Горячая зима. Тематика: Горячая киска

А ты уже загадала желание?

До Нового года оставалось всего пара часов... На столе одиноко стояло открытое шампанское, стеклянная миска с небрежно нарезанным «Оливье», сырная тарелка и горстка мандаринов, рассыпанных в хаотичном беспорядке. В квартире не пахло пиццей, которую Геля ежегодно подавала к праздничному столу, не пахло запечённым мясом в её фирменном соусе и картофелем. Да чего уж там — на любимые бутерброды со шпротами в этом году просто не хватило сил.

Поэтому праздник не сулил чуда. Скорее, он лишь бередил рану, оставив после себя разбитое сердце и начисто отобрав веру в исполнение желаний. Геля со вздохом взяла мандарин, очистила его и бросила кожуру прямо на пол. Вот именно так она себя и чувствовала — как эта выброшенная и, наверное, вскоре растоптанная кожура. Старой и ненужной. Как иначе, когда вместо планирования свадьбы застаёшь любимого в объятиях другой?

Подруги, как могли, поддерживали её, звали в гости. Но у каждой — своя семья, свой праздник. Геля отказалась. Ей не хотелось мешать и портить всем своим унылым видом настроение. Единственное, чего ей хотелось сейчас, — это допить шампанское, закутаться в одеяло и так пролежать дня два, а то и больше.

И только она потянулась к бокалу, что совершить задуманное, как в дверь раздался настойчивый звонок. Геля нахмурилась. Кто это мог быть? Не без труда она поднялась с дивана, медленно побрела в прихожую и, затаив дыхание, прильнула к глазку.

От неожиданности девушка обомлела. За дверью, озарённый светом гирлянды с лестничной площадки, стоял... Санта-Клаус. Не карнавальная пародия, а настоящий красавец в идеально сидящем бархатном красном костюме, отороченном белым мехом. Из-под шапки выбивалась прядь светлых волос, а в его широкой улыбке и смеющихся глазах словно теплилось само новогоднее волшебство, за красной шубкой проглядывала мускулистая гладкая грудь... В руках он держал небольшой, но нарядный свёрток с бантом. Неужели девчонки вызвали ей стриптизера?

Словно прочитав её мысли, незваный гость игриво протянул:

— Ангелина, я знаю, что вы дома. Открывайте! Сегодня я исполню все ваши желания!

«Может, полицию вызывать?» — мелькнула мысль у Гели, но тут же угасла. В конце концов, видно же, что девчонки хотели её порадовать, поднять настроение. Наверняка вызов такого парня в новогоднюю ночь стоит дорого. Да и полицию в такой час ждать придётся долго...

— А ты точно не маньяк? — на всякий случай уточнила хозяйка, хотя прекрасно понимала, что будь этот красавчик в костюме Санты маньяком, вряд ли он в этом так просто признается.

— Точно, — весело откликнулся парень за дверью. — Я пришёл исполнить ваши желания.

«Да что он заладил одно и то же, джин несчастный. У меня сейчас только одно желание — чтобы меня не трогали».

— Любые? — деловито уточнила Геля, наконец открывая дверь.

Вблизи парень оказался ещё ослепительнее. Голая накачанная грудь так и манила.

— Любые, — не моргнув глазом, объявил стриптизёр.

— И полы помоешь? — с усмешкой уточнила она.

Девчонки её, конечно, прибьют, если узнают, как бездумно она потратила их подарок. Но Геля вдруг вспомнила, что раньше у неё была традиция — драить полы перед Новым годом. Да и не только полы. Весь дом желательно. А в этом году она в депрессии, уже пару недель в доме не прибиралась...

Парень на пороге лишь удивленно поднял бровь, а затем без тени сомнения кивнул.

— Любое желание — закон. Только тряпку дадите?

Пожав плечами, Геля пропустила ослепительного гостя в прихожую. «Ну что ж, желание есть желание», — подумала она с отстранённым цинизмом. С чувством, будто совершает нелепое святотатство, она провела его на кухню, махнула рукой в сторону балкона, где в углу мирно соседствовали швабра, пылесос и ведро, а сама вернулась в гостиную.

— Всё там. Моющие средства под раковиной. Не затопите только соседей, — бросила она через плечо уже чисто автоматически, плюхнулась в угловой диванчик и взяла со стола пульт.

На экране телевизора как раз начинался показ «Иронии судьбы». Геля приглушила звук, оставив знакомые кадры в качестве немого фона, и украдкой наблюдала за происходящим в дверном проёме. Зрелище было бесподобным: красавец с торсом Аполлона, только что обещавший исполнять любые фантазии, деловито снимал нарядную куртку Санты, закатывал рукава и с видом истинного профессионала осваивался с её старенькой шваброй. Он двигался удивительно естественно, будто мытьё полов и правда входило в стандартный набор его новогодних услуг.

Ну вот как-то наш красавчик выглядит))))

Как-то незаметно для себя самой Геля задремала — сказывались бессонные ночи, проведённые в слезах после недавнего расставания.

Когда она проснулась, «Ирония судьбы» уже подходила к концу, а в квартире царил полный порядок, граничащий с волшебством. Во-первых... кто-то нарядил ёлку. Геля её достала, но на украшение сил не хватило. И гирлянду на окно не повесила, хотя это ей всегда нравилось, и снежинок не навырезала... А теперь... квартира сияла чистотой, на ёлке весело переливались старые стеклянные игрушки, на окне мигали разноцветные огоньки, а в воздухе витал божественный, сногсшибательный аромат...

— Вы что, готовили? — ошарашенно спросила Геля, появляясь на пороге кухни.

Её неотразимый гость в женском фартуке, слегка смутившись, развёл руками и, глядя на нее честными голубыми глазами, произнес:

— Хотел создать праздник... Вам он, думаю, не помешает. Вы же любите мясо? И бутерброды с красной икрой? Кстати, меня Ваня зовут. А вас?.. И... можно мне с вами поужинать? Я, кажется, немного перестарался с количеством.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ладно... — тихо и, сама удивляясь своей слабости, согласилась Геля. Не отказывать же ему, когда он так расстарался. Да и некрасиво это... «Пусть поужинает, — решила она про себя, — а потом пойдёт праздновать. Один. Как и положено случайному, хоть и сказочному, новогоднему гостю».

— Только я сейчас... — она оглянулась, словно ища убежище, и махнула рукой в сторону ванной, — Приведу себя в порядок, а вы... устраивайтесь.

Когда Геля вышла, то на кухонном столе, покрытом её же, но, кажется, впервые выутюженной скатертью, уже стояли тарелки с аккуратной нарезкой, ветчиной под горчичным соусом и те самые бутерброды, гора которых и правда вызывала лёгкое головокружение. Ваня, сбросивший наконец остатки карнавального костюма и оставшийся....в одних штанах, ловко расставлял столовые приборы. Вид у него был на редкость домашний и... ох... Геля сглотнула набежавшую слюну. Какой же он сексуальный! Сразу видно, её подружки выбирали... Знают Гелин вкус!

Какое-то время ужинали молча. Гели было очень вкусно, но в тоже время очень неловко, потому что блондин с голым торсом здорово привлекал внимание и будоражил фантазии. Она включила телевизор на кухне, там шел новогодний концерт.

— И часто вы так...в новогонюю ночь работаете? — чтобы хоть как-то сгладить атмосферу, девушка начала задавать вопросы.

— В новогонюю не очень, — признался парень, открывая шампанское и разливая его по бокалам. — Прихожу только к тем, кому нужно снова поверить в себя.

— Оу, — удивилась Геля. — Вы считаете, я как раз тот случай?

— Как раз, — улыбнулся гость. — Но я это исправлю.

— И как же? — вдруг заинтеерсовалась Геля. Она уже осушила второй бокал и почувствовала, как расслабляется. Вкусная еда, немного алкоголя, красивый парень напротив... вот что повышает настроение.

— Ммм...дайте подумать, — Иван задумчиво прикусил губу, внимательно разглядывая Гелю, и от этого взгляда женщина почувствовала, как её охватывает жар. — Значит так...сначала вам не навредит массаж, а потом подумаем...

— Массаж? — изумленно переспросила Геля.

— Именно массаж, — кивнул Иван, его губы тронула едва уловимая улыбка. Он откинулся на спинку стула, и свет свечи на столе отбросил подвижные тени на его скулы. — Не тот, спортивный, после которого все болит. А... другой. Расслабляющий. Снятие блоков. У вас, — он сделал легкий, почти невесомый жест в ее сторону, — точно есть напряжение в зоне лопаток и шеи. Видно по тому, как вы иногда непроизвольно отводите плечи назад.

Геля невольно потянулась рукой к основанию шеи, будто проверяя его слова. И он был прав. Но признаться в этом вслух было как-то... слишком.

— Я не профессиональный массажист, — продолжал Иван, его голос стал тише, интимнее, будто он делился секретом. — Но у меня есть чуткие руки и понимание, где копятся усталость и стресс. Все очень чинно и благородно. С аромамаслами. Под приятную музыку.

Он говорил медленно, обволакивающе, и каждое слово будто растворяло ее остаточные сомнения в теплом вине и полумраке ресторана. Мысль о чьих-то прикосновениях — уверенных, но нежных — уже не пугала, а манила. Геля вздохнула....и с опаской уточнила:

— Но ведь толлько массаж, верно?

— Как захотите..., — шепнул Иван, и приглашающе махнул рукой в сторону гостиной....

Время словно замедлилось... Геля лишь успела подумать: «Боже, что я делаю!» Но вот Ваня уже ведёт её в гостиную, стелет на пол мягкий матрас, чтобы было удобнее, и пододвигает его к ёлке. На немой вопрос в глазах девушки лишь пожимает плечами и объясняет:

— Для атмосферы. Хочу, чтобы нарядная ёлка всегда ассоциировалась у тебя с ощущением расслабленности и спокойствия.

— А ты мне это гарантируешь? — с сомнением уточнила Геля. Ей слабо верилось. Она была на взводе и готова уже свернуть эту лавочку, но... этот красавец вдруг улыбнулся, слегка надавил на её плечи, заставив буквально опуститься на матрас, и мягко произнёс:

— Всё будет хорошо. Доверься мне...

Как-то незаметно они оба перешли на «ты». Как-то незаметно Геля закрыла глаза, перевернулась на живот и приготовилась...

Парень начал с её ног. Обхватил левую, затем правую ступню руками, начал совершать круговые массирующие движения... Геля сама не поняла, в какой момент из её груди вырвался тихий стон. Руки у него были одновременно нежными, сильными и ловкими. Он точно проходил курсы, не иначе. Потому что знал, куда надавить, где погладить, а где просто растереть. В комнате запахло чем-то цитрусовым, вероятно, тем самым обещанным маслом.

Постепенно его руки поднимались всё выше и выше... Вот он уже массирует её икры, затем бёдра... ягодицы... Когда его пальцы словно бы случайно скользнули по краю её трусиков, Геля к своему стыду почувствовала, как мгновенно отозвалось влажным теплом между ног. Ей захотелось раздвинуть бёдра пошире, чтобы он коснулся и там... Но боже, как стыдно об этом попросить!

Ваня, словно прочитав её мысли, остановил ладони на её пояснице и мягко, почти шёпотом, уточнил:

— А интимный массаж делать, или обойдёмся?

Воздух в комнате стал густым, как мёд. Геля замерла, прижавшись лицом к ткани матраса. Стыд и желание вели внутри неё тихую, яростную войну. Она молчала, а её молчание было красноречивее любых слов.

— Я не настаиваю, — голос Вани прозвучал прямо над её ухом, тёплое дыхание коснулось кожи. — Но если захочешь... это тоже часть расслабления. Полного. Я буду очень осторожен.

Его пальцы не двигались, лишь лежали на её пояснице, ожидая. И в этой паузе Геля поняла, что уже давно сделала выбор. Ещё когда согласилась прийти сюда. Ещё когда позволила его рукам подняться так высоко.

Она не смогла произнести ни слова, лишь кивнула, уткнувшись лбом в матрас. Это было едва заметное движение, но он его увидел.

— Хорошо, — выдохнул он, и в его голосе послышалась тёплая, одобрительная нотка. — Тогда помоги мне. Можно снять трусики?

Геля, не открывая глаз, застенчиво приподняла бёдра, позволив ему бережно стянуть тонкое кружево. Прохладный воздух коснулся обнажённой кожи, заставив её вздрогнуть. Но следом пришли его ладони — тёплые, смазанные маслом. Сначала он просто положил их на её ягодицы, давая привыкнуть к температуре и прикосновению.

— Дыши, — мягко напомнил он. — Глубоко. И отпусти всё.

И она попыталась. А он начал двигаться. Медленно, почти лениво поглаживая внутреннюю поверхность её бёдер, не приближаясь сразу к самому сокровенному, но каждый раз проходя всё ближе и ближе. Каждое касание было игрой на нервах, натянутых как струны. Внутри всё сжималось и разжималось в такт его движениям, предвкушая главное.

В дальнейшем Геля часто вспоминала эту волшебную ночь и думала о том, что никогда ничего подобного у неё раньше не было. Да и как иначе, если молодой красавец Ваня смог довести её до оргазма целых пять раз. Пять... Такая цифра ей могла разве что присниться. Обычно ей и один-то удавалось достичь с трудом. Просто её уже бывший парень всё никак не мог найти те самые чувствительные точки и почему-то стеснялся трогать и изучать её сокровенное место, хотя Геля не раз ему предлагала. Ваня же не стеснялся ничего. Вероятно, профессионал своего дела...

Когда она сама раздвинула бедра, а он задрал платье наверх, парень накрыл её киску своей рукой, мягко погладил, затем положил указательный палец на клитор, а два других — ввёл в неё и... начал делать что-то невероятное... Ей хватило пяти минут... Туда-обратно, нажал, помассировал... и Геля издала стон наслаждения, почувствовав ту самую долгожданную разрядку.

Второй раз она получила спустя пятнадцать минут, когда Ваня, слегка погладив её оголённые ягодицы, мягко велел:

— А теперь развернись на спинку... Мы ещё не помассировали грудь. Она тоже заслуживает внимания.

Геля послушно перевернулась. У девушки не возникало желания спорить, хотелось лишь продлить эти удвительные ощущения.

Её тело, уже разогретое и отзывчивое, отозвалось лёгкой дрожью на прикосновение прохладного воздуха. Ваня не стал сразу хвататься за грудь, а лишь скользнул кончиками пальцев от ключиц вниз, очерчивая невидимый контур. Этот медленный, почти ритуальный путь заставил Гелю затаить дыхание. Потом его ладони, теплые и уверенные, накрыли грудь полностью, и большой палец правой руки нашел напряженный сосок. Он не тёр его, а лишь водил по самому кончику, то едва касаясь, то слегка надавливая. И повторил то же самое с другой грудью. И снова. Украдкой взглянув на него, Геля увидела, что парень ласкает её с улыбкой наслаждения, и это ей понравилось ещё больше. Как же приятно созновать, что кому-то нравится доставлять тебе удовольствие. В её сознании зажглась тонкая, яркая нить — прямо от сосков вглубь живота, туда, где ещё недавно бушевало пламя. Она задышала глубже, и странное, обманчивое чувство начало нарастать само по себе, без прямой стимуляции. Казалось, само её тело, вспоминая только что пережитое, отзывалось эхом. Стона уже не было — только прерывистый, горячий выдох, когда волна накрыла её снова, неожиданно и абсолютно. Просто от ласки груди. Такого с ней еще не случалось никогда.

Он улыбнулся, увидев, как закатились глаза девушки и губы разомкнулись в беззвучном крике. Не комментируя, дал ей несколько секунд прийти в себя, не прекращая легких, успокаивающих поглаживаний. Потом наклонился и коснулся губами влажной кожи между грудями.

О третьем Геля попросила сама, когда пришла в себя... Она ухватилась за шею Вани и томно прошептала:

— А теперь можно мы обойдемся без массажа... Трахнешь меня как следует?

Ответ не заставил долго ждать.

— С превеликим удовольствием, — улыбнулся Ваня. — А как ты любишь?

— Как я люблю? — даже расстерялась Геля. Она как-то позабыла, какие именно позы ей нравятся... Не потому что последний секс был как-то слишком уж давно, рассталась то с парнем она относительно недавно, просто...никто из её бывших парней никогда не интересовался таким вопросом.

— Ну да, — немного удивился красавчик. — Сегодня я пришел к тебе, чтобы исполнить все твои желания, поэтому мне нужно знать, как именно ты предпочитаешь заниматься любовью. Сверху, снизу, сзади... Или, может, более интересные варианты? Вот я люблю, когда тела максимально переплетены. Когда не сразу поймёшь, где заканчиваюсь я и начинаешься ты. Как, например, «раскладушка» — когда мы оба на боку, лицом друг к другу, а твоя нога лежит у меня на бедре. Это безумно тесно, по-домашнему, и можно целоваться часами. Или... — он игриво прикусил губу, — мой тайный фаворит — когда ты лежишь на краю кровати, а я стою на коленях перед тобой на полу. У меня свободны руки, чтобы ласкать тебя, а у тебя — полная свобода выражать свои чувства. Давай попробуем?

Геля почувствовала, как у нее загружилась голова. От вариантов и от того, что она все это может сегодня попробовать с таким красивым, молодым и очень сексуальным мужчиной...

— Так как нравится тебе? — с нажимом уточнил Ваня. — Подумай, не спеши...

Но как тут не спешить, когда знакомый жар разлился между ног... Геля была не против получить оргазм в третий раз, да побыстрее. И тогда она вдруг перестала стесняться.

— Я люблю по-разному, — её голос приобрёл низкие, уверенные нотки. — Но если выбирать... то я обожаю чувствовать себя одновременно и подчинённой, и главной. Когда меня крепко держат за бедра сзади, но при этом я могу оглянуться и видеть, как ты смотришь на меня. Или... — она взяла его руку и приложила к своей шее, не сдавливая, а просто давая почувствовать, — когда твоя ладонь здесь, а поцелуи — на спине. Это заставляет всё тело трепетать.

Ваня внимательно выслушал Гелю, чему-то удовлетворенно кивнул, а затем серьёзно произнес:

— Что ж... Тогда начнем... Разворачивайся. Встань на четвереньки.

И у Гели не появилось ни малейшего желания отказываться. Она с готовностью подчинилась, приглашающе оттопырив попу, и сразу же почувствовала уверенные нежные руки на своих ягодицах. Сначала он вновь принялся ласкать её тело. Везде... Грудь, бедра, живот.... Стоило ему коснуться пальцем клитора, как Геля тихонько застонала и выгнулась ещё сильнее. Ваня не стал её мучать. Послышалась легкий шорох снимаемой ткани, а затем она ощутила его вторжение. Сильное, резкое, уверенное, глубокое...

— Какой же он у тебя большой, — не смогла промолчать она, и это вызвало довольный смешок у Вани, а затем он начал убыстряться, и больше Геля не смогла что либо говорить. Она откинулась грудью на матрац, и её прыткий любовник сразу же завладел сосками. Он одновременно трахал её и гладил соски, отчего Геля лишь хрипло стонала и подмахивала... Третья разрядка наступила раньше, чем ей того хотелось.

— Всё в порядке, у нас ещё вся ночь впереди... В следующий раз буду помедленнее. Тебе понравилось?

— Очень, — выдохнула Геля. И честно призналась: — Ещё хочу... Но как же ты?

— И у меня всё будет, — улыбнулся Ваня, ласково поглаживая её по щеке. — Но сегодня ты главная... Всё для тебя. Я подожду. А потом начнём сначала.

Его слова, этот безоговорочный, щедрый фокус только на её наслаждении, раскалили в ней что-то новое — не просто желание, а дерзкую, благодарную жажду. Она хотела не просто получить, а заслужить это внимание, стать для него самым ярким зрелищем. Это чувство заставило её сердце биться чаще, а кожу — гореть.

— Теперь хочу... у стеночки, можно? — попросила она, и в её голосе слышалась уже не просьба, а обещание.

— Как пожелаешь...

С этими словами он легко, почти невесомо, поднял её на ноги и развернул к ближайшей стене. Его движения были неторопливыми, осторожными, но уверенными. Ваня пригладил ладонью её взъерошенные волосы, задержав взгляд в её глазах, а затем мягко, но неумолимо наклонил её вперёд. Горячие ладони легли ей на лопатки, помогая занять нужное положение, а затем скользнули вниз, по бокам, к талии, будто окончательно очерчивая её форму в полумраке комнаты. Он придвинулся вплотную, и Геля почувствовала всей спиной жар его тела и твёрдый натиск в области поясницы — намёк на то, что ожидание для него тоже было мучительным и желанным. Его дыхание обожгло её шею.

— Готовься, — прошептал он, и это прозвучало не как предупреждение.

В этот раз Ваня вошел более нетерпеливо, чем в первый, видимо, ему тоже очень хотелось кончить. Но разгоряченная Геля лишь глухо застонала и попросила:

— Еще… сильнее… глубже…

Ваня поудобнее ухватился за ее бедра и слегка усилил натиск.

— Вот так?

— О да…

Он сразу набрал нужный темп. В какой-то момент Геля закрыла глаза, полностью отдаваясь этим ощущениям. Как же это здорово, когда ты имеешь возможность испытать такое удовольствие… Почувствовав, что не выдерживает ритм и напористость молодого парня, Геля взмолилась:

— Я сейчас упаду….

— Шшш…я не дам тебе упасть…

Ваня бережно высвободился, подхватил Гелю на руки и перенес на матрас. Там они поменяли позу. Теперь Геля была сверху, теперь он был в её власти… и женщина решила, что воспользуется этим сполна. Когда в твоем распоряжении такой красавец, разве можно упустить шанс? Вдруг больше никогда не представится?

Она оседлала его, уперлась ладонями в его плечи и начала двигаться так, как хотела сама. То ускоряя, то замедляя ритм, то снова набирая темп… Когда трение стало невыносимо жарким, и она почувствовала приближение новой волны, Геля в изнеможении рухнула на его широкую грудь. Ваня взял инициативу на себя — мягко придерживая её за бёдра, он усилил движения, чтобы довести её до конца, а затем и себя.

— Это было круто, — выдохнула Геля уже потом, когда они лежали рядом и смотрели в потолок. — Спасибо тебе.

— Тебе спасибо, — тихо отозвался парень. — Как насчёт шампанского?

— С удовольствием, — хмыкнула девушка. — Я ещё и от бутербродов не откажусь…

Вскоре они, обмотавшись простынёй, придвинули к матрасу лёгкий столик и устроили нехитрое пиршество: жевали мандарины, бутерброды и потягивали охлаждённое шампанское. Говорили ни о чём и обо всём сразу. Геля спрашивала его о работе, но Ваня лишь отмалчивался, сказав только, что исполняет желания. А Геля рассказывала, что хочет поменять свою жизнь, но всё не решается.

— Так решись, в чём проблема? — ободрил он её, чокаясь бокалом. — Уверен, в новом году у тебя всё сбудется…

— Может и решусь, — пожала плечами девушка. — Просто на работе… Там все напоминает о бывшем, а я о чем не могу вспоминать.

— Тогда выбрось из головы и живи дальше. Кажется, сегодня ты доказала самой себе, что способна получать удовольствие и без него, верно?

— Ты прав…

— Тогда дерзай, красотка. У тебя все получится.

И ободренная этими словами. Геля допила шампанское и решила, что с нового года непременно начнет жизнь с чистого листа. У нее появилась уверенность, что все задуманное исполнится. Вон Ваня же появился на пороге ее дома… Надо будет девчонок завтра поблагодарить. Интересно, сколько они ему заплатили? И что она может дать им в ответ?

Пока она размышляла над этим, Ваня вдруг потянул ее за простынь. Сомнений в его действиях не оставалось…

— О нет, — рассмеялась Геля. — Молю о пощаде. Я еще после четвертого раза не отошла…

— А этот будет особенный, я тебе обещаю, — многообещающе прошептал Ваня и не соврал. Пятый раз был действительно особым. Потому что гость, исполняющий желания, сделал всё, чтобы Геля запомнила его надолго. Сначала мягко, но настойчиво стянул с неё простыню, потом уложил на матрас и начал покрывать невесомыми, нежными поцелуями каждый сантиметр её тела, а затем и вовсе приник губами к самому сокровенному... Его движения были неторопливыми и осознанными, словно он читал карту её тела наизусть. Он ласкал её языком, то кружа, то вырисовывая невидимые линии, заставляя каждый нерв трепетать в ожидании. Геля вскрикнула, вцепившись пальцами в волосы Вани, полностью отдавшись нарастающей волне блаженства, которое растекалось от самого центра, заполняя всё её существо теплом и дрожью.

Как Геля заснула, она не помнила. Проснулась, когда за окошком уже давно рассвело. Кажется, проспала полдня. Ночного гостя, подарившего ей столько наслаждения, уже не было. Но дома царил идеальный порядок. Видимо, Ваня прибрался перед уходом. Вздохнув, Геля грустно улыбнулась, но тут же собралась с духом. Приняла душ, красиво уложила волосы, накрасилась, оделась, сварила себе кофе, а затем решила наконец-то позвонить девчонкам.

На другом конце послышалось напряжённое молчание. Светка явно обдумывала, что ответить.

— Слушай… — наконец начала она. — Я никого не вызывала… Ты перепила?

И тут Геля тоже ошеломлённо замолчала.

— Точно не заказывали мне стриптизёра? — уточнила она.

— Нет, — призналась подруга. — Мы, конечно, подумывали о таком… Но решили, что ты не оценишь. И не стали рисковать, а то выгнала бы парня.

— Может, адресом ошибся?

— Может… — не стала спорить Геля, глубоко задумавшись. — Ладно, свет, приходите вечером, буду вас ждать! Отсыпайся!

Она попрощалась и отключилась. Мысль о случайной ошибке должна была встревожить, но вместо тревоги в ней рождалась лишь тёплая, томная волна. Тело, уставшее и расслабленное, всё ещё помнило каждое прикосновение, каждый глубокий поцелуй, каждый вздох. Мурашки пробежали по коже, когда она вспомнила, как Ваня ласкал её губами, как утопала в его объятиях и как он шептал ей на ухо обещания. Даже если этот горячий, незнакомый «исполнитель желаний» перепутал дверь — она ни на секунду не пожалела об этой ночи. Наоборот, впервые за долгое время чувствовала себя желанной, живой и… сильной.

— Почаще бы такие приходили, — сказала она уже скорее себе, глядя в окно, где снег медленно укрывал город. Теперь она была уверена, что всё у неё получится.

Пять часов назад

Девушка, утомлённая его ласками, крепко спала. Ваня улыбнулся, заботливо укрыл её простынёй, поцеловал в алые губки и прошептал на ушко:

— Никогда не грусти и не позволяй себя обижать. Ты — богиня. Ты прекрасна. Всё у тебя будет хорошо.

Затем он оделся, навёл порядок перед уходом, бросил ещё раз последний улыбающийся взгляд на спящую и покинул её квартиру. Уже в подъезде парень вытащил список, чтобы посмотреть, какой же там следующий адрес... Его ждали ещё много девушек, которым нужно было исполнить желание.

Спасибо всем, кто читал историю! Вот такая вот получилась сказка)))

А вы уже загадали своё заветное желание под бой курантов? Пусть в наступающем году к вам постучится не просто чудо, а именно то, о чём вы действительно мечтаете. Пусть каждый день приносит радость, вдохновение и моменты, от которых захватывает дух. И помните: вы достойны всего самого прекрасного. С наступающим, дорогие мои!

Вне трассы: очень горячо!

Ну что, друзья, прокатимся?!

Я не хотела открывать глаза. Тело изнывало от томящей, сладкой усталости. Мышцы гудели напряжёнными струнами. Даже поднять руку, чтобы поправить волосы, было подвигом; тело вопило о милосердии, требуя одного — распластаться и превратиться в жидкость.

«Встать. Надо встать, привести себя в порядок»

, — пыталась я себя то ли мотивировать, то ли заставить.

Перевернулась с боку на спину, потянулась сладко, как в детстве, — по телу раскатились волны горячей ломоты. Остаться бы так лежать в приятной истоме, но надо встать.

Я опять перевернулась на бок — прямо поднять корпус я была не в состоянии. Из груди вырвался стон. Собрала последние силы и пошла. Поднять ногу казалось задачей той же сложности, что и сдвинуть с места гору.

Икры при каждом шаге отзывались тупой, пульсирующей болью, будто по ним методично били тупым предметом. Плечи ломило, спина затекла в одном нескончаемом спазме. Даже дышать было больно — межрёберные мышцы ныли на вдохе, напоминая, что нагрузке подверглось всё без остатка.

«Ещё эти ступеньки! Ну почему моя спальня на втором этаже?!»

Пространство кухни встретило меня сладковатым духом прошедшего ужина. Вечерний рассеянный свет из окна смешивался с тёплыми жёлтыми бликами от абажура над обеденным столом, создавая какой-то странный уют для этого места, не являвшегося мне домом.

Я доползла до холодильника, в животе предательски урчало — всё-таки сегодня было потрачено слишком много энергии, надо подкрепиться. Щёлкнула чайником, досточку на стол — небольшой перекус бутербродиком с чаем мне явно не повредит. За шумом закипающей воды я не заметила, как в комнате оказалась не одна.

Мурашки по спине выдали его приближение. Раньше, чем я успела обернуться ему навстречу, он оказался сзади, поставив руки на столешницу по обе стороны от меня.

— А ты тут плюшками балуешься? — его тон был, как обычно, непринуждённым и даже немного игривым.

— Кажется, я потратила больше, чем съела, — постаралась ответить я как можно более спокойным, незаинтересованным голосом.

— Я бы тоже подкрепился. Давай, ты мне бутерброд нарежешь, а я чай заварю.

— Окей.

Мы начали своё параллельное кухонному столу движение, в котором он то и дело оказывался рядом, задевал меня то ли специально, то ли так оно само складывалось.

«Может, я надумываю? Я должна сосредоточиться на бутерброде».

Но только я смогла это сделать, как он оказался бессовестно близко от меня. Протянул руку за моей спиной к полотенцу, а возвращая его, просто остался позади, заключив меня в тиски своих рук и столешницы. Волосы зашевелились от его горячего дыхания. Обжигающая волна пробежала по всему телу. Ой, не так, не так я себе представляла горнолыжный лагерь...

***

Мам, надо просто два-три раза прийти и покормить Тиму. Ну? Я всего на неделю.

— Не понимаю я этой затеи, — вздохнула мама, усаживаясь на табурет и теребя в руках край скатерти.

— Мам, это типа спортивного лагеря. Целыми днями с нами будут работать лучшие инструкторы, тренер... Это возможность очень быстро прокачать свои навыки. Мам, зима короткая, а я хочу катать как боженька, — усаживаюсь я рядом и беру её руку в свои. Она у меня такая тревожная, вечно видятся ей опасности и сложности.

— Ну не знаю, доченька... тревожно мне. Вдруг что-то случится.

— Ну что может случиться? — пытаюсь успокоить её я. — Мам, там всё продумано, по жилью всё обеспечено, есть медик.

— Ох, доча, сердце не на месте.

— Мам, всё уже оплачено. Я буду на связи, — целую её в макушку как маленькую.

Маме придётся сдаться, я давно в нашей семье взрослая. Рано выпорхнула из родительского гнёздышка, начала работать, взяла студию в ипотеку. Хорошая, умненькая, работящая девочка. Всё сама, всё сама. Я настолько же гордилась этим, насколько порой с отвращением оглядывала свою жизнь, в которой не было ничего, кроме учёбы и работы.

Лыжи стали моей первой и пока единственной отдушиной. На горе я позволяла себе быть собой, иметь увлечение, получать потрясающие эмоции — делать что-то просто для удовольствия, а не ради эффективности.

Поэтому поездка в «Снежный ком» была не просто возможностью потренироваться, как я сказала маме, а выйти за рамки дозволенного самой же себе. Потратить деньги и время, побыть вдали от суеты, отключить чёртов мозг, твердивший, что надо вджобывать, достигать, повышать статус, соответствовать...

— Эй, о чём задумалась? — вырвала меня из рассуждений Юлька, моя подружка. Мы договорились встретиться в кофейне, дам ей ключи — будут с мамой по очереди ходить к моему котику.

— О поездке, — сладко улыбнулась я.

— Ммм, снежные склоны, холодный воздух, горячие парни, — мечтательно изрекла подруга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У тебя все парни на уме, — усмехнулась я.

— А у тебя вот почему-то нет, — состроила недовольную мордашку Юля.

— Я много работаю.

— Так и состаришься, не познав радости спонтанного общения, — крутила она кудряшку на пальце, потягивая молочный коктейль.

— А вот оно как теперь называется, — усмехнулась я. Юля — натура неугомонная и немного экзальтированная. Ей везде мнятся приключения и испанские страсти. Мы с ней очень разные, наверное, поэтому мы вместе.

Ещё со школы мы с ней не разлей вода. Учителя всегда были в недоумении — такая тихая, прилежная девочка как я, и такая оторва как Юлька. Но хоть кто-то меня бодрил и напоминал, что жизнь состоит не только из обязательств.

— Обещай, что если инструктор будет красавчик, то ты используешь мою секретную формулу «глаза-губы-глаза», — теребила она меня за руку.

— Юль... — протянула я, не в силах сдержать смех.

— Обещай!

— Обещаю, — торжественно провозгласила я.

— Принято!

Дома она заставила меня примерять наряды, как Юлька выразилась.

— Юль, ну какие наряды! Я же еду кататься на горных лыжах. У меня горнолыжный костюм, — упрямилась я, не понимая, что она вообще от меня хочет.

— Ну вы же будете не только на улице. Вечером будут посиделки, неформальное общение и все такое... Ну понимаешь? — Не унималась подруга.

— Для этого у меня есть трикотажный костюм, тепленький, на флисе. Ты ведь не думаешь, что у меня есть утепленное вечернее платье? — Съязвила я.

— Пффф, — выдохнула она. — Зануда ты моя любимая! Можно и не в вечернем платье выглядеть соблазнительно. Давай заскакивай в свое термобелье, потом в костюмчик — буду оценивать.

Спорить с ней было бесполезно - натянула на себя термуху.

— Ну вот! — Юлька явно оживилась. — Очень даже неплохо. Покрутись! Встань боком. Олично! Вот в этом и иди на посиделки. Выглядит непринужденно, как будто ты вообще не заморачивалась, просто скинула свой комбез. И при этом соблазнительно.

Я покорно кивнула.

— И помнишь, что ты мне обещала?

Я вопросительно смотрела на неё.

— Привезти горячую историю! — мне оставалось кивать и закатывать глаза. Юля как всегда в своем репертуаре.

Вот она, наша лыжница. Как думаете, привезет она горячую историю?

***

Из оглушающего своим ревом города я погрузилась в густой, насыщенный воздух салона автобуса — пахнет мокрой шерстью, сладким чаем из термоса и топливом из системы отопления. Стекло запотело мгновенно, превратив внешний мир в размытое пятно.

Автобус трогается с тихим ворчанием, и начинается гипнотический ритуал пути. Когда мы вырвались из скользких влажных лап города, тупое ожидание сменилось оживлением. Я вдруг осознала, как редко бывала за городом. Хотелось всё рассматривать как в первый раз, как будто я маленькая девчонка, и мама вывезла меня на выходные на турбазу.

За окном пейзаж величественен и могуч. По краям — сугробы, наметённые как барханы в пустыне, а впереди — лишь узкая полоса асфальта, отвоёванная у зимы щётками снегоочистителей. Снег летит навстречу бесконечными струями звёздной пыли, подхваченными ветром. Оголённые деревья, похожие на застывшие чёрные кораллы, мелькают за окном. А вдалеке высятся горы. Те самые горы, на которых я хотела кататься эту неделю. Внутри, внизу живота, что-то сжалось, как будто я подлетаю на качелях, а потом резко опускаюсь вниз. Я предвкушала удовольствие.

Когда автобус закатывался на территорию, волнение было уже таким сильным, что меня пробивала мелкая холодная дрожь, а щёки заливало горячим румянцем, как будто жар и холод напали на меня одновременно.

Автобус мягко подкатил к деревянному домику в стиле норвежского шале. Гомон пассажиров прорезало резкое шипение открывающейся двери — в салон ворвался влажный колючий воздух. Люди гуськом потянулись на улицу. Выбравшись наружу, я застыла на минутку.

Атмосфера здесь такая, что даже воздух будто бы искрится — холодный, колючий и пьянящий. Солнце слепит так, что без тёмных очков никуда. Повсюду слышен смех, скрип снега под ботинками и задорная музыка из колонок ближайшего кафе.

У подъёмника царит лёгкий хаос.

— Паша, ты куда прёшь без очереди? — кричит розовая от мороза девчонка в разноцветной шапке.

Паша, гигант в ярком синем пуховике, только отмахивается: «Да я просто посмотреть!»

К бугелю то и дело резко подкатывают бравые ребята, стоящие на лыжах явно не первый год. Из-под полотна вырывается резкая волна снега, окатывает попавшихся под струю горе-лыжников, не успевших увернуться. Кто-то звонко хохочет, кто-то смачно матерится, но неизменно одно — они счастливы.

— Так! Группа М-1, все ко мне! — услышала я звучный голос инструктора. С Виктором я уже была знакома, от него и узнала об этом «лыжном лагере», как его в шутку все называли. А вообще это было что-то вроде клуба по интересам: некоторые из ребят собирался так не в первый раз, некоторые, как я, был новичком.

К Вите потянулись ребята: кто из моего автобуса, кто из ближайшего кафе, кто просто из толпы. Как утята вокруг мамы-утки, мы столпились вокруг него, ожидая дальнейших указаний. В попытке встать в первый ряд, чтобы не слушать инструктора из-за широких спин лыжников мужского пола, я бессовестно наступила на кого-то.

— Ой, прости, пожалуйста! — поспешила выпалить я, поднимая глаза на свою жертву. Жертва смотрела на меня светло-серыми глазами из-под блестящих от снежинок пушистых ресниц. Что-то оторвалось и гулко покатилось вниз.

— Должна будешь, — уголок его губ соблазнительно пополз вверх в асимметричной улыбке, создавая ямочку на щеке, а по моей коже предательски пополз густой румянец. Я смогла только кивнуть.

— Стас, — протянул он мне объёмную руку в крагах.

— Яна, — с трудом выдавила я.

— Так, ребят! Сейчас мы заселяемся, отдыхаем, рано утром выходим на первую треню. Просьба — не наедаться! — Витя махнул рукой в сторону гостевого домика, и цветные человечки побрели за ним расселяться.

Снаружи домик представлял из себя классическое шале с массивными деревянными балками, покатой крышей, утопающей в снежных шапках, и приветливо горящим фонарём у двери.

Переступив порог, я попала в другой мир. Первое, что поразило меня, — это волна густого, согревающего тепла и аромат, в котором смешались запахи старого дерева, воска для полов и тлеющих в камине дров.

Обстановка была простой и душевной: стены из тёмного дерева украшали старые деревянные лыжи, потёртые снегоступы и выцветшие фотографии первых покорителей этих склонов. В углу стояла огромная полка, заставленная книгами и настольными играми — от «Монополии» до дженги. Центром вселенной здесь, без сомнения, был камин — большой, каменный, с живым огнём, который весело потрескивал, отбрасывая на стены и потолок танцующие оранжевые блики.

В моём сознании сразу родилась картинка — камин, мохнатый коврик перед ним, парочка с бокалами терпкого красного...

— Славик, Димон, Валера и девчонки — ваши комнаты наверху, — вырывает меня из мечты громогласный голос Виктора.

— Эй, а что за несправедливость такая! Почему это они с девчонками, а мы значит на первом этаже?! — узнаю его голос, даже стоя спиной. По телу пробегает непонятная дрожь. Начинаю злиться на себя за такую странную реакцию.

— Стасик, наверх — это не значит вместе. А ты если захочешь, так и не обломишься поднимешься на второй.

— Я-то точно не обломлюсь и поднимусь, будь спокоен, — уверенным, даже нагловатым голосом, предназначенным как будто не для Вити, проговаривает он, проходя так близко, что меня аж качнуло.

— С тебя станется, — хохотнул кто-то из парней.

— Ладно, ребят. Сегодня надо разобрать инвентарь, потом ужин. Завтра в 8:00 у дальнего бугеля.

Вечером я сосредоточилась на подготовке вещей и чтении. Да, в обычной жизни я не успевала этого делать. Планировала «оторваться» за эти десять дней и прочитать «Вино из одуванчиков»... да-да, я ещё не читала этого произведения.

«Вообще много чего не делала в этой жизни»

, — мелькнуло в моей голове.

Я принялась читать, но мысли постоянно убегали, отвлекаемые негромким гомоном голосов, раздающихся с первого этажа. В этом гуле мой мозг выхватывал один знакомый голос, который так меня зацепил чем-то. Вышла из комнаты, намереваясь спуститься вниз, но остановилась на полпути. Просто стояла и слушала в нерешительности. Что-то боролось во мне: желание быть там сейчас, внизу, рядом с ребятами и странное смущение перед этим уверенным в себе парнем.

«Плохиш, сразу видно. Девчонки на таких падки. Вот и меня что-то клинит. Чушь!»

Я резко развернулась и пошла в свою комнату.

«Лучше лечь пораньше спать»

, — решила я.

***

Раннее утро на склоне было похоже на храм перед началом службы — пустынно, тихо и торжественно. Солнце только поднималось из-за гребней гор. Воздух, холодный и острый, как лезвие, обжигал лёгкие, а под ногами скрипел идеально укатанный, замёрзший за ночь склон.

Мы вышли на трассу: собранные фигуры, чуть напряжённые лица, сонные глаза. Щелчок креплений, короткий вздох — и первая фигура, пригнувшись к лыжам, ринулась вниз.

Это не было катанием. Это был ритуал, бесконечное повторение одного и того же участка — не для скорости, а для идеала. Ритм задавал тренер, чей голос, жёсткий и чёткий, резал утреннюю тишину.

— Колени!.. Ещё раз!.. Вес на внешнюю лыжу, кант!

Мы отрабатывали «связку» — плавный переход из поворота в поворот. Сначала медленно, почти на месте, разбирая движение по косточкам, будто танцоры у станка. Потом — чуть быстрее. И ещё. Тела, закованные в цветные комбинезоны, становились маятниками, отмеряющими идеальные дуги на склоне.

Снег из-под острых кантов вздымался облаком искрящейся пыли. Свист ветра в забрале шлема, короткое шипение стали по жёсткому насту и ровный, контролируемый выдох.

Иногда раздавался резкий скрежет и тихое ругательство — кто-то не удержал кант, словил «зацеп» и, оставив на склоне веер брызг, грациозно плюхался в снег. Несколько секунд молчания, быстрая оценка ошибки — и вот он уже поднимается, отряхивается, чтобы снова занять свою позицию. Никакого раздражения, только работа.

Спуск — анализ тренера — снова спуск. Постоянный диалог между телом и склоном, поиск того самого неуловимого чувства контроля, когда лыжи становятся не куском пластика на ногах, а продолжением тебя.

Витя тренил безжалостно. Мы откатали до полудня, солнце наконец поднялось высоко и ослепительно белым светом залило всю долину. Только остановившись, я вдруг почувствовала, как сильно устала. Ноги, привыкшие к лыжам, отказывались идти в жёстких ботинках — добраться до кофейни у крайнего бугеля оказалось сложнее, чем проехать с десяток километров по склону.

— Ну как, братва? Двигаете ещё своими культяпками? — тон Вити был не оскорбительным, он скорее по-дружески усмехался над нами, раскорячившимися в своих космически неповоротливых ботинках, передвигающихся на полусогнутых.

— Кажется, я завтра не встану, — пожаловался кто-то из толпы.

— О, я знаю, что будет завтра — ощущение, как будто меня били — долго, жестоко и ногами, — компания грохнула понимающим и одобряющим хохотом.

Я присела к барной стойке, рядом с вожделенным, парящим кофе и тостом с курочкой. После изнурительной тренировки, промёрзшая и уставшая, я в каком-то исступлённом удовольствии водрузила свою попу на стул и вдохнула кофейный аромат.

— Приятного аппетита, — послышался знакомый голос.

На соседний стул уселся Стас. От него повеяло морозной свежестью, видимо, зашёл самым последним и ещё не успел пропитаться теплом помещения.

— Спасибо, — спокойно ответила я, но с чётким ощущением, что спокойствие это по капелькам улетучивается.

«И почему я так реагирую на этого человека?»

— Я видел, как ты сегодня катала. Ты явно новичок, но с большим потенциалом, — он сделал акцент на слове «большим», растягивая первую гласную. У меня же это рождало только пошлые ассоциации, что само по себе было нетипично и неконгруэнтно ситуации. Пока мои щёки заливались лёгким румянцем, голова пыталась просчитать причины таких радикальных перемен в моём сознании.

— Да, я не так давно начала. Поэтому и выбрала этот клуб, чтобы быстрее освоиться. Сама я бы бесконечно долго нарабатывала тот опыт, что получаю здесь так интенсивно.

— Это эффект погружения. Навыки осваиваются быстрее, люди сближаются ещё стремительнее, — что-то в его голосе фонило двусмысленностью, а тело как будто подалось вперёд, ближе ко мне, иллюстрируя действительное сближение. На секунду повисла неловкая пауза, из которой нас выдернула Настя, одна из наших девчонок.

— А чтобы мы сблизились ещё быстрее, Витя придумал устроить сегодня ужин, — радостно заявила она, не стесняясь того, что вольно или невольно подслушала наш разговор.

— Ужин? — Стас сделал движение от меня, развернувшись к новой собеседнице.

— Ну, посиделки. И даже разрешил алкоголь! Только сегодня и больше никогда. Добрый вожатый! — Залилась она смехом.

Она продолжила что-то чирикать, захватывая Стаса в плен не столько интересным разговором, сколько напором. Я чувствовала, как он остаётся в контакте только из вежливости — отвечает односложно, сам не задаёт вопросов; пару раз он пытался вовлечь в их беседу меня, но это не увенчалось успехом. Настина болтовня меня утомляла, он же после неудачной попытки продолжал угукать, но телом был повёрнут ко мне, и как будто внимание его тоже было направлено в мою сторону. Во всяком случае, мне приятно было так думать.

Впрочем, обед быстро закончился, и мы отправились опять на гору «доламывать свои косточки», как выразился Витя.

Витя не обманул — тренировка была очень интенсивной. После пяти вечера мы были ни живы, ни мертвы. Девчонки уже порывались ныть и отпрашиваться отдыхать, как сам метр сжалился и объявил: «Братва, гуляем!». Это значило, что мы отправляемся в гостевой домик на посиделки. Ура! Отдых!

***

Атмосфера — чистейший кайф! После дня, полностью проведённого на морозном воздухе, тепло и ароматы домика расслабляли до состояния такой ленивой неги, что хотелось закрыть глаза и просто сидеть, лежать без движения.

Перед камином в глубоких кожаных диванах и пуфах тонули усталые, но довольные лыжники. Кто-то, скинув горнолыжные ботинки и надев тёплые носки, грел у огня замёрзшие ноги, кто-то неспешно потягивал глинтвейн или горячий шоколад.

Рядом с вешалкой, ломящейся от пуховиков и лыжных костюмов, грела бока старая, но исправная печь, на которой стоял огромный медный чайник. Большой деревянный стол быстро оброс бесхитростными яствами — багет, сыры, овощи, жареное мясо. Обо всём позаботился Витя, у него есть знакомый в местной кафешке, он-то всё и устроил. Ну и конечно же, были обещанные горячительные.

Чуть выдохнув дневную усталость, я с удовольствием стала разглядывать происходящее, утопая в мягкой, комфортной атмосфере. Слышались обрывки неторопливых разговоров, сдержанный смех, звон бокалов. Парень в дальнем углу, уткнувшись в экран ноутбука, показывал друзьям траекторию своего спуска. Кто-то уже растирал разогревающую мазь на уставшие мышцы, и её терпкий запах смешивался с общим коктейлем.

Здесь не было места пафосу и суете. Все были равны в своём желании тепла, отдыха и простого человеческого общения. Это было время, когда делились впечатлениями о прошедшем дне, строили планы на завтра и просто молча смотрели на огонь, восстанавливая силы. Домик был тем самым убежищем, где после долгого дня, проведённого в схватке с морозом и скоростью, можно было, наконец, расслабиться и почувствовать себя как дома.

— Ну что, ребят? Как впечатления? — Витя ворвался в атмосферу умиротворения с холодным воздухом из распахнутой двери и ящиком пенного.

— Эээ, метр прибыл! Давай сюда! — выкрикнул кто-то из толпы.

Домик оживился, зашевелился как муравейник, к столу потянулись на удивление более бодрые лыжники, чем за пять минут до этого. Девчонки быстро обновили тарелки, парни разобрали бутылки из принесённого Витей ящика.

— Ну что, братва, за победу над собой! Особенно сегодня. Я видел, как некоторые сражались с бугристой трассой... Это было эпично.

— Эпично и болезненно. Я думала, мои мышцы взбунтуются и сойдут с меня, как с оплывшей свечки. Даже ложку держать тяжело, — проговорила Настя, вздыхая и потирая плечо.

Стас усмехнулся и обратился к Насте:

— Зато теперь твои повороты стали чище. Ты сегодня на том синем склоне вообще огонь была.

— Правда? А я думала, что просто падала уже изящнее, — Настя вспыхнула от похвалы.

Это было так заметно и так... комично для меня. Всего один день, а все уже сделали выводы о симпатии Насти к Стасу.

— Витя, а тот трюк, что ты показывал — с переносом веса на внутреннюю лыжу... Я вроде понял теорию, но на скорости тело будто деревянное становится. Не слушается, — Марк (парень постарше, с кольцом на пальце и взглядом отца семейства) разминал шею с мучительной гримасой на лице.

— Это нормально, Марк. Мышечная память ещё не сформировалась. Завтра попробуем на более пологом склоне, в медленном темпе. Главное — почувствовать баланс, — ответил ему тренер.

— Да, баланс... Мне иногда кажется, что я не катаюсь, а веду переговоры с гравитацией. И она пока выигрывает, — тихо, глядя на свою кружку, вставила я.

Стас вдруг резко повернулся ко мне, его голос стал тише, почти интимным:

— А по-моему, у тебя получается. Ты сегодня на подъёмнике говорила, что сама бы долго нарабатывала опыт, а сейчас... Смотри, какой прогресс. Это и правда эффект погружения.

— Именно! — подхватила Настя. — И не только в катании! Вот сидим же все вместе, как одна большая семья. Прямо как Стас говорил — люди сближаются стремительнее.

— Осторожнее, Насть, а то я сейчас растрогаюсь и добавлю вам завтра ещё пару часов катания для полного сближения! — Витя рассмеялся.

А мы хором стали вторить: «Только не это!».

— Ладно, ладно, завтра разберёмся. А сейчас я предлагаю выпить этот чай за нашего доброго и не слишком строгого вожатого. И за то, чтобы завтра мои ноги меня ещё слушались, — разливая горячий чай, провозгласил Марк.

— За это! — вверх взлетели кружки и бутылки пенного.

В домике стало тепло и очень уютно от общего смеха, усталости и чувства, что все здесь — свои. Откуда-то на столе появился вискарь, Витя позаботился о дополнительной закусочке, и разговор пошёл живее. Ребята стали раскрываться, разговоры смещались с лыж в сторону личных историй. Кто-то болтал в общей кучке, некоторые на время соединялись парами, зацепившись за общую тему — что-то общее по работе, увлечениям. Но вскоре возвращались к общему разговору.

— Стас, а ты такой молодец. И катаешься лучше всех, и чай нам подливаешь. Настоящий мужчина гор. Только вот слишком молчаливый. О чём мечтаешь? — кокетливо проговорила Настя игриво, толкнув Стаса плечом.

Стас не отводил взгляда от своей кружки, на его лице появилась лёгкая усмешка.

— Мечтаю понять, как твои лыжи сегодня сделали тройное сальто на ровном месте. Это была не езда, а цирковое выступление.

Комната грохнула хохотом, кто-то поддержал Стаса своим впечатлением от Настиного полёта. Настя манерно надула губки, будто обижена, но её глаза блестели.

— Это я привлекала твоё внимание! А ты, я смотрю, предпочитаешь скромных тихонь? — она многозначительно бросила взгляд в мою сторону, а я чувствовала, как комната начинает электризоваться.

Стас наконец поднял на неё спокойный и прямой взгляд:

— Я предпочитаю тех, кто смотрит на склон перед собой, а не на соседа в подъёмнике. Безопаснее.

— Попал, Насть! — Марк добродушно фыркнул.

— Ну, а после такого интенсивного дня надо же как-то расслабиться... Может, покажешь мне самые красивые трассы завтра? Без цирка, обещаю, — не унималась Настя.

Ну а тот решил не оставлять пространства для манёвра:

— Расписание тренировок составляет Витя. И, честно говоря, после сегодняшнего я и сам буду эти трассы заново открывать. С трудом верится, что ты ограничишься ролью скромной спутницы.

— Ребята, я ответственность несу! Настя, если ты на одной трассе со Стасом завтра устроишь гонку на выживание, мой тренерский стаж сократится лет на десять, — в разговор вмешался Витя, изображая ужас от услышанного.

Все снова смеются. Настя надувает губки, но понимает, что атака отбита.

— Ладно, ладко. Тогда я пойду искать приключения сама. Или кого-нибудь... менее застенчивого.

— Это ты плохо знаешь Стаса. Уж кто-кто, а он не из застенчивых, — присоединился к разговору Костя.

— Это он просто что-то замыслил, — невинно подхватила Вика. — Может, обмажет ночью всех зубной пастой?

— Не, Вик, после всех туров, которые мы с тобой откатали, я не могу так поступить, — я с интересом наблюдала за тем, как менялся его взгляд — смягчился, но острый огонёк продолжал полыхать. Кажется, он силился не играть привычную роль ловеласа и рубахи-парня, преследуя свою какую-то неведомую цель, но удавалось это с трудом. Натура не позволяла — такие парни всегда привлекательны, даже когда хотят оттолкнуть и троллят.

Вот и Настя не отказалась от предложенной игры. После своего проигрыша она направилась к столу со сладостями и вернулась с бокалом вина, печеньками и порцией смелости.

— Что ж, раз мой пилот отказался, придётся искать другого. Может, кто-то покажет мне трассу для смелых? — Она обвела взглядом компанию парней, но её взгляд всё равно скользнул в сторону Стаса.

— Да уж, Насть, ты у нас самая смелая. Особенно в поисках приключений, — вставила с улыбкой Ольга, тихая и наблюдательная, до этого не участвовавшая активно в разговоре.

Но Настя явно ждала реакции Стаса. Возможно, несколько глотков вина уже сделали своё дело, и она готова к провокации.

Стас же неспешно поправил рукав свитера и ровным, почти лекторским голосом выдал:

— Смелость — это хорошо. Но на склоне, как и в жизни, важнее расчёт. Чтобы не пришлось потом собирать себя по частям... или ждать, пока тебя соберут. — Он сделал микро-паузу, и его взгляд, тяжёлый и оценивающий, на долю секунды встретился с моим, прежде чем он отвёл его к Насте. — Ты же не хочешь зависеть от спасателей?

— А может, я как раз и хочу, чтобы меня спасли? Это же романтично, — она чуть смутилась, но играла дальше.

А я залипла на этом пинг-понге, откровенно любуясь Стасом и не понимая, зачем всё это затеяно и почему меня так привлекает.

— Ой, Настён, да он тебя сейчас не спасать, а разбирать по косточкам начнёт. Смотри, какой аналитический взгляд. Как у хищника, — хихикнула Катя.

Лёгкая улыбка тронула уголки его губ, но глаза оставались холодными и внимательными:

— Катя права. Я больше аналитик. Люблю наблюдать за траекториями. Предсказывать, куда двинется объект... и к чему это приведёт. — Он отхлебнул из бокала, не торопясь. — Например, я почти на сто процентов уверен, что если ты, Настя, завтра рванёшь на чёрную трассу, то закончишь это в сугробе. Красиво, эффектно, но в сугробе. А я, если уж буду рядом, то просто зафиксирую траекторию падения для разбора ошибок.

В комнате повисла смешанная тишина — где-то между восхищением и лёгким морозцем по коже. Он не грубил, он просто демонстрировал абсолютную ясность и контроль. Он видел их всех насквозь и позволял это понять.

— То есть ты бы даже не помог? — с вызовом кинула ему Настя.

— Помочь подняться — да. Но лезть в сугроб, чтобы вытащить того, кто сам туда рванул, игнорируя все правила... Это уже не помощь. Это поощрение неверного выбора. Я предпочитаю учить людей делать правильный выбор. С первого раза. — Его тон был окончательным, как приговор.

Он снова откинулся на спинку кресла, его поза была открыта и расслаблена, но в ней читалась абсолютная власть над настроением этого маленького угла комнаты. Он не заигрывал, он проводил мастер-класс. И всем, включая затихшую Настю, стало ясно, кто здесь задаёт правила игры.

— А у вас сегодня действительно был очень уверенный спуск. Видно, что ты ловишь кайф от скорости, — тихо, чтобы слышала только я, проговорил он, когда разговор большинства потек в другую сторону.

В воздухе повисло тёплое, немного тайное понимание, от которого по спине побежали мурашки. Кажется, это и есть то самое «погружение».

***

Интенсивный день тренировок дал о себе знать — глаза слипались ещё до «Спокойной ночи, малыши». Я не стала сопротивляться и отправилась к себе в комнату. Какое-то время я ещё слышала лёгкий гомон голосов, в котором особенно выделялся мягкий баритон Стаса, продолжавшего с девчонками флиртовать на грани фола. «Удивительный парень, такой притягательный и острый. Но что-то в этом флирте не то — как будто он ничего этим добиться не хочет…»

Усталость брала своё, под доносившийся снизу размеренный рокот голосов моё сознание стало быстро улетать в царство Морфея. Где-то на окраине сознания мелькнуло: «Я всё ещё в термобелье, надо переодеться». Но встать я не смогла. Во всяком случае пока.

Я проснулась уже глубокой ночью. Тело просигнализировало о своём существовании жуткой, всепоглощающей болью. Казалось, я просто не смогу сейчас подняться.

«Придётся звать на помощь?»

Каждое движение давалось с трудом, отдавало то тягучей, то острой болью.

«Кажется, мышечную боль может победить только движение. Мне просто нужно перетерпеть, начать двигаться», — подбадривала я себя.

В животе предательски урчало — я слишком рано уснула, и лёгкий ужин успел усвоиться организмом без остатка. Ковыляя потихоньку, с трудом преодолевая каждую ступеньку, я спустилась вниз, решив перекусить.

Там, внизу, я и встретилась со Стасом.

— А ты тут плюшками балуешься? — его тон был, как обычно, непринуждённым и даже немного игривым.

— Кажется, я потратила больше, чем съела, — постаралась ответить я как можно более спокойным, незаинтересованным голосом.

— Я бы тоже подкрепился. Давай, ты мне бутерброд нарежешь, а я чай заварю.

— Окей.

Мы начали своё параллельное кухонному столу движение, в котором он то и дело оказывался рядом, задевал меня — то ли специально, то ли так оно само складывалось. «Может, я надумываю? Я должна сосредоточиться на бутерброде».

Но только я смогла это сделать, как он оказался бессовестно близко от меня. Протянул руку за моей спиной к полотенцу, а возвращая его, просто остался позади меня, заключив меня в тиски своих рук и столешницы. Волосы зашевелились от его горячего дыхания. Обжигающая волна пробежала по всему телу.

— Я такой голодный, аж под ложечкой сосёт. Редко испытываю такое желание, — буквально выдохнул он мне в район шеи.

— Ну так давай перекусывать, всё готово, — боясь пошевелиться, почти прошептала я.

— Готово? — О боже! Его рука скользнула по моему бедру, вызывая холодные мурашки в одном месте и горячий прилив в другом.

— Мы с тобой точно об одном и том же говорим? — продолжала шептать я вместо попыток остановить то, что сейчас происходило.

— Давай проверим, — его дыхание оказалось слишком близко. Так близко, что моё тело сделало ответное микродвижение, натыкаясь на его губы, — шею опалило поцелуем.

Его руки стремительно сомкнулись на моём теле, как будто сорвало пружину, которая до этого держала его, а сейчас все останавливающие механизмы рухнули. Стас резко и глубоко вдохнул мой запах с протяжным то ли мурчанием, то ли стоном. Моё тело откликнулось моментально — снизу вверх поползли настойчивые мурашки, разбегаясь по поверхности всего тела и оставляя после себя жар внутри.

— Стас…

Он развернул меня к себе и нашёл дрожащие губы своими — горячими, влажными, страстными. Я захлебнулась в поцелуе, перестала дышать, думать, только существовала здесь и сейчас. Сердце замерло в груди, по телу прошла волна приятной, будоражащей дрожи, в грудь ударило горячо и остро. Я вдруг поняла, насколько давно никто вот так не прижимался ко мне сзади, не дышал горячо в шею, и как приятно ощущать себя желанной.

— Яяя, — протянул он на моё «Стас», утыкаясь горячими губами в мою шею.

— Что ты делаешь?

— Хочу тебя, — эта обескураживающая честность просто обезоруживала.

На долю секунды мой взгляд скользнул на его влажные губы, пульсирующую венку на крепкой шее, упругие полушария крепкой груди — майка прилипла к маленькой, твёрдой точке, создавая дерзкий и откровенный рельеф, ещё ниже тонкая трикотажная ткань не могла скрыть вызывающего выпирания. Я шумно втянула воздух, поднимая глаза на него; он понял, что это приглашение — вдавил меня в кухонный стол, оставляя между нами лишь эту тонкую ткань.

Наши губы встретились опять, но теперь пришла моя очередь отвечать — я активно принялась исследовать, целовалась так, как будто сто лет у меня не было мужчины. Стас был податлив, подчинялся моему ритму, оставив губы в моей власти, но взял инициативу в прикосновениях.

Его ладонь скользнула по спине, задержалась на пояснице и нетерпеливо съехала на ягодички — он мягко, но настойчиво сжал мою попку, прикусив одновременно с этим губу, прижал меня ещё сильнее к себе. Так сильно, что я чувствовала горячее, твёрдое напоминание о его словах «Хочу тебя».

Эта мысль, прокрученная ещё раз на обочине моего сознания, обожгла так же сильно, как его губы, коснувшиеся ямочки между ключиц и скользнувшие выше — к шее. Язык медленно проследовал по жилке вверх, коснулся мочки уха, вызывая мой трепет и мелкую дрожь — никогда не могла устоять перед поцелуями в ушко. Стас, как будто поняв это, мягко втянул мочку моего уха губами, чуть прикусил, провёл языком по раковинке вверх — моё тело пробило неуправляемой дрожью. Мурашки поползли по коже, как будто кто-то открыл окно, впуская морозный воздух.

Сердце разрывалось в безумном беге, от удовольствия и страха быть замеченными; в ушах гулко раздавались тяжёлые удары, а внизу предательски сжималось и пульсировало желание.

— Я безумно хочу тебя, девочка! С того самого момента, что мы наткнулись друг на друга.

Он подхватил меня за талию и легко усадил на столешницу, уверенно, но не резко развёл бедра и, разместившись между них, запустил руки под лонгслив. Очередная волна мурашек побежала по моему телу, стирая остатки сомнений и страха. Губы выдохнули лёгкий стон, ноги обвили крепкий стан, сжали сильнее. Одна рука непроизвольно впилась в его волосы, вторая обвила шею. Его же руки подцепили мешающую ткань и резко стянули с меня термуху — кожу обдало прохладой, такой острой, что я физически чувствовала, как становится мокро в трусиках от накала страстей.

— Ну же... — только и вырвалось у меня из уст, как Стас обрушил свои горячие поцелуи на мою уже возбуждённую, ожидающую его прикосновений грудь.

Я глухо всхлипнула, выгнулась в пояснице, откидывая голову назад и подаваясь грудью вперёд — туда, где её встречали горячие губы Стаса.

Кажется, именно так представлял Стас Яну в своих мечтах. Еще чуть-чуть, и все это предстанет перед ним

Обрывки мыслей бешено кружились — от судорожных всполохов страха, что кто-то сейчас зайдёт на кухню, до идей о собственном безумии. Эти клочки сознания очень быстро таяли, растворяясь в терпком, обволакивающем жаре возбуждения. Фокус сужался до точки, в которой нежные губы Стаса играючи вытворяли с моей грудью то, что заставляло сгорать дотла.

Тревожные мысли сменились каким-то странным любованием самой собой. Я с наслаждением следила за его движениями, наблюдала, как губы и руки касаются красивых изгибов моего тела. Внимание, рассеянное по миру, начало медленно, неуклонно стягиваться внутрь. Как вода, уходящая в воронку. Звуки приглушались, краски становились ярче на периферии зрения, а в центре — возникала тихая, нарастающая пульсация. Она зарождалась где-то внизу живота — не боль, а смутное, настойчивое ожидание, томление. Как будто распустился не цветок, а его отсутствие, сама жажда его распускания.

Мир сузился до точек на карте тела, до ожидания прикосновения. Томного, сладкого ожидания, вытягивающего из меня страх, стыд и сопротивление, заполняя манящей истомой, притяжением, удовольствием.

Он подхватил меня за попку, легко как пушинку, снял со столешницы, крутанул и опустил рядом с массивным столом из светлого дерева, который был центром этого микрокосма лыжного домика. Резкий, глубокий поцелуй — и разворачивает меня спиной к себе. Под грудью — тёплое ароматное дерево, перед глазами — окно, за которым безмолвно стояли, укутанные снежными шапками, ёлки, за мной — горячее тело Стаса.

Его руки лёгким движением стянули мои треники, ткань упала к ногам, секундный холодок сменился жаром его тела. Обнажённая кожа к моим бёдрам — обжигающе! Инстинктивно выпячиваю попку, хочу быть ещё ближе — Стас двигается навстречу, вжимая меня в себя и в стол. Я раскинула пальцы на столе в ожидании момента, когда буду цепляться за шершавое дерево.

Он кладёт свою нежную большую руку на мою спину, начинает выписывать на ней неведомые узоры, заставляя моё тело создавать очередную волну мурашек. Лёгкое касание губ сменяется страстными покусываниями, влажные дорожки от лёгких поцелуев пересекаются жгучими следами от его зубов.

Близость становится невыносимо плотной, разрывающей на мелкие кусочки в ожидании слияния. Это было похоже на предвкушение долгого, медленного падения. Мысли растворялись, уступая место чистому, животному желанию, которое жило не в голове, а в каждом нервном окончании, в каждой вёнке.

Я встретила его влагой и сладкой тяжестью внизу. Приняла легко, на горячем сладостном выдохе. Бёдра сами собой слегка раздвинулись, тело подалось в его сторону в обжигающем желании, подобного которому я не испытывала уже очень давно.

Сдавленный стон, его рука чуть сильнее сминает моё бедро — и мы начинаем своё движение в бездну.

***

Так, подожди-подожди! И это всё? Ну ещё было?

— Было, — смущённо ответила я Юльке.

— Так рассказывай!

— Ну чего ты! Это же интимно...

— Мм, значит, было хорошо, — хитро улыбнулась она. — Ладно, расскажешь не под кофе, а с бокальчиком вина... как-нибудь.

Я махнула головой — только в надежде, что сейчас она отстанет со своими расспросами.

— Так, а что дальше? Когда встречаетесь?

Я опустила глаза в свою огромную чашку латте, как будто там мог быть спрятан ответ.

— В смысле? Ты что... — она подалась вперёд и практически нависла надо мной. — Ты сбежала? Да? Ты опять сбежала, не оставив контакта?

Я лишь отвела взгляд: за окном мерно танцевали огромные хлопья снега, создавая волшебную пелену, за которой светилась огромная ёлка на площади.

«Как будто в кино. Жаль, жизнь более прагматична»

, — мелькнуло у меня в голове.

— Ян, ну ты и дурында. Ей-богу! Ну, я же вижу по тебе, что это был не просто секс! Парень зацепил тебя. Да и ты его!

— Если это так, если это судьба, то всё ещё сложится, — наивно заметила я.

— Как? А если он из другого города? Да и у нас тут больше 5 миллионов человек! Знаешь ли, по статистике случайно столкнуться у вас нулевая вероятность.

— Ну, пусть так, — старалась как можно спокойнее сказать я.

Хотя внутри было очень горько. Убегая (я уехала рано утром за день до отъезда группы), я просто в очередной раз разыгрывала свой сценарий, повторявшийся из раза в раз. Но только сейчас мне действительно было жаль, что я не оставила себе пути к отступлению.

Подружка задумалась и замолчала. Ругать меня было бесполезно. Может, она тоже сейчас чувствовала моё огорчение.

— Ну что ж, подруга, бог с ним. Нас ждут великие дела! Платье на новогодний корпоратив само себя не купит, — она встала и засобиралась.

— И то верно, — подтвердила я.

Мы собирались пробежаться по торговому центру в поисках нарядов.

Я накинула на плечи пуховик, почему-то вспоминая, как мы засыпали под одним одеялом со Стасом. Выдохнула, пытаясь сбросить с себя мысли, толкнула дверь и шагнула навстречу свежему, ароматному воздуху. Шагнула слишком уверенно, не обращая внимания на входивших посетителей, просто вылетела из кофейни и... угодила прямо в его объятия. Зажатая в его руках, как тогда между ним и столешницей, я опять ловила волну мурашек — такую согревающую, дарующую надежду и ощущение счастья.

— Стас... — выдохнула я.

— Вот теперь я тебя никуда не отпущу...

— Да и чёрт с ним, с этим платьем, — не то выругалась, не то выбросила ликующий клич Юлька.

А мягкие снежинки падали мне на лицо, таяли и оставляли капельки воды на щеках.

«Так лучше, так не заметно, как я тихонько плачу от счастья».

Хотели бы еще встретиться с Яной и Стасом?

Занесенные снегом

— Давай помогу тебе — я свободна в пятницу. Уеду раньше, всё подготовлю. Вы с девчонками подтянетесь в субботу или вечерком, — предлагала я подружке нехитрый план. В целом это было классным решением — девчонки приедут на всё готовое, но самое главное, что мы встретим Новый год вовремя и спокойно. А не в спешке, если приехали бы все в субботу к вечеру.

— Да? Наташ, ты, конечно, очень поможешь, но как мы можем всё на тебя сгрузить?

— Да не страшно! Включу новогодние фильмы, потихоньку сделаю уборку, налегке, без суеты. Ну?

— Ладно, хорошо. Мы все тебе будем должны, — Настя «на том конце провода» явно улыбалась.

— Окей! Будете мне должны подыскать красавчика в парни, — пошутила я. Та рассмеялась и отшутилась.

Вопрос был решён, и в пятницу утром я проснулась в предвкушении. Во-первых, 30 декабря — уже пора ощутить праздник, а я до сих пор работала как проклятая, ёлки видела только из окна автобуса. А во-вторых, сегодня утром я поймала странное чувство, как будто я стала такой взрослой, прям как все эти взрослые, самостоятельные люди! Вчера я взяла у папы машину, забрала у Насти ключи от дома и ехала за город одна, самостоятельно готовиться к празднику — прям как большая! В животе плясали «уиии», за окном маячили огоньки, а сверху падали волшебные холодные шарики. Праздник, я готова!

Торговый центр встретил меня тёплым воздухом, ароматом корицы, карамели и чуть-чуть пластика от новых гирлянд.

Под ногами хрустит последний снег, занесённый с улицы. А над головой — тишины нет вообще. Гул, как в улье: смех детишек у самой высоченной ёлки, под которой уже пусто — все подарки «разобрали»; лязг карусели на втором этаже; откуда-то издалека доносится навязчивый бит ремикса на «Jingle Bells». Голоса продавцов: «Шубка сейчас по акции!», «Последние наборы шампанского!».

Огни. Их миллион. Мигающие гирлянды на каждом столбе, холодное сияние витрин, где манекены в блёстках замерли в вечном праздничном безразличии. И главное — лица. Уставшие, озабочённые, но с искоркой. Вот девушка примеривает смешную оленью шапку перед зеркалом, хихикает. Мужчина тащит огромного плюшевого медведя, почти его же роста, и пытается не задеть людей. Кто-то просто стоит с бумажным стаканчиком глинтвейна, смотрит в эту суету и улыбается уголком губ — может, вспомнил что-то.

Воздух плотный от эмоций. Не от покупок даже, а от этого общего ожидания. Что вот-вот, уже скоро, всё это останется позади — толкучка, списки, треск банковских терминалов. Останется только тишина, огни на настоящей ёлке и этот самый момент, ради которого всё и затевалось.

Я замерла на секунду, мысли бежали быстрее саней Санта-Клауса. Поймала себя в порыве забежать в любимый бельевой за мохнатыми тапочками и мягкой новогодней пижамкой: «Стоп! Ты приехала за продуктами!». Потом был порыв накупить гирлянд, мишуры, волшебных светящихся оленей, бантов, лент... Вспомнила, что Настя строго-настрого запретила. Сказала, что дома три коробки с украшениями, главное — успеть развесить. Для этого я и ехала раньше всех.

«Окей, девочка, сосредоточься. Ты идёшь за продуктами, покупаешь по списку».

Пошла. Купила. Загрузила в багажник. Сижу прогреваю машину. Неудержимо тянет в магазинчик белья.

«Ну и сдался он мне сейчас!»

— кричит мини-человечек мне в одно ухо.

«Я хочу волшебства в этот праздник! Настроения, эмоций, кайфа»

— шепчет другой человечек во второе ухо.

«Ай, ну что я в самом деле! Подарок для себя на Новый год я же не покупала, пусть это будет он».

И я ещё раз отправилась в торговый центр.

Я залетела в этот яркий островок в общем потоке. Меня сразу накрыло стерильным холодом кондиционера, который борется с жаром от софитов, выхватывающих каждый стежок, каждую блёстку на корсетах, выставленных как произведения искусства. Я встала как вкопанная перед идеальным блеском хромированных стоек и зеркал во весь рост, в которых отражаются прохожие с пакетами из масс-маркета. Чуть двинулась вперёд, поймала своё отражение, и отражение в отражении зеркала напротив. И я — Алиса в зазеркалье.

Что-то странное шевельнулось во мне. Шум оживлённого торгового центра как будто снизили в моих ушах, всё вокруг померкло, исчезло, остался только этот магазинчик и его странная хозяйка. Да-да, именно хозяйка. Здесь не было тех классических консультантов — девушек в одинаковых чёрных платьях, с безупречным хвостом и мягкой, натренированной улыбкой.

На мгновение перед моими глазами картинка поплыла, и я увидела нечто другое — не белоснежный современный бутик нижнего белья, а маленький салончик в подвале исторического центра города. И сразу этот воздух — плотный, спёртый, пахнет сладковатой пылью, новой тканью и чуть-чуть нафталином.

Свет жёлтый, от старых ламп под потолком, он всё делает чуть мутным, как в аквариуме. На стенах — стеллажи до самого верха. Коробки, стопки, свёртки в плёнке. Всё по цветам: целая полка телесного — от слоновой кости до тёплого карамельного. Рядом — вспышка чёрного атласа. Тишина особая, приглушённая слоями трикотажа и бархата. Слышно, как за прилавком, за ширмой из гипюрных штор, перебирает что-то бумажное хозяйка. У неё голос хрипловатый, и она всегда говорит шёпотом, будто в исповеди: «Дорогая, тебе на косточках или мягкую чашечку?».

Моргнула глазами — передо мной опять искрящийся белоснежный бутик в ТЦ. Но вместо привычного консультанта всё-таки она — очень взрослая женщина, с аккуратно убранными серебряными прядями волос и лёгким, элегантным макияжем. На ней была белоснежная блуза с воланами и тёмно-пурпурная накидка, рождающая ассоциации с ведьминским одеянием.

— Что желаешь, милая? — вкрадчиво обратилась она ко мне.

— Эм, — я замялась в нерешительности. — Я хотела мягкую пижамку и... тапочки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему-то моё желание показалось сейчас каким-то неуместным, неловким. Она посмотрела на меня прямо, потом чуть прищурила глазки, наклонила голову набок:

— А чего бы ты хотела в жизни?

«Любви и ласки», — мелькнуло у меня в голове. Но я не решилась бы такое произнести. Уже было хотела открыть рот в ответе «А как это связано?», как она выпорхнула из-за прилавка со словами:

— О, я знаю, — как будто прочитала мои мысли.

Она двинулась в глубь магазинчика, я послушно последовала за ней. Хозяйка мягко перебирала шёлковые ткани, пока не нашла что-то очень тонкое, почти невесомое цвета слоновой кости.

— То, что нужно для любви и ласки, — и не обращая внимания на мои округлившиеся глаза, она вложила ткань в мои вытянутые руки. Сквозь пальцы просочился тончайший шёлк, чуть прохладный и гладкий, с мелким шимерным мерцанием.

Я вышла из магазина с небольшим шуршащим свёртком. Вокруг продолжали суетиться люди, но я шла к машине в каком-то своём коконе спокойствия и предчувствия чуда.

Я покидала мерцающий, дробный, гипнотический мир города. Светофоры мигают жёлтым, и их отражения плывут по чёрному асфальту, будто растопленный металл. Пульсируют огни гирлянд: синие, холодно-белые, ядовито-красные по контурам сталинских высоток. Всё вертикально, резко, графично. Воздух резко бьёт в нос колючей смесью мороза и бензина.

А потом, когда машина ныряет в тоннель и выныривает уже за кольцевой, всё меняет плотность. В пригороде свет не бьёт в глаза, а стелется. Жёлтый, тёплый, из окон коттеджей и дач. Он льётся на пушистый, синеватый снег с хрустальным отливом. И этот снег глушит все звуки. Двигатель кажется тише. Шины мягко шуршат по свежему накату.

Я остановилась у Настиного домика — скромного, небольшого коттеджа. Горизонт уже тускнел, подёрнутый дымкой, но фонари ещё не загорелись. Я вдохнула чистый на вкус воздух, ледяной, с едва уловимыми нотами — то ли дымка из трубы, то ли запах хвои. В тишине было слышно, как где-то за забором скрипнула ветка под тяжестью снега, как лопнула льдинка, упав с крыши.

«Класс!» — выдохнула я и начала выгружать пакеты из машины.

Дом встретил меня неуютной пустотой, ощущением необжитости. Это была Юлькина дача, бывала она здесь нечасто. «Как хорошо, что я приехала заранее, — мелькнуло у меня в голове, — к визиту девочек здесь уже будет красиво и вкусно пахнуть».

С этой мыслью я направилась к холодильнику, открыла дверцу и... задохнулась в рвотном порыве.

Когда я вернулась из ванной к холодильнику, запах уже рассеялся по кухне, было отвратительно, но терпимо. Причина была очевидной — холодос сдох и закупленное на днях мясо на шашлыки вместе с ним. Я накрутила шарф на пол-лица, метнулась на улицу выкинуть мясо, предварительно открыв все окна настежь.

Погода на улице начала меняться. Снежок, который кружил полчаса назад, — это был просто фон, белый шум, уютная заставка. Сейчас же настала неестественная, зловещая тишина, как вздох перед криком. Воздух, который был морозно-резким, внезапно стал густым, вязким. Цвет неба у земли съехал в свинцовый оттенок. Белёсая мгла затянула даль, стёрла контуры сосен на окраине.

«Что-то будет».

Но мне сейчас нужно быстро решить вопрос с продуктами. Кроме мяса в холодильнике были яйца, бекон, сыры и креветки: всё это было основой нашего новогоднего меню. Мне оставалось только быстро заказать доставку. Что я и сделала. Пока буду ждать доставку, отмою холодильник и размещу закупленные продукты на веранде. И устрою сквозное проветривание.

Алиса играла новогодние хиты, швабра легко скользила по полу, аромолампа выравнивала мой эмоциональный фон, а за окном неуклонно портилась погода. Ветер стал резким, порывистым. Он срывал с крыш пласты рыхлого снега, и они падали, рассыпаясь белой пылью. Куда-то исчезли птицы. Сумрак сгущался неестественно быстро, не с запада, а со всех сторон сразу.

А потом на горизонте, там, где раньше была просто мгла, появилась стена — белая, движущаяся. Она накатывала, как цунами, поглощая свет и пространство. Я запереживала за доставку — в такую погоду курьер может просто не доехать до посёлка.

Пока в моей голове рождались альтернативные планы меню, с расчётом, что девочки могут что-то довезти прямо перед Новым годом, буря разыгралась не на шутку. Ветер рвал снег с неба и швырял горизонтальными, жёсткими струями. Видимость упала до пары шагов, из окна я еле различала очертания забора вокруг участка.

Когда надежды были разрушены окончательно, в окна ударил свет фар подъезжающей машины.

С открытой дверью в дом ворвался поток холодного воздуха и мелких колких частиц. Я быстро захлопнула за курьером дверь, чтобы погода не нарушила так тяжело созданный мною уют в доме.

— Я уж думала, вы не доедете, — принимая пакеты, сказала я курьеру — молодому симпатичному парню, на удивление стильно одетому для такой работы.

— Я тоже так думал. Но если девушка заказывает 30 декабря продукты в пригородный дом, это должно быть очень важно. Я не мог отказаться от заказа.

Я с благодарностью улыбнулась.

— Что за острая необходимость?

— Воля случая — вышел из строя холодильник, в котором были заготовки на Новый год. Всё пропало, естественно, — ответила я.

— А что с холодильником?

— Да бог его знает! Я не разбираюсь.

— Можно глянуть?

Я неуверенно глянула на него — с чего бы такая доброта? С другой стороны, он уже спас меня, привёз продукты. Может быть, просто человек добрый и отзывчивый. Я согласилась.

Он аккуратно разулся на коврике, повесил свою куртку-авиатор на входе. Чуть намокшая от снега, она приятно пахла натуральной кожей. В кухне он сбросил джемпер, я отметила брендовое поло и хорошие дорогие джинсы известной марки. А потом с удовольствием наблюдала, как он легко и как-то даже красиво отодвинул тяжеленный холодильник и начал что-то исследовать на его задней стенке.

— Вам повезло, это можно исправить, — изрёк он через пять-семь минут работы. — Если дадите мне изоленту.

Каким-то чудом я помнила, что она в столе. Оказывается, там слетела какая-то трубка. Он вернул её на место и подключил холодильник.

— Сейчас подождём минут пять, надо убедиться, что холод пошёл.

— А вы ещё и мастер по ремонту бытовой техники? — поинтересовалась я. И, судя по прикиду, высокооплачиваемый мастер.

— Нет, — он обворожительно улыбнулся. — Просто мой отец в этом разбирается, ну а я научился мелочам у него.

— Ясно.

— Кажется, работает. Вы понаблюдайте за ним, прежде чем загружать продукты. И потом тоже посматривайте. А после праздников всё-таки придётся вызвать мастера. Мой ремонт может быть недолговечным.

— Спасибо, — смущённо проговорила я.

— Не за что.

Он направился в коридор, прошёл так близко, что до меня донёсся приятный мужской аромат: капелька явно недёшевого мужского парфюма, какой-то тёплый мускусный запах и лёгкие нотки дыма. Мой нос зацепился за этот запах, я проследовала за ним и со странной ноткой огорчения закрыла за ним дверь. Всё-таки одной за городом было грустно.

С этой мыслью я пошла распаковывать пакеты — нужно было замариновать мясо на завтра и разложить другие продукты.

Полчаса забытья над шуршащими свёртками, а потом в дверь позвонили. Я остановилась и глянула в окно — за стеклом царило белое безумие! Сплошная, крутящаяся масса, белая мгла, поглотившая мир дальше трёх шагов. Мелькнула тревожная мысль про того парня. Я побежала к двери.

Дверь распахнулась не сразу — её подперло снежной дюной. «И когда успело намести?» И в просвет, заполненный клубящейся белой мглой и воем, ввалилась не человеческая фигура, а снежный идол. Куртка, шапка, штаны исчезли под слоем спрессованной белизны. Снег лежал пластами на плечах, как эполеты; нависал козырьком над глазами; свисал согнутыми сосульками с рукавов. Он был окаменевшим, будто только что вылез из сугроба.

О боги! — я не сдержала восклицания. Как будто в ответ моргнул свет.

— С такими перебоями электричества вы опять можете остаться без холодильника, — он попробовал усмехнуться, но замерзшее лицо не позволило этого сделать — один уголок рта поддался лёгкой улыбки в то время, как второй остался на месте. Это даже было забавно. Я улыбнулась.

— А вы продолжаете сохранять самообладание?

— Оно мне сейчас нужно. На улице что-то невероятное, моя машина встала — ни туда, ни сюда. Я сам еле дошёл до вас. Можно я побуду у вас, пока приятели не приедут меня вызволить?

— Конечно, проходите!

Я помогла ему снять тяжёлую куртку, промокшую насквозь от снега, и побежала ставить чайник. Внутри что-то трепетало. Что-то, в чём я сама себе не могла признаться. Хотя что тут такого? Парень был симпатичный, а мне было одиноко этим вечером. Он мог скрасить ожидание, помочь с праздничным оформлением...

Вот о чём я действительно не подумала, так это о том, что метель разыграется не на шутку. Деревья гнулись к земле, снег на подоконнике нарастал не слоями, а дюнами, образуя причудливые, острые гребни, которые ветер тут же сдувает и перестраивает заново. Всё двигалось и вибрировало, завывало так, как описывается в детских сказках.

Мне всерьёз стало не по себе, когда сквозь рёв ветра стал доноситься скрежет железа; где-то сорвало шифер. Дом, такой надёжный днём, сейчас казался хрупкой скорлупкой. Внутри я благодарила всех возможных богов за то, что осталась не одна этим вечером.

— Слушай, там творится что-то ужасное. Прям «Послезавтра», в городе тоже. Парни отъехали 10 км и стали — дороги перемётаны, МЧС объявило особое положение.

Да, мы успели перейти на «ты», пока вешали гирлянду у камина.

Мы взялись за гирлянду — ту самую, длинную, с тёплыми жёлтыми лампочками, что должна была окутать каминную полку мягким сиянием. Работа, в сущности, пустяковая, но две пары рук она потребовала. Он держал тяжёлый моток, я аккуратно разматывала провод, цепляя его за старые гвоздики.

Пространство между камином и диваном было тесным. Слишком тесным для двух почти незнакомых людей. Мы постоянно оказывались рядом. Сначала наши плечи случайно коснулись, когда он потянулся выше, чтобы перекинуть шнур. Я отшатнулась, как от ожога, пробормотав «ой, прости». Он лишь коротко кивнул, но в уголке его глаза, того, что пытался улыбнуться раньше, мелькнуло что-то живое — не ледяная усталость, а искра внимания.

Потом взгляды. Я ловила себя на том, что наблюдаю не за гирляндой, а за его руками. Большие, сильные, движения были удивительно точными. Он ловко подцеплял мелкие петли, поправлял провисший провод. И вот он поднял глаза, чтобы спросить: «Сюда?» — и наш взгляд столкнулся. Не на секунду, а на ту самую долгую, тягучую секунду, когда шум метели за окном внезапно глохнет, оставляя в ушах лишь густое, натянутое молчание. В его глазах, серых, как зимнее небо перед бурей, я прочла ту же настороженную сосредоточенность, то же смутное любопытство.

А потом случилось прикосновение. Патрон гирлянды никак не хотел вставать в старенький держатель. Я возилась с ним, чувствуя, как от досады нагреваются щёки.

— Давай я, — его голос прозвучал прямо над моим ухом, тихо и глухо, почти интимно.

Его пальцы обхватили мою руку, чтобы мягко отвести её в сторону, и на миг они остались лежать поверх моих. Его кожа была уже не ледяной, как когда он пришел с улицы, а просто прохладной. А моя — обжигающе горячей. Это был не удар тока, а всполох тепла, что побежал от точки соприкосновения по всем жилам, заставив сердце сделать нелепый, громкий толчок где-то в горле. Я задержала дыхание. Он тоже замер на мгновение, будто ощутив ту же странную вибрацию в воздухе между нами.

— Вот, — он щёлкнул выключателем, и гирлянда ожила. Тёплый, пульсирующий свет залил его профиль, смягчил резкие черты, подсветил влажный блеск в глазах. Он стоял так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло и едва уловимый запах мокрой шерсти, мороза и чего-то простого, мужского — мыла или кожи.

— Красиво, — прошептал он, глядя не на гирлянду, а прямо на меня.

Искра, пробежавшая между нами у двери, больше не была случайной. Она тлела теперь в этом общем свете, в тишине, нарушаемой только завыванием бури за стенами. Она была в этом неловком, сладком напряжении, в том, как мы больше не спешили отходить друг от друга, в том, как буря за окном, вместо того чтобы пугать, стала вдруг оправданием для этой странной, внезапно возникшей близости. Мы больше не были просто соседями по несчастью. Мы были двумя людьми в маленьком, тёплом, светящемся островке, вокруг которого бушевала белая тьма. И эта мысль была одновременно пугающей и невероятно волнующей.

— Дим (так его звал), что же делать?

— Я боюсь, твои подружки завтра не смогут добраться вовремя. Даже если буря стихнет ночью, нужно время, чтобы расчистить дороги.

У меня и у самой уже возникала такая мысль — сначала как опасение, а потом... как ожидание. Я упорно гнала её из своей головы — ну это же немыслимо, желать остаться за городом наедине с незнакомцем в новогоднюю ночь! Немыслимо!

— Немыслимо прекрасно!

— В любом случае, лучше быть готовыми ко всему. Ещё остались украшения? Или дела на кухне?

— Н-да, — задумчиво произнесла я. — Я хотела замариновать мясо на шашлык, на завтра. И так, по мелочи, из украшений.

— Давай приступим. Я знаю крышесносный рецепт маринада!

Говорят, в экстремальных ситуациях люди очень быстро сходятся. Наверное, это правда. Я уже и забыла, что познакомилась с ним всего пару часов назад. Наше снежное заточение явно способствовало этому. А может — его непринуждённая болтовня. Интересная и редкая для парня способность — он мог говорить обо всём легко, с юмором и интересом.

— Почему ты поехал отвозить заказ, когда видел, что погода уже портится? У тебя не было выбора?

— Нет, наоборот. Я выбрал именно этот заказ. Сейчас горячая пора, заказов много, мои парни ничего не успевают. Отправить курьера за город в непогоду — это оставить город без одного человека. Я решил, что отвезу сам.

— Твои парни?

— Да, — он замялся. — Это моя служба доставки.

Я почувствовала, как стремянка подо мной качнулась. Микродвижение, но этого было достаточно, чтобы я потеряла равновесие. Мгновение, тянущееся вечность, в ощущении падения в бездну, и в следующее мгновение — его крепкие, тёплые руки.

— Чёрт! Я еле успел! Напугалась?

Я смотрела на него глазами, полными страха и восхищения одновременно.

— Я сам доделаю, а то ещё чего доброго, — в его голосе звучала какая-то странная забота, не сочетавшаяся со статусом незнакомца.

Свет замигал короткими, отрывистыми вспышками, как в фильмах ужасов. Алиса, игравшая до того ободряющие новогодние хиты, замолчала.

— Кажется, нам нужно срочно приготовить себе поесть, если мы не хотим остаться голодными в полной темноте.

Не знаю почему, но его голос действовал на меня магически — вместо тревоги и беспокойства, которые должны были меня охватить, я почувствовала какой-то детский азарт, предвкушение приключения. Следующие пятнадцать минут мы колдовали на кухне, то и дело сталкиваясь и смеясь, упиваясь атмосферой кутерьмы. Этот дикий танец родил сэндвичи с яйцом и беконом, лёгкий салат с крабовым мясом, различные бутербродики и канапе — за них отвечал Дима.

— М-м-м, ну что? К апокалипсису готовы? — он смотрел на меня своими лучистыми серыми глазами, держа в руках тарелку с тарталетками и два бокала. — В этом доме найдётся что-то искрящееся и пенистое?

Я только улыбнулась в ответ.

И погас свет.

— Тише, тише, — как будто прошептал он. — Мы же развешали гирлянды, некоторые из них на батарейках, свечи есть — будут не только для декорации. И камин!

— Ты разожжёшь камин? — он начал казаться мне богом.

— Конечно, где ты дрова?

Он снял одну из гирлянд, которая была на батарейке, положил её на кресло рядом с камином, обеспечив тем самым мне немного света. Я стала расставлять еду на низком журнальном столике, Дима принёс разрубленные поленья. Они приятно пахли деревом и морозной свежестью, а когда в камине уютно затрещал огонь, по комнате разнёсся тёплый аромат смолы и чего-то настолько приятного, что моё тело охватила истома. Я растянулась на пушистом ковре, утопила в его длинном ворсе своё (оказывается) уставшее за день тело и наблюдала за ним. Наблюдала, как его ловкие крепкие руки закидывают очередную чурку в камин, ловко орудуют кочергой, а лицо сосредоточенно наблюдает за огнём.

Я не заметила, как начала любоваться им. А он, до того всецело поглощённый огнём, вдруг повернулся ко мне с улыбкой, как будто чувствовал, что всё это время я смотрела на него. От смущения я резко подскочила, покинув свою расслабленную позу, уселась на ковре и зарделась.

— Если честно, я очень голодный, — его голос был мягким, обволакивающим.

— Да, я тоже. Давай есть, не зря же наготовили вкуснятины столько.

Лёгким движением руки он откупорил бутылку шампанского. Пузырьки стремительно начали своё движение, подсвеченные тёплым огнём камина. Наши бокалы наполнились.

— Слушай, ты прости, что так получилось... Ну что тебе пришлось меня приютить, — вместо тоста произнёс Дима.

— Да ты что! Представь, я бы одна сейчас в бурю сидела без света. Страх-то какой!

— А с незнакомым мужчиной не страшно? — он слегка усмехнулся.

— Ну какая вероятность того, что ты маньяк и всё это подстроил? Вызвался привезти мне подарки, потом устроил бурю, засадил свою машину... — я осеклась. — А правда, вдруг твоя машина не застряла?

С лукавым прищуром я глянула на него, продолжая улыбаться. А Дима намеренно сделал серьёзное лицо, карикатурно строгое, настолько, что я прыснула смехом ещё до того, как он начал говорить.

— Чего ты смеёшься? Так и было. Я приехал, ты тут такая красивая. Но не могу же я остаться просто так, я ухожу с огорчением. А тут метель — бинго! Надо пользоваться моментом, я отогнал машину на другую улицу, пришёл к тебе и разыграл всю эту комедию, — постарался продекламировать он с серьёзным лицом. Не получилось!

— Это ты сейчас комедию разыгрываешь, — продолжала смеяться я, чувствуя, как острые пузырьки растекаются по телу приятным теплом. — Кушай давай!

— Это ты кушай, — он протянул мне виноградинку.

Секундное замешательство — и я аккуратно взяла виноградинку губами прямо из его рук.

Его взгляд задержался на моих губах чуть дольше обычного, я потупила взгляд.

— Теперь твой тост, — он потянулся за бутылкой, сняв неловкое напряжение.

Но искрить не перестало. Между нами как будто повисло тягучее, наэлектризованное поле, притягивающее и отталкивающее одновременно. Взгляды стали задерживаться дольше, движения приобретали всё большую плавность, тягучесть, и дело было не только в игристом.

— Знаешь, давай выпьем за то, что даже если метель не отпустит нас, это будет лучшим Новым годом.

— Он уже лучший, — наши бокалы встретились с чистым звоном.

Золотистые пузырьки, как чистое золото, подмигивали мне. На прозрачном стекле бокала мерцало отражение языков пламени, глоток шампанского обжигал внутри сильнее обычного.

Я потянулась за очередной тарталеткой с сыром и виноградинкой, тело приятно отзывалось расслаблением. Мне было так хорошо, так спокойно, приятно и волнительно от близости с этим мужчиной. В моей голове бежали мысли:

«Вот ещё чуть-чуть, и я захочу положить свою голову ему на плечо. Да что я себя обманываю! Я уже хочу! А ещё хочу говорить с ним, узнать про него больше».

Было ощущение, что Новый год уже наступил, что всё уже свершилось. Оставалось только наслаждаться. Наслаждаться теплом, мягким светом камина, вкусной едой и присутствием друг друга.

Это не ожидание, как в городе, а уже

состояние

. Уютное, завершённое, интровертное. Будто город за спиной выдохнул и распался, а ты — на отдельном, самодостаточном островке тепла. Мы как будто были в другом измерении. Переместились из яркого, но немного одинокого города — в частное, тёплое, глухое к внешнему миру пространство.

И мне в этом пространстве было очень хорошо.

"Любви и ласки"

, - мелкнули у меня в голове мои же мысли из магазинчика нижнего белья.

"Любви и ласки"...

Я потянулась к нему первая, как цветочек к солнышку ранним утром. Он, комфортно усевшись на ковре, опираясь спиной на диван, поигрывал бокалом. Я пододвинулась ближе, плавно опустилась, укладывая свою голову ему на колени:

— Можно? — прошептала я.

Вместо ответа он запустил руку в мои волосы, его пальцы начали своё гипнотическое движение, убаюкивающее и будоражащее одновременно. Ещё чуть-чуть — и я начну мурлыкать и тереться о его руку, как кошка. Такими нежными, ласкающими были его движения.

— Ты потрясающе пахнешь, — он наклонился ко мне и, уткнувшись в мои волосы, втянул воздух. Так близко, так горячо. По спине струйкой пробежали мурашки.

— Даже если бы я не застрял, стоило подстроить всё это... ради этого момента, ради этого прикосновения, — его губы коснулись моего ушка, а потом за ним, у линии волос. — Чем бы это и кончилось: прямо сейчас твоим возмущённым возгласом или...

Я развернулась к нему, наши глаза встретились, губы оказались в томящей близости. Они ещё не соприкоснулись, но наши дыхания уже перемешивались, а сердца гулко разгонялись в груди.

Он не договорил. Его фраза повисла в воздухе, растворилась в треске поленьев и в том густом, сладком напряжении, что сгустилось между нами. Мне не нужны были слова. Ответом стал мой взгляд — не возмущённый, не испуганный, а полный того же немого вопроса и согласия.

Расстояние между нашими губами было ничтожным, всего пара тёплых, дрожащих миллиметров. Я чувствовала лёгкое дуновение его дыхания, слышала, как он сглотнул. Время спрессовалось, замедлилось, пульсируя в такт ударам сердца где-то в висках. Весь мир — буря, темнота, холод — остался где-то там, за стенами этого маленького светлого круга. Существовали только его глаза, в которых отражалось пламя и я, его рука в моих волосах, его близость, от которой кружилась голова.

«Или…» — эхом прозвучало в тишине.

Я не дала ему закончить. Не смогла ждать ни секунды больше. Мой взгляд упал на его губы, и всё внутри беззвучно крикнуло: «Да».

Это был не порыв, а медленное, неизбежное падение. Я сама стёрла последнюю грань между нами. Соприкосновение было сначала робким, вопросительным — всего лишь лёгкое, трепещущее прикосновение. Он замер, словно боясь спугнуть. А потом… потом губы откликнулись. Они обрели уверенность, тепло, форму. Первый поцелуй был нежным, исследующим, со вкусом шампанского, тёплой кожи и чего-то неуловимого, что было только его — тёплого, древесного, мужского.

Он ответил мне с той же сдержанной страстью. Его рука мягко скользнула с волос на шею, на затылок, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Второй был уже другим — глубже, увереннее, лишённым всяких вопросов.

Когда мы наконец разомкнули губы, чтобы перевести дух, лбы остались соприкасаться. Дыхание сбилось, было горячим и неровным.

— Вот чем, — прошептал он хрипло, и в его голосе звучало торжество и нежность. — Вот чем это должно было кончиться.

Я не могла говорить. Я только кивнула, прижимаясь губами к уголку его рта, потом к щеке, снова и снова, как будто боялась, что он исчезнет, что этот момент окажется сном. Его пальцы снова запутались в моих волосах, теперь уже уверенно, по-хозяйски. Вторая рука обвила меня за талию, пальцы уверенно продавливали меня до самого существа, заставляя сжиматься и раскрываться, дышать всем телом вместе с его движениями.

Сладкий поцелуй начал растекаться по всему телу томлением и теплом. Я вдыхала его дыхание, а выдыхала чистое возбуждение. Тело откликалось. Откликалось удивительно быстро, стремительно, как никогда. Стало безумно жарко, сердце колотилось, дыхание перехватывало...

Полоска прохлады обожгла мою кожу: когда его рука скользнула под свитер, тот задрался, обнажая разгорячённое тело. Я закусила губу, вырвался шумный выдох, я уже не хотела размыкать глаз — моё тело хотело чувствовать его.

Дима опустил меня на ковёр, медленно стянул с меня свитер и джинсы и замер. Упершись локтями в пол, я смотрела на него прямо и открыто. Какое-то мгновение наслаждалась щекочущими прикосновениями распущенных волос между лопаток и ласкающим взглядом мужчины, которого я так откровенно хотела. Но он сломал все мои шаблоны.

Его руки медленно коснулись моих щиколоток, одна из них поползла вверх, а второй он приподнял мою ножку и начал покрывать её поцелуями — каждый пальчик, косточку, взъём... Я просто задохнулась от трепещущего восторга. Я уже была готова принять его, он одним движением завоевал меня.

А он двигался дальше, выше. Я с удовольствием следила за скольжением его руки по моей ножке, с замиранием сердца наблюдая, как пальцы, проминая кожу, подбираются к трусикам, обхватывают мою попку... Меня захлестнуло волной жаркого, дикого восторга, смешанного в зудящим желанием.

«Еще! Я хочу еще! Еще прикосновений, еще поцелуев»

Его горячие мягкие губы порхали по моей коже, оставляя холодок от испаряющейся влаги. Мое тело каждый раз вздрагивало, подавалось ему навстречу, замирало и расслаблялось.

Между нами было безумно сильное желание, но он не торопился, исследовал каждый сантиметр моего тела, а я задыхалась от удовольствия и нетерпения. Каждый раз, когда его губы находили мои, мы целовались как в первый раз – всегда по-разному, то страстно поглощая друг друга, то внимательно исследуя реакции друг друга, замирая и отклоняясь, чтобы потом вернуться.

Я изнывала от желания, внутри всё полыхало, а под трусиками пульсировало. Я хотела ощутить на себе тяжесть его тела и запах кожи, влажной от страсти. Сама стянула поло, рука легла на упругую мышцу груди, острый от возбуждения сосочек оказался между моих пальцев. Мне безумно хотелось прикоснуться к нему губами – я подтянулась ближе, обдала его своим разгоряченным дыханием, сделала паузу, наблюдая за тем, как дыхание Димы прервалось на секунду, чтобы возобновиться с лёгким стоном. Я коснулась его груди губами, легко, осторожно. Слегка прикусила и тут же втянула губами, обвела язычком по кругу, наслаждаясь его реакцией, такой яркой и непосредственной, отличающей его от большинства сдержанных мужчин.

Пришла моя очередь его «мучить». Моя рука предательски медленно ползла от груди вниз, его мышцы содрогались, сокращались от моих касаний, вдохи и выдохи стали сменяться чаще. Когда мои пальцы юркнули в джинсы, из груди Димы вырвался стон удовольствия. Я глянула на него – глаза были затянуты дымкой, на верхней части скулы проглядывал румянец, губы приоткрыты и расслаблены. В моей голове пронеслись одна за другой картинки, где бы я хотела увидеть эти влажные губы – внизу живота сильно скрутило, я со стоном опять припала к его груди, продолжая при этом знакомство с его твердым горячим членом в штанах.

— Иди сюда, я не могу больше терпеть! Я хочу тебя! Безумно хочу тебя! – он аккуратно перевернул меня, уложив спиной на коврик.

Руки скользнули к трусикам. Легким движением он быстро стянул их, я выгнула спину, вставая на лопатки, в движении к нему. В ответном движении крепкая рука накрыла мою грудь. По телу пробежали мурашки – без трусиков мне было свежо, как будто бы до этого они сильно грели.

В ту же секунду он накрыл меня своим телом – я застонала от удовольствия испытывать эту тяжесть, вдыхать его запах, чувствовать его дыхание у себя на груди, шее, лице. Наши губы опять нашли друг друга в страстном поцелуе. Он не целовал – он ставил на мне метку «Моя!». Горячо, исступлённо, забывая дышать. На миг оторвал свои губы, чтобы прикоснуться опять, уже сдержаннее, нежнее, но глубже. И вошел.

Не резко, но настойчиво, туго, сладко... Волна пробежала по моему телу с самого низа и до макушки, из груди вырвался стон удовольствия – прямо ему в губы. Я откинула голову назад, его губы покрывали поцелуями мою шею, ключицы. Он не двигался, просто вошел и дал мне насладиться ощущением заполненности, присутствия, позволил мне самой дать сигнал к движению своим нетерпением, которое сменило удовольствие от простого ощущения сдавливания члена стенками влагалища. Я подалась вперёд, нашла его губы, выгнула спинку, подкручивая таз, он сдавленно и начал медленно двигаться во мне. Так медленно, проникновенно и страстно, что я начала улетать ещё до оргазма.

Его руки продолжали блуждать по моему телу, страстно сжимая в одних местах и еле касаясь в других. Дима набрал темп, возбуждение накатывало всё выше и выше, подступало к горлу, вырывалось страстными стонами, которые будоражили даже моё сознание, что уж говорить о Диме. Он шептал мне «Да, девочка, давай» и поджигал меня ещё больше своими поцелуями.

Я была на грани. Но что-то неуловимое мучило меня. Дима подтянул мои колени к своей груди, обхватил их одной рукой, второй рукой направляя мои бедра. Я ощутила его остро, мучительно сладко, дыхание перехватывалось стонами, губы высохли, их спасали только поцелую Димы, который иногда умудрялся опуститься ко мне, не переставая двигаться. Желание во мне выросло настолько, что я готова была на всё, лишь бы как можно скорее кончить, кончить под ним.

Разрядка пришла неожиданно, резко, ярко. Я почувствовала, как пульсирует вульва, как будто выталкивая его из меня. Мучительно сладкое ощущение расширения, меня как будто выворачивало наизнанку. Стон превратился в крик, я неестественно выгнулась, запрокидывая голову. Дима поймал мой сосок своими губами – по телу пробежал электрический разряд, такой острый, тонкий, прохладный, так отличающийся от ощущения расширения моей розочки, так контрастирующий и этим усиливающий мои ощущения.

Когда дрожь прошла, я чувствовала себя безумно уставшей. Казалось, если закрою сейчас глаза, усну. Это длилось недолго.

— Иди сюда, моя сладкая. Еще разочек ты, – он подхватил меня за талию и перевернул, устанавливая на колени.

Не успела я осознать перестановку, как его влажные губы коснулись моих ягодиц, покрыли возвышающиеся места, а потом опустились ниже, коснулись самого сокровенного... Он провел язычком снизу вверх, я упала на предплечья, не в силах держаться на ладонях. Странное жгучее ощущение охватило меня – смесь тонкой тени стыда и искушения, приправленная согревающим чувством удовольствия от себя. Ведь какой надо быть классной, чтобы мужчина хотел облизывать тебя везде и всяко, издавая при этом звуки, явно свидетельствующие о его наслаждение.

А уж какое наслаждение испытывала я! То тонкое и острое, то горячее, обжигающее. Я как будто взбиралась по канату так высоко, что вниз лететь оставалось только что с замирающим сердцем. И я полетела вниз. И сердце замирало в груди. А губы кричали «Даааа...»

Я упала на грудь, не в силах держаться даже на предплечьях. Ещё пульсирующее влагалище приняло его во второй раз.

«Нет, еще раз испытать оргазм будет просто невыносимо, я умру»

, – мелькнуло у меня в голове. Но тело имело на этот счет другое мнение. Я опять начала взбираться по канату.

«Неужели можно так много получать удовольствия?»

Дима набрал темп. Его рука крепко, но аккуратно держала меня за ягодицу, мне нравилось это. Мне нравилось чувствовать, как его бедра шлепаются об мои, слышать, как нарастает его стон, ощущать его внутри себя – твердого, острого. Он был достаточно большой для меня, тем удивительнее было почувствовать приближение его оргазма – он стал как будто еще больше, распирающее чувство застало меня на собственном пике. Я коротко вскрикнула, поддаваясь оргазму, подалась назад – ему навстречу. Дима сдавленно застонал, одна его рука опустилась на мою спину. Я чувствовала, как она дрожит.

Через секунду он уже покрывал поцелуями и нежными прикосновениями мою спину.

— Это лучший Новый год, – прошептал он мне на ушко, уткнулся в шею, втянул мой запах. – Я теперь тебя никуда не отпущу.

Я молча улыбалась. Пусть так.

Мы еще долго валялись на мохнатом ковре, прямо так – нагишом. И болтали обо всем на свете. Я не хотела заканчивать этот вечер, как будто опасаясь, что с рассветом исчезнет волшебство и мой сероглазый любовник. Но усталость взяла своё, в какой-то момент мы уснули, в обнимку, плотно прижавшись друг к другу.

***

Я проснулась от нежного поцелуя в лоб и сладкого запаха свежесваренного кофе. Он стоял на коленях рядом со мной, держа две дымящиеся кружки, и смотрел так, как будто с рассветом волшебство не исчезло, а лишь сменило оттенок – с ночного, таинственного, на утреннее, ясное и беззащитное.

— С добрым утром, красавица, – прошептал он, и его серые глаза улыбались даже ярче, чем губы.

Мы сидели, завернувшись в один плед, смотрели, как солнце пробивается сквозь щели в шторах, и пили кофе. Никто не торопился. Никто не говорил о вчерашнем дне или о завтрашнем. Был только этот хрустальный момент – невероятно интимный. Я ловила себя на мысли, что изучаю его лицо при дневном свете: веснушки у переносицы, маленький шрам на подбородке, легкие морщинки у глаз, которые появлялись, когда он смеялся. Он казался мне еще красивее.

Потом мы, смеясь, пытались приготовить завтрак. А когда он обнял меня за талию и притянул к себе, и ко мне снова вернулось то самое ощущение полета и покоя, я поняла: это не закончится. Не с этим рассветом. Возможно, с каким-то другим. Но не с этим.

Вот и ещё одна история страсти и неожиданной любви окончена. Что будет с героями дальше? Останется ли эта ночь лишь приятным воспоминанием или перерастет во что-то большее? Кто знает :) Пожимем - увидим!

Конец