А что, если я не хочу, чтобы это осталось в Вегасе? (Хочу стать шлюхой)

Пролог. Там, где кончается разум и начинается Вегас

Магия «Правды или Действия» пахла пряной ядреной текилой, кленовым сиропом и глупостью. Эту смесь Гермиона Грейнджер мгновенно ощутила на языке, когда карта с пылающим шутом легла перед ней на липкий от пролитых коктейлей стол.

— Действие! — протрубила Джинни Уизли, глаза которой блестели опаснее неоновых вывесок Лас-Вегаса. — И действие, дорогая, будет… эпичным! Не сомневайся! Я придумывала это весь полет!

Полумна Лавгуд мягко улыбнулась, глядя на завихрения магии над картой.

— Она говорит о путешествии. И о сбрасывании кожи. Буквально.

Гермионе содрогнулась. В душном прокуренном помещении стало холодно. Золотые искры принуждения уже щекотали запястья.

Отказаться нельзя.

Последствия игры «Дурацких Наследников», которую Джинни «позаимствовала» у дяди Билиуса, были легендарны. Однажды они заставили Виктора Крама три дня говорить исключительно сонетами. Мерлин, помоги!

— Ты, — Джинни выдохнула кальянный дым с привкусом дыни ей в лицо, — пройдёшь в мужскую часть зала. Там есть кабинки для привата, как и тут. Разберешься! Подкинь местной девчонке деньжат – я приготовила, не переживай, тратиться не придется! – станцуешь приватик за нее. Так и быть – можешь использовать маскировочные чары. Ты же у нас приличная девочка.

Гермиона несколько раз открыла и закрыла рот. В голове у самой логичной ведьмы поколения, пронеслись протесты, расчёты рисков и цитаты из «Статута о Секретности». А потом магическая воля игры пахнула жженным миндалём, напоминая, что безрассудства не избежать, будь ты хоть сам Темный Лорд. И смела к черту все сомнения как королевский флеш – рулетку.

…

Где-то через три коридора, в море хрусталя, дорогого виски и цинизма…

— Брак — это просто социально одобренная форма взаимоудержания заложников, —изрёк Драко Малфой, осушая бокал. — Поздравляю, Забини. Ты официально вступаешь в клуб добровольных узников.

Блейз Забини лишь усмехнулся, поправляя идеальный узел галстука.

— Скажи это моей будущей теще. Она оценит и точно вставит в свою свадебную речь.

– Гринграссы стараются с нами не общаться… Ты же в курсе, что, пригласив меня, дискредитируешь «честное семейство, жертву жестоких обстоятельств»? – насмешливо протянул Драко.

Бывший Пожиратель Смерти на мальчишнике. Отдыхает как нормальный человек. И тут никто не смотрит на него косо. Может, остаться жить за океаном? Эх, если бы Нарцисса согласилась переехать… Но она никогда не оставит мужа.

Хотя тому неплохо сиделось в Азкабане. Спасибо Поттеру с его гуманными законопроектами, дементоров турнули с работы на поиск беглых сторонников Темного Лорда. Азкабан стал более чем комфортным местом для человека, привыкшего жить в сыром замке. К тому же Люциус по-прежнему оставался человеком очень состоятельным. А новые тюремщики питались совсем не радостью. Галеоны их вполне устраивали.

Взгляд Малфой скользнул по переливающемуся полу, где мелькали огоньки, тени и намерения. Он почему-то чувствовал себя в своей тарелке. С самого приезда. В этом сумасшедшем, постоянно движущемся и сверкающем городе, где даже воздух льстив и лжив – то сладко-приторный, то предательски ударяет в ноздри сероводородом.

– Ты же в курсе, что мне на всё это глубоко насрать? – голос Блейза тут же стал серьёзным. – Я пригласил тебя, и только попробуй не прийти на мою свадьбу! Я всем скажу, что у тебя жуткая диарея.

– Ну спасибо, – фыркнул Малфой. – Меня и так все считают засранцем.

– А будут считать ещё и в буквальном смысле! – с нажимом произнёс мулат. А затем откинувшись на кожаном диване беззаботно продолжил. – Ну хватит, я официально запрещаю здесь говорить о серьёзном. Это, мать вашу, мой мальчишник! Я прощаюсь с холостой жизнью и кислых мóрд здесь не потерплю. Поэтому… заказал тебе приватик!

– Что? – вскинулся Драко, едва не поперхнувшись виски. – Какой ещё приватик? Мне и тут хорошо.

Ему действительно было хорошо. Извивающиеся красотки, алкоголя – хоть залейся и разговоры совершенно ни о чём. Давно он так не расслаблялся.

— Да брось, друг, как давно на твоих коленках оказывалась какая-нибудь шикарная задница? Тот случай, когда самолёт тряхнуло, и я на тебя случайно присел, не в счёт.

Драко усмехнулся.

Он встречался с парочкой ведьм после разрыва помолвки с Асторией, тень которой будто всё ещё цеплялась за его манжеты. Он почти смирился, что придется жениться на чистокровной. Но внезапно ей подыскали более подходящего жениха – старпера под сорок, австрийского мага с родословной чуть покороче, чем у Малфоев. Чистокровного волшебника с «чистой», блять, репутацией. Ебаные лицемеры.

Не сказать, чтобы ему не хватало женского внимания, но…

— А … почему бы и нет.

— Девочке я уже заплатил, седьмая кабинка. Прихвати с собой немного местной налички на случай, если захочешь запустить ей пальцы в трусы.

— Все удостоились твоей щедрости? — улыбнулся Драко.

— Нее, — отмахнулся Забини. — Крэбб с Гойлом совершенно не умеют вести себя с дамами. Залили слюной всю платформу, одна из танцовщиц чуть шею себе не свернула, бедняжка… Иди, хоть ты и слизеринский принц, эта красотка вечно ждать не будет.

Драко легко поднялся с дивана, отставив бокал. Он заметил, что этот город постоянно торопил. Скорее – бери все! Смотри – как ярко! Успей на одну ночь стать более смелой версией себя. Прыгай в котел. Для твоего выхода уже все готово. Вегас готов впустить тебя в свой бархатный хаос. И Драко прыгает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава первая. Ведьминский девичник

За час до встречи Драко и Гермионы в кабинке для привата

Гермиона, до своего падения в кроличью нору бархатного безумия, пыталась быть голосом разума в их компании.

– Что, если нас всех арестуют за нарушение Международного статута о секретности? Этот коктейль только что сам подлил себя из бутылки, парящей в метре от стола! – шипела она, хватая пузатую бутылку за горлышко и лихорадочно вертя головой по сторонам.

– Расслабься, Гермиона! – Джинни машет рукой. – Мы же заколдовали этот уголок на «Не-видь-меня». Для магглов мы — скучная компания девушек, пьющих «Манхеттен», – и демонстративно делает глоток своего «Вулкана желаний», из которого вырывается миниатюрный феникс, взрываясь пламенем перед носом готовой застонать от бессилия Грейнджер.

– Джин, ты действительно не боишься, что Гарри, пока ты здесь, будет скучать и впадёт в депрессию? – весело интересуется Кэти Белл, они с младшей Уизли сильно сдружились за последний год, тренируясь в одной профессиональной команде по квиддичу.

Джинни хохочет:

– Боже, нет! Я оставила ему список дел на эти три дня. Пункт первый: «Не умереть от тоски». Пункт второй: «Не позволять Рону съесть все наши запасы пудинга». Они прекрасно проведут время, играя в квиддич на мётлах в гостиной, и притворяясь, что не скучают.

«Да-да, наивно верь, что этим они и будут заниматься», – мстительно подумала Гермиона, знавшая о планах парней гораздо лучше. Скуки там не было предусмотрено в принципе. Главное, чтобы Лютный переулок пережил эту их «тоску».

– Брак — это очень красиво, – вдруг серьёзно заявляет Полумна. – Это как два созвездия, которые решают на время выстроиться в единый узор. Но важно помнить, где заканчивается одно и начинается другое. Иначе можно потерять собственный свет.

Все на секунду задумываются над этой мыслью, а потом Джинни добавляет:

– Именно! Поэтому сегодня — никаких мужчин! Точнее – никаких постоянных мужчин. Только иллюзии, танцы и этот божественный коктейль!.. Когда уже будет номер того смуглого пирата, что нам разрекламировали?!

Гермиона мученически закатила глаза и цапнула с подноса стопку текилу. Не думая, опрокинула её в себя. Горло обожгло, а затем догнало привкусом, неожиданно приятным ароматом свежескошенной травы и пряностей. Ей нужно было немного расслабиться. Она согласилась ехать только потому…. в общем, потому что Джинни Уизли было крайне сложно отказать. Её квартирка в Лондоне оказалась бы завалена письмами. А совы обгадили бы весь подоконник и два нижних этажа в придачу.

– Леди! – зычно объявляет Джинни, хлопнув ладонью по столу. Сладковатый дымок от бомбочек в коктейлях поднимался к её лицу.

Гермионе показалось, что в тяжёлом, многослойном воздухе, сотканном из дорогого парфюма, пота и сигарного дыма этого заведения появился едва уловимый, но назойливый аромат запутанных желаний и плохих решений.

На стол легла колода карт «Правда или Действие», от которой исходило лёгкое золотое сияние.

– Кто готов к тому, чтобы эта ночь стала легендарной?

Гермиона машинально потянулась за новой стопкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава вторая. Текила, золотая карта и необратимые ошибки

Джинни лишь дико заулыбалась, услышав своё «Действие». Она сбросила с плеч лёгкий жакет, будто готовясь к битве.

«Подойти к той группе маглов у бара и, используя только жесты и улыбки, выпросить у самого симпатичного из них его футболку на память. Надеть её поверх платья и проносить до конца вечера», – прочитала Гермиона всплывшие в воздухе буквы. Быстро замахала рукой, рассеивая надпись, когда участница прочла задание.

— Легкотня, — фыркнула рыжая и направилась к бару, где трое молодых маглов в спортивных майках что-то громко обсуждали над кружками пива.

Выбрала самого высокого, с улыбкой до ушей и глупыми, но добрыми глазами. Не говоря ни слова, Джинни подошла вплотную, положила палец на собственную губу в красивом жесте «тссс», а потом указала на его футболку с принтом какой-то рок-группы. Она сделала большие, выразительные глаза, сложила ладони у груди в мольбе и обвела рукой себя, словно говоря: «Подари это сокровище мне, пожалуйста!»

Тот обомлел. Его друзья захихикали. Он что-то пробормотал, глядя на её огненные волосы и дерзкую улыбку.

Джинни не отступала. Подмигнула ему, потом его друзьям, и сделала вид, что замирает от восторга, прижав руки к сердцу. Это был чистый, немой спектакль.

Через тридцать секунд смущённый, но польщённый парень через голову стянул свою футболку и с поклоном вручил её Джинни. Та, не моргнув глазом, натянула её прямо поверх своего маленького чёрного платья. Ткань пахла пивом, потом и дешёвым одеколоном.

Девушка послала парням воздушный поцелуй и вернулась к столу под оглушительные аплодисменты подруг, расстегнув пару верхних пуговиц, чтобы было видно декольте.

— Сувенир, — гордо заявила она, отхлебнув из бокала. — И символ моей непревзойдённой убедительности. Теперь я здесь самая крутая.

– Погоди, мы только начали! – азартно воскликнула Кэти.

Карта «Правда» легла перед Полумной. Она задумчиво поднесла палец к губам, глаза, и без того большие, стали казаться ещё больше, будто вбирая в себя суть вопроса.

«Какой магический артефакт или существо, по твоему мнению, лучше всего описывает суть Гермионы? А Джинни?».

— О, это прекрасный вопрос, — прошептала она, и в её голосе зазвучали нотки благоговейного любопытства.

Все затихли, зная, что сейчас будет нечто… очень «полумное».

— Гермиона, — начала она, поворачиваясь к подруге. — Ты — Живая Библиотека Александрии. Не та, что сгорела, а та, что могла бы быть, если бы её защитили заклятьем вечной сохранности. Не просто хранишь знания. Ты их систематизируешь, даёшь им логику и структуру, но внутри тебя всё ещё бушует огонь первоисточника — тот самый, что заставляет бросаться на защиту правды, даже если для этого придётся пойти против всех. Ты выглядишь как каталог, а на деле — как древний, мудрый дракон, охраняющий свои сокровища-знания.

Гермиона слегка покраснела, не зная, то ли обижаться на сравнение с драконом, то ли принимать его как высший комплимент.

— А Джинни, — Полумна перевела свой лунный взгляд на рыжую. — Ты — Огненный шар в игре в квиддич. Но не тот, что летит по предсказуемой траектории. Ты — шар-бунтарь. Тот, что внезапно меняет направление, обжигает, когда его меньше всего ждут, и зажигает всё на своём пути чистой, хаотичной энергией. Твоя суть — это непредсказуемое движение, яркая вспышка и… лёгкий запах гари после особенно удачного маневра. Ты разрушаешь шаблоны просто потому, что твоя природа — лететь напролом.

Наступила секундная пауза. Потом Джинни громко рассмеялась.

— Обожаю! Я — грёбаный огненный шар! Бладжер – точно! Лучшего комплимента мне ещё не делали! Насчет запаха гари – ты отлично завернула. После тренировок Поттера, мне кажется, что им пахну не только я, но и вся квартира. Особенно если он заводится и забывает принять душ… Ну вы понимаете, о чем я.

Девчонки дружно захихикали. Гермиона закатила глаза. Она все еще не могла расслабиться, хоть текила и начала свое коварное движение в ее крови.

— Я… не уверена насчёт дракона, — пробормотала Гермиона, но в уголках её губ дрогнула улыбка.

— А ты сама, Луна? — не удержалась Кэти. — Кто ты?

Полумна мягко улыбнулась, будто ждала этого вопроса.

— О, я думаю, я — зазеркалье. Ни артефакт, ни существо. Просто место, где всё отражается, но немного не так. И где иногда можно найти то, что потерял. Или то, о существовании чего даже не подозревал.

Все снова замолчали, переваривая. Игра «Правда или Действие» с Полумной всегда была путешествием в неведомое. И все были рады, что она с ними.

Но игра не ждала.

«Какой из игроков соперничающих команд по квиддичу тебе на самом деле симпатичен как мужчина, и ты бы согласилась с ним на свидание?».

Кэти закатила глаза, но в них мелькнул азартный огонёк.

— Уверена, что вопросы придумывала Джинни.

Рыжая невинно округлила глаза.

– Ладно, выложу грязные сплетни. Но если это дойдёт до тренера, я тебя сдам за подкуп судьи тем «волшебным» цветочным чаем.

Она сделала глоток, для храбрости.

— Капитан «Кентерберийских Каннибалов», Мэккиннон. Тот, что с татуировкой дракона на предплечье и… чёрт, с этими глазами цвета шторма. Мы столкнулись в раздевалке после матча в прошлом сезоне. Буквально. Я вылетела из душа, он входил, уже переодетый.

Все замерли, затаив дыхание.

— И?

— И он не стал кричать «ой» или хихикать. Подхватил, извинился таким баритоном, от которого у меня мурашки по спине пробежали, и серьёзно так спросил: «Целы?». А потом улыбнулся. Одним уголком рта. — Кэти вздохнула, театрально приложив руку к сердцу. — С тех пор я не могу смотреть на их матчи без предвзятого интереса к их тактике. Чисто профессионального, конечно.

— Кэти Белл! — взвизгнула Джинни. — У тебя краш на врага! Это же эпично!

— Это не краш! — отмахнулась Кэти, но щёки её порозовели. — Это… оценка хороших манер и развитой мускулатуры в стрессовой ситуации. Всё. Следующий ходит.

Гермиона ждала этого с замиранием сердца. Она же не рассчитывала, что умная игра каким-то образом пропустит ее ход.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Станцевать стриптиз для клиента в приватной комнате».

Золотая искра отделилась от карты, подплыла к Гермионе и впилась в запястье, заставив девушку ойкнуть.

Принуждение. Оно не спорило. Оно направляло.

Лучше бы выбрала правду. Всё время надо было так делать… Но тогда они бы начали расспрашивать её о расставании с Роном. Поправка – любопытная рыжая лиса бы начала, чёрт бы её побрал! Братец-то вряд ли ей что-то рассказывал. Спасибо, что хоть не трепался.

— Отлично! — Джинни похлопала в ладоши, её глаза метали молнии озорства и жажды приключений. — Правила просты: идёшь, танцуешь, возвращаешься – живой. Ну, или хотя бы в сознании. Полумна, маскировку!

Та, не отрывая задумчивого взгляда от завихрений над столом, протянула Гермионе крошечный флакон с жидкостью цвета туманного рассвета.

— Это не просто визуальная иллюзия, — тихо сказала она. — Это лёгкая аура «незаметности». Для… клиента ты будешь … блондинкой. Лицо немного поменяется, фигуру решили оставить твою.

– Да, детка, у тебя отличные задница и ноги, наконец, продемонстрируешь хоть кому-то! – весело вклинилась Джинни. – А то даже у Макгонагалл наряды сексуальнее…

– Я хожу в этом на работу! – прошипела уязвлённая сравнением Гермиона. Профессор была старше её на полвека! а может и больше – кто же рискнет спросить.

– Ты и в бары так ходишь, – отмахнулась рыжая. – Мне Гарри рассказывал.

Убить его! Потом.

— Прекрасно, — процедила Гермиона, хватая флакон так, будто это был яд. — То есть, я должна буду станцевать и… всё?

– Ну, будет зависеть от обстоятельств, – серьёзно задумалась Полумна.

– О, а вдруг ты там встретишь красавчика? – подмигнула Кэти. – И западешь на него!

– Прекрати! – закатила глаза Грейнджер. – Туда ходят только потные, вонючие, пузатые, лысеющие неудачники, для которых это единственный шанс…

– На коленях у него поёрзать все-таки придётся, – безжалостно припечатала Джинни.

– Что?!

– Такой заказ, – она развела руками. – Ну, извини, выбор невелик. Выцепила их администраторшу в туалете и договорилась.

– Ты – ведьма!

– Знаю, – скромно заулыбалась рыжая.

– Если бы не скорая свадьба, я бы расцарапала тебе лицо!

— О, расслабься, не драматизируй! — Джинни сунула ей пачку хрустящих зелёных бумажек. — Местные деньги. Дай девушке у седьмой кабинки. Она не станет спрашивать. Здесь, — Джинни многозначительно обвела рукой пространство, пропитанное ложью и парами спирта, — никто не задаёт лишних вопросов.

Гермиона встала. Ноги были ватными, а в голове гудело от текилы и нарастающей паники. Пошатываясь на шпильках, прошла через зал, где гриффиндорки уже вовсю обсуждали зажигавшего на сцене «смуглого пирата», и её обдало новой волной звуков: рёв смеха, отдалённый лязг фишек из прилегающего казино, навязчивый, битый ритм музыки, под который так легко было потерять себя.

Заглянула в уборную и быстро переоделась. Даже не стала глядеть на себя в зеркало. Джинни торжественно вручила ей пакет, в котором оказался пошлейший пуш-ап, золотистый топ с огромным декольте и микро-трусики, еле прикрывшие лобок. Гриффиндорка с отвращением накинула на себя платье-халат, убеждая себя, что она ни за что его не снимет.

Коридор к «мужской части» был тёмным, бархатным, пропитанным сладковатым запахом дешёвых духов и пота. Свет приглушён до интимного, опасного полумрака.

Сердце колотилось где-то в горле.

Это безумие.

Это нарушение двенадцати пунктов Статута. Это… просто немыслимо!

Блестящая табличка с цифрой «семь». За дверью – тихо.

Гермиона сделала глубокий вдох, пахнущий тем самым жжёным миндалём магического принуждения, и откупорила флакон. Жидкость была холодной и невесомой. Она выпила её залпом.

Ощущение было странным — будто по коже пробежала лёгкая, прохладная рябь. Девушка посмотрела на свою руку — кожа казалась чужой, чуть более бледной, а кончики волос, выбивавшиеся из-под заклинания, стали на глазах тяжелеть и светлеть, превращаясь в безжизненную платиновую прядь.

Резко, пока не передумала, она постучала и вошла.

В кабинке было тесно и душно. На низком диване сидела девушка с неестественно яркой улыбкой и усталыми глазами. Она уже была почти готова — в одних сверкающих трусиках и туфельках на высоченной шпильке.

— Эй, дорогая, ты не туда... — начала она, но Гермиона молча сунула ей в руки пачку денег.

— Твоя смена закончена. Уходи, — хрипло сказала Гермиона, удивляясь собственному голосу. Он звучал чужим и плоским.

Не задают тут вопросов, как же. Бардак, как везде.

Девушка удивлённо подняла бровь, быстрым, профессиональным движением пересчитала купюры, и её лицо расплылось в понимающей улыбке.

— О, я поняла. Ну что ж, удачи, подруга.

Ловко накинула сверху прозрачный халатик и выскользнула за дверь, оставив Гермиону наедине с зеркалами, отражавшими десятки бледных, испуганных блондинок.

Хотела было рассмотреть свою новую внешность, но именно в этот момент дверь снова открылась. Не та, через которую ушла танцовщица, а вторая, ведущая, видимо, из общего зала.

В проёме, окутанный дымкой и неоновым отсветом, стоял…

Драко Малфой.

Он вошёл, не глядя по сторонам, расстёгивая манжету одним изящным, привычным движением. Чуть морщась, видимо, от духоты. Парень выглядел… расслабленным. Более взрослым. Циничным. Совершенно не тем злым мальчишкой из её воспоминаний. Молодым мужчиной, искавшим в этой комнате простую, ни к чему не обязывающую отдушину.

За тысячи километров. В такой странной, совершенно немыслимой обстановке. При настолько идиотских обстоятельствах…

Он поднял взгляд.

Глаза, холодные и оценивающие, скользнули по её фигуре, задержались на лице, ничего особенного не выражая – никакой искры узнавания – и вернулись к её глазам. В них не было презрения, лишь капля любопытства.

— Итак, — произнёс он, и голос, низкий и насмешливый, заполнил тесное пространство кабинки. — Мой друг заплатил за спектакль. Удиви меня.

А в воздухе, густом от волшебства, лжи и всевозможных феромонов, золотые искры принуждения тихо подтолкнули Гермиону вперёд, к точке, где заканчивался разум и начиналось нечто, чему даже у неё не было названия.

Девушка застыла. Всё внутри сжалось в ледяной, неподвижный ком.

Малфой.

Из всех людей на свете — Малфой.

Её мозг, обычно такой быстрый, выдал лишь белый шум паники, сквозь который пробивалось одно слово, пульсирующее в такт сердцебиению: Нет-нет-нет-нет-нет.

Парень всё ещё смотрел на неё. Выжидающе. Бровь чуть приподнята.

Удиви меня.

Ага. Сейчас чары скину. Спорим, ты в жизни так не удивлялся!

Магическое принуждение в запястье толкнуло её, настойчиво и неумолимо. Ноги, казалось, приросли к мягкому ковру, но чары были сильнее.

Девушка сделала шаг.

Потом ещё один.

Движения были деревянными.

К своему ужасу, гриффиндорка ощутила, что руки сами тянут ткань платья в стороны, освобождают плечи, спину. Неловко отбросила его в сторону, переминаясь с ноги на ногу.

— Что, инструкцию забыла? — голос парня прозвучал чуть насмешливее. — Или мой вид не вдохновляет? Могу уйти, вернуть деньги. Хотя… — Его взгляд скользнул по её фигуре, застряв на золотистом топе, который Джинни со зловещей точностью подобрала на два размера меньше. — Костюмчик, конечно, кричит «любительница». Но в этом, признаться, есть свой шарм.

Гермиона почувствовала, как по щекам разливается жгучий румянец. Хоть бы чары маскировки скрыли его! Девушка попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый звук. Прокашлялась, заставив голос работать.

— Я… я только устроилась. — Это была первая ложь, которая пришла в голову. Голос звучал неестественно высоко и напряжённо.

— Это заметно, — сухо констатировал Малфой, разваливаясь на диване. Он снял пиджак, небрежно бросил его на спинку. — Расслабься. Я не укушу. Если, конечно, не попросишь.

Эта фраза, сказанная с ленивой, циничной уверенностью, почему-то вогнала её в ступор не меньше, чем его появление.

Это же Малфой. Он должен быть гадким, злым, брызгать ядом. А этот… спокойный, усталый мужчина с холодными глазами сбивал с толку, заставляя сыпаться крошкой все её ожидания.

Принуждение снова дёрнуло за руку. Подошла ближе, машинально принялась делать какие-то неуверенные движения бёдрами, стараясь не смотреть на него. Танец получался скованным, абсолютно не соблазнительным.

— Боже, — он тихо рассмеялся, но без злобы. Скорее, с оттенком чёрного юмора. — У тебя вид, будто тебя ведут на гильотину. Или как будто я тебя лично чем-то обидел в прошлой жизни.

«В этой, — яростно подумала Гермиона. – В этой жизни!»

— Просто… жарко, — выдавила она, продолжая свои неуклюжие па.

— В Вегасе всегда жарко. Или ты здесь впервые? — Его тон стал любопытным. Он не смотрел на её тело с похабным интересом. Разглядывал как интересную, но непонятную диковинку.

— Да, — честно выпалила Гермиона. Потом, спохватившись, добавила: — Я не местная.

— О, вот как, — он потянулся к стоявшей в углу миниатюрной стойке, налил из хрустального графина что-то янтарное в два бокала. Протянул один ей. — Выпей. Расслабит нервы. И, чёрт возьми, прекрати это конвульсивное дёргание. Сядь.

Это было не приглашение. А мягкая, но не терпящая возражений команда. И странным образом совпала с моментом, когда ноги девушки подкосились окончательно. Гермиона опустилась на противоположный конец дивана, приняв бокал дрожащими пальцами. Сделала большой глоток. Алкоголь обжёг горло, но потом разлился тёплым, успокаивающим потоком.

— Спасибо, — прошептала, глядя в бокал.

— За алкоголь? — он отпил сам, изучая её профиль. — Большинство здесь стараются произвести впечатление опытных, даже если это не так. А ты… даже не пытаешься. Почему?

Вопрос застал её врасплох. Гриффиндорка подняла на него глаза. Встретила взгляд парня — внимательный, аналитический. Таким она его никогда не видела.

— Я… не хочу притворяться, — сказала правду, прикрываясь при этом маской своей новой, выдуманной личности.

— Редкое качество. Особенно в этом городе. — Он откинулся на спинку, и его лицо на мгновение осветилось мигающей неоновой вывеской за окном. — Меня зовут Драко.

Он представился. Просто так. Как будто они равны. У Гермионы перехватило дыхание.

— Ге..Гера, — выдавила она, вспомнив свою импровизированную легенду.

— Гера? — он повторил, и уголок его рта дрогнул. — Родители – фанаты мифологии? Или это не твоё настоящее имя?

— Мне… нам запрещено называть настоящие имена клиентам, — быстро соврала она, хватая соломинку.

— А, правила, — он кивнул, как будто это было глубочайшей мудростью. — Ну что ж, Гера. Раз уж мы оба здесь, и твой «танец»… прости, но это был позор для искусства стриптиза… Давай просто поболтаем. Мой друг заплатил за время, а не за мастерство. Расскажи, как ты, такая… неотёсанная, оказалась в золотом купальнике в седьмой кабинке в Вегасе?

Это был вопрос, заданный с искренним, почти клиническим любопытством. И в нём не было ни капли привычного ей малфойского презрения. Была лишь усталая ирония человека, который видел слишком много фальши и наткнулся на что-то неподдельно нелепое, но искреннее.

И именно это, эта неожиданная, странная нормальность в самом сердце безумия, заставила Гермиону забыть на секунду, кто он. Забыть про чары, про игру, про всё. Она обречённо вздохнула и сказала первую за этот вечер настоящую, горькую, как текила, правду:

— Меня заставили.

Драко Малфой замер. Его взгляд стал острым и заинтересованным.

— Ну вот, — тихо сказал он. — Теперь становится интересно. Раскрывай детали, Гера. У нас ещё есть время.

И, к своему собственному ужасу, Гермиона поняла, что хочет ему рассказать. Не всё, конечно. Но хоть что-то. Потому что разговаривать с этим циничным, изменившимся призраком её прошлого вдруг показалось в тысячу раз проще, чем танцевать для незнакомца.

Глава третья. Игра в правду без правил

Тишина в кабинке после её слов стала густой, звонкой. Драко не шевелился, лишь его пальцы медленно водили по краю бокала.

— Заставили, — повторил он без определимой интонации, как констатируя факт. Потом налил ей ещё. — Знакомое чувство… Рассказывай. Угрозы, долги? Хотя… — его взгляд ещё раз оценивающе скользнул по ней, — на должницу ты не похожа. Слишком много скрытого высокомерия в осанке.

Гермиона фыркнула, не удержавшись.

Высокомерие! От него она такого не ожидала.

— Никаких долгов. Глупая игра. С подругами. «Правда или действие». — Сделала ещё глоток, чувствуя, как алкоголь развязывает язык и притупляет острые углы паники. — Выпало «действие». А моя подруга… у неё очень специфическое чувство юмора.

Драко медленно кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то понимающее.

— Ага. Свадебные гулянки. Я здесь по той же причине. Мальчишник. — Он поморщился, как будто вспомнил что-то неприятное. — Мой друг, видимо, решил, что мне не хватает в жизни… культурного просвещения. И не придумал ничего лучше для знакомства с этим городом, чем поход в стриптиз.

Неожиданно им обоим стало смешно. Абсурдность ситуации накрыла волной. Здесь сидят двое взрослых, успешных (ну, он-то точно) людей, и оба оказались в этой бархатной ловушке из-за дружеской «заботы» и шуток.

— Значит, мы оба — жертвы праздничной тирании, — сказала Гермиона, и в её голосе впервые прозвучали нотки беззаботного, расслабляющего юмора.

— Похоже на то. Выпьем за неугомонных друзей, — Драко поднял бокал. — Пусть их жизнь будет столь же богатой на сюрпризы.

Они чокнулись. Лёд тонко звякнул. Какое-то напряжение спало.

Малфой не давил. Не требовал продолжения «шоу». Просто… разговаривал.

Возможно, это было обманчиво и опасно. девушка старалась об этом не думать.

— Так что ты, Гера, делаешь, когда тебя не заставляют развлекать незнакомцев в Вегасе? — спросил он, откидывая прядь волос со лба. Этот жест был до боли знакомым, но теперь в нём не было прежнего щегольства, лишь привычная небрежность.

Гермиона задумалась. Что может сказать выдуманная «Гера»?

— Я… работаю с информацией. Систематизирую, анализирую.

Почти правда.

— Боже, звучит смертоносно скучно, — усмехнулся Драко, но без злобы. — Я представляю тебя в очках, с кипой бумаг. Угадал?

Она чуть не поперхнулась.

Слишком близко.

— Что-то вроде того, — пробормотала, обращаясь, скорее к своему бокалу, чем к нему.

— А я — в семейном бизнесе, — сказал парень, и его голос стал чуть более отстранённым, металлическим. — Наследственная обуза. Скучные встречи, бесконечные контракты, необходимость всегда быть на высоте. Иногда хочется всё бросить и… не знаю. Открыть паб где-нибудь на отшибе.

— Паб? — не удержалась Гермиона.

Образ Драко Малфоя, разливающего эль за стойкой, был настолько нелеп, что вызвал у неё непроизвольную улыбку.

Хотя… белая рубашка, бабочка и черная жилетка смотрелись бы на нем невероятно сексуально.

Спохватившись, девушка попыталась перенаправить невесть с чем сменивший направление поток мыслей.

— Что, не веришь? — парень приподнял бровь, но в его глазах играли искорки. — У меня был бы самый лучший в мире виски. И я бы выгонял на хрен всех зануд, которые начинают говорить о политике после третьего бокала.

— Звучит, как утопия, — сказала девушка, и её улыбка стала чуть менее напряжённой.

— Единственный возможный вид утопии, — парировал он. — В маленьком, контролируемом пространстве. Как эта кабинка, например.

Он обвёл взглядом тесное, зеркальное помещение, взгляд снова задержался на ней. Но теперь это был не оценивающий, а… заинтригованный взгляд.

— Знаешь, что самое странное? — тихо сказал он, внезапно становясь серьёзней. — Я обычно ненавижу болтовню. Считаю бесполезной тратой времени. Но с тобой… неожиданно не хочется молчать.

Гермиона почувствовала, как по спине пробежал лёгкий, тревожный трепет.

Это было опасно.

Это было слишком.

— Может, потому что мы больше никогда не увидимся? — предположила она, пряча лицо за бокалом. — Легче говорить с призраком.

— Призраком, — повторил он задумчиво. — Да. Возможно. Или… потому, что ты не пытаешься мне понравиться. Не льстишь, не строишь из себя роковую соблазнительницу. Ты просто… сидишь здесь. Раздражённая, неловкая и от этого чертовски настоящая.

Сказал это так просто, так без прикрас, что у Гермионы перехватило дыхание.

Настоящая.

Под чарами маскировки, в лживой роли, он увидел в ней настоящую.

Ирония ситуации была настолько горькой и острой, что её снова потянуло выпить.

— Может, мне просто всё равно, что ты обо мне подумаешь, — выдавила девушка, и это тоже была правда. Настоящая Гермиона Грейнджер презирала его мнение. А Гера… Гере действительно было всё равно.

— Боже, как же это освежает, — тихо рассмеялся он, и этот смех был низким, тёплым, совершенно не малфоевским. После вечных придворных игр и девушек, которые смотрят только на фамильный герб и счёт в Гринготтсе. А сейчас ещё и… на его предплечье. – Ты даже не знаешь, кто я.

«О, знаю, — пронеслось в голове у Гермионы. — Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь».

— А это важно? — спросила она вслух, глядя ему прямо в глаза. — Здесь, сейчас? Ты просто парень на мальчишнике. Я — девушка, которой не повезло в игре. Всё. Завтра мы разойдёмся и забудем.

Драко замер. Его взгляд стал пристальным, почти физически ощутимым.

— Вот в этом-то и вопрос, — медленно проговорил он. — Забуду ли?

Тишина снова натянулась между ними, но теперь была другой — густой, тёплой, заряженной не паникой, а чем-то новым и тревожным. Он смотрел на её губы, на линию плеч, на руки, сжимающие бокал. И Гермиона ловила его взгляд, чувствуя, как старые стены ненависти и предубеждений дают трещину под напором этой странной, вымученной близости.

— Ты сказала, что тебя заставили, — напомнил он, голос стал тише, интимнее. — Но ты всё ещё здесь. Игра закончилась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гермиона вздрогнула.

Золотая искра на её запястье слабо пульсировала, напоминая, что нет. Не закончилась. Она должна… она обязана… станцевать. Им не нужно ставить камеры или подглядывать в замочную скважину. У них были более надёжные… гарантии выполнения задания.

Парень увидел её взгляд, полный внезапного смятения.

— Ты хочешь… довести «действие» до конца?

Он не двигался с места, но его присутствие вдруг заполнило собой всё пространство. Этот мужчина больше не был просто собеседником. Он был тем, для кого предназначался этот танец. Целью. И внезапно это перестало пугать её так же дико.

— Да, — прошептала Гермиона, голос звучал хрипло от внезапно пересохшего горла.

Драко медленно, давая ей время отпрянуть, протянул руку. Не чтобы схватить, а как предложение.

— Тогда давай сделаем это по-другому. Без конвульсий. — Его пальцы почти касались её колена. — Просто… перестань бороться с телом. Позволь мне посмотреть на тебя. По-настоящему.

И она, к своему ужасу и ошеломляющему любопытству, поняла, что хочет этого.

Не потому, что заставляют чары.

А потому, что этот новый, незнакомый Драко, возникший из пепла старого, интересовал её.

Магия толкнула вперёд последний раз.

А дальше – она сделала шаг сама.

Глава четвертая. Бархат и электричество

Её шаг был тише падения пера. Но в зеркальной тишине кабинки прозвучал громче хлопка двери.

Девушка оказалась так близко, что могла разглядеть мельчайшие детали: лёгкую тень усталости под его глазами, почти невидимый шрам на скуле, оставшийся от какой-то старой, забытой школьной схватки или после неудачного падения во время игры в квиддич, едва уловимую раннюю прядь пепла в его некогда идеально белокурых волосах. И глаза — серые, как зимнее море, и такие же непредсказуемые.

Он не потянул к себе. Протянутая рука оставалась неподвижной, открытой ладонью вверх — предложением. Вопросом. Мостом.

Гермиона опустила взгляд на его пальцы. Длинные, изящные, без намёка на физический труд. Но на костяшках виднелись тонкие белые шрамы. Практика заклинаний без палочки – молнией пронеслось в её голове. Опасные, нестабильные заклинания.

Не думая, коснулась ладони кончиками пальцев.

Кожа была прохладной, но не холодной. В месте прикосновения будто пробежала крошечная искра — не магическая, а чисто физическая, животная. Гермиона услышала, как парень тихо вдохнул.

— Вот так, — прошептал Драко, голос стал ещё ниже, обволакивающим, как этот бархатный полумрак. — Теперь перестань думать и анализировать. Просто… чувствуй.

Его пальцы медленно сомкнулись вокруг её руки, не сжимая, а лишь заключая в лёгкий, но неразрывный контур. Другой рукой Драко осторожно коснулся талии девушки, чуть выше злополучного золотистого топа. Прикосновение было твёрдым, уверенным, властным. Оно направляло.

И она позволила.

Магическое принуждение на запястье затихло, растворившись в чём-то другом, более мощном и первобытном. Её тело, скованное страхом или застарелой ненавистью, начало оттаивать под его ладонями. Парень не заставлял танцевать соблазнительно. Вёл её в медленном, едва уловимом ритме, который существовал только между ними — под далёкий, приглушённый стук басов из основного зала.

Гермиона закрыла глаза. Не от стыда, а от переизбытка ощущений.

Запах — его дорогой парфюм, смешанный с дымом и чем-то неуловимо своим, животным. Драконьим. Внезапная ассоциация.

Тепло его тела, отделённое от неё тончайшим слоем ткани. И его дыхание — ровное, спокойное, но с чуть слышным напряжением где-то в глубине.

— Ты видишь себя? — шёпот коснулся её уха, и девушка вздрогнула.

Открыла глаза. В зеркалах вокруг них отражались десятки пар — он, лаконично одетый и сосредоточенный, и она, бледная блондинка в золоте, двигавшаяся с ним в странной, гипнотической синхронности. Нечто красивое. Нечто чужое. Выхваченное у бытия. То, чего не должно было случиться в принципе.

— Нет, — честно ответила она. — Я не узнаю эту девушку.

— Я тоже, — признался Малфой, и его губы скривились в полуулыбке. — Но мне нравится, как она движется. Когда перестаёт бояться.

Рука на её талии чуть сильнее прижала к себе, сократив и без того крошечную дистанцию. Теперь Гермиона чувствовала твёрдую линию его тела. Будто бы всем своим существом. В голове зазвенела тревога, но тело, опьянённое алкоголем, близостью и этой новой, опасной свободой, ответило ему — мягким прогибом спины, непроизвольным движением бёдер.

Парень замер на секунду, и в его глазах вспыхнул огонь — не триумфа, а чего-то более дикого и голодного.

— Вот оно, — выдохнул он. — Вот настоящая ты.

Отпустил её руку, и мужские пальцы медленно, с гипнотической неторопливостью, скользнули по девичьему боку к застёжке топа.

Гермиона застыла, заворожённая.

Не сопротивляясь.

Чары маскировки трещали по швам не от магии, а от этой невыносимой, сжигающей искренности момента.

Застёжка расстегнулась с тихим щелчком.

Он не сорвал топ. Никакой резкости. Лишь отодвинул ткань в стороны, открывая плечи, ключицы, часть груди. Взгляд парня был тяжёлым, изучающим. Но в нём… было восхищение. Как перед редким, сложным артефактом.

— Красивая.

И в этот момент, глядя на своё отражение — полуобнажённое, с разгорячённым лицом и взглядом, полным смеси ужаса и желания, — Гермиона Грейнджер окончательно потеряла себя.

Перестала быть Грейнджер. Перестала быть Герой. Осталась только женщина. В бархатной клетке. С мужчиной, который смотрел на неё так, будто разгадывал самую сложную в мире тайну.

Его голова склонилась. Губы коснулись обнажённого плеча. Поцелуй был лёгким, как прикосновение мотылька, но он прожёг кожу до самого сердца.

— Забудь про игру, — шёпот ей в кожу, дыхание обожгло. — Забудь про Вегас. Забудь всё. Останься. Со мной.

И она, всегда логичная, контролирующая себя ведьма, кивнула.

Потому что другого выхода не было. Потому что не хотелось другого выхода.

Его руки обвили её, прижали к себе так крепко, что у неё перехватило дыхание. Зеркала вокруг замерли, запечатлев последний кадр перед тем, как два отражения слились в одно — золото и бархат, блонд и пепел, прошлое и настоящее, рассыпавшееся в прах под тяжестью одного-единственного, необратимого поцелуя.

Танца не было. Было падение. Стремительное, неудержимое, головокружительное.

И они падали вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава пятая. Точка кипения между прошлым и завтра

Поцелуй с губ перешёл на шею, на ключицу, оставляя на коже следы — не метки собственности, а немые вопросительные знаки. Каждое прикосновение спрашивало: «Ты здесь? Ты всё ещё со мной?». И каждый её вздох, каждый податливый изгиб тела был ответом: «Да. Боже, да».

Малфой не спешил. Эта медлительность была мучительной и восхитительной. Казалось, он изучал карту её тела с благоговейным вниманием, как будто боялся пропустить важную деталь. Пальцы скользили по рёбрам, ладонь плоско легла на её живот, чувствуя, как мышцы напрягаются и дрожат.

— Вся… дрожишь, — прошептал, отрываясь от её кожи. Глаза в полумраке казались совсем тёмными. — Боишься?

Гермиона, захлёбываясь собственным дыханием, покачала головой.

Нет.

Не от страха.

От напряжения стальной пружины, которую сжимали годами и, наконец, отпустили. Она сама не узнавала это тело — отзывчивое, жадное, плавившееся под его руками.

— Покажи мне, — его голос был низким, хриплым от сдерживаемой силы. — Покажи, что ты не боишься.

Её руки, до этого беспомощно висевшие по сторонам, наконец, пришли в движение. Она вцепилась пальцами в его волосы – нежно вначале, потом сильнее, притягивая лицо парня к своему. Их второй поцелуй не был нежным. Это было столкновение — голодное, отчаянное, полное вкуса дорогого виски, её помады и чего-то нового, неизведанного, что было просто ими.

Он зарычал ей в губы — низкий, одобрительный звук, от которого по спине Гермионы побежали мурашки. Его руки стали твёрже, целеустремлённее. Малфой сбросил её топ окончательно, и тот бесшумно упал на бархатный пол. Ладони обхватили нежные девичьи бёдра, и парень без усилий поднял её, посадив к себе на колени, развернув спиной к своей груди.

Зеркала показали ей эту картину: полуобнажённую девушку, запрокинувшую голову на плечо своему любовнику, его лицо, прижатое к её щеке, глаза, следящие за движущейся картинкой в отражении с таким интенсивным сосредоточением, что стало жарко.

— Смотри, — приказал шёпотом, заставляя смотреть в зеркало. Одной рукой продолжал держать за бедро, а пальцы другой медленно, с непростительной нежностью, повели по её животу вверх, к груди. — Смотри, какая ты. И запомни.

Это было одновременно уязвимое и самое возбуждающее состояние. Он заставлял Гермиону наблюдать, как ласкает её, как её тело откликается, как собственные глаза темнеют от желания. Малфой стирал границу между действием и наблюдением, между участником и зрителем. Девушка видела его желание — в напряжённости челюстей, в темноте взгляда — и это желание, направленное на неё, поджигало изнутри.

— Драко… — её голос сорвался в хрип, когда мужские пальцы нашли сосок, кружа вокруг него, заставляя выгнуться.

— Тихо, — он прикусил мочку её уха. — Просто чувствуй. И смотри.

Его другая рука соскользнула с бедра, пробралась под край микро-трусиков. Она вскрикнула, когда изящные пальцы коснулись её, уже мокрой и горячей от всего этого безумия. Он не вошёл в неё пальцами. Положил ладонь на самый её центр, прижал, давая почувствовать его вес, тепло, обещание.

— Боже, — выдохнул он одобрительно. — Уже готова. Для меня.

Это «для меня» прозвучало не как бахвальство, а как открытие. И сломало последние остатки её сопротивления.

Девушка повернула голову, поймала его губы в ещё одном поцелуе, полном отчаяния и согласия. Её руки потянулись назад, к его шее, к волосам, цепляясь за него, как за единственную твёрдую точку в этом кружащемся мире.

Парень ответил тем же. Терпение лопнуло. Он снял её с колен, развернул, поднялся и прижал к зеркалу. Холодная поверхность врезалась в её горячую кожу контрастом. Малфой стоял сзади, крепкое тело прижималось к ней целиком, и она чувствовала его возбуждение сквозь слои одежды — твёрдое, неумолимое, огромное.

— Последний шанс, Гера, — прошептал ей в шею голос, срываясь на грани контроля. Его руки скользнули вперёд, обхватывая грудь, прижимая к зеркалу сильнее. — Скажи «стоп».

Гермиона видела их отражение — тёмную фигуру, почти полностью поглотившую её золотистую, её глаза, полные тьмы и мольбы. Видела, как его рука движется вниз, к пояснице.

Она не сказала «стоп».

Увидела, как он шевелит пальцами свободной руки — быстрый, точный, едва заметный жест. Беспалочковая магия. И почувствовала, как между ними исчезает последняя преграда из ткани. И тут же появляется новая. Мягкая, латексная.

– Как ты так быстро надел презерватив? – хрипло спросила девушка.

– Я волшебник, – горячий шёпот на ухо, заставивший Гермиону нервно хихикнуть, но потом… ей стало не до смеха.

Парень вошёл в неё одним медленным, невероятно глубоким движением, заполнив, вытеснив воздух из лёгких тихим, прерывистым стоном, который сорвался с губ девушки.

В зеркале её глаза расширились — от шока, от непривычной полноты, от осознания того, что это происходит. Что она занимается сексом с Драко Малфоем. В стриптиз-клубе. В Вегасе. И ей… Мерлин, ей это нравится.

Он замер, давая ей привыкнуть, дыхание было тяжёлым и горячим у неё на шее.

— Всё в порядке? — голос был хриплым от напряжения.

Гермиона не могла говорить. Смогла только кивнуть, прижимаясь затылком к его плечу.

И тогда он начал двигаться.

Движения сначала были медленными, почти невыносимо вымеренными. Каждый толчок был исследованием, проверкой границ. Он вёл её, заставлял двигаться в такт с ним, и зеркало перед ними показывало сюрреалистичную картину: девичье тело, изгибающееся под его напором, её рот, приоткрытый в беззвучном стоне, его лицо, в котором читалось не животное торжество, а что-то более сложное — концентрация, как будто он разгадывал шифр, заложенный в самой её плоти.

— Смотри, — снова прошептал Малфой, и это стало его мантрой.

Заставлял её видеть, как мужские руки сжимают бёдра, как грудь колеблется в такт их соединению. Он стирал возможность отвести взгляд, спрятаться в себе. Гермиона была здесь. Вместе с ним. И это было неоспоримо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девушка закрыла глаза, не в силах выдержать интенсивности этого зрелища.

— Нет, — его голос прозвучал твёрдо. Пальцы вцепились в острый подбородок, мягко, но неотвратимо повернув лицо обратно к отражению. — Я хочу, чтобы ты видела. Чтобы ты помнила.

И она смотрела. И видела, как собственная рука тянется назад, цепляясь за его волосы, прижимая бледное лицо к своей шее. Видела, как ноги подкашиваются, и он, не прерывая ритма, сильнее прижимал её к зеркалу, поддерживая своим телом. Видела, как кожа покрывается мурашками, как выражение её лица меняется от шока к растерянности, а от растерянности — к чистому, нефильтрованному наслаждению.

Его темп ускорился. Контроль, который он так яростно держал, начал трещать. Дыхание стало срываться, оседая прерывистым и горячим у неё на плече. Сильные пальцы впились в её бёдра, оставляя на коже отметины, которые завтра станут тайными воспоминаниями в виде синяков.

— Мне так… охрененно, — вырвалось у него, голос грубый, лишённый всякой насмешки. Это было просто констатацией факта, вырванной у него силой ощущений.

Его слова, потеря контроля — стали для неё спусковым крючком. Волна нарастала где-то глубоко внизу живота, горячая, тяжёлая, неотвратимая. Она попыталась бороться с ней, сжать зубы, но это было бесполезно. Её тело, преданное ею же самой, капитулировало полностью.

— Я… Драко, я…

Он вышел так резко и внезапно, что девушка вскрикнула от чувства потери. Она была так близко, зачем… Чувства обострились настолько, что она бы заплакала, если бы Малфой не потянул её за собой, опускаясь на диван, заставляя следовать за ним.

– Хочу, чтобы ты меня оседлала. Хочу увидеть, как мой член погружается в тебя.

Идея была оголённой, прямой и такой невыносимо интимной, что у Гермионы отозвалось всё тело — не стыдом, а глухим, влажным пульсом в самой глубине. Девушка всё ещё была в том пограничном состоянии, когда отступающая волна оставляет тело чувствительным до боли.

Парень сидел на затянутом бархатом диване, и его взгляд был тёмным, требовательным. Гермиона стояла перед ним, всё ещё дрожа, руки опирались о его плечи. И он не стал вести, не стал направлять. Ждал.

Вдруг стало ясно: этот акт, эта новая поза, была его способом отдать контроль. Пусть даже на миг. Чтобы наблюдать не в зеркало, а смотреть самому – прямо на неё. В её лицо.

Гермиона сделала глубокий, прерывистый вдох и резко опустилась на него, наблюдая как парень сцепил зубы. Член вошёл так легко, смазка щедро прошлась по всей длине.

Руки девушки, уже привыкшие к его шелковистым волосам, крепким плечам, скользнули вниз, к предплечьям. Пальцы наткнулись на шрам.

Чёрную Метку.

Гермиона знала, что она там.

Но прикоснуться к ней сейчас, когда он был внутри неё ещё сильнее, чем буквально секунду назад… Кожа под пальцами была грубой, уродливым контрастом его изящному телу.

Девушка почувствовала, как твёрдые мышцы напряглись под её прикосновением. Он затаил дыхание.

Серые глаза смотрели на неё с суровой, обнажённой уязвимостью.

— Ошибки молодости, — с какой-то особенно горькой интонацией хмыкнул он, не отводя взгляда.

Голос был тихим, без защитной брони цинизма. В нём была только правда, тяжёлая и некрасивая.

Слова вертелись у неё на языке. «Ужасное преступление». «Позор». Но они не вышли. Потому что его глаза, в этот момент, не были глазами Пожирателя. А были глазами человека, который нёс этот груз каждый день. И, возможно, впервые позволил кому-то коснуться его так, здесь.

— Есть у всех, — хрипло, почти не своим голосом, ответила Гермиона.

Она не прощала. Не принимала. Только… признавала факт. Их факт. Его шрам. Её нелепое положение. Их общую, порочную, восхитительную ошибку здесь и сейчас.

И это, кажется, было именно то, что ему нужно было услышать. Не сочувствие. Не осуждение. А простое, сырое признание.

Его рука легла на её бедро, не подталкивая, а просто утверждая контакт. Это был знак.

Она поднялась на коленях, её тело, слушаясь какой-то древней, забытой мудрости, нашло правильный угол. И она поднялась и опустилась на него.

Это было иначе. Медленнее. Глубже. Гермиона контролировала ритм, глубину, и этот контроль был головокружительным и пугающим. Она могла видеть каждое изменение в его лице — как веки тяжелеют, как губы приоткрываются на выдохе, как в глазах туманится та самая концентрация, смешанная с чистым и безудержным наслаждением.

Собственное тело отвечало на этот медленный и влажный танец с новой силой. Ощущение было не таким неистовым, как у зеркала, но более… разветвлённым. Каждый нерв будто проснулся. Девушка чувствовала его внутри, каждую пульсацию, каждый малейший сдвиг. И видела, как это отражается на нём.

Её руки лежали на его груди, чувствуя бешеный стук сердца под тонкой тканью расстёгнутой наполовину рубашки. Её собственная грудь была обнажена, и его взгляд прилип к ней, но не с жадностью, а с каким-то почти благоговейным голодом.

— Ты… — попытался что-то сказать, но слова застряли. Его руки сомкнулись на её талии, пальцы впились в кожу, помогая ей двигаться, направляя, но уже не командуя.

Гермиона наклонилась к нему, покачивая бёдрами в том медленном, пьянящем ритме. Их лбы соприкоснулись. Дыхание смешалось. Она видела каждую пору на его коже, каждый отблеск света в его расширенных зрачках.

Девушка перестала думать. Перестала анализировать. Мир сузился до этой точки соединения, до его взгляда, до тихого стона, который вырвался из его губ, когда она чуть сменила угол.

Это был её триумф. Её падение. Её выбор.

И когда новая, более плавная и неумолимая волна стала подниматься из глубин, она уже не боролась. Позволила ей накатить, и на этот раз это был не взрыв, а медленное, тотальное затопление. Тело сжалось вокруг него, голова упала ему на плечо, и из горла вырвался долгий, дрожащий, беззвучный крик.

Парень продержался всего на пару секунд дольше. Его тело напряглось под ней, как тетива, пальцы впились в бёдра почти до боли, и он с силой вогнал себя в обмякшее тело в последнем, глубоком толчке, издав сдавленный, хриплый звук, в котором было больше боли, чем удовольствия.

Тишина.

Тяжёлая, влажная, пахнущая сексом и дорогим парфюмом.

Малфой всё ещё держал её, руки на девичьей спине стали нежными, почти неуверенными. Она сидела на нём, обмякшая, лицо было спрятано в изгибе его шеи. Сердца отбивали безумную дробь, постепенно успокаиваясь.

Драко первым нарушил тишину. Не словом. Просто губы коснулись её плеча. Не страстно. А так… будто ставя точку. Или многоточие.

Именно в этот момент реальность, холодная и беспощадная, ворвалась в бархатную клетку.

Золотая искра на её запястье, дремавшая всё это время, погасла с едва слышным шипением, как уголь.

Игра закончилась. Обязательство выполнено. Оправданий больше не было.

Её тело немедленно охватила ледяная дрожь. Гермиона отстранилась, движения стали резкими, механическими. Потянулась за платьем на полу, машинально пытаясь прикрыться. Руки тряслись так, что не могла попасть в рукав.

— Давай я, — голос был хриплым, тихим. Он взял ткань у неё из рук и осторожно, как будто закутывая хрупкую ценность, накинул ей на плечи. Его пальцы на мгновение задержались на её коже, и девушка вздрогнула — уже не от желания, а от стыда и паники.

Они не смотрели друг другу в глаза. Слишком много всего висело в воздухе между ними — груз прошлого, позор настоящего и это странное, немыслимое удовлетворение, которое отказывалось уходить.

— Я… мне нужно идти, — прошептала Гермиона едва слышно.

— Подожди, — рука легла на её предплечье, не удерживая, а просто касаясь. — Твоё… имя. Настоящее.

Она подняла на него глаза, и в них читалась животная паника. Чары маскировки всё ещё держались, но теперь казались таким жалким, хлипким укрытием.

— Я не могу.

— Пожалуйста.

Низкое, отчаянное.

Это «пожалуйста», сказанное Драко Малфоем, прозвучало настолько неожиданно, что перевесило все разумные доводы. Но разум уже давно сдал свои позиции.

— Завтра, — выдохнула, отстраняясь. Чувствовала, как ноги подкашиваются, но заставила их слушаться. — Если… если мы увидимся завтра. Я скажу.

Он не стал настаивать. Просто кивнул, взгляд стал тяжёлым, нечитаемым.

— Я найду тебя.

Это прозвучало не как угроза, а как обещание.

Или как приговор.

Гермиона, не в силах больше выносить этот взгляд, выскользнула из кабинки, не оглядываясь. Бархатный коридор поглотил её, унося обратно — к подругам, к смеху, к нормальности, которой больше не существовало.

А Малфой остался сидеть на диване, на котором ещё хранилось тепло её тела. Взгляд упал на золотистый топ, одиноко лежащий на полу, как улика. Потом он поднял руку, разглядывая пальцы, которые только что знали каждую ложбинку её тела. Медленно сжал их в кулак.

Найти.

Он обязательно найдёт.

Глава шестая. Утро вечера мудренее, а Вегаса — коварнее

Солнце в Вегасе — обличитель лжецов. Оно заливает всё ослепительным, безжалостным светом, обнажая потёртые ковры в роскошных лобби, потускневший блеск позолоты и усталые лица тех, кто ещё не лёг спать.

Гермиона проснулась не от будильника, а от чудовищной, сочащейся в висках ясности.

Каждое воспоминание о вчерашнем вечере было отчётливым, как удар хлыста. Не расплывчатым от алкоголя, а кристально чистым, вырезанным кислотной графикой стыда и... чего-то ещё, отчего желудок неприятно сжимался.

Она лежала, уставившись в потолок пятизвёздочного отеля, слушая ровное дыхание спящей Полумны на соседней кровати. Думала о Чёрной Метке под своими пальцами, о его голосе, хриплом от наслаждения, говорящем об «ошибке молодости» с такой горькой интонацией.

Она Гермиона Грейнджер. Пережила войну, сражалась с темнейшими силами, переписывала магические законы.

И теперь пряталась под одеялом, боясь встретить собственное отражение в зеркале, потому что знала — увидит не только себя. Увидит его руки на своей коже…

В том же отеле, номере «люкса» ситуация была зеркальной, но с иным оттенком.

Драко Малфой уже не спал.

Сидел на широком подоконнике, курил, глядя, как солнце превращает пустыню в марево. Вчерашняя одежда была аккуратно сложена на стуле — пиджак, рубашка, даже галстук. А вот золотистый топ, небрежно выдернутый из кармана пиджака перед сном, лежал отдельно, на тумбочке.

Как трофей.

Или как улика.

Парень сделал глубокую затяжку. В голове не было раскаяния. Только навязчивая сосредоточенность. Как будто решил сложнейшую алхимическую формулу, но потерял ключевой ингредиент. Вспоминал каждую деталь: её неуклюжесть, сменившуюся грацией, когда девушка перестала бороться. Хриплый шёпот «есть у всех» о его метке. И главное — её глаза в момент, когда наклонилась к нему, и их лбы соприкоснулись. В них не было ни ненависти, ни страха. Было… понимание. Грязное, порочное. Их понимание.

Он должен был найти её.

Внизу, в ресторане отеля «Платиновый Дракон», где по роковой случайности забронировали бранч обе компании, атмосфера была предгрозовой.

Гриффиндорки, слегка помятые, но бодрые, галдели за длинным столом, заваленным блинчиками и фруктами. Джинни сияла, как ни в чём не бывало, но её взгляд постоянно скользил к входу, выискивая Гермиону.

— Где она? — прошептала Кэти. — Она ещё не выходила из номера.

— Переживает, — с таинственной улыбкой сказала Полумна, размешивая в апельсиновом соке что-то сияющее. — Её аура сегодня… запутанная и очень колючая. Как ёж в тумане.

— Что ты ей вчера в сок подмешала? — прищурилась Джинни.

— Просто немного безвредных цветов сновидений. Чтобы сны были ярче, — пожала плечами Полумна. — А вот реальность, кажется, превзошла все сны.

В этот момент дверь ресторана распахнулась, и в зал вошла Гермиона. Она была одета в строгое платье-футляр, волосы убраны в тугой пучок, на лице — каменная маска собранности. Но любой, кто знал её близко, увидел бы тени под глазами и слишком плотно сжатые губы.

Девушка шла к столу, глядя прямо перед собой, но периферическим зрением отметила другой стол, в дальнем углу.

Там уже сидели слизеринцы.

Забини что-то рассказывал, жестикулируя, Тео Нотт скептически хмурился. И... он. Драко. Сидел, откинувшись на спинку стула, с бокалом апельсинового сока в руке.

Смотрел не на своего друга.

Его взгляд был прикован ко входу.

К ней.

Их глаза встретились на секунду. Всего на одну, ледяную, электризующую секунду. В его взгляде не было улыбки, не было намёка на вчерашнюю интимность. Была лишь холодная, хищная внимательность и толика удивления. Кончено, он наверняка не ожидал увидеть тут девчонку из школы.

Гермиона быстро отвела глаза, сердце заколотилось где-то в горле. Она опустилась на стул рядом с Джинни.

— Ну что, как спалось? — весело спросила рыжая, в её глазах читалось пристальное любопытство.

— Прекрасно, — отрезала Гермиона, хватая кофейник. Рука дрогнула, и кофе плеснуло на белую скатерть.

— Ой-ой, — протянула Джинни. — Похоже, кто-то вчера перебрал текилы.

В этот момент встала Кэти.

— О, смотрите! Администратор говорит, там для гостей отеля бесплатный бар со смузи! Пойду принесу.

Она направилась через зал, но её путь лежал мимо слизеринского стола. Слишком близко.

И тут произошло то, что позже Гермиона назовёт «цепью роковых случайностей, слившихся в идеальный шторм». Кэти, оглядываясь на подруг, не заметила официанта с гигантским подносом, выходящего из-за колонны. Они столкнулись.

Поднос с пустыми бокалами, кофейниками и графинами воды взмыл в воздух и рухнул с оглушительным грохотом прямо на пол между двумя столами.

Все вскочили. Поднялся всеобщий гвалт.

И в наступившей на секунду тишине, пока администратор бросался к месту катастрофы, голос Блейза Забини прозвучал громко и абсолютно ясно. Он смотрел на Драко с широкой, дьявольской ухмылкой:

— Чёрт возьми, Малфой, да ты вчера целую вечность пропадал! Неужели твоя загадочная блондинка оказалась так хороша?

Гриффиндорки обернулись.

Слизеринцы заинтересованно приподняли брови.

Гермиона почувствовала, как земля уходит из-под ног.

А Драко, не отрывая ледяного взгляда от её побледневшего лица, через хаос разбитой посуды, медленно, чётко произнёс, обращаясь к Забини, но глядя только на неё:

— Не блондинка.

И в этой тишине, наступившей после его слов, поднял бокал в её сторону на сантиметр.

Не как тост. Как вызов.

Игра в прятки была окончена.

Скандал, пахнущий кофе, разбитым хрусталём и вчерашним, всё ещё не остывшим сексом, начался.

…

За полчаса до бранча

Он собрал паззл. Когда возбуждённый Тео ворвался в номер с воплем: «Вы не поверите, кто тут с нами отдыхает в одном отеле!».

Он не узнал её лицо под чарами.

Голос. Он слышал его вчера — сдавленный, нервный, но с чёткой дикцией и без малейшего намёка на местный акцент. Голос образованной британской волшебницы. Таких в Вегасе на мальчишниках — считанные единицы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Одна.

«Работаю с информацией. Систематизирую, анализирую».

Это лексикон не танцовщицы, а чиновника, учёного или… министерского работника. Её скрытое высокомерие в осанке — уверенность в своём интеллекте. Такое не скроешь.

Реакция на магию. Когда он беспалочковым заклинанием надел презерватив, она не ахнула. Удивилась скорости и тут же спросила: «Ты что, фокусник?». Маглянка сказала бы «как ты это сделал?». Её вопрос был вопросом человека, знакомого с магией.

Фраза «есть у всех» о его метке. Это была не жалость, не ужас. А признание общей вины, общей повреждённости. Так мог сказать только тот, кто сам прошёл через ад войны и видел худшее в людях.

Кто из британских волшебниц его возраста, интеллектуального склада и с таким бэкграундом мог оказаться в Вегасе на девичнике?

Круг сужался катастрофически.

Самая главная улика — она сама. Химия. Это необъяснимо, но Малфой чувствовал её на каком-то животном уровне. Это было глубже, чем просто привлекательная незнакомка. Это было знакомое раздражение, знакомый вызов, знакомый жар спора и любопытства… превратившийся в жар страсти. Подсознание кричало, что он знает эту женщину.

Оставалось только отбросить невозможное.

…

И утром, в ресторане, Малфой получил последнее подтверждение.

Грейнджер вошла не как разгромленная грешница, а как воин, надевающий доспехи, в её случае –– строгий футляр, пучок. Движения резкие, отточенные, она избегала смотреть по сторонам, но весь её вид кричал: «Я совершила ошибку и теперь буду всё контролировать».

Гермиона Грейнджер в ситуации кризиса.

И когда их взгляды встретились, Малфой увидел в её глазах не панику незнакомки, пойманной на связи с клиентом.

Он увидел панику Грейнджер, пойманной Малфоем. После ночи с Малфоем.

Ту самую панику, смешанную с яростью и вызовом, которую видел в Хогвартсе, когда она понимала, что он её задел, но не может победить в споре.

В этот миг все части паззла в его голове с щелчком встали на место.

Блондинка, неуклюжая, но умная, волшебница, на девичнике, с чувством вины и фразой «есть у всех».

И новости Тео о девичнике Уизлетты.

Альтернатив не осталось.

Поэтому фраза «Не блондинка» была не догадкой.

Это был приговор, вынесенный на основании неопровержимых улик.

И он произнёс это, глядя прямо на неё, чтобы сучка знала — игра в «Геру» окончена.

Он вычислил её. Точно, беспощадно и цинично.

Теперь он ждал, признает ли это она сама. Или ему придётся предъявить доказательства.

Тишина после его слов была густой, вязкой, как патока. Даже грохот уборки и бормотание администратора казались далёким фоном.

Все взгляды — слизеринские, гриффиндорские, даже случайных магглов — метались от Драко, невозмутимо отпивавшего из бокала, к Гермионе, которая застыла, сжимая край стола так, что костяшки пальцев побелели.

Блейз Забини медленно, с театральной выразительностью, опустил вилку.

— Не блондинка, — повторил, растягивая слова. Его взгляд проследовал за взглядом Драко и упёрся в Гермиону. В тёмных глазах мелькнуло сначала изумление, потом дикий, неподдельный восторг. — О-хо-хо. Вот это поворот. Так ты, значит, переспал... с кем-то из наших..?

Это было сказано достаточно громко, чтобы услышали за соседним столом.

Гермионе казалось, что комната поплыла. Девушка чувствовала на себе вес десятков глаз. Собственный голос прозвучал в ушах чужим и удивительно спокойным:

— Ты о чём, Забини? Показалось.

Взяла салфетку и стала вытирать пролитый кофе, делая вид, что её это не касается. Но руки предательски дрожали.

— Да брось, Малфой, не томи! — Тео Нотт откинулся на спинку стула, изучая Гермиону с новым, циничным интересом. — Кто наша местная брюнетка, рискнувшая зайти на тёмную сторону? Неужели какая-нибудь отчаявшаяся девчонка из нашего круга подрабатывает стриптизом?

Это предположение, произнесённое с ледяной насмешкой, ударило Гермиону сильнее, чем прямое обвинение. От него повеяло тем самым старым, снобистским презрением.

— Мы с тобой в одном кругу, Нотт? — холодно парировала она, даже не глядя на него. — Новость для меня.

— Ой, простите, забыл, вы теперь в министерстве служите, — Тео притворно всплеснул руками. — Наверное, зарплаты не хватает? Или Уизли совсем обнищал?

Это было уже слишком. Гермиона резко подняла голову, глаза её вспыхнули. Но её опередил низкий, опасный голос, прозвучавший со слизеринского стола.

— Заткнись, Тео.

Это сказал Драко. Не повышая тона.

Но в его голосе была сталь.

Нотт мгновенно умолк, удивлённо хлопнув ресницами.

Драко не сводил глаз с Гермионы. Отставил бокал и медленно поднялся. Это простое движение приковало к нему всеобщее внимание. Не подходил к их столу. Просто стоял, глядя на неё через пространство ресторана, как полководец, оценивающий поле битвы.

— Похоже, тут произошло недоразумение, — произнёс громко и чётко, на этот раз, обращаясь ко всем. — Мой друг пошутил неудачно. Я провёл вчера вечер в приятной компании, но детали — частное дело. Не стоит тревожить дам, — слегка наклонил голову в сторону стола гриффиндорок, жест был исполнен показной, язвительной галантности.

Это была не защита.

Это была вторая ловушка.

Он давал ей шанс — публично отмежеваться, сохранить лицо, спрятаться за его формальные слова. Но в серебристых глазах читался ясный вопрос:

«И что ты выберешь? Бегство? Или...?»

Джинни, наблюдавшая за этой пьесой с раскрытым ртом, наконец, пришла в себя. Она встала, положив руку на плечо Гермионы.

— Всё верно, — звонко сказала она, окидывая слизеринцев презрительным взглядом. — Нечего тут сплетничать, как старушки на лавочке. Гермиона была с нами, — солгала легко и уверенно, но её пальцы судорожно сжали плечо подруги.

«Признавайся, что случилось?!»

Гермиона чувствовала, как гнев, стыд и что-то ещё, тёплое и опасное, бурлит внутри.

Он вычислил её.

Видел её панику.

А теперь предлагал лазейку, наблюдая, поползёт ли она в неё, как испуганный кролик.

Медленно поднялась. Отодвинула стул. Её движение было не таким эффектным, как его, но в нём была вся её натуральная, неуклюжая прямота. Выпрямила спину и посмотрела прямо на Драко. Не на Забини, не на Нотта. На него.

— Никакого недоразумения, — сказала громко. Голос дрогнул лишь на секунду. — Я действительно провела вчера часть вечера не с подругами. Игра «Правда или действие». Действие, — сделала маленькую паузу, впитывая шок на лицах гриффиндорок. — И компания, как выяснилось, действительно была... приятной.

Девушка не назвала его. Не подтвердила догадку. Но она не стала отпираться.

Как храбрая гриффиндорка признала факт, бросив обратно ему, как перчатку.

«Да, это была я. И что?».

На лице Драко впервые за утро промелькнула не маска, а искренняя, быстрая эмоция. Что-то между уважением и диким азартом. Чуть склонил голову, будто принимая вызов.

— Ну, вот видите, — обратился парень к своим друзьям, не отводя взгляда от неё. — Леди подтверждает. Всё законно и по взаимному согласию. Можно вернуться к завтраку.

Но атмосфера была уже безвозвратно накалена.

Шёпот, смешки, догадки, удивлённые взгляды — всё теперь крутилось вокруг них.

Гермиона опустилась на стул, чувствуя, как адреналин отступает, оставляя после пустоту и лёгкую тошноту. Джинни тут же наклонилась к ней, шипя на ухо:

— Ты что, с

ним

?! С Малфоем? В стриптиз-клубе?! Гермиона, ты с ума сошла?!

— Позже, — сквозь зубы прошипела Гермиона. — Всё объясню позже.

А через два стола Блейз Забини, не в силах сдержать восторга, тихо присвистнул.

— Боже, Драко... Так это была

она

? Грейнджер? — смотрел на Гермиону, как на диковинную зверушку, выпрыгнувшую из кустов. — Ты, блять, переспал с Грейнджер. Это ж новость тысячелетия! «Ежедневный пророк» отдал бы за такую историю пол-Гринготтса! Скитер за один намёк перепишет на меня свою квартиру!

Драко, наконец, отведя взгляд от Гермионы, посмотрел на друга.

В его глазах не было ни торжества, ни смущения. Лишь холодный, предостерегающий блеск.

— Посмей только. И я расскажу твоей невесте историю про тебя и трёх стриптизёрш. В мельчайших деталях.

Забини замер, его ухмылка сползла с лица.

— Ни слова, клянусь!

Искра скандала затлела.

И всем было ясно: запланированный на вечер банкет будет уже не просто праздничным ужином. Это будет арена. Где всем придётся выбирать сторону.

А двум главным действующим лицам — решать, что делать с этим странным, греховным, невероятно живым, что вспыхнуло между ними в бархатном полумраке.

Утро только началось, а битва была в самом разгаре.

Глава седьмая. Узы, связанные не бархатом, а тишиной

Оставшееся до банкета время прошло в нервном, натянутом перемирии. Гриффиндорки, перебравшись в номер, устроили Гермионе допрос с пристрастием. Рассказ, вырванный у неё по частям, поверг их в ступор, сменившийся бурным, противоречивым гулом.

— Он что, извинился? За метку? — недоверчиво хмыкнула Кэти.

— Не извинился. Скорее… констатировал. Но мне показалось, что сожалеет, — поправила Гермиона, уставившись в стену. — И да, это был он.

Ясно, как день. Гермиона проговорила это больше для себя. Потому что все это зеркально-бархатное безумие без интимной неоновой подсветки ночного Вегаса казалось полусном-полубредом.

— И ты… тебе понравилось? — Джинни произнесла это шёпотом, как будто боялась, что слова взорвутся.

Гермиона закрыла глаза.

Картины вчерашнего нахлынули снова — не стыдные, а просто… интенсивные. Движущиеся. Озвученные в ее голове. Его руки, голос, глаза в зеркале.

— Это не имеет значения, — жёстко сказала девушка. — Это была ошибка. Одна ночь. Всё.

Но даже собственный слух уловил фальшь произнесенной фразы.

Полумна, молча наблюдавшая за ней из угла комнаты, мягко заметила:

— Вещи, которые мы называем ошибками, иногда бывают просто дверьми. Ведущими к чему-то новому. Очень тяжёлыми дверьми. Но их уже открыли.

Гермиона предпочла не отвечать.

Тем временем в лагере слизеринцев царила атмосфера праздника.

Для них это был не скандал, а событие. Пикантное, абсурдное, идеально ломающее все возможные шаблоны.

— Итак, план, — Блейз, сияя, разливал по бокалам коньяк, припасённый для вечера, но сейчас показавшийся уместным. — Вечером на банкете мы делаем вид, что ничего не знаем. А потом — бац! — осторожно, но метко подкидываем тему. Смотрим, как они там, храбрые гриффиндорки, держатся.

— «Они» — это Грейнджер, — уточнил Тео, всё ещё слегка обиженный. — Мне кажется. Все уже обо всем догадались… И Малфой, который внезапно стал защищать честь гря… маглорождённых. Интересно, он ей уже предложил контракт на содержание? Взамен на молчание, конечно.

— Ещё одно слово, Нотт, — не оборачиваясь с подоконника, произнёс Драко, — и ты полетишь с балкона. Без метлы.

Его тон был спокоен, но в комнате внезапно похолодало.

Все замолчали.

Драко не участвовал в веселье. Стоял, глядя на приближающийся вечер, и мысли были далеко от их шуток. Парень думал о прямой спине, о взгляде, брошенном ему в ответ.

Гриффиндорка не сбежала. Она приняла бой. Это меняло всё.

…

Банкетный зал «Платинового Дракона» сиял хрусталём и золотом. Длинные столы, накрытые белоснежными скатертями, ломились от яств. Компании поначалу рассаживались отдельно, но по воле хитрых администраторов их столы оказались друг напротив друга. Так близко, что можно было рассмотреть выражения лиц.

Первые тосты прошли в церемонной, натянутой вежливости.

Пили за жениха, невесту, Блейз и Джинни улыбались, салютуя бокалами. Потом – за их жениха и невесту. За дружбу, за будущее.

Гермиона сидела, как на иголках, чувствуя на себе тяжёлый, неотрывный взгляд с противоположной стороны стола. Девушка не смотрела в его сторону, но каждым нервом чувствовала присутствие.

Перелом наступил после пятого бокала шампанского, когда формальности начали трещать по швам.

— Значит, Грейнджер, — громко, через стол, начал Блейз, глаза весело искрились. — Слухи ходят, что ты вчера блистала не только в нашем скромном заведении, но и… проявила неожиданную ловкость в других областях.

За столом гриффиндорок повисла тишина.

Гермиона медленно подняла на него глаза.

— Какие пронзительные слухи, Забини. Вы их сами и распускаете?

— О, нет! — он притворно возмутился. — Просто интересно. Ты же наша звёздочка, золотая девочка. Как бы к твоему новому… способу заработка отнесся твой драгоценный Вислый?

Рядом с ней Джинни вскрикнула от негодования, но Гермиона была быстрее. Она отставила бокал, и звон хрусталя прозвучал неожиданно громко.

— Мы с Роном расстались. И, — голос зазвенел ледяной сталью, — я никогда не жила за счёт мужчин. В отличие от некоторых, кто продолжает жить за счёт фамильных капиталов, не производя ничего, кроме ядовитых сплетен.

Наступила пауза. Даже слизеринцы выглядели слегка ошарашенными такой прямой атакой.

И тогда раздался голос Драко. Он говорил с легкой насмешкой, негромко, но каждый услышал:

— Кстати, можешь жить за мой счёт. Сниму тебе квартиру в Лондоне… И бросай работу.

Это было сказано так буднично, с такой ленивой, циничной уверенностью, что у всех отвисли челюсти.

Гермиона почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. От ярости? Или от чего-то ещё?

— Соглашайся, Грейнджер! — подхватил Блейз, мгновенно реанимировавшийся. — Какие у тебя перспективы в твоём занюханном министерском отделе? А быть содержанкой у Малфоя — работёнка не пыльная.

— Ты так говоришь, будто сам таким образом подрабатывал! — ядовито парировала Джинни.

Блейз лишь беззаботно улыбнулся.

— Я бы не отказался. Моя невеста отнюдь не бедная девчонка, но кому помешает квартира в Лондоне?

— Мне тоже хочется квартиру в Лондоне! — обиженно, картинно надув губы, вставил Теодор Нотт.

— Учтите, что за квартиру в Лондоне придётся отсасывать, — хохотнул Драко, не сводя глаз с пылающей Гермионы.

– Ломаешь кайф, – надулся Нотт.

Терпение лопнуло.

Гермиона вскочила.

— Вы все невыносимые! — голос сорвался. Ей хотелось кричать, швырять что-то, но она лишь сжала кулаки. Вся эта пошлая клоунада, этот их циничный, защищающийся от всего мира хохот… и он, сидящий среди них и подливающий масло в огонь.

— Эй, дамы и господа! — зычно воскликнул Забини, хлопнув в ладоши, привлекая внимание всего зала. — Кто готов отсосать этому парню за квартиру в Лондоне?

В зале заинтересованно замолчали. Несколько сказочных красоток с надувными губами выгнули спины, инстинктивно стараясь показать декольте в как можно более выгодном ракурсе. И даже смазливый официант сделал пару шагов в их сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Чёрт бы тебя побрал, Забини! — застонал Драко, едва сдерживая смех, и провёл рукой по лицу.

Именно в этот момент Гермиона увидела не просто циника и ее бывшего обидчика. Она увидела того самого уставшего мужчину из кабинки, который теперь смеялся здесь, среди своих. Видимо, он давно этого не делал и ему этого не хватало. Как и ей.

Это её обезоружило сильнее любой шутки.

Девушка медленно опустилась на стул. Гнев схлынул, оставив после себя пустоту и острое, щемящее понимание.

Они были заложниками одного и того же абсурда.

Он — наследник проклятого имени, отыгрывающий роль наглого сноба. Она — «золотая девочка», вынужденная защищать свою честь. И где-то между этими ролями, в бархатном полумраке, они на секунду сбросили маски и увидели друг в друге просто людей.

— Какие же вы все идиоты, — тихо, уже без злости, просто констатируя факт, сказала Гермиона, закрывая глаза.

Когда открыла их, Малфой смотрел на неё.

И на этот раз в его взгляде не было вызова. Было приглашение. Тихое и понятное только им двоим.

Банкет продолжался, но для них двоих он как будто отдалился, стал фоном.

Следующий час прошёл в странном, немом диалоге взглядов. Девушка ловила его на себе, когда он отводил глаза от Забини. Парень следил, как та цепенеет от очередной глупой шутки Тео.

И когда встали из-за стола, и компании начали расходиться — слизеринцы в свой лаунж-бар, гриффиндорки — в спа, — их пути ненадолго пересеклись в полумраке пустынного коридора у лифтов.

Они остановились в метре друг от друга.

Шум из зала доносился приглушённо.

— Ну что, Грейнджер, — нарушил тишину Драко. Без насмешки. — Понравилось шоу?

— Очень познавательно, — сухо ответила гриффиндорка. — Узнала много нового о ценах на недвижимость и… сопутствующих услугах.

Уголок его рта дёрнулся.

— Про квартиру… я не шутил.

— Знаю, — посмотрела ему прямо в глаза. — Именно поэтому это так омерзительно.

Кивнул, как будто ожидал такого ответа.

— А про «ошибки молодости»? — спросил вдруг, и взгляд стал острым, пронзительным. — Это тоже омерзительно?

Гермиона замерла.

Вспомнила прикосновение к его шраму, собственный хриплый шёпот.

Это была не ложь.

Правда, вырвавшаяся с самого дна, как густой чёрный ил.

— Нет, — честно выдохнула она. — Это было… просто правдой.

Малфой сделал шаг вперёд, сокращая и без того крошечную дистанцию. Она не отступила.

— Почему ты согласилась тогда? — вопрос повис в воздухе, грубый и обнажённый. — Ты ведь знала, кто я. Что я за человек.

Девушка отвернулась, глядя на мерцающую панель лифта.

— Я не знала. Знала только, кем ты

был

.

— А это не одно и то же?

— Оказывается, нет.

Малфой замолчал, переваривая её слова. Потом осторожно, как будто боясь спугнуть, протянул руку и прикоснулся тыльной стороной пальцев к щеке девушки. Гермиона вздрогнула, но не отпрянула. Его прикосновение было тёплым.

— А сейчас? — прошептал он. — Сейчас ты знаешь, кто я?

Гермиона закрыла глаза. В ушах стоял гул от его вопроса, от прикосновения, от всего этого безумия.

— Я не знаю, — призналась она шёпотом. — Но мне… хотелось бы узнать.

Сказала это. Вслух. И мир не рухнул.

– О чём ты думала, когда скакала на моём члене?

Гермиона сперва резко распахнула, а затем прикрыла глаза от этой острой, как бритва, откровенности.

Правда растекалась по горлу.

Девушка крепко зажмурилась и выдохнула:

– Думала о том, что мне хорошо. И что не хочу, чтобы это заканчивалось.

Парень замер, его пальцы застыли на её коже. Потом медленно провёл по её скуле.

— Какое совпадение, — Малфой усмехнулся почти ядовито. — Я думал о том же. Так почему это должно заканчиваться, Грейнджер?

Она открыла глаза и встретила его взгляд. В нём не было ни победы, ни насмешки. Была только та же жажда, та же неуверенность и та же решимость, что бушевали у неё внутри.

— Потому что с грязнокровкой у тебя ещё меньше перспектив, чем со стриптизёршей, — горько выпалила девушка, озвучивая главный, невыносимый камень преткновения.

Драко нахмурился, лицо стало серьёзным, почти суровым.

— Перспектив? — переспросил он. — О каких перспективах ты говоришь? Если речь о статусе крови, то меня он давно не волнует. Я хочу встречаться с тобой.

От его прямолинейности у неё перехватило дыхание.

— Сейчас я настолько очарован тобой, что готов тащить под венец. Вот прямо в эту секунду, — продолжил он, и в его словах не было романтики, лишь оголённая, пугающая интенсивность чувства. — Но хочешь ли ты этого? Я честно скажу тебе, Грейнджер, мне не хочется жениться в двадцать с хвостиком. Это та участь, к которой меня готовили всю жизнь. Не говорю, что вообще никогда не рассматриваю такой вариант, но…

Сделал паузу, ища слова, взгляд не отпускал её.

— Я хотел бы узнать тебя поближе. Пригласить на свидание. Потом ещё на одно. И ещё. Мне бы хотелось узнать, какой женщиной стала гриффиндорская всезнайка.

Тишина, наступившая после его слов, была оглушительной. Где-то далеко звенели лифты, смеялись люди, а здесь, в этом полумраке, ей предложили не скандал, не связь, не продолжение одной ночи.

Ей предложили начало.

Страшное, невозможное, безумное начало.

Девушка смотрела на него — на этого невозможного, изменившегося Малфоя — и чувствовала, как последние стены вокруг её сердца дают трещину.

— Одно свидание, — выдавила наконец. — Только чтобы посмотреть, не сойду ли я с ума окончательно.

На его лице расцвела медленная, настоящая улыбка. Облегчения. И того самого дикого азарта, что она видела в нём утром.

— Договорились, — сказал он. И пальцы, всё ещё лежащие на её щеке, мягко провели по коже, прежде чем парень убрал руку. — Завтра. Я найду тебя.

Развернулся и ушёл, растворившись в тени коридора, оставив её стоять одну, с бешено колотящимся сердцем и с одной-единственной мыслью в голове.

Что, чёрт возьми, теперь будет?

Но в этом вопросе, впервые за последние сутки, не было паники. Было только щемящее, невероятное, пугающее ожидание.

Игра только начиналась. И в ней будет много правды и много действия.

Эпилог главы. Отражение в пустоте

Девушка не сразу двинулась с места. Стояла в пустом, теперь уже по-настоящему тихом коридоре, прислонившись спиной к прохладной стене. Там, где секунду назад была его рука, кожа всё ещё пылала, будто оставив после себя не тепло, а отпечаток — невидимую, но нестираемую метку.

Завтра.

Я найду тебя.

Слова висели в воздухе, смешиваясь с запахом дорогого парфюма и едва уловимым ароматом его кожи — мяты и чего-то тёмного, малфоевского.

Она не знала, что теперь будет.

Не знала, как это — пойти на свидание с Драко Малфоем. Не знала, что скажет Гарри, что подумает Рон (хотя его мнение, по правде говоря, волновало её всё меньше с каждым днём).

Не знала, как это будет выглядеть в глаза всего волшебного общества, если это... если это станет чем-то большим.

Но впервые за долгие годы её не пугало это «незнание». Потому что в нём не было пустоты.

Только потенциал.

Острый, опасный, непредсказуемый, как беспалочковая магия, которую Драко использовал так легко.

Девушка медленно выпрямилась и пошла не к спа, куда ушли подруги, а обратно, в пустой и погружённый в полумрак банкетный зал. Официанты уже гасили часть света, убирали последние бокалы. Её шаги гулко отдавались в тишине.

Подошла к тому самому месту за столом, где сидела напротив него. Поставила ладонь на прохладную столешницу. А потом подняла глаза и посмотрела прямо на его пустой стул.

И представила его там. Не насмешливого циника с банкета. А того, что утопал в бархате — с тенью усталости в глазах, с горькой интонацией, с руками, которые знали её тело не как чужое, а как вдруг ставшее своим. Того Драко.

И в этой тишине, под приглушённый звон убираемого хрусталя, произнесла шёпотом, только для себя, но с той же прямолинейностью, с какой говорил он.

— Ладно, Малфой. Посмотрим.

Где-то на другом конце отеля, стоя на балконе своего номера и глядя на море неоновых огней, Драко достал из кармана пиджака золотистый топ. Ткань была тонкой, дешёвой, чужой. Но он сжимал её в руке, чувствуя под пальцами память. Память о её коже под ним. О её дыхании. О том, как она сказала «есть у всех», не отводя руку от его позора.

Малфой не был романтиком. Не строил воздушных замков. Он был реалистом, испорченным и знавшим цену всему. И цену этой ночи, их связи, этого безумного предложения «свиданий» он пока не мог оценить.

Это могла быть дорога к катастрофе.

К изгнанию из того круга, который он презирал, но в котором всё ещё существовал.

К тихой войне с матерью.

К насмешкам и осуждению всего их мира.

Но когда закрывал глаза, видел не это. Видел её — в строгом платье-футляре, с пучком, с каменным лицом, бросающую ему вызов через весь зал. И ту же её — с распущенными (пусть и фальшивыми) волосами, с глазами, полными не страха, а вызова иного рода, опускающуюся на него в бархатной кабинке.

Разжал пальцы. Тонкая ткань упала на пол балкона, и ночной ветер тут же подхватил её, унося в тёмную пустоту над Вегасом.

Не стал смотреть, как она исчезает. Смотрел на город внизу — вечный, лживый, продающий иллюзии карнавал.

И на его лице, освещённом мигающими огнями, появилось нечто среднее между усмешкой и обетом.

— Завтра, Грейнджер, — тихо сказал он в ночь, и слова растворились в шуме города. — Завтра.

А внизу, среди блеска и порока, уже гас один неоновый знак и зажигался другой. Вегас не спал. Он просто менял декорации для следующего акта.

И для них двоих — будь то фарс, трагедия или нечто совершенно новое — занавес только что поднялся.

… Всё, что было в Вегасе… продолжается в Лондоне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец