О, СЧАСТЛИВЧИК

Испытание

Всё произошло стремительно, как обвал, и я не жалею ни о чём. Мою жену зовут Алиса, меня — Максим. Для меня она — божество. Её фигура — пышная, соблазнительная, походка — манящая. И самое главное — она была для меня вечно желанной и вечно недоступной, что лишь разжигало огонь. До свадьбы мы встречались урывками. Её никогда не волновало, где я и что делаю, меня же, напротив, мучили вопросы о каждом её часе. Со временем меня стало грызть подозрение, что моя девушка (тогда ещё не жена) мне изменяет. Мои попытки поговорить натыкались на лёгкие, уклончивые улыбки. Я ревновал бешено, и, как оказалось, не зря. Алиса будто не замечала моих терзаний, лишь подливая масла в огонь одним намёком, одним случайно оброненным словом о коллегах.

Я стал следить за ней. Алиса работала администратором в престижном отеле «Гранд Виктория». Работа её была нервной, график — плавающим. Однажды, в её выходной, я снял номер в этой же гостинице, устроившись в кресле у глазка с биноклем напротив служебного входа. Ждать пришлось недолго. Вечером я увидел, как она, сменив строгий костюм на короткое чёрное платье, которое я ей дарил, катила в один из люксов столик с шампанским, устрицами и шоколадом. Она вошла в номер и не появлялась почти пять часов. А из-за тяжёлой дубовой двери, приоткрытой службой доставки, доносились приглушённые смехи, звон бокалов и откровенные стоны, от которых кровь стыла в жилах и одновременно бешено пульсировала в висках.

Когда она вышла, вид у неё был утомлённый, но сияющий. Причёска слегка растрёпана, помада смазана, а на шее алело свежее пятно страсти. Я не выдержал, выскочил из укрытия и предъявил ей всё. В ответ получил звонкую пощёчину.

— Осмелься поднять на меня голос здесь, — прошипела она, и в её глазах горел холодный огонь. — Охрана вышвырнет тебя, как назойливого попрошайку.

И странно — я был так возбуждён этой сценой, её гневом, её властью, что это было физически заметно. Взгляд Алисы скользнул вниз, и уголок её губ дрогнул в едва уловимой усмешке. Мне ничего не оставалось, как униженно удалиться.

Дальнейшие дни были адом. Она игнорировала звонки. Когда я пытался заговорить, она проходила мимо, высоко подняв подбородок. Но я был настойчив, как мотылёк, летящий на огонь. Наконец, она резко остановилась.

— Говори. У меня минута.

Я залепетал о предательстве, доверии, любви — всю привычную жалкую чепуху.

— Конкретнее, — отрезала она. — Что ты хочешь?

И из моих губ вырвалось не то, что планировалось, а сокровенная, унизительная правда:

— Не бросай меня.

— Я и не думала. Это ты всё испортил. Но теперь поезд ушёл.

— Но я люблю тебя!

— А я — нет. И что?

— Нам же было хорошо!

— Мне — никогда. А теперь — что? Ты просил не бросать тебя? Просил?

— Да, — прошептал я.

— Тогда извиняйся. Правильно.

— За что?..

— Когда поймёшь — вернёшься. А сейчас исчезни. И запомни: если появишься с претензиями — больше не увидишь меня никогда. И да... тебе же понравилось под дверью? Понравилось слушать, как со мной обращается настоящий мужчина?

Она ушла, оставив меня раздавленным. И в этой глубине унижения родилось странное, всепоглощающее понимание: я не могу без неё. Без её власти, её презрения, её красоты. Через два дня я стоял на пороге её квартиры, готовый на всё.

Дверь открыла Алиса. На ней был шёлковый халат цвета спелой вишни, едва сдерживающий волну груди. Полы распахнулись, открывая длинные, идеальные ноги. Я вошёл и замер. В гостиной, на бархатном диване, полулежала её подруга и коллега Карина, в таком же коротком халатике, с бокалом вина в руке.

— Ну что, Максим? Пришёл просить прощения? — голос Алисы был сладок, как яд.

Я молчал, сгорая от стыда.

— На колени, — скомандовала она мягко, но непререкаемо. — И повторяй. «Прости меня, Алиса, за то, что ты вынуждена искать удовлетворения у других мужчин, потому что я — никчёмный любовник».

Воздух перестал поступать в лёгкие. Карина тихо хихикала.

— Повторяй! — щелчок пальцев перед носом.

И я, захлёбываясь собственным унижением, стал повторять. Она заставила меня целовать её босые ноги, восхвалять её, клясться в послушании. Я кончил, стоя на коленях, не прикасаясь к себе. Карина, смеясь, предложила меня выпороть. Алиса одобрительно улыбнулась:

— Обязательно. Но уже после свадьбы.

— Ты... всё ещё выйдешь за меня? — выдавил я.

— Ты не против, что у меня будут любовники? Что ты будешь убирать за ними и лизать мою киску?

— Нет, — простонал я.

— Тогда готовься. Отныне твоя жизнь — это я.

Свадьба

Свадьба была роскошной, в банкетном зале «Гранд Виктории». Алиса в платье, словно сотканном из лунного света, была неземной. Но правила были установлены заранее. Мой «мальчишник» был отменён. Её «девичник» с Кариной и двумя поклонниками — главным менеджером отеля Марком и его другом — прошёл бурно. Утром я, как всегда, целовал её ноги, умоляя о прощении.

На церемонии Карина была свидетельницей, Марк — свидетелем. Когда друзья пошли «красть невесту», я знал, что её не просто крадут. Через полчаса её «вернули» за выкуп. Волосы были чуть небрежнее, а в уголках губ — едва заметная влажная тень. Когда гости закричали «Горько! », и её губы коснулись моих, я почувствовал горьковато-солёный привкус. Она отстранилась и шепнула на ухо так, чтобы слышали только мы:

— Извини, милый. Марк так заигрался перед, что порвал мои кружевные трусики. Придётся тебе купить новые. Лучше. И ты будешь наказан. Он кончил в меня, прямо перед выходом к гостям. А первая брачная ночь... она должна быть особенной. Поэтому Марк присоединится к нам позже.

Первая брачная ночь

В нашу квартиру мы вернулись поздно. Я снял с неё туфли на высоченных каблуках, надел тапочки, покрывая её ступни поцелуями.

— Раздевайся, — приказала она.

Я послушался. Она достала из шкатулки хромированный «пояс верности» — жёсткую клетку, которая с лёгким щелчком замка сковала моё самое сокровенное. Затем достала тонкий кожаный ремень.

— Ложись на диван.

Удары были точными, жгучими. Я лежал, впиваясь лицом в подушку, и выкрикивал слова покаяния за то, что вынудил её искать ласки у Марка. Боль смешивалась с невероятным возбуждением, но клетка не давала члену распухнуть, направляя всю энергию в пульсирующую, невыносимую боль. Когда кожа на бёдрах и ягодицах запылала, она остановилась.

— А теперь — твоя свадебная трапеза, жалкий муженёк.

Она подняла подол платья. Чулки с кружевными подвязками, выбритая, влажная киска, с которой стекали на внутреннюю сторону бёдер белые, уже подсохшие капли. Марк не поскупился. Я припал к ней губами и языком, вылизывая каждый сантиметр, поглощая смесь её возбуждения и чужой спермы. Это было и адское унижение, и райское наслаждение. Она стонала, проводя пальцами по моим волосам, то ласково, то грубо дёргая.

Пока я приводил себя в порядок, она быстро преобразилась. Надела туфли, поправила чулки. Трусики снова остались в шкафу.

— Приберись здесь. И приготовь всё в спальне. Шампанское в хрустале, фрукты, шоколад. И надень это.

Она бросила мне в руки не фартук, а короткую кружевную комбинацию чёрного цвета, какую носят дорогие содержанки. Она едва прикрывала мои поротые ягодицы, а спереди откровенно обтягивала жалкую клетку.

— Стой в углу. Лицом к стене. Жди.

Я стоял, прижав лоб к прохладным обоям, слыша, как она наливает себе вина, включает томную музыку. Каждый нерв был оголён. Через вечность раздался звонок в дверь. Твёрдые, уверенные шаги Марка.

— Войди, дорогой. Мы ждали только тебя, — прозвучал голос Алисы, томный и сладостный, каким он никогда не звучал для меня.

Марк прошёл в гостиную. Я слышал поцелуй, звук падающей на пол шёлковой ткани. Затем его голос:

— А это что за представление?

— Ах, это? Разве ты не узнал? Это же мой муж. Максим, иди сюда и поприветствуй нашего гостя.

Я повернулся. Они стояли посреди комнаты. Алиса была уже обнажена, только в чулках и туфлях. Марк, высокий, широкоплечий, смотрел на меня с ленивым интересом.

— Стань на колени и поприветствуй, — повторила Алиса.

Я опустился на колени перед ними.

— Спасибо, что пришли, — прошептал я, глядя на его начищенные туфли.

— Громче. И поклонись.

Я склонился ниц и коснулся головой пола. Марк рассмеялся.

— Ну, и питомца ты себе завела, Алис.

— Он старается, - поцеловала Алиса Марка.

— А теперь, — она повернулась ко мне, — ты будешь наблюдать. Наблюдать за тем, как настоящий мужчина делает твою жену счастливой в её первую брачную ночь. А потом... потом ты всё за нами приберёшь.

Она взяла Марка за руку и повела в спальню. Дверь закрылась не до конца. Сквозь щель пробивался свет и доносились звуки — её смех, его низкий голос, скрип кровати. Я остался стоять на коленях посреди опустевшей гостиной в своём кружевном позоре, слушая симфонию собственного падения и чувствуя, как каждая клетка моего тела, запертая и униженная, бьётся в экстазе от этой пытки. Наша первая брачная ночь только началась. И я, счастливчик, не был её участником, но главным свидетелем...