Ты за все заплатишь, Лисичка.

Глава 1

Глава 1

Это было одним из тех обычных понедельников, когда казалось, что весь мир сговорился против меня. Мало того, что с утра вышла из дома и не успела позавтракать. Опоздала на автобус и пришлось вызывать такси, чтобы успеть на зачет. Но и зря! Он приехал вообще на час позже и до сих пор принимал студентов. До меня очередь еще не дошла, поэтому я повторяя лекции поторопилась в столовую, чтобы перекусить. Рядом топала моя подружка Маша, так же повторяя лекции. Все же первая сессия. Не хочется потерять стипендию и уважение преподавателей. Поэтому сейчас торопливо шла вдоль столов буфета, прижимая тарелку горячего куриного супа к груди обеими руками, держа под мышкой конспекты. Мысли были заняты предстоящиму зачету, поэтому даже не заметила, как впереди внезапно возник высокий силуэт. Я подняла голову и замерла на месте

Передо мной стоял Мирон — крутой боксер, объект восхищённых взглядов всех девчонок и гордость кафедры физкультуры и факультета международных отношений. Его темные волосы слегка растрепались, карие глаза сияли уверенностью победителя. Увидев меня, он улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой, заставив меня почувствовать себя маленькой мышью перед львом.

— Привет, красавица, — негромко говорит он, наклоняя голову набок. — А куда это ты несёшь такое богатство? — насмехается надо мной.

Дергаюсь в сторону, чтобы обойти, но тарелка такая горячая, что норовит облить меня и я ее отталкиваю от себя. Тарелка выскользнула из рук, горячий суп полился на рубашку Мирона широкой оранжево-желтой волной. Парень инстинктивно отступил назад, но было поздно — рубашка пропиталась бульоном сверху донизу, оставляя темные пятна.

Все вокруг мгновенно замолчали, а потом залились смехом. Несколько студентов, стоящих неподалёку, начали снимать происходящее на телефоны. Я стояла бледная, ошарашенная случившимся, пытаясь удержать себя в руках.

Мирон посмотрел сначала на свою промокшую одежду, а затем перевел взгляд на меня. Вместо ожидаемого раздражения лицо его смягчилось, и уголки губ дрогнули в усмешке.

— Ничего страшного, милая, — тепло произнес он, осторожно протягивая руку. — Давай помогу убрать твою тарелку...

Он берет суп из подноса Маши и выливает его на меня. Макароны свисают на голове, вся жидкость пропитывает не только белую блузку, но и все нижнее белье.

— У меня зачет сейчас, — едва шевелю губами и вижу, как у него губы растягиваются в улыбке.

— Тебе и так поставят. Посмотрят и пожалеют. Мозгами вряд ли ты блестаешь, — продолжает улыбаться.

И так хочется ее стереть. Ничего лучше не придумываю, черпаю с подноса Маши пюре в ладонь и размазываю по его лицу. По губам, носу, щекам, смачно! Чтобы прочувствовал все унижение, которым только что меня наградил. Убираю руку и осматриваю свое творение. Получаю моральное удовольствие от всего.

— Видимо так же как и ты, — Мирон застывает, впервые услышав мой дерзкий ответ. Глаза сужаются, уголок рта дергается от злости.

— Ого, какая смелая, — цедит он сквозь зубы. — Посмотрим, надолго ли хватит твоей храбрости. А ну на выход, — командует он.

— Точно, слушаю и повинуюсь, — усмехаюсь.

Развернувшись резко на каблуках, ухожу прочь, борясь с желанием расплакаться или врезать по его физиономии. Внутри кипит смесь ярости и унижения, но сильнее всего желание доказать этому наглому мальчишке, что победа ещё далеко не одержана.

Дергаю дверь туалета и вхожу туда, лицо мажора мелькает передо мной прямо в тот момент, когда я захлопываю ее перед его носом. И сейчас я получаю полное моральное удовольствие, потому что такого поворота он точно не ожидал.

— Открывай дверь, — говорит он.

— Это женский туалет, тебе в другой. Или я чего-то тебе не знаю? — смеюсь и отхожу к раковине, уже не слушая его отборный мат.

Пускай стоит и ждет. Блузка пропитана супом. Но я могу снять ее и просто надеть куртку. Это будет проще. Достаю из сумки ветровку и пакет. Снимаю белье, с блузкой и кладу их в сумку, упаковав, чтобы ничего не промокло из-за них. надеваю ветровку на голое тело, слегка сполоснув его от жира. Натягиваю рукава повыше. Решаю, что нижнее белье тоже придется снять, остаюсь лишь в джинсах и становится чуть комфортнее. Ополаскиваю жидким мылом волосы, стараясь хоть как-то привести в порядок голову. И вроде бы даже получается неплохо. Стараюсь сушить хоть чуть-чуть под сушилкой рук. Но волосы остаются влажными. Поправляю макияж, благо тушь и помада всегда в сумке лежат.

И выхожу из уборной, оглядываюсь вокруг, боясь, что Мирон меня караулит. Но никого похожего нет. Студенты расходятся по аудиториям, приготавливаясь к своим парам, а я собираюсь возвращатится на зачет.

Я иду по холлу, ноги сами несут меня к центральной лестнице, когда я вижу его. Мирон. Его волосы мокрые, капли медленно стекают по шее. Он уже переоделся, на нем другая рубашка, как будто он мог позволить себе такую роскошь – личную раздевалку прямо здесь. Он оттолкивается от стены, его взгляд скользит по мне.

— Пора платить, Лисичка, — его голос прозвучал как приговор. Он начинает идти на меня, и в его словах, в его манере, было что-то хищное. — Как хочешь? Ртом или другими местами?"

Всем привет! Встречаем геров, будет жарко, много споров и противостояний. Ставим лайки, сердечки и звездочки. Меня это вдохновляет!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2

Глава 2

Я замираю, сердце колотится где-то в горле. Мирон. Его мокрые волосы, капли, стекающие по шее, новая, идеально сидящая рубашка – всё это создает какой-то сюрреалистичный образ. Словно он только что вышел из личного спа-салона, а не из какого-то там подсобного помещения.

— Чего молчишь, — его голос звучит низко, с той самой ленивой интонацией, которая всегда заставляет меня напрягаться. Он отталкивается от стены, и его взгляд, полный какой-то хищной игры, скользит по мне. — Как хочешь? Мне по-разному нравится…

Я чувствую, как краска заливает щеки. Это так... прямолинейно. Так Мирон. Он всегда умеет ставить в неловкое положение, выбивать почву из-под ног. Я пытаюсь собраться, вдохнуть поглубже, но воздух кажется густым и тяжелым. Почему он оказался в том месте в то время? Хоть и универ слухами полнится о нем, но так близко я никогда его не встречала. Нужно как-то себя обезопасить. Отговорить…

— Мирон, я... — начинаю я, но слова застревают в горле. Что я могу ему сказать? Что я не готова? Что это не то, чего я ожидала? Он же не будет слушать. Он уже решил, что я его должница, и теперь пришло время расплаты.

Он подходит ближе, и я чувствую запах его парфюма, смешанный с чем-то неуловимо свежим, как после дождя. Его глаза изучают меня, словно он пытается прочитать мои мысли.

— Не молчи, Лисичка, — шепчет он, его голос становится еще тише, почти интимным. — Ты же знаешь, я не люблю ждать. И я не люблю, когда мне отказывают.

Я делаю шаг назад, пытаясь отдалиться, но он мгновенно сокращает расстояние, его рука легонько касается моего плеча. Это прикосновение не грубое, но в нем скрыта неоспоримая власть, словно он уже решил, что я принадлежу ему. Его ладонь скользит к шее, пробираясь под куртку, и я чувствую, как его тепло проникает в мою кожу. Он касается голой поверхности, и его пальцы, словно живые, исследуют меня, опускаясь ниже к груди. В его глазах вспыхивает огонь осознания, когда он понимает, что под одеждой нет ничего, кроме меня. Мускулы напрягаются, а взгляд становится таким острым, что слова, которые могли бы противостоять, застревают в горле, как будто они боятся вырваться на свободу.

Все внутри замирает, мое сердце колотится так часто, что кажется, готово выпрыгнуть из груди. А его прикосновения только сильнее разгоняют кровь, заставляя ее бурлить по венам. Щеки заливаются краской – смесью стыда и чего-то совершенно нового, неизведанного, что охватывает меня с головой. Каждый его взгляд, каждое легкое касание – это волна, которая накатывает и захватывает, оставляя после себя лишь дрожь и желание, которое я не могу ни понять, ни остановить. Воздух вокруг становится гуще, наполняясь невысказанными словами и предвкушением. Я чувствую, как мое тело отзывается на каждое его движение, как будто оно живет своей собственной, отдельной жизнью, подчиняясь неведомой силе. И в этой новой реальности, где реальность смешивается с мечтой, я теряю себя, отдаваясь этому ошеломляющему чувству.

— Так что выбираешь? — повторяет он, его губы чуть приоткрываются, и я вижу блеск в глазах. — Время идет, а у меня есть дела. И ты в них тоже входишь.

— Ты что? — отталкиваю его руку, справляясь с эмоциями, упираюсь в его плечи и толкаю с такой слы, сколько во мне вообще существует.

Только вот не рассчитываю. Да я вообще ни на что не рассчитывала, просто хотела освободиться. Он стоит спиной к лестнице и в этот момент делает шаг и оступается.

Его тело теряет равновесие, ноги подкашиваются. Я замираю, наблюдая, как он неуклюже дергается, пытаясь удержать равновесие. Секунда растягивается в вечность. Он падает назад, его спина ударяется о ступеньки лестницы. Я слышу глухой стук, а затем его тело начинает скользить вниз.

Мое сердце колотится в груди, как пойманная птица. Я делаю шаг вперед, но останавливаюсь, не зная, что делать. Он лежит внизу, неподвижный, на темных ступенях. Его глаза закрыты, а на лице застыло выражение удивления. Я чувствую, как холод пробегает по моей спине. Я не хотела этого. Я просто хотела, чтобы он отстал. Но теперь… теперь он лежит там, и я не знаю, жив ли он.

— Да чтоб тебя! — кричу и несусь к нему. — Толкьо угробить тебя не хватало. Хотя стоило бы! Чтобы не пугал. — Мирон, эй, ты слышишь меня? — наплевав на джинсы сажусь перед ним на колени и аккуратно провожу рукой по щеке.

Я прижимаю пальцы к его шее, ощущая слабое, но уверенное биение жизни. Облегчение волной накатывает на меня, словно тяжелый камень свалился с души. Но я знаю, что это лишь передышка, а не финал.

— Держись, миленький, потерпи еще немного, — шепчу я, мои пальцы уже ищут телефон в кармане. — Я сейчас же вызову скорую. Ты справишься, малыш, –– слова вылетают из меня сумбурно, но я говорю их, чтобы успокоить себя, чтобы дать себе хоть какую-то опору в этом хаосе.

Я никогда не любила конфликты, драки – это не мое. Мысль о том, что я могу причинить кому-то боль, парализует меня. А тут… упасть с лестницы – это же просто катастрофа!

— Да, Лисица, придется тебе постараться, чтобы отработать такой долг, – его голос, низкий и хриплый, пронзает тишину. Я чувствую, как его пальцы сжимают мою руку, выхватывая телефон. Он бросает взгляд на экран, на время. — В восемь вечера заберу тебя.

Он что-то быстро набирает на моем телефоне, затем возвращает его мне. Резко поднимается, возвышаясь надо мной. Я не могу отвести взгляда, шок все еще держит меня в плену, не давая пошевелиться.

Я смотрю на него, пытаясь осмыслить происходящее. Его лицо, искаженное болью и чем-то еще, что я пока не могу расшифровать, кажется одновременно чужим и пугающе знакомым. Его хватка на моей руке была сильной, почти болезненной, но сейчас, я чувствую, как холод проникает сквозь тонкую ткань моей одежды.

Он стоит так, словно статуя, его взгляд скользит по мне, оценивая, изучая. Я чувствую себя обнаженной под этим взглядом, хотя одежда на мне цела. В его глазах мелькает что-то, похожее на удовлетворение, но оно тут же сменяется холодной решимостью. Он не выглядит раненым, по крайней мере, не так, как я ожидала бы увидеть человека, упавшего с лестницы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты… ты в порядке? –– мой голос дрожит, и я сама удивляюсь своей смелости. Вопросы, которые должны были бы звучать из уст пострадавшего, вырываются у меня.

Он усмехается, и этот звук больше похож на скрежет.

— Вполне. Вечером повторим эту позу, мне нравится, когда ты передо мной на коленях.

Он делает шаг назад, и я инстинктивно вскакиваю, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Я… я просто хотела помочь, –– бормочу я, чувствуя себя глупо и беспомощно.

— Помочь? Или навредить? — его голос становится тише, но от этого не менее угрожающим. Он возвращается ко мне и наклоняется, я чувствую его дыхание на своей щеке. — Делай только то, что тебе говорят, Лисица. Ноги раздвигать, когда тебя попросят, остальное — не твое.

Он выпрямляется, и в его глазах я вижу отблеск чего-то темного, чего-то, что заставляет меня содрогнуться. Он поворачивается и, не сказав больше ни слова, уходит. Я слышу его шаги, удаляющиеся по лестнице, и только тогда, когда звук затихает, я позволяю себе опуститься на колени.

Да как он может так говорить? Кем он себя возомнил? Телефон звучит и вижу имя одногруппницы. Черт. Зачет. Я несусь со всех ног, потому что сдать его важнее разборок с Мироном. Все потом. Сейчас зачет!

Глава 3

Глава 3

Я успеваю на зачет, буквально забегаю в последний вагон, когда уже все сдали. Сердце колотится где-то в горле, дыхание сбилось, но я здесь. Хватаю билет, чувствуя, как дрожат пальцы, и разворачиваю его. Пусто. Абсолютно ничего.

— Ой, а тут ничего нет, — удивленно показываю преподавателю, и он, к моему облегчению, улыбается. Эта улыбка такая теплая, что я почти забываю о своем опоздании.

— Повезло, Лисичкина. Давай зачетку, — говорит он, и я, все еще немного ошарашенная, протягиваю ему свою заветную книжицу. Он берет ее, открывает на нужной странице, и я замираю в ожидании. Смотрю, как его ручка скользит по бумаге, и вот уже в ведомости появляется заветное слово “Зачет”. Затем он переносит его в мою зачетку, ставит свою подпись и передает мне обратно.

— Правда? Вы не обманываете? — переспрашиваю его и препод усмехается.

— Никто из всей группы не тронул его, а тебе повезло. Удачи на экзаменах, — препод сияет, как начищенная монета, и его позитив заражает меня. Даже мое хмурое настроение поднимается, и я чувствую, как на губах появляется ответная улыбка. Кажется, этот день продолжается гораздо лучше, чем я могла себе представить.

Правильно говорят, везде нужен баланс. Волков потрепал мне нервы сейчас, и мне за это воздалось. Мирон. Вспомнив о нем и его словах, мурашки бегут по коже.

— Спасибо вам огромное, вы очень крутой, — в порыве хвалю его, и у него улыбка становится еще шире, а на щеках появляется небольшой румянец.

Выбегаю в коридор, кладу зачетку в сумку. Теперь можно домой. Сердце все еще колотится от смеси облегчения и какого-то нового, непривычного волнения. Этот день был настоящим испытанием, но я справилась. И Мирон…

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить дыхание. Мысли о Мироне не дают покоя. Его взгляд, когда он говорил мне те грубые слова, его легкая улыбка от которой меня бросает в дрожь… Это так неожиданно, странно, страшно и волнительно. Я никогда не думала, что кто-то может так просто об этом говорить вслух...

Причем с таким напором, будто все должны беспрекословно его слушаться. Но я не все. Мне нет смысла ему приклоняться. У меня свои принципы, свои задачи. И уж на побегушках у зажравшегося мажора быть не собираюсь. Я пришла сюда учиться!

Вот и выход. Яркий свет дня слепит глаза после тусклого освещения университета. Вдыхаю свежий воздух, чувствуя, как городская суета обволакивает меня. Но внутри я все еще ощущаю отголоски того, что произошло. Этот день оставил след. И, кажется, не только в моей зачетке.

Слышу голос Мирона и замираю на месте. Не хочу его видеть, отступаю назад к двери, выйду через другой вход. Но что-то меня тормозит и я прислушиваюсь к его разговору.

— Ты больной? — говорит Мирон кому-то. — На кой хрен ты согласился с ним драться? Он тебя разнесет по рингу. Ты не готов! — глухой удар о стену и я вздрагиваю.

Я не слышу собеседника, но чувствую агрессию от него.

— Ты хочешь на больничной койке оказаться? Он психопат, ему сломать пару костей, как воды с утра попить, болван! — говорит тихо, но каждое слово доходит до самого сердца. И я ему верю. — Значит так, встречаемся сегодня в восемь в зале, там решим. Пока, — завершает он разговор и я опять вздрагиваю.

Блин. Нужно бежать, пока не попалась под горячую руку. Открываю дверь и делаю шаг внутрь, но горячая ладонь обхватывает меня за талию и прижимает к телу.

— Лисичка, много слышала? — шепчет мне на ухо и я судорожно сглатываю.

— Вообще ничего. Я домой шла и забыла кое-что, — нагло вру.А что мне еще сказать?

— Мм-м-м, — протягивает он и опускает голову в волосы. До сих пор еще влажные. — От тебя курицей пахнет, — смеется он и разворачивает меня к себе лицом.

— Благодаря тебе. Отпусти, мне домой нужно, — отвечаю ему и слышу голоса студентов, которые спускаются по лестнице и скоро увидят нас.

Видимо Мирон чувствует мой страх и усмехается.

— Боишься? — он толкает меня к стене, придерживая огромной ладонью. Закрывает меня ото всех, кладя руку поверх головы и наклоняется близко-близко.

Пытаюсь оттолкнуться от стены и уйти, но его хватка слишком сильна. Сердце колотится где-то в горле, и я чувствую, как щеки заливает краска. Студенческие голоса становятся громче, они совсем близко.

— Отпусти меня, Мирон, — шепчу я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Но он лишь сильнее прижимает меня к холодной стене. Его дыхание обжигает мою кожу, и я зажмуриваюсь, ожидая чего угодно.

— И чего ты боишься? Меня или их? — снова спрашивает он, и в его голосе звучит насмешка. Он наклоняется еще ниже, его глаза изучают мое лицо. Я чувствую себя загнанной в угол, без возможности сбежать. И в этот момент, когда я готова сдаться, он вдруг продолжает: — Ладно, отпущу, только при одном условии, — говорит он, его голос становится мягче. — Целуй своего хозяина…

— Отпусти меня, Мирон, — шепчу я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Но он лишь сильнее прижимает меня к холодной стене. Его дыхание обжигает мою кожу, и я зажмуриваюсь, ожидая чего угодно.

— И чего ты боишься? Меня или их? — снова спрашивает он, и в его голосе звучит насмешка. Он наклоняется еще ниже, его глаза изучают мое лицо. Я чувствую себя загнанной в угол, без возможности сбежать. И в этот момент, когда я готова сдаться, он вдруг продолжает: — Ладно, отпущу, только при одном условии, — говорит он, его голос становится мягче. — Целуй своего хозяина…

Мое сердце бьется как сумасшедшее, отбивая бешеный ритм о ребра. Я чувствую, как краска заливает щеки, и отчаянно пытаюсь отвести взгляд, но его глаза держат меня в плену. «Хозяина»? Это слово эхом отдается в моей голове, заставляя дрожать еще сильнее. Я не знаю, что хуже – его угроза или это унизительное «условие».

— Я… я не могу, — выдыхаю я, чувствуя, как слезы начинают щипать глаза.

Мирон усмехается, и эта усмешка ранит сильнее, чем любое грубое слово. Он проводит пальцем по моей щеке, оставляя за собой ледяной след.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не можешь? Или не хочешь? — его голос становится тише, почти шепотом, но от этого он не менее властен. — Ты думаешь, у тебя есть выбор?

Я сжимаю зубы, пытаясь подавить дрожь. Мои мышцы напряжены до предела, готовые в любой момент рвануться в бегство, но я знаю, что это бесполезно. Он всегда на шаг впереди.

— Я… я лучше уйду, — говорю я, пытаясь найти хоть какую-то лазейку.

— Уйдешь? Куда? — он наклоняется еще ближе, его губы почти касаются моего уха. — Думаешь, ты можешь просто так исчезнуть? Ты моя, запомни это. И я решаю, когда ты уйдешь.

Его слова обволакивают меня, как паутина. Я чувствую себя беспомощной, пойманной в ловушку. Его близость сводит меня с ума, и я не знаю, как долго смогу сопротивляться.

— Пожалуйста, Мирон, — молю я, и на этот раз мой голос срывается. — Просто отпусти.

Он отстраняется на мгновение, и я чувствую, как ослабевает его хватка на моей руке. Надежда вспыхивает в груди, но тут же гаснет, когда он снова прижимает меня к стене, на этот раз еще крепче.

— Нет, — говорит он твердо. — Ты не уйдешь, пока не выполнишь мое условие. Целуй своего хозяина.

Он приподнимает мое подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. В них я вижу не только насмешку, но и что-то еще, что-то темное и притягательное, что заставляет мое тело откликаться странным, пугающим образом. Я чувствую, как мое сопротивление тает, как снег под жарким солнцем. И в этот момент, стоя перед ним, загнанная в угол, я понимаю, что выбора у меня действительно нет.

— А ты видела, как Мирон этой курице суп на бошку вылил? Надо будет еще добавить. Видимо новая мишень в универе. Надо что-нибудь придумать, — громко говорит кто-то и звук смеха отлетает от стен.

Меня накрывает такая злость. Поднимаю ногу и попадаю прямо по его причинному месту. Его глаза раскрываются и былая игривость исчезает. Толкаю его и вылетаю, сильно хлопая дверью. Слышу шум, отборный мат, но меня не остановить.

— Стой, сука, — кричит Мирон, но я тороплюсь на остановку с такой скоростью, что меня уже не догнать. Лишь оборачиваюсь и вижу его наглую морду и сверху что-то белое. На него что, штукатурка осыпалась?

Ой… Пора бежать!

Глава 4

Глава 4

Я сажусь в маршрутку и уезжаю. За мной нет погони. Волков меня не преследует, а значит можно выдохнуть. Сейчас пора сдачи зачетов, следом расписание экзаменов. Пар как таковых уже нет, поэтому можно просто выдохнуть и не переживать за сегодняшний случай. Особенно у него тоже много проблем.

Приезжаю домой и поднимаюсь в квартиру. Дом меня встречает тишиной, поэтому просто поднимаю в свою комнату, включаю ноутбук и переодеваюсь.

В мессенджер приходит сообщение и я подхожу к ноутбуку.

На меня смотрит лицо Мирона. Фотография сделана профессионально. С какого-то боя. Каждый его мускул словно прорисован. Выглядит он классно, даже очень. Любая бы другая пищала от радости, что он проявляет к ней внимание. Но у меня мурашки по коже от этого парня.

Не хочу быть его жертвой. Не хочу даже с ним общаться.

Я открываю сообщение, в котором всего несколько слов: «Встреча сегодня. Не подведи. Открой картинку.» Кликаю на фотографию и вижу нас со стороны. Кто-то сфотографировал нас. Сердце начинает биться учащенно, но я быстро закрываю чат и откидываюсь на спинку кресла. Стоит ли поддаваться страху? Это игра с огнем, и я не собираюсь быть на его стороне.

Нужно думать, как дальше действовать. Писать в ответ не хочу, это значит принять правила игры, а я этого не сделаю. Лучше всего — подготовиться и быть готовой к любому развитию событий. Сегодня я просто глубоко вздыхаю и понимаю: борьба только начинается.

Выхожу из комнаты и иду на кухню, пока делаю себе чай приходит мама и приводит младшего брата.

— Привет Лиска, — зовет Максимка и бежит ко мне.

— Привет первоклассник, как твои дела? — обнимаю его и отпускаю.

— Плохо. Не люблю школу. Она плохая. Там… там…

— Точно, Максим. Вести просто себя нужно нормально. И замечаний не будет! — говорит мама, заходя в комнату.

— Опять что-то натворил? — жалостливо смотрю на него и Максим молча кивает.

— Но я не виноват! Меня задирают, подкалывают. Понимаешь? А я что терпила? Я нет! — геройствует и грудь колесом делает. — Я и хотел дать сдачи, но он прикрывался стулом. Старался выдернуть, а потом просто отпустил и этот стул дал ему! — гордо заявляет брат.

У меня расширяются глаза от страха, перевожу взгляд на маму. А она лишь тяжело вздыхает.

— Я не знаю, что делать? — у нее уже глаз дергается.

— Так, присаживайтесь, давайте пить чай! — командую я и Максим сразу же бежит в комнату.

Мама следует за ним и слышу, как она говорит ему раздеваться и аккуратно вешать форму. Я ставлю еще две кружки и завариваю чай, нарезаю больше батона и делаю на всех горячих бутербродов. Как только приготовление заканчивается, расставляю на столе и сажусь первая. Максим бежит и сразу же садится и принимается лопать.

Наспех все жует, выпивает чай и стоит маме показаться на кухне, как он уже вскакивает и убегает к себе в комнату.

— Максим, — зовет его мама.

— Мама, дай отдохнуть, потом уроки, — кричит он ей и она отмахивается.

— Вот что с ним делать? С тобой у меня таких проблем не было. А он словно не на жизнь, а на смерть дерется в школе. Так же нельзя!

— Мам, ну он мальчик. Нужно самоутвердиться… — предпринимаю попытку защитить брата. — К тому же он просто защищал себя, а не первый полез стулом драться.

— Да я понимаю. Но это же не метод, — раздражается мама и мне становится ее жалко. Если бы папа был с нами, то может что-то посоветовал. Но он ушел… И мы одни справляемся со всеми трудностями.

Даже вспоминать о нем не хочется, потому что столько всего произошло перед его уходом. Лучше без него, чем рядом с ним.

— Ладно, ты там как? Сдала зачет? — переключается на меня она.

— Да, конечно. Вытянула счастливый билетик. Даже не отвечала, — говорю горо и мама улыбается.

— Хоть кому-то везет, — улыбается она и берет бутерброд.

Про инцидент в столовой и Мирона я молчу. Не нужно ее тревожить еще этим.

— У тебя как на работе? — спрашиваю у нее.

— Хорошо, сейчас отчет доделаю и примемся за уроки. Удаленка — это круто. Кто бы что не говорил, — улыбается мама и я рада, что ее напряжение спадает.

— Лис, тебе тут Алиска звонит, — кричит уже с моей комнаты Максим и я поднимаюсь.

— Как она там? Получается? — спрашивает мама о моей подружке детства.

— Да вроде бы, она тоже вся в учебе. Пойду узнаю, чего там она хочет, — выхожу из-за стола и торможу, чтобы убрать посуду.

— Иди, сами приберусь, — отпускает мама и я выхожу из кухни.

Захожу в комнату, беру телефон и отвечаю на звонок.

— Привет, — говорю Алиске и смотрю на ноутбук. Открыто пару вкладок с моими фотографиями. Кошусь на Максима и сердито хмурю брови. Вот маленький, лезет куда не просят. Закрываю их и переключаюсь на разговор. — Как дела?

— Привет, Лисенок. Я нормалек. Хочу вытащить тебя сегодня в клуб, посидим нашей компанией, отдохнем и расслабимся. Неделя тяжелая, давно не виделись. Мне нужно вино и моя подружка. Пойдем?

— Ладно, пошли. Куда?

— Да недалеко, в центре в бар, там вроде программа будет крутая. Столик уже Митька забронировал. Они с ребятами туда очень хотели попасть. Поэтому в восемь собирайся, мы за тобой заедем на такси. А после у меня останемся с ночевкой, поболтаем наедине. Хорошо?

— Ладно, поняла. Буду ждать.

— Люблю. Целую, — говорит подруга и я усмехаюсь.

— Мама, я сегодня у Алиски останусь. Она соскучилась и хочет поболтать.

Мессенджер опять пищит и я вижу, как загорается сообщение напротив имени Мирона.

“Я знаю, где ты будешь сегодня ночью. В моей постели…”

Ха… Точно! Кое-кому сегодня придется обломаться! Даже настроение поднимается, но я так и не отвечаю на сообщение. Пускай общается сам с собой. Тоже мне хозяин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

Глава 5

Захожу в комнату и вижу, что мама спит. Пускай отдохнет, я я сяду с братом делать уроки.

— Максик, пойдем быстренько сделаем уроки, пока мама спит, — шепчу ему и улыбаюсь.

— Лис, а может позже? — тянет брат и начинает как юла вертеться в кровати.

— Давай сейчас, мы все быстро сделаем, и у нас останется весь свободный вечер. Мама проснется, уроки делать не нужно будет и вы пойдете гулять. Представляешь? — театрально удивляюсь и у Максика загораются глаза.

— Правда? Ты врешь…

— Обещаю, — отвечаю клятвенно и он встает.

Мы заходим в его комнату и садимся за стол. Брат неохотно достает тетради, книги и дневник. Почерк, конечно, так себе, сложно что-либо разобрать и он вдруг поворачивается ко мне.

— Пойдем в твою комнату, пожалуйста…

— Если тебе там будет удобно, конечно, — соглашаюсь я, собираю вещи и иду обратно к себе.

Мы располагаемся уже на моем столе. Компьютер отодвигаю дальше, но Максим цепляется взглядом за экран.

— Это кто? Твой друг? — тычет пальцем в Мирона.

— Так, парень из универа. Плохо учится, хамит, огрызается, дерется, с ним даже общаться не хочется, — отвечаю брату и ведь не вру. Мне реально из-за его поведения даже видеться нет никакого желания.

Максим хмыкает и смотрит на меня с лёгкой насмешкой.

— Звучит как будто у вас любовь, — и смотрит так в глаза, словно ждет, что я соглашусь с ним.

— Нее-е-е-е-е-ет, точно не с ним. Если бы это был… — реально задумываюсь, на тему того, кто мне нравится, а сама смотрю на фотку Мирона. — Вадимку, помнишь? — спрашиваю у брата, тот кивает и серьезно слушает. — Вот он мне нравится. Милый, общительный, дружелюбный, черты лица такие мужественные. А Мирон… Ну так себе…

— А почему ты с ним тогда общаешься? — спрашивает он.

— Это он пишет, — говорю я, пытаясь не раздражаться. — Университет же... Мы почти не пересекаемся, честно. И слава богу! Так, давай заниматься, а то время бежит.

Максим кивает и отворачивается, потом вдруг смотрит на свои тетрадки и книги.

— А что у нас тут? — интересуется он и начинает листать страницы, пытаясь разобраться.

Я объясняю ему задание, а он тихо повторяет за мной, пытается понять таблицу сложения. Почти сразу становится легче — он перестает ворчать и даже просит объяснять медленнее.

— Смотри, если сделать вот так, — я показываю решение, — то будет проще.

Максим улыбается впервые за день и кладёт ручку в сторону.

— Ладно, я попробую. Только потом ты должна держать своё слово и уговорить маму пойти гулять.

— Обязательно! — отвечаю я, и в комнате появляется лёгкая, почти уютная атмосфера.

Как только уроки заканчиваем к нам в комнату заходит мама.

— Ой, какие вы молодцы. Уже сделали уроки? А я что-то уснула, — переживая говорит мама. — Я сейчас тогда блинчиков вам напеку или что вы хотите? — она будто извиняется за то, что устала и уснула. Смотрю на нее и сердце кровью обливается.

— Мамуль, все хорошо. Там еще есть еда. А вы лучше в Максиком позже погулять сходите, — подмигиваю ей и она кивает часто.

— Конечно, сыночек, пойдем, — говорит она и подходит ко мне. Обнимает и целует в макушку, тихо шепча. — Спасибо, дочка. Отдохните там с Алиской, только если что звони.

— Хорошо, мамуль, — отвечаю ей и она собирает со стола книги максима и уносит их в его комнату.

Максим бежит за ней и я опять смотрю на фотку Мирона. Не нравишься ты мне… Ой, как не нравишься. И в этот момент загорается от него сообщения.

«Можешь не отвечать на сообщения. Но я знаю, о ком ты думаешь сейчас…»

Дорогие мои, следующая глава будет от Мирончика. Почитаем, о чем думает этот волчок)))

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Глава 6

Мирон.

— Мирон, ты что? — Карим заходит ко мне в кабинет.

— Ты байк что ли привез? — смотрю через стекло на первый этаж и вижу, как его байк смотрят мои ребята.

— Да, если проиграю его в бою, то нужно будет подлатать, — он садится в кресло передо мной, а мне уже хочется ему рожу набить. Кулаки сами по себе сжимаются, требуя высвобождения агрессии.

— Ты больной? — резко спрашиваю, не скрывая раздражения.

Карим усмехается и пожимает плечами:

— Может быть. Но без риска кайфа не бывает. Если проиграю, значит, придется отдавать. А если выиграю — вообще кайф!

Я качаю головой, пытаясь унять внутреннее напряжение. В груди бурлит злость, но понимаю, что сейчас с ним лучше не ссориться.

— Слушай, я тебе говорю честно: сейчас не время для такой хрени. У тебя есть дела поважнее.

Он смеется, встает и подходит к окну, где лежит его байк — словно вызов всем.

— Пусть будет бой, Мирон. Я не отступлю. А ты лучше думай о своих делах. Слышал, тебя девчонка картошкой измазала. Ты ее хоть не убил?

Слова Карима бьют в точку, и я не могу отвести взгляд от его уверенного лица.

Агрессия внутри меня не уходит, но теперь я знаю, что нужно держать себя в руках.

— Не убил, — выдыхаю я и смотрю в сторону улицы, — ты не готов к такому бою. Он поломает тебя. Снимись…

— Я тебе уже сказал, нет. Ты меня не переубедишь. Раз…

— Если тебе бабки нужны, скажи мне… Я их дам, — встаю и иду на друга. Он поворачивается и улыбается. Меня напрягает его улыбка, но больше напрягает то, что ему ведь бабки не нужны. Тут что-то другое. — Что такое? Зачем ты лезешь к нему?

— Это личное… — сквозь зубы говорит Карим.

— Я с ним тренировался, если ты с ним зацепился, это не просто из-за конфеты в магазине… Стоп… Взгляд Карима мрачнее, и я догадываюсь, в чем дело. — Ты что, серьезно с его сестрой мутишь? Только из-за нее он может ввязаться в это дело…

— Ой, не тебе мне нотации читать. Ты первокурсницу при всех окатил едой, может, это обсудим?

— Это не стоит внимания. А вот то, что потом твои кости по рингу буду собирать — вот о чем стоит поговорить, — психую, хватаю дротики с подставки и со всей силы кидаю в круг. Стрела попадает точно в десятку, но злость не уходит.

— Ты можешь бесится сколько угодно, но я буду сегодня биться, — Карим разворачивается и уходит. При этом хлопает дверью и едва не выбивает окна.

Меня трясет от его тупости. Разворачиваюсь и луплю кулаком стену. Хочу выпустить пар, чтобы не закрыть друга в сортире. Открываю комп и вижу, как мне в личку присылают фото и видео с Лисой.

Беру одну из картинок и делаю с ней то, что нельзя делать. Но мне нужно внедриться к ней. Отсылаю ей сообщение с «сюрпризом». Она не отвечает, но читает. Сука. Бесит еще сильнее. Но и этого достаточно. Главное, что она открыла фотку. Небольшая манипуляция с программой, и я уже в ее компе. Посмотрим, чем ты живешь и что ты скрываешь. Копаюсь в ее фотках, нахожу такое, что она скрывает, и в брюках моментально становится тесно. Ее фигура просто бомба. Грудь — зачет. А жопа, слюни текут от нее.

«Я знаю, где ты будешь сегодня ночью. В моей постели…» — отправляю, стараясь хоть как-то привлечь её внимание. Вижу, что она не отвечает. Снова и снова смотрю на экран, но ничего нового. Похоже, она хочет держать дистанцию. Ха, точно! Это ее выбор. Пусть думает, что хочет. Пока… Но я знаю, что это не так.

Включаю камеру на ее ноутбуке и залипаю на ее образ.

Вижу, что она находится с братом, делает уроки и говорит о каких-то других парнях. И обо мне… Кайф. Надо малому конфету купить. Но слышу, как она отзывается обо мне хреново. А вот про Вадима – «милый, общительный, дружелюбный». Это вызывает во мне странную смесь ревности и злости. Почему её внимание уходит к кому-то другому, а не ко мне? И зачем я вообще рядом, если ей со мной не по пути? Подруга ее зовет в клуб, пишу сообщение Кариму и спрашиваю о бое. Друг тут же отвечает, что пройдет в баре. И это одно и то же место. Заебись. Вечером увидимся. Смотрю на экран, и лицо Лисы смотрит в экран. На меня. Поправляю вставший член и вспоминаю, как она сидела передо мной на коленях.

Пишу ещё одно сообщение: «Можешь не отвечать на сообщения. Но я знаю, о ком ты думаешь сейчас…» Нажимаю «отправить». Смотрю в окно, пытаюсь понять, что происходит в ее голове, она же должна пищать от радости, и почему я продолжаю ждать от неё хоть какой-то реакции.

Мне нужно отвлечься. Скрываю приложения и достаю документацию и начинаю подписывать бумаги. За окном темнеет, и я смотрю на часы. Половина седьмого. Охренеть, я погрузился в работу. Голова гудит, и я вздрагиваю от голоса Лисы.

— Алис, я не знаю, что надеть, — говорит Лиса, и я поднимаю взгляд на комп и включаю картинку. Она лежит на кровати, ноги задраны и упираются о стену.

Фа-а-а-а-ак, они такие длинные.

— Давай переключусь, будем одеваться по видеосвязи, — говорит она, встает с кровати и ставит телефон у компа.

Я вижу ее грудь, которая почти вываливается из топика.

— Показывай. Какие варианты, — говорит ее подруга, и я откидываюсь на кресле, продолжая любоваться ею.

— Смотри. Черное, но оно супер короткое, — говорит Лиса и стягивает с себя топик, оставаясь в лифчике и крохотных трусиках. Она надевает платье и… Фак…

— Сука, только надень его, ты даже не войдешь в этот бар, — говорю ей, потому что у меня пожар от этого образа в штанах.

— Или вот это, красное, оно длиннее, — говорит Лиса и опять снимает платье и надевает уже красную тряпку.

Оно выглядит приличнее.

— Вот это прям да! — кричит ее подруга, и улыбаюсь, представляя, как сорву это платье с нее. — Оставайся в нем, сейчас Вадим заезжает за мной, а потом мы едем к тебе. Побежала голову сушить. Люблю. Целую.

— Давай, Алис, — говорит Лисичкина и сбрасывает звонок.

Пора и мне подготовиться. Вначале с психом поговорить, а потом уже Лису увезти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я только хочу отключится, как она поворачивается спиной, и я понимаю, что она голая. Вижу ямочки над ягодицами, и меня прошибает током. Словно электрошокером хреначат.

Нужно быстро решать вопрос с психом и увезти ее оттуда. Иначе это сделает кто-то другой, а я не позволю увозить мое!

Глава 7

Глава 7

Я стою одетая в красное платье, губы слегка блеском накрашены и ярко-накрашенные глаза. Уже дома я чувствую, как в воздухе витает особая, электрическая энергия. Вечер обещает быть особенным.

Звонит подруга и я сразу же отвечаю на звонок.

— Выходи, мы внизу, — тараторит она и я улыбаюсь.

— Бегу, — отвечаю ей и сбрасываю звонок.

Спускаюсь к ним и вижу ребят возле машины. Вадим, с неизменной ухмылкой, уже ждет у двери, щелкая пальцами в ритме какой-то невидимой мелодии. Алиса, как всегда, воплощением стиля – легкое платье, струящееся по фигуре, и взгляд, полный предвкушения.

– Ну что, принцессы, готовы покорять ночной город? – говорит Вадим, протягивая мне руку.

Я улыбаюсь, принимая его предложение. Сегодня я чувствую себя особенно уверенной. Новое платье, подчеркивающее линию плеч, и ткань легкая, невесомая, при этом с дной стороны все закрывает, но с другое классный вырез на спине… В общем все работает на меня. И ребята крутые. Вадим в черной рубашке и джинсах. Я по ним очень соскучилась.

Алиса уже увлеченно рассказывала о каком-то новом диджее, чьи сеты, по ее словам, «взрывают танцпол». Я слушаю вполуха, потому что мысли уже витают в другом пространстве. Я представляю, как мы будем смеяться, танцевать, как музыка будет заполнять нас, растворяя все заботы.

— Такси уже подъезжает, мои дорогие, давайте не будем задерживать нашего командира. – объявляет Вадим, открывая дверь.

Салон такси наполнился смехом и обрывками разговоров. Вадим включает какую-то энергичную музыку, и Алиса тут же начинает подпевать, жестикулируя в такт. Я, сидя у окна, смотрю на проплывающие мимо огни города, ощущая, как напряжение дня постепенно уходит.

— Ты чего такая тихая, Лиса? — спрашивает Алиса, повернувшись ко мне.

— Просто наслаждаюсь моментом, — улыбаюсь Алиса. — И предвкушаю, что нас ждет.

Вадим бросает на нас быстрый взгляд через плечо.

— Нас ждет незабываемая ночь, дорогая. И я уверен, ты не будешь разочарована. — В его голосе прозвучала нотка интриги, которая заставляет сердце биться чуть быстрее, — особенно вспоминая, как я его расхваливала перед братом. А ведь и правда можно сказать, что мы встречаемся. Дружим сто лет, знаем друг о друге все и даже больше… И его тонкий флирт… Всегда мне нравился.

Мы едем по городу, который живет своей ночной жизнью. Люди спешат по своим делам, машины мелькают фарами, а в воздухе витает запах свободы и приключений. Я чувствую, как азарт нарастает с каждой минутой.

Когда такси останавливается перед клубом, нас встречает гул музыки и яркие неоновые вывески. Атмосфера была уже наэлектризована. Вадим уверенно ведет нас внутрь, минуя очередь, как будто знает всех и вся.

Клуб был полон. Люди танцуют, смеются, общаются. Музыка пульсирует, проникая в каждую клеточку тела. Вадим и Алиса тут же окунаются в эту атмосферу, растворяясь в толпе. Я же, поначалу, немного растерялась.

Но меня тут же хватает за руку Вадим и веде сквозь толпу.

— Не теряйся, сегодня тут буря, — говорит он на ухо и я улыбаюсь.

Мы проходим мимо барной стойки и я замираю, что Вадим обхватывает меня за талию и прижимается очень близко. Я в шоке. Мирон стоит у барной стойки, слегка наклонившись вперед, разговаривая с каким-то парнем. Высоким, сильным, таким же как и он. В голове всплывает его разговор по телефону. Бой. Какой-то псих его размажет и его собеседник не готов к такому рингу. Мирон бы зол и напряжен.

Он здесь. В том же клубе, в той же ночи. Его взгляд, пронзительный и завораживающий, скользит по залу и остановился на мне. В этот момент все звуки вокруг будто приглушаются. Время замедляется.

На лице Мирона появилась легкая, едва заметная усмешка. Он медленно кивает, словно подтверждая что-то, что видим только мы. В этом коротком жесте было столько силы, столько намека, что я чувствую, как по венам разливается жар.

— Пойдем, малыш, — говорит Вадим, слегка хрипловато и подталкивает дальше.

Я не отвечаю Вадиму, мои глаза все еще прикованы к Мирону. Его взгляд не отпускает меня, словно притягивая к себе. Но все же интуитивно иду туда, куда толкает Вадим. Мирон ведет взглядом по моему платью, он прищуривается и в тех местах, где меня держит Вадим начинает гореть. А затем просто отворачивается, будто теряет ко мне интерес и начинает разговаривать с тем парнем.

А я выдыхаю. Вадим подводит меня к столу, где Алиска уже сидит с нашими ребятами и они все начинают со мной здороваться.

Я слегка расслабляюсь, стараюсь переключиться на ребят и у меня получается. Неловкость, шок слетает с моих плеч, словно невидимая вуаль.Вадим садится рядом и словно отгораживает меня от других людей и я ему за это благодарна.

Через несколько минут наш стол наполняется всеми напитками и коктейлями, закусками и горячими блюдами. Будто мы сюда пришли перекусить, а не танцевать. Но мы начинаем разговаривать и все настолько гармонично, что даже выходить никуда не хочется.

— А теперь пойдем растрясем все, — говорит Алиска и все подхватывают ее идею.

— Если не хочешь, то можем остаться тут, — шепчет Вадим и я улыбаюсь.

Похоже он хочет перейти черту. И мне это нравится. Потому что именно он мне нравится. И точно никакой напыщенный, высокомерный и грубый Мирон!

Следующая главушка от Мирончика. Посмотрим, как он отреагирует на Вадику и Лисичку нашу) Как думаете, что будет?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8

Глава 8

Мирон.

Вначале я еду в зал, но там Карима нет.

— Мирон, он уже уехал. Его никто не остановил. Ему даже тренер ставил условие, что будет драться, то его больше не будет в зале. Он психанул и уехал, — говорит Игорь.

— Да твою мать, — психую сам.

— Поезжай в клуб, может получится остановить. Псих же вообще за свою сестру его размажет, — нервничает уже Игорь и я прекрасно это понимаю.

Но никак не могу догнать, как из-за бабы можно так безрассудно себя вести.

— Да твою мать, — психую сам.

— Поезжай в клуб, может получится остановить. Псих же вообще за свою сестру его размажет, — нервничает уже Игорь и я прекрасно это понимаю.

Но никак не могу догнать, как из-за бабы можно так безрассудно себя вести. Сажусь в машину, беру телефон и стараюсь ему позвонить. Но Карим не поднимает. Завожу машину и резко выжимаю газ. Мне главное успеть и постараться решить конфликт без боя. Псих — лютый. Даже я бы раздумывал тягаться с ним, но Карим…

Я влетаю в клуб, сердце колотится где-то в горле. Музыка гремит, люди танцуют, но мне плевать. Ищу Карима взглядом. Вот он, у барной стойки. И рядом с ним… да, это она. Та самая, из-за которой весь сыр-бор. Она что-то ему говорит, даже ругается и старается утянуть куда-то, но он стоит на своем и очень напряжен.

— Карим! — кричу, продираясь сквозь толпу.

Он оборачивается, взгляд тяжелый, напряженный. Улыбка растягивается на лице, стараясь скрыть то, что томиться у него внутри.

— Мирон! Какого черта ты здесь? Думал, я один буду веселиться? — иронизирует он, но в глазах мелькает что-то другое, не веселье.

— Ты сдурел, Карим! Ты же знаешь, что будет, если ты на него нарвешься. Неужели эта… — я киваю на девушку, — стоит того?

Карим дергает плечом, отворачивается от меня, что-то говорит ей на ухо. Она злиться и в глазах вижу гнев в мой адрес. Маленькая, противная, да и срать, что красивая. Вокруг миллион таких же. Пилотка у нее не золотая, чтобы себя калечить. Мой кулак сжимается, хочется вытащить его отсюда, скрутить в бараний рог и просто увезти в хижину, которая находится далеко в лесу.

Оборачиваюсь и вижу перед собой Лису. Я и забыл, что эта марамойка будет тут. В своем красном платье. А я помню, что позади голая спина. Еще и без лифчика и скорее всего без трусов. Это отвлекает на секунд, слегка улыбаюсь, особенно видя, как она вздрагивает. На ее талию кладет какой-то ублюдок руки. Я понимаю, что до ее кожи буквально миллиметры. Похер, пускай, пока побалуется, уедет она все равно со мной. Сама не поедет, утащу за шкирку.

Все потом, перевожу взгляд на Карима и включаюсь снова.

— Ты слышал, что тренер сказал? Он тебя предупреждал. Ты сам себе дорогу перекрываешь! — я стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит от злости и беспокойства.

— А мне плевать! — Карим оборачивается обратно, его взгляд становится жестче. — Она моя. И никто ее у меня не отнимет. Даже этот ублюдок.

— Ты не понимаешь, что делаешь! — я подхожу ближе, пытаясь перекричать музыку. — Ты уничтожишь все, ради чего так долго трудился!

— Это ты не понимаешь, Мирон! — он повышает голос. — Это моя жизнь, и я сам решаю, как ее прожить! А ты… ты просто завидуешь!

Завидую? Я? Сердце сжимается от обиды. Я пытаюсь его спасти, а он…

— Ты не прав, Карим. Совсем не прав, — я качаю головой. — Я не завидую. Я просто не хочу, чтобы ты совершил ошибку, о которой будешь жалеть всю жизнь.

Он смеется. Громко, надрывно.

— Жалеть? Я жалею только о том, что раньше не понял, кто настоящие друзья, а кто просто… — он замолкает, смотрит на меня с презрением.

В этот момент рядом с ним появляется тот, из-за кого все началось. Высокий, накачанный, с самодовольной ухмылкой. Карим напрягается. Я вижу, как сжимаются его кулаки.

— Пожалуйста, Карим, — шепчу я. — Не делай этого.

Но он меня уже не слышит. Его взгляд прикован к сопернику. Я чувствую, как все внутри меня переворачивается. Этот бой, этот клуб, эта девушка… все это казалось таким далеким, пока я не увидел его глаза. Глаза человека, который готов бросить все на алтарь одной, возможно, самой большой ошибки в своей жизни. И я понимаю, что остановить его уже не смогу. Я могу только смотреть, как он идет навстречу своей судьбе.

Или вместо него выйти…

Но как и помочь другу и трусом его не выставить?

— Ты ложишься на ринге и сваливаешь от моей сестры, — говорит Псих.

— Это не нормально. Она сама может решать, с кем ей быть, — стараюсь как-то вразумить их. — У вас скоро бои, нахера ввязываться в это все…

— Не лезь, — отвечает он коротко и уходит.

Псих немногословен. Да и Карим тоже. Он сам уходит в другую сторону, оставляя меня у бара.

— Привет, давай выпьем, — ко мне подходит блондинка и жмется свое грудью.

Я не обращаю внимания, а просто веду взглядом по танцполу и вижу рыжую макушку.

— Съебись отсюда, — отвечаю девке рядом и жужжание сбоку пропадает.

Лиса танцует и рядом с ней тот хрен. Он крутится возле нее и лапает. Лиса поворачивается ко мне спиной и я вижу ямочки на ее поясницы. В штанах опять становится узко, потому что вспоминаю ее тело, изгибы и формы…

Но сейчас подходить и пугать ее, не хочу.

Она смотрит на меня и словно целенаправленно прижимается к тому хлыщу. А сама же смотрит прямо мне в глаза. Закусывает губу и улыбается, будто вызывает меня на какой-то немой вызов. Внутри всё горит и рвётся наружу, но я стараюсь не показывать свою бурю чувств. Вместо этого делаю шаг назад и наблюдаю, как она продолжает танцевать, не отводя взгляда. Ее улыбка — игра, и она знает, что я вижу всё это.

Сердце колотится, но я держу себя в руках, не собираясь вмешиваться сейчас. Она хочет, чтобы я почувствовал, и я чувствую — слишком хорошо. Но я не стану спешить или создавать сцену. Лучше пусть она сделает первый шаг, или я сделаю его тогда, когда решу, что настал момент.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не отрываю от неё глаз, и в её взгляде читается что-то большее, чем просто флирт.

Она видимо сама не понимает, что уже у меня на крючке. Вот ты и попалась.

Глава 9

Глава 9

Музыка грохочет. Кровь бежит по венам. Мне так хорошо и спокойно. Всё напряжение улетучивается и растворяется в воздухе. Я двигаюсь в такт ритму, тело оживает, каждый мускул откликается на вибрации звука. Глаза закрыты, перед глазами мелькает калейдоскоп ярких вспышек и цветовых пятен.

Сердце бьётся быстрее, дыхание учащается, адреналин наполняет каждую клеточку тела. Чувства обостряются, эмоции накрывают волной радости и свободы. Вокруг слышится смех, шёпот голосов, чьи-то шаги, всё сливается в единый поток энергии и позитива. Голова кружится, ноги сами собой начинают двигаться ещё быстрее, руки взлетают вверх, ладони ловят воздух, будто пытаясь удержать мгновение счастья.

Внутри ощущаю тепло и уют, несмотря на бурлящую вокруг атмосферу праздника. Это ощущение абсолютной гармонии и внутреннего покоя, которое невозможно передать словами. Оно живёт здесь и сейчас, пульсируя вместе с музыкой и танцующими людьми.

Я вижу Алису, она улыбается и плавно танцует, возле нее какой-то парень. А позади меня Вадим. Он касается моих бедер и прижимает меня к себе. После моего вопроса он лишь улыбается загадочно, но ничего не говорит более. Мне нравится эта игра. Внутри слегка щекочет от волнения вперемешку с азартом.

Да, мы знакомы с Вадимом давно. Но из-за того, что учимся в разных университетах не виделись приличное время. Может быть именно это и сподвигло его к таким откровенным действиям?

Я чувствую лёгкое прикосновение ладоней Вадима, скользящих по моим бедрам. Его тёплое дыхание ласково касается моей шеи, вызывая приятную дрожь. Тело само собой подчиняется музыке, двигаясь в ритм мелодии. Мы танцуем ближе друг к другу, почти слитые в единое целое, словно волны океана, сталкивающиеся и вновь расходящиеся.

В танце поворачиваюсь к нему лицом и Вадим смотрит прямо в глаза, его взгляд искрится интересом и восхищением. Улыбка играет на губах, придавая всему происходящему оттенок интриги и игры.

Я улыбаюсь в ответ, чувствуя, как внутри растёт приятное волнение. Наши движения становятся всё более уверенными и раскованными, кажется, что весь мир исчез, остались только музыка, танцы и этот особенный момент близости. Отбрасывая сомнения и страхи, погружаюсь в состояние полной свободы и удовольствия. Ощущаю себя живой, настоящей, способной наслаждаться каждым мгновением. И пусть будущее неизвестно, но настоящее принадлежит нам. Пусть оно продлится вечно.

— Дамы и господа, просьба занять места в зале, скоро начнется бой, — музыка становится тише и говорят в динамики.

Вадим утаскивает меня с танцпола, — но я выкручиваюсь и показываю жестами, что отойду припудрить носик.

Он отпускает и я ухожу в сторону к дамской комнате. Алиска бежит за мной, пританцовывая.

— Блин, ты заметила, что Вадька к тебе прилип? — смеется она.

— Сложно не заметить, — отвечаю ей, смачивая руки холодной водой и слегка промакиваю шею, давая коже остыть.

— Это он нас собрал. Не знаю, что в его голове, но он реально просил уговорить тебя, чтобы ты обязательно поехать с нами, — она запрыгивает на столик и строит мне глазки. — А тебе нравится он? То есть я понимаю, дружба, постоянно гуляли и знаете друг друга, как родня. Но…

— Он классный. И даже братуха Макс недавно спрашивал о моем парне и первого кого я ему сказала — Вадим.

Достаю помаду и подкрашиваю губы.

— Я была бы рада, что вы вместе, — говорит Алиска и я улыбаюсь. — Ты же знаешь, что я всегда готова поддержать твоё счастье, — продолжает она, глядя в зеркало.

— Просто... иногда мне кажется, что наши отношения больше похожи на дружеские объятия, чем на страстный роман. Возможно, именно поэтому я немного сомневаюсь.

Алиса прыгает обратно на пол и подходит ко мне вплотную.

— Послушай, дорогая моя, жизнь такая штука непредсказуемая. Иногда чувства приходят внезапно, когда совсем не ждёшь. Вспомни, как мы познакомились с тобой и Вадимкой? Совершенно случайно, в далеком детстве, и до сих пор лучшие друзья. Так почему бы и Вадиму не стать кем-то большим?

Она берёт мою руку и крепко сжимает её.

— Поверь моему опыту, любовь часто приходит тогда, когда меньше всего ожидаешь. Главное — будь открыта новым возможностям. Кто знает, возможно, эта ночь станет началом чего-то прекрасного.

Я смотрю на неё, улыбаясь. Её искренняя поддержка и вера в лучшее вселяют уверенность. Может, действительно стоит рискнуть и посмотреть, куда приведут эти новые ощущения? Ведь главное — проживать каждое мгновение ярко и искренне.

— Время покажет, пойдем в зал, — говорю ей и у меня звонит телефон. — Иди, я подойду, — останавливаюсь и Алиска исчезает за дверью.

Я не закрываю уборную, а отвечаю на звонок.

— Мы дома, Лиса, — шепчет Максимка. — Спасибо, что уговорила маму, мы в кино были, — радуется брат и я улыбаюсь.

— Это круто. Будем тогда делать уроки вместе и мама не будет так сильно переживать. Договорились?

— Да, спасибо, люблю тебя, — отвечает он и сбрасывает звонок.

Я открываю дверь и хочу выйти, но меня обратно заталкивают в маленький туалет и закрывают дверь.

— Эй, — толкаю парня и задираю голову, чтобы наорать на хама и замираю в шоке.

Мирон собственной персоны. Да чтоб его пронесло!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Глава 10

Мирон.

Я вижу, как она танцует. В штанах уже тесно от нахлынувших эмоций. Но тот мажор все никак от нее не отходит, таскает ее за собой. Это напрягает, злит и раздражает. Он ее касается там, где не должен касаться. Иду за ней в дамскую комнату и жду, когда ее подруга исчезнет. Перегораживаю вход и вталкиваю обратно в кабинку и закрываю за нами дверь.

— Эй, — она поднимает голову и пугается, а затем искра вспыхивает в ее глазах и эта энергия сносит мне голову. Ее протест заводит.

— И что же мы тут делаем? — спрашиваю у нее, а сам кладу руки на ее талию. Чувствую, как ее тело дрожит. Внутренняя ее борьба заводит. И на секунду даже забываю о бое лучшего друга с Психом.

— Ты серьезно? — спрашивает она, недоумевая и улыбаясь. Но в ее голосе чувствуется напряжение, что это не просто шутка.

В этом уединенном пространстве, где гул вечеринки становится мукой, притягиваю Лису к себе, зажимая между стеной и своим телом. Она смотрит мне в глаза, и ярость сменяется волнением.

— Зачем он тебя трогает? — спрашиваю, напряженно сжимая губы. — Нужно ли мне это терпеть?

Лиса вскидывает брови, не ожидая такой реакции. Она пытается отстраниться, но я лишь сильнее прижимаю. В её глазах начинается буря — адская смесь, которая выворачивает душу наизнанку.

— Мирон, успокойся, это всего лишь...

— Нет, — перебиваю я, внимательно смотря ей в глаза. — Это не просто «всего лишь». Я не могу позволить, чтобы он касался тебя.

Ее глаза настолько огромные, эмоции настолько вкусные, будто находясь в плену эмоций, наклоняюсь к её лицу, и наши дыхания смешиваются. Я чувствую, как стук сердца раздается в ушах. Лиса молчит, не зная, что сказать. В этот момент она осознает: что я не оставлю ее. Эта страсть, это желание обладать, заглушает все разумные доводы. И, возможно, это то, что ей тоже нужно.

Потому что она замирает и бьет меня в пах. Попадает прямо в цель. Я сгибаюсь, от острой боли, сжимая глаза от вспышки.

— Сука, — цежу сквозь зубы.

— Не подходи ко мне. Займись собой, — она сбегает.

Да твою мать, сколько я буду попадаться на одно и то же? Она скоро из моих яиц яичницу сделает! Луплю в стену со всей дури и слышу, как диджей кричит.

— Встречаем на нашем ринге. В правом углу — Псих! …

Жесть. Нужно поторопиться…

Не смотря на ноющие яйца, я прибегаю к рингу, но брат уже внутри..

Я стою у ринга, сердце колотится в груди так, что я почти не слышу крики толпы вокруг. Внутри меня все сжимается, когда вижу, как Карим готовится к бою. У него уверенный взгляд, но я знаю, что в такие минуты в нем копятся не только мужество, но и страх. Он — мой брат, и когда его вызывают в центр, я чувствую, как холодный пот стекает по спине.

— Бой будет захватывающий, зрелищный и до первой крови, — произносит рефери, и меня передергивает. В голове стучит одна мысль: «Не дай Бог, первая кровь будет его».

Псих, этот ублюдок, стоит на противоположной стороне, грозный как никогда. Я наблюдаю, как он излучает уверенность, будто уже предвкушает свою победу. У него нет понятия о сострадании, и это меня пугает больше всего. Я хочу закричать Кариму, сказать ему, чтобы он был осторожен, чтобы он избегал ударов, но понимаю, что все это бесполезно.

Сигнал судьи срывает меня с места, и бой начинается. Я подхожу к ограде, глаза не отрываю от Карима. Он делает первый шаг, и я вижу, как ноги становятся легкими, как будто он летит, а время движется медленно. И вот они сталкиваются.

Псих наносит первый удар — замах, свист, и кулак врезается в корпус Карима. Я сжимаю кулаки, готовясь если что вылететь и навалять психу. Карим отлетает назад, но сразу же находит равновесие.

— Нет, не упасть, брат, не упасть, — кричу ему, но он словно не слышит меня, а вот Псих усмехается.

Пройденные секунды, кажутся вечностью, я наблюдаю, как динамика между ними изменяется. Карим начинает атаковать. Он словно злой ветер, который уходит от шторма — парирует удары, крутится, используя свою скорость. Но Псих не отступает. Каждый его удар — это сокрушительная волна, и я чувствую, как земля уходит из-под ног и брат падает.

Кровь начинает капать. Я вижу, как одна капля стекает с брови Карима. И в этот момент в моем сердце сворачивается комок. Это его кровь, и она красит пол ринга. Я не могу это выдержать.

— Давай, брат! — кричу я, надеясь, что мои слова долетят до него среди всей этой какофонии. — Вставай!

Карим поднимается. Он устал, но в его взгляде есть огонь. Я понимаю: он не просто борется за себя, он сражается за свое. Он делает шаг вперед и снова атакует.

В этот момент я чувствую, как вся моя тревога уходит. Я верю в него, верю, что он сможет одержать победу. Он — мой брат, и в его ударах слышится ритм нашего общего пути. Карим бьет Психа и у тот теряет равновесие, но не падает, резко подрывается.

В этот момент вылетает на ринг девчонка. Сестра Психа из-за которой весь бой. Он резко отталкивает ее, и пока Карим старается поймать свою девку, пропускает удар. Псих бьет в голову и Карим падает. И это его не останавливает.

Я запрыгиваю на ринг и встаю перед братом, отталкиваю Психа. Но он меня будто не видит, но больше не атакует.

— Ты хочешь быть с таким слабаком? — кричит он на девчонку и она держит голову Карима.

Врачи подбегают и начинают его осматривать.

— Да, потому что он не проявляет тупо свою силу, как ты. А защищает. И от тебя защитит!

Он делает шаг, но я опять отталкиваю его. Псих мажет по мне взглядом и просто исчезает с ринга.

— Его нужно в больницу везти, — говорит врач и его кладут на носилки.

— Я поеду с ним, оставайся здесь, — говорит девчонка и уходит вместе с врачами.

Внутри ураган от эмоций. мне срочно нужно выплеснуть их. На глаза попадается рыжая макушка и наши взгляды встречаются. Она обжигает испугом. Но меня бесит то, что тот хлыщ до сих пор жмется к ней.

Пора заканчивать этот цирк и забрать лисичку в свою норку. Ты сегодня за все заплатишь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Глава 11

Я вылетаю из туалета и бегом несусь к компании, не думаю, что у него хватит смелости забрать из компании взрослых и сильных парней. Он с виду кажется брозым, с девчонкой. Но против крепких сильных парней — вряд ли попрет!

— Ты чего такая разъяренная? — спрашивает Алиска, но ее вытесняет Вадим.

— Лисенок, ты чуть сам бой не пропустила, — он хватает меня за руку и тянет в самую гущу.

Вокруг уже толпились, но мы пробираемся нашей компанией в самый центр. Я вижу, как Мирон залетает к рингу и сердце замирает. Я вижу в его взгляде панику, его грудь часто вздымается.

— Ты чего такая разъяренная? — спрашивает Алиска, но ее вытесняет Вадим.

— Лисенок, ты чуть сам бой не пропустила, — он хватает меня за руку и тянет в самую гущу.

Вокруг уже толпились, но мы пробираемся нашей компанией в самый центр. Я вижу, как Мирон залетает к рингу, и сердце замирает. В его взгляде паника, грудь часто вздымается от волнения.

Мирон стоит у самого края, руки перекрещены и напряжены, будто пытается удержать Карима от ударов или же самого себя. Его обычно спокойное лицо сейчас искажено тревогой. Глаза, обычно карие цвета, сейчас темные, напряженные, неотрывно следят за каждым движением Карима. Он не кричит, не подбадривает громкими возгласами, как многие другие. Его переживание тихое, почти болезненное.

Я вижу, как он сжимает кулаки, когда соперник Карима наносит точный удар. Он реально Псих. Потому что взгляд зверя, словно он хочет уничтожить друга Мирона. Вижу, как он прикрывает рот рукой, когда Карим падает на канвас, и на секунду кажется, что он сам ощущает всю боль. Его дыхание становится прерывистым, он наклоняется чуть ближе, как будто хочет дотянуться, защитить.

Это не просто дружеское волнение. Это что-то глубже. В его взгляде, в его напряженной позе, в том, как он почти физически ощущает каждый удар, я вижу, что ему не безразлична жизнь Карима. Это не просто спорт, не просто соперничество. Это страх потери, страх за близкого человека. И в этот момент, наблюдая за Мироном, я понимаю, что наша дружба с Алиской точно такая же, и мы чувствуем друг друга даже на расстояние. Это настоящая связь, где каждый готов разделить боль и страх другого. Я понимаю, что Мирон не просто наблюдает за боем, он проживает его вместе с Каримом, и это делает его уязвимым, но в то же время невероятно сильным.

На ринг выбегает девчонка и ее Псих толкает. Карим старается перехватить, чтобы она не упала, и в этот момент пропускает удар. Даже я вскрикиваю, потому что это вне правил. Так нельзя. Но Карим падает, перевожу взгляд на Мирона и он уже прыгает в самое пекло, отталкивает Психа, даже не переживая, что может сам получить.

— Охренеть, — говорит Вадим на ухо, а я переживаю за Мирона. Хоть и бесячая эта скотина, но он переживает за своего друга и готов загородить своей грудью.

— Чего? — спрашиваю и наблюдаю за действиями Мирона.

— Сейчас от Психа и этот получит. Дебил, лезет, сейчас башкой поплатится, — говорит Вадим.

— А ты бы не вступился за друга? — шепотом спрашиваю.

— В этом? Нет, если пошел на бой, значит должен огрести или победить.

Мирон медленно поднимает глаза и задерживает взгляд на мне. В его глазах — решимость и тихое обещание, будто он без слов говорит: «Сегодня ты пойдёшь со мной». Я чувствую это, мое сердце учащенно бьётся в груди, я не отвожу взгляда и отвечает ему такой же молчаливой уверенностью. Мирон наклоняется чуть ближе, и его взгляд становится ещё глубже, как будто уже строит планы моего похищения.

Я отрицательно верчу головой, машинально, интуитивно. Будто подсознательно говорю, чтобы отстал от меня.

Но Мирон не отступает. Его губы слегка растягиваются в едва заметной улыбке, словно он уловил мою внутреннюю борьбу и наслаждается моментом власти над ситуацией.

Сердце моё стучит всё громче, а тело напрягается, готовое сопротивляться, но одновременно притягиваемое странной магнетической силой, исходящей от Мирона.

Меня охватывает паника, страх потерять контроль над собой, и в то же время хочется поддаться, он сможет защитить меня, даже если мир вокруг рушится. Но разум твердит одно слово: нельзя!

Вижу, что Мирон двигается на меня, его шаги становятся ближе, горячее дыхание Вадима ощущается на затылке. Сердце бешено колотится, пульсирует кровь в ушах, каждая клеточка тела кричит бежать прочь отсюда немедленно… Неужели ему плевать на то, что я стою не одна? В компании ребят?

И вдруг... тишина. Мирон останавливается передо мной. Тяжело дыша, пытаюсь собраться с мыслями, пытаясь забыть тот короткий миг близости, которого было достаточно, чтобы изменить всю жизнь навсегда.

— Тебе чего надо? — спрашивает Вадим и я прихожу в себя.

— Руки убери от моей, — говорит Мирон и уши закладывает от волнения.

Что он творит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12

Глава 12

— И как давно она стала твоей? — Вадим не вникает в полный пиздец, данный ситуации и старается отшутиться. Его голос звучит нарочито легкомысленно, но в глубине души уже начинает шевелиться неприятное предчувствие. Он видит, как напрягается Мирон, как сжимаются его челюсти, и понимает, что шутка не удалась.

— Ты мне хочешь что-то против сказать? — говорит Мирон, и это звучит не так радужно, как слова Вадима. В его голосе появляется стальная нотка, которая заставляет Вадима мгновенно почувствовать себя не в своей тарелке.

Он переводит взгляд на меня и вижу в его глазах нечто такое, что заставляет его сердце сжаться. Это не просто ревность, это какая-то темная, собственническая ярость, которая пугает.

Вадим пытается собраться с мыслями, но слова застревают в горле. Я чувствую, как будто по его спине пробегает холодок, потому что он весь напряжен. Ситуация действительно выходит из-под контроля, и его попытка разрядить обстановку только усугубила положение. Он смотрит на Мирона, пытаясь понять, что тот на самом деле чувствует, но в глазах напротив лишь непроницаемая стена. И Вадим понимает, что сейчас не время для шуток. Сейчас время для чего-то гораздо более серьезного.

Он отстраняет меня и делает шаг вперед. Я никогда в жизни не видела, как Вадим дерется. Он скорее все словесно решал, но сейчас все иначе. Его кулаки сжимаются, плечи напрягаются. В его глазах появляется сталь, которую я раньше не замечала. Он не выглядит испуганным, скорее решительным, готовым к бою. Я замираю, наблюдая за ним, чувствуя, как напряжение в воздухе нарастает с каждой секундой. Это уже не просто спор, это что-то другое, что-то первобытное. И я понимаю, что Вадим, мой близкий друг Вадим, сейчас находится на грани, и я не знаю, что произойдет дальше.

Перевожу взгляд на Мирона. И на его лице привычная, ироничная и надменная ухмылка.

Она словно вызов, словно приглашение к чему-то опасному. Его глаза, обычно скрывающие истинные эмоции за маской безразличия, сейчас горят каким-то диким, хищным огнем. Он наслаждается этим моментом, этой наэлектризованной тишиной перед бурей.

Вадим стоит, сжав кулаки, его дыхание становится прерывистым. Я вижу, как пульсирует жилка на его виске, как напряжены мышцы его шеи. Он готов взорваться, и я боюсь, что этот взрыв будет направлен не только на Мирона, но и на все вокруг. Его взгляд прикован к противнику, и в нем читается смесь ярости и отчаяния. Он пытается удержать себя, но эта борьба кажется неравной.

Мирон же, напротив, кажется абсолютно спокойным, даже расслабленным. Он делает шаг вперед, медленно, словно играя с добычей. Его ухмылка становится шире, обнажая зубы. Он знает, что провоцирует Вадима, и ему это нравится. Он чувствует свою власть над ситуацией, над эмоциями Вадима. Невольно вспоминаю, как он безрассудно выскочил перед Психом, даже не задумываясь, что тоже может получить. И понимаю, он не боится драки. Он не боится боли. И это страшнее всего.

Я чувствую, как мое собственное сердце колотится в груди, как будто пытаясь вырваться наружу. Воздух вокруг нас густеет, становится почти осязаемым. Я чувствую, как он вибрирует от невысказанных угроз, от подавленной агрессии. Это не просто слова, это не просто взгляды. Это битва. МИрон делает почти невидимы шаг и я словно просыпаюсь и хочу защитить Вадимку от этого зверя.

— Хватит, — влезаю между ними и поворачиваюсь спиной к Мирону.

И только сейчас понимаю, что делаю огромную ошибку. Спина-то у меня голая. А его руки уже нагло лезут под платье!

— Пошли отсюда, говорит Вадим, — хватая меня за руку, но ладонь Мирона обхватывает за талию и прижимает к своему торсу.

— Если его не отошьешь, он поедет в больницу по твоей вине. Выбирай, — шепчут Мирон и я понимаю, что он не шутит.

— Вадь, иди мы потом поговорим, — отмахиваюсь и понимаю, что делаю больно лучшему другу. Из-за кого? Мирона?

— Ясно, — сухо говорит он.

— Вот и отлично, Лисичка, а теперь поехали покатаемся, — говорит Волков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Глава 13

Мирон.

Я вижу, как этот хлыщ, этот петушок, пытается изобразить из себя защитника. Сжимает свои кулаки, будто готов броситься в драку, но на деле лишь неуклюже прикрывает Лису, словно пытаясь спрятать ее за своей тенью. В его голосе слышна дрожь, явный признак страха, который он так отчаянно пытается скрыть за бравадой.

Я усмехаюсь про себя. Этот клоун не представляет никакой угрозы. Он делает шаг вперед, а мой взгляд прикован к Лисе. Она стоит, немного ссутулившись, словно пытаясь стать незаметной, но ее глаза, полные неловкости и, возможно, даже легкого раздражения, выдают ее.

— А теперь поехали покатаемся, — произносит Мирон, мой голос спокоен и уверен, контрастируя с дрожащим бормотанием того ухажера. Я не повышаю голоса, но в морду за его рукоблудсво дать хотелось.

И самое кайфовое, что Лисичка сама ластится ко мне. Принимает мою сторону. Хотя если бы она послала меня нахрен, то просто бы ушел. Но она ведется и ее противостояние и сопротивление, сводит с ума.

Ухажер дергается, словно от удара. Он поворачивается ко мне, его лицо искажается гримасой злости и растерянности. — Ты кто такой? Не лезь! Отойди от нее! — выкрикивает он, но его голос все еще звучит неуверенно.

Давай. Накинься на меня и хоть злость свою вымещу на тебе. Смотрю прямо ему в глаза и выставляю перед Лисицей, не касаясь ее, но предлагая ее взять. Она напрягается, и вжимается ко мне спиной. Будто бы старается удержать, чтобы я не накинулся на него.

— Пойдем, Лисичка. Не будем тратить наше время…

Она, словно выбирает сторону, и ее движение кажется окончательным. Ухажер застывает, его кулаки разжимаются, а бравада испаряется без следа. Он выглядит жалким и побежденным.

Я мягко переплетаю наши пальцы. Легкое, но уверенное. Она не оглядывается на оставшегося позади ухажера, который теперь стоит, сгорбившись, словно потерявший свою игрушку щенок. Я веду Лису прочь, оставляя позади неловкую сцену и человека, чья храбрость оказалась лишь тонкой оболочкой страха. А хотелось бы большего. И как она с ним могла обжиматься?

— И что ты в нем нашла? — спрашиваю у нее на ухо, и она вздрагивает, словно от неожиданного прикосновения. Ее плечи напрягаются, но она не отстраняется.

— Он хороший и умный… — начинает она, ее голос звучит немного неуверенно, словно она сама пытается убедить себя в этом.

— А еще ссыкло и чмо, я увел тебя из-под его носа, и он только пару раз тявкал, — заканчиваю за нее, чувствуя, как ее пальцы сжимаются в моих. Это не протест, скорее, подтверждение. Она знает, что я прав.

Мы выходим из клуба, и Лиса словно меняется. Она отскакивает от меня, как от горячей плиты, и тормозит у клумбы, держа непривычно большое расстояние. Ее глаза мечут молнии, а голос звенит от возмущения:

— Ты что? Совсем офигел?

Я лишь улыбаюсь, чувствуя, как внутри разливается тепло от ее реакции. Это именно то, чего я ждал.

— Еще не совсем, — усмехаюсь я, наблюдая, как ее щеки заливает румянец. — Но скоро и это время настанет.

Ее злость, кажется, только усиливается от моей уверенности. Она скрещивает руки на груди, пытаясь выглядеть неприступной, но я вижу, как дрожат ее губы.

— Ты невыносим! — выдыхает она, и в ее голосе слышится смесь гнева и чего-то еще, чего она сама, возможно, еще не осознает.

Я делаю шаг к ней, сокращая дистанцию, которую она так старательно пыталась сохранить. Она отступает еще на полшага, но уже не так решительно.

— Может быть, — говорю я мягко, — но ты же не уходишь.

Ее взгляд мечется между моими глазами и чем-то за моей спиной. Она явно борется с собой, и эта борьба делает ее еще более притягательной.

— Я… вообще пришла сюда с друзьями и не собиралась никуда уходить, — бормочет она, но ее голос звучит неубедительно.

— Тот помидор так не думал, — повторяю я, наклоняя голову. — Думаю, хотел трахнуть прямо сегодня. Особенно после седьмого бокала, — она смотрит на меня, как змею, но ее пальцы начинают подрагивать. Я знаю, что она не сможет устоять. Это лишь вопрос времени. И это время, как я и обещал, скоро настанет.

— Ты что следил?

— Конечно, я свое из вида не отпускаю, пошли в тачку, — делаю шаг и из клуба выбегает какая-то девица.

— Лис, ты куда побежала? Там Вадька водку хлещет, — говорит та. — Ой, а ты кто? … Мирон? — девка бледнеет и сглатывает, как только я к ней оборачиваюсь. — Лис, ты с ним встречаешься?

— Да, — отвечаю за Лиса.

Хватаю ее и бросаю себе на плечо.

— Отпусти, поставь. Мирон, — говорит моя Лисичка, но подруга ее не бежит за нами.

Я подхожу к тачке и кидаю ее на заднее сиденье. Оборачиваюсь и салютую подруге, блин, лицо ее знакомо. Откуда я ее знаю?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Глава 14

— Ты вообще что творишь? — спрашиваю я, дергая ручку двери. Она не поддается.

— Не ломай машину, не откроешь дверь, — спокойно отвечает Мирон и заводит двигатель.

Меня напрягает всё. Меня бесит всё. Хочется ударить его, да посильнее! Но я заперта. В машине. С ним. И он, кажется, совершенно не собирается меня выпускать.

Я смотрю на него. Его лицо непроницаемо. Он не смотрит на меня, его взгляд прикован к дороге, которая пока еще пуста. Но скоро она наполнится машинами, и мы будем двигаться в потоке, а я буду сидеть здесь, в этой ловушке, и чувствовать, как нарастает паника.

— Куда ты меня везешь? — мой голос звучит напряженно, я стараюсь дышать ровно, но это плохо получается.

Он молчит. Только легкий поворот головы, и я вижу его профиль. Он выглядит решительным, даже каким-то жестким. Это не тот Мирон, которого я знаю. Или, может быть, я никогда его толком и не знала?

— Мирон, ответь мне! — я снова дергаю ручку, но она все так же неподвижна. — Я не хочу ехать!

Двигатель набирает обороты. Машина трогается с места. Я чувствую, как меня вдавливает в сиденье. Сердце колотится где-то в горле. Я смотрю в окно, пытаясь запомнить все, что вижу, как будто это может мне помочь. Но куда мы едем? Зачем?

Я снова поворачиваюсь к нему. Его губы сжаты в тонкую линию. Он не смотрит на меня, но я чувствую его присутствие всем своим существом. Это не просто поездка. Это что-то другое. Что-то, что заставляет меня бояться.

— Ты не можешь так поступать, — говорю я, пытаясь придать голосу твердость, но он дрожит. — Это незаконно.

Он наконец-то поворачивает голову. Его глаза встречаются с моими. В них нет ни злости, ни сожаления. Только какая-то холодная решимость.

— Я делаю то, что хочу, — говорит он, и в его голосе нет ни тени сомнения.

И в этот момент я понимаю, что спорить бесполезно. Я заперта. И он не собирается меня слушать. Я чувствую, как внутри меня поднимается волна отчаяния, смешанного с яростью. Я хочу кричать, биться, но понимаю, что это ничего не изменит. Я просто сижу здесь, в этой машине, и еду куда-то, куда меня везет он. И это самое страшное.

Я смотрю на дорогу, которая мелькает за окном, пытаясь найти хоть какой-то знакомый ориентир, но все кажется чужим, незнакомым. Каждый поворот, каждый дом – все это часть его плана, его неизвестного маршрута. Мои пальцы сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, но даже эта боль не может отвлечь меня от нарастающего страха. Страха перед неизвестностью, страха перед ним.

Я пытаюсь проанализировать его слова: "Я делаю то, что хочу". Что он хочет? Меня? И почему это включает в себя похищение? В моей голове проносятся обрывки наших разговоров, наших встреч, наших ссор. Было много чего, что могло привести к такому исходу. Но я никогда бы не подумал, что решиться на такое! Его поведение всегда было немного загадочным, но никогда – таким пугающим.

Я снова смотрю на него. Его лицо освещается редкими бликами фар проезжающих машин. Он выглядит усталым, но в его глазах горит какой-то внутренний огонь. Это не злость, не ненависть. Это что-то более глубокое, более сложное. И я напрягаюсь из-за этого. Спать с ним не хочу. Я его вообще не знаю! Да и знать не хочу, но об этом говорить прямо сейчас опасно.

Я закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Дыхание становится более ровным, но сердце все еще колотится в груди. Я чувствую себя беспомощной, загнанной в угол. Я не могу просто сидеть и ждать, пока он решит мою судьбу. Я должна что-то сделать.

Я открываю глаза и снова смотрю на него. Он все так же сосредоточен на дороге. Я делаю глубокий вдох и начинаю говорить, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее и увереннее.

— Мирон, я понимаю, что ты что-то задумал. Но ты не можешь решать за меня. Ты не можешь лишать меня свободы. Если ты хочешь мне что-то сказать, если ты хочешь что-то сделать, сделай это открыто. Поговори со мной.

Он молчит. Его плечи напряжены. Я чувствую, как он борется с чем-то внутри себя. И это дает мне надежду. Надежду на то, что он еще не окончательно потерял связь с реальностью, с тем человеком, которого я знала.

— Пожалуйста, Мирон, — продолжаю я, мой голос становится тише, но в нем звучит мольба. — Скажи мне, что происходит. Я готова слушать. Но не так. Не в этой машине, не в этой неизвестности.

Он медленно поворачивает голову. Его взгляд встречается с моим. В этот раз в его глазах я вижу что-то новое. Что-то похожее на боль. И это заставляет меня поверить, что еще не все потеряно. Что, возможно, я смогу достучаться до него.

Его телефон начинает звонить и он переводит на него взгляд.Хмурится и сразу отвечает на звонок.

— Да, Мария Каримовна, — говорит он. — Да, сейчас заеду, отвезу, собирайте все.

Слышу, как там женщина плачет и это явно мама того парня, которого скорая увезла.

Мирон молчит и резко разворачивается. Он набирает скорость такую, что мне даже странно попросить ехать его медленнее.

Вдруг он резко поворачивает, и я чувствую, как сердце замирает. Мы подъезжаем к дому, где живет мама того парня. Я вижу, как она стоит на крыльце, ее лицо искажено горем. Мирон останавливается, и я вижу, как он собирается с силами, прежде чем выйти из машины. Он открывает машину и выходит к ней. Мне можно выйти, сбежать, но я почему сижу и никуда не дергаюсь.

Мне приходит сообщение на телефон и я вздрагиваю.

Алиса: “ Если он тебя насильно держит, то напиши, я вызову полицию”.

Я ей сразу отвечаю, что все хорошо и не стоит переживать. Но ее сообщение меня шокирует.

Алиса: “ Беги от него!”

— Выкинь нахер свой телефон иначе я его разобью, — Мирон садится в машину, его голос звучит резко, как удар хлыста, рассекая воздух.

Я вздрагиваю, чувствуя, как внутри поднимается волна обиды.

— Прекрати со мной так разговаривать! Я тебе не вещь!У меня есть своя жизнь, моя семья! И я должна быть на связи! — вырывается у меня, слова летят, словно птицы из клетки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его глаза сужаются, в них мелькает что-то холодное.

— То есть ты хочешь сказать, что общалась с мамой или братом? — спрашивает он, и в его тоне звучит недоверие, обвинение.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова застревают в горле. Шок парализует меня. Я смотрю на него, и в этот момент чувствую себя совершенно потерянной, не в силах произнести ни звука. Его вопрос повисает в воздухе, тяжелый и давящий, оставляя меня наедине с собственным молчанием и нарастающим чувством отчаяния.

— Это тебя не касается! — отвечаю ему, стараясь, чтобы голос звучал твердо, хотя внутри все сжимается от тревоги. Откуда он вообще знает про брата? Эта мысль сверлит мозг, не давая покоя. Ладно, на маму можно подумать…

Пальцем в небо не ткнешь, но и не угадаешь, что у нее на уме.

— Окей, — говорит он, и в его голосе нет ни тени сомнения. Он не собирается отступать. Прежде чем я успеваю что-то предпринять, он ловко выхватывает телефон из моих рук. Мое сердце ухает куда-то вниз. — Полежит у меня тогда, — добавляет он с легкой усмешкой, которая меня бесит до глубины души. Он открывает бардачок, и я вижу, как мой драгоценный гаджет летит внутрь.

— А ну отдай! — запоздало возмущаюсь я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Я тянусь за своим телефоном, переваливаясь между сиденьями, пытаясь дотянуться до бардачка. Руки дрожат от злости и бессилия. Он слишком близко, слишком уверен в себе, и я чувствую себя загнанной в угол.

— Нам в больницу документы надо отвезти либо садиться назад,либо я тебя сейчас пристегну, — его голос такой тихий, слегка напряженный, вибрирующий, но очень убедительный. И когда его пальцы, теплые и легкие, касаются моей голой спины, это становится еще более явным. Кончики пальцев скользят медленно, словно исследуя каждый изгиб, каждую линию. От лопаток, где чувствуется напряжение мышц, они плавно движутся вниз, к нежной коже поясницы. Это движение не простое прикосновение, это диалог без слов, где каждый миллиметр кожи отзывается на его ласку. Я напрягаюсь и пугаюсь этим чувствам. Вибрация, которая ощущается в его голосе, теперь кажется, исходит и от его рук, передавая мне волну тепла и нежности, которая заставляет сердце биться чаще. Его тихий, напряженный голос продолжает говорить, и каждое его слово, подкрепленное этим чувственным прикосновением, становится неоспоримым.

Я отпрыгиваю и сажусь подальше от него. Уж точно рядом с ним сейчас не нужно находится. Потому что и себя нужно успокоить. Мне нужно понять, что делать и как себя вести с ним.

— Вот и правильное решение, — говорит Мирон и опять быстро стартует и словно пуля летит к больнице.

За считанные минуты мы добираемся.

— Выходи, со мной пойдешь, — говорит Мирон, а я отрицательно кручу головой. Но он меня словно не слышит, выходит из машины и открывает мою дверь, вытягивает из салона. — Ты там с девкой пообщаешься, иначе я ее убью, — говорит он и крепко держит меня за руку.

Мы заходим в больницу, поднимаемся на третий этаж и заходим в отделение. Я сразу вижу ту девчушку, которая выбегала на ринг. Она вся в слезах и опасливо смотрит на Мирона. Она молча протягивает халат и он исчезает за дверью, оставляя нас с ней за пределами отделения.

— Как ты? — спрашиваю у нее и она всхлипывает.

— Мирон злится на меня, думает что я его не отговаривала. Я и брата умолял не лезть. И Карима. Но они не слышали меня. И в итоге осталась виновата. Ты девушка его? Он что-то говорил про это?

— Я не его девушка, — отмахиваюсь и она распахивает свои глаза, такое ощущение что сейчас они выпадут из ее глазниц.

— Еще один неслух. — она едва улыбается. — Тебе проще смириться и согласится со всем, дожмет и свое заберет, — ей кто-то звонит и она отходит от меня.

Мирон выходит из отделения и кидает на стол халат. Берет меня за руку и утаскивает. Я бросаю взгляд на девчонку и она едва улыбается, замечая наши скрепленные руки.

Мы спускаемся к машине и я решаюсь попросить отвезти меня домой.

— Мне домой нужно, — говорю ему и он напрягается. Сжимает мою ладонь сильнее, но не больно.

— Уверена? Или может сегодня кое-кого отпустила на ночевку подруге? — Мирон открывает переднее сиденье и ждет, когда я сяду.

Но я не планирую.

— Я сейчас так громко закричу, что все вылезут и вызовут полицию. Просто отвези домой, — смотрю ему в глаза.

— В машину сядь, — сквозь зубы просит, и я сажусь, как приказал.

Магия! Как у него так получается? Только дверь закрывается. Я быстро лезу в бардачок и хочу достать оттуда свой телефон, но натыкаюсь на странный набор: пистолет, презервативы, леденцы, аспирин и документы…

— Много узнала? — говорит Мирон и хлопком закрывается бардачок.

— Зачем тебе все это?

— Пригодится, — говорит он и выезжает на улицу. — Проголодался что-то, поехали поедим.

Хочется крикнуть и растолкать его! Почему он игнорирует мои вопросы!

Глава 15

Глава 15

Мирон.

Как она не понимает, что сейчас каждое ее слово просто выводит меня из себя? Неужели нельзя молча ехать, просто находиться рядом и не трепать нервы? Она для меня сейчас должна быть громоотводом, но на деле иначе. Лиса словно назло подкидывает дрова, разжигая костер внутри меня.

Каждая ее фраза – это новый импульс, который бьет по уже натянутым струнам моего терпения. Я чувствую, как внутри все сжимается, как кровь стучит в висках, а дыхание становится поверхностным. Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, на чем угодно, лишь бы не слышать ее голос, не видеть, как она невозмутимо продолжает говорить, будто ничего не происходит.

Ее беззаботность, ее легкость в этот момент – это как соль на рану. Я жду от нее понимания, тихой поддержки, просто присутствия, которое успокаивает. А получаю… вот это. Этот поток слов, который не несет в себе ничего, кроме раздражения. Она не видит, как я напряжен, как каждая ее реплика – это маленький укол, который делает мне только хуже.

Я чувствую, как мое тело реагирует на это напряжение. Мышцы шеи затекли, челюсти сжаты так, что больно. Хочется крикнуть, выплеснуть все это наружу, но я держусь. Держусь из последних сил, потому что знаю, что это только усугубит ситуацию. Но как долго я смогу это выдерживать? Как долго она будет продолжать подливать масла в огонь, не замечая, что этот огонь уже готов поглотить меня целиком?

И ее переписки, однозначно с тем помидором переписывается. Уже даже отобрал ее телефон, чтобы лишний раз не слышать сигнал пришедшего сообщения. После звонка мамы Карима и поездки в больницу еще потряхивает. Как увидел друга, то все внутри клокочет от ярости. Нос синий, глаз заплывший, с сильным сотрясением. Восстанавливаться будет месяц, как минимум. Это значит бой пропустит. Ведь можно было этого избежать… Если бы его курица уговорила поговорила со своим братом. Специально Лису повел с собой, чтобы она если что меня могла удержать. Никогда в жизни руку на девушку не поднимал, а эту хочется закрыть в темной комнате, чтобы мозгами подумала.

Хочу все высказать, но вижу Лису просто хватаю ее за руку, утягивая в машину. Она опять брыкается. Сопротивляется. Да сколько можно?

— Сядь в машину, — прошу ее, теряя последние капли здравого смысла.

И она садится, молча, как я и прошу. Даже приятно становится от ее покладистости. Обхожу тачку и вижу. как она застыла напротив бардачка. Одним хлопком, закрыл дверь.

— Много узнала? — напряженно спрашиваю, потому что набор содержимого очень разнообразный.

— Зачем тебе все это? — ее голос напуганный и шокированный.

— Пригодится, — стараюсь буднично ответить, чтобы не пугать еще больше. В наше время бывают на дороге многие имбицилы, которые специально нарываются. — Проголодался что-то, поехали поедим, — хочу отвлечься и реально пожрать.

Я подъезжаю к экспресс-окну для заказа еды.

— Что будешь? — смотрю на нее и залипаю.

Красивая она. Ее рыжие волосы, красиво уложены, зеленые глаза словно в душу смотрят. Я пытаюсь собраться с мыслями, но они разлетаются, как стайка испуганных птиц. Сердце начинает биться быстрее, отдаваясь глухим стуком в висках.

— Ничего, — шепчет она и закрывается от меня.

— Ясно, — цежу и открываю окно. Внутри опять клокочет ярость, хочется со всей дури влупить по рулю, но я тяжело вздыхаю и делаю заказ. — Девушка, две картошки, два бургера с овощами, семь наггетсов и две колы.

— Ваш заказ правильный на экране? Соус к картошке хотите? — спрашивает девушка и я оборачиваюсь к Лисе.

Она продолжает меня игнорировать.

— Два ролла с креветкой еще, — добавляю и еду сразу к окну оплаты, чтобы не отвечать на ненужные вопросы.

— С вас тысяча девятьсот пятьдесят рублей. Оплата картой или наличными? — монотонно задает вопросы уже на автомате.

— Картой, — тяну пластик к терминалу и оплачиваю.

Подъезжаю к другому окну и глушу двигатель. Никого все равно нет вокруг, поворачиваюсь к Лисе и вижу, как она напрягается.

— Нормально будем разговаривать? Или сразу к сладкому перейдем?

— Да что с тобой не так? — взрывается она и разворачивается ко мне, слегка обдавая своими длинными волосами. Я делаю вдох, пытаясь унять подскочившее сердце. Ее глаза мечут молнии, но в них проскальзывает что-то еще – растерянность, может быть, даже страх.

— Ничего не так, — отвечаю я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все горит от предвкушения. — Просто… я не хочу терять время. Мы оба знаем, почему мы здесь.

Она отворачивается, смотрит в окно, на пустую улицу. Ее плечи дрожат.

— Ты не понимаешь, — шепчет она. — Это не то, чего я хочу.

— А чего ты хочешь, Лиса? — мой голос становится тише, почти ласковым. Я протягиваю руку, но останавливаюсь в сантиметре от ее плеча. — Скажи мне. Я готов слушать. Но я также готов… действовать.

Она медленно поворачивается обратно. Ее взгляд теперь другой – уже не гневный, а какой-то потерянный.

— Я… хочу домой, — признается она, и в ее голосе звучит такая уязвимость, что у меня сжимается сердце. — Я хочу тебя не знать!

— Я знаю, — говорю я, наконец, касаясь ее плеча. Ее кожа под пальцами горячая. — Но мы здесь. И мы не можем просто так уехать. Давай поговорим. По-настоящему.

Ее аромат дразнит мои рецепторы, перевожу взгляд на ее губы, которые она соблазнительно прикусывает. Хочется притянуть и поцеловать прямо сейчас. Воздух вокруг нас словно густеет, наполняясь невысказанным желанием. Каждое ее движение, каждый взгляд – это словно приглашение, которое я не могу игнорировать. Сердце колотится в груди, отбивая бешеный ритм, и я чувствую, как мои собственные губы начинают дрожать в предвкушении.

— Поцелуешь меня, отвезу, — говорю ей и она ведет плечом,хочет скинуть мои пальцы с ее голой спины, а я лишь ниже их спускаю.

Она наклоняется ко мне, у меня дыхание перехватывает. Неужели она прямо сейчас покориться мне? В штанах уже тесно, кровь будто отливает от мозга и приливает туда, где ширинка мешает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, так отвезешь, или я тебе тачку разнесу, — говорит она.

Обхватываю ее шею и сука в этот момент стучат в окно.

Глава 16

Глава 16

— Поцелуешь меня, отвезу, — говорит мне Мирон. Его голос, низкий и бархатный, проникает сквозь кожу, заставляя тело отзываться дрожью. Каждое его слово – обещание, обещание чего-то большего, чем просто поездка.

Его пальцы касаются моей спины, и я замираю. Это не просто прикосновение, это электрический разряд, пробегающий по нервам, пробуждающий каждую клеточку. Мурашки, словно стайка испуганных птиц, взлетают по спине, а затем оседают где-то внизу живота, вызывая трепетное ожидание.

Я смотрю в его глаза, и в них вижу отражение своего собственного смятения. Сердце колотится где-то в горле, заглушая все остальные звуки. Внутри меня бушует буря – смесь страха и желания, неуверенности и неодолимого влечения. Я хочу оттолкнуть его, сказать "нет", но мои губы не слушаются. Они сами тянутся к нему, словно магнитом.

Его взгляд становится еще более пристальным, и я чувствую, как щеки заливает краска. Это не просто смущение, это волнение, которое я не могу контролировать. Я хочу спрятаться, но в то же время хочу, чтобы он видел меня такой – уязвимой, но полной желания.

Мирон наклоняется ближе, и я чувствую его дыхание на своей коже. Воздух вокруг нас становится гуще, наполняясь невысказанными словами и предвкушением. Я закрываю глаза, отдаваясь этому моменту, этому чувству, которое захватывает меня целиком. И в этот миг я знаю, что не смогу отказаться. Но он усмехается. На меня будто выливают ведро ледяной воды.

Это я сейчас о нем так думала? Не-е-е-е-е-е-ет, так нельзя. Открываю глаза и вижу взгляд победителя. Сейчас ты вкусишь жизнь полной красок!

— Нет, так отвезешь, или я тебе тачку разнесу, — говорю ему и вижу, как меняются эмоции. Он злится. Я буквально чувствую, как в нем закипает буря от моих слов. Мне самой приятно от того, что я спесь сбивают с этого наглого мажора.

Его челюсть напрягается, скулы выступают, а глаза, до этого лениво скользящие по мне, теперь сверлят насквозь. В них мелькает что-то дикое, первобытное, и я понимаю, что перешла черту. Он не привык, чтобы ему перечили, чтобы его ставили на место. Особенно так, грубо и прямо. К нам в окно стучат и я бы рада выдохнуть с облегчением, но Мирон не отпускает меня. Он в миллиметре от моих губ.

— Ты что, совсем берега потеряла? — его голос становится ниже, в нем появляется угроза, которую он пытается скрыть за показным равнодушием. Но я вижу, как дрожат его пальцы, сжимающиеся на моей шее. Он удерживает, хочет прижать к себе, заставить замолчать. И это желание, это почти животное стремление обладать мной, оно ощущается в воздухе, густое и осязаемое.

Хочу отстраниться, но не от страха, а чтобы дать ему пространство для этой его бушующей ярости. Пусть выплеснет. Пусть поймет, что не все в этом мире ему принадлежит по праву рождения. И он обязан прислушиваться к другим людям.

— Я не потеряла, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри тоже все бурлит. — Я просто говорю, как есть. Ты хочешь, то, чего не будет между нами. Тебе нужно найти другую девушку, желающих думаю, даже много найдется. А я хочу, чтобы ты меня отвез домой. Все просто.

Мирон почти стирает этот миллиметр между нами, и я чувствую, как его энергия давит, как будто он пытается прожечь меня взглядом. Его губы сжимаются в тонкую линию, и я вижу, как в нем борются два желания: желание раздавить меня своей силой и желание, наоборот, притянуть к себе, удержать. Это странное сочетание агрессии и страсти, и оно завораживает.

— Ты думаешь, это игра? — его голос теперь почти шепот, но от этого он становится еще более опасным. Он наклоняется ближе, и я чувствую тепло его дыхания на своем лице. — Ты думаешь, ты можешь мне указывать?

Я не отвожу взгляда. В его глазах я вижу отражение своей собственной дерзости, и это меня подстегивает.

Он смотрит на меня, и в этот момент я вижу, как в нем что-то ломается. Не его гордость, нет. Что-то другое. Что-то, что заставляет его желать меня, несмотря на мою дерзость. Он хочет меня, и это чувствуется в каждом его движении, в каждом вздохе. И я знаю, что сейчас он готов на многое, чтобы получить то, чего хочет.

— Да, — в стекло опять стучат. С такой силы, что норовят выбить окно.

Мирон отпускает меня, открывает окно. Хочет что-то сказать, но ему молча отдают пакет, следом передают напитки и закрывают свое окошко. Мирон передает мне пакеты, колу ставит на панель управления и резко заводит машину и газует.

И в этот момент становится не по себе. Дерзить при людях — это одно. А когда он несется агрессивный по дороге и явно не ко мне домой — другое. Нужно исправлять ситуацию… Мне не хочется оказываться в его объятиях.

— Мирончик, — зову его тихонько. — Давай помиримся, — предлагаю ему мир,дружбу и жвачку, а он молчит…

Так дело не пойдет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Глава 17

Мирон.

Бесит. Вот просто бесит. Ее покладистость, которая на самом деле не покладистость, а какая-то хитрая игра. Она вроде бы соглашается, кивает, говорит "да", а потом – бац! – и совершенно другое. Как будто специально проверяет, насколько я готов к ее внезапным поворотам.

И дерзит она открыто. Не скрытно, не намеками, а прямо в лоб. Словно смотрит мне в глаза и ждет, когда я сломаюсь. Когда отступлюсь. А потом, когда я уже готов взорваться, она резко меняет полярность. Вчерашняя дерзость испаряется, и появляется какая-то нежность, какая-то уязвимость, которая сбивает с толку еще больше.

Что с ней не так? Я вот реально не понимаю. Это какой-то сложный механизм, который я никак не могу расшифровать. Нахрен так играть? Зачем ей это нужно? Чтобы что? Чтобы я постоянно был в напряжении? Чтобы я не знал, чего ожидать? Это она так заигрывает и пытается привязать к себе?

Я смотрю на нее сейчас, она сидит рядом, пьет колу, и кажется такой спокойной, такой… обычной. Но я-то знаю, что за этой маской скрывается. Я вижу, как ее глаза блестят, когда она говорит что-то двусмысленное, как уголки губ приподнимаются в едва заметной усмешке. И я не могу понять, что это значит.

Мои собственные чувства к ней – это вообще отдельная история. Я вроде бы должен ее ненавидеть за эту ее игру, за эту непредсказуемость. Забыть и выкинуть из головы. Но вместо этого… вместо этого я ловлю себя на том, что жду ее следующего хода. Жду, когда она снова выкинет какой-нибудь фортель, чтобы я мог попытаться его разгадать. Ее сломать. Чтобы она покорилась мне.

Иногда мне кажется, что я сам становлюсь частью ее игры. Что я уже не могу отличить, где ее настоящие эмоции, а где – очередная уловка. Я пытаюсь разобраться в себе, пытаюсь понять, почему меня так тянет к ней, почему ее поведение вызывает во мне такую бурю эмоций. Но чем больше я думаю, тем меньше понимаю.

Вот она сейчас улыбнулась мне. Просто так, без видимой причины. И я чувствую, как внутри что-то переворачивается. Это не злость, не раздражение. Это что-то другое. Что-то, что я боюсь назвать. И это пугает меня еще больше, чем ее игры. Потому что я не понимаю, что происходит со мной. И я не понимаю, что происходит с ней. И, кажется, никогда не пойму.

Сворачиваю на парковку, откуда виден весь наш город. Во время салюта тут места нет свободного, потому что слишком популярная локация. Помимо нас еще пара машин и вряд ли они просто сидят и любуются ночными видами. Даже завидно, но так слегка…

Достаю пакет и передаю Лисе. Она заглядывает внутрь, и я вижу, как в ее глазах загорается озорной огонек. Она достает картошку, и мое сердце замирает в предвкушении. Первая, самая аппетитная, она протягивает ее мне. Я принимаю из ее рук, чувствуя тепло ее пальцев, и в этот момент… у меня просто взрывается мозг. Она следом достает еще полоску фри, такую же золотистую и манящую, и кладет себе в рот. Я наблюдаю за ней, не в силах отвести взгляд. Лиса прикрывает глаза, и на ее губах появляется легкая улыбка. А потом… потом она издает этот едва слышный, протяжный стон. Это не просто звук удовольствия, это вызов. Это как будто она говорит: "Смотри, как хорошо мне, без тебя".

Она реально издевается надо мной… Я смотрю на нее, на ее прикрытые веки, на легкое подрагивание губ, и чувствую, как внутри меня поднимается волна чего-то… сложного. Это и раздражение, и восхищение одновременно. Она такая… такая Лиса.

Стараюсь отвлечься и достаю бургер и начинаю его уплетать. Блин, так вкусно.

— С утра ничего не ел, — говорю вслух и чувствую, как желудок начинает успокаиваться.

— Поэтому ты такой и нервный, — деловито добавляет она.

— Нервный потому что одна девица выделывается и не дает, — парирую и замечаю, как ее щеки вспыхивают.

Ее реакция – это отдельная песня. Я вижу, как она пытается сохранить невозмутимый вид, но эти легкие покраснения выдают ее с головой. И это чертовски заводит. Я откусываю еще кусок и смакую. Соус стекает по пальцам, но мне плевать. Сейчас главное – этот момент, эта игра слов, этот взгляд, который она бросает на меня исподлобья.

— Неужели так сильно тебя это волнует? – ее голос становится чуть тише, но в нем слышится вызов.

Я усмехаюсь, не отрывая взгляда от ее лица.

— Я получаю всегда то, что хочу.

Она отворачивается, делая вид, что изучает что-то за окном. Но я знаю, что это лишь маска. Под этой маской бушует целый океан эмоций, и я с удовольствием наблюдаю за этим штормом. Мой бургер почти доеден, но аппетит теперь совсем другой. Аппетит к этой игре, к этому напряжению, которое висит между нами в воздухе. Я чувствую, как мое сердце бьется чуть быстрее, и это не от бургера. Это от нее. От этой Лисы, которая так умело играет со мной, и от которой я, кажется, сам не могу оторваться.

— А ты никогда не задумывался, что за девушками нужно ухаживать? — поворачивается ко мне и дерзко смотрит, а сама прячется за стаканом с колой.

— А что я сейчас делаю? Привожу, отвожу, забираю, готов отдать всего себя и даже больше, — открываю ролл и передаю Лисе. Она обхватывает своими губами и откусывает кусочек, ее глаза закрываются от удовольствия. Я наблюдаю за ней, за каждым ее движением, и мне кажется, что весь мир вокруг замирает.

Я достаю второй и начинаю уплетать, но не могу оторвать взгляда от Лисы. Она словно магнит для меня.

— Прекрати так на меня смотреть, — говорит она. Я тянусь за своей колой и улыбаюсь. — Ты на маньяка похож, — продолжает она.

— А ты сладкую клубничку, которую хочется сожрать, — ставлю стакан на панель и откусываю еще один кусочек.

Она сладкая, такая, что хочется ее просто сожрать.

— А-а-а-а-а-а-а, ублюдок! — раздается визг с улицы. Лиса вздрагивает и резко поворачивается в ту сторону.

— Помогите! — кричит женский голос.

Лиса медленно поворачивается ко мне. В ее глазах такой паники я никогда не видел. Даже когда она от меня удирала.

— Мирон, — тихо шепчет она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хватит, пожалуйста, помоги… — дверь хлопает, и возобновляется тишина.

Я смотрю на Лису. Ее дыхание сбилось, глаза расширены. Она смотрит куда-то сквозь меня, на улицу, где только что раздался этот крик. Я чувствую, как напряжение нарастает в воздухе, как будто мы оба затаили дыхание, ожидая, что произойдет дальше. Ролл во рту кажется уже не такой божественный. Я чувствую его вкус, но он смешивается с чем-то другим – с тревогой, с предчувствием чего-то плохого.

Я хочу начать разговор, но слова застревают в горле. Лиса тянется рукой к двери, потом останавливается. Она дрожит, когда она тянется к ручке. Я вижу, как она борется с собой, как страх борется с желанием помочь.

— Ты слышал? — ее голос едва слышен.

Я киваю. Я слышал. И я вижу, как этот звук изменил ее. Как будто что-то внутри нее щелкнуло, и прежняя Лиса исчезла, оставив только эту испуганную, но решительную девушку. Она ведь реально готова пойти в ту тачку, куда девчонку запихнули и постараться помочь е. И плевать, что в ней метр с кепкой. Что любой парень с легкостью затолкает в тачку и увезет в лес. И это в лучшем случае.

— Мы должны что-то сделать, — говорит она, и в ее голосе появляется сталь.

Я смотрю на нее, на ее бледное лицо, на ее горящие глаза. И я понимаю, что мы не можем просто сидеть здесь. Что бы там ни происходило, мы не можем остаться в стороне. Сейчас есть вещи поважнее.

Глава 18

Глава 18

Я слышу крик. Девчонки. Сердце уходит в пятки, сжимается в тугой комок. Она кричит. Просит о помощи. И я не могу остаться в стороне. Это неправильно – отсиживаться, прятаться, делать вид, что ничего не происходит. А если бы мне понадобилась помощь? Если бы я оказалась в такой же ситуации, одна, беззащитная? Мне бы тоже никто не помог, а потом… потом читали бы некролог. И это страшно.

Я не могу допустить, чтобы это случилось. Не могу просто стоять и смотреть.

— Надо что-то сделать, — говорю вслух и смотрю на Мирона.

Его скулы напряжены. Глаза прищуриваются и всматривается в ту сторону откуда был крик. А потом тишина. Я резко тянусь к ручки двери и замираю на секунду. Готовлюсь мысленно. И открываю дверь. Мои ноги сами несут меня вперед, к источнику звука. Каждый шаг отдается в груди, как удары барабана. Страх сковывает, но решимость сильнее. Я должна что-то сделать. Должна помочь.

Мирон догоняет и оттесняет меня назад.

— Сумасшедшая, — слышу приглушенный его голос или это у меня в голове… сложно понять. Потому что пульс так сильно бьет в ушах.

Мирон резко открывает дверь той машины и на него оборачивается парень. Лысый, коренастый.

— Свали отсюда, — грубо бросает он.

Я вижу девушку. Она сидит спиной ко мне, но я чувствую ее отчаяние. На заднем сиденье тоже кто-то есть. Мужчины. Их голоса грубые, угрожающие. Она пытается вырваться, но они держат ее. Мои руки сжимаются в кулаки. Я не знаю, что я могу сделать против них, но я не могу просто уйти.

Я делаю глубокий вдох. Нужно действовать. Нужно привлечь внимание. Может быть, кто-то еще услышит. Может быть, кто-то придет на помощь.

Обхожу машину и открываю дверь там, где она сидит.

— Выходи, быстрее, — говорю ей и тяну к ней руку.

— Сидеть, — говорит лысый в машине и кладет на ее ногу свою руку и удерживает.

— Если ты лапы сейчас не уберешь, то я тебе их сломаю, — говорит Мирон и сглатываю от накатившего страха. Его голос низкий, угрожающей. Мирон словно не чувствует страха в отличие от меня.

— Иди сюда, — хватаю ее за руку и дергаю на себя.

Девчонка поддается и выскакивает ко мне. Задние двери машины открываются и на улицу выходят двое парней.

— Киса, лучше бы ты сидела в тачке и трахалась с пацанчиком, — говорит один и я прячу за себя девушку.

— Кисой будешь ты на зоне, — грубо отвечает Мирон.

Следом выходит и лысый и равняется с Мироном. Он заглядывает ему в глаза, но Мирон не тушуется. Мне становится страшно. Не за себя. За Мирона. Он один против троих. Это же вопиющая несправедливость. Они – стая, а он – одинокий волк, загнанный в угол. Я вижу, как они переглядываются, как их лица искажаются в предвкушении. И Мирон стоит, не отступая, но я чувствую, как силы неравны. Как этот бой, скорее всего, будет проигран, и я не могу ничего сделать, чтобы это предотвратить.

Я вижу, как взгляд лысого скользит по Мирону, оценивая, выискивая слабое место. И я знаю, что сейчас произойдет. Что-то должно произойти. И Мирон, несмотря на свою стойкость, выглядит такой скалой перед этой надвигающейся волной.

— Девочки, в машину, — говорит Мирон и я хватаю руку той жертвы тащу ее в машину.

Сердце колотится где-то в горле.

— Я… не знаю. Они были спокойные, а потом что-то они сделали и стали агрессивные. Миша, за рулем мой парень. Он никогда бы… Но что-то пошло не так, — всхлипывая говорит она. — Он стал приставать, прямо при них, они меня трогали. Все. Я испугалась и выскочила. А они затолкали обратно. Это борцы… Они его, боже, я должна это остановить, — говорит девушка и я оглядываюсь.

Мирон стоит в их окружение и что-то говорит. так тихо, что не слышно. Лысый оглядывается и его бешеные глаза меняются. Он резко разворачивается к Мирону и бьет, но его удар пролетает мимо. Но другой словно срывается с цепи и они уже втроем начинают наносить удары. Я понимаю, что нужно что-то сделать. Хлопаю дверь, открываю пассажирскую дверь и лезу в бардачок. Там пистоле. Хватаю холодный металл и понимаю, что это не игрушка, не зажигалка. Он тяжелый. От него исходит такая мощная, уничтожающая энергия, от нее подрагивают руки.

— Отошли, — кричу надрывая голос и снимаю пистолет с предохранителя.

Но меня не слышат. Поднимаю вверх и стреляю в воздух, трое парней резко садятся на корточки и прикрывают голос.

— Смотались в машину и свалили отсюда нахрен, иначе все яйца перестреляю, — кричу им и они реально садится в машину и резко газуют.

Я так и стою с пистолетом задранным в небо. У МИрона из носа течет кровь. Он медленно направляется ко мне. Меня начинает всю трясти. И курок сам по себе нажимается. Раздается еще один выстрел и другие машины выезжают с парковки. Мирон подходит ко мне, кладет руку поверх моей и вытаскивает пистолет.

— Молодец, Лисичка, а теперь садись в машинку, — мягко, ласково и спокойно говорит мне и я молча киваю.

Мирон оглядывается и что-то подбирает на земле, и только после этого садится обратно.

— Все целы? — спрашивает Мирон и смотрит на девушку позади, а затем на меня.

— Д-да, — говорим мы в один голос.

— Вот и славненько, а теперь по-домам, — говорит он сам выезжает с парковки. — Где ты живешь?

— На лесном 28, — говорит она и Мирон сразу сворачивает в тот двор, потому что площадка где мы были, находилась неподалеку.

— Телефон запиши свой, — говорит он и передает свой телефон. Она быстро записывает номер, а Мирон паркуется у того самого дома.

— Завтра позвоню, чтобы ответила, — говорит он и девчонка выскакивает из машины.

Мирон выезжает следом и едем в сторону моего дома.

— И откуда ты знаешь, как пользоваться пистолетом? — спрашивает у меня.

— В школе на уроке ОБЖ разбирали автомат Калашникова, это нас зацепило, а потом вместе с ребятами и преподавателем по ОБЖ ходили в тир, — рассказываю ему и делаю вдох, и легкие обжигает.

Только сейчас понимаю, что вовсе не дышала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мирон тормозит возле моего дома и поворачивается ко мне.

— Лисичка, посмотри на меня, — зовет он и я медленно поворачиваю на него голову. — Так дело не пойдет, — говорит он.

Обхватывает мою голову и притягивает к себе. Он впивается в мои губы своими и целует. Сминает, пробивается. Я делаю вдох и как только наши языки соприкасаются, меня пробивает дрожь и перед глазами вспышка. Я понимаю, что сейчас происходит и отталкиваю его.

— Ты что? Совсем офигел? — вылетаю из машины и бегу домой.

Совсем ненормальный.

Глава 19

Глава 19

Мирон.

Это не Лиса. Это рыжая бестия.

Даже я слегка труханул, когда услышал выстрел пистолет. В шоке смотрю на Лису, только что был на волосок от смерти, а теперь… теперь они, эти здоровые, отбитые на всю голову мужики, сидят на корточках, как испуганные дети. И это после того, как они сами на меня напали. Я не понимаю. Они же были уверены в себе, агрессивны. А теперь? Обосрались выстрела?

Видно, что они не просты. Подготовленные. Это не просто драка на улице. Они занимаются чем-то, что требует силы и выносливости. Но это точно не бокс. Я бы их знал, я разбираюсь в этом. Скорее всего, какая-то борьба. Или что-то ещё более жёсткое.

И вот тут я понимаю: с ними нужно разобраться. Это не просто какая-то стычка, которую можно забыть. Это ненормально. Такое поведение недопустимо. Нигде. Ни в каком обществе. И, конечно же, это запрещено законом. Я не могу просто так оставить это.

Беру номер этой барышни из-за которой все произошло, чтобы можно было выйти на этих утырков. А следом везу Лисицу домой. Хотя планы были другими на этот вечер, но сейчас не до этого, нужно переговорить с ребятами. И решить как прессануть борзых. Но не могу отпустить Лисичку, она зажата. В шоке.

— И откуда ты знаешь, как пользоваться пистолетом? — спрашиваю у нее, а сам наблюдаю, как она безэмоционально смотрит вперед и даже не дергается..

— В школе на уроке ОБЖ разбирали автомат Калашникова, это нас зацепило, а потом вместе с ребятами и преподавателем по ОБЖ ходили в тир, — монотонно говорит и мне не нравится ее состояние. Она в шоке. И не легком, а в таком, после которого истерика и отходняк может быть неделю.

Я останавливаю тачку возле ее дома и поворачиваюсь к ней.

— Лисичка, посмотри на меня, — мой голос звучит глухо, словно из-под воды. Она медленно, как в замедленной съемке, поворачивает голову. Зрачки ее глаз расширены, она словно в трансе, погруженная в свои переживания. Я понимаю, что ей нужно помочь выбраться из этого состояния. И тут в голову приходит мысль, которая, к моему удивлению, мне даже нравится.

— Так дело не пойдет, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Аккуратно обхватываю ее голову руками. Мягкие, шелковистые волосы скользят между пальцами, щекоча кожу. Я мягко тяну ее к себе, и она поддается без малейшего усилия. Это меня раздражает. Мне не нравится, когда все так легко, когда нет никакой борьбы, никакого сопротивления. Это бесит.

Когда мои губы касаются ее, я не чувствую ничего. Ни тепла, ни дрожи, ни ответного импульса. Словно целуюсь с бревном. Хочется встряхнуть ее, вызвать хоть какую-то реакцию, увидеть всплеск эмоций, почувствовать ее желание. Но вместо этого – лишь эта пустая, безжизненная мягкость. Я отстраняюсь, чувствуя разочарование, смешанное с какой-то странной, непривычной тревогой. Но притягиваю ее еще раз, она делает вдох и я переплетаю наши языки. Лиса напрягается. Чувствую, как начинает упираться в мою ладонь. Делает движение своими губами и внутри появляется искра. Словно бомба взрывается внутри. Вот она… Резко отталкивает меня, и я отпускаю.

— Ты что? Совсем офигел? — вылетает Лисичка из машины и бежит домой.

Ладно, пускай бежит, на ней свет клином не сошелся. Достаю телефон и звоню ребятам.

— Привет. Нужно поговорить, можем сейчас всех собрать? — спрашиваю у Славы.

— Конечно, брат. Мы в нашем клубе, разговаривает на счет Психа. Тебя не стали беспокоить, ты вроде как в больничку к нему поехал, — говорит друг.

— Да, отвез документы. Сейчас буду, мне все нужны. Скажи, чтоб никто не уходил. Дело есть серьезное, — прошу его.

— Окей, ждем, — без лишних вопросов говорит он и я разворачиваюсь к клубу.

Мне нужно ехать на другой конец города. Но дороги пустые, поэтому вместо двух часовой поездки, я умудряюсь за час доехать до места. Здороваюсь со всеми, хотя в клубе, когда дрался Карим, уже виделись. Сажусь в центр и рассказываю всю ситуацию.

— Так это ты был? В местном паблике, пару часов назад кто-то написал, что сцепились борцы и боксеры. Были выстрелы, есть пострадавшие, — читает Ден.

— Стреляла Лисицына, спасала меня, — усмехаюсь, чувствуя, как дрожь понемногу отступает. — Она реально выручила. Они слишком были агрессивны. И даже для меня, трое — перебор.

— Да для любого трое борцов — травмоопасно, — кивает мой собеседник, его взгляд становится серьезнее. — Завтра найдем их и позовем на разговор.

— Думаю, что одним разговором не обойдется, — отвечаю я, вспоминая их звериный блеск в глазах.

— Сюда зовите, — в комнату заходит тренер, и все вокруг мгновенно замолкают, словно по команде. Его лицо мрачнее тучи. — Я еще пробью их тренера. Такое не допустимо. Нужно его поставить в известность, если они принимают запрещенку, то должны поплатится.

Я смотрю на тренера, чувствуя, как в груди разливается тепло. Он всегда на нашей стороне, всегда готов защитить. И сейчас, когда я чувствую себя уязвимой, его присутствие – как спасательный круг.

— Они напали первыми, — тихо добавляю я, чтобы тренер знал всю картину.

— Я знаю, — его голос звучит глухо. — Разберемся. Никто не смеет так себя вести на нашей территории. Хватит одного Карима. Надеюсь эта ситуация всех научила, что решать конфликты кулаками нельзя. На соревнованиях — можно драться. За пределами зала — нет!

Он обводит нас взглядом, и в его глазах я вижу решимость. Это не просто слова, это обещание. И я знаю, что он сдержит его.

— А ты, — он поворачивается ко мне, — иди, отдохни. Обработай ушибы. Завтра будет долгий и тяжелый день. Сбор в два часа. А сейчас все по домом!

Я киваю, чувствуя, как усталость накатывает волной. Но вместе с ней приходит и облегчение. Сажусь в машину и перевариваю слова тренера. В голове всплывают его слова: “В зале можно драться, за пределами — нет”. Значит завтра будет спарринг.

Приезжаю домой, дохожу до кровати, как дверь открывается.

— Где твой пистолет, — заходит отец в комнату и я понимаю, что он вкурсе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В машине. Двух пуль нет, все живы, никто не пострадал. Завтра будем разбираться с тренером и борзыми, — устало отвечаю.

— Ты стрелял? — короткий вопрос.

— Я… — вру.

— Гильзы собрал?

— Да.

Дверь закрывается и отец уходит. Если бы он узнал, что стреляла Лиса, то реакция была бы непредсказуемой.

Внутри начинает жечь. Мне не хватает ее взгляда, хочется прямо сейчас прижать к себе и уснуть в обнимку. Достаю телефон и включаю камеру. Глупая, оставляет открытым ноутбук. Включаю камеру и вижу, как она лежит на кровати и обнимается со своим братом.

— Лиз, а ты когда-нибудь думала о том, куда делся папа? — спрашивает он и Лисичка тяжело вздыхает.

— Нет. И не вижу смысла. Люди могут делать больно. На этом не стоит зацикливаться, постоянно думать об этом.

— А кто тебе сделал больно? А тебе было когда-нибудь страшно? — не унимается парнишка, а я всматриваюсь в экран, стараюсь сконцентрироваться на любой детали. Потому что мне сейчас любопытно и интересно услышать ее ответ.

— Страшно… — делает паузу и я понимаю, что она хочет сказать о сегодняшнем вечере, но не расскажет. — Было. Сегодня… — признается она и я замираю.

— А что случилось?

— Я сегодня потеряла своего хорошего друга. Он меня никогда не простит и от этого грустно, — говорит Лиса.

То есть ей все равно на стрельбу. Она переживает за того помидора? Вот сучка. Психую и иду в ванную, нужно снять напряжение. И ведь только у нее получается даже на расстояние меня вывести. Когда возвращаюсь в комнату, у нее уже выключен свет. Слышу тихое сопение. Уснула.

Я сам не понимая как, быстро отрубаюсь.

Глава 20

Глава 20

Всю ночь мне кажется, что за мной наблюдает Мирон. Не знаю откуда берется это чувство, но после вопроса братишки, мне не по себе. Вроде бы обычное "а когда тебе было страшно?". Я прокручиваю в голове весь вечер и вспоминаю про Вадимку. Он больше не станет со мной разговаривать. Не станет проявлять свои чувства. Мы обратно станем друзьями, хотя даже ими больше не будем.

Но я не рассказываю, что реально испугалась, когда брала в руки холодное оружие и стреляла. От этого до сих пор в ушах стоит звон, и дрожь сразу проносится по венам. Я чувствую, как холодеют пальцы, когда вспоминаю этот момент. Звук выстрела до сих пор эхом отдается в моей голове, а ощущение отдачи заставляет тело напрягаться. Я пытаюсь отвлечься, но образ Вадимки, его испуганные глаза, не дают покоя. Я знаю, что он больше не будет со мной разговаривать, не будет делиться своими мыслями и чувствами. Наша дружба, которая и так была хрупкой, теперь окончательно разрушена. И это страшно. Страшно осознавать, что я потеряла человека, который был мне дорог, из-за своей глупости и неосторожности. Я чувствую себя виноватой, и это чувство грызет меня изнутри. Хочу исправить все, но не знаю как. Желаю вернуть Вадимку, но понимаю, что это невозможно.

Я остаюсь наедине со своими страхами и сожалениями, и кажется, что Мирон наблюдает за мной, наслаждаясь моим отчаянием. А этот его поцелуй…

Зачем?

Чтобы я думала о нем?

Так у него получилось! Я лежу и думаю о нем!

А ведь я этого совсем не хочу! Мне бы учебой заняться, с друзьями встретиться, а не вот это вот всё – бегать по всему универу, прятаться от него, или, что еще хуже, нарваться на неприятности.

Каждый раз, когда я его вижу, сердце начинает колотиться как сумасшедшее. Хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы не сталкиваться взглядами. Но он, кажется, специально ищет меня. Его взгляд цепляет, и я чувствую, как краснеют щеки. Это так раздражает! Я же не хочу, чтобы он видел мою реакцию, не хочу давать ему повод думать, что я вся такая уязвимая и одержимая им.

Я всегда стараюсь сосредоточиться на лекциях, на конспектах, но из-за него чувствую, что буквы будут расплываются перед глазами. В голове раз за разом буду прокручивать его слова, его смех, его лицо. Это как навязчивая мелодия, которую невозможно выключить. Я злюсь на себя за эту слабость, за то, что позволяю ему так влиять на мое состояние.

И ведь могла раньше отвлечься с друзьями. Но они после сегодняшнего перестанут звать гулять. Просто не смогу пойти и повеселиться, когда внутри меня будет бушевать этот шторм? Я буду чувствовать себя разбитой, рассеянной. Постоянно оглядываться и искать его глазами. Учеба пойдет наперекосяк, стану пропускать важные детали, потому что мой мозг будет занят совершенно другими вещами.

Я чувствую себя загнанной в угол. С одной стороны – желание забыть о нем, жить своей жизнью, заниматься своими делами. С другой – эта невидимая нить, которая тянет меня к нему, заставляя постоянно думать, переживать, бояться. И я не знаю, как разорвать эту нить. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Хочу вернуть себе контроль над своими мыслями и чувствами. Хочу снова быть собой, а не этой девушкой, которая постоянно думает о нем.

— Лизочка, пора вставать, — зовет мама и я скидываю одеяло.

— Я уже не сплю, ванна свободна? — спрашиваюу нее.

— Да, Максимка уже почти собран, — улыбается она и исчезает за дверью.

С грустью и тоской иду в ванную, наспех принимаю душ и захожу в комнату в одном полотенце. Подсветка на компе загорается и вздрагиваю от испуга. Блин.Забыла выключить. Подхожу и включаю тихо музыку, чтобы хоть как-то поднять себе настроение. Иду к шкафу и достаю оттуда джинсы и толстовку. Не хочу сегодня наряжаться.

Музыка прерывается и включается совершенно незнакомая песня. Такой в моем плей-листе никогда не было. Подхожу к компьютеру и сглатываю. Включена музыка со страницы Мирона. Это как? Я вчера что ли заходила к нему? Не помню…

Забираю вещи и ухожу обратно в ванну. Там сушу голову и одеваюсь. Слегка подкрашиваю, потому что нет никакого желания сегодня слишком сильно марафетится. Возвращаюсь в комнату, выключаю ноут, беру сумку и иду к двери.

— Всем хорошего дня, я убежала, — говорю из прихожей и братик вылетает ко мне.

— Лисочка, а мы сегодня пойдем с тобой гулять? — спрашивает они я улыбаюсь.

— Да, придешь со школы, сделаешь с мамой уроки и я с тобой погуляю. Только тихо и спокойно, договорились? — тихо шепчу ему.

— Да, будет сделанно, — обнимает меня и я целую его в макушку.

Надеваю куртку, кроссовки и выбегаю на улицу. Только выхожу так сразу замираю на месте. Сердце пропускает удар. Мирон стоит возле машины, упершись о капот. Он не смотрит на меня, его взгляд направлен куда-то в сторону, вдаль, на дорогу, которая уходит за горизонт. На нем та самая черная куртка, которую ему безумно, и джинсы, которые сидят на нем идеально. Ветер треплет его темные волосы, и я невольно задерживаю дыхание. Он выглядит так, будто только что вышел из фильма, такой же загадочный и притягательный. Я делаю шаг вперед, и он, наконец, поворачивает голову. Его глаза, цвета грозового неба, встречаются с моими, и в них мелькает что-то неуловимое – то ли удивление, то ли предвкушение. Он улыбается, и эта улыбка, такая редкая и искренняя, освещает его лицо. Я чувствую, как мои щеки заливает румянец, и не знаю, что сказать. Мы стоим так несколько секунд, в полной тишине.

— Поехали, Лисичка, — зовет он и открывает дверь.

Ладно.

Сейчас расставим по своим местам. Пора разорвать то, чему никогда не суждено быть…

Я сажусь в машину, и неловкость окутывает меня, как плотное одеяло. Воздух кажется густым, наполненным невысказанным. Мирон обходит машину, его движения плавные и уверенные, и занимает место за рулем. Он облокачивается о подлокотник, его локоть мягко касается моей руки, и его взгляд, глубокий и пронзительный, встречается с моим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я сегодня буду в обед занят, но к вечеру освобожусь, поедем кое-куда, — говорит он, его голос звучит ровно, но в нем чувствуется скрытое напряжение. Он смотрит на меня, не сдвигаясь с места, словно ожидая моей реакции, словно пытаясь прочитать мои мысли по выражению лица.

— Никакого вечера не будет, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и убедительно, но внутри все сжимается, сердце замирает в предвкушении и страхе одновременно. Я чувствую, как мои щеки заливает румянец, и надеюсь, что он этого не заметит в полумраке салона.

Я сажусь в машину, и неловкость окутывает меня, как плотное одеяло. Воздух кажется густым, наполненным невысказанным. Мирон обходит машину, его движения плавные и уверенные, и занимает место за рулем. Он облокачивается о подлокотник, его локоть мягко касается моей руки, и его взгляд, глубокий и пронзительный, встречается с моим.

— Почему? — спрашивает Мирон, его голос становится тише, почти шепотом, но в нем звучит настойчивость. Он наклоняется чуть ближе, и я чувствую тепло его дыхания на своей щеке. — Неужели лиса стала бояться волка?

Я отвожу взгляд, чувствуя, как дрожат мои пальцы. Это не вопрос желания, это вопрос контроля. Я не хочу, чтобы он диктовал условия, не хочу быть той, кто ждет, кто подчиняется. Мне вообще это не нужно.

— Между нами ничего не будет, — произношу я, стараясь, чтобы слова звучали холодно и отстраненно, хотя внутри бушует буря. — У меня есть свои планы, свои дела. И мой вечер принадлежит мне. Ты в него не входишь, Мирон.

Он молчит, его взгляд не отрывается от моего лица. Я чувствую, как напряжение в салоне нарастает, становится почти осязаемым. Он не привык к отказам, это видно по едва заметному подергиванию уголка его губ. Но я не отступлю. Я не та, кого можно легко завоевать.

— Хорошо, — наконец произносит он, и в его голосе звучит что-то новое, что-то, что заставляет меня насторожиться. — Я не люблю ждать долго, и получаю всегда то, что хочу. Поэтому тебе лучше привыкнуть к тому, что я нахожусь рядом. А потом… — Он откидывается назад, его взгляд все еще прикован ко мне. Я чувствую, как его слова проникают под кожу, оставляя след. — Потом можешь идти куда хочешь…

Он не сдается, он просто меняет тактику. И это пугает меня больше всего. Потому что я знаю, что он добьется своего. Вопрос лишь в том, какой ценой.

— Не трать, пожалуйста, свое время. Мы разные, и наши взгляды слишком полярные. Хорошего тебе дня, — говорю я, хватаясь за ручку двери, чтобы выйти из машины.

Но Мирон блокирует дверь и заводит двигатель.

— Ну почему ты такой? — вырывается у меня, и я чувствую, как начинаю закипать. Откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. В нос сразу бьет ароматный парфюм Мирона. Такое ощущение, будто он окутывает меня, проникая под кожу, смешиваясь с моим собственным запахом. Это не просто запах, это его присутствие, которое я пытаюсь оттолкнуть, но оно настойчиво остается.

Я слышу его тихий смешок, который, кажется, исходит откуда-то из глубины салона.

— Потому что я не люблю, когда ты уходишь, — его голос звучит низко и бархатно, прямо у моего уха. Я чувствую его дыхание на своей щеке, и мое сердце начинает биться быстрее, несмотря на все мои попытки сохранять спокойствие.

— Но мы же договорились, — шепчу я, не открывая глаз. Мои пальцы сжимаются на подлокотнике. Я чувствую вибрацию двигателя под собой, и это тоже часть его контроля.

— Договорились? — он повторяет, и в его голосе появляется легкая насмешка. — Ты говоришь о договоренностях, а я говорю о том, что чувствую. И сейчас я чувствую, что ты не хочешь уходить так же сильно, как я не хочу тебя отпускать.

Я открываю глаза. Мирон смотрит на меня, его взгляд притягивает и удерживает. В его глазах нет ни злости, ни раздражения, только какая-то странная смесь решимости и… чего-то еще, чего я не могу пока расшифровать. Он не отпускает меня, и я понимаю, что мои слова о полярных взглядах сейчас звучат как пустой звук. Он не слушает мои слова, он слушает мое сердце, которое, кажется, предательски бьется в унисон с его.

— Ты не понимаешь, — пытаюсь я снова, но мой голос звучит слабее, чем я хотела бы.

— Я понимаю достаточно, — он наклоняется ближе, и его парфюм становится еще более интенсивным. — Я понимаю, что ты здесь, рядом со мной. И пока ты здесь, я не собираюсь тебя никуда отпускать.

Он протягивает руку и осторожно касается моей щеки. Его пальцы теплые, и я невольно прикрываю глаза, наслаждаясь этим прикосновением, которое противоречит всем моим намерениям. Я должна быть сильной, должна уйти, но его близость, его запах, его голос – все это создает вокруг меня невидимую паутину, из которой выбраться становится все труднее.

— Мирон… — выдыхаю я, и это слово звучит как признание. Признание того, что мои слова о полярных взглядах, возможно, не так уж и правдивы, когда дело доходит до того, что происходит между нами здесь, в этой машине, окутанной его ароматом.

Но я не готова сдаваться. Не готова мириться с такой расстановкой.

— Посмотри на меня, — просит он, таким тихим, вибрирующем голосом. А мне становится страшно.

Я не хочу на него смотреть, не хочу видеть. Не хочу чувствовать. Как маленький ребенок, обхватываю себя руками, пускай я буду казаться ему глубокий и неразумной. Может хоть так отвянет, и прячу лицо в куртку. Отгораживаюсь от него как можно сильнее, а его это только веселит.

— Моя лисичка спрятала мордочку. Ладно, поехали на учебу, — мирно заявляет он, продолжая посмеиваться надо мной.

Мы приезжаем к универу. Прошу остановить подальше, но он демонстративно везет на парковку, где постоянно собираются все на перекур.

Я чувствую, как внутри меня нарастает напряжение. Он не понимает, что мне сейчас нужно побыть одной, что я не готова к его взгляду, к его словам. К публичности. Он все решает за меня. Я стараюсь не обращать на него внимания, но его смех, легкий и игривый, словно игла, прокалывает мою защиту.

— Ты не можешь просто так убежать от всего, — говорит он, когда мы выходим из машины. Я не отвечаю, просто иду вперед, стараясь не думать о том, что он прав. Внутри меня бушует буря, и я не знаю, как с ней справиться.

На парковке собирается группа студентов, они смеются и обсуждают что-то, но я не слышу их. Мой мир сужается до размеров моего внутреннего конфликта. Я чувствую, как он идет рядом, его присутствие давит на меня, как тяжелый камень.

— Ты ведь знаешь, что я всегда рядом, — произносит он, и в его голосе звучит что-то такое, что заставляет меня остановиться. Я оборачиваюсь и вижу его взгляд — он полон заботы и нежности, но мне это не нужно. Я не хочу, чтобы он заботился обо мне.

— Отстань от меня, — наконец, вырывается из меня, достаточно громко, что студенты начинают оборачиваться на меня. Я стараюсь себя защитить, закрыться от любопытных взглядов. Я не знаю, что он ответит, но чувствую, как это признание освобождает меня хоть немного.

Но Мирон не останавливается он тянет свои ручонки ко мне, а я бью по ним своей сумкой. Телефон вылетает из левой ладони и бьется об асфальт. С такой силы, что звук треснувшего стекла отпечатывается в моей голове. Мне хана! Хотя он сам виноват! Нечего распускать свои руки!

Я просто поворачиваюсь и иду дальше, оставляя его позади. Внутри меня все еще бушует буря, которая никак не может утихнуть.

Глава 21

Глава 21

Да ее ж мать! Вот же ж стерва!

Телефон вылетает из рук. Я даже не успеваю среагировать, как он с глухим стуком приземляется на асфальт. Наклоняюсь, сердце колотится где-то в горле, поднимаю его. Экран… Господи, экран вдребезги. Мелкие трещины паутиной расползлись по всей поверхности, делая его абсолютно бесполезным.

Вот же ж стерва! Я чувствую, как кровь приливает к лицу. Это уже не просто досада, это настоящая ярость. Ярость на нее, на Лису. На ее эту… неприступность. На то, как она умеет выводить меня из себя одним своим видом, одним своим взглядом.

Она стоит напротив, смотрит на меня с этим своим фирменным выражением, которое я так ненавижу и так обожаю одновременно. В нем нет ни капли раскаяния, только легкое, едва уловимое превосходство. Как будто это я виноват, что мой телефон оказался на земле. Как будто это я не умею себя вести.

Хочется спросить у нее: “Ты специально?” Но ее уже след простыл. Я знаю, что она не ответит прямо. Она никогда не отвечает прямо. Она будет играть в свои игры, будет уходить от ответа, будет смотреть так, будто я какой-то глупый ребенок, который не понимает элементарных вещей.

Она точно ответит: “Я ничего не делала,”, и в ее голосе не будет ни тени сомнения. Только это ледяное спокойствие, которое меня просто убивает. Она знает, что я знаю, что это неправда. Это она оттолкнула меня, задев мой телефон. Но она будет стоять на своем, потому что ей это нравится. Ей нравится видеть, как я теряю самообладание.

Удар под дых. Она знает, как сильно меня это задевает. Она знает, что я стараюсь быть с ней сдержанным, стараюсь не показывать своих эмоций, но она умеет находить мои слабые места.

Я смотрю на нее, на ее тонкие губы, на ее глаза, в которых сейчас плещется какая-то насмешка. Лиса разговаривает с девчонкой и косо поглядывает на меня. И я понимаю, что она не сдастся. Она будет стоять на своем, пока я не сломаюсь. Пока я не начну кричать, пока я не начну метаться, пока я не стану полным идиотом в ее глазах

Она просто невыносима! Вздыхаю я, и это все, на что меня хватает. Я чувствую, как внутри все кипит, как хочется схватить ее за руку, заставить посмотреть мне в глаза и признать, что она сделала это специально. Но я не могу. Я не могу позволить себе этого.

Она лишь слегка приподнимает бровь, и улыбается. И в этот момент я понимаю, что проиграл. Снова. Она снова победила, оставив меня с разбитым телефоном и разбитым самообладанием. И эта ее неприступность, эта ее игра, она сводит меня с ума. Сводит с ума так, что я готов разнести все вокруг. Но я знаю, что она этого и ждет. И я не дам ей такого удовольствия. Пока что.

Включаю телефон и мне везет. Он загорается, но видно в нем плохо. Трещины мешают. Ладно, вечером заменю экран.

— Мирон, сегодня зачет, нужно торопиться к Санычу. Он сказал, что поможет нам, — ко мне подходят ребята.

Они знают, что Саныч дружит с моим тренером, а препод у которого стоит сегодня экзамен слишком придирчив к посещению и наличию лекций в тетради. А у нас с этим огромные проблемы. Поэтому возле меня образовался плотный круг одногруппников.

— Ладно, пошли. Только говорит буду я. Без самодеятельности, — цежу сквозь зубы, стараясь успокоится, после случая с телефоном.

Как только мы проходим в универ. Я лису уже не вижу. Она словно блаж исчезла и оставила после себя только легкий шлейф своих духов. Поднимаемся к Санычу и я стучу к нему в кабинет. Он разрешает войти и говорит, то, что нужно нам для сдачи экзамена. Выхожу и рассказываю своим одногруппникам, и радуюсь, что никто не говорит слова против. Поэтому уже спустя полтора часа мы подписываем зачетки и нас отпускают. Пока одногруппники радуются поднимаюсь к Санычу и благодарю его.

— Мирон. Слышал о конфликте. Постарайся быть незамеченным, если наш ректор узнает об этом, даже твой отец не сможет помочь и уладить.

— Все будет в лучшем стиле, — отвечаю коротко и пожимаю ему руку.

Спускаюсь внизу и покупаю себе кофе. Ищу телефон той девушки и звоню ей.

— Алло, — отвечает она.

— Привет. Это Мирон, парень с парковки. Ты сейчас где? — спрашиваю не церемонясь.

— Я дома, — тихо отвечает она. уже слышен страх в ее голосе.

— Напиши мне сообщением адрес, сейчас подъеду, нужно поговорить.

— Не нужно. Давайте забудем обо всем, — начинает давать заднюю, но такое со мной не прокатит.

— Нет. Адрес пиши. Я выезжаю, — сбрасываю звонок и иду к машине. Оглядываюсь, хочу зацепить взглядом Лису. Но ее нет. Ну и ладно, пускай пока отдохнет от меня, пока я разбираюсь с борцами.

На телефон приходит сообщение.Точно, это же недалеко отсюда. Вспоминаю сам ее адрес, куда вчера привозил и выезжаю с парковки. Как приезжаю к дому, звоню ей и говорю, чтобы она вышла.

Она опять хочет отмазаться, но я уверяю, что тогда сам поднимусь к ней. И уже через пять минут она сидит в машине. В коротких шортах, топике, котором почти вываливается грудь и легкой кофточки сверху. Включаю печку, чтобы она не замерзла.

— Я даже переодеться не успела, — зачем-то начинает кокетничать. Хотя у нее времени было предостаточно пока я ехал сюда. Бабы. Нахрен так все усложнять? И ведь должна помнить, что я вчера был не один. И все равно на мой хрен протится.

— А теперь рассказывай, где лысый занимается. Что за ушлепки были вчера. Номера и координаты их.

— Я знаю, что они занимаются в клубе у Рафы, — открываю наш чат с ребятами и пишу инфу. — Лысого, как ты выразился зовут Михаил Лунев, потом Левон Ревнев и Эрин, как фамилия не знаю. Тренер у них вроде бы Рафур Мерзоивич, коротко они его Рафой зовут.

Записываю все, что она диктует. Следом номера телефонов. Мои сразу говорят тренеру, как зовут их наставника.

— Свободна. И чтобы избегать износилований, одевайся прилично. Не вываливай все наружу. Если ты так откровенно одеваешься, называется провокация. Если не умеешь давать отпор, хоть в парандже ходи, — смотрю в телефон и вижу, что Дима пишет, как их тренер согласился на встречу им не пора уезжать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не такая. Ты просто мне понравился. Вступился за меня, а мог уехать. Напиши, пожалуйста, как вы там поговорите. Все же из-за меня это произошло. Хорошо?

Она смотрит и вроде бы даже искренне волнуется.

— Ладно, иди давай, — отправляю ее и она вылезает из машины.

Только вот хочется видеть Лису. Остринку в ее глазах. И этот телефон напоминает ее косяк. Ну Лиса, ты за все заплатишь!

Глава 22

Глава 22

Я реально хожу и оглядываюсь. Сердце колотится где-то в горле, а каждый шорох заставляет вздрагивать. Не хочу попадаться на глаза Мирону. Ни в коем случае. Уже когда я поняла, что реально побила его телефон, то становится страшно. Не просто страшно, а до дрожи в коленках. У него не обычный смартфон, нет. Это какая-то последняя модель, дорогущая, с кучей функций, о которых я даже не слышала. И чтобы заменить экран, придется отвалить кругленькую сумму. Сумму, которой у меня просто нет.

Я стараюсь держаться подальше от его кабинета, обхожу стороной места, где он обычно бывает. Каждый раз, когда вижу его силуэт вдали, инстинктивно сворачиваю в ближайший коридор или прячусь за углом. Дыхание перехватывает, когда он проходит мимо, и я молюсь, чтобы он меня не заметил. В голове прокручиваются все возможные сценарии, и ни один из них не сулит ничего хорошего. Он же не просто рассердится, он будет в ярости. А я не хочу видеть эту ярость.

Телефон лежит у меня в сумке, как бомба замедленного действия. Я даже боюсь его доставать, боюсь смотреть на пришедшие сообщения. Это моя вина, моя глупая, нелепая импульсивность. Мне точно нужно это исправить. Но как? Как объяснить ему, что это произошло случайно? Как найти деньги на ремонт? Мысли путаются, и я чувствую, как паника нарастает. Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился, чтобы я могла снова спокойно дышать, не оглядываясь через плечо.

Кажется, всё складывается как нельзя лучше. Выхожу из дверей университета, бросаю взгляд на парковку – его машины там нет. Облегчённо выдыхаю и направляюсь к остановке. Дорога домой пролетает незаметно. Уже с предвкушением поднимаюсь по лестнице, и тут же натыкаюсь на брата.

— Я уже всё сделал, – радостно сообщает Максимка, – поешь, и пойдём гулять, ты же обещала! — Его глаза сияют, и я не могу не улыбнуться.

— Правда-правда сделал? — спрашиваю я, стараясь придать голосу строгости, но он лишь уверенно кивает.

— Точно! Спроси у мамы. Мы даже стих выучили. Мам! — кричит он, и из комнаты выходит мама.

— Сделал, — подтверждает она, и моя улыбка становится ещё шире. — Ладно, перекушу и поедем. Мне сегодня девчонки сказали, что в торговом центре появились роботы.

— Отлично, — брат убегает в комнату, а я иду на кухню.

Разогреваю себе обед и иду переодеваться в свою комнату. Затем возвращаюсь обратно и ем. Максимка постоянно заглядывает ко мне и проверяет. Следом ополаскиваю тарелку и прячу посуду в шкафчик.

— Я готова, — говорю ему и он выбегает в куртке из своей комнаты.

— И я, пошли быстрее, — торопит Максим.

Мы выходим, идем на остановку, садимся в маршрутку и наблюдаем за тем, что творится за окном. Приезжаем к торговому центру и решаем сразу пойти на выставку, чтобы не терять времени. Вокруг нас шумно и весело: люди разговаривают, дети смеются, а из магазинов доносятся яркие мелодии. Мы направляемся к выставке роботов, и я чувствую, как моё сердце замирает от волнения.

На выставке много интересных экспонатов. Огромные механические создания двигаются, мигают огнями и издают забавные звуки. Я с любопытством рассматриваю каждого робота, а Максим делится своими знаниями о том, как они работают. Он всегда был увлечён техникой, и я с удовольствием слушаю его рассказы.

После выставки мы решаем немного отдохнуть и заходим в кафе, где продают мороженое. Я выбираю клубничное, а Максим — шоколадное. Мы садимся за столик у окна и наслаждаемся сладким угощением. Мороженое тает на языке, и я смеюсь, когда капля стекает по моему подбородку. Максим подшучивает надо мной, и я отвечаю ему тем же.

Мы продолжаем гулять по торговому центру, обсуждая, какие роботы нам понравились больше всего, и планируем, что сделаем в следующий раз. Этот день полон радости и веселья, и я счастлива проводить его с братом.

Заходим в игровые автоматы и пару раз играем в баскетбол и аэрохоккей. Ближе к шести вечера нас уже начинает разыскивать мама. Я обещаю, что мы скоро приедем и кладу телефон в сумку.

Я вижу, тех парней. Те самые парни, которые вчера были на парковке и избивали Мирона. Их шаги становятся отчетливее, и я понимаю – они идут прямо ко мне. В их глазах мелькает узнавание, и это не сулит ничего хорошего. Сердце сжимается в груди, как будто кто-то сдавил его ледяной рукой. Я пытаюсь дышать ровно, но воздух кажется густым и тяжелым.

Их лица… Я вижу их отчетливо, несмотря на расстояние. На скулах, под глазами – темные, синеватые кровоподтеки. Это не просто синяки, это следы борьбы, следы боли. Они выглядят изможденными, но в их взглядах есть что-то настороженное, даже агрессивное. Они идут в мою сторону, и я не знаю, что делать. Бежать? Стоять на месте? Мои ноги словно приросли к земле, а в голове проносится тысяча мыслей, ни одна из которых не дает покоя.

— Привет Лисичка, чего без парня своего гуляешь? Или он может только в кругу своих нападать? Один вчера он мало что без твоей пушки сделал, — говорит лысый, чем напрягает меня.

В каком кругу своих?

— Вообще-то это вы вчера на одного нападали, — робко, но уверенно отвечаю ему, а Максим делает шаг передо мной и стоит так, словно закрывает собой.

— Этот малый поуверенней будет вчерашнего, приходи к нам на борьбу. Научим всему не только тебя, но и твою сестричку, — он ухмыляется и в глазах видна боль.

— Если у вас синие лица, значит вы ничему хорошему не научите. Вам еще самим нужно учиться, — громко и чётко говорит Максим. — Пойдем Лиз, — он берет меня за руку и уводят под офигевшие взгляды всех окружающих.

Но меня хватает за локоть тот лысый и наклоняется ко мне.

— Передай мажору своему. Что это не конец, пускай он с тренером добазарился. Но теперь ходит и оглядывается.

— Не буду никому ничего передавать. Не парень он мне! Разбирайтесь сами!

Скидываю руку и с Максимом уходим от них.

— Лис, а что он про пушку твою говорил? У тебя же ничего нет… — спрашивает Максим, и я медленно перевожу взгляд на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я даже теряюсь на секунду от его проницательного взгляда. Он смотрит так, будто видит меня насквозь, будто знает все мои секреты, даже те, которые я сам себе не признаю. Его глаза, обычно полные иронии или легкого веселья, сейчас серьезны и внимательны. Это сбивает с толку.

— Пушка? — повторяю я, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Мой голос звучит немного глухо, как будто я говорю из-под воды. Я чувствую, как легкий румянец заливает мои щеки, и надеюсь, что он этого не заметит.

Максим слегка наклоняет голову, его брови чуть приподнимаются. Он не отводит взгляда, и это заставляет меня чувствовать себя еще более уязвимым.

— Ну да, пушка. Он же сказал, без твоей пушки… и что-то там.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Это не тот разговор, который я ожидала. Я думала, мы будем говорить о чем-то другом, о чем-то более… обыденном. Но Максим, как всегда, умудряется вытащить на поверхность самые неожиданные вещи. И ведь зацепился же!

— Он… он, наверное, шутил, — наконец выдавливаю я, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. Но сама себе не верю. И я знаю, что Максим тоже это чувствует.

— Шутил? — Максим усмехается, но в его глазах нет веселья. Скорее, это усмешка человека, который знает, что его пытаются обмануть, и ему это не нравится. — Не обманывай меня. Я же знаю, что ты в школе любила пострелять. Расскажи мне. И вчера ты была взвинчена. Что случилось? О каком он парне говорил?

Я отвожу взгляд, устремляя его куда-то в сторону. Мне хочется провалиться сквозь землю. Рассказать? Это не тот поступок которым можно хвалиться. Тем более Мирон сразу сказал, чтобы я молчала об этом. Это вообще запрещено законом стрелять.

— Он просто сам на меня глаз положил и вот не знает, как поступить…

Максим издает тихий смешок, который больше похож на вздох.

— Лис, ты серьезно? Он говорил о чем-то другом… И что ты скрываешь от меня.

Его слова бьют прямо в цель. Я чувствую, как напряжение нарастает. Я не знаю, как ответить. Я не знаю, что сказать. Я просто стою здесь, под его пристальным взглядом, и чувствую себя совершенно загнанной в угол.

— Поехали, а то у меня телефон садится, мама будет волноваться.

— Ладно. Я дам тебе время, но ты должна мне рассказать. Если тебя донимают парни, мне и правда нужно пойти заниматься в какой-нибудь клуб. Точно, боксом. Тут недалеко. Давай зайдем и запишимся.

Сердце пропускает удар. Клуб? Бокс? Мирон… Разбитые носы борцов. Это точно их рук дело!

— Так, бегом домой. Все спортивные секции через маму. Бегом Максим.

На странность Макс слушается и мы торопимся на остановку. Я опять как пугливый зверек оборачиваюсь и вглядываюсь в прохожих. Мне, кажется, что Мирон смотрит. Следит. Что он рядом. Успокаиваюсь, когда приезжаем домой. Но не надолго.

Стоит переступить порог, как прилетает сообщение от Мирона на телефон.

“Выходи”

Глава 23

Глава 23

Мирон.

Мы в нашем клубе. Воздух густой от ожидания, каждый мускул напряжен. Ребята стоят ровными рядами, плечом к плечу, в полной боевой готовности. Тренер, как всегда, спокоен, но в его глазах читается сталь. Я стою рядом, чувствуя, как кровь стучит в висках. Это из-за меня. Я знаю, что этот конфликт разгорелся из-за меня, но сейчас я бессилен что-либо изменить.

Дверь клуба кажется огромной, и мы все вглядываемся в нее, словно пытаясь предугадать, кто появится первым. Напряжение висит в воздухе, ощутимое, как пыль после тренировки. Я понимаю, что если они осмеливаются вести себя так на нашей территории, мы не можем этого просто так оставить. Это наш дом, наша крепость, и мы должны защищать ее.

Особенно возмутительно, если эти "гости" – профессиональные борцы. Они должны быть примером, а не теми, кто распускает руки и нападает на обычных людей. Это не просто драка, это нарушение всех правил, всех принципов. Они не имеют права так себя вести.

Я чувствую, как кулаки сами собой сжимаются. Мои парни готовы. Каждый из них – это не просто спортсмен, это часть нашей команды, нашей семьи. Они знают, что такое честь и уважение. И они знают, как постоять за себя и за других.

Вдруг тишину прорезает звук шагов за дверью. Все взгляды устремляются туда. Сердце замирает. Вот они. Наши гости. И наш тренер, Мирон, делает шаг вперед, его взгляд встречается с моим. В его глазах я вижу уверенность. Мы готовы. Мы ждем. И мы не отступим.

Дверь распахивается, и в проеме появляются силуэты. Несколько крупных мужчин, их плечи широки, а осанка выдает привычку к физическому противостоянию. Среди них – их тренер, человек с лицом, высеченным из камня, и взгляд, который, кажется, проникает сквозь стены. Они ступают на нашу территорию, и в их движениях нет ни тени сомнения, ни намека на извинение. Наоборот, в их глазах читается вызов, дерзость, словно они пришли сюда не для переговоров, а для демонстрации силы.

Мои парни стоят неподвижно, их дыхание ровное, но я чувствую, как каждый из них готов в любой момент взорваться. Тренер Мирон делает шаг вперед, его руки спокойно опущены вдоль тела, но в его позе чувствуется скрытая мощь. Он не кричит, не угрожает, он просто стоит, воплощение спокойной силы, которая всегда была нашим главным оружием.

Я смотрю на их тренера. Он знает, что происходит. Он знает, что его подопечные перешли черту. И я вижу в его глазах, что он не собирается их останавливать. Это делает ситуацию еще более опасной. Это не просто спортивное соперничество, это проверка на прочность, проверка наших границ.

Один из борцов, самый крупный, делает шаг вперед, его взгляд останавливается на мне. В нем нет злобы, но есть что-то более пугающее – полное безразличие к последствиям. Он смотрит на меня так, словно я – лишь помеха на его пути. И в этот момент я понимаю, что слова здесь бессильны. Остается только одно – показать им, что наш клуб – это не место для таких игр.

И тогда, словно по команде, мои парни делают шаг вперед, выравнивая ряды. Они не нападают, они просто занимают свою позицию. Их молчание громче любых криков. Их готовность – это уже ответ. Мы ждали гостей, но эти гости пришли не с миром. И мы готовы дать им понять, что на нашей территории действуют наши правила.

— Рафур, давно не виделись, — в центр зала выходит тренер и протягивает руку.

— Доброго времени, Евгений Константинович, — он так же выходит и пожимает руку. — Лучше бы встретились где-то на природе, а не в душном зале и не при таких обстоятельствах.

— Согласен. Но раз такое произошло, думаю нужно решить все по справедливости. Мы учим ребят быть мужиками, а не мразями, которые готовы избивать толпой людей, — говорит тренер, не стесняясь в своих словах.

— Этот поступок никого не красит. Они получат по заслугам, — уверенно отвечает Рафа. — Я сам лично прослежу, чтобы каждый из них понял, что сделал. Никаких поблажек.

Тренер кивает, его взгляд становится чуть мягче. Он знает Рафу давно, знает, что тот не бросает слов на ветер.

— Спасибо, Рафаил. Это важно. Для меня, для ребят, для всех нас. Мы не хотим, чтобы спорт ассоциировался с такой грязью.

— И я не хочу, — Рафа сжимает кулаки, но тут же расслабляет их. — Они должны понять, что сила — это не только в кулаках, но и в чести. А они показали полное ее отсутствие.

— Именно. И я надеюсь, что твои методы помогут им это осознать. Я готов к любым твоим решениям, которые будут справедливы.

— Они будут справедливы, Евгений Константинович. И жесткие. Но справедливые. Я не собираюсь их жалеть. Они перешли черту.

Рафа смотрит на тренера, и в его глазах читается решимость. Он готов взять на себя ответственность за то, чтобы эти парни усвоили урок. Урок, который они запомнят надолго. Урок о том, что такое настоящая мужская сила и что такое позор.

Звон гонга разрывает тишину зала. На ринге, под пристальным взглядом тренеров, начинается настоящая битва. Я, с резкими выпадами и молниеносной реакцией, кружу вокруг Лысого. Лысый, словно скала, стоит на ногах, выжидая момент для мощного удара. Его взгляд – сталь, в нем читается решимость. Но не с моей хваткой. Я помню его удары. И если бы тогда не было бы двоих шавок, то драка бы быстро закончилась.

По другую сторону ринга, разворачивается другая схватка. Мои и те двоя, что участвовали в том беспределе стоят с моими друзьями не хуже по силе. Они обмениваются градом ударов. Один, ловко уклоняясь, контратакует, другой, прикрываясь блоком, идет в наступление. Пот градом льется с лиц, мышцы напряжены до предела.

Тренеры, стоя у канатов, выкрикивают советы, подбадривают своих подопечных. Их голоса тонут в гуле зала, в ритмичном стуке перчаток о перчатки. Каждый удар – это вызов, каждое движение – стратегия. На ринге кипит настоящая мужская борьба, где проверяется сила духа и физическая выносливость. Это не просто драка, это танец силы, воли и мастерства.

Я бы хотел посмотреть на ребят, но лысый не дает мне покоя. Я наношу удар и следом блокирую его. Он уклоняется, но в следующую секунду пропускает и мой кулак летит прямиком в глаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гонг. Мы расходимся по углам, и тренеры выходят на центр ринга.

— Я надеюсь, вы вспомнили, что такое сила, — говорит Рафа, его голос звучит уверенно и немного сурово. — И свое мастерство вы обязаны показывать только на соревнованиях, а не устраивать драки в городе. Всем ясно?

Мы киваем, каждый по-своему. Кто-то с вызовом, кто-то с пониманием. Слова тренера повисают в воздухе, напоминая о правилах, о чести, о том, ради чего мы здесь. Это не уличная потасовка, это спорт. И мы это знаем.

— Хорошо, — продолжает Рафа, обводя нас взглядом. — Тогда покажите мне, на что вы способны. Без лишних эмоций, только техника и воля к победе.

Он отступает, и мы снова остаемся наедине со своими мыслями и противниками. Взгляды встречаются, в них читается напряжение и предвкушение. Следующий раунд начинается.

Воздух снова наполняется гулом, но теперь это не просто шум, а предчувствие схватки. Каждый мускул напряжен, каждый нерв обострен. Я чувствую, как сердце колотится в груди, отдаваясь в висках. Это не страх, это адреналин, который пронизывает каждую клетку моего тела, готовя его к действию. Я вижу, как мой противник делает глубокий вдох, его глаза сверкают решимостью. Мы оба знаем, что сейчас начнется игра, где на кону не только победа, но и уважение.

Я вспоминаю все часы тренировок, все синяки и ссадины, все моменты сомнений, которые я преодолел. Все это вело меня сюда, на этот ринг, в этот момент. Я чувствую вес перчаток на руках, их плотное прилегание, словно продолжение моих собственных кулаков. Это мой инструмент, мое оружие, моя защита.

Рафа и второй тренер, молчаливый и суровый, как всегда, возвращаются к своим углам. Их присутствие ощущается, но сейчас они лишь наблюдатели, судьи. Главное действие разворачивается между нами, двумя бойцами. Мы – центр этого мира, на несколько минут забывшего обо всем, кроме этой битвы.

Я делаю шаг вперед, чувствуя под ногами упругость покрытия. Мой противник отвечает тем же. Мы начинаем медленно кружить, оценивая друг друга, ища слабое место, первую ошибку. Каждый жест, каждое движение глаз имеет значение. Это танец силы и стратегии, где один неверный шаг может стоить всего. Я чувствую, как мое тело само принимает нужную стойку, инстинктивно готовясь к защите и нападению. Это не просто драка, это искусство.

Замах, удар и лысый отлетает, но не падает. Он бьет, но промахивается, его фокус уже потерян. У меня нет задачи его калечить, поэтому хватит. Просто кружу вокруг да около, поклоняюсь, уклоняюсь но не бью. Играю с ним. Слышу усмешку тренера, а затем гонг.

— Закончили, всем хорошего вечера, — говорит мой тренер.

Борцы одевается и молча выходят из зала, лишь грозно смотря. Тренер с Рафой поднимаются к себе, а мы спокойно идем принимать душ. Парни дружно радуются, а у меня под кожей зудит. Мне хочется увидеть Лису. Побыстрее. Как приходит сообщение от той девчонки.

“Как ты там?”

“Все норм, расслабься.” — отвечаю ей не желая общаться, как она присылает мне фотографию свою совершенно обнаженную. Сиськи наружу, круглая жопа прямо на весь экран. Сглатываю и мысленно матерю ее.

“Расслабься. А лучше приедь ко мне и я тебя расслаблю-ю-ю-ю”.

Вытираюсь, одеваюсь и еду к той, которая мучает меня в моих же мыслях. ведь реально можно трахнуться с той и неплохо провести время, но зудит только Лиса. Подъезжаю к ее дому и пишу:

“Выходи”.

Глава 24

Глава 24

Сердце колотится, как бешеное. А это всего лишь сообщение. Но ничего не могу сделать. Обычное "Выходи" от него, и пульс зашкаливает до невероятных результатов. Я смотрю на экран телефона, пальцы дрожат, когда я пытаюсь набрать ответ. Каждое слово кажется слишком простым, слишком обыденным, чтобы передать бурю, которая бушует внутри меня.

Я знаю, что это глупо. Это всего лишь приглашение. Мы встречались раньше, мы говорили, мы смеялись. Но каждый раз, когда он пишет, мир вокруг меня замирает. Я чувствую, как кровь приливает к щекам, как дыхание становится поверхностным. Я пытаюсь успокоиться, делаю глубокий вдох, но это не помогает. Мое тело реагирует на него, как на магнит, как на огонь, который одновременно манит и обжигает.

Я перечитываю сообщение снова и снова, ищу в нем скрытый смысл, хотя знаю, что его там нет. Простое предложение, но оно обладает силой перевернуть мой мир с ног на голову. Я представляю, как он сейчас выглядит, как он ждет моего ответа. И эта мысль заставляет мое сердце биться еще быстрее.

Я знаю, что должна ответить. Я знаю, что не могу просто игнорировать его. Но каждая секунда ожидания кажется вечностью. Я чувствую себя пойманной в ловушку собственных эмоций, не в силах контролировать эту реакцию. Это странное, но в то же время волнующее чувство. И я знаю, что, несмотря на весь этот хаос внутри, я все равно отвечаю: "Нет, уезжай и никогда больше не приезжай!".

Телефон отложен, и я направляюсь на кухню. Там мама, вся в делах, колдует над чем-то ароматным. Наблюдать за ней – настоящее удовольствие. Она не выглядит измотанной, наоборот, полна сил и энергии, кружится, предвкушая, как порадует нас с Максимкой. И ведь мне совсем не трудно подставить плечо: помочь брату с уроками, вывести его погулять, дать ей возможность передохнуть. Но для нее это будто какая-то невероятная помощь, что-то из ряда вон выходящее. Она так долго несла все на своих плечах, переживала за мои экзамены, за школу, потом за институт. А теперь, когда я уже освоилась, когда у меня появилось время и силы, я могу быть рядом и помогать.

И мама словно расцветает.

За этим преображением так приятно наблюдать. Из состояния постоянного напряжения и нервозности она постепенно раскрывается, как нежный цветок.

Ее плечи расправляются, морщинки вокруг глаз разглаживаются, а в голосе появляется новая, легкая мелодия. Раньше в ее глазах читалась постоянная тревога, словно она несла на себе груз всего мира. Теперь же там светится спокойствие и радость, отражение той заботы, которую она так долго дарила нам, и которую теперь получает взамен. Я вижу, как ей самой приятно чувствовать эту поддержку, как она наслаждается моментом, когда не нужно быть единственной опорой. Это не просто помощь, это возвращение ей самой, той, которая умеет радоваться жизни, а не только решать проблемы. И я рада быть частью этого процесса, видеть, как моя мама снова обретает себя, как ее энергия, которую она так щедро делила, теперь возвращается к ней самой, делая ее еще ярче и счастливее.

— Очень вкусно пахнет, — говорю маме и она улыбается.

— Решила сделать шарлотку с корицей, не переживай я чуть-чуть добавила, для аромата, — тут же оправдывается она.

— Я люблю корицу мамуль, не переживай. У нас возле университета делают недорогое кофе, иногда там покупаю, мне добавляют корицу и порцию шоколадного топпинга. Так вкусно и бодрости придает.

— Смотри только много не пей, а то так можно сердечко посадить, — не упускает момента поучить меня.

— Не переживай, я контролирую все.

— Лис, у тебя там телефон разрывается, ты чего не отвечаешь? Там Мирон звонит, — сдает меня с потрохами Максим и мои щеки моментально вспыхивают. Вот и брат, как теперь перед мамой оправдываться и объясняться?

Телефон в моей руке вибрирует снова, на экране высвечивается его имя. Мирон. Сердце начинает колотиться где-то в горле, а в голове проносится вихрь мыслей. Мама, которая стоит напротив и любопытно смотрит на меня, и Максим, который с довольной ухмылкой наблюдает за моей реакцией. И Мирон, который, видимо, решил, что сейчас самое подходящее время для звонка.

— Я… я занята, — выдавливаю я, стараясь говорить как можно спокойнее. Руки дрожат, когда я тянусь к телефону, забираю из рук Макса и хочу сбросить звонок, но экран сам гаснет.

— Занята чем? — Максим наклоняется вперед, его глаза блестят от любопытства. — Мирон же не будет звонить просто так. Что-то случилось?

— Ничего не случилось, — я стараюсь улыбнуться, но, кажется, получается какая-то гримаса. — Просто… просто не могу сейчас говорить.

Мама переводит взгляд. Ее глаза внимательно изучают меня, и я чувствую, как под этим взглядом мои щеки начинают гореть еще сильнее. Она знает, что я не "занята" в обычном смысле этого слова.

Телефон снова оживает. На этот раз я не успеваю сбросить. Звонок проходит. Я замираю, ожидая худшего. Через минуту он сам скидывает и Мирон, видимо, решает отправить сообщение.

— О, сообщения! — Максим тут же тянется к моему телефону.

— Не трогай! — я выхватываю телефон из его рук, прижимая его к груди. — Это личное.

— Личное? — Максим поднимает бровь. — От Мирона? Что-то новенькое.

Я чувствую, как мама наблюдает за мной. Ее молчание сейчас громче любых слов. Она не давит, но ее взгляд говорит: "Я все вижу, Лиса".

Телефон снова вибрирует. Я смотрю на экран, и мое сердце сжимается. Мирон. Он не сдается. Я снова сбрасываю вызов, чувствуя себя загнанной в угол.

— Может, стоит ответить? — предлагает мама мягко. — Если что-то важное…

— Нет, мам, правда, неважно, — я стараюсь говорить уверенно, но голос дрожит. — Я ему потом перезвоню. Сейчас просто не могу.

Максим хихикает. Я чувствую, как он пытается удержать смех.

— Ты так нервничаешь, Лис, — говорит он. — Прямо как будто ты что-то скрываешь.

Я стараюсь не обращать на него внимания, но его слова попадают в самую точку. Я и скрываю. Скрываю от мамы, от Максима, от всего мира, что Мирон звонит. И почему-то это кажется мне сейчас самым важным делом на свете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Телефон снова вибрирует. Я сбрасываю. И снова. И снова. Каждый раз, когда я вижу его имя на экране, я чувствую прилив адреналина и одновременно панику. А потом все стихает. Я даже успокаиваюсь и кладу телефон на окно.

— Мама, давай чай пить, — говорю ей. И лезу в шкаф за кружками.

Тишину в квартире заполняет звонок. Мое сердце останавливается, а затем галопом скачет. Максим бежит к двери и открывает ее.

— Привет, бандит, где сестричка твоя? — говорит Мирон и я оборачиваюсь к маме.

— Заходи, чая с нами выпьешь, они с мамой на кухне. Или ты испугаешься? — зовет его брат и я мотаю отрицательно головой маме.

А она хитро показывает мне молчать, а затем на ухо и в сторону двери. Мол, давай послушаем, что ответит. И улыбается.

Глава 25

Глава 25

Эта ее улыбка – как будто она знает какой-то секрет, и мне тоже хочется его узнать. Но одновременно страшно. Что он скажет? И что я должна делать?

— Не вопрос. Пойдем познакомимся, — говорит он и мама, как в свои школьные времена улыбается и поглаживает меня по руке.

— Пойдем на кухню, — серьезно говорит брат и мы слышим, каких шаги приближаются.

У меня кажется микро инсульт или инфаркт. Разум помутнел, пульс зашкаливает. И реально воспринимать эту ситуацию я не могу.

Мирон заходит. Он выглядит… обычным. Не таким, каким я его себе представляла. Думала он будет на нервах, взбешен моим игнором. Но нет. Он улыбается, и эта улыбка немного смущает.

— Привет, — говорит он, и его взгляд скользит по мне, а потом останавливается на маме и брате. — Я Мирон.

Мама выходит вперед, ее улыбка становится шире.

— А я мама Лизы, Кристина Владимировна, — говорит она, протягивая руку. — А это мой младший сын, брат Лисы — Максим.

Брат кивает, тоже улыбаясь.

Я стою чуть позади, чувствуя себя неловко. Мирон смотрит на меня, и я чувствую, как щеки заливает краска. Он все еще называет меня бандитом? Или это просто шутка?

— Приятно познакомиться, — говорит Мирон, и его взгляд снова возвращается ко мне. — Можно тебя на минуту?

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Мама подталкивает меня легонько.

— Лиса, поздоровайся с гостем, — шепчет она. — А я пока чай приготовлю, — мама буквально выталкивает меня к Мирону.

— Привет, пошли, — стараюсь говорить спокойно, но нотки волнения все равно прорываются.

— Не бойся, я не кусаюсь, — говорит он тихо, и это не помогает пропасть волнению.

А мама… мама смотрит на меня с лукавой искоркой в глазах. Хочется сбежать от этого. Поэто хватаю Мирона за руку и увожу его с кухни. Гад! Поразит! Мог не появляться тут. Я его прямо там задушу!

Иду, пыхчу себе под нос, с ноги открываю дверь и отпускаю его руку.

– Мило у тебя тут, — произносит Мирон, и я чувствую, как вулкан внутри меня начинает извергаться.

Резко разворачиваюсь и смотрю прямо в его наглые глаза.

— Мирон, какого черта? — шиплю я, стараясь говорить тихо, чтобы мама не услышала. — Ты вообще понимаешь, что творишь? Зачем ты пришел?

Он подходит ближе, сокращая и без того небольшое расстояние между нами.

— Соскучился, — шепчет он, и его дыхание касается моей щеки.

— Не смешно, — отрезаю я, отступая на шаг. Но он следует за мной, словно приклеенный.

— А я и не шучу, — говорит он, и в его глазах пляшут чертенята. Он тянется ко мне, и я инстинктивно вздрагиваю.

— Мирон, прекрати! — выдыхаю я, но он уже не слушает. Его руки обхватывают мое лицо, и он смотрит на меня так, словно видит впервые.

— Ты такая красивая, когда злишься, — шепчет он, и я чувствую, как щеки начинают гореть.

—Я сейчас закричу, — предупреждаю я, но он лишь усмехается.

И мы оба понимаем, что я никогда так не поступлю. Быстрее отлуплю его, чем-то тяжелым, но прямо сейчас сердце грохочет где-то в горле и кончики пальцев немеют. .

— Попробуй, — говорит он, и в следующее мгновение его губы накрывают мои.

Я пытаюсь оттолкнуть его, сопротивляюсь, но он сильнее. Его поцелуй настойчивый, требовательный, и вопреки всему, внутри меня что-то откликается. Я чувствую, как гнев постепенно уступает место чему-то другому, чему-то более сложному и волнующему.

Он углубляет поцелуй, и я сдаюсь. Мои руки поднимаются и обхватывают его шею. В голове полная каша, но сейчас это не имеет значения. Есть только он, его губы и это безумное, неконтролируемое притяжение, которое нас связывает.

Мне приятно и это настораживает, пугает и дрожь охватывает все тело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Глава 26

Сердце колотится где-то в горле, отдаваясь гулким эхом в ушах. Я чувствую, как дрожат мои собственные колени, и это, наверное, не только от волнения. Вибрация от его штанов – это его телефон, я знаю. И шаги за дверью… это точно не случайный прохожий.

Резко отстраняю голову от Мирона. Его губы, еще теплые от моего прикосновения, остаются на воздухе, и я вижу, как в его глазах мелькает недовольство. Он тянется обратно, пытаясь вернуть тот момент, который только что был таким… настоящим. Но я уже не могу. Паника сжимает грудь, и я юрко пролезаю под его рукой, отстраняясь от него так быстро, как только могу.

Стою, тяжело дыша, и смотрю на него. Его лицо – смесь удивления и легкой обиды. А я… я чувствую себя так, будто только что совершила что-то невероятное и одновременно ужасное. Это был мой первый поцелуй. С Мироном. И он был… он был таким, как я себе представляла, и даже лучше. Его губы были мягкими, а прикосновение – таким нежным, что я почти забыла, как дышать.

Но сейчас все это отступает на второй план. Шаги за дверью становятся громче, отчетливее. Это мама. И я, дура, совершенно забыла об этом.

— Лизонька, пойдемте к столу. — ее голос звучит тихо. А на панике. Но самое страшно, что Мирон не понимает, что происходит. Как я могу ему объяснить? Как я могу сказать, что только что пережила самый важный момент в своей жизни, и теперь мне нужно его выгнать. Я не хочу раскрывать свои чувства, которые сама не могу понять.

А взгляд мамы будет очень красноречив. Ее допросы будут прямоденейны. Она будет докапываться, даже если это будет не очевидно. Она это умеет!

— Мне… мне нужно идти туда, а тебе домой! — выдыхаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Смотрю на него, на его растерянное лицо, и чувствую укол вины. Я не хочу так заканчивать. Но и не могу иначе.

— Но… ты же понимаешь, что я так не сделаю, — он делает шаг ко мне, но я уже отступаю, направляясь к двери. Каждый мой шаг кажется неверным, неуверенным. Я слышу, как мама подходит ближе и в этот момент перехватывает Мирон и крепко держит за талию, нависая надо мной.

— Я позвоню тебе, правда, но ты сейчас уйдешь! — бросаю я, не глядя на него. И это ложь. Я не позвоню. По крайней мере, не сразу. Потому что сейчас, когда мама войдет, я не смогу смотреть ей в глаза. Не смогу рассказать ей о Мироне. О том, как он пахнет. О том, как его руки легли мне на талию. О том, как я впервые почувствовала себя… другой.

Страх. Вот что я чувствую сейчас. Страх перед мамой. Страх, что она увидит во мне что-то новое, что-то, чего она не знает. Страх, что она не поймет. И самое главное – страх, что она не примет Мирона. Такого Мирона. С его образом жизни, драками и всем вытекающим.

— Нет, Лисенок. Мы пойдем знакомиться, — Мирон разворачивает меня к двери, продолжая удерживать за талию.

Открывает дверь и как раз в то время, когда мама тянется к ручке.

— Мама, могла просто покричать, — говорю ей и чувствую, как щеки адски начинают пылать.

— Ой, успокойся, пойдемте, — она усмехается и кокетливо закатывает глаза.

Мама… хочется провалиться под землю и не видеть этого. А Мирон ловит момент и наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

— Мама видимо уже поженила нас, — говорит он и мое сердце пропускает удар.

— Я тебя убью, ты в курсе? — шепчу ему.

— Я даже знаю где именно это будет происходить, — отвечает тут же он и меня начинает колотить от такой дерзости. Ведь он совершенно не о том думает, что я имею ввиду. Я-то его уже расчленила в своей голове и закапываю в ближайшем парке. А он, все переводит опять в свою плоскость.

— Мирон, присаживайся, Максим,двигайся, — командует мама и мне становится слегка неловко из-за того, что наша кухня слишком маленькая для такого парня. Он едва помещается в проход и до потолка может достать, стоит лишь вытянуть руку. — Мирон, а где ты учишься?

— Вместе с Лисичкой в универе, только на четвертом курсе, — отвечает он спокойно. — Там и познакомились, она в столовой на меня суп пролила, — рассказывает он и я бы подавилась, если бы что-то было во рту. А так просто гневно и тяжело дышу, поражаясь, как он легко и просто вываливает маме информацию.

— Лиза, — у мамы так глаза расширяются от шока, поэтому мне уже страшно, что будет с ней, если Мирон не закроет свой рот.

Поэтому я его ощутимо щипаю за ногу, а он даже глазом не ведет, а лишь усмехается.

— Она не специально, первая сессия всегда тяжелая, поэтому не страшно. Зато мы встретились, — улыбается Мирон, а я хочу провалиться под землю.

— Максим, расскажи лучше про роботов на которых мы были сегодня, — хочу перевести тему, и брат выдает.

— Мирон, к нам какой-то лысый подходил передавал тебе “привет” Лизку за руки хватал. Что там за история? — он смотрит так серьезно, и теперь у меня глаза готовы выпасть из орбит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27

Глава 27

— Я поговорю с ним, — говорит Мирон сухо, и мне становится по-настоящему страшно. Во-первых, я вижу, что его костяшки сбиты. Не до крови, но отчетливо видно, что руками хорошо поработали, раз остались такие отметины. Это не тот Мирон, которого я знаю. Этот Мирон какой-то чужой, напряженный.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Нужно что-то сказать, что-то, что разрядить эту атмосферу.

— Слушай, Лиз, у тебя скоро каникулы? — мама сама понимает и не лезет в эти разборки, хотя по ее лиц видно, что она недовольна и хочет узнать поподробнее.

— Да, а что такое? — я стараюсь говорить как можно непринужденнее, но голос немного дрожит.

— У Максима экскурсия будет на этих выходных. А у меня не получается сопровождающей поехать, может ты сможешь? Там будет развлекательная программа, детская дискотека. фуршет, прижженные и коктейли… Что-то невероятное обещают.

Я смотрю на Мирона, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию. Его взгляд все еще прикован к чему-то невидимому, но напряжение в плечах, кажется, немного спадает. Я продолжаю, на ходу придумывая детали, лишь бы заполнить эту пугающую тишину.

— Не вопрос. Поеду.

— Мирон, а ты поедешь с нами? — спрашивает Максим и я хочу его отругать, но лишь строго смотрю на брата.

Я наблюдая за ним. Он медленно поворачивает голову, его взгляд наконец встречается с моим. В нем все еще читается что-то тяжелое, но уже не та ледяная решимость.

— Да, хороший вариант, — говорит он, и в его голосе появляется чуть больше тепла. — Почему бы и нет, могу даже на машине отвезти, чтобы в автобусе не толкаться.

— Это, наверное, слишком. А у тебя не будет соревнований? — хочу чтобы он понял и отказался от этой затее, но Мирон улыбается и слегка наклоняет голову в бок.

— Нет, у меня соревнования только после нового года.

— Хорошо, я тогда для вас три билета закажу.

— Я Лисе отдам деньги, оплатите, — говорит Мирон и мама спокойно соглашается.

Блин, она видит его впервые. Почему она так легко и просто соглашается с ним? Не спорит, не допрашивает. Меня это слегка напрягает.

— Хорошо.

— Максим, пойдем готовится ко сну. Лис, прибери, пожалуйста, — просит мама и утаскивает брата с кухни.

Лишь секунда молчания, но стоит моим родным уйти, я сразу разворачиваюсь к Мирону.

— Ты чего ко мне прилип! Хватит лезть ко мне! — шиплю как змея, а он наклоняется ко мне, обхватывает затылок ладонью, не позволяя отстраниться и целует.

Сейчас я должна оттолкнуть его, закричать, вырваться. Но вместо этого, мои губы невольно отвечают на его настойчивый поцелуй. Его губы горячие, влажные, и они умело играют с моими. Я чувствую, как все мои протесты тают под этим напором. Его рука крепче сжимает мой затылок, углубляя поцелуй. Мир вокруг словно исчезает, остается только он, его губы и бешеное биение моего сердца. Я знаю, что это неправильно, что так нельзя, но сейчас, в этот самый момент, я просто не могу сопротивляться. Его близость опьяняет, лишает воли. Я тону в этом поцелуе, забывая обо всем на свете.

— Что лысый от тебя хотел? — говорит Мирон, разрывая поцелуй.

— От меня ничего, а вот тебе привет передавал.

— Я его получил, а теперь и он получит, что к тебе осмелился подойти, — голос строгий и суровый. — Я поехал домой, завтра заехать не смогу, поеду к Кариму в больницу с утра. После ничего не планируй, прогуляемся.

— Мирон, прекрати, — стону и он опять притягивает меня к себе.

— До завтра, Лисичка. Можешь не провожать, — он встает из-за стола и выходит в коридор. Оборачивается и прощается, — до свидания. Приятно было познакомиться.

Открывает дверь и выходит. Он чувствует себя как дома. И это просто приводит меня в шок. Я не привыкла, что кто-то так может резко врываться в мою жизнь и менять ее вот так.

— А теперь рассказывай. Кстати Мирон мне понравился. Не стушевался парень, согласен на экскурсию даже с ребенком. Хороший мальчик, — говорит мама и смотрит на меня заискивающе, стараясь проникнуть в голову и достать оттуда правду. А я не знаю, что мне сказать.

— Я не знаю, мне страшно…

Мама смотрит на меня и улыбается.

— Это нормально. Тебя никто не заставляет торопиться. Дружите,общайтесь, гуляйте. Я же вижу, что он тебе нравится.

— Мама, он меня бесит. То что влезает в мою жизнь без спроса. Я порой его убить хочу!

Мама смеется и встает.

— Это только начало, Лисенок. Давай отдыхать, завтра вставать рано, — она целует меня в макушку и уходит.

Становиться ли мне легче? Нет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Глава 28

Всю ночь я ворочаюсь, как будто на раскаленных углях. Глаза открыты, но сон не идет. Все мысли крутятся вокруг Мирона. Его слова, его взгляд, его внезапное появление в моем доме – все это не дает мне покоя. А еще… еще и мама. Она так им восхищалась, так легко приняла его, будто он всегда был частью нашей жизни. И что мне теперь с этим делать?

Я встаю с кровати, подхожу к окну. За ним – предрассветная серость, но для меня она ярче полуденного солнца. Я вижу его снова, как он стоял на пороге, такой уверенный, такой… настойчивый. И этот поцелуй. Господи, этот поцелуй! Он был как удар молнии, как взрыв, который до сих пор отзывается во мне дрожью. Я не должна была позволить этому случиться. Не должна была поддаваться.

Злость поднимается волной. Злость на него, на себя, на эту нелепую ситуацию. Он ведет себя так, будто имеет на меня какое-то право. Будто его слова – это закон, а его желание – моя судьба. Как он смеет так вторгаться в мою жизнь, в мой дом, в мои мысли? Он думает, что может просто появиться, сказать пару сладких слов, и я растаю? Наивный.

Я сжимаю кулаки. Его настойчивость – это не романтика, это давление. Это попытка сломать мою волю, заставить меня принять то, чего я не хочу. Я не хочу быть игрушкой в его руках, не хочу быть той, чьи чувства он может использовать в своих целях. Он мне понравился, да. Но это не значит, что я готова отдать ему себя без боя.

Я снова и снова прокручиваю в голове его слова. "Я знаю, что ты чувствуешь". "Ты не можешь отрицать это". Он играет на моих слабостях, на моих сомнениях. И это бесит меня до глубины души. Я не хочу чувствовать то, что чувствую. Я хочу, чтобы он исчез, чтобы все это было сном, который закончится с рассветом. Но он не исчезает. Он здесь, в моей голове, в моем сердце, и, кажется, даже в моей маме. И это самое страшное.

Все же мне удается справиться с эмоциями. И я засыпаю. На утро встаю даже выспавшаяся. С четким планом вывести Мирона на разговор и поставить точку. Мне такие отношения не нужны. Его вторжение в мою жизнь неуместно!

Слегка подкрашиваюсь и выхожу на кухню.

— Мама, билеты на экскурсию заказывай на двоих. Мирон со мной не поедет, — говорю четкое, чтобы она услышала и не стала допрашивать.

— Жалко, я уже подумал, что мы с кайфом доедем с ним. Он классный, — говорит Максим и я хмурюсь.

— Нет, Максим. Я тебе сказала, что Мирон мне не нравится. Он наглый, циничный и хам. С такими я не встречаюсь! — отвечаю грубо, отпивая чай. — А теперь я поехала на учебу, — радостно улыбаюсь. — Всем до вечера!

Натягиваю ботинки, застегиваю куртку, и вот я уже выезжаю на учебу. Настроение боевое, чувствую, что сегодня готова вершить правосудие. Погода сырая, уже скорее бы снег пошел, а его все нет и нет. Холод собачий, зима уже приходит, это точно. Хочется праздника, теплых домашних посиделок, елки, игрушек, катка...

Сейчас в маршрутке,еду по городу, тесно, народа много. Дождь моросит, дворники работают без остановки. Витрины магазинов уже украшены новогодними гирляндами, но это пока не создает нужного настроения. Хочется чего-то настоящего, волшебного.

Подъезжаю к университету. Выхожу из автобуса, и холодный ветер тут же пробирает до костей. Натягиваю капюшон, спешу внутрь.

Но передо мной вырастает парень, держит огромный букет цветов. Перевожу взгляд выше букета и удивляюсь. Напротив меня стоит лысый. Тот самый парень, который тогда поймал меня с братом в магазине.

— Привет, веснушка. Это тебе, — он вжимает в меня букет и тут же отпускает.

Чтобы цветы не упали, на автомате подхватываю их и в шоке смотрю на лысого.

— Ты… зачем? — спрашиваю у него, теряя дар речи.

— Понравилась. Люблю таких, особенно вспомню тебя с пушкой, все внутри встает, — он похабно улыбается.

— Ты это зубы подбери. Мне такие не нравятся, — грубо отвечаю и слышу звук тормозов.

Машина Мирона тормозит возле меня и сразу глушится двигатель.

— Какие люди, — Мирон выходит из машины и подходит ко мне. — Цветочки, как мило, — вытягивает небрежно цветы и выкидывает прямо в грязь, перед машиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29

Глава 29

Я смотрю, как красивые бутоны пачкаются, упаковка рвется, а лепестки медленно опускаются в лужу. Сердце сжимается от обиды и злости.

— Ты что творишь?! — выкрикиваю я, голос дрожит от сдерживаемых слез.

Мирон ухмыляется, его глаза сверкают каким-то неприятным блеском. Он наклоняется, чтобы взять меня за подбородок, но я отшатываюсь.

— А что? Не нравятся? — его голос звучит насмешливо. — Ну так и скажи, что тебе не нравится. Не надо вот этих вот… представлений.

Он обводит рукой грязь, в которой теперь лежат мои несчастные цветы.

— Это не представление. Я сама в шоке, но цветы не виноваты… — тушуюсь с ответом и не хочу никаких драк.

Лысый все это время наблюдает за нами и мне уже неловко от этого внимания.

— Ты же знаешь, я не люблю сюрпризы. Особенно такие, — а Мирона это не волнует. Он вообще не замечает лысого.

Я смотрю на него, пытаясь понять, что движет им. Эта жестокость, эта холодность…

— Ты просто… ты просто невыносим, — шепчу я, отворачиваясь.

Взгляд упирается в лысого. Тот смотрит с прищуром, молча наблюдая за нами.

— А ты, — он делает шаг ко мне, — ты слишком предсказуема. Всегда одно и то же.

Он снова тянется к моей руке, но я резко отдергиваю ее.

— Оставь меня в покое, Мирон.

— Оставить? — его смех звучит резко, почти издевательски.

— Оставить, ты что, не слышал? — вклинивается лысый, его голос груб и неприятен. Я испуганно бросаю взгляд на Мирона.

Он смотрит на меня так, будто это я виновата в этой ситуации. Его взгляд проникает в самую душу, и я понимаю, что от него так просто не отделаться. Эта ситуация критична. Мне нужно как-то сгладить этот конфликт, пока он не перерос во что-то худшее. Я делаю глубокий вдох, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Мирон, пожалуйста. Не надо. Мы же можем поговорить потом, когда все успокоятся.

Я стараюсь не смотреть на лысого, сосредоточившись только на Мироне. Его лицо остается непроницаемым, но в глазах мелькает что-то, что я не могу расшифровать. Надежда? Злость? Или что-то еще, что заставляет мое сердце биться быстрее. Я чувствую, как напряжение в воздухе нарастает, и понимаю, что мое спокойствие – это единственное, что может сейчас помочь.

— Я спокойный, а вот ты будто бы спалилась, — говорит он, продолжая издеваться.

— Я ничего тебе не должна, — говорю я, стараясь говорить твердо.

— Должна, — он подходит еще ближе, его дыхание обжигает кожу. — Ты мне должна объяснения. И я их получу.

Он снова протягивает руку, на этот раз к моему лицу. Я замираю, не зная, что делать. В его глазах я вижу что-то такое, что заставляет меня бояться. И одновременно… что-то, что заставляет меня чувствовать себя такой уязвимой.

— Ты же говорила, что не встречаешься с ним, — Мирон замирает и медленно поворачивает голову к лысому.

— Я сказала, что он мне не парень. Прекратите раскидываться тестостероном, мне вообще пора на учебу. Пока, — я делаю шаг, оставляя мужиков там, но резко разворачиваюсь, хватаю за руку Мирона и увожу его за собой.

— Никогда бы не подумал, что Волков – каблук, — несется вдогонку от лысого, и я чувствую, как ладонь Мирона напрягается.

Останавливаюсь, резко разворачиваюсь и смотрю прямо в наглые глаза лысого.

— Знаешь, в отличие от некоторых, Мирон умеет вести себя по-мужски и быть защитником в любых ситуациях. А ты, видимо, только лаять из-за угла и можешь. Так что, кто тут каблук, еще большой вопрос. Может, ты просто завидуешь, что у кого-то есть девушка, которая не боится за себя постоять?

Не давая ему возможности ответить, я снова хватаю Мирона за руку и тащу его прочь. Слышу, как лысый что-то бормочет себе под нос, но мне уже плевать. Главное, что Мирон идет за мной, и его рука больше не напряжена. Наоборот, чувствую, как он слегка сжимает мою ладонь в ответ. Кажется, мой колкий ответ пришелся ему по душе.

— Хватит улыбаться, тебе ректор сказал, что тебе нельзя драться, — вспоминаю слух, который витает от студента к студенту.

Мирон открывает дверь и пропускает меня. В раздевалке снимаю куртку и поправляю прическу. Достаю телефон, чтобы проверить сообщения от одногруппников и в шоке распахиваю глаза. Там все обсуждают новогодний праздник и ведущих на это мероприятие.

— Сколько пар у тебя? — спрашивает Волков, попутно здороваясь, протягивая руку другим студентам.

— Почему ведущими на новогодний концерт сделали нас? — спрашиваю я и поднимаю взгляд на Мирона.

— Ты о чем? Привет, — опять здоровается он с каким-то парнем и поворачивается тут же ко мне.

— Лисицина и Волков, — к нам подходит секретарь. — Пошлите к деканат, быстро, — торопит она нас.

А у меня землю уходит из-под ног. Я хотела держать дистанцию от Волкова, а сейчас это будет очень сложно сделать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Глава 30

Мы сидим в деканате уже больше часа, и время тянется как резина. Обещания о помощи с остатком сессии звучат всё так же, но пока никаких конкретных действий. Я смотрю на своих однокурсников — кто-то нервно перебирает бумаги, кто-то просто уставился в телефон. Все понимают, что нам нужно сосредоточиться на подготовке к новогоднему концерту, а не тратить время впустую.

Наш художественный руководитель, который должен помочь нам с написанием сценария. Я представляю, как он с нетерпением ждет, когда мы сможем собраться и начать творить. У него есть куча идеи, и я уверен, что мы обязаны будем плясать под его дудочку. Мне только интересно, кто предложил именно нас? Не спорю конфликт с Лисичкой разлетелся по всему универу, неужели именно из-за этого?

Я пытаюсь отвлечься от ожидания и начинаю думать о том, как будет выглядеть наш концерт. Музыка, танцы, декорации — всё это должно создать атмосферу праздника. Я обычно не приходил на такие мероприятия и мне тренер пару раз говорил, что нужно побывать. Теперь у них будет веселье и радость. Они сорвали джекпот, я буду эту ерунду вести. Отказывать таким людям нельзя. И если я могу уйти, хлопнув дверью, то Лиса не имеет права. Для нее последствия будут плачевными. Может даже сессию потом не сдать. А если я уйду, то к ней приставят другого, а этого не хочу я.

Меня до сих пор не отпускает эта мысль: лысый, этот наглец, приехал к ней и ещё этот свой веник ей подарил! Откуда он вообще узнал, где она? Хотелось бы ему врезать хорошенько, чтобы больше на глаза не попадался. Но Лиса права, нельзя мне тут, в пределах университета, драться. И как она меня увела, как держала за руку... За это я ей её оплошность прощаю.

Смотрю на неё сейчас, и вижу, как она волнуется. Глаза её мечутся: то к художественному работнику, то к ребятам, и снова ко мне. Она такая… живая. Вся дрожит от напряжения, но при этом такая красивая. Скорее всего это первое ее мероприятие.

Я бы сейчас подошёл, обнял её крепко-крепко, чтобы вся эта тревога ушла. Уткнулся бы носом в её волосы, вдохнул бы этот её запах, который сводит меня с ума. Хочется прижать Лису к себе так сильно, чтобы она почувствовала. Чтобы она знала, что я здесь, рядом, и что я её защищу от всего на свете.

Представляю, как она смотрит на меня своими большими, испуганными глазами, и как я нежно глажу её по щеке. Как шепчу Лисе на ухо, что всё будет хорошо, что мы справимся. И как я, наконец, наклоняюсь и целую её. Нежно, но уверенно. Так, чтобы она почувствовала всю мою страсть, всю мою нежность. Чтобы она поняла, что я хочу ее.

Хочется остановить время, чтобы этот момент длился вечно. Чтобы мы стояли вот так, вдвоём, и весь мир вокруг перестал существовать. Чтобы я мог смотреть на неё, любоваться ею, и знать, что она моя. И никуда, никогда её не отпускать.

— Мирон, все понятно? — спрашивает Вера Степановна, наш художественный работник, сильная и волевая женщина смотрит на меня серьезно.

— Все ясно, — коротко отвечаю, стараясь не провоцировать ее.

— Лизонька, я читала твое досье, там написано, что ты постоянно вела концерты в школе, участвовала в КВН. Я даже на вашем сайте смотрела твои выступления. Поэтому ты не переживай. Все будет супер, — она улыбается, а вот для меня эта информация совсем удивительная.

Да, Лиса бойкая, смелая, активная. Это можно к ней отнести, но и в то же время это удивительно.

Она молча кивает и робко улыбается. Стоп, куда делась моя бойкая и хитрая лисичка?

— Отлично. Сейчас идите домой, накидайте варианты номеров, кого можно привлечь. Я тоже дам задание преподавателям, чтобы они донесли до студентов. Машенька наша споет, конечно, — говорит Верочка и та Машенька подмигивает мне. Еще на первом курсе ее помял, так и больше не обращал внимание. Оказалось, что там пробу ставить негде. Перевожу взгляд на Лису и она прищурившись смотрит на меня. Увидела ли? Конечно, она же глазастая.

— То есть нам не нужно на пары идти? мы досрочно сдали сессию? — спрашивает Антон, звукач наш.

— Да, Антошенька, сдайте мне свои зачетки, я проставлю и завтра вам отдам их.

Я вытаскиваю из кармана и тяну первым, Лиса не веря в происходящее, копается в сумке и вытаскивает свою зачетку и дальше по кругу.

— Вот и здорово. Завтра от вас жду предложений. Мирон и Лизонька, а может вы тоже вместе что-то покажите? Станцуете? Подумайте и порепетируйте.

— Ничего не обещаю, посмотрим, — отвечаю за нас и встаю, хватаю Лису за руку и Верочка улыбается. — Мы свободны?

— Да-да-да, ребят, конечно, бегите, — отмахивается она и я утягиваю Лису.

— Это правда? Нам больше не нужно учиться? Еще же месяц целый… Сейчас ноябрь, — шепчет Лиса и я усмехаюсь.

Веду ее по порожкам, к раздевалки. Снимаю ее куртку и свою, одеваемся и тащу ее на улицу. Она видимо еще под впечатлением и не понимает ничего вокруг.

— Мирон, ты можешь мне объяснить, что происходит? Я просто не понимаю, — требует уже она.

Я открываю дверь и она на автомате садится в машину. Подхожу и сажусь за руль.

— Да, малыш, нам поставили сессию. Мы свободны. Но не совсем, нужно на пару часов мотаться в универ и репетировать, — смотрю, как ее глаза загораются счастьем. Я отвожу взгляд и завожу машину.

— А у тебя такое уже было?

— Нет, раньше меня боялись о чем-то просить… Потому что знали, что я откажусь.

— А почему ты сейчас согласился? — спрашивает искренне и сама не понимает, что из-за нее.

— Не позволю какому-то петуху стоять рядом с тобой и лапать тебя. К тому же танцевать, — отвечаю и выезжаю с парковки.

— А мы куда? Как я у тебя в машине оказалась? Мирон, высади меня. Я поеду домой…

— Нет, у нас планы были…

— Какие? — спрашивает она и бросаю взгляд на нее и она тут же пристегивается и отодвигается подальше. Глупая, думает это поможет ей.

— Репетировать будем, — подмигиваю и еду к себе домой. Теперь и ей пора увидеть, где я обитаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Глава 31

Впервые в жизни я сижу здесь, в этом кресле, и чувствую, как внутри все сжимается. Не понимаю, почему мне так неловко от этого скопления людей. Раньше я обожала быть в центре внимания, купаться в аплодисментах. Смущение от такого пристального взгляда на меня напрягает каждую клеточку тела. И ведь в школе я постоянно вела концерты, чувствовала себя как рыба в воде на сцене. А сейчас... сейчас меня все напрягает. Каждый взгляд, каждое слово, каждый жест кажется направленным на меня, оценивающим, критикующим. Я пытаюсь дышать ровно, улыбаться естественно, но внутри все дрожит. Хочется встать и убежать, спрятаться в тихом уголке, где никто не видит моего замешательства. Но я сижу, приклеенная к этому креслу, и пытаюсь понять, что со мной происходит. Почему то, что раньше приносило удовольствие, сейчас вызывает такую тревогу?

Смотрю на Мирона, на участников, на художественного работника и никак не могу успокоиться. Красивая, зараза. Улыбается ему так открыто, подмигивает. И это, конечно, добивает окончательно. Ну вот, пожалуйста, ещё одна. Барышни, которые даже не пытаются скрывать, что он им нравится. Пусть он на неё и смотрит, пусть.

Чего ко мне прицепился?

И почему меня это так задевает?

Почему я чувствую себя так?

Может, я сама себе что-то придумала? Но эта волна раздражения, эта обида – они же настоящие. И эта улыбка той девчонки, эта её уверенность… Она знает, что нравится. И Мирон это видит. И это бесит. Бесит до дрожи. Потому что он ей улыбается. Глазами стреляет. Сначала в нее, а потом на меня…

Кабель!

Меня значит за лысого отчитывает, а сам не стесняясь, дарит свое внимание всему женскому полу. И даже художественному руководителю улыбается так, будто она его бывшая. Меня передергивает от своих же мыслей. Фу! О чем я вообще думаю…

Но Мирон, быстро заканчивает разговор и забирает меня с собой. Я хотела еще задать много вопросов, уточнить по концерту детали, когда первая репетиция, но он уводит меня в шоке из университета. И я поддаюсь, иду с ним, сажусь в машину. Задаю вопросы Мирону и он слегка успокаивает. Сессию нам поставят, но надо ходить на пару часов в университет. И только сейчас понимаю, что мы сидим в его машине и выезжаем с парковки.

— А мы куда? Как я вообще оказалась у тебя в машине? Мирон, пожалуйста, высади меня. Я поеду домой… — оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться, и сглатываю тугой ком, который снова подступает к горлу. Волнение накатывает с новой силой, заставляя сердце биться чаще.

— Нет, у нас же были планы… — произносит Мирон, и от его слов внутри все начинает дрожать. Я чувствую, как напряжение нарастает.

— Какие планы? — глухо спрашиваю я, слегка отодвигаюсь от него на сиденье. В этот момент я замечаю, как его губы растягиваются в широкой, немного дразнящей улыбке.

— Репетировать будем, — подмигивает он, и эта его уверенность только усиливает мое беспокойство.

— Ты серьезно? Какой репетировать? Я с тобой танцевать не буду, — твердо заявляю я, пытаясь придать голосу как можно больше решимости. Но его улыбка никуда не исчезает, она лишь становится шире, словно он знает что-то, чего не знаю я.

— А куда ты денешься? — его голос звучит так спокойно, так буднично, будто речь идет о чем-то само собой разумеющемся. Он кладет ладонь на мое колено, и я невольно сжимаю их. Сердце колотится где-то в горле, а ладони предательски потеют. Внутри все дрожит, жар внизу живота расползается по всем клеточкам моего тела.

— Я… я просто уйду, — пытаюсь я звучать убедительно, но чувствую, как голос дрожит.

Он усмехается, и эта усмешка заставляет меня съежиться.

— Уйдешь? Куда? Ты же знаешь, что здесь нет выхода, пока мы не закончим.

Я смотрю на него, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть намек на то, что он шутит. Но его глаза серьезны, в них читается решимость, которая пугает меня до дрожи.

— Не трогай меня, — шепчу я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Я же сказал, репетировать будем, — он снова улыбается, и на этот раз в его глазах мелькает что-то похожее на вызов. — И ты будешь танцевать. Хочешь ты этого или нет.

Я смотрю на него, чувствуя, как беспомощность охватывает меня. Я знаю, что он прав. Я знаю, что мне некуда деться. И это знание пугает меня больше всего.

— Зачем ты это делаешь? — место, где он держит свою руку начинает гореть.

Я никому не позволяла прикасаться к себе. И сейчас его тепло вызывает во мне такой странный и смешанный коктейль, который даже мне сложно понять.

— Хочу тебя касаться, что в этом такого? Знаешь, когда есть чувства, хочется быть ближе к объекту вожделения…

Я смотрю на него, не в силах отвести взгляд. Его рука, которая касается моей, начинает медленно нагреваться, и я чувствую, как по коже пробегает дрожь. Это тепло, оно словно проникает в меня, заставляя сердце биться быстрее.

— Но ты не понимаешь, — отвечаю я, стараясь сохранить спокойствие. — Я никогда не позволяла никому так близко подходить. Это… это не просто прикосновение.

Он наклоняется ближе, и я ощущаю его дыхание, теплое и нежное.

— Я понимаю, — говорит он тихо, — но именно поэтому я хочу это делать. Я хочу показать тебе, что близость может быть чем-то прекрасным, а не пугающим.

Я чувствую, как его слова проникают в меня, вызывая внутреннюю борьбу. С одной стороны, страх, который всегда был со мной, а с другой — желание, которое я никогда не испытывала так сильно.

— Ты не знаешь, что это значит для меня, — произношу я, но голос мой звучит уже не так уверенно.

— Я хочу узнать, — отвечает он, и в его глазах я вижу искренность. — Позволь мне.

Я медленно кидаю взгляд на его руку, которая все еще горит, и понимаю, что это не просто огонь. Это что-то большее — это страсть, это желание, это возможность быть уязвимой.

— Ты невыносим, — наконец говорю я, и в этот момент мир вокруг нас словно замирает. — На тебя девочки смотрят, как на лакомый кусочек. Иди к ним, я-то тебе зачем? Эти все заморочки. Я же проблемная. Тебе это не нужно, — предпринимаю еще одну попытку отговорить от себя, оградить его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но Мирон меня словно не слышит.

Он улыбается, и в его улыбке я вижу это. Как же все сложно.

Мы сворачиваем с главной дороге. Его рука исчезает с моей коленки и слегка легче становится дышать. Мирон нажимает на брелок и ворота открываются. Асфальтированная дорога, по бокам до сих пор красивая газонная трава. Нет грязи, луж.

Красивый многоэтажный дом, отделанный модным облицовочным кирпичом. Тут все говорит о богатстве и роскоши. Каждый уголок. Мирон въезжает на подземную парковку и ставит машину прямиком у лифта. Первым выходит из машины и открывает мою дверь. Подает руку и мне не остается выбора, как вложить свою ладонь.

Позади победный писк сигнализации, его рука сжимает мою и мы заходим в открывшийся лифт. Все опять так быстро, либо просто я в прострации и в шоке нахожусь. Мирон нажимает цифру пятнадцать и с ума схожу, только от этого.

— Я высоты боюсь, — тихо шепчу и чувствуя, как перехватывает дыхание.

— Просто дыши, — говорит он и встает передо мной.

Я понимаю, что мои пальцы начинают неметь от того, как сильно сжимаю его ладонь.

Лифт трогается, и я чувствую, как желудок подступает к горлу. Пятнадцатый этаж кажется вечностью. Мирон смотрит на меня с какой-то странной смесью беспокойства и… нежности? Его взгляд успокаивает, но не до конца.

— Смотри на меня, — говорит он тихо, и я послушно поднимаю глаза. В его зрачках плещется что-то, что я не могу прочитать. Что-то, что заставляет мое сердце биться еще быстрее, чем от страха высоты.

Я пытаюсь дышать глубоко, как он велел, но получается рвано и прерывисто. Мирон поднимает мою свободную руку и кладет ее себе на грудь.

— Чувствуешь? — спрашивает он. — Просто дыши в унисон со мной.

Я чувствую его сердцебиение, сильное и ровное. Пытаюсь подстроиться под его ритм, и постепенно дыхание выравнивается. Страх все еще здесь, но он уже не такой всепоглощающий.

Лифт останавливается, двери открываются, и я, все еще держа Мирона за руку, выхожу в просторный холл. Огромные окна во всю стену открывают захватывающий вид на город. И, несмотря на то, что я все еще немного дрожу, я чувствую, как во мне просыпается любопытство. Может быть, высота не так уж и страшна, особенно когда рядом есть кто-то, кто держит тебя за руку.

Сама иду туда и замираю. Я делаю шаг вперед, и город расстилается подо мной, как карта. Огни машин, светящиеся окна домов — все это кажется таким близким и одновременно недосягаемым.

— Ночью тут, наверно, невероятно красиво, — шепчу ему. Моя рука все еще в руке Мирона, и это единственное, что удерживает меня от падения в бездну. Его тепло проникает сквозь мою кожу, успокаивая дрожь, которая еще не прошла.

Я смотрю на него, и в его глазах отражается этот же вид, но с какой-то другой глубиной. Он не просто смотрит на город, он видит в нем что-то большее. Я чувствую, как его пальцы слегка сжимают мою ладонь.

— Уже не так страшно? — спрашивает Мирон и я киваю, потому что слова застревают в горле.

Этот момент, этот вид, это прикосновение – все это кажется нереальным. Еще несколько минут назад я была в другом мире, мире, где победный писк сигнализации означал конец моей безопасности. А теперь я здесь, на пятнадцатом этаже, с человеком, который каким-то образом смог вытащить меня из этого мира и привести сюда.

Я делаю еще один шаг к окну, и мое дыхание снова учащается, но уже не от страха. Это скорее предвкушение, волнение от неизведанного. Мирон не отпускает мою руку, и я чувствую его присутствие рядом, как якорь в этом океане высоты. Я смотрю на его профиль, на то, как свет играет на его лице, и понимаю, что этот момент навсегда останется в моей памяти.

— Пошли домой, я есть хочу, — говорит Мирон и тянет к своей двери.

Я послушно иду за ним.

Мирон открывает дверь своей квартиры, и я переступаю порог. Воздух здесь другой – теплый, пропитанный запахом чего-то домашнего, уютного. Он ведет меня на кухню, где на столе уже стоит тарелка с чем-то аппетитным. Я сажусь за стол, а он ставит передо мной стакан воды. Его движения плавные, уверенные, и я наблюдаю за ним, не в силах оторвать взгляд. Мирон достает сковородку, ставит на огонь. Вытаскивает контейнеры и выкладывает туда что-то. Я стесняюсь, не могу даже двинуться, но все, что вижу, завораживает. Чтобы мужчина мог легко и просто встать у плиты, а не заставлять кого-то готовить ему.

— Ты голодна? — спрашивает он. А сам уже ставит две тарелки и выкладывает еду на них. Достает хлеб и расставляет все на столе.

Чувствуя, как голод смешивается с чем-то еще, более глубоким и волнующим. Он улыбается, и эта улыбка освещает его лицо, делая его еще более привлекательным. Я беру вилку, но мои пальцы немного дрожат.

— Не успел с утра позавтракать, к Кариму в больницу с утра ездил, — шепчет он, и его голос звучит как музыка.

— Как он там? — поддерживаю разговор.

— Нормально. Самое странное Псих сам приходит с сестрой. Тупость какая, чтобы доверить свою сестру, он должен был набить морду… Не понимаю этого.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В его глазах я вижу отражение себя, но какой-то новой, преображенной. Страх ушел, оставив место доверию и нежности.

— Это мужчины. У меня Максим брат, ему только семь лет, а он после того момента, как Лысый ко мне подошел. Знаешь что он сказал?

— Что? — Мирон слегка прищурился, видимо вспоминая и напрягаясь.

— Он сказал, что нужно к вам в клуб пойти, научиться драться, чтобы меня защищать от таких грубиянов.

Я чувствую, как между нами натягивается невидимая нить, сотканная из общих переживаний и зарождающихся чувств. Этот момент, как и тот у окна, кажется мне особенным, наполненным смыслом, который я только начинаю постигать. Я ем, чувствуя его присутствие рядом, и понимаю, что это только начало чего-то нового и прекрасного.

— Я могу его взять с собой на тренировку. Тренер будет не против.

— А сколько по бюджету? — уточняю у Мирона, потому что маме тяжело одной будет тянуть все расходы.

— Нисколько, — отвечает он.

— Кстати о поездке, — Мирон достает телефон и открывает свой банк, секунда и мой телефон пищит, но я опять в шоке, что даже не достаю его. — Если нужен будет паспорт, скину копию.

— Не страшно, что оформлю на тебя кредит? — шучу, продолжая есть вкусную котлету с макаронами.

— Нет, тебе все равно не дадут, у меня запрет стоит. Очень удобно, ты бы себе тоже такой поставила и маме своей. Это обезопасит от мошенников, — спокойно реагирует Мирон и я задумываюсь.

— Надо сделать, — прислушиваюсь, потому что это реально хороший совет.

В этот момент входная дверь открывается и в квартиру заходит высокий, крепкий мужчина. Мирон вылитый он, только на два десятка моложе. Он сам в шоке и замирает глядя на нас, но быстро приходит в себя. Разувается и подходит к нам.

Еда уже становится мне не интересной. Она просто будто исчезает с моего поля зрения. Перевожу взгляд на Мирона и вижу его напряженное выражения лица.

Дорогие мои, если кто не успел купить романы по самым минимальным ценам, спешите:

Глава 32

Глава 32

Мирон.

Кайфую с нее, реально. Эта Лиса – просто огонь. Такая вся дерзкая, напорная, но как только дело доходит до чего-то стрессового, сразу сжимается, как котенок, особенно когда речь про высоту. Твою мать, даже в лифт ее затащить – целая эпопея. Она там типа "да всё нормально", а я вижу, как у нее лицо бледнеет, как будто она сейчас в обморок грохнется. И вот этот момент, когда она губы свои аппетитные покусывает, пытаясь взять себя в руки… Блин, это так заводит, что аж самому хочется на них наброситься.

Она, конечно, старается держаться, типа "я не боюсь", но я-то вижу. Вижу, как пальцы ее нервно сжимаются, как дыхание становится поверхностным. И это так… уязвимо, что ли. Не знаю, как объяснить. В ней есть какая-то такая смесь силы и хрупкости, которая меня просто сносит. Она может любому вставить, если что, но при этом от какого-нибудь дурацкого лифта трясется. И вот эта ее борьба с собой, когда она пытается быть крутой, но страх ее выдает – это просто бомба.

Мне нравится, как она потом, когда всё прошло, делает вид, что ничего не было, и снова становится той самой бойкой Лисой. Но я-то знаю, что там внутри. И это знание делает ее для меня еще более… желанной. Хочется ее обнять, успокоить, но в то же время хочется подразнить, увидеть эту ее реакцию снова. Она такая непредсказуемая, такая живая. С ней никогда не скучно, это точно. И каждый раз, когда она вот так вот "сжимается", я понимаю, что она – моя. Моя маленькая, испуганная, но такая чертовски притягательная кошечка.

Завожу ее домой и становлюсь сразу за плиту. Разогреваю вчерашний ужин. который нам приготовила наша домработница. Она работает уже много лет у нас, можно сказать, что воспитала меня.

— Есть будешь? — спрашиваю, ради того, чтобы услышать ее голос. Слегка расслабить. Она пока напряжена, молча кивает.

— Не успел позавтракать, был в больнице у Карима, — сажусь за стол и ставлю перед ней тарелку.

Первый приступаю к еде, а она спрашивает про моего друга. Помнит. Это приятно. Она не пропускает мимо ушей. Возмущаюсь из-за всей их драки и Лисичка выдает от чего у меня пропадает на секунду дар речи.

— Это мужчины. У меня Максим брат, ему только семь лет, а он после того момента, как Лысый ко мне подошел. Знаешь что он сказал?

— Что? — вспоминать вообще не хотелось об этом, потому что еще с лысым нужно переговорить с глаза на глаз. Оборзел в край совсем.

— Он сказал, что нужно к вам в клуб пойти, научиться драться, чтобы меня защищать от таких грубиянов.

Офигеть. Малой оказывается толковый. И всего семь лет… За такого пацана я возьмусь и сделаю из него мужика.

— Я могу его взять с собой на тренировку. Тренер будет не против.

— А сколько по бюджету? — спрашивает она.

— Нисколько, — еще вздумала деньги платить. Сам отдам тренеру. Мой отец и так туда столько денег башляет, что если я приведу пацана тренер и слова не скажет про деньги.

— Кстати о поездке, —резко вспоминаю разговор с ее мамой, достаю телефон и перевожу тридцать тысяч, думаю этого хватит на все билеты. — Если нужен будет паспорт, скину копию.

— Не страшно, что оформлю на тебя кредит? — шутит Лисичка и мне правда становится весело.

Даже проигрываю в голове эту картину и понимаю, что через пятнадцать минут ее уже повяжут.

— Нет, тебе все равно не дадут, у меня запрет стоит. Очень удобно, ты бы себе тоже такой поставила и маме своей. Это обезопасит от мошенников, — спокойно отвечаю, не пугая ее последствиями. Но знаю, что она никогда в жизни так не поступит.

— Надо сделать, — на полном серьезе отвечает она.

Но это реально рабочая схема. Нужно всем бабушкам и дедушкам поставить такой запрет и подключать защитника у сотового оператора. Они сразу блокируют номера от мошенников.

Слышу шаги за дверью. Твою мать. Отец идет. Как только его ключ открывает дверь, Лиса смотрит на дверь и напрягается. она опять превращается в маленького ежика и выпускает колючки.

— Здравствуйте, — появляется на кухне отец.

— Здравствуйте, — тихо отвечает Лиса и переводит взгляд на меня.

— Как командировка? — спрашиваю у него.

— Все хорошо, только прилетел. Спать рубит жутко. Меня зовут Вадим, — он отходит к кофемашине и выставляет на американо.

— Пап, это Лиза. Лиса, это мой отец, Вадим Владленович.

Отец оборачивается, его взгляд скользит по Лисе, потом по мне. В его глазах мелькает удивление, но он усмехается и берет чашку. Присаживается к нам за стол и делает глоток.

— Приятно познакомиться, Лиса, — говорит он.

Лиса, все еще напряженная, берет стакан с водой и делает глоток, слегка стуча стеклом по зубам от волнения.

— Взаимно, Вадим Владленович.

— Необычное у вас Имя. Вы после университета? — спрашивает отец и смотрит на меня.

— Да, — отвечаю я и усмехаюсь. — В универе заставили вести новогодний концерт и станцевать, — смотрю на Лису и она бледнеет.

— Лис, а ты на первом курсе? — зачем-то спрашивает отец и делает глоток кофе. — Рассказывай, Лиса, как ты с моим сыном познакомилась? Небось, тоже какая-нибудь история с приключениями?

Лиса смотрит на меня, потом снова на отца. В ее глазах читается легкое замешательство, но и какая-то искорка.

— Ну, скажем так, это было… неожиданно. Как и мое появление здесь.

— Неожиданно – это хорошо, — улыбается отей. — Главное, чтобы не скучно. Мирон у меня парень с характером, так что если ты его терпишь, значит, и сама чего-то стоишь.

Он подмигивает ей. Меня его поведение настораживает. Он никогда не интересовался моими личными увлечениями. А сейчас даже кофе сидит цедит.

— Ладно. Раз вы собираетесь репетировать танцы, то не буду вас отвлекать.

— А мы вам будем мешать, лучше в другой раз, — торопясь говорит Лиса.

— Не переживай, здесь шумоизоляция лучше, чем на звукостудии. Развлекайтесь, — отец встает, ополаскивает чашку и уходит.

— Это было супер неловко, — говорит Лиса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А когда я у тебя был? Думаешь мне было легко? — спрашиваю у нее, потому что вначале легкое жжение в груди и желание послать все к чертям было.

Но как представил, что Лисичка моя будет пыхтеть, краснеть и злиться, то переступил порог ее дома.

— Думаю, да. Ты был уверен в себе, — Лиа отодвигает тарелку и отпивает еще воды.

— Это было ради твоего румянца на щечках, — встаю и убираю посуду в мойку, ополаскивая ее.

— Я правда, пойду, — говорит Лиса и встает из-за стола.

Я вытираю руки, и иду за ней. Хрен она уйдет от меня, подхватываю ее и закидываю на плечо. Она упирается руками о мою спину и пыхтит.

— Я только поела, отпусти меня, иначе пол придется еще мыть, — кряхтит она.

Хватаю за обе ноги и тяну их на себя. Заставляю обхватит имя мою талию и фигею от того ощущения, которое простреливает меня в паху.

— Да ладно тебе, Лисичка, не дрейфь, — усмехаюсь я, чувствуя, как ее тело напрягается под моими руками. — Пол я и так помою, не впервой. А вот тебя… тебя я так просто не отпущу.

Ее ноги, как я и хотел, обвиваются вокруг моей талии, и я буквально теряю голову от этого. Это просто бомба. Ощущение такое, будто меня током прошибло, прямо в паху. Я аж задыхаюсь от этого кайфа.

— Ты чего, Мирон? — шепчет она, ее голос дрожит. — Мне реально надо идти.

— Идти? Куда идти? — я прижимаю ее еще ближе, чувствуя, как ее тело отзывается на мои прикосновения. — Ты же только что сказала, что поела. А теперь хочешь сбежать? Не-а, не получится. Ты моя, Лис. И сейчас ты никуда не пойдешь.

Я наклоняюсь к ее лицу, чувствуя ее дыхание на своих губах. Глаза ее блестят, в них смесь страха и… чего-то еще. Чего-то, что заставляет мое сердце биться как сумасшедшее. Открываю с ноги свою комнату и также закрываю изнутри. Мне даже приходится оторвать свою ладонь от ее попы, чтобы защелкнуть дверь. Дабы избежать неловкости от отца.

— Ты же этого хочешь, признайся, — шепчу я, мои пальцы скользят по ее спине, вызывая дрожь. — Ты же хочешь, чтобы я тебя взял. Прямо сейчас.

Она молчит, но ее тело говорит за нее. Оно прижимается ко мне, и я чувствую, как ее дыхание становится прерывистым. Это оно. Это то, чего я ждал.

— Вот так, — выдыхаю я, чувствуя, как кровь начинает кипеть. — Ты моя, Лизка. И я тебя сейчас… я тебя сейчас так отымею, что ты забудешь, как тебя зовут.

Глава 33

Глава 33

Я вспыхиваю от его слов за секунду. Жар разливается по всему телу, обжигая кожу изнутри. Его голос, низкий и хриплый, проникает куда-то глубоко, заставляя дрожать от предвкушения. Я чувствую, как мои щеки заливает румянец, а дыхание становится прерывистым. Его слова – это не угроза, а обещание, и мое тело отзывается на него с такой силой, что я едва могу стоять на ногах.

Он наклоняется ближе, его глаза горят тем же огнем, что и мои. Я вижу в них отражение своего собственного желания, дикого и неукротимого. Его рука касается моей щеки, и я невольно прикрываю глаза, наслаждаясь этим прикосновением. Каждый его жест, каждое слово – это шаг к тому, чего я так долго ждала.

Мое тело откликается на его близость, становясь мягким и податливым. Я чувствую, как внутри меня нарастает волна страсти, готовая вот-вот захлестнуть меня целиком. Его губы касаются моей шеи, и я издаю тихий стон, теряя последние остатки самоконтроля. Я хочу его, хочу так сильно, что это становится почти невыносимым.

Его руки скользят по моему телу, и я чувствую, как каждая клеточка оживает под его прикосновениями. Это не просто касания, это электрический разряд, пробегающий по венам, заставляющий кровь пульсировать быстрее. Каждый миллиметр кожи отзывается на его ласки, словно пробуждаясь от долгого сна.

— Мирон, — шепчу ему, и мой голос звучит хрипло, почти неслышно. Это имя слетает с губ само собой, как признание, как мольба.

— Лис, — он отрывается от моего тела, и его взгляд, глубокий и пронзительный, встречается с моим. В его глазах я вижу отражение своего собственного смятения, но и что-то еще – желание, которое пугает и манит одновременно.

Сердце сжимается, потому что я понимаю, к чему все ведется. Этот момент, этот взгляд, эти прикосновения – они ведут к черте, за которой нет возврата. И я не готова к продолжению. Страх сковывает меня, заставляя желать отступить. Но Мирон… его присутствие, его сила, его взгляд – они притягивают, как магнит.

— Мне домой нужно, — шепчу, и мой голос дрожит, боясь повысить его, боясь спугнуть этот хрупкий момент, или, наоборот, ускорить неизбежное. Я пытаюсь найти в себе силы, чтобы отстраниться, но ноги словно приросли к полу.

Он садится на собранный диван, и я, словно ведомая неведомой силой, оказываюсь сверху. Мои руки упираются в спинку дивана, и я нависаю над ним, чувствуя тепло его тела, его дыхание на своей коже. Мир вокруг сужается до этого пространства между нами, до этого напряжения, которое висит в воздухе.

В этот момент звонит мой телефон. Я тянусь за ним и отвечаю на звонок.

— Привет, как дела? — говорит подруга.

— Привет. Нормально. Ты там как? — прихожу в себя услышав ее голос. Перекидываю ногу и сажусь рядом с Мироном.

— Слушай, давай увидимся, поговорим… А то после последней встречи, как ты уехала мы не могли поговорить, — голос подруги меня настораживает.

— Что-то случилось?

— Нет… Ну..Не знаю. А ты с тем парнем, с которым уехала встречаешься?

Мирон слышит наш разговор, берет мою ладонь и кладет себе на ширинку. Я отчетливо чувствую его достоинство, в полной боевой готовности.

— Малыш, — он наклоняется ко мне на ухо и его горячее дыхание будоражит.

— Допустим, а что? — от моих слов Мирон сжимает мою ладонь и у меня перехватывает дыхание.

— Тогда нам нужно серьезно поговорить с тобой. Давай сейчас увидимся, приезжай ко мне. Это правда срочно…

Я выдергиваю свою руку и встаю с дивана.

— Хорошо, сейчас буду, — серьезно отвечаю и при этом смотрю на Мирона. Скидываю звонок и прищуриваю взгляд.

— Мне пора. Пойдем проводишь, — командую и Мирон встает и равняется со мной.

В трубке повисает тишина, а в комнате – напряжение, которое можно резать ножом. Я чувствую, как кровь приливает к щекам, и пытаюсь унять дрожь в голосе. Что стряслось? Почему подруга так настаивает на встрече? И этот вопрос про парня… Зачем он ей?

Мирон молча наблюдает за мной, его глаза – два темных омута, в которых я тону. Он не задает вопросов, но я чувствую его пристальный взгляд, его невысказанное беспокойство. Его рука, только что такая властная и требовательная, теперь просто лежит на моей талии, словно якорь, удерживающий меня от бури.

Я иду к двери, стараясь не смотреть на Мирона. В голове роятся мысли, как потревоженный улей. Что сказать подруге? Как объяснить, что моя жизнь за последние недели перевернулась с ног на голову? Как рассказать о Мироне, о той страсти, которая нас захлестнула, о той опасной игре, в которую мы играем?

Мирон открывает дверь, и я выхожу в коридор. Он следует за мной, не говоря ни слова. Я чувствую его присутствие за спиной, его силу, его готовность защитить меня. Но от чего? От подруги? От правды, которую мне предстоит узнать? Или от самой себя?

— До завтра. Увидимся, — говорю куда-то в сторону пока обуваюсь.

Мирон стоит смирно и ждет. Я робко смотрю на него и этого хватает, он в миг притягивает к себе и целует. Это был нежный, но уверенный поцелуй. Он не требовал, а предлагал. Он словно говорил: "Я здесь. Я рядом. Я чувствую то же, что и ты." Я ответила на поцелуй, отдаваясь этому моменту целиком и полностью. Мир вокруг перестал существовать, остались только мы двое, объединенные этим коротким, но таким значимым прикосновением. А потом он отпускает меня.

— Завтра с утра заеду перед универом, — хрипло отзывается Мирон и открывает мне дверь.

В лифте я смотрю на свое отражение в зеркале. Бледное лицо, расширенные зрачки, растрепанные волосы. Я выгляжу так, словно только что пережила бурю. И, наверное, так оно и есть.

Но что такое хочет сказать подруга?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34

Глава 34

Я приезжаю к кафе, где назначила встречу Алиска. Ее слова меня тревожат. Я прекрасно представляю, кто такой Мирон. Но что мне хочет рассказать она? Сердце колотится где-то в горле. Кафе выглядит обычным, но для меня сейчас оно кажется местом, где решается моя судьба. Я вижу Алиску за столиком у окна. Она выглядит бледной, нервно теребит салфетку. Увидев меня, она облегченно вздыхает, но в глазах все равно читается тревога.

— Лиса, привет, — ее голос звучит глухо.

— Привет, Алиса. Ты выглядишь так, будто увидела призрака, — пытаюсь пошутить я, но получается как-то натянуто.

Она слабо улыбается.

— Почти. Садись.

Я сажусь напротив, чувствуя, как напряжение нарастает. Я знаю, кто такой Мирон. Все знают. Его имя шепчут за спиной, его боятся. И то, что Алиска назначила встречу именно здесь, именно со мной, чтобы поговорить о нем… это уже само по себе страшно.

— Что случилось, Алис? Ты меня так напугала своим звонком, — спрашиваю я, стараясь говорить спокойно, но голос дрожит.

Алиска смотрит на меня долгим, пронзительным взглядом.

— Лиса, я… я не знаю, как тебе это сказать. Но я должна. Ты должна меня выслушать.

Я киваю, готовясь к худшему. Каждое ее слово сейчас – как удар. Я представляю себе его лицо, его холодные глаза, его репутацию. И я понимаю, что Алиска знает что-то, что может изменить все.

— Ты же знаешь, как я тебя люблю, правда? — начинает она, и я чувствую, как слезы подступают к глазам. — Я не хочу, чтобы ты попала в беду. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Алиса, пожалуйста, просто скажи то, что ты знаешь. Эти угловатые и обыденные фразы только сильнее путают меня. — прошу я, сжимая руки под столом.

Она делает глубокий вдох.

— Мирон… он не тот, кем кажется. Он опасен, Лиз. Очень опасен. Я слышала… я видела кое-что. Он манипулирует людьми, он играет с ними. И сейчас он хочет тебя. Я знаю это. Но это не правильно. Ты хорошая…

Мое сердце сжимается от страха. Я всегда была немного наивной, немного доверчивой. Но в тот же момент, просто так запудрить мне голову не получится. Но Мирон… он умеет находить слабые места.

— Но… я не понимаю. Я не собиралась с ним встречаться, — говорю я, хотя в глубине души знаю, что это не совсем правда. Была мысль, было любопытство, было… что-то, что я сама не могла объяснить. А еще наши поцелуи, его упорство и желание меня видеть, сбивают с толку. Отношение ко мне, моему брату. Знакомство с нашими родителями… Так не поступают, когда хотят навредить…

— Я знаю, что ты думаешь, что это просто интерес с его стороны. Но он поиграет и уйдет. Выжмет из тебя все соки, добьется того, что ты будешь за ним бегать и искать встреч. — Алиска наклоняется ближе, ее голос становится тише, почти шепотом. — Он не даст тебе покоя. Он будет давить, он будет убеждать. И ты поддашься. А это будет твоя ошибка. Большая ошибка.

И я знаю, уже поддалась. Позволила пробраться ему в свою семью. Увлечь брата. Даже маму…

Она берет мою руку, ее пальцы холодные.

— Лиса, пожалуйста, послушай меня. Я не хочу, чтобы ты связалась с ним. Ни в коем случае. Он разрушит тебя.

Я смотрю на нее, на ее искреннее отчаяние. Я вижу, как она боится за меня. И это пугает меня еще больше.

— Я не понимаю… У тебя есть конкретные факты? Или истории девчонок? Вроде бы таких слухов не было никаких о несчастных пассий Мирона. — спрашиваю я, чувствуя себя совершенно потерянной.

— И не будет. Они все подкуплены. Их вообще в университете не осталось. Просто забудь о нем. Полностью. И… есть другой человек, который тебя любит. Который всегда был рядом. Вадим, — говорит Алиска, и я чувствую, как ее рука сжимает мою сильнее. — Он хороший. Он искренний. Он никогда не причинит тебе вреда. Он заботится о тебе. Ты же видишь это, правда?

Я киваю, но мои мысли все еще крутятся вокруг Мирона. Его образ, его влияние… оно кажется таким сильным.

— Вадим… он хороший, — повторяю я, пытаясь убедить себя.

— Он больше, чем хороший, Лиса. Он – твое спасение. Он – то, что тебе нужно. А Мирон – это пропасть. Пожалуйста, не иди туда. Пожалуйста, выбери Вадима. Выбери себя. Выбери свое будущее.

Алиска смотрит на меня с такой надеждой, что я чувствую, как внутри меня что-то начинает меняться. Страх перед Мироном борется с желанием остаться рядом с ним.

— Ты знаешь, что Вадька тогда напился, я его едва из-под машины вытащила. Он кричал, что ему не нужна жизнь без тебя. А Мирон. Он потом будет смеяться. Смотреть свысока и ржать над тобой. Или вообще будет смотреть так, будто вообще не помнит.

Алиса хватает чашку с кофе и быстро пьет. В ее глазах столько боли, но я не понимаю почему. Неужели это реальная тревога только из-за меня.

— Алис, я не знаю. Понимаешь.Мирон с мамой познакомился, меня со своим отцом. Это ведь все говорит о его серьезности и то, что ты сейчас говоришь не укладывается в моей голове.

Чешу затылок и тяжело вздыхаю.

— С твоей мамой? С его отцом? — шепчет она и сжимает плотно губы.

— Ага, представляешь. Я в шоке. Он еще согласен поехать на экскурсию с моим братом. Даже денег на свой билет перевел. — Открываю онлайн банк и смотрю на сумму перевода. — Представляешь тридцать тысяч перевел. Тут на все билеты хватит, мама говорила они около пяти тысяч стоят…

Перевожу взгляд на подругу, а она бледная сидит.

— Понятно. Я не хотела тебе говорить, но он девчонку износиловал в кулубе. Был пьяный или даже под чем-то. А потом тупо откупился. А девочка по больницам и психологам ходила. А ему плевать…

Я хмурюсь, потому что это на Мирона не похоже. Он алкоголь то толком не пьет. Курить не курит, а принимать запрещенку — это вообще сказки какие-то. Он же спортсмен. За своего друга переживает, как за брата. И тренер у них серьезный. Никогда бы не позволил, чтобы его ребята такое принимали.

— Я не верю. Прости меня, Алис. Но это похоже на бред.

— Точно. Не думала, что ты такая падкая на бабки, станешь подстилкой насильника, — выплевывает она и встает. — Чтобы он так же с тобой поступил тогда, — она плескает в меня свой кофе и убегает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

Глава 35

Приезжаю домой и бегу прямиком в ванную. Я стою под душем, но вода, кажется, не смывает липкость. Кофе, которым окатила меня Алиса, оставляет на волосах неприятное ощущение, но гораздо хуже то, что ее слова въедаются в мою голову. Я не верю ей. Ни единому слову. Но что-то гложет меня изнутри, не дает покоя.

Почему она так взбесилась, когда я упомянула, что мы с родителями нашими познакомились? Это же факт. Почему она решила рассказать про износилование, да еще и в такой форме? Словно это какая-то страшная тайна, которую она с трудом раскрыла.

Я вытираюсь полотенцем, но холод по коже не проходит. В голове крутятся ее слова, ее обвинения, ее намеки. "Ты не знаешь его так хорошо, как думаешь", "Он совсем другой, когда тебя нет рядом". Что она имела в виду? И главное, почему она так уверена?

Рука сама тянется к телефону. Пальцы зависают над контактом "Мирон". Хочется позвонить, спросить напрямую. Но страх сковывает. Страх услышать его версию. Страх, что в его словах будет что-то, что подтвердит слова Алисы. Страх, что я узнаю что-то, что разрушит мой собственный взгляд на него.

Я отбрасываю телефон. Не сейчас. Я не готова. Мне нужно разобраться в себе, в своих чувствах, прежде чем погружаться в чужие истории и сплетни. Но это ощущение тревоги, это недоверие, которое поселилось во мне после разговора с Алисой, оно не отпускает. И я чувствую, что это только начало.

И, Вадим. Мы с ним не разговаривали. А это часть моей жизни. Я бы не хотела терять такого друга. Достаю телефон и захожу в мессенджер. Открываю нашу группу и понимаю, что меня оттуда удалили. Меня просто выкинули.

Открываю чат с Алисой, и сердце замирает. На экране – уведомление: "Вы заблокированы". Холод пробегает по спине, будто кто-то невидимый провел ледяным пальцем по позвоночнику. Ком в горле сдавливает дыхание, не давая произнести ни звука, ни выдохнуть накопившееся недоумение и боль.

Столько лет. Столько лет мы были вместе. Казалось, это не просто дружба, а что-то большее, нерушимое. Мы прошли огонь и воду, как говорят. Помню, как вместе переживали переходный возраст, эти неловкие моменты, когда мир казался огромным и непонятным. Первый раз попробовать спиртные напитки – дрожащими руками, с глупыми улыбками, чувствуя себя взрослыми и бунтарями. Дискотеки, где мы танцевали до рассвета, забывая обо всем на свете, держась за руки, чтобы не потеряться в толпе. Даже драки – да, были и такие моменты, когда мы защищали друг друга, когда мир казался несправедливым, и мы были готовы стоять друг за друга до конца.

И вот теперь – блок. Просто так. Без объяснений, без прощания. Будто все эти годы, все эти воспоминания, вся эта общая история – ничего не значат. Будто я стала чужой, нежелательной. Смотрю на черный экран, и в голове крутятся обрывки фраз, невысказанные вопросы. Что произошло? Почему? Что я сделала не так? Или это не я? Неужели то, что я не отказалась от Мирона, сподвигло ее отказаться от общения со мной?

Пальцы непроизвольно тянутся к телефону, чтобы набрать ее номер, написать сообщение, но рука замирает. Блок. Это стена, которую я не могу преодолеть. И эта стена холоднее, чем тот первый холодок, пробежавший по спине. Она отгораживает меня от всего, что было. От смеха, от слез, от поддержки, от всего того, что делало меня мной, а нас – нами. И сейчас, в этой тишине, я чувствую себя потерянной, как никогда раньше.

Меня это разбивает. Переодеваюсь в домашний костюм, чувствуя, как одежда становится тяжелее с каждой секундой, и сажусь напротив включенного компьютера. Экран светится, как будто насмехаясь. Блин, я вроде бы его отключала. Или мне просто показалось? Открываю социальную сеть, и первое, что вижу – наши с подругой фотографии. Смеющиеся, счастливые моменты, которые теперь кажутся такими далекими, такими чужими. На глаза сразу наворачиваются слезы, горячие и жгучие. Я пытаюсь их сдержать, но они прорываются, капая на клавиатуру. Жму на ее страницу, сердце колотится где-то в горле. И там – такая же ситуация, как и в мессенджере. Пустота. Она меня заблокировала и удалила из друзей. Все наши общие фотографии, наши переписки, даже ее аватарка – все исчезло, будто меня никогда и не было в ее цифровой жизни. Я смотрю на пустую страницу, и мир вокруг сужается до этого экрана, до этой боли, которая разрывает меня изнутри.

Я листаю ленту дальше, надеясь найти хоть какой-то след, хоть намек на то, что произошло. Но нет. Только чужие жизни, чужие радости, которые теперь кажутся мне еще более невыносимыми. Каждый пост, каждое фото – это как удар под дых. Я пытаюсь понять, что я сделала не так. Было ли что-то, что я сказала или сделала, что могло привести к этому? Или это просто ее решение, которое я не могу изменить? Мысли роятся в голове, как стая обезумевших птиц, не давая покоя ни на секунду. Я чувствую себя такой одинокой, такой потерянной. Как будто часть меня вырвана с корнем, оставив зияющую рану. Я закрываю вкладку с ее страницей, но образ пустой страницы преследует меня. Я смотрю на свои руки, лежащие на клавиатуре, и они кажутся чужими. Я не знаю, что делать дальше. Как жить с этим? Как пережить это предательство, эту потерю? Я чувствую, как холод проникает в самые глубины души, замораживая все чувства, оставляя лишь опустошение.

Слезы жгут щеки, оставляя мокрые дорожки. Тяжесть в груди такая, что дышать невозможно. Хочется кричать, выплеснуть всю боль, но из горла не вырывается ни звука. Тело дрожит, словно выворачивается наизнанку, и вместо слов – лишь беззвучные рыдания. Вдруг телефон в руке оживает, экран вспыхивает, и на нем появляется имя: "Мирон".

Сердце сжимается от новой волны отчаяния. Мирон. Из-за него я потеряла все. Друзей, которые были мне опорой, смех, который наполнял дни. Теперь лишь пустота и это проклятое имя на экране. Меня начинает трясти, пальцы не слушаются, едва удерживая телефон. Почему он так властен над моей жизнью? Почему именно я должна проходить через все эти испытания? За что мне это все?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Экран телефона продолжает светиться, имя "Мирон" пульсирует, как рана. Я смотрю на него, и в голове роятся тысячи вопросов, но ни один не находит ответа. Хочется разбить телефон, стереть его из своей жизни, но я знаю, что это невозможно. Он – часть моей боли, часть моей истории. И сейчас, когда он снова появляется, я чувствую, как старые раны начинают кровоточить с новой силой. Что мне делать? Как справиться с этим, когда каждая клеточка моего существа кричит от боли, а единственное, что я могу – это плакать?

Не могу ответить на звонок. Мне нужно пережить это все самой. Проиграть в своей голове. Берусь за голову, упираюсь локтями о стол и бездумно смотрю на клавиатуру. И плачу. Слезы капают на стол. Уже лужица образовалась, но я никак не могу остановиться. Мирон продолжает звонить, а мне плевать. Я вообще перестаю слышать звук звонка. Уши просто закладывает.

Психую открываю профиль Вадима. И там тоже самое что у Алисы. Меня заблокировали по всем фронтам.

— Д и пошли вы в жопу. Я вам не нравлюсь? Плевать! — кричу на экран. — Мирон не нравится? Так нормально поговорили бы и все объяснили. Но и это вас не должно касаться. Это моя жизнь и мои ошибки. И если он кого-то трахнул и забыл, не значит износилование. Я вообще в это не верю! Вот так! Это вы предатели! Вы меня бросили! Вы меня променяли, а не я вас!

Включаю музыку на полную громкой и иду на кухню.

— Хочу мороженого, пиццы, колы, шампанского и буду все это есть без вас! — кричу будто бы им.

Открываю холодильник и там только макароны и котлеты. Музыка прерывается и включается какой-то веселый трек. Под него грустить вообще не получается. Внутри начинает что-то дрожать. Захожу в комнату и вижу, что музыка Мирона играет. Да как так?

Плевать.

Переодеваюсь в уличную одежду. Хватаю сумку, обуваюсь и натягиваю куртку. Магазин, пиццерия, мама я сегодня буду плохой девочкой. Выхожу из дома и щеки сразу замерзают из-за слез. Иду по тротуару к ближайшему супермаркету. Как возле меня резко тормозит машина. Я поднимаю глаза и вижу, что это Мирон.

Сердце замирает на секунду.

Не задумываясь открываю пассажирскую дверь и сажусь к нему в машину.

Сейчас я все и узнаю.

Глава 36

Глава 36

Мирон.

Я вижу, что она на взводе. Глаза припухшие, только плакала. Хочется придушить подругу из-за которой у нее такое состояние. Что она могла ей такого наговорить?

Сейчас мы едем в машине, и я чувствую, как Лиса дрожит рядом. Ее плечи напряжены, а взгляд устремлен куда-то вдаль, сквозь лобовое стекло. Я вижу, как она пытается сдержать новые слезы, но они все равно проступают на ресницах. Ее глаза красные и припухшие, и от этого зрелища у меня сжимается сердце.

Я не знаю, что именно ей наговорила эта так называемая "подруга", но я готов вырвать ей язык за то, что она довела Лису до такого состояния. Это просто недопустимо. Лиса – залезла под кожу, и видеть ее такой разбитой – это как удар под дых.

А то, что она кричала про меня и то, что я насильник, звучит странно. Откуда такие слухи? Но не может это так сильно ее подкосить. Неужели из-за того, что подруга отвернулась от нее? Что она там сделала? Заблокировала ее?

Надо взломать все ее сети и сменить пароли, пускай нервничает. Зато будет знать, как обижать мою Лисичку.

— Малыш, — тихо зову свою бойкую Лисичку, которая сейчас спряталась где-то в глубине души. Я стараюсь говорить спокойно, но внутри меня кипит ярость.

Я выбрал ресторан, который сейчас закрыт для всех, кроме нас. Это наше место, где мы можем быть самими собой, где никто не будет нас беспокоить. Я хочу, чтобы она почувствовала себя в безопасности, чтобы она могла выговориться, если захочет, или просто помолчать в тишине, зная, что она не одна.

Я смотрю на нее, и мне хочется обнять ее, прижать к себе и защитить от всего мира. Но я знаю, что сейчас ей нужно другое. Ей нужно время, чтобы прийти в себя, чтобы успокоиться. И я готов дать ей это время.

— Я не хочу в ресторан, — говорит она и кутается в свою куртку.

— Хорошо, побудь несколько минут тут, я быстро, — соглашаюсь с ней.

Выхожу из машины и иду в ресторан. Меня встречают у входа.

— Здравствуйте, — приветствует хостес.

— Всю еду упакуйте в контейнеры и принесите счет, — отдаю команду и она исчезает с поля моего зрения.

Спустя несколько минут, мне выносят пакеты и терминал для оплаты. Я прикладываю карту, забираю еду и выхожу из ресторана.

Мне самому хочется разобраться во всей ереси, что несла Лиса про меня и свою подругу. Но я понимаю, что нужно время, чтобы она раскрылась.

Открываю заднюю дверь и кладу пакеты. Сажусь за руль, поворачиваюсь к ней, а Лиса до сих пор кутается.

— И к тебе не хочу, там твой папа, — говорит Лиса, и я снова без лишних слов понимаю ее. Что-то в ее голосе, какая-то нотка усталости или, может быть, нежелания сталкиваться с чем-то знакомым, но не всегда приятным.

Поэтому я решаю отвести ее в загородный домик. Это место – мой островок спокойствия, где можно забыть о суете и просто быть собой. И, надеюсь, Лисе там тоже будет хорошо.

Я завожу мотор, и мы плавно выезжаем из города.

— А баню любишь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее.

У Лисы расширяются глаза. В них мелькает испуг, но я вижу, что это скорее удивление, чем настоящий страх. Она пугается моего вопроса, но я понимаю, что это все зря. Это не угроза, а скорее предложение.

— Я ни разу там не была, — отвечает она, едва шевеля губами. Ее голос тихий, почти шепот.

Я улыбаюсь. Это даже хорошо. Значит, будет новое впечатление.

— Ну, значит, сегодня исправим это, — говорю я, бросая на нее быстрый взгляд. — У меня там отличная банька. С вениками, с травами. После дороги – самое то.

Я стараюсь поддерживать легкую беседу, чтобы снять напряжение, которое, кажется, немного повисло в воздухе. Но радует, что у Лисы уже глаза не на мокром месте.

Я поворачиваю руль, съезжая на грунтовую дорогу, ведущую к моему домику. Вокруг начинают мелькать деревья, воздух становится свежее, пахнет хвоей и влажной землей.

— Ты любишь природу? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как Лиса немного расслабляется, когда мы углубляемся в лес.

— Да, — тихо отвечает она. — Люблю. Только редко получается выбраться.

— Вот и отлично, — улыбаюсь я. — Сегодня у тебя будет возможность. Мы можем посидеть у костра, если захочешь. Или просто погулять по лесу.

Я вижу, как на ее лице появляется легкая улыбка. Это хорошо. Значит, я на правильном пути. Мой загородный домик – это не просто место, это возможность для нас обоих отдохнуть, перезагрузиться. И я надеюсь, что Лиса почувствует себя здесь спокойно и уютно.

Въезжаем в поселок, открываю с дистанционного ключа ворота и пока они отъезжают, мне кто-то звонит. Достаю телефон и вижу номер отца.

— Да, — сразу отвечаю.

— Это в дом поехал? — спрашивает он. Видимо ему пришло уведомление с видеокамер.

— Да, — коротко и четко отвечаю.

— Помни о презервативах и не накосячь, — так же коротко говорит он и сбрасывает вызов.

Вешаю телефон на панель и смотрю на лису. Она смотрит стеклянными глазами в лобовое стекло и создается впечатление, что она слышала отца.

Как всегда не вовремя.

Я выхожу из машины и закрываю ворота, оглядываясь вокруг. Поселок тихий, а в воздухе чувствуется морозец. Лиса, сидя на пассажирском сиденье, продолжает смотреть в окно, как будто пытается уловить каждую деталь этого нового места.

— Пойдем, покажу тебе свой дом, — говорю я, открывая ей дверь. Она выходит, и я замечаю, как ее глаза блестят от любопытства.

Достаю пакеты из машины и подхожу к Лисе.

Мы направляемся к дому, и я открываю дверь. Внутри уютно и тепло, запах дерева и свежей краски наполняет пространство.

Мы снимаем обувь и расстегиваем куртки. Дом теплый, тут отопление никогда не выключается. Я веду Лису в гостиную, где стоит большой диван и столик.

— Вот, — ставлю пакеты на стол и разбираю его. Вытаскиваю пиццу, роллы, салаты, горячее и огромный контейнер с мороженым, разных вкусов. Открываю другой пакет и вытаскиваю бутылку шампанского. Лиса смотрит удивленно на меня, а я не обраая внимания, вынимаю пробку с легким хлопком. Отхожу и беру бокал с полки. — Давай немного расслабимся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наливаю шампанское передаю ей. Она делает глоток и слегка прищуривается, смотря на меня.

— Ты почему не пьешь? — спрашивает она.

— А если тебе домой захочется? Я же на машине, малыш, — отвечаю ей.

Мне реально для расслабления не нужен алкоголь. И пью нереально редко.

— Я никуда не хочу сегодня ехать, — говорит она и взгляд такой серьезный. Она смотрит прямиком в душу.

— Если тебя это успокоит, то я разделю с тобой. Но я не фанат, — признаюсь сразу и Лиса кивает.

— Мне так будет спокойнее, — говорит она и я молча достаю еще бокал и наливаю себе игристого. Подношу свой бокал и она легко касается своим. Звон стекла разносится по и замирает в уголках зала. Делаю глоток и чувствую сладость на языке.

— А теперь экскурсия, — говорю, ведя ее дальше. — Это кухня, в основном она используется только для разогрева. Мы с отцом холостые.

Лиса смеется, и я чувствую, как напряжение уходит. Мы проходим в спальню, где стоит большая кровать и окно с видом на лес.

— Это моя комната, отсюда дверь в ванную. Пойдем покажу кое-что, — прохожу по мягкому ковру. Лиса идет следом.

— А там наша гордость, — говорю, указывая на отдельный домик возле леса. — Давай растопим ее, чтобы потом расслабиться после прогулки.

— Гулять? Мне вообще не хочется. Можем сразу пойти в баню, любопытно посмотреть что это такое, — говорит Лиса и допивает шампанское из бокала.

— Без проблем, но нужно сначала дрова закинуть и разжечь, пошли со мной, — зову ее с собой, чтобы на не напилась. И слегка проветрилась. Мне нужно ее разговорить, а не напоить. Потому что то, что произошло между ней и ее подругой требует детального разбора.

— Пошли, — говорит она и стоит на месте. — Мирон.

Лиса зовет меня, и я разворачиваюсь к ней. Она смотрит на меня растерянно, в глазах мелькает испуг, но я не даю ей запаниковать. Наклоняюсь и целую.

Сначала это просто касание губ, легкое, почти невесомое, как крыло бабочки. Я чувствую ее дрожь, ее напряжение, и стараюсь передать ей через этот поцелуй все свое спокойствие, всю свою нежность. Губы Лисы чуть приоткрыты, и я чувствую их мягкость, их тепло. Я смакую этот момент, позволяя ему растянуться, как тягучий мед.

Но вот ее тело перестает вибрировать. Напряжение уходит, сменяясь ответным теплом. Ее руки несмело касаются моей шеи, пальцы зарываются в волосы. Поцелуй становится глубже, увереннее. Я чувствую, как в ней пробуждается что-то новое, что-то, что до этого было скрыто под слоем страха и неуверенности.

Ее дыхание учащается, сливаясь с моим. Я чувствую, как ее губы отвечают на мои, как они начинают двигаться в унисон, исследуя, пробуя. Легкость уступает место страсти. Поцелуй перестает быть просто касанием, он становится диалогом, языком, который понимают только двое.

Я чувствую, как ее тело прижимается ко мне, как между нами исчезает любое расстояние. Ее пальцы сжимаются сильнее, а мои руки обнимают ее талию, притягивая еще ближе. Поцелуй становится жарким, бурным. Он захватывает нас обоих, унося куда-то далеко от всего мира. В этом поцелуе нет места сомнениям, нет места страху. Есть только мы, наши сердца, бьющиеся в унисон, и это пламя, которое разгорается между нами с каждой секундой.

Но я останавливаюсь. Отстраняюсь и целую ее в носик. Она тут же облизывает свои губы и нереальный соблазн, кинуть её на кровать и трахнуть. Но не сейчас.

— А сейчас пойдем растопим баню. Мы с тобой поговорим обо всем, чуть позже. Кстати, можем в бане и расположиться, чтобы не перебегать. Пойдем соберем еду и шампанское, — беру ее за руку и чувствую, как она обхватывает мою ладонь и идет следом.

Малышка. Знала бы ты, как тяжело мне дается самоконтроль.

Глава 37

Глава 37

Рука Мирона крепко сжимает мою, и я иду за ним, чувствуя тепло его ладони. Малышка… Он так меня называет, и это звучит так нежно, так ласково. Сердце замирает от его слов, от его прикосновений. Самоконтроль… Я вижу, как ему тяжело, как он борется с собой, и это вызывает во мне бурю чувств.

Мы идем по тропинке, ведущей к бане. Солнце пробивается сквозь кроны деревьев, рисуя на земле причудливые узоры. Мирон ведет меня, и я чувствую, как его рука направляет меня, как будто боится, что я споткнусь. Он рассказывает о бане, о том, как ее растапливать, о каждом камне, о каждом бревнышке. Его голос звучит спокойно и уверенно, и я слушаю, затаив дыхание.

Он показывает мне печь, объясняет, как правильно подбрасывать дрова, как следить за температурой. Его руки ловко орудуют, и я вижу в нем не просто парня, а настоящего мастера своего дела. Он так увлечен, так искренен в своем рассказе, что я не могу оторвать от него глаз.

Алиса… Ее слова звучат в моей голове, как зловещий шепот. Она описывала его совсем иначе, говорила о жестокости, о равнодушии. Но я вижу перед собой совсем другого человека. Нежного, доброго, заботливого. Он смотрит на меня с такой теплотой, с такой искренностью, что я понимаю – Алиса ошиблась. Или, может быть, она намеренно оклеветала его?

Я смотрю на его руки, на его лицо, освещенное мягким светом. Он так сосредоточен, так увлечен своим делом, и в то же время он не забывает обо мне. Он постоянно оборачивается, спрашивает, все ли у меня в порядке, не устала ли я. Это не тот человек, о котором говорила Алиса. Это совсем другой Мирон.

Он улыбается мне, и эта улыбка освещает все вокруг. Я чувствую, как мое сердце наполняется теплом. Я знаю, что он не такой, каким его описывала Алиса. Он гораздо лучше. Он – тот, кого я искала. И сейчас, когда мы идем в баню, когда он так заботливо рассказывает мне обо всем, я понимаю, что моя интуиция меня не подвела. Он – хороший, нежный и добрый парень. И я ловлю себя на мысле, что сейчас, в эту секунду очень счастлива.

Потому что именно он оказался рядом. Появился из ниоткуда. Как по щелчку волшебной палочки. Это нереально круто. Сначала правда во мне взыграла злость. Захотелось обвинить его во всем, кинуть чем-то тяжелым. Но просто открыла дверь и села. И мы поехали. Просто в никуда, как я думала, но у Мирона был на это все свой взгляд.. В машине расслабилась и почувствовала себя в безопасности. Единственное когда мы приехали в ресторан, то не хотелось даже выходить и к нему домой тоже…

Поэтому мы поехали в какую-то деревню. Но элитную. Домику тут стоят не дешевые. А красивые из сруба. Или дорогого облицовочного кирпича. А слова папы Мирона про презервативы, меня слегка напугали. Неужели он сда именно этим меня привез? И как Алиска сказала, напьется и износилует?

Но и тут я была в шоке. Он налил исключительно мне. И только по моей указки плеснул себе. И наш поцелуй. Если бы он хотел только секса, то не стал себя останавливать. Стараться поднять мне настроение.

Мирон другой! Он не такой, как описывала Алиса.

Поэтому когды мы заходим в баню, раздеваемся и присаживаемся в кресло я все же не выдерживаю и рассказываю ему о моей встречи с подругой.

— Мирон. Почему Алиса сказала, что ты насильник? Что ты когда напился в какой-то вечер, износиловал и откупился от девчонки, чтобы у тебя не было проблем.

— Бред, такого не было. Не спорю, были моменты, когда я срывался с режима. Но последний раз был год назад. И все. Тогда мы с отцом конфликтовали много. Из-за учебы и тренировок. Я сорвался, подрался и в клубе напился. А как зовут девчонку она не сказала? — Мирон не врет, его взгляд серьезен и сосредоточен.

— Нет. Она просто вылила на меня кофе и убежала. А потом заблокировала везде. И из общих бесед с друзьями удалила.

— Эта та, что была у клуба? — уточняет Мирон и достает телефон.

Он там что-то ищет.

— Да, — коротко отвечаю.

Мирон на секунду отрывает взгляд от экрана. Берет бутылку шампанского и разливает по бокалам. Кладет телефон на стол, даже не переживая, что я могу там что-то увидеть. Его это не смущает. А он смотрит какие-то фотографии.

— А что ты делаешь? — спрашиваю у него.

Мирон встает и заходит в парилку. Что-то там делает и выходит уже запотевший. Рубашка расстегнута. На коже капли, которые стекают по его мощной шее. Он снимает рубашку и вешает на плечики.

— Я так хочу тебя поцеловать, — вырывается у меня и растягиваю губы от его удивленного лица. — Никогда бы не подумала, что смогу тебя шокировать…

— Еще успеем. Я кажется вспомнил твою подругу. Это реально было год назад. В том клубе. Только вот дело было совсем иначе. Поэтому давай вначале разберемся, чтобы ты была в курсе. Хорошо? — говорит Мирон и весь флёр соблазна спадает.

Это была она с ним? У меня пропадает дар речи.

— Ты с ней спал и откупился от нее?

— Смотри, — Мирон разблокирует телефон и включает первое видео.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38

Глава 38

Я сижу на диване, сердце колотится в груди, когда Мирон включает видео. Сначала я слышу голос Алисы, и он вызывает у меня странное волнение. Я не могу отвести взгляд от экрана, когда камера фокусируется на ней. Она сидит на коленях у парня, и я чувствую, как меня охватывает тревога.

Алиса всегда была яркой, но сейчас она выглядит так, будто забыла о границах. Я вижу, как она целуется с одним, а затем, не стесняясь, посылает поцелуй другому. Это не похоже на нее. Она ведет себя вульгарно, и я не могу поверить своим глазам.

Я пытаюсь понять, что происходит. Почему она так себя ведет? В голове мелькают мысли о том, что это не та Алиса, которую я знаю. Она всегда была веселой и открытой, но сейчас это выглядит как-то слишком. Я вижу, как она пристает к крепким ребятам, смеется и просит выпить. Они отказываются, и я чувствую, как внутри меня нарастает волнение.

Почему она не понимает, что это не нормально? Я хочу закричать, остановить это видео, но не могу. Я просто сижу и смотрю, как она продолжает флиртовать, как будто ничего не происходит. Внутри меня растет чувство беспокойства. Я не знаю, как ей помочь, если она сама не видит, что заходит слишком далеко.

Я не могу отвести взгляд от экрана, хотя внутри меня все сжимается от тревоги. Каждое движение Алисы кажется мне все более вызывающим. Она смеется, обнимает парней, и в этом смехе нет той искренности, которую я всегда в ней ценила. Это что-то другое — игра, в которой она сама не понимает, что теряет.

Я вижу, как она подходит к одному из крепких ребят, с игривой улыбкой на лице, и, наклонившись, шепчет ему что-то на ухо. Он отстраняется, явно смущенный, и я чувствую, как меня охватывает стыд за нее. Почему она не понимает, что это не просто флирт? Это уже переходит все границы. Я хочу, чтобы она остановилась, чтобы вернулась к той Алисе, которую я знаю — той, которая ценит себя и уважает других.

Мирон продолжает смотреть на меня, его глаза полны ожидания, и я чувствую, как его взгляд давит на меня. Я не могу позволить себе показать, как сильно меня это задевает. Я должна оставаться спокойной, но внутри меня бушует буря. Я не знаю, как объяснить ему, что это не просто видео, это — моя подруга, и я не могу поверить, что она так себя ведет

А потом она начинает будить Мирона. Камера следит за нимим, будто бы специально. Но я понимаю, что по ту сторону ничего не спланировано. При том, что ребята просят ее не будить Мирона. Вообще идти и заниматься своими делами. Потому что они хотят посидеть в своей компание. Но она будто не слышит. И голоса ребят совершенно трезвые.

Мирон встает и его взгляд расфокусирован. Он тянет на себя Алису и целует ее. Встает и идет куда-то с ней.

— Брат, стой, — кричит ему тот кто снимает.

Но Мирон лишь отмахивается. Они поднимаются по лестнице и заходят в какую-то комнату. И оператора уже не пускают. Но оттуда тишина. Оператор не отключает камеру, но будто бы звонит кому-то.

— Он увел ее в комнату, надо вытаскивать его оттуда. Девчонка явно что-то задумала, — взволнованно говорит парень.

И я понимаю, что он говорит про Алису.

— Да, камеру не отключал, до сих пор включена. Давай шустрей поднимайся, — кого-то он торопит и тяжело вздыхает.

Секунда и кто-то появляется рядом с ним. Парень открывает дверь и заходит в ту самую комнату. Мирон лежит на диване в отключке, а Алиса резко отскакивает от него и начинает плакать.

— Он… он… меня износиловал и я его… — плачет и кричит она.

Я в шоке смотрю на эту картину и не могу поверить.

— Это когда было? — тихо спрашиваю у Мирона.

— В июне того года, — просто отвечает он. — Точное число там в архиве записи надо смотреть.

— Вот держи тебе пять тысяч, и чтобы тебя тут не видели больше, — говорить парниша.ю Алиса берет деньги и реально уходит.

— Я еще у клуба думал, что лицо знакомое. Но ты сама видишь в каком я был состояние. Хоть и повел ее в комнату, но сразу же отрубился, как туда попал. И слова Алисы про износилование, сама видишь, ща минуту я бы даже штаны в таком состояние не спустил бы.

Я успокаиваюсь. Реально. Подруга реально на него клеветала, неужели от ревности?

— Я не могу поверить, что она так могла, — говорю я, пытаясь осмыслить происходящее. — Ты ведь не делал ничего плохого, правда?

Мирон вздыхает, его лицо выражает усталость.

— Нет, ты сама все видела.

— Но почему она решила на тебя наговаривать? — спрашиваю, не веря в то, что слышу. — Это же так глупо.

— Даже думать не хочу, — отвечает он, потирая лоб. — Просто решила отомстить…

Я смотрю на него, и в голове крутятся мысли. Как можно так легко разрушить жизнь другого человека?

— Ты собираешься что-то делать с этим? — спрашиваю у него. А сама уже не хочу не во все в это влезать.

— Не знаю, — отвечает Мирон, его голос звучит устало. — А есть в этом нужда?

В этот момент я понимаю, что нам нужно разобраться в ситуации. Мы столько лет дружили вместе, неужели из-за такого можно вычеркнуть человека из своей жизни?

— Давай поговорим с ней, — предлагаю я. — Может, она просто не понимает, что делает.

— Ты думаешь, это поможет? — спрашивает он, поднимая брови.

— Возможно, — отвечаю я. — Но если она не хочет слушать, тогда…

Мне больно от этой ситуации От этого непонимания. Зависти или ревности. Мне тяжело. Мирон встает и садится рядом со мной.

— Ладно, давай попробуем. Но если она снова начнет врать, то мне придется очень грубо с ней поступить. Мешать свое имя и твое в грязи, я не позволю, — говорит Мирон.

И я понимаю, что это будет делать исключительно из-за меня. Потому что для меня это важно. Неужели все это серьезно?

— Я тебе нравлюсь? — спрашиваю у Мирона и он усмехается.

— Лисица, ты заплатишь за все ночи бессонные, — он обхватывает мою голову и притягивает к себе.

Набрасывается на мои губы и целует с таким напором, что все мысли исчезают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 39

Глава 39

Мирон.

Для меня самое крутое, что она мне верит. Вот реально, это просто космос. Да, я ей все разложил по полочкам, все аргументы, все доводы. Но ведь есть же куча других, которые на чужое мнение ведутся, которые как пластилин – куда ветер подует, туда и гнутся. Такая бы, наверное, даже слушать не стала, сразу бы отвернулась. А Лиса – нет. Она реально все анализирует, все раскладывает по полочкам в своей голове. И главное, у нее есть своя какая-то внутренняя линейка, свои принципы. И она по ним живет, даже когда вокруг все пытаются ее нагнуть, сломать, заставить быть другой. А она – не поддается. Стоит. И это так… это так восхищает.

Вот сейчас она сидит напротив, смотрит на меня своими глазами, и я вижу в них эту самую веру. И я понимаю, насколько это ценно. Насколько она сильная. И я не могу просто так сидеть. Подхожу, сажусь рядом, беру ее за руку. Ее пальцы такие тонкие, но в них столько силы.

— Я тебе нравлюсь? — спрашивает она, без смущения, искренне, там даже кокетства нет. Лишь желание узнать реальные мои чувства.

— Лисица, – говорю я, и голос у меня немного хриплый. — Ты заплатишь за все ночи бессонные.

Она улыбается, такая легкая, но в этой улыбке столько всего. И я наклоняюсь, целую ее. Сначала нежно, потом все более жадно. Чувствую, как ее губы отвечают, как она прижимается ко мне. И я позволяю себе больше. Рука скользит по ее спине, чувствую, как бьется ее сердце. Она не отстраняется, наоборот, отвечает на мои ласки. И в этот момент я понимаю, что вот оно – настоящее. Вот она – та, которая не боится быть собой, которая верит мне, несмотря ни на что. И я хочу ее всю, каждую клеточку. Хочу показать ей, как сильно я ее ценю, как сильно я ею восхищаюсь. И эти ласки… они не просто про страсть, они про признание. Про то, что я вижу ее силу, ее уникальность, и я хочу быть рядом с ней.

Ее руки обнимают меня за шею, пальцы зарываются в мои волосы, и это такое доверие, такое полное принятие, что у меня перехватывает дыхание. Я чувствую, как она расслабляется под моими прикосновениями, как ее тело откликается на мои желания, и это не просто физическое влечение, это что-то гораздо большее. Это подтверждение того, что она чувствует то же самое, что и я.

Что она тоже видит в этом что-то настоящее, что-то, что выходит за рамки обыденности. И я позволяю себе еще больше, мои руки скользят ниже, исследуя изгибы ее тела, и каждый ее вздох, каждый тихий стон – это как музыка для моих ушей. Это подтверждение того, что я не ошибся, что именно она – та самая. Та, которая не боится быть уязвимой со мной, та, которая доверяет мне свои самые сокровенные чувства. И я хочу беречь это доверие, хочу отвечать ей тем же, хочу показать ей, что она для меня – целый мир.

И эти ласки, они не просто про желание, они про то, как я хочу ее защитить, как я хочу ее обожать, как я хочу, чтобы она знала, что она – самая лучшая. И чувствую, как она отвечает мне тем же, как ее тело становится еще более податливым, еще более открытым. И понимаю, что это только начало.

— Пойдем в предбанник, пора погреться, — с трудом отрываюсь от нее, хотя хочется приступить к самому важному. Наконец оказаться в ней, но торопить события не хочется.

Это будет лишнее.

Мне самому приятно оттягивать этот момент, потому что с такой как она не хочется форсировать. Хочется смаковать.

— Пойдем в предбанник, пора погреться, — с трудом отрываюсь от нее, хотя хочется приступить к самому важному. Наконец оказаться в ней, но торопить события не хочется. Это будет лишнее. Мне самому приятно оттягивать этот момент, потому что с такой как она не хочется форсировать. Хочется смаковать.

Беру ее за руку, и мы, наконец, отрываемся от дивана. В предбаннике уже тепло и пахнет свежим деревом. Достаю с полки мягкое махровое полотенце и легкую льняную накидку.

— Держи, — протягиваю ей, — так будет комфортнее.

Лиса благодарно улыбается прижимает накидку к груди и оглядывается. Ее глаза сияют предвкушением.

— Переодевайся, я выйду, — понимаю ее смущение и поддаюсь этой игре.

Беру себе накидку на бедра и выхожу из предбанника. Скидываю с себя джинсы и надеваю полотенце. Слышу, как там что-то падает, шуршание и тяжелые вздохи.

— Ну что, готова? — спрашиваю у Лисы и она открывает дверь и кивает, чуть смущенно.

Я открываю дверь в парилку, и оттуда вырывается густой, обжигающий пар. Лиса невольно отступает на шаг.

— Не бойся, — успокаиваю ее, — сейчас привыкнешь. Главное, не торопись.

Я захожу первым, показывая ей, как правильно дышать – короткими, неглубокими вдохами. Лиса следует моему примеру, и постепенно ее лицо расслабляется.

— Садись вот сюда, на нижнюю полку, — говорю ей, указывая на скамью. — Здесь не так жарко.

Лиса садится, и я присаживаюсь рядом.

— Главное, расслабься, — объясняю, — не напрягайся. Почувствуй, как тепло проникает в каждую клеточку тела. Не думай ни о чем. Просто дыши и наслаждайся.

Я беру ковш и подливаю немного воды на раскаленные камни. Пар вздымается с шипением, наполняя парилку ароматом трав.

— Вот так, — говорю, — можно добавить немного аромата. Здесь у меня мята и эвкалипт.

Лиса закрывает глаза и глубоко вдыхает.

— Как хорошо, — шепчет она.

Я улыбаюсь. Мне нравится наблюдать за тем, как она расслабляется, как напряжение покидает ее тело.

Её ресницы дрожат, как крылья бабочки перед взлётом. Я смотрю на неё, и внутри всё переворачивается. Это не просто наблюдение, это кайф. Как будто я сам вдыхаю этот воздух, который она сейчас наполняет своим спокойствием.

Её плечи опускаются, спина выпрямляется, и я вижу, как с неё спадает вся эта херня, которая её давила. Это как будто смотришь, как тает лёд, и под ним открывается что-то настоящее, чистое. И это "что-то" – она.

Я кайфую от каждого её вздоха, от того, как грудь её медленно поднимается и опускается. Это как ритм, который успокаивает меня самого. Я бы мог так смотреть вечно, просто впитывая эту её умиротворённость. Это как наркотик, только чистый и без последствий. Просто я и она, и этот момент, когда она полностью моя, когда она вот так вот открыта и беззащитна. И это, бл*

дь, оху

*нно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Такое ощущение, что внутри все гореть начинает, — говорит Лиса, а я все не могу отвести от нее взгляда. — Это реально прикольное чувство. Я люблю принимать горячую ванну, лежать и расслабляться. Но тут все иначе, будто каждая клеточка дышит. Такое вообще может быть? — спрашивает и лениво поворачивает голову в мою сторону и открывает глаза, фокусируя на мне свой взгляд.

Я просто сижу и смотрю на неё, как будто время остановилось. Её дыхание — это не просто ритм, это целая симфония, которая заполняет пространство вокруг. Каждое движение, каждый вздох — будто она сама по себе, а я просто наблюдатель в этом волшебном мире.

— Да, такое бывает, — отвечаю я, не отрываясь от её лица. — Это как будто ты на другой планете, где всё по-другому. Тут нет суеты, расслабление, и эта атмосфера, которая просто разрывает на части.

Она улыбается, и в этот момент мне кажется, что я могу потеряться в её глазах. Они светятся, как звёзды, и я чувствую, как внутри меня всё начинает гореть, как будто я сам становлюсь частью этого волшебства.

— Знаешь, — продолжает она, — иногда хочется просто отключиться от всего, забыть про проблемы и просто быть здесь, сейчас. Это кайф, когда ты чувствуешь, что всё вокруг — это только ты и твои эмоции.

Я киваю, понимая, что она права. В такие моменты всё остальное теряет смысл. Мы просто существуем, наслаждаясь каждым мгновением, и это, черт возьми, охрененно.

Глава 40

Глава 40

Меня реально расслабляет. Такое ощущение, что меня кутают в одеяло, такое теплое и пушистое, что не хочется выбираться из него. Единственное, дышать тяжело. Ну это понятно, пар, который поддает Мирон, проникает в легкие. Я не привыкла к такому тяжелому воздуху. Но мне нравится. И Мирон…

Наблюдаю за ним и реально сдерживаюсь. Каждая капля пота, стекающая по его широкой спине, словно гипнотизирует меня. Мускулы напрягаются, когда он замахивается ковшом, чтобы плеснуть еще воды на раскаленные камни. Шипит, взрывается, и новая волна жара окатывает меня с головы до ног. Я прикрываю глаза, стараясь унять дрожь, пробежавшую по телу.

Он такой… сильный. Первобытный. В этой полумгле, в этом влажном, обжигающем воздухе, он кажется воплощением силы и мужественности. Я чувствую, как внутри меня поднимается волна желания, такая сильная, что становится трудно дышать не только от пара.

Он поворачивается, и наши взгляды встречаются. В его глазах – искра, намек на то, что он тоже чувствует это напряжение, эту электрическую связь между нами. Я отвожу взгляд, прикусывая губу. Нельзя. Не сейчас. Не здесь.

Но как же сложно сдерживаться! Хочется сорваться с места, броситься к нему, почувствовать его горячую кожу, вдохнуть его запах… Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Нужно взять себя в руки. Нужно просто… расслабиться.

Но расслабиться, когда Мирон стоит передо мной, такой близкий и такой недоступный, кажется совершенно невозможным. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь унять бушующее внутри меня пламя. Пар обжигает легкие, но это ничто по сравнению с тем жаром, который разгорается в моем сердце.

Я чувствую, как его взгляд скользит по моему телу, и мое сердце начинает биться быстрее, словно птица в клетке. Он знает, что я смотрю. Он чувствует мое желание, так же, как я чувствую его. Это игра, которую мы ведем, игра с огнем, и я боюсь, что скоро не смогу больше играть.

Он снова поворачивается к камням, и я наблюдаю, как его руки, сильные и уверенные, двигаются с такой грацией, что кажется, будто он танцует. Каждый его жест наполнен силой, но в то же время в нем есть какая-то нежность, которая сводит меня с ума. Я хочу быть той, кому он дарит эту нежность.

Пар становится гуще, и я чувствую, как мое тело начинает таять под его воздействием. Мысли путаются, желания становятся все более навязчивыми. Я представляю, как его руки касаются моей кожи, как его губы находят мои. Это так реально, что я почти чувствую его прикосновения.

Я снова открываю глаза и смотрю на него. Он стоит спиной ко мне, но я знаю, что он чувствует мое присутствие. Я хочу сказать ему что-то, но слова застревают в горле. Я просто смотрю, пытаясь запомнить каждую деталь его силуэта, каждую линию его тела.

Он оборачивается, и наши взгляды снова встречаются. На этот раз в его глазах нет ни намека, только прямое, открытое желание. И я понимаю, что больше не могу сдерживаться. Мое тело само движется вперед, навстречу ему, навстречу этому огню, который мы разжигаем вместе.

Я поднимаю с полки и меня шатает.

— Так, малыш, а теперь пойдем в душевую, — меня подхватывает Мирон и помогает выйти из парилки.

Я и вправду чувствую, какое тело ватное.

С каждым шагом в душевую я ощущаю, как расслабление охватывает меня все сильнее. Мои мышцы, которые только что были напряжены, теперь словно растекаются по полу. Я улыбаюсь, глядя на Мирона — его заботливый взгляд и уверенные движения придают мне уверенности. Мне приятно, что он рядом, что он заботится обо мне.

Мы заходим в душ, и я чувствую, как прохладная вода начинает струиться по моему телу. Мирон аккуратно направляет поток на меня, и я вздрагиваю от неожиданного ощущения. Вода смывает остатки тепла, оставляя только свежесть и легкость. Я смотрю на него, и в его глазах читается что-то особенное — нежность и страсть, которые переполняют нас обоих.

Он наклоняется ко мне, и в этот момент мир вокруг словно замирает. Я вижу, как его губы приближаются, и сердце замирает в ожидании. Мы встречаемся в жарком, страстном поцелуе, который словно объединяет нас в одно целое. Вода продолжает литься, но в этот момент она уже не имеет значения. Важен только этот миг, когда мы вместе, когда наши чувства переплетаются, и все остальное уходит на второй план.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41

Глава 41

Вода продолжает свой танец, но сейчас она лишь фон для нашего единения. Важен только этот момент, когда наши души переплетаются, а все остальное теряет значение.

Его руки скользят по моей спине, исследуя каждый изгиб. Я чувствую, как его дыхание становится глубже, когда он прижимается ко мне. Вода стекает по нашим телам, создавая атмосферу интимности и полного доверия.

— Лиса, — Мирон шепчет мое имя, и этот звук, смешиваясь с шумом воды, кажется музыкой.

Я чувствую, как его губы опускаются ниже, оставляя влажные следы на моей шее. Каждое прикосновение вызывает волну наслаждения, которая пробегает по всему телу. Мы движемся в унисон, наши тела прижимаются друг к другу, и я ощущаю его желание, такое же сильное, как мое.

Мирон нежно обхватывает мою голову руками, и я чувствую, как его губы касаются моей кожи. Я даже не помню, как лишилась накидки, но ощущение его голого тела раскаляет меня до предела. Прикосновение Мирона нежное, но в то же время наполненное страстью. Я закрываю глаза, отдаваясь ощущениям, позволяя ему исследовать меня. Вода продолжает струиться, усиливая каждое прикосновение, каждое движение.

Его ласки становятся смелее, но всегда остаются нежными. Я чувствую, как его дыхание учащается, когда он приближается к самому сокровенному. Мое тело отзывается на каждое его прикосновение, дрожа от удовольствия. Мы оба погружены в этот момент, забыв обо всем, кроме друг друга и наших чувств. Вода, которая сначала казалась прохладной, теперь кажется частью нашего общего жара, усиливая страсть, которая нас охватила.

Я закрываю глаза, наслаждаясь каждой секундой, когда его руки скользят по моей коже, вызывая мурашки удовольствия. Его поцелуи становятся глубже, передавая всю интенсивность желания, которое мы испытываем друг к другу. Моё тело горит от возбуждения, отзываясь на каждый его жест трепетом и теплом, растекающимся внутри меня.

Каждое движение наполняет меня радостью и счастьем, пока мир вокруг исчезает, уступая место этому волшебному моменту. Ощущение его рядом, ощущение нашей связи, заставляет трепетать все сильнее. Мы движемся в унисон, наш ритм постепенно ускоряется, превращаясь в страстный танец желаний и ощущений.

Вода бьет по нашим телам, создавая ощущение свободы и легкости, усиливает чувство тепла и единства, связывая нас крепче, чем любые слова могли бы сделать. Наслаждение нарастает волнами, захлестывая сознание, наполняя каждую клеточку моего существа блаженством и удовольствием. Этот миг принадлежим только нам вдвоём, запечатлевшись навечно в памяти сердца.

Сейчас я чувствую, как его руки скользят по моей коже, оставляя за собой след дрожи. Каждый его вздох, каждое прикосновение – это новая нота в мелодии нашего танца. Я вижу блеск в глазах Мирона, и он отражает мое собственное счастье. Мы дышим в унисон, и этот общий ритм становится все более глубоким, все более интимным.

Я чувствую, как напряжение нарастает, как наши тела притягиваются друг к другу с неумолимой силой. Это не просто физическое влечение, это что-то гораздо большее – слияние душ, полное доверие и абсолютная открытость. Я отдаюсь этому потоку без остатка, позволяя ему унести нас туда, где нет ничего, кроме нас двоих.

Каждый звук, каждый шорох воды вокруг нас кажется частью этой симфонии. Я чувствую, как мое тело откликается на каждое его движение, как мы становимся единым целым, пульсирующим в одном ритме. Это момент абсолютной гармонии, когда все сомнения исчезают, оставляя лишь чистое, незамутненное счастье.

Мирон подхватывает меня под попу и выносит из ванны. Мы возвращаемся в комнату, и спину слегка холодит. Но это совершенно не беспокоит меня. Я настолько раскрыта перед ним, полностью обнажена, что пора бы уже бить панику, но в данную секунду плевать. Меня прикосновения Мирона заводят и успокаивают. Я сама тянусь за порцией поцелуев,желая, быть ближе. Он касается там, где никто раньше не был. Проводит пальцами вдоль складок, слегка цепляя эпицентр желания. Меня бьет током, разнося искры по каждой клеточке моего тела.

Мирон подхватывает под попу и выносит из ванны. Меня прикосновения Мирона заводят и успокаивают. Он касается там, где раньше никто не был. Проводит пальцами вдоль складок, слегка цепляя эпицентр желания. Меня бьет током. Каждый его жест – это новая волна, окатывающая меня с головы до ног. Я чувствую, как кровь приливает к лицу, а дыхание становится сбивчивым.

Мирон нежно вытирает меня полотенцем, уделяя внимание каждой частичке тела. Его взгляд обжигает, проникает в самую душу. Я чувствую себя уязвимой и желанной одновременно. Он оставляет легкий поцелуй на моей шее, и я вздрагиваю.

Мы стоим напротив друг друга, наши тела почти соприкасаются. Я вижу в его глазах страсть и нежность, желание и заботу. Он берет мое лицо в свои ладони и целует. Этот поцелуй – нежный и требовательный, сладкий и горький. Он говорит о многом: о любви, о страсти, о доверии.

Я отвечаю на поцелуй со всей страстью, на которую способна. Мои руки скользят по его спине, чувствуя каждый мускул. Я хочу быть ближе, хочу раствориться в нем.

Мы медленно двигаемся к кровати, не разрывая поцелуя. Каждое движение наполнено предвкушением и желанием. Я знаю, что сейчас произойдет что-то особенное, что-то, что навсегда изменит меня.

И я готова к этому.

На кровати Мирон осторожно укладывает меня, словно драгоценность. Он не торопится, давая мне время привыкнуть к близости, к этому ощущению полной обнаженности перед ним. Он обводит кончиками пальцев мои губы, и я приоткрываю их в приглашении. Поцелуй становится глубже, требовательнее. Его руки блуждают по моему телу, вызывая дрожь.

Мирон отстраняется на мгновение, его взгляд полон обожания. Он шепчет слова, которые заставляют мое сердце биться чаще, слова о том, как я прекрасна, как он меня желает. Я отвечаю ему взглядом, полным любви и доверия. Больше не нужно слов, наши тела говорят сами за себя.

Он снова целует меня, и я чувствую, как границы между нами стираются. Мы становимся одним целым, дышим в унисон, чувствуем друг друга каждой клеточкой тела. Страсть нарастает, захлестывает нас, унося в вихрь ощущений. Я отдаюсь ему полностью, без остатка, доверяя каждое свое движение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Каждое прикосновение, каждый поцелуй – это откровение. Я чувствую себя живой, настоящей, желанной. Мирон открывает во мне новые грани, о которых я даже не подозревала. Это больше, чем просто секс. Это танец двух душ, слившихся в едином порыве.

В этот момент времени не существует, есть только мы, наша страсть, наша любовь. И я знаю, что этот момент останется в моей памяти навсегда.

— Потерпи слегка, — говорит Мирон и я ему верю.

Он входит в меня медленно. Жжение внутри, а затем простреливает молнией от пяток до макушки. Мирон шипит, но я мне сложно расслабиться. Он привстает и поворачивает мое лицо к себе. Нежными поцелуям поднимается от шее к губам, горячий язык скользит по коже и я делаю глубокий вдох, слегка расслабляясь.

Боль отступает. Его умелые ласки меня дает мне уверенность, что все хорошо. Мирон не торопится. Медленно раскачивается во мне и каждый раз, словно внутри меня фейерверки взрывают. Это не описать. Это нужно чувствовать.

— Мирон, — дрожь поднимается во всем теле и заставляет напрягать все мышцы на теле.

— Лиса моя, —- шепчет он и я чувствую, как все внутри напрягается и и в этот момент ошеломляющая волна проносится по всему телу. И на животе становится горячо и влажно.

Я стараюсь отдышаться, но это сложно сделать.

— Давай в душ отнесу, — говорит Мирон и целует меня в плечо.

— Нет, я сама, — улыбаюсь и вылезаю стягивая простынь с кровати.

Тихо иду в ванну и ополаскиваю свое тело. Обматываюсь полотенцем и возвращаюсь в комнату.

— Я супер голодная, — проговариваю, замирая возле стола и рассматривая количество еды на нем.

— Микроволновка позади, я в душ и буду помогать, — Говорит Мирон и опять целует в голое плечо.

Я смотрю на этот жест, медленно веду взглядом за ним и он успевает поцеловать меня в губы, смакуя, томительно. А затем разворачивается и уходит.

Беру пиццу в руки и сажусь на диван. Вытаскиваю телефон из-под салфеток и ужасаюсь. Мне звонила мама, несколько раз.

— Мама, привет, — говорю ей, как сразу же перезваниваю.

— Елизавета, где тебя носит? — она слишком взвинчена и это уже настораживает.

— У подруги осталась, нужно подготовиться к экзаменам.

— Ты мне врешь, говори правду!

— Мама, что такое? Что случилось? — слегка испуганно спрашиваю у нее, потому что раньше она так со мной никогда не говорила.

— Максима избили, твоя подруга звонит и говорит, что ты с носильником встречаешься. И просит вытащить тебя. Это она о Мироне говорила. Где ты находишься, — грубо и почти криком спрашивает она.

— Алису не слушай, она ревнует. Дома буду расскажу. Что там с Максимом, как его избили?

— Он не рассказывает. Синяк под глазом, кулаки сбиты. У тебя точно все в порядке? — опять переключается на меня.

— Да, у меня все хорошо. Успокойся и не разговаривай с ней вообще. Они с Вадимом меня предали и везде заблокировали. Дай мне Максима, я поговорю с ним, — прошу ее и она выдыхает.

— Алло, — говорит брат.

— Максим, это я, Лиса. Ты как? Что случилось? – голос у меня дрожит, но звучит решительно. – Мне мама сказала, что тебя избили. Что за дела? Кто это сделал?

Максим молчит, слышно только его тяжелое дыхание.

— Максим, пожалуйста, скажи мне. Ты же знаешь, я не успокоюсь, пока не узнаю. Это из-за чего?

Тишина. Я сжимаю телефон в руке и жду ответа.

— Максим. Скажи мне, что произошло. Ты в порядке? Тебе нужна помощь?

Наконец, Максим отвечает, его голос хриплый и усталый.

— Лиса… это сложно. Я не хочу тебя впутывать.

— Я уже впутана, Максим! Мама позвонила мне, взволнованна. И я тоже…

— Я знаю, Лиса. Но… — он пытается удержать все в себе, а я знаю,что нужно дожать.

— Но что, Максим? Ты же мой брат! Я должна знать, что с тобой происходит. Кто тебя ударил? Ты знаешь этого человека? Скажи мне, я разберусь. Я не позволю никому тебя обижать.

В этот момент входит Мирон и вслушивается в наш разговор. Ему не нравится, что я говорю.

Максим вздыхает по ту сторону телефона.

— Это не из-за тебя, Лиса. Почти. Это… это была стычка. Я просто оказался не в том месте не в то время.

— В смысле не из-за меня почти… Ты можешь рассказать все как было?

— Я знаю, Лиса. Я знаю. Но… это не так просто. Я сам не ожидал. Что так получится. Просто тот лысый он был с какими-то ребятами. Я не растерялся и подошел к нему, сказал, чтобы больше к тебе не лез. А он сказала, раз я такой смелый, то смогу выстоять против его учеников.

У меня глаза на лоб лезут. Смотрю на Мирона и на его лице тоже нет признаково радсти.

— И ты полез драться? Максим, ты же не боец! Ты же знаешь, что я тебя люблю, и я не хочу, чтобы тебе было больно. Мы это решим, — потираю лоб думая, как придушу этого лысого.

— Не надо, Лиса. Пожалуйста. Я сам разберусь. Просто… просто не лезь. Я с Мироном поговорю, запишусь к нему и буду трудиться.

— Ладно, не трепи только маме нервы, занимайся и ложись спать. Хорошо?

— Да, Лис, спокойной ночи, — говорит Максим и сбрасывает звонок.

— Я убью его, — говорит Мирон, стоит мне положить телефон. Как тут его звонит.

— Мы очень важны стали всем, именно сейчас…

Глава 42

Глава 42

Мирон так и не смог поговорить с тем, кто ему звонил. звонок резко прекратился, а на его ответный перезвон никто не отвечал.

Мы с ним обсудили, когда Максимку нужно привезти к нему в зал, чтобы он познакомился с тренером и его ребятами. А после, мы словно дорвались друг до друга. Все то, что я раньше к нему испытывала, словно куда исчезло. Вся ненависть, все раздражение и пренебрежение, оно испарилось. И все потому, что я стала узнавать его с совершенно другой стороны.

Сейчас, когда мы сидим рядом, я вижу не того Мирона, которого знала раньше – замкнутого, вечно чем-то недовольного. Я вижу человека, который с такой теплотой рассказывает о своих планах, о своих подопечных. Его глаза загораются, когда он говорит о спорте, о том, как важно для него помочь ребятам найти себя, стать сильнее. И в эти моменты я понимаю, что за его внешней сдержанностью скрывается целая вселенная, полная страсти и доброты.

Он берет мою руку, и я не отдергиваю ее. Наоборот, чувствую, как по телу разливается тепло. Его прикосновение нежное, но уверенное. Я смотрю на него, и мне кажется, что я вижу его впервые. Его губы, которые раньше казались мне такими жесткими, сейчас смягчаются в легкой улыбке. Его взгляд, который раньше казался мне холодным, сейчас полон искренности.

Я чувствую, как что-то внутри меня меняется. Границы, которые я выстраивала между нами, рушатся. Я больше не вижу в нем врага, не чувствую желания оттолкнуть. Вместо этого, я ощущаю притяжение, которое становится все сильнее. Это не просто симпатия, это что-то более глубокое, что-то, что заставляет мое сердце биться чаще.

Он наклоняется ближе, и я не отвожу взгляда. В его глазах я вижу отражение своих собственных чувств – трепет, предвкушение, что-то глубокое и настоящее. Это тот самый момент, когда слова становятся лишними, ненужными. Есть только мы двое, и это новое, удивительное чувство, которое зарождается между нами, пульсирует в воздухе, окутывает нас. Я понимаю, что это только начало, и мне не терпится узнать, куда приведет нас эта новая, неизведанная дорога.

Мы много целуемся. Его губы на моих – это целая вселенная, где время замирает. Мы обнимаемся так, словно хотим слиться воедино, раствориться друг в друге. Его руки обнимают меня, и я чувствую себя в полной безопасности, в самом центре мира. Мирон делает мне массаж, и каждое его прикосновение – это волна тепла, разливающаяся по телу, снимающая любое напряжение. А потом баня. Пар обволакивает, проникает в каждую клеточку, расслабляет так глубоко, что хочется остановить время, застыть в этом блаженстве навсегда. Я закрываю глаза, вдыхаю аромат трав, чувствую его рядом, и понимаю, что это именно то, чего я так долго ждала.

Мы перебрались в дом, включили телевизор и улеглись в огромную кровать. Мирон нежно обнимает меня, и я чувствую себя будто бы в раю. Теплый свет экрана мягко освещает комнату, создавая уютную атмосферу. Мы смотрим какой-то фильм, но мысли мои блуждают. Я наслаждаюсь моментом, ощущая его тепло и близость.

Мирон смеется над шутками героев на экране, и я не могу не улыбнуться в ответ. Его смех наполняет комнату радостью, и я понимаю, как важно ценить такие мгновения. Я прижимаюсь к нему еще ближе, и он обнимает меня крепче, словно хочет защитить от всего мира.

Вокруг нас царит тишина, только звуки фильма и наше дыхание. Я чувствую, как уходит напряжение, и на душе становится легко. Мы вместе, и это главное. Я смотрю на него, и в этот момент понимаю, что именно такие моменты делают жизнь по-настоящему счастливой.

Солнце нещадно бьет в глаза, заставляя жмуриться. Пытаюсь отвернуться, зарыться глубже в подушку, но тщетно. Зато чувствую, как Мирон еще крепче прижимает меня к себе. Его теплое дыхание щекочет шею, и я невольно улыбаюсь.

— Доброе утро, лисичка, — шепчет он хриплым ото сна голосом, целуя в плечо.

— Доброе, — отвечаю, поворачиваясь к нему лицом. Его глаза еще полузакрыты, но в них уже плещется нежность. Я запускаю пальцы в его растрепанные волосы, и он мурлычет, как большой довольный кот.

— Как спалось? — спрашивает он, проводя рукой по моей щеке.

— Прекрасно. Особенно в твоих объятиях, — отвечаю, и он улыбается, притягивая меня для поцелуя. Легкий, нежный, словно прикосновение бабочки. Мы целуемся еще и еще, наслаждаясь моментом, тишиной и друг другом.

Внезапно тишину разрывает трель звонка. Нащупываю телефон на тумбочке и вижу на экране имя брата. Сердце екает. Обычно он звонит только по делу.

— Привет, Лис, — его голос дрожит.

— Привет, что случилось? — спрашиваю, чувствуя, как внутри все сжимается от дурного предчувствия.

В ответ слышу только всхлипы.

— Лис... мама... — он замолкает, не в силах произнести остальное.

Мир вокруг словно замирает. Мама... Она всегда была для меня больше, чем просто родитель. Она была моим другом, моей опорой, моим самым близким человеком.

— Что с мамой? — шепчу, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Ее увезли в больнице на скорой. — Выдыхает брат, и я слышу, как он снова начинает плакать.

В ушах звенит. Смотрю на Мирона, который с тревогой наблюдает за мной. Хочу что-то сказать, но не могу. Слова застревают в горле.

— Ты дома? Я... я сейчас приеду, — наконец выдавливаю из себя, отключаю телефон и прижимаю его к груди. Слезы сами собой начинают катиться по щекам.

Мирон обнимает меня, крепко и молча. Он знает, что сейчас слова не нужны. Нужна только поддержка. И я знаю, что он будет рядом. Всегда. Даже в этот самый тяжелый момент.

— Одевайся,я пойду прогрею машину, — говорит он и я пулей вылетаю из кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 43

Глава 43

Я несусь в ванную, лихорадочно натягивая одежду. Тело кажется ватным, непослушным, но тревога пульсирует где-то глубоко внутри, заглушая все остальные ощущения. Как? Как мама могла оказаться в больнице? Что могло случиться за одну ночь, чтобы привести к такому?

Сердце колотится где-то в горле. Я представляю себе брата, одного дома. Он же совсем маленький, как он там? Ему страшно, наверное. А я… я здесь. С Мироном. И я не поехала домой. Это моя вина. Я должна была быть там. Должна была быть рядом с мамой.

Каждый шорох за дверью заставляет меня вздрагивать. Мне кажется, что я слышу ее голос, зовущий меня, но это лишь игра моего воображения, подпитываемая страхом. Я пытаюсь собраться, но мысли путаются. Больница. Мама. Одинокий брат. И я, которая выбрала остаться здесь, с Мироном, вместо того, чтобы быть там, где я нужна.

Я снова и снова прокручиваю в голове последние разговоры, последние взгляды. Было ли что-то, что я упустила? Какой-то знак, который я проигнорировала? Чувство вины обжигает изнутри. Я должна была почувствовать. Должна была понять.

Выхожу из ванны и беру в руки телефон. Затем перевожу взгляд на Мирона, в его безмятежном лице я вижу отражение своей беспомощности. Но сейчас я чувствую себя так, будто предала всех. Маму, брата… себя.

Я должна позвонить. Узнать. Но руки дрожат, и я не могу набрать номер. Что я скажу? Что я спрошу? Мне страшно услышать ответ. Страшно узнать, насколько все серьезно. Страшно осознать, что я не смогла быть рядом.

Каждая минута тянется вечность. Я смотрю на часы, и время словно остановилось. Я хочу вернуться назад, в ту ночь, когда все было нормально. Хочу исправить свою ошибку, хочу быть дома. Но прошлое не изменить. Остается только настоящее, полное тревоги и самообвинений. И неизвестность, которая давит на грудь, не давая дышать.

Может мой с ней разговор этому поспособствовал?

— Прекрати себя накручивать, ты слишком взвинчена, — тихо и спокойно говорит Мирон, но сейчас вызывает во мне столько гнева, что хочется его ударить. Его слова, словно холодный душ, обжигают, но не успокаивают. Наоборот, они подливают масла в огонь, разжигая во мне бурю эмоций. Я чувствую, как напряжение нарастает, как кулаки сжимаются сами собой. Хочется кричать, выплеснуть всю эту боль и обиду, которая скопилась внутри.

Я смотрю на него, и в его глазах вижу лишь недоумение. Он не понимает, что происходит, не видит той пропасти, которая разверзлась между нами. Он думает, что я просто истеричка, которая не может справиться со своими эмоциями. Но он ошибается. Это не истерика, это крик души, это отчаяние человека, который потерял всё.

— Ты не понимаешь, — шепчу я, и мой голос дрожит. — Ты никогда не поймешь.

Я отворачиваюсь от него, не в силах больше смотреть в его равнодушные глаза. Мне нужно уйти, мне нужно побыть одной, чтобы разобраться в себе, чтобы найти силы жить дальше. Но куда идти? Где искать утешение, когда весь мир кажется враждебным?

Я делаю шаг назад, потом еще один. Мирон молчит, наблюдая за мной. Пока я обуваюсь и надеваю куртку, Мирон уже готов. Мы выходим на улицу и садимся в машину. Как и говорил Мирон машина уже прогретая. Ворота отъезжают и мы сразу газуем, даже не дожидаясь, когда они закроются.

В машине напряженная атмосфера. Но я не хочу разбираться с этим. Мне сейчас важно увидеть брата и обнять. Быть с ним рядом. Мы подъезжаем к моему дому и я выхожу из авто, молча ничего не говоря. Слышу, что хлопает дверь и резко разворачиваюсь.

— Мне сейчас не до тебя. Потом позвоню, пока, — тараторю, просто разворачиваюсь на и убегаю.

В подъезде воняет хлоркой и лекарствами, этот запах всегда напоминает мне о больнице, и от этого меня начинает трясти еще сильнее. Каждая ступенька, каждый вдох приближает меня к невыносимой боли, которая уже готова поглотить целиком. Залетаю на свой этаж, руки дрожат так, что ключ никак не попадает в замочную скважину.

— Кто? — слышу приглушенный голос Максима из-за двери.

— Это Лиза, Максим, — шепчу я, голос предательски дрожит.

Замок щелкает, дверь распахивается, и я просто падаю на колени перед ним. Смотрю на его осунувшееся лицо, на покрасневшие глаза, и его словно прорывает. Он начинает плакать, беззвучно, тяжело, и я чувствую себя последней дрянью. Как я могла оставить его одного? Как могла думать о чем-то другом, когда ему так плохо? Я должна была быть здесь, рядом.

Поднимаю на него взгляд, и вижу в его глазах столько боли, что у меня перехватывает дыхание. Он опускается на колени рядом со мной, обнимает крепко-крепко, и я чувствую, как его слезы обжигают мою щеку. В этот момент все остальное перестает иметь значение. Есть только он, его боль, и мое желание быть рядом, разделить ее с ним, облегчить хоть немного.

— Прости, — шепчу я, захлебываясь слезами. — Прости, что меня не было рядом.

Он ничего не отвечает, только сильнее сжимает меня в объятиях. И в этом молчании я слышу все: и его боль, и его благодарность, и его любовь. И я знаю, что сейчас, в этот момент, я там, где должна быть. Рядом с братом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44

Глава 44

Я иду на кухню, ноги сами несут меня туда, будто знают, что нужно делать. Готовлю ему перекусить. Просто закидываю в сковородку все, что попадется под руку. Сосиски, помидоры, яйца – все, что нашел в холодильнике. Солю и перчу, перемешиваю, пока запахи не смешаются в воздухе, создавая подобие уюта. Выкладываю на две тарелки, стараясь сделать это аккуратно, хотя внутри все дрожит. Ставлю чайник, вода начинает шипеть, наполняя кухню своим привычным звуком. Завариваю чай, пар обжигает лицо, но я не чувствую.

Мысли путаются, как нитки в старом клубке. Как там мама… Сердце сжимается от тревоги. Что могло такого произойти? У брата страшно спрашивать. Он и так пережил такое потрясение, что врагу такого не пожелаешь. Его глаза, еще вчера полные жизни, сейчас пусты и потеряны. Я вижу, как он пытается держаться, но знаю, что внутри него бушует буря.

Я смотрю на него, на его бледное лицо, и понимаю, что не могу оставаться здесь. Нужно что-то делать. Нужно быть рядом с мамой. Мы уплетаем быстро, что в тарелках, запиваем чаем и я косо смотрю на телефон. Вызываю такси и мне тут же приходит уведомление о подъезжающем автомобиле.

— Поехали, — говорю я, мой голос звучит глухо и неуверенно.

Брат кивает, его взгляд останавливается на мне, и в нем мелькает что-то похожее на благодарность. Мы выходим из дома, оставляя позади тишину, которая теперь кажется такой зловещей. Машина приезжает быстро, словно сейчас все звезды расположились к нам.

Мы садимся в машину, и я чувствую, как напряжение нарастает с каждой минутой. Я смотрю в окно, на мелькающие огни города, но вижу только образ мамы. Ее улыбку, ее руки, ее голос. Я пытаюсь вспомнить что-то хорошее, что-то, что могло бы успокоить меня, но тревога душит все остальные мысли.

Брат сидит рядом, молча. Я чувствую его присутствие, его собственную боль, и это немного облегчает мою. Мы не одни в этом. Мы вместе.

— Ты как? — тихо спрашиваю я, не ожидая ответа.

Он лишь слегка сжимает мою руку. Этого достаточно.

Такси мчится по ночным улицам, приближая нас к больнице. Каждая минута кажется вечностью. Я молюсь про себя, чтобы все было хорошо. Чтобы мама была в порядке. Чтобы мы успели. Чтобы эта кошмарная ночь закончилась. Я чувствую, как страх сковывает меня, но я знаю, что должна быть сильной. Ради мамы. Ради брата. Мы едем в больницу, и я надеюсь, что там нас ждет хоть какая-то надежда.

Такси нас привозит быстро. Хотелось бы оттянуть этот момент, но с другой все же хотелось бы узнать, что с мамой побыстрее.

Мы заходим в больницу. А куда дальше идти совершенно не знаю.

— Девушка, куда идете? — останавливает меня гардеробщица.

— Здравствуйте, мою маму сегодня привезли, но я не знаю в каком она отделение и что случилось, куда мне обратится?

— Разденьтесь, наденьте бахилы и обратитесь на стойку администрации, там все скажут, — говорит она уже не таким претензионным голосом.

Мы с Максимом делаем, как нам сказали. Подходим к стойке регистрации, говорю мамину фамилию, имя и дату рождение. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Еще немного и такое ощущение, что вовсе остановится.

— Ваша мама в кардиологическом отделение, на третьем этаже. Поднимитесь на лифте, вас там встретит врач и все расскажет.

— Спасибо большое, — благодарю медсестру, беру за руку брата и мы идем туда, куда нам указали дорогу.

Кардиология. Это что-то с сердцем. Но она никогда не жаловалась. проблем вообще не возникало. Что такое могло произойти, что так сильно ее здоровье пошатнуло…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45

Глава 45

Двери лифта бесшумно разъезжаются, открывая перед нами коридор с приглушенным светом и запахом медикаментов. Навстречу нам выходит мужчина в белом халате, с усталым, но внимательным взглядом. Это, должно быть, врач.

— Здравствуйте, — обращаюсь я к нему, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Врач кивает, его лицо становится ещё более серьёзным.

— Да, проходите, пожалуйста, — он жестом приглашает нас в небольшой кабинет. — Я доктор Смирнов, лечащий врач вашей мамы. Присаживайтесь.

Мы с братом садимся на предложенные стулья, напряженно ожидая новостей. Я смотрю на доктора, пытаясь угадать, что он собирается сказать.

— Ваша мама поступила к нам сегодня утром, — начинает он, складывая руки на столе. — Состояние было действительно серьёзное. Острая сердечная недостаточность.

Я моргаю, пытаясь осознать услышанное. Сердечная недостаточность? Но как? Она же всегда была такой энергичной, такой жизнерадостной.

— Но… она никогда не жаловалась, — вырывается у меня. — У неё никогда не было проблем с сердцем. Мы даже не знали, что такое может быть.

Доктор Смирнов вздыхает.

— К сожалению, иногда такие состояния развиваются внезапно, без явных предшествующих симптомов. Или же симптомы были, но они могли быть неверно истолкованы. Важно понимать, что сердечно-сосудистые заболевания могут протекать скрыто. Такому приступу может способствовать резкое волнение, сильный стресс.

Он делает паузу, давая нам время переварить информацию.

— Сейчас состояние вашей мамы стабильное, но всё ещё тяжёлое. Мы провели все необходимые обследования, назначили интенсивное лечение. Она находится в реанимации под постоянным наблюдением.

Реанимация. Это слово звучит как приговор. Я чувствую, как к горлу подступает комок. Брат сжимает мою руку ещё сильнее.

— Что это значит? — спрашивает он тихим, дрожащим голосом. — Она будет жить?

— Мы делаем всё возможное, — отвечает доктор Смирнов, его взгляд становится мягче. — Её организм сильный, и мы надеемся на лучшее. Но предсказать что-либо с абсолютной точностью сейчас невозможно. Важно, чтобы она чувствовала нашу поддержку. Если вы хотите, можете подойти к ней, но ненадолго, и только после того, как я дам разрешение.

Я киваю, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Я хочу увидеть её, хочу сказать ей, как сильно я её люблю, как сильно мы все её любим. И я молюсь, чтобы она справилась.

— Спасибо, доктор, — шепчу я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Мы будем ждать. Мы будем рядом.

Мы выходим из кабинета, оставляя доктора Смирнова наедине с его мыслями и бесконечной чередой пациентов. Коридор кажется ещё более длинным и пустынным, чем раньше. Каждый шаг отдается эхом в тишине, подчеркивая нашу беспомощность. Я смотрю на брата, его лицо такое же бледное и испуганное, как и мое. Мы всегда были сильными, всегда полагались друг на друга, но сейчас эта сила кажется такой хрупкой.

Мы идем к окну, выходящему на город. Огни машин, спешащих по своим делам, кажутся такими далекими, такими чужими. Как они могут жить своей обычной жизнью, когда наша жизнь перевернулась с ног на голову? Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу, пытаясь собраться с мыслями. Мама. Она всегда была нашим якорем, нашим солнцем. Ее смех, ее забота, ее бесконечная любовь – все это казалось незыблемым. И вот теперь она там, в реанимации, борется за свою жизнь.

Я вспоминаю ее последние слова, ее улыбку, когда мы уходили. Она сказала, что все будет хорошо, что она скоро вернется домой. Как же мы ошибались. Как же мы могли не заметить, что что-то не так? Может быть, она старалась не обременять нас своими проблемами? Может быть, она просто не хотела нас пугать? Эта мысль причиняет мне ещё большую боль. Мы должны были быть внимательнее. Мы должны были быть рядом.

Брат кладет руку мне на плечо. Его прикосновение успокаивает, но не может заглушить внутреннюю тревогу.

— Мы справимся, Лиза, — говорит он, его голос звучит твёрже, чем я ожидала. — Мы будем бороться вместе. За нее.

Я киваю, чувствуя, как внутри зарождается новая волна решимости. Да, мы справимся. Мы будем ждать, мы будем молиться, мы будем верить. Мы не можем позволить себе сдаться. Неужели она из-за меня волновалась? Чувство вины гложет меня.

— Лиза, здравствуй, — слышу голос отца Мирона.

Сердце сжимается от волнения. Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него.

— Пойдемте в кафе напротив, Максим перекусит, мы кофе выпьем и поговорим, — смотрит так пронзительно и я понимаю, что он не просто так мимо проходил.

— Хорошо, — соглашаюсь и мы вместе идем в то самое место.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46

Глава 46

Кафе небольшое, с мягким приглушенным светом и ароматом свежесваренного кофе. Уютные столики с деревянными столешницами, на стенах — картины с городскими пейзажами. Но отец Мирона, в своем строгом костюме, кажется здесь чужеродным элементом, словно вырванным из другого мира.

Мы подходим к стойке. Максим, как всегда, полон энергии, он уже разглядывает витрину с выпечкой.

— Мне, пожалуйста, капучино и вот этот круассан, — говорит он, указывая на аппетитное изделие.

— Можешь заказать не только сладости. Салат, пиццу, что хочешь, — говорит папа Мирона и я ловлю на себе взгляд брата. Хочется послать его, но я молча киваю. Видя взгляд брата, не хочется его пугать. Он и так много пережил.

— Тогда пиццу пепперони, салат оливье, и можно куриные крылышки?

Я чувствую, как мои щеки слегка краснеют.

— Можно, девушка, мне тоже самое пробейте, Лиз? — опять этот пронзающий до мурашек взгляд.

Только вот я не готова к такому объему еды. Поэтому просто говорю:

— А мне, пожалуйста, латте, — произношу я, стараясь говорить спокойно, но голос все равно дрожит. Я избегаю смотреть на отца Мирона, но чувствую его взгляд, словно он проникает сквозь меня. Каждая клеточка моего тела напрягается под этим пристальным вниманием. Я волнуюсь, очень волнуюсь. Эта встреча совсем не входила в мои планы, и теперь я чувствую себя так, будто нахожусь под микроскопом.

— Так же повторите пиццу, салат, картошку фри — три порции. И кукурузу вашу фирменную.

— Хорошо, соус к картошке будете? Сырный, кисло-сладкий, кетчуп, сметанный, горчичный или кисло-сладкий чили? — говорит девушка за кассой, её голос звучит ровно и деловито.

— Сырный, кисло-сладкий и кетчуп, — отвечает отец Мирона, и меня это удивляет. Я всегда беру кисло-сладкий, а Максим — кетчуп. Неужели он знает про нас всё? Или просто наугад? Я смотрю на него, пытаясь прочитать ответ в его глазах, но они остаются спокойными, лишь легкая улыбка трогает уголки губ.

Девушка кивает, быстро набирая заказ на терминале. Звук её пальцев, стучащих по клавишам, смешивается с фоновым шумом кафе. Я чувствую, как внутри меня нарастает легкое волнение. Это не просто заказ еды, это какой-то маленький тест, проверка. Если он действительно знает наши вкусы, это значит, что он наблюдает, запоминает. А если это просто совпадение… ну, тогда я просто слишком много думаю.

— Всё верно, — говорит она, протягивая отцу Мирона чек. — Ожидайте, пожалуйста, ваш заказ будет готов через пятнадцать минут.

Отец Мирона берет чек, кивает ей и поворачивается к нам.

— Ну что, готовы к пиршеству? — спрашивает он, и в его голосе звучит непринужденная веселость.

Я всё ещё пытаюсь осмыслить его появление. Я смотрю на Макса, он тоже выглядит немного озадаченным, но быстро приходит в себя.

— Конечно, — отвечает он, улыбаясь. — Мы уже голодные.

Мы отходим от кассы, и я чувствую, как напряжение не спадает ни на грамм. Подходим к самому дальнему столику, который отгорожен высокими спинками сидушек, как в кинотеатре. Мы с Максимом садимся на одну сторону, а отец Мирона другую.

— Я в уборную, — говорит Максим и я киваю.

— Хорошо, она прямо и налево, дверь с нарисованным мальчиком. Проводить? — хочу встать, но Макс смотрит на меня исподлобья.

— Я сам, сиди…

Он уходит и я перевожу взгляд на отца Мирона.

— Вы же не просто так тут нас встретили? Никогда в жизни не поверю, — становлюсь в миг серьезной. И он усмехается.

— Да, ты сразу мне понравилась. Именно своей сообразительностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 47

Глава 47

Я шокировано хлопаю глазами, потому что не понимаю, в каком он смысле все говорит. Его фраза звучит двусмысленно, и я чувствую, как по спине пробегает холодок. Что он имеет в виду под "понравилась"? И как моя "сообразительность" связана с его внезапным интересом?

— Сообразительностью? — переспрашиваю я, пытаясь уловить хоть какой-то намек, но его глаза остаются непроницаемыми, а усмешка лишь слегка углубляется.

— Именно. Ты быстро схватываешь суть вещей. Это редкое качество.

Он делает паузу, и я чувствую, как напряжение нарастает. Воздух в комнате кажется густым, наполненным невысказанными словами и скрытыми смыслами. Я смотрю на него, пытаясь прочитать его мысли, но он словно играет со мной, наслаждаясь моим замешательством.

— И что же, по-вашему, я "схватила"? — спрашиваю я, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия, хотя внутри все бурлит.

— Ты поняла, что моя встреча с вами не случайна. Ты почувствовала, что за этим что-то стоит. Это и есть сообразительность. Хорошая деловая черта, которая поможет тебе в будущем. Откроет многие границы.

Он наклоняет голову, и его взгляд становится более пристальным. Я чувствую себя так, будто меня разглядывают под микроскопом, анализируют каждый мой жест, каждое слово.

— Можно больше конкретики? — мой голос дрожит, и я ненавижу себя за это.

— Можно. Пока Максима нет, я тебе расскажу, что произошло, пока вы с моим сыном отдыхали на даче.

Эти слова повисают в воздухе, как грозовая туча.

Он однозначно понимает, что произошло ночью. Я чувствую, как мои ладони начинают потеть. Эта ситуация выходит за рамки моего понимания, и я совершенно не знаю, как на нее реагировать. Отец Мирон продолжает смотреть на меня, и в его глазах я вижу что-то, что заставляет меня одновременно бояться и испытывать странное, необъяснимое любопытство.

— Сегодня после двенадцати в сеть выложили видео с твоим участием. Оно было отправлено твоей маме, из-за чего, я так понимаю был приступ, — сердце замирает и кончики пальцев немеют. Во мне словно перекрыли возможность дышать и кислород не поступает в легкие.

— Видео было интимного характера, — голос отца Мирона становится тверже, но в нем слышится тяжесть. — Понимаю, насколько это больно и страшно для всех. Мои айтишники удалили его, чтобы никто больше не мог его увидеть.

Он делает паузу, словно подбирая слова, которые не хочется произносить вслух.

— Я знаю, кто это сделал. С этим человеком будет серьезный разговор, и он понесет ответственность за свои действия. Мы не позволим, чтобы такое повторилось.

Отец Мирона глубоко вздыхает, и в его голосе появляется нотка решимости.

— Лечение твоей мамы будет оплачено полностью. Мы сделаем все, чтобы она поправилась. Максим будет переведен в частную школу, и обучение там будет оплачено до девятого класса включительно. Это решение принято, чтобы дать ему лучшее будущее. К тому же там будут занятие в спортивных секциях, которые помогут развить ему не только мозги, но умение за себя постоять.

Он смотрит прямо в глаза, и в его взгляде нет ни капли сомнения.

— А тебе нужно забыть Мирона. Ты должна прекратить с ним любые отношения и никогда больше к нему не подходить. Это единственный способ защитить всех нас и сохранить хоть какую-то нормальность в этой ситуации.

В комнате становится тише, и я чувствую, как внутри меня борются страх и надежда.

— Он стал забивать на тренировки. Слишком много становится шумихи, которая от него не зависит. Скандалов. Драк. Это влияет на его карьеру, а у него много планов. Он хочет открыть большую спортивную школу, где будет тренировать детей. А скандалов интимного характера пользы не будет. Его сейчас буду переводить за границу, чтобы он сконцентрировался на учебе. И тебе тоже будет полезно. Ты слишком молодая, чтобы ввязывать в долгосрочные отношения. Они никому не нужны.

— Так, первая порция, — подходит Максим и ставит перед нами поднос.

— Пойдем, я тебе помогу, — говорит Отец Мирона и встает за ним.

Я до сих пор сижу в шоке и теперь все встает на свои места. Все пазлы складываются. И находятся ответы на вопросы: почему мама попала в больницу, кто это сделала… Это могла только Алиса. Но зачем?

Я никогда бы в жизни так не поступила. Почему она отправила моей маме?

Максим и папа Мирона приходят с подносами и садятся за стол. Они о чем-то говорят, но я совершенно не слышу.

— Это Алиса сделала? — спрашиваю у него и он молча кивает. Я втягиваю в себя воздух, стараясь сдержать подступающие на глаза слезы.

— Лис, ты чего? — брат смотрит на меня и я выдавливаю улыбку.

— Ничего, просто с Алисой мы больше не будем никогда видеться…

— Да и ладно. Она всегда тебе завидовала, — говорит Максим и у меня брови становится домиком.

— Никогда этого не замечала, — тихо отвечаю и беру кофе с подноса.

— Так бывает. Порой предают самые близкие от которых никогда не ожидает, — говорит Отец Мирона и спокойно уплетает кусок пиццы. Затем цепляет вилкой салат и отправляет его в рот.

Странный человек. В нем столько силы, столько аристократичной сдержанности, но он сидит в кафе и совершенно спокойно ест обычную еду и не брезгует.

Я наблюдала за ним, пытаясь понять, как в нем уживаются эти, казалось бы, противоречивые черты. Его движения были плавными, почти королевскими, даже когда он просто брал салфетку. Но в то же время в его глазах мелькала какая-то усталость, которую не скроешь ни за какой маской.

— А ты, — он поднял на меня взгляд, и в нем читалось что-то глубокое, — ты, похоже, не склонна к подозрениям. Это хорошо. Или плохо. Зависит от того, кто рядом.

Его слова заставили меня задуматься. Я всегда старалась верить людям, видеть в них хорошее. Но после слов Максима и этого странного, но проницательного мужчины - папы Мирона, я почувствую легкое сомнение. Неужели я настолько слишком наивна?

— Я… я просто стараюсь не думать о плохом, — бормочу я, отводя взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Максим усмехается, но его усмешка какая-то горькая.

— Наивность – это роскошь, которую не всем дано себе позволить. Особенно когда вокруг столько… акул.

Отец Мирон, словно почувствовав мое напряжение, положил вилку и посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

— Не позволяйте чужим словам омрачать ваш день, — сказал он. — Каждый несет свой крест и свои тайны. Важно лишь то, как вы сами выбираете жить. И кому доверять. Но моё предложение нужно принимать, иначе будет все плохо.

Он снова взял кусок пиццы, и в этот момент я понимаю, что, несмотря на всю его загадочность, в его словах была простая, человеческая мудрость. И, возможно, именно такой подход – спокойствие и умение видеть суть вещей, а не только их внешнюю оболочку – и есть истинная сила.

Я смотрю вглубь себя и не понимаю, как быть. Что делать? Как с Мироном говорить?

— Молодежь отдыхайте, а мне пора работать. Лиза подумай хорошо и прими правильное решение, которое поможет спасти все жизни. Пока Максим, в новой школе возьми все. И занимайся. Таких возможностей один на миллион. Прощайте, — он поднимает руку и уходит.

— Лиз, а о какой школе он говорил? Крутой мужик. Правда? Кто это вообще? — засыпает меня вопросами Максим. — Мы будем меня школу? Это круто! Там преподаватели слишком придираются.

Я вижу такие счастливые глаза Максима и язык не поворачивается сказать, что это все неправда. Да и если у мамы сердечный приступ, то лечение и восстановление будет действительно дорого стоить.

А я…

Выживу.

Главное, чтобы мои были живы и здоровы…

Но так тяжело будет с Мироном расставаться…

Я же в него влюбилась…

Глава 48

Глава 48

Мы приезжаем домой, сажусь с братом делать уроки. Максим спокойно слушается и не капризничает, как раньше. Мы оба хотим сохранить этот шаткий мир, который окружает нас.

Он уже достал учебники, и я вижу, как он старается. Я подхожу, сажусь рядом, и мы начинаем разбирать задания. Иногда он задает вопросы, и я отвечаю, стараясь не повышать голос. Мы оба знаем, что это время – наше, и никто не хочет его испортить. Даже легкий шорох страниц кажется частью этой новой, спокойной атмосферы.

Как только все сделали, я иду на кухню и готовлю ужин. А в голове тишина. Нет ни одной мысли, такое ощущение словно я в куполе, куда ничего не может проникнуть.

Я ставлю кастрюлю на плиту, и как только вода начинает закипать, звук кипящей воды успокаивает меня. Я нарезаю овощи, а их яркие цвета напоминают мне о том, как важно находить радость в простых вещах. Мы с братом сделали небольшую победу, и это ощущение заставляет меня чувствовать себя сильнее.

Когда ужин готов, я зову Максима. Он подходит к столу, его глаза светятся интересом, когда видит, что нас ждет. Мы садимся за стол, и разговоры о школьных делах переходят в обсуждение любимых книг и игр. Я улыбаюсь, вспоминая, как еще недавно наши беседы часто заканчивались спорами. Мамы не хватает, сильно. Сейчас это ощущается, до скрежета в зубах. Но я держусь, стараюсь не показывать брату то, что творится на душе.

За ужином стараюсь рассмешить Максима, мы делимся планами на выходные. Этот вечер становится маленьким островом спокойствия в нашей реальности. Я ощущаю, как в нас растет что-то новое – доверие, поддержка.

После ужина я мою посуду, а Максим убирает со стола. Мы работаем в унисон, без слов, понимая друг друга. Я взглянула на него и заметила, как он пытается сосредоточиться, чтобы не уронить тарелку. Мой брат – настоящий боец, и именно это придает мне сил.

Заканчивая уборку, я чувствую, что этот вечер был важным для нас обоих. Возможно, такой мир продлится недолго, но в эти мгновения я хочу верить, что всё вернется на свой круг. Мама будет дома и никто не влезет в нашу жизнь.

Мы идем в мою комнату и я нахожу фильм.

— Макс, иди купайся. у тебя с формой все нормально? Стирать не нужно? — спрашиваю у брата и поворачиваюсь к нему лицом.

— Все хорошо, я пошел мыться, — серьезно говорит Макс и выходит из комнаты.

Я смотрю ему вслед, чувствуя, как в груди возникает что-то теплое. Он растет на глазах, и мне приятно осознавать, что даже в таком возрасте он уже умеет заботиться о себе. Поворачиваюсь обратно к экрану и начинаю искать фильм, одновременно размышляя о том, какой выбрать. Хочется чего-то легкого и веселого, чтобы подойти к завершению вечера в хорошем настроении.

Как только Максим уходит, встаю с кресла, иду к шкафу за попкорном и вкусняшками. Внезапно слышу, как из ванной комнаты доносятся звуки воды и тихие песни. Я не могу удержаться от улыбки - он всегда запевает, когда принимает душ. Это его способ расслабиться, и порой я завидую его легкости.

Через несколько минут брат выходит, а от него пахнет свежестью, словно он только что вернулся с летнего дождя.

— Я готов! — говорит он, потирая влажные волосы полотенцем. — Какой фильм будем смотреть?

— Например, что-то с приключениями, — отвечаю я, щелкая пультом, чтобы выбрать что-то по душе. — Может, «Джуманжи»? Пробуждает фантазию, и нам будет весело.

Максим улыбается и садится рядом. Я ощущаю, как напряжение дня отступает, и мы оба погружаемся в жизнь главных героев. В этот момент, за пределами экрана, все кажется идеальным.

В какой-то момент я поворачиваюсь и вижу, что Максик уже спит.

Встаю с кровати, и делаю громкость тише на компьютере, чтобы не разбудить Максима. Беру в руки телефон и вздрагиваю от того, что на него сразу приходит сообщение от Мирона. Такое ощущение, что он знает, что я держу его. Открываю сообщение и сердце останавливается.

“Я сейчас приеду!”

Я не готова с ним разговаривать. Боюсь расставаться с ним, боюсь его гнева. Лучше просто игнорировать и не отвечать. Что я и делаю. Но стоит только положить телефон, как он снова вибрирует.

На экране снова имя Мирона. Я смотрю на него, пальцы дрожат. Неужели он не понимает? Неужели не чувствует, как сильно я сейчас не хочу этой встречи? Я снова игнорирую. Откладываю телефон на стол, стараясь не смотреть на него. Но он продолжает жить своей жизнью, настойчиво напоминая о себе. Вибрация. Еще одна. И еще. Кажется, он не собирается останавливаться.

Я встаю, подхожу к окну. Город уже спит, окутанный легким морозом. Но мой мир уже перевернулся. Я чувствую, как нарастает паника. Что он сделает, когда приедет? Как я смогу ему объяснить? Как я смогу сказать ему то, что должна сказать?

Телефон снова вибрирует. На этот раз я не могу больше его игнорировать. С дрожью в руках я набираю ответ:

“Мирон, пожалуйста, не приезжай. Мне нужно время.”

Отправляю. И замираю, ожидая. Каждая секунда тянется как вечность. Я слышу, как бьется мое сердце, заглушая все остальные звуки. Я знаю, что он увидит это сообщение. И я знаю, что он не остановится. Он никогда не останавливается.

Внизу вижу, как его машина останавливается у подъезда. Как он выходит из машины и ставит на сигнализацию авто. Поднимает взгляд на окно, будто знает, что я стою здесь и пальцем показывает, чтобы я шла его встречать.

Уже не получится игнорировать.

Нужно расставить все точки. И расставаться с ним. Потому что другого выхода у меня нет. Его папа был слишком убедительный и рассудительный в своих словах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 49

Глава 49

Я сейчас сойду с ума. Дышу часто, воздух кажется густым и тяжелым. Но я иду к выходу, открываю дверь и выхожу в подъезд. Не хочу, чтобы Мирон заходил ко мне. Если он переступит порог моей квартиры, я расплачусь и расскажу все. А это значит, что я нарвусь на гнев его отца. Мирон сам еще ребенок, он полностью зависит от него. В итоге я останусь ни с чем… А Мирона все равно увезут туда, куда хочет его отец.

Он поднимается мгновенно. Я даже не успеваю придумать первую фразу, чтобы начать разговор. Мирон уже стоит напротив меня, его черные глаза смотрят прямо в душу, проникая сквозь все мои защитные барьеры. В его взгляде столько всего – и обида, и непонимание, и какая-то детская растерянность. Я чувствую, как внутри все сжимается, как будто кто-то давит на грудь. Хочется кричать, но из горла вырывается лишь тихий, сдавленный звук. Я смотрю на него, и в этот момент весь мой мир сужается до его лица, до этих глаз, которые, кажется, видят меня насквозь.

Я стою на пороге, сердце колотится так, что кажется, его слышат все вокруг. Мирон не отводит взгляда, и в этом молчании столько напряжения, что воздух будто сжимается. Я пытаюсь вдохнуть поглубже, но дыхание сбивается, становится прерывистым. Он делает шаг вперед, и я делаю шаг назад, словно пытаясь удержать невидимую границу между нами.

— Почему ты не хочешь, чтобы я заходил? — его голос тихий, но в нем слышна настороженность и что-то большее — боль или разочарование. Он сразу понимает мой настрой и его это заботит.

Я открываю рот, но слова застревают где-то в горле. В голове крутятся мысли, как клубок, который невозможно распутать.

— Просто... — наконец вырывается из меня. — Надо поставить точку, Мирон.

Он смотрит на меня дольше, чем я могу выдержать, как его лицо меняется. В глазах появляется растерянность. И видеть таким Мирона вообще не привычно.

— Что произошло? — говорит он тихо. — Бояться — это нормально. Я тоже никогда бы не подумал, что так залипну на тебе. И захочу продолжения. И сейчас у тебя стресс, пойдем в дом, там поговорим, — настаивает он.

Залип.

Я ему понравилась.

Губы начинают дрожать. Меня просто переполняют эмоции.

Он делает шаг ближе, и я чувствую, как его тепло окутывает меня, словно защитный щит от всего мира. Его глаза не отрываются от моих, в них столько искренности и заботы, что я невольно расслабляюсь.

— Ты не одна, — говорит он мягко, — я здесь. Мы вместе справимся.

Я пытаюсь вдохнуть поглубже, но ком в горле мешает. Слёзы подступают, и я быстро отвожу взгляд, чтобы он не увидел мою слабость. Но Мирон не отступает, он аккуратно берет мою руку в свою, и это простое прикосновение словно говорит больше, чем слова.

— Давай просто сядем, — предлагает он, — расскажи, что тебя тревожит. Я хочу понять.

Я киваю, делаю шаг и сажусь на порожек, возле двери. Мирон садится рядом, не спеша, давая мне время собраться с мыслями.

— Всё будет хорошо, — повторяет он, — я обещаю.

И в этот момент я верю ему. Но чем дольше я оттягиваю, тем хуже и больнее будет потом.

— Мирон. Мы с тобой не похожи. Совсем разные. Это было понятно с самого первого дня. И сейчас. Не вижу смысла развивать то, чего нет. Я на тебя не залипла. Попробовала и больше не хочу. Вадим в этом плане намного лучше, Мирон, — кусаю щеку изнутри, но физическая боль не снимает душевную.

Он встает и вздергивает меня вверх. Обхватывает мою голову и смотрит в глаза, старается проникнуть в каждую клеточку и выведать все.

— Прекрати меня трясти, отпусти, — говорю слегка на надрыве, потому что скоро сломаюсь.

Его пальцы сжимаются на моих скулах, не больно, но настойчиво. Я чувствую, как его взгляд проникает сквозь меня, ищущий хоть что-то, что могло бы опровергнуть мои слова. Но я знаю, что там ничего нет. Пустота. Или, скорее, не то, что ему нужно. И его взгляд меняется. И от этого становится больнее. То что он чувствовал ко мне, словно испаряется и передо мной уже не тот Мирон, который обнимал, целовал и был рядом…

— Ты уверена? — его голос низкий, почти шепот, но в нем звучит сталь. Он не верит мне. Или не хочет верить.

Я киваю, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что знаю, что там я увижу разочарование, а может, и что-то более опасное. Но чтобы закрепить результат перевожу взгляд на него.

— Да, Мирон. Уверена. Я не чувствую к тебе ничего. Ничего, что могло бы стать началом. Это просто не работает.

Он наклоняется ближе, его дыхание обжигает мою кожу. Я замираю, ожидая чего угодно. Поцелуя, удара, крика. Но он просто смотрит. Ищет.

— Ты говоришь это так, будто это легко, — его голос становится еще тише, почти неслышным. — Будто это простое решение и обычный выход.

— Это не легко, — выдыхаю я, чувствуя, как слезы начинают щипать глаза. — Это больно, потому что ты хороший человек. Но это правда. И я не могу притворяться и жить постоянно себя заставляя...

Он отпускает мою голову, но не отступает. Его взгляд все еще прикован ко мне, но теперь в нем читается что-то другое. Не гнев, не отчаяние. Скорее, холодное принятие.

— Хорошо, — говорит он, и это слово звучит как приговор. — Если это правда, то я не буду тебя держать.

Он делает шаг назад, и я чувствую, как напряжение покидает мое тело. Но облегчения нет. Только опустошение. Я смотрю на него, на его лицо, которое еще минуту назад казалось таким близким, а теперь стало чужим. Он меня отпускает? Вот просто так? Хочется крикнуть, что это реально правильное решение, что мы расстаемся. Но я не позволю себе упрекнуть его в этом. Так будет лучше.

— Я… я пойду, — говорю я, и мой голос дрожит.

Он кивает, не говоря ни слова. Я поворачиваюсь и иду к двери, чувствуя его взгляд на своей спине. Каждый шаг дается с трудом, словно я иду по воде. Я не оборачиваюсь. Не могу. Потому что знаю, что если обернусь, подбегу и расплачусь у его груди. Потому что именно этого хочется. И это будет еще больнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делаю шаг к двери, но Мирон меня выдергивает. Он прижимает к себе и набрасывается на губы. Я поддаюсь. На секунду и ответно ласкаю его, но потом замираю. Отпускаю его и просто стою.

Он старается, пытается разжечь во мне наш пожар. Но он есть. Я хочу быть с ним. Но не могу.

Поэтому стою, как бревно, молча и медленно горю в этом аду. Мирон отстраняется, дышит тяжело. Чувствую, что хочет встряхнуть меня, он него просто сумасшедше веет злостью. Разрушительная сила оставляет во мне огромную дыру.

— Понятно. Удачи, — говорит Мирон и на этот раз сам уходит из подъезда. Я медленно спускаюсь к окну и выглядываю. Он со всем силы, кулаком бьет по машине и меня прорывает. Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Слезы градом стекают по щекам и кислорода совсем не хватает.

А он лупит по машине, словно она совершенно ничего не стоит.

Я стою у окна, не в силах отвести взгляд. Мирон продолжает бить по машине, его кулак краснеет от усилий, а в глазах горит ярость, которая кажется способной сжечь всё вокруг. Внутри меня что-то рвётся на части — смесь боли, бессилия и отчаяния. Хочется кричать, но голос застрял где-то глубоко в горле.

Вдруг он останавливается, тяжело дышит, опирается спиной о машину. Я вижу, как его злость, которую он не умеет выразить иначе. Мне хочется подойти, обнять, сказать, что всё будет хорошо, но слова застревают в горле.

Мирон поднимает голову, смотрит на небо, но не замечает меня. В его глазах мелькает что-то новое — усталость и сожаление. Он медленно обходит машину, словно пытаясь отпустить весь этот гнев. Я делаю шаг к двери, но ноги будто приросли к полу.

— Прости, — наконец выдыхаю, и голос звучит так тихо, что я едва слышу. Мне хочется это сказать. Попросить прощение не только у него, но и у себя.

Нам нужно время, чтобы отпустить друг друга.

И у него точно все получится!

У Мирона огромное будущее, а я сама справлюсь. Главное чтобы мама была жива и Максим…

Глава 50

Глава 50

Я подхожу к больничной палате, сердце колотится сильнее обычного. Я понимаю, что пора уже поговорить. Врач разрешил посетить маму, ее перевели в общую палату, и состояние стабильное. Дверь приоткрыта, и я слышу тихий, ровный звук аппарата, следящего за ее дыханием. Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить дрожь в руках, и толкаю дверь.

Внутри светло, но не ярко. Несколько кроватей, каждая отделена ширмой, но мама лежит у окна, и ее силуэт я узнаю сразу. Она сидит, опираясь на подушки, и смотрит куда-то вдаль, на проплывающие за стеклом облака. Ее лицо кажется бледнее обычного, но в глазах нет той тревоги, что была раньше. Она поворачивает голову, услышав мои шаги, и на ее губах появляется слабая улыбка.

— Привет, солнышко, — ее голос звучит тихо, но уверенно. Я подхожу ближе, стараясь не шуметь, и сажусь на стул рядом с ее кроватью. Мамина рука, такая знакомая, лежит на одеяле. Я беру ее в свою, и она сжимает мои пальцы в ответ. Тепло ее ладони успокаивает, и чувствую, как напряжение медленно отступает.

— Мам, — начинаю я, и слова сами собой вырываются наружу, — я так рад тебя видеть. Ты выглядишь лучше.

Она кивает, ее взгляд снова устремляется в окно.

— Да, стало легче. Спасибо, что взяла на себя обязанности. Как вы там?

Я смотрю на нее, на ее морщинки, на ее усталые, но любящие глаза. Сейчас, когда она здесь, в этой общей палате, а не в реанимации, когда ее состояние стабильное, я чувствую, что могу наконец-то сказать все, что накопилось. Все те слова, которые я боялся произнести, все те мысли, которые терзали меня.

— Мам, все хорошо, уроки делаем, с голоду не умираем. Все хорошо. Я... я хотел поговорить, — говорю я, и мой голос немного дрожит. — Обо всем. О том, что произошло…

Она поворачивается ко мне полностью, ее взгляд становится более внимательным.

— Я слушаю, дорогая.

И я начинаю говорить. Говорить о страхе, о вине, о том, как я скучала по ней, как боялась ее потерять. Говорить о том, как сильно ее люблю и ценю. Говорить, пока слезы не начинают капать на мамину руку, которую я все еще держу. Она не перебивает, только крепче сжимает мои пальцы, давая понять, что она здесь, рядом, и слышит каждое мое слово. И в этот момент, в этой тихой больничной палате, я чувствую, что мы начинаем исцеляться вместе. Рассказываю о том видео.

Она смотрит на меня, и я вижу в её взгляде смесь тревоги и надежды.

— Ты знаешь, — продолжаю я, — отец Мирона всё удалил. Все записи, все сообщения — просто исчезли. Они словно растворились в воздухе.

Мама сжимает мою руку крепче.

— А вы с Мироном? — спрашивает она осторожно.

Я делаю глубокий вдох.

— Мы расстались. Это было тяжело, но мы больше никогда не увидимся.

В комнате становится тихо. Мы обе понимаем, что это конец, но вместе с тем — начало чего-то нового. Я смотрю на маму и чувствую, что теперь мы можем быть честными друг с другом, несмотря ни на что.

— Он не стал тебя останавливать? — допытывается мама.

— Нет, и это к лучшему. Его отец увезет далеко. У него будет лучше жизнь без меня.

— Давай я поговорю с его отцом?

— Нет, — я сразу ответила и очень резко. Я не стала говорить маме о том, что он оплатил лечение и школу Максу. Потом. Не сейчас.

— Хорошо. Все будет хорошо. Я знаю, малыш.

— Так, время капельницы, — заходит медсестра и я понимаю, что она намекает на то, чтобы я ушла.

— Отдыхай, поправляйся, мне еще в университет нужно заехать.

— Позвони мне завтра. Хочу с Максимом поговорить, — говорит мама и я целую ее в щеку.

Выхожу из палаты и на душе становится легче.

Мирон и правда уехал. Это все дико, странно и больно. Но он уже через неделю исчез полностью из моей жизни и из университета. Я пару раз приезжала туда, но художественный руководитель отправила меня отдыхать и сказала, чтобы я не понял влялась в университете. Ей Мирон все рассказал о моей маме и та, отпустила меня до следующего года. Я поначалу не верила, но в итоге зачетка у меня с проставленной сессией и экзаменами.

Спокойно занимаюсь Максимом и домом. В школе его встретили отлично. Он уже с первого занятия был в восторге. Максим не ожидал, что учителя могут так объяснять и если ты не понял, то подходить и индивидуально все разъяснять. Уроки они делали там же и в три дня его привозил автобус, от этой школы.

Так и протекает почти месяц. Мы заканчиваем вторую четверть, и это чувствуется – в воздухе витает предновогодняя суета, смешанная с легкой усталостью от учебы. Мы с Максимом активно готовимся к Новому году. Уже купили маленькую, но очень пушистую елочку и торжественно поставили ее в центре квартиры. Она пока еще не украшена, но уже создает ощущение праздника, наполняя комнату легким хвойным ароматом.

И самое главное, мы с нетерпением ждем, когда придет мама. Ее должны выписать тридцатого декабря, и это событие для нас – настоящее чудо. Мы уже представляем, как она войдет в нашу украшенную елочкой квартиру, как мы все вместе будем встречать Новый год, и как она наконец-то будет дома, рядом с нами. Это ожидание наполняет нас радостью и предвкушением. Мы хотим сделать это вместе, под новогодние.

И вот так это происходит. Мама приходит домой, и сразу становится тепло. Словно солнышко появляется между суровой метелью, которая буйствует за окном. Мы с Максимом накидываемся на нее, потому что безумно соскучились. Так и проходят наши дни. Подготовка к Новому году. Мама на кухне, иногда отходит, чтобы отдохнуть, и тогда заменяю ее я.

Сейчас на кухне царит предпраздничная суета. Аромат мандаринов смешивается с запахом свежей выпечки, а где-то на плите тихо булькает что-то вкусное. Я помогаю маме, ловко нарезая овощи для салата, а Максим уже успел украсить елку и теперь с восторгом любуется мерцающими огоньками. Мы все вместе, и это самое главное.

Постепенно стол начинает наполняться угощениями. Мама выкладывает на блюда румяные пирожки, я ставлю рядом вазу с фруктами, а Максим приносит бутылку шампанского. Каждый вносит свой вклад, и от этого предвкушение праздника становится еще сильнее. Мы смеемся, вспоминая прошлые Новый год, и строим планы на будущее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот и наступил долгожданный момент. За окном уже совсем стемнело, а в доме царит уют и волшебство. Мы собираемся вокруг стола, зажигаем свечи, и я чувствую, как сердце наполняется радостью. В воздухе витает ожидание чуда.

И тут, когда до двенадцати остаются считанные минуты, раздается звонок в дверь. Внутри все замирает. Мирон? Это первая моя мысль. Я готова кинуться к нему на шею. Рассказать ему все. Может он поймет… Иду к двери распахиваю ее, и на пороге появляется Вадим. Он выглядит немного взволнованным, но в глазах его светится решимость. Он подходит ко мне и берет ее за руку. Все взгляды устремляются к нам.

— Лиза, — начинает Вадим, его голос немного дрожит, но звучит искренне, — ты знаешь, как много ты для меня значишь. Ты мое солнце, моя радость, моя жизнь. Я не представляю своего будущего без тебя. И сегодня, в этот волшебный момент, я хочу спросить...

Он опускается на одно колено, достает из кармана маленькую бархатную коробочку и открывает ее. Внутри сверкает кольцо.

— ...Лиза, ты выйдешь за меня замуж?

В комнате наступает тишина, прерываемая лишь боем курантов.

Вторая часть

-

Конец