Искупление Брайана

Глава 1

Шесть часов утра. Будильник не звонил, а вибрировал, настойчиво и тихо, словно боясь разбудить кого-то лишнего. Кэти Бейкер протянула руку из-под одеяла и нащупала холодный пластик. Тишина. Идеальная, предрассветная тишина, которую она ценила больше всего. Именно в эти минуты, когда город еще спал, а солнце только собиралось окрашивать небо в перламутровые тона, она чувствовала контроль. Контроль над своим пространством, своим временем, своей жизнью.

Она не стала откладывать на пять минут. Ритуал был отточен до автоматизма: теплый душ, чашка крепкого кофе с щепоткой корицы, быстрая проверка почты на телефоне. Ничего срочного. Ничего тревожного. Обычный понедельник.

- Идеально, - прошептала она, заваривая кофе.

Ее квартира была ее крепостью. Все вещи лежали на своих местах: стопка аккуратно сложенных медицинских халатов, ключи на крючке у двери, даже пульт от телевизора был параллелен краю журнального столика. Порядок успокаивал. Он напоминал ей, что после всех бурь жизнь можно собрать по кусочкам и расставить по полочкам. Аккуратно. Без лишних драм.

Дорога до больницы «Парквью» заняла ровно семнадцать минут. Парковка была еще почти пуста. Кэти прошла через автоматические двери, и ее обнял знакомый запах - антисептик, чистое белье и подкрадывающаяся нота больничной еды. Ей нравилось быть здесь раньше всех, заставать отделение в его заторможенном, сонном состоянии.

- Мисс Бейкер, вы как всегда заряжаете дисциплиной, - голос санитара Майка, раздавшийся из-за стойки медсестер, был хриплым от недосыпа.

- Кто-то же должен задавать темп, Майк, - улыбнулась она, подходя к своему шкафчику.

- Ну, вам это удается. Для понедельника - просто преступление.

Она надела белый халат, поправила его на плечах и пристегнула бейдж с улыбающейся фотографией: «Кэтрин Бейкер, старшая медсестра». Халат был ее униформой, ее защитой. Под ним она была просто Кэти, иногда неуверенной, иногда одинокой. Но в халате она была специалистом. Профессионалом. Той, на кого можно положиться.

Утренний обход прошел в привычном ритме. Она проверяла графики приема лекарств, бегло просматривала истории болезней новых пациентов, отвечала на вопросы ночной смены. Ее движения были точными и экономичными, годы опыта сделали ее виртуозом в этом танце.

- Кэти, привет!

Она обернулась. К ней подходила Лиана, ее лучшая подруга и коллега, с двумя бумажными стаканчиками в руках.

- Не смогла удержаться. Вид у тебя слишком уж собранный для семи утра. Нужно немного хаоса, - Лиана протянула ей один стаканчик. - Капучино. С двойной порцией сиропа. Не сморщивайся, диетолог тебя не увидит.

Кэти с благодарностью приняла стаканчик. Тепло приятно разливалось по ладоням.

- Спасибо. А что за повод?

- Повод? - Лиана подняла брови. - Повод в том, что наш дорогой доктор Уилсон сегодня в особенно солнечном настроении. Я уже встретила его в ординаторской. Он чуть ли не насвистывал что-то. Говорит, удачно прооперировал вчера сложного мальчишку, все прошло идеально. Эйфория, знаешь ли.

Кэти непроизвольно улыбнулась. Доктор Брайан Уилсон был одним из лучших хирургов в «Парквью». Молодым, талантливым и, что признавали все, чертовски обаятельным. С ним было легко работать. Он никогда не кричал на медсестер, всегда подробно объяснял назначения и уважал их мнение.

- Ну, радоваться хорошему исходу - это не преступление, - заметила Кэти, делая глоток капучино.

- Конечно, нет. Но когда он так сияет, это сбивает с толку. Я привыкла, что хирурги - это ворчуны с вечной катастройкой. А он... он как будто с другой планеты.

В этот момент из палаты 314 вышел он сам. Доктор Уилсон. Белый халат расстегнут, под ним - темно-синяя медицинская форма, идеально сидящая на его спортивной фигуре. Он о чем-то тихо разговаривал с пожилой пациенткой, и та, вся просиявшая, смотрела на него с обожанием.

Увидев их, он кивнул, закончил разговор и направился к стойке.

- Дамы, - его голос был низким и спокойным. - Лиана, я надеюсь, вы не подрываете авторитет моего самого строгого сотрудника кофеином и сахаром до начала обхода?

- Я пытаюсь его укрепить, доктор, - парировала Лиана. - Счастливая медсестра - эффективная медсестра.

- Не могу не согласиться, - улыбнулся он, и в уголках его карих глаз собрались лучики морщинок. Его взгляд перешел на Кэти. - Кэти, как ваши новые пациенты в 302-й и 305-й? Все стабильно?

- Полностью, доктор, - Кэти почувствовала, что говорит чуть более официально, чем обычно. - В 305-м небольшая болезненность в области шва, но в пределах нормы. Я оставила рекомендацию о возможном увеличении обезболивающего.

- Отлично. Спасибо, что на шаг впереди, - его похвала прозвучала искренне. Он взял со стойки планшет и бегло просмотрел записи. - Кстати, у нас сегодня вечером должна была быть консультация по тому самому сложному случаю с мистером Эвансом. Перенесли на завтра. Его родственники не успевают приехать.

- Хорошо, я внесу изменения в график, - кивнула Кэти.

- Отлично. Тогда, может, составите мне компанию за чашкой чая после смены? - он сказал это легко, непринужденно, как коллега коллеге. - Хочу обсудить план подготовки мистера Эванса к выписке. И, если честно, просто разрядиться после вчерашней ночи.

Лиана едва заметно подтолкнула Кэти локтем под прикрытием стойки. Кэти на секунду заколебалась. Она не любила задерживаться после работы. Ее ждала ее тихая квартира, книга и чашка травяного чая. Но это была работа. И доктор Уилсон был... приятным собеседником.

- Конечно, - наконец ответила она. - У меня как раз закончится смена в шесть.

- Прекрасно. До встречи тогда, - кивнул он им обеим и направился дальше по коридору, его уверенные шаги постепенно затихли.

- Ну вот видишь! - прошептала Лиана, как только он скрылся из виду. - Солнечное настроение, личные приглашения на чай... Я же говорила.

- Он сказал «обсудить работу», Лиана, - строго сказала Кэти, допивая свой капучино.

- Ага, конечно. И я королева Англии. Ладно, бегу, у меня свои пациенты. Только не вздумай отменять! Тебе давно пора было хоть немного пообщаться с кем-то, кроме меня и своих медицинских карт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лиана ушла, оставив Кэти наедине с мыслями. Она посмотрела на часы. До конца смены оставалось еще десять часов. Все шло по плану. Все было предсказуемо и безопасно. Она глубоко вздохнула. Вечерняя чашка чая с коллегой. Что в этом могло быть плохого? Ничего. Абсолютно ничего. Она отправилась делать инъекцию пациенту из 308-й палаты, чувствуя на губах легкий, сладкий привкус капучино и странное, едва уловимое предвкушение.

Глава 2

Смена тянулась, как густой, тягучий сироп. Казалось, время замедлилось намеренно, проверяя Кэти на прочность. После утренней суматохи с обходами и раздачей лекарств наступило затишье, всегда наступавшее в предобеденные часы. Именно в такие моменты отделение жило своей скрытой от посторонних глаз жизнью: тихий разговор двух санитаров у окна, мерный гул медицинской аппаратуры, доносящийся из палат, и эхо собственных шагов по бесконечному линолеуму. Кэти пыталась сосредоточиться на заполнении электронных карт, но мысли никак не хотели укладываться в аккуратные графы. Предложение доктора Уилсона о чае витало в воздухе, создавая легкое, почти неосязаемое напряжение. «Это просто рабочая встреча, - твердила она себе. - Он хочет обсудить пациента. Ничего более». Но шепоток Лианы о его «солнечном настроении» и «личных приглашениях» упрямо пульсировал где-то на задворках сознания.

Около трех дня ее отвлекли на сложную перевязку. Пациент, пожилой мужчина с диабетической стопой, был не в духе и ворчал на каждое ее движение.

- Да полегче вы там! - бурчал он. - Не кожу снимаете, а перевязку делаете.

- Постараюсь, мистер Эдвардс, - спокойно ответила Кэти, ее пальцы, несмотря на раздражение пациента, двигались уверенно и бережно.

Вдруг вошел Брайан Уилсон.

- Ну как, наш боец сегодня настроен дать отпор? - весело спросил он, обращаясь к мистеру Эдвардсу.

Лицо старика мгновенно просветлело.

- А, доктор! Да вот, ваша фея-медсестра пытает меня тут.

- О, да вы просто не видели, как она работает, когда действительно пытает, - пошутил Уилсон, подходя ближе. Его присутствие словно заполнило собой всю палату, сделав ее меньше и уютнее. - Позвольте я взгляну.

Он наклонился над раной, его движения были точными и профессиональными. Он не отстранил Кэти, а просто встал рядом.

- Отличная работа, Кэти, - тихо сказал он, изучая чистую повязку. - Края почти сухие. Видите, мистер Эдвардс? Это лучшая медсестра в отделении о вас заботится. Скоро вы побежите марафон.

Старик хмыкнул, но было видно, что он смягчился.

Уилсон выпрямился и встретился взглядом с Кэти. Вблизи его глаза казались еще более выразительными. Усталыми, но живыми. В них не было и тени высокомерия, столь характерного для многих хирургов.

- Спасибо, - кивнула она, чувствуя, как по щекам разливается легкий румянец.

«Глупости, - отругала себя она. - Это профессиональная похвала, ничего больше».

- Это я вам благодарен, - ответил он так же тихо, чтобы не слышал пациент. - Я бы сам не справился аккуратнее.

Он снова повернулся к мистеру Эдвардсу, еще пару минут поговорил с ним о погоде и планах на выписку, а затем вышел из палаты так же легко и незаметно, как и появился.

Кэти закончила перевязку, ее руки действовали автоматически. В голове же царил легкий хаос. Он был... другим. Не таким, как все. В его обаянии не было фальши, в профессионализме - снисходительности. Он видел в ней не просто исполнителя, а коллегу.

Весь остаток дня она ловила себя на том, что отмечает его перемещения по отделению. Вот он быстро, почти бегом, прошел в ординаторскую. Вот замер у окна, глядя куда-то вдаль, с сосредоточенным и уставшим лицом. Вот снова смеется с кем-то из медсестер, и его смех - негромкий, грудной - доносился до самой стойки.

«Он правда как с другой планеты», - вспомнились ей слова Лианы.

Наконец, стрелки часов приблизились к шести. Суматоха вечерней смены, передача дел, последние записи в журналах. Кэти сняла халат, повесила его в шкафчик и на мгновение задержалась у зеркала. Она поправила прядь светлых волн, сбежавшую из строгого пучка. «Зачем? - тут же подумала она. - Это просто чай. Рабочий чай».

Она вышла из отделения и направилась к маленькой комнатке для персонала, которую все называли «чайной». Это было тихое, уединенное место с парой кресел, диванчиком и кухонным уголком. Сюда приходили, чтобы передохнуть пять минут, выпить кофе или, как сейчас, провести неформальную встречу. Комната была пуста. Кэти включила неяркий торшер в углу, отчего комната наполнилась мягким, теплым светом. За окном начинало темнеть, и огни города зажигались по одному, словно россыпь далеких звезд. Она подошла к кухонной тумбе, чтобы поставить чайник, и почувствовала, как сердце забилось чуть быстрее. Не от страха. От чего-то другого. От легкого, щекочущего нервы ожидания. Все было хорошо. Слишком хорошо. И в этой идеальной картинке было что-то тревожное, как затишье перед бурей, которую никто, и уж тем более Кэти, не ждал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Тихий вой электрического чайника нарушил безмолвие комнаты. Кэти достала две керамические кружки - простые, больничные, без изысков - и на мгновение задумалась, выбирая чай. Остановилась на классическом «Эрл Грей». Аромат бергамота, терпкий и бодрящий, показался ей уместным.

Дверь открылась, пропуская внутрь Брайана Уилсона. Он снял белый халат, и теперь на нем была только темно-серая водолазка, облегающая мощный торс. Он выглядел уставшим. В руках он держал небольшую картонную коробку.

- Простите, что заставил ждать, - его голос прозвучал чуть хриплее, чем днем. - Тяжелая операция... Потом зацепила административная паутина. Не смог выбраться.

- Ничего страшного, - Кэти протянула ему кружку. - Чай «Эрл Грей». Если не ошибаюсь, это ваш любимый.

Он удивленно поднял брови, и на его лице появилась теплая, искренняя улыбка.

- Вы не ошибаетесь. Я польщен, что вы помните такие мелочи.

- В нашей работе мелочей не бывает, доктор Уилсон.

- Пожалуйста, зовите меня Брайан, - он мягко поправил ее, ставя коробку на стол. - Вне рабочее время, конечно. Особенно когда я с лучшей медсестрой больницы.

Кэти снова почувствовала легкий румянец на щеках. Она сделала глоток чая, чтобы скрыть смущение.

- Тогда... Брайан. А это что? - она кивнула на коробку.

- Ах, это! - он оживился. - Моя маленькая слабость. Пончики от кондитерской «Мэгги» на Элм-стрит. Самые лучшие в городе. Не смог удержаться, думал, скрасим наш рабочий ужин.

Он открыл крышку, и в воздухе повис сладкий, пьянящий запах свежей выпечки и глазури.

- Вы знаете, как соблазнить медсестер, - с легкой иронией заметила Кэти.

- Только самых упрямых, - парировал он, выбирая пончик с шоколадной глазурью и откусывая кусочек. - М-м-м... Божественно. Попробуйте, настоятельно рекомендую.

Она не стала сопротивляться. Взяв пончик с ванильной посыпкой, она присела в кресло. Брайан опустился на диванчик напротив, откинувшись на спинку. Между ними стоял низкий столик.

Первые несколько минут они говорили о мистере Эвансе. Брайан изложил свой план реабилитации, Кэти внесла пару практических предложений, основанных на ее опыте. Он внимательно слушал, кивал, делал пометки в телефоне. Разговор шел легко и продуктивно. Казалось, они идеально понимают друг друга с полуслова. Но как только рабочие темы были исчерпаны, в комнате наступила короткая пауза. Она была не неловкой, а скорее, задумчивой. Брайан отставил кружку и вздохнул.

- Знаете, Кэти, после такой операции, как сегодняшняя..., - он сделал паузу, подбирая слова. - Особенно приятно вот так, в тишине, выпить чаю. Без криков, без срочных вызовов, без этого вечного цейтнота. Кажется, в суматохе мы совсем разучились просто разговаривать.

- В нашей профессии это роскошь, - согласилась Кэти. - Иногда кажется, что ты не человек, а функция. «Сделай укол», «принеси судно», «успокой родственников».

- Именно! - он посмотрел на нее с новым интересом, как будто нашел родственную душу. - Функция. Точнее не скажешь. А ведь у нас у всех есть своя жизнь за стенами этой больницы. Со своими проблемами, радостями... Своими демонами.

Последнюю фразу он произнес тише, и его взгляд на мгновение ушел в сторону, в окно, в наступающую ночь. В его глазах мелькнула тень, быстрая, как облако, закрывающее солнце, и тут же исчезнувшая.

- Что... Что было на этой операции? - осторожно спросила Кэти.

Он медленно кивнул, все еще глядя в темноту за стеклом.

- Мальчик... подросток. Автокатастрофа. Боролись за него несколько часов. Вроде бы вытащили, но..., - он резко оборвал себя, сделал глоток чая, будто смывая с себя горечь воспоминаний. - Не будем о грустном. Хороший вечер. Пациенты стабильны, бумажная работа почти закончена, а я сижу здесь с прекрасной собеседницей. Жаловаться грех.

Он снова улыбнулся ей, и тень рассеялась. Но Кэти поймала себя на мысли, что впервые за все время их знакомства увидела в нем не просто блестящего хирурга или обаятельного коллегу, а человека. Уставшего, несущего на себе груз, с которым он привык справляться в одиночку.

Они еще с полчаса говорили о постороннем - о новом фильме, о книгах, о том, как изменился город за последние годы. Брайан был умным и интересным собеседником, с тонким чувством юмора. Кэти ловила себя на том, что смеется над его шутками и все больше расслабляется. Атмосфера в комнате была теплой, почти дружеской. Сладкий запах вкусностей, мягкий свет торшера, тихие голоса - все складывалось в идеальную, уютную картинку.

«Как же я ошибалась, - подумала она, отхлебывая уже остывший чай. - Иногда простое человеческое общение - это именно то, чего не хватает».

Она чувствовала себя в безопасности. В безопасности с человеком, который через несколько минут должен был стать ее кошмаром. Она откинулась на спинку кресла, слушая его рассказ о походе в горы, и не знала, что это ее последние секунды спокойной, старой жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Он рассказывал о горах. О том, как холодный воздух обжигает легкие, а с вершин открывается вид, от которого перехватывает дыхание. Кэти слушала, закрыв глаза, представляя эти бескрайние просторы, так непохожие на стерильные больничные стены.

- Звучит как свобода, - тихо сказала она, когда он замолчал.

- Это она и есть, - его голос прозвучал совсем рядом.

Кэти открыла глаза. Брайан больше не сидел на диване. Он стоял перед ее креслом, нарушив незримую границу личного пространства. В его глазах было странное выражение - не то задумчивость, не то нарастающая внутренняя буря. Улыбка с его лица исчезла.

- Иногда кажется, что мы все заперты в своих клетках, - проговорил он, и его голос потерял свою бархатистую теплоту, в нем появились новые, хриплые ноты. - В клетках долга, расписаний, правил.

Кэти инстинктивно отодвинулась глубже в кресло. Комфортная атмосфера рухнула в одно мгновение, сменившись сгущающейся грозовой тучей.

- Брайан? - произнесла она, и ее собственный голос показался ей слишком тонким, почти детским. - Вы... все в порядке?

Он не ответил. Вместо этого его взгляд упал на ее руку, лежавшую на подлокотнике. Он медленно, почти гипнотически, протянул свою и провел указательным пальцем по ее запястью, чуть выше выступающей косточки. Его прикосновение было обжигающе горячим.

Кэти резко дернула руку, как от удара током.

- Не надо...

- Я столько на тебя смотрел, - прошептал он, и в его шепоте было что-то животное, первобытное. - На твои руки. Ты всегда все так аккуратно делаешь. Такой контроль. Мне интересно... что будет, если его сломать.

Сердце Кэти заколотилось где-то в горле, перекрывая дыхание. Мозг отказывался верить в происходящее. Это был какой-то бред, кошмар, который вот-вот рассеется.

- Мне пора, - попыталась она встать, но он был слишком близко, блокируя ее выход.

- Нет, - коротко бросил он, и это слово прозвучало как приговор. - Не пора.

Его глаза, еще несколько минут назад такие живые и умные, теперь смотрели на нее стеклянно, будто из-за непроницаемой маски. В них плясали какие-то чужие, незнакомые огоньки. Он сделал шаг вперед, и его тень накрыла ее целиком.

- Брайан, пожалуйста, - голос Кэти дрогнул, в нем зазвучала откровенная мольба. Она попыталась оттолкнуть его, но ее ладони уперлись в твердые мышцы его груди. Это было бесполезно. - Что вы делаете? Остановитесь...

Она увидела, как его рука снова тянется к ней. Но на этот раз не для ласкового прикосновения. Пальцы сложились в жесткую, безжалостную вилку. И прежде чем она успела издать звук, его ладонь с силой впилась ей в горло, сдавливая его, прижимая голову к спинке кресла. Мир сузился до этого одного ужасающего ощущения - нехватки воздуха, жгучей боли в шее, оглушающего страха. В ушах зазвенело. Она захрипела, пытаясь вдохнуть, ее пальцы впились в его запястье, пытаясь оторвать эту стальную хватку.

- Отпустите меня..., - вырвался у нее хриплый, прерывистый шепот. Это была последняя попытка достучаться до разума того человека, которого она знала.

Но того человека больше не было. Вместо него был только упырь, который наклонился к ней так близко, что его губы почти коснулись ее уха.

- Я мечтал об этом, - прорычал он, и его голос был полон такой ненависти и похоти, что Кэти стало физически плохо.

Он резко ослабил хватку, но лишь для того, чтобы схватить ее за волосы и рывком посадить себе на колени. Удар головой о твердые мышцы его бедра отозвался звездочками в глазах. Она попыталась закричать, но в тот же миг его ладонь снова обожгла ее лицо коротким, звонким ударом.

- Тихо, - его шепот был горячим и влажным в ее ухе.

Одной рукой он продолжал держать ее за волосы, откинув ее голову назад, а другой расстегнул ширинку. Кэти, обезумев от ужаса, пыталась вырваться, но ее тело парализовал шок. Она чувствовала, как ее конечности стали ватными, непослушными.

- Нет..., - было единственное, что она могла прошептать, когда он грубо вставил свой большой, отвратительный член ей в рот. - Пожалуйста, нет...

Но ее мольба превратилась лишь в глухой, захлебывающийся звук. Она давилась, ее горло сжималось рвотными спазмами, слезы текли по лицу, смешиваясь со слюной. Он двигался жестко и ритмично, не обращая внимания на ее позывы к рвоте, на ее беззвучные рыдания.

- Соси! - рявкнул он, и его пальцы снова впились в ее волосы, с новой силой прижимая ее к себе.

Мир Кэти Бейкер, такой аккуратный, предсказуемый и безопасный, рухнул в одночасье. И все, что в нем осталось, - это жгучий стыд, всепоглощающий ужас и грубый, соленый вкус насилия на ее губах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

Он не останавливался. Ее тело, ее протесты, ее слезы - ничто не имело для него значения. Кэти перестала бороться. Ее сознание, пытаясь спасти себя, отделилось от происходящего. Она плыла где-то под потолком, наблюдая за жалкой, обесчещенной фигурой в кресле, над которой склонился чужой, жестокий мужчина. Это не могла быть она. Это не мог происходить с ней.

Он рывком поднял ее. Ее ноги, ватные и непослушные, подкосились, но он удержал ее, не давая упасть. Слюна и слезы капали с ее подбородка на больничный линолеум. Он протащил ее несколько шагов до старого диванчика, стоявшего у стены, и с силой швырнул на него. Пружины жалобно взвизгнули. Кэти ударилась головой о подлокотник, и боль на секунду вернула ее в реальность - резкую, отвратительную, пахнущую его потом и ее страхом. Она инстинктивно попыталась свернуться калачиком, закрыться, но он был слишком быстр. Он навалился на нее всем весом, пригвоздив к дивану. Одной рукой он зажал ей рот, заглушая любой звук, а другой принялся стаскивать с нее штаны. Джинсы, тугая ткань. Он рвал их, не пытаясь расстегнуть. Кэти слышала хруст ткани и молнии.

- Нет..., - снова попыталась сказать она, но его ладонь прижала ее губы к зубам, и слово превратилось в несвязный мычащий звук. - Остановитесь...

Он не остановился. Когда последний барьер между ними был уничтожен, он раздвинул ее ноги. В глазах у Кэти потемнело. Она увидела над собой его лицо - искаженное, незнакомое, с безумным блеском в глазах. В нем не осталось и тени того обаятельного доктора Уилсона.

Он вошел в нее одномоментно, с одной резкой, разрывающей болью. Кэти зажмурилась. Весь воздух вырвался из ее легких в беззвучном крике. Это была не просто физическая боль. Это было чувство полного, тотального разрушения. Насилие над ее телом, над ее волей, над самой ее сутью. Он двигался внутри нее, и каждое движение было новым ударом, новым унижением.

Она перестала чувствовать время. Секунды растягивались в часы. Она лежала неподвижно, глядя в потолок одним незажмуренным глазом. На белом потолке была трещина, она извивалась, как река на карте. Кэти сосредоточилась на ней. Трещина. Просто трещина. Если смотреть только на нее, можно не чувствовать, что происходит внизу. Можно не чувствовать тяжелое дыхание над ухом, не слышать его приглушенные стоны, не ощущать отвратительную влажность между ног.

Он что-то говорил ей, шептал похабные слова, хвалил себя, но она не слышала. Ее мозг отфильтровывал все, кроме вида той трещины. Она стала ее якорем. Единственной реальностью в этом кошмаре.

Потом его движения стали резче, судорожнее. Он издал короткий, животный звук и замер, всем телом прижимая ее к дивану. Наступила тишина. Гулкая, оглушительная тишина, нарушаемая только его тяжелым, прерывистым дыханием. Он пролежал на ней еще несколько секунд, будто не в силах пошевелиться, затем поднялся. Кэти не смотрела на него. Она продолжала смотреть на трещину в потолке. Она боялась, что если отведет взгляд, то сойдет с ума.

Он отошел, и она услышала, как он поправляет одежду. Звук застегивающейся молнии прозвучал как выстрел.

- Кэти..., - его голос прозвучал хрипло, но уже без той звериной ноты. Теперь в нем слышалась растерянность.

Она не ответила. Она не могла. Она была пустой оболочкой.

Он что-то еще пробормотал, но слова не доходили до ее сознания. Потом шаги. Дверь открылась и закрылась. Она осталась одна. Лежа на грязном диванчике, в растегнутых и порванных штанах, с болью и липким чувством его семени между ног. Пахло им. Пахло потаканием и насилием.

Медленно, как автомат, она подняла руку и потянулась к халату, висевшему на спинке стула неподалеку. Ее пальцы нащупали ткань. Она накрыла себя им, как одеялом, подтянув до подбородка. И только тогда, укрывшись тонкой тканью больничного халата, она отвернулась к спинке дивана, подтянула колени к груди и наконец разрешила себе тихо, беззвучно зарыдать. Ее плечи тряслись, но звука не было. Она плакала так, как плачут, когда знают, что никто не должен услышать. Снаружи доносились привычные звуки больницы - гул машин за окном, чьи-то отдаленные шаги. Жизнь шла своим чередом. А ее жизнь только что закончилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Сколько она пролежала так - свернувшись калачиком и беззвучно рыдая, - Кэти не знала. Время потеряло всякий смысл. Внутри нее была лишь пустота, пронзенная острой, жгучей болью - и физической, и душевной. Тело горело огнем стыда, каждое место, до которого он дотронулся, словно было помечено клеймом.

Постепенно рыдания стихли, сменившись ледяным оцепенением. Она лежала неподвижно, уставившись в ткань дивана перед своим лицом. Оттуда пахло пылью и чужими телами.

«Надо встать», - пронеслось в голове холодной, четкой мыслью. Но тело не слушалось. Оно было тяжелым, чужим, разбитым. «Надо встать. Кто-то может войти». Эта мысль, как удар током, заставила ее пошевелиться. Она не могла позволить, чтобы кто-то увидел ее такой. Увидел это. Унижение должно было остаться ее тайной. Ее личным адом.

Она с трудом оттолкнулась от дивана и села. Голова закружилась, в глазах потемнело. Резкая боль между ног напомнила обо всем с новой силой. Она сглотнула подкативший к горлу комок тошноты, наклонилась, и ее снова затошнило. Между ног было влажно. Кэти отшатнулась, не в силах прикоснуться к себе. Она натянула на себя халат и плотно завязала пояс. Ткань грубо терла кожу, но это хоть как-то защищало от ощущения грязи и незащищенности.

Затем она подняла свои вещи, держа их кончиками пальцев, словно ядовитую змею. Скомкала в тугой шар. Ее взгляд упал на две кружки на столе. Его - почти пустую и ее - с недопитым холодным чаем. И на коробку с надкушенными пончиками. Идиллическая картинка, ставшая прологом к кошмару.

Она должна была все убрать. Стереть все следы. Сделать вид, что ничего не было. Действуя как робот, она отнесла кружки к раковине, вылила остатки чая и тщательно их вымыла, хотя на них не было ни пятнышка. Поставила на сушилку. Коробку с пончиками смяла и запихнула в мусорное ведро, придавив сверху другим мусором. Потом Кэти подошла к дивану. На светлой обивке осталось пятно. Небольшое, темное. От нее. Или от него? Неважно. Она сорвала с дивана чехол, свернула его и, прижимая к себе комок своих вещей и слегка окровавленной ткани, выскользнула из чайной.

Коридор был пуст. Она прижала свою ношу к груди и, не дыша, почти бегом понеслась к туалету для персонала. Ей повезло - там никого не было. Она захлопнула дверь кабинки, прислонилась лбом к прохладной металлической перегородке и наконец позволила себе сделать глубокий, дрожащий вдох. Потом другой. Потом ее вырвало. Скудным чаем и желчью в больничный унитаз.

Ополоснув рот, она вышла из кабинки и подошла к раковине. Включила ледяную воду и начала мыть руки. Снова и снова. Потом умыла лицо, пытаясь смыть следы слез и его прикосновений. Вода была холодной, но она почти не чувствовала этого. Кэти смотрела на свое отражение в зеркале. Бледное, осунувшееся лицо. Глаза, огромные и пустые. Красная полоса на шее - уже начинающийся синяк от его пальцев. И след от его ладони на щеке.

Она дотронулась до щеки. «Никому. Ни слова», - приказала она своему отражению.

Кэти надела свои порванные штаны. Теперь они были просто неудобной, но необходимой деталью одежды. Спрятала окровавленный чехол от дивана на дно своей сумки. Причесала мокрыми пальцами волосы, собрав их обратно в тугой, строгий пучок. Сделала все, чтобы вернуть себе видимость нормальности.

Когда она вышла из туалета, ее походка была твердой, а лицо - каменной маской. Она прошла по коридору, кивнула дежурной санитарке, села в свою машину и завела мотор. И только когда она выехала на темную, пустынную трассу и больница скрылась из виду, маска треснула. Ее пальцы так сильно сжали руль, что кости побелели. По лицу беззвучно потекли слезы. Она ехала домой, ведя машину на автомате, а внутри у нее была лишь одна, бесконечно повторяющаяся мысль: «Я больше никогда не буду в безопасности. Никогда».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Рассвет застал Кэти сидящей на полу в гостиной, прислонившейся спиной к дивану. Она не спала. Каждый раз, едва ее веки смыкались, перед ней вставало его лицо - искаженное животной страстью, его горячее дыхание на ее шее, его руки, сковывающие ее движения. Она вскакивала, сердце бешено колотилось, и Кэти принималась метаться по квартире, проверяя замки на дверях и окнах, хотя знала, что они заперты.

Ее крепость была разрушена. Стены, которые она так тщательно выстраивала, оказались бумажными. Теперь каждый скрип дома, каждый шорох за окном заставлял ее замирать в ужасе.

Она приняла душ. Горячий, почти обжигающий. Она терла кожу мочалкой до красноты, пытаясь смыть с себя ощущение его прикосновений, его запах, его след. Но грязь, как ей казалось, въелась глубоко внутрь. Кэти стояла под струями воды, пока они не стали ледяными, и все равно чувствовала себя грязной. Надевая чистую домашнюю одежду, она увидела в зеркале на двери шкафа синяк на шее. Фиолетовый, в форме отпечатков пальцев. Она сглотнула и отвернулась. Физическую боль можно было перетерпеть. А вот ту, что разъедала душу - нет.

В восемь утра зазвонил телефон. На экране светилось: «Лиана». Кэти смотрела на вибрирующий аппарат, словно на гремучую змею. Она не могла. Она не могла слышать сейчас жизнерадостный голос подруги, отвечать на ее вопросы, притворяться, что у нее все в порядке. Звонок оборвался. Через минуту пришло сообщение: «Эй, все хорошо? Ты сегодня выходишь?»

Кэти закрыла глаза. Перед ней всплыло лицо Лианы, ее подмигивание, ее шепот: «Я же говорила!» От этой мысли стало физически тошно. Она отложила телефон. Мысли метались, как пойманные в ловушку птицы. «Больница. Он там. Сейчас. Он будет ходить по тем же коридорам, улыбаться тем же пациентам, работать с теми же медсестрами. Как будто ничего не произошло». Мысль о том, чтобы снова увидеть его, вызвала у нее новый приступ паники. Она не сможет. Она не выдержит.

И тогда решение пришло само собой, холодное и неоспоримое. Кэти села за ноутбук. Включила его. Яркий свет экрана заставил ее зажмуриться. Открыв почту, она начала печатать. Пальцы подрагивали.

Тема: Заявление об увольнении по собственному желанию

Кому: Отдел кадров, Главврач больницы «Парквью»

Я, Кэтрин Бейкер, старшая медсестра терапевтического отделения, прошу уволить меня по собственному желанию. Личные обстоятельства не позволяют мне продолжать работу в больнице.

Благодарю за предоставленную возможность работать в вашем учреждении.

С уважением,

Кэтрин Бейкер.

Она перечитала текст. Сухо, официально, без лишних деталей. Идеально. Она не оставила им пространства для вопросов. Нажала «Отправить». Письмо ушло с тихим шелестом. И тут ее накрыло. От окончательности этого жеста. Она только что добровольно уничтожила свою карьеру. Работу, которую она любила. Дело всей своей жизни. Ее спасительный порядок, ее режим, ее опора - все было принесено в жертву ради того, чтобы убежать. Чтобы больше никогда не видеть его.

Она встала из-за стола, подошла к окну и смотрела, как город просыпается. Люди шли на работу, дети - в школу. У них были свои заботы, свои планы. А ее мир сузился до размеров этой квартиры, наполненной призраками.

Она больше не была Кэти Бейкер, старшей медсестрой. Теперь она была просто Кэти Бейкер - жертвой. Девушкой, которую изнасиловали. И этот ярлык, казалось, навсегда заменит собой все остальное.

Она медленно сползла по стене на пол, обхватила колени руками и закрыла глаза, пытаясь найти в себе силы просто дышать. Следующий шаг был неизвестен. И это было страшнее всего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8

Дни слились в однородную, серую массу. Кэти перестала отличать понедельник от субботы. Время текло медленно, как патока, заполненное лишь гулом холодильника и тиканьем часов в прихожей - звуком, который она раньше никогда не замечала.

Ее мир теперь ограничивался четырьмя стенами. Она не выходила из дома. Не открывала шторы, превратив квартиру в подобие пещеры, где царил полумрак. Она отвечала на звонки только от Лианы, и то односложно: «Всё ок, просто приболела. Перезвоню». Она слышала беспокойство в голосе подруги, но не могла заставить себя поговорить. Любой звук живого голоса мог разрушить хрупкую скорлупу, в которую она заключила себя. Кэти существовала на автопилоте. Ела, когда организм требовал этого - сухие хлебцы, йогурты, прямо из холодильника. Спала урывками, просыпаясь от кошмаров, в которых на нее давила не его тень, а сами стены ее квартиры. Она постоянно проверяла замки. Подходила к двери, дергала ручку, убеждалась, что все закрыто. Потом возвращалась на диван, и через пятнадцать минут ритуал повторялся. Ее крепость стала ее тюрьмой, и она была своим же надзирателем.

Однажды, проходя по коридору, она случайно задела взглядом зеркало. И замерла. Из отражения на нее смотрела незнакомка - с бледным, осунувшимся лицом, темными кругами под глазами и тусклыми, пустыми глазами. Волосы, некогда аккуратно уложенные, теперь висели грязными прядями. Она дотронулась до стекла, как бы пытаясь ощутить ту, прежнюю Кэти. Той девушки больше не было. Физические следы насилия постепенно исчезали. Синяк на шее пожелтел и рассосался. Но внутренние шрамы, казалось, только глубже врезались в плоть. Малейший неожиданный звук - гудок машины на улице, лай соседской собаки - заставлял ее вздрагивать и замирать, сердце бешено стуча в груди. Она пыталась читать, но буквы сливались в абстрактные узоры, не несущие смысла. Она включала телевизор, но голоса дикторов и актеров резали слух своей неестественной веселостью или драматизмом. Все, что происходило за пределами ее стен, казалось фальшивым, ненужным спектаклем.

Однажды вечером Кэти нашла на полке медицинский учебник, принесенный с работы. Она открыла его на случайной странице и увидела картинку анатомического строения горла. Трахея, гортань... И ее память с болезненной четкостью воспроизвела ощущение его пальцев, сдавливающих это самое горло, перекрывающих воздух. Она с силой швырнула книгу через всю комнату. Та с грохотом ударилась о стену и упала за диван. Кэти тяжело дышала, сжав кулаки. Это была ее первая вспышка гнева за все эти дни. Не страха, не отчаяния, а яростного, бессильного гнева. Она подошла к окну, и отодвинув край шторы, посмотрела на улицу. Шел дождь. Люди спешили по своим делам, поднимая капюшоны и раскрывая зонты. Они жили. А она просто существовала, заточённая в своей боли. Внезапно ее взгляд упал на аптечку, висевшую в прихожей. Мысль, быстрая и темная, как молния, мелькнула в голове. Таблетки. Снотворное, которое она иногда принимала после тяжелых смен. Можно было просто лечь, принять горсть и уснуть. Навсегда. Она медленно подошла к аптечке, положила ладонь на пластиковую дверцу. Ее сердце колотилось где-то в висках. Это был бы выход. Легкий и окончательный. Но тут ее взгляд упал на фотографию на тумбочке. Она была там с Лианой, они обе смеялись, обнявшись, на каком-то корпоративе. Лиана, которая звонила каждый день. Лиана, которая не сдавалась. Кэти убрала руку от аптечки. Она не могла. Еще нет. И вернулась на диван, села и уставилась в стену. Она была в ловушке. В ловушке между памятью о прошлом кошмаре и страхом перед будущим. Кэти не видела выхода ни в одну из сторон...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Прошло три недели. Оцепенение медленно отступало, сменяясь тупой, фоновой тоской. Кэти начала понемногу наводить порядок в квартире. Она все еще не открывала шторы настежь и не отвечала на звонки, но уже могла заставить себя приготовить простую еду и принять душ, не испытывая при этом острого приступа отвращения к собственному телу.

Однажды утром, стоя перед раковиной, ее накрыла внезапная волна тошноты. Она успела добежать до туалета, прежде чем ее вырвало. «Нервы», - автоматически подумала она, споласкивая рот. Стресс, отсутствие нормального питания и сна - все это не могло не сказаться на желудке.

Но тошнота повторилась на следующее утро. И на следующее. Словно по часам. Кэти, с ее медицинским образованием, не могла не заметить закономерность. Внутри нее начало зреть холодное, липкое предчувствие, от которого перехватывало дыхание хуже, чем от любой тошноты. Она попыталась отогнать от себя эту мысль. «Не может быть. Просто не может». Ее цикл всегда был нерегулярным из-за работы и стресса. Задержка ничего не значила. Ничего. Но семя сомнения было посеяно. Оно прорастало с каждым новым приступом дурноты, с каждым странным пищевым капризом, когда ей вдруг смертельно захотелось соленых огурцов с медом.

В один из дней, когда очередная волна слабости и тошноты свалила ее с ног посреди уборки, она поняла, что больше не может прятать голову в песок. Она должна была узнать.

Кэти дождалась вечера, пока на улице не стемнело и толпы людей не разошлись по домам. Надев темные очки и натянув капюшон, хотя на улице было тепло, она выскользнула из дома, как преступник, и быстрыми шагами направилась в круглосуточную аптеку в двух кварталах. В ярко освещенном зале ей показалось, что все смотрят именно на нее. Она схватила первую попавшуюся упаковку с тестом на беременность, не глядя на цену, и, не поднимая глаз, протянула деньги кассиру. Ее пальцы дрожали.

Дома, запершись в ванной, она ножницами вскрыла упаковку. Инструкция расплывалась перед глазами. Она сделала все, как было написано, и положила тест на край раковины.

«Одну минуту», - гласила инструкция.

Кэти отвернулась, уставившись на кафельную стену. Она молилась всем богам, которых знала. Пусть это будет ошибкой. Пусть это будет просто стресс. Пусть там будет одна полоска. Только бы одна. Она боялась посмотреть. Эта минута показалась ей вечностью. Наконец, сделав глубокий вдох, Кэти медленно повернула голову. На белом пластике теста были две полоски. Яркие. Четкие. Неоспоримые.

Сначала она просто не поняла. Мозг отказался воспринимать информацию. Кэти взяла тест в руки, поднесла ближе к глазам, как будто от этого результат мог измениться. Две полоски.

После этого она опустилась на крышку унитаза, не в силах стоять. В ушах зазвенело. Мир сузился до размера этой маленькой пластиковой полоски, которая только что перевернула всю ее жизнь. Снова. Он не просто украл ее прошлое, ее чувство безопасности, ее карьеру. Он украл и ее будущее. Он оставил в ней часть себя. Чужую, нежеланную, отвратительную жизнь, которая теперь росла внутри нее. Кэти долго сидела неподвижно, сжимая в руке тест, пока пальцы не задеревенели. Внутри нее бушевала буря из ужаса, гнева и полного, абсолютного отчаяния. Что ей теперь делать? Она не могла оставить это. Но могла ли она избавиться? Мысль об аборте вызывала новый виток тошноты, на этот раз - от страха и морального омерзения. Она была в ловушке. В ловушке собственного тела. И у нее не было ни малейшего понятия, что делать дальше.

Она подняла голову и встретила свой взгляд в зеркале. В глазах у девушки стояли слезы, но не от печали. От бешенства. Безмолвного, яростного, всепоглощающего.

- Нет, - прошептала она своему отражению. - Я так больше не могу…

Она не знала, что именно будет делать. Но она знала, что больше не может нести это в одиночку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Тест продолжал лежать на столе, как обвинительный приговор. Две красные полоски жгли ей глаза даже сквозь пластик. Кэти не могла больше оставаться в четырех стенах с этим знанием. Оно разрывало ее изнутри, требуя выхода. Она взяла телефон. Рука дрожала. Она пролистала контакты, и ее палец замер на имени «Лиана». Они дружили со времен обучения. Лиана видела ее в слезах после проваленных экзаменов, в радости после первой влюбленности, в отчаянии после смерти отца. Она была единственным человеком, кому Кэти могла бы попробовать довериться.

Она набрала номер.

- Наконец-то! - сразу же ответила Лиана. В ее голосе слышалось облегчение и тревога. - Кэти, черт возьми, что происходит? Я уже думала, вызывать полицию для штурма твоей квартиры. Ты не выходишь на связь три недели!

Слыша живой, обеспокоенный голос подруги, Кэти сжала телефон так, что костяшки побелели. Слезы подступили к горлу, но она сглотнула их.

- Ли..., - ее голос сорвался в хриплый шепот. - Мне нужно... тебя видеть. Пожалуйста.

В трубке наступила тишина. Лиана поняла, что дело серьезное.

- Я уже выезжаю. Буду через двадцать минут. Держись.

Ровно через восемнадцать минут раздался звонок в дверь. Кэти, сидевшая в темноте на диване, вздрогнула. Она медленно подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела на пороге взъерошенную Лиану с двумя стаканами кофе на подносе. Кэти открыла дверь. Лиана, не говоря ни слова, вошла, поставила кофе на тумбочку и крепко обняла Кэти. От этого простого, дружеского жеста все защитные барьеры внутри Кэти рухнули. Она разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо подруги.

- Тихо, тихо, все хорошо, я здесь, - бормотала Лиана, гладя ее по спине.

Она подвела Кэти к дивану, усадила и вручила ей стакан с кофе. Кэти просто держала его в руках, не в силах сделать глоток.

- Кэт, что случилось? - мягко спросила Лиана. - Ты уволилась. Пропала. А теперь... ты выглядишь ужасно.

Кэти закрыла глаза. Сказать это вслух означало снова пережить тот кошмар. Сделать его реальным.

- Со мной... кое-что случилось, - начала она, с трудом выговаривая слова.

Она не смотрела на Лиану. Она уставилась в стену и тихо, монотонно, начала рассказывать. О чае. О разговоре. О том, как все изменилось в один миг. Она опустила самые ужасные, самые унизительные подробности, но даже того, что она сказала, было достаточно.

- Он... он изнасиловал меня, Ли, - наконец вырвалось у нее, и это слово повисло в воздухе, тяжелое и безобразное. - Брайан Уилсон.

Кэти рискнула взглянуть на подругу. Лиана сидела неподвижно, ее лицо вытянулось от шока. В глазах читалось неверие, перерастающее в ужас.

- Брайан? - переспросила она, как будто не расслышала. - Доктор Уилсон? Но... он же... это невозможно...

- Это возможно, - глухо сказала Кэти. - И это случилось.

Она увидела, как по лицу Лианы катятся слезы. Но это были не слезы жалости. Это были слезы ярости.

- Тварь, - прошептала Лиана. - Подлая, никчемная тварь. И ты... ты никому не сказала? В полицию? Ничего?

- Я не могу, - покачала головой Кэти. - Кто мне поверит? Он - золотой мальчик больницы. У него идеальная репутация. А я... я просто уволившаяся медсестра. Это бессмысленно.

Она замолчала, собираясь с силами для главного признания. Самое страшное было впереди.

- Но это... еще не все, - прошептала она.

Она потянулась к столу и взяла тест на беременность. Молча протянула его Лиане. Лиана взяла его, посмотрела на две полоски, потом на Кэти. Понадобилось несколько секунд, чтобы все сложилось в ее голове в единую, чудовищную картину. Ее лицо исказилось от отвращения и сострадания.

- О, Боже... Кэти... нет...

- Да, - просто сказала Кэти. - Его труды.

Она снова расплакалась, на этот раз тихо и безнадежно. Лиана отставила тест, снова обняла ее и держала, пока та рыдала.

- Что я буду делать, Ли? - всхлипывала Кэти. - Что мне теперь делать?

Лиана не отвечала. Она просто качала ее в своих объятиях, и ее собственное тело напряглось, как струна. В ее влажных глазах горел новый, решительный огонь. Огонь мести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Лиана пробыла с Кэти до глубокой ночи. Она не задавала лишних вопросов, не давала пустых утешений. Она просто была рядом. Заварила чай, заставила Кэти выпить хоть немного, укрыла ее пледом, когда та, обессиленная слезами, задремала на диване. Но внутри Лианы бушевал ураган. Каждое слово Кэти, каждый сдержанный вздох, каждый новый синяк, который она заметила на ее запястье, когда та протягивала за кружкой, - все это подливало масла в огонь. Образ галантного, улыбчивого доктора Уилсона рассыпался, обнажив гнилую, отвратительную сущность. Она вспомнила, как подталкивала Кэти локтем, шептала: «Я же говорила!» От этой мысли ее теперь тошнило. Она чувствовала себя соучастницей, будто сама подтолкнула подругу в объятия монстра.

Когда Кэти наконец уснула, Лиана осторожно встала, на цыпочках вышла в прихожую и заперлась в ванной. Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Глаза были красными от слез, но взгляд - твердым и холодным. Она достала телефон и нашла рабочий номер Брайана Уилсона. Ее палец завис над кнопкой вызова. «Нет, - подумала она. - Не по телефону». Ей нужно было видеть его лицо. Видеть, как на его маске благополучия появятся трещины, когда он поймет, что его чудовищный секрет раскрыт.

Она тихо вышла из квартиры, оставив Кэти спящей, и поехала домой. Всю ночь она не сомкнула глаз, планируя каждое слово.

На следующее утро Лиана не пошла на смену. Она позвонила и сообщила, что плохо себя чувствует. Она ждала. Она знала его расписание. Он обычно приходил в больницу к восьми. В семь пятьдесят она уже стояла на парковке у врачебного входа, прислонившись к своей машине. Погода была пасмурной, с утра моросил противный дождь. Лиана чувствовала, как холодная влага проникает под куртку, но это было ничто по сравнению с ледяным огнем в груди. Ровно в восемь она увидела его. Он вышел из своей серой иномарки, собранный, выбритый. Он выглядел как воплощение профессионализма и надежности. Увидев это, Лиану снова затрясло от ярости. Он направился ко входу, улыбаясь что-то себе под нос. Он еще не заметил ее.

- Уилсон! - ее голос, резкий и громкий, прорезал утреннюю тишину парковки.

Он остановился и удивленно обернулся. Увидев ее, на его лице на мгновение мелькнуло недоумение, а затем - привычная, вежливая улыбка.

- Лиана? Доброе утро. Что случилось?

Он сделал шаг к ней, но она резким жестом остановила его.

- Не подходи ко мне, - прошипела Лиана, - Не смей подходить.

Улыбка сползла с его лица. Он нахмурился.

- Лиана, в чем дело? Что-то случилось?

- О, да, - ее губы искривились в безрадостной ухмылке. - Кое-что случилось. Три недели назад. В чайной. После отмененного приема.

Она увидела, как его лицо побелело. Буквально на глазах. Кровь отхлынула, оставив кожу серой, восковой. Его глаза расширились, в них вспыхнул чистый, животный ужас. Он беспомощно посмотрел по сторонам, как бы ища спасения.

- Я... я не знаю, о чем вы, - попытался он отрицать, но его голос дрогнул и выдал его с головой.

- Не ври мне! - ее голос сорвался на крик. Она сама удивилась своей силе. - Я все знаю. Кэти все мне рассказала. Как ты прикоснулся к ней. Как ты ударил ее. Как ты изнасиловал ее, тварь проклятая!

Он отшатнулся, словно от физического удара. Его рука непроизвольно поднялась к горлу.

- Нет... она... она не могла...

- О, могла! - Лиана сделала шаг вперед, заставляя его отступить к своей машине. - И знаешь, что самое ужасное? Самое отвратительное во всей этой истории?

Она подошла вплотную, чтобы никто не услышал, и прошептала ему прямо в лицо, вкладывая в слова всю свою ненависть:

- Она беременна. Твоим ребенком, ублюдок. Поздравляю. Ты не только насильник. Ты еще и отец.

Эффект был сокрушающим. Его ноги подкосились, и он тяжело прислонился к боковой стойке своей машины. Он смотрел на нее с таким выражением лица, будто ему только что вынесли смертный приговор. Его губы дрожали, он пытался что-то сказать, но издавал лишь бессвязные хрипы.

- Она не пойдет в полицию, - продолжала Лиана, наслаждаясь его мучениями. - Она боится. Но я... я теперь буду знать. Я буду смотреть на тебя каждый день и видеть не доктора, а гнилое, отвратительное чудовище. И ты будешь знать, что я знаю.

Она отступила на шаг, с отвращением глядя на него, на этого сломленного, дрожащего человека.

- И если ты хоть раз подойдешь к ней, если ты попытаешься с ней связаться, я найду способ уничтожить тебя. Клянусь.

Не дав ему возможности ответить, она развернулась и пошла прочь. Она не оглядывалась. Она слышала за спиной его прерывистое, захлебывающееся дыхание.

Лиана села в свою машину, завела мотор и только тогда позволила себе разрыдаться. Это было слезы очищения. Она сделала то, что должна была сделать. Она бросила ему в лицо правду. И теперь он будет нести этот груз. Так же, как Кэти несет свой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12

Брайан Уилсон не помнил, как дошел до своего кабинета. Он шел по коридорам, как автомат, кивая на приветствия коллег, но не слыша их. Слова Лианы звенели в его ушах, оглушая его, как удар грома: «Изнасиловал... Тварь... Беременна...»

Он заперся в кабинете, прислонился спиной к двери и медленно сполз на пол. Его сердце бешено колотилось, в висках стучало. Он сжал голову руками, пытаясь выдавить из себя осознание, но оно впивалось в него, как раскаленные иглы. «Кэти... Беременна. Моим ребенком. Ребенком, зачатым в... в тот…»

Он не мог даже мысленно произнести это слово. Но память, смутная и обрывочная, начала возвращаться к нему, как прилив, несущий грязный мусор. Тот день. Сложнейшая операция, длившаяся восемь часов. Пациент умер на столе. Не его вина, просто слишком обширные травмы, но это не имело значения. Чувство полного, тотального провала. Бессилие. А потом... потом он зашел в ординаторскую. В его шкафчике лежала маленькая коробочка. Амфетамины. Он брал их редко, только в крайних случаях, чтобы выдержать череду ночных дежурств или заглушить особенно тяжелый провал. Но в тот день... в тот день он принял двойную дозу. Он не хотел ничего чувствовать. Ни скорби, ни усталости, ни пустоты. Помнил, как тело наполнилось странной, нервной энергией. Помнил, как встретил Кэти у стойки. Помнил ее улыбку, ее спокойствие. И помнил внезапное, острое желание разрушить это спокойствие. Присвоить его. Осквернить. Помнил чайную. Помнил, как смотрел на ее руки, на ее шею, и в голове роились темные, навязчивые мысли. А потом... потом все поплыло. Воспоминания превратились в обрывки, в кадры из плохого триллера. Ее испуганное лицо. Ее хриплый шепот: «Отпустите меня...» Его собственная рука, сжимающая ее горло. Ее тело, податливое и слабое. Грубые движения. Ее слезы. Он сглотнул комок тошноты, вскочил с пола и бросился к раковине. Его вырвало. Сначала завтраком, потом желчью. Он стоял, согнувшись, опираясь руками о холодный фаянс, и его трясло. «Боже мой... Боже мой, что я сделал?»

Брайан всегда считал себя хорошим человеком. Талантливым хирургом, который спасает жизни. Он никогда, никогда не поднял бы руку на женщину. Но наркотик... он выжег в нем все человеческое, оставив лишь голое, животное начало. Он поднял голову и встретил свой взгляд в зеркале над раковиной. Перед ним стоял не доктор Уилсон. Стоял монстр. Насильник. И теперь - отец ребенка, зачатого в акте насилия.

Чувство вины накатило на него такой тяжелой, удушающей волной, что он едва не потерял сознание. Он разрушил жизнь Кэти. Он отнял у нее чувство безопасности, работу, веру в людей. А теперь приковал ее к себе навсегда этим ребенком. И самое ужасное, самое подлое - он даже не помнил всего в деталях. Он мог только додумывать, представлять, и от этих мыслей хотелось вырвать себе глаза.

Брайан вымыл за собой раковину и умыл лицо ледяной водой. Вода не смывала стыда. Он посмотрел на свои руки - руки, которые должны были лечить. Этими руками он причинил невыносимую боль. Он не мог оставаться в больнице. Не мог видеть пациентов, коллег. Не мог притворяться. Он схватил ключи от машины и, не глядя ни на кого, вышел из кабинета. Брайан прошел по коридору, и ему казалось, что все на него смотрят и знают. Знают его грязную тайну.

Брайан сел в машину, положив голову на руль и закрыл глаза. Перед ним стояло бледное, искаженное страхом лицо Кэти. И лицо Лианы, полное ненависти. Он не мог это исправить. Никогда. Но он должен был попытаться. Он должен был увидеть ее. Сказать... что? Что он сожалеет? Какие слова могут что-то значить после того, что он сделал?

Но он не мог просто оставить все как есть. Не мог позволить ей одной нести этот крест. Его ребенок рос внутри нее. Это была его вина и его ответственность.

Он завел мотор, не зная, что будет делать, что скажет. Но Брайан знал точно одно: он должен поехать к ней. Прямо сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Кэти лежала на диване, уставившись в потолок. После исповеди Лиане наступило странное затишье. Словно огромный гнойник прорвало, и теперь осталась только пустота и ноющая боль. Она слышала, как Лиана ушла, но не было сил даже пошевелиться. Вдруг ее пронзила знакомая волна тошноты. Она бросилась в ванную и несколько минут провела, склонившись над унитазом. Когда приступ стих, она, обессиленная, поплелась на кухню, чтобы прополоскать рот. Именно в этот момент в дверь постучали. Сердце Кэти упало. Лиана всегда звонила в домофон. Почтальон? Курьер? Она не ждала никого. Стук повторился. Настойчивый, но не громкий. Почти... неуверенный. Она медленно подошла к двери, посмотрела в глазок и застыла. За дверью стоял Брайан Уилсон.

Его лицо было серым, глаза лихорадочно блестели. Ужас, холодный и острый, пронзил Кэти. Она отшатнулась от двери, прижав руку ко рту, чтобы не закричать. Он пришел. Он нашел меня.

- Кэти..., - донесся его голос сквозь дверь, тихий и хриплый. - Кэти, я знаю, что ты там. Пожалуйста... Мне нужно поговорить с тобой.

Она молчала, затаив дыхание, надеясь, что он уйдет.

- Я не уйду, - сказал он, как будто прочитав ее мысли. - Я буду стоять здесь весь день, если потребуется. Пожалуйста.

В его голосе не было угрозы. Только отчаяние. Но это не делало его менее опасным. Кэти медленно, дрожащей рукой, потянулась к замку. Она приоткрыла дверь на несколько сантиметров и выглянула в щель.

- Уходите, - прошептала она.

Увидев ее, он помрачнел еще больше. Его глаза наполнились такой мукой, что Кэти на мгновение стало не по себе.

- Я не могу, - покачал головой Брайан. Он не пытался войти, не пытался давить. Он просто стоял, сгорбившись, на ее пороге. - Лиана... она все мне сказала.

Кэти сжала край двери так, что пальцы побелели.

- Значит, вы пришли, чтобы убедиться, что это правда? Чтобы посмотреть на результат своей работы? - ее голос дрожал от ненависти.

- Нет! - резко выдохнул он, и его лицо исказилось от боли. - Я пришел... Боже, Кэти, я даже не знаю, зачем я пришел. Просто... чтобы сказать... - он замолчал, бессильно опустив голову. - Прости.

Это слово повисло между ними, такое крошечное и жалкое перед масштабом случившегося.

Кэти горько рассмеялась. Звук вышел резким и неузнаваемым.

- Прости? - повторила она. - Вы пришли ко мне домой, чтобы сказать «прости»?

- Я знаю, что это ничего не меняет! - его голос сорвался. Он посмотрел на нее, и в его глазах стояли слезы. Настоящие слезы. - Я знаю, что никогда не смогу это исправить. То, что я сделал... это непростительно. Я... я даже не помню всего. Я был под наркотой, я не был в себе...

- Не оправдывайтесь! - крикнула она, и ее собственный крик испугал ее. - Не смейте оправдываться! Вы были там! Это были ваши руки! Ваше... ваше тело! Вы не были в себе? А я была! Я должна была это просто перетерпеть, потому что вам захотелось «расслабиться»?

Она тяжело дышала, прижимаясь лбом к холодной двери.

- Уходите. Просто уходите и никогда не появляйтесь.

- Ребенок..., - тихо произнес он.

Кэти замерла.

- Мой ребенок, - сказал он, и в его голосе прозвучала какая-то новая, странная нота. Не собственническая, а... осознающая.

- Это не ваш ребенок, - прошептала она. - Это моя болезнь. Моя травма. Мое наказание.

- Нет, - покачал головой он. - Это наша общая травма. И мое наказание. И моя ответственность. Я не могу... я не могу позволить тебе одной через это проходить.

- У вас нет выбора! - она с силой захлопнула дверь, но его нога не дала ей закрыться полностью. - Убирайтесь!

Она увидела, как он сжимает кулаки, и на мгновение ей стало страшно. Но он просто глубоко вздохнул.

- Хорошо, - тихо сказал он. - Я уйду. Сегодня. Но это не конец, Кэти. Я не могу так просто уйти. Я буду рядом. Если понадобится помощь... деньги... что угодно...

- Мне от вас ничего не нужно! Только чтобы вы исчезли!

Он посмотрел на нее еще несколько секунд, его взгляд был полон такой боли и раскаяния, что ей захотелось снова закричать. Потом он молча развернулся и пошел прочь.

Кэти захлопнула дверь, защелкнула все замки и медленно сползла на пол в прихожей. Его слова «прости» и «ребенок» звенели у нее в ушах. Он не отрицал. Он пришел. Он видел ее унижение. И теперь он знал. И это, казалось, создавало между ними новую, ужасную связь. Связь, которую она не могла разорвать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Прошла неделя. Кэти пыталась вернуться к подобию нормальной жизни. Она заставляла себя выходить из дома - сначала просто до почтового ящика, потом в ближайший магазин за хлебом. Каждая такая вылазка давалась ей огромным усилием воли. Она ловила на себе взгляды прохожих, и ей казалось, что все видят ее позор, ее тайну.

Однажды утром, выйдя за дверь, чтобы выбросить мусор, она обнаружила у порога небольшую картонную коробку. На ней не было ни надписи, ни логотипа. Сердце ее бешено заколотилось. Она огляделась - никого. Осторожно, словно боялась, что она взорвется, она подняла коробку и занесла в квартиру. Внутри, аккуратно упакованные в пищевую пленку, лежали несколько банок дорогих витаминов для беременных. И пачка имбирных леденцов - известное средство от тошноты. Ни записки, ни имени. Но она знала, от кого это.

Первым порывом было выбросить все это в мусорное ведро. Ее тошнило от самой мысли, что он что-то для нее делает. Но потом она посмотрела на имбирные леденцы. Тошнота по утрам становилась все сильнее. Она медленно развернула один леденец и положила в рот. Резкий, пряный вкус принес неожиданное облегчение.

Кэти оставила коробку на полу в прихожей, как некий неприятный, но полезный артефакт.

На следующий день у двери стоял пакет из фермерского магазина. Внутри были свежие овощи, фрукты, куриная грудка и бутылка качественной минеральной воды. Снова без единого слова.

Это повторялось. Каждые несколько дней у ее порога появлялись пакеты с едой, витаминами, иногда книги о беременности. Он никогда не звонил в дверь, не пытался ее увидеть. Он просто тихо, настойчиво обеспечивал ее тем, что, как он считал, ей было нужно. Кэти ненавидела это. Ненавидела чувствовать себя обязанной. Ненавидела это молчаливое напоминание о его присутствии в ее жизни. Но вместе с ненавистью пробивалось и другое чувство - странное, неловкое облегчение. Ей действительно было тяжело ходить по магазинам. Деньги после увольнения были на исходе. А витамины, как ни крути, были качественными.

Однажды вечером ее снова вырвало. Слабая и обессиленная, она сидела на полу в ванной и плакала от безысходности. В голове пронеслись мысли о том, чтобы все это прекратить. Сделать аборт. Избавиться от всего, что связывало ее с ним. Но мысль об аборте вызывала новый виток паники. Это было не ее решение. Оно было продиктовано страхом и ненавистью. А глубоко внутри, под всеми слоями боли и гнева, теплился инстинкт, тот самый, что заставлял ее есть его овощи и пить витамины. Инстинкт материнства. Она выползла из ванной и доползла до той самой коробки с леденцами. Съела еще один. Потом взяла яблоко из его пакета и медленно его ела, сидя на полу в темноте. Он был ее мучителем. Но теперь он же стал ее поддержкой. Это была искаженная, уродливая зависимость. Кэти как будто нуждалась в его помощи, чтобы выносить последствия его же чудовищного поступка. Она ненавидела его за это. Но еще сильнее она начала ненавидеть себя за ту маленькую, слабую часть, которая была благодарна за эти пакеты с едой у двери. Девушка была в ловушке. И ее тюремщик, сам того не желая, стал ее кормильцем. Это было так унизительно, что хотелось выть. Но она молчала. И продолжала принимать его дары.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Тошнота стала ее постоянной спутницей. Она просыпалась от нее и засыпала с ней. Имбирные леденцы помогали, но ненадолго. Однажды утром, после особенно тяжелого приступа, она нашла у двери не пакет, а термос. Внутри был теплый мятный чай с лимоном и медом. Идеальное средство от тошноты. Она стояла над термосом, и ее трясло. Это было уже не просто обеспечение провизией. Это было внимание. Забота. Та самая забота, которой славился доктор Уилсон, обращаясь с пациентами. Теперь он направлял ее на нее. И это было невыносимо. Она хотела вылить чай в раковину, но рука не поднималась. Вместо этого она налила чашку и сделала маленький глоток. Теплая жидкость успокаивающе разлилась по желудку. Она закрыла глаза, чувствуя, как спазм отступает. И в этот момент слезы покатились у Кэти по щекам - слезы ярости и горькой благодарности. Она не хотела его благодарить. Она хотела ненавидеть. Чисто, безоговорочно. Но его настойчивая, молчаливая забота создавала трещину в ее ненависти. Это была не та забота, которую она бы приняла от кого-то другого. Это была плата. Молчаливая сделка, которую он предлагал, а ее тело, против ее воли, принимало.

Кэти начала оставлять пустые контейнеры и термосы у двери. Они исчезали, и на их месте появлялось что-то новое. Иногда еда, иногда книга, однажды - мягкий плед. Он словно читал ее потребности, угадывая, что именно может принести ей хоть каплю комфорта в ее аду.

Однажды, выходя из квартиры, чтобы дойти до лавочки во дворе, она почти наткнулась на Брайана. Он стоял в тени деревьев, в двадцати метрах от ее подъезда, и просто смотрел. Увидев ее, он не бросился к ней, не попытался заговорить. Он просто слегка кивнул, его взгляд был полон такой муки и вопроса, что она тут же отвернулась и быстрыми шагами пошла прочь. Но этот взгляд преследовал ее. В нем не было прежнего безумия или похоти. Там была боль. И раскаяние. И это раскаяние злило ее еще сильнее. Ей было проще, когда он был для нее просто монстром. Теперь он становился человеком. Сломленным, виноватым, но человеком. А как можно ненавидеть человека, который страдает?

Вернувшись домой, она обнаружила у двери новую посылку. На этот раз внутри была небольшая, изящная подушка для беременных. Та, о которой она сама только вчера прочитала в интернете, что она помогает спать на боку.

Она зашла в квартиру, захлопнула дверь и, прижав подушку к груди, разрыдалась. От злости. От беспомощности. От этой уродливой, невыносимой связи, которую он создавал между ними своими дарами и своим молчаливым присутствием. Она не хотела его заботы. Она хотела, чтобы все было как раньше. Но «как раньше» больше не существовало. Существовало только «сейчас» - с его подарками у порога, его термосом с чаем и его ребенком, растущим внутри нее.

Она сидела на полу, обняв подушку, и понимала, что проигрывает эту молчаливую войну. Не потому, что прощала его. А потому, что ее тело, ее растущий ребенок, принимали его помощь. И она была слишком слаба и слишком одинока, чтобы отказаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Беременность прогрессировала, принося с собой новые ощущения. Тошнота понемногу отступала, сменяясь волчьим аппетитом и непреодолимой усталостью. Кэти спала по двенадцать часов в сутки, а просыпаясь, чувствовала себя разбитой. Ее тело менялось, становясь чужим, и это постоянное напоминание о происшедшем сводило с ума.

Подарки у порога продолжались. Теперь он начал приносить вещи для ребенка. Маленький комплект на выписку. Пара крошечных носков. Книжка с колыбельными. Каждый такой предмет вызывал в Кэти бурю противоречивых чувств. С одной стороны - щемящая нежность к тому, что росло внутри. С другой - яростное отторжение, ведь эти вещи были от него.

Однажды она нашла у двери конверт. Внутри лежала ультразвуковая картинка. Он отсканировал ее и распечатал. На ней было крошечное пятнышко с подписью «8 недель». И сбоку, от руки, было написано: «Прошу, сходи к врачу. Я оплачу все. Б.»

Это стало последней каплей. Она не ходила к врачу. Боялась. Боялась вопросов, косых взглядов, необходимости вставать на учет одной. Боялась, что кто-то узнает. А он... он взял на себя смелость указывать ей, что делать. Напоминать ей, что внутри нее живет его часть.

Ярость, копившаяся неделями, вырвалась наружу. Она схватила конверт с УЗИ, выбежала из квартиры и, не глядя по сторонам, помчалась к тому месту, где обычно стоял Брайан. Он был там, сидел на лавочке, уткнувшись в телефон, и при ее появлении резко вскочил.

- Хватит! - крикнула она, не добегая до него, и швырнула конверт ему в лицо. Бумага разлетелась по ветру. - Хватит следить за мной! Хватит это подкидывать!

Она подбежала к нему, вся трясясь от гнева. Ее глаза пылали.

- Кто ты такой, чтобы указывать мне, к кому ходить?! - она толкнула его в грудь, но он даже не пошатнулся, просто смотрел на нее с болью и испугом. - Ты думаешь, твои подарки что-то меняют? Ты думаешь, я должна быть тебе благодарна? За еду? За витамины? Ты разрушил мне жизнь!

- Кэти, я просто хочу помочь, - тихо сказал он, его руки беспомощно повисли вдоль тела.

- Помочь? - захохотала Кэти, и в ее смехе слышалась истерика. - Ты уже «помог»! Мне хватит твоей помощи на всю оставшуюся жизнь! Ты думаешь, эти носки... эта картинка..., - сглотнула она комок в горле. - Они что-то значат? Это не твой ребенок! Это мой кошмар! Мое наказание! И ты не имеешь на него никакого права!

- Я знаю, - дрогнул голос Брайана. Он опустил голову. - Я знаю, что не имею прав. Но я несу ответственность. За тебя. За него.

- Не несешь! - выкрикнула она. - Ты просто пытаешься откупиться! Успокоить свою совесть этими дурацкими подарками! Тебе плохо? Прекрасно! Так и должно быть! Ты должен чувствовать себя ужасно каждый день, каждую секунду! Как я!

Она толкнула его. Слезы текли по ее лицу, но она их не замечала.

- Я ненавижу тебя! Понимаешь? Ненавижу! И я никогда, слышишь, никогда не прощу тебя! И ты не станешь отцом этому ребенку! Никогда!

Она выкрикивала эти слова, вкладывая в них всю свою боль, весь свой страх, всю свою разрушенную жизнь. Она ждала, что он взорвется в ответ. Начнет оправдываться, кричать, может, даже попытается ее ударить. Но он просто стоял и принимал ее гнев. Как будто он был заслуженным наказанием. На его глазах блестели слезы.

- Я знаю, - повторил он почти беззвучно. - Я все это заслужил. И я не прошу прощения. Я просто... буду рядом. Даже если ты продолжишь меня ненавидеть. Это мой крест. И я понесу его.

Его смирение обезоружило ее. Ярость схлынула так же внезапно, как и накатила, оставив после себя лишь пустоту и леденящую усталость. Она смотрела на этого сломленного мужчину, который когда-то был для нее идеалом профессионала, и не находила в себе больше сил даже для ненависти. Она медленно повернулась и, не сказав больше ни слова, пошла обратно к дому. Она чувствовала его взгляд на своей спине. Взгляд, полный отчаяния и надежды. Кэти понимала, что не сможет просто так избавиться от него. Их судьбы теперь были связаны. Уродливо, насильственно, но связаны. И ее вспышка гнева ничего не изменила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Кабинет психолога пах древесиной и лавандой. Доктор Эллис сидела в кресле напротив, ее взгляд был спокойным и непредвзятым. Для Брайана эти сеансы стали единственным местом, где он мог говорить правду. Всю правду.

- Я видел ее сегодня, - начал он, сжимая и разжимая пальцы. - Она кричала на меня. Бросала в меня распечатку УЗИ.

- И как вы себя чувствовали? - мягко спросила Эллис.

- Я чувствовал... что заслужил это. Каждое ее слово. Каждый взгляд, полный ненависти, - провел он рукой по лицу. - Но я также чувствовал... облегчение. Потому что она, наконец, выплеснула хоть часть той боли, что я в нее вложил.

Он замолчал, подбирая слова.

- Я продолжаю ей помогать. Приношу еду, витамины. Она это ненавидит. Но принимает. И я... я использую это. Я использую ее беспомощность, чтобы быть рядом. Это отвратительно?

- Вы считаете это отвратительным?

- Да! - его голос сорвался. - Я пользуюсь ситуацией, которую сам же и создал! Я становлюсь ее благодетелем, ее спасателем, после того как был ее палачом. Это лицемерие. Грязное, низменное лицемерие.

- А если бы вы перестали? Оставили ее одну?

Брайан резко поднял голову.

- Нет! Я не могу. Я видел ее сегодня... она такая бледная, такая худая. Она не справляется. А ребенок..., - он потупил взгляд. - Этот ребенок - единственная ниточка, которая у меня есть. Единственное, что мешает мне... совершить что-то необратимое с собой.

- Вы думали о суициде? - уточнила Эллис, без каких-либо эмоций.

- Каждый день, - тихо признался он. - Каждую ночь я просыпаюсь от кошмаров. Я вижу ее лицо. Ее глаза. Иногда это она, а иногда... это лицо того пациента, который умер на моем столе. Я не смог его спасти. А ее... я сломал. Я не врач. Я неудачник и монстр.

- Вы начали принимать наркотики после смерти того пациента?

Он кивнул.

- До этого тоже бывало… Чтобы не чувствовать. Чтобы заглушить вину. А в итоге... в этот раз совершил то, за что вина будет со мной до конца дней. Ярость, которую я чувствовал к себе, к своей беспомощности, я выместил на ней. На самом невинном человеке.

- Вы помните момент, когда приняли решение... совершить насилие?

Брайан задумался, его лицо исказилось от напряжения.

- Нет. Я не помню никакого «решения». Был просто... туман. И навязчивая мысль, что я должен это сделать. Должен разрушить что-то прекрасное, потому что я его недостоин. Это было как смотреть плохой фильм, где главный герой - это я, но я не могу им управлять.

- Вы чувствуете, что это оправдывает ваш поступок?

- Нет! - почти крикнул он. - Ничто не может его оправдать. Ни наркотики, ни стресс. Я сделал это. Мои руки. Мое тело. Я не перекладываю ответственность.

- Но вы понимаете, что были не в своем уме? Что это не был тот Брайан Уилсон, которого вы знаете?

- А кто он, этот «другой» Брайан? - горько усмехнулся он. - Он часть меня. Самый уродливый, самый темный уголок моей души. И я выпустил его на волю. И теперь он всегда будет со мной.

Он умолк, глядя в окно.

- Иногда я ловлю себя на мысли... о будущем. Я представляю этого ребенка. Мальчика? Девочку? И мне становится так тепло... и так гадко от себя одновременно. Потому что я не заслуживаю быть отцом. Я не заслуживаю даже смотреть на этого ребенка. Но я не могу уйти.

- Почему?

- Потому что тогда она останется одна. А я уже однажды бросил ее в самом страшном моменте ее жизни. Я не могу сделать это снова. Даже если она ненавидит меня. Я буду там. На расстоянии. Как тень. Как напоминание о ее боли. И, возможно, однажды..., - оборвал он.

- Возможно, однажды? - мягко подтолкнула психолог.

- Возможно, однажды, я смогу хоть чем-то искупить свою вину. Не перед собой. Перед ней. Даже если на это уйдет вся жизнь.

Доктор Эллис кивнула, делая пометку в блокноте.

- На сегодня достаточно, Брайан. Мы продолжим в следующий раз.

Он вышел из кабинета, чувствуя себя так, будто прошел через мясорубку. Но стало чуть легче. Чуть. Потому что единственное, что у него теперь было - это долг. Долг, который он будет выплачивать до конца своих дней. И в этом долге была его единственная, уродливая надежда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

Солнечный луч, пробивавшийся через щель в шторах, упал прямо на лицо Кэти. Она зажмурилась и медленно села на кровати. Сегодня был день, которого она боялась и избегала все эти недели. Первое плановое УЗИ. Тошнота, верная спутница, тут же напомнила о себе. Она сделала несколько глотков воды и потянулась за имбирным леденцом. Его леденцом. Рука дрогнула, но она все равно взяла конфету. Ненависть к нему не должна была влиять на ребенка. Это стало ее новой мантрой. Она не хотела, чтобы он шел с ней. Не хотела его рядом. Но после ее вспышки гнева что-то изменилось. Он перестал оставлять подарки у двери. Вместо этого пришло смс. Короткое и по делу.

«Записал тебя к лучшему специалисту, доктору Ирвин, на 10:00. Если хочешь, я могу не заходить, просто отвезти и ждать в машине. Или не ехать совсем. Решай ты. Б.»

Он давал ей выбор. И в этом был какой-то подвох, который она не могла уловить. Она весь вечер боролась с собой. Страх перед кабинетом врача в одиночку был парализующим. Но мысль видеть его лицо, чувствовать его присутствие, была невыносима. В итоге, скрепя сердце, она ответила: «Буду готова в 9:30.»

И вот сейчас, одеваясь, она чувствовала, как сердце колотится где-то в горле. Она вышла из подъезда. Его машина уже стояла у тротуара. Он сидел за рулем, глядя прямо перед собой. Когда она подошла, он вышел, чтобы открыть ей дверь, но не посмотрел в глаза.

- Доброе утро, - тихо сказал он.

- Доброе, - буркнула она в ответ, садясь на пассажирское сиденье.

В машине пахло кофе и свежей мятой. Было чисто. Словно он старался сделать пространство вокруг нее максимально нейтральным и безопасным. Они ехали молча. Музыка не играла. Только шум мотора и ее неровное дыхание.

- Доктор Ирвин… она очень тактичная, - нарушил он наконец тишину, все еще глядя на дорогу. - Я ей ничего не говорил. Только что ты моя… что мы ждем ребенка. Все, что захочешь, скажешь сама.

Кэти кивнула, не в силах вымолвить слова. Она была благодарна за то, что он не разгласил их ужасную тайну.

В клинике он держался на расстоянии. Записал ее у администратора, оплатил прием и остался ждать в коридоре, уставившись в телефон. Он не пытался сесть рядом, не пытался заговорить. Когда ее вызвали, она на мгновение встретилась с ним взглядом. В его глазах была не надежда и не радость, а та же тревога, что и у нее. И что-то еще… что-то похожее на мольбу.

Кабинет врача был светлым и уютным. Доктор Ирвин, женщина лет пятидесяти с добрыми глазами, действительно оказалась очень тактичной. Она задавала стандартные вопросы, ни о чем не допытываясь. И когда Кэти легла на кушетку и на ее живот нанесли холодный гель, сердце ее заколотилось с новой силой. На экране монитора появилось изображение. Нечеткое, черно-белое, мерцающее.

- Ну вот, смотрите, - улыбнулась доктор Ирвин. - Вот ваш малыш.

Кэти застыла, забыв как дышать. Это было не просто пятно. Это была крошечная, четко очерченная фигурка. Можно было разглядеть голову, ручки, ножки. И вдруг, эта фигурка шевельнулась. Маленькая ручка дернулась.

- О, активный у вас, - заметила врач. - Все в полном порядке. Сердцебиение отличное. Размеры соответствуют сроку.

Слезы брызнули из глаз Кэти сами собой. Но это были не слезы горя или страха. Это было что-то другое. Что-то первобытное и потрясающее. Внутри нее была жизнь. Настоящая, живая, растущая жизнь. Ее ребенок.

Врач распечатала несколько снимков и протянула ей.

- Хотите, позову папу? Пусть тоже посмотрит.

Кэти замерла. Инстинкт кричал «нет!». Но она посмотрела на снимок. На это маленькое, совершенное существо. Оно было наполовину им. Как бы она ни ненавидела его, она не могла отнять у ребенка этот момент. Не могла отнять у отца право впервые увидеть его. Она кивнула, не в силах говорить.

Когда Брайан вошел, он был бледнее смерти. Он подошел и встал у кушетки, глядя на экран. Доктор Ирвин снова провела датчиком.

- Вот, папа, смотрите, ваш малыш, - весело сказала она.

Брайан не шевелился. Он смотрел на экран, и его лицо стало совершенно безжизненным. Потом его губы задрожали, он поднес руку ко рту, и из его груди вырвался сдавленный, хриплый звук. Он плакал. Бесшумно, но все его тело содрогалось от рыданий. Он смотрел не с радостью. Он смотрел с таким всепоглощающим горем и благоговением, что у Кэти снова сжалось сердце. В этом взгляде была вся его вина, все его раскаяние и, возможно, первая, настоящая боль за этого ребенка. Он не посмотрел на Кэти. Не попытался взять ее за руку. Он простоял так всю процедуру, молча плача, а потом, не сказав ни слова, вышел из кабинета.

Кэти лежала, сжимая в руках распечатанные снимки. Там, на черно-белой картинке, была ее жизнь. Ее будущее. И будущее человека, которого она ненавидела. И впервые эта ненависть дала трещину, сквозь которую пробивалось что-то сложное, тяжелое и пугающе похожее на понимание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19

После УЗИ что-то сломалось. Точнее, не сломалось, а сдвинулось с мертвой точки. Ледяная стена между ними дала первую, едва заметную трещину.

Брайан отвез Кэти домой в том же гнетущем молчании, но на этот раз, открывая ей дверцу, он тихо сказал:

- Спасибо.

Всего одно слово. Но в нем был смысл.

- Спасибо, что позволила мне это увидеть.

Кэти не ответила. Но и не огрызнулась.

На следующий день у ее двери снова появилась еда. И небольшая коробка. Внутри лежала мягкая игрушка - маленький белый мишка. Без записки. Просто мишка. Она взяла его в руки. Он был невероятно мягким. Кэти прижала его к животу, к тому месту, где сейчас росло ее чудо. И не смогла его выбросить.

Брайан стал приходить раз в неделю, чтобы отвезти ее к доктору Ирвин. Это стало их молчаливым ритуалом. Он никогда не заходил в кабинет, если она не просила. Он ждал в машине или в коридоре, оплачивая счета и кивая ей, когда она выходила.

Однажды, возвращаясь с приема, она внезапно сказала, глядя в окно:

- Доктор говорит, все хорошо. Растет.

Он так растерялся от звука ее голоса, направленного непосредственно на него, что чуть не совершил аварию, резко затормозив на желтый.

- Это... это хорошо, - выдавил он, сжимая руль.

- Да, - просто сказала она.

И снова воцарилась тишина. Но на этот раз она была не такой удушающей.

С каждым днем тело Кэти менялось, и вместе с ним менялись ее эмоции. Приступы ярости и ненависти сменялись периодами странного, отрешенного спокойствия. Она начала чувствовать частые шевеления. Сначала это были едва уловимые «порхания бабочек», а потом - настоящие, уверенные толчки.

Однажды вечером, когда она лежала на диване и читала одну из его книг, ребенок сильно пихнул ее ногой в ребро. Кэти ахнула и положила руку на живот. В ответ последовал еще один толчок, уже в ладонь. Она не думала. Она схватила телефон и набрала номер Брайана. Он снял трубку после первого гудка.

- Алло? Кэти? Что случилось? - его голос был сдавленным от страха.

- Он... шевелится, - прошептала она, сама не веря, что звонит ему по этому поводу. - Очень сильно.

На том конце провода повисла тишина.

- Правда? - его голос дрогнул. — Это... это нормально?

- Да, - ответила она, и вдруг почувствовала, как по щеке катится слеза. Это была слеза чистого удивления перед чудом. - Это хорошо.

- Я... я рад, - сказал он это так неуверенно, словно боялся спугнуть этот хрупкий момент.

Кэти не знала, что сказать дальше. Просто сидела, прижимая телефон к уху и руку к животу, слушая его тихое дыхание на другом конце провода.

- Мне нужно идти, - наконец выдохнула она.

- Хорошо. Спи... спокойной ночи, Кэти.

- Спокойной ночи.

Она положила телефон и еще долго сидела в темноте, чувствуя, как внутри нее танцует новая жизнь. Жизнь, которая стала мостом через пропасть между ней и человеком, которого она должна была ненавидеть. И этот мост становился все прочнее с каждым днем, с каждым новым шевелением, с каждой их молчаливой, неловкой уступкой друг другу. Она все еще не прощала его. Но теперь она могла терпеть его присутствие. И в этой хрупкой терпимости таился росток чего-то, что пугало ее даже сильнее, чем ненависть.

После разговора с Брайаном, она набрала номер Лианы и выложила ей все как на духу. Разговор получился долгим и очень важным. Лиана, как настоящая подруга, выслушала ее, не перебивая, и поддержала во всем. Она была уверена, что Брайан не должен оставаться в стороне, ведь она носит его ребенка, и он обязан участвовать в жизни Кэти и будущего малыша. Он не просто должен, он обязан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

В один из дней, Брайан привез для Кэти кокосовую воду. Новомодное средство от изжоги, которая начала мучить ее по ночам. Ставя пакет на порог, он заметил, что дверь приоткрыта. Не настежь, всего на несколько сантиметров.

- Кэти? - тихо позвал он, замирая.

- Я тут, - прозвучал из глубины квартиры ее голос. Он был спокойным. Усталым. - Изжога…

- Я... привез кокосовую воду. Говорят, помогает.

Из-за двери послышался слабый вздох.

- Спасибо. Заходи.

Он так и остался стоять на месте, не решаясь зайти.

- Ты боишься? - спросила она.

Вопрос повис в воздухе, острый и неожиданный. Он растерялся.

- Чего?

- Стать отцом. Такому... ребенку.

Он прислонился лбом к косяку двери, чувствуя, как подкашиваются ноги. Холодный металл цепочки упирался ему в кожу.

- Да, - честно выдохнул он. - Боюсь. Каждый день.

- Чего именно? - ее голос доносился как будто из другого мира, из той безопасной норы, которую он для нее разрушил.

- Всего, - сорвался его голос. - Что не справлюсь. Что наврежу. Что... что он вырастет и узнает. Узнает, какой я монстр. И будет меня ненавидеть. Как и ты.

За дверью воцарилась тишина. Потом он услышал шаги, она подошла к нему.

- Я тоже боюсь, - тихо призналась Кэти. Так тихо, что он едва расслышал. - Боюсь, что не полюблю его. Что буду смотреть на него и видеть только тебя. И тот вечер.

Ее слова пронзили его острее любого ножа. Брайан сжал кулаки, чувствуя, как подступает тошнота.

- Я никогда не прощу тебя за этот страх, - продолжила она, и в ее голосе не было злобы, лишь усталая констатация факта. - Ты отнял у меня возможность ждать этого ребенка с радостью.

- Я знаю, - прошептал он. - И я проживу с этим всю жизнь.

- А что, если я не смогу? - ее голос дрогнул. - Что, если я не смогу быть хорошей матерью из-за этого? Из-за того, что ты поселил внутри меня?

Он закрыл глаза. Это был его самый страшный кошмар. Не ее ненависть к нему, а ее неспособность полюбить их ребенка.

- Ты сможешь, - ответил он с внезапной уверенностью. - Потому что ты - Кэти Бейкер. Ты самая сильная девушка, которую я знаю. Ты пережила меня. Ты переживешь и это.

Он услышал, как она тихо фыркает. Почти смеется.

- Сильная? Я три недели не могла выйти из дома.

- Но ты вышла. И ты здесь. И ты говоришь со мной. Для меня это больше, чем сила. Это подвиг.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

- Я не имею права ничего просить. Но я обещаю тебе одну вещь. Я сделаю все, чтобы ты никогда больше не чувствовала страха. Ни передо мной, ни перед будущим. Я буду тем, кого ты сможешь ненавидеть, тем, на кого можно злиться. Но я буду стеной между тобой и любыми другими проблемами. Это все, что я могу тебе предложить.

- Кокосовую воду... оставь, - наконец сказала Кэти. - И... завтра в десять. К доктору.

- Я буду ждать в машине, - немедленно ответил он.

Их разговор закончился. Брайан поставил пакет с бутылками на пол и ушел, чувствуя странную смесь опустошения и надежды. Они говорили. Говорили о самом страшном. И Кэти не захлопнула перед ним дверь. Это был крошечный шаг. Но в их заледеневшем мире он значил больше, чем тысяча слов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Брайан вез Кэти с очередного осмотра. Все было хорошо. Ребенок рос, сердцебиение было четким, как метроном. В машине витало непривычное, неловкое спокойствие. Она смотрела в окно на проплывающие улицы, а он украдкой поглядывал на ее профиль, на руку, лежавшую на округлившемся животе.

- Почему? - тихо спросила она, не поворачивая головы.

Он вздрогнул.

- Почему... что?

- Наркотики. Ты же врач. Ты умный человек. Ты знал, к чему это может привести. Почему ты начал?

Он сглотнул. Самый страшный вопрос. Тот, на который у него не было красивого ответа.

- Это не оправдание, - начал он, глядя на дорогу. - Просто... контекст.

Брайан замолчал, собираясь с мыслями. Собираясь вывалить перед ней ту груду мусора, что копилась в нем годами.

- Мой отец... он был хирургом. Блестящим. И абсолютным тираном. В его мире не было места слабости. Никакой. Провалил экзамен? Ты ничтожество. Не смог починить велосипед? Ты беспомощный кретин. Он никогда не бил меня. Его оружием было презрение. Оно... разъедало изнутри.

Он резко свернул на обочину, заглушил мотор и сжал руль. Он не мог вести машину и говорить об этом.

- Я стал врачом, чтобы доказать ему, что я чего-то стою. Чтобы заслужить его уважение. А когда я получил диплом, он пожал мне руку и сказал: «Наконец-то ты перестал позорить нашу фамилию». И все. Это была высшая точка моего признания.

Кэти молчала, глядя на него. Впервые за долгое время - прямо и открыто.

- Я всегда чувствовал себя самозванцем. Что вот-вот кто-то обнаружит, что я не так уж хорош. Что за мной придут и скажут: «Ошибка, Уилсон, вы не должны здесь находиться». А в хирургии... там нет права на ошибку. Ты либо спасаешь, либо убиваешь. И с каждым спасенным я боялся еще больше. Потому что следующего я могу не спасти.

Он провел рукой по лицу.

- Потом я нашел отдушину в плачевных случаях. Они были не частыми, но были...А случай в тот день... Это была автокатастрофа. Мы боролись за него часами. Я делал все, что мог. Все, что знал. А он умер. Просто... перестал жить. И я стоял над ним и понимал, что это мой провал. Мой отец был прав. Я ничтожество. Я не смог.

Его голос сорвался.

- И мне нужно было заглушить этот голос. Голос отца. Голос моей неуверенности. Голос, который кричал, что я только что убил человека. Я хотел... перестать чувствовать. Хоть на чуть-чуть. Я принимал амфетамины... они давали иллюзию контроля. Я был богом в своем мире. Неуязвимым. Нечувствительным. И в тот день... в тот день доза была слишком большой. И все, что было спрятано глубоко внутри... вся злоба, все отчаяние, вся ненависть к себе... она вырвалась наружу. И нашла тебя.

Он умолк, уставившись на свои руки, лежавшие на руле. Руки, которые должны были лечить.

- Я не перекладываю вину. Она лежит на мне. Все это - мои демоны, мои слабости. Я просто... хочу, чтобы ты понимала. Монстр... он не пришел из ниоткуда. Его годами создавали. По кусочкам. А потом он вырвался.

В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только гулом проезжающих машин. Кэти смотрела на него, и в ее глазах не было прощения. Но было что-то другое. Понимание? Нет, слишком сильное слово. Признание. Признание того, что он тоже был человеком. Сломанным, искалеченным, но человеком.

- Я не знаю, что с этим делать, - наконец сказала она. - С этой информацией.

- И не надо, - тихо ответил он. - Я просто... хотел, чтобы ты знала. Не для оправдания. А чтобы ты не думала, что это было что-то личное против тебя. Ты была... просто случайной целью. Самой прекрасной и самой невинной. И я разрушил тебя. Потому что не мог разрушить себя.

Он снова завел мотор.

- Поехали? Тебе нужно отдохнуть.

Кэти кивнула. И всю оставшуюся дорогу до дома она смотрела на него задумчивым, тяжелым взглядом, в котором смешались боль, ненависть и первая, робкая тень чего-то, что могло бы стать состраданием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22

Шел дождь. Осенний, затяжной, нагоняющий тоску. Кэти сидела у окна, смотрела на стекающие по стеклу капли и чувствовала, как тяжелеет не только живот, но и все внутри. Эмоции, которые она так тщательно сдерживала все эти месяцы, подступали комом к горлу, угрожая прорваться. Она пыталась отогнать их. Включала телевизор, пыталась читать, вязать - маленькие вещички для ребенка, которые она недавно начала делать. Но сегодня ничего не помогало. Давление было слишком сильным. Она вспоминала слова Брайана. Его историю. Его демонов. И ненавидела себя за то, что в ее сердце пробивалась какая-то жалость. Ей было проще, когда он был просто чудовищем в вакууме. Теперь у чудовища было лицо, биография и свои раны. И это было невыносимо. Она вспоминала его лицо на УЗИ. Искаженное не радостью, а болью и благоговением. Она вспоминала, как он плакал в машине, рассказывая о своем отце. Она вспоминала его тихое «спасибо» и его обещание быть стеной. А затем она вспоминала тот вечер. Боль. Унижение. Страх. Его горячее дыхание. Его руки.

Две реальности сталкивались внутри Кэти, разрывая на части. Одна - где он был насильником. Другая - где он был сломленным человеком, пытающимся искупить вину.

Кэти положила руку на живот. Ребенок толкнулся, будто чувствуя ее смятение. И это стало последней каплей. Слезы хлынули ручьем. Тихие, но такие горькие, что она согнулась пополам от боли в груди. Она плакала не только о себе. Она плакала о нем. О том мальчике, которым он был, забитом и униженном. О том мужчине, который нес на себе этот груз и сломался под его тяжестью. Она плакала об их ребенке, который придет в этот мир из такой тьмы. Она плакала о разрушенной карьере, о страхах, что будут преследовать ее всегда. Она плакала о той Кэти, которой больше не было, и о той, которой ей предстояло стать.

Но все же это были слезы принятия. Принятия всей чудовищной сложности их ситуации. Принятия того, что ненависть и сострадание могут жить в одном сердце. Принятия того, что ее обидчик и отец ее ребенка - один и тот же человек, со своей болью и своим раскаянием.

Она плакала долго. Пока не почувствовала себя совершенно опустошенной. Пока глаза не опухли, а дыхание не выровнялось. Когда слезы закончились, Кэти продолжила сидеть, прижавшись лбом к холодному стеклу, и слушала, как дождь стучит по крыше. Внутри стало тихо. Тяжело, но тихо. Как после бури.

Вскоре она встала, подошла к зеркалу в прихожей и посмотрела на свое заплаканное лицо. В глазах не было прежнего ужаса. Была усталость. И решимость.

После Кэти приняла душ, надела чистое белье и сварила себе суп. Она ела медленно, чувствуя вкус еды. Слушала, как дождь стихает за окном. И прислушивалась к шевелениям внутри. Кэти не простила Брайана. Но впервые за долгие месяцы она позволила себе просто быть. Быть грустной. Быть растерянной. Быть живой. И в этой простоте была странная, хрупкая сила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Через несколько дней Кэти зашла в давно забытую комнату. Комната была маленькой, с одним окном, выходящим во двор. Раньше она служила кладовкой, потом кабинетом, а потом просто стояла пустой, напоминая о планах, которым не суждено было сбыться. Теперь ей предстояло стать детской.

Кэти стояла на пороге с рулоном обоев в руках. На них были изображены крошечные медвежата, летающие на воздушных шарах. Она выбрала их сама, неделю назад, заказав через интернет. Это был ее первый самостоятельный шаг в подготовке к будущему, шаг, не связанный с Брайаном. Она раскатала рулон на полу, достала клей и кисть. И поняла, что не справится. Живот мешал наклоняться, голова слегка кружилась от запаха клея. Она сидела на полу среди рулонов обоев, банок с краской и коробок с детскими вещами, и чувствовала себя побежденной.

Кэти не хотела звонить ему. Не хотела снова просить о помощи. Но гордость была роскошью, которую она не могла себе позволить. Не тогда, когда дело касалось ребенка. Пришлось позвонить…

Брайан приехал через сорок минут. Он постучал, она открыла. Он вошел, и его взгляд сразу упал на хаос в будущей детской.

- Я... хочу поклеить обои, - сказала Кэти, не глядя на него.

- Хорошо, - просто ответил он.

Брайан снял куртку, закатал рукава и осмотрел комнату. Он работал молча, методично. Сначала подготовил стены, потом нанес клей. Он не задавал лишних вопросов, не пытался взять на себя инициативу в выборе, как клеить. Он был просто инструментом в ее руках.

Кэти сидела на стуле в проеме двери и смотрела, как он работает. Его движения были точными, уверенными. Такими же, какими они были в операционной. Брайан был сосредоточен, на лбу выступила испарина. Он делал это для ребенка. Для их ребенка.

Когда он наклеил первую полосу, с медвежонком в центре, что-то дрогнуло внутри нее. Комната преображалась. Из пустой и безликой она становилась уютной, готовой принять нового человека.

- Держи, - протянул он ей второй конец полосы. - Помоги выровнять.

Кэти медленно поднялась и взяла край обоев. Их пальцы почти соприкоснулись. Она потянула на себя, он прижимал верх. Они работали молча, в странном, неуклюжем тандеме. Полоса легла ровно.

Так они поклеили все стены. Брайан делал основную работу, Кэти помогала, где могла. Потом он собрал детскую кроватку, которую она заказала накануне. Он ввинчивал болты, проверял устойчивость, и на его лице было то же сосредоточенное выражение, что и при работе в больнице.

Когда все было готово, они стояли вдвоем в дверях и смотрели на результат. Комната сияла свежими обоями, в углу стояла кроватка, на полу лежал мягкий коврик. Здесь будет жить их ребенок.

- Спасибо, - тихо сказала Кэти.

Он кивнул, вытирая руки о тряпку.

- Здесь нужно хорошенько проветрить. Слишком резкий запах.

- Да, - согласилась она. - Потом тогда…

Брайан посмотрел на Кэти, и в его глазах она увидела то же самое щемящее чувство, что было и у нее. Страх. Надежду. И огромную, необъятную ответственность.

- Я пойду, - сказал он, нарушая затянувшееся молчание.

Она снова кивнула и он вышел, закрыв за собой дверь. Кэти осталась одна в комнате, провела рукой по стене с медвежатами, потом по спинке кроватки. Это была не просто комната. Это был символ. Символ того, что жизнь продолжается. Даже после кошмара. Даже через боль. И в подготовке этой комнаты был не только его труд. Была и ее воля. Ее решение двигаться вперед. Она легла на коврик, положила руку на живот и закрыла глаза, представляя, как скоро здесь будет лежать ее ребенок. Их ребенок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Это началось ночью. Резкая, схватывающая боль внизу живота, от которой Кэти проснулась с полувскриком. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к себе, надеясь, что это ложная тревога, спазм. Но через несколько минут боль повторилась, нарастая волной, сжимая все внутри, а потом отступая.

«Схватки», - пронеслось в голове с ледяной ясностью.

Паника, острая и слепая, ударила в виски. Она не готова. Она ничего не знает. Она не справится. Ее дыхание перехватило, в глазах потемнело. Она метнулась взглядом по темной комнате, ища спасения, и наткнулась на телефон на тумбочке. Ее пальцы дрожали, когда она набирала номер Брайана. Он снял трубку почти мгновенно, голос был сонным, но настороженным.

- Алло?

- У меня... схватки, - выдохнула она, и голос ее сломался от слез.

На той стороне послышались резкие движения, звук чего-то упавшего.

- Сейчас. Я сейчас. Дыши, Кэти, помнишь, как в книге? Медленно. Я уже еду.

Она уронила телефон на кровать, схватилась за подушку и попыталась дышать, как учили в тех книжках, что он ей приносил. «Медленный вдох, медленный выдох». Но боль была слишком сильной, слишком реальной. Она сжимала подушку, стискивая зубы, чтобы не кричать.

Казалось, прошла вечность, но на самом деле - не больше пятнадцати минут, когда в дверь постучали. Она кое-как доплелась и открыла, На пороге стоял Брайан - бледный, с растрепанными волосами, в накинутой на плечи куртке.

- Все готово? Где сумка? - коротко и быстро спросил он, его взгляд скользнул по ней, оценивая.

Кэти молча кивнула в сторону шкафчика, где стояла собранная неделю назад сумка. Он взял ее, потом осторожно обнял ее за плечи, помогая выйти из квартиры. Его прикосновение было твердым, но не грубым. Деловым. Она была ему благодарна за это.

В машине он молчал, сосредоточенно ведя машину, но одной рукой он достал из подстаканника бутылку с водой и протянул ей.

- Пей. Маленькими глотками.

Она пила, и вода казалась ей единственной реальной вещью в этом калейдоскопе боли и страха. Боль накатывала снова и снова, и каждый раз она сжимала поручень дверцы, пытаясь не стонать. Брайан бросал на нее быстрые взгляды, его челюсть была напряжена.

- Скоро приедем, - сказал он, его голос был низким и успокаивающим. - Все будет хорошо. Ты сильная.

В приемном покое родильного отделения началась суматоха. Ее переодели, уложили на каталку, задавали вопросы. Он стоял в стороне, отвечая на то, что знал, его взгляд не отрывался от нее. Потом ее повезли в предродовую палату.

- Ты... ты пойдешь? - с трудом выговорила она, когда акушерка готовила ее к осмотру.

Он замер. В его глазах мелькнула буря - страх, неуверенность, боль.

- Ты хочешь, чтобы я был с тобой? - тихо спросил он.

Она смотрела на него, на этого человека, который был источником ее величайшей боли и в то же время - единственной опорой в самый страшный момент. Ненависть и необходимость сплелись в тугой узел. Но в этой боли, в этом страхе, она не хотела оставаться одна.

- Да, - прошептала она.

Он кивнул, его лицо стало каменным от решимости. Когда медицинский персонал позволил, Брайан надел бахилы и халат и вошел вслед за ней.

Роды были долгими и тяжелыми. Боль выворачивала ее наизнанку, стирая границы между прошлым и настоящим. Иногда, в паузах между схватками, она ловила его взгляд и видела в нем не того монстра из чайной, а человека, который держит ее руку и безмолвно молится о ее спасении. Он вытирал ей лоб влажным полотенцем, помогал дышать, шептал слова ободрения, голос его был хриплым от напряжения. И в самый кульминационный момент, когда акушерка скомандовала «тужься!», и все ее существо сконцентрировалось на невыносимом давлении и боли, она сжала его руку так, что кости хрустнули, и закричала. Закричала от боли, от страха, от всей накопленной ярости и отчаяния. И услышала другой крик. Тонкий, пронзительный, живой.

- Девочка, - сказала акушерка, поднимая окровавленный, шевелящийся комочек. - У вас девочка.

Кэти очень хотела сохранить пол ребенка в тайне до самого рождения. И вот, когда малыш появился на свет, в этом первом, наполненном теплом моменте ей сказали, что это девочка. Кэти упала на подушки, обессиленная, вся в поту и слезах. Она слышала, как ребенок плачет, и это был самый прекрасный звук в мире. Рука Брайана все еще сжимала ее. Она повернула голову и увидела его лицо. Он смотрел на дочь, и по его лицу текли слезы. Не те, что были на УЗИ - слезы горя и вины. Это были слезы потрясения. И любви…

- Она... прекрасна, - прошептал он, и его голос сломался.

В этот момент, через боль, через усталость, через всю сложность их истории, Кэти поняла одну простую вещь. Эта девочка была не только ее. И не только его. Она была их. Она была началом чего-то нового. И концом чего-то старого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Тишину в палате нарушал только тихий звук монитора и ровное дыхание Кэти. Она спала, обессиленная долгими родами. На ее лице, наконец, застыло выражение покоя. Брайан сидел в кресле у ее кровати, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляд от крошечного свертка в прозрачном пластиковом контейнере рядом. Это была его дочь. Он боялся дышать, чтобы не спугнуть этот хрупкий мираж. Ее личико было сморщенным, красным, с закрытыми глазами. Крошечный нос, крошечные губы. Пучок темных волос. Она была самой прекрасной вещью, которую он когда-либо видел. Брайан протянул палец, боясь прикоснуться. Его рука дрожала. Он коснулся тыльной стороной пальца ее крошечной ладошки. И тогда она шевельнулась. Ее пальчики рефлекторно сомкнулись вокруг его пальца. Такое маленькое, такое хрупкое, но невероятно сильное прикосновение. В его груди что-то разорвалось. Волна такой всепоглощающей, животной любви накрыла его с головой, что он задохнулся. Это была не та любовь, о которой пишут в книгах. Это было что-то первобытное. Инстинктивное. Жестокое в своей силе. Он бы убил, умер, сжег весь мир ради этого крошечного существа. И вместе с любовью пришла новая, острая как бритва волна вины. Он смотрел на ее беззащитность и видел в ней отражение Кэти в тот вечер. Такую же беззащитную. Такую же хрупкую. И он, ее отец, был тем, кто причинил боль ее матери. Он был тем, чье семя дало ей жизнь через акт насилия. Как он может быть ее отцом? Как он может держать ее, зная, что ее зачатие было кошмаром для женщины, которая ее родила?

Слезы снова выступили у него на глазах, но на этот раз они были горькими. Он был недостоин. Недостоин этого чуда. Недостоин ее чистоты.

Дверь в палату тихо открылась, и вошла Лиана. Увидев Кэти спящей и его, сидящего с ребенком, она замерла. Ее взгляд, всегда такой яростный и осуждающий, смягчился.

- Дай мне посмотреть на нее, - тихо сказала она.

Он осторожно отодвинулся. Лиана подошла ближе и ее лицо озарилось улыбкой.

- Боже, какая красавица, - прошептала она. Потом ее взгляд упал на него. - Как... Кэти?

- Спит. Все прошло... тяжело, но хорошо.

Лиана кивнула.

- А ты? - спросила она, пристально глядя на него.

Он опустил голову.

- Я не знаю, - честно признался он. - Я так ее люблю. И так... боюсь. Боюсь, что однажды она узнает. Узнает, какой я.

- Она твоя дочь, Брайан, - сказала Лиана,в ее голосе не было прежней ненависти. Была усталость. И принятие. - И она дочь Кэти. И это... это просто факт. С ним вам теперь жить. Обоим.

Он понимал, что Лиана права. Прошлое никуда не делось. Оно всегда будет с ними. Но теперь у них было и это. Новое начало. Хрупкое, трагичное, но настоящее.

Кэти пошевелилась и открыла глаза. Первое, что она увидела, - это Лиану с ребенком. Потом Брайана. Ее взгляд был мутным от усталости, но ясным.

- Дайте мне дочь, - тихо попросила она.

Лиана неловко взяла малышку и передала Кэти. Кэти взяла дочь на руки, прижала к груди и закрыла глаза, вдыхая ее запах. На ее лице расцвела улыбка. Слабая, но самая настоящая улыбка, которую он видел у нее с того вечера.

- Эмили, - прошептала Кэти, глядя на дочь. - Ее зовут Эмили.

Брайан сглотнул комок в горле. Эмили. Его дочь. Эмили. Он сидел и смотрел, как мать держит на руках их ребенка, и знал, что его жизнь только что разделилась на «до» и «после». И в этом «после» не было места оправданиям. Была только ответственность. Любовь. И тихая, неизбывная боль, которая, возможно, никогда не уйдет. Но теперь у него была причина нести ее. Ради Эмили. Ради Кэти. Ради их хрупкой, непредсказуемой, но все же возможной семьи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Первые дни дома с Эмили были похожи на жизнь в аквариуме с размытыми стеклами. Все происходило сквозь пелену недосыпа, гормональных бурь и всепоглощающей заботы о крошечном, беспомощном существе. Кэти двигалась по квартире как сомнамбула, кормя, пеленая, укачивая, снова кормя.

Брайан стал тенью на пороге. Он не жил с ними, но присутствовал каждый день. Он приходил утром, принося продукты, готовил еду, мыл посуду, выносил мусор. Он делал все, чтобы Кэти могла сосредоточиться на ребенке. Он научился пеленать Эмили так, чтобы она не распускалась. Он мог часами носить ее на руках, когда та плакала, и его низкий, бархатный голос, напевающий бессмысленные мелодии, действовал на нее магически. Он менял подгузники с сосредоточенным видом хирурга, выполняющего ювелирную работу.

Кэти наблюдала за ним. Она видела, как он смотрит на Эмили - с таким обожанием и такой болью одновременно. Он боялся сделать лишнее движение, боялся ее уронить, боялся даже дышать рядом с ней. Но в его страхе была не неуверенность, а благоговение.

Однажды ночью Эмили плакала три часа подряд. Ничто не помогало. Кэти, обессиленная, сидела на кровати и плакала вместе с ней, чувствуя себя полной неудачницей. Брайан вошел в комнату без стука. Он молча взял Эмили из ее дрожащих рук.

- Ложись, - тихо сказал он. - Хоть на час.

Она не стала спорить, просто упала на подушку и провалилась в тяжелый, беспокойный сон.

Когда она проснулась через два часа, в квартире была тишина. Она вышла в гостиную. Брайан сидел в кресле, Эмили спала у него на груди, прикрытая краем его футболки. Его глаза были закрыты, но она видела, что он не спит, просто отдыхает. Его большая рука лежала на ее крошечной спинке, защищая, согревая. В этот момент что-то окончательно перевернулось внутри Кэти. Она больше не видела в нем только насильника. Она видела отца своей дочери. Человека, который, несмотря на все свои демоны, старался изо всех сил. Который взял на себя ответственность и нес ее молча, без жалоб, без требований.

Брайан почувствовал ее взгляд и открыл глаза.

- Все хорошо, - тихо сказал он. - Возможно колики.

- Спасибо, - прошептала она.

Брайан кивнул и осторожно, чтобы не разбудить ребенка, встал.

- Мне пора. У меня дежурство через три часа.

Он передал ей спящую Эмили. Их руки соприкоснулись и она не отдернула свою.

- Брайан, - сказала она, когда он уже был в дверях.

Он обернулся.

- Оставайся. Поспи на диване. Поешь хоть что-то перед работой.

Брайан смотрел на нее, и в его глазах она прочитала шок, надежду и страх - испортить этот хрупкий момент.

- Хорошо, - наконец кивнул он. - Если ты не против.

- Я не против, - сказала Кэти и, прижимая к груди дочь, прошла на кухню.

Они не были семьей. Между ними все еще лежала пропасть, заполненная болью и предательством. Но они больше не были и чужими. Они были двумя людьми, связанными самым прочным в мире звеном - ребенком. И в этой новой, сложной реальности они учились находить опору не в прошлом, а в том, что было здесь и сейчас. В тихом вечере на кухне. В спящей дочери. В молчаливом понимании, что их путь только начинается, и он будет долгим и трудным. Но они будут идти по нему вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27

Спустя шесть месяцев

Эмили из красного сморщенного комочка превратилась в улыбчивого карапуза с ямочками на щеках и серьезными глазами, точь-в-точь как у Кэти. Их жизнь обрела подобие рутины. Брайан проводил с ними почти все свободное время. Он был отцом, нянькой, поваром и сиделкой. Он никогда не переступал границы, не пытался возобновить отношения. Он просто был рядом.

Однажды вечером, укладывая Эмили, он сказал Кэти, не глядя на нее:

- Завтра мне нужно уйти пораньше. У меня... встреча.

- По работе? - спросила она, поправляя одеяльце на дочери.

- Нет, - глубоко вздохнул он. - Я подавал заявление в медицинский совет. О лишении себя лицензии на полгода. Завтра слушание.

Кэти замерла. Она знала, что он продолжает ходить к психологу, знала, что он полностью завязал с наркотиками. Но она не знала об этом.

- Зачем? - тихо спросила она. - Ты же... ты хороший врач.

- Я должен это сделать, - он посмотрел на нее, и в его глазах была решимость. - Для себя. Для тебя. Для Эмили. Я не могу просто притворяться, что ничего не было. Я должен понести наказание. Не только твое молчаливое. Официальное.

На следующее утро он ушел, надев строгий костюм. Кэти осталась дома с Эмили, но не могла сосредоточиться. Она ходила по квартире, нервно поглядывая на телефон. Она представляла его в зале заседаний, перед лицами строгих, беспристрастных коллег.

Около трех дня он вернулся. Он был бледен, но держался прямо. Брайан снял пиджак и повесил его на спинку стула с таким видом, будто снял с себя тяжелые доспехи.

- И? - не выдержала Кэти.

- Полгода без практики, - сказал он. - Обязательная психологическая реабилитация. Потом - повторная аттестация. Я... я рассказал им. Все. Не называя твоего имени. Но я сказал, что совершил насилие над женщиной.

Кэти прислонилась к косяку двери, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он публично признал свою вину. Добровольно. Зная, что это может разрушить его карьеру навсегда.

- Зачем? - снова спросила она, и голос ее дрогнул.

- Потому что я должен был это сделать, - он подошел к кроватке, где спала Эмили, и посмотрел на нее. - Я хочу, чтобы она росла, зная, что ее отец... что он принял ответственность за свой самый страшный поступок. Я не хочу, чтобы она стыдилась меня. Ну, по крайней мере, не только за это.

Кэти смотрела на его спину, на его опущенные плечи. Она увидела человека. Сильного. Сломленного, но нашедшего в себе силы подняться. Человека, который смотрел в лицо своим демонам и не отворачивался.

- Брайан, - сказала она.

Он обернулся. В его глазах была усталость, но и странное спокойствие.

Она не знала, что сказать. «Спасибо»? Нет, не то. «Прощаю»? Она еще не была готова. Но что-то между.

- Останься на ужин, - наконец выдохнула она. - Я... приготовлю.

Брайан смотрел на нее, и в его взгляде затеплилась крошечная, робкая надежда. Та самая надежда, которую он, казалось, похоронил в себе много месяцев назад.

- Хорошо, - кивнул он. - Я помогу тебе.

И в этот вечер, пока Эмили спала в своей комнате с медвежатами, они вместе готовили ужин на кухне. Они почти не разговаривали. Но тишина между ними была уже не враждебной. Она была мирной. Напряженной, хрупкой, но мирной. Как тишина после долгой и страшной битвы, когда враги, наконец, сложили оружие, еще не зная, что будет дальше, но уже не желая сражаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Эмили исполнился год. Они отметили это в квартире Кэти. Скромно, втроем. Лиана принесла торт, Брайан - огромного плюшевого зайца, а Кэти нарядила дочь в платьице с бантами. Эмили сидела в своем высоком стульчике, с восторгом размазывая торт по лицу и волосам, и улыбалась.

Кэти смотрела на эту сцену и ловила себя на мысли, что улыбается в ответ. По-настоящему. Без горечи. Да, тень того вечера всегда будет с ней. Иногда она все еще просыпалась в холодном поту от кошмаров. Иногда прикосновение Брайана, случайное, мимолетное, заставляло ее вздрагивать. Но эти моменты становились реже.

Они выработали свой собственный, странный образ жизни. Брайан жил в своей квартире, но проводил с ними почти все время. Он был отцом, другом, поддержкой. Он никогда не давил, не требовал, не пытался вернуть прошлое. Он просто был. И в этом постоянном, ненавязчивом присутствии была своя исцеляющая сила.

После ужина Лиана укачивала Эмили в спальне, а Кэти и Брайан мыли посуду на кухне. Было тихо, слышно было только их дыхание и плеск воды.

- Спасибо, - тихо сказала Кэти, вытирая блюдце. - За все, что делаешь для нас. Эмили в восторге от тебя.

- Это тебе спасибо, - сказал он, ставя тарелку на сушилку. - За то, что позволила мне быть частью всего этого.

Она посмотрела на него. Он выглядел... спокойным. Шрамы все еще были видны в его глазах, но в них появилась жизнь. Надежда.

- Я подала заявление в колледж, - неожиданно сказала она. - На курсы дистанционного обучения. Медицинское администрирование.

Он удивленно поднял брови, и на его лице расплылась улыбка.

- Кэти, это прекрасно! Ты же всегда...

- Да, - перебила она. - Всегда хотела развиваться. Просто... путь оказался не таким, как я планировала.

Они снова замолчали. Потом Брайан осторожно, как бы проверяя границы, спросил:

- А ты не думала... вернуться в больницу? В отдел кадров, может быть?

Она покачала головой.

- Нет. Не в «Парквью». Слишком много воспоминаний. Но... я подумываю о стажировке в детской поликлинике. Когда Эмили подрастет.

- Я помогу, - немедленно сказал он. - С Эмили. Чем смогу.

- Я знаю, - снова улыбнулась она. - Знаю.

Они закончили с посудой. Он вытер руки и посмотрел на нее.

- Мне пора.

- Завтра у Эмили прививка, не забыл?

- Не забыл, - кивнул Брайан.

Он собрался уходить, но на пороге обернулся.

- Кэти..., - замолчал он, подбирая слова. - Я не прошу ничего. Я просто хочу, чтобы ты знала. Я... я горжусь тобой. И я благодарен. За каждый день, что ты позволяешь мне быть частью этого. Ее жизни. Твоей жизни.

Кэти смотрела на него, и в ее груди что-то сжалось. От осознания долгого пройденного пути. От понимания, что рана, хоть и не зажила полностью, больше не кровоточит.

Она неловко улыбнулась и Брайан ушел. Кэти закрыла дверь и подошла к окну, проследив, как Брайан скрывается в огнях ночи.

Когда его машина пропала из поля ее зрения, она повернулась и пошла в комнату дочери. Эмили спала, обняв огромного плюшевого зайца. Ее лицо было безмятежным и совершенным. Кэти безмолвно переглянулась с Лианой и села на край кровати, проводя рукой по мягким волосам дочери и поняла, что впервые за долгое время думает о будущем без страха. Оно было туманным, сложным, но оно было. И оно было возможно.

Через несколько минут они переместились на кухню. Расположились друг напротив друга, расслабленные, но с нотками задумчивости в голосах.

- Слушай, Кэти, я вот смотрю на тебя и думаю… Ты как-то… светишься, что ли. И не только потому, что выспалась наконец-то, - посмеялась Лиана.

- Да, есть такое. Это всё Брайан, наверное…, - с грустной улыбкой ответила она.

- Он так нянчится с Эмили, кто бы мог подумать.

- Ох, Лиана, ты не представляешь. Я сама иногда не верю. Все происходящее…, - вздохнула Кэти.

- Ты этого заслужила, подруга. Я помню, какой разбитой ты была. Как тяжело тебе было. Он должен был взять часть твоей ноши на себя и он это сделал.

- Это больше, чем часть. Он как будто… стал частью нашей жизни. Не просто… ну, ты понимаешь. Он терпеливый, никогда не раздражается. Он умеет успокоить Эмили, развеселить. Он видит её насквозь, кажется.

- А ты сама как? Как ты к нему относишься теперь?

- Это сложно объяснить, - начала Кэти, перебирая пальцами. - Я… я благодарна ему. Очень. За то, что он делает для Эмили, за то, что он делает для меня. Он дал мне почувствовать себя… не такой одинокой. Брайан интересуется моими делами, моими мыслями, поддерживает меня.

- Это уже что-то большее, чем просто благодарность, да?

- Я… я не знаю, Лиана. Я боюсь себе в этом признаться. Я вижу, как он старается, как он хочет быть хорошим. И… и это меняет всё. Я начинаю… доверять ему. И, возможно, даже…

- Даже что? - мягко спросила Лиана, будто не понимая о чем речь.

- Даже чувствовать что-то… большее, - почти шепотом ответила Кэти. - Я не знаю, что это. Но это тепло. И спокойно. И… и немного страшно. Потому что я не хочу снова ошибиться.

- Кэти, ты заслуживаешь этого, - взяла она за руку подругу. - Ты столько всего прошла. И если он делает тебя счастливой, если он делает счастливой Эмили, может, стоит дать этому шанс? Не думай о прошлом. Думай о том, что происходит сейчас. И о том, как ты себя чувствуешь. Его поступок непростителен, но раз вы налаживаете контакты, то может дашь ему шанс.

- Я чувствую… надежду. И это уже много. Спасибо тебе, Лиана. Ты всегда меня понимаешь.

- Для этого и нужны подруги. А теперь давай, рассказывай, что там у тебя с учебой.

Разговоры затянулись надолго, переходя от одной темы к другой, пока наконец усталость не взяла своё, и они отправились отдыхать. Лиана решила остаться у Кэти на ночь, как в старые добрые времена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29

Ветер гнал по небу рваные облака, но сквозь них пробивалось весеннее солнце, отбрасывая длинные тени. Кэти стояла на краю игровой площадки в парке, сжимая в руках складную прогулочную коляску. Эмили, укутанная в розовый комбинезон, с восторгом хлопала в ладоши, наблюдая за белкой на дереве.

Они были не одни, с ними был Брайан. Он вроде бы был рядом, но при этом сохранял дистанцию, давая пространство маме и дочери.

Кэти глубоко вдохнула воздух, пахнущий влажной землей и первыми почками. Она огляделась. На площадке были другие мамы с детьми, парочка подростков, смеявшаяся на скамейке. Обычная жизнь. Та, от которой она отгородилась на долгие месяцы. Раньше мысль выйти в такое людное место вызывала у нее панику. Каждый мужской взгляд казался ей оценивающим, каждое незнакомое лицо - потенциальной угрозой. Но сегодня было по-другому. Она посмотрела на Эмили. Та потянулась к пролетающей мимо бабочке и заливисто рассмеялась. Этот смех, чистый и беззаботный, растопил последние льдинки страха в душе Кэти. Она не могла позволить своим фобиям украсть у дочери радость простых вещей. Прогулок в парке, солнечного света, бабочек. Она толкнула коляску и медленно пошла по аллее. Брайан последовал за ними. Она знала, что он рядом. Ее тело больше не сжималось в комок при его приближении. Оно... привыкло. Привыкло к его защите, к его ненавязчивой заботе.

Кэти остановилась у качелей. Посадила Эмили на одно сиденье и стала ее раскачивать. Дочь визжала от восторга. Кэти улыбнулась и подтолкнула сильнее. Она чувствовала, как солнечное тепло прогревает ей спину, как ветер треплет волосы. И вдруг она осознала: она не боится. Она стоит спиной к части парка, не оглядывается через плечо, не ищет глазами потенциальную опасность. Она просто раскачивает свою дочь на качелях. Это было так просто и так потрясающе.

Затем она украдкой взглянула на Брайана. Он смотрел на них, и на его лице была такая нежность и такая глубокая, неизбывная грусть, что у нее сжалось сердце. Он тоже не мог себя простить.

Эмили захотела сойти. Кэти взяла ее на руки, и они пошли кормить уток у пруда. Брайан последовал, купив по дороге пакет с кормом протянув его ей. Их пальцы соприкоснулись - это было все, что их связывало. Брайан очень хотел приблизиться, но не смел. Он знал, что есть черта, которую нельзя переходить, и он ее не пересекал, несмотря на все свои желания.

Они сели на скамейку, и Эмили с упоением кидала корм неторопливым уткам. Кэти смотрела на воду, на отражение облаков в ней, и чувствовала странное, непривычное спокойствие. Оно не было полным, безоблачным счастьем. Слишком много боли осталось позади. Но это было принятие. Примирение с собой и с миром.

- Я... я думаю, мне пора вернуться к работе, - тихо сказала она, глядя на воду. - Не в больницу. Но, может, пойти в детскую поликлинику. На неполный день.

Брайан кивнул.

- Потом обсудим наши графики. С Эмили буду сидеть я. Или наймем няню, если ты захочешь.

- Спасибо, - сказала она.

Они сидели еще некоторое время, пока Эмили не начала тереть глазки, устав от впечатлений. Кэти собрала вещи, усадила дочь в коляску и они пошли к выходу из парка. Брайан шел рядом, наконец-то сократив дистанцию.

У машины он помог ей сложить коляску и устроить сонную Эмили на заднем сиденье. Потом он закрыл дверцу и повернулся к Кэти.

- Спасибо, - сказал он. - За сегодня. Да и за каждый день. Я никогда не перестану благодарить тебя за эти возможности. Быть рядом с вами. За то, что ты... наконец улыбаешься.

Кэти посмотрела на него, на этого человека, который из источника ее величайшей боли превратился в часть ее новой, сложной, но настоящей жизни.

- Мы завтра идем выбирать Эмили новые ботиночки, - сказала она, садясь в машину. - Если хочешь, поедешь с нами.

Он стоял на тротуаре, и по его лицу она видела, что эти простые слова для него значат больше, чем любые громкие прощения.

- Я хочу, - тихо ответил он, садясь за руль.

Он завел машину, и, словно загипнотизированный, тронулся, глядя на Кэти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Год спустя

Солнце уже стояло высоко. Воздух был прохладным и прозрачным, пахло цветами и дымком. В том же самом парке, по той же самой аллее, шли трое.

Эмили, теперь уже крепкая девочка с двумя хвостиками-поросятами, бежала впереди, топая красными ботиночками и пытаясь поймать бабочку. Она смеялась, и ее смех звенел, как колокольчик.

Кэти шла чуть позади, укутанная в теплый шарф, с улыбкой наблюдая за дочерью. Она вернулась к работе. Не в больницу, а в детскую консультацию. Было трудно, страшно и невыносимо, но невероятно правильно. Она снова чувствовала себя полезной. Специалистом. Она была Кэти Бейкер, администратор, а не просто жертва.

Рядом с ней, соблюдая привычную дистанцию, шагал Брайан. Ему вернули лицензию. Он снова оперировал, но только в дневные смены и без сверхурочных. Он научился говорить «нет» и беречь себя. Ради себя. Ради них.

Их странная, асимметричная семья обрела форму. Они до сих пор не жили вместе, но Брайан ночевал на их диване несколько раз в неделю, особенно когда Кэти работала рано. Они не были парой. Они не целовались, не держались за руки. Но они были командой. Самыми надежными партнерами в самом важном деле их жизни - воспитании Эмили.

Эмили подбежала к луже и с размаху шлепнула по ней ладошкой, обрызгав себя и их.

- Эмили! - строго сказала Кэти, но в ее глазах прыгали смешинки.

Брайан рассмеялся, настоящим, легким смехом, который Кэти слышала все чаще. Он подхватил дочь на руки, подбрасывая вверх.

- Ну и проказница ты у нас!

Эмили визжала от восторга. Он посадил ее себе на плечи, и она уцепилась за его волосы, крича:

- Папа, быстрее!

Они пошли дальше, Эмили на плечах у Брайана, Кэти рядом. Они болтали о пустяках. О том, что приготовить на ужин. О новой няне, которая понравилась Эмили. О планах на отпуск.

Кэти смотрела на них - на свою дочь, сияющую от счастья, и на мужчину, который нес ее так бережно, как самое дорогое сокровище. И она поймала себя на мысли, что не представляет своей жизни без этой картины. Без него. Прошлое не исчезло. Оно было с ними, как шрам, который ноет к непогоде. Иногда она все еще просыпалась ночью от кошмаров, и он, спавший в гостиной, слышал ее и приносил стакан воды, не задавая вопросов. Иногда он ловил на себе ее задумчивый взгляд и видел в нем тень того вечера, и его лицо становилось печальным. Но эти моменты больше не управляли ими. Они научились жить с этим. Приняли боль как часть себя и продолжили идти вперед.

- Мама, смотри! - крикнула Эмили, протягивая руку к стае птиц.

Кэти посмотрела на небо, на птиц, потом на свою дочь, потом на Брайана. Он смотрел на нее, и в его глазах не было ни требования, ни мольбы. Было просто... спокойное ожидание. Принятие их жизни. Со всеми шрамами. Со всей болью. И с этим тихим, мирным счастьем, которое они сумели построить на руинах.

Она протянула руку и поправила шарфик на шее Эмили. Её пальцы, словно случайно, коснулись руки Брайана. В этот момент он почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Собравшись с духом, он рискнул. Медленно, осторожно, он перехватил её руку, бережно сжав её в своей. Поднеся ладонь к губам, он нежно поцеловал её. Кэти опешила от неожиданности. Лёгкий румянец залил её щёки, выдавая смущение. Но, несмотря на это, в душе разлилось тепло, словно от прикосновения солнечного луча. В этом простом жесте было столько нежности и внимания, что её сердце забилось чуть быстрее.

Они были здесь. Вместе. И завтра будет новый день. Возможно, не идеальный. Наверняка сложный. Но их день. И они проживут его так же, как прожили этот - шаг за шагом, поддерживая друг друга, неся свое прошлое, но не позволяя ему диктовать будущее. В этом была их победа. Не громкая и не блестящая. Тихая. Личная. Но настоящая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

5 лет спустя

В гостиной пахло корицей и печеными яблоками. За окном медленно спускались сумерки, окрашивая небо в сиреневые тона. В центре комнаты, на полу, окруженная кубиками и рисунками, Эмили с сосредоточенным видом собирала пазл. Ей помогал большой рыжий кот, лениво наблюдавший за процессом одним глазом.

Из кухни доносился смех. Кэти, стоя у плиты, помешивала соус и что-то рассказывала. Брайан, накрывавший на стол, слушал ее, и его глаза светились теплом. На его левой руке, рядом с часами, виднелся простой платиновый обручальный браслет. Такой же был и на руке Кэти. Их браку было два года. Это решение не было порывистым. Оно зрело медленно, как вызревает плод. После того дня в парке, когда Кэти впервые почувствовала, что страх отпустил, их жизнь постепенно сближалась. Он все чаще оставался на ночь, сначала на диване, потом... в ее спальне. Первый раз был странным и неловким, полным невысказанных воспоминаний и слез. Но это был необходимый шаг. Шаг к исцелению. Они учились заново. Учились доверять. Учились любить. Не так, как в юности - страстно и слепо, а осознанно, бережно, с оглядкой на шрамы.

Свадьба была тихой. Только они, Эмили, Лиана с мужем и несколько самых близких друзей, знавших их историю. Кэти не надела белое. Она выбрала платье цвета шампанского. «Потому что наша любовь - не первозданная чистота, - сказала она ему тогда. - Она выстрадана, как хорошее вино. И от этого она только ценнее».

- Папа, смотри! - Эмили подняла готовый пазл, на котором был изображен замок с радугой. - Получилось!

- Молодец, солнышко! - сказал Брайан и подойдя к дочери, взял ее на руки и покружил, заставляя ее смеяться. Он поцеловал ее в макушку и поставил на пол. - Иди, мой руки, скоро ужин.

Эмили убежала в ванную. Брайан подошел к Кэти на кухню, обнял ее сзади и прижался губами к ее шее.

- Как дела, миссис Уилсон? - прошептал он.

Она обернулась и улыбнулась ему. Улыбка, которая когда-то была такой редкой и выстраданной, теперь легко и часто появлялась на ее лице.

- Все готово, мистер Уилсон. Только бы наша принцесса не разбросала пазлы по всему полу.

Они стояли, обнявшись, глядя друг на друга. В этом доме не было места призракам. Они изгнали их годами терпения, терапии и бесконечного, упрямого желания быть счастливыми.

За ужином Эмили тараторила о своем дне на курсах по подготовке к школе, о новой подружке, о том, что хочет стать ветеринаром, как доктор папа, только для животных. Они слушали ее, перекидываясь понимающими взглядами. Их жизнь не была идеальной. У них все еще бывали трудные дни. Иногда Кэти накрывало волной тревоги, и ей нужно было побыть одной. Иногда Брайан замыкался в себе, терзаемый старыми демонами. Но теперь они умели говорить об этом. Просить о помощи. И главное - прощать. Не только друг друга, но и самих себя.

Позже, уложив Эмили спать и выслушав ее длинную историю про рыцарей и драконов, они остались вдвоем в гостиной. Кэти сидела, прижавшись к нему на диване, его рука обнимала ее за плечи.

- Я сегодня оперировал мальчика, - тихо сказал Брайан. - Сложная операция, на грани жизни и смерти, но все прошло хорошо.

Она подняла на него глаза. Он говорил об этом спокойно. Без тени того старого ужаса и чувства вины.

- Я знаю, - она потянулась, залазя на него, и поцеловала его в щеку. - Я всегда знаю, что у тебя все получится.

Он взял ее руку и прижал к своей груди, к тому месту, где билось сердце.

- Спасибо, - прошептал он. - За все. За то, что ты есть.

Слова были излишни. Она не ответила, потому что не было нужды. Вместо этого, она прижалась к нему еще крепче, отдаваясь страстному поцелую со своим мужем, в котором говорилось больше, чем могли бы сказать любые слова.

Их жизнь была гимном второго шанса. Они прошли через ад и нашли друг друга на другом конце. Не теми же людьми - израненными, но более мудрыми, более сильными и безмерно благодарными за каждый тихий, мирный день. И в этом страстном вечере, в этой теплоте тел, тишине, не было ни прошлого, ни будущего. Было только идеальное, хрупкое и такое долгожданное настоящее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец