Уравнение трёх тел

Глава 1

«Нормальные люди меня пугают».

Вот въелась же фразочка! Весь день в голове крутится. Глаза закрываю, а перед ними чёрное поле хлопковой ткани и белые латинские буквы расцветают ромашками. Слова были написаны на английском. Я не большой знаток забугорной речи, но это нехитрое словосочетание перевела быстро.

Нормальные люди его пугают. Его. Сладкая дрожь прокатилась по телу при упоминании того, кто оказался запакован в футболку с многозначительной надписью.

Высокий брюнет с хищными глазами. Недельная небритость на лице. Острые черты: орлиный нос, тонкие губы, мощная линия челюсти. Не красавчик, но хорош. Злополучная футболка сидела на нём аппетитно. Вспомнились развитые грудные мышцы, плоский живот и жилки, выбегающие из натянутых рукавов по всей внешней поверхности рук.

Стало так тепло, что захотелось стонать. Или это от того, что мне делают приятное?

Вырвалась из своих мыслей и с тоской посмотрела на Вадика, который сгорбился между моими разведёнными ногами и неторопливо ласкал меня языком.

Захотелось взять мегафон и проорать во всю мочь: «Скучно». Нет, даже не так. СКУЧНО!

Я вовсе не была заледенелой мороженкой, однако ж Вадик воспринимал меня именно так. Неторопливо водил по мне губами и часто останавливался, чтобы подуть, будто за спиной у него стояла мама и назидательно советовала:

– Осторожнее, сынок, ещё горло застудишь!

Полный аут. Вам когда-нибудь приходилось чувствовать нечто сродни отвращению к самой себе? Вот мне – постоянно.

Что ж я за стерва такая, раз не могу насладиться лаской симпатичного парня? А вот не получается. То левые брюнеты в странных футболках мерещатся, то докучливые мамаши в видениях являются.

Психанула. Мягко отстранила от себя Вадика со словами:

– Что-то я сегодня не в настроении.

– Ксю, ну ты чего? – он обижено выпятил нижнюю губу.

– Голова болит, – солгала, глазом не моргнув.

– Так я знаю лучшее в мире лекарство! – воодушевился доморощенный эскулап.

Блин, а он же и вправду доктор. Начинающий. Заканчивает интернатуру, мечтает стать педиатром. Детишек любит. И вообще весь такой смазливый и приторный, что каблуком придавить охота и плетью по бледной заднице огреть. Да как гаркнуть:

– Падай ниц, раб!

Но выдала я совсем другое.

– Знаешь, а катись-ка ты к чёрту!

– Чего? – лапусик выпучил глазки.

– Того! – я села, застегнула на нём джинсы и дружески похлопала по плечу. – На выход, Вадик, на выход. У тёти дрянной настрой, она мечтает пережить его в гордом одиночестве.

– Ты шутишь так?

Ой, всё! Завтра же набью себе тату: «Не связывайся с умильными щенками». Они такие ути-пусичные поначалу, так и тянет тискать, целовать и резвиться с ними. А потом накрывает горькой истиной: щеночек-то вовсе не породистый, так, не пришпиль селёдке перстень, двортерьер с обвислыми ушами.

– Вадичка, не шучу. Финита ля комедия! Баста, карапузики, кончилися танцы! – молотила языком, а сама сталкивала постылого любовничка с кровати.

– Цыгель-цыгель, ай-лю-лю! Лондон гудбай! Бошетунмай! Прощай, Америка, о-о-о-о-о! – истязала свою память на предмет подходящей аналогии. – Уходи и дверь закрой, у меня теперь другой! Короче, лапуль, ты был офигенен!

Мы уже подобрались к входной двери, настал черёд комплиментов.

– Меня никто так не впечатлял ратными, вернее, кроватными подвигами! До пенсии тебя вспоминать буду! А после сяду и напишу мемуары. В стихах!

– Угораешь?

– Вот те крест! – пихнула симпатяге его куртку, подтолкнула мыском ноги кроссовки и дождалась, пока оденется. – Пишите письма, шлите телеграммы.

– В телегу тебе написать? – не словил мышей этот выкормыш прогресса.

– Ни в коем разе! Я только за эпистолярную связь! Тренируй почтовых голубей!

И закрыла дверь перед щеночком. Адьос, амиго.

Всё, Ксюха, с парнями моложе двадцати пяти завязали! Этак скоро совсем деградируешь.

Дочапала до кухни, отыскала на дне морозилки пачку мороженого «Сникерс», свернула обёртку, откусила треть и с упоением оставила таять на языке.

– Нормальные люди меня пугают, – повторила вслух и пробрало от неведомого ощущения. Не то охотничий азарт проснулся, не то какой-то инстинкт внутри скончался в муках.

К несчастью, не запомнила, во что был одет незнакомец помимо футболки. Попробовала воскресить в памяти.

Вот распахивается дверь магазина при заправочной станции. Входит он. Растрёпанные патлы и чёлку, свисающую на правый глаз, разглядела отчётливо. Белая надпись на груди въелась аж в подкорку. А ноги во что упакованы? Хм, джинсы? Шорты? Манящие красные труселя?

В руках держал пульт от сигнализации. Покручивал его на пальце, пока стоял в очереди к моей кассе. Виду не подавала, однако наблюдала за ним тайком. Когда поравнялся с моим местом, ухмыльнулся. Игриво, заинтересованно. Только меня не проняло. Я таращилась на эту надпись англоязычную и скользила взглядом по рукам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кожа светлая, матовая. Захотелось включить режим проникающего лазера и разузнать, такой ли он гладкий под этой футболкой, не ждёт ли под ней отвратительно волосатая грудь и мохнатая спина?

– Третья колонка, полный бак девяносто пятого, – пожелал, тьху ты, сказал клиент и в упор уставился на меня.

Лощёный, но в меру. Не метросексуал уж точно. Производил впечатление упакованного мужика, который и своего в жизни добился, и с десяток девичьих сердец измочалил, и несметное количество женских задниц повидал. Поди ощупал и распробовал тоже.

Улыбнулась профессионально. Отбила нужное количество кнопок и заучено предложила:

– Кофе-выпечку не желаете?

– Кофе бы с тобой выпил, – ответил лениво и проехался глазами по униформе, оценивая грудь и наличие талии.

Спокуха! Всё на месте.

Кажется, даже привстал на носочки, чтобы прикинуть, хороши ли бёдра. Хамло вроде него зачастую просили что-то с нижних полок позади касс, чтобы примериться к филешечке. Этот не сообразил. Что ж, минус тебе, тугодум.

– Какой предпочитаете? – вежливо поинтересовалась. – Рядом с холодильниками ещё одна кофемашина, можете оплатить и сделать напиток самостоятельно.

– Я о настоящем кофе. Сходишь со мной куда-нибудь?

Голос мне понравился. Глубокий, мелодичный. Хрипотцы в нём ровно столько, чтобы захотелось послушать с более низкими вибрациями. Как он стонет, например, или шепчет непристойности.

Думаете, я совсем того? Нимфоманка подвинутая. Не, просто последние полгода жевала розовую жвачку с интерном на десять лет моложе, оголодала по настоящему мужику.

– Простите, у меня очередь. С вас три тысячи девятьсот пятьдесят шесть рублей и тринадцать копеек. Карта лояльности есть?

Намёк он понял. Взял возле кассы плитку шоколада, сунул под неё пятитысячную купюру и откланялся со словами:

– Сдачи не надо.

– Счастливого пути, – пожелала буднично и мимоходом полюбовалась крепкой задницей.

Вспомнила! Он был в тёмно-синих джинсах!

Под шумок приятных воспоминаний слопала мороженое и отправилась спать.

На телефоне горел индикатор. Подумала, что это сообщение от Вадика, какая-нибудь слезливая муть в духе: «За что же ты отдавила мне яйца?»

Разблокировала экран и удивилась. Уведомление из соцсети.

«Дмитрий Яровой подписался на ваши обновления».

Провалилась на личную страницу и вскрикнула от неожиданности. На фото профиля некоего Дмитрия красовался мой сегодняшний клиент – даритель молочных шоколадок. Вот так номер, чтоб я помер!

От изумления перевела Дмитрия из разряда подписчиков в стан друзей. Тут же пришло сообщение.

Дмитрий: Я передумал насчёт сдачи. Верни по номеру телефона 850967**** (Сбер или ВТБ)

Нафиг я его зафрендила, мудилу.

Полезла в банковское приложение, щедрой рукой отслюнявила мелочному мужичонке два косаря и швырнула телефон на тумбочку. Настроение ухнуло к отметке «жизнь-боль».

Блямкнуло уведомление. То ли банк спешил отчитаться о проделанной работе, то ли крохобор сердечно благодарил за оказанную услугу. Закрыла глаза.

Мобильник снова затренькал. Входящий вызов что ли? Если это Вадичка, скальпелем обрею ему причиндалы.

Но Вадичка разобиделся, по всей видимости. Звонил через приложение Дмитрий Яровой. Хотела отправить его в вечный бан, но кривые пальцы зачем-то приняли вызов.

– Ксюша, я дико извиняюсь. Хотел испробовать новый способ подката.

Вот что услышала прежде, чем разразиться гневной тирадой на тему повальной наглости.

– Подкат нерабочий, так себе и запишите, – пошла на мировую.

– Я уже понял. Можно мне вторую попытку?

– С какой стати?

– Ты очень красивая.

– Вот ты и похерил свою вторую попытку, Дим, – резюмировала и нажала отбой.

Высветилось новое уведомление от банка: «Дмитрий Александрович Я. Перевод по СБП. + 20 000 Р. Сообщение: я не со зла».

Меня начало утомлять это упорство. Живо отправила деньги обратно и спустя три минуты зарычала.

«Дмитрий Александрович Я. Перевод по СБП. + 40 000 Р. Сообщение: может, по чашечке ко».

Видимо, у банка стоит лимит на количество символов, потому что полный текст послания Дмитрий Александрович Я. прислал в ВК.

Дмитрий: Может, по чашечке кофе? Ты угощаешь

Ксения: Мне муж запрещает пить кофе с незнакомцами

Дмитрий прислал фото.

Блин, фото своего паспорта! Серию и номер предусмотрительно закрыл пальцами.

С именем, фамилией и отчеством я уже знакома.

Дата рождения:

28.02.1992

Место рождения:

гор. Арзамас - 16 Горьковской области

Далее прогрузился ещё один снимок. Четырнадцатая страница, семейное положение. Девственно-пустая.

Ксения: Жду номер СНИЛС, выписку из трудовой книжки и образец твоей подписи

Дмитрий: Хочешь на работу меня оформить?

Ксения: Нет, перепишу на тебя свою ипотеку

Дмитрий: Предприимчивая и дерзкая, мне нравится

Ксения: Подкаты у тебя на двоечку. Беда с фантазией?

Ксения: Кстати, деньги сейчас верну. Мне чужого не надо

Дмитрий: Оставь в качестве гаранта двух свиданий. Угостишь меня кофе

Ксения: Я же говорила про ревнивого мужа

Дмитрий: Он запрещает пить кофе с незнакомцами (палец, указывающий вверх)

Ксения: С холостяками тоже

Дмитрий: Чёрт, прокололся. Наличие гарема наложниц его успокоит?

Ксения: Зато меня отпугнёт

Дмитрий: Тупик

Ксения: Ты арабский шейх?

Дмитрий: Не угадала, нефтяник. Ща

Дмитрий загрузил файл PDF с именем «download 19 мая 2025 г. 17_03_03».

Аж любопытно стало, что же внутри. Там оказалась таблица с заголовком: «Сведения о трудовой деятельности, предоставляемые из информационных ресурсов Фонда пенсионного и социального страхования Российской Федерации». Ниже шли уже знакомые ФИО, дата рождения и номер социального страхования, а в столбце «Работодатель (наименование)» значилось:

Публичное акционерное общество «Нефтяная компания «Роснефть»

.

Так мы коллеги!

И какую же должность занимал Дмитрий Александрович в нашей компании? «Инженер-проектировщик отдела капитального строительства». Чувствуете, как заучит? Не продавец-консультант в «Ростикс» и даже не «Оператор машинной уборки пола». Инженер-проектировщик, м-м.

Ксения: Жду образец подписи

Дмитрий загрузил фото.

Да ну на!

Увидела белый лист бумаги и размашистые рукописные буквы на нём: «Выпей со мной кофе».

Ксения: Ахах. Муж всё равно против. Говорит, ты мутный тип

Ксения: Кстати, где раздобыл мои соцсети?

Дмитрий: Строгий муж какой

Дмитрий: Озадачил отдел кадров прислать мне твоё личное дело. Только т-с, это было превышение служебных полномочий

Ксения: В личном деле есть айди в ВК?

Дмитрий: Если бы. Искал тебя среди сотен Ксений Мельниковых. Пригодилась фотографическая память

Я хмыкнула. Наверняка можно было пойти путём проще: взять и написать смс. Контактный телефон сто процентов есть в сведениях у работодателя.

Получается, он в курсе, что я не замужем. Официально. Институт гражданского брака никто не отменял.

Ксения: Ты всем девушкам приплачиваешь за возможность выпить с тобой кофе?

Дмитрий: Впервые решил попробовать

Снедаемая любопытством, полезла шерстить его страницу.

Фото профиля: загадочная полуулыбка, стильная борода и живые глаза – Дима в щегольском костюме тройке стоял на фоне огромного чертежа. Лицо озарено гордостью и азартом победителя.

Информация о себе: окончил Томский политехнический университет по специальности «Строительство уникальных зданий и сооружений»

Интересы: строительство и проектирование грандиозных объектов; автостоп и велопутешествия; бизнес и инвестиции.

Сообщества:

– Строители и инженеры России

– Велотуризм и автостоп

– Инвестиции и финансовый рост

– Невыдуманные истории инженеров

Альбом ломился от групповых снимков. То Дима в жёлтой спортивной форме с логотипом «Роснефти» сидит верхом на велосипеде среди десятка таких же энтузиастов. То улыбается в камеру в гуще развесёлой толпы в каком-то дорогом ресторане. То позирует в дождевике на фоне водоёма, а вокруг такие же «пластиковые» люди. Личных фотографий всего две: уже знакомое по аватарке фото на фоне расчерченного серыми и чёрными полосами гигантского листа и у машины. Городской пейзаж, на заднем фоне виднелось высотное здание со стеклянным фасадом. Дима держался за водительскую дверь лаково-синего кроссовера и приветливо улыбался в камеру, будто за кадром стоял некто очень приятный, с кем они долго не виделись. Волосы небрежно растрёпаны, под распахнутым пальто до колен виден белый блейзер. Я поводила пальцем по едва наметившейся щетине и вздрогнула от звука входящего сообщения.

Дмитрий: Неужели уснула?

Хм, нет. Залипла.

Ксения: Деньги перегоню завтра. Если продолжим сегодня, банк посчитает нас мошенниками. А кофе, к слову, я не пью

Дмитрий: Сок? Чай? Минералку? Айран? Кумыс? Тан? Кефир? Точно, Ксюш, вдарим по молочному коктейлю! Как тебе идея?

Я не ответила. Закрыла приложение, убрала звук и с лёгким разочарованием завернулась в одеяло. Может, стоило оставить Вадика в качестве грелки? Стрёмно как-то засыпать и просыпаться в одиночестве в пустой квартире.

Справимся, не впервой.

Глава 2

Два выходных дня пролетели мимо, да ещё были подгажены Вадиком с его слезливыми попытками помириться. Дважды он подкарауливал меня у подъезда с твёрдым как алмаз желанием уладить конфликт, но стоило косо глянуть да прищуриться, как всю его нерушимую уверенность разносило в клочья. А дальше начиналось блеяние овцы, отбившийся от стада.

– Ксю, ну всё же так хорошо было...

– Сенечка, ты рубишь с плеча...

– Моя девочка, почему ты такая жестокая?

Хотелось треснуть его по лбу пакетом с продуктами. Даже режим беспринципной стервы на него не действовал, заладил своё:

– Кошечка, ну пусти переночевать, а то так трахнуть тебя хочется, что даже переночевать не с кем.

Но я ж не деревенская колбаса, не пальцем пиханая, так что осталась сурова и непреклонна.

А в пять утра подъём, астрономически резвые сборы и пешкодрапом на работу. Стасик, наш корпоративный водитель, ещё с вечера огорошил вестью о поломке «Газели». Заказать такси я побоялась. В прошлый раз, когда наша верная маршрутка выказала дрянной «рогатый» норов, и мне, и напарнице Ольке прилетело по первое число за необоснованные траты.

– Ишь, фифы, такси комфорт им подавай. Про мотоцикл «Иж два нога» слыхали? Вот и пользуйтесь, жопы

У

же будут! А за самовольство я с вас обеих снимаю половину премии.

Короче, как серпом по чёлке.

В магазине царила суматоха, не смотря на столь ранний час. Заправщики в серых робах сновали по торговому залу и громко переругивались между собой.

– Он велел выкинуть эту рухлядь! – Сенька, молодой парнишка с кривым носом, отобрал у Никиты, коренастого и розовощёкого, потрёпанный офисный стул и покатил к дверям.

– Только попробуйте что-то сотворить с имуществом компании! – к ним подлетела всклоченная аки кактус Галина, старший менеджер, завхоз и в общем-то царь и бог в нашем крошечном Ватикане. – У меня каждая булавка на подотчёте...

– Но Артур Юрьич сказал... – возразил Стас.

– На помойку! – добавил Никита.

Я протиснулась между враждующими и юркнула за дверь с надписью «Служебное помещение». Позади раздался звон битого стекла. Моя сменщица, Янка, заголосила:

– Да вы совсем озверели, черти!

– У всех вычту из зарплаты, – с восторгом отозвалась Галина.

– Да в рот мне ноги! Кит! – фальцетом выдал Стас.

– Да че я, бля, специально? – поспешил оправдаться Никита.

На ощупь вошла в подсобку, не поворачивая головы, поискала рукой выключатель на стене, а когда нащупала что-то твёрдое и шевелящееся, взвизгнула.

Свет загорелся. В подсобке нас оказалось двое: я и рослый детина в деловом костюме и узеньком галстуке. Именно его грудь я лапала в стремлении включить свет.

– Ой, здрасте, – сказала растеряно и вконец обалдела.

А рослый детина был ничего, вернее о-о-о-о-очень даже хорош. Прилизанные чёрные лохмы, жгуче карие глаза, по-мужицки красивая мордашка. Кого-то он мне напоминал, только с ходу не могла сообразить, кого именно.

Черты лица выразительные, пропорциональные. Нос казался прямо-таки эталонным: прямой и достаточно длинный, а под ним... М-м-м, вместилище плотских утех – красивый и порочный рот, такие в фильмах обычно показывают крупным планом, а если речь идёт о рейтинге 18+ добавляют капельки влаги или клубничного сока. Вкуснятина.

И вдруг меня осенило! Это ж улучшенная версия молодого Райана Рейнольдса, как если бы природа одумалась в последний момент и перевоплотила его в брюнета, потому что... Бинго! Так будет куда лучше.

Я бесстыже пялилась на незнакомца, он отвечал мне взаимностью. Блуждал по моему лицу наглым взглядом. Ниже интересностей не нашлось, потому как от шеи до пят я была закутана в тёплые слои одежды.

В подсобку влетела рассерженная Галина, старший менеджер с паскудный характером.

– Артур Юрьич, вы хоть представляете, что... – задыхаясь, зачастила она.

Красавчик даже головы не повернул, бросил повелительно:

– Выйди.

И очковая кобра поперхнулась своим же ядом. Пасть разинула, вывернула в мою сторону покрасневшую физиономию, снова захлебнулась желчью и позорно ретировалась.

Мы опять остались наедине. Расстегнула пару верхних пуговиц на шубке из искусственного меха. Пять минут назад меня морозило, а сейчас почему-то окатило жаром.

– Ты кто? – отрывисто спросил Артур.

Без Юрьевичей обойдётся, ишь как уставился.

– Ксения, – почему-то ответила шёпотом, потом опомнилась, кашлянула и скинула верхнюю одёжку. – Вас выйти не затруднит, а то у меня смена начинается через пятнадцать минут. Хотелось бы переодеться и привести себя в порядок.

– Раздевайся. Кто мешает?

– Ты... Вы.

– Так я или мы?

– А?

Никак не соображу, что происходит. Он очень сильно подавлял своими немигающими глазами. Я не робкого десятка, могу и словцом обрить, и зуботычин насовать, ежели заслужил, а тут вдруг съёжилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он сделал шаг вперёд. При его росте под два метра, расстояние, разделявшее нас, сократилось почти вдвое. Машинально отступила назад, упёрлась спиной в стеллаж с папками.

– Раздевайся и приступай к работе.

Вот это двусмысленность! И вроде не подкопаешься, переодеться в униформу было необходимо, а после отправиться исполнять должностные обязанности. Почему тогда в голове копошились иные варианты развития событий?

Хотелось отвернуться. Или проверить, что он станет делать, если в самом деле сниму не только шубу и сапоги, но и платье с рейтузами, а потом ка-а-а-а-ак окунусь в головой в тот водоворот, куда затягивал его прожигающий взгляд.

Дверь открылась в очередной раз. Артур оглянулся через плечо. Меня в ту же секунду отпустило.

Это что сейчас было

?

На пороге маячил Никита, главарь бестолковости, и пожимал плечами:

– Артур Юрьич, ну, правда, само вышло! Я креслице того, качу себе спокойно. Вы ж велели на помойку? Я туда и подвигал. А тут эта, Галина Осифовна, под руку! Дык в стойку с энергетиками и влетел. Она плашмя, морозилка вдребезги! Ток вина не моя! Че она подкрадывается и орёт?

– Я те покажу, охламона кусок, кто тут подкрадывается и орёт! – заверещала милейшая Галина.

Иначе, как Галка Пэмээска мы её не звали, ядовитая бабень со склочным характером и нелюбовью ко всему живому.

Артур отошёл от меня. Выдохнула. Пока они разбирались, что же там стряслось в зале и кто всему виной, быстро заперла подсобку на ключ и столь же рьяно переоделась. Откуда вообще взялся этот Артур Юрьевич?

Пихнула вещи в кабинку и тенью шмыгнула в торговый зал. Сменщица Ирка похихикивала в кулак, наблюдая из-за касс за перепалкой глуповатого Никитки и амбициозной, но не менее туповатой Галины.

– Я велела ничего здесь не трогать! Всё имущество компании у меня на подотчёте! – разорялась низенькая тётка в лиловом брючном костюме, который делал её похожей на переваренную свёклу.

– Так Артур Юрьич сказал, – отбивался Никита уже известным аргументом.

Было видно, что у Галчонка имеются веские возражения, однако озвучить их она не решалась. Ляпнуть, будто плевать она хотела на приказы Артура Юрьевича, – грубо и непрофессионально, тем более что сам Артур стоял неподалёку и с безучастным видом разглядывал испорченную морозильную камеру с разбитой стеклянной крышкой. Поодаль валялись истинные виновники: затёртый до дыр кожаный стул с крестовиной на колёсиках и шаткий стеллаж с логотипом известного бренда энергетических напитков.

Ирка подвинулась, чтобы я смогла подойти к кассе и начать пересчитывать наличность.

– Видала, кого к нам прислали? – заговорила она шёпотом.

– Такого сложно не заметить, – ответила тоже тихо и набрала на калькуляторе цифру «4000», ровно столько сотенных купюр оставалось в кассе на сдачу.

Быстро пересчитала мелочь, начала прибавлять и её, когда мозг зацепился за цифру.

Чёрт! Совсем вылетело из головы обещание вернуть Диме сорок тысяч. Поутру и не вспомнила об интригующей переписке, а потом скопом навалились хлопоты и Вадик, и я думать забыла о чужих деньгах на моей карте.

– Это же Артур Смолин! – шипела на ухо Ира. – Координатор интегрированного управления строительством всего дальневосточного отделения, между прочим! Ого-го какого полёта птица! И холостяк к тому же.

Понятно, чего это Ирку так пробрало, даже не поленилась выучить наименование должности, об которую не то что языком споткнуться, двойной вывих с преломлением заработать можно. Холостяк! Ещё и большая шишка! Добавьте сюда внешнюю привлекательность и станет ясно, чего это моя сменщица не торопится домой. В нашу мясную лавку сирых и незамужних подвезли элитный деликатес – состоятельного брюнета приятной наружности.

Посмотрела на координатора из-за монитора.

– Вычту из зарплаты! Это же форменное разгильдяйство! Сегодня же оформлю строгий выговор за порчу... – сыпала административными проклятиями Галочка.

– Всё прибрать, товар переложить в соседний ларь. Заказать новую крышку взамен разбитой, – стальным голосом перебил визги менеджера Артур. – Работнику вынести устное предупреждение на первый раз. Вам всё понятно? – он сурово глянул на Галку, и та сравнялась по цвету щёк со своим костюмчиком.

– Эт, шеф, я чес слово случайно, – потупился Никита.

– Закончите уже с моим кабинетом, – устало попросил Артур, потёр виски и двинулся обратно в служебные помещения.

По пути окатил меня свежей волной странного взгляда, покачал головой и был таков.

– Закончить с его... что? – подумала, что ослышалась.

– Во-во, тут начинается самое интересное! – затарахтела Ирка, наваливаясь локтем на прилавок. – Он приехал сюда ради постройки новой заправочной станции. Ну, ты знаешь, на том самом пятаке, где раньше восточный переезд стоял. Теперь там пустырь, путепровод же построили, а вместо него решили АЗС забабахать. Наши подсуетились, земельку прикупили и прислали к нам этого, – она с нежностью воззрилась на дверь, за которой недавно скрылся Артур. – А офиса компании у нас в городе нет, не положено, мы ж не миллионник. Где ему работать? В гостинице или на съёмной хате? Во! Он и решил окопаться у нас на заправке. Корпоративный дух, близость к коллективу и всё такое прочее. Приехал сегодня в шесть утра, весь такой хмурый и неприлично отдохнувший, Пэмээску (то есть Галину) хвать за мягкие окорочка – прикинь, эта тварь дрыхла в кабинете у себя на диванчике, пока мы тут с Янкой жопу надрывали в роли бариста для дальнобоев. Ругань затевать не стал, видать, ему не по чину. Спокойно так сказал, чтобы манатки собирала и сваливала в подсобку, кабинет, мол, отныне его. Вот с той минуты и стоит ор коромыслом. Артурчик всех сотрудников созвал, даже заправщиков с грузчиками да дворником припахал, и велел весь хлам из кабинета на помойку выставить. Галка в штыки, кинулась начальству звонить. В половине седьмого утра! Знаешь, как она присмирела уже через полминуты! Кто-то свыше ей такую перцовую клизму вставил – мама не горюй! А Артур вызвонил всю Серегину бригаду (это она заправщиков имела в виду, которые, как и мы, работали посменно: две дневных смены, столько же ночных и пару суток дома), вручил Киту ключи от своего «BMW», раз уж «Газель» наша накрылась медным тазом, и велел срочно всех привезти на работу. Пообещал всем оплатить сверхурочные.

Не буду утомлять тебя всеми подробностями. Короче, к десяти утра подвезут обои, краску и новую мебель. Всем желающим поучаствовать в обновлении интерьера – он прям так и сказал, прикинь, – выпишут недельную премию. До трёх часов дня нужно будет намарафетить ему офис по высшему разряду.

Она тарахтела, не умолкая, даже дышала сбивчиво, так спешила вывалить на меня ушат новостей, случившихся всего за одну ночную смену.

А мне почему-то стало не по себе. Артур Смолин. Где-то я уже слышала это сочетание имени и фамилии. И лицо показалось смутно знакомым. Схожесть с известным голливудским актёром тут ни при чём. Некая часть меня узнала его. Насущный вопрос: кто же он?

Глава 3

Денёк проходил ужасно. Служебку превратили в филиал «Ленты», и нескончаемый поток людей тёк в обе стороны. Кто-то входил, кто-то выходил – сплошная мешанина лиц. В таком проходном дворе от кассы отлучиться было попросту невозможно. Как оставишь наличные деньги без присмотра?

Поэтому к обеду я еле держалась. Дикое желание посетить дамскую комнату одолевало, надсадно подвывал желудок и зверски хотелось кофе.

Сцепив зубы, мы с напарницей Ольгой выстояли послеобеденный наплыв клиентов, изнахратили пятки в кровь в беготне к кофемашине и наконец-таки присели.

– Ты как знаешь, а я сбегаю пописать, – решилась Олька. – Невмоготу уже.

– Мчи, я следом, – поддержала и с тоской навалилась на прилавок.

Прикрыла веки, намереваясь вздремнуть секунд пятнадцать и абстрагироваться от аппетитного запаха запекаемой в духовке самсы с курицей, за что тут же поплатилась.

– Мельникова! – гаркнула на ухо неуёмная Галина. – Что за распущенность! Ты на рабочем месте, а не дома бока отлёживаешь!

С трудом выпрямила спину. Старая ты грымза, отцепись.

– Жилина! А тебя где носит? – Пэмээска накинулась на напарницу. – Вы что себе позволяете?

– Извините, Галиночка Иосифовна, зов природы, – потупилась Олька.

– Какой ещё зов? Кассиру на посту запрещается: сидеть, лежать, есть, пить, курить, прислоняться к чему-либо, спать, пис

А

ть, читать, петь, отправлять естественные надобности, принимать отсутствующий вид, использовать личные средства связи, – монотонно талдычила Салтычиха [Дарья Николаевна Салтыкова (1730–1801), известная как Салтычиха, – богатая российская помещица, вошедшая в историю как серийная убийца и изощрённая садистка –

здесь и далее примечание автора

].

«Кассиру также запрещается досылать патрон в патронник», мысленно добавила.

Знали мы назубок эти её бредни из армейского устава, выдранные из обязанностей часового на посту.

Отправлять естественные надобности пошла с наглой рожей.

– Ты куда? – ударил в спину въедливый голос.

– Ой, простите, забыла доложиться! – козырнула мимоходом. – В уборную, поссать приспичило.

И надо было гаденькому Артуру свет Юрьевичу появиться в зале именно в этот момент. Зенки на меня вытаращил, будто отродясь слова «поссать» не слыхал и не то хмыкнул, не то поперхнулся.

Криво улыбнулась в ответ и проследовала к заветной комнатушке.

Переезд в подсобку сказался на нашей крикливой начальнице наихудшим образом. Она цеплялась к каждой мелочи: то воду криво выставили (бутылки с этикетками не по ранжиру, видите ли), то счастливого пути пожелали неласково, то выпечку предлагали не слишком настойчиво.

Когда Пэмээска втемяшилась в очередной мой разговор с клиентом:

– Баллы с карты лояльности списать не желаете? – поинтересовалась я. – На балансе тысяча триста, сгорят тридцать первого числа. Давайте спишем!

Седовласый мужик в пуховике и шортах кивнул:

– Конеш, списывайте. Хорошо, что предупредили. Я б забыл.

Я рассчитала мужчину, а едва он вышел за дверь, старший менеджер налетела на меня коршуном:

– Тебя кто за язык тянул? Чего лезешь не в своё дело? Сгорели бы и ладно, с тебя какой спрос?

Не на шутку рассвирепела:

– Мне такое дело! Это мои клиенты, а баллы – их выгода. Многие годами только к нам и ездят из-за этих бонусов. Почему человек должен расстраиваться из-за забывчивости? Я увидела сумму и подсказала. Вы из своего кармана выгоду водителям раздаёте, нет?! Так и нечего ко мне цепляться!

Фыркнула, подхватила запотевший контейнер с обедом и хлопнула дверью с надписью «Служебные помещения», крикнув Ольке:

– У меня законный перерыв пятнадцать минут!

Дёрнула ручку подсобки – заперто. Чудесно. Ни тебе микроволновки, ни местечка для перекуса. Оставалось давиться холодным рисом в кладовке, где хранились небольшие запасы товаров для магазина, однако и там ждала засада. Всё помещение размером с чулан для швабр оказалось под завязку набито папками, стульями, стопками каких-то бумаг и коробками с изображением офисной техники. Видимо, это сохранённый Галиной материальный актив компании, тот, что стоял у истерички на подотчёте. И где прикажете обедать? В туалете или торговом зале?

Недолго думая, вошла в кабинет высокого начальства. Работа там кипела вовсю. Трое человек елозили валиками по стенам, перекрашивая стены в неброский оливковый цвет. Заправщики Арсений и Никита орудовали шуруповёртом, собирая стол и шкафы. Янка с Иркой, наши сменщицы, драили окно, а уборщица Татка на пару с дворником Васильичем оклеивали тканевыми обоями одну из стен.

Великий и Ужасный, но отнюдь не Гудвин сидел в углу с раскрытым ноутбуком на коленях и что-то сосредоточенно печатал. Увидев меня, завис на краткий миг и снова залип в экран.

Ну и славненько. Устроилась на пластиковом ведре с краской. Открыла контейнер и лениво загребла вилкой содержимое. Пожевала. Преснятина какая.

В кабинете царило какое-то наигранное молчание. Изредка взвизгивал шуруповёрт, или скребок жалобно выл, касаясь начищенного до блеска стекла, да шуршали тряпками оклейщики обоев, расправляя новую полосу. Разговаривать никто не осмеливался, только переговаривались по делу едва слышно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Со скуки достала телефон, тут же вспомнила, что так и не вернула нефтянику Диме его кровные, быстро совершила обратный перевод и с тоской уставилась на обед. Эту бурду мне не осилить.

Входящий вызов потревожил медитативную обстановку. Заиграла спокойная Notan Nigres «Oblivion», однако Артур встрепенулся так, будто на полную мощь врубила мега-хит группы Slipknot.

– Привет, игнорщица, – весело приветствовал Дима. – Я ей, значит, коктейли, соки и Минводы предлагаю, в ответ ничегошеньки, а спустя два дня деньгами в меня швыряет. Как это называется?

– И тебе привет, Дим, – заулыбалась помимо воли, подхватила контейнер и бочком протиснулась в коридор. – Про деньги я тотально забыла...

– Могла и не вспоминать, – перебил он всё тем же жизнерадостным тоном, – а вот приглашению на рюмочку крем-соды я бы обрадовался. Но раз деньги ты вернула, мой черёд выбирать меню, место и время. Как насчёт вечера?

– Ревнивый муж требует котлет, так что увы, – продолжила педалировать любимую отмазку.

– До чего несносный тип, а? Сдаётся мне, ты должна нас познакомить. Хочу посмотреть в глаза тому, кто умудрился привязать к себе такую...

– Мельникова, ты до рассвета намерена языком чесать? – ледорубом вонзился в мозг голос Пэмээски.

Прикрыла микрофон рукой и клятвенно пообещала:

– Пять минут и закругляюсь.

– Ты мне условия диктовать вздумала? А ну живо на рабочее место!

– Дим, ты извини, мне бежать нужно, – вежливо попрощалась, вместо того чтобы оттаскать стервозу за жиденькие лохмы.

– До вечера, – со смешком отвечает мой собеседник, и связь обрывается.

***

Артур

Раздражает. Обычно к людям отношусь с лёгкой прохладцей, не замечаю их в большинстве случаев. Все проходят фоном, но не эта. Эта спозаранку выбила из колеи.

Ксения Мельникова. Я знал её просто как Ксюху, помнил отнюдь не шикарной женщиной с аппетитной фигурой, а нескладной пацанкой с короткой стрижкой и острыми коленками. Единственной девчонкой в нашем дворе. Братаном большинства моих соседей – не друзей, нет. В ту пору друзей у меня не было. Их и сейчас не наблюдается, только теперь это осознанный выбор, а тогда...

Воспоминания одолевают всё утро. Увижу её, и пошло-поехало. Галопом ерунда выскакивает, о которой и думать забыл с выпускного класса.

Пару минут назад лицезрел, как жеманно колупала вилкой содержимое пластиковой тары с едой, а перед глазами чёткие тени прошлого: летит эта краса с горы на велосипеде, ноги в стороны расставлены, орёт благим матом и рулём крутит в разные стороны, силясь затормозить. Визг обрывается на полузвуке. Включается режим замедленной съёмки, который позволяет разглядеть мельчайшие детали.

Стопором для переднего колеса выступает огромный булыжник. Велосипед подскакивает, перескочить преграду не может. Седока подбрасывает вверх, и она, то есть Ксюха, кубарём летит к подножию склона. Инстинктивно группируется, вжимает голову в плечи, делает в воздухе кувырок и шлёпается лицом в землю. Мне со стороны кажется, что убивается на смерть, но нет. Спустя пару секунд собирает себя в кучу, встаёт на карачки, отплёвывается от пыли и беспечно хохочет. У тринадцатилетнего меня светлеет на душе.

На всех парусах мчусь к зазнобе, мимоходом срываю несколько листов подорожника и предлагаю залепить кровавые ссадины на коленях.

– Видал, Жирж? Лихо я навернулась! – она краешком тонкой ладони вытирает слёзы и продолжает хохотать.

Молчу. В её обществе слова не идут. Я и с другими детьми общаюсь крайне редко, а с ней – совсем никак. Панически боюсь ляпнуть глупость или наоборот показаться заучкой.

Мне её жалко. Видно, что плачет она вовсе не из-за смеха. Испугалась, поранилась. Прихрамывает, пока поднимается к велику и с видимым усилием оттаскивает его к краю проезжей части. И я дико восхищён её храбростью и странной выходкой.

Мелодия звонка вырывает из дурмана воспоминаний. Ксюха спохватывается, бросает на меня короткий взгляд и выбегает за дверь, прижимая телефон к уху. Слышно её заливистое воркование, приторно-нежное и раздражающее.

С яростью захлопываю крышку ноутбука. В таком состоянии ни дела, ни работы. Мешанина в голове. Чувствую себя каким-то рассиропившимся маменькиным сыночком, который слёг в кровать с температурой 36 и 9, и вся семья, включая двоюродную бабушку, квохчет над ним.

На пару часов улепётываю с заправки. Хочется выдохнуть, да и пообедать бы не помешало. Тупое желание пригласить в ресторан Ксюху давлю в зародыше. Далась мне компания, пускай и такая приятная. Я одиночка по натуре.

По возвращению с новыми силами начинаю творить мудачества. Зачем-то поодиночке вызываю к себе каждого сотрудника, лично вручаю премию за проявленное рвение в работе – всё-таки с кабинетом они лихо подсобили, за несколько часов привели помещение в порядок. Устраиваю персоналу маленькое собеседование, а всё ради одной цели – спокойно и не вызывая сомнений порасспросить Ксюху.

Её нарочно оставляю напоследок, и едва переступает порог, всё внутри съёживается до размеров горошины.

Высокая – метр семьдесят, наверное, идеальный рост для меня. И наклоняться сильно не придётся, и с комфортом можно устроить под собой. Например, на столе.

Улыбочка хамоватая бесит. Как и прехорошенькое личико с матовой кожей, яркими зелёными глазами, вздёрнутым носом и развратными губами. Последние вообще взгляд притягивают с силой промышленного магнита. Я вроде и сосредоточен на дисплее ноутбука, плюс холоден внешне, а у самого в груди пожар. Да и в паху тоже.

– Серьёзно? Решили со всеми лично познакомиться? – сходу начинает наезжать.

Без приглашения опускается в кресло возле стола, перекидывает через плечо коричневые волосы с отчётливым рыжим отливом, и я в который раз залипаю. Теряюсь в водовороте памяти, припоминаю новый, вернее старый эпизод из прошлого.

– Координатору управления строительством это по рангу? – продолжает сыпать вопросами, чем в труху разбивает морок видения, в котором она же, но лет на пятнадцать моложе, лежит на застиранном покрывале под вишней, жадно читает книжонку и бездумно перебирает эти самые волосы, искрящиеся медью на солнце. А я застенчиво наблюдаю издали.

– Координатору

интегрированного

управления строительством, – поправляю лениво и смотрю в упор.

Изменилась за десяток с небольшим лет. В лучшую сторону. Девичью хрупкость растеряла, зато весьма приятно округлилась во всех предусмотренных природой местах. Грудь, конечно, великовата, размера третьего, если не четвёртого, что в сочетании с аккуратными бёдрами и мягким животом, небольшим, но всё же выделяющимся, смотрится лёгким диссонансом. Хотя мне нравится. Никогда не балдел от больших сисек, а тут вдруг шибануло диким желанием содрать форменную рубашку и зарыться лицом в мягкие сферы. Артурка, кончай фонтанировать фантазиями!

– Один шут, – парирует, а я и думать забыл, о чём говорилось выше.

В башке дурман, всё, что ниже, живёт отдельными стремлениями. Собраться воедино не могу и только слюной давлюсь.

Она замечает моё придурковатое состояние. Неловко озирается по сторонам. Нервно подпихивает ладони под задницу.

– Миленько получилось, – оценивает старания коллег. – Зачем звали-то?

На столе тебя разложить. На ужин пригласить. Расспросить, как дела. Любой из вариантов отпадает. Мне нужна лошадиная доза успокоительного.

– Давно ты у нас в компании? – брякаю первый пришедший на ум вопрос. Блестяще, конечно. Проведём оценку качества комфортности условий для сотрудников.

– Пять лет, – пожимает плечами. – А вы?

- Двенадцать. Условия устраивают?

– Чего? – с трудом улавливает суть происходящего.

Да я сам не в курсе, что творю. Просто нравится видеть её напротив, вслушиваться в переливы голоса, разглядывать и медленно раздевать глазами.

– Зарплата, график, коллектив – всё нравится? – даю подсказку.

– А-а, да, – тянет гласные излишне долго, и меня от этих звуков коротит ещё сильнее.

Хочется больше протяжного «а-а-а-а-а», и чтобы глаза её ведьмовские горели желанием да закатывались от удовольствия.

– Ты замужем? Дети есть? – выпаливаю помимо воли.

– А вы с какой целью интересуетесь? – настороженно уточняет.

Придвигаю кресло ближе к столу в надежде уловить идущий от неё аромат.

– Выяснить хочу, не мешает ли посменный график личной жизни.

– Не мешает, – отвечает с достоинством и добавляет: – У меня час до конца смены, сейчас самый наплыв клиентов. Я, наверное, пойду? – спрашивает неуверенно и привстаёт.

– Наверное, пойди, – соглашаюсь холодно.

Чёрте что, а не разговор получился.

Когда выходит за дверь, откидываюсь на спинку кресла, и гадаю: это какое-то сезонное помешательство или незакрытый гештальт требует срочного вмешательства? Почему при виде обычной, хоть и весьма сочной бабы, вштыревает на десять из десяти?

Что с того, что когда-то давно я сох по ней несколько лет кряду? Давно следовало отсохнуть. Ан нет, не вышло.

Глава 4

Вопрос Артура мать его за ногу Юрьевича испортил настроение окончательно. Мало мне бесноватого старшего менеджера, теперь ещё придурковатое начальство из Москвы на голову свалилось.

Почему он спросил о детях? С мужем понятно, мог прощупывать почву или ещё что. Мне не пятнадцать, а тридцать с хвостиком, симпатию мужчины могу различить на расстоянии вытянутой руки. Этому я интересна, как пить дать. Таким похотливым взглядом по мне елозил, что монашка бы догадалась, что её недвусмысленно приглашают заночевать на одних простынях. Только при чём здесь потомство?

О моей ситуации знали лишь самые близкие. На новой работе не распространялась даже о том, что когда-то была замужем. Все привыкли считать меня безбашенной вертихвосткой, и сие вполне устраивало. Да, не ищу серьёзных отношений. Мне комфортно одной.

Впрочем, симпатия Артура не распространялась исключительно на меня. Другие девушки и даже уборщица Татка, перешагнувшая на шестой десяток, выходили из его кабинета порозовевшими и одухотворёнными. Напарница Олька и вовсе обмахивалась руками, сгоняя жар с лица и прочих воспламенившихся частей тела.

– Что за мужик, а? – мечтательно вздохнула, возвращаясь на рабочее место после десятиминутного собеседования. – Ходячее обещание греховных радостей. Ксюх, он тааак смотрит и таааак спрашивает, что охота покаяться во всех грехах. «Простите меня, Отче, ибо я согрешила», прям подмывает брякнуть!

Насчёт гляделок я согласна, а вот с вопросами у него явно не заладилось. Блеял что-то с каменным лицом, и взгляд при этом стекленел, производя впечатление тотальной внутренней пустоты. Такого потряси и услышишь полость, как в обрезке жестяной трубы.

За пять минут до конца смены в магазин пожаловал странный визитёр. Сначала в открытую дверь заглянул сквозняк, потом показалось несколько красных гелиевых шаров с белыми лентами, следом попытался протиснуться тот, кто сжимал тонкие нити в руке. Он пятился спиной, пробовал впихнуть в проём скопище противно трущихся друг о друга шариков и одновременно воевал с дверью, которая норовила закрыться.

Чертыхнулся, развернулся лицом, и я увидела Димку, по самую маковку закутанного в зимнюю одёжу: унты, пуховик ниже колен, толстая вязанная шапка и гигантский шарф, обмотанный вокруг шеи в семь слоёв. Узнать его по кончику покрасневшего носа и глазам оказалось непросто, однако я справилась и захохотала в голос.

– С ума сошёл, – бросилась ему на выручку, придержала злополучную дверь.

Он улыбнулся по-мальчишески, резко дёрнул рукой и в магазин ворвалось кровавое облако из воздушных шаров. Пара-тройка бабахнули, напоровшись на острые углы доводчика.

– Привет, несвободная! – он протянул мне связку белых ленточек.

– И тебе, – рассеянно отозвалась и тоже заулыбалась. Единственное приятное событие за сегодня.

В зал влетела обеспокоенная Галина. За ней по пятам семенил Артур. Обоих выгнали из недр служебных помещений резкие хлопки прохудившейся резины.

Дима глянул мне за спину, мазнул пустым взглядом по старшему менеджеру и хитро прищурился при виде пресной мужицкой рожи.

– Почему не удивлён увидеть тебя здесь? – дружелюбно произнёс он и шагнул навстречу Артуру.

– Потому что мы снова в одной упряжке? – парировал наш московский начальник, и мужчины через рукопожатие сошлись в крепких объятиях. – Тебя к нам с Ямала депортировали?

Артур отодвинул от себя приятеля, окинул его взглядом от верхушки шапки до подошв меховой обувки.

– Бери выше, – Дима спустил многослойный шарф ниже, – почти пять часов на объекте пропрыгал в компании зама главы архитектуры. Он-то по уму вырядился, а я в концертной телогрейке окоченел. Пришлось наспех переодеваться.

– И до чего доболтались? – Артур вдруг сграбастал моего ухажёра за плечи и поволок в свои царские покои.

Приплыли, называется. На тебе, Ксюха, шарики, а я отчалил в дальнее плавание по волнам бизнеса.

Дима словно расслышал гневный вопль моего внутреннего голоса и обернулся.

– Завтра всё обсудим, – спохватился он и двинул в обратном направлении. – У меня тут неотложное дельце.

Артур снова врубил испепеляющие прожектора, проехался ими по моей слегка растерянной физиономии и пожал плечами.

– Лучше набери через пару часов, – сухо бросил коллеге и скрылся в своей обители.

– Я чего заехал-то, – Дима подошёл почти вплотную и покосился на связку шариков, которые расползлись по потолку, погружая торговый зал в интимный полумрак с красным отливом. – Поужинаешь со мной?

– А котлеты для мужа? – продолжила прикидываться.

– Перепоручим их повару в ресторане, – подмигнул он и поводил пальцем по бейджику на моей груди. – Соглашайся, Ксения Анатольевна. С меня тазик котлет, молочный коктейль и приятная компания.

– Врёшь небось насчёт компании, – решила немножко покривляться.

– Неа, только насчёт тазика котлет.

– Всюду подвох, – наигранно тяжко вздохнула. – Ладно, жди пять минут, переоденусь, – я указала на свои спортивный козырёк и рубашку в фирменных серо-жёлтых тонах.

– Поохраняю шары, – согласился Дима.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подсобка оказалась незапертой и, что совсем поразило, Галина не последовала за мной, чтобы вдосталь напитать ядом под конец смены. Она осталась в зале, чтобы лично проконтролировать соблюдение правил пожарной безопасности. Всё-таки гелиевые шары – источник повышенной опасности, а ну как воспламенятся от соприкосновения с лампами, кто станет спасать имущество работодателя? Вот тут и пригодится раздвоенный змеиный язык и феноменальный запас желчи.

К машине шли причудливой процессией. Я, укутанная в искусственный мех под лисицу, и Дима, замотанный по последней полярной моде, с гурьбой алых воздушных шаров наперевес.

– Как мы их запихаем в машину? – со смехом уточнила, устраиваясь на пассажирском сидении китайского кроссовера.

– Зачем в машину? – Дима поиграл тёмными бровками, позволив им скрыться под шапкой, сунул мне связку ленточек и захлопнул дверь. Шары остались снаружи. Он быстро обогнул капот, прыгнул за руль, содрал с шеи безразмерный шарф, зашвырнул назад вместе с шапкой и варежками из кармана и весело спросил: – Ресторан «Рандеву» впрямь так хорош, как мне его описали?

– Тебя обвели вокруг пальца, – поддержала его радостный тон. – Это бар. С хорошей кухней, неплохой музыкой и атмосферой будуара.

– Будуар – это красные оттенки, тяжёлый бархат и люстры по типу подсвечников, основательно залитые воском?

– Ты описываешь какой-то средневековый замок с элементами готики, а будуар – это интимное женское пространство для ухода за собой. Ничего кричащего и вульгарного, спокойные тона, богатый декор, изящные формы и приятное освещение.

– М-м, ты разбираешься в интерьерах.

– Самую малость, – скромно подметила.

– А училась на кого?

– На библиотекаря.

– Что, серьёзно? В наше время остались люди, которые поступают в университет ради работы в самом скучном и унылом месте?

– Книги – это вовсе не скучно. Я, например, обожаю читать. С детства всюду таскаю за собой книги.

– Ничего не имею против литературы, – он приподнял руки над рулём, как бы отрекаясь от спора на тему пользы чтения, – но библиотека... Самое неподходящее место работы для тебя.

– А какое подходящее?

– Что-нибудь яркое, – он посмотрел на меня оценивающе. – Первым на ум пришли бразильские карнавальные перья. Тебе бы пошло звание Королевы самбы.

Засмеялась, представив себя в блёстках и с чудовищно тяжёлой конструкцией на голове.

– Вот так профессию ты мне придумал. Ничего, что танцую я на крепкую двоечку?

– С такими-то ногами? – Дима бросил быстрый взгляд на мои запрятанные под рейтузами колени. – Даже в состоянии покоя они заслуживают твёрдой четвёрки.

– По десятибалльной шкале, – пуще прежнего развеселилась и пошла на уступки. – Ладно, допустим, моё призвание – услаждать мужские взоры. А что насчёт тебя? Инженер – это твоя мечта детства?

– Как ни странно, но нет. Я пацаном мечтал стать крановщиком, отец всю жизнь водил «Ивановец», часто брал меня с собой на стройки. Благо, на одной из таких площадок встретил умного бригадира, который вдребезги разнёс мои романтические бредни. Ишачить по восемь часов, не вылезая из кабины, это, конечно, неплохо. Однако мозгами зарабатывают куда больше. Он и надоумил поступить в политех. Кстати, ты рули хоть немного. Заблужусь, окажемся в тёмной подворотне.

Я с удивлением обнаружила, что мы и впрямь сбились с курса.

– Сейчас на перекрёстке разворачивайся и по прямой назад, – живо сориентировалась. – Бар мы проехали. Он будет слева. Одноэтажное здание с фасадом из камня, на крыше силуэт женщины с синей подсветкой и рядом слово «Рандеву».

Дима припарковался, и я, позабыв о шарах, распахнула дверцу. Ребячливый знак внимания упорхнул ввысь. Задрав голову к чёрному небу, проследила траекторию полёта, а когда опустила подбородок, перед глазами замаячила мягкая улыбка.

Они взял меня под локоток и повёл в заведение, где уже был зарезервирован столик на двоих. Самонадеянно и вместе с тем приятно. Настраивает на нужный лад. Вадик бы триста раз переспросил, точно ли я хочу пойти именно в этот бар и не лучше ли выбрать что-то посовременнее. Хотя нет, бедному студенту не по карману подобное времяпровождение.

Наконец удалось рассмотреть своего кавалера во всей красе. Не подкачал. Мягкий пуловер, из-под которого проглядывала белая футболка, отлично сидел на крепком мужском торсе. Широкие плечи, прямая спина, плоский живот. Под тканью прорисовывались твёрдые мышцы. Простые чёрные джинсы обтягивали узкие бёдра. Но больше всего меня беспокоил не фасон одежды, а растрёпанные тёмные волосы и волнистая прядка, свисающая над левой бровью. Хотелось зачесать её назад и зарыться пальцами в густую шевелюру цвета кофе.

– Ты тоже приехал ради новой заправки? – спросила, едва официантка отошла от стола.

– Тоже? Арчи приплюсовала? – он упёрся локтями, сцепил ладони в замок и устроил поверх подбородок.

Арчи. Мне больше нравилось коверкать имя Артур Юрьевич, разбавляя его матюками вроде «Артур растудыть его Юрьевич».

– Сор

О

ка на хвосте донесла, что он у нас надолго и будет координировать строительство.

– Сорокам можно доверять, – он улыбнулся, и в глазах заплясали искорки. – Да, я здесь по тому же делу. Уже начал налаживать контакт с местной администрацией. Объект сложный, в черте города, рядом железнодорожные пути – проволочек будет масса, хорошо, если к концу весны удастся расшатать неповоротливую бюрократическую машину.

– То есть твоя епархия – бумажки, согласования и прочее до первого запуска бульдозера?

– Нет, я сваливаю на этапе косметической отделки. На мне лежит важная миссия по контролю соответствия работ проекту и приёмке выполненных этапов. Обычно ещё возвращаюсь на корпоративные посиделки по случаю сдачи объекта в эксплуатацию. Ну, ты понимаешь, ленточку перерезать, первый литр бензина купить, собрать все имеющиеся ордена. Обожаю похвалу и почести.

– Тщеславный?

– Скорее горделивый, – Дима отодвинулся от стола, позволяя официантке разместить тарелку с салатом. – А что насчёт тебя? Как библиотекаря занесло в кассиры?

– Обычное дело, искала график посвободнее и зарплату посолиднее, – чуточку переиначила я причины трудоустройства.

На самом деле мне хотелось занять себя по максимуму. Рассуждала просто: смену в двенадцать часов отпахала и следующую половину времени отсыпаешься – уже минус день. Повторить четыре раза. Оставшиеся два выходных дня я посвящала волонтёрству, толкалась сутками напролёт в приюте для животных или ухаживала за немощными стариками. Продержалась в таком ритме почти два года, а после развернуло на сто восемьдесят градусов. Одиночество навалилось удушливым облаком.

С той поры в моей жизни почти не осталось самопожертвования, если не считать за таковое умение раздаривать себя мужчинам.

Странная я, правда?

Ужин вышел вполне неплохим. Дима оказался отличным собеседником, ещё более талантливым слушателем. Шутил к месту, блистал недурственным интеллектом, а если брался что-то рассказывать: какие-нибудь курьёзные случаи на стройках или описывал велопробег, в котором принимал участие в таком-то году; то выказывал умение посмеяться над собой, что мне импонировало.

Он казался лёгким, и спустя два часа я без малейших колебаний позвала его к себе. А чего мяться?

– Всё-таки решила познакомить с мужем? – каверзно уточнил Дима, лихо загоняя кроссовер на единственный свободный пятачок в моём дворе.

– Проверим, помещаешься ли ты в шкаф, – ответила с улыбкой.

– О-о, я могу быть очень компактным.

– Надеюсь, что ты сейчас приврал, потому что я не из тех, для кого размер не имеет значения.

Мы зашли в подъезд, и на первом же лестничном пролёте Дима поймал меня за руку, резко рванул назад и впечатал в себя.

– Давай убедимся, что ты не разочаруешься, – выдохнул мне в губы и устроил мою руку поверх молнии на брюках.

Вспыхнула целиком как спичка, брошенная в костёр. Вначале пожарище пронеслось в мозгу от тепла его дыхания и сугубо мужского запаха, что забил ноздри. От него пахло терпкостью и обещанием, что перед завтрашней сменой выспаться мне точно не светит.

Я вздрогнула и провела ладонью по всей длине. Не середнячок, уж точно. Дима затаил дыхание и повёл носом по моей щеке от скулы к шее. Расстегнул несколько нижних петель на шубе и почти невесомо огладил бёдра. Подставила для него губы и получила лёгкий смешок.

– Я поцелую тебя только голую.

– Звучит, как угроза, – облизнулась помимо воли.

– Это она и есть. Если дам слабину сейчас, остановлюсь, лишь когда прижму тебя к стенке и насажу на себя.

Нда, Вадик такого не умел. Одними словами довести меня до предоргазменного состояния.

– Тогда нам на третий этаж, – прошептала как в бреду, неохотно отняла руку от манящей твёрдости и первой зашагала по ступенькам.

– Мужа как зовут? – продолжил заигрывать Дима.

– Йося. Но его вполне может не оказаться дома.

– Отправился на поиски домашних котлет?

– Что-то типа того, – я полезла в сумочку за ключами и долго возилась с дверью.

Руки почему-то дрожали, колени перекатывались на манер плохо застывшего холодца. Дима не торопил. Молча наблюдал из-за спины за моей суетливостью и стоял непозволительно близко.

Наконец мы вошли в прихожую, аккуратно разместили верхнюю одежду в шкафу. Повернулись друг к другу. Заговорили одновременно.

– Может, чаю предложишь, – сказал он.

– Буду признательна, если набросишься, – сказала я и хотела наклониться, чтобы расстегнуть сапоги, а после добавить: «Претит мысль накидываться на тебя первой».

Только Дима всё услышал и много ещё чего понял наперёд. Двинулся на меня, обеими руками схватил за задницу и ловко подкинул вверх, усаживая на себя. Помялся на пороге, разуваясь, потом поволок меня вглубь квартиры. Кое-как успела щёлкнуть выключателем в зале и повалилась на диван. Дима оказался на полу между моими широко раскиданными ногами. Расстегнул по очереди сапоги с длинной голяшкой. Медленно снял, не отводя взгляда от моего лица. Погладил обе ступни, скользя пальцами по капрону, просунул их под резинку утеплённых штанишек и стиснул лодыжки. С силой тяганул на себя, и я, чтобы не свалиться, ухватилась за спинку дивана.

– Там и держи руки, – велел коротко и мягкими поглаживаниями добрался до пояса рейтуз.

Я наблюдала со всё возрастающим нетерпением. Слой за слоем он снимал с меня одежду. За колготками последовали трусики. Подол платья он задрал на талию, склонился над коленом и неспешно прижался губами.

Выдохнула сквозь зубы. Щетина уже царапала кожу на бедре и зигзагом поднималась вверх. Приготовилась поймать его голову, если приблизится к низу живота, но он отстранился, дойдя до слабо выпирающей тазовой кости. Вновь заглянул в глаза, и я расслышала его мысленную просьбу повернуться спиной и встать на колени.

– Читаешь мысли, – он прижался к моей попе и толкнулся вперёд, потираясь соблазнительной выпуклостью.

Платье и лифчик улетели в сторону. Сама распустила волосы и выгнулась, вкладывая грудь в мужские ладони. Мы застонали почти синхронно.

– Люблю глубинку, – скрипучим шёпотом поделился Дима, касаясь губами ушной раковины. – Настоящая мягкая грудь вместо силиконовых шаров – это нечто.

Я наслаждалась сдержанными ласками ещё пару минут. Извивалась, когда он тянул соски или вдавливал их внутрь, вертела головой, подставляя шею под горячие губы. После вывернулась в его руках. Гладила холёное лицо с крошечными морщинами вокруг глаз, водила пальчиками по призывно разомкнутому рту. Красивый мужик. Пускай будет ещё и умелым.

Он прикусил мой палец, томительно вдавил в своё тело и получил сладкий стон прямо в губы. От поцелуя я увернулась со словами:

– Вначале всё-всё проверим, – и подняла край пуловера, обнажая белую футболку, которую тоже отправила на пол.

Свет точно не помешал. Такое тело следовало разглядывать. Светлая кожа переходила в золотистую, и границы её чётко определялись на шее и предплечьях. Никакой излишней растительности на груди, лишь несколько тёмных завитков во впадинке между ключицами и тугие пластины мышц.

Спустилась губами к животу, а там тот же выраженный рельеф. Дима подрагивал от моих жадных ласк, сыпал ответными, но не торопил. Ему нравилось быть красиво упакованным подарком, который я разворачивала с тянущим предвкушением.

Когда спустила брюки и бельё к ступням, он перешагнул через них и поймал моё лицо за подбородок для долгожданного поцелуя. Нежно коснулся губами, тут же отстранился и посмотрел в глаза, словно считывая реакцию.

А меня натурально ударило током и сплавило разум.

– Ещё, – выдохнула недовольно и смахнула волнистую прядку тёмных волос с высокого лба. Зачесала назад и зарылась пальцами в шелковистую гущу.

Он дразнил меня губами. Язык не впускал и свой держал на расстоянии. Поводил зубами по нижней губе и резко запустил ладонь между ног. Замурчала ему в рот от дичайшего удовольствия, чувствуя, как изучает ребром ладони, распределяет влагу и потирает отзывчивый участок.

Ждать было невмоготу. Поднялась с колен, повисла на его шее и в наглую запрыгнула, обхватывая бёдрами крепкий торс.

– Возьми прямо сейчас, – взмолилась на ушко, и Дима вдруг опустил на пол.

Это что ещё за фокусы?

С недовольной миной наблюдала, как поднимает с ковра свои брюки, шарит в карманах и достаёт фольгированный пакетик. Вау, Ксюх, ты сбрендила, не иначе. Забыть о защите!

Решив наказать себя за тупость, выдрала презерватив у него из руки, вскрыла зубами и отправила в рот. Следом встала на колени, взялась за член и продемонстрировала умение, которое подсмотрела в одном пошлом сериале, – языком раскатала резинку по его эрекции.

Дима выругался, подтянул меня к себе за волосы и, не ослабляя твёрдую хватку на затылке, похвалил мой опытный язык своим, да так жарко, что я задохнулась от возбуждения.

На большее нашей выдержки не осталось. Мы сплелись губами, тут же запутались руками, а через мгновение моя попа очутилась на подлокотнике. Одну ногу Дима обвил вокруг своей поясницы, другую я устроила на диване и получила желанное лакомство. Он медленно проник внутрь, тиская в ладони мою грудь. Вошёл глубоко, до предела. Замер. Отступил назад. Поймал губами мой судорожный выдох. Выгнулась навстречу новому толчку. Закатила глаза от полноты ощущений.

– Нравится? – зачем-то спросил он, возвращаясь с таким напором, что чуть не свалилась с подлокотника.

– Да-а-а-а, – простонала. – Никакого разочарования.

– Тебя позабавить или сразу до финала?

– До финала, – выбрала сердцем, можно сказать. – Желательно пару раз.

– Жадина, – он улыбнулся, прижался лбом к моему и больше не допускал разговоров.

Врезался в меня с голодным рычанием, наэлектризовывая тело каждым движением. Я подавалась навстречу. Цеплялась за широкие плечи и выла, взбудораженная ритмом. Дима меня не щадил. Вжимал пальцы в бедро с такой силой, что синяки проступали прямо в процессе. Комкал сиськи, хватал за горло и драл с такой силой, будто последние полгода живой бабы не видал.

Я не возражала. Именно такой грубый секс грезился ночами, когда лежала под боком у Вадика и задавалась вопросом, на кой чёрт вообще нужны сопливые мужики. Димка явно не был рафинированным мальчиком. Он трахался как дикарь, вышедший из пещеры на охоту. И меня колотило от этой допотопной страсти.

Спазмы накатывали один за другим. Поджимались пальчики на ногах, сводило судорогой внутренние мышцы, застило алой пеленой глаза. Лёгкое чувство щекотки поселилось где-то в недрах живота и стало разрастаться до размеров гигантского облака. Я сжалась в комочек и приготовилась к бушующему наслаждению, когда Димка отпустил мою ногу, приподнял за талию и жестом велел перевернуться.

– Ксюх, хочу кончить на твою задницу, – отрывисто поделился затеей, и я решила не добавлять руку. Низкий рычащий голос и без того сводил с ума.

Я упёрлась коленом в подлокотник, ухватилась руками за изголовье, и вся подалась назад, спеша вручить себя умелому мужчине.

Дима устроил ладони на моей талии и насадил на себя. Зашлась криком. Шикарные ощущения. Меня не просто имеют, а загоняют по венам чистейший эндорфин, даже корни волос покалывает блаженством.

Темп он выбрал тот же: быстрые шлепки, длинные фрикции. Только угол проникновений изменился, и меня с первых же секунд захлестнуло удовольствием, а дальше оно просто нарастало по экспоненте и лопнуло на манер красного воздушного шара, когда грубые мужицкие пальцы сдавили сосок и расплющили его.

Я взвилась и упала лицом в плоскую часть подлокотника. Вонзила зубы в обивку и глухо зарычала. Дима заработал бёдрами ещё быстрее и со всей дури шлёпнул по заднице, только вместо боли я ощутила ещё более концентрированный кайф. Кожа вспыхнула и тут же остыла от нежного поглаживания.

А потом он покинул моё тело, сорвал презерватив, и место, подвергшееся шлёпку, оросили капли его удовольствия.

Внутри всё ещё покалывало и знобило снаружи. С трудом вспомнила, как пользоваться ватными конечностями, и отлипла от подлокотника. Дима поймал, едва покачнулась, тяжело плюхнулся на диван и утянул меня следом, чтобы усадить себе на колени.

– Финт с презиком меня восхитил, – сказал с улыбкой и погладил пунцовую щёку. Горела я вся, но лицо в особенности, кажется, даже пар валил из ушей. – Я не ослышался насчёт библиотекарши?

– Книжки и не такому научат, – лениво протянула и устроила зудящую вакуумом голову у него на плече.

– Ты о Камасутре?

– Не, Домострой не читал? Там тоже много о браке.

– В какой главе рассказывается, как языком раскатать резинку по члену?

– В двадцать третьей, – ответила с уверенностью.

– Завтра же раздобуду экземпляр. Хочу иметь полный перечень твоих умений.

– Могу показать на практике, – уткнулась носом в его кожу и задышала чаще.

Вкусно пахнет. Вот без дураков. Облизать всего хочется и наставить засосов, чтобы каждая особь женского пола в радиусе ста километров знала, что отныне это мой мужик.

– Дай мне десять минут на перезарядку, – попросил со смехом, отодвинул мои волосы и толкнулся языком в ямку на затылке. – А потом смогу принять и зачёт, и курсовую, и даже экзамен.

– У меня кандидатская степень по этой теме, – похвастала в шутку.

– Почему в личном деле об этом ни слова? – поддержал он мой настрой игривым рычанием. – Я бы не маялся два дня, придумывая подкат, а сразу приволок пачку презервативов со словами: «Ксюх, научи плохому».

Отлипла от его ароматной кожи, посмотрела в глаза. И десять минут не понадобились. Мы просто соприкоснулись губами, почему-то очутились на полу, нашли ещё один пакетик, и я потерялась в эмоциях.

Глава 5

Артур

Караулю её у подъезда с семи утра. Адрес выяснил накануне, попросту влез в компьютер крикливой администраторши и скачал файл с личными данными сотрудников. Улицу и дом запомнил, номер телефона добавил себе в контакты под давно забытым прозвищем «Буян». Так её звали все пацаны во дворе за энергичный характер и неуёмную страсть к приключениям. Это если вдаваться в глубинный смысл, а по-простому Ксюха могла так огреть, чем под руку попадётся, что собирать себя приходилось по частям. Однажды швырнула в моего одноклассника куском асфальта и таки не промазала, он потом всем на перемене показывал синяк на левой лопатке диаметром в пять сантиметров.

Она появляется из подъезда ближе к половине восьмого. Вываливается со смехом из-за двери, и всё во мне выстраивается по струнке смирно, чтобы в следующий миг развалиться на части. Следом за Ксюхой во двор выходит Диман. Ловит её на последней ступеньке, перехватывает под животом и тащит на себя. Она хохочет, сучит в воздухе ногами, умудряется вывернуться, и парочка слипается в поцелуе.

Не могу понять, как на меня действует это зрелище. То, что рушит планы – однозначно. Но почему нервы трещат как высоковольтные провода и кулаки зудят от желания расквасить ушлую кобелиную рожу? Кто она мне по сути? Не любовница, даже не подруга, знакомой и то назвать можно с натяжкой. А ревность душит аж до пляшущих чёрных точек перед глазами.

Диман взваливает Ксюху на плечо и на полусогнутых топает к прокатному кроссоверу, который стоит всего в паре машин от моей арендованной тачки. Сползаю по сиденью ниже. Палево устраивать ни к чему. Объяснять свои поступки не намерен, а в гуманизм и стремление облагодетельствовать рядовую сотрудницу компании никто не поверит – это на меня не похоже.

Поцелуй продолжается в салоне. Отчётливо вижу, как Ксюха перебирается на водительское сиденье, давит задницей на клаксон, и двор оглашает громкое бибиканье.

Это мой сигнал стартануть с места, который исполняю. К заправке подъезжаю в ожидаемо дурном настроении.

– Артур Юрьевич, – с порога набрасывается на меня старший менеджер, имени которой не помню. Все за спиной зовут её Пэмээской. – У нас вторая колонка сбоит. Бесконтактные платежи через приложение «Заправки» не проходят.

– Моё какое дело? – рычу на глуповатую бабу. – Есть отдел технической поддержки, туда и звони.

Та замолкает себе на удачу. Прохожу в кабинет, заваливаюсь в кресло, нахожу на ноутбуке программу с оконцами камер видеонаблюдения и вывожу на весь экран торговый зал.

Ксюха появляется с пятнадцатиминутным опозданием. Дерзит Пэмээске, кривится от оглушительного крика разъярённой начальницы – звука нет, но вопли коротконогой стервы слышны и в моём кабинете. Опоздавшая кассирша скрывается за служебной дверью. Переодевается в подсобке без камер (надо срочно исправить ситуацию, почему не ведётся съёмка в столь стратегически важном помещении?) и выходит в зал с сияющей улыбкой на лице.

Увеличиваю изображение на максимум, пробую отцентровать так, чтобы в кадре оказалось её лицо. Картинка получается слишком размытой.

В угоду себе любимому решаюсь на очередной тупизм и по телефону вызываю к себе Пэмээску. Имени вспомнить не могу, так что бросаю короткое: «Зайдите ко мне», и вижу на экране, как выдыхают обе кассирши, когда бабёнка уходит.

Царапается в дверь и с моего позволения заходит.

– У вас сегодня кто-то опоздал? – наседаю.

– Д... да, Мельникова припозднилась, – неуверенно заявляет скандалистка. – У неё ребёнок заболел, пришлось везти к бабушке, а это крюк, сами понимаете. Да ещё служебный автомобиль сломался. Такси я девочкам запрещаю брать, к чему нам неоправданные траты...

Отключаюсь от заунывной болтовни. У Ксюхи всё-таки есть ребёнок? То, что он совершенно здоров, как и его мамаша, сомнений не вызывало. Я лично видел причину опоздания и знаю, что никакие виражи по городу кассиршу не задерживали.

– Позовите её, – вклиниваюсь в поток оправданий.

– Артур Юрьевич, не сердитесь. С Мельниковой такое нечасто, точнее вообще впервые. Она у меня все пять лет на хорошем счету, ни одного больничного, безукоризненное выполнение обязанностей...

Надо же, сотрудникам мозг выедает десертной ложечкой, а в случае чего готова выгораживать их до последнего.

– Не люблю повторяться. Зовите, – мысленно потираю руки, в которых хочу смять эту нарушительницу трудового распорядка.

Пэмээска понуро идёт к двери. Через пару минут в кабинет без стука вваливается Ксенька. Глаза прищуренные, губы в узенькую полосочку собрала – готова дать отпор.

– Артур... Юрьевич, вам чего своим объектом капитального строительства не занимается? – налетает с ходу, и меня пробивает на смех. Маленькая воительница.

– Сядь.

– Постою.

Тьфу, капризная женщина. Я ж тоже так умею.

Выхожу из-за стола и застываю в паре шагов от соблазна. Разглядываю с неприличным вниманием. Тёмные круги под глазами, нервная улыбка, гневный румянец на щеках, но цепляет вовсе не это. Припухшие искусанные губы и алый след засоса на шее. Меня пробирает до мурашек от понимания взаимосвязи между помятым внешним видом и очевидными следами чужой страсти на её теле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Откуда я тебя знаю? – выпаливает вопрос, краснея пуще прежнего под моим пристальным взглядом.

– Понятия не имею, – лгу напропалую и делаю почти незаметный шаг вперёд. – Почему опоздала?

– Трубу в ванной прорвало, – брешет уверенно. – Сантехника ждала. Боялась, что соседей затопит.

– Могла предупредить менеджера.

– Забыла! Растерялась! Вылетело вон из головы! – она отчаянно отбивается. Глаза мечутся по сторонам. Нервно сглатывает. Она замечает очередной мой шаг и трусливо отступает назад, вскидывая подбородок. – Что тебе от меня нужно?

– Честно ответить? – пялюсь на её истерзанную нижнюю губу с глубокими алыми морщинками и теряюсь в фантазиях.

Только теперь замечаю, что она не накрашена. Оттого взгляд мягче и губы сочнее, а кожа так и осталась матовой, нежной на вид.

– Спасибо, не надо, – улавливает общую картину моих мыслей и продолжает пятиться к двери. – Я замужем, между прочим.

Последний выпад – чисто юморина. Будто мне есть дело до штампов в паспорте.

Бесноватые черти на плече нашёптывают ломануться вперёд и вдавить трусиху в дверь своим телом. Зализать засос у неё на шее, добавить ещё парочку для симметрии, чтобы таскала с гордостью этот логотип, похожий на кольца «Ауди».

Останавливает лишь то, что не понимаю, на кой оно надо. Она меня не помнит. Вряд ли вообще когда-либо замечала в прошлом. Так почему помню я, притом в мельчайших подробностях?

Она была всего лишь подростковой блажью, недостижимой мечтой в обличии дерзкой девицы с мальчиковыми повадками и женственным телом.

Даю сбежать, и Ксюха улепётывает по узенькому коридору без оглядки, а я любуюсь ладными бёдрами и соображаю, каким клином вышибить её из мозгов. Если просто трахнуть, сработает?

К полудню объявляется Диман. Звонит и без зазрения совести вываливает отчёт о проделанной работе, который жду от него со вчерашнего дня. Раздолбай.

– С местной администрацией у меня на мази. Зам архитектора у них толковый мужик, смазливый, что фантик, но с башкой на плечах. Бумаги мы все утрясли, по объекту полазили чуть ли не на карачках. Сегодня за ужином передам ему все недостающие документы... Кстати, не хочешь присоединиться? Этот Гурьев обещал быть с женой, я тоже компанией обзавёлся, может, и твою кислую морду выгуляем? – без умолку трещит в трубку Яровой.

Компанией он обзавёлся, шут гороховый. А если я тоже хочу твою компанию? На жаркий вечерок.

– Моя кислая морда предпочитает уединение, – вяло отбиваюсь.

А сам вполглаза поглядываю на торговый зал и пожираю глазами картинку, на которой Ксюха стоит, опершись локтями о стойку, переминается с ноги на ногу, сплетничает с коллегой, а её задница так и манит к себе ленивыми покачиваниями.

Встряхиваюсь. Надо снести с ноутбука эту программу к чертям. Ни единой мысли о работе, празднество похоти какое-то.

– Как знаешь, – соглашается Диман. – Мы тогда пара на пару зажжём.

– Насчёт разрешений от РЖД уточни, зажигатель. Какая-то часть земли от крайнего рельса принадлежит им. Ну и по СНиПам, вернее СП [до 2003 года в строительной сфере действовали Строительные нормы и правила. В настоящее время их преобразовали в Своды правил, которые регламентируют отрасль] всё утряси, чтобы нам знать чёткие сроки, когда загонять бригады.

– Язык чешется начать обзвон? – хихикает Димас.

– Свербит аж, – сообщаю и кладу трубку.

Любопытно, у них с Ксюхой серьёзно, или так, перепихон на пару раз? Снова залипаю на изображение и чую неладное.

В зале ажиотаж. Толпа народу в очереди ко второй кассе. Напротив Ксюхи стоит круглая, как шар, бабёнка и дирижирует руками. Кассирша переглядывается с напарницей и что-то вежливо отвечает. Тётка свирепеет. Хватает с полки коробку с чем-то и швыряет в Ксюху.

Меня срывает в тот же миг. В груди клокочет ярость. На бегу накидываю пиджак поверх рубашки, затягиваю расслабленный узел галстука и на подступи к магазину слышу дикарские визги:

– Ты совсем слепая что ли? Первая колонка! Чёрный джип! Почему ты заправила какой-то седан?! – верещит клиентка.

– Откуда я могу знать, на какой машине вы приехали? – отбивается Ксенька.

– Окна у тебя на что, курица, и глаза впридачу?! Я чётко сказала заправить джип! Вон у тебя за спиной камера! Всё записано, пакость ты мерзкая!

– Я вам ещё раз повторяю, вы не должны были подходить к кассе, пока пистолет не вставлен в заправочный бак вашей машины.

– Ты мне ещё поуказывай, паскуда губастая!

– В чём дело? – встреваю в разговор с клиенткой и незаметно оттесняю бледную до синевы Ксюху от кассового аппарата.

– Вы старший, да? – с надеждой спрашивает горластая мадам. – Эта ваша недотёпа заправила за мой счёт чужую машину! Водитель которой, не будь дураком, конечно же, свалил! И теперь я требую возмещения ущерба! – она притопывает ногой для наглядности.

Кошусь на Ксюху, побыть, мол, твоим рыцарем в сияющих доспехах?

Кусает губу, смотрит исподлобья, будто ожидает подвоха. Ну что ты, тыковка!

– Здравствуйте! Меня зовут Артур Юрьевич, я управляющий автозаправочной станции «Роснефть». Чем могу быть полезен? – одариваю хамку искрящейся улыбкой, и настроение оной в корне меняется. Гнев схлопывается, а зубастая акулья пасть изрыгает факты случившегося.

С должным вниманием выслушиваю мекающий рассказ клиентки и самым кончиком мизинца касаюсь Ксюхиной руки, желая приободрить. Она вскидывает усталый взгляд и косится на мою кисть с недоверием.

– Мы понимаем ваше беспокойство, – клятвенно заверяю коротышку, – но в данной ситуации ответственность за ошибку лежит на клиенте, то есть на вас, – Ксюха коротко выдыхает, и я наглею настолько, что стискиваю её руку целиком. Балдею от прохлады кожи и несусь дальше на гнедом скакуне покровительства. – Согласно правилам эксплуатации АЗС и законодательству РФ, потребитель обязан лично контролировать процесс заправки, включая проверку правильности выбора колонки и пистолета, а также соответствие типа топлива своему автомобилю. В вашем случае нарушение произошло из-за того, что вы не убедились в очередности заправки и не дождались своей очереди на кассе перед оплатой.

Мы рекомендуем в будущем всегда проверять тип топлива и колонку перед началом заправки. Если у вас есть дополнительные вопросы, мы готовы их рассмотреть в индивидуальном порядке.

Куда охотнее я рассматривал бы саму кассиршу, а не её косяки, но чего уж там.

– То есть мне придётся заново оплатить своё топливо? – убиенным голосом вопрошает дама.

– К сожалению, это так, – изображаю сочувствие. – Лично от себя и исходя из глубокой внутренней симпатии, готов предложить вам скидку в размере десяти процентов на эту заправку.

– Пятнадцати! – азартно вскрикивает клиентка.

Да хоть двести! Я ж рыцарские доспехи отрабатываю.

– Примите это как знак моей глубокой симпатии, – говорю тетке, а адресую слова совсем другим ушкам. Протягиваю свой смартфон Ксюхе и озвучиваю коротко: – Пробей ей полный бак, сумму за вычетом пятнадцати процентов проведи по карте клиента, а остаток спиши с моей.

Она отпихивает мою руку и бурчит:

– Сама оплачу.

И это злит. Я тут соловьём разливаюсь, чтобы вытянуть её шикарную задницу из зловонной лужи, а вместо благодарности что слышу? Не «Арчи, давай в благодарность отсосу», но пафос пополам с презрением. Вроде в одной школе учились у одних учителей.

Толкаю её к кассе и мельком прижимаюсь к крепкой филешке. Моментальный стояк. Шиплю на ухо:

– Делай, как говорю, – и отстраняюсь, придумывая, как незаметно поправить дикий бугор под брюками.

Кстати, пиджак оказался нелишним. Спас меня от позора.

Ксюха бросает взгляд через плечо. Смотрит на лицо и тут же на пах. Значит, всё почувствовала и осознала. От этого накрывает сильнее.

Мы расплачиваемся по очереди. Прощаюсь с клиенткой приторно-вежливо, холодно поглядываю на кассиршу и слышу весьма человеческое «Спасибо» из её припухших уст.

Знала бы ты, как глубоко хочу вбить в тебя своё «Пожалуйста».

Мне срочно нужна шлюха. Желательно темноволосая и зеленоглазая, чтобы сублимировать одно очень конкретное помешательство.

Глава 6

Неужели этот кошмарный день подошёл к концу? Дождаться не могла, когда же стрелки часов подгребут к отметке в восемь часов. А всё из-за московского начальства.

К выпадам Галчонка я уже привыкла, никто на нашей заправке серьёзно не воспринимал её угрозы пожизненно лишить премии или сослать на Таймыр для замаливания корпоративных грехов. Собака лает, ветер носит, как говорится.

Зато с Артуром чапалах Юрьевичем обозначились вот такенные сложности. За что-то сей замороженный тип меня невзлюбил, или наоборот, воспылал чересчур активной симпатией – это уж с какого ракурса взглянуть.

Его сегодняшний подвиг по обезвреживанию буйной клиентки впечатлял, но и ужасал не меньше. В процессе урегулирования спора мне однозначно дали понять, что Артурка меня хочет, притом весьма крепко и многообещающе, если вспомнить, с какой силой мне в зад упиралась его эрекция. И что прикажете с этим делать?

Правильно, нахаркать и растереть. Не моя забота, что у него где-то там перемкнуло и срочно требуется реанимобиль с эскортницами.

Дима позвонил час назад и с шуточками-прибауточками пригласил на двойное свидание тире бизнес-переговоры. Обещал прилично накормить и по возможности развлечь. А мне только того и надо, забыть рабочие дрязги и сфокусировать внимание на новом эпизоде в жизни.

Вчерашняя ночь была... м-м-м, волшебной. И по части организмов, и по настроению, и по количеству ласк. Давненько меня так не будоражили. Проснувшись поутру, вдруг поняла, что действительно хочу на склоне лет написать мемуары в стихах и посвятить их Димке. Хорош оказался до чертиков.

Ресторан находился за городом. Богато оформленное заведение с собственным заснеженным парком. Порадовалась, что мы успели заскочить ко мне домой после работы, дабы смогла переодеться. Второй вечер подряд изображать утончённую фифу в рейтузах и зимних сапогах мне вовсе не улыбалось.

Интерьер напоминал дворцовую залу из Екатерининской эпохи: позолота, лепнина, колонны, тяжёлые скатерти, блистающие подсвечники и официанты в гольфах и ливреях. Дима в ладно сшитом костюм-тройке смотрелся гармонично, а я в простом чёрном платье чуть ниже колен чувствовала себя слегка неуютно. Сюда больше подошло бы многослойное одеяние с юбкой-колоколом и ажурный веерок, которым следовало жеманно обмахиваться.

Хостес проводила нас к столику, за которым уже сидела красивая пара. Мужчина при нашем приближении поднялся, широко улыбнулся, и меня тут же пробило на ответную реакцию.

Высокий блондин походил на ожившую обложку девичьего журнала: весь такой смазливый, глянцевый и подтянутый, аж дух захватывало. Ему бы подошла кличка «Голливуд», особенно в свете белозубой улыбки и бугрящихся под пиджаком мускулов.

– Рома, – представился он, пожимая мою руку холёными пальцами. – А это моя супруга Соня.

Жена Кена вовсе не походила на Барби. Волнистые русые волосы до плеч, пухлые щёчки, выразительные глаза – хорошенькая, яркая и очень живая. Меня с ходу согрела её искренняя улыбка.

Все представились и обменялись дежурными фразами.

– Ксения, ваше лицо кажется мне смутно знакомым, – наклонилась ко мне Соня, пока мужчины с умным видом рассматривали винную карту и подбирали подходящий сорт алкоголя. – Где вы работаете?

– Кассиром на заправке, – пожала плечами, – и можно на «ты». Меня вроде приглашали на двойное свидание, а тут такой официоз.

– Не смеши меня, душенька, – влез с комментарием Рома. – С меня взяли расписку о приличном поведении, насильно запихнули в пиджак и отобрали губную гармошку.

Соня хихикнула, игриво стукнула мужа кулачком по плечу и поделилась в шутку:

– Он невыносимым и неисправим. Кстати, я работаю секретарём в школе.

– Дорабатываешь, – с нажимом поправил Голливуд и всем телом приник к жене, чтобы огладить то, что находилось под столом. – Через месяц в отпуск, а там и до декрета рукой подать.

– Так вас можно поздравить с пополнением? – Дима вздёрнул фужер с водой и всех вынудил чокнуться. – Какой срок?

Я насилу улыбнулась. На дух не переношу беременяшек, замыкает во мне что-то при виде женщины, которая готовится стать матерью. Наверное, это зависть вкупе со злостью. Почему одним всё, а другим – пустота в душе и слёзы по ночам?

– Относительно небольшой, пять с половиной месяцев, – поделилась Соня.

Рома продолжил нежничать с её пузиком. Меня затошнило от приторности. Дима уловил едкий дымок, идущий от меня, и взял за руку. Аккуратно высвободилась с натянутой улыбкой. Не хватало ещё рассиропиться на глазах у посторонних.

От расспросов на тему пола будущего отпрыска нас избавил официант с подносом.

– Тут недостающие бумаги, – Дима под шумок пихнул чиновнику тоненькую кожаную папку с магнитной защёлкой.

– Завтра посмотрю, суну старому на подпись, – пообещал Рома и оглядел собравшихся. – Только взамен попрошу маленькую услугу.

– Да что угодно в рамках моих компетенций, – Дима сверкал аки бриллиант.

– Вот как раз к компетенциям и обращусь. Мы загородный дом строим в скандинавском стиле. Проект в общем-то типовой, но есть пара мыслишек, которые хочется воплотить с поправкой на суровые сибирские зимы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мужчины с головой ушли в обсуждение животрепещущей темы. Мы с Соней переглянулись, обменялись улыбками и увлеклись едой. Я думала о своём, она тоже не приставала с расспросами. Как вдруг кто-то позади нас окрикнул:

– Илюха! Илья!

Соня крутанула головой так резко, что я расслышала хруст позвонков. Между столиков пробирался одутловатый мужчина в рождественском свитере. Ему навстречу вышел молодой парень лет восемнадцати. Они обнялись, как старые приятели.

– Илюх, ну ты чё опаздываешь? – спросил тот, что помоложе.

Соня сникла, отвернулась. Мельком глянула на мужа и густо покраснела. Рома привлёк её к себе, чмокнул в висок и что-то шепнул. Она натянуто улыбнулась в ответ и салфеткой смахнула с ресниц слёзы.

Невольно почувствовала себя свидетельницей какой-то очень интимной сцены и спешно уткнулась в тарелку.

Через пару минут, так и не успокоившись, Соня извинилась и вышла из-за стола. Супруг подорвался следом. Она повисла на его плечах, стоя за спиной, и клятвенно заверила:

– Просто перепады настроения. Не переживай так, лап.

Он погладил её по рукам и нехотя отпустил в дамскую комнату. А меня отчего-то тоже на слёзы пробило. Они так смотрели друг на друга, так остро реагировали на всякую мелочь, что накатила ностальгия. Мой Санька тоже таким был...

Влепила себе мысленную пощёчину. Хорош, Мельникова, хорош. Сантиментам не поддавайся. Воспоминания гони прочь.

– Видать не только твоей жене взгрустнулось, – подметил Дима и придвинулся ко мне. – Ксюх, всё в норме?

Помимо того, что этим ужином он отдавил мне все душевные болячки?

– В полном, – убедительно солгала и под предлогом попудрить носик устремилась в уборную.

До которой так и не дошла. Увидела Соню в фойе, сгорбившуюся, со вздрагивающими плечами и лицом, утопающим в ладонях, и не смогла пройти мимо. Присела рядом на краешек тахты. Протянула бумажный платок из сумочки.

Она на миг подняла покрасневшие глаза, скомкала салфетку и глухо поблагодарила.

– Можешь выговориться, я неплохой спец по душевным ранам. Пять лет назад похоронила мужа вместе с нерожденным сыном, – разоткровенничалась не к месту.

Она подняла голову, сморгнула непролитую влагу.

– С ними что-то случилось? – спросила сочувственно и, кажется, думать забыла о собственных невзгодах, потому что придвинулась ближе и мягко прикоснулась к моей руке, выражая соболезнование.

– Авария. Мы оба были в той машине, – сухо проговорила и с тоской посмотрела на её красивый кругленький животик. – Я была на восьмом месяце. Саша... муж, погиб на месте. Ребёнка я потеряла, врачи не сумели спасти. Меня зачем-то выцарапали с того света.

Что на меня нашло? Почему вывалила стародавние переживания на незнакомого человека?

Наверное, всему виной недостаток сна и излишне эмоциональный день. Я, хоть и не пила, чувствовала себя порядком захмелевшей.

– Я тоже проходила через это, – с трудом выдавила Соня. – Замершая беременность, потеря близкого человека. Нет, конечно, масштабы у нас с тобой абсолютно разные. Илья... Он просто ушёл. Насколько знаю, с ним полный порядок. Надеюсь. Очень надеюсь, что у него всё складывается отлично.

– С этой беременностью всё в норме? – спросила из вежливости.

Странная она. Рядом такой мужик, а она вздыхает по какому-то Илье. Хотя, может, это брат или другой какой родственник.

– Да, тьфу-тьфу-тьфу, – Соня суеверно поплевала через левое плечо. – Иногда я сама считаю себя зажравшейся тварью, но эмоциям ведь не втолкуешь. Вы давно с Димой вместе?

Оу, точно с левой резьбой дамочка. Скачет с темы на тему и будто сама с собой разговаривает.

– Ага, – иронизирую. – Четыре дня знакомы, со вчерашнего вместе спим. Кармическая связь, можно сказать.

Она захохотала.

– У меня с Ромкой так же было, переспали по пути на первое свидание.

– Непременно позаимствую эту схему в будущем.

– Главное, остановись на ком-то одном, – добавила Соня едва слышно и поднялась. – Надо бы вернуться, не то Ромыч истерику закатит.

На обратном пути к столику гадала над смыслом оброненной фразы. Остановиться на ком-то одном – это как расценивать?

Словом, ужин меня не впечатлил. Если раньше перспектива двойного свидания казалась глуповатой затеей, то теперь сформировалась уверенность – подобные мероприятия нужно устраивать с осторожностью. А ну как за столом схлестнуться две плаксивые бабенции, и всё полетит псу под хвост.

В машине клевала носом, поэтому на вопросы Димки отвечала невпопад и с большим опозданием.

– К тебе или ко мне?

Выбрала первое.

– Не против, если я тоже останусь?

– Очень даже «за».

Вообразить боюсь, что со мной будет, если останусь наедине с воспоминаниями и бестолковыми советами Сонечки.

– Завтра у тебя ночная смена?

Кивнула и мысленно возрадовалась. Две прекрасных ночи в пустом помещении, где будем только я и напарница Олька. Ни Пэмээсок, ни лощёной физиономии Артурки. Кстати!

– Твой приятель, Артур, он здесь надолго?

Пускай бы свалил до нового года, невмоготу терпеть его поползновения и попутно отбиваться от нападок Галки. Как раз таки в этом вопросе я легко могла остановиться на ком-то одном: старший менеджер мне куда роднее и понятнее костюмированного ублюдка с дымящимся хвостом.

– До самой финишной прямой.

Паскудство.

– А что, уже успел глянуться? – вдруг спросил Дима и въедливо посмотрел на меня.

– Скажешь тоже, – закатила глаза. – Скорее успел нагадить в тапки. Мнит о себе много, мозги делает.

– Это он умеет. Хочешь, заберу тебя в личные помощницы?

– Кофе тебе варить да ширинку застёгивать в перерывах между деловыми встречами? – уточнила без агрессии.

– Скорее с бумажками возиться, – пояснил Дима на полном серьёзе. – Страсть как ненавижу эту волокиту.

Поругивая бюрократию и всех её адептов, ввалились в квартиру. Сил на душ не нашлось, так что упали в кровать полураздетыми. Дима попытался поцеловать на ночь, я взбрыкнула, залезла под одеяло с головой, прижалась носом к его груди и засопела.

Проснулась в половине третьего ночи вся в слезах. Снилось всё то же, что и последние пять лет. Мозг не утруждался символизмом, просто подсунул разговор с матерью, который состоялся в больничной палате, куда меня перевели после реанимации.

– Сашеньки с нами нет. Сыночка ты потеряла. У тебя больше не будет детей, врачам пришлось удалить матку. Травмы оказались слишком серьёзными.

И всё это выдавалось крупицами между всхлипами. Океан сожаления, море сочувствия, Марианская впадина сострадания. А что толку? Помощи ждать было неоткуда. Всюду лишь поддержка, и ни единого шанса что-либо изменить.

Утёрла водичку со щёк уголком пододеяльника. Посмотрела на Димку. Что мне ещё остаётся? Радоваться таким вот командировочным подаркам судьбы и надеяться, что ближайшие десять лет не выйду в тираж. А потом холодная постель, депрессия и сотня кошек. Радужные перспективы, правда?

Глава 7

Артур

Не мытьём, так катаньем. Решаю сменить тактику. Не ведётся она на голодные взгляды – исключим их. Не трогает Ксюху благородные порывы – пойдём по дорожке ублюдства.

Вполне уверенно могу сказать, что зацепило её в Димане – улыбочки, пара уловок при помощи тугого кошелька, предельный минимум комплиментов. Он знает, как задурить бабе голову, чтобы без промедления уложить в койку.

Вот о чём думаю на протяжении всего дня. Мимоходом, в перерывах между делами. Отвлекаться ведь не на кого, сегодня у Ксюхи ночная смена. Точнее, у нас обоих ночная смена. На троих или даже на четверых, если присовокупить её сменщицу и прохиндея заправщика.

Ближе к восьми вечера перебираюсь в торговый зал. Первой на смену приходит блондинка с круглым лицом и густо накрашенными глазами. Ресницы так и норовят захлопнуться от обилия туши, а кожа на лице переливается всеми оттенками радуги. Смотрится это дёшево. Но моим целям сгодится.

– Тебя как звать? – вопрошаю, когда встаёт за прилавок, переодетая в униформу.

Фигура на любителя: невразумительная грудь, широкие бёдра, обвислый животик. Когти устрашают – острые, кроваво-красные, такими небось овощи хорошо шинковать.

– Оля, – кокетливо машет гуталиновыми ресницами. – Вы что-то хотели, Артур Юрьевич?

Мурлычет моё имя, будто строчку из песни, и продолжает хлопать глазами.

– Сегодня просто Артур, – снисходительно улыбаюсь. – Мой рабочий день закончился, но что-то вдруг захотелось кофе в приятной компании. Не знаешь, где раздобыть?

Намёк девица считывает мгновенно. Хватает бумажный стакан, ставит в кофемашину, быстро щёлкает костяными отростками по кнопкам.

Любопытно, чем меня попытаются отравить: двойным эспрессо без сахара или приторным макиато с белым шоколадом. Оленька принимает меня за сладкоежку и вручает стакан глясе с ванильным сиропом.

– М-м, чудесно, – лгу безбожно и слизываю кофейную пенку с верхней губы. Бедняжка залипает, а вместе с ней и другая кассирша, которая уже поглядывает на часы и косится на дверь.

Ксения Батьковна снова намерена опоздать?

– Кофе – высший класс, – кривлю тем местом, где у большинства находится душа, и подхожу к терминалу, чтобы пробить свой мерзкий напиток и угостить услужливую девчонку столь же липкой бурдой.

Оля наблюдает за моими действиями и якобы случайно касается моей руки, отменяя флэт уайт.

– Я не большой любитель кофе, – поясняет смущённо и добавляет к заказу горячий шоколад, который тоже готовит самостоятельно.

– Целую ночь на ногах и совсем без кофеина? – восхищаюсь притворно. – Да ты, Оленька, боец!

Бряцает колокольчик на двери, и мне даже оборачиваться не нужно, чтобы убедиться, что это она. Холодок пробегает по позвоночнику от цокота каблуков.

– Какими ещё талантами похвастаешь? – допытываюсь, а сам уши навострил и пилингую тихий обмен фразами.

– Янк, прости, я пулей! – Ксюша тараторит.

– Да не кипишуй, ещё пять минут есть, – отвечает сменщица.

– Ага, не кипишуй, – цедит Ксюха и, бьюсь об заклад, тычет пальцем мне в спину. – Этому чего здесь надо?

Этому до одури надо заткнуть твой рот рукой и послушать, как ты умеешь пару часов подряд стонать на разные лады.

– Скажете тоже, талантами, – стрекочет Ольга, но слова пролетают фоном. – Таланты в детстве остаются, а во взрослой жизни другие умения важны. Хорошо готовить, например...

– Вишь, Ольку окучивает, – Янка хмыкает.

– Предательница, – беззлобно резюмирует Ксюха и бежит переодеваться.

– Как-нибудь пригласишь меня на ужин, – подмигиваю глупенькой Ольке и облокачиваюсь о стойку. – А то так красиво описываешь, что захотелось чего-нибудь домашнего, простого.

– Ой, а хотите, я вам на завтра лазанью испеку? Пальчики оближите!

Милое бесхитростное создание. С такой играться – себе дороже выйдет. Влюбится же после первого поцелуя, потом всюду таскаться хвостиком станет и преданно заглядывать в глаза.

– Хочу, – соглашаюсь, потому что снова слышу за спиной бряцанье каблуков по кафелю. – Только классическую с двумя видами соусов.

– Харя не треснет? – бурчит себе под нос Ксюха, и я резко оборачиваюсь, чтобы случайно (подчёркиваю – случайно) выплеснуть половину стаканчика ей на грудь.

– Ай-яй-яй, какой я растяпа, – вздыхаю и хватаю стопку салфеток, чтобы промокнуть сахарно-ванильно-кофейное пятно.

С наслаждением прикладываюсь к пышной груди.

Ксюха вмиг свирепеет. Отшвыривает от себя мои руки.

– Ты нарочно, да? – шипит злобно.

– Нет, – невинно моргаю, – ты же сама подкралась сзади.

– Не подкрадывалась я.

– Именно подкралась, да ещё бурчала что-то.

Она закатывает глаза и мысленно рычит, судя по тому, как сжимаются челюсти и разлетаются крылья носа.

– Ну знаешь ли! – злобно выдаёт и сдирает с себя рубашку через голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А там... Мнямс. Шикарные троечки с заявкой на четвёрки под тонким ажуром чёрного белья. Горло пересыхает. Язык покалывает от желания слизать остатки сладкого кофе с её молочной кожи.

Униформа летит мне в рожу. Сама Ксюха пулей несётся в служебку. И по сценарию мне надлежит остаться на месте и похихикать вместе с девчонками над этой выходкой. Только хрена лысого я помню о стратегии.

Вламываюсь в подсобку следом. Ксюха резко поворачивается спиной к шкафчику и прикрывает грудь свежей рубашкой.

– Выйди, мне переодеться нужно, – расправленной рукой указывает на дверь.

Не думаю. Делаю. В два счёта сокращаю дистанцию, хватаю рукой за затылок и сталкиваю наши лица губами.

Она от неожиданности цепенеет. Размыкаю её рот и толкаюсь языком, пробуя на вкус десерт, о котором мечтал со старших классов.

Ксюха выходит из ступора, отпихивает меня двумя руками и яростно выдыхает:

– Совсем сбрендил?

Разумеется. А теперь, когда узнал, какова на вкус, окончательно стопоры срывает.

Вжимаю её в металлические шкафчики своим телом, пожираю возмущённый вопль, дёргаюсь, когда прикусывает язык. Она явно против, но меня возбуждает эта строптивость.

Рукам волю не даю. Некий микрон в сознании понимает, что мы в подсобке, куда в любой момент может войти кто-то из сотрудников. Та же Яна с намерением уточнить, куда запропастилась сменщица.

Только крышу один чёрт рвёт. От её пыхтения сердитого, от маленьких кулачков, что врезаются в грудь и плечи, от предательской мыслишки, что бьёт не в полную силу.

Почти насильно оттаскиваю себя от неё. Слизываю каплю крови с прокушенной губы. Смотрю на бунтарку.

Хлоп. Трескучая пощёчина обжигает щёку. Ксюха выворачивается и огибает меня по широкой духе. С омерзением вытирает губы. В мгновение ока напяливает рубашку и грозно трясёт передо мной указательным пальцем.

– Ещё хоть раз выкинешь что-то подобное – кастрирую, – обещает и шутихой уносится прочь.

А меня на ржач пробивает, и в мыслях полный раздрай. Да, я лоханулся. Но как же приятно было в процессе.

До полуночи успеваю набросать план действий на завтра. Растормошить административную верхушку местного отделения РЖД, выяснить подвижки у Димыча, допинать пакет технической документации для подачи заявки на проведение конкурентной процедуры на едином портале госзакупок. Ещё сто пятьдесят мелочей. Мельком поглядываю на экран ноутбука, где Ксюха уверенно отбивает чеки на топливо.

Поток клиентов редеет. Кассирши время от времени переговариваются между собой, чаще заглядывают в телефон. В половине первого Ксюха смотрит на дисплей и с улыбкой принимается отвечать.

Не задумываясь, пишу сообщение:

Артур: Использование мобильного телефона для внерабочей переписки является прямым нарушением пункта 10 раздела «3. Обязанности сотрудника» и влечёт за собой дисциплинарное взыскание в размере месячного оклада

Ксения: Зануда

Артур: У меня всё зафиксировано на камеру

Ксения: Шантажист

И эта гордячка не стесняется вылупиться прямо в объектив и показать мне язык. Смеюсь над её выходкой.

Артур: Знаешь, что в мой кабинет сегодня днём привезли очень удобный диван?

Отправляю наглядное фото.

Она улыбается, пока читает, затем быстро набирает ответ.

Ксения: Закажи ещё такую штуку

Подгружает изображение гильотины. Маленькая дрянь.

Артур: Какой от неё прок? А диваном я могу поделиться. Хочешь, посторожу кассу, пока ты опробуешь его на мягкость и комфортность условий для сна?

Ксения: Я на работе

Артур: Я тоже. Это не мешает мне делать вот так

Отправляю селфи.

Пару секунд она разглядывает снимок, потом гасит экран и обижено скрещивает руки на груди. Косится на камеру, быстро убирает телефон в ящик стола.

Ну же, кошечка, поиграй со мной.

Ксюха будто слышит посыл. Неохотно отправляет ответ.

Ксения: За фильтрами тебя и не видать

Артур: Ты хотела сказать, за одеждой?

Ксения: Только рискни прислать свои причиндалы!

Артур: Ты слишком торопишься

Ксения: Это я тороплюсь?! Смею напомнить, не я слюнявила тебя своим языком. Насильно!

Артур: Тебе же понравилось

Ксения: Сейчас пошлю туда, откуда долго не возвращаются. Читай по губам

Эта провокаторша поворачивается к камере и чётко выдаёт каждый звук: «Пошёл нах», с продолжением в виде двух очень некрасивых гласных.

Артур: Какое совпадение! Я тоже тебя хочу

Ксения: Перестань выдавать желаемое за действительное

Артур: Загляни ко мне на пару минут. Мы поменяем действительное с желаемым

Ксения: Обломись

Артур: Так что насчёт дивана? В котором часу тебе его уступить?

Ксения: Обойдусь

Артур: Давай поторгуемся?

Ксения: У тебя бессонница?

Артур: Да

Ксения: Плеснуть в харю стакан холодного молока? Слышала, отлично нормализует сон

Артур: Я усну, только если признаешь, что тебе понравилось меня целовать

Ксения: Бодрствуй дальше

Артур: И ты хочешь повторить

Ксения: Приземлись уже, мечтатель

Артур: Поднеси палец к губам

Ксения: И не подумаю

Артур: Не думай. Сделай

Она то ли машинально, то ли нечаянно прижимает подушечку указательного к нижней губе.

Артур: Закуси пальчик

И меня корёжит от того, как она это делает. Медленно, задумчиво и охеренно чувственно. Потом спохватывается, отключает телефон и мельком бросает взгляд на камеру.

Выждав энное количество минут (на самоуспокоение, пускай промаринуется и сделает вид, что её вовсе не тянет ещё раз поглазеть на моё фото) собираю манатки и отчаливаю. Громко хлопаю дверью. Оглушительно брякаю ключами, чтобы знала, что не пущу в одиночку исследовать диван.

Выхожу в зал. Ксюха прячется в самом дальнем углу. Делает вид, что протирает гриль для сосисок. Так увлечённо елозит тряпкой по трубчатым нагревателям, что меня пробивает на смех.

– Оленька, сделайте милость, – обращаюсь к напомаженной девице, – приберегите до утра, – кидаю на прилавок связку ключей. – Я дико рассеянный, вечно что-то теряю.

Например, голову от вида одной очень своенравной гордячки.

– Конечно, Артур Юрьевич, – охотно соглашается блондинка.

– Для вас просто Артур. Спокойной ночи, дамы.

У самой двери разворачиваюсь и роняю невзначай:

– Ксюх, там ещё одно сообщение. Не читай до утра, ладно?

Спорим, она не продержится и десяти минут? И точно. Не успеваю отъехать на сотню метров, как телефон оживает мелодией входящего звонка.

«Буян», оповещает определитель номера.

И мне становится так тепло, несмотря на промозглый дух в салоне авто.

Перед уходом я отправил Ксюхе скриншот последней страницы нашей переписки, где отчётливо видно, под каким прозвищем она записана у меня в контактах.

Мышка должна знать, что играет с настоящим котом. Ну или

скотом

, это уже кому что нравится.

Глава 8

Смотрела на присланный скриншот, и мысли бабахали в голове на манер петард. Я ведь знала, что мы знакомы. С того самого момента, как столкнулись в подсобке. Но чтобы он оказался тем самым Жиржем... сие выше моего понимания.

Знаете, каким он был в юности? Омерзительно толстым, застенчивым, молчаливым и одиноким. Ему доставалось и во дворе, и в школе. Дети очень жестоки к чужим слабостям и недостаткам, а у Артура был целый букет внешних изъянов и розарий внутренних комплексов.

Жиробас, майорское брюхо, боров, туша, жирдяй, бурдюк, морда с горизонтальными затруднениями – вот неполный список прозвищ, которыми дразнили его в детстве. Неудивительно, что мне даже в голову не пришло заподозрить в московском начальстве соседа из дома напротив. Я уже не помнила, что его при рождении нарекли Артуром, у всех на слуху были многочисленные вариации его главного недостатка.

В течение пары минут сложила два и два и схватилась за телефон. Длинные гудки лились один за другим. Понятия не имела, что следовало сказать.

Он не принял вызов. Вторая и третья попытки тоже не дали результата. В два часа ночи прислал издевательскую писульку: «Спокойной ночи, Буян».

Спустя пару секунд набросала гневный ответ.

Ксения: Тебе чего от меня надо?

Артур: Догадайся

Выхухоль. В ребусы вздумал играть.

Живо вспомнилось, как в выпускном классе он набрался смелости не просто заговорить со мной, но огорошить признанием.

Нет, мы не были одноклассниками. Если правильно помню, Смолин младше на два года – крошечный разрыв, когда тебе тридцать два, и гигантская пропасть, если семнадцать, а юному Ромео всего пятнадцать.

Он подкараулил меня у подъезда. Бесформенная одежда, растянутая и застиранная до дыр. В руках ветка цветущей черёмухи. В глаза не смотрел, разговаривал с моими коленями.

– Привет, – выдавил из себя, нервно терзая меж пальцев остро пахучую ветвь.

– Привет, – как можно мягче сказала. Было искренне жаль его, такого огромного и застенчивого.

– Я тут подумал, – он понуро опустил голову, и глубокий грудной голос зазвучал ещё глуше. – Тынехотелабыпойтисомнойгулять?

Выпалил одним словом, трусливо поднял взгляд и отшатнулся от моей улыбки, как от пощёчины. Невольно вырвался смех.

– Что, прости? – придушила весёлость.

Он покачал головой, отступил на шаг. Черёмуху спрятал за спину.

О его симпатии я знала. Венок из одуванчиков на двери моей квартиры, ежегодные валентинки в почтовом ящике, подписанные одной единственной буквой «А», взгляды украдкой – девочки прекрасно разбираются в подобных вещах.

– Ничего, забудь, – буркнул обиженно и развернулся спиной.

Его задел мой смех. Это чувствовалось в повисших плетьми руках, ощущалось в резкости, с какой он вышвырнул замусоленную цветущую ветку. Даже его покачивающиеся на каждом шагу бока, казалось, заявляли о злости и настигшем разочаровании. Он посчитал мою улыбку за насмешку.

«

Догадайся

». Буквы на экране так и плясали перед глазами. Кликнула по аватарке в мессенджере.

До чего хорош, гад. В жизни чуть менее глянцевый, особенно когда зло щурится или окатывает презрением, но тоже глаз не отвести. А на фото смотрится аппетитнейшим образом.

Чёрная рубашка, стильный пиджак, циферблат часов на запястье и панорамный вид на Москва-сити, как заявление о достигнутой респектабельности. Так и тянуло пихнуть ему микрофон в кадр и ехидно поинтересоваться:

– Скажите, дорогой Крёз, как вам удалось сколотить такое состояние к тридцати годам? Через сколько голов пришлось перешагнуть в стремлении к вершине?

Дальше рабочая смена потекла своим чередом, без лишних драм и треволнений. Олька на пару часов сбежала из торгового зала и опробовала-таки новый диван начальства. Я не рискнула. Претила мысль прикасаться к чему бы то ни было, что Артур считал своим. Ещё промотает записи с камер и получит новый повод для двусмысленных шуточек на тему того, чем я в одиночестве занималась в его кабинете.

В половине восьмого моё нерушимое спокойствие разлетелось в хлам. С разницей в пару минут в магазин ввалились все трое: Димка, приехавший забрать меня с ночной смены, заметно посвежевший Артур и несравненная Галина, мать всея АЗС.

Дима сграбастал меня в медвежьи объятия и поцеловал. Артур нацепил покерфейс и чинно прошествовал к Ольке за ключами от кабинета. Галка разворчалась насчёт плохо протёртого пола (претензия не к нам, между прочим) и попинала на мою помятую униформу (Артурке выскажи, змеюка).

Само собой, по окончании рабочего времени никто меня домой не отпустил. Смолин включил дурачка и под шумок суетливой сдачи смены уволок Димку в свою келью с кожаным диваном якобы обсудить дела.

Ждать инженера отправилась в машину. Толкаться под ногами у сварливой Пэмээски не хотелось. Двадцать минут простоя были вознаграждены очередной бредятиной от дорогого координатора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Артур: А со мной не попрощаешься разве?

Отправила фотку оттопыренного среднего пальца.

Артур: Вечером разучим слова «До свидания» и «Здравствуйте».

Он и нынче собирается меня донимать? Господи, где я так провинилась?

Скорее бы выходные. Четыре дня беспрерывного прессинга – это ж кто угодно сломается, а я вовсе не такая чугунная, какой мечтаю казаться.

Отвечать не стала. Вместо этого пролистала переписку вверх и залипла на его фото в расстёгнутой на груди белой рубашке. Так увлеклась разглядыванием красиво очерченных губ, жесткой линии челюсти и рельефом грудных мышц, что не заметила возвращения Димки.

Он рывком распахнул водительскую дверь. Подтёрла слюнки и моментально погасила экран, только руки-крюки от неожиданности не справились с мобильным, и тот полетел на пол. Пришлось лезть следом, шарить рукой по коврику и проклинать всех и вся.

Не мог остаться тем же оплывшим жиром уродцем? Обязательно надо было выпендриться, довести себя до совершенства и построить головокружительную карьеру, чтобы мне на его фоне чувствовать себя гадким утёнком и кармической неудачницей?!

– Куда изволите? – Дима включил передачу и отъехал от злополучного магазина.

– В постель, – пожелала царственно и с хитрецой покосилась на мужчину.

Не к месту накрыло воспоминаниями о лобызаниях с Артуром. Как горячо он целуется. Ни тени нежности или осторожности, лишь потребность обладать. Вдавливал меня своим подтянутым телом в холодную дверцу кабинки, и разум пожирала похоть. В жизни так не дурела от соблазна.

К счастью, Димка умел не хуже, и вместе с блаженством меня накрыло тёплой волной сна.

Следующая ночь тянулась бесконечно. Нервишки заметно расшалились. Руки подрагивали от ощущения некой неизбежности. Чувствовала, что меня планомерно загоняют в ловушку, шугалась каждого шороха и уведомления на телефоне, но хитрый лис затаился.

Олька, перебежчик в стан врага, надоумилась исполнить вчерашнее обещание и припёрла мерзавцу кусок пышной домашней лазаньи с двумя соусами, как и заказывало его высочество.

Он расшаркивался в комплиментах, когда забирал у неё из рук стеклянный контейнер.

– Олечка, вы просто ангел, – сверкал ямочками на щеках, от которых любая зрячая особь женского пола растеклась бы пенной струйкой. – Я думал, мы только пошутили, а тут такое угощение.

Артурка приподнял крышку и вобрал полные молодецкие лёгкие ароматов. Косо глянул на меня, ишь, мол, как с мужиком вести себя надо, и чмокнул разомлевшую напарницу в щёчку вместо вежливого спасибо.

Невидящим взглядом уставилась в окно. Меня совершенно не трогали их заигрывания. Вот вообще ни капли. Просто окончательно испортилось настроение.

Добило появление сразу трёх водителей автобусов, которые решили подзаправить своих железных коней. Рассчитывались они всегда наличкой, мелочью. Протянут кулёк с монетами и ждут, пока ты это сокровище скрупулёзно пересчитаешь. Страсть как хотелось перепоручить всех троих Ольке за её шашни с приблудным шефом, но человеколюбие взяло верх над стервозностью.

К полуночи я и думать забыла о невзгодах. Мы с Жилиной по очереди попили чай в подсобке, быстро разгребли остатки нового товара, доставшиеся от дневной смены, и я вышла на улицу, чтобы выкинуть коробки. Переобуваться не стала, накинула на плечи фирменный бушлат и, как была в босоножках на невысоком каблуке, отправилась на помойку. На обратной дороге подошва летней обувки задубела, да ещё Артур вышел из магазина в самый неподходящий момент, чем отвлёк от исследования дорожки на предмет наледи.

Короче, я поскользнулась. Отнюдь не шуточно. Правая нога помчалась вперёд, левая взлетела вверх, перед глазами появились огни заправочной станции, но хорошенько приложиться затылком о бетон мне помешали чьи-то цепкие руки.

Судорожно вцепилась в мужские плечи. Увидела перед собой тошнотворно красивую рожу Артура.

– Так и норовишь пасть к моим ногам, – криво усмехнулся он и помог выпрямиться.

– Глаза разуй, гололёд на дворе, – рыкнула в ответ и высвободилась. Взялась за ручку двери, и дёрнул чёрт спросить: – Уже уходишь?

– Нет, если у тебя есть конкретные предложения, как скрасить мой досуг, – вопреки словам он вскинул руку и с брелока завёл двигатель своей «БМВ».

Покачала головой и юркнула в тепло. Странный он сегодня. Уставший что ли. Оно и понятно. Прошлой ночью ему удалось поспать от силы часа четыре, а после оттарабанить куда больше двенадцати. Такой трудоголизм похвален, конечно, но неужели у него совсем нет личной жизни? Девушки какой-нибудь, которая бы ждала с нетерпением и толикой ревности?

Именно в эту секунду телефон разорвал сонную тишину мелодией вызова. «Жирж» гласила надпись на экране. Раз уж я у него записана как «Буян», лови ответку, дражайший Артур Юрьевич.

– Забыл наговорить гадостей и теперь звонишь исправиться? – выпалила вместо приветствия.

– Не спится, – лениво протянул. – Дай, думаю, позвоню мегере. Надаёт по щам, авось подействует как стакан холодного молока в рожу.

– Молока не нашлось?

– Откуда такие изыски в ночлежке холостяка? Тут даже холодильника нет, где могла бы найти последний приют повесившаяся мышь.

– Бедняжка, отодвинь трубочку подальше, я сморканусь.

– Застудилась? – с деланной заботой спросил.

– Нет, изнываю от жалости к тебе.

– Так приезжай, пожалеешь.

Приливная волна ехидства стихла. В воздухе повис немой вопрос, который не постеснялась озвучить.

– Ты нарочно напросился на этот объект?

– Чтобы донимать тебя? – Артур расхохотался, и мне срочно потребовался кардиостимулятор. В грудине прямо полыхнуло. – Не поверишь, но нашей встрече я тоже удивился. Как тебя угораздило перебраться из глухомани в глухомань?

– Замуж вышла, – призналась честно. – А тебя чего в Москва-Сити занесло?

– С восемнадцати вкалываю, как проклятый, вот и занесло, – ответил вроде искренне. – Муж куда делся?

– Не сошлись характерами.

– Неудивительно, – снова сладкозвучный смех, – с тобой сам дьявол не совладает.

Помолчали. Я слышала, как размеренно дышит, но отчего-то не спешила закончить разговор.

– Ксюх, я другое насчёт мужа твоего слышал, – огорошил откровением.

– Поэтому насчёт детей выспрашивал? – вся напряглась.

– Это правда?

– Понятия не имею, каких сплетен ты понабрался.

– Мать рассказала насчёт аварии.

– С ней всё в порядке? – натянуто спросила, силясь припомнить имя тучной дамы весьма преклонного возраста. Если не ошибаюсь, она родила Артура ближе к пятидесяти. Сейчас ей должно быть никак не меньше восьмидесяти.

– Здравствует, что ей сделается, – голос Артура тоже зазвучал неестественно, особенно когда проговорил: – Ксюх, мне жаль.

– Пустяки, быльём поросло, – я уже пищала в трубку и зажимала переносицу, чтобы не дать волю слезам.

– Поужинаешь со мной завтра?

– Что? Потратить на тебя свой законный выходной? – прикинулась незаинтересованной. – Смолин, не смеши. Твои попытки щёлкнуть меня по носу за ту насмешку уже неактуальны.

– Думаешь, хочу тебя в койку затащить только чтобы поквитаться за старые обиды?

– А у тебя другие варианты имеются?

– Койку можем вообще исключить. Мне нравится идея разложить тебя на моём столе, – и неловкое молчание как ветром сдуло.

– По теперешним меркам это называется харассмент и преследуется по закону.

– Я рисковый, знаешь ли.

– Отбитый, – поправила с улыбкой, – а будешь ещё и кастрированным.

– Поверь, когда увидишь это великолепие, думать забудешь о кастрации.

– Ты всерьёз сейчас нахваливаешь свои причиндалы?

– Заинтересовываю собеседницу. Если заберёшь у Ольки ключи от моего кабинета и ляжешь на диван, сможем продолжить в другом ключе.

– Тпру, тормози.

– Зачем? К себе ты не подпускаешь, так хоть мозг твой трахну. Или ты девственница в этом вопросе?

– А ты, я смотрю, прям гуру.

– Не верь на слово, Ксюх. Убедись воочию.

– Ты на слаб

О

меня взять пытаешься?

– Получается?

Что-то во мне воспротивилось этой затее, а другая часть, наоборот, всецело загорелась идеей поржать над засранцем. Возомнил себя эдаким супер мачо, но мы-то знаем правильный порядок букв.

– Ольк, дай ключи от кабинета склизкого гада, – попросила, ничуть не стесняясь близости этого самого гада.

– Э-э-э, чего?

– Ключи от кабинета Артура дай, – повторила по-людски и напряжённо вслушивалась в тишину, пока отпирала дверь и укладывалась на диван. – Я здесь, доволен?

Напрасно я ввязалась в эту игру.

Глава 9

Артур

Напряжённо вслушиваюсь, как укладывается на моём кожаном диване. Вытягивает ноги, упирается затылком в подлокотник и теснее прижимает телефон к уху – эту часть легко представить. Различаю даже тихий скрип обивки. И всё ниже пояса деревенеет. Хочу назад на заправку. Готов позорно торчать под дверью собственного кабинета.

– Что там у нас по плану? – вгрызается в ухо ехидный голос Ксюхи. – Я должна томно описать тебе, во что одета, потом рассказать, как снимаю с себя красные кружевные труселя?

Интонации смешливые, страсти в них столько же, сколько в корке льда. И меня распаляет этот вызов.

– Давай вначале договоримся. Если я заставлю тебя кончить...

– Ахахах, Артурий, окстись! Заставить ты можешь шкафы в своём кабинете какими-нибудь скучными папками.

– Хорошо, я перефразирую. Если ты кончишь в процессе...

– И не мечтай, – перебивает зараза во второй раз. – Или мечтай про себя.

– А я мечтаю, не боись, – медовым голосом сообщаю, чтобы перекрыть этот канал распущенного ехидства. – Мечтаю и о тебе, и о себе с тобой, и себе в тебе, и о тебе на мне.

Она хихикает.

– Ладно, уболтал. Давай свои условия.

– Почему ты вдруг решила согласиться? – чую подвох.

– Вот так взяла и сказала, ага.

– Думаешь, сумеешь облапошить меня насчёт оргазма?

– Ни боже мой, – явственно представляю, как машет на меня руками. – Как ты мог подумать обо мне такое, Артурик?!

– Тогда слушай условия, – решаюсь, потому как проигрывать мне нечего. Даже если она вздумает прикинуться овечкой и изобразит скуку, мне достанется парочка её несдержанных стонов и охеренная картинка в голове. – Если кончишь, будешь мне должна пять минут времени наедине.

– Ты такой скорострел? – хамит в наглую, но меня забавляет.

– Вот и проверим, – остаюсь холоден к насмешкам.

– И что светит мне, если ты обломаешься, а именно это и произойдёт, спешу тебя уверить.

– Я подарю тебе машину, – придумываю на ходу.

– Э-э, нет, дружочек, деньгами сори в другом месте. Я старовата для таких понтов.

– Твои предложения?

Она замолкает чуть ли не на пару минут. Тишина оглушает. И вдруг вскрикивает так громко, что мне приходится отвести телефон от пострадавшей перепонки.

– Придумала! Помнишь те бургеры, которыми ты вечно меня угощал?

Ещё бы не помнить. Моя мать работала в забегаловке, где продавали эту дребедень по бросовой цене, и весь наш рацион состоял из быстрой уличной еды с огромным количеством углеводов.

– Не говори, что хочешь сожрать двойной чизбургер, чтобы отпраздновать моё фиаско, – шутливо подначиваю.

– Именно этого хочу. Та харчевня ещё работает, как думаешь?

– Точно знаю, что работает. Мама в каждый мой визит к ней требует привезти оттуда весь ассортимент.

– Вау, ты меня просто добил. Хочу-хочу-хочу туда! И слопать по паре жирных, сочных бургеров.

Чудн

А

я девка, честное слово. Я ей предлагаю личные колёса, а она выбирает булку с котлетой – где тут логика?

– По рукам, – соглашаюсь на глупую сделку. – А теперь включай видеосвязь.

– Это ещё зачем?

– Ты же сама согласилась на секс по телефону!

– Да, но не по видеозвонку! Не собираюсь я смотреть на твоё хозяйство.

Гогочу в голос. Мне уже и вирт этот не нужен, так потеплело внутри.

– Только лицо, – обещаю со всей ответственностью. – Хочу видеть твои глаза и губы.

Она судорожно выдыхает, сбрасывает вызов. Тут же дозваниваюсь через мессенджер. Минутная заминка, потом на экране появляется её лицо, и дурман бьёт в голову.

Ксюха вглядывается в свой телефон, потом гыгыкает:

– Ты спишь на чёрном белье? Как в детской страшилке: чёрной-пречёрной ночью один жуткий чёрный человек задумал чёрное-чёрное дело, облачился в чёрную пижаму и завалился в чёрную кровать.

– Засоси тебя чёрная дыра, Мельникова. Ты крайне несерьёзный человек, – потешаюсь над её ребячеством. – Я тут трахнуть тебя пытаюсь по-всякому, но даже начать не могу.

– Во-во, а от меня ждёшь, что кончу. Чудак ты, Смолин, – она переворачивается на бок, вытягивает телефон в руке и зевает, прикрывшись ладошкой.

Повторяю её позу, устраиваю телефон рядом с подушкой и накрываюсь одеялом.

– Пой колыбельную, убийца возбуждения, и отключайся, – ворчу и опускаю веки.

– А бургеры всё ещё в силе?

– Можешь не сомневаться, – одним глазом поглядываю на дисплей.

Она задумчиво стучит пальцем по нижней губе, словно набирается смелости на откровение.

– Артур, я тогда не над тобой смеялась. Точнее над тобой, но не над твоими чувствами... В общем, ты так смешно сжевал предложение в одно слово, вот я и развеселилась. Не хотела тебя обидеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Наверное, к лучшему, что обидела, – говорю без тени печали. – Появился стимул поработать над собой.

– Поработал ты здорово, – хвалит или же язвит – в полудрёме сложно разобрать.

– Ты собираешься петь или как?

Она опять сопит. Замечаю, как прикусывает нижнюю губу будто в раздумьях.

– Я хочу попробовать, – говорит едва слышно, и эта робость электризует все нервные окончания.

Да что ж тебя мотыляет, женщина!

– Может, вживую? – лениво предлагаю, потому как уже настроился на крепкий и здоровый сон. – Скажем, часиков в семь утра. Ты на моём столе. Согласен даже не прикасаться. Просто полюбуюсь тем, как ты кончаешь.

Ксюха неожиданно встаёт, подхватывает телефон и направляется именно к столу. Аккуратно перекладывает ноутбук на кресло, сметает все бумаги на пол и прыжком забирается на столешницу.

Сон сдувает как те листки, что разлетелись по моему кабинету. Она вытягивается. В кадр попадает лицо и часто вздымающаяся от резких вдохов грудь. Матерюсь сквозь зубы.

– Расстегни рубашку, – хрипло прошу и сажусь, опираясь спиной на изголовье.

Обещание держать камеру у лица летит к чертям. Ксюхе теперь видны лишь моя обнажённая грудь и чёрный лоскут одеяла, прикрывающий бёдра. Тяну руку к мобильному, но она останавливает возгласом:

– Просто говори со мной.

– Я не собираюсь делать это под одеялом, – предупреждаю заранее.

– Я понимаю, – она вздрагивает, когда расстёгивает последнюю клёпку на рубашке, и облизывает губы.

Выходит инстинктивно. Вижу кончик её языка и сбрасываю одеяло. Поправляю член, заявивший о себе яростным притоком крови.

– Возьми его в руку, – просит она и срывает чашку лифчика с правой груди, чтобы я мог увидеть твёрдый сосок и нежно-коричневую ореолу, по которой уже скользят пальчики.

Ксюха стискивает твёрдый комочек между большим и указательным пальцем и жадно наблюдает, как веду кулаком от основания к головке.

Она выгибается, и мне хочется наплевать на игру, рвануть к машине и устремиться к той, кого желает и мозг, и тело.

– Расставь широко ноги, покажи мне себя, – насилу удерживаю себя в кровати и пожираю дисплей глазами.

Камера летит над красивым телом. Вижу согнутые колени в чёрном капроне. Съехавший подол юбки открывает вкусный вид на ажурную резинку чулок. Марево белой полоски кожи убивает во мне зачатки интеллекта.

– Ксюх, проведи рукой по трусикам. Ткань влажная?

Пальчики смело заныривают внутрь.

– Да-а-а-а, – стонет вполголоса, и я добавляю темпа своим поглаживаниям.

– Сними их и оставь на столе, – рычу отрывисто и наблюдаю, как извивается и елозит, пытаясь избавиться от белья одной рукой. – Теперь подними телефон над головой и смотри на меня.

Я тоже беру мобильный и оставляю в кадре только своё лицо.

– Приласкай себя пальчиками.

Она приоткрывает рот и выполняет, тянется всем телом к влажным складкам. Новый распалённый вздох.

– О чём ты сейчас думаешь? – спрашиваю, въедаясь взглядом в её лицо.

– О твоём поцелуе, – выдыхает прерывисто. – Придумываю к нему продолжение.

– Какое?

– Как разворачиваешь меня спиной к себе и одурело трахаешь.

– Я так и сделаю, Ксюх. А сейчас протолкни в себя пальцы и двигай ими так быстро и глубоко, чтобы я слышал.

Она закатывает глаза и нервозно дёргает рукой.

– Ещё жёстче можешь? – я и сам увеличиваю скорость. – Не жалей себя. Я бы тебя жалеть не стал. Драл бы как последнюю сучку. Ты ведь моя сучка, а, Ксюх?

– Да-а-а-а.

– Повтори целиком.

– Я твоя сучка, Арт.

– Да, бля, моя. Дави на заднюю стеночку, там самое чувствительное место. Жёстче.

Она мечется по столу, то вскидывает голову, то в изнеможении роняет её обратно. И я понимаю, что ни единой спокойной минуты у меня не будет завтра в этом кабинете. Всюду её стоны, на каждой пяди стола её отпечатки. И её дурманящий запах.

Чувствую приближение разрядки. Ксюха жадно хватает ртом воздух и тоже, кажется, готова получить толику того удовольствия, что ждёт в будущем.

Вдруг какой-то шум. Картинка на экране сливается в чёрный мрак. Слышны звук удара, вскрик, шорохи, скрипы, приглушённые женские голоса. Через пару минут розовощёкая Ксенька со смехом извиняется.

– Прости, шеф, у нас тут нашествие кофеманов.

– Мне показалось или ты свалилась со стола? – уточняю с беспокойством.

– Жизненно-важные органы целы, – она подмигивает и отключается.

И я остаюсь наедине с болезненным стояком и ещё более удушливой мыслью тоже испить кофе из рук одной очень горячей кассирши.

В начале восьмого утра я уже на заправке. Дурацкая привычка «ходить» на работу внезапно оборачивается лучшим решением в жизни. И тянет меня во временный офис вовсе не по долгу службы.

Ксюха замирает при виде меня. Тяжело сглатывает, быть может, сожалеет о ночной выходке. Пока автор моего вчерашнего ужина, то есть Олька желает доброго утра и преданно несёт ключи от кабинета, беззастенчиво пожираю глазами объект вожделения.

Она смущается, но глаз не отводит.

– Пойдём, – произношу только губами и кивком головы указываю на служебку.

– Нет, – так же беззвучно дерзит.

Проходили уже, разве нет? Она против, а мне по боку. Огибаю прилавок и надвигаюсь несокрушимой силой. Хорохорится, пробует отстоять свои позиции.

– Артур Юрьевич, у вас проблемы с осознанием термина «личные границы»? – выпаливает, когда между нами остаётся не больше десятка сантиметров.

– У меня не бывает неразрешимых проблем, – ещё один шажок навстречу.

Пятиться ей некуда, упирается поясницей в высокую столешницу и выставляет руки, чтобы удержать меня на месте.

– Мы не наедине, – силится урезонить.

– Мне плевать как на это, – большим пальцем указываю на камеру видеонаблюдения позади, – так и на это, – намекаю на присутствие в зале напарницы.

Та пялится на нас словно еретик, наблюдающий шаги по воде апостола Петра, – с чуть приоткрытым ртом и глазами навыкате.

Дверь в магазин открывается и вваливается пританцовывающий от холода мужик в футболке, шортах и зимних ботинках. Ксюха тут же поворачивается ко мне спиной и приветливо улыбается клиенту.

Наваливаюсь на неё сзади, на краткий миг прижимаюсь подбородком к тёмной макушке и цежу:

– Пять минут, и ты у меня. Надуришь – крепко пожалеешь.

На обратном пути к кабинету лучезарно улыбаюсь Олечке. Полагаю, означенное время придётся потратить на уборку, но реальность обнадёживает. Стол выглядит нетронутым. Ноутбук, документы, стакан с канцелярией – всё на месте. Единственное отличие: нежно-розовые женские трусики, отороченные тонким кружевом, что лежат на краю рядом с накопителем для бумаг.

Недолго думая, засовываю их во внутренний карман пиджака и разваливаюсь в кресле. Откидываюсь на спинку, сцепляю руки в замок на затылке и прикрываю веки, чтобы воскресить в памяти всё случившееся этой ночью.

Хлопка двери не слышу, как и звука шагов. Хитрая бестия разувается и на цыпочках крадётся ко мне. Понимаю это только в последние две секунды перед броском кобры, поэтому продолжаю делать вид, что витаю в облаках, а эта зараза кидается и хватает меня за нос двумя пальцами.

– Ещё хоть раз позволишь себе этот командный тон, – пыхтит как вскипевший чайник, но окончание реплики, как и неозвученная угроза тонет в удивленном возгласе.

Я высвобождаю руки и в два счёта скручиваю дикарку за локти. Идея повалить на стол, задрать юбку и глубоко впечатать нравоучение, мол, подкрадываться нехорошо, как и грозить мне, кажется весьма здравой. Голодная часть меня так и вовсе ликует и с визгами потрясает помпонами: «Сейчас мы её оприходуем, и делу конец». Только воли этим стремлениям не даю. Стискиваю за запястья и вынуждаю прижаться всем телом.

Долгих тридцать секунд мы стоим вплотную, сверлим сквозные дыры друг в друге взглядами. Она дерзко таращится снизу вверх, я обдаю презрением в обратном направлении.

– Пойдём – это не команда, к твоему сведению, а приглашение, – бурчу недовольно.

– «Пять минут, и ты у меня», – передразнивает Ксюха, коверкая голос. – Собачку себе нашёл?

Ага, танцующую кобру! Я ж этот, как его, факир.

– Ты к интонациям будешь придираться?

– Разумеется, буду! – кривит пухлый рот, который хочется использовать по прямому назначению. И я не о еде или говорильне.

– Надо было примчать с охапкой цветов и упасть на колено?

– Утрируешь, – закатывает глаза и дёргает на себя руки в надежде освободиться. Тщетно. – Но вести себя можно и не по-скотски!

– А как? – склоняюсь ниже, и теперь мы почти соприкасаемся губами.

«Буря мглою небо кроет», а меня основательно потряхивает изнутри, так чудовищно хочу усадить её на стол и вытрахать блажь из головы.

Она всхлипывает, ещё раз пробует освободиться из моего захвата.

– Пусти, больно, – хнычет.

Подлый приём. Я ведь вижу, что никакой дискомфорт её не тревожит. Глаза горят словно жерло вулкана. Грудь колышется от частых и резких вдохов. Ксюха реагирует на меня так же, как я на неё, но признавать этого не желает.

– Пущу, если доделаешь то, на чём остановились.

– А ху-ху вам не хо-хо? – звереет в один миг и, кажется, сама не осознаёт, что становится ещё красивее. С этим ядовитым огоньком в глазах и пламенным румянцем.

– Очень хо-хо затолкать в тебя ху-ху, но я обещал просто смотреть, – легко отбиваю её выпад и резко отхожу назад.

Сгребаю со стола ноутбук – всё остальное может расшвыривать во все стороны, начхать. А комп жалко, на нём столько рабочей информации, полсотни ЭЦП [электронная цифровая подпись]. Заколебусь восстанавливать в случае чего. Опускаюсь обратно в кресло.

– Так ты будешь отрабатывать бургеры, или мне поискать другую любительницу фастфуда? – спрашиваю без тени агрессии и устраиваюсь в первом ряду зрительного зала на одну персону. Ноут укладываю на колени.

Ксюха зло щурится.

– И не мечтай, – рубит сгоряча и добавляет: – Ручками, Артурка, ручками. Самостоятельно, – недвусмысленно двигает кулачком и порывается сбежать.

Чем же я её вчера зацепил, что была согласна стонать мне почти в лицо, а сегодня и мысли такой не допускает?

Осеняет. Бросаюсь следом за ускользающей добычей, нагоняю у самой двери и резко захлопываю перед носом. Тут же достаю из кармана телефон и набираю Димана.

– Я за рулём, ты на громкой, излагай коротко, – ответствует приятель, и стереосистема, орущая в салоне авто на полную, притухает.

Мобильник прижимаю к уху плечом, обе руки упираю в полированное дерево по бокам от Ксюхиной головы.

– У меня на электронке письмо от Управления градостроительством с очень неприятным замечанием, – сочиняю на ходу, хотя и барахтаюсь в водах, недалёких от истины. – Нужно в течение дня внести коррективы в раздел «Транспортная схема» проекта АЗС: пересчитать радиусы разворотов, добавить парковочные места для грузового транспорта, уточнить схему движения согласно имеющейся дорожной развязке.

– Я ж говорю, коротко, – влезает с комментарием Диман. – Какие ещё нахрен радиусы?

– Всю инфу отправлю на емейл, – заявляю холодно. – А ты пулей за проект, перебираешь мне раздел по кирпичикам с учётом всех нестыковок и скачками к своему другану Гурьеву. К семнадцати ноль-ноль проект со штампом главного архитектора должен лежать у меня на столе.

– Да понял я, – горестно вздыхает Яровой. – Ксюху только заберу...

– Ты не понял нихера! Какая Ксюха? – изображаю праведный гнев сурового босса. – Стартанул переделывать косяки! До обеда, пока Москва не проснулась, всё должно быть исправлено. Бабу твою я на такси домой отправлю.

Не дав возразить, отключаюсь и спрашиваю у той самой бабы:

– Ну что, доиграем партию?

Глава 10

Ощущение неправильности происходящего не покидало. Без проблем сдала Ирке смену, кое-как извинилась перед Олькой за то, что бросила её фактически в одиночку дорабатывать последний час.

– Что между вами? – допытывалась она, пока вместе переодевались в подсобке.

– Детские обиды, – беспечно махнула рукой. – Когда-то я отказалась от его ухаживаний, красавчик рассвирепел и по сей день помнит обиду. Мелочным оказался.

– Вы вместе учились? – Олька аж раскраснелась от удовольствия, воображая мексиканскую историю любви с индийскими корнями. Типа нас разлучили в детстве, потом судьба каждого помотыляла изрядно, а ныне нам надлежит сойтись для заживления сердечных ран, и всё это под приправой нумерологии, парапсихологии и астрофизики – бредятина, короче, несусветная.

– К сожалению, лишь в школе. Вузы нам достались разные, – попеняла я на пробелы в образовании.

– Вау, так вы...

– Продолжим тихо ненавидеть друг дружку и на смертном одре, – отрезала, чтобы не отягощать напарницу подробностями.

– А ночью ты разве не с ним?

– С кем? С Артуркой ибн Подлюговичем? Я пока ещё в своём уме, – отбрехалась с уверенностью и наклонилась, чтобы застегнуть сапоги. – Терпеть не могу вощёных красавчиков.

– Псс, – шикнула Олька.

Я подняла голову и увидела, что в подсобке нас прибавилось.

– Вощёный красавчик ждёт тебя в машине, – окатил равнодушием Артурий Большое Ухо.

Стало ли мне стыдно? Да ни капельки. Я сплю с одним мужиком, примеряюсь к другому, а в послеобеденные часы вздыхаю по Вадику, миленькому щеночку, который вовсе не доставлял хлопот, не то что некоторые.

Ехали в тишине. Артур не спросил адрес, но выбрал правильный маршрут, так что я не лезла с уточнениями. Тайком разглядывала его профиль и пыталась понять, что на меня нашло ночью? Дурацкий секс по телефону, испоганил настроение на неделю вперёд!

– Как насчёт позавтракать где-нибудь? – спросил вдруг, когда до моего дома оставалось пару кварталов.

– Не боишься, что наплюю тебе в омлет?

– Ты и такое можешь? – он усмехнулся и глянул с хитрецой.

– Кусаюсь до последнего, когда меня пытаются загнать в угол.

– Я не пытаюсь. Просто ищу подход.

– Неа, ты планомерно подбираешься к моим трусикам.

– Ты об этом? – он с невинным видом распахнул дублёнку и вынул из внутреннего кармана пиджака мой ночной «приветик». Потряс розовым кружевом в воздухе. И резко вильнул к обочине.

Меня от неожиданности вжало в дверцу, потом захлестнуло океанической глубиной его взгляда.

– Так на чём нас прервали? – Артур отстегнул ремень и развернулся ко мне всем телом.

– Нет, – покачала головой.

– Да, Ксюх. Ещё ночью ты звала себя моей сучкой, а я привык получать от своих сучек всё.

Он резко оборвал поток слов и повёл кулаком с зажатым в нём бельём по моей щеке и нарисовал огненную линию на подбородке.

– Доделай то, что не успели.

– Иди ты, – попыталась выйти из машины.

Он быстро щёлкнул кнопкой на своей двери и заблокировал замки. Нажала на кнопку стеклоподъёмника. Артур покатился со смеху:

– Не боишься застрять?

– Не настолько я габаритная, – съязвила и тоже отстегнулась.

– Я говорю не о габаритах, – он пару секунд подождал, пока стекло не опустится почти до конца, потом нажал на очередную клавишу и механизм начал обратный путь. – Сделаю вот так, тебя зажмёт на полпути, а я полечу бесконтрольный доступ к твоей заднице. Кстати, я говорил, что имею на неё виды?

– Смолин, ты сексуальный маньяк!

– Ключевое слово, Ксюш, сексуальный!

– Да в баню тебя и твою сексуальность! Я не в настроении, можешь ты это понять или нет?

– Могу. Докажи.

– Как? Отдавить тебя сапогом хозяйство?

– Нет. Поцелуй.

Как заезженная пластинка, честное слово. Докажи да обоснуй!

Из вредности ломанулась на него и цапнула зубами за нижнюю губу. Артур замер. Приоткрыл рот и посмотрел прямо в глаза. Выдохнул прерывисто.

От него несло элитным парфюмом. В марках не разбираюсь, поэтому не могла сказать, каким брендом он благоухал, но запах казался сумасшедшим. Притягательный, яркий соблазн, который хотелось вкушать с жадностью.

Я поддалась этой слабости и облизнула место укуса. Потом ещё раз и ещё, пока не обнаружила себя у него на бёдрах. Ойкнула, когда он подался вверх и прижался ко мне пряжкой ремня (да-да, никаких выпуклостей быть не может, я уже видела, что он скрывает в тиши ночной под одеялом, и если вспомню очертания этой идеальной взрослой игрушки вновь, непременно напрошусь позабавиться с ней).

– Кончи для меня, – шепнул мне в губы.

– Я уже послала, – снова не удержалась и мазнула губами по его челюсти. – Тебе карту нарисовать с подробным маршрутом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А сама взвилась, едва он пропихнул ладонь между ног и потёрся о рейтузы, и застонала в голос.

– Запусти руку и приласкай себя, – продолжал науськивать. – Иначе это сделаю я, а дальше ты окажешься на заднем сиденье.

Заткнула его языком, пока не распалил настолько, что захочу воплощения всего.

От первого же касания к себе одурела. Так влажно всё вокруг. Слои одежды бесили. Артур это почувствовал и в несколько движений сорвал с меня шубу, бросил на пассажирское кресло, задрал кофту и с голодным рыком впился зубами в лифчик.

Я заёрзала на нём, глубже протолкнула пальцы и заскользила по самому центру.

Прекрати это, прекрати, подсказывал стыдливый внутренний голос. Теперь хотелось отправить в путь-дороженьку его.

Высвободила обе руки, взялась за пряжку ремня и добралась до крепкого члена. Повела по нежной коже. Выматерилась. Артур откинул голову назад и выдохнул в потолок нечто бессвязное.

А мне до истомы потребовалось ощутить его вкус. Таким красивым и приятным оказался, что губы покалывало от желания приласкать.

С грацией слона в посудной лавке перебралась обратно на своё сиденье, встала на четвереньки, зажала свою ладонь там, где сладко ныло, и потёрлась щекой о возбуждённый орган.

– Бля, соси уже, – Артур накрыл мой затылок и толкнулся в губы.

Вобрала до середины и повела вверх. Свободной рукой обхватила у основания. Водила языком по вздутым венам, очерчивала края головки.

Артур не мешал. Содрал с меня шапку, запутался в волосах и медленно поглаживал, пока я с упоением ублажала его ртом.

О себе тоже не забывала, а все стоны доставались ему.

– Быстрее, – приказал и стал приподнимать бёдра мне навстречу. – Сожми крепче и руку, и губы.

Я уже сходила с ума. Стёкла в машине запотели, укрывая нас от сторонних глаз. Артур становился всё требовательнее, вынуждал резко дёргать головой или вколачивался сам, если ласкала недостаточно.

Он так часто дышал с лёгкими полустонами и поедал меня глазами, что меня скручивало от возбуждения.

– Ксюх, я сейчас кончу, – предупредил, и я отстранилась, но продолжила потирать его рукой.

Вкус спермы не входил в категорию любимых, поэтому я с удовольствием качнулась вперёд и набросилась на приоткрытый рот. Поцеловать он себя не дал. Сдавил мою нижнюю губу зубами и выгнулся, яростно выдыхая. Тёплые капли оросили ладонь.

Артур на миг опустил веки, а потом вытаращился с более пугающей чернотой во взгляде. Его рука поползла по моей, той, что находилась между ног. Кончиком языка он провёл по дёснам и занырнул глубоко в рот. А после сразу же вошёл двумя пальцами. Костяшками упирался в заднюю стеночку и умело ласкал изнутри.

Это были даже не проникновения, скорее оглушающий по силе воздействия массаж. Хаотичные рывки вверх и вниз, странные круговые вращения и ритмичные удары подушечками по невероятно чувствительной зоне.

Подобного со мной не делали. Я извивалась, сама насаживалась на его пальцы и хрипела от слишком частых спазмов. Внутри саднило, в животе плескался расплавленный металл. Хотелось усилить натиск, добавить что-то более...

Вскрикнула в удивлении. Безудержная дрожь прошлась по всему телу. Артур удовлетворённо хмыкнул и увеличил нажим. Меня вывернуло дугой, успела только ухватиться за его плечи и ткнуться носом в шею. Разбросало на молекулы, поделило на атомы. На какое-то время перестала существовать, потерялась в его запахе и ленивых поглаживаниях сладко сокращающегося местечка.

Животная и ненасытная часть меня потребовала повторения, только на сей раз по-взрослому. Рациональная часть посоветовала выпрыгнуть из машины на ходу и никогда более не сталкиваться с этим опасным типом. В такого запросто можно влюбиться по уши, а разве я могу позволить себе такую роскошь?

Артур прижался губами к моему виску и шепнул:

– Заснуть не вздумай.

– С тобой? Да ни за что на свете не ослаблю бдительность, – парировала лениво и мысленно призналась, что меня будоражит его парфюм. Хотелось пропитаться им основательно.

– Тогда поехали, накормим тебя. Вдруг всё же разомлеешь, а тут хобана, и я на подхвате. Раздену, приласкаю и уложу баиньки.

– Выгуливать своего внутреннего маньяка со мной решил? – гундосила ему в шею и губами чувствовала, как пульсирует жилка под кожей.

– У тебя вообще комплименты для меня имеются? – спросил шутливо. – Вроде: «Артур, мне было так хорошо. Спасибо за первый настоящий оргазм» или «Твои пальцы следует признать эталонными».

– Ты пахнешь соблазном, – признала со здоровой долей иронии. – И это не было первым настоящим оргазмом, скорее крепкий середнячок.

– Твои крики рожающей бегемотихи говорили об обратном.

Отлипла от восхитительно вкусной кожи. Уставилась на прохиндея.

– Насчёт бегемотихи ты приукрасил, надеюсь?

– Ничуть, – он хитро сузил глаза. – Мне нравятся бегемоты, между прочим.

Это следовало понимать, как признание? Я ему тоже нравлюсь?

– Что ты любишь на завтрак?

– Тебя на столе слопал бы с удовольствием.

– А серьёзно?

– Поверь, это серьёзно. Только ни к тебе, ни ко мне мы не поедем. Вечером я улетаю, дел по горло. Давай быстренько где-нибудь перекусим, и на недельку разбежимся.

Вот, что отрезвило за пару секунд. Села обратно в своё кресло и попыталась сохранить маску невозмутимости.

Артур, хоть и заметил, что надулась, акцентировать на этом внимание не стал. Завёл двигатель и попросил дать салфетки из бардачка. Быстро привёл себя в порядок, застегнул ремень. Занялась тем же.

От завтрака в его обществе отказалась. Зевнула, потёрла глаза и притворилась чересчур уставшей. Смолин якобы поверил. Без лишних вопросов довёз до подъезда и повернул голову, чтобы попрощаться или даже поцеловать, однако я уже вышла из машины.

Горло сдавило странным ощущением: не то горькое сожаление, не то отчаяние пополам с безнадёгой. Разобраться не получилось. Захлопнула дверцу и помахала рукой на прощание.

Он улетает на целую неделю. Куда, зачем и почему не волновало, а вот чувство опустошения вызывало беспокойство.

У меня совсем беда с головой? Что за неуместные эмоции по отношению к биороботу?

Почти заснула, когда телефон ожил уведомлением. Артур прислал фото.

Не удержалась, открыла переписку.

Заснеженные сибирские просторы и серая лента асфальтовой дороги проглядывали через лобовое стекло автомобиля, а в центре кадра – та-дам – на держателе зеркала заднего вида болтались мои трусики.

Ксения: Смутить не вышло

Артур: Я хвастаюсь

Ксения: Тогда странно, что всего одни труханы висят

Артур: Намекаешь, что я секси?

Ксения: На троечку

Артур: Выпрашиваешь фото без одежды?

Ксения: Опять у тебя желаемое за действительное

Артур: Тогда прямо напишу: хочу твоё фото без одежды

Залезла под одеяло вместе с телефоном, отключила вспышку и сфотографировала подушку. Лови, извращуга!

Артур: Чёрный квадрат?

Ксения: Контрастный снимок, на нём я голая. Свет дома отключили

Артур: Вспышка на камере тоже прохудилась?

Ксения: У меня допотопный телефон. Должна была вылететь птичка, но увы и ах

Артур: Ксень, ты фоткала себя на часы с кукушкой. Сделай милость, возьми мыльницу

Ксения: А панорамную съёмку с робота-пылесоса не хочешь?

Артур: Хочу. Я тебя по-всякому хочу

Ксения: Попахивает одержимостью. Сводить тебя к доктору?

Артур: Представил тебя в коротком белом халате. Подавился слюной

Ксения: Какое у тебя богатое воображение

Артур: Отсыплю тебе моих фантазий вечером

Ксения: Неужто даром?

Ответа долго не было, и я заснула, а когда проснулась, холодные мужские руки шарили по всему телу. Спросонья не сразу сообразила, где нахожусь и что происходит, так что порадовалась уже тому, что вместо «М-м-м, Артур», промычала только первую часть.

Дима в ответ широко улыбнулся и накрыл своим крепким телом.

Глава 11

Вторую часть законного выходного потратила на шопинг в компании сестры. Мы с Лилькой долго бродили по этажам торгового центра, нагрузились пакетами сверху донизу и в изнеможении упали на кресла в милом кафе с европейской кухней.

– Какую душевную рану мы полировали сегодня? – Лилька вернулась от барной стойки, где сделала заказ для нас обеих.

– Хроническую неразбериху в личной жизни, – наполнила обе пузатые чашки пряным таёжным чаем.

– Только не говори, что снова приютила Вадика.

– Не, – махнула рукой, – третий класс вторая четверть позади. Теперь у меня ночует один командированный инженер из Томска, а из башки не вылезает его и мой московский начальник, тоже сосланный к нам в Сибирь для постройки новой АЗС.

– Тааак, – протянула младшая сестра, – давай-ка поподробнее. Мы неделю не виделись, а у тебя новостей, что у дурака махорки. Что за инженер?

Пихнула ей телефон с открытой страницей Димки в соцсетях.

Лилька заинтересовано пролистала несколько фоток, повертела головой, так и эдак присматриваясь к улыбчивому лицу.

– Не картинка, но хорош, – заключила со знанием дела. – В чём проблема? Женат? Скупердяй? Ковыряет в носу мизинцем?

Задумалась для проформы.

– Вроде беспроблемный. В постели мне с ним хорошо, пятиминутный разговор у нас случается. В остальное время он носится между городской и районной администрациями, работает в поте лица.

– Понятно, тебе не достаёт огонька, – проницательно подметила Лиля.

– С ним как-то чересчур просто.

– А с московским начальником посложнее?

– О-о, там сам чёрт ногу сломит, – закатила глаза. – Кстати, ты помнишь Артура Смолина, жирдяя, что жил в доме напротив? У него ещё мама работала в рыгаловке возле сквера.

– Могла и не уточнять. Своих одноклассников я помню до сих пор. Жирпромторга в том числе, – она пододвинула к себе тарелку с рёбрышками и запечённым картофелем. – А при чём тут толстяк?

– Плохо ты своих одноклассников знаешь, – претенциозно воскликнула и открыла на смартфоне галерею. Смахнула недавнее фото с трусами и долистала до селфи и портрета на фоне Москва-Сити, сохранённого из профиля в мессенджере.

– Да ну на, – Лилька аж подавилась и тяжело стукнула себя кулаком по груди. – Это Смолин?

– Видоизменился, скажи?

– Он и есть твой начальник? – она выхватила у меня телефон и увеличила лицо, придирчиво рассмотрела часы на руке и с тем же тщанием исследовала селфи на кожаном диване.

– Свезло, так свезло, – горестно вздохнула.

– И что? С ним ты тоже?.. – спросила Лилька без осуждения.

– Не совсем. Так, поразвлекались в его машине.

Аккуратно оттатуаженные брови сестры взлетели вверх.

– Знаешь, – медленно протянула она, гася экран на моём телефоне, – студента я ещё могла понять...

– Интерна, – поправила.

– Один черенок. В пустоголового мальчишку не влюбишься, он только для матрасных утех годится. Но это...

– Выгуливаю внутреннюю шлюшку, – пожала плечами, и саму покоробило от формулировки.

– А по-моему, ты прячешься от симпатии. Нарочно не зацикливаешься на ком-то одном, чтобы ненароком не подпустить ближе, – быстро проговорила Лилька и спряталась от меня за чашкой чая.

– Снова сулишь мне скорое замужество? – хмыкнула. – Кому нужна ущербная баба?

– Ксю, не начинай! – она схватила меня за руку и до боли стиснула.

– Я констатирую факт. Это не самобичевание и даже не попытка надавить на жалость. Не нужен мне никто. Так, пара-тройка эмоций, чтобы по ночам не просыпалось желание влезть на подоконник и повыть на луну.

Лилька печально вздохнула.

– Тогда валяй. Мути с обоими, пока не узнали друг о друге.

– Артур знает.

И вновь бедняжке пришлось проглотить изумление.

– Кино и немцы, короче, – подвела размытый итог сестра. – Свали-ка ты в недельный отпуск, скатайся куда-нибудь, приведи мысли в порядок.

Я сделала вид, что задумалась над советом.

Только на следующий день поехала вовсе не на Багамы (с зарплатой в шестьдесят тысяч целковых в месяц мне светили острова разве что между двумя речками в соседнем захолустье), а на кладбище. Набрала цветов у центральных ворот и долго шла к единственному месту в мире, где чувствовала себя, как дома.

Пятое декабря. Сегодня моему Саньке исполнилось бы тридцать три года, но он не отпраздновал даже двадцать восьмые именины. Ушёл в двадцать семь, как и его кумир Курт Кобейн.

Уже на подступе к могилам поняла, что следовало идти сюда после обеда. Однако развернуться и драпануть помешала банальная строптивость. Вот ещё, стану от них бегать и прятаться.

Рядом с кованой оградой стояла потрёпанная серебристая Тойота. Мои дорогие свёкор и свекровь.

– Здравствуйте, – приветствовала всех разом, и живот полоснуло острым лезвием при виде Санькиного памятника.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фотографию мы выбрали самую лучшую. На ней он был в полный рост. Всклоченный брюнет в футболке и рваных джинсах с гитарой, перекинутой через плечо. Правая рука задрана вверх в рокерском жесте. На лице, таком любимом и родном, сияет голливудская улыбка. Он мог бы достичь небывалых высот благодаря своим голосу, таланту, внешности и бешеной харизме.

Свекровь изменилась в лице, когда я встала по другую сторону от могилы и воткнула в снежную шапку несколько веток искусственных роз.

– У тебя наглости хватает сюда являться? – выплюнула она с ненавистью.

Игнорируй. Вынула платочек из кармана, протёрла надгробие. Пальцы подрагивали, кожу покалывало от воспоминаний о настоящих прикосновениях к моему мужу. Он был моим миром, вселенной, которая схлопнулась вместе с его гибелью и поглотила все мечты и стремления.

– Нет, вы посмотрите на неё! Ещё и молчит, когда к ней обращаются! – пыжилась скандальная женщина.

– Тише, Аля, тише, – попытался урезонить её Виктор. – Не время и не место.

– Ты ещё простить её предложи! Её! – ткнула в меня скрюченным пальцем. – Убийцу нашего единственного сына!

Всё же следовало уйти. Пронимало от её желчных визгов.

– Алевтина Михайловна...

– Не смей даже заговаривать со мной, паскуда! – затопала ногами укутанная в серую шаль женщина и отпихнула мужа, когда тот попробовал приобнять. – Ты убила моего Сашеньку! Убила нашего внука в утробе! Чтоб тебе самой сдохнуть, тварь!

Она зачерпнула пригоршню снега и швырнула мне в лицо вместе с проклятием.

– Это был несчастный случай, Аля, – в миллионный раз повторил Виктор.

Кажется, все наши встречи проходили по одному и тому же сценарию, даже реплики почти не менялись.

– Почему тогда она выжила, а Саша в земле гниёт? За что ей второй шанс? А я скажу тебе! Эта Иуда нарочно машину на встречку вывела!

Рассказать ей про гололёд, плохую видимость из-за тумана и оголтелого придурка, который мчался на нас лоб в лоб, потому что не знал, что совершать обгон в конце подъёма убийственно опасно? Оправдывалась тысячу раз. Я тогда инстинктивно крутанула руль влево, а дальше навалилась чернота, что не рассеялась по сей день. Не помню я ни черта!

Свекровь уже выла в голос и кидалась на могилу. А я заторможено наблюдала за стараниями её мужа поднять с колен. В груди ворочался горячий пласт. Хотелось так же заламывать руки и вопить в серое небо.

На негнущихся ногах отошла от памятника и опустилась на корточки рядом с крошечной насыпью. Посмотрела на простой деревянный крест высотой около полуметра, и выбитое на нём имя «Ванечка» заморозило внутренности. Ни дат, ни фотографии. Пустота под землёй. Нам не отдали тельце нерожденного младенца. Я, может, и сумела бы отстоять своё право на погребение по христианским канонам, но... Меня не было на похоронах. Все ритуальные процедуры легли на плечи родителей, моих и Сашки, а я валялась в реанимации.

Алевтина причитала и бросалась злобными выкриками. Её гневные вопли служили фоном к моему мысленному диалогу с мужем и сыном.

Слёз не было. Не могла вспомнить, когда в последний раз плакала. Последние солёные капли облегчающей влаги пересохли ещё три года назад. Потом наступил ступор. Я научилась притворяться живой, но чувствовать так и не начала.

– Ксюша, полно тебе, – похлопал меня по плечу Виктор и подал руку, помогая подняться.

Неохотно взялась за морщинистую ладонь, сухую и тёплую. Посмотрела в подёрнутые пеленой серые глаза. Санька унаследовал их от отца.

– Не серчай на мать. Она сама не понимает, чего мелет. Больно ей, – увещевал он. – Оттого и кусает всех вокруг. Как у тебя жизнь складывается?

– Хорошо, – выдавила бестолковость.

– Вот и молодец, – похвалил мужчина и неловко обнял меня за плечи. – Живи за них обоих. Саня бы этого хотел. Любил он тебя до безумия.

Не разрыдалась. Проглотила этот шипастый комок и посмаковала его после, когда долго ворочалась без сна в пустой квартире.

От Димы уже было три пропущенных вызова и столько же сообщений.

«Через часик освобожусь. Может, поужинаем где-нибудь?»

«Нашёл у вас в городе лыжную базу. Тряхнём стариной? С меня горячий шоколад и маффины»

«Ксеня, ты дрыхнешь что ли?»

Пора заканчивать этот фарс. Спать с одним, дёргать за усищи другого. Всё суррогат. Ни единой жизнеспособной эмоции, слепая похоть пополам с адреналином. Надоело. Хочу налопаться сладостей, завернуться в плед и пострадать под какую-нибудь заунывную музыку.

Только вышло иначе. Полезла на антресоль за Санькиным ноутбуком, с трудом оживила древнюю штуковину, включила запись с последнего концерта и уставилась на экран.

Собственных песен у нас не было, исполняли каверы известных хитов, притом порой замахивались и на англоязычные. На записи мы исполняли лиричный трек группы «Limp Bizkit» под названием «Behind blue eyes». Санька энергично расхаживал по сцене, и вся женская аудитория с замиранием сердца следила за каждым его шагом. Голос пробирал до глубинных выемок в нервных окончаниях и звучал куда круче оригинала.

Камера следила за перемещением вокалиста по сцене, но пару раз зацепила и меня. В ту пору я была субтильной. Чёрная кожаная майка, кудри топорщились в разные стороны, на лице боевой раскрас в стиле панк рока: густо подведённые чёрным глаза и матовые алые губы. Пританцовывала рядом с синтезатором и мурлыкала что-то вроде полустонов – в этой песне моя партия невелика.

Досмотрела до последнего припева и лихорадочно нажала на паузу, чтобы не увидеть того, что случилось после. Как зал взорвался аплодисментами, как Саня подошёл ко мне и на глазах у двух сотен человек поцеловал, а после встал на одно колено и...

Трель мобильного избавила от красочного воспоминания. Приняла вызов, даже не глядя на экран. Взгляд остался прикован к поджарой мужской фигуре в голубых джинсах с цепочками на бедре и кипенно-белой майке.

– Привет, – медленно протянул Артур.

Я-то ожидала услышать Димку, поэтому не слишком вежливо отозвалась:

– Наше вам с кисточкой. Чего изволите?

– Что с голосом?

– Простудилась. Так чего звонишь?

– Колючек твоих послушать. На простуду не похоже.

– Кхе-кхе. Высморкаться гулко?

– Ты плачешь что ли?

– Да, по тебе тоскую, – отбрила холодно и аккуратно закрыла увесистую крышку старенького ноутбука. Казалось диким болтать с мужиком, когда перед глазами застывший кадр с мужем.

– Я бы порадовался, будь это правдой. У тебя случилось что-то?

– Смолин, к чему этот допрос?

– Мельникова, иногда проще ответить честно, чем юлить.

– Пришли это дацзыбао смской, сохраню в памяти и буду ежедневно зубрить.

Хотела отключиться, но он вдруг произнёс:

– А я в такси еду на переговоры с субподрядчиками. Знаешь, под какую песню?

– «Хоронили тёщу, порвали два баяна»? – брякнула первое пришедшее на ум.

– Ну почти, – он рассмеялся, – Селин Дион «My heart will go on».

С английским у него явно лучше, чем у меня. Очень нежно мурлыкнул название.

– Купить тебе футболку с Ди Каприо? – спросила и упала лицом в подушку, намереваясь прекратить этот бестолковый разговор.

– Нет, лучше спой. В прошлый раз не дождался от тебя колыбельной.

– Я не пою больше. В двадцать переболела скарлатиной и всё, как отрезало, голос пропал.

– Хорош заливать. Спой. По старой дружбе. В благодарность за то, что ходил на все твои отчётные концерты в музыкалке.

– А ты ходил?

– Не пропустил ни одного, даже когда болел паротитом, сбежал от матери на твоё выступление в этом, как его, «Золотом микрофоне».

Ну да, был в нашей юности такой конкурс юных талантов.

– Паротит – это научное название «свинки»?

– Угу-угу, – послышались отборная мужская ругань и звук нервных автомобильных клаксонов.

– Какая взаимосвязь между моим пением и Селин Дион?

– Ярче всего мне запомнилась именно эта песня. «Ты здесь, ты в сердце моём», – он весьма халтурно исполнил русскую вариацию популярного шлягера, и мне вдруг вспомнилось это выступление.

Near, far, wherever you are,

I believe that the heart does go on.

Once more, you open the door,

And you’re here in my heart,

And my heart will go on and on.

Слова вырывались сами собой. Я даже не задумывалась о ритме или о том, правильно ли помню оригинал. Просто всё наложилось в моменте: раздражение на Артура, мои собственные спутанные эмоции, разнузданные проклятия убитой горем свекрови, Лилькины переживания на тему моей личной жизни и моя невыплаканная тоска по мужу.

Без промедления переключилась на русский текст:

Каждую ночь во сне

Я вижу тебя, я чувствую тебя.

И потому я знаю: ты со мной,

Сквозь расстояния, сквозь пространства — ты рядом всегда.

Снова дверь откроешь ты,

И растают все мечты…

Рядом, вдали — где бы ты ни был,

Я верю: сердце живёт, не остыл

Наш огонь. Ты вошёл в мою дверь,

Ты здесь, в моём сердце,

И сердце будет жить, будет жить вновь и вновь!

Замолчала, лишь когда голос задрожал и сорвался.

– Спасибо, Ксюх, – чересчур вежливо сказал Артур и отключился.

А я швырнула телефон на пол и накрылась с головой одеялом. Когда уже изобретут операции по выжиганию воспоминаний? Химиотерапию для памяти, которая бы избавляла от душевных терзаний – первой запишусь на подобную процедуру.

Глава 12

Артур

Перед самой посадкой в самолёт звонит жена. И это, бля, прекрасный повод подвести жирную красную черту под неудачным днём. Я почти опоздал на рейс, прокосячил с контрактом на закупку запчастей для строительной техники, на эмоциях чуть не поувольнял весь отдел снабжения во Владивостоке и в довершение ко всему вынужден терпеть стенания благоверной.

– Да, – отвечаю резко и с ненавистью заталкиваю сумку с ручной кладью в отделение над креслами в салоне самолёта.

У окна сидит женщина лет тридцати, с интересом оглядывает меня.

– Арчи, родной, согласуй список приглашённых гостей, – разливается соловьём Юлька. – Третий раз прошу.

– Мне без разницы, где и с кем ты будешь праздновать новый год. Я не прилечу, – падаю в кресло и вытягиваю ноги.

– Даже на пару денёчков? – капризно уточняет жена.

– Даже на пару часиков, – в тон ей отвечаю и мысленно добавляю, что видеть никого из их семейки не желаю.

Друзья, коллеги, сотоварищи – всё такое же фальшивое, как наш брак. Пять лет назад мне было выгодно связать себя семейными узами с этими людьми. Теперь в этом нет никакой необходимости. Я давно перерос в карьерном плане Юлькиного отца, владельца строительного холдинга «Суворов».

– А если я пообещаю самый желанный для тебя подарок?

– Заявление на развод можно прислать по почте.

– Нет, глупенький, – она хохочет неестественно. – Не хочу сообщать такую новость по телефону.

– Какую? – тру виски в надежде купировать приступ мигрени.

Последние пару лет меня раздражает в этой женщине всё, начиная от дурацкого смеха и заканчивая манерой краситься. Пустоголовая кукла.

– Я нашла чудесную клинику в Германии, которая занимается вопросами зачатия. У них стопроцентный результат, беременеют абсолютно все...

И полчаса восторженных отзывов, хвалебных речей и веры в светлое будущее. Юлька наивно полагала, что у нас разладилось из-за отсутствия потомства. Втемяшила себе в голову, что я до безумия хочу стать отцом, и никак не могла взять в толк, что правильнее будет обратиться к юристу по бракоразводным делам, а не втискиваться в плотный график записи к врачам.

Я женат на работе. Люблю деньги и своё положение. Мне не наследники нужны, а вероятность шагнуть на ступеньку выше по карьерной лестнице. Хочу возглавить дальневосточный филиал компании – вот моё истинное стремление.

– Давай я к тебе прилечу? – вдруг меняет тон монолога жена. – Где ты будешь в конце декабря?

– Понятия не имею, Юль, – устало отвечаю. – Сейчас лечу из Владивостока в Иркутск. Послезавтра могу проснуться на Чукотке. Специфика у меня такая, понимаешь?

– Арчи, но я соскучилась, – канючит прилипала. – Мы почти три месяца не виделись. Неужели ты не хочешь погладить свою кошечку, почесать её за ушком?

Конкретно сейчас мне хочется заорать. Ненавижу эти сюсюкающие интонации. Прощаюсь, едва на главном мониторе на борту возникает объявление отключить телефоны. Проверяю мессенджеры. Отправляю несколько сообщений в рабочие чаты. Открываю переписку с Ксюхой. Пролистываю со странным удовлетворением.

Артур: Есть планы на завтрашний выходной?

Ксения: Вязать носочки буду и вышивать крестиком

Нет, это совершенно не интересно перечитывать. А вот здесь можно остановиться подробнее.

Артур: Я заеду к тебе в 7:30, спровадь Димана

Ксения: Не утруждайся. Я у родителей. Взяла отпуск до 20 декабря

Ксения: С Диманом рассталась, кстати

Артур: Пооткровенничаем?

Ксения: Что ты можешь предложить в обмен на мои душевные терзания?

Артур: Слезливые байки о холодной постели из уст закоренелого холостяка

Ксения: Подарю тебе на НГ набор грелок

Артур: Чем отдариться?

Ксения: Пообещай купить себе сердце

Артур: У тебя виды на моё сердце?

Ксения: Путаешь меня со своим кардиологом

Артур: Ты симпатичнее Савелия Николаевича

Ответа не было. Двое суток пролетели, как один миг.

Подключаюсь к сети Wi-Fi и набираю сообщение.

Артур: Поиграйсомной

Ксения: Ты бухой что ли?

Артур: Дыа

Ксения: Час от часу не легче. Ложись спать

Артур: Намурчи на ушко

Ксюха записывает голосовое, короткое и совсем не интересное: «Проспись, алконавт».

Артур: Может, у меня горе

Ксения: Если не забыл поставить запятую после вводного слова, то всё ок

Артур: Тебе бы психологом писулек работать, диагнозы по трём словам и одному предлогу ставишь

Ксения: Гляжу, протрезвел

Артур: От твоей агрессии проясняется сознание

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ксения: Так ты ласку и утешение ищешь?

Мы обменивались колкими фразами почти до самой посадки, потом Ксюха предпочла моему обществу сон, и я остаюсь наедине с размышлениями.

И выливаются они в утренний визит в город моего детства. По пути заскакиваю в едальню, где до сих пор продают сочные мясные бургеры из далёкого прошлого, потом несусь в родной двор.

Ностальгией шибает по самые не балуйся. Вроде и бываю здесь дважды в год, а этот дом вместе с заветными окнами на первом этаже раньше будто не существовал.

Мышечная память не подводит. С успехом нахожу окно Ксюхиной спальни и тихо стучу. Через мгновение из-за занавески показывается она. Плечи спрятаны под синей атласной рубашкой с жёлтыми пятнами сырных кругов, волосы собраны в сдвинутый набок пучок. Без косметики она кажется моложе. Мягкая, тёплая, домашняя – так бы и сожрал.

Потрясаю в воздухе бумажным пакетом. Она хмурится, потом крутит пальцем у виска, качает головой и тычет в сторону подъезда. Не иду, скачу вприпрыжку. Внутри просыпается какое-то мальчишеское озорство.

Ксюха уже ждёт на пороге. Пижама ей явно маловата. Брюки заканчиваются на середине икр, рубашка топорщится на груди и плотно облегает животик.

– Справка от психиатра при себе? – встречает уже привычным холодком.

– Я безобидный псих, – утешаю и прохожу в прихожую.

Тянет прижаться губами хотя бы к щеке, поймать её запах, но это может вылиться в очередной раунд обмена колкостями.

– Что-то я очень сильно сомневаюсь, – закрывает за мной дверь, протискивается мимо (умудряюсь всё же повести носом близ макушки – яблоки со сливками, так бы описал её аромат) и приглашает на кухню.

– Мам, тут ко мне пришли. Напои чаем, пожалуйста, пока переодеваюсь.

Имя матушки начисто вылетело из головы, поэтому вежливо здороваюсь с пухлой низенькой женщиной в ярком розовом спортивном костюме.

– Чайку или, может, кофе? У меня настоящий, в турке варю.

Отказаться неудобно, так что делаю первый осторожный глоток и восхищённо восклицаю:

– Кофе выше всяких похвал!

– Это мой собственный рецепт, – хвастает хозяйка. – Вас как зовут, молодой человек?

– Артур, – обойдёмся без фамилий. – А вас?

– Татьяна, – тоже не добавляет отчества и с интересом разглядывает. – Простите за любопытство, но вы Сеньке кем приходитесь?

– Коллега он, мам, – с нажимом отвечает дочь и свежим облаком врывается в кухню.

Плюхается на стул в углу, подтаскивает к себе тарелку с пышными оладьями и креманку с джемом. Мама устраивается по центру.

– Ага, работаем вместе не первый год, – водружаю на стол бумажный кулёк и ворую жареный кругляш, на который нацелилась Ксюха. – Это, кстати, тебе.

Она с сомнением поглядывает на привет из прошлого, будто ждёт подлянки, и разворачивает.

– Да ну нафиг! – восклицает и с упоением принюхивается к бургеру в хрустком конверте. – Обалдеть! Они даже пахнут так же!

Мне отчего-то приятно наблюдать, как она с аппетитом вгрызается в булку, пачкает губы соусом, отирает их ребром ладони. Завораживает даже то, как жуёт и запивает горячим чаем. И совсем дико становится, когда она тихонечко постанывает от удовольствия, смакуя позабытый вкус.

– А кем вы работаете, Артур? – не выдерживает мама.

– Координатор управления строительством, – с набитым ртом отвечает Ксюха. – Прораб, короче.

– О, это хорошая должность, – родительница видит во мне потенциального жениха и старается произвести хорошее впечатление. А потому встаёт и уходит, сославшись на сериал, который должен начаться вот-вот.

Мы остаёмся наедине, вернее я почти в одиночестве. Ксюха всецело поглощена своим лакомством, даже глаза закатывает от удовольствия и облизывает пальцы.

– Чего тебя в отпуск потянуло? – решаюсь задать вопрос.

– Выдохлась к концу года, – отвечает беспечно и достаёт второй чизбургер, жадно распаковывает и вдруг кладёт обратно. – Не, не осилю.

Допивает чай, откидывается на спинку стула и пристально вглядывается.

– А тебя каким ветром занесло?

– Решил исполнить обещание.

Только сейчас замечаю, что она причесалась и переоделась. Простенький голубой свитер с закатанными рукавами, синие джинсы, толстая коса переброшена через плечо. Вся такая уютная, что руки чешутся сгрести в охапку.

– Прогуляемся? Погода шепчет, всего минус три.

– Тебе разве не нужно на работу?

– Не, сегодня выходной.

– И как часто они у тебя бывают?

– Раза три-четыре в году.

– Тогда пойдём, – соглашается с лёгкостью. – Кто я такая, чтобы препятствовать празднеству безделья!

Бредём по сонным улицам, и постепенно Ксюха расслабляется. Колючки отпадают, улыбка становится нежнее, а рот почти не закрывается.

– Помнишь Лёху с нашего двора? Такой пузан стал! Женился на стрёмной тётке, троих детей настрогал и облысел почти. А Лизка Игнатьева, моя лучшая подруга детства – её точно должен помнить, до самого одиннадцатого класса таскалась с двумя косичками...

– Да-да, и красные ленты вплетены – ну чисто пионерия, – поддакиваю, а сам невзначай беру её за руку и переплетаю пальцы.

Дурно на меня влияет малая родина. Оробел весь, обратно в свои пятнадцать провалился.

Ксюха не сопротивляется, чешет языком глупейшие сплетни.

– А Палыча помнишь? Охранником у нас в школе работал. Алконавт в завязке, почти до пенсии с мамой жил. Так вот, он женился, представляешь? На шестом десятке.

Мы уже прогуливаемся по парку. Мягкие прорезиненные дорожки, скамейки с урнами, детские развлекательные комплексы – всё изменилось. В нашу юность здесь были непролазные джунгли.

– А пошли в кино! – вдруг предлагает Ксюха и тащит меня вперёд как на буксире к величественному зданию городского дворца культуры.

Внутри ожидает полнейшее разочарование. Кресла хоть и обновили, но для комфортного времяпровождения они не годятся. Вип-залов нет, так что следующие полтора часа жизни следует просто вычеркнуть.

Ксюха, как заправский киноман, затаривается попкорном, газировкой и, о ужас, двумя петушками на палочках. То ли позлить меня хочет, то ли совсем не соображает, что лизать конфету у меня на глазах – идея убийственная.

Нам достаётся лихой голливудский блокбастер «Самый пьяный округ в мире» - это по афише сужу – и козырные места по центру последнего ряда. Где-то слева усаживаются школьники, на четвёртом ряду ещё парочка киноманов и всё. Дообеденные сеансы явно не пользуются популярностью.

– В общем, этот фильм снят по реальным событиям, – пускается в объяснения Ксюха, склоняясь к моему лицу. – Есть ещё одноимённый роман Мэтта Бондуранта, то есть непосредственного участника событий, о которых будет рассказываться.

– Погоди, ты его смотрела раньше? – тоже подаюсь вбок и пялюсь на её губы, которые вначале раскрываются в улыбке, а после выводят звуки. Зверски её хочу.

– Ты сам пересмотришь его сотню раз! – заверяет Ксюха и сбегает в свой маленький голливудский мирок с Томом Харди.

Первые полчаса заставляю себя не зевать. Потом накатывает волна такой усталости, что глаза слипаются сами собой. Укладываю ухо поверх Ксюхиного плеча и отдаюсь дремоте.

Нежные пальчики едва касаются щеки, проходятся по виску и тонут в волосах. Оголтелая фанатка криминальных драм пожёвывает попкорн, лениво почёсывает мой затылок и неотрывно следит за действиями героев.

– Ты не спал в самолёте? – тихо спрашивает, когда бумажное ведёрко пустеет почти наполовину.

– Не умею спать сидя.

– Оно и видно, всё плечо мне обслюнявил. А накануне?

– Часа три.

– Этого мало, – выдаёт с осуждением. – Ты должен больше...

Не выдерживаю пытки нравоучением и затыкаю говорунью поцелуем. Она сладкая и отдаёт кукурузой. Встречает мой язык своим. Обхватывает шею двумя руками и тянет на себя.

Поцелуй всё длится. Её руки ниже шеи не опускаются, моим тоже не дают воли. Пробую накрыть ладонью грудь, тут же стискивает мне пальцы и перетаскивает на щёку.

Будь на её месте кто-то другой, давно потерял бы интерес. А тут вдруг хочется телячьих нежностей. Дыхание её рваное чувствую и оторваться не могу. Фрустрация какая-то. Хочется большего, но довольствуюсь малым.

– Тебе нужны отношения или просто потрахушки? – неожиданно огорошивает вопросом. Прижимается лбом к переносице и напрягается в ожидании ответа.

А я лихорадочно соображаю, что выбрать.

– На отношения у меня нет времени, – признаюсь.

– А мне они не нужны, – счастливо вздыхает Ксюха и чмокает мои губы. – К себе не позову, к тебе не поеду. Какие у нас остаются варианты?

– Вокзал, ночлежка для бездомных, скамейка в парке, – задумчиво перечисляю.

– В подъезде будет романтично, – хихикает баламутка.

– На крайняк всегда можем раздобыть коробку от холодильника.

– Про теплотрассу не забудь, там особенно круто в морозы.

– А как тебе мысль забуриться в общественный туалет?

– Попахивает, – отвечает коротко и хватает меня за руку. – Пойдём. Всё равно половину фильма проспал.

На выходе из зала не сдерживаюсь. Прижимаю к стене, запрокидываю ей руки над головой и глубоко целую.

Глава 13

Люксовый номер в гостинице удалось оценить чуть позже, а сейчас передо мной лишь горящие возбуждением тёмные глаза, да и те пропадают, стоит на миг прикрыть веки.

Мы начали целоваться ещё в лифте. Голодно, жадно, неистово. Из зеркальной клетки Артур вынес меня на руках, крепче ухватил под задницу и тут же впечатал в ближайшую стену. Размашисто прошёлся языком по шее, быстро огляделся и даже сумел сориентироваться, потому что в следующий раз меня пригвоздили к двери номера с обратной стороны.

Одежда полетела в разные стороны. Шубу он бросил на пол, кофту задрал, обнажая грудь, впился зубами в бантик между чашечками, ими же царапнул кожу и опустил на ноги. Моргнуть не успела, как развернул меня лицом в стену, в два счёта расправился с моими джинсами и стянул их до колен. Наклонился и цапнул за задницу.

– Блин, больной что ли? – дёрнулась скорее от неожиданности, а после застонала в голос, потому что зализал след от зубов и раскрытыми губами проехался вдоль позвоночника до самых лопаток.

– Пока ещё в своём уме, – просипел на ухо и ударил бёдрами по попе. – Поэтому заранее предупреждаю, презиков у меня нет.

– Можно без них, – слова давались с трудом. – Если ты здоров. Я на таблетках.

Самых эффективных в мире «таблетках».

– Гарантирую, что здоров, – подтвердил и прижал меня к себе.

Завела руки за спину и погладила упакованные в чёрные джинсы ноги, а там и до требовательной выпуклости добралась. Неловко изогнулась, рванула молнию вниз и просунула ладонь между зубчиками. Стиснула сквозь ткань белья.

Артур сдавил моё горло и подтолкнул в спину, чтобы шла вперёд. Свет из высоких окон резанул по глазам после темени в коридоре. Не успела привыкнуть к перепадам в освещении, как очутилась перекинутой через спинку дивана. Нетерпения в Смолине плескалось столько, что он не потрудился ни раздеть меня, ни обнажиться самому. Вынул крючки бюстгальтера из петелек, сместил влево полоску трусиков, стащил с себя джинсы и повёл головкой по заду, а уже через секунду вошёл на всю длину. Не резко, но как-то слишком остро.

Он зашипел, я резко выдохнула и дальше получалось лишь слабо постанывать. Двигался он быстро и несдержанно. Заломил мне руку, устроил её на чуть выше поясницы и крепко держал, пока трахал с исступлением.

Не понимала, нравится мне его дикость или причиняет боль. Артур вышел, поднял меня за плечи и крутанул лицом к себе. Без лишних слов протолкнул в меня свой язык. Снова повёл куда-то.

Надоело быть отрешённым участником. Высвободила руки, обняла за щёки, двумя пальцами оттянула мочки ушей и обеими пятернями запуталась в коротких волосах. Он ухмыльнулся, упёр меня задницей в мягкий край кровати. Отстранился, чтобы стянуть с себя через голову пуловер, потом наклонился и избавил меня от штанов и носков.

Села на матрас и с интересом разглядывала его фигуру. Пиршество матовой кожи и прочерченных мускулов. Бугристые предплечья переходили в массивные плечи. Широкая колонна шеи. Холмы прекрасно развитых грудных мышц под тёмной порослью волосков. Идеальный рельеф под рёбрами и чёртова распутная дорожка всё той же чёрной растительности, уходящая прямиком ко вздыбленному члену.

Последний рассматривала с голодным огоньком. Он был чуть темнее, блестел на свету от моей влаги, а набухшая головка так и молила об откровенной ласке. Облизнулась и приникла губами. Артур позволил только распробовать смешение наших вкусов, потом аккуратно отстранился.

– Спущу как пацан через тридцать секунд, – объяснил он свой отказ от оральной ласки и вытряхнул меня из свитера.

На дальнейшее раздевание терпения снова не нашлось. Распластал меня на спине, подхватил под коленями и с рычанием нанизал на себя.

Выгнулась всем телом навстречу. И опять его ритм и безжалостность граничили с болью. Кончики пальцев на ногах показывало от частых шлепков и рычащих выдохов.

Артур устроил мою ногу у себя на поясе и высвободившейся рукой надавил на низ живота. Ощущение тесноты усилилось многократно.

– Сними. Лифчик, – попросил отрывисто и сильнее вдавил в меня ладонь, будто стараясь прочувствовать себя внутри.

Быстро выпуталась из лямок и поймала животный взгляд, который пожирал мою грудь, каждое её колыхание и всякую морщинку на сосках.

Словно не совладав с искушением, он опустился вниз, накрыл меня своим телом и накинулся на сиськи. Мял их губами, покусывал, облизывал и не прекращал одурело брать. Я в отместку царапала его спину и выгибалась дугой, потираясь о лобок.

Приближение оргазма не почувствовала. Мне просто было очень хорошо, потом стало невыносимо приятно, а к финалу накрыло такой яростной волной удовольствия, что содрала горло в криках.

Артур выждал пару минут, выпрямился, перекинул мою ногу через себя, укладывая одну на другую, чтобы я оказалась на боку, и в несколько глубоких толчков достиг разрядки.

Кончал он с теми же полустонами, которые слышала ранее, и бесконтрольным возгласом «агрх». Черты лица заострились, взгляд потерял фокус, а до невозможности красивый и порочный рот изобразил кривую «о». Мне так понравилось это зрелище, что захотелось заснять его на камеру.

– Эталонный мужской оргазм, – проговорила вполголоса и получила сочный шлепок по заднице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ядовитая дрянь, – беззлобно прокомментировал он, покинул моё тело, а потом без спроса проник двумя пальцами и принялся размазывать тёплую влагу по складочкам и попке.

Меня взбесило, но и взбудоражило, когда он присел рядом и с невинной мордахой надавил подушечками на задний вход.

– Ты вообще в курсе, что женщину после акта любви принято целовать, а не примеряться к её заднице? – заворчала с деланной обидой и закусила запястье, когда вернул в меня пальцы, чтобы смочить их.

– Ну так то после любви, – прижался губами к моему боку и обслюнявил почти до самой подмышки. – А мы просто трахаемся, разве нет?

Он вдруг перестал играться, вытянулся рядом и заглянул в глаза.

– Ты как знаешь, а я спать. Хотя бы пару часов отдыха.

Разделся донага, залез под одеяло, утонул головой в подушке, прикрыл глаза и вдруг сцапал меня, затащил на себя и в полудрёме попросил:

– Полежи так пару минут, потом можешь сбежать. Здесь есть домашний кинотеатр, джакузи и минибар – развлекайся.

– Лучше скажи, где твоя кредитка, вызову стриптизеров, – пошутила и с комфортом устроила ухо у него на груди, вслушиваясь в размеренные удары сердца.

– Всё в телефоне, – медленно выговорил и широко зевнул. – Разблокировать можно отпечатком указательного на правой руке.

Последнее слово потонуло в блаженном выдохе. Артур причмокнул губами, получил от меня поцелуй и размеренно засопел.

А я продолжила лежать на нём, считала длинные ресницы, отыскивала впадинки на щеках, которые превращались в ямочки от улыбки, и любовалась красивым лицом.

Наверное, я пожалею о порывистом решении спать с ним. Влюблюсь без памяти. Он слишком противоречивый, чтобы вызывать одну лишь похоть. Лядство какое. Да у меня уже эмоции через край. От восхищения до раздражения.

Сбежать что ли, пока дрыхнет? Сменить имя, фамилию, пол и податься в Турцию? Не, лучше в Лапландию.

Слезла с Артурки, натянула его свитер – пускай истерит, когда проснётся, но меня клинило на его запахе. Как-нибудь под секасным предлогом напрошусь в гости и стащу флакон с одеколоном – ну невозможный же аромат!

Смолин перекатился на бок, повернувшись ко мне спиной, подмял под щёку подушку и продолжил пускать слюнки. А я зависла. У него между лопаток татуировка. Монохромные чернильные перья складывались в два орлиных крыла, а между ними торчал огромный гвоздь с кривой шляпкой, обмотанный колючей проволокой.

Символизм здесь присутствовал, однако уловить смысла не могла. Почему именно гвоздь и колючая проволока? И где я раньше встречала подобное? Потому что в голове жила целая живая картинка, как вбивают этот гвоздь, проворачивают, а колючая проволока стягивается вокруг металлического стержня.

Отправилась на разведку. С первой попытки отыскала ванную, зажгла верхний свет. Шикарное помещение размером с мою квартиру. Всюду кафель, пол с подогревом, джакузи на компанию из пятерых человек на возвышенности. Приметила в углу душ, наскоро подмылась, застирала мокрые трусики и поискала глазами батарею или полотенцесушитель.

Видать, дорогие номера отапливаются как-то по-особенному, потому что не увидела никаких коммуникаций, даже унитаз висел в воздухе без всякой опоры. Поэтому разложила бельё прямо на полу, протерев пятак кафеля белющим махровым полотенцем.

Домашний кинотеатр оказался небольшой комнатой без окон с огромным П-образным диваном, заваленным подушками всех форм и размеров, а на гигантском экране, что занимал противоположную стену, можно было рассмотреть даже прыщики на носу актёров и пересчитать красные прожилки в глазах.

Недолго мучаясь, выбрала фильм с Биллом Скарсгардом «Сожгли все мои письма». Нравится мне его мося, особенно после спорного «Ворона», где щеголял аппетитной фигурой с таким количеством мышц, что заработала инфаркт миокарда.

Кино меня захватило. Яркая история о неверной супруге, которая имела неосторожность выйти замуж за писателя с замашками диктатора. Как он её унижал и обесценивал на глазах у публики, р-р, невольно грызла ногти от досады, что не могу надавать мерзавцу по щам.

Вместе с титрами дверь в маленький кинозал открылась, на экран легла полоска жёлтого света, и крепкие мужские руки сжались на лодыжках.

Артур подтащил меня к себе, поцеловал колено, затем бедро. Задрал на мне край своей кофты и улыбнулся.

– Положи себе подушку под попу, – велел и, не дожидаясь исполнения, зарылся лицом между ног.

Боже, валить надо было в Лилипутию, пока имелась возможность, а сейчас...

Я металась под ним аки загнанная в клетку птичка. Кусала запястья, грызла уголок подушки и выгибалась, пока орудовал во мне пальцами и кончиком языка атаковал клитор. Не успела подумать, что хочу большего, как он перевернул меня на живот и хорошенько растормошил.

Просто лежать и наслаждаться он не давал. Задирал мою голову за подбородок, или намотав волосы на кулак. Заставлял расставить ноги шире или, наоборот, сжать их между собой так крепко, чтобы саднило от каждого его движения внутри.

Пресытившись и этой позой, он устроился в углу дивана, усадил меня сверху и с жадностью приник к груди. Я держалась за его плечи и медленно двигалась, получая какое-то особенное удовольствие от ленивых скольжений. Он был таким твёрдым и непередаваемо приятным.

– Мы трахаемся или дразнимся? – спросил вдруг, посмотрел в глаза и звонко приложился ладонью к заднице. – Двигайся, Ксюх, не то поставлю раком и отымею по полной.

Меня рассмешила эта угроза. Поставит ведь в любом случае, слишком много фантазий у него припасено для меня – читалось во взгляде. И всё же ухватилась за его руку, тискающую мою грудь, и настроилась на самый быстрый темп.

Спустя пять минут ощущала себя запертой в парилке. Щёки пылали, лёгкие жгло от недостатка кислорода, в ушах шипело от хриплых стонов. Волосы взмокли и прилипли к шее и спине. Я вся покрылась испариной, но остановиться казалось смерти подобно. Внизу бушевал костёр, и каждое прикосновение взметало языки пламени вместе с искрами до небес. Мне хотелось вспыхнуть в его руках и въесться под кожу.

– Как сладко, – простонала, не в силах удержать это чувство.

Артур подтолкнул меня вверх за бёдра, потом ещё и ещё, пока не забилась в ярких судорогах. Я обмякла в тот же миг, а он сполз ниже и врывался всё агрессивнее, продлевая томление мышц.

Потом резко обхватил за спину и повалил на диван. Вжался носом мне в щеку.

– Мы не в отношениях, но трахаю тебя только я, – пригрозил или же поставил условие – соображалось мне тяжко. – Уяснила?

– Да, только ты, – отзеркалила и обхватила ногами крепкую задницу.

– Умница, – похвалил и широко раскрыл рот, чтобы прикусить нижний край челюсти.

Господи, он какое-то животное. Не ласкает, а присваивает. Даже имеет так, что думаешь, будто вряд ли согласишься повторить этот акт совокупления, а потом с восторгом принимаешь его вновь.

Наконец он замедлился. Повернул моё лицо к себе, изловил в плен немигающего взгляда и кончил в меня, наморщив нос и оскалив зубы. Выглядело это диковато, но меня вновь проняло. В сексе он матёрый хищник и пожиратель всего, до чего сумеет дотянуться – так и запомним.

Некоторое время лежали без движения. Артур сполз ниже, устроил голову у меня на животе и накрыл руками груди, чтобы жамкать, как заблагорассудится. Я обнимала его плечи бёдрами и с улыбкой гладила макушку. В синем цвете, идущем от экрана телевизора, наша кожа казалась голубоватой, а капли пота напоминали утреннюю росу.

– Какие таблетки ты пьёшь? – спросил он, щёлкая указательным пальцем по соску.

Ээээ, а какие бывают названия? Сроду не пробовала этот вид контрацепции.

– Агафья, – соврала уверенно, припоминая разговор с Олькой, которая хвасталась сменой препарата. Мол, прошлые капсулы вызывали сбой цикла, боли и прочее, а потом гинеколог посоветовала «Агафью», и всё прошло.

Только спустя час поняла, что речь в том давнем разговоре шла о другом женском имени – «Ярина».

Глава 14

Артур

Агафья, значит. Запомню на всякий случай. Хотя тон ответа мне не понравился. Растерялась от неожиданности. Надула насчёт контрацепции? Так всё равно узнаю и накажу. Мало не покажется.

Проснувшись, первым делом заказал в номер еду. Аппетит разгулялся не на шутку, а небольшой марафон в кинозале только раззадорил чувство голода. Поэтому из тёмной комнаты мы выходим к накрытому столу.

Ксюха продолжает разгуливать в моём свитере на голое тело. Меня подобное не беспокоит, сажусь на обитый бархатом стул в костюме Адама. Костюм же! Всё прилично.

– Вот тебе и трах-тибидох, – восклицает красна девица (вы её щёки видели? Свекольный румянец) и оглядывает угощение.

Лобстеры, запечённая курица, башенка из бутербродов с разными начинками, миска начос с гуакамоле, ваза с фруктами, тарталетки с чёрной и красной икрой, сырные палочки, картофельные шарики, два куска сочного стейка отменной прожарки – и тьма других блюд. Я не парился насчёт выбора.

– Заказал сразу всё меню? – додумывает за меня Ксюха.

– Не, взял всё самое вкусное.

– То есть всё самое дорогое, – она принюхивается к паштету фуа-гра и кончиком мизинца пробует серую массу.

А я смотрю на её сомкнутые вокруг ногтя губы и с трудом уговариваю себя разделаться хотя бы со стейком. Снова её хочу. Протаранить членом эти припухшие губы и излиться в глотку.

Дорвался, что называется.

Ксюха с интересом изучает каждую тарелку. Что-то пробует, что-то нюхает и отставляет в сторону. Улыбается. Глаза блестят так, что больно от прямого взгляда. Отламывает кусок от лепёшки, хватает шпажку с жареными креветками, срывает полосатое тельце зубами и набивает полный рот салатным листом. Манерности в ней нет. Ни за столом, ни в постели. Плевать, висят ли бока и не слишком ли много складок на животе, когда приподнимается. Так и с едой. Она пачкается, роняет капли соуса на мой свитер, стирает ладонью жир с губ и подбородка – и это подкупает. Мне нравится естественность. Она живая, что делает её краше любой женщины.

Кусок мяса я уминаю со скоростью света, за ним следует хрустящая куриная ножка и пресный овощной салат.

Ксюха воюет с лобстером, всячески примеряется к панцирю щипцами, но только понапрасну тратит силы. Я тихо посмеиваюсь, потягивая грейпфрутовый сок.

– Не мог попросить разделанного гада? – бурчит и бьёт несчастного по хитину.

– Дай сюда, – отбираю кусачки, быстро вскрываю панцирь и отламываю кусок белоснежного мяса. Предлагаю есть из моих рук, и она послушно открывает рот.

Бля, наказание, а не девка. Так обхватывает меня губами, что в паху всё взрывается. Упрямо кормлю дальше.

Наверное, это какой-то первобытный инстинкт. Добыл ужин, расправился с ним, накормил свою женщину – надо её отодрать.

– Завтра ты свалишь? – спрашивает, облизывая губы.

– Работа, сама понимаешь. Свалишь со мной?

Неприятна мысль оставить её здесь, в родном городе. Хочу держать под боком и трахать в каждую свободную минуту.

– Посмотрим, – забирает из моей руки новую порцию мяса и качает головой, когда отщипываю следующий кусок. – Всё, я под завязку.

Привстаёт, чтобы покопаться в вазе с фруктами, находит инжир и вгрызается в плод. Стонет от удовольствия, и меня уносит к чертям. Встаю, хватаю её за подмышки, затаскиваю на стол, спихиваю на пол тарелки с чем-то там, усаживаю на скатерть и срываю свой свитер.

– Больше никаких вещей, – грожу пальцем и целую влажный от фруктового сока рот.

Стул отпинываю, высвобождая для себя место, заставляю упереться ладонями в стол, подхватываю за зад и опускаю на член.

– Т-ш, мне уже больно, – она морщится от соприкосновения и тормозит меня взглядом. – И там почти сухо, если ты вдруг не заметил.

Заметил, что тугая и горячая. Останавливаюсь, даю ей время привыкнуть. Долгий поцелуй перерастает в жадный обмен слюной. Ксюха сама подмахивает бёдрами, когда начинаю двигаться.

– Артур, мягче, – жалобно просит и сгибает локти, силясь отодвинуться от меня.

До мозга, объятого красным туманом похоти, доходит, что надо переключиться в щадящий режим. Спихиваю со стола ещё какие-то блюда и салатники, чтобы разложить свой главный деликатес. На глаза попадается блюдце с шоколадным фонданом и оплывшим шариком мятного мороженого. Размазываю зелёное холодное месиво по Ксюхиной груди. Получается то ещё лакомство, бля.

Она визжит, упирается пятками в стол, пробует вывернуться. Вдавливаю в себя и наклоняюсь, чтобы слопать угощение. Хохочет, извивается, стискивает меня внутри так крепко, что тянет всю искупать в мороженом.

Пока вылизываю одну грудь, она собирает кашицу с другой и умудряется размазать по моей щеке. Выдыхаю сквозь зубы, когда проталкивает в мой рот, занятый соском, кончик большого пальца и с интересом смотрит в глаза. Замираем оба.

Поднимаю голову, зажимаю её палец зубами и загоняю себя глубже. Без резких движений, раз уж ей так неприятен сплошной грубый секс. Она зажмуривается и приподнимает бёдра, приглашая продолжить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я даю желаемое. Пару минут мы тихо стонем почти в унисон, потом выливаю ей на живот половину стакана апельсинового сока. Ледяные брызги летят и на меня.

Ксюха снова верещит, но и сокращается внутри ещё острее. Руками собираю лохмотья мякоти ей в пупок и слизываю всё до крошки. Закидываю на себя, и вместе падаем на стул. Так она не достаёт до пола даже кончиками пальцев.

– Держись за спинку и двигайся, – подсказываю и сплющиваю губами мятную горошину соска.

Сам подкидываю её вверх за попу, потому что её скольжений явно недостаточно нам обоим.

В этот раз экстаз куда приглушённее первых двух, но всё равно удовольствие такое, что прошибает до позвоночника.

Ксюха повисает на моей шее и укладывает голову на плечо.

– Кажется, у меня утюг остался не выключённым, – бормочет бессмысленно. – Я, пожалуй, пойду.

– Так быстро насытилась? – глажу обеими руками спину и перебираю пряди волос на затылке.

– На месяц вперёд, наверное.

– А я только хотел предложить завалиться в джакузи.

– Без секса!

– Без вагинального, да, – соглашаюсь со смехом, и она отлипает от меня (вот буквально, потому что мы оба перемазаны сладким), чтобы уставиться с ужасом.

– Не сотрёшься?

– Вот и проверим, – прикусываю за подбородок, спускаюсь к шее, и она вся изгибается под меня.

Трётся грудью и промежностью, вонзает ногти в плечи. Невозможная девка. Жалуется, что вымоталась, но при этом отчаянно ищет ласку.

Через десять минут лежания под шапкой пены приходит в себя, садится на мои колени и елозит пальчиками по груди.

– Почему ты ездишь на заправку, когда можешь работать из дома? – вопрошает задумчиво и целует ямочку на подбородке.

– Потому что это дисциплинирует, – кусаю за кончик носа и демонстративно скалюсь, когда отстраняется и плещет в меня водой. – Просыпаешься с утра, пьёшь кофе и дуешь в офис, вместо того чтобы упасть на диван и вести переговоры, почёсывая зад.

– А вкалываешь по шестнадцать часов тоже ради самодисциплины?

– Иначе просто не успеваю. Строящийся объект в твоём городе – отнюдь не единственный у меня на подотчёте. Таких строек от Иркутска до Владивостока висит на мне около двух десятков и все на разных этапах. По каждому я должен делать анализ отклонений от графика строительства. Сверять поставки материалов по накладным. Корректировать графики подрядчиков с учётом погодных условий. Вести разбор узких мест, как например задержка поставки бетона или нехватка сварщиков. Ещё я готовлю заявки на дополнительные ресурсы. Согласовываю изменения в проектной документации с надзорными органами. Оформляю пропуска для спецтехники – допустим, тому же асфальтоукладчику требуется перекрыть движение автомобилей в таком-то часу такого-то числа. Все работы заранее согласовываются с администрацией и ГИБДД, продумываются маршруты объезда, или, если нет такой возможности, оговаривается участие регулировщика либо введение временного светофора, если речь идёт о мостах, путепроводе или другом специфическом объекте. Дальше перечислять?

Она пялится на меня с восхищением, подсаживается ближе и целует в висок.

– И всё это помещается в твоей голове?

– Приходится помещать. Большие деньги, – отыскиваю под водой чувствительную точку у неё между ног и потираю пальцем, – с неба не сыпятся. В отличие от других подарков судьбы.

– Это ты на меня намекаешь?

– Прямо говорю, Ксюх, – устраиваю стояк у неё меж ягодиц и медленно вожу вверх-вниз. – Свалилась мне на башку, так теперь отрабатывай.

– Чем изволите? – она нарочно отклянчивает зад и игриво зажимает нижнюю губу зубами, предлагая неоднозначный выбор.

– Без смазки меня вытерпишь?

– Не-не-не, даже не думай.

– Тогда я выбрал, – ссаживаю её с себя, устраиваюсь на широком бортике, развожу ноги и пальцем приманиваю к члену.

Она начинает с яичек. Облизывает целиком, потом нежно вбирает в рот и со стонами посасывает. Тянет материться, до того она хороша, особенно когда работает язычком и быстро двигает кулаком по стволу.

Заглотить целиком у неё не получается, скользит губами лишь до середины, потом начинает давиться и отступает. Жаль, конечно, в горловом минете есть свой кайф, однако и без него у нас на пятёрку с плюсом.

Ксюха держится за мои бёдра и уверенно сжимает меня губами. Плеск воды и её чмоки погружают в медитативное состояние. Меня не корёжит от вожделения, но быстро подталкивает к финалу.

– Расставь ноги, – прошу на выдохе и включаю на полную мощность режим пузырьков.

Она вздрагивает, когда там внизу её касаются струйки воздуха и стонет мне в пах, а после с утроенной энергией стискивает губами и оглаживает языком. Старательно и со вкусом.

На последних секундах не выдерживаю, перехватываю за затылок и несколько раз глубоко толкаюсь в глотку. Её прошибает на слёзы, меня... Ну младший Артур тоже «всплакнул», хоть и своеобразно.

Ксенька отстраняется и сплёвывает.

– Не нравится вкус? – сажусь рядом и задираю лицо вверх, чтобы убрать мокрые дорожки со щёк.

– Не очень, – она пытается отереть рот ладонью.

Ловлю запястье и удерживаю.

– Сейчас научу любить вкус моей спермы, – предупреждаю и обвожу языком раскрасневшиеся губы.

А потом заталкиваю ей в рот и пробую вместе с ней. Идеальное сочетание.

Засыпаем мы в обнимку. Она настолько истощена физически, что отрубается сразу, как только закрывает глаза. А я смотрю на её лицо и ощущаю внутри ликование. Подростковая фантазия, и вдруг моя. Без заморочек и клятв. Целиком. Всё тело в моём полном распоряжении. Притом не только в свободное время, но и в офисе.

Где-то здесь должен быть подвох. И кстати, что за дурацкое название «Агафья» для противозачаточных?

Глава 15

Вернуться вместе с Артуром было гигантской ошибкой. Хотя нет... Начнём с того, что спать с ним – само по себе бедствие библейского масштаба.

Утром он завёз меня домой, наобещал с три короба своим нежнуличным поцелуем, всю искупал в откровенно пожирающем взгляде и отчалил на заправку, чтобы через час позвонить.

– Ты где? – спросил если не зло, то раздражённо.

– Дома, а что, успел соскучиться? – не к месту включила хихикающий флирт.

Он набурчал матюков и сбросил вызов. Миленько.

Спустя двадцать минут из прихожей раздался стук. Бабах, как если бы ко мне пожаловал СОБР с кувалдой для выламывания дверей.

Не успела открыть, как меня впихнули вглубь коридора тычком в грудь. Сподобилась только судорожно схватить шуршащий пакет, набитый какими-то картонками, который Артур всучил с такой силой, что едва устояла на ногах.

– Агафья, значит, – прорычал яростно и ногой захлопнул дверь, словно отрезая пути к бегству.

А чего мне улепётывать?

– Совсем за идиота меня держишь? – шагнул ко мне, и явственно кольнуло в мозгу – сейчас ударит.

Он даже кулаки сцепил, чтобы хорошенько меня приложить.

– Какая собака тебя укусила?

Понимание пришло тут же: Агафья, чтоб её гномы всемером! Ну конечно.

Заулыбалась вопреки гнетущему ожиданию кровавой развязки.

– Верная постановка вопроса, – Артур сощурился и саданул кулачищем по стене в миллиметре от моей головы.

Инстинктивно прижала пакет с неведомыми коробушками ближе к груди. Ухмылка на моём лице растаяла.

– Есть тут одна сука бешеная. Залететь от меня решила?

– Чего? – у меня челюсть отвисла.

– Ксюха, лучше заткнись, – процедил с такой злостью, что у меня волоски на загривке зашевелились. – Умолкни и не нагнетай.

Ну знаете ли! Ещё бы всякие потаскуны московские мне не указывали, как вести себя в своём же доме!

– Артурий, ты что-то попутал, дружочек, – начала свирепеть, с ответной агрессией пихнула его пакетом и крепко двинула по плечам в направлении двери. – Я не одна из твоих прошмандовок. Покувыркались и будет. Проваливай!

Он отступил. Целлофановую упаковку не взял, так что она свалилась на пол, и яркие упаковки разлетелись по всему коридору.

– Вначале ты мне объяснишь, какого хера вздумала со мной играть!

Сложила дулю, харкнула на неё и сунула под нос психопату.

– Накося, выкуси! Катись давай!

Он перехватил за запястье, рванул на себя так, что не устояла на месте и почти распласталась на нём.

– Я в последний раз спрашиваю, – выплюнул желчно мне в лицо, – что за тупой развод?!

– Да перепутала я названия, етит твою мать! – перешла на повышенный тон. – «Ярину» я пью! Не «Агафью».

Точно в этот момент скосила взгляд вниз и приметила на полу бело-оранжевую коробочку с названием «Ярина». Он, что, приволок мне весь ассортимент контрацептивов из аптеки?

– Пьёшь, значит? – сузил глаза ещё сильнее. – Окей, тащи сюда.

– Что тащить?

– Таблетки свои!

– Кончились!

– Как удачно!

Дёрнул бегунок молнии на своей дублёнке. Меня так и не выпустил, тискал руку в железной хватке, оставляя глубокие отметины. Грешным делом подумала, что начинает раздеваться, чтобы...

Артур достал из внутреннего кармана очередную белую коробку с красной надписью «Эскапел. 1.5 мг. 1 таблетка» и дал мне со словами:

– Живо выпила!

– Совсем с головой не дружишь?

Он навис надо мной громадиной, оскалился. Ноздри раздувались так широко, что крылья белели до самого кончика. Дышал, как разъярённый бык.

– Я не повторяю дважды. Выпей клятую таблетку, и я уйду.

– Ты и так уйдёшь! Притом прямо сейчас!

– Ксюха!

– На хер пошёл! Я бы ещё твои команды не выполняла!

Мышцы на его лице натянулись, зрачки расширились, едва ли не целиком поглотив радужку. Он бесился и прямо-таки изнывал от желания хорошенько приложить меня головой о стену. Удушливые волны глухой ярости исходили от него вместе с неподражаемым парфюмом.

– Пей, – приказал коротко.

– Какой же ты больной ублюдок! – взвыла от невозможности отдавить ему самомнение или что похуже.

Руки чесались от желания вонзить ногти в холёную рожу и разодрать в клочья. Жертва придурковатого акушера!

– Не пью я никакие контрацептивы!

– Я уже понял. Прошерстил интернет и объехал три аптеки, – он кивком указал на разбросанные препараты. – Ты мне одно скажи: нахера? Алименты на меня навесить хочешь? Потому что ты не настолько тупа, чтобы думать, будто женюсь на первой брюхатой стерве.

Не знаю, что помешало его ударить. Тормознула с занесённой ладонью, едва расслышала этот оскорбительный термин «брюхатая». Захлебнулась гневными воплями. А потом зажала уши ладонями и прокричала изо всех сил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да не может у меня быть детей!

С силой вывернула запястье из клешни гада, подняла с коврика у входа пакет, быстро побросала его фармакологические изыскания и, не глядя наверх, подала сумку со словами:

– Пошёл вон.

– То есть, как не может? Ты же была беременна, когда попала в аварию, – куда тише и спокойнее проговорил Артур.

– Уйди, – попросила умоляюще. – Забирай и уходи, – тряхнула пакетом и мутными глазами уставилась на его ботинки.

– Ксюх...

Я взвилась, притопнула ногой в бесноватом стремлении раскурочить всё вокруг и позорно сбежала в ванную. Заперлась на шпингалет, сползла по двери, затолкала в рот костяшки пальцев и разревелась.

Дёрнул чёрт связаться с отморозком! Заподозрил меня в попытке навестить ему на шею спиногрыза. Конечно! Все вокруг мечтают заиметь его миллионы! Ишь выискался владелец заводов, домов и пароходов! Подонок. Мразь. Ушлёпок. Ненавижу!

Долго сидела, наматывая сопли на кулак. Хлопнула входная дверь. Скатертью дорожка, козлина!

Умылась, с осуждением посмотрела на своё отражение в зеркале. Произнесла все известные мантры по самоуспокоению. Неприятность эту мы переживём! Как и сотни, что были до неё. Подумаешь, очередной ухажёр отпал – невелика трагедия. Завтра же накатаю заявление на увольнение, и разойдёмся, как в море корабли.

Промокнула припухшие веки полотенцем и с лёгкой душой шагнула в коридор, чтобы упереться носом в мужскую грудь.

– Да чтоб тебя! – возмутилась и попыталась сбежать обратно в свой уединённый мирок.

Артур перехватил дверь и удержал твёрдой рукой. Он всё ещё был в дублёнке и массивных кожаных ботинках, будто всё время караулил в прихожей.

– Почему честно не сказала, что контрацепция тебе не нужна?

– Потому что это не твоего пёсьего ума дело!

– Очень даже моего, если речь идёт о возможном ребёнке.

– Невозможном, если мы говорим обо мне! – выпалила так, словно он имел прямое отношение к причинам моего бесплодия.

– Хорошо, невозможном, – мягко согласился и продолжил пресекать все мои попытки выйти или же спрятаться в ванной. – Ты могла прямо об этом сказать, а не выдумывать.

– Что ты хочешь? – упёрла руки в бока. – Извинений? Прости, Артурий, что заставила поволноваться! Ты вон как старался снабдить меня сперматозоидами, а я неблагодарной тварью оказалась! Не прижилось ничего и не приживётся никогда!

– Ксюш, – он придвинулся с явным желанием обнять, – заканчивай. Я погорячился, признаю.

Отскочила в дальний угол, обхватила себя руками и затряслась. Твердила монотонно: «Уйди, уйди, уйди», и зубы лязгали.

Артур не послушался – ну ещё бы – вошёл следом и порывисто обнял.

– Всё, прости. Перемкнуло. Ненавижу, когда меня водят за нос, – прошептал мне в макушку.

– Уйди, пожалуйста.

– Без вопросов, только посмотри на меня.

Говорил он очень мягко, увещевал и успокаивал.

Горделиво вскинула нос и поджала губы. В глаза не смотрела, сверлила точку между бровями, которую мечталось продырявить.

– Если мы спим вместе, а это так, – Артур погладил гневное пятно румянца на щеке, – твоё здоровье касается так же и меня. Физическое, психическое, неважно. Я ведь не бабу резиновую трахаю – живую женщину. Не юли, ладно? Лучше откажись отвечать, чем лги.

Кивнула, находя его слова не лишёнными смысла.

– Поцеловать можно?

– Обойдёшься, – фыркнула и отвернулась.

Он засмеялся, погладил меня по спине и отошёл. С бряцаньем оставил что-то на стиральной машинке.

– Это ключи от моей здешней квартиры. Адрес скину в смс. Хочешь, приезжай к шести вечера, а нет – приеду к тебе сам.

И ушёл, не удосужившись выслушать потуги моей вредности, которая страстно желала обломать все его планы. С Артуром покончено. Увольняюсь. Знать его не желаю и так далее, и тому подобное.

Около двух часов дня Смолин прислал координаты своей берлоги. Вдогонку бросил фото. Я намеревалась игнорировать, пускай он на снимке хоть в папуасских бусах из клыков тигра по столу скачет – мои обиды пошлыми фокусами не искупаются.

Вот такое твёрдое решение приняла и услышала звонок в дверь. Вооружилась графином с водой. Сейчас ка-а-а-а-ак встречу негодяя, да ка-а-а-а-ак охлажу пылкую чувственность!

На счастье глянула в глазок и увидела на пороге вовсе не Артурия Сулейман Психозовича. На лестничной площадке стоял курьер с охапкой алых роз.

– Мельникова Ксения Анатольевна? – спросил парнишка.

– Она самая.

Навскидку цветов было штук пятьдесят, не меньше. Без обёртки, просто перевязаны посредине белой лентой.

Расписалась в бланке доставки, заволокла великолепие в квартиру и тут же усмотрела среди алых бутонов открытку.

«

Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; всё остальное – глупость. Так говорил Заратустра. Не воюй со мной, Ксюх. А.

»

От этой «А.» меня разнесло в щепки. Вспомнились его валентинки, брошенные в почтовый ящик, и полевые цветы на подоконнике, которые таскал охапками почти всё лето. Ромашки, васильки, жарки, ирисы и незабудки.

Загрузила присланное Артуром фото и разлилась кисельком. Какой до невозможности красивый придурок!

Схватила несколько роз, побежала к окну изображать царскую благодарность, мол, с великим благодарением приемлем усердие твоё и неотступность, но со смиренною мольбой просим: да уклонишися от словес грубых и неподобающих, яко не приличествуют они благочестивому человеку.

Хотела выразить сию глубинную мысль печатными буквами, опосля махнула рукой и отсалютовала Артурию своё селфи.

Артур: Что ты со мной делаешь?

Ксения: Бешу

Артур: Нет, заводишь. Заедешь на 30 мин?

Ксения: Столешницу полирнуть?

Артур: В качестве альтернативы могу предложить диван, пол и стойку в торговом зале

Ксения: Про торговый зал оч интересно. Соберём аншлаг

Артур: Не, ты только для меня

Ксения: Собственник выискался

Артур: Приедешь?

Ксения: Вечером, к тебе. На работе не хочу отсвечивать

Артур: Стесняешься меня?

Ксения: Естественно. Ты стрёмный, герань вон жрёшь

Артур: А хочу сожрать тебя

Кстати, до меня только сейчас дошло. Стратегический запас контрацепции он уволок с собой. Чтобы осчастливить любовниц?

Поставила цветы в вазу и завалилась на диван, разглядывая потолок, на котором то и дело шла трансляция вчерашней ночи.

– Круто ты, Ксюха, попала, – поздравила саму себя с сокрушительным фиаско и пошла готовиться к ночёвке в хижине неотёсанного мужлана.

Глава 16

Артур

То, что планировалось не как отношения – простой перепихон, секс для здоровья и плотские утехи – отчётливо напоминает именно отношения.

Мы вместе проводим вечера, коротаем ночи в обнимку, просыпаемся рядом. Трахаемся помногу и с огоньком, этого не отнять, конечно. Только есть между нами ещё что-то.

Наблюдаю, как Ксюха, повиливая задом, носится по спальне (сегодня мы у неё) и собирает вещи для стирки. Её боди, мои брюки и рубашка, пижама с котами, прочая мелочёвка. Сгребает всё в охапку, несётся в ванную, запускает стирку и напевает что-то.

No matter how many times

That you told me you wanted to leave

No matter how many breaths

That you took, you still couldn’t breath

No matter how many nights that you’d lie

Wide awake to the sound of the poison rain

Where did you go?

Where did you go?

Where did you go?

[Песня "Hurricane" группы Thirty seconds to Mars]

Покончив с делами, она падает ко мне на кровать, подкатывается к боку и тычется носом в рёбра.

– По кинщику вдарим? – с манящей улыбкой спрашивает.

– Если без слезливых мелодрам – давай, – закатываю глаза, припоминая недавнюю пытку двухчасовым эпосом из жизни американского футболиста. «Невидимая сторона» вроде.

– Как тебе журналистское расследование в онлайне о вербовке женщин ИГИЛом? – предлагает с невинным лицом.

– Что за мешанина у тебя в голове?

Смеюсь и вынужденно соглашаюсь, потому что меня соблазняют пустыми словами вроде «Это же Бекмамбетов», «фильм снят в формате screenlife» [вся история показана через экран ноутбука главной героини] и добивают замечанием, что в основу киноленты легли реальные события. У неё какой-то пунктик насчёт подобного жанра.

Ксюха забирается ко мне под мышку, обвивает руками голый торс и с головой уходит в созерцание экрана. А я мысленно подбиваю итоги дня, намечаю список дел на завтра и мимоходом интересуюсь:

– Не заскучала ещё дома?

– Ещё целых десять дней отпуска, когда тут скучать?

– Вот и проведёшь их с пользой.

– Юлишь ты, Артур Юрьевич. Ну-ка признавайся, идея разложить меня на рабочем столе мешает сосредоточиться в будни? – привстаёт на локте и вглядывается с пытливостью дознавателя.

– Какая догадливая, – сминаю большим пальцем капризно изогнутую нижнюю губу и веду по зубам. – Добавь ещё идеи выбить из тебя дурь в подсобке, отыметь в чулане для подтоварки и пару раз поставить на четвереньки на кожаном диване. Я нарочно выбирал чёрный, чтобы контрастировал с твоей кожей.

– Во ты озабоченный, – она ржёт в голос, кусает меня за палец и заваливается обратно.

И меня накрывает комфортом. С ней легко. Ни тебе истерик, ни выноса мозга, ни попыток замимимишить всё до блевоты. Понятно, что мы вместе всего ничего... Чёрт, я, кажется, употребил слово «вместе». Попёрли отговорки по Фрейду.

Ксюха поднимает голову, стреляет глазами по тумбочке и лезет через меня к своему телефону. Успеваю стащить с её плеча бретельку ночнушки и обнажаю грудь. Её сиськи – мой личный фетиш. Мягкие, упругие и тяжёлые. Их хочется целовать, восхвалять, посвящать им стихи и вылепить глиняный слепок.

Она не противится. Подставляет расслабленный сосок под мои губы, приоткрывает рот в быстром вздохе и прикладывает мобильный к уху.

– Галина Иосифовна, вечер добрый. Не разбудила?

– Мельникова, мой рабочий день давно закончился, – хамовато парирует Пэмээска.

Голос, искажённый динамиком, звучит ещё гаже, чем в реальности. Вроде как лезвием по пенопласту.

– Я знаю. Простите, что беспокою в нерабочее время...

Мне становится скучно облизывать остро реагирующую плоть, поэтому усаживаю её на свои бёдра, спускаю и вторую лямку и с упоением зарываюсь лицом в девичьи прелести.

– Ближе к сути, Мельникова.

– Не могли бы вы, – Ксюха резко сжимает губы, чтобы не застонать, когда приподнимаю над собой, задираю край шёлковой сорочки и толкаю в неё член. Теряется, забывает, что хотела сказать.

Телевизор на заднем фоне орёт женским голосом: «Беляль, Беляль! Что с тобой, малыш?»

Кайфую от тесноты и жара. Мне не столько финал нужен, сколько нравится чувствовать её на себе.

– Не могли бы вы поставить меня в график на завтра? – Ксюха собирается с мыслями и озвучивает просьбу.

На меня смотрит с укоризной.

– Ты в отпуске до двадцатого, – бухтит Галина. – Предлагаешь отозвать тебя, полностью переделать график, завалить бухгалтерию приказами по прекращению отпуска, перерасчёту заработной платы и прочему? Ты хоть представляешь, Мельникова, сколько бумажек мне придётся оформить?

– Представляю, – глухо повторяет Ксюха и ложится на меня, наивно полагая, что это убережёт её от расправы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ничего ты не представляешь! – рявкает нахальная баба. – Не собираюсь потакать твоим капризам. Завтра выходишь в ночную смену, в график я тебя поставлю. А из отпуска отзывать не стану. Будет тебе наука на будущее, что время труда и отдыха...

Подхватываю Ксюху за задницу и вынуждаю опадать и подниматься. Она жалобно скулит, жуёт губы, но подыгрывает. Её тоже распаляет эта игра в безмолвие.

– ... нужно планировать с большей ответственностью. Оплату за ночные часы не жди! – изгаляется Пэмээска. – Продолжишь числиться в отпуске, отпускные тебе ведь выплатили.

Отчётливо слышу каждое слово, переворачиваю нас обоих набок, ещё пару раз врываюсь в податливое тело по инерции и выхватываю трубку.

– Это Артур, – говорю холодно. – Который Смолин.

– Стой, зачем? – шипит Ксюха и пытается выдрать телефон.

Прикладываю ей палец к губам.

– Я всё правильно расслышал? Тебе влом выписать пару бумажек, чтобы дать возможность сотруднику...

– Артур Юрьевич... – блеет Галина.

– Не перебивай, – повышаю тон. – Кассир просится на работу, так в чём проблема? Решила оплачивать всей смене сверхурочные за переработку их своего кармана – так я это в два счёта устрою. Поделишься с коллегами своей тринадцатой зарплатой.

– Да я же просто пугала...

– Второй раз меня перебила, Галина. На третьем вылетишь со свистом. Теперь бери ручку и записывай.

– Ага, сейчас! – подобострастно восклицает тупоголовая женщина.

– Завтра же Мельникова стоит в графике. Все документы оформишь, как полагается. Отпускные пускай пересчитают, излишки вычти из зарплаты. Я ясно излагаю?

– Более чем, Артур Юрьевич, – лебезит старший менеджер.

С утра, небось, и в ноги кланяться будет.

– Вот и славно, – даю отбой, швыряю мобильный себе за спину и обеими руками подминаю под себя своё лакомство. – На чём мы там остановились, не подскажешь?

Она улыбается, обхватывает моё лицо двумя руками и с мольбой заглядывает в глаза:

– Трахни меня, большой босс, – что я делаю с нескрываемым удовольствием.

Позднее окутывает ленивой дремотой. Ксюха лежит рядом на животе. Гладкая сливочная кожа переливается в полумраке спальни. Она смотрит на меня сосредоточенно и кривит губы в усмешке.

– Что? – спрашиваю, потому что она не перестаёт таращиться и буквально кричит о самодовольстве.

– Да так, – и продолжает загадочно пялиться, будто я уравнение, которое удалось раскусить при полном отсутствии способностей к математике.

– Говори уже, – прикусываю её за плечо.

– Тебе хочется показать, что мы вместе. Ты ведь ради этого заявился домой к моим родителям – покрасоваться? Тащишь на работу, влез в разговор с Паучихой. Инстинкт собственника играет?

– А давай встречный вопрос, – ввязываюсь в лихую затею покопаться друг в друге. – Я отвечу тебе, только если скажешь, что у тебя за диагноз и есть ли какие-то шансы на восстановление.

– Ты о бесплодии? – спокойно уточняет. Хороший признак.

– О нём. Меня этот вопрос не парит, если что, чего не скажешь о тебе. Все эти слёзы и громогласные выкрики... Объяснишь?

Она заползает выше, обнимает подушку и утыкается в неё лицом, чтобы всё обдумать. Отвечает в наволочку, хотя и без эмоций.

– Я была за рулём, когда это случилось. За месяц до того получила права. Мнила себя асом на дороге, я же целый экзамен сдала без сучка, без задоринки. Санька не слишком охотно пускал меня за руль. – Догадываюсь, что Сашей звали мужа. – Но и отказывать он не умел. За полсотни километров до того спуска...

Она резко садится, складывает ноги по-турецки и отчаянно вжимает подушку в живот. Не шевелюсь и утешения не предлагаю – это спугнёт.

– В меня словно бес вселился. Хотелось за руль, хоть ты тресни. Видимость была паршивой, асфальт местами – чисто стекло, а я гнала с ощущением, что весь мир у моих ног. Мы оба пели. По странному совпадению песню Селин Дион, которую ты недавно просил исполнить.

Она замолкает, оглядывается на телевизор, видит заставку фильма, качает головой, будто сожалея о пропущенной концовке.

– Мне позднее рассказали, как всё было. Сама я момента аварии не помню. В памяти отложилось, что нам наперерез выскочил какой-то утырок на «Хонде Аккорд», а дальше темень сплошная. Я по глупости ушла от столкновения на встречку, слишком резко дёрнула рулём, поймала заснеженную «бровку» посредине между потоками. Нас закружило. Многотонная фура протаранила нашу легковушку в бок. Саша умер на месте. Меня зажало в машине. Я потом видела, во что превратилась старенькая «Тойота», – чудо, что мне удалось остаться в живых. А вот ребёнку, что рос во мне, не повезло.

Ксюха тискает подушку кулаками, и меня корёжит от желания обнять. Если бы знал, что не оттолкнёт, так бы и сделал. Только уверенности нет. Она и взгляда избегает, и рассказывает не то своим ступням, не то мокрому пятнышку на простыне, оставшемуся после...

– После первой недели в реанимации, – внезапно решается продолжить, – началось воспаление внутренних тканей. Мне сделали лапаротомию и удалили матку. Так что ответ на твой вопрос: нет, шансов на восстановление у меня минус ноль. Если только не сбудется предсказание Мирри Маз Дуур из «Игры престолов» и в моём случае:

«...когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, когда высохнут моря и ветер унесёт горы, как листья. Тогда чрево твоё вновь зачнёт, и ты родишь живое дитя!"

Последнее не понимаю напрочь. Какая Мири? Что там с унесёнными горами и сикось-накось встающим солнцем? Да это и не важно.

– Лапаротомия – это открытое хирургическое вмешательство, если правильно понимаю, – произношу хотя бы что-то.

– А, ты о шрамах, – она убирает подушку и ведёт пальцем от пупка к лобку. – Я удалила его примерно год назад. Думала, что так получится меньше себя ненавидеть.

И тоска в голосе заунывная. Только её она тоже прячет. Выдаёт гримасу наподобие улыбки и стрекочет беспечно:

– Так что там у тебя? Закрытый гештальт, которым хочется поделиться? Или ты все свои завоевания выгуливаешь?

Делаю вид, что меня забавит её бравада. Укладываю на спину, устраиваю свои плечи между разведёнными бёдрами, веду губами по гладкой коже. Белёсый след от рубца замечаю впервые, потому что тщательно присматриваюсь. Раньше мне бы и в голову не пришло, что эта слегка розоватая полоска на самом деле след от экстренной операции.

– Можешь смеяться, сколько влезет, – говорю холодно, чтобы не раскусила моего истинного отношения к недавним откровениям. – Я хвастлив и намереваюсь выдавить из тебя максимум.

– Максимум чего? – она выгибается навстречу моим губам, разыгрывает возбуждение, которого нет и в помине, притом с обеих сторон. – Думаешь, буду бегать за тобой преданной собачонкой, заглядывать в глаза и погавкивать, когда тебе захочется выпендриться?

– Будешь, ещё как будешь.

– Артурий, ты фантазёр!

– Видишь, уже хвалишь! Продолжай в том же духе, и через месяц я измочалю твоё сердце.

– Ох, какие мы мстительные! – возводит руки к потолку. – Только непонятно, чего ты взялся мочалить моё сердце через вагину?

– Потому что путь к сердцу женщины лежит через оргазмы, – лукаво признаюсь и одним рывком оказываюсь сверху, застываю над её лицом и впитываю в себя всю непролитую влагу из зелени глаз.

– Какая ересь несусветная, – Ксюха зевает и тянется к моей шее, чтобы обнять. – Ты сейчас будешь толкаться поближе к сердцу?

– Только этим бы и занимался, – веду носом по её щеке, – но на сегодня мне хватило.

– Тогда спать?

А вот этим пресытиться невозможно. Обнимать её обнажённую и мягкую – лучшее средство от гулких мыслей о работе. В последние дни сплю сном младенца. Отрубаюсь за пару минут и вскакиваю утром огурцом.

Эта женщина начинает вызывать зависимость.

Глава 17

Артур хотел заполучить моё сердце. Вероятнее всего, в шутку, вот только поди объясни это треклятому кроветворному органу. Сама того не осознавая, я влюблялась, притом не в одну картинку, что было бы проще всего пережить. Меня завораживало в нём всё. От хмурой морщинки между бровей по утрам ёкало где-то под рёбрами. Редкие улыбки, обнажающие ямочки на щеках, хотелось зацеловывать денно и нощно. Выбивали из колеи его многочисленные переговоры по телефону с подрядчиками, строителями и поставщиками. Порой он напускал на себя начальственный холод и без пауз сыпал терминами и словесами вроде:

– Сдвинули базу на пять сантиметров. Егорыч, перепроверь все привязки.

– Я вроде ясно выразился: отбей ось колонн перед монтажом. Да меня как тревожит, что у тебя лазер умер? Вас в шараге не учили шнуром отмерять? Жопу в руки и пошёл!

– Держимся по свидетелю – не уходим в перекос.

Услышав последнее, долго хохотала, а потом допытывалась, что же такое свидетель на стройплощадке. Оказалось, что так называют контрольную линию для монтажа.

И таких забавных нюансов в его разговорах проскальзывала масса. Порой даже угадывала, что «грязью» (Саныч, грязь подошла, пускай заливку!) он именует бетон, а «гарцювать» (Передай рукожопому, что если сломает мне миксер, вручную гарцювать заставлю!) означает смешивать цементный раствор.

А ещё меня доводил до исступления его деловой стиль. С каким наслаждением я стягивала с него эти скучные пиджаки, пресные сорочки и галстуки приглушённых цветов – всякий раз ловила себя на мысли, что разворачиваю ценный подарок.

В мою первую ночную смену после спонтанного отпуска он не уехал домой. До полуночи сидел в своём кабинете, с умным видом созерцал экран ноутбука – натыкалась на него пару раз взглядом, когда ходила в подсобку, дверь он почему-то держал нараспашку. А потом вышел к нам в зал за свежей порцией кофеина.

Замер у меня за спиной. Скорее почувствовала его присутствие, чем расслышала шаги. Склонился к моим волосам, жадно вдохнул запах.

– Что-нибудь ещё желаете? – спросила я у клиента, лысенького полноватого мужчины, заправившего полный бак чудовищно огромного джипа «Кадиллак Эскалейд».

– Лично я желаю тебя, – шепнул на ухо Артур и невесомо прошёлся костяшками пальцев по моей заднице. Очень деликатное касание, от которого меня проняло до мурашек. – Наказать. За то, что не вылезаешь у меня из башки.

И провёл пальцами по кромке юбки, а меня швырнуло в кипящую лаву похоти и обварило. Мы ведь занимались сексом с утра. Дважды. Потом ещё за час до начала моей смены. Почему я снова хочу его так, будто месяц просидела на голодном пайке при полном отсутствии мужчины?

Отпихнула этот сгусток вожделения локтем и с вежливой улыбкой рассчитала расточительного покупателя. Глянула на Ольку, та таращилась на нас со Смолиным во все глаза, однако сумела найти в себе силы и пристыженно уставилась в телефон, едва поймала мой взгляд.

Артур привычным образом оттеснил меня от кассы, пробил себе американо со сливками, макиато и три упаковки жевательной резинки, рассчитался за нехитрый набор и с деланным безразличием отправил в рот мятную подушечку, следом другую, потом ещё и ещё, пока не удосужилась спросить:

– Всю собрался слопать?

– Не, жду, когда отберёшь, – с трудом выговорил и с натугой провернул челюстью слипшийся ком жвачки.

Меня рассмешила его выходка и то, с каким сосредоточенным выражением лица он поддевал большим пальцем очередной прямоугольник и отправлял в рот. Нарочно привлекал внимание к своим губам и жёсткой двухдневной щетине, которую никаким станком не сбрить.

– Не подавись, усердный, – похлопала его по плечу, разыгрывая равнодушие, и подвинула в сторону, чтобы заняться его кофе.

Быстро наполнила бумажные стаканы ароматной жидкостью, нахлобучила крышки и протянула любителю «Орбита».

– Будь другом, отнеси в кабинет, – с донельзя милой моськой попросил и первым двинулся в нужном направлении.

Олька негромко прыснула. Я пошла следом, не зная, что следует изобразить: не то раздражение, не то восхищение его топорными методами.

Сразу за порогом Артур отобрал у меня стаканчики, поставил их на пол в углу, забросил меня на себя и моей спиной с громким хлопком закрыл дверь. Прелюдии не было. Он просто рыкнул мне в губы, повозился с нашей одеждой и овладел всеми возможными способами. Его язык оказался у меня во рту, а член – именно там, где всё саднило от слишком частых и грубых визитов.

Поцелуй со вкусом перечной мяты мне понравился, как и лихорадочно блуждающие по телу руки. Я не успевала осознавать, где они. Вроде секунду назад сминали бока, теперь очутились на бёдрах, а после щипали соски через слои одежды.

Сумасшествие. Концентрированное безумие. Любая близость с Артуром напоминала яростное соитие, в котором главная роль отводилась животным потребностям. И почему-то именно с ним я ощущала себя живой. Когда каждый нерв выдран из тела и выставлен наружу, когда боль тесно переплетается с острым удовольствием, когда забываешь даже собственное имя и твердишь всего одну просьбу: «Ещё, ещё, ещё» – понимаешь, что рядом с тобой не мужчина, а ходячий электрошокер. Он проповедует всеми импульсами моего тела, повелевает желаниями и убивает наивную веру в то, что между нами лишь секс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спустя неделю не изменилось ровным счётом ничего. Мы всё так же горели друг другом, воспламенялись от одного взгляда и теряли понятие реальности от неловкого касания. На работе о нас знали все без исключения, поэтому никого не удивляло, если мы являлись на заправку с получасовым опозданием или по часу «пили кофе» у Артура в кабинете.

Всё рухнуло в одночасье тринадцатого декабря. Смолин позвал меня к себе сообщением: «Срочно нужна!!!», и всего пара слов всколыхнула внутренности. Задаваясь мысленным вопросом, когда выйдет срок годности у этого помешательства, я молитвенно сложила руки у груди:

– Олька, отпустишь меня на десять минут?

– Мельникова, переведись уже в секретарши, – буркнула она, но всё же согласилась подстраховать.

В служебке столкнулась с Пэмээской. При виде меня, нацеленной на дверь в конце коридора, она поджала губы, однако от комментария воздержалась. С Артуром бесполезно бодаться, а меня и вовсе не приструнить – в прошлую нашу с ней ругань я прямо заявила, что может меня увольнять по всем статьям трудового кодекса.

Он сидел за столом, нервно щёлкал мышкой и что-то печатал левой рукой в телефоне, поглядывая то на экран, то на дисплей. Справа грохотал механизмами принтер, выплёвывая листы бумаги.

– Чего хотел? – мурлыкнула и обвела ногтем вершину его ушной раковины.

– У меня селектор с Москвой через сорок пять минут, – не поднимая головы, сообщил Артур. – Будут все ключевые фигуры компании. Я представляю отчёт о проделанной работе по итогам финансового года.

– М-м, здорово, а зачем тебе я?

Он нехотя оторвался от графиков и схем, окатил меня усталым взглядом.

– Чтобы снять напряжение.

Отодвинул на край стола ноутбук, поверх клавиатуры устроил мобильный, а на освободившееся место усадил меня, предварительно задрав юбку на талию. Зубами впился в капрон выше колена и в несколько укусов добрался до резинки чулка. Всё, что находилось выше, обжигал губами и зализывал языком.

С бельём расправился ножницами – варварски просунул лезвие под резинку и оставил болтаться на другой ноге ненужной ветошью.

Я следила за каждым его действием, упёршись руками в столешницу, и вздрогнула всем телом, когда провёл длинный росчерк языком по уже влажной плоти.

Артур уложил меня на спину, всучил кипу свежеотпечатанных листов и велел:

– Читай вслух, громко и отчётливо.

Закинул мои ноги себе на сгибы локтей, развёл так широко, что ощутила тянущую боль в паху, и набросился с ворчанием, словно с самого утра с нетерпением ждал именно этого момента.

С трудом расправила стопку бумаг перед глазами и с горем пополам выдала несколько первых абзацев:

– Отчёт о проделанной работе за 2025 год координатора интегрированного управления строительством по Дальневосточному региону ООО «НК «Роснефть». Раздел 1. Общая информация.

Период отчётности: 01.01.2025–31.12.2025.

Регион: от Владивостока до Иркутска (Приморский край, Хабаровский край, Амурская область, Еврейская АО, Забайкальский край, Иркутская область).

Ответственный: Смолин Артур Юрьевич.

Цель отчётного периода: реализация инвестиционной программы по развитию нефтетранспортной и перерабатывающей инфраструктуры в Дальневосточном федеральном округе.

Раздел 2. Перечень строящихся объектов с ключевыми точками.

Подраздел 2.1. НПЗ в Хабаровском крае (вторая очередь).

Что сделано:

– Проведена предварительная проработка проектной документации.

– Изучены варианты переработки газового конденсата (мощность от 2,989 до 4,890 млн т/год).

– Инициировано технико-экономическое обоснование (ТЭО) строительства комплекса глубокой переработки нефти (КГПН) мощностью 5–10 млн т/год.

Планы на 2026 год:

– Завершение ТЭО и определение финальной мощности проекта.

– Начало проектирования основных технологических установок.

Сложности и риски:

– Отсутствие государственной поддержки для новых НПЗ.

– Высокая стоимость проекта (ранее оценивалась в 100–200 млрд руб.).

Методы решения:

– Поиск частных инвесторов и партнёров.

– Оптимизация технологических решений для снижения затрат.

Дальше не сумела сдержаться и застонала в голос, уронив листки на грудь. Артур таранил меня пальцами и до того мощно всасывал в себя клитор, что у меня плавился разум.

Он остановился в тот же миг, навис над моим лицом и блестящими от влаги губами проговорил:

– Я должен услышать этот текст, чтобы отловить ошибки. Перед Москвой нельзя облажаться. Так что читай, Ксюха. Читай.

Последнюю команду подкрепил до того глубоким движением внутри, что меня выгнуло навстречу.

– Изверг, – пожаловалась и с неизбежностью подняла отчёт, чтобы продолжить излагать сухой текст срывающимся на всхлипы голосом.

– Подраздел 2.2. Проект «Восток Ойл».

Что сделано:

– Сварено и уложено свыше 200 км нефтепровода Ванкор–Пайяха–Бухта Север.

– Изготовлено и подготовлено к монтажу более 24 000 свай.

– Ведутся работы по берегоукреплению и расширению причальной инфраструктуры в Бухте Север.

– Начато бурение на Западно-Иркинском участке Пайяхского месторождения (пробурено 5 скважин).

– Завершены инженерные изыскания для подземного перехода через Енисей (7 км, тоннельный способ).

Планы на 2026 год:

– Запуск первой очереди проекта с объёмом отгрузки 30 млн т нефти через порт Бухта Север по Северному морскому пути.

– Продолжение строительства нефтепровода и логистической инфраструктуры.

Сложности и риски:

– Зависимость от сроков поставки танкеров класса Arc7 (планировалось строить на ССК «Звезда»).

– Климатические условия в Арктической зоне.

Методы решения:

– Использование специализированной техники и материалов, адаптированных к экстремальным условиям.

– Развитие цифровых систем мониторинга для контроля строительства.

Подраздел 2.3. Складские и логистические комплексы в Приморском крае.

Не расслышала ничего, лишь почувствовала, как Артур заменил пальцы собой и порывисто толкнулся на всю длину. Снова сделала паузу, за что тут же получила шлепок по щеке.

– Я трахаю, ты читаешь, – жёстко приказал он, глядя на меня поверх дрожащих бумаг. – Хочешь кончить?

Да я уже почти...

– Что сделано, – выдохнула рвано и охнула, когда отнюдь не нежно протащил меня по столу к себе и подхватил под поясницу. Взмокшая кожа липла к полированной поверхности. – В ТОР «Приморье» запущена первая очередь крупного логистического комплекса.

– Начато строительство складского комплекса класса «А» площадью 213 тыс. м² (инвестиции 12,4 млрд руб.).

Планы на 2026 год:

– Запуск фулфилмент-центра Ozon во Владивостоке (площадь 85 тыс. м², обработка 460 тыс. заказов ежедневно).

– Завершение строительства холодильного комплекса для ГК «Доброфлот» в г. Большой Камень.

Сложности и риски:

– Кадровый дефицит в логистической отрасли.

– Погодные риски (тайфуны, подтопления).

Методы решения:

– Внедрение цифровых технологий для оптимизации маршрутов и мониторинга грузов.

– Программы подготовки кадров в сотрудничестве с местными учебными заведениями.

Подраздел 2.4. Линейные объекты в Забайкалье и Иркутской области.

Что сделано:

– Реконструкция нефтепроводов «Сковородино–Могоча» и «Чита–Иркутск».

– Подготовка документации для капремонта дороги Смоленка–Карповка.

– Артур, я больше не могу, – взмолилась и отшвырнула кипу бумаг.

Он проделал то же самое со мной. Резко вышел, крутанул за бока и упёр лицом в стол, надавливая на затылок. Качнул бёдрами, возвращаясь в хлюпающую глубину, и задвигался совсем уж безжалостно.

– Ты не дочитала до раздела 3. Общие выводы и рекомендации, в котором говорится о ключевых достижениях за 2025 год, – нашипел мне на ухо. – Заложены основы для запуска флагманского проекта «Восток Ойл».

Меня вознесло к вершинам изысканного удовольствия, и волна жара хлынула по позвоночнику.

– Начата реализация крупных логистических проектов в Приморском крае, – продолжил хвалиться Артур, жамкая мою грудь через фирменную рубашку, затем притянул мою голову за волосы к себе и процедил: – Проведена существенная работа по подготовке инфраструктурных объектов, – словно то было проклятие, адресованное моей грешной душе.

Край стола больно впивался мне в лобок, и всякое раскачивание создавало трение между этими двумя составляющими.

– Но самое главное моё достижение, – Артур впился губами в основание плеча и ускорился до невозможности, – это то, что я получил в своё пользование одну очень мокрую шлюшку. Ты ведь моя шлюшка, Ксюх?

Да-да, знаем, повторить целиком.

– Я твоя шлюшка, Артур.

С этим именем на губах разбилась вдребезги.

– Конечно, моя. Трахни мой член, Ксюх, вот так, да-а-а-а.

Тискала его внутри изо всех сил, но даже этого ему было недостаточно. Бил меня по ягодицам раскрытой пятернёй и заставлял сжиматься вокруг себя ещё интенсивнее.

– Сегодня вечером дашь мне поиметь эту задницу, – прозвучало обещание, которое не снадбдила ответом.

Меня просто не было. Исчезла, испарилась, пропала в открытом океане плотского наслаждения. Из меня буквально вышибли душу.

Стук в дверь настиг Артура за мгновение до оргазма. Он хорошенько толкнул меня вперёд, глухо застонал и, наконец, сбавил обороты. Накрыл мою спину своей грудью и проворчал:

– Вон пошли.

Деликатно поскреблись повторно и приторный голосок Галины свет Иосифовны изрёк:

– Артур Юрьевич, тут ваша жена.

Кто, вашу мать?

Глава 18

Артур

Всё пошло по бороде.

Не успеваю отреагировать на возглас «Артур Юрьевич, тут ваша жена», как Ксюха подрывается со стола, изворачивается в моих руках и раздувает ноздри. Тут же открывается дверь, и стаккато каблуков являет моему боковому зрению отвратнейшую картину – Юлька собственной персоной.

И начинается клоунада.

– Блииин, Смолин, ты в своём репертуаре, – кривится жена и, ничуть не смущаясь, проходит к креслу напротив стола.

Ксюха нервозно одёргивает юбку, смотрит на меня, как на детоубийцу, переводит взгляд на Юльку. Отмечает кукольную морду, идеально завитые блондинистые локоны, шубу стоимостью в её годовую зарплату и сумочку от известного бренда.

Меня корёжит от злости.

– Какого хера припёрлась? – не стесняюсь в выражениях и отодвигаюсь от любовницы, чтобы поправить одежду.

– Ну уж явно не ради этого, – Юлька делает вид, что оценивает мой временный офис, а сама мельком рассматривает Ксюху.

И увиденное ей не нравится, читаю в прищуренном взгляде и капризно надутых губах.

Слышу всякую мысль, что набатом взрываются в Ксенькиной голове. Я и подлец, и подонок, и женатик, и лгун, и видеть она меня больше не желает, и вообще подумывает о том, чтобы оттяпать мне хозяйство канцелярским ножом – до того красноречив её взгляд, устремлённый на стакан с принадлежностями.

Не сказав ни слова, она порывается уйти, и меня бесит это ещё больше. Хватаю за локоть, вжимаю в себя:

– Я позже объясню.

Аккуратные брови изгибаются в два треугольника.

– Ничего не надо, – шепчет искусанными мной же губами и выдёргивает руку.

До самой двери провожаю её глазами. Хочется броситься следом, однако удерживает мысль о скором начале совещания. Именно поэтому упираю кулаки в стол и обращаюсь к супруге:

– Чего тебе?

– Звёздочку с неба, – язвит, а у самой в глазах слёзы, которые вообще не трогают.

Да и с чего бы? Полгода назад я честно признался, что ничего к ней не испытываю, и предложил развестись. Только вместо разумного согласия получил длинный список обиняков, угрозы, скандалы, кляузы – она жаловалась на меня своему отцу – и шантаж. Она то божилась, что наложит на себя руки, то стращала меня заявлениями в прокуратуру (об откатах и теневых сделках) и полицию (о регулярных изнасилованиях и побоях – эта идиотка все пять лет совместной жизни вела галерею фото каждого синяка и всякой ссадины, оставленной мной в порыве страсти). На меня ничто не действовало. Охота вывалить из дома тюк с грязным исподним – могу подбросить до ближайшего отделения.

И она сменила тактику. Превратилась в отчаянно любящую и дико тоскующую жёнушку. Час от часу не легче.

– Юль, проваливай, – прошу миролюбиво. – В марте у меня отпуск, заскочу на пару деньков, чтобы подать заявление на развод.

– Артур Юрьевич, Артур Юрьевич! – в кабинет без стука влетает Пэмээска.

– Что ещё? – скрежещу зубами.

– Там Мельникова вашу машину громит, – выдыхает трагедийно Галина и без приглашения плюхается на диван.

Меня пробивает на смех. «БМВ» ничуть не жаль, а вот её кричащие эмоции дорогого стоят. В груди теплеет при мысли, что её так задело появление жены.

Хватаю телефон, бросаю Юльке:

– Свали, будь добра, – и несусь в торговый зал, где замираю у большого витринного окна.

Ксюха, замотанная в фирменный бушлат, скачет рядом с кроссовером и колотит деревянным черенком швабры по заднему стеклу. Зеркала она уже отбила, лобовое раздавила в мелкую паутинку. На дверях и капоте видны продолговатые вмятины.

Она пыхтит, кричит что-то, судя по крупным облачкам пара изо рта, и мне до ломоты хочется изловить буйную девку, затолкать на заднее сиденье пострадавшей «бэхи» и заставить отрабатывать на коленях весь причинённый ущерб.

Групповой звонок пресекает фантазии. Возвращаюсь к себе, запираю дверь на ключ, прохожу мимо Юльки – упрямая стерва – и с головой погружаюсь в работу.

Белокурое недоразумение выжидает, пока закончу словесный рапорт, потом ползёт к моему креслу на карачках, игриво повиливая бёдрами. Кошка в стадии течки, ага. Интереса у меня к ней ноль. С недавних пор фитоняшки больше не в фаворе. Я хочу одну конкретную пышногрудую и соблазнительную женщину, которая кусается, как доберман, изъясняется временами сленгом портового грузчика и отвечает всем моим потребностям.

Юлька подползает к моим ногам, целует брючину, тут же кладёт тонкие когтистые лапки мне на бёдра, умело двигается к паху.

Отъезжаю в кресле к окну.

– Вали домой. В марте свидимся в ЗАГСе.

– Я не дам тебе развод! – фыркает она и с ненавистью в глазах поднимается с пола.

– Тогда в суде, – подмигиваю и отворачиваюсь к окну, хотя руки так и зудят от желания запустить на ноутбуке любимую программу с оконцами записи с камер и полюбоваться каскадом Ксюхиных волос.

Юлька долго копается. Открывает рот, закрывает, сглатывает обиду. Ублюдочным образом наблюдаю за её стараниями разжечь во мне сострадание. Так и подмывает отметить, что я никого не трахаю из милосердия. Дела обстоят ровно наоборот. Меня клинит на тех, кто самодостаточен по своей природе. Некрасовские стандарты красоты мне ближе современных веяний. Взять хотя бы эти строки:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,

С красивою силой в движеньях,

С походкой, со взглядом цариц…

Остаюсь в одиночестве. Выслушиваю нудные отчёты коллег, собираю заслуженные лавры от московского начальства. Вывожу на экран запись с камеры в торговом зале, и холодок сковывает мышцы в животе. За кассой Ксюхи стоит Пэмээска.

Отключаю микрофон и динамик, вылетаю из кабинета и вопрошаю всего одно слово:

– Где?

– Так швырнула заявление об увольнении и сбежала, – сдаёт коллегу Галина. – Бросила рабочее место прямо посреди смены. Вы уж повлияйте на неё, Артур...

Сбросить групповой звонок не могу. Поэтому сворачиваю конференцию и набираю номер Ксюхи.

«Абонент временно недоступен». Ты ж моя истеричка! Машина у меня всмятку, так что вынимаю из портмоне две пятитысячных купюры – привычка таскать наличность у меня с незапамятных времён, порой попадаешь в такие дыры, где и банкомата нет, – и обращаюсь к очереди из водителей:

– Кто подбросит до улицы Фурзанова?

Дома её нет. Открываю дверь своим ключом и с порога понимаю, что приехал зря. Помчалась ко мне, чтобы забрать вещи? Не поленилась тащиться через весь город в час пик в погоне за пижамой, парой футболок и зубной щёткой?

Пока едем со случайным бомбилой к месту моего временного пребывания, листаю список Ксюхиных друзей на странице ВК. Ищу шатенку с именем Лилия, мою одноклассницу. Дозваниваюсь через приложение без раздумий.

– Смолин, погодь, челюсть с пола подымаю, – заливистым смехом приветствует Лилька. – Какими судьбами, Жиробас?

– Превратными. Ксюха с тобой?

– Нет, я ж на работе, – отвечает вполне искренне. – А почему ты её через меня ищешь?

– Варианта два: либо она отключила телефон, либо внесла меня в чёрный список. Попробуй дозвониться.

– Вау, так у вас всё...

– Лиль, просто позвони сестре.

– Ладушки, повиси.

Тишина душит. Не понимаю до конца причин возникшей паники, но нечто внутри свербит и потрескивает, требуя самых решительных шагов. Самоанализ сейчас не к месту, позже покопаюсь в первоисточнике.

– Она выключила телефон, – уверенно заявляет Лилька.

Ну да, или попросила тебя сказать это мне. Проверить проще пареной репы. Отключаюсь, не попрощавшись, и набираю Ксюхин номер с телефона водителя. Абонент не абонент. Уже кое-что.

Брожу по своей пустой квартире в компании невесёлых мыслей. Раскурочила мою машину, накропала заявление и сбежала. Куда? Снова к родителям? А может...

Последняя догадка жалит мозг. Если вздумала сделать побольнее, то отправиться прямиком к нему.

Звоню в головной офис в Томске, уточняю, куда именно поселили Ярового, и, добавив к ранее заявленным десяти тысячам ещё одну оранжевую купюру, добираюсь до берлоги Димана. Его арендованный китаец на четырёх колёсах стоит во дворе.

Поднимаюсь на пятый этаж, тарабаню в дверь. Эмоции уже не просто зашкаливают, гнев и ярость разливаются по венам подобно бурной реке и долбят по вискам.

В таком же состоянии уходил от неё пятнадцать лет назад. Клокотало всё, даже корни волос топорщились, и спину простреливало безотчётное желание убивать.

В ушах гремел издевательский смех, а перед глазами плыло марево её взгляда. Тогда я её боготворил. Любил безоговорочно, издали, безмолвно. Готов был пасть ниц и преподнести к её ногам весь мир. Не учёл лишь того, что все боги жестоки. Вот и моя любовь оказалась с лицом гарпии.

Что чувствую к ней сейчас? Сложно разгрести. Дурею от одного вида. Хочу её в свою жизнь. Не насытился, не распробовал до конца. Слишком мало времени прошло.

Одно могу сказать наверняка. Что тогда, что теперь в ней нет изъянов. Меня восхищает абсолютно всё.

Да что ж ты (вы) там возишься (тесь)?! Пинаю дверь ногой, игнорируя кнопку звонка.

Разумеется, я мог бы позвонить приятелю. Только хотелось убедиться лично.

Интуиция меня не подводит. Да, этой аналитической частью себя я могу гордиться по праву.

Диман появляется на пороге в одних трусах. Удивлённо смотрит на меня.

– Ты чего тут? – почёсывает грудак.

Молча вхожу в прихожую, хотя и не получаю приглашения. Вижу на полу чёрные женские сапоги с длинной голяшкой. Из гардероба торчит рукав дешёвой шубы из искусственного меха. Ксюхина сумочка стоит на высокой тумбе под зеркалом.

Сука. Ведь нарочно приехала именно сюда. Ни к одному из бывших, о которых я понятия не имею, а именно к тому, кого заподозрю в первую очередь.

Диман что-то спрашивает. В ушах трезвон. Накрывает тем самым аффектом, в состоянии которого люди совершают наихудшие поступки. Руки тянутся придушить мерзкую дрянь.

Из-под меня и сразу прыгнула в чужую койку. Браво. Рекогносцировка на пятёрку. Отдавила мне яйца по самые гланды.

По законам жанра дальняя дверь открывается и в коридор выглядывает Ксюха. Волосы растрёпаны, на щеках играет румянец. Она красива в той же степени, сколь и уродлива.

Испуганно таращит на меня ведьмовские зелёные глаза. Пугается того, что видит. А мне протянуть руку хочется, уцепить за горло и впечатать её лбом в стену. Потаскуха. Выкорчевала из меня душу своим бл…ством.

Наверное, я предпринимаю попытку как-то ей навредить, потому что Диман наваливается на меня сзади.

– Тормози, тормози, мужик! – орёт и заламывает мне руки.

Ксюха рыдает, плотнее стягивает над грудью узел простыни, в которую замотана. Верещит с надрывом:

– Вон! Пошёл вон!

А у меня для неё ни единого печатного слова. Только матюки и нецензурные эпитеты.

В прошлом она почти уничтожила меня одной улыбкой. В настоящем меня по крупицам разносит от её лживых слёз.

Угощаю Димана зуботычиной и уношусь прочь, покуда жажда крови не сотворила со мной злую шутку.

Вот тебе и незыблемый образ некрасовской женщины. Нет, она скорее героиня Набокова. Ушлая распутная девка.

Глава 19

Сдёрнула с себя простынь, вернула на плечи содранные лямки бюстгальтера, надела блузку и нацепила обратно чулки.

Дима сидел на краю застланной кровати и молча наблюдал за моими сборами.

– Он не сказал тебе, что женат? – спросил, когда я подошла к окну и трусливо выглянула во двор в щёлку между занавесками.

– Посчитал малоинтересной информацией.

– А на женатиков у тебя табу?

– Жесточайшее.

Отделалась коротким ответом. Не объяснять же, что мне претит мысль влезть в чью-то семью, расстроить чьих-то детей, огорчить женщину – нормальную, полноценную, способную к зачатию. Ради чего? Потрахушек, которым красная цена пятачок за пучок. А большего я никогда не искала. Я бы и от Артура бежала без оглядки, знай заранее, чем обернётся для меня эта слабость.

Увидеть, что происходит внизу, не представлялось возможным. На город уже опустился занавес промозглой декабрьской ночи. Ушёл он или нет?

Перед глазами вновь всплыло его лицо, искажённое хищным оскалом. Клыки нависали над нижней губой на волчий манер. Глаза метали молнии. Нос заострился, а лоб испещрили столетние морщины. Лакированная красота вывернулась наружу и выпятила неприглядное нутро. Дай волю, Артур прибил бы меня на том самом месте у двери спальни. Выплюнул:

– Тварь! – ринулся с кулачищами и прихлопнул бы как муху, если бы Димка не удержал.

Кстати...

Подошла к бывшему любовнику, пристально осмотрела левую сторону челюсти, куда Смолин перед уходом впечатал свой кулак.

– Да пустяки, – Дима деликатно отодвинул мою ладонь, но не отпустил, а сказал с сочувствием: – Оставайся сегодня у меня. И завтра, если понадобится. Я лягу на диване в зале.

Улыбнулась кисло.

– Такие жертвы ни к чему. Если правильно понимаю, сегодня мы виделись в последний раз. Смолин не из тех, кто смахивает пыль с рогов. Моя сегодняшняя выходка перечеркнула всё.

– Мы поэтому расстались? Из-за Арчи?

– Наверное. Не знаю. В последнее время я сама себя не узнаю. Кризис тридцати лет какой-то.

– А давай выпьем? – вдруг предложил Димка. – Чисто для поднятия настроения.

Я взвесила все «за» (поганки, расцветшие в душе, ощущение безысходности, желание впиться зубами в сухожилия) и «против» (Димкина откровенная симпатия, которая не угасла по сей день) и согласилась. Терять мне нечего. На секс по старой памяти ему меня не уговорить даже после литра «беленькой» – слишком отчётливо во мне горели все ласки Артура.

Дима оделся, живо организовал закусочный ужин, пару рюмашек и банку маринованных бочковых огурцов, которые хрустели так, что слюной исходили даже соседи.

После третьей стопки я расхрабрилась и рискнула включить телефон.

Лилия (сестра): Звонил Жирок, выспрашивал, где ты. Мне стоит волноваться?

Ксения: Мы посрались. В топку его, женатика

Лилия: Кобелина смазливый

Ксения: Я набухиваюсь с Диманом. До завтра!

Лилия: Эк тебя лихорадит. Замкнуло на этих двоих?

Оставила без ответа.

– Уже готова помириться? – Дима наполнил мою стопку и с недоверием покосился на улыбку, а затем и на телефон.

– Ааа, нет. Я сестре отвечаю.

А сама краем глаза пыталась прочесть сообщения от Артура.

«

Ключи оставил на работе у Галины. Вещами моими подотрись. С утра пришлю счёт за бэху, отогнал в сервис для оценки ущерба. Уволиться тебе не светит, пока долг не отработаешь

».

– Сестра вдруг гадости писать начала? – не преминул подметить Дима.

Показала ему пять уведомлений от контакта с именем «Жиробас».

– Счёт за бэху? – со смешком уточнил.

– Отделала шваброй его машину.

– Это ты зря, они арендованные, проплачены «Роснефтью». При желании Арчи навесит на тебя такой долг, что лет десять придётся выплачивать.

– А я и не говорю, что всё сделала правильно и обдуманно. Эмоции, Дим, они такие.

– А эмоции обманутой женщины ядовиты вдвойне, – заключил Димка и вскинул рюмку, знаменуя странный тост.

Чокнулись, закусили.

– С оплатой ремонта я тебе помогу, – он вдруг решился на благотворительность. – С увольнением тоже могу посодействовать. Есть у меня подвязки в Иркутском отделе кадров.

– Бескорыстно?

– Помочь красивой женщине – долг всякого уважающего себя джентльмена, – Димка навесил ярчайшую улыбку.

– Ладно, джентльмен, не провожай, – стянула с тарелки последний хрустящий огурец и засобиралась восвояси.

Не хотелось, чтобы меня неправильно поняли. Я пришла сюда исключительно ради финальной точки в «не отношениях» с Артуром.

Вечером состоялся нелёгкий телефонный разговор с Пэмээской, из которого узнала о себе много нового, мол, какая я безответственная, претендую на звание худший сотрудник года и далее по списку. Но самой важной оказалась вскользь брошенная фраза:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Артур Юрьевич перед отъездом забрал твоё заявление и предупредил, чтобы без его согласования я тебя даже к зубному не отпускала. Не знаю, насколько полномочны его слова, да и узнавать не собираюсь.

– Он уехал? – вклинилась в плотный поток желчи.

– Я лично организовала ему такси на вокзал. Так что завтра жду тебя на смене. Не явишься, отправлю за тобой Стаса. Мне осточертели твои выкрутасы, Мельникова!

На этой колючей ноте Галина бросила трубку.

Артур действительно уехал. Не донимал меня ни звонками, ни сообщениями, ни счетами за ремонт раскуроченного авто.

Следующие две недели слились в рутинный поток. Появилось много времени для обдумывания сложившейся ситуации, и с каждым днём моя уверенность в том, что поступила правильно, таяла.

Вспомнилось, с каким хладнокровием Смолин встретил жену, как обещал всё объяснить спокойным голосом. Быть может, оправдание и впрямь существовало, а я поторопилась наломать дров?

Корпоратив по случаю нового года запланировали на субботу. Компания, как всегда, не поскупилась снять отличный ресторан и оплатить грандиозный банкет с шоу-программой.

Я намеревалась отправить свой пригласительный билет в мусорный бак, но потом посетила предательская идея, а вдруг на праздник явится Артур?

Бунтарская часть меня потребовала принять участие. Неважно, явит туда Смолин свою надменную рожу или нет, – я год вкалывала, так что имею право оттянуться вместе с коллегами.

За пару дней до дня Икс, о котором судачила вся женская часть коллектива, а мужики предвкушали алкогольные реки и закусочные берега, мне позвонил Димка и пригласил на торжество в качестве друга.

– Не поверишь, влом тащиться туда в одиночестве. А так заранее знаю, что компания у меня будет, что надо.

Так что всё складывалось как нельзя лучше. Платье я заказала заранее, сопровождением запаслась, энергии и желания раскачать танцпол хватило бы на семерых – тряхнём стариной, что называется.

Отдел корпоративных развлечений (думаю, у «Роснефти» найдётся и такой) расстарался на славу. Для нас арендовали целый загородный комплекс с гостевыми домиками, лыжной базой, беседками под открытым небом, где властвовал мангальщик Арсен, и огромной заснеженной территорией, которая будто сошла с обложки детской книги сказок.

У ворот нас встречали Дед Мороз в роскошной боярской шубе и прехорошенькая Снегурочка. Димке добрый волшебник презентовал марочную бутылку коньяка, а меня снабдил парой мягчайших рукавиц и колючим из-за искусственной бороды поцелуем. Его внучка вручала всем программки и кокетливо желала счастливого нового года. Эх, вот бы её напутствие сбылось!

Мы нарочно приехали в первой половине дня, чтобы вдосталь набродиться по лесу на лыжах. Димка не угомонился, покуда не согнал с меня семь потов, а потом с тем же усердием откармливал шашлыком и опаивал терпким краснодарским вином.

– Э-э, нет, я эти ваши наливочки знаю, – отказалась от третьего стакана слабоалкогольного пойла.

– Обижаешь, красавица! – Арсен покачал головой, но убрал бездонный кувшин. – Никакого опьянения, чисто услада для твоих губ! Давай тогда люля вкусишь? М-м-м, тает во рту!

От люля не отказалась, а услужливая Асель, статная дива в расшитом золотой нитью палантине, принесла мне термокружку с душистым травяным чаем.

Чтобы растрясти кавказские изыски, ввязались в хоровод. Отплясывали вокруг замотанной в мишуру ели вместе с Бабой Ягой, Кощеем и конкретно датым Снеговиком. Потом Димка потащил меня кататься с горки на санках и всю извалял в снегу.

Словом, к банкету, который должен был проходить в главном корпусе, я расслабилась и даже ответила на пару Димкиных чмоков в щёчку.

С причёской и макияжем долго не возилась, хотя платье требовало заморочиться и тем, и другим. Атласное великолепие с широкой юбкой, глубоким декольте и длинным шарфом, концы которого свободно свисали на спине, сидело на мне изумительно, умудряясь подчёркивать достоинства фигуры и скрадывать недостатки, а глубокий стальной цвет оттенял глаза и делал кожу нежнее.

Дима рассыпался в комплиментах.

– Хороша, чертовка! Одёргивай, если начну становиться назойливым, а я точно начну!

– Шпильку видишь? – задрала подол юбки, демонстрируя туфельку. Кивнул. – Бойся её почувствовать одним очень деликатным местом.

– На ушную раковину намекаешь?

– И на неё в том числе.

– Ох, тигрица, пошли. А то все приличные столики займут, окажемся под самой сценой.

Торопились мы не зря. Наиболее удачные места у окон уже оккупировали более смекалистые коллеги. Мы вышли на второй круг по залу, и вдруг...

Артур сидел неподалёку от сверкающей ёлки. Мрачно потягивал рубиновое вино из огромного пузатого фужера и неотрывно следил за мной. Именно благодаря этому цепкому преследованию я его заметила. Почувствовала обнажённой кожей спины что-то липкое, мерзкое, склизкое и обернулась.

Взглядами мы не встретились. Он уткнулся в дно бокала, я с деланным безразличием повела Димку прочь.

Концертная программа уже началась, и выкрики ведущих мешали сосредоточиться.

Нам предложили папку с двумя страницами меню. Несколько вариантов салатов, вдвое меньше горячих блюд, длинный столбик закусок, всего один вид десерта и строка внизу: «Услуги бара оказываются бесплатно для всех сотрудников старше 18 лет».

– Дим, закажи мне то же, что и себе, а я пока возьму нам напитки, – прокричала на ухо кавалеру и твёрдой поступью зашагала к коктейльной зоне.

Кривая моего маршрута пролегала мимо столика Артура, за которым сидели ещё двое: опрятный мужчина с проседью и жеманная дама с башней волос и ниткой жемчуга на шее.

Несла себя торжественно и чинно, как Олимпийский огонь. Улыбалась естественно, хотя с каждым шагом дыхание ускорялось, а кончики пальцев покалывали тревожные импульсы.

Смолин упорно смотрел в противоположную сторону. Кивал кому-то из знакомых, махал рукой, салютовал фужером, но когда приблизилась к их столику вплотную, резко развернулся и впился в меня глазами хищного коршуна.

– С наступающим новым годом и Рождеством, – сладко пропела, выдернула из волос веточку гипсофилы и протянула лгуну. – Счастья тебе и твоей супруге.

– А я думал, с днём рождения поздравишь, – холодно отчеканил Артур и с презрением посмотрел на импровизированный подарок.

– Я не знаю, когда у тебя день рождения, – безразлично бросила и с видом императрицы, восходящей на престол перед всем честным людом, развернулась на каблуках и прошествовала к бару.

Позади что-то громыхнуло, послышался звон бьющегося стекла и кроткий женский возглас: «Да что же это? Артур!». Не дрогнула. Заставила себя идти вперёд с гордо задранным носом, хотя внутри разваливалась на части.

Невыносимо больно видеть его. Захотелось подпереть двери и спалить всё к чертям.

Глава 20

Артур

Не знает она, когда у меня день рождения. Туплю ровно секунду. Зависаю на её алых губах, замечаю сливочный треугольник кожи от ключиц до средины рёбер. Коротит в башке.

Бросаюсь вдогонку. Бокал с вином летит в сторону, преграду в виде стола перемахиваю одним скачаком, опрокидываю стул – всё здесь разнести в щепки хочется. Вижу цель – насрать на препятствия.

В два гигантских прыжка настигаю. Ещё больше матовой кожи на спине отнюдь не отрезвляет. Я точно знаю, каков на ощупь каждый позвонок и выемка, как Ксюха может выгнуться, если приласкать под грудью или прикусить зубами кожу под ушком.

Сбавляю шаг. Руки от греха прячу в карманы брюк. Нервно втыкаю ногти в подушечки больших пальцев.

Ксюха подходит к бару, подаёт знак официанту и облокачивается на стойку. Встаю сбоку, терроризирую её профиль взглядом. Оторваться не могу. Дёшевые веточки в волосах, приглушённый макияж – ей всё идёт, а в хаотичном переливе гирлянд она кажется какой-то волшебной.

– Красивое платье. Тебе идёт.

– Спасибо, – неохотно поворачивает голову.

– Поздравляю с выпускным.

Шпилька достигает цели, малахитовые глаза щурятся.

– Как поживает супруга?

– Возится с детьми.

– У тебя и дети есть? – тон всё холоднее. Хватает салфетку, чтобы чем-то занять руки.

– Семеро по лавкам. Но это всяко меньше, чем у тебя мужиков.

– Не всё же время с козлами зависать, – с достоинством выдерживает удар.

– Не дело так о Димане говорить, ну да он вроде не обидчивый. К тому же не брезгливый, раз не гнушается моими объедками.

Она закатывает глаза, готовит не менее шипастый ответ, но подходит бармен.

– Чем могу быть полезен столь прелестной даме?

– Виски со льдом и «Маргариту».

Придвигаюсь ближе. Тяну носом её запах, и демоны похоти рвутся с цепей. Яблоки в сливках. А я обожаю яблоки. Зелёные, хрустящие, сочные. Гренни Смит.

Ксюха делает шаг влево, нетерпеливо притопывает ногой.

– Свали с радаров, Смолин.

– А не то?

– Рожу тебе расцарапаю. Жена не оценит.

– Разве ты что-то знаешь о её вкусах?

Она хватает свои напитки и позорно бежит с поля боя. Враг побеждён. Только не чувствую ни триумфа, ни сколько-нибудь настоящей ненависти. Меня сжирает тоска по ней. Тянет объясниться и прекратить этот балаган.

Все благородные порывы сметает ураганом, когда она садится за столик к Диману, кокетливо улыбается ему и поглаживает по плечу. Удивлён, что не засосала на виду у всех.

Отворачиваюсь, заказываю сто пятьдесят водки и лимон. К своим приятелям не возвращаюсь, я для них сегодня наихудший вариант компании. Надираюсь в одиночестве.

А ей хорошо. Смеётся, ввязывается в какие-то конкурсы, лихо лопает каблуками воздушные шары, даже исполняет отрывок из какой-то заезженной песни, и у меня пульс начинает зашкаливать.

Ей аплодируют, вручают яркую коробку, перевязанную алым бантом, наверняка миксер, фен или электрооткрывалка для консервов.

Наблюдаю издалека и не могу переключиться. Надо либо сваливать, либо рискнуть поговорить с глазу на глаз. Да, будет нелегко, особенно с учётом всех обстоятельств. Однако мы взрослые люди...

Диман ведёт её танцевать. Лапает спину, шепчет пошлости на ухо – разумеется, мне ничего не слышно, только буйная фантазия набрасывает сотни вариантов. Ксюха хохочет, жмётся к его плечу щекой. Музыка сменяется, и эти двое лихо отплясывают нечто сродни ирландской чечётке. Рядом мельтешат ногами ещё две пары. Все гогочут, зрители подбадривают. Веселье. Лишь я воспринимаю это празднество пиром во время чумы.

Повторяю свой заказ. Осиливаю половину. Голова всё так же ясна, в задницу подгоняет чувство авантюризма. Ну или мудачества, кому что ближе.

Перехватываю Ксюху по пути в туалет. Сгребаю в охапку и вжимаю в себя.

– Сдурел? Пусти!

– Потанцуй со мной.

– С женой танцуй!

– Её здесь нет.

– Найди любую другую, а ко мне не смей клешни тянуть! – брыкается, бьёт по плечам.

– Ксюш...

– Что? Что тебе надо? – не кричит, чтобы не привлекать внимание, но готова сражаться со мной до победного. – Мы расставили все точки. Ты мне не нужен. Замена найдена. Проваливай.

Отпихивает, и я поддаюсь. Вдруг вспоминаю, что давно хотел прояснить один момент.

Усаживаюсь на Ксюхин стул. Диман мрачно зыркает на меня из-под бровей.

– В тот раз не ответил, потому что поделом, – цедит сквозь зубы, намекая на полученный накануне апперкот. – Не думай, что сейчас пойдёт по тому же сценарию.

– Ты знал, что она со мной? – спрашиваю без обиняков.

– Узнал, когда ты нарисовался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Она тебе нравится?

– Тупой вопрос, – Диман бычится.

– Согласен.

На ум ничего путного не приходит. С ясной головой я явно погорячился.

К столику возвращается Ксюха, упирает руки в бока. Такая грозная, что вызывает улыбку.

– Смолин, тебе больше бесить некого?

– А чем ты плоха, Мельникова?

– Вы цирк не устраивайте, – Диман хмурится всё сильнее.

– Вот именно, – поддакиваю, освобождаю стул и волоку от соседнего стола ещё один. – У нас же корпоратив. Заливаем дух коллективизма, чествуем коммунизм и...

– Артур, уйди, – устало просит Ксюха и пробует ногой помешать мне разжиться сидячим местом.

Ловлю её за лодыжку, усаживаюсь, опускаю туфельку себе на бедро и мимолётно пробегаюсь пальцами по голой икре. Она вздрагивает, устремляет на меня испуганные глаза, потом косится на Димана.

– Да кончайте, новый год же! – моей резкой вспышке оптимизма впору завидовать. – Оставим все дрязги в уходящем. Давайте за «мир, труд, май»с их совдеповскими лозунгами и верой в разумное и вечное!

В голове слова звучат красиво, на деле эффект тускнеет, потому как язык тяжело справляется с длинными речевками.

Ворую у Ксюхи «Маргариту», салютую Диману. Эти двое хмуро переглядываются.

– Смолин, шёл бы ты проспаться, – она кривится.

Яровой разыгрывает карту брутала и скрещивает руки на груди.

– Намекаешь, что я в говно?

– Прямо говорю, что ты оно и есть.

– Тогда мы отличная пара. Подобное притягивает подобное.

Диман встаёт. Поди за тем, чтобы за шкирку оттащить меня от стола. Что ж, порадуем публику мордобоем. Тоже поднимаюсь. Ксюха вскакивает, повисает на моих плечах.

– Угомонись. Ты не в себе.

– Хочу быть в тебе.

– Позвони жене и обрадуй её этой новостью.

Краем глаза замечаю, что Яровой сваливает. Или бежит за охраной, что было бы наитупейшим поступком.

Ксюха тоже это замечает, оглядывается с сожалением, потом поворачивается ко мне и вопрошает:

– Почему ты такой? Портишь всё, к чему прикасаешься.

– Встречный вопрос: какого лешего ты сталкиваешь нас лбами? Нам ещё работать и работать.

– Идиот ты, Артурий.

Мы стоим почти вплотную. Меня сшибает её запахом.

– Я не спала с ним.

– Да ладно? Уехала на ночь к себе и потому не считается?

Она свирепеет, вырывается из моих рук, которые уже успели оплестись вокруг талии.

– Как до тебя достучаться? Мы больше никто друг другу.

– А кем были до того? – улыбаюсь, как маньяк, и тяну за края шарфа, вынуждая запрокинуть голову и смотреть в глаза.

– Ты – всегда никем, а я любовницей при живой жене.

– Тебя расстраивает факт её жизнеспособности? – последнее слово почти не даётся, и выходит нечто вроде «жизнеясти». Я сфокусирован на жилке, отчаянно бьющейся под прозрачной до синевы кожей. Резцы болезненно ноют, прося впиться в неё, словно я вампир или другая кровососущая тварь.

– Чего?

– Того! – рявкаю, потому что путает мысли. – Я полгода к жене не притрагивался. Мы на стадии развода.

– А-а-а-а-а, ну точно же. Дай угадаю: она серьёзно больна и какое-то время ты не можешь расстаться с ней, чтобы не травмировать окончательно?

– Здорова, как лошадь. Но избалована и упряма, поэтому разойтись миром не желает.

Меня утомляет разговор, хочется перейти к делу. Прижимаюсь губами в месту пульсации и получаю звонкую оплеуху, которая ни черта не тормозит, но срывает оковы.

Взваливаю Ксюху на плечо и волоку к выходу. Она верещит и матерится, лупит кулаками по заднице. С координацией у меня не очень, так что то и дело сбиваюсь с курса.

Дверь нам придерживает молодой парнишка в маске Зорро. Киваю в знак благодарности и через пару минут сажаю визгливую ношу в сугроб. Крик обрывается мгновенно:

– Пусти меня, мерза... – и тишина.

Охает, задыхается от гнева, пробует подняться с опорой на руки и вязнет в снегу по самые локти. Выдёргиваю её из ледяного плена за подмышки и мирно спрашиваю:

– Теперь готова выкурить трубку мира?

– Я, знаешь, куда тебе её затолкаю? – хорохорится и клацает зубами от холода.

– Ты не хуже меня знаешь, что заталкивать сейчас буду я, – снимаю с себя пиджак, набрасываю ей на плечи и связываю рукава на животе. – Топай ножками, пока не околела.

Толкаю в спину, на развилке помогаю принять вправо и через пару метров оказываемся у моего домика, где в углу потрескивает камин, а по бревенчатым стенам скачут жёлтые и оранжевые блики.

Захлопываю дверь, поворачиваюсь к Ксюхе с очень твёрдым намерением. Она пятится к очагу. Смотрит всё с тем же диким огоньком, в котором злость закручивается в водоворот пополам с голодом.

– Через три месяца у меня отпуск, – говорю то последнее, что хотелось бы втемяшить в эту беспутную голову. – Я улажу вопрос с женой.

– С чем тебя и поздравляю, – ерепенится, хотя и сама понимает, к чему всё идёт. Я не тащил сюда силой, во всяком случае, в домик она вошла добровольно.

– Что насчёт Димана? – веду пальцем по кромке декольте от рёбер до шеи и просовываю ладонь под шарф.

– А что с ним?

– Ксюх, не беси.

– Артурий, не бесись, – щурится с откровенной неприязнью, но охает, когда притягиваю к себе за ткань на горле, и выдыхает мне в губы чистейший стон. – Разведись вначале, потом условия выставляй.

– Ты и дальше планируешь трахать мне мозг?

– Да, и трахаться с вами обоими тоже, – сообщает, не дрогнув. Маленькая самоубийца.

У меня в крови азот кипит от этой мысли.

– Так за чем дело встало? Давай прямо сейчас и начнём.

Она с недоумением смотрит на меня, а я всё медлю, выжидаю, кружу подле неё, вынуждая наброситься первой. Хочется, чтобы признала, что я ей нужен не меньше.

Обхожу со спины, снимаю с неё свой пиджак.

– Это ли не самая яркая женская фантазия? Отдаться сразу двоим мужикам. В момент устрою, ты только попроси.

– Устраивай! – дерзит, резко разворачивается и вскидывает ладонь для очередной пощёчины.

Даже в теперешнем не совсем адекватном состоянии вижу, что ей больно от моих слов. Унижает мое отношение как к дешёвой подзаборной дряни. Так она другого ждала?

Ловлю её кисть. Яростью между нами полыхает жарче, чем от открытого огня за моей спиной. Ксюха фырчит, готовится ударить другой рукой. Перехватываю и её.

– Ненавижу тебя, – заводит старую пластинку.

– А я тебя, – облизываюсь, глядя на её губы, и тут же набрасываюсь на них зубами.

Хочу обглодать её до костей. Сожрать всю целиком и поиметь всеми возможными способами в процессе. Потому что устоять не могу перед соблазном.

Она хнычет, пыжится отстраниться. Зализываю кровавые ранки, скольжу по ним губами и теряю разум. Срабатывают первобытные инстинкты.

Возиться с одеждой нет ни сил, ни желания. Укладываю её на ковёр, задираю дебильное платье, стаскиваю трусики до лодыжек и оголяю только ту часть себя, которая требует тесной близости.

Ксюха запрокидывает голову и гортанно стонет, когда врезаюсь на полную. Хватаюсь за напряжённое горло и повторяю несколько раз до искр перед глазами.

Она недолго лежит подо мной безучастной куклой. Распаляется моментально, вонзает пальцы в мои волосы и стискивает кулаки. Тянется к моему лицу и горячо шепчет в губы:

– Я не спала с ним. После тебя – ни разу.

Бля, мне зверски хочется этому верить, но тупой мудак внутри отказывается воспринимать её слова всерьёз.

– Мне как-то по боку.

И тут вдруг её выгибает подо мной, всё тело обретает формы туго натянутой тетивы. Она всхлипывает и кончает.

А вот это уже что-то новенькое. Застываю столбом. Смотрю на её слёзы, градом бегущие по щекам, чувствую интенсивные сокращения мышц, любуюсь острыми сосками, которые буквально вспарывают ткань платья.

И злость испаряется. Разыграть можно всё, что угодно, вот только реакции организма не подделать. Она истосковалась по мне.

– Зачем тогда поехала к нему? – этот вопрос звучит по-людски.

– Уязвить хотела на эмоциях.

– Сегодня с ним пришла тоже ради этого?

– Нет, просто по-дружески.

– Дурёха, я ж его убить был готов.

Я по-прежнему в ней, но что-то мешает продолжить. Какой-то зреющий в груди ком, которому требуется сместить акцент на нежность.

Она гладит мои щёки и снова ревёт.

– У тебя, правда, есть дети? – страха в глазах столько, что пробивает на откровенность.

– Неправда. Какой из меня семьянин, если дома бываю от силы пару недель в году?

– Ты в принципе хорош только в работе, – Ксюха горько усмехается.

– И в сексе, – добавляю с улыбкой и медленно отталкиваюсь от неё, чтобы с той же ленивой грацией вернуться обратно.

Она ловит мой рот губами и целует по-настоящему. Мягкие касания языка, сдержанные стоны, влажные губы напоминают по вкусу спелые персики.

В два счёта нагоняю её и с наслаждением изливаюсь внутри. Ну вот, червячка заморили, можно и к основному блюду приступать.

Меня раздевают первым. Тёплые руки прокатываются по плечам и груди, рождая под кожей зуд.

– Гвоздь с колючей проволокой что означает? – любопытствует и прижимается носом к той части татуировки, о которой заговорила.

Зажимаю нос двумя пальцами и гнусавлю:

– Кинокомпания «Твистед Пикчерс» представляет удушливо-гадливый хоррор «Пила».

– Точно! – она хохочет и целует средину орлиных крыльев. – А я всё гадала, откуда во мне этот образ закручивающейся вокруг гвоздя колючей проволоки!

– В оригинале там монтажный штырь вместо гвоздя.

– А между ними есть разница? – подначивает и просовывает руки по бокам.

Садится позади на корточки, прикусывает за задницу и избавляет от брюк, белья и носков. Поворачиваюсь.

– Гвоздь, – демонстрирую мизинец, – штырь, – беру в руку налитый кровью член и веду им по алым губам. – Разница гигантская, на самом-то деле. А теперь открой рот и почувствуй её.

Она очень старательно разбирается в тонкостях: то сжимает зубами палец, то обвивает языком член, то дразнит губами мошонку.

И сегодня этих различий не счесть, как если закинуть на одну чашу весов животный трах, а в противовес положить эту ночь с её долгими ласками у огня, яркими оргазмами на диване и неспешным сексом на чёрных атласных простынях.

Ксюха отрубается под утро. Сыто вытягивается вдоль меня, забрасывает ногу на бедро, а рукой обнимает поперёк живота и в полудрёме шепчет:

– Я соврала насчёт ненависти, – после чего зевает и сладко сопит.

Пожалуй, вслух я этого не скажу, но умом понимаю, что тоже влюблён в неё. Притом по уши.

Глава 21 - ФИНАЛ

Два года спустя

Терминал аэропорта гудел, как растревоженный улей. Очередь на предполётный досмотр медленно продвигалась вперёд – пассажиры с сонными лицами катили чемоданы, переговаривались вполголоса, проверяли билеты.

Артур, как всегда, трындел с кем-то по телефону, вернее вставлял крепкий начальственный пистон прорабу на очередной стройке:

– Сроки горят, а у тебя на объекте – ни хрена не делается! Что за бардак ты развёл?!

Блеяние в ответ, монотонное и безэмоциональное.

Биг босс перебил громовым голосом:

– «Как можем»?! Ты мне тут не заливай про «стараемся»! Я вчера отправлял своего человека к вам с проверкой – половина твоих бездельников сидит, чаи гоняет! А у меня заказчик уже кипятком ссытся (вот вам и высшее политехническое образование), вдупляешь?! Через две недели сдача, а у тебя даже черновая отделка не закончена! Ты вообще в курсе, сколько денег горит из‑за твоего разгильдяйства?!

Прораб торопливо подлил маслица в огонь. Смолин аж побагровел от ярости. Ты ж мой беспокойный!

– Мне плевать, кто у тебя на больничном! Ты главный или пуговица от кальсон?! Если через три дня не будет хотя бы 70 % готовности – я тебе такой ад устрою, что небо с овчинку покажется (про Кузькину мать забыл упомянуть)! Всю твою шайку‑лейку разгоню к чертям собачьим! Новых людей привезу, а тебя первым с голой жопой на мороз выставлю! Понял меня?!

Слышны самоубийственные возражения. Эээх, впору затыкать уши. Артур заорал:

– Никаких «но»! Сегодня же до 19:00 – полный отчёт по выполненным работам! Чтоб каждый гвоздь пересчитал! И завтра с утра вся бригада была в полном составе – ни одного прогульщика! Если хоть один козел не выйдет – я с тебя три шкуры спущу! Оберу до нитки, чтоб неповадно было! Всё, отбой!

Убрал телефон в карман и повернулся ко мне с явным намерением отыграться – такая ярость во взгляде. Однако меня не тронуло.

Продолжила нервно теребить ремешок сумки.

– Всё будет нормально, слышишь? – вопреки ожиданиям, Артур приобнял за плечи и ободряюще улыбнулся. – Мы ничего запрещённого не везём. Просто стандартная проверка.

– Но почему именно нас остановили? – я оглянулась на двух сотрудников в форменной одежде, которые неотступно следовали за нами. Их шаги гулко отдавались в пустоте коридора, а взгляды – холодные, цепкие – не отрывались от нас, будто держали на мушке пару отъявленных головорезов.

Досмотр завершился неожиданно. Когда наш чемодан прошёл через сканер, экран вдруг залило тревожным красным. Раздался резкий, пронзительный сигнал. Через минуту к нам подошли двое в форме – с серьёзными лицами и руками, небрежно лежащими на кобурах:

– Ваши документы. Пройдёмте с нами. Без лишних вопросов.

В служебной комнате было не просто прохладно – здесь царил ледяной, промозглый воздух. Голые стены, тусклая лампа, мигающая с раздражающим треском. За столом сидел офицер таможни – лицо непроницаемое, глаза словно буравят насквозь. Перед ним – открытый чемодан.

– Объясните, что это? – он ткнул пальцем в нечто, завёрнутое в плотную ткань. Голос звучал ровно, но в нём сквозила угроза.

Артур шагнул вперёд, ни единым мускулом не выдавая волнения:

– Это семейная реликвия. Старинное украшение, бабушка передала Ксюхе. Мы даже не думали, что…

У меня отвисла челюсть. Реликвия, бабушка... Что за чушь?

– По правилам, любые предметы с драгоценными камнями подлежат декларированию, – перебил офицер, не поднимая глаз. Его пальцы медленно, нарочито неторопливо постукивали по столу. – Вы заполняли декларацию?

Я с трудом сглотнула. В комнате повисла тяжёлая тишина – лишь мигающая лампа отсчитывала секунды. В какую авантюру Смолин втянул меня на сей раз?

– Нет. Мы не знали. Это не продаётся, мы просто везём её домой.

Ага, утаскиваем в Москву дорогую камею неизвестной бабки.

Офицер резко нажал кнопку на столе. Дверь распахнулась – вошёл ещё один сотрудник, на этот раз с портативным анализатором в руках. Прибор зловеще поблескивал хромированными деталями.

Меня накрыло паникой. В голове набатом трезвонила мысль, что нас либо посадят, либо расстреляют. За контрабанду. Дожила ты, Ксюха.

– Будем проводить экспертизу. Пожалуйста, оставайтесь на месте. И сохраняйте спокойствие.

Последнюю команду адресовал мне, словно почувствовал, что готова брякнуться в обморок.

Тишина давила, словно бетонная плита. Я сжала руку Артура так, что ногти впились в кожу.

– Может, позвонить адвокату? – прошептала, едва шевеля губами.

– Пока рано паниковать, – тихо ответил он, но взгляд метнулся к двери, оценивая расстояние. У меня в глазах задвоилось. Он что, планирует сбежать? – Мы ничего не нарушили намеренно.

Анализатор щёлкнул, высветив данные на экране. Офицер внимательно изучил результат, затем поднял взгляд – холодный, расчётливый.

– Состав металла соответствует заявленным характеристикам антикварного изделия. – Приподнялась на носочках, чтобы рассмотреть неведомое наследство несуществующей старушки. Фигушки, прибор полностью закрывал украшение. – Но отсутствие декларации – нарушение. Вам придётся заплатить штраф… или временно оставить предмет на хранение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Оставить?! – голос Артура дрогнул. – Это же память.

Он выдохнул, стараясь сохранить спокойствие и продолжил:

– Есть ли другой вариант? Мы готовы оплатить всё, что требуется. Это действительно просто семейная вещь, никакой контрабанды.

Офицер помолчал, нарочито медленно перекладывая бумаги на столе. Затем достал бланк – звук скользящей по столу ручки резанул слух:

– Заполняйте декларацию прямо сейчас. Укажете стоимость по оценочной экспертизе. После оплаты штрафа сможете забрать вещь и продолжить путь. Но если обнаружатся несоответствия… – он сделал паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе, – последствия будут серьёзными.

Пока Артур твёрдой рукой выводил буквы, я чувствовала, как пот стекает по спине. Каждый скрип ручки, каждый вздох офицера отдавался в висках. Меня всегда нервировали безликие замкнутые пространства. Всё ждала, когда же в полу откроется люк, и нас зашвырнёт в подземные казематы.

Второй сотрудник таможни внезапно поднялся на ноги, приблизился к нам. Медленно снял с пояса браслет наручников, демонстративно их расправил и в мгновение ока защёлкнул сначала на моём запястье, потом проделал то же с рукой Артура.

Дверь позади нас распахнулась и ударилась о стену. В комнату ввалилась целая карнавальная толпа. Успела только выхватить из общей сумятицы улыбчивую мордашку сестры и огромный букет белых роз у неё в руках.

Тут уже и второй офицер выпрямился и встал по стойке смирно у стола. Артур, наоборот, развернулся ко мне лицом и опустился на одно колено.

Не соображая, что творю, попыталась зажать рот ладонями и чуть не вывихнула Смолину запястье.

Он взял со стола таможенника прямоугольную коробочку в обёртке из ткани, ловко снял крышку и сунул мне со словами:

– Я бываю жутким скотом. Работаю по шестнадцать часов кряду, порой забываю, как ты выглядишь. – Сборище позади нас дружно хихикнуло. Признала плутоватую физиономию Эдика, лучшего друга Артурия, и растроганные моськи Наташки и Светки, моих нынешних коллег из волонтёрского отряда. – Я нетерпимый, жёсткий, авторитарный, но с тобой намерен стать лучше.

– Какое бессовестное враньё, – пошутила и свободной рукой смахнула со щёки слезу.

– Мельникова Ксения Анатольевна, ты согласна выйти за меня замуж?

Свидетели (Иеговы) громыхнули единым духом:

– Соглашайся!

Лилька добавила улюлюканья. Жаба завистливая, хоть и любимая.

– Ты забыл добавить, что и я не подарок.

– Это подразумевалось, – Артур хмыкнул.

– Засранец, – произнесла одними губами и заорала, чтобы все пооглохли: – Конечно, я согласна стать твоей женой!

Бросилась ему на шею, вышибла из руки бархатную подушечку с кольцом, украшенным безобразно большим бриллиантом, и поцеловала так глубоко и жарко, словно мы были наедине и готовились попировать друг другом.

Порой с ним очень непросто, но без него вообще себя не представляю. Последние два года я только тем и занималась, что перекраивала свою жизнь под него. Забросила работу, занялась самообразованием, свободное время посвятила волонтерству и променяла отлаженный быт на кошмар корпоративных квартир, потому что единственный способ быть рядом – это летать с ним по всей стране. Благо, у нашей добровольческой организации всюду есть филиалы, и, попадая в незнакомый город, я не остаюсь без дела.

– Горько! Горько! – надрывалась публика.

А мне поправить хотелось, потому как целовать Артура, принадлежать ему, сдувать пылинки с его гипертрофированного эго – это самое сладкое занятие.

И что с того, что у нас никогда не будет совместных детей? Вокруг так много малышей, которых мы могли бы сделать счастливыми.

Едва додумалась до этой мысли, Артур отодвинулся и шепнул на ухо:

– Я люблю тебя, Ксюх. Больше жизни.

На этом можно и зафиналить. Сердце ёкнуло, ухнуло вниз и лопнуло в приступе эйфории.

Кто бы знал, как я его люблю!

____________________________

Заранее хочу попросить прощения у всех, кто ожидал горяченькие сцены МЖМ. Увы и ах, Ксюха и Артур оказались не того поля ягоды. Я до последнего верила, что что-то из этой затеи получится, но нет. Оно и к лучшему наверное.

Теперь о нашем недолгом расставании. Я снова пропадаю, чтобы восстановиться и отдохнуть, и приглашаю вас в одну очень интересную историю.

"Она не влюбляется".

Ппереходите по ссылке - уже можно оценить нечто вроде Пролога.

Конец