще недавно казалось, что ничего более неудобного, чем пропустить встречу быть не может.

Теперь выясняется, что может. Еще как может!

— Нет, ты чего, — выдает он.

Паша еще и оправдывается передо мной, что не отправил ничего в этот раз. И я стараюсь перевести тему, а после поскорее свернуть неловкий разговор.

Уже отложив телефон, снова смотрю на цветы, на фрукты. Жаль, что это все нельзя отправить обратно.

Взгляд падает на фрукты. И будто назло желудок предательски урчит.

Вспоминаю, что ничего не ела сегодня. Слишком сильно устала, практически сразу завалилась спать.

Ну нет. Лучше пойду посмотрю, что у меня в холодильнике.

Так и делаю. Но и тут все будто назло. Пусто. В магазин не заехала. Вообще, об этом забыла.

Ладно…

На ночь есть вредно. Тем более, фрукты.

Завтра угощу соседей.

А пока мне и правда лучше поспать. Нужно отдохнуть, восстановиться. Чувствую, силы еще понадобятся.

И надо бы мне соображать. И для работы, и вообще.

+++

День будет трудным.

Это я особенно четко понимаю, когда захожу в отделение, и взгляд сразу наталкивается на массивную фигуру.

Медведь. Он стоит спиной ко входу, лица не видно. Однако к сожалению, начинаю его узнавать. Вот так. По росту, по размаху плеч. И по той мрачной, тяжелой энергетики, которая от него исходит.

Смотрю на часы. Сейчас еще не время для посещений. Но вряд ли его кто-то может не пропустить.

Любые правила в принципе не для него. Он это ясно дает понять.

— Доброе утро, Мария Валерьевна, — здоровается со мной медсестра, подавая результаты анализов.

— Доброе утро, — киваю и просматриваю показатели.

Состояние у Айдарова стабильно тяжелое. Пока что нам остается только наблюдать и ждать. Не вижу, что можно было бы поменять в тех назначениях, которые сделала вчера.

Мы с медсестрой обмениваемся парой фраз, и я стараюсь сосредоточиться на деле, но внимание размывается.

Слышу приближающиеся шаги. Замечаю крупную тень боковым зрением.

И ловлю себя на том, что сбиваюсь. Понимаю это по немного удивленному взгляду медсестры, когда ей похоже, приходится повторить вопрос.

— Значит, все так и оставляем? — спрашивает она, внимательно глядя на меня. — Верно я поняла?

— Да, верно.

Все, надо собраться. Нельзя позволять, чтобы появление этого типа настолько сильно выбивало меня из колеи.

Пожалуй, стоит ему напомнить про ограниченное время для посещений реанимации.

Нет, не стоит.

Чем меньше говорю с ним, тем лучше. А напоминать ему о каких-то порядках попросту бесполезно. Видно же, что он за… фрукт.

Медсестра отходит, а я продолжаю изучать результаты анализов. Проверяю, ничего ли не пропустила. Состояние расшатанное.

— Мария, — хриплый голос режет нервы.

Поднимаю взгляд.

— Валерьевна, — прибавляет Медведь.

— Состояние вашего друга без изменений, — говорю ровно. — Стабильно тяжелое. Вы можете навестить его. Но сейчас рано. Есть отдельные часы посещений.

— Это я помню, — начинает он.

А я стараюсь не продолжать.

— Позвольте пройти, — выдаю. — Мне надо делать обход.

Медведь не сдвигается. Смотрит. Мрачно, исподлобья.

— Понял, — наконец произносит он. — Тогда вечером все обсудим.

— Нет, не думаю…

— Выбирай ресторан, — рубит в момент. — Поедем, пообщаемся. Спокойно. Как люди.

Он не спрашивает. Говорит, как будет. Это понятно по его тону. И возражения тут не принимаются.

+++

визуал к сцене из лифта:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

15

— Извините, ничего не получится, — говорю.

Хотела бы ответить иначе, но стараюсь избегать конфликта. Хотя чувствую, что ситуация и так на грани.

— Мария, — начинает Медведь, оскаливаясь.

— У меня дежурство, — выдаю ровно. — А теперь, пожалуйста, дайте мне пройти. Вы мешаете работать.

Он даже как будто подвисает от моего ответа. Но эффект удивления длится недолго. Уже в следующий момент Медведь мрачнеет.

Воздух электризуется. Повисает ощущение стремительно надвигающейся грозы.

— Мне нужно идти, — замечаю спокойным тоном. — Провести осмотр вашего друга и не только его. Меня пациенты ждут.

Услышав это, Медведь все же делает шаг в сторону, пропуская меня вперед. Однако чувствуется, что здесь и сейчас мне просто везет. Будь мы на другой территории, происшедшее в лифте еще не самое худшее, что могло бы меня ожидать.

Иду по коридору, а затылок буквально жжет. И шею, и плечи. И между лопаток. Тяжелый прожигающий насквозь взгляд ощущается физически.

Стараюсь игнорировать это. Получается с трудом.

Но я все же заставляю себя собраться. А дальше прохожу в палату, включаюсь в работу и посторонние мысли сами собой выветриваются из головы.

Когда выхожу и снова оказываюсь в коридоре, на автомате смотрю в сторону.

Медведя нет.

Вот и хорошо.

Понимаю, что он занятой человек. Целый день проводить в клинике не будет. Если и появится снова, то либо в часы посещения, когда как раз буду задействована в операции, либо уже завтра.

В любом случае мы пока не встретимся. Это осознание успокаивает.

А потом как быть?

Стараюсь себя не накручивать. Решаю действовать по ситуации.

Когда наступает время короткого перерыва, завариваю себе чай, усаживаюсь за холодильником и просто смотрю в одну точку.

Не нравится мне все это. Пока что впечатление такое, будто холод с моей стороны лишь сильнее подстегивает запал Медведя. Чем это грозит в перспективе, даже думать не хочется.

Мне нравится моя работа здесь. Нравится эта клиника. Но Медведь один из главных спонсоров. События могут развиваться очень по-разному.

На ум приходит предложение Павла. В больнице, где он работает, скоро освободится место хирурга. Его главврач как раз подыскивает нового специалиста в команду.

Если бы не вся эта ситуация, размышлять бы о переходе не стала. Но сейчас наш недавний разговор с Пашей на эту тему сам по себе всплывает в голове.

Правда вскоре меня отвлекают голоса медсестер, которые тоже заходят на кухню. Они что-то оживленно обсуждают.

— Как думаешь, он еще приедет сегодня? — слышится вопрос.

— Думаю, да. У Айдарова же не был. А это его близкий друг, как я поняла. Он всю операцию в коридоре прождал. Я вообще сперва решила, это его брат.

— Да ладно. Они совсем не похожи.

— Ну не скажи. Оба высокие, здоровенные. Мечта, а не мужики.

— Это да. Слушай, как мне этого Медведя зацепить? Я уже перед ним и так, и эдак. А он совсем по нулям.

— Зачем тебе? С такими мужиками ничего серьезного не светит. Видно же по нему, что ходок. Сегодня одна, завтра другая.

— Айдаров женат.

— И что? Думаешь, это его тормозит?

— Меня больше Медведь волнует.

— Так ты сама про Айдарова вспомнила.

— Слушай, не придирайся, а? Лучше помоги. Мне сперва показалось, он ведется. Смотрел, вроде улыбнулся даже. Но потом наша Смирнова на горизонте вдруг нарисовалась — и все, как отрезало его от меня.

Услышав свою фамилию, чудом удается не поперхнуться чаем.

— Ну Мария Валерьевна красивая.

— Да она такая ледышка, — фыркает. — И вечно в работе. Что мне делать? Тут надо, чтобы быстро и наверняка. Такой горячий мужик. Упускать нельзя.

+++

друзья, показываю вам еще визуал. Большая благодарность Тане (Mango)! Гружу картинку через другой сайт, надеюсь, у всех откроется:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

16

Я поднимаюсь со стула, делаю еще шаг в сторону. Холодильник больше не скрывает меня. Разговор медсестер резко обрываются. Они каменеют.

— Мария Валерьевна, мы… — начинает было одна из них.

Но видимо, не справляется, не может подобрать слова. Практически сразу снова замолкает.

Повисает напряженная тишина.

Спокойно смотрю на них.

— А что, вся работа уже сделана? — спрашиваю. — Все пациенты у нас уже выздоровели? Выписались?

— Нет, мы… — говорит и замолкает.

— Ненадолго, — нервно добавляет.

— Чая выпьем и пойдем.

— Да, Мария Валерьевна, извините, очень неудобно вышло.

Ну понятно. Неудобно — потому что я услышала. А так — было бы нормально, конечно.

— С чаем проблем нет, — говорю. — Но вместо пустых сплетен лучше делом займитесь.

Прячут глаза в пол. На меня не смотрят.

Ставлю пустую чашку на стол. Выхожу. Мне тоже нужно делом заняться. Работы много, и это хорошо. Отвлекает.

Вот только остаток дня их обсуждение не идет из головы. Мысли вертятся вокруг их оживленной беседы про Медведя.

И чем он может быть интересен? Кого может привлекать?

Этот тип ходячий красный флаг. Достаточно одного взгляда на него, как сразу понятно, что от такого стоит держаться как можно дальше.

Стоп.

Нужно понимать, что я реагирую слишком предвзято. После нашего столкновения в лифте.

Но если оценивать этого мерзавца объективно, беспристрастно, то нельзя не признать, что выглядит он привлекательно. Красив по-мужски. Правильные черты лица. Сквозит в нем нечто хищное, опасное. Однако кого-то именно это притягивает. Все логично.

А еще Медведь атлетически сложен. Высокий, мощный. Его массивная фигура сразу приковывает внимание.

Ну и статус нельзя списывать со счетов. Заметно же, что он не простой человек. И по тому, как держится, как ведет себя. Да и наверное, все уже в курсе, что он один из наших спонсоров.

Так, хватит. Теперь я вообще как будто сама его кому-то нахваливаю, перечисляя все «сильные стороны».

Зачем я о нем думаю?

Отметаю. Отгораживаюсь от этих размышлений. Получается с трудом. Нет-нет, да и всплывет что-нибудь снова.

Под конец дня снова выматываюсь. За прошлую ночь толком не отдохнула. Но зато и мыслей становится меньше. Все спутывается, смазывается.

Переодеваюсь, собираюсь ехать домой, когда звонит телефон.

— Маш, привет, как дела? — слышится в динамике голос Павлика. — Ты где сейчас?

— Привет, в больнице, только смену закончила, — говорю. — А ты как?

— А я тебя на парковке жду, — замечает. — Понимаю, ты сейчас после смены, уставшая. Но здесь недалеко хороший ресторан. Может поужинаем? Потом тебя домой отвезу.

Мне неудобно отказывать Паше. Особенно после вчерашней неловкости. А еще понимаю, что ужин не такая плохая идея. У самой сегодня нет сил готовить. За продуктами так никуда не заехала.

— Хорошо, — принимаю его предложение.

— Отлично. Я внизу. Жду тебя.

Конечно, так просто все закончится не может. На выходе из клинике сталкиваюсь с Медведем.

— Нам поговорить нужно, — выдает он.

— Извините, я тороплюсь, — говорю, стараюсь его обойти, но это не так-то просто.

— У тебя смена закончилась, Мария Валерьевна, — заявляет Медведь, будто специально все выяснил прежде и четко к нужному времени приехал.

— Да, — киваю. — Закончилась. Но у меня еще и своя личная жизнь есть. Не только работа.

Он смотрит на меня в упор. Мрачно, прожигающе.

— Позвольте пройти, — говорю.

И прохожу мимо него, наконец.

Павел встречает меня возле крыльца. С цветами. Улыбается, протягивает мне большой букет белых роз.

— Не стоило, — вылетает у меня.

Улыбаюсь.

Приятно.

— Почему это не стоило? — приподнимает он брови. — Я тебе давно цветы не дарил. Ну что, поехали?

— Поехали.

Мы проходим дальше. Паша открывает дверцу машины, помогает мне присесть. А я стараюсь не смотреть назад и не реагировать на то, как сильно печет между лопатками. Чужой пристальный взгляд буквально впивается в меня. Но я как могу отбрасываю это.

Машина трогается с места — и мне теперь даже дышится легче.

Хотя понимаю. Это еще далеко не конец.

+++

Что эта сучка о себе возомнила?

Смотрю ей вслед и охуеваю.

Нет, ну это уже совсем предел.

Наблюдаю, как она рассекает по крыльцу. Жопой во всю виляет. А дальше ее встречает какой-то уебок. С веником. За талию приобнимает. В тачку ведет.

Это что еще за хрен с горы? Откуда он вообще вылез?

Пиздец.

Я с ней, блять, нормально. Вежливо даже. А она смотрю, в край попутала берега.

Ну ладно. Хочет жестко? Получит. Сука. По полной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

17

Захожу к Самиру. Он как и раньше в отключке. Выглядит хреново. Бледный.

Прогноз мутный. С главным врачом общался. Нихуя толком непонятно. Надо ждать.

А я действовать привык. Решать что-то. Бесит уже все это.

— Думаю, тут могла бы пойти на пользу встреча с близкими родственниками, — выдал врач. — С кем-то таким, кто был ему по-настоящему небезразличен. Возможно, мать. Или супруга. Или же… кто-то еще. В общем, вам, как его другу будет виднее. Но знаете, бывали ситуации, когда пациент слышит знакомый голос, чувствует присутствие кого-то из близких. И тогда процесс реабилитации заметно ускоряется.

Анна.

Самир на ней будто помешался. Кроме жены ни о ком больше не думал. Даже там. Тогда.

Короче, нет тут никаких других вариантов. Только она. Как бы я сам к такому раскладу не относился, а эта проклятая девка реально Айдарова проняла. Поплыл он. И сделал ошибку. К ней же, блять, и спешил. Раньше бы иначе себя вел. А тут будто с цепи сорвался.

Ладно. Похер уже. Что тут обсуждать?

— Понял, — говорю.

И на выход из отделения направляюсь.

Вопрос по Анне решу. Заодно башку прочищу. А то мозг аж колотит при мысли о докторше.

Бесит она. Пиздец. До зубовного скрежета.

Норовистая сука. Но вообще похуй. Хоть как, а она моей будет.

+++

Дел дохера. Переключаюсь. Однако все это ровно до того момента пока на следующий день снова не возвращаюсь в клинику. И вижу ее. Опять.

Эту сучку.

Улыбается. Светится вся.

Мария. Валерьевна.

Настроение у нее хорошее. Заметно.

Идет по коридору вся такая… ну прямо сияет.

Трахалась. Точно. Всю ночь, блядь, трахалась. Видно, с тем своим уебком.

По ней все читается на раз. И вообще, я это сразу чувствую.

Значит, передо мной она хвостом крутит. Выебывается. А перед каким-то ушлепком ноги в момент раздвинула. Еще и такая довольная теперь. Сытая. Расхаживает по коридору, бедрами круги выписывает. Здоровается со всеми.

А у меня такая тьма внутри поднимается. Ебануться просто.

— Хотите кофе? — слышится голос рядом.

Поворачиваюсь.

— Сделать вам капучино или американо?

Медсестра. Стоит, в глаза мне заглядывает, лыбится.

— Хотите чего-нибудь? — добавляет. — Сделать?

Хочу. Сделать.

Но явно не кофе.

— Пойдём, — говорю.

За плечо ее беру.

Она льнет ко мне. Еще шире улыбается.

— Тут есть комната ожидания, — замечает, понизив голос. — Но сейчас там никого. Пусто. И… Там очень хорошая кофе машина.

Дальше — без слов.

Проходим вперед. В комнату. Закрываю дверь.

И медсестра оказывается очень понятливой. Сразу опускается передо мной на колени.

Напряг давно пора сбросить.

Только…

Блять, что-то не то.

Вроде и сосет неплохо. И в рот берет глубоко. До предела заглатывает.

А все равно нихера меня это не вставляет.

Но стоит представить бесячую сучку, как хуй колом встает. И я готов кончить тупо от одного вида ее блядских глаз.

Накрываю ладонью макушку медсестры. Жестче двигаю.

Нет. Все не то.

Стягиваю ее голову со своего члена, раскатываю презерватив по стволу. Заваливаю шлюху на стол, разворачиваю спиной к себе, задираю халат.

Она уже вся течет. Вхожу одним рывком. Сбиваюсь сильнее.

Тяга одна — поскорее все выплеснуть. Кончить и забыть. Хоть немного разрядиться, накал остудить.

Толчок. Еще один. Еще.

Отмечаю щелчок замка. На автомате. Не включаюсь.

Плевать. Мне вообще поебать, увидит это кто-то или нет.

А потом вдруг режет возмущенный голос:

— Вы что здесь устроили!

Поворачиваюсь.

Она. Мария Валерьевна.

Глаза округлила. Так возмущается, будто сама всю ночь не трахалась с тем долбоебом.

И что ей не так? В чем проблема?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

18

— Мария Валерьевна, подождите, я сейчас все почищу, — поспешно замечает медсестра. — Это быстро.

По опыту знаю, что чистка кофе-машины займет не меньше пяти минут, а мне некогда ждать. Перерыв совсем короткий. Надо еще много успеть. Но если я прямо сейчас не выпью кофе, то не знаю, как выдержу.

— Ничего, я в комнате ожидания кофе сделаю, — отвечаю.

Разворачиваюсь, иду туда.

Вчера опять поздновато легла. Где-то в полночь. Но вечер был очень приятный. Мы с Пашей поужинали. В ресторане была живая музыка.

Арфа. Так необычно. Никогда не слушала нечто подобное. Отдельно от других инструментов — точно не слушала.

Невольно улыбаюсь, вспоминая наш разговор.

Мы с Павлом познакомились не так давно. На одной из выездных медицинских конференций. Однако когда говорим, ощущение возникает, будто знаем друг друга много лет.

Он опять поднял тему насчет позиции хирурга в их больнице. Невзначай это упомянул. И я снова задумалась.

Не хочу ничего менять. Мне здесь нравится.

Но если Медведь продолжит давить, то стоит рассмотреть такой вариант более внимательно.

Морщусь, потому что физиономия этого нахального типа всплывает перед глазами.

Похоже, у меня слишком бурное воображение.

Ладно, сейчас настроение настолько хорошее, что даже он не в силах мне его испортить.

А может, повезет и мы сегодня даже не столкнемся в клинике?

С такими мыслями открываю дверь комнаты ожидания. Прохожу вперед. И застываю будто вкопанная при виде той картины, которая у меня на глазах разворачивается.

Что я там хотела? Не сталкиваться с Медведем?

Ну так вот. Смотрю перед собой и особенно четко понимаю — так мне уже не «повезет».

Сначала мне просто не верится в то, что вижу.

Просто это… ну совсем перебор!

Кровь бросается в лицо. Меня всю будто ошпаривает от той похабной картины, которая разворачивается прямо посреди комнаты.

Медведь остервенело вбивается в медсестру.

Девушка стонет так страстно и красноречиво, что нет никаких сомнений в ее полном согласии с тем, что тут происходит.

Цепенею от негодования. От возмущения.

— Вы что здесь устроили?! — вырывается у меня в сердцах.

Девушка спохватывается, прикрывает рот ладонью.

— Ой, я же закрывала на замок… — бормочет и дальше добавляет нервно, прерывисто: — Извините, пожалуйста… Мария… Валерьевна.

Медведь поворачивается. Смотрит на меня. Прямо, нагло.

Он не то что извиняться не собирается. Он даже не останавливается, ничего не прекращает. Продолжает ритмично двигать бедрами.

Да этот тип просто…

Охамел в край!

Приличных слов нет. Неприличных тоже. Да у меня сейчас вообще никаких слов нет.

— А в чем проблема? — интересуется мерзавец хрипло.

Движется быстрее. Жестче.

И я замираю от шока.

Почему-то не получается отвести глаза от этого абсолютного дикого действа. От этого похабного непотребства.

Надо признать, его невозмутимая, пожалуй даже небрежная реакция поражает не меньше.

Забываю, что собиралась сказать.

— Комната ожидания, — продолжает он спокойно, ровно, будто не берет медсестру прямо на моих глазах. — Вот я и ожидаю. Часы приема.

— Что вы такое… — начинаю.

— Я столько денег сюда вложил, — замечает прохладным тоном. — Могу получить любой сервис.

Тут меня и взрывает.

Даже не знаю, как так получается, но мой нервно мечущийся по комнате взгляд вдруг падает на кофе-машину. А дальше я уже не думаю.

Выдергиваю резервуар, заполненный водой. Шагаю вперед. Выплескиваю в хамскую рожу этого «спонсора».

— Здесь больница! — выдаю. — Не притон! Так что немедленно прекратите это непотребство. И чтобы я больше…

Договорить не удается.

Потому что он и правда прекращает. Все. Очень резко. Отстраняется от медсестры, сдергивает презерватив.

А мой взгляд будто назло соскальзывает туда, куда не надо.

Это просто реакция на отрывистое движение.

Но уже поздно.

К сожалению, даже пары секунд хватает, чтобы увидеть ВСЕ. А когда отшатываюсь и смотрю вверх, Медведь самодовольно ухмыляется.

Ну с ним все понятно.

Уверен в собственной неотразимости.

И чисто физиологически, пожалуй, не так уж не прав, если судить исключительно по размеру, по параметрам, однако…

Стоп. Что я несу?

— Что? — его ухмылка становится шире.

— Мерзость, — выдаю нервно. — А убирать за вами вот это все кто должен? У нас клиника. Стерильность. А вы тут заразу разносите.

— Какую заразу? — хмурится. — Я без гондона никогда не ебусь.

— Меня сейчас стошнит, — выпаливаю.

И вылетаю из комнаты.

— Да ладно! — летит мне вслед насмешливое. — Что, впервые нормальный хер увидела?

+++

Друзья, показываю вам Машу и Медведя в необычном стиле обработки. Мне очень нравится, как все получилось. Выглядит нереально круто ! Большое спасибо Танюше (Манго):)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

19

Сучка.

Надо же какая… правильная. Разошлась. Осмелела в край.

Видите ли — «заразу разношу». Сперва даже не понимаю, о чем она мне задвигает. Доходит позже.

Ну пиздец.

Такого мне еще никто и никогда не бросал. Не посмел бы.

Крутнулась и свалила в закат.

С шумом воздух втягиваю. Кажется, в комнате так и витает что-то. Какой-то особый аромат. Не парфюм. Ею самою пахнет.

Вкусно. Сочно. Аж слюна во рту копится. Аппетит растравляется. Жажда к ней лишь сильнее нарастает.

А у меня от одного лишь вида ее лица стояк только еще крепче стал. Будто и не трахался вообще. Будто даже не кончил.

Хер кровью наливается. С трудом его поправляю. Застегиваю брюки.

Значит, ей можно вовсю ебаться, а мне ни черта нельзя. Нормальный расклад вырисовывается.

Ладно. Мы этот вопрос еще решим. Заплатит она мне. За все. И за стояк этот. И за мороз, который разгоняет.

Разберемся. Так, что мало ей не покажется.

Медсестра лезет ко мне. Говорит какую-то херню. Но я даже не слушаю. Поправив одежду, отмахиваюсь от этой шлюхи. Выхожу в коридор.

Ладно. Оттянулся немного. Напряг сбросил, расслабился. Теперь можно бы и делом заняться. Самира проведать.

И с его лечащим врачом пообщаться надо.

Ну а что? Пусть Мария Валерьевна мне расскажет, как все проходит. Вечно бегать у нее не получится.

Ею пора заняться. Всерьез. Чтобы не думала, будто может легко спетлять. Хватит. Добегалась.

Прохожу по коридору. Осматриваюсь.

Где она?

Тут взгляд цепляется за яркий плакат на стене. Информация. Что-то про рекомендованные плановые обследования.

Отмечаю все на автомате. Дальше иду.

Шаг за шагом. Не думаю даже. А потом меня вдруг накрывает.

Стоп. Вот же оно. Есть идея.

Вот. Придется тебе задержаться рядом, Мария. Валерьевна. Уже предвкушаю, как разыграю все. Дожму ее, додавлю до того, что мне требуется. Она просто пока мало времени со мной провела. Не привыкла. Вот и ерепенится.

Но я это исправлю. Прямо сегодня.

Для начала нахожу главного.

— Дело есть, — говорю. — Неотложное.

— Да, разумеется, — кивает тот. — Наши лучшие специалисты занимаются Самиром и…

— Это я знаю, — обрываю.

Не сомневаюсь, что здесь сделают все только бы вытянуть Айдарова с того света. Я сразу дал понять, как все будет, если хоть что-то пойдет не так. Нет смысла повторяться. Очевидно же. Я им жизни не дам.

— Другое дело, — говорю. — Личное.

— Хорошо, — выдает, помедлив. — Что требуется?

— Работа у меня нервная, — замечаю.

— Понимаю.

— И вся эта история с моим другом, — продолжаю. — Наводит на мысль, что надо бы здоровьем заняться.

Вид у врача охреневший.

Да я сам от себя сейчас охреневаю. Так расшаркиваюсь перед какой-то сучкой. По-хорошему бы ее схватить, через плечо перебросить и к себе. Без всей этой еботни.

А я тут план-перехват разрабатываю. На ходу. Несмотря на все ее блядски отбитое поведение новую схему прорабатываю. Нормально с ней хочу. Даже после всех ее выкаблучиваний.

— Короче, мне обследование нужно, — говорю. — Что там у вас? УЗИ. Еще всякая хрень. Давай полный пакет. На три дня.

— Да, конечно, — растягивается в улыбке. — Я лично займусь. Когда хотите начать? Буду вас сопровождать и…

— Завтра хочу начать, — обрываю. — Только ты мне не нужен. Хочу, чтобы Мария Валерьевна занялась и сопровождала.

— Боюсь, это будет затруднительно устроить, — запинается. — Мария Валерьевна наш ведущий хирург. У нее несколько другие… хм, обязанности.

— Ничего, — по плечу его хлопаю.

Пригибается. Нервно закашливается.

— Ты же тут главный, — продолжаю. — Вот и сделай как полагается. Организуй. Мне нужно как раз сопровождение от ведущего хирурга.

+++

друзья, сегодня максимальная скидка на мою завершенную книгу "Горец" и вот промики в подарок для вас!

RC9X6N0h

bFV3RRAr

книга тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

20

Утро в клинике начинается спокойно. Даже подозрительно.

Медведя нет.

И мне бы выдохнуть, но все равно какая-то тревога внутри. Знаю, нельзя так. Нужно собраться.

Ну что я, позволю этому мерзавцу себя расшатывать?

Он просто вот такой. Сволочной. Гадостный. Пора бы мне привыкнуть. И все лишнее отбрасывать.

Надеюсь, у него появились какие-нибудь важные дела. Поэтому он еще не скоро появится здесь. А если и приедет, то лишь для того, чтобы навестить друга в реанимации.

К сожалению, выбросить этого подонка из головы не удается.

Насчет вчерашнего «эпизода» у меня внутри до сих пор все переворачивается и бурлит от эмоций.

Это в голове не укладывается.

Как нечто такое вообще может на ум прийти?

И ладно еще он. С ним в принципе все понятно. Но медсестра… хотя она тут, конечно, не причем. Этот подлец ей голову задурил. Не знаю как ему удалось, но — факт — сама бы та девушка до такого не додумалась. Она же знает правила.

Устроить такое непотребство. В больнице. В комнате ожидания. Ну это уже в край обнаглеть нужно.

Все. Хватит. Почему я сама все время об этом думаю?

И если бы только об этом…

Память у меня почти фотографическая. К сожалению. В учебе это хорошо, удобно. А вот если так, как вчера.

Кажется, всю ту мерзость теперь не сумею развидеть.

Будто назло, будто мой собственный ум надо мной издевается. Иначе не объяснить. Но стоит мне прикрыть глаза — всплывает Медведь. И то, что удалось, по случайности, рассмотреть.

Морщусь.

Нет, все. Стоп. Прочь это.

Прохожу в ординаторскую и застываю.

— Владлен? — вырывается у меня с удивлением.

— Здравствуй, Маша.

— Извини, я, наверное, совсем закрутилась, — качаю головой. — Думала, ты еще несколько дней на конференции будешь.

— Да, я тоже так думал, — бросает хмуро. — Но главный позвонил вчера. Так со мной пообщался, что я решил пораньше вернуться.

— Что случилось?

— Хирург ему понадобился. Срочно.

— Ничего не понимаю, — в уме и правда не складывается. — Зачем? Мы же нормально справляемся. Все расписано.

— А ты что, не в курсе? — с долей раздражения интересуется Владлен. — Это разве не твоя просьба?

— Я правда не понимаю, о чем ты сейчас.

Коллега продолжает смотреть на меня с явным недоверием. Внимательно сканирует взглядом.

— Ну ладно, надеюсь, ты и правда не при делах, — наконец заявляет он, поджав губы. — Не хотел бы, чтобы ты держала меня за идиота.

— Ты можешь объяснить, что происходит?

— Главный сказал, ты на этой неделе не сможешь проводить операции. Тебе нужно освободить график.

Сначала даже не верю, что слышу все это. До такой степени нелогично звучит. Перевариваю информацию с трудом.

— Ну вот ты серьезно? — щурится Владлен. — Впервые об этом слышишь?

— Впервые.

Звук открываемой двери прерывает наш разговор. Поворачиваюсь — вижу, как порог переступает наш главврач.

— Мария Валерьевна, — улыбается он. — Идемте. Мне нужно срочно с вами кое-что обсудить.

Выходим в коридор.

Пока я пытаюсь сформулировать вопрос из того, что сейчас хаотично крутится в моей голове, главврач сам продолжает:

— У меня есть очень важное задание для вас.

Нехорошее предчувствие поднимается внутри с новой силой.

— Весьма… хм, деликатное, — прибавляет он. — Понимаете, далеко не каждому из наших специалистов можно это доверить.

— Что?

— Плановый осмотр, — заключает он. — Вы должны проконтролировать все лично. Для нашего главного спонсора. Для Михаила Медведя.

Кажется, все видно по моему лицу, ведь уже через пару секунд главврач продолжает, окидывая меня очень выразительным взглядом:

— Вы же понимаете, насколько это важно для клиники. Для нашего отделения. Для всех нас, Мария Валерьевна.

— Понимаю, — отвечаю сдержанно. — Однако насколько мне известно, хирурги этим не занимаются. Это же… не входит в компетенцию. Это не мои обязанности.

— Верно, — согласно кивает. — Но так и случай у нас исключительный. Это же не какой-нибудь рядовой пациент. Наш спонсор. Все должно быть так, как он захочет.

+++

друзья, у меня открылась подписка на книгу "Ненавижу... люблю тебя" со скидкой в первый день - это бонус для самых преданных читателей, которые покупают мои книги сразу. Даю вам ссылку на книгу, чтобы вы могли воспользоваться этой самой выгодной возможностью. Как только скидка отключится, цена возрастет.

Книга тут

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

21

Мой первый порыв — дать резкий отказ. И колкий ответ уже вертится на языке.

Не собираюсь я этому мерзавцу прислуживать. Даже по распоряжению главного врача. Насильно меня не заставят. Да я вплоть до увольнения готова идти. Все. Хватит с меня. Это будет последняя капля.

Однако уже через секунду заставляю себя притормозить.

Надо остыть. Нельзя давать волю эмоциям.

Ну допустим, пойду на конфликт с главным врачом. Допустим, уволюсь и перейду в другую больницу.

Получается, этот гад будет вовсю рулить в моей жизни?

И вообще, если посудить трезво, почему я должна из-за него отказываться от своей любимой работы? Мне нравится эта больница. Мне даже ездить сюда удобно. Недалеко от дома. А вот клиника, куда Паша зовёт, на другом конце города.

Ладно. Это, конечно, детали. Не так важно. Можно и туда ездить. Но суть в том, что я привыкла ко всему тут.

Да с какой радости вообще должна теперь отказаться и бросить?

Слишком много чувств Медведь у меня вызывает. Глупо настолько бурно реагировать на его выходки.

Для него это все развлечение. А я ведусь. И это только усиливает его запал.

Почти успокаиваюсь. Выдыхаю. Однако стоит лишь немного перевести взгляд, и меня всю буквально подбрасывает.

ОН здесь. Стоит немного поодаль. Посреди коридора, полностью перегородив массивной фигурой проход.

Такой довольный. Ухмыляется.

— Если нашему спонсору нужна помощь и поддержка, то мы должны все в кратчайшие сроки предоставить, — как раз в этот самый момент заявляет главврач.

— Это вот ему, — киваю вперед. — Помощь нужна? Поддержка?

Главврач оборачивается. Прямо сияет, встречаясь со взглядом Медведя.

Хотя тот, кажется, на него и не смотрит. Меня глазами буравит.

— Мария Валерьевна, — снова поворачивается ко мне главный врач. — Вы же понимаете, что таким спонсорам ни в чем не отказывают.

— У меня операции, — говорю. — Пациенты.

— Так я вам специально график разгрузил, — замечает невозмутимо.

— То есть вы считаете, что на плановом обследовании я буду полезнее, чем в операционной?

— Раз наш спонсор так хочет, то разумеется, да.

Повисает напряженная пауза, пока я стараюсь справиться со своими эмоциями и не выдать сгоряча грубость.

— Вы о нашем финансировании подумайте. О дополнительной закупке лекарств для малоимущих. Об операциях, которые мы могли бы сделать по специальным программам. О новом оборудовании, которое вы сами хотели заказать.

Ну да. Если так ситуацию рассматривать, то от Медведя в клинике одни плюсы. Деньги решают. А мое личное мнение никого не волнует.

— Вот, — говорит главврач, вручает мне папку, которую держит в руках. — Здесь все нужные бланки для обследования.

Открываю, бегло просматриваю первый же листок, где расписан план обследования по пунктам.

И на первой же позиции в списке взгляд спотыкается.

УЗИ сердца и брюшной полости.

— Почему здесь указано, что УЗИ делаю я? — тут же вырывается вопрос.

Перевожу взгляд на главного врача.

— Я не узист, — говорю.

— Но вы же умеете УЗИ делать, — невозмутимо замечает он. — Не вижу проблемы, Мария Валерьевна.

— Нет, это…

— Вы приступайте к обследованию, — с нажимом замечает главврач. — А мне тоже пора моими делами заняться. Хорошего дня. Уверен, вы прекрасно справитесь.

Опять смотрю на список. Пролистываю остальные бумаги.

ЭКГ. Стресс-тест. Забор крови. Много всего. Три дня проходить. Но к счастью, больше лично для меня задач нет. Только сопровождение.

В конце попадаю на опросники для психологической оценки.

Тест на депрессию. На тревожность.

Чувствую, мне самой психиатр понадобится под конец этого обследования.

Вокруг как будто становится меньше света.

Закрываю папку. Поднимаю голову и вижу прямо перед собой Медведя.

Его нахальная физиономия сейчас от самодовольства треснет.

— Ну чего, — выдает он. — Мария Валерьевна, откуда начнём?

И выглядит так, будто сам меня осматривать собирается. Прямо сейчас.

+++

друзья, показываю вам обалденные визуалы:) спасибо Тане за красоту! Если вдруг у вас не показывает на сайте эти картинки, то приглашаю в мой телеграм канал Валерия Ангелос - там все тоже есть:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

22

Ну ладно, спокойно.

Напоминаю себе, что нужно держаться холодно и профессионально. Без лишних эмоций. Нельзя показывать ему, будто он может меня зацепить.

— Идемте в кабинет УЗИ, — отвечаю сухо.

Здесь недалеко.

Проходим.

На Медведя не смотрю. Только вперед. Или в медицинскую карту. Когда мы оказываемся в кабинете, усаживаюсь за аппарат, а ему ровно выдаю:

— Раздевайтесь.

— Так бы сразу, — хмыкает он в своей привычной развязной манере. — А то морозила меня.

— Еще одно замечание — осмотр проведет другой врач, — выдаю.

Запрещаю себе реагировать. Отбрасываю все, что хоть немного меня задевает. Нет, не позволю ему влиять на мои чувства.

— Ты чего такая колючая?

Не выдерживаю и отрываю взгляд от бумаг.

Медведь отбрасывает рубашку на стул. Принимается за брюки. Его пальцы уже на ремне. Сжимают. Тянут из шлеек.

— Что вы делаете? — резко.

— Что? — хмурится. — Раздеваюсь.

Пожимает плечами.

— Только верх, — говорю. — Все, ложитесь. У вас УЗИ сердца.

— Уверена? — прищуривается с кривой ухмылкой. — Может, лучше все осмотреть?

— А вас есть жалобы? Что-то беспокоит?

— Да нет, но черт его знает, — замечает он хрипло. — Надо бы убедиться наверняка.

— Значит, есть особые пожелания?

— Ну да, — выразительно кивает вниз.

Туда, где у него просматривается рельефный бугор.

Этот тип невыносим. Он просто… ну животное. Даже сейчас на взводе? Перед УЗИ? Хотя ему наверное, плевать, где.

Такое чувство, будто у мерзавца одно на уме.

Ничего. Сейчас я этот пыл остужу.

— Хотите колоноскопию?

— Коло… что? — морщится.

— Это осмотр внутренней поверхности толстой кишки, — отвечаю и даю больше деталей по теме.

— Нет, — мрачнеет и прерывает меня. — Не надо.

Неужели его развратный настрой хоть немного сбивается?

Удивительно.

— Тогда ложитесь, — говорю.

Укладывается на кушетку. Приступаю к осмотру.

Сперва приходится выдавить гель на него. Размазать по грудной клетке. Хорошо, что я в перчатках.

Чем меньше соприкосновения, тем лучше.

Но я все равно ощущаю жар его кожи. Твердость литых мускулов. И от тяжелого пристального взгляда тоже никуда не уйти.

Чувствую на себе внимание Медведя. Физически.

Сама на него не смотрю. Только на его грудь. И то в рамках необходимости, пока размазываю гель, а потом уже берусь за прибор. Тогда тоже приходится поглядывать время от времени.

— Холодно, — выдает он.

Игнорирую.

Да этот тип здоров как бык. Что внешне, что вот — по УЗИ. Еще заросший такой. Не могу не отметить густую поросль волос на его груди. Ну точно ему фамилия его подходит.

Медведь он и есть Медведь. Что по повадкам, что внешне.

Для ЭКГ его придется брить. Иначе электроды будут плохо цепляться.

Интересно, он в курсе?

Сомневаюсь. Значит, сюрприз будет.

— Вот здесь давит, — вдруг заявляет он.

Перехватывает мое запястье, ведет выше.

— Здесь, — повторяет.

Тут же отпускает мою руку.

— Давит?

Смотрю на него, потом на экран.

— Да, сдавливает пиздец как.

— При физических нагрузках?

Ну ЭКГ ему назначено. Стресс-тест тоже. Так я никаких отклонений от нормы не вижу. Наоборот. У него все будто эталон для изучения как должно быть в идеале.

— Иногда при физических, — выдает Медведь. — Иногда просто так. Без причины. Вечерами. Щемит внутри.

— Я не вижу ничего на УЗИ, — качаю головой, внимательно изучая экран. — Все в норме. Но сегодня будут еще дополнительные тесты. Посмотрим, что они покажут.

Внутри все-таки царапает.

А вдруг он и правда болен?

С виду совсем не скажешь. Но даже у довольно крепких и спортивных людей бывают самые разные проблемы по здоровью.

Как бы не упустить чего.

Понятно, ради чего Медведь все это затеял. Однако нельзя…

— Еще жалоба есть, — добавляет он.

Перевожу взгляд.

— Можно покажу? — спрашивает хмуро.

Согласно киваю.

Он берет мою руку. Обхватывает запястье. И тянет в сторону. Резко, порывисто. Впечатывает в себя.

— Здесь каждый раз тяжелеет, когда вижу тебя, Мария Валерьевна, — говорит он хрипло, бесстыже вжимает мою ладонь в свой пах. — Яйца горят. И член колом. Хер знает, что это за болезнь.

Застываю, обомлев от его хамства и зашкаливающей наглости.

— Как лечить будем? — приподнимает бровь этот гад. — Есть идеи?

+++

Друзья, если картинки вдруг не открываются, то переходим в мой телеграмм-канал - там все это есть:) большая благодарность Тане за красоту:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

23

— Вам бы к венерологу, — говорю, прилагая все усилия, чтобы оставаться спокойной. — А вообще, такое постоянное возбуждение может быть очень тревожным признаком.

— Чего?

От моих слов он в лице меняется.

Хватка на моем запястье резко ослабевает. И пользуясь случаем, я легко убираю руку в сторону.

Понимаю, что поступила верно.

Мой серьезный прохладный тон отлично срабатывает в этой ситуации. Хотя сохранить спокойствие в настолько диких обстоятельствах дорогого стоит.

Поднимаюсь. Сдергиваю перчатки. Отбрасываю в урну рядом с кушеткой.

— Зачем к венерологу? — хмуро спрашивает Медведь.

Вот как надо было.

Смотрю, у него сразу пыл поубавился.

Заволновался? Ну хорошо. Отплачу ему той же монетой.

— Вам бы в любом случае провериться не помешало, — отвечаю ему без эмоций. — Использование презерватива не дает стопроцентной гарантии. А венерические заболевания могут приводит к разным последствиям. Уже не говорю о том, что при беспорядочных половых связях легко подхватить инфекцию мочеполовой системы.

Надо же. Он молчит. Хмурится.

Кажется, впервые этот тип не знает, что сказать.

— Кстати, в некоторых случаях именно такие инфекции вызывают нарушение венозного оттока, — добавляю.

— И что? — кривится.

— Это в свою очередь приводит к болезненной длительной эрекции. Но есть и обратная сторона.

— Обратная? — на автомате повторяет Медведь.

— Импотенция.

Впечатление, будто просто услышав это слово, он каменеет. Жаль только это остолбеневшее состояние длится недолго. Ведь в следующий момент Медведь оскаливается:

— Да чего ты мне заливаешь, — говорит. — С хера ли у меня вдруг импотенция будет? Хуй стоит так, что хоть гвозди забивай.

Делаю над собой очередное усилие, чтобы не выдать лишнего.

— Атеросклероз. Гипертония. Все это приводит к нарушению кровообращения, — замечаю сухо. — А значит, кровь не поступает должным образом в ткани полового члена.

— Да нет у меня никаких болячек, — обрубает Медведь. — Я здоров как…

Тут он все же осекается. Мрачнеет. Сам не замечает как признает правду. Никаких проблем по здоровью у него нет.

— Ну почему бы не проверить, конечно, — хрипло бросает он. — Так, ты мне зубы не заговаривай. Идем.

И мы проходим дальше.

ЭКГ.

Специалист, который должен проводить обследование, видит густо поросшую волосами грудь Медведя и сразу констатирует факт:

— Надо побрить.

Тот с недоумением сдвигает брови.

— Не понял, — говорит.

— Необходимо зафиксировать электроды, — следует пояснение. — Можно, конечно, и так оставить, но тогда не будет плотного контакта с кожей. Волосы мешают проводить электрические сигналы.

Медведь переводит потемневший взгляд на меня.

— Это ты сейчас придумала? — спрашивает, угрожающе прищуривается.

Молча смотрю на него.

— Нет, причем здесь Мария Валерьевна? — удивляется специалист. — У нас всегда такой порядок. Не волнуйтесь, брить будем только в тех местах, где необходимо закрепить электроды. Это совсем небольшие участки.

— Не буду вам мешать, — говорю и выхожу за дверь.

Не собираюсь находиться рядом с ним ни секунды дольше, чем положено. Хотел полное обследование? Пусть получает.

А мне все равно еще стресс-тест ему проводить. Если ЭКГ никаких проблем не покажет.

Ну разумеется, вскоре выясняется, что результаты у него как у мастера спорта. Хоть сейчас на соревнование бери. Или в космос. Никаких противопоказаний.

Переходим дальше. В отдельную комнату, где у нас велотренажер и беговая дорожка для прохождения стресс теста.

Медведь опять без рубашки. Мрачный. Раздраженный.

Похоже, бритье груди ему не понравилось. Ну ничего страшного. Мне вообще, все это обследование не нравится. Терплю. Вот и он пускай терпит.

Запускаю дорожку. Выставляю необходимый наклон. Скорость.

Медведь ни слова не говорит. Непривычно молчалив.

Отлично. Так еще лучше.

Наблюдаю. Делаю необходимые пометки.

Приходится посмотреть на него.

И…

Черт, даже с этими странно выбритыми участками на груди, он не теряет своей животной мужественности. Да их вовсе не замечаешь.

Стоп. О чем я думаю?

Поджимаю губы. Перевожу взгляд на бланк, который необходимо заполнить. Очередная пометка. Еще одна. И еще.

Но мне надо контролировать нагрузку. И мне надо посмотреть на него, что я и делаю.

Медведь бежит, стиснув челюсти. Выглядит так, будто все происходящее не доставляет никакого труда. Но я вижу, как напрягаются его мускулы, как капли пота струятся по телу, подчеркивая рельеф его развитых мышц.

Будто почувствовав что-то, вскидываю взгляд.

Медведь ухмыляется. Криво, довольно.

— Ну и чего выебываешься? — спрашивает он хрипло. — Хочешь меня. И я тебя хочу. Так почему бы нам не потрахаться?

+++

друзья, если вам не видно Машу и Медведя на картинках, то переходите в мой телеграмм канал. Все там выкладываю:)

за шикарные картинки большая благодарность Танюше!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

24

Какой же он урод.

Речь не про внешность. К сожалению. Внешне он вполне может вызывать расположение, привлекать женщин. Правильные черты лица, богатырское телосложение. На нем нигде не написано, какой он скот и мерзавец.

Наглый. Циничный. Прет как танк. Видит цель. А на любые препятствия ему глубоко наплевать.

Еще и озабоченный. Он вообще о чем-то кроме «этого» думает? Или все только ниже пояса вертится?

Негодование захлестывает меня с новой силой. Дальше молчать уже не выходит. Как и оставаться спокойной в такой ситуации.

Медведь продолжает давить.

— Что тебе не так? — интересуется, будто и правда недоумевает, от чего же ничего не складывается. — Мы взрослые люди. Трахаться для здоровья полезно. Ты как врач должна знать.

Ну надо же.

Он и медицинское обоснование под свою развязность подводит.

Молодец.

— Тебя никто не трахнет так, как я, — хрипло произносит Медведь, слегка прищуривается, изучая мое лицо. — Чую, тебя вообще так, как надо, еще не трахали.

Все.

Хватит с меня.

— Вы зачем этот цирк устроили? — спрашиваю, не выдержав. — Все эти обследования. Тесты. Зачем? Чтобы эту похабщину мне говорить?

Он даже бровью не ведет.

— Нет, конечно, — выдает. — Похабщину я тебе и так скажу. Обследоваться надо было.

Идет себе дальше по дорожке. У него даже дыхание не сбивается. Уже все в норме. Быстро к нагрузке привыкает. Размашисто шагает. Спокоен.

Такой самодовольный, что аж бесит.

Плечи расправил, мускулами играет.

Да он непрошибаемый!

К его совести взывать бесполезно.

— Ты чего себя так ведешь? — спрашивает Медведь, проходится по мне внимательным взглядом. — Прямо как царевна. Не подступиться.

— У вас неправильное видение, — отвечаю ровно, все равно стараюсь верно подбирать слова.

Помню, кто он.

— Я никакая не царевна. Обычная. Но знаете, с кем попало встречаться не буду. Тем более, начинать интимные отношения.

Чувствую, придется смягчить.

Хочется наоборот — выразиться гораздо жестче. Однако понимаю, что Медведь не тот человек, с которым можно позволить себе нечто подобное.

Лучше прикусить язык. Безопаснее. У него слишком много влияния, власти. Таких злить опасно.

— Извините, но это не для меня, — добавляю. — Ничего не получится.

Он мрачнеет.

И хоть я понимаю, что надежда пробить его броню совсем хрупкая, но промолчать не могу.

— Вы бы постыдились, — замечаю. — Я все-таки вашего друга спасла.

Медведь оскаливается.

— Ты по ходу не поняла, Мария, — говорит он. — Только это меня и держит. По-хорошему, с тобой бы иначе надо.

Мои брови сами собой дергаются.

— Разве не видно, как я к тебе? Вежливо, — выдает. — Аккуратно даже. Да я вообще за тобой, блять, ухаживаю. Со всем уважением. А ты мои подкаты вот сейчас похабщиной назвала.

Он не издевается. Не шутит. Он же на полном серьезе считает именно так, как говорит.

Оказывается, все еще хуже, чем я предполагала.

— Знаете, я лучше пойду, — говорю. — Вы абсолютно здоровы, как я и думала. Анализы сдавайте на свое усмотрение. Лаборатория в конце коридора. Там указатель есть. Сами справитесь.

И прежде, чем он успевает выдать какую-нибудь новую пошлость, замечаю:

— А я пошла заниматься своими непосредственными обязанностями. Тем, для чего я училась, и работаю. Людей лечить. Помогать. Всего вам доброго. Будьте здоровы.

— Спасибо, — летит мне в спину. — Увидимся еще.

Надеюсь, нет.

+++

иллюстрации к главе от Танюши. Настоящая красота! Если вдруг не показывает, то заходите в мой телеграмм канал "Валерия Ангелос" - там ВСЕ!

кстати, сегодня БЕШЕНЫЕ скидки на многие мои книги тут -

и еще ОГРОМНЫЕ скидки тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

25

Ну сучка.

Доиграешься ты у меня.

Может при другом раскладе я бы нахрен это все давно послал. Никогда так за бабой не мотался. Да и не было таких баб, которые бы мне хоть в чем-то, хоть раз отказывали. Но тут не отпускает. Только сильнее жажда разгорается.

Мария Валерьевна зацепила. Крепко за глотку взяла.

А ее саму ничто не берет.

Зараза.

Нос задирает. Задницей вертит. Выделывается по полной. Нервы мне треплет. Охреневшая она. Борзая. И по ходу совсем в себя поверила. Думает, будто может морозиться от меня.

— Извините, — чужой голос заставляет поморщиться.

Отвлекает.

— Михаил Алексеевич, простите, что беспокою…

Поворачиваюсь.

Девка какая-то.

— Я помогу вам пройти медосмотр, — говорит и вся прямо сияет. — Вместо Марии Валерьевны.

Это ее в кабинете драл? Они тут все одинаковые.

Ну кроме одной. Той, которая до зубового скрежета бесит.

Смотрю на девку.

Нет, вроде не драл ее в прошлый раз. Тогда медсестра была. Прикид другой. А это видно, докторша. И хоть у меня стояк уже ноет, сегодня трахаться настроя нет.

Жесть, конечно. Член колом встает, а мне совсем не до траха.

— Михаил Алексеевич?

Девка никак не уймется.

— Все уже, — отрезаю.

— Простите?

— Закончен мой медосмотр, — говорю.

— Но вы же…

— Здоров.

Набрасываю рубашку. Застегиваю. Выхожу в коридор.

Ну ладно. Заняться делами надо. Хотя, сперва выясню кое-что.

Уже на улице подзываю помощника.

— Кто в больнице главный? — спрашиваю.

— Ну главный врач, — отвечает, помедлив. — Ему подчиняются заведующие отделениями, потом по административной части…

— А еще кто?

— Медицинский совет, — говорит. — Туда тоже главврач входит, заведующие, представители среднего медперсонала.

— Ясно. Короче, одни медики.

— Да, босс, — кивает. — Ну есть попечительский совет. Там уже не только медики могут быть.

— Кто тогда?

— Юристы, экономисты. Депутаты. Какие-нибудь общественники. Вообще, зависит от того, кто финансирует клинику. Если только государство, то там кто-то от департамента здравоохранения. А если как в этой клинике, то вы значительную часть спонсируете. Там наш человек сидит.

— Чем он занят?

— По сути контролирует финансирование. Проверяет, куда идут деньги. Выделяет средства на покупку нового оборудования. Без него ничего не решается.

— Интересно.

План уже прорисовывается в голове.

— А ну расскажи, что конкретно этот наш человек делает.

— Я как раз сегодня с ним общался, — замечает помощник. — Он уточнял, сколько будет выделено финансирования. Главврач представил ему несколько проектов. От разных отделений. Требуется новое оборудование. По многим статьям стоимость превышает лимит. Но обоснование есть. Мы отправили документы на дополнительное рассмотрение к нашим специалистам. Ну а завтра будет совещание.

— От хирургического отделения проект есть?

— Почти уверен, что да, но сейчас уточню, — достает свой смарт, проверяет и снова смотрит на меня. — Есть, босс. От них три разных проекта.

— Кто подавал? Главврач?

— Нет, обычно это делает заведующие, — снова бросает взгляд на экран. — Но в данном случае проекты подавала Смирнова Мария.

— Завтра совещание, говоришь?

— Да.

— Я выйду вместо того типа. Поработаю. Устрой мне все к завтрашнему дню. И отправь эти проекты. Изучу.

Помощник охуевает от моей идеи. Но зная меня, никаких лишних комментариев не делает.

Как там она говорила?

Лечить людей хочет. Работать. Помогать.

Ну вот и славно. Вместе теперь лечить будем. Работать в самом, сука, тесном контакте.

+++

друзья, большая просьба поставить на книгу лайк:) это очень приятно и очень сильно меня вдохновляет:)

а вот вам обалденный визуал Михаила Алексеевича Медведя:) большая благодарность Танюше за таких горячих героев:)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

26

Предчувствие говорит мне о том, что Медведь так легко не отступит. Даже подозрительно, что он не пытается меня продавить с продолжением этого бесполезного медосмотра.

Бесполезного, да. Ведь этот негодяй здоров как бык.

В общем, день проходит тихо. И новый день тоже начинается спокойно. Мелькает слабая надежда — а вдруг он все-таки способен принять отказ? Ну или хотя бы отвлекся на какие-нибудь свои бандитские дела. В его честный бизнес с учетом всех этих замашек верится очень слабо.

Ладно, не важно, чем он занят. Лишь бы не появлялся. Хотя умом понимаю, что пока Айдаров находится в тяжелом состоянии, Медведь будет приезжать.

Он привозит в клинику его жену. Каждый день. Некоторое время она проводит в палате.

Иногда бывает так, что после таких визитов близких родственников, у пациентов начинается прогресс. Но тут сложно судить. Заметных перемен еще нет.

А вчера плановым осмотром занимался Владлен. Он ничего нового не отметил, судя по медкарте. Хочу сама все проверить после сегодняшнего совещания.

Нужно представить проекты для покупки нового оборудования.

Прикидываю сколько времени это займет. Надеюсь, Медведь как раз уедет. Ну да, жену Айдарова он привозит утром.

Прохожу в коридор. На ходу просматриваю документы, которые подготовила. На автомате сворачиваю в нужном направлении.

Хорошо знаю это крыло. Можно даже по сторонам не смотреть.

Захожу в комнату, где будет проходить совещание, и сразу чувствую что-то не то. Слишком тихо. Хотя люди уже собрались.

А еще кожу как-то странно начинает покалывать. Холод пробегает по спине. Будто мое тело невольно реагирует на что-то…

На что?

Отрываю взгляд от папки. Смотрю перед собой и застываю.

Медведь.

Он ловит мой взгляд. И в его глазах вспыхивают искры. Опасные, угрожающие. Этот огонь в беспросветной темноте не обещает мне ничего хорошего.

Закрываю папку. Прижимаю к груди.

Медведь вальяжно сидит в кресле. Вид у него будто у хозяина, который свои владения осматривает. А все вокруг сидят притихшие. Наблюдают за ним, ждут указаний.

Как бы меня не бесило сложившееся положение вещей. Но Медведь и есть главный. Он же спонсор. От него напрямую зависит наше финансирование.

Тут меня и ошпаривает.

Логическую цепочку провести нетрудно.

Я подала на рассмотрение несколько проектов.

И вот он здесь. Собственной персоной.

Ну не бывает же таких совпадений?!

Заставляю себя выдохнуть. Успокоиться. Прохожу дальше, занимаю место подальше от него.

Вскоре начинается совещание.

Стараюсь сосредоточиться. Не замечать, как он смотрит на меня безотрывно. Как буравит черными глазами, заставляя невольно поежиться.

Доходит очередь до меня. Прилагаю все усилия, чтобы ровно и без лишних эмоций представить каждый мой проект.

Медведь ничего не говорит. Не задает ни единого вопроса. Впрочем, он никакие проекты не комментировал, ничего не уточнял.

Когда совещание заканчивается, сразу поднимаюсь. Стараюсь как можно скорее уйти, но раздается хриплый голос:

— Мария Валерьевна, не торопитесь.

Поворачиваюсь.

Медведь смотрит на меня в упор.

— Присядьте, — кивает на стул. — Хочу ваши проекты обсудить.

— Мне нужно в отделение, — отвечаю спокойно.

— Ничего страшного, — вдруг встревает главный врач. — Владлен вас подменит. Так что задержитесь, обсудите все.

Ну понятно. Опасается, что нам финансирование обрежут.

И… я сама тоже опасаюсь.

Комната быстро пустеет. Мы остаемся наедине. Позади закрывается дверь, щелкает автоматический замок.

— Сядь, — говорит Медведь.

Потому что я так и продолжаю стоять, сжимая папку в руках.

— Важная тема, — замечает он, продолжая меня внимательно изучать. — Ты же хочешь людям помогать. Ну вот. Давай обсудим, как это лучше сделать.

+++

вот такой необычный визуал Медведя. Это он в своих мыслях мчится за Машей)) сейчас добавлю к себе в телеграм канал, чтобы все могли посмотреть эту картинку)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

27

Я очень стараюсь собраться. Держать свои эмоции под контролем. Хотя мое сознание моментально затапливает бурный поток мыслей.

Медведь может все. Обрезать финансирование. Зарубить любой проект. Он спонсор. Он решает, на что выделять деньги, а на что нет.

И… неужели опустится до шантажа?

В голове уже мелькают идеи, как это переломить. Можно напомнить ему, что в этой клинике спасли его друга. А если бы у нас не было лучшего оборудования, то события могли бы развиваться совсем не так оптимистично.

Хотя если он вчитается, если разберется, что именно из техники запрашиваю сейчас, то может сопоставить и понять: такое вряд ли будет полезно ему или его приятелям. С огнестрелом не поможет. С ножевыми тоже. А другие проблемы со здоровьем у них вряд ли возникнут.

Торможу себя.

Тихо.

Он еще ничего не сказал, а я уже накрутила. В его присутствии у меня всегда нервы сдают.

Нельзя это показывать.

— Присаживайся, Мария, — повторяет Медведь.

И я все же опускаюсь на стул.

— Ну что по поводу твоих проектов? — интересуется он и буквально вбивает в мое лицо свой горящий взгляд.

Пока вообще не похоже, будто ему хоть какие-то проекты интересны. Судя по выражению глаз этого человека, лучше вовсе не знать его мыслей.

— Я все представила на рассмотрение, — отвечаю ровно. — Однако могу еще раз объяснить, почему будет целесообразно выделить средства на покупку этих приборов.

Открываю папку, собираюсь продолжить, показывая на примерах.

Но тяжелая ладонь опускается поверх моей, закрывая все.

— Это я уже видел, — замечает он. — Изучил.

И даже перечисляет названия. Будто правда обратил внимание. Даже странно, что такое запомнил.

— Сколько там надо? — спрашивает дальше.

Называет три суммы. Точно как у меня отмечено по каждому проекту. Значит, и этому время уделил.

— Херня, — выдает. — Копейки.

Ну я бы так не сказала. Стоимость высокая. Но для него, возможно, это и правда так — ничего не стоит.

— Ты бы хотела получить больше? — спрашивает он. — Для больницы такое было бы полезно?

Молча смотрю на него.

— Можно закупить больше оборудования. И гораздо дороже. Более высокого класса.

Тут он называет премиальные марки.

Нет, я тоже выбрала хорошие. Качественные. Просто среднего ценового сегмента. Ориентировалась на те границы, которые нам негласно ставил главврач.

Только откуда Медведь про это в курсе? Он что… готовился? Лично просматривал материал?

Все-таки тематика специфическая.

— Короче, Мария Валерьевна, на эти твои проекты денег дам, — заявляет в следующий момент. — Но ты можешь получить в разы больше. Гораздо больше. Понимаешь? Ты можешь получить, вообще, все. Только скажи.

Перевариваю информацию.

Нет, я разное могла предположить. Однако до такого бы варианта не додумалась. А вот он — удивить умеет. Не отнять.

Сначала осмотр захотел. Теперь — вот. Прет так, что ощущение, будто оказываешься на пути асфальтоукладчика.

— Ну чего молчишь? — пристально изучает меня Медведь. — Хорошее же дело. Больнице поможем. Людей спасем.

Сглатываю с трудом.

— Все равно же по-моему будет, — твердо произносит Медведь, и в его глазах аж искры горят. — Я свое возьму. При любом раскладе. Давай договариваться. Взрослые люди. Чего тянуть?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

28

Я смотрю на него и… даже как-то слов нет.

Будь передо мной другой человек, наверное, я бы даже не поверила в реальность подобного предложения. Слишком безумно звучит.

Но уже примерно понимаю, какая натура у Медведя. И в его случае готова поверить во все. Как бы не выглядело, а ведь он действительно серьезен.

Даже хуже. Каждая фраза убийственно логична.

Ну а что?

Хорошее дело. Помощь клинике. Спасение людей.

Мне просто надо переспать с ним. Вот такая мелочь. И за нее одни лишь бонусы, сплошные плюсы.

Прочищаю горло, собираюсь с мыслями.

— Вы, наверное, привыкли к вот таким отношениям, — начинаю наконец.

И как не стараюсь, подобрать подходящие формулировки не получается.

— Товарно-денежным, — добавляю. — Привыкли покупать людей. Поэтому вам нечто такое кажется нормальным. Вы меня, конечно, извините, но для меня все то, что вы сейчас наговорили, просто дикость.

Дичь.

Да и похлеще сказать можно. Однако я сдерживаюсь. Он же наш спонсор. У него весь контроль.

И допустим, я могу уволиться, просто уйти из этой больницы. А как Медведь себя поведет? Он же непредсказуемый. Реакция может быть любой. Не хочу никаких проблем для клиники.

— Ну в каком-то смысле, — криво усмехается Медведь. — Но ты у меня такая первая, Мария Валерьевна. Красивая ты. Очень красивая. Умная. И вон какой талант у тебя. Людей с того света вытаскиваешь.

Он вдруг прищуривается, продолжая меня внимательно изучать. Так пристально смотрит, что вдоль позвоночника пробегает холод.

— Видно, поэтому у тебя характер такой хуевый, — заключает.

Жар ударяет в лицо.

Нет, это уже совсем за гранью.

— Ладно, — выдает Медведь гораздо более жестким, отрывистым тоном, чем напрочь сбивает меня с мысли. — Надо нам договариваться. Чтобы мы оба были довольны.

Нервы сдают окончательно.

— Нет, — говорю. — Договориться у нас не получится. Вы меня не слышите. Не понимаете. И до сих пор пытаюсь как-то… нет, нет. Я уже не знаю, как с вами разговаривать.

— Да никак, — бросает он мрачно. — Дохера мы базарим, Мария. А толку нет. Ты по ходу главное упускаешь.

Ну надо же…

— Ты сама меня слышала? — спрашивает Медведь. — Бесишь уже этими выкрутасами. Прямо тебе объяснил. Все будет. Все тебе куплю. Так в чем, блять, проблема-то?

Все куда хуже, чем мне казалось.

Непробиваемый. Непрошибаемый. До него просто невозможно достучаться. Он же в упор ничего не слышит.

— Не надо мне ничего покупать, — отвечаю. — Я сама себе все куплю. Мне от вас вообще ничего не нужно. Я вам проекты представила. А вы, пожалуйста, сами теперь решайте насчет того, как организовать финансирование.

В его глазах такое поднимается, что холод сковывает желудок. Но я уже слишком далеко зашла, чтобы теперь вдруг остановиться.

— Надеюсь, могу рассчитывать на вашу честь, — выдаю.

— Это ты к чему сейчас бросила? — цедит он сквозь зубы.

— К тому, что это оборудование действительно важно и нужно для клиники. Ничего сверх не прошу. Но это нам необходимо. А потому, — судорожно втягиваю воздух. — Надеюсь, вы примите решение на основании фактов, представленных в документах, а не… личных предпочтений.

— Так, Мария, а ну слушай сюда, — начинает он.

Однако у меня вибрирует телефон. Рабочий. Для срочных вызовов из отделения.

— Ты что, теперь еще со своим ебарем говорить будешь? — рявкает Медведь, когда я достаю мобильный и бросаю взгляд на экран.

Крепче сжимаю телефон. Поднимаю глаза, закончив читать сообщение.

— Мне в отделение нужно, — стараюсь, чтобы голос звучал ровно, не хочу показывать реакцию на грубость, оскорбления. — Ваш друг…

Откашливаюсь. Глотаю ком в горле.

— Айдаров очнулся.

+++

друзья, я выложила для вас подарок - полностью завершенная очень горячая книга! Однотомник. Счастливый финал.

книга тут -

(если у вас не открывается ссылка, то книгу можно найти по названию "Только не он" - надо долистать до конца моей страницы, она почти в самом низу списка книг)

— Азаров любит жестко. Никаких поцелуев, никаких ласк. Без нежностей, в общем. Заваливает и берет свое как зверюга.

— Ну это как-то не очень… Если совсем без ласки. Ну как же это?

— Ты Азарова видела? Да, если он просто на меня подышит, я улечу. А если в этот момент еще и будет без футболки, то… Короче, никто на его грубость не жалуется. Всем заходит. Жаль, он на обычных студенток, вроде нас, даже не глянет. Выбирает всяких моделей. Ну понятно. Как иначе с его-то деньгами и возможностями? Хотя он и с теми, кого выбрал, редко встречается дольше месяца.

Тимур Азаров — животное. Жесткий. Циничный. Наглый. И я не понимаю, почему столько девчонок в универе по нему с ума сходят. Что их вообще привлекает?

Он ведет себя как последний ублюдок. И я бы с радостью держалась от него подальше. Но однажды ночью Азаров врывается в мой дом.

читать книгу тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

29

Рад за Айдарова.

Хорошо, что оклемался.

Ну вид у него херовый. Будто с того света вернулся. Хотя так и есть. Чудом его вытянули.

Помню, сколько крови он потерял. Помню, в каком состоянии привез его сюда. Короче, повезло, что теперь Самир открывает глаза, говорит со мной.

И конечно, блять, первые же слова:

— Анна, — выдает. — Где она?

Про жену свою спрашивает.

Совсем ебанулся.

Нет, может для кого другого это и было бы логично. Сходу про жену задать вопрос. Но я слишком давно знаю Самира.

Для него дела на первом месте. Работа.

А девки…

Ну это не девка уже. Другой уровень.

Просто все равно пиздец с ним какой-то творится. Залип охренеть как. Вот же угораздило так вляпаться.

Блядь.

А меня не угораздило?

Будто заклинило на этой сучке. Чем дальше, тем хлеще. Сам от себя охуеваю. Но тут уже на принцип пошло. Теперь я любой ценой ее получить должен.

Сегодня ей снова подфартило. Улизнула. Только вечно ей так фартит не будет. Придет время расплачиваться. И расплатится она со мной сполна.

И на коленях. И раком. И в любой позе, в которой захочу ее нагнуть.

— Где она? — резче выдает Самир.

Понимаю, что опять отвлекаюсь.

Собраться надо. Пиздец.

Одергиваю себя.

— Здесь, — говорю. — В город ее перевез. В твою квартиру. Ты же распорядился о ней позаботиться.

— Она была у меня? — спрашивает Айдаров. — Голос ее слышал.

— Да, каждое утро ее возил, — отвечаю. — Врач сказал, это может сработать. Ты никак в сознание не приходил. А это рабочий метод. Привезти кого-то из близких родственников.

Как по мне, так эта его жена слишком проблемная. Сразу нервы трепать начала. В день свадьбы сбежала. Да и послать бы ее. Нахер этот головняк?

Но Самир в нее мертвой хваткой вцепился. Найти хотел. Нашел.

Понятно, что теперь девка никуда не денется, но…

— Привези ее завтра, — говорит Айдаров.

— Хорошо. Привезу.

Хуево ему. Это видно. Глаза прикрывает. Бледный. Даже с лица спал. Да и голос будто не его.

— Ладно, — добавляю. — Поеду я.

Кивает.

Прощаюсь и выхожу из палаты. Прохаживаюсь по коридору. Марии Валерьевны нигде нет.

Свинтила куда-то.

Ну ничего.

Завтра договорим. Пусть не надеется, будто соскочила. Дожму. Свое получу. Я всегда свое получаю.

Только когда в тачку свою усаживаюсь, до меня смысл собственных мыслей докатывается.

Я что, эту сучку уже считаю… моей?

Да. А как еще? Моя она. Даже если пока выебывается и делает вид, будто «не такая». Всех можно купить. Знаю. Тут только вопрос бюджета.

Кому-то шмотки. Кому-то побрякушки.

Некоторым бабло нужно.

А ей — клинику обставлю. Полностью упакую.

Вот только напрягает меня кое-что. Раньше не возникало даже мысли назвать какую-то бабу — «моя». Ну то есть все они были моими, пока мой хер в них орудовал. Но чтобы до секса. Вот так.

Морщусь.

В башку еще как назло лезут мысли про Айдарова и его жену. Вижу, как Самир резко повернулся на ней. Буквально пизданулся.

Видно, и самого начинает корежить.

Но это херня все. У меня мозг на месте. Нет в мире такой бабы, от которой бы меня покрутило.

Просто эта Мария… ну дело принципа. Трахну — забуду сразу. Потому надо быстрее завалить норовистую стерву. Тогда и отпустит быстрее.

Наебусь — и пошлю.

+++

книга про Айдарова и Аню завершена -

если по ссылке у вас не переходит, то можно найти эту книгу по названию "Любовь Сурового". Она у меня на страничке в самом верху.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

30

— Мария Валерьевна, присаживайтесь.

Широкая улыбка главврача не обещает мне ничего хорошего. Как и то, что он опять вызывает к себе в кабинет в разгар рабочего дня.

— Как у вас дела? — спрашивает.

— Нормально.

Еще несколько формальных вопросов.

Наверное, чтобы я расслабилась.

Стараюсь отвечать ровно, спокойно. И не могу отделаться от дурного предчувствия.

— Как Айдаров? — интересуется главный.

— Стабильно.

Идет на поправку. Здоровье у него поистине богатырское. Но это я еще во время операции поняла. Там не только моя заслуга. Там еще гены такие.

Сам он крепкий. Очень.

И еще не могу не заметить, как на него влияет появление жены. Может, кому-то подобное покажется дурацким суеверием. Но это разве что «новичкам». А я уже давно заметила, какой мощный эффект идет на пациентов, если в палате вдруг возникает кто-то из их близких. Мать. Любимая. Дети. Реакция есть.

История Айдарова не исключение.

Хотя глядя на его жену, не могу отделаться от тяжелого ощущения. Еще когда он был без сознания, а она впервые приехала в больницу. Мы виделись всего несколько минут. Не говорили. Однако создавалось впечатление, словно она направляется на эшафот, а не к любимому мужу.

Не мое дело.

Фоном отметила тогда и все.

Хотя могла ошибиться. Возможно, эта девушка волновалась за Айдарова. Бывает, стресс очень по-разному влияет.

Но как бы там не складывалось все, это их жизнь. А для меня главное — моя работа. Спасать людей.

Вот только теперь, когда Айдаров очнулся, и я снова увидела его жену рядом с ним, было трудно отстраниться от собственных эмоций.

Девушка совсем бледная. Напряженная. И заметно, что вся на нервах.

Он весь к ней тянется. Она — от него. И мне прямо фонит взвинченностью, острой тревогой, безысходностью.

В общем, совсем не так выглядят любящие друг друга пары. Совсем не те эмоции от них исходят.

А здесь — вот.

Теперь сообщаю главврачу про состояние Айдарова, а перед глазами стоит встревоженное лицо его жены.

Я сама завела с ней разговор потом. Предложила кофе. И после, когда мы перебрасывались парой фраз, внимательно смотрела на ее руки. Нет ли там синяков. Еще каких-то отметин.

Ничего не было. Но это не успокаивало.

И сколько бы раз я себе не повторяла «забудь, не твое дело», отключить тревожный сигнал не получалось.

Анна Айдарова больше походила на жертву насилия. Или на ту, кого держат рядом насильно. По ней четко чувствовалось одно: она находится здесь не по своей воле.

Приятная девушка. Совсем молодая. Как моя сестра.

Мы разговорились. Выяснилось, что она пока взяла паузу в универе. И можно было не спрашивать почему.

Анна помрачнела за секунду. Потом собралась, качнула головой, даже улыбнулась. Натянуто, вымученно.

Как ей помочь?

«Ты бы сперва себе помогла», — одергивает внутренний голос.

— Ну что же, Мария Валерьевна, раз у вашего основного пациента такая положительная динамика, то думаю, вы сможете поехать на выставку, — заключает главный врач.

— Что? Какая выставка?

— Ежегодная, — говорит он, поправляя очки. — Мы же там закупаем новое оборудование. Прекрасная возможность.

— Подождите, — качаю головой. — Этим занимается Владлен.

Мой коллега такие мероприятия обожает. Там же еще хорошо за командировку доплачивают. И всякие конференции идут.

Он в восторгом отзывался о выставках. А точнее — о банкетах, о тех развлечениях, которые шли после.

— Нет, он уже столько лет туда ездит, — отмахивается главврач. — Теперь ваша очередь, Мария. К тому же, вы едете вместе с нашим спонсором. И я бы хотел кого-то более… хм, ответственного, чем Владлен.

— Владлен более чем ответственный, — замечаю нервно. — У него опыт. Он на таких выставках как рыба в воде. А я здесь, на своем месте, больше пользы принесу.

— Мария, — обрывает строго. — Давайте прямо скажу. Начистоту. Спонсор требует вас. А вы же понимаете, да? Как нам Медведь скажет, так и будет. Поэтому собирайте чемодан.

+++

Друзья, напоминаю, "Любовь Сурового" (книга про Айдарова) завершена и кстати, ночью туда был добавлен горячий бонус, будут добавлены еще бонусы в скором времени.

Все тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

31

От его циничных слов меня накрывает настолько, что я готова написать заявление об увольнении.

Прямо сейчас. На принцип пойти, ведь у меня попросту нет сил это все выносить дальше.

Однако это лишь первый порыв. Потом одергиваю себя.

Неужели и правда пойду на такой безрассудный шаг? Оставить клинику. Оставить пациентов. Просто из-за того, что главврач практически прямым текстом предлагает мне делать все, чего захочет спонсор? Из-за того, что Медведь мне проходу не дает?

Тяжело. Неприятно. Раздражает. Бесит. Но почему я должна увольняться? Почему должна от него бежать?

Ну и если так посудить, то судя по тому, какую активность развернул Медведь, ничто не помешает ему продолжить меня преследовать. В другой больнице. Или за ее пределами.

Да откуда знать, что ему в голову взбредет? Но отступать он явно не намерен. Значит, преследование продолжится. И тут уже мне надо найти способ все это разрулить без последствий.

Выхожу из кабинета. Делаю глубокий вдох. Пока не понимаю, что можно сделать, но выход обязательно найду. Так себя настраиваю.

Проверяю телефон на автомате.

Странно, что сестра до сих пор не перезвонила. Мы каждое утро говорим, пока я собираюсь на работу, а она на практику. Но сегодня Лена не ответила, хотя несколько раз ее набирала. И до сих пор не перезвонила.

Набираю снова. Гудки тянутся и тянутся. Ответа нет.

Не нравится мне это. Подожду еще немного. Если не дозвонюсь, то… надо будет папу набрать.

Вообще, сердце у меня не на месте. С первого дня как Лена на эту практику поехала. Отец сразу был против. Он не лучшего мнения о том человеке, который руководит той адвокатской конторой. Хромов — довольно противоречивая личность.

Но Лена так мечтала об этой практике. Так хотела себя проявить. В какой-то момент ей удалось убедить меня, что папа просто страхуется. У него это профессиональное. Как у бывшего прокурора. Все же работа накладывает определенный отпечаток.

Ладно. Может и правда не стоит паниковать. Вчера вечером мы общались. А сегодня утром Лена могла быть занята. Кажется, она даже что-то такое уже упоминала. У нее важный день.

Подожду еще немного. Потом посмотрим.

Убираю телефон. И тут меня будто невидимая сила толкает в плечо, заставляя обернуться.

Медведь.

Обычно он бывает здесь по утрам. Когда привозит жену Айдарова. Но сегодня приехал днем.

Выдохнуть не успеваю.

Медведь направляется ко мне.

— Мария Валерьевна, — едва заметно улыбается, изучает мое лицо очень внимательно, буквально буравит пристальным взглядом. — Как настроение?

Молча смотрю на него. Слова совсем не идут. Приличные слова — такие, которые и правда можно было бы ему сказать.

— Вам сообщили? У вас намечается командировка, — продолжает он. — Думаю, нам стоит обсудить детали.

— Какие детали? — не выдерживаю.

— Где жить будем, — бросает. — Выбирайте любую гостиницу. В этот раз иначе будет. Знаю, администрация предлагает список. Но я это отменил. Вы ценный специалист. Так что должны жить в лучших условиях.

Угу.

Но как он там в начале отметил? «Жить будем». Речь явно не про меня шла. Про нас. Не сомневаюсь, что Медведь уже представил, как я останавливаюсь вместе с ним в одном номере.

— Спасибо, мне гостиница не нужна, — отвечаю спокойно. — Я у своей тети остановлюсь.

— Чего? — кривится. — Ну зачем же… хм, родственников напрягать. В отеле удобнее.

— Моя тетя одна живет. Квартира у нее большая. И не думаю, что я ее «напрягу», ведь у нас прекрасные отношения.

Тут немного лукавлю.

С теткой отношения натянутые. Но раз на то пошло, на период закупки оборудования ей придется мое присутствие «перетерпеть».

— Мария… — начинает Медведь, мрачнея.

— Спасибо, с жильем у меня проблем нет, — выдаю и бросаю взгляд на часы. — Извините, тороплюсь. Пациенты ждут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

32

Охуела моя Мария Валерьевна.

Ну ладно. Так-то ничего нового. То, что она охуела, причем в край, я сам давно уже понял. Тормозов у нее нет. Никаких. И ведет себя, будто вообще без башни. Никто даже близко похожего пиздеца со мной вытворять не позволял себе. А эта… ну эта чувствует: ей можно все. Да что там чувствует. Знает, блять.

Время терять не собираюсь. Отдаю по ее тетке сразу несколько распоряжений. И еще кое-что поручаю пробить. Действую на опережение.

Никуда она от меня не денется. И чем быстрее это поймет, тем лучше.

Главное решаю. А потом отвлекает звонок.

Шестаков. Сука. Не до него совсем. Не до его разборок с Османом. Кое-что я уже подготовил, отправил ему материалы.

Так с хера ли трезвонит?

— Да, — принимаю вызов.

— Медведь, нам встретиться надо, — начинает уебок сходу мозг выносить. — У меня… хм, опять проблемы.

— Мой помощник еще несколько дней назад тебе все доставил.

— Осман на контакт не идет. Никак. Даже смотреть ничего не стал.

— Девку ему отправлял?

— Да, но… тоже без толку. Он всех девах отсылает. Мы разных пробовали. Но ему никто не понравился. И еще трудности добавились. Из-за начальника тюрьмы.

— А там что за проблема?

— Не знаю, как так вышло, но Осман его чем-то продавил. Теперь у него в заключении такие условия, будто на воле.

Шестакову вообще не стоило связываться с Османом. Не его уровень. Хотя подозреваю, там не лично Шестаков у руля. Он просто ширма для более серьезного игрока. Никто не рискнет палиться, стать врагом Османа вот так, открыто перейти ему дорогу.

— В общем, давай как-то с тобой договоримся. Понимаю, что если кто и может разрулить, только ты. Лично. Уверен, Осман бы не…

— Нет, — обрубаю.

Мне в этом деле никакого интереса. Особенно сейчас.

— Деньги — не вопрос, — тут же добавляет Шестаков. — Любую сумму, которую скажешь, переведу. Хоть сейчас. Пожалуйста, Медведь, помоги порешать.

Канючит дальше.

По ходу не понимает, что класть мне на его деньги. Здесь вообще не в деньгах вопрос.

Одно дело — дать материал. Не самый мощный. Но такой, который можно грамотно использовать. И совсем другое — лично вступить в противостояние с Османом. Нахера мне это надо?

Есть границы, которые лучше не пересекать. Эта как раз такая.

Короче, если бы я и выступил против Османа, то явно не на стороне Шестакова. Особенно сейчас, когда до конца неясно, чьи именно интересы он представляет. Можно было бы копнуть. Выяснить. Но я не вижу смысла тратить на это время и ресурсы.

— Медведь, прошу, — продолжает ныть Шестаков. — Сколько ты хочешь? Я же не шучу. Цена не вопрос. Будем в расчете.

— Ты с хуя ли решил, что меня можно купить?

— Нет, я совсем не это…

— Денег у меня своих хватает, — говорю. — Лезть в эту тему с Османом не собираюсь. Не мое это дело. А материал у тебя есть.

Блядь. Да если Осман этот материал изучит, то ему придется пойти на какие-то уступки. Но по ходу он не собирается идти на общение именно с Шестаковым. Ключевую фигуру прощупывает. Ждет, когда с ним напрямую говорить будут.

Конечно, открывать это Шестакову не собираюсь. Своей башкой пускай поработает. Если хоть немного включит мозги, до него дойдет.

— Слушай, а если мне к Хромову обратиться? — выпаливает тот. — Он его адвокат. И знаю, что он ему девочек поставляет, пока Осман сидит. Может сработать?

Хромов та еще продажная гнида. Но как адвокат практически незаменим. Ушлый тип. Ценный специалист. Видно, потому Осман его и держит.

Только разве станет Хромов хоть что-нибудь против собственного босса мутить? Никогда не рискнет. Осман его за глотку держит. Чуть что не так пойдет, тому в момент пиздец придет.

Хромов не может этого не понимать.

Короче, не о том Шестаков думает. Ему бы прикинуть что к чему, разобраться, на чьей он стороне, и кто в здравом уме будет бросать вызов Осману. Тот же не просто так даже тюрягу встряхнуть сумел, под себя все организовал.

— Медведь, ну прошу тебя, — тянет опять.

— Сам решай, — говорю резко. — Ты это дерьмо заварил. Вот и разбирайся.

Завершаю вызов, убираю телефон.

Нахер Шестакова. Нахер все эти темы с Османом.

У меня теперь одна задача. И чую, пока не разберусь, не отпустит. Значит, скорее надо.

+++

Друзья, очень горячая история про Османа тут -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

33

— Маш, ты издеваешься? — выдает Лена.

— Нет, я очень серьезно, — говорю. — Если бы ты до вечера не объявилась, то я бы звонила отцу.

— Слушай, ну мы же договаривались, — начинает сестра.

— Да, мы решили, ты будешь звонить мне каждый день. А я до тебя считай, сутки дозвониться не могла, — произношу и смотрю на часы, после чего добавляю: — Даже больше.

— Так случайно получилось, — замечает она. — Извини. Просто заработалась. Нужно было много всего успеть.

Молчу.

— Маш?

— Лена, ты же знаешь, как наш отец относится к тому человеку, у которого ты сейчас на практике.

— Да я не вижу его, — выпаливает сестра тут же. — Больше общаюсь с его секретарем. С остальными сотрудниками. Хромова мельком встретила. Мы едва ли парой фраз обмолвились. Вот и сейчас он уедет по делам.

— Давай сделаем так, чтобы больше никаких случайностей у нас не было. Держи меня в курсе. Хорошо?

— Хорошо, — соглашается. — Прости, что так вышло.

— Как у тебя время проходит? Как практика?

— Оу, ну сначала очень скучно. Целыми днями бумажки перекладывали из одной стопки в другую. Но я понимаю, что более серьезных задач мне бы никто не дал. Не в первые дни так точно. Зато потом…

Она вдруг замолкает.

— Что? — спрашиваю.

— Пока не буду говорить всего, — наконец, отвечает сестра. — Но кажется, мне доверят настоящее задание. Ну не просто работу с документами. А… хм, скажем, личную встречу.

— Не поняла. Что это значит?

— Выезд намечается. На встречу. С одним из наших клиентов. Нужно будет передать ему на подпись документы. Но сперва немного пообщаться, объяснить детали.

— И где эта встреча?

Опять повисает пауза, которая мне совсем не нравится.

— Лен?

— Я тебе потом объясню, — отвечает уклончиво.

— В суде?

— Можно и так сказать.

— А в чем секретность?

— Еще не знаю, как пойдет. Волнуюсь. Мне подготовиться нужно. Возможно, это еще может отмениться. Или поменяют что-то. Пока ничего точно не ясно.

Темнит. Я же ее знаю.

Чем дальше, тем сильнее вспыхивает тревога внутри.

— Пожалуйста, будь осторожна, — говорю.

— Буду, — обещает.

И снова мне с восторгом про свою практику рассказывает. А у меня на сердце неспокойно. Хотя может это с Леной не связано. Просто состояние такое. Уже давно. Расшатанное.

Медведь выбивает из колеи. Выводит.

В очередной раз прикладываю всю силу, чтобы прогнать любые размышления о нем. Однако его образ будто назло только ярче вспыхивает перед глазами.

Самодовольная ухмылка. Наглый взгляд. Вся его нахальная физиономия только одно желание вызывает: залепить пощечину.

Но вряд ли это меня успокоит.

— Маш? — зовет сестра. — Ты слышишь?

— Угу.

— Тогда почему молчишь? Давай, расскажи, как у тебя дела. А то я только о себе болтаю без умолку.

— Нормально все, Лен. Как обычно. Работы много. Устала.

— Ты хоть начала высыпаться?

— Сегодня начну.

И тут будто по закону подлости снова думаю про намечающуюся поездку за оборудованием.

Надо про жилье договориться. Точно. Совсем из головы вылетело.

Хотя тут дело в другом. Скорее всего. Не очень-то мне самой хочется останавливаться в гостях.

Сегодня проверила по поиску отели. Все забито. В центре проходит конференция. Много приезжих. Надо было заранее бронировать.

Но кто знал?

Ладно. Придется иначе.

Закончив разговор с Леной, набираю тетку. Но стоит мне только начать говорить, как она перебивает:

— Нет, Мария, ничего не выйдет.

Буквально на полуслове обрывает. У нас, конечно, отношения натянутые, однако чтобы настолько…

— Извините, но может быть, мы сможем как-нибудь договориться? Мне всего на одну ночь. Свободных отелей нет. Из-за конференции.

— Значит, поищи квартиру.

— Я поэтому вам и звоню.

— Нет, Мария, — повторяет сухо. — Я не могу тебя принять. Никак. И прошу, пусть твои знакомые меня больше не беспокоят. А теперь прости, очень тороплюсь.

Вызов обрывается.

С недоумением смотрю на собственный телефон.

Это что было вообще? О чем она?

Не важно. Если так посудить, то у нее прежде бывали странности. А меня она особенно недолюбливала. Личная неприязнь всегда чувствовалась.

Ну хорошо. Надо искать другой путь.

Воспользуюсь советом тетки.

Просматриваю несколько сайтов, но даже квартир свободных нет. Точнее несколько вариантов попадается, только на окраине города. И фото выглядят так, что кажется, безопаснее на улице ночь провести.

Есть у нас еще родня. Но после разговора с теткой, уже никому больше звонить не хочется.

В напряжении размышляю, как быть. Когда меня наконец озаряет.

Точно. И почему сразу не догадалась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

34

Звоню своей бывшей одногруппнице. Она как раз там, куда нужно поехать, живет. В центре.

— Привет, Люба, — говорю. — Как дела?

— Привет, Маш, — выдает. — Рада тебя слышать. У меня — нормально. А ты как? Давно не общались. Все думала набрать, но в клинике такой завал, что даже выспаться не успеваю.

— Знакомая ситуация.

— Жду не дождусь отпуск, а тут еще эта конференция. Все приезжают, чтобы купить оборудование.

— Оу, так ты тоже там будешь?

— И тебя припахали?

— Да, главный врач отправляет. Будет же выставка. Там нужно выбрать то, что требуется для нашего отделения.

— Я соскочила, — говорит Люба. — Обычно другие этим занимаются. Но сейчас так совпало, что двое коллег на больничном оказались. Мне чуть отпуск из-за них не отменили. А я уже путевку давно купила. В общем, ты знаешь, мне лучше больше смен в клинике, чем все эти конференции.

Знаю. Мы на одной волне.

— Не завидую тебе, подруга, — продолжает Люба. — Там с утра до вечера торчать придется. Для одних — отдых. Но для нас — такая скукотища. Взвыть можно. Слушай, а ты только на пару дней приедешь?

— Да, только за оборудованием.

— Жаль, могли бы встретиться. А я как раз уезжаю, — вздыхает. — Значит, не выйдет.

— Извини, Люб, я вообще звоню, чтобы о помощи попросить.

— Что случилось?

— Отель снять не могу. Все занято. Со съемными квартирами тоже проблема. Не найти. Может, у тебя знакомые сдают? Или может…

— Да ты можешь у меня остановиться, — тут же заявляет Люба. — Вот только один момент есть.

Повисает пауза.

— Что? — вырывается у меня.

— Да сейчас Андрей сюда переехал. Но ты же помнишь, квартира большая. У нас две ванных комнаты. Вы с ним даже не столкнетесь. Он еще и работает допоздна.

Неловкая ситуация.

Андрей — старший брат Любы.

Мы с ним сходили на пару свиданий. Еще когда я вместе с Любой училась. Но дальше нескольких встреч не зашло. Потому что я случайно застукала его с другой девчонкой. В довольно пикантной позе.

Старая история. Влюбленности у меня не было. Но зацепило. Неприятно было. Теперь столько времени прошло, казалось бы, это в прошлом.

Однако тяжело представить, что буду жить в одной квартире с Андреем. Да и не только в нем дело. Просто как-то это все… ну не складывается.

— Извини, Люб, — говорю. — Лучше что-то другое найду.

— Да зачем другое? Скажу ему, чтобы съехал на два дня.

— Нет, Люба, ну ты чего?

— Ничего, — заявляет уверенно. — Объясню ему, что должен пожить у кого-то из друзей. У него тут полно знакомых. Не проблема.

Пытаюсь поспорить, сказать, что другое жилье найду. Но Люба даже слышать ничего не хочет. Она упертая.

— Андрей тебя у подъезда встретит, — заявляет. — Ключи отдаст. И не волнуйся, пожалуйста, это вообще, не проблема.

До последнего думаю отказаться, но перед глазами как раз всплывает самодовольная усмешка Медведя. И это решающий фактор.

Соглашаюсь.

Понимаю, что поступила правильно, когда в назначенный день Медведь заезжает за мной на машине.

Сам за рулем. Чемодан мой забирает, укладывает в багажник. Потом дверцу мне открывает.

Ну надо же, сколько галантности.

— Я отель забронировал, — заявляет, впечатывая в меня горящий взгляд. — Но там косяк у админов вышел. Короче, есть только один номер. Придется нам с тобой вдвоем пожить, Мария Валерьевна.

Вот это поворот.

Как «удобно».

— Ничего, — отвечаю спокойно. — У меня проблем с жильем нет.

Хмурится.

— Мне есть, где остановиться, — добавляю. — Я же говорила.

И называю место, куда ехать.

— Это что за адрес? — резко спрашивает. — Твоя тетка не там живет.

— А причем здесь моя тетка?

Молчит.

Еще сильнее меняется в лице. Будто эмоции сдержать не выходит. Потом снова чувства под контроль берет. Но что-то недоброе во взгляде остается.

Так. Откуда ему знать, где моя тетка живет? Нет, я говорила, что остановлюсь у нее, но адреса не называла.

Реакция Медведя заставляет снова задумать о том, почему тетка тогда настолько грубо со мной общалась.

Ну ладно.

Телефон вибрирует. Это брат Любы звонит. Отвечаю.

— Да, Андрей, привет, — говорю. — Сейчас выезжаю. Думаю, через часа два буду на месте. Что? Ты уже подойдешь к этому времени? Хорошо, спасибо.

Убираю мобильный, поворачиваюсь к Медведю. И застываю. Взгляд у него просто бешеный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

35

— Андрей? — хмуро спрашивает Медведь, мрачнеет еще сильнее. — Что за Андрей?

— Мой знакомый, — говорю ровно.

Сначала отвечаю, а потом уже осознаю, что это вообще необязательно. Объяснять ему, будто оправдываться.

— Знакомый, значит, — заключает и стискивает челюсти так, что кажется могу различить отчетливый скрежет зубов.

— Да, знакомый, — киваю спокойно.

И прямо чувствую, как он от моей прохладной невозмутимости разгорается все сильнее. Аж ярость клокочет, прорывается на волю через всполохи в темных глазах.

— И давно ты с этим знакомым знакома? — интересуется резко, и вид у него такой словно еще немного пар из ушей пойдет.

— А какое это имеет значение? — дергаю плечами.

Ничего не отвечает. Но вид у него жуткий. И в следующий момент он резко распахивает дверцу машины.

— Садись давай, — рявкает.

Лучше на автобусе ехать. Но даже не надо заходить на сайт, чтобы понять, накануне выходных, прямо перед выездом все давно раскуплено.

— Что ждешь? — прищуривается Медведь с угрозой. — Не бойся. Не сожру.

— Не боюсь, — замечаю, стараясь подавить все лишние эмоции. — Вы же понимаете, что однажды окажитесь у меня на операционном столе.

— Чего? — криво оскаливается. — Это ты мне сейчас сдохнуть желаешь?

— Ну вы сами так сформулировали. А я просто делаю выводы, основываясь на фактах.

— Да? — протягивает, выгибая бровь.

— Факты вещь упрямая, — отвечаю сухо. — Ваш род деятельности подразумевает определенные риски. Ваш друг уже столкнулся с этим. Сами знаете. Так что есть высокая вероятность.

— Вероятность — чего?

— Чего угодно.

— И? — шагает ко мне так резко и близко, что я не успеваю отступить, склоняется ниже, опаляя раскаленным дыханием. — Прирежешь меня? Добьешь?

— Даже знать не хочу, откуда вы такое берете. Видимо, из своего личного восприятия. Опыта. А я врач. И как бы не относилась к тому, кто попал ко мне на операционный стол, мое личное мнение на мою работу не влияет.

— Так ты мне сама сказала, — хмыкает. — Что на стол к тебе попаду.

Довел же. Тут не знаешь, как бы выразиться, только бы он наконец отстал.

— А вы просто подумайте обо всем, — говорю. — Не нужно на меня давить.

Наверное, разговор все же действует на Медведя. Дорога проходит на удивление спокойно. Даже не верится.

Он без пошлостей обходится.

Мы едва ли обмениваемся несколькими фразами. Можно на пальцах пересчитать.

— Тебе холодно? — спрашивает он.

— Нет.

— Скажи, если теплее надо сделать.

— Все хорошо.

— Музыку включить?

— Да, можно.

— Так нормально?

— Да.

Вот и весь диалог. Не считая его предложения заехать перекусить на заправке.

Мне бы скорее добраться до квартиры.

Выдыхаю, когда выхожу из машины. Андрей ожидает внизу, как обещал. Взмахивает рукой, идет к нам навстречу.

— Маш, ну ты красавица, — говорит. — Еще круче стала.

И вдруг останавливается. Хмуро сдвигает брови, глянув в сторону.

Поворачиваюсь.

Медведь выходит из машины и смотрит на брата моей подруги так, что если бы глазами можно было убивать, Андрей бы мгновенно упал замертво.

— Мой чемодан, — начинаю, стараясь разрядить обстановку.

— Где? — спрашивает Андрей, все же подходя ближе. — Сейчас достану.

— Сам достану, — мрачно произносит Медведь.

И от его тона мгновенно ползет холодок по коже. Казалось, безобидная фраза. Но он умудряется произнести ее так, что колени невольно подгибаются.

Вид у Медведя внушительный. И хоть Андрей тоже крупный, высокий, все равно теряется немного. Вот умеет этот тип жути на людей нагнать.

— Спасибо, — говорю. — Буду очень признательна.

Напрягаюсь, когда он и Андрей идут к багажнику. Иду следом. В напряжении наблюдаю.

— Вы, наверное, тоже врач, — бросает Андрей. — Вместе с Машей работаете?

Меньше всего Медведь похож на врача. Но…

— Нет, — говорит он и будто льдом обдает. — Не работаю.

А потом смотрит на меня:

— Мы с Машей — вместе, — заключает так, что даже нет возможности запротестовать.

Что он…

— Вместе, — повторяет и на Андрея взгляд переводит: — Понял? Даже не думай тронуть ее. Руки вырву. И ноги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

36

От такого заявления Медведя сама подвисаю. Смысл его слов пугает. И тон, которым все это сказано. Жесткий, ледяной, бескомпромиссный. Будто он уже все для себя решил.

Андрей хмурится. Отвечать не спешит.

А я сама не понимаю, как реагировать. Но промолчать и проглотить это точно нельзя.

— Мы вместе работаем, — говорю наконец и, стараясь разрядить накаленную обстановку, не нахожу ничего лучше, чем повернуться к Медведю и выдать: — Интересная у вас шутка, Михаил. Но…

— Это не шутка, — обрывает он.

— Надеюсь, вы помните, что личные отношения между сотрудниками в нашей клинике никогда не поощрялись.

— Да? — спрашивает мрачно.

— Это прямой конфликт интересов.

Угол его рта дёргается вверх. Оскал становится еще более угрожающим.

— Значит, пора нам обновить устав.

Наши взгляды сталкиваются — и у меня ощущение точно искры летят от одного лишь пересечения наших глаз.

— Вы не волнуйтесь, — вдруг замечает Андрей, прочистив горло. — У меня невеста есть. А наши отношения с Машей давно в прошлом.

Лучше бы он молчал. Вот честно. Думаю, тогда бы Медведь быстрее отошел. И я бы забрала вещи. Была бы уже на пути в квартиру.

А тут — наши отношения. Какие еще отношения? У нас пара свиданий было. Несколько лет назад. Когда я еще в универе училась.

— Маша, конечно, очень красивая девушка, — продолжает Андрей и возникает чувство будто он намеренно нарывается на что-то нехорошее. — Я вас понимаю. Сам бы ее ревновал.

Челюсти Медведя стискиваются так, что мне становится не по себе.

— Все, — говорю. — Мне нужно в квартиру. Я устала после дороги. Хочу отдохнуть.

Андрей пользуется короткой заминкой, которая возникает после этих слов. Берет мой чемодан, идет к подъезду.

— Отношения, — говорит Медведь. — У тебя и… этого?

— Нет у нас отношений, — отвечаю ровно. — И не было.

Молчит. Внимательно на меня смотрит.

— Но тебя это не касается, — прибавляю для ясности.

Не похоже, будто в мои слова верят. В глазах Медведя вспыхивает опасный блеск.

Ну и ладно. Наверное, даже лучше если так. Пускай считает, что угодно. Может быть, хоть это поможет избавиться от его пристального внимания.

Стоп. Зачем я вообще перед ним оправдываюсь? Опять.

— Дай мне пройти, пожалуйста, — замечаю, потому что он стоит прямо перед мной, так стоит, что не обойти.

Медведь медлит, но все же шагает в сторону. Позволяя мне двинуться вперед.

Прохожу в подъезд, чувствуя, как затылок буравит тяжелый взгляд. Шагаю дальше и повернувшись, замечаю, что Медведь уже, к счастью отвлекается, достаёт телефон, вероятно, звонит кому-то.

Хорошо.

Андрей поднимает мой чемодан наверх. Ждёт меня на пороги квартиры.

— Маш, все нормально? — спрашивает. — Вижу, этот тип тебя достаёт.

— А ты зачем его провоцируешь?

— Да я тебя прикрыть хотел, — пожимает плечами. — У меня кстати, нет никакой невесты. Это я для вида сказал. Чтобы напряг снизить.

— Получилось наоборот.

— Извини, — выдает он.

— Не стоило тебе упоминать отношения, который у нас никогда не было.

— Ну почему? Встречались же, — усмехается.

— Не встречались.

— Мой косяк. Я как дебил себя повел. Сейчас не прокололся бы так.

Лучше бы отношения с другими скрывал?

Мысль об этом вспыхивает и гаснет. Потому что на самом деле ответ не имеет значения.

— Маш, ты проходи. Давай покажу тебе, как бойлером пользоваться. Мастер должен прийти. Починить на днях. Но пока его выбивает. Ты не переживай. Там все просто.

Прохожу в квартиру. А на душе как-то неспокойно. Будто дурное предчувствие не покидает.

Однако я стараюсь это игнорировать. Устала уже постоянно быть в напряжении.

Да и что такого может произойти?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

37

Андрей задерживается в квартире. Намеренно.

Сначала это кажется мне совпадением. Но чем больше времени проходит, тем яснее выглядит ситуация. Он ищет то один повод, то другой. Только бы не уходить отсюда.

Все это вызывает недоумение.

Сначала брат моей подруги очень долго и подробно объясняет мне, как пользоваться бойлером. На тот случай, если его выбьет. Потом показывает работу стиральной машины. Хотя это у меня вовсе вопросов не вызывает. Предельно понятно. Дальше проводит экскурсию по кухне.

Ну и наконец — кофе.

— Давай тебе эспрессо сделаю, — предлагает, запуская кофе-машину.

— Спасибо, на ночь не пью.

— Так до ночи еще далеко, — усмехается.

— Все равно.

— Тогда может капуччино? Машина крутая. Тебе так далеко не в каждом кафе сделают.

— Спасибо, не нужно.

— Значит, компанию мне не составишь?

Отрицательно качаю головой.

Дурацкая ситуация.

Будь эта моя квартира, давно бы выставила его за дверь. Но квартира-то его. Неудобно.

Хотя мне бы скорее принять душ и прилечь.

Дорога вымотала. Не то, что бы сама дорога была долгой или тяжелой. Всего несколько часов прошло в пути. Но… это же в компании Медведя. Рядом с ним время тянется иначе. Невыносимо. Напряженно.

Однако теперь в моем расшатанном состоянии кажется, что меня уже вообще выбешивает абсолютно все вокруг.

Например, Андрей. Точнее — то, что он никак не уйдет.

Да сколько же это все еще будет тянуться?

— Тебе, наверное, работать надо, — начинаю. — Спасибо, что показал мне здесь все. Не хочу тебя задерживать.

— Нормально, Маш, — улыбается он. — Без проблем. Мне же не в тягость. Кстати, я тут подумал. Ты, наверное, утомилась, пока ехала. Душ захочешь принять.

Немного выдыхаю. Но вскоре понимаю — рано.

— В общем, ты иди, — предлагает Андрей, запуская кофе-машину. — А я на кухне побуду. Если бойлер отрубит, врублю. Ну чтобы ты потом сама сюда не бегала.

— Ничего, — говорю, прочищать горло. — Мне не трудно пройтись.

— Да это же бесит, — кривится Андрей. — Купаешься, нормально все, а потом как вдруг ледяная вода польет. Ну жесть. И в пене сюда мчишь. Врубать этот долбанный бойлер снова.

— Знаешь, мне правда неловко, — очень стараюсь подбирать слова. — Ты уже много времени потратил, пока встречал меня, показывал все.

— И что? — жмет плечами. — Мы же не чужие люди.

Повисает пауза. Не нахожу, как дальше ему ответить. Но то, как события развиваются мне совсем не нравится.

Смотрю на часы. Вроде бы и немного времени прошло, однако складывается впечатление, будто промелькнула целая вечность.

— Я тебя напрягаю, Маш? — спрашивает Андрей.

— Я устала после дороги.

— Может, сходим куда-нибудь? — вдруг предлагает он. — Посидим. Пообщаемся. Как раньше. Мы же хорошо общались, Маш.

Тут у меня перед глазами всплывает картинка того, как я застукала его на «горячем».

Это вот — хорошо?

— Извини, не думаю, что это хорошая идея.

— А ты еще подумай, — усмехается.

— Андрей, я…

Стук в дверь прерывает нас. Гулкий. Настойчивый.

— Странно, никого не жду, — замечает Андрей.

Стук повторяется. Громче.

— Ладно, сейчас посмотрим.

Он идет открывать, а я на автомате иду следом за ним. Задерживаюсь в коридоре.

Лишь только щелкает замок, внутрь врывается несколько спецназовцев. Нашивок у них нет. Форма такая, что не понять, какое подразделение.

Отмечаю механически.

Застываю от шока.

Просто наблюдаю, как Андрея скручивают и выводят из квартиры. На его возгласы и вопросы никто не реагирует.

А потом один из мужчин в маске вдруг обращается ко мне:

— Мария Валерьевна, не волнуйтесь.

Откуда он знает мое имя? Кто это вообще такие? Что здесь происходит?

Не волноваться…

Да как же?!

Нет, еще недавно я сама мечтала, чтобы Андрей поскорее ушел. Выпроводить его хотела.

Но таким образом.

Андрея уводят без каких-либо объяснений. А я только делаю несколько шагов вперед и застываю на пороге. Смотрю, как спецназовцы уводят брата подруги вниз по лестнице. Жестко. Стремительно.

— Ну вкус на мужиков у тебя так себе, — раздается до боли знакомый хриплый голос сбоку.

Шагаю вперед. Вижу Медведя, который невозмутимо привалился боком к соседской двери. Теперь же он достает пачку сигарет, щелкает зажигалкой. Закуривает. Наблюдает за мной безотрывно.

— Вижу, на криминал тебя тянет, — замечает Медведь, слегка прищуриваясь.

— Что? — вырывается изумленно.

— Ничего, — выдает и небрежно бросает: — Хорошего человека вот так среди бела дня менты забирать не будут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

И у него еще хватает наглости представлять все так, будто Андрей виноват. Будто брат моей подруги и правда занимался чем-то незаконным.

Он серьезно думает, что я куплюсь на такое? Поверю ему? Или просто надо мной издевается?

Медведь с невозмутимым видом выпускает дым в потолок, а у меня все внутри поднимается и клокочет от одного лишь его вида. От этого подавляющего спокойствия.

— Это же ты все устроил, — говорю. — Ты полицию вызвал.

— А чего ты так за этого урода волнуешься? — спрашивает он, продолжая внимательно изучать мое лицо. — Ты вообще в курсе, чем этот тип занят?

— Я его давно знаю, — нервно дергаю плечами. — Андрей никак с криминалом не связан. Не пытайся выставить все так, будто он в чем-то виновен. Да он бы мухи не обидел.

— Ну то, что ты в людях хреново разбираешься, я давно понял, — замечает с кривой усмешкой.

— Что? Почему это я плохо…

— Если бы нормально разбиралась, то сразу бы мое предложение приняла. Без всего этого, — морщится. — Но я уже понял, что порядочные мужчины тебя не цепляют. На уголовников тянет.

— Порядочные? — невольно повторяю за ним.

— Вроде меня, — заявляет так, будто сам в этот бред верит.

— Ты, значит, порядочный?

Нет. У меня в голове не укладывается.

— Ну конечно, — подтверждает Медведь, давая понять, что пробить его броню попросту нереально. — И как законопослушный гражданин, я попросту обязан сообщить в соответствующие инстанции, когда сталкиваюсь с подозрительными махинациями. Долг любого честного человека так поступить.

— Это ты законопослушный?

Нет, мне не верится.

Он насмехается.

— А есть сомнения? — слегка приподнимает бровь, словно бы с недоумением из-за моей реакции.

— Ты сам давно из тюрьмы вышел? — не выдерживаю.

— Чего? — мрачнеет. — Да я ни разу не сидел.

— Ты — ни разу?

Разве можно так нагло лгать?!..

Ну конечно, можно.

Кто ему запретит?

— Да с хера ли бы я на зону загремел? — бросает хрипло. — Я что, долбоеб? Блядь, ты извини, конечно, но вопросы у тебя — пиздец.

— А выражаешься как уголовник.

Ну не выходит у меня сдержаться, не выходит и все, нервы на пределе.

Еще и на татуировки его киваю.

— И рисунки очень характерные.

Медведь еще одну затяжку делает. И на свои руки смотрит. Ухмыляется. Головой ведет. И опять вбивает взгляд в меня.

— Ты серьезно, Мария Валерьевна? Татухи мои изучала? — зубами сверкает, прямо светится весь, искрится от собственного самодовольства. — Так я еще могу показать. У меня много чего набито. Большая часть одеждой скрыта. Не видно. Показать?

Берется за галстук. Ослабляет. Будто чуть ли не прямо здесь готов приступить к демонстрации.

— Для тебя ничего не жалко, — добавляет Медведь.

— Спасибо, хватит с меня, — говорю. — Не знаю, сидел ты или нет. Но твой поступок в отношении Андрея… подло и гадко. Очень скользко.

— Ты это к чему сейчас? — выдает хмуро.

— Подтасовывать что-то. Подставлять невиновного человека вот так — это мерзко. Недостойно.

— Да с чего ты берешь, будто я его подставил? — тон у него резко меняется, звучат металлические ноты. — На твоем распрекрасном Андрее пробу ставить негде. Ничего. Полиция разберется. Сама потом посмотришь.

Он настолько уверенно рассуждает, что ему удается посеять во мне зерно сомнения.

Вообще, я практически не общалась с Андреем. Не знала, как его жизнь складывается. Но подруга ни разу не упоминала о чем-то незаконном.

Он компьютерщик вроде. Технику перепродает. В общих чертах она несколько раз упоминала, чем именно занимается брат.

Что тут может быть криминального? Ворует он эту технику что ли?

Невольно качаю головой, отгоняя дурацкие мысли. Не важно, чем занимается Андрей. Если поставить его рядом с Медведем, он выглядит как выпускник филармонии.

Этот же выясняется «ни разу не сидел на зоне».

Да у него вид как у матерого зэка. И еще совести хватает отпираться. Он вовсе словно бы оскорбился на мои слова.

— Наивная ты, Мария, — замечает Медведь. — Ох и наивная. Даже не ждал.

Это он так мягко по моим умственным способностям проходится? Дурой называет?

— Нет, понятно, что хороших девчонок тянет на плохих парней, но чтобы так, — и опять эта раздражающая ухмылка. — Счастья ты своего не видишь. Не ценишь.

— Ну вот такая… наивная, — киваю. — Непутевая.

— Бывает.

— Ты учти, пожалуйста, что если с Андреем произойдет что-нибудь и правда серьезное, а не просто задержание. Что если ты по какой-то причине…

— Да тихо ты, Мария, — обрывает. — Менты разберутся. Не дергайся так.

Ладно. Он же не настолько отбитый, чтобы подставить человека на ровном месте? По сути без причины.

— Надеюсь, ты меня понял, — добавляю.

— Да понял, понял, — кивает.

Сигарету тушит. Отбрасывает окурок прямо на пол.

— Что мы препираемся из-за херни? — скалится Медведь. — У меня уже в горле пересохло. Промочить охота. Давай чаю попьем. Или кофе. Тебе что больше по вкусу?

Ах он еще и в гости набивается теперь.

Ну вот совсем уже…

— Ты бы убрал за собой, — на окурки смотрю и снова на него. — Тут тебе не помойка.

— Ты тему не переводить, — глазами буравит. — Пить хочу. Ты мне что, даже стакан воды не подашь? В горле аж скребет.

— Курить надо меньше, — говорю. — Тогда и с горлом проблем не будет.

Закрываю дверь. Защелкиваю замок.

Напрасно стараюсь перевести дыхание.

Чувствую, на этом все не закончится. Да похоже, все вообще, только начинается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

39

Настраиваюсь на предстоящее мероприятие.

Сегодня первый день выставки. Про второй день пока не думаю. Главное начало выдержать. Не сорваться. Не показать лишние эмоции.

Понимаю, что Медведь воспользуется сложившимся положением по полной программе. Такой уж он человек. Рассчитывать на другой исход не приходится. Будет давить, напирать. Загонять в угол.

А мне при этом необходимо еще и с профессиональными обязанностями справиться.

Владлен недвусмысленно дал понять, что я не «потяну».

— Надеюсь, ты понимаешь, как это непросто, — подметил коллега, как только узнал о моем спонтанном назначении туда, где прежде он один управлял. — На бумаге одно. В реальности — совсем другое. Такие выставки это не просто череда развлечений и презентаций. Там включиться нужно. По полной.

Не то, чтобы меня сильно заботило его мнение. И вроде бы ничего плохого не сказал, но сам его тон был пронизан чем-то едким, неприятным. В нем не только плохо скрываемая зависть угадывалась.

— Спасибо, Владлен, я справлюсь, — ответила сухо, стараясь скорее свернуть разговор.

А он не унимался.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул. — Ты просто учти, что просто взять и купить может любой. А вот уметь обставить все так, чтобы получить самые выгодные условия — совсем другая задача. Уровень значительно выше.

— Это ты про свой опыт в прошлом году? С новыми мониторами?

Все же не удержалась от шпильки в его адрес.

Владлен побагровел. Разговор все же оборвался. В прошлом году он заключил очень сомнительный контракт. Мониторы были настолько ужасного качества, что оказались практически нерабочими.

Главврач моего коллегу по полной «распекал». Даже своего рода откат подозревал, но доказать ничего не вышло.

Впрочем, что-то они там между собой все же разделили. Скандал быстро утих.

Подозреваю, за кадром происходило много интересного. Однако я в это не лезла. Меня больше волновала работа в операционной.

Теперь же надо признать, Владлен вполне может оказаться прав. Добиваться особо выгодных условий не умею. А если меня еще и отвлекать будут…

Как только мы с Медведем оказываемся на выставке я стараюсь сделать все возможное, чтобы оторваться от него.

Людей много. Несколько больших залов. Везде идут выступления.

Это идеальное место, чтобы потеряться в толпе.

Но сперва мне попросту везет.

Медведь встречает какого-то своего приятеля. Тот заводит разговор. И дальше уже дело техники скрыться как можно быстрее.

Выбираю самый дальний зал. Там спокойнее. А чтобы добраться до него надо время.

Пока отсюда начну.

— Добрый день, — рядом тут же оказывается какой-то мужчина, улыбается и внимательно смотрит на отметку на моем бейджике. — Большая честь будет снова сотрудничать с вашей клиникой. Хорошо знаю вашего коллегу. Влада. Столько взаимовыгодных контрактов заключили.

А я смотрю на его бейджик.

Да это же та самая фирма. С проблемными мониторами.

Мужчина начинает меня расспрашивать. Довольно профессионально. По делу. И похоже, пытается пробить, можно ли со мной вместе что-то провернуть.

Конечно, прямо такие вещи не предлагают. Сначала оценивают почву.

Однако в один момент он будто бы резко тушуется. Смотрит немного в сторону. Нервно усмехается. И торопится отойти.

Подозреваю худшее.

Там — Медведь.

Ну просто так всегда происходит, но… похоже, не в этот раз.

Рядом появляется абсолютно неизвестный человек. Высокий. Темноволосый. И хоть взгляд у него тяжелый, пристальный, на Медведя он больше ничем не похож. Ни одной татуировки. И вообще, вид у него более цивилизованный.

— Роман Огнев, — представляется он. — Сегодня буду вашим экскурсоводом. Пойдёмте. Покажу все, что здесь есть.

Ну на экскурсовода он меньше всего похож.

Собираюсь вежливо отказаться, но даже рта открыть не успеваю, как громом гремит:

— Экскурсовод у нее уже есть, — резко заявляет Медведь. — Я. А ты держись от моей женщины подальше. Или тебе в прошлый раз проблем было мало?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

40

Ощущаю себя так, будто попадаю между двух огней.

Мужчины обмениваются настолько выразительными взглядами, что тут и без слов заметно, это не их первая встреча. И похоже, эти двое давно не ладят.

Конкуренты? Враги?

Вообще, если судить исключительно внешне, то тяжело предположить, будто между этим довольно приличным на вид человеком и Медведем может быть нечто общее.

Пауза затягивается. Накал лишь нарастает.

И чем больше я изучаю то одного, то другого, тем отчетливее понимаю, что возможно, этот Огнев как раз только на вид и «цивилизованный». А на самом деле, недалеко ушел от повадок Медведя. Уж очень у него выразительные глаза сейчас. Не смахивает этот человек на обычного бизнесмена.

— Прошлый раз, — наконец произносит Огнев и слегка прищуривается, когда продолжает: — Ты это про тот случай, когда в тюрягу загремел?

Ну вот.

А я о чем говорила?

Медведь отрицал, но по нему же заметно.

Перевожу взгляд на него в этот момент. Он сейчас этого Огнева буравит глазами. Причем так, что многие другие люди на его месте уже бы под таким пристальным вниманием стушевались и отступили.

— Задержал меня на сутки, — хмыкает Медведь. — Но я свое забрал, как и хотел.

— Уверен? — мрачно интересуется Огнев. — Дело еще не закончено.

— Это как посмотреть, — бросает в ответ.

— Посмотрим.

Самые обычные фразы. Без грубости. Без ругательств.

Однако у меня возникает чувство, будто прямо передо мной разворачивается поединок.

Тут хватает одного их тона. И того, как они изучают друг друга, будто два зверя, готовые в любой момент сцепиться за добычу.

— Ты бы не лез в дела фонда, — говорит Медведь. — Чужая территория. Но я вижу, тебя прямо тянет на чужое.

— А чего ты так волнуешься? — ледяная усмешка. — Опасаешься, что кто-то справится с этой задачей лучше? И кстати, что значит — «чужое»?

— То и значит, — чеканит. — Мое.

— Ну если удержать не можешь, то где это твое?

Огнев теперь припечатывает Медведя тяжелым взглядом, а тот почему-то переводит глаза на меня. И весь будто темнеет.

Они же какой-то фонд сейчас обсуждали.

Почему он на меня внимание переключает?

Там похоже, какое-то старое дело. Какие-то личные разборки. Вернее бизнес, но точно не… что?

— Это тебе опасаться надо, — обрубает Медведь, снова поворачиваясь к Огневу всем корпусом. — Когда Азией займусь. Всерьез.

— Занимайся, — невозмутимо парирует Огнев. — Я конкуренции не боюсь. Сильные противники закаляют. А со слабыми и сам становишься слабее.

Он вдруг шагает ближе ко мне.

— Мария Валерьевна, рад нашему знакомству. Завтра днем будет проходить закрытая выставка. Эксклюзивное оборудование из Сингапура. Самые передовые разработки. Думаю, вам будет интересно.

— Разве Сингапур что-то поставляет нам? — вырывается у меня на автомате.

— Мне — поставляет, — замечает Огнев. — А значит, и вы сможете с любой из компаний сотрудничать. Поверьте, они опережают Израиль, Америку, Германию на несколько лет вперед.

Он кивает на того типа, который прежде меня подробно расспрашивал обо всем и сейчас держится неподалеку.

— Мой помощник отправит вам личное приглашение, — заключает. — Приятного вечера.

Еще пара секунд — и мы с Медведем остаемся наедине.

Нет, тут, конечно, еще много других людей. Зал постепенно заполняется. Однако Медведь подступает ко мне с таким видом, что пространство словно бы вмиг сужается до нас двоих.

— Ты никуда с этим уродом не пойдешь, — хрипло заявляет он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

41

Огнев не вызывает у меня приятных эмоций. Хотя бы по той причине, что в нем чувствуется слишком много общего с Медведем. Пусть и не в первые моменты, но сходство считываешь.

Уже знаю, что от таких людей лучше держаться подальше.

Однако тут возникает рабочий вопрос. И предложение действительно интересное. Это может оказаться выгодно для клиники.

И главное — прямая польза для пациентов. Больше возможностей для операций. Повысит результативность. Поэтому я здесь.

Почему я должна отказаться от встречи с Огневым? Просто потому что Медведю это не по вкусу?

— Ты меня поняла, — добавляет он таким выразительным тоном, что не может не мелькнуть мысль в духе «а может и правда наплевать на приглашение?»

Пойти туда — себе дороже. Медведь может выкинуть в ответ что угодно.

Однако сейчас он вставляет палки в колеса моей работе.

— А с чего ты взял будто можешь мне указывать, что делать, а что нет? — спрашиваю ровно.

— Я тебе сказал, — отрезает, мрачно сверкнув глазами.

— Мне теперь каждый свой шаг надо согласовывать с твоими желаниями? — брови сами собой вскидываются от раздражения. — Ты не просто мне жить мешаешь. Не просто преследуешь. Давишь. Ты еще и в мою работу вмешиваешься. Работать не даешь!

Медведь молчит. И по его лицу ничего нельзя прочитать. На какой-то момент мне даже кажется, что все еще может закончиться спокойно, нормально.

Однако в следующую секунду он подступает ко мне вплотную. Нависает так, что буквально опаляет мои губы горячим дыханием.

— Не испытывай мое терпение, — чеканит хрипло.

Приходится всю волю собрать в кулак, чтобы сразу не отшатнуться и выдержать его взгляд.

— Ты ничего не можешь мне запретить, — отвечаю, стараясь убрать все эмоции из голоса. — Тем более, когда это касается дела. Будет логично, если завтра мы разделимся. Ты займешься делами здесь, а я посещу выставку, о которой говорил Огнев.

Его челюсти сжимаются. Жестко. И желваки угрожающе играют. Даже как-то жутко.

— А теперь, извини, но мне пора идти, — прибавляю. — Я здесь, чтобы работать, а не устраивать конфликт на пустом месте.

Разворачиваюсь и направляюсь в другой зал.

Напряжение спадает далеко не сразу, потому что я не верю, будто Медведь так легко успокоится. Проходит час. Два. На третьем он так и не дает о себе знать. Вообще, словно бы пропадает из поля зрения.

И я понимаю, что теперь именно это начинает меня беспокоить.

Было привычнее, когда он вел себя в обычном стиле. А теперь нельзя не волноваться, гадая, что этот тип задумал.

Под конец у меня вовсе возникает мысль, что даже это все часть какого-то нового трюка, только бы вывести меня из состояния равновесия.

Медведь пропадает. Ослабляет давление, разжимает хватку. Просто чтобы я о нем думала.

Пресекаю размышления. Стараюсь полностью сосредоточиться на своей работе. И это получается.

Медведь возникает передо мной, лишь когда начинаю вызывать такси, чтобы ехать домой.

— Я тебя отвезу, — говорит.

Будто чувствует.

И как бы мне не хотелось отказаться, доехать на любой другой машине. Умом понимаю, что придется согласиться.

Не стоит разжигать без того тяжелое общение.

Мой заказ такси так и висит на экране приложения. Никто не торопится его принимать. А я устала, хочу поскорее оказаться в квартире.

Отрываю взгляд от дисплея.

— Поехали, — заявляет Медведь.

Бесит этим всем. Но я подавляю чувства.

Поездка короткая. Здесь недалеко. И к счастью, он всю дорогу молчит. Лишь когда притормаживает возле дома, поворачивается ко мне, прошивает взглядом и его низкий голос буквально обвивается вокруг моего горла, вызывая кипучую волну напряженного покалывания во всем теле.

— А вообще, ты права, — произносит он. — Иди на выставку. Делай, как знаешь.

Ну надо же.

Подозрительно легко отступает.

— Давай, — кивает он. — Вперед.

И я не могу не замечать холодок, который предательски проскальзывает по моей спине.

— Я тебя предупредил. А ты иди, — повторяет Медведь и, прищурившись, недобро оскаливается, когда выдает: — Это мне только руки развяжет.

Что?

Тянет взвиться. Но судя по искрам в его потемневших глазах, он чего-то подобного как раз ожидает.

— Доброй ночи, — говорю сухо.

Отворачиваюсь от него. Выхожу. Очень стараюсь игнорировать прожигающий взгляд, который впечатывается в меня так, что не ощущать его нереально.

Спокойнее мне становится только в квартире. После того, как завариваю чай и принимаю душ. Не сразу, но все же собираюсь.

Поздно спохватываюсь, заметив сообщение от сестры. Лена, наверное, уже спит. Не надо ее будить. Отвечаю ей, решая, что поговорим утром.

Но утром я с трудом просыпаюсь, потому что всю ночь не удается сомкнуть глаза. Сплю плохо. Тревожно.

Настроение становится лучше, когда попадаю на закрытую выставку Огнева. Сперва меня терзают недобрые предчувствия. Решаю, что если ситуация вдруг начнет накаляться, то найду повод раньше уйти.

Медведь доводит до такого состояния, когда везде и всегда автоматически ожидаешь подвоха.

Однако Огнев держится в стороне. Мы обмениваемся формальными приветствиями. Еще несколько вежливых фраз — и все.

Предложения у него действительно интересные. Обсуждаю возможный контракт с одним из его представителей на выставке. Ничего из ряда вон выходящего тут не происходит.

Если не считать момент, когда во время обсуждения вероятной сделки, ловлю взгляд Огнева на себе.

Он не подходит. Ничего не говорит. Ничего не делает.

Поэтому я держу данную ситуацию в голове, но не придаю ей особого значения. В конце концов, нет смысла себя накручивать.

Мне могло просто показаться. Верно? И даже если нет, один взгляд еще не значит ровным счетом ничего.

Медведь делает из меня истеричку. Может, у них с Огневым конфликт, но мне этот человек ничего плохого не сделал. А для нашей клиники сотрудничество с ним выгодно. Я тут по работе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Домой возвращаюсь в приподнятом настроении. Собираюсь набрать сестру. Однако переступив порог квартиры и на автомате захлопнув дверь, чувствую что-то не то.

Будто…

Нет, глупости, мне просто чудится.

Набираю Лену, но она не отвечает. Откладываю телефон. Ладно, сейчас быстро приму душ и наберу снова.

Сбрасываю пиджак. Начинаю расстегивать блузку.

И замираю.

Запах кофе. Такой явный, словно кто-то лишь недавно включил кофе-машину. А дальше следует какой-то звук на кухне.

Шагаю вперед механически. Застываю на пороге комнаты.

Моргаю. С трудом. Не могу поверить, что это реально происходит. Медведь стоит посреди кухни. Небрежно привалившись бедрами к столешнице.

Он держит чашку кофе. Наблюдает за мной с невозмутимым видом. Одна секунда — и он делает глоток.

— Ты что здесь делаешь? — вырывается у меня вмиг севшим от волнения и возмущения голосом. — Ты что такое…

— Кофе решил выпить, — следует небрежный ответ.

Будто все это в порядке вещей. Нормально. И никаких вопросов у меня вызывать не должно.

42

Медведь делает еще один глоток кофе. Вид у него абсолютно спокойный. Невозмутимый.

Он даже бровью не ведет, а меня начинает потряхивать. От его наглости дыхание перехватывает.

Нет, тут уже какой-то новый уровень. Запредельный.

Сейчас такое чувство возникает будто это я к нему в гости зашла. А не он вломился в чужую квартиру.

Слова не идут с языка. Но я все-таки беру эмоции под контроль. Мой голос почти не срывается, когда выдаю:

— Это чужая квартира.

— Я тебе предлагал жить в отеле, — заключает Медведь. — Ты сама отказалась.

Будто это все объясняет.

— Ты, — замолкаю, нервно взмахиваю рукой, до сих пор не могу прийти в себя из-за нашей неожиданной встречи с трудом перевожу дыхание из-за гремучей смеси тех чувств, которые меня переполняют. — Знаешь, на этот раз ты уже все границы перешел. Ты не просто преследуешь. Ты уже в чужую квартиру проник. Это противозаконно. Ты вообще, понимаешь, что творишь?

Он смотрит на меня молча. На его лице не отражается буквально ничего. И от такой реакции накрывает еще сильнее.

Медведь холоден. Во всяком случае — внешне. А у меня все бурлит.

— Я заявление напишу, — выдаю. — В полицию.

Ноль отклика.

Не похоже, будто мои слова хоть как-то его задевают.

Он меня слышит? Начинаю сомневаться.

— Ты как сюда попал? — вырывается новый вопрос, опять не получающий никакого ответа.

Замки целые. Дверь была закрыта.

У него что, ключи есть? Откуда?

Ладно, с этим потом разберемся. Сейчас мне надо выставить этого охамевшего мерзавца из квартиры.

Сам уходить он не намерен. Делает очередной глоток кофе с нарочито небрежным, расслабленным видом.

Но что-то здесь не так.

Ну то есть здесь все не так. Это ясно. Он не имел никакого права сюда вламываться.

Однако моя кожа покрывается ледяными мурашками. И возникает впечатление, будто каждый волосок на теле теперь дыбом встает. От неясной тревоги.

Взгляд у Медведя какой-то другой. Не то, что обычно. Само выражение в его глазах неотвратимо меняется.

— Уходи, — говорю и внутри нарастает безотчетная паника.

Мысли спутываются. Невольно повторяю:

— Это незаконно. Заявление напишу.

Сама не замечаю, как делаю несколько шагов назад. С каждым новым глотком кофе, который он совершает. Осознаю это, только уперевшись спиной в косяк двери.

Вздрагиваю.

Медведь ставит чашку на столешницу. И почему-то звук соприкосновения стекла с деревом заставляет меня содрогнуться. Опять.

— Пиши, — произносит он хрипло. — Я тебе даже помогу.

— Что? — вырывается из горла гораздо тише, чем хочу.

Медведь оказывается рядом в мгновение ока. Кажется, моргнуть не успеваю. А он уже стремительно сокращает расстояние между нами. И когда порываюсь в сторону отойти, его ладонь впечатывается в стенку, не давая мне никуда от него отшагнуть. Другая ладонь уже на моем плече.

— Помогу, — повторяет он, не сводя с меня горящих глаз. — Чтобы тебе реально было о чем писать. В заявлении.

— Да ты же просто…

— Сейчас у нас тут все будет, Мария Валерьевна.

Мои брови ползут вверх.

— Взлом, — продолжает он и от его низкого голоса мои нервы оголяются до предела, особенно когда звучит: — С проникновением.

— Пусти, — выдаю.

Дергаю плечом. Безуспешно.

— Ты слышишь? — выпаливаю.

Снова пробую вырваться. Отталкиваю его. Но кажется, проще сдвинуть с места скалу.

Медведь непробиваемый.

— А ты слышишь? — недобро оскаливается.

Ниже склоняется.

И мне совсем не нравится, как его тяжелое дыхание жжет мое лицо. И как он смотрит на мои губы. Слишком выразительно.

— Убери руки, — едва удается вытолкнуть из себя даже такую короткую фразу.

— Я тебе что сказал? — спрашивает Медведь с расстановкой. — Когда ты к Огневу собралась.

— Я по делу поехала. По работе. А с этим твоим, — нервно морщусь. — Мы даже не говорили.

Те короткие вежливые фразы, которыми мы с ним обменялись, вряд ли можно считать общением.

— А что, надо было, чтобы ты с ним поебалась? — резко выдает Медведь, заставляя мои щеки вспыхнуть от негодования.

Он мне опомниться не дает. Рубит дальше.

— Похер, — будто режет. — Я тебе объяснил, что будет. Четко. И трахаться ты только со мной будешь.

Мои губы приоткрываются. Судорожно выдыхаю. Хочу высказаться, но…

Без шансов.

— Вот и не обижайся, — заключает Медведь.

И впивается в мои губы.

Я замираю.

От жесткости. От напора. Да меня буквально сносит той атакой, которую он обрушивает на мой рот. Грубо. Жадно. Глубоко. Вынуждая задохнуться.

Хуже всего — его язык врывается внутрь. Переплетается с моим языком в диком танце. В бешеном порыве.

А я ничего не могу контролировать. И сделать ничего не могу. Попросту обмякаю под этим сметающим все на своем пути напором.

Ощущение, будто в меня врезается скоростной поезд. На полном ходу. И стоит на краю сознания промелькнуть мысли, что вот оно, все, вот теперь можно хоть немного очнуться, выплыть, как меня сметает напрочь. Утягивает на самое дно.

Задыхаюсь. Захлебываюсь.

Мои ладони упираются в широкую грудь. Но кажется, под моими пальцами камень. Не сдвинуть, не убрать от себя.

Да я просто притормозить его не могу.

Медведь накрывает мой затылок ладонью. Чтобы не дергалась. Вдавливает меня в себя. Почти причиняя боль от того, насколько тесно теперь смыкаются наши губы.

Воздуха глотнуть не могу. Лишь слабо всхлипываю. Но вряд ли он вообще замечает мой протест, зажимая меня у стены особенно крепко.

Что он там сказал…

Похоже, намерен воплотить это все в реальность прямо сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

43

Медведь подхватывает меня. Рывком. Практически грубо. Единственным движением он и юбку мою задирает до талии, и ноги мои раздвигает, будто оборачивает вокруг себя. Еще и придерживает одной рукой. Жестко. Не позволяя отодвинуться даже на миллиметр.

Пытаюсь вырваться. Скорее рефлекторно. На автомате дергаюсь в сторону. Однако он мигом придвигает меня обратно. Вжимает в себя еще сильнее. Уже наверняка. Чтобы точно не вырвалась. Чтобы и не думала трепыхаться в железном кольце его рук.

Осознать не успеваю, как он это все проворачивает. Ловко. Резко. Порывисто. Целовать не перестает. Умудряется расплести тугой пучок, в который закручены мои пряди. Теперь зарывается пальцами глубже, перебирает мои волосы. Еще углубляет поцелуй. Проталкивает свой язык дальше по моему языку. Со вкусом. Чувственно. Остро. И наверное, от недостатка кислорода мой разум совсем затуманивается.

Иначе почему не сопротивляюсь?

Если мелькает мысль о протесте, то настолько далеко и тускло, что ухватиться за нее не успеваю. Ускользаю в тягучий омут. Реальность расплывается.

Анализировать буду позже. Если буду. Потому что сейчас с этим без шансов. Слишком глубоко затягивает. Не вынырнуть.

Меня никто и никогда не целовал так.

Не то, чтобы успела получить много опыта. С учебой в медицинском большую часть времени было не до личной жизни.

Но конечно, я целовалась. Не раз. Просто ни разу — вот так.

Наверное, это вообще не похоже на поцелуй в привычном понимании. В том, как обычно целуются люди. Соприкасаются. Ласкают друг друга губами, языком. Нет, нет. Это все совсем не то.

Медведь не ласкает. Не касается. Он атакует. Штурмует. Берет без остатка. Он захватывает и затягивает в эпицентр бурлящего водоворота. Открывает во мне такие эмоции, о которых я не подозревала, что они у меня есть. Что такое можно испытывать.

Сердце колотится в горле. Кажется, еще немного — вырвется на волю. Низ живота сводит кипучий спазм. Мышцы напрягаются, наливаются свинцовой тяжестью. Разум погружается в морок.

Наваждение. Туман спутывает мысли окончательно. И я уже сама не замечаю, как постанываю в голос. Не сразу различаю, откуда доносится порочный звук. Вибрация вырывается из самой глубины. Из живота. Из чего-то напряженно пульсирующего внутри.

Такое дикое чувство. Будто часть меня только и ждала этого момента. И согласна абсолютно на все.

Ум выключается напрочь.

Медведь задевает скрытые струны. Пробуждает нечто темное, необузданное, животное. А может быть просто заражает этим. Ведь от него этой бешеной энергией прямо фонит.

Едва замечаю, как мы перемещаемся в пространстве.

Он усаживает меня куда-то. Похоже, на кухонную столешницу. Отрывается от моих губ, чтобы прочертить дорожку из влажных поцелуев по шеи. И хоть в этот момент у меня наконец получается глотнуть кислород, отрезвления все равно не происходит.

Проясняется. Но слабо.

Понимаю, что я уже почти голая. Нет ни кофты, ни бюстгальтера. Медведь впивается в мою грудь. Алчно втягивает сосок. Дразнит, поигрывает им, будто перекатывая языком, слегка зажимая между зубами.

Утекаю на волне удовольствия. Однако все равно борюсь. До последнего пробую оттолкнуть Медведя, упираясь ладонями в широкие плечи.

Только движение вялое. Вряд ли он вообще мое сопротивление замечает. Слишком занят. Еще пара секунд и на другое полушарие переключается. Добавляя пальцы. Ниже.

Его ладонь смело проскальзывает по моему животу.

И тут до меня доходит, что и моя юбка уже сдернута. Есть только нижнее белье, кружево которого Медведь теперь сдвигает в сторону, накрывая меня ладонью между ног.

Всхлипываю.

Его пальцы толкаются вглубь, и только тут понимаю, до какого безумия он меня довел. Я же мокрая. До жути влажная сейчас.

Мне что, весь этот кошмар нравится? Пугает собственная реакция.

Этот мерзавец ходячий красный флаг. Воплощение всех тех качеств, которые раздражают и бесят. Да на его хамоватой физиономии все написано. Чего стоит наглый взгляд. Похабная ухмылка.

И сейчас, когда я снова более или менее соображаю, самое время оттолкнуть его от себя. Прекратить это сумасшествие.

Однако я не могу, не делаю ни единого движения. Позволяю ему двинуться еще дальше. Ниже. Пройтись поцелуями по моему животу. Толкнуть пальцы глубже внутрь меня, вырывая из моей груди абсолютно непристойный стон.

Жарче. Острее. Так, что теперь натянут каждый нерв.

Кусаю губы. Судорожно всхлипываю.

Все-таки пробую отстраниться. Двигаю бедрами, отталкиваю Медведя, сильнее упираясь пальцами в его плечи. Мышцы под моими ладонями будто камень. Он весь такой. Твердый. Горячий. И стоит мне воспротивиться, взбунтоваться, как обрушивается на меня будто скала.

Один миг — Медведь подминает под себя. Наваливается сверху, вынуждая распластаться на столешнице. Снова впивается в губы. Давит. Душит. Его язык проскальзывает по моему языку, а пальцы движутся внутри. Задевают такие точки, от которых у меня все подрагивает и сокращается. Сладко. Тягуче. Взрываясь ворохом ослепительных искр.

Разум плывет. Воля плавится словно воск.

Где-то вдали раздается знакомый звук. Играет мелодия. Отдаленно, точно в другом измерении.

Что-то царапает внутри. Тревожное. Волнительное.

Но Медведь не дает мне опомниться.

Мысли мелькают в голове хаотичными отрывками.

Телефон. Точно! Это звонок… Наверное, Лена. Сестра должна была мне позвонить.

То, как Медведь меня трогает сейчас, мешает думать. Однако усилием воли все же умудряюсь отодвинуться, разорвать жаркий поцелуй.

— Пусти, — хрипло, чуть слышно. — Мне звонят.

Ноль реакции.

Он закрывает мне рот очередным поцелуем, снова выбивая из ощущения равновесия.

— Нет, — все же отстраняюсь опять, сама не знаю, как это получается, потому что от его поцелуев и прикосновений у меня вся кожа будто в огне и разум тоже горит. — Надо… ответить.

— Успеешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Больше он мне шанса заговорить не дает. Подхватывает на руки. Несет куда-то вглубь квартиры.

А телефон продолжает разрываться. Вовсю. Но звук стремительно отдаляется. После и вовсе затихает.

Медведь опускает меня на кровать. Сам вскоре оказывается сверху.

Мой затуманенный взгляд скользит по нему. Я как пьяная сейчас. Продышаться не могу.

Он уже без рубашки. Берется за пояс брюк. Мои глаза упираются в рельефный торс, и может у меня даже проносится какая-то разумная мысль в голове. Но…

Медведь будто чует момент, когда могу сбросить это одурманивающее марево. И снова меня погружает обратно.

Целует жестко, жарко. Заставляя в момент забыться.

+++

Друзья, у меня вышла новинка, очень горячий ОДНОТОМНИК.

Приглашаю вас -

(Если у вас не переходит по ссылке в книгу, то заходите на мою страницу автора и листайте вниз до книги "

ЧЕЧЕНЕЦ

")

— Задом тебе идет, — раздается хриплый мужской голос. — Так будешь отрабатывать?

— Что отрабатывать? — спрашиваю нервно

— Тебе виднее, — следует ледяной ответ, а горящий взгляд вбивается в меня так выразительно и жестко, что забываю дышать. — Думала, можно так просто в мою комнату забраться?

Тамир Амаев. Главный отморозок в универе. Характер у него взрывной. Никто не рискует перейти ему дорогу. Даже самые отбитые мажоры из элиты стараются держаться подальше.

А я… случайно вломилась в его комнату и привлекла внимание.

Теперь Амаев нависает надо мной. Загоняет в угол.

— Я лучше пойду, — выдавливаю с трудом.

Он оскаливается.

— Ты уйдёшь, когда я с тобой закончу.

Книга тут -

44

Мое дыхание безнадежно сбивается.

Наверное, до этого момента я и не подозревала, что поцелуй может настолько сильно затянуть. Но меня никогда не целовали до такой степени остро, словно прошивая насквозь, впиваясь губами, доводя натиск языка до максимума. Все ощущения разгоняя до предельной точки.

Впечатление, будто вокруг мир искрит. И под кожей проносятся электрические импульсы. Тягучие, накаленные.

Ощущение, точно реальность охвачена вспышками пламени.

Горячая ладонь накрывает меня между ног.

И грудь не перехватывает лишь потому что, я и без того перехвачена огненными нитями. Одурманена. Вся погружена в это кипучее состояние.

Пальцы касаются меня. Смело. Уверенно. Без тени стеснения. Задевают такие струны, о которых я сама не подозревала, что они у меня есть.

Пугающее чувство.

Медведь знает мое тело лучше, чем я сама?

Всего несколько касаний. Там, где нужно. Там, где стремительно нарастает жгучая потребность.

Мощно. Ритмично.

Он трогает меня так, как я до себя не дотрагивалась. И не прерывает наш поцелуй ни на секунду.

Хуже всего — сама не хочу, чтобы это прекращалось. Четко ловлю осознание. И понимаю, что наслаждаюсь моментом. Забываюсь. Грани разумного стираются.

От него бежать надо. Скрываться.

А я…

Подаюсь. Откликаюсь. Отзываюсь.

От его поцелуев и ласк все словно в тумане.

Прогибаюсь под них. Царапаю широкие плечи.

Спираль внутри закручивается. Пульсирует. Разгорается. И наконец, взрывается на сотни колких осколков. Разлетается, задевая каждую клетку тела.

Накал достигает предела. Находит освобождение.

Жажда утолена.

Так мне кажется. Первые несколько мгновений. А потом пальцы Медведя сменяет нечто гораздо более крупное, горячее, ощутимое.

Его возбужденный член прижимается к самому низу моего живота. Напирает на чувствительные складки.

И мои бедра реагируют на перемену совершенно диким рывком. Толкаются вперед. Словно ему навстречу.

Медведь даже не проникает в меня. А меня уже словно разрядом тока насквозь пронизывает. Просто от ощущения его жесткой жилистой плоти, настолько тесно и плотно прижатой к створкам моего лона.

Чувствую биение пульса. Вибрацию крови в набрякших венах, которыми обвит его длинный и твердый ствол.

Он буквально таранит. Пока без движения. Однако в нашем касании уже ощутим дикий напор.

Поцелуй становится все жарче. Бешенее. Приобретает оттенок животного.

Медведь вдруг двигает бедрами. Так и не проникая, скорее просто подразнивая. Проходится по мне всей своей внушительной длинной, будто давая заранее прочувствовать, что именно меня ждет.

Всхлипываю в его рот.

Ужасаюсь самой себе. Своей совершенно безумной реакции на его поцелуи, на эти бесстыжие ласки.

Он… слишком умелый. И слишком хорошо разбирается во всем. Искушен. Испорчен. Страшно представить, сколько женщин прошло через его постель. Откуда у него столько опыта.

Кажется, эти мысли все же немного заставляют меня протрезветь. А после я вдруг слышу звонок своего мобильного. Запоздало осознаю, что телефон, вероятно, все это время не переставал разрываться от входящих. Просто под наплывом эмоций восприятие замылилось. Звук стал восприниматься иначе. Без начала и без конца. Постоянно играющая мелодия превратилась в едва уловимый фон.

Теперь меня обжигает мысль.

Кто может настолько упорно звонить? Так долго. Что случилось? Ну не без причины же все это. И кстати, я не могла дозвониться до Лены.

Образ сестры перед глазами окончательно развеивает охвативший меня морок. Решительно отталкиваю Медведя. Выворачиваюсь из его рук, разрываю наш сводящий с ума поцелуй.

— Маша, — хрипло выдает он. — Чего ты?

— Пусти, пусти, — бормочу раз за разом. — Мне надо ответить. Звонят.

— Перезвонишь, — резко рубит. — Потом.

— Нет, пусти.

— Да куда ты? — с раздражением.

Мое обмякшее тело все же приходит в чувство. И у Медведя больше не получается меня задержать.

Выскальзываю из его объятий. Бегу за телефоном.

Возбуждение выветривается под наплывом тревожных мыслей. Желудок еще сильнее скручивает, когда хватаю мобильный и вижу на экране контакт отца.

— Да, пап? — голос нервно срывается. — Что-то случилось?

— Когда ты последний раз общалась с Леной? — в его тоне улавливаю непривычные ноты.

Отец обычно спокоен. Но тут…

— Сегодня не смогла до нее дозвониться, — бегло поясняю детали. — Пап, что такое?

— Ты должна была мне сказать, — говорит он мрачно. — Про Хромова. Про ту практику, на которую Лена поехала. Почему ты молчала, Маша?

Сердце гулко бьется в груди.

Отец знает.

Что-то точно произошло.

— Пап, — во рту предательски пересыхает.

— Хромов ублюдок, — чеканит отец. — Но ладно, сейчас не это важно. Лена пропала. Телефон отключен. Сигнал ее мобильного не получается пробить. Видимо, она там, где глушат сеть.

— Подожди, то есть Хромов…

— Он мертв, — произносит отец. — И Лену обвиняют в его убийстве. Она главный подозреваемый по этому делу.

— Что? — вырывается. — Что за бред?

— Дома поговорим, Маш, — говорит он, и только в этот момент считываю в его голосе усталость. — Ты когда возвращаешься?

— Сейчас, — выпаливаю, рассеянно смотрю перед собой. — То есть… скоро. Я уже еду.

— Хорошо, тогда лучше при встрече все обсудим. Извини, мне надо сделать еще несколько звонков. Если вдруг Лена объявится, напишет или наберет тебя, дай мне знать.

— Конечно, — сглатываю с трудом. — Сразу позвоню.

Вызов обрывается, а я холодею изнутри.

Не понимаю, как реагировать. Не могу до конца осознать то, что сказал мне отец.

Хромов убит. Лену обвиняют. Чушь какая-то. Моя сестра бы никогда…

Застываю, нервно стискивая телефон.

И меня буквально подбрасывает, когда Медведь прижимается ко мне сзади. Властно притягивает к себе. Одним рывком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы только начали, — заявляет он, обдавая мой затылок горячим дыханием, и так тесно прижимается, что чувствуется, его запал лишь сильнее разгорелся за прошедшие пару минут. — Ты не думай меня обломать. Сама улетела. Теперь — моя очередь.

45

Он и правда думает, что мы сейчас… просто продолжим? Оттуда, откуда остановились?

Внутри поднимается такая волна, что едва могу себя контролировать.

Нет, понятно, что Медведя не слишком заботят мои чувства. Он поймал момент, использовал и теперь намерен довести начатое до конца. И не похоже, будто его заботит мое состояние.

А меня трясет, когда осознаю, что происходит. Пока я тут по выставкам ходила, пока развлекалась, с моей сестрой неизвестно что.

Лена пропала. И еще обвинение в убийстве. Ее телефон так и остается отключен. Понимаю это, потому что никаких сообщений от оператора не приходит. Значит, сестры так и нет в сети.

Резко отталкиваю Медведя от себя. Отхожу от него подальше. Хватаю что-то со стула. Кажется, халат. Да, точно. Набрасываю его, прикрываясь. Нервно смотрю на потухший дисплей телефона.

— Уходи, пожалуйста, — говорю тихо, но твердо.

— Что на тебя нашло? — хрипло спрашивает он. — Еще недавно текла и стонала подо мной, а теперь такой откат. С хера ли?

Морщусь.

— Ты, — начинаю и нервно мотаю головой, потому что умом понимаю, до него не достучаться, пытаться объяснять хоть что-нибудь попросту бесполезно, там такая броня, которую ничем не пробить, потому лишь повторяю громче: — Уходи.

— Так ты еще и динамщица, — заключает он раздраженно.

Хмурится. Шагает ко мне.

А я в момент выставляю руку вперед.

— Нет, — выдаю резко. — Не смей ко мне подходить. Не трогай меня.

Повисает тяжелая пауза.

— Это все вообще из-за тебя! — выпаливаю на нервах.

— Чего? — кривится. — Да что, блять, все?

— Все, — сквозь зубы. — Сестра моя пропала.

— Найдется твоя сестра, — бросает с раздражением и с таким выражением лица, что мне все сильнее хочется залепить ему звонкую пощечину. — Что ты сразу разошлась? Истеришь. Или ты повод нашла, чтобы снова меня опрокинуть?

— Что? — аж подбрасывает от его фраз. — Да это все из-за тебя! Ты мне уже так голову задурил, что ничего не соображаю. Носишься за мной везде. При первой же удобной возможности зажимаешь. И сегодня… вот это… сейчас это уже совсем перебор. Если бы не ты, ничего бы не было.

— Охренела? — рявкает. — Каким боком я к твоей сестре?

— Да — ты! Ты во всем виноват! Уходи, — с нажимом. — Уходи уже, пожалуйста. Когда же ты меня в покое оставишь? Видеть тебя не могу. Выносить рядом. Неужели не понимаешь?

Подмывает выпалить гораздо больше. Но я осекаюсь под его потемневшим взглядом.

Челюсти Медведя угрожающе сжимаются. Желваки четко проступают под загорелой кожей. В глазах клубится темнота.

Во всем его виде читается нечто пугающе. Подавляющее. В нем ощущается открытая угроза. И потому я застываю без движения, глядя на него. Невольно упираюсь бедрами в столешницу, плотнее запихивая халат на груди.

— Охуевшая ты, — чеканит Медведь, криво усмехается и добавляет: — Нет, это я давно понял. Но сейчас ты черту перешла. Дохера терпения к тебе проявил. Ни одна баба меня так не мотала. Мозг не ебала как ты.

Обнимаю себя руками будто отгородиться пытаюсь. И сильнее впиваюсь пальцами в телефон.

— Пиздец, до чего дошел, — хмыкает, слегка ведет головой. — Бегаю за тобой как последний долбоеб. По всей стране за тобой мотаюсь. Подход, сука, ищу. Уже прямо на пузе перед тобой ползаю.

Что он такое говорит?

Бред.

Такое чувство, будто я еще и виновата.

Вот как Медведь все выставляет.

Да я бы рада его никогда не встречать. И часть меня рвется об этом прямо сейчас сказать, но умом понимаю, что много уже наговорила и дальше лучше помолчать.

— Ничего… — произносит он.

Хриплый голос начинает звучать иначе. Холодно. С угрозой.

— Что? — вырывается у меня на автомате.

— Ты еще сама придешь, — ледяным тоном заявляет Медведь, будто это уже свершившийся факт. — Просить еще будешь. А я тогда подумаю — надо оно мне или нет.

Это такая чушь, что даже спорить не хочу.

— Увидишь, — заключает он, не сводя с меня горящих глаз.

— Хорошо, — отвечаю ровно, согласно киваю головой. — Спасибо, что предупредил заранее.

Однако моего самообладания тоже надолго не хватает.

— А теперь, — тут я еще сглатываю и стараюсь как-то сдержаться, но в итоге не выходит: — Уходи! Вон отсюда!

Мрачно оскаливается.

— Ты еще, блять, ко мне приползешь. На коленях. Запомни мои слова, — обещает ледяным тоном, прежде чем наконец развернуться и убраться из квартиры.

Грохает дверью так, что я нервно вздрагиваю.

Потом сама иду проверить замки. Закрыться так, чтобы наверняка.

Мысли в голове только про Лену, однако и слова Медведя цепляют. И хотела же с ним как-то спокойно все решить, по-хорошему. А теперь что?

Он так угрожающе это произнес. И он ведь действительно способен устроить мне много проблем. И на работе, и в целом.

Да взять хотя бы то, как он подставил Андрея, что того забрали в полицию.

Вообще, я бы не подумала, что он станет делать нечто такое в отношении меня. Но после такого разговора не могу не задуматься на эту тему. И как бы не гнала от себя тревожные мысли, не выходит полностью отстраниться.

Ладно. Сейчас главное выяснить где Лена.

Мой телефон вибрирует, и я вижу на дисплее незнакомый номер. Отвечаю тут же:

— Да?

— Добрый день, — слышится незнакомый мужской голос в динамике. — Мария Валерьевна? Смирнова?

— Да, — сглатываю напряженно.

— Это следователь, — он представляется и сначала я думаю, звонок связан с делом сестры, ведь отец сказал, Лену обвиняют в убийстве, но оказывается иначе. — Я по поводу вашего знакомого. Андрея. Я так понимаю, вы сейчас в его квартире проживаете?

— В квартире его сестры, — отвечаю механически.

— Верно, извините, ошибся. Вы могли бы подъехать к нам? Скажем, завтра? Побеседовать.

Визит предполагается в участок. Неофициальный. Но по тону следователя и по тому, как он ведет разговор, я понимаю, что это не то предложение, от которого можно отказаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

46

— Андрей занимал у вас деньги? — спрашивает следователь.

Перед встречей в участке я успеваю прокрутить в голове разные варианты развития событий, но такого вопроса точно не жду.

— Нет, — говорю, даже немного теряясь.

— Возможно, вы оказывали ему материальную помощь другим образом? — следует очередная фраза, которая ставит в тупик окончательно.

— Я не вполне понимаю, — начинаю было.

— Мария Валерьевна, знаю, это довольно щекотливая тема. Возможно, вы не хотите такое обсуждать, но поверьте, ваши показания важны. Если вы хоть как-то вкладывались финансово, если покупали Андрею что-нибудь, то просто скажите мне. Ну или может быть, вы помогали ему другим образом.

Пытливый взгляд следователя упирается в мое лицо.

До этого момента я не сомневалась, что Медведь подставил Андрея. Но если это действительно так, то… откуда настолько странные вопросы ко мне?

— Нет, — говорю. — Я не помогала ему.

— Вы уверены? — продолжает всматриваться в мои глаза, да так, что чувствую себя будто прохожу тест на детекторе лжи.

— Да, мы не общались.

— Вы давно знакомы.

— Верно, однако мы не виделись несколько лет. До недавнего момента. И наше общение было довольно коротким, — в недоумении пожимаю плечами. — Извините, не совсем понимаю, что произошло? Почему вы задаете мне такие вопросы?

Следователь молча кивает. Немного помедлив, он открывает папку, начинает выкладывать на стол фотографии. На каждом из снимков разные женщины. Блондинки, брюнетки. Внешне между ними ничего общего. Ну за исключением того, что все они примерно одного возраста.

— Вам кто-нибудь из них знаком? — интересуется следователь.

— Нет.

Холодок пробегает по спине.

Возможно, сказывается стресс последнего дня или общее напряжение, но у меня уже мелькает мысль, что сейчас следователь скажет, будто Андрей серийный убийца. И Медведь был не так уж неправ, когда устроил на него полицейскую облаву.

Однако в следующий момент следователь опять сбивает меня с толку, начиная называть различные суммы денег. Довольно крупные. Некоторые из них еще и в валюте.

Перестаю понимать, куда он клонит.

А потом меня окатывает волна изумления.

— Столько денег ваш Андрей забрал у этих женщин, — заявляет следователь.

— Он не «мой», — замечаю. — Подождите, получается, он как-то… украл эти деньги?

— Нет, если бы он украл, было бы проще, — вздыхает следователь. — Они добровольно ему все перечисляли.

— Зачем?

— Помочь хотели, — разводит руками. — Он же каждой жениться обещал. Выдумывал разные небылицы. Тянул деньги, подарки. Хотите сказать, вы не в курсе?

— Что? — вскидываюсь. — Нет, конечно.

— Ну в общем, этот Андрей многих одурачил. И дальше бы свою игру продолжал. Но видно, у одной из его «жертв» нашелся кто-то серьезный. Повезло вывести афериста на чистую воду.

Дальше я узнаю, что Андрей уже давно промышлял мошенничеством на сайтах знакомств. Некоторые из одураченных им женщин писали на него заявления в полицию, но доказательств набиралось недостаточно, притянуть его к реальной ответственности никто не мог.

До недавнего момента, когда в полицию отправили детальное досье. С перечнем жертв.

Похоже, кто-то взломал телефон Андрея. Его компьютер. Появилось гораздо больше доказательств.

Некоторые схемы он проворачивал вместе со своими приятелями.

Например, разыгрывал все так, будто его преследуют бандиты, угрожают, хотят бизнес отжать. И наивные женщины соглашались ему помочь. Перечислить деньги, пока он скрывается от своих врагов и не может пользоваться личными картами. Все эти переводы шли на тех приятелей, которые как раз и отыгрывали бандитов в постановочных роликах. У Андрея были даже видео из больницы, куда он якобы попал после избиения.

Брат моей подруги всегда пользовался успехом у девушек. Помню, ведь и сама с ним встречалась. Пока не застала его на горячем. С другой.

Выходит, он свой талант решил так цинично монетизировать?

— Не знаю, кому этот Андрей дорогу перешел, — вдруг заявляет следователь. — Но копнули под него круто. Обычно в таких делах толком ничего не доказать. Потому те, кто раньше на Андрея заявления писал, ничего не смогли добиться. Мало ли кто там и чего обещал? Однако сейчас доказательств хоть отбавляй.

Андрей брачный аферист.

Кто бы мог подумать?

Из участка выхожу в смешанных чувствах. Получается, Медведь не на пустом месте все организовал. Теперь понятно, почему он так про Андрея выразился, когда мы говорили.

Видимо, быстро информацию собрал.

И в чем еще Медведь может оказаться прав?

С тревогой смотрю на телефон. Моя сестра так ничего и не дает о себе знать. На Лену это совсем не похоже.

Что происходит? Где она?

Тревога нарастает все сильнее.

+++

— Босс, эту девчонку Осман забрал, — докладывает помощник. — Мы все проверили.

Сам уже понял.

Видно, младшая сестра такая же бесячая как и старшая. Тагиров не похож на того, кто станет действовать опрометчиво.

А похищать дочку прокурора, пусть и бывшего, это дохуя как опрометчиво.

— Что за история с убийством? — спрашиваю. — Выяснили?

— Доказательства есть. Показания свидетелей. Отпечатки. Сейчас у полиции только один подозреваемый. Она.

Ясно.

Что нихуя не ясно.

Показания можно дать какие угодно. Опечатки в офисе понятно, что найдутся. Девчонка там на практике была.

— Отправь кого-то к Осману, — говорю. — Надо забрать у него девчонку. Но осторожно. Понял?

— Понял, босс, сделаем.

Не хотел вступать в открытый конфликт с Тагировым.

Только кто откажется от такого охуительного козыря?

+++

история про Османа и сестру Маши называется "ВОЗЬМУ ТЕБЯ" -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

47

Медведь приезжает в больницу. Регулярно. Навещает Айдарова, привозит и забирает его жену.

Воспоминание про супругу Айдарова неприятно царапает.

Такая красивая девушка. Совсем юная. Вчера мы столкнулись в коридоре, и я не могла не заметить ее подавленное состояние. Она и раньше не сияла от радости, когда приезжала навестить Айдарова. Однако вчера вид у нее был особенно потерянный. Нельзя было не обратить внимание на дрожащие плечи, на искусанные губы.

Но что я могу сделать? Ничего. Их отношения вообще не мое дело. И даже если попробую вмешаться. К чему это приведет?

Глупо.

Накрывает бессилием.

И мне приходится игнорировать происходящее под боком.

К счастью, мы с Медведем больше не разговариваем. Он не подходит ко мне ни разу. И это уже очень хорошо.

Сейчас я бы не выдержала его давления.

Про сестру никаких новостей. Обвинения против нее очень серьезные. Отец рассказывает мне все детали. Никто из нас не верит, что Лена могла пойти на такое, напасть на кого-то. Но…

— Это могла быть самозащита, — мрачно замечает отец, когда мы с ним встречаемся сразу после моего возвращения в город.

— Думаешь, Хромов мог, — запинаюсь. — Напасть на нее?

— Такой урод на любую мерзость способен.

Он качает головой, растирает переносицу большим и указательным пальцем. А меня в очередной раз пронизывает чувство вины за молчание. Не стоило скрывать эту дурацкую практику.

Лена бы обиделась на меня. Но тогда бы отец попросту не отпустил ее никуда, и она бы не попала в такой чудовищный переплет.

Лучше так, чем…

Обрываю мысль. Глупо сейчас себя винить.

Телефон вибрирует, и я каменею, заметив контакт, который сейчас высвечивается на экране.

Только этого не хватало. Чувство вины лишь усиливается.

Поднимаю взгляд и наталкиваюсь на глаза отца. Он внимательно меня изучает, ведь я не спешу принять вызов. Будто чувствует — что-то не то.

И он прав. При нем отвечать на такой звонок точно не стану.

— Перезвоню, — отмахиваюсь, убирая телефон. — Пап, это все так странно. Даже если речь про самооборону, Лена бы мне сразу позвонила. Ты же знаешь, как мы общались. Она бы не исчезла без слов.

— Знаю, — хмуро бросает отец. — Я уже всех на уши поставил. Всех подключил. И тишина.

Тревожно. Подозрительно. Понимаю, что у него связи практически везде, поэтому если никто ничего не может выяснить, это плохой знак.

В общем, с каждым новым днем без новостей на душе все тяжелее. Только работа и держит, помогает собраться. Отвлекаюсь на своих пациентов. Когда выхожу на смену, переодеваюсь, словно бы становлюсь другим человеком. Больше нет места моим личным эмоциям. Не могу позволить себе слабость. Однако все равно оказываюсь на грани.

И в сложившейся ситуации внутри даже возникает некая благодарность Медведю. За то, что больше не трогает. За то, что оставляет в покое.

Иначе я бы не выдержала еще и давления от него.

Очередной рабочий день. Когда подходит время для перерыва, решаю все же перезвонить. Было еще несколько пропущенных звонков. А сегодня пришло сообщение.

«У меня есть важная информация по вашему запросу. Мне удалось выйти на след».

Обращалась туда несколько месяцев назад. Не верила в успех. Слишком мало информации могла сообщить. Но тогда точно что-то зудело внутри. Подмывало докопаться до правды.

Теперь накатывает равнодушие. На фоне реальных проблем все остальное выглядит не важным.

Однако, наверное, надо это прояснить. Раз уж я все сама затеяла. Пусть в сложившейся ситуации моя идея больше не кажется хорошей и словно бы теряет всякое значение.

Ну вот. Правда выяснилась. И что с того? Лену это никак не поможет найти. А сейчас меня волнует только сестра.

Достаю мобильный и уже собираюсь набрать тот самый номер, когда дверь кабинета резко распахивается.

На пороге Медведь.

И мое сердце невольно сжимается.

Рано я обрадовалась и успокоилась по этому поводу. Его взгляд встречается с моим, и по черным сверкающим глазам понятно, что никто оставлять меня в покое не намерен.

Однако в следующий момент он холодно бросает:

— Ты нужна. Срочно.

Толчок крови в затылок. Болезненный.

— Айдаров, — хрипло прибавляет Медведь. — У него швы разошлись.

Что за бред? Невозможно.

Ну то есть я же сама накладывала швы, и понимаю, что разойтись они могут только при довольно значительном физическом воздействии.

Пациенты разные. Не все следуют предписаниям. Поэтому я понимаю, что вряд ли чему-то удивлюсь.

Может Айдаров решил пресс покачать? Был у нас один бодибилдер. Совсем отбитый. Боялся форму потерять.

Но когда я иду по коридору и вижу жену Айдарова, в голове проносятся уже другие догадки.

Бледная. Нервная. Дрожащая. Почти как вчера. Однако что-то в ней сильно меняется. Возникает ожесточение. Даже… ярость?

Она никого не замечает, когда проносится вперед. И не реагирует, когда Медведь обращается к ней, пробуя задержать. Лишь резко рукой взмахивает, будто отмахивается от него.

И я вижу кровь на ее пальцах.

Не похоже, будто кровь ее.

Слегка задерживаюсь, провожая девушку взглядом. Медведь разворачивается, идет за ней, снова окликая.

Ладно, сейчас посмотрим, что там со швами.

— Мария Валерьевна, надо меня выписать, — заявляет Айдаров, едва успеваю осмотреть его. — Завтра.

Видимо, открытая рана не смущает.

— Завтра — нет, — говорю.

— Надо, — жестко заявляет. — Дела у меня есть. Срочные.

Его швы действительно расходятся. Но у того бодибилдера все совсем иначе выглядело. Так что пресс Айдаров не качал.

Скорее уж кто-то ему заехал. Кулаком в живот. Похоже так.

И как же он свою жену довел, что она ему со всей силы врезала? Не просто так он с Медведем дружит. Один другого стоит. По всему заметно.

+++

книга про Айдарова и его жену завершена "Любовь Сурового" -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

48

Я поднимаю взгляд и смотрю прямо в глаза Айдарова. Что-то внутри меня взрывается. И дальше я уже просто не могу остановиться.

— Ну могу и завтра выписать, если вы сами настаиваете, — говорю прямо. — Только когда опять швы разойдутся, вы не торопитесь «скорую» вызывать.

— Чего? — кривится Айдаров.

— Нет, я все понимаю. Ни вам, ни этому вашему… — морщусь, потому что перед глазами так и стоит физиономия Медведя. — Приятелю. Никому из вас закон не писан. Делаете, что захотите. Но всему есть предел. Знала бы, что вам жить надоело, тоже не спешила бы оперировать.

Что на меня находит? Без понятия. Словно какое-то затмение разума. Ведь в трезвом состоянии сознания, никогда бы ничего подобного не выдала.

Слишком многое мне известно про Айдарова. Это не тот человек, с которым можно говорить в подобном ключе.

Но думать буду потом, а когда выпаливаю все ему в лицо, за меня говорят лишь голые эмоции.

— Мария, — он мрачно оскаливается. — Валерьевна. Ты кому это говоришь?

— Вам говорю, — замечаю как есть. — Знаю, кто вы, сколько всего сделали для нашей клиники. Большая вам благодарность за финансирование. За все проекты. Но деньги никому не дают права вести себя по-скотски, унижать женщин.

— Так, — резко обрывает он. — Мария Валерьевна, ты о чем сейчас?

Наверное, где-то на краю сознания истошно вопит инстинкт самосохранения.

Стоп, стоп, стоп.

Прекращай!

Но я уже не могу сдать назад. Не имею права, когда настолько далеко зашла.

Теперь надо высказать все до конца.

— О том, чтобы вы не перегибали, — выпаливаю. — Или вам обязательно нужно мучить? Руки распускать?

— Это когда я тебя трогал? — еще мрачнее, больше угрозы в голосе, больше опасных искр в глазах.

— Причем тут я? — вскидываюсь. — Видела, в каком состоянии ваша жена отсюда выбежала. И какая она вчера была, когда от вас уходила.

Он молчит.

А я выдаю:

— Или вы думаете, мне непонятно, почему швы разошлись?

Тишина.

Пауза, повисшая в палате, затягивается.

— Зашила хуево, — наконец, рявкает Айдаров. — Вот и разошлись.

Что?

Сейчас я ему еще раз объясню.

Но не получается это сделать, ведь стоит мне только начать, как…

— Дохера говоришь, — обрывает он жестко, ледяным тоном. — Шей давай. И чтобы больше не разошлось.

Это меня останавливает. Его тяжелый взгляд. Резкий голос. И то, что больше не выходит игнорировать надвигающуюся угрозу.

Достаточно я высказалась. Даже больше, чем достаточно.

Дальше уже без слов.

Просто делаю свою работу.

Айдаров тоже ничего не говорит. Хотя у меня мелькает мысль, что этого он так просто не оставит. Может и с нашим главным пообщаться.

Однако на ковер меня никто не вызывает.

Главный, вообще, сияет. Доволен, что на оборудование выгодные контракты заключили. И в целом — доволен.

А я в таком состоянии, что мне уже и безразлично, будут последствия или нет. И если будут, то какие именно.

От сестры никаких новостей.

Отец тоже ничего не может найти. И складывается такое ощущение, будто никто не может.

Лена словно испарилась.

Ну как так?

Мой телефон в очередной раз вибрирует. И я в очередной раз чувствую разочарование, когда вижу на экране «левый» контакт.

То есть сам контакт мне знаком. Тот номер, по которому до сих пор не перезвонила, потому что теперь моя собственная затея для меня выглядит глупостью. На фоне последних событий.

Сейчас у меня перерыв, и я все же отвечаю на звонок.

— Да.

— Мария, нам срочно нужно встретиться, — слышится знакомый мужской голос. — Чем быстрее, тем лучше.

Не вижу смысла тратить на это время.

— Я так понимаю, вам удалось выяснить какую-то информацию, — начинаю.

— Я нашел ответ на ваш вопрос.

— Хорошо, тогда просто отправьте мне все, — говорю. — А я переведу вам на счет необходимую сумму.

— Нет, вы не поняли, — замечает. — То, что я выяснил, нельзя просто взять и отправить. И даже по телефону нам не стоит такое обсуждать.

— Я не заказывала ничего криминального.

— Послушайте, не могу вам объяснить все детали, но когда вы поймете, ЧТО именно я нашел, то любые вопросы отпадут. Это точно надо обсудить при встрече. Вы даже вообразить не можете, как…

Он замолкает, а после прибавляет:

— Будет скандал. Грандиозный. И если вы правильно распорядитесь всеми своими козырями, то сможете нехило нагреться.

— Что — простите?

— Заработать, — окончательно ставит в тупик. — Мария, вы мне только скажите, куда приехать.

Назначаю встречу в кофейне рядом с больницей. Однако остаюсь в полном недоумении.

Некоторое время назад я обратилась к частному детективу, чтобы разыскать своего родного отца.

Дурацкая затея.

Встречаться с ним все равно не собиралась. Даже если бы нашелся. Но мне было важно просто знать.

Конечно, мой настоящий отец Валерий Смирнов. Тот человек, который меня вырастил и воспитал, всегда относился ко мне как к родной дочери. Хотя его семья так и не приняла чужого ребенка. Потому родственники меня недолюбливают.

Дело в том, что моя мама познакомилась со Смирновым уже когда у нее была я. Про ее первого мужа и мое биологического отца ничего неизвестно. Хотя думаю, отец в курсе. Только мне наотрез что-то сообщать отказался.

Тема под запретом.

По тем крохам, которые мне все же удалось собрать, прежде чем пойти к частному детективу, у меня сложилось не лучшее впечатление о моем предполагаемом отце.

Возможно, он был алкоголиком, избивал мать, скатился на социальное дно. Однажды я нашла нечто вроде ее личного дневника. Прочла там несколько записей. Без имен, без описаний чего-то конкретного.

Своего первого мужа она вспоминала как вспоминают ночной кошмар. И намеки на его проблемы с алкоголем и агрессией пестрили там пышным цветом.

Наверное, логично, что отец решил, мне не стоит встречаться с человеком, который почти сломал мою мать. Она от него еле ноги унесла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Только как этот образ сочетается словами детектива про деньги? Про скандальность?

Ничего не понимаю. А потом все проясняется так, что новая информация меня буквально шокирует.

+++

друзья, на книгу про Османа ("Возьму тебя") действует идеальная цена! Успевайте купить, прода там выходит через день.

книга тут -

49

— Нам лучше пересесть, — говорит детектив, указывая на единственный столик в углу зала, где вокруг больше нет никаких мест, видимо, такая особенность здешнего дизайна.

Не спорю. Просто поднимаюсь. Иду за ним.

Вообще, мне хочется поскорее закончить эту встречу. Не покидает ощущение, будто я напрасно теряю время. Слишком нервное состояние внутри. А встреча с этим типом выглядит бесполезным занятием. Кажется, он просто старается «развести» на деньги, раздувая все больше значимости.

И может, прежде это бы сработало, но сейчас точно не до того.

— Что вам удалось выяснить? — спрашиваю прямо. — Извините, но у меня сейчас не так много времени. Тороплюсь по делам.

— Мария, прежде, чем я вам сообщу, должен предупредить.

Он одергивает рукава своей рубашки. Как-то суетится. Либо я плохо помню нашу прошлую встречу, либо… нет, почти уверена, что тогда он выглядел куда спокойнее.

Мужчина оглядывается по сторонам.

Его поведение начинает напрягать. А может, мне просто передается та нервозность, которой от него буквально фонит. Волна за волной.

— Вам важно сохранять спокойствие, — наконец, произносит детектив. — Что бы не произошло, а правда на вашей стороне. Поэтому будьте уверены, я вам помогу выжать из этой правды максимум.

Он продолжает что-то говорить, а я с трудом ловлю нить его рассуждений. Что-то про «чувствительную информацию». Это как понимать?

Ладно. Хватит с меня пустой болтовни.

— Слушайте, я спешу, — бросаю взгляд на часы. — Если вы не…

— Ни слова больше. Понимаю, сейчас вы можете посчитать, будто я вам просто голову морочу. И скорее всего, когда услышите имя своего отца не поверите, но просто взгляните сюда.

— Что это?

Он кладет на стол передо мной свежую газету. Опускаю взгляд, бегло просматривая первую полосу. Поднимаю снова.

Понятнее не становится.

— Ваш отец, — почти шепчет. — Вот он.

Выразительно постукивает пальцем по фотографии в центре.

— Теперь понимаете, почему я не стал обсуждать это по телефону? И почему вас так долго предупреждал?

Нервный смешок вырывается из моего горла. Невольно скривившись, снова смотрю на газету.

— Вы издеваетесь?

С тем же успехом он бы мог заявить, что мой настоящий отец — президент. Или наш премьер. Ну или миллиардер.

А в принципе так и есть.

Белоцерковский действительно миллиардер. Этот олигарх один из первых лиц в стране. У него огромная власть, ресурсы… да все.

— Что за бред? — качаю головой.

Но под ребрами проносится холодок, когда снова встречаюсь глазами с детективом.

На игру это не похоже. На ложь тоже. В его взгляде читается плохо скрываемая паника.

— Белоцерковский? — вырывается у меня.

И похоже, слишком громко.

— Тише, пожалуйста, — шипит мой перепуганный собеседник.

— Вы серьезно думаете, что я в такое поверю?

— У меня есть все необходимые доказательства.

Он достает папку, открывает и начинает выкладывать на стол. Сначала фотографии, потом еще какие-то документы. Точнее их скан-копии.

Беру снимки. Старые, черно-белые. На них сразу узнаю маму. В одном из семейных альбомов у нее были фото из студенчества. Тут похоже, как раз второй или третий курс универа. Та же прическа, одежда.

И рядом с ней человек, который и правда сильно смахивает на олигарха Белоцерковского. Просто моложе.

Вот он обнимает ее. Вот целует в щеку. А вот…

Это что, выписка из роддома?

Целая серия снимков. Мужчина держит в руках сверток с младенцем. Рядом моя мама. А вот уже она держит сверток, из которого виднеется крошечная головка. А мужчина стоит сзади, уткнувшись лицом в ее макушку.

Веду головой, словно надеюсь, что мираж развеется. Но ничего не меняется. И я механически перебираю снимки дальше. По кругу. Одно и то же.

— Взгляните на документы. Здесь все, — едва слышно произносит детектив.

Может, эти снимки подделка? Просто качественная. Какая-нибудь нейросеть постаралась. Сейчас столько фейков, что это неудивительно.

— Мария, посмотрите внимательнее.

Свидетельство о браке моей мамы. О браке с… Белоцерковским. Свидетельство о рождении.

Там везде его имя, отчество и эта фамилия.

Безумие какое-то.

Я представляла своего вероятного отца каким-то маргиналом. Алкоголиком. Но уж точно не олигархом. Ну не складывалось такое впечатление по тем коротким обрывочным записям в дневнике мамы.

— Где вы это все взяли? — спрашиваю, леденея. — Как?

— Отдельная история, сейчас объясню. Поверьте, было нелегко. Однако могу вас заверить, снимки подлинные, как и документы. Он не сможет отвертеться. Если вы грамотно выстроите линию поведения, а с этим я постараюсь помочь, то суд назначит провести ДНК-тест. Ну это в крайнем случае. Подозреваю, в его интересах не доводить дело до суда. Договориться по-хорошему. Хотя для… хм, скажем так, гарантии безопасности, небольшая огласка нам не помешает.

— Что? Какой суд?

— Ну а как еще? Думаете, такой человек станет делится своим капиталом? Нет, конечно. Богатые потому и богаты, что умеют считать каждую копейку. Вам нужно будет его слегка… прижать. Но вы имеете на это все права. Любой тест подтвердит, что вы его дочь. Так же как и любая экспертиза покажет, что все документы подлинные. Правда на вашей стороне, Мария. И после того, как этот тип цинично обошелся с вашей матерью. Разве вы не хотите получить моральную компенсацию? Ну… в память о ней?

+++

дарю вам промо на "Единственная для Хана". Если не успели забрать промо, то сегодня на эту книгу крутая скидка!

0vptHAP6

Книга

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

50

Голова идет кругом от потока информации.

Отец-олигарх. ДНК-тест. Это все звучит как дурацкий сериал на центральном телеканале.

Бред полный.

Но тут меня цепляет его фраза про маму. «Цинично обошелся». Как это понимать?

Детектив все же замолкает. Вероятно, по выражению моего лица понимает, что нужно сделать паузу.

Вообще, надо начать с того, что любое слово может оказаться ложью. А может и весь этот рассказ такой.

Он настолько уверенно рассуждает про доказательства, которые нашел, будто никаких сомнений быть не может.

Но я совсем не уверена в его профессионализме. Просто в голове не укладывается. Еще и все эти рассуждения на тему того, как бы вытянуть из Белоцерковского побольше денег.

— Откуда у вас вся эта информация? — спрашиваю прямо.

— Ну я не могу раскрывать свои источники, — кривится. — Сами понимаете, закрытые данные очень ценятся. Мне пришлось глубоко копнуть.

Ясно. Начинает юлить.

— Извините, но вы серьезно считаете, будто я поверю в такую сказку? — выдаю дальше. — Будто я тайная дочка олигарха? Еще и… такого?

Белоцерковский слишком крупная фигура. Потому подобный «сюжет» звучит особенно фантастически.

Но может на то и расчет? Шокировать меня? Втянуть в какую-то мутную схему?

— Мария, вы же видите документы, — как будто даже обижается он на мое неверие.

— Вижу, но я не эксперт, не могу определить их подлинность.

— Послушайте…

— Я уже достаточно послушала, спасибо, — киваю и поднимаюсь. — Оплату вы получите, как мы договаривались. Прошу вас больше меня не беспокоить.

— Постойте… — пытается меня задержать и вдруг заявляет: — Учительница вашей матери.

— Что?

— Первая учительница вашей мамы. Елизавета Аркадьевна. Она была ее классной руководительницей, и практически заменила ей мать.

Это имя действительно мне знакомо. В записях мамы мелькало. И я сама помню, как она его называла несколько раз.

Стоп. А я ведь звонила этой женщине несколько лет назад, говорила с ней. Но о моем отце она ничего не знала.

Или просто не стала говорить?

Моя бабушка рано умерла. Маму воспитывал ее отец. Достаточно жесткий, черствый человек. Военный. Он умер, когда она училась в универе.

В общем, сложилось так, что для мамы куда ближе стала ее школьная учительница.

Но как это все связано с документами?

В любом случае, что бы это ни был за трюк, но он срабатывает, и я опускаюсь обратно на стул.

— Вы можете нормально объяснить? — спрашиваю.

— Пытаюсь, но вы так нервничаете, что немного сбиваете меня с мысли. Я вам честно признаюсь, был уверен, что дело провальное. Время тянул, только бы подольше комиссии получить. Знаете, так можно месяцами запросы по разным архивам кидать, всякой ерундой заниматься.

Ну это я подозревала.

А теперь, выходит, что-то сработало?

— Потом я решил поехать в родной город вашей матери. Туда, где она в школу ходила, в универ поступила. Времени много прошло. Но некоторые учителя еще с тех пор остались. Там, на месте, я и выяснил, что ваша мама вышла замуж за Белоцерковского. Ну он тогда еще не миллиардер был. Даже не миллионер. Он только обороты набирал. Хотя на городском уровне его фамилия уже ого-го как гремела. Выгодный жених был. Многие по нему умирали. Но он выбрал вашу маму. Говорят, реально любил. Страшные вещи творил, когда она от него уйти хотела. Это все сплетни. Доказательств, разумеется, нет.

— Вам всю эту информацию Елизавета Аркадьевна сообщила? — не выдерживаю. — Мне она ничего такого не говорила.

— Полагаю, защищала вас, — разводит руками. — Все же Белоцерковский тот еще фрукт. Но я к Елизавете Аркадьевне подход нашел. Пришлось ей немного соврать. Сказать, что вам грозит опасность. Вы понимаете, в чем затык? Нет же никаких официальных улик. Никаких документах. В архивах пусто. Когда я туда отправлял запросы, ничего не выплыло. Ни свидетельства о браке, ни о вашем рождении. Будто кто-то все одним махом стер. Ну то есть вокруг все в курсе, что свадьба была, что ваша мама девочку Белоцерковскому родила. А как это все подтвердить? Одних слов мало. Там довольно темная история, как я понял. Чуть ли не до убийства дошло.

— Что?

— Люди разное болтают. Ваши родители так резко разошлись. Может это все выдумки.

— О чем речь?

— Ну вроде бы ваша мать узнала, что Белоцерковский какого-то парня грохнул. Или даже нескольких. Из ревности. А у нее с ними романов не было. Вообще, ничего. Но знаете, не факт, что причина убийства в этом. Времена тогда были нервные. Он мог конкурентов убирать или врагов. Вроде как ваша мать выяснила это все и сбежала. В тот период у Белоцерковского не было такой власти, чтобы найти ее сразу. Страна большая, а он держал под контролем только один регион.

Пока что все лишь сильнее запутывается.

— Но это не важно, — говорит детектив. — Какой смысл в прошлом копаться? Главное, что мне удалось получить документы от Елизаветы Аркадьевны. Это ваша мама ей все оставила. Кроме снимков. Фото уже из ее личного архива.

— Мама просто оставила все свидетельства?

— На крайний случай. Она не хотела, чтобы Белоцерковский ее нашел. Поэтому показывать документы, где везде его фамилия было бы плохой идеей. Так его ищейки могли выйти на след. Но и уничтожать такие важные бумаги она не рискнула. Вот и оставила на хранение. Кстати, о тотальной чистке архивов позаботился уже сам Белоцерковский. Видимо, побег вашей мамы его сильно задел. Он решил от вас отказаться.

Значит, моя мать сбежала не от опустившегося алкоголика, а от опьяневшего от вседозволенности олигарха.

Вот это… «папа». Еще и убийца.

+++

Дарю вам промо на "Продана Миллиардеру". Кстати сегодня на нее максимальная скидка!

Книга -

xHf4gC9X

fwyRyYrj

Я въехала в бандитский внедорожник.

– Как расплачиваться будешь, красавица? – хрипло бросает мужчина и ухмыляется.

Он разбил стекло и забрался в мой автомобиль. Свободно. Без тени сомнения. Явно уверен, ему позволен любой беспредел. На правила всегда плюет.

– Что вы себе позволяете? – выпаливаю возмущенно.

– Все, что хочу.

– Вы неправильно припарковались, – бормочу я. – Но я согласна оплатить ремонт и…

– Забей. Новую куплю.

– Ладно. Тогда какая компенсация вам нужна?

– Ты врезалась в зад моей тачки.

– И что?

Его ладонь по-хозяйски опускается на мою талию, а после соскальзывает вниз и выразительно оглаживает меня ниже поясницы.

– Догадайся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Книга -

51

Детектив продолжает мне что-то говорит, а у меня нет сил его слушать. Похоже, мой разум просто отказывается воспринимать новую информацию. У меня передозировка.

— Мария, ну так что вы решили? — спрашивает он.

— Извините, мне надо идти, — говорю, собирая документы и фотографии в папку. — Нам лучше это позже обсудить. Сейчас я не готова.

Доказательства лучше забрать. На всякий случай.

— Процесс будет длительным, — замечает детектив. — Чем раньше мы начнем, тем лучше. Поверьте. Это не тот случай, когда стоит затягивать.

— Я поняла, но сейчас у меня есть более важные дела.

Кладу папку в свою сумку и поднимаюсь. Перехватываю удивленный взгляд детектива.

Кажется, он не понимает, что может быть важнее, чем отсудить деньги у отца-олигарха. Но объяснять ему все не считаю нужным.

Прощаюсь, оставив необходимую оплату, выхожу.

Усаживаюсь в машину. Крепко сжимаю руль. Надо ехать домой, а у меня взгляд затуманен от всего этого потока «новостей».

Ладно. Как бы там ни было, деньги Белоцерковского меня не интересуют. А в остальном — даже нет сил думать.

Сейчас главное найти Лену.

А это подождет. Пока не понимаю, что делать с той информацией, которую получила.

Доезжаю домой. Вождение — лучший анти-стресс. Хоть так, находясь за рулем, могу успокоиться. Движение по трассе помогает сосредоточиться, переключить внимание.

Телефон звонит. И сперва мне кажется, это отец. Первым делом думаю о том, что ему лучше ничего нельзя говорить. Пока не хочу, чтобы он знал о результатах моего расследования. Однако позже понимаю, что номер незнакомый.

— Да?

— Здравствуйте, — слышится в динамике взволнованный женский голос. — Вы Мария? Верно?

— Верно.

— У меня для вас сообщение. От вашей сестры. От Лены.

— Что? — мой голос срывается настолько сильно, что женщина не слышит вопрос, и просто продолжает говорить.

Адрес.

Она называет какой-то адрес.

— Подождите, мне надо записать.

Хватаю блокнот, лихорадочно ищу ручку.

— Знаете, я могла бы отправить вам фото, — говорит женщина. — Тут записка, которую я вам прочла. Она от руки.

— Отправьте, пожалуйста. Но как вы ее получили? Вы встречались с моей сестрой?

— Знаете, это очень странная история. Сейчас постараюсь объяснить.

Выясняется, что звонящая мне женщина работает в магазине белья. И к ней приезжал мужчина. За купальником. Он передал ей пакет, где был комплект, по которому надо было выбрать размер для новой покупки. В бюсте, в одной из чашечек она обнаружила нечто странное, сильно выпирающее через ткань, потянула и нашла там записку.

Вскоре мне приходит то самое фото. Со смятым листком, на котором сразу узнаю почерк Лены.

Пока я выясняю подробности у женщины, переведя звонок на громкую связь, параллельно пишу отцу сообщение с адресом, где должна быть сестра. Чуть позже пересылаю ему записку и контакт продавщицы.

Сердце нервно колотится.

Наконец-то находится нить!

Лена. Моя Лена умница. Нашла способ передать весточку о себе.

+++

— Нахер мне опять перевязку назначили? Занят я. Не до того совсем. Мне на выписку пора. Заебала эта врачиха…

— Врач, — обрываю Айдарова. — Мария Валерьевна.

Тот оскаливается.

— Даже так? Мария Валерьевна? — хмыкает.

— Она тебя, долбоеба, от смерти спасла. Ты бы уже червей кормил, если бы не ее золотые руки.

— Ну охренеть как ты заговорил.

— Имей совесть.

— Как погляжу, ты сам имеешь, — еще сильнее лыбу тянет. — И совесть, и еще много чего. Раз такой вежливый стал.

— Мозги не еби.

— Давно это у тебя?

— Что?

— Залип — давно? — спрашивает Айдаров.

— Самир, сказал же…

— Да я не помню, чтобы ты так себя раньше вел. Как вспомнил про… Марию Валерьевну, так и прямо засиял, растекся весь.

— Видно, от тебя заразу подхватил, — бросаю. — Ты давно у своей бабы под каблуком.

— Охуел?

Звонок обрывает наш разговор.

— Да, — принимаю вызов.

— Босс, наш план сорвался.

— Чего, бля?

— Ну мы все подготовили. Несколько дней этим занимались, чтобы забрать девушку по-тихому. Как вы распорядились, но вот сейчас в дом Тагирова спецназ ворвался. А его самого, видимо, заранее предупредили, он минут за десять до штурма свалил. И девушку забрал. В аэропорт едут.

— Он же не выездной.

— На своем самолете полетит.

— Так ты чего время теряешь? Отправляй наших людей. Пусть прямо там девчонку и забирают.

— Вы же говорили тихо сделать.

— А это и будет — тихо.

Поясняю ему как действовать. В общих чертах. Идеальный же момент. Прямо там и прижать. Пиздец просто, самому все разжевывать приходится.

— И кстати, выясни, кто штурм его дома устроил, — добавляю напоследок. — Ну это когда вы девушку заберете. Она в приоритете.

Завершаю разговор и поворачиваюсь к Айдарову.

— Ты что затеял? Что еще за девчонка? Аэропорт?

— Личное.

— Какое «личное»? И какого хрена ты влезаешь в контры с Тагировым?

— А ты что, его другом стал?

— Нет, но у нас сейчас дохера проблем. Новый конфликт никому не нужен. Не тот момент.

— Самир, я порешаю.

— Вижу, как решаешь. Хочешь войну устроить. У Тагирова бабу забирать это совсем отбитым быть надо. И кстати, как же твоя… врач? — прищуривается, будто по глазам моим все понять хочет. — Блять, Медведь, только не говори, что это какая-то ее подружка. Или знакомая.

— Сестра, — отрезаю.

— Блядь, — выдает мрачно.

— Все, здесь один разберусь. Не обсуждается. Тагиров тоже совсем берега попутал. Девчонку выкрал.

— А ты прямо такой защитник стал.

— Ну вот так.

— Да тебе похуй на всех было.

— Знаешь, ты мне в коме больше нравился. Молчал, сука. А теперь, как погляжу, не заткнуть.

Айдаров лишь ухмыляется.

А я понимаю, что как бы не хотел отрицать, но в чем-то он реально прав. Мне давно уже не похуй. На все, что с Марией, чтобы ее, Валерьевной, точно не похуй. И это жесть как выбешивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

+++

друзья, дарю вам промо на "Дикого" и кстати, на эту книгу сегодня максимальная скидка

RC_s2AzP

OZvtV_BB

– Он вчера из тюрьмы вышел. Совсем бешеный стал. Долго без женщины, сам понимаешь.

– Тогда найди ему какую-нибудь девку.

– Нет. Он хочет только ее.

Слушаю разговор за дверью и боюсь шевельнуться, чтобы себя не выдать. Холодею от страха.

Что мне делать? Как теперь отсюда сбежать?

52

— Мы опоздали, — мрачно выдает отец.

И у меня все внутри обрывается.

— Еще бы немного, — качает он головой. — Если бы хоть на час раньше приехали, то… думаю, она бы еще была там. А так — этот урод ее увез.

Сердце нервно сжимается.

— Ты знаешь этого человека? — спрашиваю тихо, и под ребрами все стынет от напряжения. — Того, кто похитил Лену?

— Знаю, — глухо произносит отец. — Осман Тагиров.

По тому как он произносит это имя, буквально выплевывает, уже все становится понятно. И — по его потемневшему лицу. По тому, как мрачнеет его взгляд, как сильнее стискиваются челюсти. И еще не могу не заметить, как крепко и резко папа сжимает кулаки.

Не нужно задавать никаких дополнительных вопросов. Вроде «насколько этот похититель опасен».

Все и так понятно.

Ситуация тревожная. Это очевидно. И если бы отец мог вырвать Лену из лап того типа, он бы это сделал.

Однако… мы опоздали.

Не хватило всего-то одного часа. Еще бы немного — и моя сестра была дома. А так мы практически там, где и начинали.

— Но теперь, — судорожно сглатываю. — Когда ты знаешь, кто это. Наверное, будет легче выйти на его след снова.

— Уже занимаюсь этим, — кивает он, и с досадой продолжает: — Но все не так просто. Ублюдок слишком влиятелен. Умеет скрываться. Конечно, я до него доберусь. Только все это занимает время.

Времени у нас нет.

Чем больше дней проходит, тем выше шансы, что…

Нет. Даже думать об этом не хочу. Гоню прочь все дурные мысли. Иначе с ума сойду. Думать, о том, что какой-то подонок мог причинить вред моей сестре, невыносимо. Физически.

Казалось бы, вот. Спасение близко. И тут нас откатывает назад. Практически в самое начало.

Да, теперь отец в курсе, кто за всем этим стоит, однако легче не становится.

— Что-то не сходится, — замечает отец, помедлив. — Не понимаю, зачем ему надо подставлять Лену. Устраивать весь этот гребаный цирк с обвинением в убийстве. Еще и убивать Хромова. Тот мог быть ему полезен. Во всяком случае, от живого Хромова ему было гораздо больше толку, чем от мертвого. Такое чувство будто действовал кто-то еще. Отдельно. И совсем по другим причинам. Но сейчас это не главное.

Отец сокрушенно мотает головой.

У него большой опыт в расследовании самых запутанных дел. Сейчас понимаю, что это наблюдение у него скорее на автомате происходит. Просто потому что он натренирован обращать внимание на каждую малейшую странность.

К сожалению, такое осознание никак не приближает нас к разгадке того, как же скорее добраться до сестры и наконец спасти ее.

— Почти уверен, что ублюдок вывез Лену из страны, — добавляет отец. — Скорее всего в Италию. Но искать там будет не так-то просто.

Надежда тает. Если в нашей стране мой отец обладает серьезными связями, то за ее пределами картина совсем другая. Там у него едва ли есть какое-нибудь влияние.

Нахожусь в таком ступоре после разговора с отцом, что когда после его ухода мне звонит детектив даже не сразу понимаю, кто это.

— Мария, позвольте мне заглянуть к вам в гости. Поверьте, вопрос очень деликатный. По телефону обсудить не получится. Вы дома?

Рассеянно отвечаю ему что-то. Чувствую себя как на автопилоте. После резкого скачка эмоций, после такого стремительного переключения, все внутри меня словно бы замирает.

Воодушевление сменяется отчаянием.

И потому, когда детектив появляется на пороге моей квартиры, не ощущаю ничего. Слушаю его с трудом. Кажется, большая часть его речи вовсе пролетает мимо моего сознания. Ничего не цепляется.

Отстраненно думаю — а зачем он здесь? Почему его слушаю?

— Мария, такая возможность представляется очень редко. Вам лучше ею воспользоваться. Не уверен, что второй раз выпадет настолько удачный…

— Вы о чем? — выдаю заторможенно.

— Ну как же? О вашей встрече с вашим настоящим отцом, — разводит он руками. — Или вы думаете, что сможете в любой момент увидеть человека такого уровня как Белоцерковский? Подобраться к нему не просто. А тут он будет вас ожидать. Сам. И охрана вас пропустит. Или как вы это все себе представляете? Неужели считаете, что можно просто приехать к нему домой? Попросить охрану вас пропустить? Без предварительной записи? Без особых договоренностей?

Опять эта чушь. Не собираюсь я встречаться с Белоцерковским. Не до него мне сейчас. Вообще, не до чего. Тут бы разобраться, как спасти сестру.

Только это меня волнует. Только вокруг этого вертятся все мои мысли.

— Вы понимаете, что уже завтра сможете увидеть его? — спрашивает детектив, продолжая втолковывать мне все плюсы своего предложения.

И я уже собираюсь выпалить, что не намерена видеть Белоцерковского ни завтра, ни в любой другой день. Не нужна мне никакая встреча. Сейчас надо Лену спасать, а не этой ерундой заниматься.

Как вдруг меня будто льдом обдает.

Вот же оно.

Белоцерковский. Олигарх, обладающий практически неограниченной властью. У него же и связи, и ресурсы. Свои люди везде. Не только в нашей стране. Всюду. Он ведет бизнес заграницей.

Он может помочь.

Если захочет.

И я готова хоть к самому черту обратиться за помощью. Лишь бы это сработало.

— Хорошо, — говорю. — Давайте.

— То есть вы согласны?

— Согласна, — отвечаю в момент. — Что нужно делать?

План детектива звучит предельно просто. Наверное, даже слишком просто. И возможно, в другой ситуации, при других обстоятельствах, это бы вызвало у меня сомнения. Но сейчас я с трудом соображаю. Вообще, нахожусь словно в тумане. Поэтому почти не думаю.

— Белоцерковский дает интервью. Целую серию репортажей про него готовят разные издательства. В одном из них у меня есть товарищ. Очень хороший знакомый. Так что он подаст ваши данные. Как журналиста. Сами понимаете, какой это высокий уровень. Вас должна проверить служба безопасности Белоцерковского.

— Но я же… не журналист, — выдаю с недоумением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ничего страшного. Сделаем вас талантливым стажером. Здесь главное, что биография у вас безупречная. Никаких судимостей.

Что-то не стыкуется. Словно моя интуиция дает знак. Однако я сейчас не в том состоянии, чтобы придавать значение хоть чему-то кроме поисков Лены.

К тому же, детектив прав. Даже находясь в своей муторной расшатанности, понимаю, что других вариантов попасть к Белоцерковскому, скорее всего, не будет.

Если это сработает, хорошо.

А если нет — буду искать другой способ.

53

Охранники на входе проверяют мой паспорт. Один из них отходит в сторону, кому-то звонит. Непривычно все это. Внутри невольно поднимается тревога. Вдруг не пропустят?

Проходит немного времени — охранник возвращается и кивает мне.

— Можете проходить, — замечает. — Вас сейчас встретят.

Прохожу вперед. Массивные ворота позади защелкиваются с тяжелым металлическим звуком.

Под ребрами разливается все больше холода. С каждым новым шагом мне становится еще сильнее не по себе.

Атмосфера здесь тяжелая. Давящая. Или мне просто так на эмоциях кажется? Сама накручиваю. Но… столько охраны вокруг. С оружием. Впечатление, будто оказываюсь на объекте государственной важности.

Хотя наверное, это логично. Белоцерковский находится на том уровне, где недоброжелателей хватает. Вероятная, такая серьезная защита ему как раз и полагается.

Навстречу мне выходит мужчина в костюме. Он улыбается, но движение его губ выглядит пластмассовым. Механический, отработанный жест.

— Следуйте за мной, Мария Валерьевна, — произносит этот человек.

Видимо, один из помощников Белоцерковского.

Мое сердце бьется все чаще. Резче. Совсем скоро я увижу своего… отца? Нет, не могу так его назвать. Отцом для меня навсегда останется Валерий Смирнов. Белоцерковский чужой человек. По сути посторонний. Пусть в нас и течет одна кровь.

Перед встречей я просмотрела немного информации о нем в Интернете. Изучила свежие фото.

Вообще, по ощущениям кажется, что на снимках разные люди.

Там, где он с моей мамой… и со мной. И там, где сейчас, фотографии последних лет. Причем дело совсем не в разнице возраста.

Просто рядом с мамой он словно бы другой. Мягче? Человечнее? Словами не объяснить. Воспринимаю все на уровне смутных ощущений.

Не могу не проводить параллели. Это происходит автоматически.

Понимаю, что мне важно договориться с Белоцерковским. Так, чтобы он согласился помочь с поисками Лены. У меня только один шанс — сейчас. Другой возможности не будет. Надо использовать эту.

Но глядя на него, даже просто на фото, возникает полное ощущение того, что договориться с таким человеком нереально.

Я не представляю, как он отреагирует на новость про внезапно появившуюся дочку.

Начнем с того, что мое рождение не было для него сюрпризом. Раз он забирал маму из роддома. И все эти годы его не интересовало, где я и как живу. Он меня не искал. Значит, вряд ли обрадуется нашей встрече.

Конечно, мне его радость не нужна. Но с чего бы ему соглашаться на помощь для меня при таких обстоятельствах?

Надо его как-то расположить.

Однако плохо представляю, как этого добиться. Прокручиваю в голове те фразы, которые вчера придумывала и которые еще недавно казались мне удачными. Теперь же понимаю — это все не то. Не подходит.

А что подходит? Понятия не имею.

Тем временем, помощник Белоцерковского заводит меня в дом. Ведет через просторный холл, через богато украшенный зал, смахивающий на музей. В кабинет.

— Присаживайтесь, — говорит он. — Ожидайте здесь.

Выходит. Закрывает дверь, оставляя меня одну.

Немного помедлив, опускаюсь в кресло. Крепче сжимаю папку, в которой у меня скан-копии документов, снимков.

Белоцерковский сам уничтожил все следы того, что у него в прошлом была первая жена. Дочка. Официальная информация содержит только упоминание его второй супруги. И другой дочери. Больше ничего.

Но и моя мама не хотела, чтобы я узнала про своего биологического отца. И папа тоже.

Похоже, я не знаю многих деталей. Могу лишь додумывать. А было бы неплохо больше понимать. Иначе как мне общаться с Белоцерковским?

Дверь открывается, и я оборачиваюсь.

Сердце ухает вниз, ведь думаю, что прямо сейчас увижу Белоцерковского. Но в кабинет заходит не он.

Его дочь.

Альбина.

Она проходит и занимает кресло руководителя, даже не глянув на меня, достает какую-то папку, небрежно бросает на стол.

— Здесь все необходимые тезисы, — говорит холодно. — Напишите статью по ним.

Застываю, глядя на нее.

Такого поворота не ждала. Наверное, все слишком легко складывалось.

И тут…

— Что? — спрашивает она резко, вздергивает бровь.

— Я думала, будет личная встреча с… господином Белоцерковским, — рефлекторно прочищаю горло.

— Зачем? — выдает ледяным тоном. — Чтобы ты могла ему поплакаться? Какая ты бедная сиротка. Решила вдруг найти своего папочку.

Откуда. Она. Знает?

Альбина смеется, но в ее взгляде нет ни малейшего намека на веселье. Она буквально пронизывает меня презрением, гневом и чем-то едким, ядовитым.

— Ну что? — хмыкает с издевкой. — Думала, не узнаю? Много вас таких. Охотниц за состоянием. Но признаю, ты меня реально удивила. Решила настолько нагло пролезть. И кстати, у тебя почти получилось. Хорошо, что помощник отца сообразил, что к чему, когда увидел твои данные.

— Деньги меня не интересуют.

— Конечно, — фыркает. — Знаешь, убиралась бы ты отсюда. Поскорее. Ноги твоей в нашем доме не будет. Отца ты никогда не увидишь. Клянусь, уж об этом позабочусь.

Теперь в ее глазах горит жгучая ненависть.

— Что ты на меня смотришь? — вскидывается Альбина. — Хватило мне того, как моей матери нервы трепали. Из-за тебя. Из-за твоей… этой…

Она морщится.

Бред какой-то.

Как кто-то мог нервы трепать? Мы никогда не общались. Не пересекались нигде.

— Все, вали давай, — отрезает Альбина. — И если еще раз попробуешь сюда сунуться или еще как-нибудь связаться с отцом, я найду ребят, которые тебе руки переломают. Ты же вроде хирург, да? Ну так вот. Тебя так отделают, что костей не соберешь. И вообще ты что о себе…

Она вдруг резко замолкает.

А я различаю позади тяжелые шаги.

— Это с кем ты так разговариваешь, дочь? — раздается мрачный вопрос.

И мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто это говорит.

Белоцерковский.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

54

Тяжелые шаги позади. Улавливаю массивную темную фигуру боковым зрением, а вскоре мне уже не требуется ничего делать. Даже голову поворачивать не нужно.

Белоцерковский останавливается прямо передо мной.

Одна секунда — наши взгляды встречаются.

Если до этого момента у меня в голове еще вертятся какие-то хаотичные фразы с объяснением, то теперь понимаю, что любые слова будут излишни. Он и без моих пояснений понимает, кто я. Слишком явное узнавание читается в глазах.

Вообще, та реакция, которую вижу у Белоцерковского в жизни, идет сильно в разрез с тем, что запомнилось по обрывкам его интервью.

Несколько роликов я просмотрела, пока готовилась к этой встречи. Журналисты буквально пасовали перед этим человеком. Конечно, сказывался сам его статус, высокое положение. Но по моим ощущениям дело было скорее в манере вести разговор, держаться. Белоцерковский мог просто молчать, а все вокруг нервно суетились. Когда же он начинал говорить, незримое давление лишь сильнее усугублялось. Взгляд. Голос. Казалось, даже каждая его черта, каждый жест, буквально все работало на образ, создавало ощущение, которое тяжело передать. Он и дистанцию выстраивал одним своим видом, и доминировал, и жестко ставил на место. Потому интервьюеры теряли привычную хватку, начинали что-то не слишком связное мямлить. Причем такое мнение о выпусках с Белоцерковским было не только у меня. Под роликом набиралось множество комментариев от других зрителей. С похожими впечатлениями.

Теперь же я смотрю на Белоцерковского вживую. И его взгляд сильно отличается от того, который видела на экране.

Ну понятно, съемку нельзя сравнить с реальностью, но все же, первое осознание, которое мне приходит на ум — «А ведь он просто человек».

Не робот. Не железная статуя. Человек со своими слабостями, эмоциями. И сейчас он смотрит на меня так, что почему-то начинает щемить в груди. Уже собственные ощущения различаю с трудом.

— Здравствуй, дочь, — говорит Белоцерковский, не отводя от меня глаз.

Ощущение, будто и голос его звучит иначе, чем когда он только зашел в кабинет.

— Папа! — слышится пронзительный возглас Альбины.

Ожесточенный, возмущенный.

Поворачиваюсь. Вижу, как искажается лицо девушки. Стервозная маска словно бы дает трещину, обнажая совсем другие эмоции.

Кажется, она вот-вот расплачется.

— Я с тобой потом поговорю, — бросает Белоцерковский прохладным тоном. — Выйди, Альбина.

— Ты не можешь так просто…

— Выйди, — обрывает он.

Даже не повышает голос, не меняет тон. Но это короткое слово заставляет меня саму вздрогнуть.

Девушка со злостью смотрит на меня. Кусает губы, вероятно, сдерживая поступающую истерику. А после поднимается, выходит из кабинета.

Мы остаемся наедине.

Все заготовленные прежде фразы будто растворяются. В голове пусто. Даже не знаю, что тут можно произнести.

Ну пока понимаю только то, что точно нельзя начинать с чего-то в духе «помогите мне спасти мою сестру».

Напряжение есть. Однако еще сильнее нечто другое. Какое-то прежде неизвестное мне чувство.

Наверное, впервые оказываюсь настолько дезориентирована. Слишком контрастно воспринимаю Белоцерковского. Представляла его совсем иначе, а теперь все мои представления разбиваются о реальность.

— Ты вылитая мама, — вдруг говорит он, еще сильнее сбивая меня с толку, окончательно запутывая.

В этот момент раздается резкий грохот.

Заторможенно осознаю, что это дверь захлопнулась. Вероятно, Альбина задержалась на пороге, ожидая продолжения разговора. И такая у нее теперь реакция на слова отца.

Белоцерковский слегка морщится, бросая взгляд в сторону.

— Она твоя сестра, — выдает наконец.

— Она мне не рада.

— Это я решу.

И по его тону становится понятно, что если посчитает нужным, то Альбине придется радоваться. И вообще, придется делать все, что он сочтет необходимым.

— Я с ней еще поговорю, — добавляет он.

Рассеянно киваю.

Белоцерковский не отводит пристального взгляда от моего лица. И смешанные ощущения набирают силу.

— Вы так смотрите, — замечаю, не выдержав.

— Ты вылитая мать, — отвечает он хрипло, и в глазах появляется такое выражение, от которого внутри меня все будто переворачивается. — Я любил ее. Очень любил.

Возможно, прежде я бы в такое и не поверила, но сейчас…

— Я разное слышала, — говорю.

Он молчит. Только складка между его бровями становится глубже. Будто там пролегает горечь.

— Любил, Маша, — отвечает Белоцерковский. — Но… любовь у меня такая, что ей тяжело было. Я — такой.

Отрывисто говорит. Будто рубит. И тут, конечно, каждому слову невольно верится.

— Почему вы не нашли меня? — вырывается вопрос.

Похоже, я просто не успеваю вовремя прикусить язык и остановиться.

— Нашел. Но не стал вмешиваться. Чтобы не ворошить все, — хмурится. — Дал жене жить. Как она хотела. Ну считай, отпустил. А если бы я к вам приехал. Увидеть тебя вживую или…

Его челюсти жестко сжимаются.

— Сорвался бы, — говорит он. — Знаю себя.

Теперь у меня в горле что-то болезненно сжимается.

— Но если бы в вашей жизни что-то пошло не так, я бы сразу вмешался, — продолжает Белоцерковский. — Это не понадобилось. Ты выросла замечательная. Я тобой горжусь, Маша. Ты врач. Одаренный.

Повисает пауза, и я не представляю, что могу сказать. Внутри все словно бы сдавливает.

Нужно хоть как-то разорвать эту тишину.

— А ваша дочь чем занимается? — спрашиваю, только бы и дальше не молчать, хоть как-то переключить.

Он делает неопределенный жест, словно бы отмахивается.

— Психолог, — говорит, помедлив.

И кажется, собирается что-то сказать дальше. Но тут слышится оглушительный грохот. И это уже совсем не громко захлопнутая дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

55

Белоцерковский хмурится. Берет свой телефон, однако ничего не успевает сделать.

В кабинет врываются вооруженные люди в масках, в бронежилетах. Похоже на спецназ. Возможно, это какая-то отдельная служба.

Ничего сообразить не получается.

Из моего горла вырывается потрясенный выдох.

Кажется, Белоцерковский пробует что-то сказать. Во всяком случае, различаю его голос в топоте ног и грохоте вокруг. Но я понятия не имею, что именно он говорит. Не успеваю различить ни единого слова.

Никто ничего не объясняет. Нас укладывают на пол. Лицом вниз.

Ужас какой-то.

Возникает полное ощущение нереальности происходящего. Будто попадаю в декорации фильма. Это все дурацкий боевик. Это все не по-настоящему.

Вероятно, мой мозг так защищается от шока.

— Кто вас отправил? — наконец мне удается расслышать вопрос Белоцерковского. — По какому праву вы в мой дом…

Фраза обрывается. На глухом звуке удара.

Больше Белоцерковский ничего не произносит. А вскоре его вовсе выводят из кабинета.

Меня так и оставляют лежать. Однако я чувствую, как в затылок упирается нечто твердое, холодное.

Сердце пропускает удар, когда осознаю, что это дуло оружия.

Похоже, я выбрала не лучшее время для визита.

Слышится шум. Краем глаза могу видеть, как летят книги с полок. Как взламывается сейф.

Это обыск? Или ограбление?

Не успела разглядеть, были ли у этих людей какие-то нашивки на форме. Но даже если их не было, это еще ничего не значит. Хотя тут вообще мало что понятно.

Белоцерковский находится на таком уровне, когда грабители сунутся не рискнут. Не приблизятся к нему. Наверное.

Однако если это официальные структуры, то ситуацию объяснить еще сложнее. Кажется, стараюсь рационализировать все происходящее на автомате. Будто надеюсь, что это поможет немного ослабить панику.

Когда не знаешь, что происходит, успокоиться гораздо труднее.

Меня вдруг хватают. Поднимают рывком. Толкают в кресло.

— Имя, — требует один из спецназовцев.

Мой растерянный взгляд упирается в мою же сумку. На полу. Выпотрошенную наизнанку. Вещи разбросаны. Только паспорта не вижу.

А вообще…

— Имя! — повторяет резче.

— Мария, — прочищаю горло. — Мария Валерьевна… Смирнова.

Снова смотрю на него. И только теперь замечаю, что паспорт он держит в руках. Видимо, изучает мое фото там, после переводит взгляд.

Вокруг вовсю продолжается обыск.

— Что происходит? — вырывается у меня вопрос.

Никакого ответа.

Но я вижу, как обратившийся ко мне человек отходит в сторону. С кем-то другим перебрасывается несколькими фразами. Мой паспорт до сих пор у него.

Легкий кивок головой — меня опять подхватывают. Двое других людей в масках. Ведут на выход из кабинета.

Они двигаются настолько быстро, что я едва успеваю за ними. В один момент спотыкаюсь. Но на это никто не обращает внимания. Меня снова подхватывают и ведут дальше. Наконец, заталкивают в какой-то фургон.

Несмотря на быстрое передвижение успеваю заметить, что люди в масках тут по всему дому. И снаружи тоже. А перед воротами несколько фургонов.

Если я задержана… разве они не должны мне что-то сказать? Хоть как-то это объяснить?

Смотрю по сторонам.

В фургон заходит еще несколько человек. Лица закрыты. Видно лишь, как их глаза поблескивают.

Не решаюсь сама заговорить.

Наверное, лучше пока молчать. Не похоже, будто кто-то из них будет мне хоть что-нибудь объяснять. Как бы не усугубить и без того критическое положение.

Судя по тому, как именно они действуют, это серьезная служба. Заметно же, как держутся, как двигаются. Чувствуется, что это профи.

Все меньше вероятность ограбления. Почти ничтожна. Слишком много людей задействовано. Значительный размах. Выглядит как серьезная операция.

Что сделал Белоцерковский? Почему на него вдруг устроили такую облаву?

Нет у меня никаких иллюзий по поводу его деятельности. Понимаю, что там где крутятся огромные деньги, едва ли остается место для морали, совести. Ну во всяком случае, в привычном смысле.

Но все равно далеко не каждого олигарха могут вот так прессовать. Должна же быть причина.

Автомобиль трогается с места, и я понятия не имею, куда мы едем. Дорога проходит в тишине. Эти люди ни словом не обмениваются.

Теряю счет времени. Есть ощущение, будто проходит чуть ли не целая вечность. Но возможно, так размывается восприятие из-за стресса, а в реальности проходит минут десять.

Наконец, фургон тормозит.

Меня выводят, заставляя согнуться так, что вижу только асфальт и ноги в тяжелых ботинках.

Заводят в какое-то здание. Ведут по коридорам. После — вниз. По ступенькам. И снова — коридор.

Слышится звук открываемой двери. Тяжелый, пронзительный, скрипучий.

Меня толкают на деревянную скамью. Оставляют одну. Дверь с решеткой захлопывается.

Невольно обнимаю себя руками. Тут довольно прохладно. Сыро. Воздух спертый. И вероятно, от этого начинает мутить.

Поднимаюсь. Прохаживаюсь по… камере? Да, иначе это место трудно назвать. В этих застенках чувствую себя преступницей. Хочется верить, тут ошибка, недоразумение. Хочется, но не выходит.

Боюсь. Что будет дальше? Чем это все обернется для меня?

Ожидание тянется и тянется. Успеваю продрогнуть до костей. Руки и ноги леденеют. Начинают стучать зубы.

Будто назло все.

Пыталась спасти Лену, а теперь влипла сама. Неизвестно во что. Хотя меня должны отпустить. Я едва знакома с Белоцерковским. И…

Дверь распахивается. На пороге показывается человек в костюме. Молодой, в очках. Он шагает вперед, внимательно на меня смотрит.

— Здравствуйте, Мария Валерьевна, не буду ходить вокруг до около. Вопрос серьезный, поэтому нам лучше сразу перейти к делу.

Растерянно киваю.

— Что вы знаете о делах вашего отца? — спрашивает. — Как давно господин Белоцерковский готовил заговор?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Заговор? — механически переспрашиваю.

Суть понимаю, но она едва ли укладывается в голове.

— Да, — следует спокойный ответ. — Ваш отец обвиняется в государственной измене.

56

Я успела прокрутить в голове разные варианты. Кроме того, который этот человек озвучивает сейчас.

Одна лишь формулировка оказывает эффект ледяного душа.

Государственная измена.

Это не укладывается в голове.

Конечно, я едва ли знакома с Белоцерковским, но именно такая версия полностью выбивается из впечатления, которое у меня успело сложиться про него. Отмывание денег. Коррупция. Какие-то темные схемы по уходу от налогов. Многое могу представить. Но не это.

Возможно, потому что именно Белоцерковский кажется мне частью давно установившейся системы.

Зачем ему разрушать то, что его самого держит на вершине?

Непонятно. Нелогично.

— Этого не может быть, — вырывается у меня глухой выдох.

— Почему? — невозмутимо интересуется человек передо мной.

Вероятно, следователь. Или… кто-то вроде следователя.

— Не знаю, — признаюсь прямо. — Мне кажется, он бы не стал чем-то таким заниматься. Просто не верится.

— Хотите сказать, вы не в курсе?

— Нет, конечно.

— И он вам ничего не рассказывал?

Вопросы звучат на полном серьезе. Без тени насмешки. Но если здесь знают, что я дочь Белоцерковского, то не могут не знать, что мы с ним сегодня впервые общались.

Или меня так проверяют? Прощупывают?

— Мы говорили в первый раз, — выдаю, наконец. — И такие обвинения звучат как шок.

— Но вы уже успели сделать выводы. Например, вы утверждаете, что ваш отец не мог участвовать в заговоре против нашего президента.

— Я ничего не утверждаю. Я…

— Вы довольно быстро меняете свое мнение, не так ли? — слегка усмехается, но глаза остаются абсолютно безэмоциональными.

Он открывает папку, делает какую-то пометку. Проходит вглубь помещения, присаживается за стол и кивает мне, предлагая занять место напротив.

Немного помедлив, присаживаюсь туда.

— Итак, Мария Валерьевна, полагаю, вы девушка умная, сделаете верные выводы, — продолжает он. — Самое лучшее, как вы можете поступить в сложившейся ситуации, это рассказать мне всю правду.

— Сегодня была моя первая встреча с Белоцерковским.

— Вы всегда так официально называете своего отца? По фамилии?

— Он не мой отец, — вырывается. — Ну то есть, биологически — да. Но мы с ним не знакомы.

— Вы же общались сегодня? Значит, знакомы.

— Да, но…

— Даже за несколько минут можно поделиться такой информацией, которая способна оказать критическое влияние. Чем с вами успел поделиться ваш отец? Или вам удобнее, чтобы я называл его «Белоцерковский»?

— Не знаю, мы просто…

— Да что же вы ничего не знаете, Мария Валерьевна, — ледяная усмешка.

— Вы же мне слова не даете сказать, — вылетает лишнее.

— Да? — приподнимает брови. — Прошу вас, говорите.

Делаю вдох. Медленно выдыхаю.

Мне нечего скрывать. К этому «заговору» не имею никакого отношения. Один разговор ничего не решает. Тем более, такой короткий. Скорее всего, в кабинете Белоцерковского установлены камеры. Они могут проверить записи. Убедиться, что я говорю чистую правду.

— Мы увиделись впервые, — повторяю уже не знаю, какой раз по счету. — И мы едва успели обменяться парой фраз. Ничего особенного не обсуждали. Просто я спросила, почему он не искал меня. Столько лет. Хотя как выяснилось, давно наблюдал. Но мы за все эти годы ни разу не виделись.

Он задает несколько уточняющих вопросов. И тон беседы будто бы меняется на более спокойный, позитивный. В один момент начинает казаться, что сейчас все закончится.

Ну это же недоразумение. Меня должны отпустить.

Однако ситуация снова разворачивается. Резко. В секунду.

— Это все, конечно, хорошо, — заявляет следователь. — Спасибо, Мария Валерьевна, что поделились. Но вы же сами понимаете, мы не можем не реагировать на тревожные странности. Белоцерковский затевал заговор. Именно в этот момент он решает выйти на связь с вами. Давно забытой дочерью. И к слову, вы сами подметили, что он постарался уничтожить любые свидетельства вашего родства. Документы оказалось очень проблематично обнаружить.

Я же говорила ему про детектива. Про свое дурацкое расследование. Все просто так совпало. Это же чистой воды случайность.

— Ваш отец бывший прокурор, верно? — вдруг добавляет следователь. — Вы понимаете, что слишком много совпадений прорисовывается.

Хочется сказать многое. Но кажется, теперь лучше молчать. Еще не хватало отца сюда впутывать.

— Почему вы говорите со мной как с преступницей? — не выдерживаю. — И причем здесь мой… папа? Он даже не знал про расследование, про то, что я обратилась к детективу.

— Ну что вы, — хмыкает. — Какая же вы преступница? Но мы все тщательно проверим. И вашего отца. Того, который Смирнов. И детектива, которого вы наняли. И на работе с вашими коллегами пообщаемся. Выясним детали. Однако вам совершенно не стоит переживать. Если вы ни в чем не виновны, то мы вас отпустим.

Государственная измена — то самое обвинение, когда копать будут по всем направлениям. До упора.

Не знаю, что именно сделал Белоцерковский. Думаю, это уже не важно.

Главное, я сама крупно влипла. Уже могу представить, куда приведут допросы моих коллег. И как начнут прессовать отца, у которого своих недоброжелателей предостаточно. Они будут рады за любой повод ухватиться, чтобы ему нагадить. А тут такой шикарный шанс.

Завертится такое, что страшно вообразить.

И как во всем этом хаосе быть с поисками сестры?

Если это закрутится, если отца тоже задержат…

Пресекаю дурные мысли. Стараюсь отбросить от себя накатавшую тревогу. Понимаю, что не слышу последующие слова следователя.

Меня будто выключает.

А потом он отвлекается на звонок. И тут я уже не могу не прореагировать на перемену в его выражении лица.

Он будто… напрягается?

— Да, мы как раз общаемся с Марией Валерьевной, — долетает до меня сквозь туман. — Хм, ну можно сказать и так, что заканчиваем. Вы уверены?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пауза.

— Хорошо, конечно, я вас понял.

Он убирает телефон, смотрит на меня как-то странно.

— За вами приехали, — говорит. — Ожидают вас.

— Что?

— Вы свободны, Мария Валерьевна, — произносит он. — Ну что вы на меня так смотрите? Можете идти. Вас проведут на улицу.

До последнего кажется, это какая-то уловка.

Меня так просто не выпустят.

Но вот я и правда оказываюсь во дворе. Вдыхаю прохладный воздух. Нервно кутаюсь в свое пальто, которое мне подает сотрудник, проводивший меня до самого выхода.

Взгляд наталкивается на знакомый внедорожник.

Дверца открывается. Показывается… Медведь.

— Ну чего, Мария? — спрашивает хрипло. — Поехали.

И поскольку я под влиянием противоречивых эмоций так и продолжаю стоять как вкопанная, он сам подходит ко мне вплотную, обхватывает за талию, ведет к машине.

Что за… что это?

57

Машина трогается с места. Некоторое время едем в тишине. Мысли хаотично скачут в голове.

Не могу не думать, не сопоставлять.

Звонок. Потом меня вдруг резко решают выпустить. И дальше встреча с Медведем.

Он что, вмешался? Договорился с кем-то?

Наверное, других вариантов здесь просто не может быть. Иначе почему бы меня бы освободили? По разговору со следователем сложилось впечатление, что отпустят не скоро. А потом настолько стремительная перемена.

— Удивила ты меня, Мария Валерьевна, — вдруг произносит Медведь.

Поворачиваюсь, смотрю на него.

— Не думал, что однажды придется тебя вот так забирать, — добавляет. — Интересно, кто из нас двоих теперь уголовник?

Легкая усмешка.

Ловлю эту эмоцию на его лице — и мне странным образом становится легче. Хотя Медведь совсем не тот человек, в компании которого мне может быть легко. Но сейчас общение с ним странным образом успокаивает.

— Такая законопослушная, порядочная, честная, — продолжает он говорить дальше, и кажется, под воздействием его хриплого голоса мой пульс даже бьется как-то иначе. — Но это по ходу все с виду. А на деле — ты та еще преступница. Рецидивистка?

Наверное, все это напоминает наше прошлое общение. Пока он в конец границы не перешел.

И тот период времени в моей жизни был вполне… нормальным?

Не было всего этого шока. Лена никуда не пропадала. А я еще не подозревала, кем окажется мой настоящий отец. И как все вскоре обернется. До сих пор не могу переварить случившееся.

— Выходит, и отец твой не прокурор, а уголовник, — замечает Медведь, слегка прищуриваясь.

Он что, про мою семью выяснял? Или это все как-то случайно сейчас выяснилось?

Ну про Белоцерковского — понятно. Однако про папу…

— Мой отец — прокурор, — говорю, прочистив горло. — Бывший.

— А Белоцерковский тебе тогда кем приходится?

Молчу. Слова не идут.

— Тебя еще могут пригласить на беседу. Через время, — выдает Медведь, помедлив, будто предупреждают. — Тема слишком серьезная.

Еще бы. Государственная измена.

— Белоцерковского задержали надолго, — добавляет. — И дочку его. Всех помощников. Охрану. Прислугу. Каждого будут проверять.

Авто останавливается на красный свет. И пока Медведь перечисляет все это, мне кажется, он внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Я ничего про этот заговор не знаю, — выдаю.

— Я понял, — бросает хмуро.

Вспыхивает желтый — и он отворачивается от меня. А как только загорается зеленый, машина движется дальше.

Обнимаю себя руками. Колотит. Дрожь никак не удается побороть до конца. Может просто похолодало. Дождь начался. Капли вовсю барабанят по стеклам автомобиля.

— Сильно прессанули? — хриплый голос Медведя невольно заставляет содрогнуться.

Перевожу взгляд на него.

Он пристально изучает меня. Хмурится.

Неопределенно веду плечами. Соображаю сейчас с трудом. Но не могу не заметить, как сжимаются его челюсти. Резко. Мощно.

— Тебя больше не задержат, — говорит он.

Рассеянно киваю.

Что-то на меня все сильнее накатывает. Даже в камере я как-то держалась. Под натиском стресса. А теперь словно расклеиваюсь. И горечь затапливает изнутри от осознания того, что не сумела помочь Лене.

Остаток пути проходит в тишине.

— Давай проведу тебя, — произносит Медведь, когда машина останавливается во дворе моего дома. — Не нравится мне как ты выглядишь.

Он открывает дверцу, помогает выйти из авто. Ничего лишнего себе не позволяет. Действительно просто провожает.

Заводит в подъезд. Поднимается вместе со мной вверх по лестнице.

У меня нет сил спорить. Кажется, у меня сейчас вообще нет сил ни на что. Поэтому я не возражаю.

Когда долго не могу открыть замок, Медведь мягким движением, которого от него будто и не ждешь, забирает ключи. Открывает дверь сам.

— Спасибо, — выдаю глухо.

Прохожу вперед.

Он остается за порогом. Глаз от меня не отводит. И есть что-то в его взгляде… непривычное. Твердое. Обжигающее. Хотя это было и раньше, но как-то не так. Вероятно, под влиянием эмоций у меня все восприятие обостряется.

Тишина кажется звенящей. Давит на нервы.

— Я, — сглатываю. — Мне надо идти.

Что я говорю? Куда идти? Я и так у себя в квартире. Наверное, у меня просто возникает потребность разорвать молчание. Не важно, каким способом.

— Иди, — прохладным тоном говорит Медведь.

Разворачивается. Уходит.

Прикрываю дверь. Прислоняюсь спиной к ней.

Что-то повисает в воздухе. Невысказанное. Но я стараюсь об этом не думать. Не пускать близко. Пока не наступает новый день.

Утром озаряет мысль попросить помощи Айдарова.

В конце концов, Белоцерковский не единственный влиятельный человек в стране. Возможно, у Айдарова не так много власти. Но откуда я могу судить? Да и что значит «власть»? Сегодня ты на вершине, а завтра… я же сама видела, что произошло с Белоцерковским.

Не сказать, чтобы у меня было хорошее общение с Айдаровым. Однако недавно я спасла ему жизнь. Конечно, я и так должна была это сделать, но все же. Теперь должна хотя бы попробовать к нему обратиться. А какой еще у меня выход?

Почему раньше об этом не подумала?

Звоню ему. Личный номер у меня есть. На работе взяла. Только он отключен. Набираю еще несколько раз — тоже безрезультатно. А дальше пробую официально, через его приемную, через секретаря, но там тоже глухо. Сухие формальные ответы и обещание, что со мной свяжутся.

Пока тянется все это, неизвестно, что происходит с Леной.

В напряжении расхаживаю по комнате, когда вдруг осознаю, как легко можно выйти на Айдарова. Практически напрямую. Без всяких приемных.

Через Медведя.

Точно. Нужно ехать к нему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

58

— Ожидайте, пожалуйста, здесь, — говорит секретарь, указывая на диван в приемной. — Михаил Александрович сейчас занят. У него совещание.

— Хорошо, спасибо, — киваю и присаживаюсь.

Нервно сжимаю сумку. Смотрю на часы.

Ну да, приехала в офис в разгар рабочего дня. Логично, что Медведь занят. А может и Айдаров тоже здесь?

Мелькает мысль уточнить, но я решаю этого не делать. Скоро все станет понятно в любом случае. А пока остается лишь ожидать.

Мой взгляд то и дело устремляется в сторону больших настенных часов. Сама не замечаю, как начинаю гипнотизировать стрелки.

Пять минут. Десять. Двадцать…

Кажется, теряю счет времени, когда дверь открывается и мужчины в костюмах начинают выходить из кабинета. Напряженно вглядываюсь в их лица.

Айдарова среди них не замечаю.

Дверь закрывается.

— Вы можете проходить, — вдруг произносит секретарь. — Михаил Александрович готов вас принять.

Нервная дрожь разливается по телу, а напряжение внутри лишь нарастает. Но я заставляю себя успокоиться. Поднимаюсь, прохожу в кабинет Медведя.

Он стоит спиной ко входу. Возле стеклянной стены. Это даже не окно. Именно стена. От пола до потолка все прозрачно. Отсюда открывается эффектный вид на город.

Будто услышав звук моих шагов, Медведь оборачивается. Наблюдает за мной, заложив руки в карманы брюк.

— Здравствуй, — говорю.

— Здравствуй, Мария Валерьевна, — он кивает на стул, который стоит напротив его стола. — Присаживайся.

Опускаюсь на сиденье. Крепче сжимаю сумку, стараясь сосредоточиться. Как-то мысли скачут в голове.

Или это его пристальный взгляд так на меня действует?

— Ты по какому вопросу? — спрашивает Медведь.

— Мне Айдаров очень нужен, — отвечаю как есть. — Не смогла до него дозвониться.

Он хмурится.

— Зачем тебе Айдаров?

— Я хотела с ним поговорить. У меня очень тяжелая ситуация. Хотела попросить его о помощи, — вылетает у меня.

Звучит это все не слишком хорошо.

— Извини, забыла тебя поблагодарить, — добавляю. — За то, как ты меня выручил. С Белоцерковским. Я пыталась к нему за помощью обратиться. Но потом такое началось, что… в общем, ничего не получилось.

Замолкаю.

А это я зачем говорю? Для чего ему подробности моей идеи обратиться за помощью к Белоцерковскому?

Вообще, не стоит грузить такими деталями.

— Так что с Айдаровым? — интересуется Медведь в следующий момент.

— У меня очень тяжелая ситуация, — говорю. — Безвыходная.

— Да, я понял, что с Белоцерковским…

— Он здесь не причем, — качаю головой. — Моя сестра пропала.

— Пропала? Ничего себе.

Выглядит удивленным.

— Ее похитили. Удерживают силой. Но она вышла на связь. Чудом получилось. И так мы узнали адрес, где ее держат. И кто. Отец пытался ее забрать. Но ничего не вышло. Когда приехали его люди, было слишком поздно.

Медведь внимательно слушает, пока бегло пытаюсь все объяснить.

Нервничаю.

— Кто похитил твою сестру? — спрашивает, едва я успеваю замолчать.

— Осман, — сглатываю. — Осман Тагиров.

— Херово, — мрачно выдает он.

— Подожди, — все внутри болезненно сдавливает. — Ты его знаешь? Знаешь этого… Тагирова? Лена у него. Он ее не отпускает.

Накатывает тихая истерика.

Как могу подавляю эмоции, однако получается плохо. Особенно когда вижу выражение в глазах Медведя. Звучит громче любых слов.

— Тагиров опасен, — наконец, произносит он. — Серьезный тип, с которым никто бы не рискнул просто так связываться. Хорошо, что твой отец не успел. Даже если бы он забрал дочь, на этом все не закончилось бы. У него были бы большие проблемы. Может, потом и помогать бы стало некому.

Под ребрами холодеет.

— Наверное, Белоцерковский мог бы…

— О чем ты, Мария? — кривится. — Он себе помочь не сумел. Думаю, еще не скоро из-за решетки выберется. Да и то…

Отмахивается.

— Вот поэтому я хотела поговорить с Айдаровым, — цепляюсь за эту надежду, как за единственную соломинку. — Думаю, он бы мне не отказал. Если бы получилось как-то выйти с ним на связь. Обсудить все. Я же… нет, я бы и так сделала то, что сделала на работе. Но может быть, он мне не откажет.

— Недоступен он, — резко говорит Медведь. — Ты же видишь, я сейчас за двоих. Разгребаю все сам.

— А когда он вернется?

— Очень не скоро.

— Но может быть, — запинаюсь.

— Нет, извини, я не знаю, как тебе с ним связаться. Ничем не могу помочь, — произносит он все тем же прохладным тоном и бросает взгляд на часы. — У меня одна встреча закончилась, вторая должна начаться.

— Извини, что отвлекаю, — выдаю глухо.

Получается, все бессмысленно? Бесполезно? Мой приезд сюда ничего не решил, никак не помог Лене.

А время идет.

Внутри что-то обрывается.

Но я понимаю, что задерживаться здесь будет глупо. Медведь дал понять, что занят. И наверное, было странно с моей стороны рассчитывать, будто он даст мне какой-то дополнительный номер Айдарова.

Поднимаюсь, иду на выход.

В спину вдруг прилетает вопрос.

— Сколько она уже у Османа?

Поворачиваюсь, встречаю внимательный взгляд. Начинаю нервно подсчитывать время в уме.

— Больше недели. То есть…

Даже срок точно назвать не выходит.

— Бля, — кривится он. — Плохо дело.

Наблюдаю, как Медведь открывает пачку сигарет, закуривает.

— А ты, — судорожно перевожу дыхание. — Ты бы мог мне помочь? Ты же можешь.

Он выдыхает дым в потолок. Опять переводит взгляд на меня. Слегка приподнимает бровь.

— Я много чего могу, — отвечает медленно, спокойно.

В душе вспыхивает надежда.

— Только мне нечего предложить взамен. Ничего нет, — добавляю. — Думаю, те деньги, которые у меня есть, вряд ли будут чем-то серьезным для тебя. Но если подойдет, то я могу заплатить. Скажи, сколько.

Полный бред предлагать деньги человеку, у которого и так все есть. Но ничего другого на ум не идет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Деньги? — хмыкает Медведь. — Да брось ты.

Небрежным жестом стряхивает пепел.

— Подумай еще, Маша, — говорит после очередной неспешной затяжки. — Хорошо подумай. Только недолго. Времени у тебя в обрез. Я знаю Османа. Твоей сестре лучше с ним не задерживаться. Ты же умная. Сама понимаешь, что к чему. Не тот это случай, когда можно тянуть.

59

Я так и застываю на месте.

Усталость. Напряжение последних дней. Все это дает о себе знать. Поэтому не уверена, что правильно понимаю слова Медведя сейчас. Хотя если подумать, то как еще такое можно было бы понять?

Однако в следующий момент он обводит меня выразительным взглядом. Его глаза проходятся от моего лица вниз. По груди, по талии, по бедрам. И поскольку замираю я сейчас вполоборота, то пристальным вниманием не отделяется ни один мой изгиб. Взгляд тяжелый. Горящий. Физически ощутимый. Вынуждающий поежиться. Пробирающий до мелкой, нервной дрожи. А еще от Медведя сейчас веет чем-то настолько животным и варварским, что приходится подавить порыв броситься за дверь. Просто сбежать куда подальше сейчас.

Заставляю себя остаться. Дальше смотреть на него. На вид, наверное, это кажется почти спокойным поведением с моей стороны, но внутри, под ребрами разыгрывается настоящая война эмоций.

Он что… он… серьезно?!

Медведь делает новую затяжку. Не отводит глаз от меня ни на секунду. И как бы дико не прозвучало, теперь он выглядит куда более пугающим, чем при нашей первой встрече в лифте, когда я приняла его за уголовника.

Да, именно здесь и сейчас в его просторном кабинете, посреди офиса чувствую себя будто на лезвии ножа. Хотя мы не в закрытом помещение. Не ограничены ничем. Могу уйти. Никто не держит.

А Медведь в этом элегантном костюме. В небрежной расслабленной позе. Он должен бы выглядеть цивилизованным, но как бы не так. Особенно теперь, выдыхая сигаретный дым, продолжая буравить меня горящими глазами.

— Ты… — начинаю и понимаю, что слов не хватает, а после горло предательски сдавливает, мешая закончить фразу до конца.

— Тебе есть, что предложить, — спокойно произносит Медведь, резко тушит тлеющую сигарету в пепельнице и переводит взгляд на часы. — Но ты сама обдумай все. Тебе виднее, Маша. А сейчас извини, у меня встреча.

— Я поняла, — медленно киваю.

— Вечером ко мне приедешь, — говорит он, и кровь ударяет в лицо. — Водителя за тобой отправлю.

Выхожу из его кабинета, чувствуя, как колени подгибаются. Чувство вообще такое, словно пол из-под ног ускользает.

Дорога до лифта и дальше — по коридору. Все через пелену. Когда оказываюсь в своей машине, то стараюсь выждать, прежде чем хоть немного собираюсь с мыслями.

Перед глазами так и стоит полыхающий взгляд Медведя. Его оскал. И мне кажется, задыхаюсь. От дыма сигарет. От эмоций, которые вихрем проносятся внутри.

Предложение недвусмысленное.

Он хоть прямо ничего не сказал. Но с другой стороны все остальное буквально вопило о том, что ему нужно. Буквально с нашего первого столкновения. Стоило бы сразу догадаться. Единственный путь получить его помощь — предложить себя.

Щеки горят. Ощущение словно подскакивает температура. Сжимаю поверхность руля и разжимаю, пробуя сосредоточиться.

В ушах набатом звучит его внушительное — «Подумай».

А о чем тут думать, если Лена моя сестра? И сейчас она находится во власти какого-то отбитого урода. Времени нет. Остается только наступить себе на горло. Приехать ночью к Медведю.

Надо же, как складывается моя жизнь.

Все точно как он прежде говорил.

Сама к нему приползу.

Все как он и хотел. Все, как ему нужно.

Глаза предательски щиплет. И кажется, не смогу пошевелиться, не то чтобы завести двигатель и выехать на дорогу. Но сейчас мне нужно собраться. Добраться до дома. Привести себя в порядок. И приготовиться к вечеру.

Если к такому, конечно, можно как-то приготовиться.

Пока что меня всю трясет будто в лихорадке.

Хватит. Нет права на слабость. Действовать надо.

Стоит лишь представить, как себя сейчас чувствует Лена. Одна. Там. С этим подонком. Без капли поддержки.

Выбор не стоит. Сделаю все, что потребуется.

+++

Блядь.

Кто бы мог подумать, что все так удачно сложится.

Охуенно просто.

Мне стоит немалых усилий сдержаться и не спугнуть мою Марию Валерьевну. Уж слишком сильно искушение доступно и подробно ей все объяснить. Так скажем, наглядно показать, что именно надо предложить. Прямо в моем кабинете. Возле стены. На полу. На столе. Где бы я ее только не разложил. Глубоко она мне в башку засела. Ведьма.

Нет, реально, словно что-то на меня навела. Морок какой-то накрыл. Будто сглазила.

Не стоит нихуя на других баб. Как отрезало. И я бы мог посчитать, что резко, сука, на ровном месте стал импотентом. Но на нее хер стоит колом. Даже делать нихуя не надо. Вижу ее — вздергивается.

И необязательно вот так, как сегодня, в моем кабинете. Мне, блять, одной мысли про нее достаточно, чтобы завестись в момент.

Ну не пиздец?

Я бы за ее сестру хоть как вписался бы. Я же начал. Дохуя активности развернул.

Знаю, что Осман в Монако. Еще при посадке в Ницце мои люди пробовали его перехватить. Аккуратно. Но там сорвалось. Близко было, почти сработало, но в последний момент такая херня началась.

Кривлюсь.

В этой Европе всегда так. Демократия нахуй.

Короче, Осману повезло. Ну или это он сам так постарался. Успешно все успел подстроить.

Ладно. Уже не важно.

Другого спеца отправлю. Этот справится. В процессе все. Девчонку вытащит.

Но раз Мария сама пришла. Грех не использовать такой случай.

Нашла еще у кого просить помощи. У Айдарова. Охренеть…

Похер. Решено все. И как бы не складывалось, у нас только к этому и могло все прийти. Не важно, что там с Османом. Что там с ее сестрой.

Я всегда получаю то, чего хочу.

Она будет на моем члене. Расплатится по полной. За каждый вынос мозга. За каждый, блять, раз, когда приходилось дрочить будто одержимый, чтобы от стояка избавиться. И за то, что к другому мужику обратиться хотела, она у меня тоже заплатит.

Жарко. Жестко. С оттяжкой. На всю длину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

60

Чем ближе вечер, тем сильнее тревога внутри. Хорошо хоть сегодня на работу не нужно. Зато завтра ночная смена.

Ладно, о том, что будет потом, сейчас думать не стоит.

Вся как на иголках.

Сначала принимаю душ, словно в надежде смыть все те эмоции, которые мое сознание будоражат. Обычно помогает. Будто разум очищаешь, а струи воды уносят все дурное куда подальше.

Но в этот раз иначе. Не помогает ни душ, ни обжигающий чай. Волнение только растет. В голове закручивается вихрь из дурацких мыслей. Моя расшатанность лишь еще больше становится.

Медведь не сказал, когда именно отправит водителя за мной. Мы с ним вообще время не обсудили.

А что если он задержится на работе? Или ему вдруг придется уехать?

Он вообще может забыть об этой договоренности. Отвлечется — и все. Если Айдарова сейчас нет, многие задачи на нем, то у него хватает своих дел. Зачем ему думать о моих?

Единственное, что я четко понимаю — надо спасать Лену. Как можно скорее. И ради этого пойду на все. На любые его условия.

Вот только внутри болезненно царапает.

Одно дело — согласиться. И совсем другое — выполнить. Не уверена, что смогу так. Как он хочет. Просто я никогда вот так не… ну не было у меня близости… вынужденно.

У меня в принципе мало опыта.

Сначала долгая и ответственная учеба. Потом изматывающая работа. Не до построения отношений было.

Нет, я встречалась с одним парнем. С ним все когда-то и произошло. Тогда казалось, это на всю жизнь. По-настоящему. Серьезно.

А потом ничего не сложилось.

Но для меня близость шла вместе с отношениями. Автоматически. Когда чувства есть, когда тянет.

Секс для здоровья меня никогда не интересовал.

Может я просто такая — холодная? Равнодушная в этом смысле? Ну вот такой у меня спокойный темперамент.

Тут память будто назло подбрасывает кадры того, что происходило, когда Медведь меня целовал. А уж в последний раз…

Обрываю мысль.

Лицо и так горит огнем.

Мой телефон пиликает — и я вижу на экране сообщение.

«Водитель будет в 19:00»

Сухо. Лаконично.

Хотя что еще писать в такой ситуации?

Все происходящее кажется чем-то нереальным. Да это вообще будто бы не со мной происходит. Будто сплю. Или кино смотрю.

Вскоре телефон вибрирует снова.

На этот раз там марка, цвет и номер машины.

Оставшееся время до приезда водителя проходит словно в мареве. И когда машина подъезжает, когда я сажусь туда, легче не становится.

Еще ничего не произошло, а мне уже нехорошо. Трясет. Не важно, сколько раз стараюсь выровнять сбившееся дыхание. Не важно, что отвлекаюсь как только могу. Мысли возвращаются к одному. К тому, что мне предстоит. К предложению, от которого нельзя отказаться.

Мне кажется, до последнего не верю, что действительно делаю это. Даже когда Медведь открывает дверь своей квартиры, встречая меня на пороге.

Он уже без пиджака. Галстука на нем тоже нет. Рубашка вверху расстегнута. Виднеются татуировки на шее. Рукава небрежно закатаны до локтей.

Отмечаю эти детали на автомате.

А потом не могу отвести глаза от его глаз.

Как же они полыхают…

Огонь сигареты, которая зажата между его зубами, почти незаметен на фоне их хищного блеска.

Застываю, невольно обнимаю себя руками.

— Проходи, — его хриплый голос заставляет вздрогнуть.

Прикладываю всю волю, чтобы шагнуть вперед. Стараюсь осмотреться вокруг. Зафиксировать детали интерьера, лишь бы переключить собственное внимание на что-то кроме Медведя.

Но это практически невозможно.

Обстановка квартиры сливается в одно размытое пятно. Будто это просто вакуум.

Ноздри щекочет запах сигаретного дыма.

Прочищаю горло.

Есть еще что-то. Кажется, это его аромат. Мускусный, терпкий, царапающий нервы. Дикий. Звериный.

Щелчок закрытого замка позади вынуждает содрогнуться.

Медведь обходит меня, по пути он небрежным жестом тушит сигарету в пепельнице. А после разворачивается и встает передо мной, заложив руки в карманы брюк.

Он ничего не говорит. Но взгляд у него очень выразительный.

— Я согласна, — выдаю наконец.

Просто уже не выдерживаю повисшую тишину.

— На что? — слегка выгибает бровь.

— На то, что ты предложил, — невольно веду плечами. — Что потребуется. Мне нужно помочь сестре. Поэтому… если у нас не получится договориться о сумме, которую я могла бы заплатить, то остается только…

Медведь кривится, лишь только речь заходит про деньги. А я понимаю, что нельзя его злить, и на эмоциях выдаю:

— Могу предложить только саму себя. Ты же хотел… — запинаюсь.

Похоже, сама не соображаю, что говорю.

Но дело сделано.

Назад дороги нет.

Так?

Медведь смотрит на меня безотрывно. Так, что чуть ли не облизывается. Буравит горящими глазами, будто сожрать готов.

— Три ночи, — хрипло произносит он.

И теперь в его голосе еще больше рычащих животных нот, чем обычно. А воздух между нами словно бы тяжелеет.

Атмосфера накаляется так, будто между нами электрические разряды искрят.

Медведь медленно обходит меня и останавливается позади. Его крупные ладони приземляются на мои бедра. Тяжело. Властно. А после он рывком притягивает меня вплотную к себе. Прижимается теснее некуда. Дает прочувствовать всю силу и мощь того, что именно меня ждет.

— Все, что я захочу, — раскаленное дыхание обжигает затылок. — Без ограничений. Даже не думай хоть раз сказать «нет».

+++

Друзья, сегодня классная скидка на мой ОДНОТОМНИК (цена для первых покупателей и вы еще успеете выгодно купить ее) !

Скидка тут -

— Задом тебе идет, — раздается хриплый мужской голос. — Так будешь отрабатывать?

Застываю. И буквально ошпаривает, когда понимаю, в какой позе меня застали.

— Что отрабатывать? — спрашиваю нервно.

— Тебе виднее, — следует ледяной ответ, а горящий взгляд вбивается в меня так выразительно и жестко, что забываю дышать. — Думала, можно так просто в мою комнату забраться?

Тамир Амаев. Главный отморозок в универе. Характер у него взрывной. Никто не рискует перейти ему дорогу. Даже самые отбитые мажоры из элиты стараются держаться подальше.

А я… случайно вломилась в его комнату и привлекла внимание.

Теперь Амаев нависает надо мной. Загоняет в угол.

— Я лучше пойду, — выдавливаю с трудом.

Он оскаливается.

— Не торопись. Ты уйдёшь, когда я с тобой закончу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скидка тут -

61

Она вздрагивает.

И даже это ее короткое движение ощущается настолько сладко, что мой член еще сильнее вздергивается и твердеет.

Пиздец. Даже не верится, что все это мое теперь.

Три ночи…

Херня, конечно.

На трех ночах останавливаться не намерен. Но для начала и так пойдет. Просто чтобы она успокоилась. Нехер ей лишний раз дергаться. Пусть расслабиться, пусть верит, что все и правда закончится настолько легко.

Сейчас еще не понимает, что ее ждет. Нервничает. Брыкается. Опять свой дрянной характер проявляет. Но это у нее быстро пройдет. Когда распробует. Когда подсядет на мой член. А она подсядет. Не сможет не подсесть. Я ее так трахну, как никто и никогда раньше. Буду первым. Единственным, блять. Всех остальных мужиков из ее башки выбью.

Да и какие там у нее мужики? Видно, что нормально никто не трахал. Дикая она. Вон как сейчас напрягается. Дрожит. Будто вот-вот и в обморок грохнется. Даже бесить уже начинает.

А дальше вообще прикладывает:

— Ты сегодня хочешь начать? — спрашивает тихо.

Заметно, что спокойствие у нее напускное.

Я-то вижу насколько она дерганная.

— Сейчас? Мы еще никакие условия не обсудили. Не решили ничего.

Какие нахуй условия? Что обсуждать?

Разворачиваю ее к себе. Мне нужно видеть ее глаза. Нужно видеть лицо.

— Что обсуждать? — спрашиваю. — Решено все.

— Гарантии, — добивает, сука. — Мне надо понимать, насколько все… если я… а если ты не сможешь вернуть Лену? Если…

Растерянная. Запинается. Сама на себя не похожа сейчас еще больше.

Только это ее и спасает. Чувствуется, что реально волнуется. За сестру переживает. Потому и несет всю эту ебучую хуету.

А иначе бы я с ней по-другому поговорил.

— Мое слово и есть гарантия, — отрезаю.

Про нее такого сказать нельзя. Юлит. Выкручивается. Ну такая она. Прямо по взгляду вижу, как свинтить пытается. Съехать с темы и время потянуть.

— Но наверное, было бы справедливо, если бы сначала Лена вернулась, а уже после… — новый вариант мне задвигает.

Расписывает складно. Ничего не попишешь.

Идеальная схема.

Я ей с сестрой вопрос решу, а уже после она будет решать, придет ко мне или нет. Нихуевый расклад.

— Нет, дорогая, — обрубаю. — Так дело не пойдет.

Больше ничего не говорит.

Словно застывает. Даже не моргает теперь.

Что, слишком грубо ее оборвал? Ладно, блять. Сама виновата. Выбесила уже. Торгуется тут. Продавить пытается. И она может продавить. Эти ее блестящие глаза. Будто разрыдается. Раздражает, блять.

Ничего. Сейчас я ей все объясню. Успокою.

— Я тебе сказал, что верну твою сестру. Значит, так и будет. Три ночи. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим. Тебе же самой лучше будет.

Как именно «лучше» уточнять не надо.

Да и про срок, на который все это реально планирую, тоже уточнять не стоит. Потом разберемся.

Не буду же я сейчас говорить, что она на моем члене задержится. Сама никуда уходить не захочет. Еще добавку просить будет.

Она сама пока не подозревает насколько голодная.

— Три ночи, — повторяет как заторможенная. — Подряд?

— Ну да, — отвечаю.

Все больше труда прикладываю, чтобы разгорающуюся ярость гасить. Не тот момент. Нельзя срываться.

— Но я не смогу, — мотает головой, из моих рук выпутывается.

И я настолько охуеваю от ее выражений, что даже ее отпускаю.

— У меня дежурство, — добавляет. — Ночная смена. Поэтому нам лучше… начать после нее. Иначе не выйдет. График давно составлен. Менять его не могу.

Да похер мне на график.

На все похер.

Одно понимаю точно — выпускать ее из квартиры нельзя. Не знаю, что там завтра. Завтра и разберемся. Но если сейчас уйдет…

Она, вон какая активная.

Сперва к Белоцерковскому пошла. Потом с Айдаровым договориться хотела. Неизвестно, кто еще у нее на очереди. И куда она успеет сходить. Что еще умудрится себе надумать.

Нет. Мне эти выкрутасы не нужны. И сюрпризы тоже.

— Завязывай, — говорю.

— Но я…

— Все, — обрываю. — Я твою сестру уже искать начал, поэтому давай без фокусов. Ты в моей квартире. Дальше тянуть некуда. Эту ночь проведешь здесь. А что с твоей работой мы потом решим.

Молчит.

Ну а я больше не собираюсь терять время на эти ебучие разговоры.

Опять притягиваю ее к себе.

Злит она меня. Охренеть как. Но до чего же она охренительно красивая. И вся моя. Теперь.

В губы ее впиваюсь. Жадно целую. Жарко.

Этой ночью она мне заплатит. За все прошлые ночи без нее. За железный стояк, который на нее никак не спадает. За то, сколько меня на привязи держит. На сухом пайке.

Оголодал я.

Пускай прочувствует это.

Сама виновата. Сама довела.

И сейчас продолжает выбешивать. Не сразу осознаю, чем именно. Слишком заведен. Слишком сильно хочу ее. Но вскоре доходит.

Она не сопротивляется. Не пробует меня оттолкнуть. Только она вообще застывшая. Ровная. Без малейшего отклика.

Ее губы приоткрываются. Пропускают мой язык. Она позволяет мне скользить ладонями по всему телу. Просто стоит. Неподвижная. Будто каменная.

Отрываюсь от нее.

— Это что? — спрашиваю.

Смотрит с недоумением. Будто реально не понимает.

— Так и будешь стоять? — выдаю. — Без движения. Или я тебя учить должен? Давай нормально.

— Нормально? — как-то оторопело повторяет за мной.

— Да, нормально, — говорю. — Активно. Мне отклик нужен. Нечего мраморную статую из себя строить.

Краснеет. Заметно напрягается. А потом как выпалит мне:

— Ну извини, я не на проститутку училась. У меня другая специальность.

Так, значит?

Считает, я ее на три ночи как блядь снял?

Ясно. Терпение, сука, терпения мне. Мало ей объяснил. Сейчас добавить придется. А то она смотрю совсем охуев… отлетевшая. Но никуда от меня не денется. Выебу.

+++

друзья, большая просьба поставить на книгу лайк (звездочку) - это очень сильно вдохновляет! А то читает очень много людей, а лайков совсем мало...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

62

Ярость давлю. Рублю на корню.

Тянет, конечно, сразу ей показать, что к чему. Наглядно. Какое отношение к блядям, а какое — к ней. Пусть бы разницу прочувствовала. А то я уже к ней какие только подходы не ищу, считай, на пузе ползаю, только бы, сука, уже наконец угодить. И опять нихера.

Ладно. Не тот момент. Не хочу — так.

Слишком долго выжидал, выслеживал. И чего скрывать? Загонял. Чтобы теперь в один момент это проебать. Потому гнев придушиваю.

Смотрю на нее. Пристально. Знаю, никуда отсюда не денется. Проститутка, значит. Ну хорошо.

— Я тебя научу, — говорю ей. — Ты справишься.

Краснеет. Прямо видно, как ее щеки заливает краска. Как она вся постепенно багровеет.

И пиздец, это выглядит сексуально.

Да все в ней так. Заводит.

— Раздевайся, — добавляю.

Заметно, что она бы сейчас мне по роже бы только так заехала. С радостью. Плечи у нее подрагивают. И губы. Вся сжимается от напряжения. Комок нервов. Аж вибрирует от негодования. А брови ползут вверх. Даже забавно.

— Давай, — подгоняю. — Блузку снимай. И все остальное. Ну чего ждешь? Быстрее.

Клиент требует. Заебался уже кругами ходить.

Она сглатывает. Так выразительно, что ком в горле заметен. Поджимает губы. Начинает дергать край блузки с каким-то ожесточением.

Выгибаю бровь, продолжая за ней наблюдать.

Хорошо, что эта сучка не знает, как сильно на меня действует. Иначе бы… и сейчас хер знает куда могла бы продавить.

— Давай, — повторяю и сам свой голос не узнаю.

Хер каменный.

Если не трахну ее, тупо ебанусь.

Кроет. Мощно кроет. Никогда так не крыло и не вело. Ни от кого. Но у меня не то что похожей… у меня такой как она даже близко никогда не было.

Есть в ней что-то. Не могу объяснить. Просто чувствую.

Вот сейчас наблюдаю, как ее пальцы дрожат, когда она безуспешно пытается расстегнуть очередную пуговицу, а та не поддается, и что-то внутри щемит.

Волнуется. Так, что у нее даже раздеться не выходит.

А я наблюдаю и слюной давлюсь.

Как магнитом она притягивает. Дурманит ее запах. Ощущение ее кожи под пальцами, даже когда не прикасаюсь.

Жадно воздух втягиваю.

Ну все.

Сам к ней шагаю.

Долго она с этой блузкой возится. Видно, что не намеренно. Только у меня больше нет сил ждать. Подавлять дикую жажду внутри. Меня уже самого всего пожирает.

Пуговицы отлетают в сторону. Стукаются о пол. Ткань потрескивает. Потому что я нахер забиваю на всякую аккуратность. Дергаю полы в разные стороны.

Мне нужно видеть ее. Голую. Всю.

— Не надо, — выдает она, перехватывает мои кисти.

Отрываю взгляд от ее груди в кружевах. С трудом. В глаза смотрю.

— Это, — запинается. — Мне нравится эта блузка.

— Другую куплю, — говорю. — Еще лучше.

Но дальше все равно стараюсь расстегнуть осторожнее. Само собой так выходит. И собственная реакция подбешивает.

Мне похер должно быть.

На эту гребаную блузку так уж точно.

Но нет. Нихуя.

И я стягиваю ткань с ее плеч медленнее, чем сам хочу. Отбрасываю в сторону. Избавляюсь от всего остального. Убираю, что мешает. А мешает мне все.

Белье сдирать некогда. Потом успею.

Мои ладони проезжаются вниз по бедрам. Подхватывают добычу. Отрывают от пола. Оборачиваю ее ноги вокруг себя. Шагаю вперед.

— Стой, — вдруг выпаливает.

И меня едва не срывает.

Она слабо ведет головой в сторону.

— А ужин? — облизывает пересохшие губы. — Там… я только увидела, что у тебя стол накрыт. Может быть, ты хочешь…

— Маша, — оскаливаюсь. — Ты же сама сейчас чувствуешь, чего я хочу.

Мой затвердевший до предела член выразительно упирается в ее живот. Объяснять здесь нечего.

Давно не пацан.

Но теперь готов кончить только от одного ощущения, что вот она. Вся моя. Целиком и полностью. Безраздельно.

Она замолкает.

Наверное, понимает, насколько по-идиотски ее отмазка про ужин звучит. Ей самой не до ужина. Так? Ну да.

Дрожит в моих руках. Мечется. И снова отклониться пробует. Отталкивает. По ходу безотчетно.

Штормит ее.

Ничего.

Это ненадолго.

Раскладываю ее на постели. Впиваюсь губами в губы. Чтобы забылась, чтобы потерялась. Поплыла. Чтобы ее так прошибло, как меня.

Заразить ее собой хочу.

Вместе сгорим.

И если сперва она напряженная, вся как струна натянута, то потом начинает расслабляться. Может, и не замечает, как уплывает. Дальше и дальше. Глубже. На самое дно бурлящего омута.

Чувствую все. Кажется, ее теперь чувствую лучше, чем себя самого. Замечаю, как дыхание меняется, становится чаще. Как грудь все тяжелее вздымается под моими прикосновениями.

Раздеваю полностью. Убираю кружево. Накрываю ее голую грудь своим ртом. Втягиваю сосок. Другой — сжимаю пальцами.

Прогибается. Всхлипывает.

И тут она что-то такое мне выдает…

Слышать, блять, не хочу.

Ее тело вопит об одном. Очевидно все. Давно меня принимает. Но на языке у нее как и раньше другое. Нервы мне трепет даже сейчас.

— Я не понял. Ты уйти хочешь? — спрашиваю резко.

Нависаю над ней.

Молчит.

— Ну говори, — выдаю. — Не держу.

Хер я ее отпущу, если откажет.

Слишком далеко мы зашли.

Она мокрая насквозь. Мой член упирается во влажные складки. Напирает на тугую разгоряченную плоть.

И если она скажет мне «нет»…

— Нет, — отвечает тихо. — Я не уйду.

Отлично.

Все прояснили.

Целую ее. Толкаюсь вперед. Заполняю собой. До отказа. Она уже так течет от моих поцелуев и прикосновений, что легко проникаю вглубь одним ударом.

+++

друзья, сегодня последний день максимальных скидок на литнет!

самые выгодные предложения ждут вас тут

и тут

-

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

63

Я отрываюсь от ее губ.

Хочу глаза видеть.

И что-то внутри прямо режет, когда замечаю, как напряжено ее лицо, как она зажмурилась. Будто спрятаться от меня пытается. Даже сейчас. Когда назад дороги нет. Опять ускользает. Пусть и оказавшись на моем члене.

Упертая она. Просто пиздец.

Накрываю ее горло ладонью. Поглаживаю. Обхватываю плотнее.

Еще ни одна женщина на свете меня так не доводила. И зацеловать ее тянет. И придушить. Оба желания настолько острые, что даже трудно понять, какое из них сильнее.

Ведет. Кроет. Прямо раздирает всего.

— Смотри на меня, — говорю.

Нехер сбегать.

Хочу, чтобы видела. Хочу, чтобы понимала, где она и с кем. Без всей этой выбешивающей херни.

Впиваюсь в нее взглядом. Залипаю на длиннющих ресницах. И раньше замечал, но сейчас так вообще.

Ее веки слабо подрагивают. Приоткрываются. В глазах горит гремучая смесь. И если что-то у меня не то и мелькнуло. Ну вроде перебрал, передавил. То сейчас это все быстро рассеивается.

Вообще, чтобы она там себе не думала. Как бы себя не накручивала против меня. Но я ей не враг. И подо мной она сейчас ловит дикий кайф.

Себе пусть не врет. Видно же все. Чую. Считываю. Как она вся пульсирует, как распаляется еще сильнее, когда оказываюсь в ней. Как сокращаются ее мышцы вокруг моего возбужденного члена. Как она вибрирует, откликаясь на мощное проникновение.

Ей хорошо.

Это и по расширенным зрачкам заметно. Может и протестует. Характер же сучий, упрямый. Но все равно уплывает. Уносит ее. Нечего отрицать.

Трахаться я умею.

И хер у меня крепкий.

Да, блять, бабы дуреют. Сами же липнут. Что когда сопливым пацаном был, что теперь. Отбоя от желающих запрыгнуть на мой член нет.

Только эта… ну такая она. Будто наказание за все прошлые грехи. От меня как от прокаженного бегает.

Я бы решил, что со мной что-то не так.

Но нет.

Это она проблемная.

Ничего. Исправлю. Объясню ей наглядно. Скоро поймет, что зря мозги мне ебала.

Накрываю ее губы большим пальцем.

Вогнать бы ей прямо сейчас. В глотку до упора. Мозги бы, наконец, на место вправить. Задолбала выебываться.

Мокрая вся. Течет. А все равно чувствую, что ускользнуть старается. Отгораживается от меня. Еще не поняла, что это нереально.

Ладно. Отсосать мне она еще успеет. Только первая ночь. Впереди гораздо больше, чем три. Ну детали мы после проясним.

Делом заняться надо.

Слишком умная она у меня.

Это и хорошо, и хуево.

Расслабить надо. Чтобы забылась.

Накрываю ее грудь ладонью. Соски будто железные пики. Торчком стоят. Аж царапают. Сердце бешено стрекочет. Кожа покрывается испариной.

Медленно ласкаю. Со вкусом. Намеренно жест растягиваю.

Другую руку в ее волосы вплетаю. Локоны пальцами перебираю. Собираю в кулак, сжимаю и разжимаю.

Из напряженно выгнутого горла вырывается слабый стон.

Прижимаюсь губами к впадине между ключицами. Покрываю шею поцелуями. Сам уже срываюсь. Не могу отлипнуть от нее. Не хочу отрываться. И пальцы будто приклеиваются к ее чувствительной груди.

Толкаюсь вперед. Неспешно. Даю ощутить всю длину своего члена. Растягиваю ее. Распираю изнутри. Плавно. Со вкусом. Сам тоже ее прочувствовать хочу. На весь ствол. До предела. И в ней тянет себя пропечатать. Каждую жилу. Каждую вену. Покрыть ее. Пометить собой.

Целовать не перестаю.

Чистый кайф. От одного только ощущения ее нежной гладкой кожи под моим языком. Но и зубами прихватить тянет. Слегка сжать. Чтобы легкий след от укуса остался. А потом зализать его. Захватить кожу губами. Втянуть в рот.

Стараюсь не жестить.

Не сегодня. Не сейчас. Мягко надо. Для начала — так. Пока она у меня не втянется, во вкус не войдет.

Но я бы всю ее засосами пометил. И шею, и грудь. Везде бы свои печати оставил. Чтобы дурь свою оставила. Чтобы понимала, чья она.

Моя, блять.

Пока не наиграюсь. Пока мне самому все это не надоест.

Затягивает она. Пиздец. Но тормозить не хочу.

Дурею от нее. От нежного аромата ее кожи. Свежего. Тонкого. Пробуждающего во мне все больше похоти. И от самой ее кожи дурею. Такая горячая. Вся как из шелка. Гладкая. Бархатистая. А от биения пульса меня выносит окончательно. Нереально оторваться.

Грудь ее ласкаю. Упиваюсь моментом. Прохожусь губами везде. Всасываю в рот соски. Прикусываю, вынуждая эту норовистую сучку простонать в голос.

Вот. Нехер. Пусть хотя бы самой себе не пиздит. Не строит из себя ледяную королеву. Так со мной не прокатит.

Чую же, как она распаляется. Как расходится все сильнее. Как увлажняется еще больше под каждым новым ударом моего члена вглубь.

Только потом отпускаю.

Чтобы опять в ее губы впиться.

И пить, пить до полного охренения.

Толкаю язык глубже в ее жаркий рот. Всю изнутри вылизываю. Ускоряю ритм. Набираю темп. Мощнее. Сильнее. Горячее.

Прикладываю волю, чтобы разрядку оттянуть.

Сам давно кончить готов. Просто от ощущения того, какая она внутри. От одного только осознания, что эта женщина теперь моя. По-настоящему. А не просто в гребаных фантазиях.

Сначала ее очередь улететь.

И я делаю все, чтобы она кончила первой. Сам застываю на грани того, чтобы закачать ее спермой по полной. Особенно тяжело сдержать себя когда ее внутренние мышцы ритмично вибрируют и трепещут вокруг моего хера.

Но я жажду сдерживаю.

Еще толчок. Еще.

Она надсадно стонет в мой рот. И тут же кричит. Прогибается. Ее ногти впиваются в мою спину. И я кончаю в нее. Разряжаюсь бурным потоком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

64

Охуительно в ней. Даже отрываться не хочется. И я сам не замечаю, как залипаю все сильнее.

Продолжаю ее целовать, даже когда кончил. И ласкать тоже. Потому что мне нравится касаться ее тела. Особенно теперь. Когда она вся такая тягучая, тянучая, до предела расслабленная. Растекается подо мной. Плывет. Разгоряченная. Податливая. Обмякшая. Но вместе с тем тугая, упругая, затягивающая. И она всего меня сейчас обволакивает.

Сука. Ни с кем такого чувства после траха не было. Никогда.

И это же только начало. Ну считай, наспех. Искрило так, что терпения не было. Набросился на нее. Взял. Мог бы и дольше растянуть. И я растяну. Потом. Когда придет момент.

А сейчас мне в кайф ощущать мелкую судорожную дрожь в ее теле. Биение сердца под пальцами, когда веду пальцами по ее груди. Пробовать на вкус чуть влажную кожу, покрытую испариной. Скользить по ней языком.

Отрываюсь от нежных губ, только чтобы прижаться ртом к впадине между острыми ключицами. Ощутить как стучит пульс. Проложить путь из жарких поцелуев ниже. К груди. Потому что мне мало пальцами ее трогать. Хочется так. Ближе. Острее. Совсем по-живому. Прихватить тонкую кожу зубами. Вызвать в ней новую волну мелкой дрожи.

Нет. Отпускать ее не хочется. И выходить из нее тоже.

Мой хер начинает твердеть. Голод внутри лишь сильнее расходится. Прямо прожигает.

Мне нужно еще. Нужно больше.

И где-то на фоне проносится мысль, что я свои собственные правила нарушил.

Без резины в нее кончил.

Никогда так не трахаюсь. Всегда защита на первом месте.

Нахер эти проблемы?

Ну понятно, что она врач. Наверняка, на таблетках. Или что там еще бабы делают? Короче, есть всякие методы, чтобы не залететь.

Она давно не целка.

И с тем хмырем трахается же.

Уебок какой-то. Тоже врач. Помню, как возле нее отирался.

Блядь.

Злоба за секунду разгорается. Из одной искры вспыхивает на полную мощность.

Хуй знает, зачем я про того долбоеба вспомнил. И вообще про ее мужиков теперь думаю.

Хотя нет у нее никаких мужиков больше. С этого момента так точно. Любого, кто вокруг нее крутиться рискнёт, быстро закопаю.

Если она сама не поймёт, объясню.

А насчет разрядки…

Ну не сдержался. Дорвался до нее. Как-то не до техники безопасности, блять. Не до чего вообще. Я бы и сейчас повторил все, как было.

Но нихуя.

Она упирается в мои плечи ладонями. Отодвигает от себя. Уверенно так. Твердо. Решительно.

И я настолько от этого резкого поворота в ее настроении охреневаю, что даже позволяю такое провернуть.

Смотрю на нее.

Губы поджимает. В глазах искрит напряжение. И дальше вообще полный пиздец:

— Больше никогда не делай так, — выдает.

— Как?

— Без защиты, — произносит холодно.

Тон у нее такой, будто мы не в моей постели, а в ее кабинете. На каком-то блядском осмотре. И это не она билась и кричала, когда кончала подо мной несколько минут назад. Не истекала влагой на моем члене, не содрогалась в спазмах от кайфа. Не стонала в голос.

Льдом окатывает. Глазами режет.

Ну сучка.

— А ты чего? — усмехаюсь. — Так боишься от меня залететь?

Дотрагиваюсь большим пальцем до ее щеки. Медленно провожу по скуле. Теперь трудно поверить, что она подо мной плавилась.

Холодная. Отстраненная. Будто стеной от меня отгораживается.

— Причем здесь это? — спрашивает расстроенно. — Я на таблетках. Но это не важно. Защита действует не только от беременности. От других нежелательных последствий. Не хочу потом месяцами лечиться от какой-нибудь болячки.

Охуеть.

Вот это мы приехали.

Приложила так приложила. Такой хуеты мне еще никто не задвигал. Тупо подвисаю.

— Я осмотр проходил, — говорю, а сам чувствую, как закипаю. — В твоей клинике. Забыла?

— И что? — теперь и бровью не ведет. — Это когда было? С тех пор непонятно с кем ты успел… а вообще, даже не хочу знать, с кем ты после этого таскался. Все, мне нужно в душ.

Ебануться.

Опять отпускаю ее. Потому что охуеваю в край. От этих предъяв.

Типа она подцепить от меня что-то может? А того своего хмыря она каждый раз перед сексом проверяла?

Хотя какой секс…

По тому гондону видно, что ебаться он не умеет. Да ему и не надо.

И она же нормально нетраханная. Вон вся какая взвинченная. Стоило немного очнуться — сразу про болячки думает. Херню какую-то на пустом месте вдруг разгоняет.

Зараза, значит. От меня.

Нет. Тут работы дохера. Ебать и ебать. Пока всю эту дурь из башки не выбью.

А пока я, конечно, отпускаю ее. Позволяю соскользнуть с моего члена, подняться с постели. Наблюдаю, как она в простыню заматывается.

— Где ванная комната? — спрашивает все тем же прохладным тоном.

— Там, — кивком показываю.

И только когда она скрывается в коридоре, понимаю, что по ходу быстрее помыться хочет. После меня.

Ну нет, блядь. Нихера ей не светит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

65

Закрываюсь на замок в ванной комнате. Проверяю ручку чисто механически. Вряд ли он, конечно, за мной пойдет, но… лучше позаботиться обо всем заранее.

Ну да. О предохранении я уже позаботилась.

Прижимаюсь спиной к двери, обнимаю себя руками, прикрываю глаза. Очень стараюсь проглотить ледяной ком в горле. Пока что получается с трудом.

Так глупо вышло.

Понятно, что это не повторится. Теперь буду внимательнее. Однако нельзя быть настолько рассеянной. Мне стоило самой за всем проследить. Подумать о презервативах.

Мерзко от всего этого. От такой ситуации.

А еще — от себя.

Шагаю вперед, снимаю простыню и включаю воду, заходя в душевую кабину, закрываюсь и там.

Не уверена, что получится смыть все это…

Чувствую себя грязной. Испорченной. Потому что физически мне понравилось. Да я вовсе отключилась в какой-то момент. Совсем перестала соображать.

Он… умеет.

Опытный. До такой степени опытный, что наверное, у меня бы в любом случае не было шансов.

Медведь действует как ураган. Закручивает, захлестывает, сметает все на своем пути.

Как ему противостоять? Нереально же.

Я и раньше улетала, когда он на меня набрасывался. Чего стоит тот раз. В квартире моей подруги. У нас практически все произошло. Зацеловал меня до умопомрачения. Раздел.

Если бы не звонок отца. Если бы не слова про Лену, которые оказались точно ледяной душ. Понятно, чем бы все закончилось.

Тем же, что и теперь.

Наверное, мне стоит радоваться, что отвращения не испытываю. Что меня словно и саму к нему притягивает. Что получила удовольствие. Потерялась в бурлящем водовороте раскаленных эмоций, обостренных до предела чувств.

Было бы намного хуже, если бы меня от прикосновений Медведя воротило.

Было бы. Наверное.

Но я все равно чувствую себя гадко. И как бы страшно это не звучало, но если бы я не испытывала к нему этого животного притяжения, то морально было бы проще.

Так мне кажется.

Сейчас я стою под горячими струями воды. Отчаянно стараюсь смыть с себя все, что испытала. Но бурный поток не помогает.

Лишь сильнее увязаю.

Перед глазами мелькают яркие картинки. Отблески недавно пережитого. Его огнем горящие глаза. Искусительная ухмылка. Его жадные губы на моих губах. Его бесстыдные поцелуи, прожигающие кожу на плечах, на груди. Его жаркие прикосновения повсюду.

Резко качаю головой. Старательно отгоняю от себя накативший мираж.

Это все какой-то бесконечный морок. Наваждение.

Ну хватит. Нужно просто настроить себя на то, что скоро все закончится. Три ночи. Только три ночи и все.

Первая уже позади.

Дальше будет легче.

Пытаюсь саму себя в этом убедить, но внутри крепнет предчувствие, что скорее уж наоборот, дальше станет только еще тяжелее.

Тянусь за гелем для душа. Открываю, вылавливаю в ладонь и застываю, ощутив запах.

Его запах.

Ничего удивительного, ведь это его гель для душа. Все очень даже логично. Смываю все под тугими струями воды, так и не намыливая на кожу. Прохожусь растерянным взглядом по полкам в поисках другого геля. Но…

Скоро становится не до этого.

Меня холодом обдает. Слышится звук разъезжающихся стеклянных панелей. Оборачиваюсь и застываю, увидев Медведя.

Он заходит в кабину.

Здесь достаточно просторно, чтобы комфортно могло поместиться еще несколько человек, но теперь у меня возникает чувство, будто пространство стремительно сужается. Запотевшие прозрачные стенки уже давят.

— Ты что, — вырывается у меня. — Ты… зачем?

Отрицательно мотаю головой.

— Я еще не закончила, — говорю, прочистив пересохшее горло.

— Ну и хорошо, — криво усмехается он.

Проходится по мне голодным взглядом, от которого внутри все сжимается. Кровь ударяет в грудь. И в низ живота.

Невольно шагаю назад.

— Выйди, пожалуйста, — говорю.

Медведь лишь приподнимает бровь.

Короткая пауза.

Сердце ухает в пятки, когда он резко шагает, приближаясь вплотную. И меня всю словно ошпаривает.

Отшатываюсь, вжимаясь спиной в стенку кабины.

Почему-то не могу отлепить от него взгляд. Глаза будто залипают на широкой мускулистой груди, на рельефных кубиках ребристого пресса. Смуглую кожу покрывают темные татуировки, густая поросль волос только подчеркивает железные мышцы.

— Мы же все, — выдаю глухо. — Закончили. На сегодня. Первая ночь…

— Ночь, — повторяет он хрипло, и тяжелая ладонь опускается на мое горло, большой палец медленно скользит вверх-вниз, пробуждая мелкую дрожь во всем теле. — У нас еще вся ночь впереди.

+++

Друзья, у меня вышел горячий ОДНОТОМНИК "БУДЕШЬ ПОДО МНОЙ" и я приглашаю вас в эту взрывную книгу -

— Давай на колени, — говорит хрипло. — Покажи мне, что ты умеешь.

Он вальяжно располагается в кресле, широко расставив ноги, а после выразительно кивает вниз, четко показывает, чего от меня хочет.

— Нет, — отвечаю тихо, а потом эмоции вырываются: — Ничего я не умею. Я… девственница. Не буду я…

Отрицательно качаю головой. Отступаю назад.

Вся надежда на то, что моя невинность его отпугнет. Вот только в черных глазах горит жгучая похоть, а губы кривятся в зверином оскале.

— Целка? — выдает мрачно.

Пристально вглядывается в мои глаза, а потом так жадно изучает мою фигуру, что кажется, уже никакая девственность не поможет. Плевать ему на все. Не отпустит.

— Свободна, — будто громом бьет.

Что?..

— Проваливай, — резко кивает на выход, а потом угрожающе прищуривается: — Но больше не попадайся мне на глаза. Еще хоть раз увижу — будешь подо мной.

Пулей вылетаю из комнаты. Пока он не передумал. Выдыхая с облегчением, не подозреваю, что скоро мы столкнемся опять.

БУДЕШЬ ПОДО МНОЙ (переходим и добавляем книгу) -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

66

— Мне на работу нужно, — говорю. — Завтра. И я должна…

— Тебе в ночную смену, — произносит Медведь, заставляя меня замолчать.

Я прежде сама ему сказала. Но лгать в любом случае не было бы никакого смысла, ведь проверить эту информацию не составит никакого труда.

— Надо выспаться, — добавляю. — Мне важно хорошо соображать, когда я на работе.

— Можешь выспаться здесь. У меня, — замечает он ровно, с абсолютно невозмутимым видом. — Потом на работу поедешь.

Такое даже представить дико. Остаться здесь? В его квартире? Спать? Да я тут глаз сомкнуть не смогу.

— Я только у себя нормально высыпаюсь, — говорю, чувствуя, как все сильнее колотится мое сердце.

Соображаю с трудом. Мысли путаются. Аргументы не идут на ум.

— Ты вроде искупаться хотела, — замечает Медведь, пристально глядя на меня.

— Мне нужен мой гель для душа.

— Твоя кровать. Твой гель, — на его губах играет кривая ухмылка. — Что за гель такой особый, кстати?

Называю первое, что приходит на ум. А он слушает с таким видом, будто для него нечто такое и правда важно узнать.

И вот, казалось бы, нормально соображаю. Но стоит еще одной секунде промелькнуть, как я будто проваливаюсь в мерцающую темноту.

Разум точно отключается.

Повисает тишина, нарушаемая лишь шумом льющейся воды и нашим дыханием.

Все, о чем могу думать сосредоточенно на его прикосновениях ко мне. Ведь его большой палец продолжает медленно скользить по моей шее. А в какой-то момент поднимается к подбородку. Там задерживается. Слегка перемещается в одну сторону. Потом в другую.

Дыхание сбивается.

Кажется, задыхаюсь. Здесь слишком много пара. Вода слишком горячая. Но моя кожа становится гусиной, будто от холода.

Его палец неожиданно накрывает мои губы. И только в этот момент понимаю, что сама не заметила, как приоткрыла их.

Пробую отвернуться, сбросить его ладонь со своего лица. Но Медведь придерживает меня за подбородок, не позволяя двинуться.

Его палец сильнее надавливает на нижнюю губу. Его глаза безотрывно прикованы к моим. И у меня не получается разорвать контакт. Никак.

Он толкается глубже. Давит несильно. Будто скорее подразнивает.

Кусаю его. Мотаю головой, наконец, освобождаясь от давления. Но дуэль наших взглядов продолжается.

Атмосфера накаляется. Искрит.

Медведь ухмыляется. Продолжает внимательно за мной наблюдать.

А я не выдерживаю. Отвожу взгляд, чувствуя, как щеки горят. Но избавиться от его влияния до конца все равно не получается. И вот глаза упираются в темные контуры его татуировок.

Все. Стоп. Я что, опять рассматриваю его?

Выходит словно само собой.

Крепкая жилистая шея прямо перед моими глазами. И широкая грудь. Не могу не заметить, как сокращаются мышцы, когда он подается еще ближе ко мне. Накрывает мою грудь ладонями.

Тело охватывает предательский трепет. Жаркий. Колючий.

Его пальцы играют с моими сосками. И как я не стараюсь себя одернуть, контролировать свою реакцию хоть немного, ничего не выходит.

Мне нравится все это. Его прикосновения. Жидкий огонь, которые растекается под кожей от каждого нового движения. Его близость будоражит, обостряет эмоции, разгоняя накал до предела за считанные секунды. А потом я содрогаюсь, когда его возбужденный член упирается в мой живот. Соприкосновение точно кипятком обдает. Вынуждает меня вжаться в стеклянную стенку кабины еще сильнее. Ускользнуть тут нереально. Некуда деться.

А вскоре думать уже не получается. Забываю, что мы вообще хоть о чем-то говорили.

Крупные ладони Медведя скользят по моей спине. От лопаток до поясницы. Порывисто. Жестко. Властно. Обхватывают мои ягодицы. Сжимают, заставляя судорожно вскрикнуть. А через секунду он прижимает меня вплотную к себе, принуждая обвить мощный торс ногами.

Его пульсирующее возбуждение упирается в меня еще более ощутимо. Таранит, даже не проникая. Надавливает на чувствительную плоть, вырывая надсадный стон из горла.

— Раз моим гелем для душа ты искупаться не можешь, то у нас только один вариант, — хриплый голос пробирается под кожу, вынуждая поежиться.

— А? — из груди вылетает лишь сдавленный возглас.

— Придется испачкать тебя, — заключает Медведь, почти дотрагиваясь своими губами до моих, обдавая волной раскаленного дыхания. — Сильнее испачкать. По-настоящему.

Он подается бедрами вперед и его член буквально проезжается по самым чувствительным местам.

Дергаюсь. Рефлекторно льну к нему.

Но проникать вглубь он не спешит. Продолжает играть, дразнить. Заводит до кипения.

Когда окончательно теряю терпение и прислоняюсь к нему, инстинктивно двигая бедрами. Он сам удерживает меня. Тормозит.

Не могу контролировать собственный разочарованный всхлип.

— Не так быстро, — говорит Медведь, слегка прикусывает мою нижнюю губу и отстраняется, снова глядя в глаза. — Сначала ты должна меня хорошо попросить.

— Что… — дрожь мешает договорить, разливается по всему телу, сводит до тягучих судорог.

— Ты будешь умолять, чтобы я тебя трахнул, — заявляет он.

— Да пошел ты, — вырывается у меня.

— Пойду, — его ухмылка бесит, а близость продолжает толкать за грань. — Вот только выебу тебя. И дурь из твоей головы выбью. Давно нарываешься.

+++

Друзья, приглашаю вас в мой горячий однотомник "Будешь подо мной" -

И кстати, на все мои книги сегодня крутые скидки -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

67

Я даю себе обещание. Не идти у него на поводу. Сдерживать эти пугающие животные порывы, которые он во мне пробуждает. До последнего цепляться за хрупкую иллюзию равновесия. Хотя бы делать вид, будто я здесь хоть что-то контролирую.

Так себя настраиваю.

Разум сильнее тела. Сознание выше низменных потребностей. Умом же я понимаю, что нужно удержаться. Не поплыть окончательно. Не раствориться в омуте, куда меня и так затягивает по горло. Если не хлеще.

Привыкла считать, что управляю собой.

Только теперь понимаю, как сильно обманывалась на этот счет.

Лукавая усмешка играет на губах Медведя.

Он знает, как действует на меня. И похоже, знает лучше, чем я сама. Он уверен в своих способностях. И к сожалению, нельзя сказать, что эта уверенность призрачная.

Если в начале еще стараюсь проглотить стоны, не выпустить на волю ни единого всхлипа, то очень скоро становится невыносимо.

Жарко. Горячо. Просто до одури. До полного помутнения. До отупения даже. Ведь я уже соображаю с трудом.

Казалось бы, всего пару мгновений. Но меня будто молнией простреливает. От низа живота до груди. А потом обратно. Опять и опять. Разливается тягучая пульсация. Мешает мыслить трезво.

Тяжело собой управлять, когда тело настолько бунтует. Тянется к нему. Льнет. Трепещет. И пылко отвечает на каждую новую провокацию этого мерзавца.

Он слишком опытный. И слишком хорошо успевает меня изучить. Легко вскрывает любые запреты.

Он пользуется моментом. Выжимает максимум, доводя до исступления одними лишь прикосновениями.

Мое тело и так напряжено, распалено, взвинчено. Эмоции переполняют. Мешают дышать.

Медведь умудряется обострить накал там, где кажется, что острее уже быть попросту не может.

Может. Еще как.

Сперва вырывается слабый вскрик. Дальше прерывистый стон. И наконец, всхлип за всхлипом. Судорожно, прерывисто, выжигая остатки кислорода в легких.

Он дразнит. Доводит. Будто играючи.

А ведь сам возбужден.

Замечаю это по его взгляду. Тяжелому, пристальному, но все же… словно бы расплавленному. Впечатление, будто там, на дне его потемневших глаз, плавится металл.

Или это я сама растекаюсь настолько? И мне лишь видится отражение моих собственных чувств.

— Давай, — хрипло бросает он. — Скажи, что не хочешь меня. Скажи, что не течешь под моим членом.

Я бы рада это все выдать.

Но сейчас я таком расшатанном и заведенном состоянии, что у меня даже солгать ему толком не получается.

А я и не пытаюсь.

Наверное, мой разум полностью отключается.

Иначе как это все объяснить?

Реакция ненормальная. Дикая.

Он толкает бедра вперед. Снова и снова. Ритмично, постепенно набирая темп движений. Каждый новый жест становится мощнее. Жестче.

И под конец меня буквально подбрасывает. Ошпаривая изнутри.

Однако он не спешит меня брать в полном смысле этого слова. Физически не проникает.

Его горячий и твердый член продолжает скользить по моим складкам. Давит, напирает сильнее. Задевает чувствительные точки. В какой-то момент почти толкается внутрь. И резко сбавляет обороты.

Медведь доводит меня до изнеможения. До безумия. Потому что стоит ему вот так отодвинуться, как я уже подаюсь вперед сама. Снова, еще больше, чем прежде. А он удерживает меня за бедра, обрывая рефлекторное движение.

— Ты главное забыла, — его голос обвивается вокруг моего горла колючей петлей.

И я не знаю, как не задыхаюсь в этот момент. Особенно когда он подается ближе, опять прикусывает мою нижнюю губу, поддразнивая, оттягивает в сторону, а после зализывает следы от собственных губ языком.

— Что? — чуть слышно вылетает у меня.

— Скажи это, — требует.

— Что… сказать? — спрашиваю, задыхаясь.

Медведь не прекращает свои с ума сводящие движения. Толкается в меня раз за разом, продолжая вести по тонкой грани. Усиливая возбуждение, растягивая удовольствие. И запрещая испытать разрядку. Подводит к самому краю. А после резко обрывает все. Дальше опять по кругу, по кругу. Пока я не начинаю стонать в голос.

— Скажи, что хочешь, — чеканит он. — Скажи, чтобы я тебя трахнул.

Во мне пробуждается какая-то больная упертость.

Кажется, погибну, если не получу хотя бы слабое облегчение. Если в ближайшие секунды он меня не возьмет.

Только умолять не выходит. Будто блок стоит.

— Хочу, — единственное, что могу выпалить.

Продолжить не выходит.

Он резко отпускает мои бедра. Разжимает захват. И я почти готова разрыдаться от ощущения острой неудовлетворенности.

Но тут Медведь разворачивает меня спиной к себе. Обхватывает бедра, толкая меня вперед. Впечатывает грудью в стеклянную стенку кабины.

Кажется, ему совсем не по вкусу то, как звучит моя просьба. Но думать об этом не выходит. Все мои мысли обрываются.

Слишком опасно.

Угроза ощущается все четче, ведь его вздыбленный член прижимается туда, где я совсем не готова его принять. Постукивает по ягодицам, заставляя невольно задергаться.

И кажется, он вот-вот сорвется. Возьмет меня так.

От осознания такой возможности холод разливается по спине. И лучше бы мне протрезветь. Вырваться. Хотя бы попытаться. Но я вся будто в дурмане.

Медведь прихватывает зубами за заднюю сторону шеи. А после выдает прямо на ухо:

— Твою задницу оставлю на другой раз.

Он прогибает меня, надавливая на поясницу. И сразу толкается туда, где я хочу его ощутить. Входит резко. Сразу на всю длину. Но я настолько заведена, что никакой болезненности от такого грубого вторжения не ощущается.

Скорее наоборот…

Меня простреливает кипучей пульсацией. От макушки до кончиков пальцев. Так простреливает, что все внутри вибрирует, сладко сжимается.

Двигаю руками. Сама не знаю, что собираюсь сделать. Но Медведь перехватывает мои запястья.

Миг — он впечатывает мои ладони в стекло. Накрывает своими. Будто окончательно в капкан загоняет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

+++

Друзья, заходите в мой телеграмм канал "Валерия Ангелос" (просто введите мое имя в поиск и найдете канал) там очень много крутых визуалов по этой книге! И не только)

68

Охуительная она. Особенно внутри. Так туго мой член обтягивает, что все свое самообладание врубаю на полную, только бы не разрядиться в ней на первом же толчке.

Столько мне мозги трахала. Столько меня морозила. Обламывала раз за разом. Доводила до бешенства. По краю водила, пока выебывалась.

Но блять, все это ожидание того стоило.

Накрывает теперь. Так остро и жарко, будто вообще впервые трахаюсь. Ну справедливости ради, так — реально впервые.

Обычно у меня полный контроль. Даже трудно представить, как девка должна постараться, чтобы мне башку повело, чтобы хоть немного отключило.

А эта… не делает нихуя. Кроме того что выбешивает. Но меня накрывает. Мощно. До искр, сука.

Тянет вытрахать ее везде и сразу. Во всех мыслимых и немыслимых позах. И в рот вогнать до яиц. И в задницу. И по классике пройтись. Заездить по полной. Чтобы она уже вообще выползти из-под меня не могла.

Одергиваю себя.

Впереди еще три ночи. Даже больше. Будет дохера времени, чтобы вовсю мою Машу распечатать.

По нарастающей пойдем.

Сейчас не тот момент, чтобы жестить. Хотя она прямо провоцирует, побуждает что-то такое влупить. Да мне бы ее саму отлупить.

Для начала хером. По щекам. Прежде чем между губами толкнуться. Скользнуть в глотку. Выдрать ее, чтобы мозги на место встали.

Все. Стоп. Тормози!

Обрываю мысли.

Она слишком горячая. Слишком тесная. И еще прогибается так, будто сама хочет, чтобы я быстрее кончил, оставил ее в покое.

Бред. Знаю.

Ловлю отражение ее лица в запотевшем стекле душевой кабины. Зажмурилась. Губы кусает. Отчаянно. Головой мотает.

Отлетает она, когда на моем члене оказывается. Что бы там не изображала из себя, какие бы номера не откалывала, а ей заходит. Еще как, блять, заходит. Видно же, что уплывает.

Дрожит под моим напором. Прогибается. Плавится вся.

Короче, не соображает она ничего. Только дышит часто-часто. Издает сдавленные стоны. Не до того ей, чтобы меня до разрядки доводить.

Но ей и не надо ничего особо делать.

Достаточно быть. Вот такой. Тут даже ее напрочь ебанутый характер совсем не помеха. Наоборот. Очередной толчок.

Ощущаю как дрожат ее ладони. Мелко, судорожно. Вдавливаю их в стенку еще сильнее. И как бы ни было сильно желание толкнуться вперед. Затрахать ее до беспамятства короткими жесткими толчками. Делаю ровно наоборот.

Назад подаюсь. Практически покидаю ее разгоряченное взмокшее тело.

Всхлипывает. Сама за мной тянется. Движение рваное, смазанное. Чувствуется, будто она не понимает собственную реакцию. Пробует очнуться, только не получается нихера.

Шатает ее. В разные стороны. Сначала безотчетно двигает бедрами, пытаясь меня удержать. А после застывает. Дергается обратно.

Только тело сильнее мозгов.

Над ее мозгами еще надо поработать. Активности много. Это нам только мешать будет.

Таких умных баб я только в бизнесе встречал. Редко. Но выглядели они так, что бабой назвать трудно. Больше на мужиков смахивали. По повадкам.

А тут — гремучая смесь. По ходу меня еще от этого разъебывает. Характерная. Строгая. Четкая. А внешность мигом стояк пробуждает. Такую только в порнуху. Грудь. Задница. Натуральное все. И губы… ну точно для моего члена.

Нет. Нахер порнуху. Разве что в моей башке. Не хватало еще, чтобы какие-то ушлепки на мою женщину слюни пускали.

Выжидаю.

Слышится тихий всхлип. Едва различимый, но мне достаточно. Лучший сигнал продолжать игру дальше.

Еще секунда — насаживаю ее снова. До упора. На всю длину.

Кричит. Руками дергает. Пытается вырвать ладони из моего захвата. Не разрешаю.

Снова назад.

Она тянется за мной. Уже четче. Будто подсаживаясь. Почти не сдерживая себя. Издает приглушенный стон.

Резко толкаюсь вперед. Так, что практически впечатываю ее в стекло.

Она вся дрожит. Течет. Чувствую, как влаги все больше внутри становится. Как ее тело натягивается струной.

Опять назад.

Вынуждаю ее чуть ли не захныкать от неудовлетворенности. Но надолго меня самого не хватает. Снова двигаюсь вперед. Будто насквозь прошить хочу. Мощным рывком.

Стонет. Громче.

И снова включаю откат.

Как же сладко ее бедра подрагивают. Как же охренительно вкусно она сейчас стонет, принимая мой член в себе до предела.

— Прошу, — сквозь очередной всхлип. — Пожалуйста…

— Что? — спрашиваю.

Зарываюсь лицом в ее мокрые волосы. Потом прижимаюсь губами к задней стороне шеи, слегка прихватываю кожу зубами.

Она отрицательно мотает головой.

А я опять отстраняюсь, чтобы практически сразу вбиться обратно. Размашисто. С новой силой.

Она уже разогрета. Как мне надо. Теперь могу отпустить себя. Наконец, выебать ее на свой лад.

Даю еще несколько секунд, чтобы разом легла сильнее. А потом начинаю набирать нужный ритм толчков.

Быстрее. Мощнее. Резче.

Она откликается. Очень отзывчивая.

Набираю темп. Безжалостно. Будто одичав. Но я реально одичал, пока ее дожидался. Вот пусть теперь сама прочувствует, как хуево держать меня на голодном пайке.

Она стонет.

А я отпускаю ее ладони, сжимаю грудь, сдавливаю соски. Вбиваюсь бедрами в бедрам. Хочу, чтобы она мой член навсегда запомнила, чтобы пропечатались в ней мои жилы и вены. Чтобы и потом, вовремя своей блядской ночной смены, наша животная ебля у нее из головы не шла. Чтобы текла по мне, даже когда меня рядом нет.

Кричит.

Из моего горла тоже вырывается возглас. Не то рык, не то стон. Аж продирает от хрипа.

Чувствую, как она кончает. И от этого самого накрывает. До помутнения.

Хотел иначе…

Да похуй, что хотел. Не до того.

Выхожу из нее в последний момент. Кончаю ей на спину, на ягодицы. Обхватываю ствол, веду по коже, размазываю мутные брызги.

От того, как разводы моей спермы смотрятся на ее коже, у меня снова член наливается кровью.

+++

Друзья, открылась подписка по минимальной цене (только для первых читателей) -

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

69

Маша едва на ногах держится. Вытираю ее полотенцем. После подхватываю на руки, отношу обратно в постель.

Даю ей немного времени. Пускай отойдет, прежде чем пойдем на новый заход. Пусть она и молчит, но сам вижу, что в душе ее ушатал. Вон какая она бледная. Вся обмякшая, ослабевшая. Бедра мелко подрагивают, как только прижимаюсь ближе. Грудь судорожно вздымается. Соски твердеют, стоит лишь накрыть ее нежное полушарие ладонью.

Медленно поглаживаю. Спешить нам некуда.

Не привыкла еще Мария Валерьевна к моему аппетиту. Но я над этим поработаю. Всерьез. Все исправим.

Она натура горячая. Просто нормального мужика рядом не было.

И хорошо. Удачно складывается.

Блять, не могу от нее оторваться. И рассматривать хочется. Скользить взглядом по лицу, отмечать каждую черту. От длиннющих ресниц и покрасневших щек до распухших губ. А дальше ниже. По тонкой шее. К охуенной груди. Такой полной и сочной, что не выдерживаю и опять склоняюсь над ней прижимаюсь губами.

Трогать тоже тянет. Еще как. За бедра ее плотнее притягиваю. Вбиваю в себя. Жестче. Острее. Член опять встает колом, когда наши тела так близко и тесно. Кровь вскипает. Жилы натягиваются.

Нахер паузу.

Трудно выжидать, когда она тут под боком. Такая сладкая. Ароматная. Вся поплывшая после нашего прошлого траха. Практически в отключке.

Перекатываю ее чувствительный сосок языком. Ладонью накрываю между ног. Провожу пальцами по мокрым складкам.

Возбуждена. Снова течет для меня.

Но только царапается. Упирается ладонями в плечи, а когда не отпускаю, увлекшись ее грудью, моментально выпускает когти.

Дикая Маша.

Ничего. Приручу.

Отрываюсь от нее. А она смотрит на меня и выразительно головой мотает:

— Нет, — говорит. — Хватит. Больше не могу.

А по тому, что я чувствую, когда мои пальцы движутся по ее горячим створкам, этого и не скажешь.

Молча смотрю на нее.

Она мою руку отводит.

— Не могу, — повторяет. — Понимаешь?

— Мы на всю ночь договаривались.

— Сил нет, — выдает, и я вижу, как ее скулы розовеют. — Измотал. Так тебе понятно? Доволен?

Глаза поблескивают.

— И что ты предлагаешь?

— Мне поспать надо, — говорит. — Даже думать нет сил. А завтра… завтра смена. Нельзя мне в таком состоянии на работу.

Да похуй на ее гребаную работу.

На хер мне эти сраные смены не намотались. Вообще, с ее внешностью она в принципе работать нигде не должна. На содержание возьму.

Первое время у нее, конечно, бомбанет. Могу представить. С ее-то блядским характером. Побрыкается. Но потом привыкнет. Оценит. Должны же у нее мозги наконец врубиться.

— Ты слышишь меня? — спрашивает и вся снова в напряжении. — А если бы твоего друга в реанимацию тогда привезли, когда я такая расшатанная была бы? Без сил. Невыспавшаяся. Как бы я его оперировала?

Опять, блять.

Сейчас-то Айдаров в порядке. Подыхать не собирается. Так в чем проблема?

Ладно. Пускай выдохнет. Утром ее оттрахаю. Перед уходом. Даже лучше все пойдет. Выматывать тоже нельзя. Дам ей поспать. Чтобы успокоилась. А после сонную выебу. С утра стояк особенно жесткий.

— Слышу, — говорю. — Давай спать тогда.

Хмурится. Будто не верит.

Но я ее притискиваю к себе. Больше руки не распускаю.

— Мне жарко так, — выдает через какое-то время.

Привыкать надо.

— Пусти, — не угомонится никак. — Я… ну не могу выдохнуть даже. Ты слишком тесно прижимаешься.

— Ты вроде спать хотела?

— Да.

— Ну так спи, — слегка перемещаюсь, но из рук ее не выпускаю. — Или тебя надо трахнуть, чтобы расслабилась?

Молчит. Больше не спорит.

Вот и чудно.

Через время ее дыхание выравнивается. Тело уже не чувствуется таким напряженным, как прежде.

Сам следом за ней проваливаюсь в сон.

А утром просыпаюсь. Сразу чую — что-то не то. Пусто. Провожу рукой — нихера не чувствую. Глаза в момент открываю. Подрываюсь на постели.

Нет ее.

Ну пиздец…

Проспал?

На часы смотрю. Вроде не так и поздно. Но да, разморило меня самого. И получается, настолько разморило, что я даже не слышал, как она из моей кровати успела смыться.

Блядь.

Тут из коридора доносится стук каблуков.

Рывком встаю. Сразу туда направляюсь.

Мария застывает, увидев меня. Плотнее запахивает пальто. Прижимается спиной к двери.

— Ты куда так рано? — спрашиваю.

— Все, — говорит. — Ночь закончилась.

Вон оно как.

Ночью не захотела. Утром удирает, чуть солнце на горизонте показалось. Это что за херня?

Ну для нее фильтрую.

— У меня стояк, — говорю. — Мы с тобой ночью не закончили.

Ее взгляд скользит вниз и практически сразу поднимается вверх. К моему лицу. Она слегка поджимает губы, а потом выдает:

— А это, мне кажется, твое обычное состояние.

— Да мне похер, что тебе кажется, — отвечаю спокойно. — Мне твоя помощь нужна. Сейчас.

Киваю на член. Шагаю к ней.

— Нет, это тебе лучше к другому врачу, — бросает.

Дверь толкает и сваливает, кидая меня как последнего идиота. Голым. Со зверским стояком.

От Автора: друзья, сейчас огромная скидка на очень горячий завершенный однотомник.

Вот ссылка -

— Азаров любит жестко. Никаких поцелуев, никаких ласк. Без нежностей, в общем. Заваливает и берет свое как зверюга.

— Ну это как-то не очень… Если совсем без ласки. Ну как же это?

— Ты Азарова видела? Да, если он просто на меня подышит, я улечу. А если в этот момент еще и будет без футболки, то… Короче, никто на его грубость не жалуется. Всем заходит. Жаль, он на обычных студенток, вроде нас, даже не глянет. Выбирает всяких моделей. Ну понятно. Как иначе с его-то деньгами и возможностями? Хотя он и с теми, кого выбрал, редко встречается дольше месяца.

Тимур Азаров — животное. Жесткий. Циничный. Наглый. И я не понимаю, почему столько девчонок в универе по нему с ума сходят. Он ведет себя как последний ублюдок. И я бы с радостью держалась от него подальше. Но однажды ночью Азаров врывается в мой дом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скидка тут

70

Едва переступив порог своей квартиры, сразу же направляюсь в душ. Нужно привести мысли в порядок. И себя тоже. Необходимо выйти сегодня на работу спокойной, с холодным умом. Быть собранной, отдохнувшей.

А у меня руки дрожат. Ноги предательски подгибаются. На душе полный раздрай. Ощущение, будто в сторону заносит.

Нет, это все не дело.

Нет у меня права впадать в такие слабости. В разные ненужные мысли.

В квартире Медведя действительно провалилась в сон. Тревожный, путанный, изматывающий. Нормально выспаться не получилось.

Ощущение того, что я вся им пропитана насквозь, только усиливается. Будто никакого спасения от этого наваждения нет.

Раздеваюсь, отправляю вещи в стирку. Сама принимаю ванну. Долго лежу в горячей воде. Ожесточенно намыливаюсь мочалкой. Мою голову.

Если бы и в сознании так все очистить. Привести в норму. Хаотичный поток мыслей в голове не дает выдохнуть и успокоиться.

То, что было между нами в душевой кабине, оставляет внутри меня совершенно неизгладимые впечатления. Казалось бы, вот, уже прошло немного времени, но чувства настолько же явные, острые. Даже сейчас, оказавшись в своей ванной, продолжаю ощущать его прикосновения, его запах. И на себе, и вокруг. А еще словно бы осязаю чужое присутствие рядом.

Он словно не тело взял. Пробрался глубже. Завладел мыслями, сознанием, и сейчас дышать как раньше не получается.

Горечь. Тяжесть. Но при этом не могу отрицать, что Медведь умеет распалить, высечь из искры такой огонь, что самой страшно.

К сожалению, просто телом наша сделка не ограничивается. Не получается у меня не пропускать его внутрь. И речь не об одной лишь физической стороне. Хотя до сих пор есть ощущение, словно он во мне. Стоит прикрыть глаза — будто во тьму проваливаюсь. Дальше. Глубже.

Его горячий напряженный член движется мощными толчками. Чувствую дикую пульсацию. Жилистый, жесткий он растягивает меня изнутри, заставляя стонать, порочно извиваться, просить большего.

Не на словах просить. На уровне ощущений, что гораздо хуже.

Медведь затрагивает во мне нечто такое, о чем я сама раньше не подозревала, что это есть. Бесконтрольное. Одержимое. Звериное. А может он заражает меня чем-то своим. И это уже как вирус. Распространяется за секунды, вливаясь в плоть и в кровь.

Перед глазами мелькают ослепительные кадры. Вспышки сцен прошлой ночи проносятся будто калейдоскоп.

Стараюсь не думать. Пытаюсь переключиться. Настроиться на работу.

Все напрасно.

Выхожу из ванной. Чувствую себя, кажется, еще более измотанной, чем когда только вернулась к себе.

Тело ломит. Мышцы сводит. Ощущение будто после изнурительной тренировки в спортзале. Сосредоточиться не могу. Разум плывет. И о чем бы я не старалась подумать, мысли раз за разом возвращаются к Медведю. К тому, что между нами происходило.

Зажмуриваюсь. Мотаю головой.

Нет, так я перед работой не отдохну. А мне нужна чистая голова. Потому решаю выпить снотворное, ставлю будильник.

И… это почти помогает.

Пока собираюсь в клинику, разум занят. Пока еду — тоже. Но стоит мне оказаться в лифте, сознание будто в насмешку подбрасывает очередную цепочку воспоминаний.

А ведь завтра мне снова встречаться с ним.

Стоп.

Запрещаю себе об этом думать. Не сейчас.

Ночная смена сегодня тяжелая. Несколько сложных пациентов. В этом нет ничего хорошего, но нагрузка на работе помогает морально.

Работа — то единственное, за что держусь сейчас.

Утром, после ночной смены, проверяю телефон. Там несколько сообщений от Паши. Предлагает встретиться.

Он уже не первый раз пишет и звонит, но у меня нет моральных сил что-то ему ответить. Даже на какую-то короткую отмазку меня не хватает.

Собираюсь убрать телефон, но экран вспыхивает.

Застываю, увидев на экране контакт Медведя.

Крепче сжимаю мобильный. Медлю и все же сбрасываю вызов. Прячу телефон в сумку.

Ладно, мне надо переодеться. Еще кое-что заполню по документам, чтобы не висело, не отвлекало потом, и можно ехать домой.

+++

Сбрасывает меня.

Сучка.

И не один раз. Дважды, блять. Специально паузу выдерживаю. Ну может, реально занята?

Нихуя.

Мой звонок отбивает.

Это настолько бесит, что не могу удержаться, в клинику еду. Здесь недалеко. От места, где у меня встреча.

Удачно подъезжаю.

Она как раз выходит на крыльцо. Надо же какое совпадение. Сама судьба нас сводит. А Мария Валерьевна нихера не ценит. Неблагодарная.

Так. А это что за хрен рядом с ней нарисовался?

По затылку настолько кровь бьет, что не сразу различаю форму доставщика. Перед глазами только мужик. С гребаным букетом.

Говорят они недолго. Доставщик отдает цветы и сваливает.

Большой букет. Не розы. Херня. Безвкусное что-то. А она берет, даже нюхает, и будто… улыбается?

Пиздец.

Ну вкуса у нее нет. Это я давно понял. Иначе бы она от меня нос не воротила, не удирала от меня. Короче, не знает, что выбирать надо. Не понимает, как ей лучше будет.

Хорошо. Сегодня ночью ей все объясню. Так, чтобы уже точно поняла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

71

Тянет схватить эту сучку. За волосы, блять. Затянуть в машину. Прямо здесь разобраться. Объяснить ей, что на мои звонки надо отвечать. Всегда. Показать, что бывает с теми, кто на эти правила забивает. Наглядно ей разъяснить что к чему.

Но я этот порыв подавляю.

Без того примчал сюда. Как по свистку. Нет. Что-то не то происходит. Явно. Шатает меня. Заносит не туда.

Вроде логично. Охотник загоняет добычу. Но выглядит это уже как-то хуево.

Как магнитом меня к ней прибивает.

Кому вообще помощь нужна? Ей или мне? Кто здесь кому обязан?

Сама ко мне сегодня придет. Через несколько часов. Ждать осталось недолго.

А сейчас со своими делами закончить надо. В офис заехать. Со встречами порешать.

Все. Нахер. Надо башку прочистить. Встречать ее буду с холодным умом. Без эмоций.

Цветы она, сука, нюхает.

Ночью другим занята будет.

Всю волю прикладываю, чтобы взгляд от нее оторвать. Ничего. Скоро ей не до цветов станет.

+++

Я так и не нахожу в себе сил перезвонить ему. Просто не могу себя заставить.

Да и зачем? Какой смысл?

Все равно же скоро встретимся. Время неумолимо приближается к очередной встрече.

Зависаю на выборе одежде. Не хочу лишний раз его провоцировать внешним видом. Но вообще, вспоминая горящий взгляд, понимаю, что вероятно, наряд едва ли имеет значение. А с учетом того, как он набросился на меня в прошлый раз, какую бы одежду я сейчас не надела, эти вещи недолго на мне останутся.

Одна ночь прошла. Осталось продержаться еще две. Настраиваю себя на то, что хотя бы часть пути уже пройдена. Осталось не так много. И я уже примерно понимаю, чего ждать.

Однако весь мой старательно выстраиваемый настрой резко слетает, когда я снова оказываюсь в квартире Медведя.

Он встречает меня в коридоре. Без рубашки. В одних брюках. Наблюдает за мной, заложив ладони карманы. Взвинченный. Или мне кажется?

Что-то меняется. Сильно. Резко.

Он какой-то… другой. Взгляд ощущается тяжелее. Черты лица выглядят жестче. Но может я просто на эмоциях так обостренно все воспринимаю.

— Идем, — холодно бросает Медведь. — Время не тяни.

Мои брови невольно приподнимаются.

Только пальто сняла. Только порог переступила. И хоть бы рада была время потянуть, но пока все очень быстро.

— У нас сегодня программа насыщенная, — хрипло произносит он, окидывая меня выразительным взглядом.

— Что это значит? — спрашиваю. — Разве мы не… Как вчера?

— Нет, — хмыкает. — Чего одно и то же по кругу гонять. Сегодня минета начнём. Глубокий мне сделаешь.

Он так спокойно произносит это, что сперва я даже теряюсь. А потом медленно качаю головой.

— Нет, я такое не делаю, — говорю тихо, отрицательно качаю головой.

— Чего? — хмурится. — У нас договор четкий, Мария. Отказы здесь не принимаются.

— Но я просто не делаю, — нервно веду плечом. — Не умею.

Он смотрит на меня так пристально, что становится еще сильнее не по себе.

Не верит?

Ну доказывать, что я не лгу, не собираюсь. Да, у меня не настолько богатый сексуальный опыт. Все, что было в моем прошлом, было куда скромнее того, что происходило между нами ночью.

— Ну хорошо, — говорит Медведь.

Даже выдохнуть не успеваю, когда он прибавляет:

— Значит, научишься. Ничего сложного там нет. Не высшая математика.

— Нет, я… — все же пробую объяснить.

— Все вы не умеете, — обрывает он резко. — Потом за уши не оттащить.

От его пошлостей кровь ударяет в лицо. Это ощущается словно пощечина.

Медведь шагает ко мне.

— Скажи спасибо, что с другой стороны не начал, — заявляет он.

И в следующий момент выразительно шлепает меня ниже поясницы.

Почти не чувствую этого. Настолько переполняют другие эмоции, что меня словно выбивает из реальности.

Соображаю заторможенно. А когда до меня наконец доходит суть его слов, то внутри мигом поднимается возмущение.

— Это исключено, — говорю. — Я как врач знаю, насколько анальный секс травмоопасен. И какие могут быть последствия.

— Ты здесь не врач, — обрубает. — Нос не задирай. Ты не на работе.

Жесткий тон. Резкий.

Вчера Медведь был другим. Не сказать что мягче. Хотя нет, именно так. Мягче!

— Опять мне зубы заговариваешь, — хмуро бросает он. — Пиздежь этот ненужный. Все, идем.

— Надо принять душ, — начинаю.

— Я уже принял, — мрачно извещает он. — Тебя ждал. Давай, раздевайся быстрее. И имей в виду, твой вчерашний номер больше не прокатит. Раньше не свалишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

72

Я иду за ним вглубь квартиры, и ощущение такое, словно пола под ногами не чувствую. Все как-то ускользает.

Уже знакомая мне комната. Гостиная, где в прошлый раз все начиналось.

Пытаюсь зацепиться взглядом за какие-нибудь детали. Только бы удержаться на поверхности. Хоть немного сбросить сковавшее меня напряжение.

— Раздевайся, — хрипло бросает Медведь.

Он разваливается в кресле, вальяжно вытягивая ноги вперед. Буравит меня тяжелым выжидающим взглядом. Потом грубо выдает:

— Чего тянешь?

Выразительно кивает вниз. И мой взгляд механически опускается туда. К поблескивающей в полумраке пряжке ремня.

Не знаю, как смогу это сделать. У меня просто нет выбора.

Заставляю себя шагнуть вперед.

— Нет, — тут же бросает он. — Сначала разденься.

Смотрю на него, не в силах проглотить ком в горле.

— Что? — поднимает бровь словно бы с раздражением от того, что мне приходится все объяснять. — Хочу видеть тебя голой.

Запрещаю себе анализировать это. Стараюсь отключить все мысли, все чувства.

Иначе не выдержу. Точно сорвусь.

Надо просто выполнить то, чего он хочет. Без эмоций. Сделать и все.

На автомате начинаю раздеваться. Пока не остаюсь в одном белье.

Застываю.

— Это тоже снимай, — требовательным тоном заявляет Медведь.

Наверное, стоило догадаться.

Его взгляд ощущается кожей. Горящий, пристальный. Мне кажется, он словно бы оставляет на теле огненные следы. Потому меня то морозит, то бросает в холод.

Снимаю белье, остаюсь перед ним абсолютно без ничего. Обнимаю себя руками в безотчетной попытке хотя бы так от него закрыться.

— Теперь можешь начинать, — произносит Медведь.

И меня будто током бьет.

Начинать…

В таком виде?

Стоп. Хватит. От мыслей только хуже. Думать не буду.

— Давай, — подгоняет Медведь.

Еще несколько шагов. Пока не останавливаюсь между его широко разведенных ног.

— На колени, — звучит будто приказ.

Приходится это выполнить.

Опускаюсь вниз.

Тело будто деревенеет. В голове пусто. А горло так и продолжает сдавливать.

— Ремень расстегивай, — говорит он.

Теперь его голос звучит еще более хрипло и низко, больше рычащих нот.

Когда дрожащими пальцами расстегиваю ремень, невольно замечаю внушительный бугор, который натягивает ткань брюк.

Он уже возбужден.

А меня колотит.

— Стой, — вдруг останавливает.

Замираю, глядя на него.

Мои руки так и остаются на его ремне. Пряжка холодит пальцы.

— Это легко, — говорит он.

Тяжелая ладонь опускается на мою щеку. Большой палец скользит по скуле. Перемещается на губы, слегка надавливает. И от этого легкого движения, рефлекторно сжимаю губы сильнее.

— Расслабься, — говорит Медведь. — Открой рот.

Цепенею. Вообще не могу пошевелиться.

Несколько секунд — его палец все же проникает между моими губами, проскальзывает глубже по моему языку.

Сама я так и не могу сделать ни единого движения.

— Обхвати губами.

Чувствую, как кровь ударяет в лицо, заставляя щеки полыхать.

— Оближи.

Зажмуриваюсь. Так это все хотя бы воспринимается легче. Когда не вижу его.

Но спрятаться надолго не выходит.

— Смотри на меня, — заявляет Медведь. — Хочу видеть твои глаза.

От его «хочу» мои нервы и так на пределе.

Что-то я делаю. Приходится. Сама с трудом соображаю — что.

Встречаю его потемневший взгляд. Вздрагиваю. Это чувствуется будто столкновение.

Ощущение разрядов тока только усиливается.

Меня прошибает ледяная испарина. От контраста ощущений голова идет кругом.

— Так будешь делать с моим членом, — произносит Медведь отрывисто. — Видишь, как все просто? Теперь давай. Сама.

Он убирает ладонь от моего лица, но легче от этого не становится.

Расстегиваю его брюки. Наверное, мои движения кажутся ему слишком медленными, потому что напряженный член он высвобождает сам. Грубоватым рывком.

Стараюсь смотреть куда угодно. Только не туда. Не на вздыбленный орган между крепкими бедрами.

— Мария, — звучит будто звериное рычание. — Не выводи.

Вскидываюсь, глядя на Медведя.

Да что он…

— Бери мой хер, — произносит резко, с угрозой прищуривается. — Или хочешь, чтобы я сам тебя сейчас в горло оттрахал?

Каждое слово будто пощечина. Лицо горит огнем.

Так со мной никто не говорил. Никогда. Так со мной не обращались.

Сколько еще смогу выдержать? Тянет послать его куда подальше. Но слишком многое сейчас на кону.

А я… я же сама приняла его условия. Сама согласилась здесь быть. Вот в такой роли. Выполнять приказы. Безотказно.

Обхватываю его член ладонью. Жесткий жилистый ствол пульсирует под моими пальцами. Кажется, становится больше. Лишь от этого касания.

— Сильнее, — точно рык.

Поднимаю взгляд на Медведя.

Взгляд у него… расплавленный.

— Сожми, — произносит он.

Делаю это.

— В рот бери, — все больше рычащих жестких звериных нот.

Прикрываю глаза. Настраиваю себя. Во всяком случае — стараюсь. Нужно просто делать. Механически. Без эмоций.

Но так не получается.

Истерика душит.

Не знаю, откуда берутся силы взять свои чувства под контроль. В очередной раз подчиниться.

Все внутри меня бунтует.

Касаюсь губами. Горячая плоть входит в мой рот.

Медведь короткими отрывистыми фразами указывает мне, что делать. А я вообще до конца не верю, что это все действительно между нами происходит.

Будто в тумане. В мареве. Во сне.

Только ощущение напряженной пульсирующей плоти слишком реально. Его жар. Его накал. Его животная похоть. Вздувшиеся вены. Биение крови.

Цепенею.

Мне всегда казалось, нечто такое женщина делает любимому мужчине. Это же очень интимно. Не наш случай. Точно — не наш.

Между нами нет никакой близости. Голая похоть. Его жажда. И если в прошлую ночь возбуждение Медведя заражало, будто через кожу передавалось мне, то сейчас не так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кажется, чем сильнее он заводится, тем хуже становится мне. Не хочу это делать. Не хочу здесь быть.

Это неправильно. Так не должно быть.

Тяжелая ладонь опускается на мою макушку. Пальцы зарываются в волосы.

И я напрягаюсь. Просто потому что кажется, сейчас он надавит, причинит боль, толкнет меня ближе к себе, чтобы я взяла его член глубже.

Но ничего такого не происходит.

Он продолжает гладить мои волосы. От чего холодная дрожь пробегает по шее, по плечам, по спине.

Нет. Я не могу. Едва держусь.

— Маша… — его голос ударяет хлестко.

Медведь вдруг отстраняет меня от себя. Неожиданно мягко.

Он смотрит в мои глаза. Дальше гладит мои волосы, зарываясь пальцами в спутанные пряди.

Время будто размывается. Реальность плывет. В его глазах огонь и темнота.

— Мне нужно глубже, — наконец выдает он. — Хочу тебя прочувствовать.

+++

Друзья, сегодня крутая скидка на очень горячую завершенную книгу

— Я забираю младшую, — говорит хрипло.

Этот опасный и влиятельный мужчина собирался взять в жены мою сестру. А теперь хочет меня. Буравит черными глазами, никак взгляд не отводит. Будто скала надо мной нависает. Мрачный. Огромный.

— Но мы иначе договаривались, — начинает отец, побледнев.

— Сказал же, — резко заявляет он. — Младшую хочу.

Смотрю на него и не верю, что так жестоко складывается моя судьба. Почему в последний момент он решил выбрать меня?

Скидка тут -

73

Глубже…

Мне кажется, что глубже уже некуда. И не только физически. Вообще. Я вся этим пропитываюсь. Пусть и стараюсь не думать, ничего не анализировать. Не пропускать через себя. Как могу отгораживаюсь от происходящего, только это оказывается нереально сделать.

Ну нельзя до конца абстрагироваться от ситуации, когда кто-то заталкивает возбужденный член в твой рот.

Нельзя просто отбросить это от себя и действовать механически.

Приходится собственную волю ломать. Прогибаться. На горло наступать и дальше притворяться, будто вывезу все, что потребуется.

Но мне надо вывезти.

Не могу отказать ему.

Должна сделать то, что он требует.

Умом понимаю это, но внутри поднимается настолько сильный протест, что я будто бы вся холодею, застываю без движения. У меня шелохнуться уже не выходит. Не говоря о том, чтобы выполнить то, чего он хочет.

— Давай, — произносит он хрипло.

Притягивает меня к себе. Ближе. Обратно. Буквально утыкает лицом туда. И вроде бы не давит, боли не причиняет. Просто вынуждает сделать то, о чем говорит.

— Ну? — рыкает. — Не тяни.

Еще секунда — его член упирается в мои губы.

Приходится открыть рот. Механически все. Без мыслей. Без эмоций. Хотя нет, эмоции меня сейчас душат.

А вскоре начинает душить еще и его напрягшийся член.

Он проскальзывает между губами. Толкается вперед, вызывая спазм. Желудок мучительно скручивает в тугой узел.

— Дыши, — командует Медведь. — Расслабь горло.

На этот момент я уже в таком состоянии, что сама не отдаю себе отчета в происходящем. Не знаю, пытаюсь ли выполнить это. Дышать. Расслабиться. Звучит безумно, бредово.

Как можно расслабиться, когда он проталкивается все глубже в мое горло?

Вероятно, это и правда доставляет ему удовольствие, раз он так настойчиво действует. Не останавливается ни на секунду.

Толчок за толчком. Плавно. Мощно.

И вроде бы он оставляет мне паузы, когда можно глотнуть воздух, но у меня не выходит.

Не знаю, как дышать, когда он… так! И как расслабиться с его членом в моем горле тоже не знаю.

Все это кажется бесконечным кошмаром. Чем-то нереальным. Но к сожалению, ощущения слишком острые, чтобы можно было перепутать их со сном.

Слишком явно. Раняще.

— Ну давай, — бросает с нажимом. — Давай сама. Заглатывай.

В один момент он толкается особенно грубо, резко. И тут меня прорывает так, что я уже больше не могу сдержаться. Физически не получается.

Слезы льются из глаз.

Задыхаюсь.

— Блять, — слышится голос будто издалека. — Да чего ты?

Отпускает меня.

Отшатываюсь. Закрываю лицо ладонями. Не хочу плакать при нем. Но ничего не могу сделать. Истерика вырывается на волю.

— Маша… — как будто даже мягко.

Нервно мотаю головой. Отползаю от него.

Как же сильно меня колотит.

Отстраненно осознаю, что он поднимается. Надвигается на меня. И сейчас надо бы отодвинуться, оказаться как можно дальше от него. Но я цепенею.

Медведь подхватывает меня на руки.

— Тихо, — говорит. — Ну тише ты. Чего разошлась? Все. Перестань. На другой раз это оставим. Слышишь? Маша?

Как же меня колотит.

Накатывает отупляющее отчаяние.

А он что, он меня так успокоить сейчас пытается?

И правда затихаю.

В голове не укладывается такая перемена в нем. Встретил меня как последний урод. Унижал. Издевался. И под конец вообще…

Его член до сих пор ощущается в горле. Хотя кажется, он так и не проник до той степени, до которой хотел проникнуть. Потому что продолжал толкаться, дальше меня продавливать.

Это вот. Сейчас. Еще несколько минут назад.

Теперь же — другой тон. Сам голос звучит иначе.

Мерзавец гладит меня по голове. Прижимается губами к моей макушке. После укладывает на постель.

Стоп.

Мы в его спальне.

Крупная ладонь накрывает мою грудь. Слегка сжимает.

Напрягаюсь.

Вот. Сейчас все продолжится.

Ему мало. Всегда мало. Ненасытный. Ну точно животное. Он какой-то бешеный в этом смысле. Да наверное, и в других тоже.

У меня чувство будто я под каток попала. И не выбраться из этого капкана. Никак.

Вторая ночь еще не закончилась.

А я уже за гранью.

— Ну все? Успокоилась? — он отпускает мою грудь, чтобы обхватить лицо ладонью.

И дрожь пробегает по телу. Знобящая, холодная.

Что дальше?

Друзья, у меня вышла горячая новинка на острую тему -

-

— Твоя невеста — шлюха, — резко говорит он. — Я трахал ее во всех позах. На таких как она не женятся.

— Ты что несешь? — рычит Арс.

— Не позорь семью. Найди нормальную девушку, брат.

Леденею.

Мой жених упоминал о брате несколько раз. Говорил, он живет в другой стране. Но я даже вообразить не могла, что его брат — Суворов. Мой бывший парень. Тот самый, который уничтожил меня до пепла. Разбил так, что я с трудом собрала себя по осколкам и начала жизнь заново.

— Ты должен бросить ее, — чеканит Суворов. — Она кучу мужиков через себя пропустила. Клейма ставить негде.

Ложь! У меня с ним ничего не было. Никогда. И ни с кем другим тоже. Только…

— Закрой рот! — рявкает Арс.

Моргнуть не успеваю, как они сцепляются в драке будто дикие звери.

Книга тут

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

74

Так хуево от ее слез становится, что сначала меня даже как-то выбивает. Зависаю, не понимая, что делать.

Ну понятно, что минет пора закончить.

А дальше?

Пиздец полный.

Что это за херня вообще? От чего ее настолько сильно кроет?

Думал, она мне заливает. Типа никому не отсасывала. Теперь понимаю, что это по ходу правда. Заметно. Неуверенная она совсем. Заторможенная в этом плане. На мой член так смотрит, будто у нее хер вообще впервые перед глазами появляется.

Я бы даже решил, что она целка. Если бы мы уже не трахались. Неопытная она. Что у нее за мужики были? Ладно, плевать. Мне так даже лучше, если посудить. Сам ее всему, что мне по кайфу, обучу.

Хотя когда я с ней, сам не разбираю, чего хочу.

Сейчас только в одном проступает ясность. Чего, блять, не хочу. Ни при каких раскладах. Не хочу, чтобы она плакала.

Мне в принципе бабские слезы не нравятся.

А когда у нее глаза на мокром месте — в момент ступор наступает. Не знаю, что делать. Как это остановить.

Нормально же все было.

Сперва она выделывалась, пробовала соскочить, отвертеться от нашего договора, но я быстро пояснил расклад.

Сделка четкая. Все просто. Выполнять надо.

Она медлит. Тянет время. Когда наконец приступает к делу, внутри у меня уже все бурлит и вскипает.

Движения у нее смазанные, скованные. Только меня все равно по полной ведет. От малейшего касания прикладывает.

Плевать, что сжимает ствол слабо. Плевать, что почти не заглатывает. Просто это она. Этим уже все сказано. От одного ее вида охренеть накрывает. Тем более, когда она на коленях. Между моих ног. С моим членом во рту.

Тут без всякого отсоса разрядиться можно.

Конечно, тянет врезаться глубже. Вбиться сильнее. Прочувствовать каждый миллиметр ее тугого горла. Войти в рот до предела. Скользнуть по языку.

Ладонь сама собой опускается на ее макушку.

Сдерживаюсь. Всю волю прикладываю, чтобы не перебрать.

А потом… ну может меня немного несет. Может, передавливаю. Хрен знает. Но я же осторожно все. Аккуратно. Ей полную свободу действий давал. Пусть берет в рот так, как ей самой удобно. Даже не пытался вбиться как мне надо.

В один момент понесло. Слегка. Но я себя тормознул. Сразу! Только это не помогло. По итогу хуже стало.

На руки ее подхватываю. Отношу в спальню. Успокаиваю. А самого аж выкручивает всего. От того, что она продолжает всхлипывать, пусть и приглушенно.

Каждый звук, блять, режет.

И еще хуже то, как ощущается дрожь ее напряжения. Она и раньше дрожала в моих руках. Но совсем не так.

Херня творится.

Нихуя не понимаю, что ее настолько выбило. И как теперь обратно это все откатить.

Не нравится мне, когда она такая.

Не просто «не нравится». Бесит. Выводит. Сука. Невыносимо это.

Укладываю ее на постель. Стараюсь угомонить. Приласкать. Чтобы хоть немного отошла. Успокоилась, наконец.

Никогда у меня таких проблем с бабами не было.

Но она… не баба.

Она моя.

И надо что-то решать. Не могу я эту ночь проебать. Нахер уже тот минет. Весь стояк от ее реакции спадает. Надо что-то менять. Сейчас. Вот.

По груди ладонями прохожусь.

Она глаза на меня поднимает. Настороженная. Натянутая. Как струна вся. И волком смотрит.

Блядский минет.

Ну сама же меня вывела. Сама! Цветы эти блядские нюхала.

Ладно, нахер это.

Я все исправлю.

Перемещаю ладонь ниже. От ее груди к животу. Мягко накрываю между бедрами, проникаю дальше. Глубже.

Сухая.

Даже не завелась.

Как-то все сегодня через… хуево, короче. Еще недавно вся моя была. А теперь будто в другой реальности. Физически касаюсь ее. Могу делать все. Но… не идет. Не идет, блять. Чувство такое, будто между нами теперь стена.

Похер.

Пробью.

От Автора: Друзья, приглашаю вас в мой телеграмм канал. Там много фото, визуалов, видео (Медведь самый популярный герой - у него много визуалов. А еще очень красивая Маша!). Вас ждет горячая атмосфера:) И там вы точно не пропустите информацию о новинках и все самое интересное. Забиваете в поиске телеграмм "Валерия Ангелос" и переходите на канал. Если по поиску телеги не находит, то забейте "Валерия Ангелос телеграмм" в любом поисковике. Вам меня покажет. Прямую ссылку тут дать не могу. Но вы сами легко найдете мой канал. На Новый год там будет много сюрпризов! Подключайтесь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

75

Она вся как натянутая струна. Никак не расслабится. Напряжена. Вроде хорошо, что не плачет. Считай, все лучше этих блядских слез. Но нет. Не тот случай. От нее аж фонит. Взвинченностью. Скованностью. И это нихуя не похоже на нашу прошлую ночь.

Там нормально было. Как надо. Хорошо.

А тут мне что делать?

Когда плакала, было хотя бы понятно, как действовать. Успокаивать. Убирать все это. А сейчас она не плачет. Но все равно будто звенит от напряга внутри. Вибрирует. Дергается. И чувство такое, что одной искры хватит, чтобы ее опять в слезы кинуло.

Прижимаюсь губами к ее шее. Медленно прохожусь поцелуями ниже. До ключиц. И снова наверх. Не тороплюсь.

Должен распалить. Должен вернуть все, как было.

Ей же нравилось. Она горячая. Отзывчивая. Помню. Значит, и сейчас так будет, пусть и не сразу. Поработать надо. Постараться.

Пульс ее плохо чувствую. Венка на шее едва трепещет. Будто вся она спрятаться от меня старается, скрыться. Отгораживается до предела.

Бесит это. А вместе с раздражением и злостью меня накрывает другое. То, что еще сильнее не по вкусу приходится. Отбрасываю это от себя. Но до конца отбросить не выходит.

Она как будто боится меня теперь, блять.

И это до скрежета челюстей выводит.

Подавляю порывы. На глотку себе наступаю. Продолжаю ее зацеловывать. Нежно. Осторожно. Так, чтобы ей зашло.

Мало отклика. Нихуя того отклика, который мне нужен нет.

Холодная она. Застывшая. Даже ледяная.

Отрываюсь от нее. На лицо смотрю. Глаза прикрыла. Губы стиснула. Вид как будто терпит.

И да, она, сука, терпит меня сейчас.

Какого хера происходит? Не пойму. Ладно, минет не зашел. Но теперь-то в чем проблема? Что не так?

Иначе попробую. Грудь у нее чувствительная. Это нужно использовать.

Припадаю ртом. Накрываю губами сосок. Втягиваю. Всасываю. Сжимаю. Испытываю разные грани давления. Играю. Подразниваю.

Ну наконец, блядь.

Она покрывается мурашками. Рефлексы не обманешь.

Целую дальше. Отпускаю один сосок и захватываю второй. Там, где губами коснуться пока не могу, пальцами прохожусь, ласкаю, поглаживаю.

Продвигается дело. Херово, но продвигается. Больше времени надо. Однако главное, что сдвинулось с мертвой точки. Процесс пошел.

Только мне больше надо.

Чтобы прогибалась, тянулась ко мне. Чтобы всхлипывала, стонала. Чтобы у нее дыхание сбивалось, чтобы она вся трепетала.

Продолжаю ласкать ее грудь губами. Поглаживаю ладонью живот. Опускаю руку все ниже. Накрываю там, куда жажду вломиться сильнее всего.

Влажная. Но совсем немного.

Что за пиздец?

Прикасаюсь к ней пальцами снова и снова. Пробую по-разному. Слегка надавливаю на самую чувствительную точку. Разжигаю огонь.

Она прогибается. Однако совсем слабо. Едва заметно. И бедрами двигает так, будто ускользает. А я отлипаю от нее, чтобы снова посмотреть на лицо.

Блядь.

Без перемен.

Может немного испарина проступает. И тело ее слегка подрагивает, когда дальше ласкаю увлажнившиеся складки.

Реально насильником себя ощущать начинаю. Потому что будто бы силой выбиваю из нее наслаждение. Играю на уязвимых точках.

Своего добиваюсь. Она становится настолько мокрой, что уже способна легко принять меня. Но удовольствие от этого будто притушено.

Иду до конца.

Еще уверен, что это поменяется. От пальцев и губ мало толку.

В прошлый раз она на моем хере почти отключилась. Так и сейчас будет. Даже круче.

После ссоры яркий секс должен быть.

Хотя у нас не ссора была. Недопонимание. Но мы уже все выяснили сейчас. Нормально будет теперь. Точно нормально.

Я так решил.

Сука. Блять. Нихуя мое решение не работает.

Проникаю в нее плавно. Размеренными толчками беру. Без перегибов. Без рывком. Четко себя контролирую. Сейчас все для нее.

И она даже в один момент начинает отвечать бедрами на мои движения. Но все это не то. Механически. Без вкуса. Без цвета. Без тех эмоций, который я привык от нее получать.

Раньше искрила. А теперь что?

Меня прошибает. Выкручивает всего. Разъебывает.

Я так херово еще никогда не трахался. И даже не объяснить, в чем херня. С виду вроде нормально все.

Она мокрая. Принимает меня. Не пытается оттолкнуть.

Но все равно раздирает внутри. Все чувства хуевые. Будто на автомате все. Без души. Без огня. Будто только тело ее получаю. А за ним нихера. Пустота.

Будто между нами бездна теперь. И эта блядская бездна только глубже становится.

От Автора: Книга про Рената завершена - теперь проды тут будут выходить более регулярно.

Девочки, у меня вышла очень горячая короткая завершенная история (ПОЛНЫЙ ТЕКСТ!) переходим и добавляем себе -

ОНА ОБМАНУЛА БОССА МАФИИ, А ОН ЕЕ ЖАРКО НАКАЗАЛ ЗА ВСЕ!

— Выдрать бы тебя, — хрипло говорит он и с мрачной усмешкой добавляет: — Ремнем.

Надвигается на меня. Проходится хищным взглядом по всему моему телу. И похоже, на одном ремне этот напрочь отбитый отморозок сегодня ночью не остановится. Дикие искры вспыхивают в его зеленых глазах.

— Сама нарвалась, — оскаливается.

Берется за ремень. Бряцает металлическая пряжка. И видимо, все эмоции отражаются на моем лице, когда он вытягивает ремень из шлеек.

— Буду пороть, — заявляет. — А потом трахать.

Выразительным жестом рассекает воздух ремнем, после чего сам же его и перехватывает другой рукой, сжимает в кулаке.

— Всю ночь, — жестко.

Однажды я обманула опасного и жестокого мужчину. Думала, мы больше никогда не встретимся. Вот только под Новый год его люди нашли меня, выкрали, бросили к его ногам.

Горячая новогодняя история тут

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

76

Больше мы в эту ночь не трахаемся. Все впустую проходит. Думал, исправлю, переломлю. А она так и остается словно бы чужой, отстраненной. Будто одну стену за другой между нами выстраивает. Взгляд у нее ледяной. Губы плотно сжаты. От напряжения только что не подрагивает.

Переломил, блять. Охуенно переломил. Ебануться просто.

Лежим в одной постели. Могу протянуть руку, легко ее коснуться. Но чувство такое, будто между нами пропасть. Целые километры. И мне до нее теперь не добраться.

Стоп. Хуйня все это. Время нужно. Отойдет. Позабочусь о том, чтобы точно отошла.

Кто ж знал, что так будет. Долбанный минет. Сейчас мне уже, конечно, не до минета. Не до траха. Не до чего вообще.

Херово внутри. От того, что она такая. Будто потухшая. И тянет как-то это все поскорее уладить. Только, наверное, лучше не торопиться. Для всего есть свой момент.

Прикидываю, как действовать.

Башка гудит. Даже отрубиться не получается. По работе вопросы решать гораздо проще, чем когда до личного доходит.

Не было у меня такого раньше.

Да и ничего похожего не было.

Утром она сваливает, а я и сделать ничего не могу. Не знаю, как бы к ней подступиться.

Почти без слов общение проходит. Пара рубленых фраз не в счет. И по ней сразу читается, как она поскорее свалить хочет.

Вылетает из квартиры при первой же возможности.

А я на балконе торчу. Курю. На улице за ней наблюдаю. До последнего провожаю тонкую фигуру взглядом.

Жесть как меня штормит.

Всю волю прикладываю, чтобы сдержаться. Не броситься за ней, не наломать еще больше дров.

Пауза нам нужна.

Третью ночь перенесем. Мне повтор того, что было, не нужен. Я нормально хочу. Как в прошлый раз.

Но сегодня приходят хорошие новости. От Амаева.

Толковый парень. Это его я нанял, чтобы Машину сестру вернул домой. Работает один. Молодой, но очень хваткий. Такой и без команды справится. А мне, чем меньше людей замешано, тем лучше. Тише все сделаем. Тагиров не сразу поймет, кто его обставил. Выиграем время.

Еду в клинику. План прорабатываю по дороге. Эту Лену, сестру, надо бы спрятать. В надежном месте. Чтобы Тагиров, даже когда на след выйдет, до нее все равно не добрался.

Но пока — встреча с Машей.

Поднимаюсь в хирургию. Нахожу ее практически сразу. В коридоре.

Как она меня встречает — пиздец.

Сперва не замечает, разговаривает с какой-то медсестрой. И вроде бы уже нормальная.

Ну другая она. Спокойнее выглядит. Более расслабленно.

Ровно до момента, пока не видит меня. Тогда в момент напрягается. Холодеет вся. И взгляд будто застывает, и само выражение лица меняется.

— Ты что здесь делаешь? — у нее голос срывается.

Мы сейчас одни. Медсестра быстро сваливает, будто чует неладное. А я подхожу вплотную.

— На работу приехал, — говорю. — Я здесь тоже работаю. Забыла?

Блять, слишком резко вышло.

— Новости есть, — добавляю. — Твою сестру забрали. Она на пути домой. Хочешь с ней поговорить?

Повисает пауза.

Она смотрит на меня так, будто не верит. А после наконец выпаливает:

— Конечно, хочу.

— Хорошо, — достаю телефон, отправляю Амаеву сообщение, после которого он должен сам набрать. — Только недолго. По звонку могут отследить. Тагиров сейчас бешеный. Ищет твою сестру. Хочет перехватить. Но ты не волнуйся. Она под моей защитой. Как прилетит, спрячу на своей территории. Там он до нее не доберется. А ты сможешь приезжать, общаться с ней.

Удачно складывается. Лишний повод нам пересечься. Хорошо же.

Маша ничего не отвечает. Но что-то в ее взгляде мелькает. Что-то такое, что нихуя мне не нравится.

Тут отвлекает звонок.

Не лезу, не мешаю сестрам общаться. Напрягает, что Маша после этого разговора вся в слезах, на эмоциях.

Не могу смотреть, когда она плачет. Раздирает всего.

Однако скоро она меня охренеть как прикладывает.

— Сейчас поедем в аэропорт, — говорю. — Встретим твою сестру. Потом мои люди перевезут ее в безопасное место. Нужно будет несколько суток выждать. дальше я сам тебя к ней отвезу. Сможешь там пожить, сколько захочешь. А тут на работе отпуск организуем.

— Отпуск? — переспрашивает, помедлив.

— Ну да, — киваю.

— Нет, не надо, — качает головой. — И насчет твоего предложения… это лишнее.

— Что?

— Отец уже договорился. У него есть старый знакомый. Он должен помочь. Спрятать Лену.

— Зачем? — чувствую, как закипаю, но сам же ярость притушиваю.

Не время. Нельзя. Нельзя, сука!

Отец, значит, договорился.

Белоцерковского я засадил. Но вот второй папаша — там сложнее. Он сам кого хочешь засадит. Бывший прокурор.

— Маш, — говорю. — Я тебе по-хорошему предлагаю. В чем проблема?

— Отец договорился, — повторяет упрямо.

Упертая. Жесть.

— С кем? — уже подмывает настучать по башке тому уебку, который им обещал помочь.

Нехер вмешиваться. Нехер в мои дела лезть.

— Егор Аверин, — отвечает она. — Он обещал нам помочь. Поэтому будет лучше, если Лена сразу поедет к нему в дом.

Аверин. Еще один олигарх, блять. Будто мало было Белоцерковского.

Ну да. Такому типу так сразу не настучишь. Ресурсов у него дохрена.

Ладно, пусть едет к Аверину. Потом будет видно, что с этим делать. А пока найду другой способ рядом быть.

Третью ночь перенесем.

Но сперва в аэропорт. Детали после обсудим.

+++

— Это мой знакомый, — говорит Маша, представляя меня сестре. — Он помог тебя найти… и забрать.

— Михаил, — выдаю.

Ее сестра смотрит на меня так, будто в чем-то подозревает. То на сестру снова глянет, то опять в мою сторону.

Ладно, она еще от похищения не отошла.

Хотя насколько мои люди сумели выяснить, Тагиров ее не обижал. Он вообще на ней жениться собрался. Да. Что там, блять. Амаев ее из свадебного салона похитил. Пока она платье присматривала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Темная история. Странная. Чтобы такой как Тагиров женился? Может схему мутит. Выгода есть.

Или он реально так сильно вляпался в эту девчонку?

Сестры вообще не похожи. Разные очень. Но вот взгляд — другое дело. В глазах у них сквозит что-то общее. Этот взгляд будто в порошок тебя перемалывает. До нутра добирается. До хребта. И глубже.

— Я бы хотела поговорить с Леной наедине, — заявляет Маша, поворачиваясь ко мне, прямо в глаза смотрит. — Мне нужно ей все объяснить.

Ну ладно.

Как она хочет, так и будет.

Киваю.

Говорят. Потом еще и Смирнов приезжает. Вместе со своим приятелем. А я наблюдаю за этим молча. Выжидаю. Не лезу.

Наконец, Лену забирают. Папаша их тоже сваливает.

Остаемся с моей Машей наедине.

— Вечером приеду, — говорит она сухо.

В глаза теперь не смотрит. Разворачивается. Уйти хочет.

— Нет, — говорю. — Не надо.

— Что? — задерживается.

Повернувшись, смотрит на меня с недоумением.

— Перенесем третью ночь, — выдаю. — Вижу, ты не в настроении. А спешить некуда. Все успеем.

Хмурится.

— Ты хочешь отказаться? От третьей ночи? — спрашивает. — Это значит, мы теперь в расчете?

Ишь хитрая. Ей палец в рот не клади. Всю руку отхватит.

— Нет, — говорю. — Я не отказываюсь. Но сейчас не тот момент. Ты вон какая вся расшатанная после встречи с сестрой. Тебе время надо. Отойти должна.

Пауза.

Она медленно качает головой.

— Мы не будем ничего переносить, — заявляет вдруг твердо. — Если тебе что-то не нравится, то можешь отказаться. А если нет, то я хочу закончить с этим как можно быстрее.

Бля…

— Не хочу быть тебе должна, — припечатывает. — Не хочу быть ничем обязанной. Спасибо, что сестру мою спас, что помог.

Ее взгляд ледяной. Буквально вымораживает меня.

— Теперь давай скорее разберемся, — осекается. — С этой сделкой.

От Автора: вот книга про сестру Маши и Тагирова (однотомник) -

77

— Тогда я за тобой вечером заеду, — говорю. — После работы. Поедем, посидим где-нибудь. Поужинаем.

Отрицательно мотает головой.

— Нет, не надо никакого ужина, — опять отбивает.

— Я голодный буду, — замечаю, стараясь гнев свой в узде держать. — Поедим. Потом ко мне поедем.

— Ты поешь, — выдает. — А я приеду сама. Когда ты будешь готов.

Да я сейчас, блять, уже готов. Охренеть как готов. Прямо тут бы ее зажал и оттрахал. Может это бы всякую дурь из ее башки выбило. Хотя не факт.

Мне вообще на ужин похуй. И на жратву. Я по другой причине в ресторан ее затянуть хочу. По ходу она сама это хорошо понимает. Поэтому так резко отказывается. Сближаться не хочет.

Ну ничего. Так просто у нее соскочить не выйдет.

— Ладно, — соглашаюсь. — Приезжай вечером.

Она все равно смотрит на меня с напряжением, будто подвоха ждет. Даже сейчас не расслабляется.

Разворачиваюсь. Заставляю себя уйти, пока снова дров не наломал. Без того нахуевертил достаточно. Теперь расхлебывать нужно. Но если она всерьез думает, что легко соскочит, что вот этой ее отмораживающей херни будет достаточно, чтобы от меня избавиться, то она сильно ошибается.

Время подготовиться есть. И я использую возможность на полную. Когда в назначенный срок Мария Валерьевна приезжает в мою квартиру, там ее ждут цветы. Прямо в коридоре. Высокие вазы расставлены. Несколько реально хороших букетов. У профессионалов же заказывал.

— Это тебе, — говорю. — Завтра в твою квартиру доставят.

— Зачем? — словно подвисает, оглядывая букеты, а после переводит встревоженный взгляд на меня и повторяет: — Зачем все это?

— Тебе же нравятся цветы.

— Да, но… — головой мотает. — Не стоило.

— Идем, — выдаю.

Дальше проходим в гостиную. Там стол. Заставлено все. В ресторане так не накроют. Дохера всяких блюд. Вино. Еще какие-то напитки. Свечи горят.

Ну чего? Романтика вроде.

Только Машу мою нихуя не берет. Лицо у нее такое, что сразу понятно, где она меня со всей этой романтикой видела.

— Присаживайся, — говорю, отодвигая стул.

Медлит. Ни шага вперед не делает.

— Что? — спрашиваю, теряя терпение. — Что не так?

— Я же сказала, не надо ужина, — спокойно, ровно.

— А как надо?

— Мы по делу встретились, — заявляет. — Значит…

— Так сильно трахаться тянет? — срываюсь.

Это ошибка. Осознаю, когда слова уже вылетают изо рта. Вижу, как она дергается от резкого вопроса, и самому себе язык вырвать готов.

Сука. Ну куда меня понесло? Я ее расслабить пытаюсь? Или хочу разъебать под ноль то, что в прошлый раз не успел?

— Маш, давай не будем усложнять, — бросаю. — Ты садись. А потом мы как-то разберемся.

Некоторое время она продолжает стоять. Застывшая. После все же делает несколько шагов вперед. Опускается на стул. Перед собой смотрит.

Хуево все идет.

Четко это сейчас понимаю. В башке у меня выглядело куда круче. Складно сходилось. Но реальность совсем другой результат показывает.

Подарок нужен. Серьезный. Цветы это хуйня. Да и ужин — ну такое. Надо распоряжение дать, чтобы драгоценности мне доставили.

Вот. Уже лучше.

Только потом я снова смотрю на ее напряженно сжатые губы. На бледную кожу. На то, как ее спина будто струной натянута. И понимаю, что драгоценности тоже не помогут.

Она на эту тему не ведется. Проверял. Сразу ей все предложил. Отказала. И теперь расставляет границы, отрезая мне доступ.

Закрылась. Отгородилась.

Как броню пробивать?

Хочу, чтобы этой ночью она отлетела. Разгорелась. На полную. По-настоящему. Как в первый раз. Когда мы в душевой кабине были. Когда она вся полыхала на моем члене. Когда почти отключилась.

Но то, что я вижу перед собой сейчас, никак с этой картиной не бьется.

Нет смысла впустую время терять. Торчать за столом, принуждать ее к разговорам.

Напряжение от этого только зашкалит.

Другое нужно.

Но что?

На ум одна идея приходит. И дальше я уже не думаю. Просто начинаю действовать. Расчищаю стол перед ней. Сдвигаю тарелки, приборы.

Что-то падает на пол. Разбивается.

Похуй.

Она резко поднимается. Отойти хочет. Но я не позволяю. Как раз успеваю на столе место освободить, поэтому перехватываю ее за талию. Мягко сжимаю, удерживая рядом.

— Ты что делаешь? — вырывается у нее.

— Я голоден, — говорю. — Есть хочу.

— И потому все крушишь?

— Ну ты есть не хочешь, — замечаю. — Сама же сказала. А у меня сегодня будет другой ужин.

— Что ты…

Остаток фразы тонет в удивленном вскрике. Потому как я усаживаю ее на стол. Туда, где все освободил.

— Тише, — говорю.

В глаза смотрю.

Блять, меня кроет. Не описать как. На грани уже. На все готов пойти, лишь бы эту ледяную заразу распалить. До конца пойду, до предела.

Берусь за пояс ее джинсов.

Она тут же кладет ладони поверх моих рук. Не отталкивает. Просто касается. Но по всему жесту читается желание меня остановить. Или хотя бы притормозить ход моих действий.

Расстегиваю. Стягиваю с нее низ. Сразу вместе с нижним бельем. Пока только верх на ней оставляю. Остальное отбрасываю, не поворачиваясь, не разрывая зрительный контакт.

Напряженная. Притихшая. Взвинченная. От нее прямо фонит тревогой. И это чем дальше, тем сильнее бесит. Ну не так она должна на меня реагировать. Не так! Ладно. Всему свое время. Когда закончу с ней, все будет иначе.

А пока… пока так.

Прежде чем она успевает опомниться, закрываю ее рот поцелуем. Впиваюсь в чуть подрагивающие губы. Жадно втягиваю ее язык в свой рот.

Вкусно.

Но все равно не то.

Не заходит мне это ее состояние. Даже когда целую, не получается задеть нужные струны.

Другой поцелуй нужен. Глубже.

Только для начала все равно пытаюсь разогреть так, как привык. Помню все ее чувствительные точки. По ним и прохожусь. Жарко. С пристрастием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отрываюсь от ее губ, чтобы прижаться губами к виску, слегка переместится, обвести языком ухо. Прикусываю. Ниже двигаюсь. Прокладываю дорогу из скользящих поцелуев по ее шее. Вбираю биение пульса.

Разгоняется у нее кровь. Чую это. Распаляется моя Маша. Пусть и нехотя. Постепенно. А я все глубже в омут ее затягиваю. На дно. За собой.

Ласкаю губами шею. Прижимаюсь к острым ключицам. Жадно втягиваю аромат ее кожи.

Никто настолько вкусно не пахнет.

Один глоток воздуха одурманивает. И чем дальше, тем сильнее меня все это пьянит. Ее нежный чистый запах. Тепло ее кожи, когда пульс начинает вдруг частить. Возбуждение, которое уже тлеет внутри.

Сжимаю грудь ладонями. Быстро снимаю с нее кофту. Прикусываю ее через через кружево бюстгальтера. Следом и его убираю.

К животу прижимаюсь. Поглаживаю бедра ладонями. Сминаю, не удержавшись. Но подавляю животный порыв.

Нежнее надо. Так чувствую.

Вот и стараюсь нежнее. Не хочу снова спугнуть.

Мелкая дрожь пробегает по ее ногам. Считываю реакцию в момент. Отклик усиливается.

Но этого все равно мало.

Подталкиваю ее так, чтобы завалить на спину. Мягко. Чтобы распластать на столе. Слегка подтягиваю за бедра, перехватываю ноги под коленями. Склоняюсь и прижимаюсь губами к ее животу.

Вздрагивает. Пробует ускользнуть, отстраниться, но движения у нее вялые, смазанные, будто заторможенные. Чую, что получается. Пусть пока и не до конца. Но процесс пошел.

Хорошо. Сильнее надо. Мощнее.

Однако лед уже дает заметную трещину.

Раздвигаю ее ноги шире. Развожу в стороны. Прохожусь поцелуями все ниже и ниже. Добираюсь до ее самого чувствительного места. Там горячо. Влажно. И хоть влаги совсем немного, но она не настолько сухая, как было недавно. Вот. Откликается. Отзывается на ласки. Хочу усилить напор. Развить. Раскрутить. Хочу, чтобы ее ураганом снесло. Изнутри.

Ни одной бабе такого не делал. Не моя тема. Но она — моя. Даже не задумываюсь, когда припадаю к ней. Впиваюсь как одержимый.

Вкусная она. Везде. Здесь тоже. А еще вкуснее ощущаются ее реакции. То, как она сперва выскользнуть пробуется, отодвинуться, ведет бедрами. Но по итогу лишь еще больше на мой язык насаживается.

Бью в одну точку. Туда, где пульсирует сильнее всего. А после обвожу вокруг. Прорисовываю круг за кругом. Прочерчиваю языком ломанные линии. Изучаю реакцию. Ловлю малейший отблеск эмоций.

Ее отклик все ярче.

Если сначала она сжимается, сдерживается, будто пытается отбросить от себя любые чувства. То потом накал доходит до такого пика, когда она уже попросту удержаться не может.

До меня долетает всхлип. Прерывистый, сдавленный. А после стон доносится. Рваный, надсадный. Дрожь пробегает по бедрам.

Она прогибается под моим напором. Течет все сильнее.

Ладони опускаются на мой затылок.

Кажется, она что-то говорит в этот момент. Дальше пробует меня оттолкнуть. Судорожно дергается. Но я возвращаю давление на ту самую точку, которая отрубает любое сопротивление. Больше не отпускаю ее. Дальше подталкиваю. Глубже и глубже. В морок.

Она отзывчивая. Горячая. И я делаю все, чтобы отключилась, чтобы забылась, улетела.

Начинает получаться. Все острее. Жарче.

Она уже не способна сдержать вскрики. Мою голову от себя оттолкнуть не пытается. Но мечется под моим языком.

Выгибается сильнее.

До чего же она тугая. Разгоряченная. И до чего же охуительно она ощущается на мое языке.

Проворачиваю все то же, что прежде в душевой кабине. Только вместо хера теперь мой язык.

Усиливаю давление. Ослабляю. Наращиваю темп. Сбавляю. Чередую одно за другим до тех пор, пока она полностью не теряется в неистовой скачке.

Добиваю. Когда прикусываю нежную плоть. Без силы. Без натиска. Просто слегка задеваю зубами.

Хочу обострить накал. На максимум.

В награду мне раздается приглушенный крик. Кажется, она зажимает рот ладонями. Но полностью заглушить реакцию не выходит.

Мой член готов разодрать брюки. Но волю рвется.

До боли. Сука.

Про свой стояк стараюсь не думать. Хорошо бы, наверное, вообще не трогать Машу так, как тянет. Подцепить ее этим.

Она же точно не ждет расклада, где я себе кайф обломаю. Только ей все дам. А потом отпущу.

Но скоро в моей башке пустота.

Она виновата. Как всегда. Глушит мысли. Так сладко кончает в мой рот, так охренительно содрогается и трепещет под моими ласками. Ее всю трясет. Разламывает.

Отрываюсь от нее, когда спазмы затихают. Когда тягучие сокращения обрываются.

Хочу видеть глаза.

Нависаю над ней. Жадно изучаю ее лицо.

Распухшие губы. Все искусаны. Видно, так тоже пыталась стоны сдержать. Испарина на лбу. Мелкие бисеринки пота тянет прямо сейчас слизать. И я собираюсь это сделать, но притормаживаю.

Ее веки дергаются, приоткрываются.

Перехватываю взгляд. Отлетевший. Поплывший. Затуманенный. Кайфовый. Почти как в первую ночь. Что-то иначе, но…

Блядь.

Я просто не могу устоять.

А кто бы устоял на моем месте?

Тут бы даже у законченного импотента хер вздернулся. Слишком охуенно зрелище мне открывается.

Еще и бедра ее продолжают дрожать. Мелко-мелко. Вкусно. Грудь тяжело вздымается. Губы тоже подрагивают.

И я кадр за кадром выхватываю. Алчно ловлю каждый жест. Втягиваю воздух. Надышаться не могу. Все пронизано ее возбуждением.

Окончательно ведет. Резьбу сносит.

Расстегиваю брюки. На автомате все. Проникаю в податливое раскаленное тело. И она принимает меня. Как раньше.

Ну вот и наладили.

Осознание мелькает. А дальше уже нихуя нет. Только мои губы на ее губах. Мои руки на ее теле. Мы так тесно прижаты друг другу, что не разобрать, чье сердце так громко колотится.

Разматывает меня. До отключки.

Прикладывает по затылку. И внутри все выжигает. Жгучую потребность ворваться в нее нельзя не удовлетворить.

Отрываю Машу от стола, подхватив на руки. Крепче прижимаю к себе. Будто впечатать хочу. Отношу в спальню. Там и ухожу в полный отрыв.

Только на утро сюрприз меня ждет.

+++

Засыпал, обнимая ее. Просыпаюсь, обнимая подушку.

Маши уже и след простыл. Постель на той стороне холодная. Будто и не было ничего.

Ну сучка. Опять за старое.

И я тоже хорош. Никогда настолько сильно не отрубался. Рефлексы у меня есть. Чуть что — подрываюсь в момент. Но с ней это по ходу не работает. Второй раз меня дурит. И если тогда успел перехватить, сейчас нихуя.

Квартира пуста.

Ничего. Мы встретимся раньше, чем она думает. Я это просто так оставлять не собираюсь.

Айдаров звонит. Не отвечаю. Не до него. В клинику еду. Сразу поднимаюсь в нужное отделение.

— Марию Валерьевну ко мне в кабинет, — обращаюсь к первой подвернувшейся медсестре.

Та смотрит на меня как будто с недоумением.

— Марии Валерьевны нет, — говорит.

— Ну так найдите. Вызовите ее сюда, — бросаю, раздражаясь. — Дома или где она? Позвоните.

— В отпуске, — брякает.

— Какой нахрен отпуск? — рявкаю. — Она здесь нужна. В больнице. Кто оперировать будет?

— Так других специалистов прислали. Двух. Еще вчера, — нервно лопочет медсестра.

Кто?

Почти выдаю это. Но вовремя себя торможу. Стоп. Сам же распорядился. Ну помощникам своим задание дал, чтобы Маше отпуск организовали.

Только мы с ней вместе должны были ехать. Куда? Еще не решил. Но вместе. Какого хрена она отколола?

Ладно. Лично спрошу. Как только до нее доберусь. А это случится очень скоро. Потому что она нужна мне прямо сейчас.

Особенно после этой ночи.

Дома Марии нет. Уехала неизвестно куда. Телефон отключен. Отследить сигнал не выходит. Мои люди пытаются пробить вылеты через аэропорты, но там все оказывается подозрительно глухо.

Видно, папаша ее постарался. Бывший прокурор.

И что, они всерьез надеются Машу от меня спрятать?

Найду ее. Без вариантов, сука. Найду! И тогда мы поговорим как полагается, как она заслужила, когда сбежала от меня. Ей за эту блядскую беготню еще придется расплачиваться. На спине. На коленях. Во всех позах.

Я ее…

Аж челюсти сводит от злобы.

Никуда она от меня не денется. Верну. Объясню ей что к чему. Так объясню, что на всю жизнь запомнит. Мой член из нее эту дурь выбьет.

От автора:

первая книга про Машу и Медведя ЗАВЕРШЕНА!

И я приглашаю вас во вторую книгу про них. Если вдруг не находит книгу по ссылке, то заходите на мою страницу автора и там в самом верху будет новинка -

В ЕГО ПОСТЕЛИ. НАВСЕГДА

Вот ссылка -

Там уже выложена первая глава! Жду вас! Проды будут каждый день!

Конец