Чокнутые асы

Предупреждение

Это тёмное скандинавское фэнтези с обратным гаремом. Здесь все злодеи. Главные герои — психи. Одержимость, сталкинг и убийства входят в пакет.

Они пройдут тернистый путь от врагов к возлюбленным, но чувства будут зарождаться долго.

В тексте содержатся сцены 18+, нецензурная брань, а также графические описания жестокости, насилия и страданий, так что будьте осторожны, ступая на тёмную тропу Хельхейма.

P.

S. автор знает скандинавскую мифологию, и все отступления от «канона» — авторский замысел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пролог

Хел

Сегодня она умрёт.

Я знала это также ясно, как и то, что солнце встаёт на востоке и исчезает на западе.

Этой ночью всё решится.

— Хелена... Хелена... — сипло звала некогда сильная и бойкая воительница, слепо шаря костлявой рукой по постели. Я стиснула зубы, схватила её холодную ладонь и отчаянно сжала.

— Я здесь, матушка. Здесь. С тобой.

До конца.

Жгучие слёзы покатились по щекам.

За окном гремел гром, по крыше и стёклам с новой силой забарабанили ледяные капли. Ставни нашей хижины дребезжали на порывистом ветру, и только ржавый засов между ручек не позволял им открыться и впустить в дом холод осеней бури.

Впрочем, какая разница? Буря уже бушевала в моей душе.

В мрачной комнатке было душно и муторно. Трещали поленья в пылающем очаге, едкий горько-сладкий дым от тлеющих в мисочке трав, забивался мне в ноздри и вызывал тошноту. Я стояла на коленях возле тюфяка, на котором лежало исхудавшее тело, больше похожее на скелет обтянутый кожей, чем на человека. Женщину.

К горлу подкатывал ком, по загривку градом катился пот, пропитывая ворот льняной туники. Капли струились по мертвенно-бледному лицу матушки и затекали в искаженный мукой рот.

Но она не страдала. Не так как прежде.

Я потратила последние наши гроши на покупку дурман-трав. По словам торговки, они снимают боль.

Мама зарабатывала нам на жизнь охотой. Продавала на местном рынке убитые тушки и пушнину. Я была слишком мала и труслива, чтобы ей помогать. И два месяца назад, когда её здоровье сильно пошатнулось, нам пришлось затянуть пояса.

Мы обе заметно потеряли в весе, но матушке приходилось хуже, чем мне. Весь наш скудный ужин она отдавала мне, отговариваясь, что не хочет есть. Утром её бил озноб, а ночами она металась по тюфяку с жалобными стонами и лихорадочным бормотанием. Она всё умоляла кого-то, просила прощения или кричала: «Нет!», — да так жутко и дико выгибалась в спине, что я вскакивала с постели, чтоб её разбудить.

Поутру я спрашивала, что ей снилось? А она недоуменно смахивала присохшие к щекам слезы, растягивала треснутые губы в бледной улыбке и отвечал: «Не важно».

Затем дрожащей рукой брала лук с крючка на стене, гладила меня по голове, твердя, что всё в порядке, что мы справимся, и уходила на охоту за нашим обедом. Но всё чаще возвращалась с пустыми руками.

Мамочка скрывала от меня своё состояние. И пусть за двенадцать лет я привыкла к тайнам,

эта

меня тревожила и бесила. Ведь я видела, как ей плохо. Видела, как она харкает кровью в замаранную тряпку. Видела её мучения по ночам. Замечала, как жрет её красоту и силу невидимый враг.

И страдала вместе с ней от бессилия что-либо исправить.

Болезнь

. Самое худшее и страшное чудовище. С ним нельзя выйти в чисто поле и сразиться раз на раз. Оно прячется, берёт хитростью и измором. И побеждает, если крепость твоего тела не может пережить изнуряющую осаду.

Без слёз я не могла поднять нож на несчастных курочек или кроликов, но это чудовище желала прикончить жесточайшим образом.

— Хелена!.. — матушка с хрипом схватилась за грудь, слепо шаря мутными карими глазами по комнате. Под её веками залегли глубокие тени, лицо заострилось, а скулы впали.

Я подавила всхлип и подтолкнула к ней ближе мисочку с чадящими растениями. От едкого дыма першило в горле, но я сдерживала кашель.

— Я тут, мам. Тут.

Она не видела меня.

То ли дурман-травы подействовали, то ли болезнь окончательно вгрызлась в неё своими когтями.

Три дня назад на охоте мама попала под проливной дождь, и это решило её судьбу. Дома она слегла с лихорадкой, а я, не вынеся её страданий, отдала последние сбережения за обезболивающее.

Не знаю, что со мной будет завтра, что я буду есть и как выживать одна в суровом к сиротам мире, но сейчас меня не беспокоило ничто кроме состояния матушки. В тёмном уголке души я представляла, что просто лягу и умру вместе с ней.

— Хелена! — хрипло воскликнула она на вдохе и крепко, почти до боли, стиснула мои пальцы. — Слушай!.. Послушай, девочка моя…

— Да? — я с дрожью склонилась ухом к её сухим губам.

— Не выходи из дома в Ночь Дикой Охоты, — обжёг меня свистящий шёпот. — Не выходи, моя девочка. Что бы не… Пока… Пока не минует твоя двадцать первая весна. Не выходи… Обещай…

— Об-бещаю, — заикнулась я, задыхаясь от слез и кусая трясущиеся губы.

Она уже не слышала меня. Её грудь застыла, взгляд замер в одной точке, в тёмных глазах погас свет, а мозолистая рука повисла камнем в моей хватке.

— Неееет! — закричала я и горько разрыдалась, уткнувшись лицом в её живот. Жадно зарылась хлюпающим носом, в её застиранную рубашку пытаясь почуять родной, успокаивающий запах: молоко, вересковый мёд, легкие нотки звериного мускуса — и задохнулась от боли в груди.

Тонкий, затхлый аромат смерти забил всё.

Сухоцветы. Гнилые нитки. Едкий пот. Дымная горечь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рыдания сотрясли меня с новым раскатом грома. Оглушённая своим горем и бурей, я пропустила тонкий скрип отъезжающей в сторону щеколды.

Вспышка.

Ставни распахнулись пинком. Я вздрогнула и обернулась. Сырой ветер ворвался в хижину, задул пламя в очаге, разбросал тлеющие в блюдце травы и сбросил с плеч мои тёмные волосы. Колокольчики под потолком тревожно запели.

Моё сердце заколотилось испуганной птицей, а ужас загромыхал в костях.

Раскат пробежал по небу, и новая вспышка озарила три фигуры на пороге нашего дома. Дождь хлестал по их дорожным плащам, лица скрывались в тенях глубоких капюшонов. Двое из них были такими плечистыми и высокими, что едва умещались в проходе — настоящие великаны. Третий человек выглядел гораздо стройнее и ниже, как отрок или…

— Ну и халупа, — презрительно бросила женщина, судя по голосу. Она переступила порожек. Золотая пряжка сверкнула на кожаном сапожке. Бугаи молчаливыми тенями протиснулись за дамой, пригибая головы. — И на это Хильд променяла мраморные палаты и рубиновые гобелены?

О чём они? И…

Хильд.

Они знали матушку?

— К-кто вы? — настороженно пискнула я. Горло сдавило от страха.

Соберись,

Хел, ты хозяйка в доме, а они незваные гости! Как бы поступила матушка?

Я сжала зубы и глянула на вторженцев исподлобья. — У нас нечего красть. А если вы пришли на поминки, то они будут завтра. Уходите!

— Тризна[1]? — женщина удивлённо обернулась ко мне и фыркнула. — О, нет. Мы здесь не ради неё. И уж точно не ради трусливой предательницы.

Она брезгливо пнула засаленный котелок из-под супа, и тот сбил горку деревянных тарелок. Посуда посыпалась на дощатый пол с тихим перестуком.

— Хватит! — я вскочила на ноги. Иголочки закололи икры, кровь забурлила от гнева. — Как вы смеете заявляться без приглашения и крушить наш дом?! Даже если вы знали матушку… — сжала дрожащие кулаки. — Уходите!

— Только вместе с тобой, деточка, — холодно обрубила дама и скинула капюшон.

На меня уставилось молодое девичье лицо с тонкими чертами, курносым носиком, пухлыми губами и ледяными, как стужа, голубыми глазами. Локоны незнакомки чёрным водопадом накрыли грудь до талии.

Я ещё не встречала никого с такими же тёмными волосами, как у меня. Мама была светлой, как и большинство местных.

— Ч-что? — заикнулась я и невольно попятилась. Босые пятки уткнулись в остывающее тело, и я чуть не упала.

— Ты же Хелена, дочь Хильд? — уточнила она, наступая.

— А если нет? — храбрилась я, но высокий тон выдавал волнение.

Неулыбчивые губы девушки растянулись в хищной усмешке.

— Порода выдает тебя. И эти глаза… — она склонила голову на бок, как птица. Её голубые радужки засияли во тьме. Я таращилась в них не в силах моргнуть, вдохнуть, отвернуться. Словно чья-то злая воля захватила моё тело.

— Пойдём со мной, деточка, — убеждало эхо низкого, чарующего голоса. Пульс грохотал в моих ушах, тело сводило от натуги, но даже кончики пальцев не дрогнули. Моё внимание сузилось до расширенных зрачков незнакомки, в которые я падала, как в пропасть. Падала, падала… — Пойдём. Я стану твоей новой мамочкой. А эту ты забудешь…

Что?

Как она... посмела? Нет. Нет!

Костлявая рука потянулась ко мне.

Жгучая ярость вскипела внутри.

— Ни за что! — вырвалось из меня, и странная связь между нами прервалась. Я пошатнулась, но устояла на ногах. Мотнула головой, прогоняя туман. — Кто вы такие? Что сделали со мной? Я никуда с вами не пойду!

— Никто не спрашивает тебя, деточка, — злобно прошипела девушка с виду старше меня лет на пять. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому!

Она резко выбросила руку из-за пазухи, и мне в шею впилось стальное кольцо. С губ сорвался вздох, мои пальцы коснулись дужки, но ошейник защёлкнулся раньше, чем я успела даже понять, что произошло. Удушье прекратилось.

— Что ты сделала? — прохрипела я, изумлённо ощупывая холодный металл и тонкие линии витиеватой гравировки.

— Избавила себя от головной боли, — сухо ответила дама и грубо схватила меня за предплечье. Тонкие пальцы с острыми ногтями сжались, как кандалы, и потащили меня к выходу. Я вырывалась, но она была сильна, как тролль и упряма, как ослица. — Теперь даже не пытайся бежать. Набегалась уж, — мрачно хмыкнула она. — С этим «ошейником» я найду тебя везде.

Снова сверкнула за окнами молния. Прогремел гром. Женщина схватила с крючка у двери тёмный плащ моей матери и вытащила меня из дома. Ветер и дождь ударили со всех сторон, мгновенно охлаждая мой пыл и заставляя дрожать. Громилы шли за нами.

— Сожгите тут всё, — бросила им злая колдунья.

Вот кто она на самом деле!

Моё нутро стянули узлы, из горла рвался вопль протеста и ужаса. Но спазм сдавил связки, и я не издала ни звука, когда у мужчин в руках, будто из неоткуда появилось пламя, и они запалили ветхие стены хижины. Моего дома.

Нашего

дома.

Там же мамочка! Мамочка!

— Нет! Нет! Мама! — закричала я и задёргалась в хватке злодейки с новой силой. Звонкая пощёчина откинула в сторону мою голову. В ушах зазвенело, и я не услышала проклятия, сыплющиеся с губ молодой вёльвы.

Я таращилась на дом, занимающийся огнём, как большой факел. Нарушая любые законы природы, жадное красное пламя жрало его стены, игнорируя дождь.

Взмах ресниц, и картинка изменилась.

Теперь я стояла перед маленькой избушкой. В тихой ночи. Возле леса. Где-то ухнула сова, срываясь с ветки. Полная кровавая луна светила с ясного бархатисто-чёрного неба.

Что за?..

Желчь подкатила к горлу. Меня вывернуло под ноги, и только стальная хватка девицы не дала мне упасть в собственную блевотину.

— Топай в дом, — велела она мне, подталкивая к ступеням крыльца. У открытой двери уже ждал нас ещё один бугай в капюшоне. В помещении мерцали сальные свечи и тлели поленья в очаге. Над очагом на стене тускло блестело серебристое блюдо. — Не будем тратить время — сегодня идеальная ночь.

— Ты уверена, Вейг? — подал низкий голос мужчина, пропуская нас внутрь. От дурноты и головокружения я даже не могла сосредоточиться на обстановке, запнулась и упёрлась ладонью в довольно длинный, но узкий стол. Оглянулась, выхватывая общие очертания. Деревянные полы и стены, сумрак, духота, густой запах сухоцветов и незнакомых трав, свисающих с потолка; нотки мускуса, тления.

Смерти

.

Я сглотнула ком в горле.

— Мы и так потеряли достаточно времени, разыскивая Хильд, — проворчала девица, выпуская мой локоть, и скинула плащ на крючок у двери. Она осталась в добротном синем платье с кожаным корсетом, завязанным спереди. — Девчонка использовала сильный морок. Без передышки. Зная, что в итоге сгорит. Не учла лишь, что силёнок не хватит на двадцать лет. Глупая, глупая, Хильд, — покачала головой… Вейг. И показалось, в её ледяных глазах промелькнула печаль. — Никто не в силах изменить судьбу, сплетённую норнами.

Она глубоко вдохнула, прикрывая веки, распрямила плечи. А когда распахнула очи, снова стала холодной и собранной. Прошла к сундуку в углу дома, собрала волосы в конский хвост и бросила, не глядя:

— Прижмите девчонку столу, ребята. И держите крепче.

Я вздрогнула и отшатнулась вглубь избы, таращась на своих похитителей, переступающих порог. Что они задумали? Для чего схватили меня? Как они связаны с мамой? Как мы переместились сюда за одну секунду? И о чём, мать её, говорила эта странная Вейг? Что ей нужно от меня?!

Вопросы роились в голове, страх разгонял по венам кровь. Я споткнулась о какой-то плоский предмет на полу, и не успела пикнуть, как меня схватили огромные ручищи и грубо потащили к истёртой столешнице.

Я визжала, пиналась и кусалась, но мучители невозмутимо раздернули мои конечности и пришпилили своими каменными ладонями к углам стола. От ощущения их жарких и твёрдых пальцев на лодыжках и запястьях меня выкручивало от отвращения и ужаса. Я извивалась, кричала, умоляла.

— Я начну со стопы, — пробормотала Вейг, грубо оттирая грязь с моей ступни мокрой тряпкой. — Зажмите её ногу, чтоб не дёргалась! Нельзя ошибиться ни в одной черте.

Дыхание перехватило, пульс бился в ушах. Я оторвала от досок голову, чтоб понять, что она собралась со мной делать.

В дрожащем свете огней сверкнул серебристый, изогнутый, как коготь птицы, кинжал, испещрённый какими-то знаками.

Ужас сдавил горло, на котором ощутимой тяжестью лежал металлический ошейник.

Вейг запела какую-то тарабарщину, «знаки» вспыхнули на стали, ладони мучителей сжались сильнее, и острие пронзило плоть.

Боль хлестнула по нервам жгучим прутом. Лезвие прочертило линию и провернулось, посылая импульсы агонии по мышцам.

Слёзы брызнули из глаз.

Я выгнулась дугой и оглохла от собственного крика.

[1] Поминальный пир у викингов.

—

Дорогие читатели, я рада приветствовать

вас в своей новой истории! Дальше будет только круче, мрачнее и... жарче. Доставайте попкорн, чай/кофе по выбору и приготовьтесь пройти по дороге смерти в самые недра Хельхейма.

Глава 1

Хел

Месяц спустя

Настойчивый стук в дверь разбудил меня.

— Открывай, Хелена!

Наставница вернулась.

Я скатилась с подстилки из волчьей шкуры и охнула от боли в ступне. За почерневшим от крови бинтом проступали витиеватые воспалённые рубцы. Они испещряли подошву и пальцы и горели так, будто их сунули в огонь, а не пропороли клинком.

А всё потому, что Вейг не понравилось, как «резьба» с прошлого полнолуния бесследно зажила. В это — ей пришлось вспарывать ещё нежную, розовую и чувствительную кожу повторно. Вот только на сей раз свежие порезы она заливала каким-то треклятым едрёным зельем, от которого у меня глаза на лоб лезли, а тело били судороги.

Оно с омерзительной вонью и шипением стягивало раны почти в момент, однако так мучительно и обжигающе больно, что я сорвала горло от часов беспрерывного визга.

Я кричала и дергалась, привязанная к столу ремнями, хотя искренне старалась застыть, не рыпаться и глотать всхлипы, чтобы не нервировать вёльву. Когда она «нервничала» её голос, поющий незнакомые гимны, становился громче, а нож резал глубже и резче.

Как понимаете, по ощущениям это полный… писец.

Белый, отъевший и пушистый.

Мне нравились эти белые лисицы, но не когда их метафорический собрат кусал меня за задницу.

В общем, пытка длилась и длилась. Сознание не терялось, как бы я не умоляла богов об этом. А потом Вейг обрадовала меня, что процедура будет повторятся каждое полнолуние, пока… Не знаю. Колдунья не делалась со мной планами на будущее. Не объясняла, зачем всё это. Не считала нужным.

Я подозревала, что эта резьба по плоти — какой-то ведьмовской эксперимент. Ритуал. Видела в доме у вёльвы множество книг по магии, ритуалам, травам. Хотя язвительный голосок в голове не раз твердил, что она может оказаться обычной садисткой. А мои страдания — её бессмысленной блажью.

Хотя, даже если у них есть смысл, ничто не изменит факта, что для меня сия процедура — пытка. Я так и прозвала для себя это время на разделочном столе —

пытка

.

Вейг не согласилась бы. Она относилась к своей рутине мясника, как к созданию великого шедевра. И любовалась своим творением крови и агонии, как цверг-кузнец легендарным мечом. Истекая фанатичной слюной, в общем.

В дверь забарабанили громче.

— Хелена!

Я привычно скривилась и запрыгала к входу на одной ноге. Стальной ошейник неприятно бился о ключицы.

— Иду!

С тех пор как вёльва забрала меня, я возненавидела своё полное имя.

Руки уперлись в деревянные доски для равновесия. Пальцы привычно сняли цепочки и сдвинули с лязгом тугие засовы. Признаться, искушение проигнорировать ведьму и захрапеть на волчьей подстилке, было велико, но животная трусость заставляла шевелиться и не провоцировать гнев колдуньи.

Я догадывалась, чем он грозил мне в следующую полуночную встречу на столе

.

Дверь распахнулась, впуская дневной свет, прохладу осени и запах прелой листы. Жестокая красавица Вейг втолкнула внутрь какого-то ребёнка в слишком большом плаще, вошла следом и заявила с акульей улыбкой:

— Это твой новый брат, Хелена! Принимай гаденыша. Выдели место в своей конуре, дай тряпки и так далее. Ну, ты поняла! — небрежно махнула она, скинула плащ на лавку и ушла копаться в своём стеллаже с банками-склянками, где лежали всякие травки, корешки и сухоцветы.

Больше мы её не заботили.

Я стояла на пороге, разглядывая своего нового…

брата

по несчастью. Он был ниже меня на пол головы, зябко кутался в волочащийся по земле плащ, боязливо озирался по сторонам и принюхивался, точно зверь.

Я протянула ладони, чтобы забрать его верхнюю одежду, но мальчишка вдруг оцарапал меня, как дикий котенок, и зашипел.

Мило!

Из тени капюшона сверкнули жёлтые глаза со змеиным зрачком и вострые резцы.

Или нет.

Я должна сказать очаровательно?

Всегда мечтала о

домашнем животном

младшем брате.

Улыбка расплылась по моим губам, пусть я и старалась сдерживать её, руки поднялись в жесте капитуляции.

— Прости, я напугала тебя? — произнесла ласково. — Я Хел. Живу тут… с ней, — быстрый взгляд на суетящуюся у котла Вейг. Пальцы коснулись «ошейника», ком встал в горле, но я быстро сглотнула его. — Просто хотела помочь тебе раздеться. Этот плащ наверное весит целую тонну? — неловко пошутила, поджимая раненую ногу.

Мальчик долго смотрел на неё. Затем перевёл свои странные глаза на моё лицо, моргнул, неопределённо повел плечом, и позволил снять с него дорожную одежду да повесить на крючок у двери.

Я обернулась и…

Боги Асгарда!..

Дыхание перехватило.

Мальчик походил на выточенную изо льда скульптуру. Белые и струящиеся, как шёлк, волосы до лопаток, сероватая кожа, вострые черты лица, тонкий нос, брови вразлет и, на удивление, аккуратные мягкие и полные губы. Но не это поразило больше всего, а… чешуйки. Золотисто-голубые, переливающиеся, как льдинки на свету, тонкие чешуйки на высоких скулах и висках, на тыльной стороне ладоней с чёрными когтями на пальцах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А также нечеловеческие золотые глаза с вытянутым в линию зрачком. В них сквозил ум и настороженный интерес.

Он ждал, что я испугаюсь и отшатнусь?

Хмыкнула тихо и протянула ему руку с широкой улыбкой:

— Потрясные ногти, парень. Где раздают такие? Я б хотела себе, но… м-мм, знаешь… — я неловко огляделась, доверительно наклонилась к его уху и понизила голос: — Насколько удобно с ними подтираться?

Он подавился воздухом и глянул на меня изумлённо.

Я захлопнула рот и смущенно отвела взор:

— Прости, когда волнуюсь, я начинаю нести всякий бред. Я очень рада, что ты тут. Что я больше не одна…

В этом кошмаре.

В глазах защипало, и я усиленно заморгала, прогоняя непрошенную сырость.

Он обхватил мою ладонь своей маленькой, прохладной и нежной. Я вздрогнула, вспомнив другие ладони, полные силы и грубости, но воспоминание быстро улетучилось. Рука ребёнка отличалась от

их

рук.

Мальчик натянул угол рта в подобии улыбки, тень грусти мелькнула в его взоре, но он мотнул головой в конец длинного дома, отвлекая моё внимание.

Там высились многочисленные горки и стопки небрежно сваленных книг в кожаных переплётах и желтоватых свитков. Многие из них написаны на незнакомом языке из вензелей и закорючек; в каких-то рукописях имелись схематичные рисунки и непонятные формулы. Но я ещё не всю библиотеку ведьмы изучила.

Я крепче обхватила пальчики своего брата —

Боги, у меня появился младший брат!

— и захромала вглубь дома.

Приходилось сжимать зубы и сдерживать матюки с высоко поднятой головой, лишь бы не посрамить образ сильной и уверенной старшей сестры. Я хотела бы стать для него такой. Стать его островком спокойствия посреди буйного шторма. В этом месте, где умирает надежда, а стены пропитаны отчаянием и болью, только мы есть друг у друга.

Не знаю, зачем этот мальчик понадобился вёльве, но сильно сомневаюсь, что его участь будет приятнее моей.

На его шее сверкал такой же ошейник, как у меня.

Кислый привкус появился во рту.

Мы обошли баррикаду из манускриптов и остановились возле моей гордости — гнёздышка сделанного из волчьих шкур, подушек и тонких шерстяных пледов. Однако…

— Здесь немного места, — смущённо пробормотала я, сетуя на избирательную нищету Вейг. — И больше ничего в этом доме для подстилки не сгодится. Прости. Придётся потесниться. Но зато! Ночами вдвоем будет не так холодно под тонким одеялом, правда?

Щёки мальчика приобрели темно-серый оттенок, и я отстранённо заметила, что это румянец смущения. Мило.

Он кивнул, и я с тихим стоном облегчения упала попой на мягкую шкуру. Стоять на раненой подошве и изображать уверенность — то ещё испытание, а с меня явно хватит подвигов на сегодня.

— Как тебя зовут? — спросила, с любопытство разглядывая его слега заострённые уши и… чешую. Конечно чешую. Её таинственное мерцание притягивало мой взор, как золото репликонов. Она казалась такой тоненькой и трепетно-нежной, словно крылышки стрекоз.

Мальчик что-то буркнул-шикнул, я едва разобрала.

— Что? — переспросила. — Повтори ещё раз.

И опять:

Ёруссссмуррегарррдссс

-что-то-там. Ни шиша не понятно.

— Ёрм, — прервала его. — Я могу звать тебя Ёрм? Кратко. В конце концов, с сегодняшнего дня мы одна семья, — я улыбнулась уголками губ. — А ты можешь называть меня Хел. Сестрица Хел.

— Кхххел-сссс, — задумчиво прошипел он, словно пробуя имя на вкус. Из-за губ его вырвался раздвоенный язык и лизнул воздух, как это делают змеи.

Я вскинула брови, а братец пристыжено захлопнул рот руками и уставился на меня большими виновато-испуганными глазами. Снова решил, что я дрогну?

Ухмылка растянула мои губы.

— Приятно познакомиться, Ёрм. Чтобы не случилось… — я понизила голос и глянула на напевающую над котлом вёльву с поварешкой. — Я защищу тебя. Как старшая сестра. Обещаю.

Глава 2.1

Хел

8 лет спустя…

Морщась, я села на столе после очередного сеанса пыток, придерживая окровавленную простынь у голой груди. Шерстяные рейтузы потно обтягивали мои ноги и защищали от кусачих сквозняков.

— Хорошо, хорошо, — с дикой улыбкой бормотала Вейг, разглядывая свежие алые рубцы на моём плече. Её палец кружил по спирали сложного узора, посылая по моим нервам импульсы агонии. Я стиснула зубы и уставилась сухими глазами на пучки трав под потолком так, словно собираюсь их расчленить.

Вдох. Один, два, три… Выдох. Четыре, пять, шесть…

Спокойно, Хел. Худшее позади. Помни о главном.

Ярость сводила мои мускулы и отдавалась дрожью в сжатых кулаках. Я не могла навредить вёльве. Стальной артефакт на моей шее надёжно защищал Вейг от восстания рабов. Проверено. И записано в мысленный блокнотик с пометкой: «Не повторять!».

Я покосилась на колдунью почти слепым глазом, видя всё в тенях и серой дымке. Нутро сжалось.

— Чего хорошего? — вырвалось с рыком. Я одернулась от её холодных и липких, как пиявки, пальцев и спрыгнула на скрипучий пол. Рубцы опасно стянулись, грозя лопнуть, и я затаила дыхание, отсчитывая секунды. Спокойствие. Мне не нужна ещё одна порция ядрёного «заживительного» зелья.

— Хорошо продвигаемся, — на удивление, благодушно ответила Вейг и отправила свои ножи-когти в миску с водой.

Бросила на неё настороженный взгляд и нахмурилась. Вёльва тот ещё псих, когда дело касается её увлечений, и готова в захлёб рассказывать о своей деятельности, новом зелье или каком-нибудь факте об очередном растении, но все вопросы о «татуировке» она старательно пропускала мимо ушей. Точно глохла и немела.

Её словоохотливость сейчас не могла не напрячь.

Не зря…

— В следующее полнолуние я завершу твою шею и возьмусь за лицо. Ещё пару лун и мы наконец-то закончим наше творение!

С тех пор, как я начала добровольно ложиться под нож, творение стало «нашим».

Она расхохоталась, как злой гений, и закружилась по кухне.

Я же… Одним богам известно сколько сил мне стоило сохранить каменное лицо, а затем распрямить спину, будто я не стояла на грани истерики.

Вдох. Семь, восемь, девять… Выдох. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

Я облизнула пересохшие губы.

— Хорошо, — ни хрена подобного, но голос прозвучал ровно. Хвала мне. Пальцы правой,

чистой

, руки вцепились в простыню. — Пойду, приведу себя в порядок, наставница.

Она с улыбкой махнула ладонью и погрузилась в очистку кинжалов от моей крови.

Взгляд упал на багровые разводы, въевшиеся в столешницу за восемь лет пыток, и я отвернулась, зашагала к корыту с водой возле первой книжной баррикады.

Пальцы привычно окунули чистый край простыни в прохладную воду и осторожно приложили ткань к свежим порезам. Жар столкнулся со льдом. Сквозь зубы прорвалось шипение.

Вдох. Один, десять, двадцать…

Взор невольно упёрся в крупный осколок зеркала, висящий на стене над корытом. Из него смотрела бледная девица с впалыми щеками и усталыми глазами разных цветов. Одним зелёным, как бутылочное стекло, вторым — чёрным. На него падала со лба длинная седая прядь, остальные волосы тёмным водопадом стекали с костлявых плеч на маленькую, как у подростка, грудь и выпирающие рёбра.

Что сказать? Мы жили впроголодь, а вёльва, по-моему, питалась знаниями.

Или нашими страданиями?

Всю левую сторону моего туловища, от пальчиков ног до ключицы, усеивали белые короткие и длинные, плавные и резкие линии, изгибы и зигзаги шрамов. Они скалывались в одну понятную лишь Вейг картину, но в некоторых символах угадывались руны асов и альвов. Однако большинство знаков оставалось для меня загадкой. И пусть некоторые письмена находились в книгах вёльвы, ни я, ни Ёрм не могли их прочесть.

Свежие красные рубцы на плече и лопатке горели, как дерьмо, и напоминали о последних словах ведьмы.

В следующее полнолуние она возьмётся за лицо

.

Я сглотнула постыдный всхлип и криво усмехнулась своему несчастному отражению. Чёрные брови дерзко изогнулись, глаза сверкнули зло, вздёрнутый нос надменно приподнялся, а полные губы искривились.

Ты уже урод, Хел. Страшная, тощая, в шрамах. Чего плачешься? Разве ты уже не смерилась, что помрёшь девкой? Ни один парень в здравом уме не полюбит тебя.

Скрипнула входная дверь, морозный ветерок проник в натопленную избу. Колкие мурашки пробежали по телу, соски напряглись. Я зябко поёжилась и оглянулась.

Ёрм завёл козу в дом, уставился на меня осоловело, но тут же моргнул, теряя всю сонливость. Спешно захлопнул ставню, задвинул засов и принялся скидывать валенки и заячий тулуп. Я слегка кивнула ему и принялась оттирать присохшую кровь с кожи.

— Эй, змей! — окликнула его вёльва, не глядя. Она уже что-то снова молола в ступе и варила в котле над очагом в стене. — Нацеди мне своего яду, раз уж вернулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По разделочному столу покатилась колба, и брат ловко поймал её у края.

Он не ответил вёльве. Он вообще с ней не говорит. Как будто она пустое место и даже траты его воздуха не достойна. Но приказ исполнит.

Ошейник-артефакт на его горле блестел в свете зажжённого очага, как издёвка.

Ёрм частенько вёл себя так, словно окружающие — грязь из-под ногтей. Но только не со мной. И я тихо этому радовалась. Чувствовать себя особенной хоть для кого-то — страшно приятно.

Брат сунул колбу в карман узких штанов, отвёл чёрную козу обратно в закуток в углу дома, где расположился её условный загон из пары досок, налил воду в деревянную миску и рванул ко мне, игнорируя жалобное блеянье.

Животные любили его. А меня нет.

Раньше так не было.

Я проигнорировала горечь на языке и взглянула на Ёрма в отражении. Он замер за моей спиной. Такой высокий, почти на две головы выше меня, жилистый и гибкий. Большая белая рубашка, подпоясанная красным платком, подчеркивала его узкие бедра и развитые плечи, оттеняла бледно-серую кожу и гармонировала с шёлком белых волос, отросших до талии.

Ёрм разительно отличался от коренастых, плечистых и толстобрюхих деревенщин, но никто в трезвом рассудке не назвал бы его слабым. Несмотря на всю изящность — от него веяло силой и опасностью.

И если деревенских парней можно сравнить с молотами, то Ёрм был альвийским клинком.

Ему уже девятнадцать. Уверена, если б не суеверность местных кумушек, он похитил бы уже не одно девичье сердце.

Гордость за него переполняла меня.

— Помочь? — спросил он, сдерживая стрекочущий язык за зубами. Лицо с резковатыми чертами и выдающейся челюстью приблизилось, и в тусклом мерцании сальных свечей блеснули голубоватые чешуйки.

Дыхание привычно перехватило. Я любовалась игрой света на их тонких драгоценных гранях, как завороженная…

Или одержимая.

Хел, девочка, утри слюни, не позорься.

Жёлтые глаза змея насмешливо сузились. Он точно знал, о чём я думаю. Его ловкие узловатые пальцы с черными когтями отняли тряпку из моих рук и обмакнули в воде. Влажная холодная ткань коснулась моей лопатки, и я выдохнула со свистом.

Ёрм отнял простынь, будто обжёгшись. Я крепче сжала зубы и зажмурилась.

— Продолжай, — хрипло попросила, и брат ещё осторожнее начал промакивать воспалённую кожу между свежими шрамами.

— Там всё так же ужасно, как ощущается? — кисло пошутила я.

— Ну, как ссссказать? — Ёрм прикусил губу и едва уловимо мазнул подушечкой пальца по порезу. Меня пробрала дрожь, и, ахнув, я упёрлась ладонями в края корыта. — Это ужассссает. И…

потрясает

.

— Ну, спасибо за поддержку, — проворчала. — Наверное, ты единственный парень в Мидгарде, считающий шрамы на девушке потрясающими.

— Как и ты мои чешшшуйки, — он мягко улыбнулся уголком рта.

Моё ледяное сердце дрогнуло.

— Ты забыл про когти и клыки. Я всё ещё расстроена, что никогда не смогу отрастить такие же.

Ёрм фыркнул, но его тёплый взгляд в отражении тут же посуровел.

— Ты начинаешь болтать о чепухе, когда волнуешься. Что-то случилось? Что-то… Ну…

— Кроме обычной пытки? — невесело усмехнулась я.

Младший поджал губы и кивнул.

Я прикусила нижнюю губу едва не до крови и впилась в его жёлтые глаза, как в спасательный канат во время шторма.

— Вейг сказала, что в следующий раз возьмётся за моё лицо.

— Нет… — поражённо выдохнул он и схватил меня за подбородок. Резко, но нежно, развернул к себе. — Ты шутишь? Сссскажи, что шутишь!

Я с досадой покачала головой и прижала к сердцу запястье с браслетом, который он мне подарил на двадцатилетие прошлой весной. Этот браслет единственное, что осталось у Ёрма от семьи, из которой его выкрали. И он отдал его мне.

— Хел, Хел! — лихорадочно шептал брат, ища мой взгляд. Прохладная ладонь обхватила щёку, а большой палец стёр влагу.

Я что расплакалась? Из-за такой глупости? Подумаешь, шрамом больше…

Печаль в его взоре сменилась решимостью.

— Мы сссломаем ошейники и сбежим, как планировали, — тихо но жёстко произнёс он. — Просто сссделаем это раньше. Не бойся. Я не дам ей изуродовать тебя, Хел, не…

— Не больше, чем уже? — безрадостно хмыкнула я и повернулась к нему спиной, ставя точку в разговоре.

Я не упрекала его.

Я упрекала себя.

Не смогла сдержать обещание и не хотела, чтоб он ими разбрасывался. Всё это плохо кончается.

Я посмотрела в отражение на свой чёрный, почти слепой, глаз, но Ёрм отвлёк меня от мрачных воспоминаний. Его когти пробежались по литому обручу на моей шее, волоски на загривке стали дыбом. Пальцы упали на колотящуюся венку на сгибе под ним, обвели ключицу и без тени отвращения заскользили вниз по белёсым рубцам на груди.

Горло сжал спазм.

Ладонь задела твёрдый сосок, медленно обвела чашечкой израненную грудь и легла над сердцем.

Наши глаза встретились в осколке зеркала.

Я не дышала.

— Мы ссссправимся, сестрица, — Ёрм мрачно натянул угол рта. Змеиные глаза не моргали. Моё сердце колотилось, как бешенное. — А нет — я убью её. Даже если умру сам.

— Не надо, — испуганно произнесла я одними губами. — Не надо ни умирать, ни становиться убийцей из-за меня. — Он странно тоскливо усмехнулся, а я продолжила: — Просто скажи, что не откажешься от меня даже… Даже такой

жуткой

.

— Ты не жуткая, — вздохнул Ёрм. — И я ни за что не откажусь от тебя, Хел. Мы — семья.

Он прижал меня руками к своему торсу. Крепко. Как в змеиных тисках.

Боль вспыхнула в лопатке, но я проглотила вскрик и расслабилась. Откинула голову на его грудь и прикрыла веки.

Всё верно. Мы семья.

И никто кроме брата мне не нужен.

Ни муж, ни любовник.

Никто.

Глава 2.2

***

Я удобнее перехватила пустую корзинку, накинула капюшон маминого плаща и вышла из избы в зимнее утро. Мороз обжёг щёки, пар сорвался с губ, но я с наслаждением втянула запах снежного леса и обернулась на здание, ставшее мне домом на восемь с лишним лет.

Изба ведьмы была крошечной и ветхой на вид, поросшей мхом, с потемневшими от времени окнами и прохудившееся крышей, но внутри она являлась длинным и просторным домом. С добротными стенами и полом. Множеством полок, бесценных книг и свитков, банок с декоктами и зельями, горшками с растениями.

Я подозревала, что при постройке «избы» не обошлось без колдовства.

— Не тормози, Хелена! — прикрикнула Вейг с порога. — Мне нужны эти корни как можно скорее!

— Уже бегу! — прокричала я и, путаясь в юбках, поспешила в ближайшую деревеньку.

Снежок и веточки хрустели под сапогами.

За эти годы многое случилось. Из пленницы вëльвы, я переобулась в ученицу-пленницу вëльвы. Как так?

Однажды я как обычно лежала на шкуре, терпя мелкие судороги в заживающей ноге, и от скуки наблюдала за Вейг. Она сноровисто перебирала склянки, резала травы и коренья, бросала их в котёл и что-то радостно напевала, помешивая жижу поварешкой.

Только за своим занятием она становилась такой: благодушной и расслабленной.

Не успев подумать, я спросила, что она готовит. И понеслось…

Как уже говорила, Вейг могла взахлёб рассказывать о своей работе, о магии зелий, о растениях и ядах, делиться знаниями, пока они не касались моих шрамов-татуировок. Что ж, на безрыбье… взяла, что дали.

Ухватилась за проблеск надежды на освобождение. Ведь в порыве вдохновения Вейг могла поведать что-то о моём ошейнике или как его снять. В итоге я получила массу полезных знаний о травах и взварах, а также немного ослабила свой

поводок

. Теперь меня отпускали в лес за всякими растениями и на рынок в ближайшую деревню.

У Ëрма дела обстояли хуже. Он выразительно игнорировал существование ведьмы, мало разговаривал первые дни (как выяснилось, потому что плохо знал наш язык) и из-за своей внешности выходить из дома мог лишь ночью, в плаще и глубоких тенях. От нечего делать, в свободное от домашних хлопот время он много читал и учил меня. Чтоб отвлечься от скуки и голода мы погружались в мир тайных знаний.

Брат не стал «ученицей ведьмы», но частенько следил за нами из-за корешка очередной книги.

Когда растения в горшках и на грядках впервые подохли от моей любящей заботы и внимания, Вейг (повырывав волосы на своей голове и осыпав мою проклятиями) окончательно распределила наши обязанности по дому. Мне запретили приближаться к росткам, а уход доверили Ёрму.

С животными вскоре повторилась та же песня…

И за это мне обидно больше всего!

В кустах справа хрустнула ветка. Я вздрогнула, обернулась и замерла. Сердце заколотилось быстрее. Между деревьев стоял большой бурый медведь и смотрел на меня своими пустыми глазами убийцы. Пар валил из его приоткрытой пасти.

Медведь. Зимой. Проснулся от спячки. А значит…

— Привет, красавчик! — радостно оскалилась я. — Проголодался?

Медведь втянул носом воздух и… захлопнул пасть, вылупившись на меня. Затем взревел, спешно попятился, оскальзываясь на снегу, развернулся, сбивая задом тощую ёлку и побежал, ломая сучья и ветки.

— Какой нервный, — обиженно фыркнула я. Поджала губы, удобнее перехватила пустую корзинку и зашагала по тропинке в деревню.

Ты чудище, Хел. Даже животные это чуют.

Так не было раньше. Не было.

Рубцы напомнили о себе тянущей болью.

Мои челюсти сжались.

Крепкие срубы и длинные дома показались на горизонте. Я ступила на проторенную санями колею из снега и грязи и поспешила в деревню.

Рыночная площадь встретила меня унылой картиной. Торговцы и их жены сонно зевали за прилавками, редкие кумушки ходили между рядами, но чаще обменивались сплетнями, чем выбирали товары.

Стоило мне появиться, как рты захлопнулись и все взгляды пронзили… угадайте кого?

Ну, явно не ту ворону, клюющую глаз зловонной рыбине на одном из прилавков.

— Кыш! — спугнул её тряпкой мужик и мир снова ожил. Кумушки зашептались с новой силой. Теперь предметом их разговоров стала я, ведь они напряженно следили за мной, как за диким зверем.

«Не украду я ваших младенцев для декоктов!» — хотелось заверить. — «И мужики мне ваши не нужны!».

Но, думаю, разволновала бы селян лишь пуще. Они все таращились на мои разноцветные глаза и седину в чёрных волосах в суеверном ужасе. Знали бы, что скрывается под одеждой…

А если Вейг исполосует моё лицо?

— запнулась, холодея нутром. Я же даже на рынок больше выйти не смогу. Местные насадят меня на вилы, как тварь какую-нибудь, или погонят прочь.

И что нам с Ëрмом тогда делать?

Горькая усмешка дёрнула угол рта. Я стёрла её ладонью, глубже надвинула капюшон и прибавила шаг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мимо проносились прилавки со всякой утварью, одежкой, деревянными игрушками и безделушками. Взгляд зацепился за серебристые украшения с камнями, но обыкновенного трепета они не вызвали. С тех пор как Ëрм подарил мне свой фамильный браслет со змей, кусающей хвост, я поняла, насколько убоги украшения с рынка.

У них была грубая ковка, тусклый сплав и мутные бирюзовые или чёрные камни. Браслет Ëрма же состоял из тёмного серебра тонкой огранки и каждым своим крошечным элементам, каждой чешуйкой и детально выкованным гребнем, кричал о нечеловеческом мастерстве ювелира.

Особенно мне нравились золотистые блестящие кристаллы в глазах змея. Они напоминали мне насмешливые очи другой рептилии.

Я быстро пролетела ряды с сырым мясом и рыбой, задохнулась от дурманящего аромата свежей выпечки, сглотнула слюну и лишь знатным усилием воли заставила себя подойти к прилавку торговки приправами, чтоб протянуть ей последние гроши. Её близость от пекарни не спасала моё положение.

Боги знают, каких безумных сил мне стоило не наплевать на приказ вëльвы и не купить ароматного хлеба.

Слюни текли. Живот урчал, как оголодавший волк. Бездна!..

— Корни мандрагоры, пожалуйста, — прошептала я, дыша ртом, чтоб не соблазняться выпечкой. Однако хлебная сладость с щепоткой соли оседала на нёбе, щекотала рецепторы языка, и я едва не стонала от отчаяния.

Торговка глянула на меня испуганно.

— Совсем заморила тебя колдовка, девочка? — сочувственно спросила она, заворачивая скрюченные корешки в хрусткую бумагу.

Мой желудок ответил согласным рычанием. Иногда я думала, что там жил зверь с отдельным умом.

Муж этой милой женщины был моряком, и они торговали заморскими приправами на местном рынке. Вёльва частенько посылала меня к ней забрать заказ на очередное редкое растение, и потому торговка знала, что я ученица Вейг, а от неё знали другие жители деревни.

— Может, стоит… — она с намеком покосилась на прилавок с выпечкой.

Я судорожно сглотнула, но сохранила каменное выражение лица:

— Наставница не велела.

Не могла же я сказать, что у нас просто нет денег на еду. Стыдно, как-то. Ведь на дорогие корни мандрагоры они имелись.

И я проклинала Вейг за её равнодушие к пище для желудка, а не ума.

Торговка заохала и с сожалением похлопала меня по ладони в перчатке. Я напряглась под её касанием, кровь застучала в висках. Но женщина быстро одернула руку и отвернулась, чтоб убрать монетки.

Вдох. Один, два, три… Выдох…

Я забрала свёрток, и положила в корзину. Собиралась рвануть прочь, как меня окликнули:

— Хелена!

Дородная дама со светлыми косами, лучистыми голубыми глазами, широкой улыбкой, стальным обручем в волосах и крепкими кулаками смотрела на меня из-за прилавка.

Пекарша. Искусительница. Не толкай меня на преступление, родимая!

— Поди сюды! — поманила меня пухлой рукой. Я сдержала скулёж и поплелась. Она вышла из-за прилавка и опустила мне в корзинку ароматный свёрток.

Глаза защипало.

— З-за что? — заикнулась, боясь дышать и моргать, боясь спугнуть мираж ангела.

— Твоя микстура от кашля этой осенью спасла мою малышку, — улыбнулась пекарша. — Благодарю.

Как не расплакаться?

Я хлюпнула носом и ответила сипло:

— С-спасибо. Правда.

Мои пятки развернулись, и теперь уж я рванула на выход из деревни быстрым шагом, будто за мной Дикая Охота гналась.

— Хел! — крикнул кто-то и схватил меня за локоть. По инерции дёрнуло назад, и я чуть не упала в осклизлую грязь. Капюшон свалился с головы.

Чужая твёрдая рука удержала меня на месте.

Нет…

Кто-то касался меня. Держал.

Нет!

Тошнота поднялась к горлу, паника сдавила грудь.

— Не трогай, — пробормотала глухо и глянула мутящимся взором на коренастого сына старосты.

Его светло-русые волосы были собраны у лица в косицы. Серые глаза глядели пристально, лошадиные зубы скалились в желтоватой улыбке на фоне чуть загорелой кожи.

— Тебя сложно встретить, Хел, — сказал он, оглядывая меня с непонятной жадностью.

Гул нарастал в моих ушах, дыхание учащалось.

— Отпусти меня, — проговорила тихо, но пальцы-сардельки сжались на локте лишь крепче.

— Я хотел позвать тебя сегодня ночью на гулянья. В деревне в честь Йоля будут пляски, костёр, угощения…

— Позвал? — вскинула бровь я. Жар расползался по телу, кожу на шрамах стянуло. — А теперь отпусти!

И выдернула руку из его хватки.

Выдох. Десять, девять, восемь… Вдох.

Парень поджал мясистые губы и гневно сжал кулаки.

Бездна! Только ссоры с сынком старосты мне не хватало.

— Очень заманчивое предложение, — честно заверила я и украдкой сглотнула голодную слюну.

«Угощения» звучит очень заманчиво…

— Но… Вы не боитесь привлечь Дикую Охоту? Это их ночь.

Юноша раскатисто рассмеялся.

— Ты серьёзно, Хел? — спросил, утерев слезы. — Это просто легенда. Выдумка. Не существует ни Дикой Охоты, ни асов.

Я отступила.

— Эм-м. Надеюсь, ты прав. И-ии, э-ээ… спасибо, что позвал. Но у меня ещё дела. Прости, опаздываю!

Я махнула рукой и сорвалась на бег. К троллям всё это дерьмо.

Чего прицепился ко мне? Столько баб в округе, а он продолжает со мной заговаривать. Лучше б как остальные: пялился в ужасе издалека. Но нет! Из-за этого местные кумушки пронзают меня такими взглядами, словно зарезать хотят.

Я охотно в это верю и не желаю проверять. Раз в богов они больше не верят, то и о том, что вëльвы порчу могут насылать, скоро позабудут.

А я не умею её насылать.

Глава 2.3

***

В избе всё осталось по-прежнему. Вейг колдовала над своим варевом в котле, Ёрм затаился в нашем гнезде из волчьих шкур, подушечек и пледов.

Я отдала вёльве корешки, взяла свёрток с булочкой и направилась к младшему брату. Он уютно устроился среди книг, облокотившись спиной на стену, укрыв ноги пледом и запустив пальцы в чёрную шёрстку подвалившей под бочок козы. Он увлечённо читал фолиант на альвийском и не замечал, как рогатая подружка от скуки зажевала листок какого-то желтоватого, несомненно, ценного пергамента.

Раньше у нас жило больше животных: три чёрных курицы и петух. Однако они все уже пали жертвой ежегодного блота[1], который вёльва проводила для всяких противных ховгоди или ярлов. Уж не знаю, где она их находила или как

они

выходили на неё — клиентура у Вейг водилась.

Они неплохо платили, да и продажа зелий у ведьмы была налажена, только все вырученные средства она предпочитала тратить на «науку», книги, ингредиенты, в крайнем случае — одежду.

Еда для неё являлась чем-то второстепенным.

Хотела бы и я быть такой, но постоянный голод въелся в наши с Ёрмом кости, как яд, и не позволял забыть о себе даже во сне.

Стоило мне приблизиться — коза вскочила на копыта с испуганным блеяньем и спешно похромала обратно в свой загон.

Я тяжко вздохнула и плюхнулась на мягкую шкуру возле Ёрма. Развернула свёрток и протянула ему выпечку. Холодные пальцы брата соприкоснулись с моими. Я не дрогнула. Только его касания могла выносить без приступов удушливой паники.

Прикосновения Вейг и её клинка… это другое. Я боялась их до дрожи, до ужаса леденящего кровь, но, увы, не могла избежать и пришлось придумать способ для отрешения или хотя бы временного отвлечения.

Счёт в уме.

Ёрм откусил большой кусок хлеба, не отрываясь от чтения. Костлявые пальцы сдавили сдобу. Желудок обиженно уркнул, я же подавила желание забрать себе часть булочки.

Младшему нужнее. Он молодой парень, растущий организм. Я же перестала расти лет в шестнадцать, когда прошли мои первые и последние месячные. В тот же год растения стали вянуть от моего ухода, а животные начали бояться и избегать.

Всё это из-за Вейг, Хел, ты же знаешь. Она что-то сделала с тобой. Изменила. Пытки не прошли даром, не были тупым истязанием.

К величайшему огорчению.

Я прижалась носом к волчьему меху и крепко зажмурилась, вдыхая флёр мускуса, нагретой кожи и тонкий аромат лесной реки — запах Ёрма. Ком в груди чуть разжался, зато желудок напомнил о себе сосущей пустотой, когда нос уловил запах выпечки.

Я беззвучно застонала, перевернулась на спину и положила руку на живот, чтоб заткнуть рокот вечно голодного чудовища.

Последний раз сытно ели мы в недавний Самайн, когда Вейг прикончила последнюю чёрную курицу. Ей для обряда нужна была лишь кровь, потому мясо досталось нам.

Мы с Ёрмом наварили бульон и лопали его до тяжести в животах, вприкуску с чёрствым хлебом, пока не откатились от стола сытыми бочонками. Одно лишь отравляло пир — горечь от мысли, что это была последняя несушка, и зимой, без яиц, нам придётся очень туго.

По задумчивым взглядам, которые Вейг в тот вечер бросала на нашу козу, я догадалась, что и она наконец обеспокоилась нашим выживанием. И лишь поэтому в Йольское утро готовила какой-то отвар, а не нож для ритуального убийства.

Живот заурчал, и я попыталась отвлечься:

— Что ты читаешь, Ёрм?

— Всё то же, Хел, — устало ответил он и тихо зачитал: —

…артефакты контроля созданы для ограничения способностей и передвижения преступников. Всё зависит от магической формулы, нанесённой на предмет. Чтобы артефакт правильно работал, он должен оставаться в постоянном контакте с кожей носителя.

В основу структуры такого артефакта входит: предмет, узор (руническая вязь, которая задаёт функции артефакту) и команда-активатор. Снять его можно командой де-активатором, которая проговаривается при нанесении рун на предмет. Предупреждение: если не оговорить команду де-активатор — «Оковы» будет невозможно снять вручную.

— Мы уже проходили это, — вздохнула я, закинув ногу на ногу. Многослойная юбка скатилась на бёдра. — И пришли к выводу, что лёгкий путь не для нас. В биографии какого-то гнома-кузнеца мы вычитали, что артефакт можно разрушить, если повредить его «формулу»...

— Или, — прокашлялся брат и процитировал: — «если существо с более сильным магическим потенциалом воздействует на него извне».

Я посмотрела на него. Ёрм оторвал взгляд от моих худых ног в рейтузах и глянул в ответ. Жёлтые змеиные глаза не моргали.

— Это не наш вариант, — напомнила. — Кроме Вейг мы не знаем колдунов. Её прихвостни… — меня пробрала дрожь, — не станут нам помогать. Поэтому остался лишь один выход.

— Всссссё разъедающее зелье, — кивнул Ёрм. — Я доработал формулу, пока ты ходила к ссссмертным. В этот раз попробуем немного другой состав.

— Ты всё ещё веришь, что у нас получится? — печально улыбнулась я. — Мы узнали об этом зелье из сказки.

— Но учебники по алхимии и ядам позволяют надеяться на лучшшшшее, — уверенно возразил он и накрыл мою руку своей. — Мы справимся. Веришь мне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотелось бы…

И я лгу:

— Верю.

В котле вёльвы что-то хлопнуло, над кипящей жижей повалил едкий багровый дым. Вейг радостно воскликнула и аккуратно слила часть отвара в небольшой глиняный кувшин. Закупорила его пробкой и принялась собираться.

Накинула лёгкое белое платье, вытащила из сундука пояс из крупных золотых колец и застегнула на талии. Миг — и она превратилась в приземистую горбатую старуху с бородавкой на длинном крючковатом носу и глубокими морщинами. Чёрные волосы поредели и утончились до состояния паутины, появилась проседь. Только голубые глаза блестели прежней жизнью, молодостью.

Вейг накинула тёмный плащ, схватила кувшин и двинулась к выходу. На пороге замерла и обернулась:

— Вымойте котёл и заприте двери. Сегодня ночью меня не ждите, — она расплылась в щербатой улыбке и проскрипела: — Улетаю на пир!

Дверь хлопнула и мы остались в доме одни. Трещал огонь в очаге, кипело зелье.

Мысль о побеге даже не возникла.

Не пока на нас рабские ошейники.

— И так! — вскочил на ноги Ёрм с диковатой улыбкой. Его клыки выпирали из-за губ, жёлтые глаза горели одержимо. — Попробуем ссссегодня освободиться,

кхел

?

[1] Ритуальное жертвоприношение на праздник. Чаще всего на Самайн или Йоль.

Глава 3

Хел

«

Кхел

».

С альвийского —

судьба

.

В детстве Ёрм не мог выговорить моё имя и называл именно так. Сейчас он наловчился говорить по-человечески, но иногда поддразнивает меня старым прозвищем.

Ребячливо и смущающе, когда понимаешь значение.

Однако не мне осуждать.

Я до сих пор не могу проговорить его полное имя правильно, хотя знаю, как оно пишется.

«Ёрмунгард».

А произносится:

Ёруму-что-то-там-сломай-язык.

В бездну! Даже пытаться не стану.

Эти альвы такие странные. Пишут одно, а читай вверх ногами и языком в носу.

Поэтому заклинание над бурлящим котлом с зелёной жижей произносил именно Ёрм, а я подкидывая ингредиенты в варево. От него валил едкий сизый пар, от которого слезились глаза, и першило в горле, но я сглатывала кислую слюну и терпела.

Сегодняшнее зелье либо станет нашим спасением, либо очередной зарубкой в блокноте неудачных составов.

Ёрм надеялся на лучшее, я уже ни на что не деялась. Ощущала фантомную боль от клинка в шрамах и холодное прикосновение острия к левой щеке.

Поёжилась и потерла ноющее плечо.

К троллям! Я не буду фантазировать, как вёльва вспарывает кожу на моём лице. Не дождётся! Ёрм прав. Сдаваться рано. До полнолуния почти две недели. Мы испробуем всё, что можно, чтоб разрушить артефакты контроля, и лишь в злополучный срок станем переживать о неизбежном.

Да!

Голос Ёрма повысился, варево забурлило с новой силой. Не отрываясь от книги, брат хлёстко взмахнул рукой, изображая пальцами какой-то символ, и!.. сбил с полки над очагом банку с ростками.

Время растянулось как патока.

Склянка летела в котел.

— Нет! — вскрикнула я и бросилась наперерез.

Поздно.

Банка ударилась о кованый бортик котла и треснула пополам, рассыпая часть содержимого вместе с оскалами в варево. Мои руки схватили вторую половину сосуда и удержали от падения на пол.

С быстро колотящимся сердцем я замерла в нелепой позе.

В котле булькнули и потонули стебли омелы.

Всё испорчено.

Разочарование кислотой разлилось по венам и встало комом в горле. Я тихонько взвыла сквозь сжатые зубы и сморгнула идиотские слёзы.

Ты женщина, Хел, а не мелкая соплячка. Женщины не плачут из-за такой фигни. Соберись!

Радом сочно выругался Ёрм. Отбросил книгу на разделочный стол и кинулся ко мне.

— Ты в порядке,

кхел мин

? Сильно поранилась? — с беспокойством спросил он и осторожно разжал мои побелевшие на сколе банки пальцы.

Я пропустила мимо ушей, что он назвал меня

своей судьбой

, и глянула вниз. Сквозь пальцы сочилась кровь, а по ладони всё отчетливее растекалась боль. Я резко вдохнула. Совсем не замечала её, пока не увидела порезы.

Мать вашу!.. Иногда лучше не видеть своих ранений. Кажется, порезы глубокие. Ещё и стекло застряло. Или нет? Моя бедная правая ручка… Ну, что за непруха!

— Дыши, Хел, — велел мне Ёрм и ласково погладил по спине. Я так и поступила, шумно раздувая щёки и отсчитывая в уме. — Я сейчас найду чем перевязать их и обработать.

Только не это!

Я схватила его за запястье и выдавила дрогнувшим голосом:

— Не надо. Всё в порядке, — облизнула пересохшие губы и натянуто улыбнулась. — Просто маленькая царапина. Само пройдет.

А мозг взрывался от крика.

Я не переживу это ёбаное зелье исцеления! Не снова! Мне хватает шрамов на одной руке. Не надо других. Пожалуйста! Только не опять...

Рубцы на плече запекло, и я почесала их, чтоб избавиться от неприятного ощущения. Дрожь пробирала от одного воспоминания, как вёльва по мере пытки заливала надрезы своим проклятым обжигающим варевом, сворачивающим кровь и жилы.

Я передёрнула плечами и поднялась на ноги, оценивая масштабы бедствия.

Зелёный отвар в котле бурлил, осколки валялись на деревянном полу, остаток окровавленной банки с парой стебельков омелы лежал в моей левой ладони. За пыльным окном простиралась глубокая ночь, тихо выла вьюга.

— Может пара веточек омелы не сильно испортят зелье? — с надеждой взглянул на котёл Ёрм, будто тот мог ответить.

Я тяжело вздохнула и грохнула разбитую банку на стол.

— Пара десятков ты хотел сказать? И не забудь про куски стекла и пеньковую пробку. Тебе ли не знать, как важно соблюдать рецепт и пропорцию в нашем деле.

Братец скривился и прошаркал к фолианту, раскрытому на столешнице.

— К тому же я прервал заклинание-ссссс, — его раздвоенный язык гневно застрекотал у лица. — Идиот-ссс криворукий! Прости, Хел. Из-за меня ты поранилась, а нашшше зелье можно вылить в канаву!

Он прикусил губу острыми резцами. Я резко отмахнулась, и несколько капель крови с шипением упало в котел. Если что-то и можно было исправить, то теперь точно всё потеряно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Млять!

Ёрм посмотрел на меня с осуждением и покачал головой, расплескав по крепким плечам белые волосы. Ему не нравилось когда я сквернословлю. Мне тоже. Это показатель скудности ума. Но иногда сдержаться просто невозможно.

— Надо прибраться, — выдала очевидное. — И сходить за омелой. Если Вейг заметит пропажу ингредиента…

— Я пойду, — вздохнул Ёрм и угрюмо взглянул на снежный лес за окном.

Я окунула раненую ладонь в миску с водой и тщательно смыла кровь. Порезы защипало.

— Нет. Я пойду, а ты скрой следы преступления.

Брат свёл брови и открыл рот, чтоб возразить, но я оборвала его жестом:

— Ты становишься сонным и вялым в холоде. Упадёшь ещё в сугроб и не проснёшься. Замёрзнешь насмерть. Мне этого совсем не надо.

Начала собираться. Обмотала руку куском тряпки, натянула сапоги, сняла с крючка охотничий плащ матушки.

— Да что со мной будет? — рассмеялся он. — Откопаешь по весне, отогреешь. Буду как новый.

Дурачок.

Покачала головой.

— Это не смешно.

— Но сегодня Йоль! — воскликнул он, загораживая выход. Глянул в глаза недоверчиво. — Ты всегда запираешься в доме в эту ночь. И покойная мать ссссказала тебе… — он нахмурился, вспоминая.

— Всё будет в порядке, Ёрм, — я сжала его плечо и мягко улыбнулась. — Я мигом. Одна нога здесь другая — там. Соскучиться не успеешь, как вернусь. Да и в лесу я ориентируюсь получше тебя, и…

«Возможно деревенские правы — не существует никакой Дикой Охоты», — проглотила и понадеялась, что он не заметил, как дрожали мои пальцы на завязках плаща.

— Я буду ждать тебя, — серьёзно произнёс за спиной брат, пока я возилась с засовом. Горячее дыхание обожгло загривок. — Обязательно вернись ко мне,

кхел мин

.

Дыхание замерло, ладошки вспотели.

Выдохни, Хел. Он просто дорожит своей старшей сестрой. Как и ты им.

— Конечно, — я беспечно натянула уголок рта, накинула капюшон и растворилась в метели.

Глава 3.2

***

Лесная тропинка петляла перед глазами. Мороз обжигал лёгкие и щёки, с губ срывался сизый пар. Снег скрипел под подошвами, мерцали покрытые инеем голые ветки, а с иссиня-чёрного неба глядела яркая убывающая луна, золотистая, как каменья в глазах змея-браслета.

Было светло почти как днём, и я не боялась подвернуть ногу о случайный сук, или заплутать на знакомом маршруте. Я не раз ходила за омелой по поручению Вейг, потому грызло меня совсем иное…

Ощущение надвигающейся беды

.

Я неслась во весь опор.

Как будто от скорости возвращения домой зависела моя жизнь. Как будто лишняя выигранная минутка отменит факт, что я вышла из дома в Ночь Дикой Охоты.

Нарушила запрет матери.

Нарушила своё обещание.

Последние слова покойной матушки продолжали вертеться в голове, но чем больше задумывалась над ними, чем меньше понимала. Почему мне нельзя выходить из дома до двадцати одного года? И что измениться после этого возраста?

Как-то глупо. Не логично. Странно.

Нехорошее предчувствие сосало под ложечкой.

Что если ты совершаешь громадную ошибку, Хел? Что если это смертельно опасно? Что если слова матери не были предсмертным бредом? А ты знаешь — они не были… Хильд никогда не выпускала тебя из дома в Йоль.

Я мотнула головой, прогоняя сомнения.

Не могла же я оставить Ёрма на произвол судьбы! В холодную пору брат и правда становился излишне вялым и сонным. Он мог вернуться слишком поздно, когда Вейг уже пришла бы с гулянки и заметила пропажу ингредиента, а мог не вернуться вовсе.

Я не шутила про смерть в сугробе.

Тем более могла справиться с омелой быстрее и ловчее чем он.

Мои ноги ступили на небольшую лесную прогалину.

Я сбавила шаг, разглядывая приземистое раскидистое дерево, на ветках которого росли кустики-паразиты с мелкими овальными листочками и горошинами белых ягод. Снег припорашивал зелёные листья и стебли, которые плевать хотели на окружающий холод.

Вдруг показалось в сумрачной пелене, что видел левый глаз, мелькнул свет. Тусклые белые жилки пронизывали деревце, как вены, и сплетались тугими канатами со стволами кустов омелы, что жадно вбирали в себя всё свечение.

Моргнула и мираж исчез.

Что за фокусы?

Где-то вдалеке завыл зверь, и я опомнилась. Вытащила из-за пояса ножик, туже затянула пропитанную кровью повязку на руке, привалилась к стволу и принялась отпиливать веточки омелы в заблаговременно подставленную банку.

Дело шло так себе. Снегопад усилился, ветер завыл, дергая мой тяжелый плащ и кусая холодом через одежду. Я пыхтела и ругалась сквозь зубы, когда стебель не желал быстро отрубаться или рукоятка ножика больно впивалась в порезы.

Свежая капля крови упала на снег вместе со стеблем.

— Чтоб тебя!.. — ругнулась и наклонилась за ростком.

Леденящий душу вой раздался ближе, громче, многоголоснее и, как показалось, с яростным восторгом в тоне. В груди сжалось от страха. Послышался лай.

Собаки?

Откуда здесь, мать вашу, собаки? Посреди ночи. В Йоль.

Неужели…

Охотники?

Кто-то жалобно заскулил. Ах, это я.

Я кинула стебель в банку и запахнула плащ.

Деревья яростно закачались на свистящем ветру.

«Пора валить», — зашелестели они.

Земля тряслась и виляла под ногами, как палуба в шторм. Но я слышала топот и ржание приближающихся лошадей, задорный лай собак и боевую песню трубящего горна.

«Пора валить!» — пели мне они.

Мышцы свело от напряжения, сердце зашлось в безумном такте, ветер срывал с головы капюшон, а снег залеплял глаза и нос.

«Пора валить!», — кричали они.

И я шепнула:

— Сваливай, Хел!

Я дернулась назад, к своим следам, но внезапная вспышка ослепила. Я запнулась о свою же ногу и упала на попу, теряя банку и нож.

Какого хрена?..

Проморгавшись слезящимися глазами, я задрала голову и застыла, раскрыв рот.

В нескольких шагах от меня возвышались гиганты. Два массивных мужика в охотничьих костюмах, тяжелых плащах с капюшонами и меховым подбоем. Один из них присел на корточки, словно зверь или следопыт, второй стоял дольменом самому себе.

Он был выше меня не просто на две головы — на два локтя с хреном. Косая сажень в плечах. С буграми мускулов под плотной одеждой и кулаками в кожаных наручах, созданными лишь для одного — крошить черепа врагов.

Я гулко сглотнула, и Дикие Охотники уставились на меня сквозь тени глубоких капюшонов.

О, да… Они не нуждались в представлении.

— Здрасте, — неловко вымолвила я. — Вам помочь? Заблудились?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мужчины надвигались молча.

Спешно поднялась на дрожащие ноги и отряхнула плащ. Хваталась за что-то привычное, дабы унять ощущение парализующего страха и найти где-то обронённую смелость. Она точно валялась в этом чудесном пушистом снегу. Или прилипла к моей заднице…

Почему они здесь? Зачем?

И тысяча других вопросов вертелось на языке, но я не посмела задать ни один.

Огромная тень накрыла меня с головой. Гигант-охотник встал напротив, заслоняя луну, его товарищ остался чуть позади.

Я ощутила себя дрожащим гномом перед горными троллями. Сжала кулаки, прикусила губы и решительно запрокинула голову.

Ох, ё!..

На меня смотрело волевое лицо с резкими чертами, будто вытесанными из камня, и удивительно мягкими, аккуратными губами. Тонкую переносицу мужчины пересекал шрам, что выделялся некрасивой белой линией на чуть загорелой коже и придавал его скульптурному облику дикости.

Невольно я коснулась перчатки на своей ладони, которую покрывали мои собственные шрамы. Они и в половину не делали меня такой опасной, как этого сурового охотника.

Скорее жалкой.

Губы скривились.

Охотник, похоже, принял на свой счет: из-под низко надвинутых светлых бровей сверкнули надменно золотисто-карие глаза.

— Возрадуйся, бастард! — громыхнул баритон, от которого внутри меня всё сжалось и затрепетало. Миг! И с моей шеи, как хлипкую нитку, сорвали стальной артефакт-ошейник. Я просто в изумлении раскрыла рот и уставилась в неверии на железки в сугробе. — Ты родился полубогом от семени благородного аса…

— Ч-что? — хрипнула я и свела брови.

— …теперь пойдёшь с нами, — мрачно объявил охотник и схватил меня за запястье.

Схватил. Меня.

Вдох…

Беззвучный крик сдавил горло железной лапой. Кровь забурлила в жилах, гул зазвенел в ушах.

Пусти...

Грохот барабанов, бормотание вёльвы.

— Теперь ты должен пройти обучение, — доносилось сверху, как свозь вату, — и доказать что достоин обрести бессмертие и называться богом.

Странная крикливая песня, задевающая что-то внутри.

— Продолжи охоту, Видар, — бросил мужчина напарнику.

Лезвие вспарывающее плоть. Вопль на кончике языка.

— …Я отведу мальчишку.

Мальчишку?

Я подавилась воздухом. Раскалённая боль схлынула с левой стороны тела, а я изумлённо заморгала на псевдо-великана.

Чегооо? Когда это я стала мальчишкой? С какого бока?

Охотник схватил что-то на груди под плащом, перехватил удобнее моё запястье, протащил на два шага вперед, не замечая, как я упираюсь в снег пятками.

— Какого?.. — начала и задохнулась от нового приступа оглушающей боли.

Глава 4

Хел

Ослепительная вспышка. Радужный поток. Смутно знакомое ощущение невесомости и воронки, перебалтывающей все органы и кости.

Взмах ресниц.

И вот я уже стою на карачках посреди серых булыжников, поросших травой и мхом, и выворачиваю пустой желудок.

Телепортация…

Какое знакомое дерьмо. Я скучала по нему (нет).

Голова кружилась, перед глазами всё плыло. Я упиралась ладонями в стылые пыльные камни и боролась с тошнотой, выхватывая отдельные фрагменты мутной картины: подозрительно зелёная трава и лес вдалеке, влажный ветер доносит запахи соли и водорослей. Где-то совсем близко шумит прибой, и кричат белые птицы. Впереди чернеет какая-то скалистая громадина.

Это не моё поселение. Вокруг даже не зима.

Где я мать вашу?..

— Вставай, — бросил охотник и скинул капюшон с головы. В тусклом дневном свете блеснули

короткие

медово-золотистые локоны, едва касающиеся завитками широких плеч.

Я снова залюбовалась воинственной красотой этого грубияна.

— Шевелись! — он подпнул меня под зад, и я чуть не упала носом в свою же блевотину. Вовремя выставила ладони и, дрожа от последствий «перехода», с трудом отжалась. Охотник брезгливо скривил губы и глянул на меня как на убожество.

Беру слова назад — он уродливый ублюдок.

— Следуй за мной. У нас нет времени на возню с твоим дерьмом.

И пошел вперед, ни разу не оглянувшись. Я поднялась, кряхтя как древняя старуха.

Вдох-выдох, Хел. Однажды кто-нибудь выдернет палку из его задницы и надерет ему шею.

Парень просто возомнил себя пупом земли, потому что вышел лицом и телом. Но он никто без них и суровая реальность расставит всё по местам. Я верю в это. Надеюсь.

Я гулко сглотнула желчь и поспешила за ним.

Булыжники под ступнями оказались не просто хаотичной выдумкой природы, а неровной дорожкой, ведущей к вратам громадной крепости, вырубленной прямо в горе на утёсе. Её отвесные стены со смотровыми площадками и бойницами не могли скрыть массивный тёмный замок, чьи вострые башни и шпили пронзали копьями свинцовые небеса.

Дух захватывало.

Мы минули расколотые булыжники, будто раскиданные по полю злым великаном, поднялись по каменной лестнице, испещрённой трещинами и мхом, и вошли в открытые врата головокружительной высоты.

Невероятно…

Передо мной оживала картинка из эпической саги.

Я словно во сне.

— Академия Асболг, — объявил с высокомерной усмешкой мой гадкий сопровождающий. — Добро пожаловать в пекло, пацан!

Снова открыла рот, чтоб поправить его, но охотник грубо подтолкнул меня в заживающее плечо. Я проглотила крик.

— Вперед, полубог. Надо успеть на регистрацию. Ты сам вызвался доказать свою удаль, — пробормотал недовольно.

О чём он вообще? Чего и кому я должна доказывать? Похитил меня, а теперь несёт какой-то бред. Кажется, в лесу он упоминал учёбу, что-то про асов и достоинство бессмертного.

Чушь какая.

Я слаба, как сопля, и худа, как палка. Какой к бездне полубог? Была б им — давно зашибла садистку-Вейг и освободила Ёрма из её лап.

Может, я брежу? Сплю?

Мы обошли замок снаружи, по открытой видовой галерее, с которой открывался вид на каменные тропинки и редкие деревья. Аркада заворачивала влево и изредка испещрялась ступеньками. Колонны её со стороны «сада» обвивал плющ с инеем на дрожащих листочках. Стылый морской ветер кусал щёки и трепал край плаща.

Так здесь всё-таки зима? Или что?..

— Мы же всё ещё в Мидгарде? — сглотнула я.

Охотник глянул на меня сверху вниз, как на дуру.

— Да, — ответил сухо и толкнул тяжёлые сворки кованых дверей перед нами.

Мы вошли в просторный зал с гигантским деревом посередине. Оно, цветущее и могучее, высилось до самого потолка и касалось раскидистой кроной мозаичных зелёных стеклышек, заменяющих крышу. Из-за них всё помещение приобретало необычный бутылочный оттенок.

Луч света пробился из-за тучи, и стеклышки вспыхнули, как алмазы, и раскидали по залу солнечных зайчиков.

Завораживающе.

Также внутри флигеля по трём сторонам от древа на небольшом расстоянии стояли рядами длинные столы и лавки из добротного дерева. Каменные стены украшали расписные щиты и багровые знамёна с чёрным вороном, сидящим на рукоятке клинка с расправленными крыльями.

Я брела за охотником, глазея по сторонам с открытым ртом.

Никогда не видела ничего подобного. Думаю, даже в доме зажиточного конунга не встретится такое роскошество, а в особенности…

О, Боги!

Это что

золотая цепь

, обвивает ствол? Она ж толщиной с канат!

— Приветствую, Гудред, — с кивком произнёс мой похититель.

Я врезалась лбом в его лопатки и спешно отошла в сторону, получив в награду убийственный прищур.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А, Тюр, привёл ещё одного потеряшку? — деловито ответил ему… цверг? И уткнулся крючковатым носом в золотой свиток в своей руке.

Обалдеть.

У него была тёмно-фиолетовая кожа, красно-рыжие волосы, собранные в длинный хвост на затылке, короткая бородка с пышными усами того же цвета, аккуратный костюм — наверняка, в альвийском стиле — и пенсне в золотой оправе.

Он моргнул на меня чёрными, как гагаты, бусинками глаз и повторил:

— Ваше имя и возраст, уважаемый.

— Хел. То есть — Хелена. Двадцать лет.

— Ты девчонка? — изумился Тюр и сорвал с моей головы капюшон. Тёмные волосы рассыпались по плечам, на левый глаз упала седая прядь, и я привычно сдула её. И так ни тролля не видно. Хотя нет, только тролль, один конкретный, горный, и виден

Он воззрился на меня с такой свирепостью, что у меня сердце в пятки упало и затрепыхалось где-то там же. Но я отказывалась демонстрировать страх. Сжала кулаки и приподняла подбородок, как это делала Вейг.

— А род? Имя отца? — проигнорировал карлик нашу драму.

— Нет, — ответила ровно, не сводя глаз со скрипящего зубами охотника. Его глаза потемнели от ярости, скулы и нос заострились, шрам на переносице углубился, и он показался мне ещё более красивым. Невероятным. Захватывающим. Как надвигающаяся буря с молниями.

И пахло от него остро: раскалённым металлом и озоном.

Ноздри раздулись. Меня пробрали мурашки и не сказать, что страха.

— Ты не будешь учиться здесь, — процедил Тюр. Нет, сам гнев природы.

Ас

.

— Конечно, — натянула усмешку. Надеюсь дерзкую, а не дрожащую, как мои поджилки. — Но не потому, что ты мне запретил…

Он поднял бровь.

— …а потому, что сама отказалась. — Я оглянулась с наигранной скукой на роскошный зал и надменно надула губы. — Мне не подходит это унылое место.

Тюр подавился вдохом.

— Отлично-отлично, — пробормотал свартальв, что-то царапая пером в свитке. — Руку!

Я протянула не задумываясь. Боль кольнула безымянный палец.

Что? Погодите…

Цверг уколол меня пером? Зачем?

Он хотя бы

вытер

его после чернил?

— Избалованная принцесса, — губы охотница скривились в отвращении, и он оттолкнул меня, оборачиваясь к карлику. Сволочь! — Не вноси её в список, Гудред! Это позор. Слабачка не протянет и минуты в Академии. Она труп. Ты же знаешь, что будет! Её одним щёлбаном перешибут. Видел, какая она хилая. Сопля ходячая…

Я раскрыла рот от возмущения и сделала шаг, чтоб высказаться и ударить по загривку этого грубияна. Так меня в жизни помоями не поливали! Но под ногой что-то хрустнуло, и я отвлеклась.

Там лежала

кость

. Человеческая, мать её, пожелтевшая от времени берцовая кость. И не одна. Они валялись в почве повсюду, как обычные палки, а ближе к дереву их становилось совсем много. Мы стояли почти у самых корней, и потому я могла отчетливо видеть у самого основания древа — черепа. Человеческие.

Отшатнулась, холодея нутром.

Что здесь творится?

— Прости, Тюр, — равнодушно бросил Гудред и свернул золотой свиток. Вокруг началась какая-то суматоха, в зал стали вбегать люди, галдеть. — Она уже подписалась кровью.

— Нет! — воскликнул ас, белея лицом, и дернулся к свартальву, но тот уже растворился в серой дымке.

Крупная ладонь охотника ударилась в ствол. Мужчина зажмурился, сжал пальцы и крепко выругался.

— Ладно, Тюр, — начала я, нервно оглядываясь на растекающуюся по залу толпу народа. Сердце моё забилось быстрее, в горле пересохло от дурного предчувствия. — У вас тут что-то намечается. А мне пора домой. Меня ждут. Будут искать. Тут интересно, конечно, но с меня хватит. Верни меня туда, где взял.

Он посмотрел на меня как-то дико. Глаза распахнуты, волосы на лбу взъерошены, рот приоткрыт, он показался вдруг очень юным. И милым. Гх-м!..

Ох, опомнись, Хел! Он похитил тебя, оскорблял и вёл себя, как полный мудак. Не ведись на мордашку. Ты выше этого!

— Поздно принцесса, — печально проговорил он и посмотрел на меня с такой острой жалостью, как будто я заявила, что присмерти из-за страшной болезни.

Я отступила и быстро замотала головой.

— О чём ты? — уголок рта дрогнул в улыбке, но тут же упал. Брови насупились. — Просто используй эту свою магию!

Телепортацию

или как её?

Альмиязар

-тьфу!.. Треклятый альвийский! В общем, ты понял меня. Действуй. Мне надо домой! — голос мой взвился к потолку. Я схватилась за горло, ощущая удушливые когти истерики.

И отсутствие ошейника.

Вдох. Один, два, три… Выдох.

Спокойно, спокойно, девочка. Сейчас всё будет.

Прогудел оглушительно горн, и зал задрожал. Я вскрикнула, пытаясь удержаться на ногах и убедиться, что стены и стеклянный потолок не рушатся мне на голову.

— Не держи на меня зла, Хелена, — едва расслышала за грохотом тихий голос Тюра. Горькая улыбка мелькнула на полных губах, и он исчез во вспышке.

— Куда?! — закричала я, и тряска прекратилась.

— Мы рады приветствовать вас на 28-ом вступительном экзамене в Академии Асболг! — зазвучало по всей арене. Арене? Да, именно в неё превратилась круглая столовая, потерявшая столы и лавки и отрастившая из камня зрительные ряды под самый потолок.

Мать вашу.

Вдох…

На расчищенной площадке я оказалась не одна. По арене разбрелось около тридцати парней и две девушки, не считая меня.

Хоть какое-то утешение в этой клоаке тестостерона!

Все примерно одного возраста, моего или младше, с одинаковым высокомерием во вздёрнутых носах и самоуверенными ухмылками на лицах. Мускулистые, плечистые, как гориллы, даже девушки.

Я сглотнула и потрогала свой хлипенький бицепс. Неловко-то как…

Морды у ребят были лощёными, светлые волосы — блестящими и уложенными в косы, а наряды — туники, штаны, сапоги — качественными и пёстрыми. Такое могли позволить себе только богачи: дети ярлов, конунгов или зажиточных торговцев.

В своём черном плаще и задрипанном платье пыльно-синего цвета я неприятно выделялась и ловила на себе недоуменно-брезгливые взгляды. Но, погодите! В зале имелась ещё одна «белая ворона», режущая глаз богатеньким отпрыскам.

Парень. Простые тёмные штаны и светлая рубаха из грубого сукна. Пустая перевязь за узких бёдрах, кусочек твёрдой груди в растянутом вороте. Каштановые волосы растрепаны, скулы впалые, губы тонкие, нос с небольшой горбинкой, из-под хмурых бровей сверкают синие очи.

Он мог бы сойти за моего родного брата.

Парень ответил мне долгим взглядом, и я слега кивнула. Не знаю почему.

— Юные полубоги! — прогремел другой, более низкий и басовитый, как раскат грома, голос. Я задрала голову и увидела, как из ложи по центру выступила крупная фигура. Седовласый мужчина в лёгком доспехе.

Волевой подбородок скрывался за серой густой бородой, хмурый лоб прорезали морщинки. На левом глазу красовалась чёрная повязка, правый — серо-стальной — глядел на нас цепко и оценивающе. За широкими плечами развевалась тёмно-багровая мантия, по легендам, омытая кровью ванов и ледяных великанов.

Один.

У меня перехватило дыхание.

Боги всемогущие! Это сам

Один

.

Я в долбанной балладе. Или кошмаре.

Тридцать три, тридцать два, тридцать один. Выдох…

— Вам выпала великая честь испытать свои силы, — продолжил верховный бог, — и доказать, что вы достойны зваться сынами Асгарда и вкусить плоды с Родового Древа, дабы обрести бессмертие! Всё что вам нужно — показать результат и блестяще окончить Академию. Только самые сильные, храбрые и доблестные воины станут асами!

— Йаа! Йаа! Йаа! — проскандировали все полубоги и зрители, ударяя себя в грудь.

Только я и мой псевдо брат обменялись растерянными взглядами и не поддались общему безумию.

— А теперь я предоставляю слово нашему многоумному хозяину Асболга, моему другу и побратиму — Локи!

Вперед выступил высокий стройный мужчина с деликатными чертами лица, темно-рыжей шевелюрой до пояса и колдовскими изумрудными очами с лисьим прищуром. Он носил узкий охотничий костюм из тёмной кожи, подчеркивающий его худощавость и жилистость, и своей фигурой выделялся на фоне шкафоподобных богов.

— Благодарю, брат, — промурлыкал… скорее юноша, чем мужчина, и окинул нас внимательным взором. — Сегодняшний набор будет чуть больше обычного. Вам, ребятки, придется попотеть, чтоб пройти испытание, ведь правила неизменны. Из тридцати трёх человек в академию попадут лишь тринадцать.

Внутри зажглась надежда. Может это мой шанс? Надо провалить вступительные и отправиться домой!

Но отчего-то нехорошее предчувствие скрутило кишки.

Локи не подвёл:

— Вы долго ждали и готовились к этому дню, бастарды! Многие из вас тренировались и обучались фехтованию с самого детства. Но оружие ещё надо заслужить. Сегодня вам понадобятся лишь кулаки, личная сила и смекалка. — Ледяная лапа ужаса сдавила моё сердце. — Бейтесь насмерть, убивайте соперников, пока вас не остановит горн!

И рог загудел моей похоронной песней.

Глава 5

Хел

Арена взорвалась оглушительным рёвом.

Не успела моргнуть, как в меня снарядом врезалась крупная девица. Дыхание выбило из лёгких. Мы покатились по полю, ударяясь о жёсткую землю всем, чем можно. Я охала, она рычала как дикий зверь.

Девица вбила меня спиной в пол с яростным оскалом.

Сверкнули золотые косы, взметнулся кулак-булыжник, и мой нос взорвался болью. Взвыла, и зрители с трибун вторили мне.

Мой нос! Она сломала мне нос!

Рядом промелькнули силуэты. Взвились облака пыли. Раздались крики и хруст ломающихся костей. Другие бастарды схлестнулись в рукопашной, но мне было не до них.

Удары посыпались сверху градом. Я дергалась под ними, бессмысленно хватая ртом воздух, задыхаясь от крови, заливающейся в рот, и жалко прикрывалась руками. Это не спасало. Очаги боли вспыхивали на теле как клейма.

От шока я одеревенела. Не могла шевельнуться, собрать мысли в кучу и оттолкнуть насильницу.

Происходящее просто не укладывалось в голове.

Это бред. Это не может твориться со мной! Не может! Я в жизни ни с кем не дралась. В жизни муху не обидела!

А теперь вы предлагаете мне драться насмерть с подготовленными воинами?

Не возможно.

Не верю.

Но агония в разорванных тканях была реальна, как и ржавый привкус на языке.

Я закричала в бессильной злости и отчаянии и попыталась вывернуться. Но златокосая девица сдавила мои бока ногами. Размахнулась кулачищем, чтоб проломить мне череп через нос — я видела это злое желание в её суженных глазах — и поймала её кулак с ладонь. Кровь из носа плеснула на зубы. Пальцы задрожали от напряжения, но я держала.

Чокнутая девка взрыкнула и с боевым воплем, втесала левый кулак мне в бочину. Я раскрыла рот в беззвучном вопле и кто-то упал на нас, сбивая с меня садистку.

Толпа с трибун ревела и скандировала, откуда-то несся ритмичный бой барабанов. Моё сердце подпрыгивало в такт, тело превратилось в один большой источник боли.

Я перекатилась на бок, смаргивая пелену холодного пота и крови. Напротив, в паре шагов от меня, упал парень с проломанным виском и изумлённо распахнутыми глазами. Словно он до самого конца не верил, что умрёт.

Я судорожно сглотнула.

Несколько пар схлестнулись на полу, размениваясь яростными ударами, кто-то дрался стоя — раз на раз или тройками или целой кучей из конечностей и крови. Меткие удары руками и ногами. Летели зубы, летели алые брызги и песок, торчали белые кости из сломанных суставов мертвецов.

Тошнота подкатила к горлу.

О, Боги!..

Бам! Мою голову откинуло мощным пинком, тело перекатилось, мир закружился дурной каруселью. Всё расплывалось. Какое-то крошево впивалось в бока и спину. Под ладонь попало что-то длинное и гладкое. Я бездумно сжала влажные пальцы.

Мыс крупного сапога втопился в мой живот. Я задохнулась, складываясь пополам. Это не попытка убить. Это просто тупая пытка. Желание причинить как можно боли. Ненавижу! Сволочи!

Обладатель сапога — здоровяк с гадкой ухмылочкой — навис надо мной.

Вдох…

— Прости-прощай, слабачка, — проговорили его губы. Я прочитала это, потому что из-за гула крови в ушах и громких барабанов едва ли могла слышать.

Он поднял ногу, метя в мою трахею.

Выдох…

Сжала зубы, напрягла дрожащие мускулы и в последний миг выставила перед шеей, то, что держала в руке. Кость. Точнее — обломок крупной кости.

Стопа напоролась на неё как на пику. Жгучая кровь брызнула на лицо. Парень завопил дурниной и упал на задницу, обливаясь рыданиями и жалобно цепляясь за пробитую ногу. Какой-то гигант с разбегу врезал в его голову кулак.

Она раскололась как тыква.

Млять, млять, млять!

Горло сжалось.

С судорожным вздохом я оттолкнулась от земли, желая осмотреться в поисках укрытия, — жестокая бойня разгоралась вокруг — и меня со спины грубо схватили за волосы и приподняли.

Нет!.. Пожалуйста!

Всхлип сорвался с губ. Корни натянуло до режущей боли и слепящих бликов перед взором. Меня держала уже знакомая девица с золотыми, нынче растрёпанными, косами. Кто-то разукрасил её лицо в мясную кашу, крепкие зубы скалились зло, будто я тому виной.

Мелочно, но надеялась, она сейчас живописнее чем я и мучается сильнее. Девка тряхнула меня, как тупую крольчиху, и ударила со спины по почкам.

Крик застрял в горле и стал хрипом. А затем…

Меня вздёрнули рывком и выставили перед собой, как живой щит. Безжалостный кулак бугая влетел в мои рёбра. Что-то хрустнуло. Я завизжала, костяшки вдарили по моей скуле, обрывая вой. Голова дернулась в хватке блондинки. Лицо онемело.

Я и так не была красавицей, а теперь, боюсь, вообще превратилась в одну сплошную гематому. Зря я сетовала на Вейг. Зря выперлась в Йольскую ночь за омелой! Наверное, лучше потерпеть лаконичные порезы на щеке, чем эти бесконечные избиения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новый удар приземлился под дых, и я блеванула кровью прямо на противника, он зарычал от бешенства и растер алые полосы по векам.

Бездна!

Этот бастард был шире в плечах и выше меня в полтора раза. Свирепый, с кувалдами вместо ручищ и злобными зенками, желающими моей смерти.

Если правила честной битвы и существовали, то явно не здесь. Мне не выжить в этой бойне!

Проклятый Тюр!.. Всё из-за него. Ненавижу! Не…

Кулачище летел мне в висок под бой похоронных барабанов. Из последних сил я пнула под коленку, держащую меня девку, и дернулась в сторону, лишившись клока волос.

Плевать.

Упала на карачки, а рука-кувалда вспахала нос моей мучительнице. Она вскрикнула раненой волчицей и схватилась за лицо. Завязалась драка. Я поползла прочь, задыхаясь от слепящей боли в рёбрах и заложенном носу.

Это какой-то кошмар.

Позади раздался захлебывающийся хрип. Я обернулась и увидела, как бугаина сворачивает блондинке шею, точно курёнку. Безжизненное тело сломанной куклой упало под ноги. Залитые кровью белки «сына асов» устремились на меня.

Нет! Нет! Нет!

Я ускорилась ползком, как могла. Игнорируя боль в торсе и руках, пыхтя сквозь зубы. Барабаны бухали, сердце грохотало, крики агонии разносились по арене.

Рывок. Завязки плаща впились мне в горло и придушили вскрик. Кулак наматывал ткань, я дрожащими пальцами развязывала шнурки. Ещё рывок, и я падаю пузом наземь, свободная от ноши на плечах и судорожно хватающая ртом воздух.

Каждое движение отзывалось агонией в избитых мышцах и сломанных ребрах.

Я захныкала с сухими глазами.

Почему моя жизнь — череда бесконечных тупых страданий? За что мне всё это?

«Отвалите. Оставьте меня в покое!» — завизжала в голове.

Бугай перевернул меня за край тонкого корсета, и я со всей яростью втопила каблук в его яйца. Он с воем согнулся пополам, а я поползла вперед, вцепляясь пальцами в почву, как в свою жизнь. Зачем? Зачем она мне? Зачем я держусь за неё с таким отчаянием?

Сдайся.

Но я кусаю губы до крови, глотаю всхлипы и ползу сквозь мутную пелену к просвету меж трупами. Слишком трусливая чтобы спокойно принять смерть в муках.

— Куда собралась, шлюха? — злорадно спросил кто-то надо мной.

Жадные пальцы вцепились в подол.

Сердце ухнуло в пятки, спазм сдавил связки. Визг рвущейся ткани заложил уши, и я замычала от отчаяния.

Очередной придурок взялся за меня! Похоже бастадры видят во мне лёгкую добычу и потому никак не оставят в покое.

Волки всегда начинают охоту с самой никчёмной и слабой добычи, Хел

, — сказала бы матушка.

Говнюк звучно шлёпнул меня по заднице. Я вскрикнула от неожиданности, и он перевернул меня на спину за обрывок юбки, и, точно невод, потянул к себе с похотливой ухмылочкой. Спину царапали осколки костей, я заполошно дышала ртом и таращилась на урода. Слава шерстяным подштанникам! — они скрыли мою стыдобу и уродство.

— Развлечём знатную публику? — спросил носатый гадёныш.

— Пошёл ты! — я лягнула его по руке, удерживающей подол, но он перехватил мою лодыжку и дернул в сторону, раскрывая межножье.

Я задохнулась от ужасного растяжения в связках и бессильно затрепыхалась в стальной хватке урода.

— Вот потеха выйдет, — продолжил он, одержимо облизывая губы. — Уверен никто из асов ещё не видел траха во время вступительных состязаний. Я утвержу свою силу, и академия ещё долго будет слагать обо мне легенды. Все запомнят Родрика из рода…

В его рожу втесался кулак, и самодовольного болвана отбросила в сторону на добрую пару метров. Он упал мешком, с шеей вывернутой под неестественным углом и стекленеющими очами на перекошенной роже.

Я проглотила желчь с привкусом железа.

— Покойся в хаосе, Родерик из рода Придурков, — кисло хмыкнула и напряглась. Подняла взор на моего спасителя. Или нового врага?

Боги! Это оказался мой псевдобрат. Он диковато глянул на меня подбитым глазом, словно пытался убедиться в порядке ли я, нахмурился и снова принял боевую стойку, озираясь по сторонам.

— С-спасибо, — заикнулась я.

Псевдобрат невнятно угукнул, и над ареной пронёсся гневный голос распорядителя:

— Поднажмите, бастарды, вас всё ещё шестнадцать! Только тринадцать живучих ублюдков попадут в Асболг!

Мне хотелось закричать и биться башкой в истерике. Но моя маленькая драма могла стоить мне жизни. Потому я собрала яичники в кулак и встала на дрожащие лапки, спиной к псевдобратцу. Возможно, я совершала огромную ошибку. А возможно, я просто хотела положиться хоть на кого-то кроме слабой себя.

Вдвоём же проще выжить, не так ли?

И словно эта же мысль озарила других бастардов — кучи налетели на кучи, и в нашу сторону бросилось пятеро.

Мне вдарили в правый глаз. Я летела в слепой невесомости, а затем мир взорвался агонией, тьмой и кровавыми вспышками. Я оглохла от крика и потеряла зрение. Всё что осталось — темная муть левого глаза, жар распирающий грудь и ритмичный гул боевых барабанов.

Вставай, детка.

Как?

Кулак взорвал сломанный нос. Пинок выбил воздух из легких. Ещё один. Кашель и хрипы. Я вскинула руки над головой, и кости треснули. Вой.

Больно. Как же больно!

Пляска человеческих теней надо мной.

Я умираю?

Кровавые и белые вспышки, импульсы в ранах и шрамах. Ругань и звуки драки.

Кипяток бегущий из носа в рот и глотку.

Перевернись или захлебнешься!

Я перевернулась с жалобным стоном и заметила рядом силуэт своего псевдобрата дерущегося с тремя верзилами. Внутри его стройного тела, будто сотканного из тьмы и тумана, сиял огонёк белого света.

Однако братца окружили, били — нет,

забивали

— со всей жестокостью, кулаками по голове и почкам, и свет бледнел, как и ниточки, тянущиеся по его торсу к конечностям. Заметила похожие и в других «тенях», но более тусклого серого оттенка.

Чтобы это не было, а мой спаситель — единственный нормальный парень в стане чокнутых ублюдков — в беде.

Почему так? Почему всегда только хорошие люди вынуждены страдать и помирать от рук более сильных и подлых?

Трясясь, я встала на четвереньки, игнорируя боль в сломанных костях и гематомах.

Я сама одна сплошная гематома

. Стиснула зубы и подняла залитой тьмой взор.

Моего друга теснили. Он едва стоял на ногах и закрывался от тяжёлых тумаков. С лица срывались капли, вдохи стали рваными и хриплыми, кулаки едва поднимались над головой. Он больше не мог бить в ответ, а ублюдки не спешили нанести последний удар.

Они будто гиены, что издевались над одиночкой-львом — окружили его и наслаждались насилием, своим превосходством и его потугами выжить.

Ярость вспыхнула во мне, как зажжённая спичка, и придала сил. Я медленно поднялась. Мои шрамы стянулись и раскалились на коже, словно грозили лопнуть, но я отмечала это лишь краешком сознания.

Кровь бурлила в жилах, мышцы сводило от напряжения.

Я смахнула с губ кровь и перешагнула труп верзилы.

В ушах набатом стучали барабаны, и звучала всё громче смутно знакомая крикливая песнь. Она задевала какие-то струны внутри меня, наполняла печалью и гневом.

Жаждой убийства

.

И когда крупная спина загородила мне обзор на братана, я разбежалась и с воплем запрыгнула на врага. Мои окровавленные ногти впились противнику в лицо, а зубы сомкнулись на бычьей шее.

Громила заорал и попытался сбросить меня, но я обхватила его пояс ногами, как бешеная обезьяна, и сжимала зубы, пока металлический привкус не ударил в рот. Пока мои ногти не врезались под кожу. Пока наша кровь не смешалась в ранах.

Он вдруг завопил совсем душераздирающе,

так,

что всё заледенело внутри меня. Парень забился подо мной в конвульсиях, как мечущийся в агонии зверь, пытался разжать мои пальцы. Я обломала ногти, но не отпускала.

Не отпускала, пока братан не оглушил последнего ублюдка, и не погасил его бледную искру. Пока мой заложник не вскрикнул и не дернулся в последний раз, чтоб начать заваливаться на меня.

Я разжала сведённые судорогой пальцы и из последних сил толкнула его вперед. Мы полетели вместе. Он — ничком, я — носом меж его лопаток.

Вскинула ладонь, чтоб защитить разбитое лицо и неудачно оскользнулась на окровавленном жилете из кожи. Свалилась на бок рядом с тушей и слепящая боль взорвалась в каждом мускуле, выбивая дух.

Затрубил горн, объявляя конец истязания. Сила, поддерживающая напряжение в моих мускулах, схлынула. Я судорожно вдохнула и превратилась в мешок без костей.

К троллям! Я больше и пальцем не шевельну. Дайте мне просто закрыть глаза и умереть.

Сквозь вату в ушах я расслышала радостные выкрики распорядителя:

— Приветствуем выживших в Академии Асболг! Гордитесь бастарды! Славьтесь асы!

«Славьтесь асы!» — громогласным эхом повторили зрители. Барабаны застучали победный гимн.

Я попыталась продрать заплывший глаз. Это вышло с третьего или десятого раза, но лучше не стало. Передо мной лежало искажённое ужасом исполосованное лицо убитого мной человека. Или не мной? Он не мог погибнуть от укуса в загривок или царапин от ногтей.

Так не бывает.

Я не убийца.

Тошнота подкатила.

Зажмурилась, глотая желчь и жалкий скулёж.

Что за день… Что за проклятый день?!

Кто-то осторожно коснулся моего локтя. Внутри всё сжалось.

— Не трогай, — проговорила хрипло. От меня отстали.

Выдох… Три, два, один…

— Вставай, — сказал низкий уставший голос. — Вставай, а то они добьют тебя.

Всё тело стонало от боли, и я молча вторила ему, мечтая разрыдаться и сдохнуть. Глаза оставались сухими, обморок, как всегда, был не милостив ко мне и отказывался приходить. Проверено Вейг.

— Пусть уж добьют, — пробормотала.

На меня с осуждением посмотрели синие очи, украшенные тёмными фингалами и кровоподтёками.

— Ты больше не красавчик, братан, — криво усмехнулась я и поморщилась от боли в разбитых губах.

— Ты знаешь ли тоже… — слабо улыбнулся он. — Краше в гроб кладут.

— Конечно, ведь перед погребением тело обмывают, а я по ощущениям — дерьмо в навозной куче.

Он тихо рассмеялся и тут же закашлялся, хватаясь за рёбра под изорванной и грязной рубахой.

— Сломаны, — заключил безрадостно.

— Как и мои, — поддакнула. Лишь бы он не заставлял меня шевелиться. Но мой план быстро раскусили.

Братан нахмурился.

— Поднимайся, я не шутил, — он протянул мне окровавленную ладонь. — Они сказали, что сделают какое-то объявление для «тех, кто стоит на ногах».

Он многозначительно выгнул разбитую бровь и скривился. Я посмотрела на его руку с подступающей к глотке паникой и выдавила:

— Сама. Сама встану. Сейчас.

Я шевельнулась и разразилась матами. Кричало в агонии всё: кости, мускулы, моя башка — а отсутствующие ногти на нескольких пальцах добивали девичью душу и вводили в полнейшее уныние.

Да, уж… Уродилась красавица, ничего не скажешь! Как бедствие пережила. Или

войну

. Судя по потрепанному виду других выживших — чьи золотые волосы и одежды к моему злорадному удовольствию больше не сверкали — мы все побывали на одном побоище.

А тролль! Так и было.

С надцатой попытки, кряхтя, я поднялась и пошатнулась всего раз. Когда шарахнулась от братана, пытавшегося поддержать меня. Он глянул на меня вопросительно. Я лишь качнула головой (очень зря! шею прострелило) и натянула угол рта.

Не объяснять же ему свои тараканы. Пришлось бы рассказать о происхождении шрамов, а это слишком личное. Постыдное. Одна пережитая бойня не делает нас побратимами до гробовой доски.

Или делает?..

Снова затрубил горн, и раздался ненавистный до чесотки голос распорядителя, который ничего хорошего ещё не объявлял. И в этот раз себе не изменил:

— Юные полубоги! Мы рады подвести итоги вступительного испытания и распределить вас на группы по возрасту. В этом году у нас удивительный набор! На первый курс поступило восемь молодых мужчин восемнадцати лет, на второй — трое мужчин девятнадцати лет, и… Какая неожиданность! У нас стразу двое счастливчиком поступивших на третий курс! И один из них, гх-м... — изумлённо кашлянул упырь невидимый и драматично прошептал: —

Девушка!

Все уставились на меня, как на пугало. Кто-то изумлённо, кто-то равнодушно, а подавляющее большинство — с откровенным презрением и отвращением. Будто я грязь из-под ногтей их благородных персон. А что женщины нынче асиньями не становятся, проходя эту убогую убийственную Академию?

Что за повальная ненависть с женскому полу?

— Двадцатилетние бастарды! — обратился Локи ко мне и… братану? Ох, Боже мой! Он ошеломлён не меньше меня. Это слегка успокоило, и всё же всё внутри меня затаилось в тревожном ожидании. — Почтите за честь — вы будете распределены в команды выпускников, в которых не достаёт членов, и завершите обучение вместе с ними. За год вам придётся нагнать программу прошлых лет и сдать экзамены экстерном. До двадцати одного года бастарды должны съесть плоды бессмертия, чтобы стать полноправными богами. А чтоб заслужить их — вам нужно выпуститься. Да помогут вам Норны!

— И так! — уже знакомый мне цверг со стёклышком на глазу вышел вперед и развернул позолоченный свиток. — Зигфрид сын Игниса отправится в команду под кураторством Видара, который привёл его на отбор. А Хелена, — он хихикнул и глянул куда-то в сторону, во тьму соседней ложи. Там среди множества теней шевельнулась знакомая «косая сажень в плечах» и короткие медовые кудри. Моё сердце загрохотало в груди. — Хелена отправится в команду Тюра, раз он привёл её.

Из ложи охотника раздался звериный полный ярости и досады рык. Меня пробрало до дрожи в костях и слабости в коленках.

Что за чудовище у них там прячется?

— Прошу кураторов забрать с арены своих новых учеников и оказать медицинскую помощь. Остальных студентов осмотрит наша прекрасная целительница Эир. Позднее для вас будет проведена экскурсия по замку, рассказаны правила и розданы расписания. Встретимся через два часа в центральном холе. Прошу не опаздывать — это наказуемо.

И он растворился в дымке.

Ко мне же, презрев высоту и гравитацию, спрыгнул из ложи Тюр. Свирепый, как надвигающая гроза. Плечи напряжены, кулаки сжаты, челюсть стиснута, глаза из-под надвинутых бровей мечут молнии.

Он готов открутить мне башку в самом буквальном смысле.

Как жаль, что мне насрать.

Хватило на сегодня страха за жизнь и нервных потрясений. От силы взгляда ещё никто не умирал. Ас ничего мне не сделает, а если сделает то!.. Тролль с ним. Мёртвым нет дела до живых.

— Ты попала, принцесса! — процедил он и вытянул руку, чтоб схватить моё запястье. Я отшатнулась и едва не потеряла равновесие от прострелившей лодыжку боли.

Йохт!

А как распинался-то перед бойней. «Не держи зла», — говорил! Тьфу! Отрава.

Кривая усмешка тронула губы. Тюр нахмурился пуще прежнего.

Мои лопатки налетели на кого-то, и я дернулась в сторону. Позади стоял мужчина невиданной красоты. Я забыла, как дышать, забыла даже о взрывной агонии в каждой клеточке тела.

Он был великолепен, как вырезанная любящей рукой бога статуэтка из слоновой кости. С длинными и гладкими, как шёлк, волосами того же цвета, частично убранными со лба в небрежную косу на затылке. Высокий, с совершенной стройной фигурой — не перекаченной, но и не хрупкой. Черты лица утончённые: высокие скулы, тонкий нос с легкой горбинкой, кошачий разрез зелено-золотистых глаз, насмешливый излом бровей и полные губы с чувственным изгибом в уголках рта. Как будто он всегда чему-то затаённо улыбается.

Эта добрая полуулыбка согрела меня, словно нежные лучики солнца.

Боже мой... Где я? Кто я?

Мой Бог красоты и милосердия склонил голову на бок, разглядывая меня в лёгком недоумении, как занятную зверушку. Множество золотых колечек сверкнуло на мочке его заострённого уха.

Полуальв?

— Подотри слюни,

кэйа,

и не пялься! — зло рыкнули мне на ухо, окатив раковину горячим дыханием. — Бальдр занят.

«Кэйа»? Он завал меня

цыпочкой

?

Я уставилась на нового неприятеля.

Пусть парень и нагнулся, чтоб пошептать гадости мне на ушко, в глаза сразу бросилось, что он чуть ниже Бальдра, стройного, как кипарис, зато шире в плечах и крепче мускулатурой. Он уступал в габаритах великану-Тюру, чья ладонь могла бы раздавить мой череп. Однако инстинктивное желание ссутулиться и потупить взор подсказывало мне, что парень не менее — а-то и более — опасен, чем куратор.

Всё в нём, от хищного взгляда до резкой грации в движениях кричало — зверь. Жестокий и опасный. Человеческая шкура — для него не прикрытие.

Беги или подчиняйся.

Я приподняла подбородок и без страха посмотрела в его льдисто-голубые, колючие как айсберги, глаза.

Сердце грохотало, ладошки потели, по загривку бежала холодная капля, и вообще я едва стояла на ватных ногах от слабости, но надеялась — мой блеф сработает. Не собираюсь лебезить перед дикими животными.

Его верхняя губа дрогнула в оскале, лицо исказилось и потемнело от гнева и ненависти, словно он услышал, как я его обозвала.

Не слышал же?

Я гулко сглотнула.

— Глаза в пол! — пророкотал он, не мигая. Бледная радужка слега засветилась. Я моргнула и иллюзия исчезла.

— Нет.

Злобно раздувая ноздри, он набычился, и будто бы увеличился в плечах и росте.

В груди затрепетало от страха.

— Фенрир, — Бальдр осторожно положил ладонь на его шею, и тот с усилием расслабился. Разжал кулаки. Я свои тоже. Даже не заметила, как сильно впилась в ладони обломанными ногтями.

Вдох-выдох, Хел…

Мой светлый принц слегка хмурил брови и выглядел встревоженным. Мне хотелось разгладить морщинку на его совершенном лбу и развеять любые беспокойства. Он не должен переживать из-за своего дикого друга, потерявшего намордник.

Фенрир фыркнул мне в лицо, выпрямился и откинул со лба короткие черные волосы, почти выбритые у висков, но достаточно длинные на макушке, чтобы их можно было пропустить через пальцы.

Ещё один остриженный…

В мочках его человеческих ушей мерцали серебристые кольца. Упрямый рот приоткрылся, сверкнув пирсингом в языке, и растянулся в гадливой усмешке. Я напряглась в ожидании новой порции лая.

— Ты думаешь, что особенная, раз выжила на вступительном? — едко спросил он, окидывая меня презрительным взглядом с пыльной головы до пят. — Спешу расстроить — это только начало. Истинный кошмар ждёт тебя во время обучения. Шансов умереть будет предостаточно, и только сильные дойдут до выпуска. Среди богов нет слабых, потому что слабые подыхают здесь. В Асболге. А у тебя… — его зубы сжались, обнажая острые резцы, очи запалили такой лютой ненавистью, что я вздрогнула и отступила на полшага. — У тебя нет шансов. И это подводит нас всех. Всю команду. Ты обуза.

Я стойко встретила его взор и напомнила:

— Я не просилась ни в вашу чокнутую Академию, ни в команду. Вы мне даром не сдались.

Он фыркнул и закатил глаза. Не поверил?

Меня затрясло от гнева. А может и озноба. Холодный пот уж очень активно струился по спине и лбу, каждый вдох отзывался острой болью в рёбрах. Мне нужна помощь. Срочно.

Но будь я проклята, если признаюсь этим гадким сволочам.

Не хотят они видеть меня в команде. Я, вот, тоже не горю страстным желанием!

Я не просилась сюда. Не хотела биться на смерть или — Помилуйте Боги! — убивать, чтоб попасть в какую-то дурную Академию для полубогов. Я о ней слыхать не слыхивала. Я обычный человек и жила почти обычной жизнью. Мне не интересно бессмертие, слава, драки и какие-то доказательства.

Я просто хотела спокойно жить с братом.

Ёрм, я так скучаю. Когда же мы увидимся?

Смогу ли я сбежать?

— Что вылупилась? — напомнил о себе черныш и заломил тёмную бровь. — Запала? Так знай и заруби на своём маленьком носу… — его жестокое красивое лицо оказалось ногте от моего и обжигало разбитые губы шумным дыханием, — ни меня, ни Бальдра не привлекают тощие общипанные цыпочки. Мы не собаки, чтоб бросаться на объедки.

Я вспыхнула от унижения и опустила голову, надеясь, что растрёпанные патлы и засохшая грязь скроют дурацкий румянец. Глянула украдкой на Бальдра и заметила, как он морщит нос, смотря на меня.

От стыда теперь горело не только лицо, но и шея. Я пылала, как Муспельхейм, и хотела провалиться куда-нибудь, где есть бадья с водой и мыло.

Боги, я, наверное, воняю, как тухлая рыба! И выгляжу, как жертва мясника: избитая, в старых ботинках, бабулькиных рейтузах и рваном платье, покрытом кровью, грязью и ещё тролль знает чем. Что у меня на голове вообще молчу. Тёмное кудло.

Конечно, они не посмотрят на меня. Такой, как

Бальдр

, не посмотрит. Никогда.

Тощая, бедная, страшная.

От этого сжимается сердце и сводит зубы, но пусть меня сожрет тролль, если я покажу, что меня это задевает.

Я вздернула подбородок, чуть морщась от острой боли в шее, и произнесла, как можно более бесстрастно:

— Расслабься, волчонок. Ни ты не твой дружок меня также не интересуют. Вы не в моём вкусе, мальчики.

— Отлично, — рыкнул Фенрир, сжимая зубы.

— Чудесно, — ответила тем же.

— Великолепно.

— Превосходно.

— Восхитительно!

— Потрясающе!

— Заткнитесь, придурки! — приказал Тюр, сжимая кулаки и сверкая яростными зенками. — Иначе я добью вас обоих!

Мы захлопнули рты.

— Какой нервный, — буркнула я, ни к кому не обращаясь.

— Это точно, — тихо подтвердил Бальдр, вызвав моё неподдельное изумление. Улыбнулся слегка, и я едва не словила приступ: сердце заколотилось, как бешеное. Его локоть задел моё предплечье. Я шарахнулась, как от чумы, и ударилась об Фенрира. Он наградил меня хмурым взором.

Я снова дернулась и наткнулась на Бальдра. Паника подкатила к глотке, в ушах зазвенело.

— Так, хватит! — заключил Тюр и вырвал меня из их тисков. — Идём лечить принцессу, пока не откинулась.

Его пальцы сжались на моём предплечье.

Нет!

Крик зазвенел в сжатом горле. Вдох не проходил в лёгкие.

Считай, Хел, считай! Один, пять, десять, пятнадцать…

— Не трогай, не трогай меня, — тихим придушенным голосом выдавила, цепляясь за шею.

Тюр глянул на меня, вскинув бровь. Фенрир обхватил его запястье до побелевших костяшек и проговорил зло:

— Либо телепортируй нас, либо не тормози,

куратор

.

Моей шеи ласково касается тонкопалая ладонь.

Вспышка.

Радужный поток.

Внутренности взбалтывает, как яйцо в миске.

Теперь понимаю, что они чувствовали. Простите нерождённые цыплята. Я так больше не буду.

Нас выплюнуло в какой-то мрачной, как пещера, комнате. Меня разом опустили, и я рухнула лицом в шкуру-ковер. Разбитый нос втянул воздух. Запах дома окутал меня, и я почти соскользнула в блаженную тьму…

В сознание рывком вернула фраза:

— Неси исцеляющее зелье, Бальдр.

О, асы верховные! Нет! Только не это. Я не переживу. Не вынесу очередной виток ужасных истязаний. После того, что я уже пережила у вёльвы, во что превратилась после испытания... Пощадите!..

Этим бездновым зельем Вейг заливала мои глубокие порезы, чтоб от них оставались шрамы. Это бездново зелье жжётся, как каленая кочерга. Оно — пытка. Кошмар. Хуже драки на вступительном.

Слезы хлынули из глаз.

Лучше убейте. Лучше просто убейте!..

— Нет уж, — ответил кто-то сверху (я бормотала вслух?) и осторожно перевернул меня на спину. Боль пронзила каждую клеточку. Я закричала.

— За твою смерть нам снимут баллы, — с досадой пояснил Фенрир и достал из-за пояса какую-то трубочку.

Видимость помутилась и потому разглядеть могла, лишь, что навис надо мной незнакомый блондин. Он громко присвистнул:

— Троллий потрох!.. Да ты — отбивная, дева. Вблизи всё ещё хуже, чем издали. Тебе просто необходимо зелье. Или сразу два. А может и все пять.

О, нет, нет, нет, нет!..

Дрожь паники сотрясла тело.

— Нет, — придушенный шёпот на грани слышимости.

— Артефакт говорит, что у неё двенадцать сломанных костей, — раздался чей-то по-деловому сухой голос. Ещё один незнакомец. — Часть из них рёбра, часть — пальцы. Сломан нос и обе руки в двух местах. Трещина в коленке, вывих лодыжки, сотрясение мозга, смещение шейного позвонка. —

Так вот почему у меня стреляло в шее.

— Многочисленные гематомы и… разрывы тканей. Хм… старые. Много старых ран.

Воцарилось молчание.

Голова закружилась. Где-то в конце комнаты загремели склянки, выдвинулся ящик.

— Где ты так повредилась, принцесса? — с издёвкой спросил Тюр. — Лазила по соседским заборам и прыгала по крышам, чтоб позлить родителей?

Ах если бы!..

— Давай пока разденем тебя, — мягко сказал блондин и коснулся ворота моего платья. — Посмотрим, что нужно подлечить снаружи.

Шрамы.

Они увидят. Унизят. Высмеют.

Моё постыдное уродство. Слабость.

— НЕТ! — я вцепилась в платье и заелозила на полу, пытаясь отползти. Боль взрывалась в каждой клеточке, нарастала и хлестала по нервам, но паника была сильнее. Она приказывала мне бежать, скрыться. Не дать им увидеть, мой

стыд

. — Не трогай. Н-не... Не надо. Нет…

Вдох. Вдох. Вдыхай, Хелена!

Но я не могла. Задыхалась.

Глупо, но хотела сохранить остатки гордости. Они не должны увидеть моё изуродованное тело. Мастерскую работу вёльвы. Не желала видеть их отвращения или — о, ужас! — жалости.

Рывком мне вправили нос. Я ослепла на секунду от боли и закашлялась. Кислород резко поступил в лёгкие, и я жадно втянула его. Мою голову настойчиво положили на бок. Сильные узловатые пальцы задержались на подбородке, но исчезли прежде, чем я снова начала задыхаться.

Я продрала глаза. Передо мной на корточках сидел Фенрир и смотрел на меня цепко, оценивающе, как хищная птица на неведому зверушку.

Он затянулся тонкой трубкой чем-то похожей на соломинку.

— Расслабься, недотрога, — сказал и выпустил изо рта фиолетовый дым. — Никто не станет покушаться на твою вшивую добродетель.

Он фыркнул от своей же шутки и отпустил запястье товарища. Блондин отошел с обиженным видом.

В носу зачесалось от знакомого, будто выдернутого из детства, горько-сладкого, слегка мятного запаха дурман-травы. Хотя, вернее будет называть эту смесь — сбором трав.

Их используют для кратковременного снятия боли, ведь частое применение может привести здорового к смерти. Некоторые растения в составе ядовиты. Эффект от них накапливается, человек медленно, но верно травиться и в итоге гибнет.

Всё бы ничего, но некоторые люди подсаживаются на «славные ощущения», которые дарит «дурман-трава», и потому добровольно ступают на кривую дорожку.

Что-то подсказывало мне, что Фенрир именно из таких «зависимых». Может потому, что даже раздобыл для своего хобби какую-то расфуфыренную трубку?

— Это убьёт тебя, — просипела я.

Парень заломил бровь и выдохнул пар мне прямо в нос. Я закашлялась.

— Есть множество способов умереть раньше,

кэйа

, — тихо ответил и поднялся.

Его сменил Бальдр. Мой Бог света. Мой солнечный лучик в царстве мрака.

Он склонился надо мной с нежной улыбкой. В шартрезовых глазах мерцали жестокие огоньки, но это, верно, привиделось мне.

Тонкопалая ладонь невесомо скользнула вверх-вниз по моему загривку, разгоняя по телу странные мурашки. В незамысловатой ласке мне виделось утешение, и в груди всё трепетало от смущения и благодарности. Внезапно пальцы сжались, как капкан.

Дыхание перехватило.

Что он?..

«Хрусь!» — сказали позвонки, вправляясь.

Я распахнула рот в беззвучном вскрике и моих сухих губ коснулась прохладная склянка. Какая-то ошеломляюще горькая и кислая, как лимон, жидкость полилась на язык.

Зелье.

О, нет…

Большой палец кружил по кадыку, вызывая спазмы.

— Глотай, — приказал Бальдр своим бархатистым голосом, но в очах его сквозила сталь. — Оно мощное и очень ценное. Ускорит регенерацию твоих костей и органов многократно.

И принесёт невыносимую выжигающую боль, да?

Нет, спасибо.

— Давай, принцесса, — жёстко велел Тюр, наклоняясь ко мне и хмуро заглядывая в лицо. — Не будь ребёнком и перестань капризничать только потому, что зелье слегка горчит. Глотай!

Я открыла рот, чтобы огрызнуться. Я не принцесса и не ребёнок! И зелье на вкус, как ядовитое дерьмо! И кажется, этому горному троллю пора его попробовать.

Надула щёки и…

— Выплюнешь хоть каплю, и я заставлю тебя слизывать раствор с пола, — сухо заметил Фенрир, и едкая дрянь укатилась в моё горло, обжигая пищевод.

Почему-то я не сомневалась, что волчонок исполнит свою угрозу.

Сознание начало тускнеть, мысли дрейфовать, а веки тяжелеть, но я ещё улавливала краем уха тихие разговоры:

— Может, всё же добьём её? — усталый бас с нотками досады. Тюр.

Ах вот как?!

Я это запомнила «куратор» и уже записала тебя свой мысленный список дерьма, в котором раньше числились только Вейг и её прихвостни.

— И лишимся ещё пятидесяти баллов? — раздражённое фырканье. Фенрир. — И так недавно потеряли одного идиота. А может ты специально её притащил? Чтобы мы окончательно упали в рейтинге и всё просрали?

— Нет!

— Уж очень удачно всё совпало… Мы теряем товарища на последней миссии и тут же нарисовывается отбор бастардов и девчонка. Как она только выжила в бойне?

— И правда, — ласкающий тембр. Бальрд. — Вдруг она шпионка? Подослана, чтобы помешать нам.

— Это надо выяснить, — вдохнул Тюр. — И тогда…

Я уплыла во тьму.

Глава 6

Хел

Боль жгла мои кости. Слепящая, сводящая мышцы судорогой. Она то накатывала удушливой волной, то отступала отливом, позволяя вдохнуть; то окунала в пекло, то вытаскивала в зимнюю стужу, в которой я умирала от озноба.

Всю сознательную жизнь я провела в бесконечных страданиях от пыток Вейг. Я научилась молча сносить танец лезвий в моей плоти и стискивать зубы, когда едкое варево вливалось мои свежие раны. Но то, что творилось сейчас — агония нового масштаба.

Пожар внутри меня.

Зубы стучали, я металась по меховой шкуре, размазывая по длинной шерсти ледяной и вонючий пот с кровью.

Кто-то кричал, кто-то бубнил. Меня дергали, вырывая из мягких объятий тьмы, и поили какой-то дрянью, которая возводила муку на новый виток и не позволяла кануть в блаженную и манящую чёрную бездну.

Убейте уже. Убейте, твари!

— хотелось вопить. Молить.

Но они оставались глухи и безжалостны ко мне.

Боги никогда не отвечали на мои молитвы.

***

Я очнулась на мягкой перине, с пуховой подушкой под головой, теплым, почти невесомым одеялом на мне и без своего постоянного спутника — боли.

Растерянно моргнула.

С ума сойти. В жизни не ощущала ничего подобного. Ни таких нежных прокрывал, ни хрустящих простыней с легким флёром лаванды, ни отсутствия мгновенного желания сдохнуть, чтоб не мучится.

Где я? Кто я? Это загробная жизнь? Если так, то обратно я не хочу.

А как же Ёрм, Хел?

Я сглотнула горечь и желчь — тролли вонючие, какие кошки у меня во рту сдохли? — и медленно села.

Челюсть моя некультурно отвалилась.

Я сидела на постели в какой-то большой сумрачной комнате со стенами из серого камня и высокими сводами. За огромным стрельчатым окном размером почти во всю стену чернела мглистая ночь. В стене напротив меня пылал очаг непривычной квадратной формы. По обе стороны от него расположились широкие кровати на добротных остовах из тёмного лакированного дуба. Ещё два таких «корабля», застеленных белыми простынями, стояло слева от меня, ближе к окну.

Никогда не видела подобной роскоши.

Моя койка находилась ближе к дверям: большой входной и узкой… складской? Не знаю. Но оттуда не слишком приятно тянуло сыростью.

«Складская» открылась, и из неё вышел коренастый, кудрявый блондин в серой тунике.

Я смутно узнала его.

Это он предлагал меня раздеть.

Спешно схватилась за ворот одежды. Это моё старое платье. Рваное, пыльное и заскорузлое от крови. Значит, они не трогали меня. Не видели шрамы.

Выдохнула с облегчением.

Голубые и какие-то по-детски наивные глаза юноши тут же заметили меня и распахнулись. Тонкие губы растянулись в тёплой улыбке, руки раскрылись в дружеском объятье.

— Очнулась?

Я ссутулилась и вжалась в твёрдое изголовье кровати, подтягивая к себе одеяло, точно щит.

— Не подходи!

Боги, что с моим голосом? Это карканье вороны.

Парень замер и удивленно поднял руки.

— Как скажешь, красавица. —

Так он ещё и шутник…

— Может, познакомимся? Мы теперь члены одной команды. Меня, кстати, Клаус звать. А ты?

— Хелена, — бросила, не сводя с него напряженного взгляда. — Сколько я провела в отключке?

— Три дня.

Ругательство вырвалось само:

— Вот тролль!..

Что подумает Ёрм? Как он там? Наверное, места себе не находит. А Вейг? Не навредила ли ему? Ведь я так внезапно исчезла. Потеряла ошейник и оказалась… Где? Одни Боги ведают, где находится эта проклятая Академия для бастардов асов.

Не верю, что я одна из них.

Всё это какая-то огромная дурацкая ошибка.

— Мы подлечили твои внутренние повреждения, но внешние, э-э… — замялся Клаус. — Ты сопротивлялась, и мы не смогли обработать раны под одеждой. Если что-то ещё беспокоит тебя…

— Всё в порядке! — заверила спешно и снова схватилась за заскорузлый ворот платья, словно его собирались отобрать.

У меня слега ныли синяки на пояснице, когда я шевелилась, но бывало и хуже. Гораздо. Этот лёгкий зуд — ничто. Пройдёт через пару суток.

— Тогда... — Клаус неловко обхватил свой затылок. — Может, ты хочешь помыться? — Он слегка наморщил свой прямой нос. — Без обид, но от тебя ужасно воняет. Ты не хотела снимать одежду, и мы подумали, что и внезапной повымке не обрадуешься.

— Да. Ты прав. Спасибо, — искренне произнесла я и слегка улыбнулась. — Очень… предусмотрительно с вашей стороны.

— Удивлена? — рассмеялся он и солнечно улыбнулся во все тридцать два. — Среди нас есть вообще-то благородные ублюдки. Хотя обычно они предпочитают быть просто ублюдками. Ладно! — хлопнул в ладоши. — Бери сменку из сундука, полотенце и банные штуки, я отведу тебя в лучшее место во всём Асболге. В

купальни

.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не знаю что это за зверь, но звучит потрясающе.

***

— Тебе повезло, что очнулась в мою смену, — говорил Клаус, пока мы шли по багровым коврам каменных и довольно зябких коридоров замка.

На стенах через равные промежутки висели факелы, их рыжее пламя не чадило и не воняло, что слегка удивляло. Изредка по пути встречались студенты и чем ниже мы спускались по лестницам, тем чаще они попадались.

В основном парни. Как понимаю, младше меня.

Они бросали на меня взгляды и почти сразу теряли интерес. Похоже видок «жертва резни» для Академии привычен.

Если

это

обыденность, страшно представить, что ждёт меня дальше.

Передёрнула плечами и вернулась к разговору.

— Почему?

Клаус невесело хмыкнул, глядя вперёд.

— Я введу тебя в курс дел и проведу небольшой экскурс по пути, поскольку собрание для перваков ты по понятным причинам пропустила. Другие э-э... Другие наши товарищи... не слишком общительны.

— Мудаки ты хотел сказать, — сухо заметила я и посмотрела на свои обломанные ногти. — Высокомерные мудаки, которые не снизойдут до меня.

Он хохотнул.

— Да. Это и хотел сказать.

Его искрящиеся от веселья глаза встретились с моими.

— Думаю, ты впишешься в компанию. Если переживёшь первую седмицу, конечно. После каникул Тюр особенно лютует с нами…

— О, я не собираюсь «переживать», — ответила, кривя губы.

Я планирую сбежать раньше.

Ёрм ждёт меня. Волнуется. Асы драные! Он даже не догадывается, в какую передрягу я попала и где меня искать.

Представляю, в каком он ужасе. И моё сердце ноет.

Клаус засмеялся, будто я выдала лучшую в его жизни шутку.

— О-дааа. Возможно, у тебя найдётся пару козырей в рукаве, — он лукаво подмигнул мне, словно мы разделяли какой-то секрет.

Я понятия не имела о чём он.

Кашлянула.

— Т-так где мы? В смысле, где находится Асболг? Как называется ближайший город?

В какую сторону мне бежать, мать вашу?

— О-о-о, — увлечённо протянул парень. — Академия стоит на границе миров, почти на самом краю Мидгарда. Сзади нас подпирает Мировой океан, спереди сходятся два леса: Мюрквид —

Тёмный лес

— справа; Янрвид —

Железный лес

— слева. Они окружают нас полукругом. Налево пойдёшь — в страну йотунов через горы попадешь. Направо пойдешь — к огненным великанам на огонёк заглянешь. А прямо пойдёшь — смерть свою сыщешь! — Клаус полоснул рукой поперёк горла.

Я вздрогнула.

Он замер и посмотрел на меня в упор, да так внимательно и строго, будто знал, о чём я думала, и заранее предупреждал не делать глупостей.

— Отсюда нет пешего хода, Хелена. Нет ближайших человеческих городов. Только бесконечный океан с чудовищами и леса с не менее плотоядными монстрами.

Кровь отхлынула от лица. Моё сердце заколотилось быстрее, в горле встал ком.

— А к-как же?..

— Порталы, — ответил Клаус и сочувственная улыбка затеплилась в уголке его рта. Наверное, я выглядела жалко. — Отсюда уйти куда-то можно только порталами и только с разрешения ректора. Ну-у, то есть… У кураторов есть личные телепорты. А мы студенты пользуемся общим, когда позволяют.

— А… — я запнулась. Запустила пальцы в сальные лохмы и слегка подёргала, чтоб собраться с мыслями и выплеснуть эмоции. — У меня есть брат! Он не знает, что я здесь. Он будет волноваться. Искать.

«Что мне делать?» — так и не прозвучало, но Клаус понял мой отчаянный взгляд и покачал головой.

Сердце сжалось.

— Прости, Хелена.

Я упала лицом в ладони и взвыла от отчаяния. Слёз не было. Ничего не было, кроме растущей внутри ярости и безнадёги, сменяющей её.

Они похитили меня.

Оторвали от Ёрма и заставляют пройти «босой по горящим пикам» ради награды, которая мне даже не нужна! Сволочи! Суки! Ненавижу! Я же даже не могу предупредить Ёрма, что жива. Всё ещё.

Но что-то подсказывает — ненадолго.

Я прикусила нижнюю губу до боли и оборвала свою маленькую драму.

Истерика делу не поможет.

Нужен план. Надежда.

— Я кажется на выпускном курсе, да? Йоль только минул. Сколько нам учиться?

Клаус моргнул и стёр удивление с лица. В шоке, что я так быстро взяла себя в руки?

— До весны. Весной состоится выпускной экзамен. Турнир.

— Турнир, — повторила и скривилась. — Звучит также отвратительно, как Отбор. Или мне кажется?

Товарищ прыснул.

— Ты права. Но у меня хорошее предчувствие. Ты выжила на Отборе. На жесточайшем вступительном Отборе, Хел! Женщин среди асов крайне мало и их очень берегут. Рождение полубогинь — спасение для нашего вида. Девочек окружают вниманием и растят с высочайшей заботой с самого детства. Однако любая будущая асинья — потенциальный воин. Поэтому их учат драться, и они тоже проходят обучение. В

своей

академии для валькирий. Девчонкам только недавно позволили переводиться к нам. В качестве эксперимента. Ты понимаешь, к чему я клоню? — Клаус повернулся ко мне с крайне воодушевлённым видом. — Никто их них не поступал через Отбор. А те, кто пытались — самоуверенные дуры. Ты первая девчонка, пережившая это!

Даже не знаю, что чувствую по этому поводу. Явно не триумф. Скорее холодок меж лопаток. Я ужасно выделилась из толпы, и это не может закончиться ничем хорошим.

— Так я дура или героиня, Клаус? — насмешливо хмыкнула и выгнула бровь.

— Тупость и отвага, — серьёзно ответил он. — Это основные черты героев эпоса.

— Надеюсь, я не стану одной из них, — пробормотала.

Мы прошли в боковой коридор перед главным холлом, и Клаус объяснил мне, что за таблица имён и цифр расположена на «Доске почёта» почти во всю стену. Знаки слегка светились (даже свозь тёмную дымку левого глаза!) и сокомандник сообщил мне, что «показатели» меняются магическим образом.

«Ничто не укроется от зоркого глаза Академии, бу!», — скорчил рожицу он и со смехом пояснил, что каждому студенту за активность, достижения, экзамены и правильные ответы на уроках даются баллы. Можно также отхватить «штрафы» и уйти в минус.

— И что тогда случится? — спросила.

— Поверь, ты не хочешь знать, — загадочно ответил парень, и меня пробрала дрожь.

На втором курсе ребят делят на группы по пять человек, и тогда личные баллы каждого складываются в общий рейтинг команды.

Команды старшиков всегда обгоняют одиночек-перваков и соревнуются между собой.

Так я могла сейчас наблюдать «команду Тюра» на четвёртом месте общего рейтинга. Это предпоследнее место среди выпускных команд, чтоб вы понимали.

[Хелена: 0] — гордо светилось под именами моих товарищей.

Успокаивала только команда ниже с не менее яркой припиской в конце:

[Зигфрид сын Игниса: 0].

Жаль, конечно, братана. Но я, видимо, плохой человек, раз меня радует, что даже по уши в дерьме, я ещё не на самом дне.

А вот так выглядит Асболг с высоты птичьего полёта.

Не забывайте ставить звёздочки и добавлять книгу в библиотку, чтобы поддержать меня. А также можно оставить комментарий. Мне будет очень приятно)

Глава 6.2

***

— А вот и гордость нашей Академии! — нетерпеливо объявил Клаус и распахнул перед нами белокаменные створы. — Встречай, Хелена. Подземные купальни на термальных источниках!

Мы вошли, и я застыла с открытым ртом.

Роскошный зал, в котором мы оказались, был просто огромным: головокружительные потолки с перекрестными сводами, бесчисленные ряды необхватных колонн, соединённых арками. А между ними, как искусственные озёра, расположились в каменном полу квадратные бассейны разных размеров.

Самый крупный ковровой дорожкой тянулся прямо по центру. С тихим журчанием по искусственному водопаду, увитому растениями и мхом, в него лилась вода приятного светло-бирюзового оттенка. Она никогда не переливалась через гранитные бортики, была прозрачной и блестела на свету как драгоценные камни.

Кстати о свете. Он шёл не сверху, как привычно, а снизу от излучающих золотистое свечение кристаллов, растущих из пола и внизу стен, между булыжниками и пушистым мхом.

Но что поразило меня больше всего и заставило сначала похолодеть нутром, а затем запылать щеками — в купальнях плескались и сидели на камнях, как женщины, так и мужчины. Вперемешку.

Голые.

Абсолютно.

Никто из них не стыдился наготы, не пытался прикрыться и не смущался. Они даже вели тихие беседы между собой и беззаботно улыбались, будто находились на базарной площади, а не посреди омовения.

И ладно это, но… Я заметила целующуюся парочку в бассейне и ещё одну на лавке в тени анфилады и… спешно повернулась к Клаусу, ощущая, как глаза лезут из орбит.

Он громко захихикал.

— Ты похожа на выкинутую на берег рыбу. Дыши, Хел, — сказал с улыбкой. — Всё в порядке.

— В порядке?! — хрипнула я, вцепляясь крепче в стопку с полотенцем и сменными вещами. Зашептала громко: — Они все голые. В одной комнате. Я так не могу!

И причина не в моей дурацкой стыдливости или брезгливости. Упаси боги! Я никогда не стеснялась обнажаться перед Вейг или Ёрмом или летом купаться с ними в речке. Однако… Они уже видели мои шрамы и худобу. Привыкли к ним и глазом бы не моргнули. А здесь… среди незнакомых г-м…

полубогов

, чьи тела — воплощение силы и совершенства, я просто гадкий утёнок.

Если они увидят…

Мотнула головой.

Нет. Эту тайну я унесу в могилу. Даже если придётся забыть о мытье до самого выпуска и прослыть вонючкой. Лучше это, чем «уродка со шрамами».

Твоё тело омерзительно, Хел. Ты должна скрывать его до конца жизни.

И умереть старой девой.

Сердце болезненно кольнуло, и я отвлеклась на шумный плеск воды. По каменным ступенькам из бассейна во всей обнажённой красе поднимался Фенрир.

Дыхание перехватило.

Капли воды блестели на его бледной коже, как драгоценности. Влажные дорожки — как слёзы девиц, чьи сердца он однозначно разбил, — скользили по его скульптурной широкой груди, на впадинки шести кубиков пресса, а оттуда по чёткой V-образной линии — ниже. К тому, что торчало между узких сильных бёдер.

Что ж… Эта мужская сосиска, сильно отличалась от того, что я видела в книге по анатомии существ. Она была длинной, твердой как палка и почему-то жалась к пупку.

И вот этим мужики тыкают в женщин? Как они ещё живы…

У меня пересохло во рту, а внизу живота поселилось странное незнакомое томление.

Вдох…

— Нравится зрелище,

кэрита

? — обожгло дыхание ушко.

Я вздрогнула и обернулась. За моим плечом стоял Бальдр в одном белом коротком полотенце на крепких бёдрах. Все мои силы ушли на то, чтобы оторвать глаза от его подтянутого чуть загорелого торса с кубиками пресса, скользнуть взглядом по золотому браслету на его предплечье и… сломать мозг на золотом колечке в коричневом соске.

Это же больно. Это же ужасно больно, разве нет?

Но почему моё сердце так колотиться?

А что

он

почувствует, если я коснусь?..

— Хел, у тебя слюни текут, — вполголоса сообщил мне Клаус.

Я спешно вытерла рот и вспыхнула до коней волос, уловив смешок Бальдра.

Бездна! Уставилась на него как пришибленная идиотка. Что он теперь подумает обо мне?

…А какая разница, Хелена? Этот мужчина не из твоей лиги. Ты вообще никогда не сможешь быть с мужчиной. Никто не захочет тебя…

Я стиснула зубы и подняла взор навстречу позору. Лукавая усмешка плясала на чувственных губах Бальдра, однако не достигала глаз. Они смотрели холодно и цепко, как кошка на мышку.

Всё внутри меня подобралось. Над губой выступил пот, кулаки сжались.

— Хел! Эй, Хелена, отомри, — моего плеча обеспокоенно коснулись сильные пальцы. — Тебе лучше раздеться, пока не схватила тепловой удар.

Клаус.

Успел скинуть тунику и теперь сверкал голым жилистым торсом.

Я шарахнулась от него, как от проказы, и поскользнулась на влажных камнях. С придушенным выкриком упала на попу, выронив вещи, и поморщилась от неприятного шлепка. Сверху упало насмешливое фырканье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты что не видишь, Клаус?

Кэйа

-недотрога в ужасе от мысли раздеться перед нами, простыми смердами. Как мы смеем трогать своими грязными глазами и руками её изнеженное дворянское тело? — он выгнул бровь и презрительно хмыкнул. А я вылупилась на его «шары» качающиеся где-то над моим лбом.

Мать моя женщина…

Как с такими причиндалами мужики штаны носят?

Послышался шорох ткани. Бальдр бросил на меня цепкий взгляд и протянул другу полотенце. Тот обмотал его вокруг бёдер с совершенно спокойным лицом.

На крепком запястье сверкнул темный, серебристый браслет с головами волков.

Я смогла шумно вдохнуть и раскрыть рот для возражения, но Фенрир опередил меня:

— Тебе лучше забыть о своём ханжестве. Это место — не домик твоего папаши-конунга. Да и… Открою секрет: твоя тощая цыплячья задница здесь никого не привлечёт. Разве что психа.

Слова больно ударили в грудь.

Фенрир задел меня коленкой, проходя мимо. Я сжала губы, опустила голову и… отказалась терпеть это дерьмо.

— А сам-то? — бросила дерзко и вскинула подбородок. Глаза Фенрира недобро сощурились. — Лаешь громко, а член — короткий!

— Что?! — прорычал он, оскаливая клыки.

— Что слышал, волчонок, — лениво усмехнулась. — Или мне звать тебя «корнишончик»?

Он реально зарычал, как чудовище, и бросился на меня, игнорируя встревоженный оклик Бальдра. Узловатые пальцы с отросшими когтями вцепились в мои волосы до рези в корнях, озверевшее лицо застыло в поцелуе от моего.

Судорожный вдох.

— Хочешь испытать меня,

кэйа

?

Дернула головой, пытаясь высвободиться, и сжала зубы. Держал он так крепко, что кожу головы уже начало печь. Драться с ним я определённо не хотела — здоровяк больше меня в полтора раза. Но и хамство его терпеть — увольте!

— Отпусти! — процедила.

Его брови насупились, льдистые радужки засветились, почти полностью теряя цвет, разрез яростных глаз неуловимо изменился, будто

что-то

пыталось проступить сквозь него. Выглянуть. Взять верх.

Зрачок расширился.

Волчьи глаза смотрели в душу с человеческого лица.

Зверь

видел меня.

— Глаза в пол, — пророкотал Фенрир не человеческим голосом. Я не могла вдохнуть, моргнуть, отвести взгляд. Оцепенение сковало мускулы, ужас сдавил грудь. Меня била дрожь, а по спине градом катился пот. Пар поднимался от воды. — Глаза в пол!

Инстинкты вопили: «Подчинись, дура!». Он сильный. Главный.

Альфа.

Он сломает тебя.

Умом тоже понимала — надо уступить. Отвернуться.

Но не могла. Не могла рыпнуться.

Тело не подчинялось. Я чувствовала себя одержимой этими сияющими бледно-голубыми звериными очами.

— Сама напросилась, — злобно уркнул Фенрир, и скульптурное лицо его стало холодной, непроницаемой маской. Это напугало меня пуще прежнего. Я затряслась, не сводя с него глаз. — Я научу тебя иерархии в наших отношениях.

Он приподнялся на коленях, крепче сжимая в пальцах мои тёмные волосы, а затем… рывком развернул меня и окунул лицом в кипяток.

Я закричала в облаке пузырей. Вода залилась в рот, обожгла легкие.

Не могу дышать.

Паника вгрызлась в меня когтями, рвала мою грудь и глотку. Я барахталась, вопила, мотала головой и брыкалась ногами, чтоб сбросить себя эту наглую образину. Пятки попадали по крепкой заднице, пока чьи-то пальцы не вцепились в мои лодыжки и не прижали их к полу.

Я обездвижена. Обезоружена. Под водой.

Легкие пылают; сердце колотится, грозя взорваться. Пузырьки бурлят.

Вот так я умру?..

Меня выдернули из воды.

Я жадно хватанула ртом воздух и закашлялась. Сквозь мутную пелену я видела удивлённые и насмешливые лица учеников, обращённые ко мне. К нам. К сцене издевательств, которую тут устроили со мной в главной роли. И никто. Никто! Не почесался остановить беспредел.

Руки и рот Клауса спеленала непонятно откуда взявшаяся толстая лоза. А Бальдр… Мой солнечный лучик Бальдр держал мои лодыжки.

Я ощутила сильный удар в грудь и услышала звон стекла. Так разбивалось моё сердце.

Фенрир тряхнул меня, как тупого щенка, и повернул мою голову к себе. Поцокал языком с этим цепляющим пирсингом и с притворной заботой убрал седую прядку с моего лица.

— Дошло,

кэйа

? Сильный правит — слабый подчиняется. Это основной закон твоей новой реальности. В Асболге не церемонятся со слабаками. В нашем тандеме я сильнейший. Я главный. Я капитан твоей команды. Альфа! И когда приказываю — ты слушаешься, а не бросаешь мне вызов.

Я собрала слюну и со всей ненавистью плюнула ему в щёку.

— Пошел ты,

альфа

.

Купальни затаили дыхание.

Фенрир стер плевок, оскалился и… снова окунул меня в бассейн. Выдернул, когда я начала задыхаться и уплывать во тьму, а затем повторил. Ещё и ещё. Он больше не задавал вопросов. Я больше не выступала.

Внутри меня клокотала ненависть, презрение и гнев.

Я не смирюсь.

Не прощу им этого.

Всё кончилось тем, что меня просто отшвырнули в воду. Прямо в одежде. Кипяток опалил кожу, воздух выбило их лёгких. Я забарахталась и спешно вынырнула на поверхность, тяжело дыша.

— Помойся, вонючка, — бросил с усмешкой альфа-придурок.

Бальдр насмешливо сморщил носик и очаровательно прикусил нижнюю губу. В его кошачьих очах светилось злое торжество.

Что-то дрогнуло внизу живота, и я прокляла себя за это.

Фенрир обхватил дружка за плечи и зарылся носом во влажные светлые локоны у виска. Втянул шумно воздух и прикрыл глаза.

— Вот теперь можно жить, — напряжённые плечи расслабились. Бальдр нежно похлопал его по спине. — А-то всякие цыпочки распустили свои зловонные феномены.

Волчонок фыркнул, глянув на меня брезгливо, и ушел вместе с товарищем.

Я устало выползла из бассейна на каменный бортик и тяжко плюхнулась на попу. Грязная вода мутными ручьями стекала с моего тела и волос. Горло першило, лёгкие горели.

— Почему все красавчики такие феерические мудаки?

Клаус сбросил ослабшие путы, и присел рядом со мной, прикрыв срам, стопкой наших вещей.

Когда только успел раздеться?

Спасибо, конечно, за сохранение моей ложной скромности, но свои вещи я предпочитаю не снимать с мужской сосиски.

— Это закон подлости, Хелена, — с печальным вздохом ответил блондин. — Говорят же: если мужчина знает, что он красив, то он… идёт на хер. И, думаю, пояснения тут излишни.

Я хрипло рассмеялась. Захохотала до звона в ушах, впервые за время проведённое в новом кошмаре.

Новой реальности.

Возможно у меня истерика.

Боги, мне тут почти полгода коротать с этими… Этими!..

Злость вспыхнула внутри.

Выдохнула с усилием.

Один… десять… тридцать…

Не ругайся, Хел. Совсем себя распустила. Что сказал бы Ёрм?

Он сказал бы, что убьёт всех этих ублюдков, — хмыкнула. — Если я этого не сделаю. А я…

Вдох.

— Фенрир всегда мудак, — продолжил парень, болтая ногами в горячей воде. Вздохнул с сожалением: — Прости, что не смог остановить его. А вот Бальдр... Хм. Такое поведение для него не свойственно. Обычно он мило улыбается и уважительно разговаривает со всеми… Даже с теми, кто бесит.

«Ох, девочка, похоже, у тебя талант вызывать к себе неприязнь»

, — кисло усмехнулась своим мыслям.

— Ах, да, Хелена! Чуть не забыл, — он прочистил горло и оглянулся по сторонам. Нагие люди попадались всюду, и мои щёки горели. Они все видели моё унижение… — Если тебе, э-ээ, неловко мыться при всех ты можешь воспользоваться душевыми. Они за вон той фальшивой стеной из булыжников. Там отдельные кабинки. С дверьми.

В глазах защипало, в груди потеплело. Я вскочила на ноги и спешно заморгала, чтоб он ничего не заметил.

— Спасибо Клаус, — искренне поблагодарила и взяла из его протянутых рук свои вещи. Шагнула в сторону, но тут же оглянулась и улыбнулась краешком рта. — Кстати, друзья зовут меня Хел.

Я неловко почесала лодыжку каблучком сырого сапожка. Да, полуас не смог мне помочь, но хотя бы попытался. А ещё провёл мне экскурсию по замку и многое рассказал. Я в этом месте совсем одна, ничего не понимаю, не знаю, и мне нужен хоть кто-то, кому можно довериться.

Вероятно, это поспешное и глупое решение. Я совсем его не знаю, чтоб доверять. Но мне нужен хоть кто-то… Нужен… На моей стороне.

Клаус изумлённо кивнул, и я умчалась к душевым.

— Хел! — крикнул мне в спину новый друг. Второй в моей жизни, если честно. — Не забудь взять в нише у входа мыло и другие штуки.

Мои щёки потеплели.

Я обрывисто кивнула и поспешила исполнит сказанное. На душе почему-то цвела весна.

Глава 6.3

***

Наверное, целый час я стояла под жаркими струями мини-водопада и усиленно драила себя пеньковой мочалкой, промывала спутанные волосы мылом с запахом луговых трав и пыталась расчесать эти лохмы пальцами.

Выходило скверно, но главное — я полностью очистилась и больше

не воняла

.

Выкусите, ублюдки!

От меня шёл тонкий приятный шлейф цветочков, а кожа горела после интенсивного свидания с мочалкой.

Чище, чем сейчас, я не была никогда в своей жизни.

Разве можно хорошо отмыться в корыте? Или студёной речке? Жалким обмылком и тряпкой?

Вот и я так думаю.

Выронила мочалку и прижалась лбом к нагретому камню, на плечи неспешно лилась вода. Горячая, расслабляющая, приятная до мурашек.

Невообразимая роскошь.

А моя кровать в общей спальне?

Дортуаре

— как назвал её Клаус. Это же вообще мечта! Мягкая перина, большая подушка, теплое одеяло, чистое постельное бельё.

И я наслаждаюсь этим, пока Ёрм дрожит на нашей волчьей шкуре под тонким шерстяным пледом, дрожит от сквозняков и думает, что я мертва. Или ещё хуже — сбежала без него. Предала. Бросила.

Я прижала к груди руку с браслетом-змеёй. Сжала зубы и беззвучно взвыла в поток воды.

Как он там? Не навредила ли ему Вейг? Не пытала ли из-за моей пропажи? Хотя она и так будет вредить ему из-за декоктов…

Сердце тревожно щемило. Пальцы перебирали серебристые зубцы-гребни.

Мне нужно продержаться здесь меньше полугода. Это возможно. Возможно!

Ты выжила на Отборе, Хел. Ты справишься и с остальным. Разве может быть что-то хуже той бойни?

Нечто подсказывало, шептало на ушко с едким хихиканьем: «Может».

И не забывай — Зигфрид помог тебе. Что ты без него? Сопливая девчонка, даже белку не способная убить с голодухи…

Что-то врезалось в деревянную стенку моей кабинки, и я отняла руку от браслета, словно меня застали за чем-то постыдным.

Судя по пирсингу и другим цацкам у моих товарищей, украшения академией не запрещались. Это хорошо, иначе бы я не знала, что делать. Ведь браслет как защёлкнулся на моем тонком запястье, затянулся, словно живой, так больше не снимался.

Удар в стенку повторился. Я вздрогнула и оглянулась на деревянную дверь с хлипкой задвижкой. Это не попытка меня поторопить.

Хлопки участились.

Что за фигня?

Я поставила ступню на скользкий от водорослей камень под водопадом, уцепилась пальцами за более-менее сухой выступ повыше. Второй стопой уткнулась в дрожащую стенку и подтянулась. Сдавленные стоны, едва не сбили меня с ног.

Кому-то плохо?

Я поторопилась, ухватилась пальцами свободной руки за край кабинки, встала на цыпочки, вытянула шею и… увидела.

Он долбился в неё спереди.

Широкоплечий, мускулистый гигант, с короткой медово-золотистой шевелюрой, прилипшей к бычьей шее. На загорелую кожу летели брызги от водопада, капли струились по впадинам напряжённых мышц и падали на светловолосую знойную красавицу в его объятьях.

Она была высокой — длинные золотистые ноги обхватывали его крепкие бёдра, а женственные руки с ровными ноготками — спину. Тяжелые груди подпрыгивали от мощных толчков, пышные бёдра вздрагивали.

Девушку нельзя назвать хрупкой, и всё равно она казалась дюймовкой в громадных ручищах великана.

Он развязно целовал её губы, и именно это заглушало жалобные всхлипы и стоны блондинки.

Её спина билась об стенку моей кабинки, и до меня наконец дошла причина шума. Вернулась ли я на своё место, стыдливо потупив очи? Нет.

Осталась стоять и смотреть.

А что? Любопытно же! Я никогда не видела сношения людей. Лишь слышала краем уха сплетни молодых деревенских жёнок с подружками. Они, хихикая и краснея, делились своим опытом. Кто-то даже хвастался сосиской и «навыками» мужа, а кто-то из незамужних девиц мечтательно рассказывал, как на Белтайн на сеновале…

Мужчина с гортанным стоном оторвался от её губ, задрал голову с закрытыми веками, и я, холодея нутром, узнала искаженное мукой наслаждения волевое лицо с белым шрамом на переносице.

— Тюююр! — простонала девица, подмахивая ему полными бёдрами. — Быстрее, сильнее! Я почти!..

Он уперся одной рукой в дребезжащую стенку. Я с удивлением заметила на ней плотный кожаный наруч с витиеватой смутно знакомой гравировкой.

Зачем ему в душе деталь брони?

Охотник ускорил толчки, блондинка застонала громче, и я забыла, о чем думала.

С жаром во взоре, свободной ладонью Тюр обхватил полную грудь партнёрши и скрутил между пальцами тугой бледно-розовый сосок.

Девушка выгнулась и вскрикнула, закатывая глаза. Её тело забилось в судорогах. Тюр грубо обхватил её за талию, сделал ещё несколько рваных, глубоких толчков и судорожно выдохнул. Замер.

Через пару секунд, показавшихся мне вечностью, они разомкнули объятья, и Тюр с неожиданной благодарностью поцеловал измученную девушку в истерзанные губы. Та довольно хихикнула, закинула руки на его шею и с готовностью ответила. Языки сплелись в новом танце страсти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В моём нутре завязались узлы, а между бёдер поселилось странное томление.

Так этот горный тролль способен не только рычать и приказывать?

Он вновь отстранился от партнёрши, провёл ладонью по её роскошной груди — она явно не давала ему покоя — небольшому животику, скользнул в развилку между ножек и смыл их общие соки.

— Всё в порядке? — спросил с теплой улыбкой, преобразившей всё его суровое лицо.

— Да. Может…

Я не стала дослушивать: беззвучно соскользнула обратно в свою кабинку, сполоснулась под горячей струёй, вытерлась пушистым полотенцем подальше от брызг. Оделась в свободные штаны и рубаху, которые решила использовать для сна, натянула шерстяные носки и с мокрыми сапожками в пальцах покинула душевую босиком.

Всё это время в голове моей крутилась лишь одна мысль: за что я попала в это логово жестокости и разврата?

Глава 7

Хел

Чудовище зарычало в моём животе, требуя жрать, когда мы с Клаусом возвращались в дортуар после помывки. Товарищ благородно дожидался меня у входа и не сетовал за задержку, когда я объявилась на горизонте.

Я оценила это.

Однако всё ещё не совсем понимала, чем заслужила его хорошее отношение, ведь другие члены команды относились ко мне, мягко скажем, — неприветливо. Их не радовало появление слабой девчонки в команде, и я могла это понять.

А вот Клаус… Он просто добрый? Как-то слабо верится. В этой академии мне пока встречались одни лишь психи. И не выйдет ли мне доверие к новому знакомому боком в самый неподходящий момент?

Всё же слишком уж поспешно я приписала его к друзьям. Ну да ладно.

— Прости, Хел, — блондин глянул на меня с сочувствием. — Столовая Академии работает только по расписанию и в этот час студентов не кормит. На кухню пробираться бесполезно — магия брауни скрывает её не хуже, чем репликон свою сокровищницу…

Погодите,

брауни

? Мне не послышалось?

Домовые

действительно существуют? Здесь?

Хотя глупо такому удивляться. Несколько дней назад я встретила настоящих богов —

асов

из Асгарда. Говорила с цвергом. Попалась Дикой Охоте. И вообще почти девять лет жила с ведьмой, свартальвом и наблюдала, как творится магия.

А теперь ты удивляешься каким-то брауни, Хел? Теряешь марку.

— …так что придётся терпеть до завтрака, — продолжал Клаус, не замечая моего состояния. — Ты же справишься?

Мой желудок обиженно уркнул. Я погладила его и сглотнула.

Голодать четвёртые сутки?

Конечно, справлюсь, дружище! Где наша не пропадала!

(Нет).

Даже в доме вёльвы мне не приходилось так долго обходиться без соринки во рту.

Но Клаус с волнением ждал ответа.

— Да, — ложь отдалась прикусом кислоты на языке. Усмехнулась криво. — Мне не впервой. Да и что поделать? Других вариантов же нет.

— Ну, вообще-то… — Клаус неуверенно почесал светлую бровь. — В такие моменты обычно Бальдр выращивает нам что-нибудь из еды. С ним очень выгодно жить! Ты же видела? Это его магия, — грудь блондина раздулась от гордости, будто это его личное достижение. И точно не его спеленали, как зайца, этой самой магией всего час назад. — Он управляет всеми растениями. Может выращивать что угодно, из какого угодно ростка, деревца или клочка земли. Вся природа отзывается ему!

— Удивительно, — сухо промычала я. — Только сомневаюсь, что он расщедрится своей магией ради меня.

Клаус глянул на меня с жалостью. Ненавижу это.

— Не знаю, что на него нашло. Обычно Бальд не такой. Он довольно тихий, уважителен ко всем и мил.

Сияющий принц

, — парень мечтательно закатил глаза. — Вся академия на него молится и мечтает трахнуть. Бальдр признан красивейшим мужчиной Асгарда! Так что не кори себя за минуты слабости там, в купальне, — хитро усмехнулся он. Я поперхнулась, щёки потеплели. — Все так реагируют. Это нормально.

Вспомнилось, как он, весь такой

сияющий

и голый, удерживал мои лодыжки, пока его цепной дружок топил меня.

Горло сжалось.

«Сияющий принц? — подумалось с иронией. — Ну-ну! Скорее феерический лжец. Его отец случаем не Локи?».

— Возможно, ты чем-то зацепила его? — размышлял вслух Клаус. — Огорчила? Но не думаю, что это продлится долго. Когда покажешь свои способности — наши говнюки расслабят свои задницы.

А есть ли они? Эти способности?

Я сглотнула и глянула в его полные уверенности и предвкушения очи, цвета ясного неба.

Так не хотелось расстраивать этого наивного мальчика.

Нет во мне ничего особенного. Никакой магии и суперсил.

Я обычная.

Не полубогиня.

Иначе бы не сидела на подводке под пытками целых 8 лет.

Когда вошли в комнату, только огонь в

камине

— так назвал этот квадратный очаг Клаус — освещал нам путь. Но стоило мне приблизиться к своей постели, как в стене над изголовьем кровати, зажегся тусклый кристалл, подобный тем, что находились в купальнях.

Сразу заметна стала над ним крупная ветка наглого дерева, которое из своего угла у окна распростерло свои сучья по стене аж досюда. Жаль, но долго в моей компании оно живчиком не протянет.

Ступила вперед и обратила внимание, что исчез окровавленный коврик из волчьей шкуры, на котором я много часов корчилась от исцеления костей. Лёгкая тоска кольнула в грудь. Скучаю по нашей с Ёрмом лежанке.

Взгляд скользнул по постели: грязное бельё успело смениться белоснежным и ароматным — и замер на паре желтых грушевидных фруктов, лежащих посредине.

Глянула на Клауса, приподняв брови.

Он пожал плечами.

— Брауни, — шепнул одними губами и забрался на свою постель у стены напротив моей. Кристалл над его изголовьем потух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я замялась.

Стоит ли мне съесть их? Или это как-то подозрительно?

Фрукты мне не знакомы, а тянуть в рот, что попало, я не привыкла. Вейг учила меня, что нельзя есть всё, что растет в лесу. Ягоды и грибы могут оказаться ядовиты.

Но зачем домовым травить меня?

А если эти плоды подложили не домовые?

Я подозрительно сощурилась на спину Бальдра на соседней кровати. Его ложе располагалось в центре нашей триады у левой от входа стены. Самое безопасное и теплое местечко чтоб его!..

Полуприкрытая одеялом обнаженная грудь медленно вздымалась. Он спал, как и остальные парни. А если бы хотел подшутить, наверное, подсматривал бы за мной из-под ресниц?

Живот требовательно уркнул. Я хлопнула по нему и решительно забралась в постель.

Нет, чудовище! Нет! Это слишком подозрительно! Утром поешь. На завтраке.

Он урчал, я тихо материлась и, глотая слюни, отложила жёлтые фрукты на прикроватную тумбочку. Золотистые бока так аппетитно и сочно мерцали в полумраке. Если сделать всего укусик. Всего один маленький укусик и лизнуть сок…

Слюна скопилась в уголках губ.

Нет, Хел! Нет! Ты сильнее этого. Ты управляешь своим телом, а не оно тобой.

Я решительно отвернулась, легла на подушку и подоткнула одеяло к носу. Кристалл словно почувствовал моё намеренье и медленно погас.

Воцарилась ночь. Парни спали, слега посапывая. Тихо трещали поленья в камине, тусклые блики пламени танцевали по тёмной комнате. Покой.

Урчание живота взорвало тишину.

Я накрыла чудовище руками, закрыла глаза и попыталась заснуть. Думать о чем-то кроме сосущей пустоты в желудке. Думать о… Да, Ёрме. Как он там, мой младшенький? Не мается ли сейчас от беспокойства? Не мёрзнет ли один в нашем гнезде из шкур и пледов?

Он всегда был таким мерзляком. Зимы даются ему тяжело. Подозреваю до похищения он жил в более тёплом климате. Тёплом, мягком и солнечном. У них там всегда зеленилось лето, деревья росли высоко, а на каждом шагу спели экзотические, сладкие и сочные фрукты.

Как те, что лежат на моей тумбочке.

Распахнула глаза.

Чудовище требовательно зарычало в нутре.

— Сколько можно?! — заорал Фенрир с постели у окна и накрыл голову второй подушкой. — Добейте уже кто-нибудь этого полудохлого кита! Или я добью его.

Щёки горели.

Я зажала живот, прикусила губу и глянула на соблазнительные плоды.

Ну что может мне угрожать? Брауни не станут меня травить за загаженные простыни и ковёр.

Наверное

. Товарищи не убью меня, чтобы не потерять пятьдесят баллов.

Вероятно

.

Максимум меня ждет понос.

Оптимистично

…

Мой «кит» завел заунывную песнь, Фенрир зарычал и зашевелился в постели. Я решительно схватила фрукты и так же юрко, пока осветительный кристалл не успел спалить меня волчонку, спряталась назад под одеяло. Воровато оглянулась на сопящих товарищей и вгрызлась в первый плод со всей жадностью.

Кисло-сладкий упоительный сок ударил по рецепторам. Дивный цветочно-цитрусовый аромат заполнил трепещущие ноздри. Я быстро прожевала полутвёрдую фиолетовую мякоть в тонкой жёлтой шкурке, проглотила и расплылась в блаженной улыбке, откидываясь на спину.

Это экстаз.

Кит ответил согласием и притих, когда первые комочки канули в его бездонном нутре. Дернув ногой от удовольствия, я закатила глаза.

Теперь понимаю, что ощущала та девица в душевой с Тюром. Хотя какой Тюр? Слаще оргазма от вкусной еды, может быть только оргазм от проходящего запора.

Второй плод я стала кусать и жевать медленнее, вдумчивее. Изумительный сок стекал по подбородку и лип к пальцам, но мне было плавать.

Ничего вкуснее в жизни не ела.

Возможно, сказался голод четырёх дней. А, может, виноват сказочный плод, каких точно не существует в человеческом мире. Но одно я знала точно — теперь это лакомство станет моим любимым.

Жаль Ёрм не со мной, чтоб разделить это угощение.

Слезы навернулись на глаза.

Я начисто облизала липкие пальцы. Легла на бочок, зарывшись носом в мягкую подушку, натянула воздушное одеяло, и заснула с мыслью, что надо поблагодарить заботливых брауни за деликатес.

Глава 8

Хел

Рог затрубил с такой силой, что постель подо мной завибрировала. Я подпрыгнула в испуге и свалилась на холодный пол. Камни врезались в рёбра. Охнула.

Йохт!

Какого тролля?! Это вторжение иниестых великанов? Нападение разбойников? Конец света? Надо разбудить Ёрма и бежать!

Я зашарила рукой по полу в поисках брата на нашей шкуре и наконец распахнула глаза.

Мать моя!.. Оказалось — я вовсе не в избе Вейг, Ёрма рядом нет и вся хрень с Академией, вступительной бойней и новыми товарищами-говнюками мне не приснилась в кошмаре.

Я беззвучно захныкала, стуча лбом об пол.

Мои соседи зашевелились. Бальдр сел, сонно моргая, Фенрир ворчливо заворочался под одеялом, Клаус начал колотить кулаками по подушке. А четвёртый, ещё не представленный мне парень, пробормотал под одеялом: «Ещё пять минуточек» — да захрапел.

Клаус и Фенрир начали подниматься и я, зная, какими медлительными бывают мужики по утрам, со скоростью молнии рванула в «туалетную комнатку», которую раньше считала коморкой.

— Эй! — полетело возмущённое в спину.

— Кто первый встал того и девка! — крикнула я и захлопнула дверь.

Хотя, конечно, никакой девкой тут не пахло. Зато имелся шкаф, занимающий половину узкой комнатки без окон. В нём хранились мыльные принадлежности и полотенца. С другой стороны стоял умывальник из серого гранита с железной трубой по центру. Каким-то магическим образом в неё подавалась вода из купален.

Над ним висело зеркало в резной деревянной раме, несколько осветительных кристаллов по бокам и под потолком (которые зажглись при моём появлении). И, конечно, в конце комнатки стоял так называемый

туалет

. Он походил на кресло правителя с темной дырой в центре, а не просто на яму в полу.

У богатеев всё не как у людей.

Но я не жаловалась. Вовсе нет!

Когда ещё я смогу посидеть на настоящем троне? Пусть и слегка странном.

Невиданное удобство! Ноги не затекают, мухи не кусают — хоть вечность сиди. Божественная технология. Или цвергов? А, не важно!

Как вернусь домой — обязательно расскажу Ёрму. Быть может, у нас получится сколотить такой стул над выгребной ямой в нашем

новом

доме. Без Вейг и страданий.

Куда вела черная дыра сооружения — не спрашивайте. Понятия не имею. Возможно, в сам Гиннунгагап[1]. Кто ж этих чокнутых асов разберёт?

Я завязала завязки необъятных штанов, взяла из шкафчика со

своей полки

зубную щётку и порошок в глиняной баночке. Развернулась к зеркалу и ахнула, едва не выронив вещи.

Губы на моём белёсом лице приобрели сливовый оттенок. Веки и нежная кожа под глазами — свекольно-малиновый, словно их цветной сажей намазали. Тени углубились, черты заострились. На фоне странного окраса ярко горела зелёная радужка правого глаза, левого — стала ещё мрачнее. Вкупе с резким изломом темных бровей видок у меня стал свирепым.

Я почистила зубы, оценив фиолетовые дёсны, язык и ногти, умылась с мыльной пеной, но отражение не изменилось.

Хм. А знаете, в этом что-то есть.

Моё болезненно-бледное лицо впервые приобрело краски…

Ага, как у трупа.

Но могло быть и хуже. Я могла бы потерять все ресницы и брови или же страдать от колик.

Но кто этот шутник и как?..

Странные фрукты на постели.

Природная магия.

Бальдр

.

Я вышла из ванны с каменным лицом и тут же столкнулась с насмешливыми шартрезовыми глазами.

Платиновый красавчик громко захохотал, валясь спиной на постель. Фенрир нахмурился, проследил за его взглядом и зафыркал, сдерживая смех.

— Не знал, что тебя можно сделать ещё уродливее, цыпа.

Удар под дых.

Вдох… Один, два, три.

Мои сжатые кулаки тряслись.

— Упырь дохлый!.. — охнул Клаус, таращась на меня. — Что с тобой случилось, дева?

Я раздраженно мотнула головой, рассыпаясь по плечам длинные волосы:

— Собственная тупость.

От подушки оторвался незнакомый сосед, с кожей темно-фиолетовой, почти как уголь, и стальными, прямыми волосами. Он сонно моргнул серыми очами и мгновенно швырнул что-то.

Свист пронёсся возле уха, острие возилось в дверь и задрожало. В абсолютной тишине слышно стало, как с шелестом падает наземь отрезанная прядь. Я уставилась на метательный нож в косяке на уровне своей шеи и выдохнула:

— Ахринеть…

— Винсент! — воскликнул Клаус и швырнул в него подушку. — Чувак, проснись! Это совсем не круто. Ты чуть не прикончил Хел!

— А? — сонно спросил он и протер лицо. — О, прости, Хелена. Звучал горн, и я решил, что это боевая тревога. Ещё и ты на упырицу похожа. Повезло, что промазал. Кстати, у тебя странные вкусы в макияже, ты в курсе?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я зарычала сквозь зубы. Новая волна гадливого хохота разразилась в комнате.

— Спасибо Бальдру! — зашагала к своему сундуку.

— Обращайся, детка! — послал мне гад воздушный поцелуйчик и пружинисто соскочил с постели.

Дверь в комнату распахнулась без предупреждения.

— Какого хрена вы ещё не одеты?! — злобно проревел Тюр, словно медведь ужаленный в жопу. — Совсем за каникулы расслабились? Так я вам быстро затолкаю палки в ж!..

— И тебе доброе утро, — угрюмо пробормотала я.

Ас уставился на меня взбешённо и скривился в отвращении.

— Ты зачем на тренировку накрасилась, принцесса? Не на бал в Асгарде собралась.

— Это не я, — пояснила раздражённо. — Это ваш мальчик-цветочек меня…

Тот самый «цветочек» поперхнулся водой из умывальника. Клаус подавил смешок, Винс улыбнулся, Фенрир бросил, не глядя:

— Ябеда.

— Да иди ты!..

— Отставить! — рявкнул Тюр. — Собирайтесь быстрее, придурки. У вас две минуты. Иначе на зарядку побежите с голой задницей!

Парни пришли в движение и залезли в сундуки в изножьях своих кроватей. Я последовала их примеру. Спешно выбрала одежду как у Клауса: пыльно-голубая туника до середины бедра, узкие темные штаны, кожаные сапоги до колена. Всё на удивление моего размера.

Затем под мрачным взором Тюра пришлось потолкаться с Бальдром в проходе туалета, прежде чем смогла отпихнуть его тушу и захлопнуть перед вздёрнутым нос дверь.

Громкий ехидный комментарий Фенрира донёсся сквозь шум крови в ушах:

— Не стесняйся,

кэйа

. Твои зловонные мощи никого здесь не привлекут!

Вот му… волчара! Почему он так одержим моей наготой?

— Я просто не хочу смотреть на твою шелудивую шкуру! — насмешливо крикнула я. Что-то грохнулось, кто-то зарычал.

— Одна минута! — напомнил куратор.

Скрипнув зубами, принялась быстро переодеваться. Даже успела ещё раз глянуть в зеркало и оценить «потери» в шевелюре. Вздохнула. Заплела все волосы в одну толстую косу и перевязала верёвкой от спальных штанов.

Где бы добыть нормальную завязку?

Вышла, бросила вещи комом на постель и встретилась глазами с Бальдром.

— Построились! — приказал Тюр.

— Тебе хана, — произнесла одними губами, удерживая взор цветочного мальчика.

В жопу! Я не стану их игрушкой для битья!

— Жду не дождусь, — с предвкушающей ухмылкой ответил он и хищно облизнулся.

Псих.

Мы выстроились в линию, как на параде, и вздёрнули подбородки в сторону командира.

— На выход, бегом!

Побежали рысцой. Вскоре строй изменился и впереди шеренги оказался Фенрир, за ним — Бальдр, дальше Винсент, Клаус и я. Строй замыкал Тюр, и меня ужасно нервировал его тяжёлый взгляд.

— Шевели булками, принцесса!

Да, понукания тоже напрягали и бесили до зубовного скрежета. Я никогда не была бегуном. Всю жизнь ходила пешком в ближайшую деревню и лес, но чаще просто сидела в доме за книгами. Чего он ждет от меня?

Ещё и это насмешливо-презрительное —

принцесса

. Какая, блин, «принцесса»? Я жила впроголодь и батрачила на ведьму.

Про пытки в полнолуние вообще молчу

.

Охотник ничего обо мне не знает, но так уверенно обзывает.

Упрекает

.

Р-р-ррр!

Тупые мужики!

Мы неслись по коридорам замка в золотисто-рыжеватых отблесках рассвета, льющихся из больших стрельчатых окон. При солнечном свете Академия больше не казалась угрюмой. Лучи свободно проникали в неё, золотили серые стены, алые ковры и флаги с гербовым вороном. Подсвечивали скрытую глубокими тенями и мраком роскошь — высокие сводчатые потолки с лепниной и плоскими колоннами с орнаментами наверху.

Дух захватывало.

Мы бежали вниз по спиральным и прямым лестницам. Пересекали мостики, над какими-то залами головокружительных масштабов и снова ныряли в коридоры, снова на бесконечные лестницы.

Я вся взмокла. Бок кололо, появилась отдышка.

Когда уже конец? Разве расстояние до главного холла всегда было таким огромным? Или мы ищем какой-то другой выход?

Откуда-то снизу — из подвала что ли? — вкусно тянуло готовящейся едой. Слюнки потекли, чудище в желудке шевельнулось, разбуженное запахом хлеба и мяса и каких-то изумительных приправ.

Всё же голод четырёх дней не унять двумя жалкими фруктами, которые так подло раскрасили мою кожу.

И вообще — Клаус обещал мне завтрак утром! А это что? Почему никто не предупреждал меня об утомительной пробежке на рассвете? А если б я была голодна и ослаблена?!

Мы минули какие-то громадные кованые двери, пробежали по смутно знакомой каменной тропинке на короткой траве и покинули ворота крепости.

Только там, в конце радолбанных ступеней, Фенрир и компания остановились. Я нагнала их, едва волоча ноги и дыша как собака, да согнулась пополам, пытаясь прийти в себя и прогнать пелену пота.

Бок сводило судорогой. Какой кошмар! Надеюсь, это конец экзекуции? Можно идти на завтрак?

Тюр вальяжно спустился к нам, и я с надеждой подняла голову.

— А теперь, — скучающе сказал он, глянув на золотые карманные часы. Знакомый наруч сверкнул клёпками на его сильной правой руке. Мои щёки вспыхнули бы, если б уже не пылали от нагрузки. — Теперь вы побежите пятнадцать кругов вокруг крепости. На время.

— Ч-что? — промямлила я и едва не рухнула из-за подкосившихся коленок.

Да эта махина огромна, как гора! Да она, мать вашу, и есть часть горы на скале!

Мне же послышалась, да? Он не всерьёз? Правда же? Правда?

Тюр строго прищурился на меня.

Нет. Норны, нет!

Не смотри. Меня здесь нет!

Я так не могу. Я не выдержу!

Все парни глядели на меня с разными эмоциями на благородных лицах. От скуки (Винс) до лёгкого удивления (Клаус и Бальдр) и презрения (Фенрир).

Я говорила вслух?

— Напомню специально для новенькой, — твёрдо заговорил Тюр. Морской ветер ерошил его светло-медовые короткие локоны. — Асболг — не просто учебное заведение для умников. Здесь в первую очередь готовят воинов. Сильных, жестоких и свирепых. Теоретические знания важны, но именно физические навыки определят ваше будущее и помогут

выжить

. Серди асов нет слабых, потому что слабые умирают здесь! — громогласно повторил он, видимо, девиз Академии и ударил себя кулаком в грудь.

Парни повторили жест.

Холодный влажный ветер задувал с моря и свистел между булыжниками.

Меня пробрала дрожь.

— Выживешь ли ты,

принцесса

? — передразнил его Фенрир, ероша частым дыханием волосы на моей макушке. Он нюхал меня? И почему от этой мысли стало так жарко? — Или помрешь уже к концу «зарядки»?

Мы подошли к высокому сталагмиту, обозначающему начало беговой полосы.

Фенрир шёл по пятам, как хищник за добычей. Дыхание жгло кожу, от его крупного туловища исходил жар. Все волоски на спине и руках стали дыбом.

Пульс грохотал.

Вдох... Один, два, три. Выдох…

— Не знаю, какой

трюк

помог тебе выжить на арене, — голос его ожесточился, из горла донёсся рокот. — Но если не начнешь работать на нас — я лично прикончу тебя.

— Не понимаю о чем ты, — свела брови.

— Не прикидывайся дурочкой, — злобно рыкнул он и пригрозил: — Я выведу тебя на чистую воду!

Я смотрела, как он подходит к Бальдру, чтоб тот его почесал по почти выбритому загривку, и думала: «Во дурак».

В чем он меня уличать собирается? Какие трюки? О чем он? Я выжила на Отборе только благодаря Зигфриду. Вот и весь мой секрет. И его могли наблюдать все зрители в тот вечер.

А разве ты не загрызла до смерти какого-то бугая?

Мотнула головой.

Не знаю, от чего тот умер, но не от моего укуса в холку точно. Может, он уже был смертельно ранен? Или кто-то добил его, пока я отвлекала?

Я не убийца.

— Начали! — крикнул Тюр.

И мы побежали.

[1] Мировой хаос, первичная бездна.

Глава 8.2

***

Бег теперь моё второе ненавистное занятие после пыток.

Нет, в начале, конечно, я держалась бодрячком. Следовала бойкому темпу парней, бежала возле Клауса с ровной спиной, дышала в такт.

Как лошади в одной упряжке

. Старалась мыслить позитивно, а не о том, что мелкие камни впиваются в тонкую подошву сапог и хотят, чтоб я подвернула ногу.

Хуже стало, когда мы ступили на узкую скалистую тропу у самого обрыва. Во-первых, приходилось перепрыгивать валуны. Во-вторых, голова закружилась, стоило увидеть с высоты океан, чьи волны разбивались об острые обломки скал и омывали чёрный песок пляжа.

Боги!..

Если сверзишься отсюда — костей не соберешь.

Как назло по пути слишком редко попадались достаточно большие камни, чтобы послужить барьером между мной и смертью. В основном мелкая галька да небольшие булыжники. А на крутом повороте тропа вовсе была чистой и стоптанной, будто её специально веником подметали.

Мы минули её, опасливо сбавив скорость, и снова вернулись к прежнему темпу. Сглотнула сухую слюну и постаралась держать Клауса между собой и обрывом. Он глянул на меня с озорной улыбкой, точно знал, о чем я думаю. Я не стала прикидываться смелой.

Фенрир обернулся, нашел меня и хмыкнул пораженно:

— Ты всё ещё держишься? Ладно. Посмотрим, насколько тебя хватит.

И прибавил темп, вызвав смешки парней.

Вот гад!

Я отказалась отставать и проигнорировала растущую боль в икрах и бедрах. С океана задувал сильный порывистый ветер и кроме того, что толкал к стенам крепости, ещё и леденил влажную кожу. Я продрогла до костей, зубы стучали.

А ведь это только начало!

Спокойно, Хел. Расслабься. Всё в порядке. В беге, как и в плаванье, — нельзя поддаваться панике. Тогда протянешь дольше.

Скала кончилась и снова вернулась твёрдая земля и лесные пейзажи в отдалении. Клаус правду сказал — мифические леса охватывают крепость дугой и побег отсюда возможен лишь в одно место — объятья смерти.

Затем показался Тюр у начальной линии, и, глядя на часы, он закричал:

— Совсем ахренели?! Каникулы кончились! Ну-ка ускорились, пока я не надрал ваши черепашьи задницы. Хотите быть наказаны?!

— Нет, куратор! — воскликнул хор нестройных голосов, и парни ускорились. Так ускорились, что уставшая я едва оставалась в шеренге. Где длинноногие парни делали один шаг, там мне приходилась совершать два. Это не могло продолжаться долго.

На третьем круге начала задыхаться и спотыкаться.

Тюр приказал ускориться.

На четвёртом — держалась за бок и, как старая бабка, кряхтела в конце шеренги.

Парни стали косо поглядывать на меня.

На шестом дышала, как загнанная скотина, и едва переставляла в темпе горящие ноги.

Парни значительно ушли вперед.

На седьмом упала на четвереньки и блеванула желчью за ближайший валун. Меня била дрожь, пальцы на влажном камне тряслись, губы покрыла солёная корка. Ненавижу блевать.

Клаус оглянулся — во взоре мелькнуло разочарование — и отвернулся, чтоб убежать с остальными. Моё сердце сжалось, а на языке появился желчный привкус разочарования.

И чего я ожидала? Все мужчины сволочи.

Я плюхнулась на задницу, и добрую пару минут приходила в себя, затем пошла пешком, опираясь рукой о скалу. Стопы горели, коленки подгибались, пятки жгли свежие лопнувшие мозоли.

Стиснула зубы и смахнула с век пот и пыль.

Я в дерьме.

У линии Тюр кричал на меня, проклинал и потрясал часами.

Восьмой круг прошел в кровавом тумане и коротких перебежках. Ноющей боли в мышцах, пожаре в теле и желании прыгнуть в океан. Так ли он свеж, каким хочет казаться?

Девятый и десятый круг выпали из памяти. Кричали чайки, шумел прибой и взрывались о камни волны.

Не скинуть ли ботинки? Не, разобью ступни в кровь о черную гальку. Что-то похлюпывало в сапогах. Моя кровь?

Одиннадцатый и двенадцатый, я нагло прошла пешком, пока Тюр не видел. Парни успели обогнать меня раза три. Сволочи держались ровным темпом и почти ровным строем. Только лбы и спины сквозь туники взмокли, щёки раскраснелись, лица ожесточились и обрели опасную привлекательность.

Низ живота свело, и я разозлилась.

Они выглядели до омерзения чудесно. Не-при-ем-ле-мо.

Кажется, я кричала проклятия им в спины, как какая-то сварливая бабка, и швырялась галькой. Некоторые камешки попали в крепкие спины и затылки.

Я официально схожу с ума.

Клаус обиженно поджал губы, Бальдр недоуменно мотнул башкой с высоким хвостом, Фенрир рыкнул, Винс сохранил высокомерное равнодушие.

И они

убежали.

Тринадцатый — начался с закипающего Тюра. Судя по взгляду исподлобья, желвакам на квадратных скулах и сжатым до трясучки кулакам — он хотел проломить мне череп.

В очередь, детка

. Я буду первой. Вон тот выступ в горе и тот сталагмит в морской пене давно меня манят.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Под конец я решила пробежаться хотя бы для виду. Но Тюр погнался за мной, потрясая веткой, и пришлось дать дёру. Что сказать? На скалистой тропе я споткнулась и снова обблевала камни.

Нет. Если уж расшибаться, то о чистые и прохладные булыжники. Океан, жди меня!

Задыхаясь, я полувывалилась на каменную тропинку перед лестницей. Исцарапанные ладони и сбитые колени ударились о камни. Застонала, сглатывая истерику.

Так закончился четырнадцатый круг.

— Последний круг. Поднажми, принцесса! — тряс часами ас с презрением в поджатых губах. — Это худший результат за всю историю Асболга! Позорище. Вставай и беги! Никто не будет нянчиться с тобой!

— Я не принцесса, — огрызнулась вяло, поднимаясь с колен на дрожащие ноги, как какой-то новорожденный оленёнок. Пот градом катился по лицу и позвоночнику. Туника была — хоть выжимай. Кажется, теперь я понимаю, почему они сшиты из льна.

— А кто? — усмехнулся му… читель. —

Цыпа?

Огонёк злости вспыхнул внутри и погас.

Придурок!

Но я слишком устала, чтобы цапаться.

— Кто разрешил перейти на шаг?! — рявкнул он, свирепея до красных щёк.

— Тебе стоит проверить давление, куратор, — устало бросила, хромая к старту.

Или почаще трахаться

— цинично отметила мысленно. В первые минуты после соития он не похож на злобного горного тролля, в чью жопу так и просится ржавое копьё.

— Хелена, мать твою! — ругнулся он, топая на меня. Схватил за локоть и поволок к стартовому булыжнику. Я выдохнула с облегчением и повисла в медвежьей хватке. Хоть так отдохну. — Шевелись! Сама изъявила желание стать асом и побороться за бессмертие. Теперь думаешь получить поблажки из-за пола? Нихрена! Я не позволю тебе подвести команду.

Я подавилась воздухом от возмущения. Хотела открыть рот и напомнить, что никуда не «изъявлялась», и это вообще-то он меня похитил и приволок сюда. Он навлёк беду на все их головы!

Но Тюр грубо вздернул меня на ноги, выбивая дух, схватил за плечи, и нагнулся, чтоб заглянуть в глаза. Его красивое и жёсткое лицо со злым шрамом на переносице оказалось слишком близко.

Моё дыхание сбилось.

— Либо ты завершаешь последний круг за три минуты, Хелена, либо… — тёмное предвкушение зажглось в медовых очах, полные губы растянулись в хищной усмешке. — Будешь наказана.

Мурашки пробрали меня.

Это страх! Страх!

— лгала себе.

Погодите, что он сказал?.. Три минуты? Да он издевается?! Я и за десять не справлюсь!

Я на гребаном приделе и готова кричать!

— Не выпучивай глаза, как безумная лошадь, принцесса, — весело хмыкнул он, убирая с моего лба мокрые пряди.

Это вовсе не заставило мои внутренности трепетать

. — Тела полубогов способны выдерживать нагрузки, которые простым смертным и не снились. То же касается ранений. Выше сила, выше выносливость, выше регенерация. Человеческая часть в тебе вопит, что больше не вынесет, но твоя задача выйти за пределы. Победить страх. Это задача всех полубогов в Академии — стать асами. Искоренить в себе человеческую слабость.

Н-но мне и с н-ней неплохо жилось!

— Поэтому… — почти ласково продолжил Тюр и развернул меня лицом к знакомой тропинке. А затем рявкнул: — Пшла!

Хлёсткий шлепок ударил по полупопию. Я вскрикнула и, спотыкаясь, рванула вперёд. Откуда только силы взялись?

Впрочем, стоило скрыться за поворотом и ступить на скалистую тропу, они иссякли. Как и дыхалка, и желание жить. Ноги превратились в гири, мышцы и лёгкие горели, горло саднило, бок превратился в один сплошной очаг боли. По ощущениям — кто-то прокрутил в нём нож с особой жестокостью.

Хотелось просто упасть на камушки и сдохнуть под шум прибоя и крики чаек. Мне кажется — их черные глаза-бусины насмехаются надо мной.

Я прогнала с булыжника одну нахальную пересмешницу и побежала, едва волоча ноги.

Умираю.

Умираю.

Но это последний круг и глупо помереть сейчас. Это стоило сделать десять кругов назад, когда и половины пути не минуло.

Падая и разбивая в кровь ладони и коленки, матерясь и проклиная норн, асов, Академию, команду и одного конкретного Охотника, я всё же завершила круг. И свалилась ничком под ноги сидящим на булыжниках товарищам. Они тяжело дышали, водок имели взмыленный и вытирали пот рукавами.

Разве они не должны были закончить пытку раньше меня?

Ехидный комментарий прозвучал сверху:

— Из-за тебя ребята бежали ещё пять штрафных кругов. Хотя им полезно. Совсем, оболтусы, расслабились за выходные. — Их лица уныло осунулись. Я зажмурилась, чтоб не видеть, как они меня за это «любят». — Ты же будешь наказана по всей строгости, Хелена. Будь уверена я отобью твоё желание халтурить!

Тюр злобно-радостно оскалился, а я захныкала в траву без слез.

Глава 9

Хел

За завтраке в столовой царило радостное оживление. Первокурсники и второкурсники весло щебетали и пировали за длинными столами, делясь радостью от поступления в Асболг и обмениваясь опытом.

Чистые, умытые, выспавшиеся.

Я тихо ненавидела их.

Пока они радостно храпели в подушки, с улыбками принимали душ и не спеша одевались в чистенькие одежды — мы успели пройти войну!

Ладно. Не войну. Но по ощущениям меня побили камнями горные тролли, перемололи челюсти морских чудовищ и выплюнули на сушу, как нечто не съедобное.

Уставшие, потные и грязные (я) мы плелись к свободному прямоугольному столику чуть в отдалении от остальных. Неподалёку стояло ещё четыре похожих. Так понимаю, особые привилегии для выпускников?

Но стоят ли все эти роскошества моих страданий?

Абсолютно нет.

От резких запахов еды, которые ещё час назад вызывали аппетит, меня тошнило. Сочное и лоснящееся мясо с запечёнными овощами на блюдах подгоняли к горлу лишь желчь.

Мне б чего полегче. Воды, например, или травяного отвара. И, наверное, хватит с меня на сегодня.

Мы сели на лавки. Я — с краю, подальше от жутковатого древа усыпанного костями.

Если присмотреться, там, наверное, можно обнаружить мою кровь

. Затем Клаус и Винс. Напротив, морща нос и кривя губы в презрительной усмешке, уселся Фенрир, видимо, чтобы бесить меня. Бальдр, не сводя с меня глаз, подпер дружка справа.

Птички-неразлучники блин

. Тюра видно не было.

Феи-брауни тут же подлетели к нам и принялись расставлять серебристые тарелки, вилки-ложки, деревянные кружки и глиняные чашки, чайники, графины с водой, компотами и ещё бездна знает с чем. Всё зажурчало, зазвенело, застучало. Я таращилась на суету в усталом оцепенении и даже крохотных существ со слишком большими и ушастыми головами, длинными руками и тонкими стрекозиными крылышками разных цветов оценила лишь мельком.

Стрееемные

.

Вообще плевать. Верните мои силы.

— Благодарю, — тихо произнесла, когда мой стакан полнили водой, и тут же опустошила его. Фея издала звон, напоминающий хихиканье и упорхнула, стоило мне кинуть взгляд

Да, кажется, брауни предпочитают избегать внимания других существ. Что-то такое я слышала.

Парни принялись накладывать себе еду из общих тарелок и уплетать за обе щёки. Я же окинула восхитительные яства взором: мясо, рыба, тёплые овощи. Всё обжарено до хрустящей корочки, лоснится от жира и приправлено свежей зеленью.

Мне о таких блюдах только мечтать доводилось.

И тем поганее, что стоило уловить сочный дух жаркого с лучком, как я судорожно сглотнула тошноту. Отвернулась, заткнув нос ладонью.

С какой скоростью товарищи прирежут меня столовыми ножами, если сейчас меня вывернет?

У вёльвы мы с Ёрмом слишком редко ели мясо, чтоб я могла привыкнуть к нему. Желать его. Особенно на завтрак. А если учесть, как мне хреново после пробежки…

Я старалась дышать ртом.

— Что такое,

принцесса

? — издевательски проговорил Фенрир. Он только начал, а мне уже хотелось плюнуть в его язвительную рожу. — Местные блюда тебе не по вкусу? Увы, цыпа, придётся жрать, что дают. Ты не в домике папаши-конунга, чтобы привередничать. А если хотела продолжать клевать заморские деликатесы, стоило слушаться родителей и не искать приключения на свою хорошенькую попку в ночь Йоля. Привыкай теперь к пище простых смертных.

Я проигнорировала, как бабочки запорхали в моём животе, от того что злобный красавчик находит мою попку хорошенькой.

Он топил тебя в бассейне, Хел.

Посмотрела на него, как на дебила. Сил спорить просто не было.

Что толку сотрясать воздух криками: «Я не принцесса и не дочь конунга! Я нищая сиротка и рабыня ведьмы!». Они уже придумали мне образ и не станут слушать, чтобы не сказала. Это видно по непреклонно насупленным бровям и бараньей упрямости в поджатых губах.

Как узколобо и типично для мужиков.

Грустно. Грустно и тошно.

— Какие деликатесы? — с легкой усмешкой спросил его Бальдр и разрезал мясо на своей тарелке. Сок и кровь потекли наружу. Меня замутило. — Упырицы питаются лишь сырым мясом и сердцами младенцев.

— Вообще-то, — встрял в разговор Винсент и чинно вытер губы тканевой салфеткой. — Упырицы, как и упыри, питаются лишь свежей кровью. Это волколаки едят сырое мясо. А сердца младенцев — рацион сейдкон. Причем только послухам.

Парни пронзили его тяжелыми взглядами. Клаус подавил смешок.

— Дууушно, — протянул Бальдр, закатывая глаза.

— Кто закрыл окно? — проворчал Фенрир, наворачивая куски шашлыка.

Горло сжалось. Я потянула воду из стакана.

— Ешь, кэйа, — приказал волчезадый капитан команды. Что ж он никак от меня не отстанет?! — Не будешь плотно питаться в Асболге — подохнешь.

— Так и будет, — огрызнулась тихо.

Фенрир ударил кулаком по столу и зарычал:

— Угрожаешь мне своей смертью?

Асы! У этого парни явно беды с башкой. Нельзя воспринимать всё на свой счет!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глубокий вздох…

— Да нахрен ты мне не сдался! Меня тошнит. Мне плохо. Доволен?!

Он медленно выдохнул через нос и вернулся на место, мысленно матеря меня.

Знаю, так и было

. Бальдр успокаивающе гладил его по спине, а на меня поглядывал с осуждением. Да пошли они все!

— И всё же тебе стоит что-нибудь поесть, Хел, — вполголоса сказал мне Клаус и подтолкнул миску с мелко нашинкованной капустой и огуречными дольками. На секунду я подумала простить его за то, что бросил меня на пробежке.

И не важно, что он ничего не мог поделать. Я девочка! Имею право обижаться, на что хочу!

— Ты голодала четыре дня, а сегодня тебе ещё понадобятся силы.

Это последнее замечание совсем не обнадёжило.

Но я угрюмо подтянула к себе салат и принялась без аппетита жевать. Он был свежим, хрустящим, хорошим. Лучше чем когда-либо в моей жизни.

Глаза защипало.

Какой же никчёмной жизнью я жила, если всё, что не попробую в этой дрянной Академии, кажется мне нектаром богов?

Ну, кроме мучительных пробежек.

Хотя, возможно, чокнутые асы наслаждаются и этим дерьмом.

Я точно не ас уже по этому признаку.

Студенты в столовой пришли в движение. Винс посмотрел на небо за зелёным витражным потолком, хмыкнул чему-то и встал из-за стола. Парни опустошили кружки и спешно последовали за ним.

— В чём дело? — кряхтя, приподнялась я.

Клаус оглянулся.

— Первое занятие скоро начнётся. Нельзя опаздывать. За это строго наказывают.

Ничто под названием «наказание» в дурной Академии, где убивают на вступительных, не может предвещать ничего хорошего.

Я перешагнула лавку на ватных ногах, не теряя спины парней из виду, и внезапно получила глиняную кружку с дымящимся отваром. Зеленоватая трипалая лапка мимолётно задела ладонь, и я вздрогнула.

Лысая фея-брауни с чёрными глазами-бусинками и большим безгубым ртом пропищала мне что-то, указывая коготком на варево. Я принюхалась.

Ромашка. От тошноты.

Лицо расплылось в умилённой улыбке.

— Спасибо, девочка.

«Девочка» — хотя она могла оказаться, кем угодно под мешковатым платьем — пискнула-хихикнула и упорхнула, исчезая.

Прихлёбывая отвар, я с расслабленным вздохом поспешила за гигантами-товарищами, проходящими сквозь толпу, как волнорезы.

Улыбка плясала на губах.

А день-то налаживался!

Глава 9.2

***

В «Лекционный зал» мы вошли одними из последних. Примерно двадцать

человек

полубогов уже сидело за длинными столами. Среди множества незнакомых мужских лиц я с удивлением отметила женские. А также заметила Зигфрида сына Игниса.

С подбитым глазом

. Он сидел в одиночестве за четвертым столом в правом ряду, подпирал кулаком подбородок и скучающе глядел в широкие окна.

Бросил на меня непроницаемый взгляд, вызвав внутри смутное волнение, и тут же отвернулся.

Не знаю почему — я расстроилась.

Ждала приветствия? Кивка хотя бы? Неужели я одна считала нас боевыми братанами после пережитого на Отборе?

— Не дуй губы, дева, — бодро шепнул мне на ухо Клаус. Отстранилась, избегая касания наших плеч и его тёплого дыхания. — У нас лучшие места!

Он говорил о последнем ряду на верхотуре, сразу за Зигрфридом. Мы прошли мимо пустующей кафедры и поднялись по центральной лесенке за свою «парту».

Лёгкой тянущей болью в мышцах отдавался каждый шаг, но я нутром чуяла — это обман. Завтра будет хуже.

Бальдр приземлился за стул у окна, за ним сторожевым псом — Фенрир, а дальше — по списку. Я завершала наш парад вонючих и пыльных индюков. Мы не успели посетить купальни, потому что, по словам Тюра, рисковали остаться без завтрака.

Я почесала затылок, ощущая, как под ногти забиваются песчинки и комочки грязи.

Вздох.

Я определённо нуждалась в душе больше чем в завтраке, на котором кусок в горло не лез. Но уж поздно сетовать.

В замке затрубил горн, и в зал вошла красивая длинноногая женщина. Высокие сапожки, полные бёдра в узких штанах, тяжёлые груди под приталенной туникой, широкий кожаный пояс с золотистыми кольцами. Длинные светлые косы на плечах блестели в дневном свете, как золотые нити.

В лице её было что-то кошачье. Востренький подбородок с высокими скулами? Лукавый разрез ореховых глаз? Маленький носик и губки-бантиком? Без понятия! Главное — я узнала её.

Дыхание перехватило, щёки запылали.

— Многие уже знакомы со мной, — певуче произнесла девушка. — Но представлюсь для новеньких — меня зовут Сага…

Она сношалась с Тюром в душевой кабинке.

— …Наставница Сага и куратор наших очаровательных выпускниц из Школы Валькирий, — она указала рукой на стайку девиц в первом и втором ряду у окна.

Девчонки зарделись и оглянулись через плечо, бросая томные взоры — как мне показалось — за нашу парту. На двух конкретных индивидов, которые проигнорировали их со скучающими моськами.

— И что они нашли в этих говнюках? — пробормотала, сама не заметив.

Ухо волчьего говнюка будто бы дернулось, а кулаки на столешнице сжались. Показалось?

Клаус со смешком наклонился ко мне, чтобы ответить, но Сага заметила нас:

— Вижу в наших девичьих рядах пополнение! — покровительственно улыбнулась она. И меня свело зубы от сахара в этой улыбке.

Передаётся ли бешенство Фенрира воздушным путём?

— Как тебя зовут, дорогая?

— Хелена.

— Хелена? — недоуменно, точно канарейка, склонила головку на бок она. — Я не видела тебя раньше в Асгарде или нашей школе. Тебя обучали дома? Кто твоя мать?

Вопросы сыпались градом, я выдохнула ошалело:

— Хильд.

— Хильд?.. — асинья приподняла бровь, предлагая назвать род.

Впилась ногтями в ладони. Это начинало бесить. Ещё и другие студенты теперь пялились на меня с интересом или насмешкой. Видели ли они моё унижение в купальнях?

— Обычный человек, — терпеливо улыбнулась я. Надеюсь, так же бесяче-приторно, как Сага. — И росла я среди людей. Мидгард не покидала.

— Хм. Значит, асом был отец? Кто? И эта «Хильд» была дроннигом[1]? Или, может дочерью конунга? Принцессой?

— Она была охотницей, — жёстко отчеканила я, вздёргивая подбородок. Не собираюсь стыдиться своего «крестьянского» происхождения перед этими избалованными жлобами. — Обычной охотницей. С обычной родословной. Отца я не знаю.

Девицы-валькирии брезгливо скривили носики и отвернулись.

«Бастардка», — презрительно шепнула одна из них. Остальные закивали и захихикали.

— Ясно, — разом поскучнела Сага и отвернулась к доске. Взяла мел. — И так начнём урок. Записываем: «Вампиры, упыри, вурдалаки: особенности и способы убийства».

Только не говорите, что она выбрала эту тему из-за моего «макияжа»? Или это совпадение? Или…

Я перевела убийственный взор на Бальдра, и он послал мне язвительную ухмылку.

Ссссссволочь!

Он знал будущую тему урока.

Все достали из-под ниши в столе желтоватые листы, скреплённые бечёвкой, перья, чернила. Я спешно последовала их примеру и тоже начала калякать буквы. Иногда я записывала под диктовку новые рецепты в гримуар Вейг, но это случалось редко. Без практики и строгого наставника мой почерк оставался неуклюжим и детским (Ёрм мог учить меня лишь альвийскому письму).

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Единственное, что получилось у меня выводить, как надо, — руны и рунные ставы. Но мы же сейчас не магией занимаемся.

Вот мне и было слегка неловко. Надеюсь, никто не будет читать мои записки сумасшедшего?

— Вампир, он же упырь или вурдалак — самый опасный вид нежити, — вещала Сага, расхаживая перед доской. — Это восставший мертвец, ведомый жаждой человеческой крови. Они могут пить звериную кровь, но та не насыщает их надолго и ослабляет.

В отличие от прочей нежити упырь внешне похож на человека и обладает

полноценным разумом

. Плюс к тому — силой покойника и особой магией — гипнозом. Поэтому ему нельзя смотреть в глаза. Попав под воздействие — вырваться не возможно, если на вас нет защитного амулета.

Новообращённый вампир способен высосать взрослого человека полностью в течение пяти минут. Кровь асов, альвов, полубогов и других одарённых магией рас — делает их сильнее…

— А как предмет называется? — тихо спросила я Клауса.

— Бестиаведение, — одними губами произнёс он, чтоб не привлечь внимание Саги.

Даже знать не хочу, зачем будущим богам это изучать.

— Вампиры — одиночки… — донеслось от наставницы.

— На самом деле мы уже всё это прошли, — зашептал кудрявый блондин с самое ухо. Волоски на загривке зашевелились, а я вся превратилась в натянутую пружину.

Только не прикасайся!..

Вдох. Один, два, три. Выдох…

— Это скорее повторение главных тем, — продолжал Клаус, не обращая внимания на моё состояние.

— Но зачем? — повернулась к нему. Парень приоткрыл губы и…

— А теперь! — прервала нас Сага, отрываясь от учебника. — Фенрир расскажет нам, как убить кровопийцу.

Чернявый подпёр подбородок ладонью и ровно перечислил:

— Чтобы убить

упырицу

, — хмыкнул он. На меня не глянул, но все всё поняли. Мне хотелось ударить его по башке. — Нужно отсечь ей голову, вырвать сердце и сжечь отдельно: тело, голову и сердце. Серебряное и магическое оружие ранит их эффективнее любого другого, тормозит регенерацию. Поэтому для охоты на вампира обычно готовятся заранее и выступают командой минимум из трех существ.

— Спасибо, Фенрир, — мило улыбнулась Сага. — Все записали? Кстати! Если хотите увидеть, как примерно выглядит вампирша, можете посмотреть на свою новую одноклассницу.

Все обернулись — я обернулась. Только позади меня была лишь стена да шкафы. И никаких одноклассниц упыряцкой наружности. Жаль.

Я сделала морду камнем и повернулась обратно, будто меня не заботило, что наставница Сага только что сделала меня учебным пособием. Пугалом и клоуном.

Её карие глаза злобно смеялись. Но я могла выдумать это от обиды и унижения.

Студенты пялились.

Щёки горели. Пальцы стискивали перо до трясучки. Зубы скрипели.

Ненавижу!

— Классная раскраска, детка! — гоготнул какой-то парень и дружки поддержали его взрывом хохота.

Другие студенты загудели:

— Очень в тему.

— А она точно не вампир? Слишком уж…

— Ничо такая, а?

— Не, на солнце не дымится…

— Она что, соком черники натиралась? — брезгливо спросила рыжая валькирия.

— Или грязью, — вторила другая.

— Когда трупный видок вошел в моду?

— Это мода бедняков, — фырканье.

— Ну и вкусы…

Мне хотелось провалиться под землю или убить их всех.

Дыши, Хел.

Верно Фенрир в купальнях сказал: здесь уважается только сила. Слабых унижают. Что ж…

Я звучно хлопнула ладонью по столу, обрывая галдёж, и привлекая внимание.

— За столь оригинальный раскрас, — произнесла с противной улыбочкой, — стоит благодарить Бальдра. Видимо, упырицы в его вкусе, раз он решил, что

так

сделает меня красивой.

Бальдр поперхнулся и взглядом пообещал мне все пытки мира. Клаус закашлялся от смеха, как и многие студенты. Фенрир зарычал и вскочил с места с яростной рожей.

— Хелееееенааа! — пророкотал он так, что стёкла задрожали.

— А ты-то чего бесишься? — не поняла вообще.

— Не смей оскорблять Бальдра!

— Началось, — закатил глаза Винсент.

— А что, твой дружок так слаб, что не может сам за себя ответить? — выгнула бровь в издёвке. — Или ты его цепной пёсик, да пёсик?

Рык сотряс комнату. Фенрир шагнул вперед, но цветочный принц обхватил его со спины за талию и начал что-то тихо говорить, успокаивать и гладить.

Не помогало.

— Зря ты его доводишь, — шепотом сказал мне Клаус, но небесные очи его, глядящие на свирепеющего монстра, сияли жадным восторгом.

— Он сам себя доводит, — с усмешкой пожала плечами. — Такой чувствительный.

— Хелена! — рыкнул пёс, пытаясь вырваться. Ничего себе у Бальдра силища, раз всё ещё держит этого бугая.

— Отставить! — рявкнула Сага. — Ну-ка сели по местам, пока я не наказал вас всех за нарушение дисциплины!

Фенрир заворчал сквозь клыки, сжал кулаки, но всё ещё стоял. Его глаза убивали меня и жрали живьём.

— Мне доложить вашему куратору? — вздёрнула подкрашенную бровку асинья.

Волчонок глянул на неё злобно-убийственно и плюхнулся обратно на стул. Фыркнул, закинул руку на плечо Бальдра и прижался носом к его виску, глубоко дыша.

Король драмы, чтоб его.

И, нет, мой низ живота не сжался от их странной динамики.

Бальдр покосился на меня с всезнающей усмешкой и выразительно, нежно поцеловал волчонка в висок.

Жарковато здесь.

Это же нормально у братьев? У близких друзей?

Я закатила глаза и откинулась на спинку стула.

Какое мне вообще дело?

— Тогда продолжим, — прокашлялась Сага и снова завела шарманку о вампирах.

Кто, где, когда и как давно впервые обнаружился. Предполагаемые причины появления. Как плодятся, почему просыпаются. И как люди в древности делали человеческие жертвоприношения вампирам, думая, что задабривают жестоких богов.

Было интересно, и я не заметила, как прошло время, и снова протрубил горн.

— Сейчас у вас по расписанию свободное время в библиотеке, — объявила наставница, складывая свои тетрадки, учебники и ещё какие-то записи. — Рекомендую ознакомиться со старыми монографиями о вампирах. Домашним заданием к следующему уроку будет написать доклад о древнем вампире. Их имён достаточно, постарайтесь не повторяться хотя бы в командах!

— Да, наставница! — нестройным унылым хором отозвались студенты и принялись собирать манатки, да покидать аудиторию.

Я шла последней под весёлый треп Клауса и скупые кивки Винса. Как раз хотела напомнить о нашем разговоре на лекции, когда меня остановил в дверях Тюр.

Его мрачная рожа вызывала у меня несварение и досадное искривление губ.

Лапища потянулась ко мне, и я инстинктивно шарахнулась в сторону и вытаращилась на него с колотящимся сердцем. Тюр сжал кулак и опустил его, недовольно поджимая губы

— Твой поход в библиотеку отменяется, — объявил мне. — В «свободное время» в расписании будешь посещать дисциплины с младшеками, чтоб нагнать программу. Не забывай — до выпускного Турнира тебе придётся сдать все экзамены прошлых лет.

Ладно. Учёба для меня не проблема.

Пока не надо драться или бегать.

— Поняла, — выдохнула и свела брови. — Так куда мне сейчас?..

— Вот, — он протянул листок с расписанием. Взяла. — Пройдешь прямо по коридору, а дальше…

— Тюр! — воскликнула Сага, расцветая в улыбке. Облокотилась локтями о свой столик и окинула мужчину томным взглядом. Прикусила нижнюю губу. — Зайдёшь? У меня перерыв.

Ас тепло улыбнулся ей. Вся мощная фигура ощутимо расслабилась, глаза зажглись пламенем.

У меня стянулись узлы в животе, на языке стало кисло. Шрамы ощутимой тяжестью проявились на коже.

Вдох…

Ты не завидуешь, Хел.

Десять, пятнадцать, двадцать…

Тюр ещё раз сурово глянул на меня:

— Не подводи команду.

Ткнул пальцем в грудь и захлопнул дверь в аудиторию перед моим носом. Щелкнул ключ в замке.

Поперхнулась.

Он оставил меня в лабиринте спутанных коридоров ради юбки?! Точнее штанов. Ещё точнее — ради двух фунтов сисек и пятнадцати фунтов жопы.

Ещё и отношение такое разительное…

Будто она свет в оконце, а я — дерьмо прилипшее к его сапогам.

Но он сам выбрал «вляпаться» в меня. Сам украл и притащил сюда. Сам создал проблемы на свою голову.

Выдохнула... и горько хмыкнула.

Хел! Это же так типично для мужиков — обвинять женщин в своих провалах.

Он не стоит твоей злости. Он вообще ничего не стоит.

И когда-нибудь… Когда-нибудь найдется парень, который будет ставить в приоритет меня, а не всяких пышногрудых блондинок.

Я прижала к сердцу браслет со змеёй и решительно направилась на поиски кабинета.

Сама справлюсь.

Никто не решит мои проблемы кроме меня.

Как и всегда.

[1] Женщина-конунг.

Глава 10

Хел

В аудиторию я вбежала со звуками горна. Поэтому, заметив в толпе незнакомых парней и девиц задумчивого Зигфрида всё у того же у окна, без раздумий уселась рядом с ним. Соперничество команд соперничеством, а всё же комфортнее когда рядом есть хоть один знакомый.

Да и не могло наше внезапное объединение на Отборе пройти для меня бесследно.

Он защитил меня.

В борьбе всех против всех.

Он

спас

меня.

Хотя разумнее было бы прибить самого слабого противника на арене, как это стремились сделать другие бастарды.

И пусть не прикидывается сейчас, что мы не знакомы.

Что мы не

братаны.

У нас схожий цвет волос и кожи — а это уже много. И, нет, я не забыла, что с Фенриром у нас те же сходства, просто игнорировала это.

А кто захочет состоять в родстве с бешеной псиной? Вот именно. Так что не обессудьте.

— Привет! — сказала ему с улыбкой.

Зигфрид нахмурился, но не успел ответить — в кабинет вошёл сухощавый цверг в очках тонкой оправы, и начался самый кошмарный урок в моей жизни.

Это была «История миров и народов Иггдрасиля» на…

альвийском

.

Один Всемогущий! Предмет бесспорно интересный и полезный, когда живёшь в окружении магических созданий, однако… Я понимала, дай Боги, шестьдесят процентов от всей беглой певучей речи свартальва. Записывать вообще едва получалось, хотя я честно пыталась.

Судя по паникующей физиономии Зигфрида и пере, оставляющим кляксы на пустом листе, он вообще ничего не понимал.

Соболезную.

Если б не Ёрм, я, наверное, сейчас бы также лупила глаза и с удивлением озиралась на суматошно пишущих что-то студентов.

Цверг рассказывал о восьми мирах (царствах), существующих в нашей вселенной под названием Иггдрасиль — «Мировое Древо». Вселенную назвали так, потому что миры соединяются между собой невидимыми портальными тропами: «корнями» и «ветвями» — по которым можно путешествовать, если знать, где и как на них ступать. Раньше границы миров находили случайно и пересекали пешком, сейчас для этого созданы специальные «портальные станции» и артефакты.

В центре Иггдрасиля находится Мидгард — мир людей. Он близко соседствует с Йотунхеймом — миром йотунов; Муспельхеймом — миром огненных великанов; Альфхеймом — миром светлых альвов; Ванахеймом — миром ванов; и Свартальфхеймом — миром тёмных альвов.

В Асгард — мир богов — и Нифельхейм — мир мёртвых — из Мидгарда пешком не попасть. Но из некоторых магических миров это можно сделать. Посещение Нифельхейма под негласным запретом у всех рас.

Там заперты неукротимые и безумные инеистые великаны, туда уходят неуспокоенные души. Там нет жизни. Только льды и туманы, отчаяние и смерть.

Меня пробрали мурашки, когда цверг описывал это холодное место полное безнадёги и вечных скитаний.

Что-то отозвалось внутри меня. Какая-то сосущая пустота.

Ах, точно…

Моё собственное одиночество.

Затем наставник предложил подробнее вникнуть в культуру каждого из миров и начал, конечно, с любимого — Свартальфхейма и Альфхейма.

Об их извечном споре «кто круче» знала даже я, далёкая от магических миров и политики крестьянка. Все легенды об альвах и свартальвах пропитаны их соперничеством, бранью, взаимной неприязнью и попытками утереть друг другу носы.

Главным камнем преткновения по сути

родственных

народов (только не говорите им, что я так сказала) является кузнечное и ювелирное дело.

Не сосчитать, сколько историй о том, как какой-нибудь цверг-кузнец Синдри бросает вызов светлому альву-кузнецу Вёлунду в попытке доказать, что выкует самый лучший меч, или копьё, или ожерелье. В итоге оба выковывают легендарные предметы, которые ворует и прячет какой-нибудь Локи, репликон или гоблин. Или предметы попадают к Одину, он не может рассудить спор и забирает всё.

Хорошо устроился.

В общем, к чему это я?

Лекция от

цверга

прошла закономерно: «Свартальвы — самые лучшие, крутые и талантливые, а альвы — жалкая пародия, слабаки и идиоты».

— Многие из вас наверняка знают о жестокости, кровожадности и мстительности наших народов, — гнусаво протянул свартальв, неприязненно поджимая тонкие губы. — Мы, «тёмные», не скрываем своего нутра и не носим лицемерные маски вшивого благодушия. «Светлые» же погрязли во лжи, давят фальшивые улыбки и строят из себя утончённое благородство и доброту. Не верьте им.

Дикость

, — жестко усмехнулся цверг, —

наша суть.

Мне почему-то вспомнился Ёрм.

Судя по всему, мой названный младший брат — тёмный свартальв-полукровка. Хоть он и относился к Вейг, как к мошке, никакой жестокости и кровожадности я от него никогда не видела. Он с нежностью заботился о наших козочках и цветочках в горшках. Он умилительно заботился обо мне и моих ранах.

Он скромен, благороден и очень мил.

Не могу поверить в дикость, мстительность и жестокость его «истинной натуры». Ну, бред же!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А вот Бальдр…

— Зигфрид сын Игниса! — вдруг окликнул моего соседа цверг. Мы оба вздрогнули и переглянулись. —

Ауре боредомун? Лиару миирге тель интаге ретари.

«Вам скучно? Повторите то, что я сказал», — не дословный перевод.

Зигфрид побледнел, затем — покраснел, открыл рот и закрыл. Он понятие не имел, что требовал от него наставник Бранди.

Моё сердце забилось быстрее.

— Повтори его слова, — произнесла одними губами. Зигфрит таращился на меня, как на чудище с тремя головами. Закатила глаза. — Повтори. Его. Слова.

— Боредобредун? — неуверенно произнёс он, глядя то на цверга, то на меня.

«Скучнейший бред?».

Я ударила себя по лбу.

Кто-то из бастардов сдавленно захихикал.

Наставник, не моргая, медленно закрыл книгу с записями.

Тихий щелчок, прокатился по залу громом.

Мы все затаили дыхания в ожидании развязки.

И буря грянула:

— На штрафную пробежку к Озеру Забвения, — сухо приказал он. — Все. Живо! Куратор Видар встретит вас у ворот крепости. Вперёд! — рявкнул, и мы вскочили с мест, спеша на выход.

Перваки выглядели встревоженно и недоумённо. Студенты постарше стенали и бледнели, но от вопросов отмахивались.

Видно, местечко им знакомо.

Я начала опасаться за своё здоровье.

Ничто с припиской «Забвение» в треклятой Академии асов не могло предвещать ничего хорошего.

Глава 10.2

***

Мы бежали по лесу вслед за Видаром, что-то тихо выговаривающим приунывшему Зигфриду. Я смутно узнала этого аса. Он был в паре с Тюром, когда тот явился за мной в ночь Дикой Охоты.

Они оба были Охотниками. Напарниками.

И Видар схватил Зигфрида чуть раньше, чем его товарищ — меня.

Какое же дерьмо.

Мне злорадно хотелось подслушать, о чем они говорят, и узнать: так же паршиво Видар относиться к своему новичку, как Тюр? Но что-то подсказывало — наставник Зигфрида — адекватный мужик. Уравновешенный, спокойный, взрослый.

И хуже, чем к тебе, Хел, ни к кому тут не относятся. Потому что ты хилая девчонка…

От несправедливости хотелось выть, рвать и метать, но вскоре я забыла об этом. Горящие лёгкие, ноющие мышцы и саднящие мозоли на пятках — хорошо отвлекают внимание.

Я спотыкалась о кочки, падала и вновь вставала, чтоб не отстать. Слишком много любопытных глаз кругом. Слишком много младших студентов. Я не могла показывать перед ними свою слабость.

Если в этом обществе правит сила — я должна притвориться хотя бы

морально

сильной. Поэтому — морда кирпичом, сжатые булки, стиснутые зубы. Локти ходят вперёд-назад, колени подгибаются, ноги переставляются. Шаг за шагом, шаг за шагом…

Взрывы боли на пятках.

Вдох-выдох. Десять, девять, восемь…

Я справлюсь. Вытерплю.

Должна.

Мы вывалились на золотистый песчаный берег перед большим блестящим на свету озером. Я согнулась пополам, дыша и кашляя, как чахоточная бабка присмерти. Прохладный ветер обдувал разгорячённую кожу и пускал мурашки по спине. Какой-то парень блеванул в ближайшие кусты.

Желчь подкатила к горлу, но я сдержалась. Победа.

— А теперь, бастарды! — объявил Видар, окидывая нас всех цепким взором. — Вам нужно переплыть озеро и залезть на вон те булыжники в центре, — он махнул на торчащие из воды довольно узкие каменные айсберги в доброй версте от берега.

Ничего себе расстояньице…

— А затем, по команде, поплыть обратно. Предупреждаю: в озере водиться чудовище и оно с удовольствием проглотит самых медлительных из вас! —

Ахренеть

. — По погибшим здесь тризна не справляется. Не зевайте. Начали!

И мы побежали к воде, на ходу скидывая ботинки, ремни и всё, что может утяжелить или замедлить. Парни посрывали туники. Я бы без раздумий последовала их примеру, если б не шрамы на половине тела. Поэтому лишь сглотнула кислую зависть и ступила в ледяную толщу.

Дрожь прострелила с пят до макушки. Я передёрнула плечами и заметила, как от моих ступней расплываются в стороны кровавые облачка.

Лопнувшие мозоли.

Обитающая где-то в озере плотоядная тварь.

Мать вашу!

Я заметила рябь где-то справа и пока ещё далеко от нас. Но ненадолго.

Кровь забурила в жилах, сердце зачастило, дыхание сбилось.

Я нырнула и погребла со всей мочи, догоняя мальчишек впереди.

В бездну всё это дерьмо!

Летом мы с Ёрмом часто носились наперегонки в лесной речке неподалёку от дома. Он плавал, как заправская русалка или акула. Во мне же не было и трети того изящества и хищной скорости, которые имелись в нём. Однако брат учил меня правильно грести и дышать, гонял пока я не смогла составить ему хотя бы жалкую конкуренцию.

Поэтому сейчас могла неплохо плыть, не смотря на тянущую боль и тяжесть в конечностях.

Могла заметить рябь неукротимо приближающуюся к нам.

Ко мне

. Так привлекательно истекающей кровью.

Могла схватиться дрожащими пальцами за неровный, поросший скользкими водорослями булыжник и подтянуться, крича и ломая ногти.

Могла увидеть, как парня позади меня в прыжке проглотила громадная белёсая рыбина, похожая на акулу и крокодила одновременно.

Её тупоносая башка с дырками-ноздрями торчала прямо из длинного туловища, покрытого гладкой жемчужно-белой чешуёй. На короткой шее раздувались жабры, передние плавники напоминали перепончатые лапы, по позвоночнику до самого длинного хвоста с раздвоенным плавником тянулся зубчатый гребень с красными остриями. Что-то подсказывало — ядовитыми.

Черный бездушный глаз сверкнул в мою сторону, и тварь с брызгами скрылась под водой, пугая до крика отстающих студентов.

Мокрая я затряслась, как осинка, на ветру и вцепилась в вершину каменного айсберга до онемения в пальцах. Как в родного. Захочешь не отдерёшь.

Не передать словами тот леденящий ужас, вцепившийся когтями в мою глотку, после встречи с чудовищной рыбиной. В моей гриве точно прибавилось седых волос.

Я нашла глазами такое же ошалелое и белое, как смерть, лицо Зигфрида рядом с собой и обменялась с ним понимающей тусклой улыбкой.

Мы в пекле.

Тюр верно сказал, представляя мне Академию.

«Добро пожаловать в пекло».

Тогда я не поняла, но теперь… Теперь, повидав вступительную бойню и «штрафную пробежку» и то с каким равнодушием нас посылают сдохнуть — я всё осознала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Асболг — не шутка.

Учёба здесь — второстепенна.

Сила — решает.

Выживание — всё.

И если я хочу вернуться к Ёрму — я должна выжить.

Меньше полугода, Хел…

— Плывите обратно! — крикнула Видар с камня на берегу. — Начали!

Ты справишься.

Рыбина кружила между камней, прозрачная вода не скрывала громадное туловище. Пальцы отказывались разжиматься.

Нет, ты нихрена не справишься.

Я судорожно вздохнула, сдерживая скулёж. Глаза жгли отчаянные слёзы.

— Шевелитесь, трусливые задницы! — рявкнул куратор Зигфрида, и первые смельчаки прыгнули в озеро. Раздались всплески.

Меня трясло. Пальцы не слушались.

Кто-то подвывал. Я?

— Давай, Хелена, — твёрдо сказал мне Зигфрид, такой смешной и симпатичный, как промокший черный кот. — Ты умрёшь, если окажешься последней.

Я усмехнулась, он сказал почти тоже самое там, на Отборе. Сглотнула ком и разжала онемевшие пальцы.

— На счёт три.

Вдох…

Дрожь утихает. Я в порядке (нет). Я в покое (нет).

Но кого волнует?

Выдох:

— Три!

Мы толкнули друг друга в лопатки и ухнули в воду камнями. Тело приятно защекотали пузырьки, справа показалось движение. Горло сжалось, и мы тут же, что есть мочи, рванули к берегу.

На песок я выползала на четвереньках, дрожащим холодцом. Храпя, как загнанная кобыла и откидывая копыта. Мышцы не слушались, от ледяной воды тело и лицо онемели.

Я нихрена не чувствовала пальцы рук и ног.

Рядом почти в таком же состоянии полз Зигфрид. Мы ухнули в грязь ничком, ничуть не заботясь о внешнем виде и песчинках липнущих к мокрой одежде, губам, носу и ресницам.

— Я не подписывался на это, — хрипло пробормотал братан, смахивая пелену усталости с глаз. — Я обычный сын кузнеца.

— О, — произнесла без эмоций. Слишком устала для них. — Ты силён. Ты хотя бы силён, Зиг.

Кузнецы очень сильные. А он, судя по развитой мускулатуре, часто помогал отцу. Никакого сравнения со мной, сидевшей крыской за книжками.

Не могу пальцем теперь шевельнуть.

— Ты не слабая, Хелена, — упрямо посмотрел он на меня.

Я хекнула.

Скажи это моей дохлой тушке.

Приятно, что хоть кто-то в меня верит. Однако, думаю, вскоре разочарую его.

Я всех разочаровываю.

Горло сжалось.

— И умная, — добавил он. — Я вот ни слова не понял из болтовни того цверга.

Вздохнула. Песчинки забились в ноздри, и я поморщилась.

Плевать

.

— Это

эльтанг

— альвийский язык. Меня брат немного научил. И зови меня Хел, пожалуйста. Ненавижу своё полное имя.

— Зигфрид, — окликнул сверху Видар. Угрюмый и брутальный русоволосый мужчина, с загорелой кожей и хмурыми густыми бровями, из-под которых сияют глубокие синие очи. — В следующий раз тщательнее готовься к уроку. За любой неправильный ответ — всю группу погонят к озеру. Снова. И это касается всех предметов.

Я мысленно взвыла, а Зиг вполне реально застонал в ладони, но всё же выдавил:

— Да, куратор.

Охотник ещё раз окинул нас хмурым взглядом и велел всем студентам возвращаться.

Стеная, мокрые и изнурённые бастарды зашевелились, да дружно и уныло поплелись в Академию, оставляя за собой влажные следы и дорожки из капель.

Я не могла встать.

Зигфрид поднялся, кряхтя, и хмуро протянул мне ладонь.

Я напряженно глядела на неё, пытаясь найти внутри привычную удушливую панику и её визгливый шёпот: «Не трогай меня!». Но не находила.

Усталость временно прибила её?

— Давай, Хел, — упрямо сказал братан.

Вдох…

Я решительно обхватила его пальцы, и парень рывком поднял меня.

Он был выше на целую голову и крупнее в половину. Когда меня повело в бок, как пьяную, Зиг легко придержал меня за талию своей крепкой ладонью и закинул себе на плечо мою чахлую конечность.

— Ты ангел, знаешь? — сказала с придыханием. Каждый шаг отдавался слабостью в коленках и жжением в мозолях. Если б не братан — давно бы снова поцеловалась с землёй. Я с радостью скинула на него весь свой вес. Для это ведь и нужны друзья?

Зигфрид крякнул от моей наглости и хмыкнул.

— Разве они существуют? Это ж сказки иноземцев.

— Ты станешь первым, если подашь мне мои ботинки. Они лежат вон под тем кустом.

Он подал, качая головой со смущённой улыбкой. Его бледные щёки опалял милый румянец.

Ну, говорю же — сущий ангел.

Свои сухие сапоги я несла в свободной руке. Стёртые пятки горели, а на травниках за мной оставались кровавые мазки. Тени, песок и земля, скрыли белёсые полоски шрамов на левой ступне, и я могла не беспокоиться, что кто-то заметит их.

Хотя, по правде, мне в этот момент было как-то плевать.

Устала.

Слишком устала.

Дайте мне просто рухнуть на постель и больше никогда не проснуться.

Глава 11

Хел

После скучнейшего урока ориентирования на местности, который вёл

слепой

ас Хёд (ещё один куратор) и который я безбожно прослушала с такими же мокрыми и уставшими оболтусами-перваками, мы направились в столовую на обед.

В этот раз запахи мяса вызывали лишь слюнки во рту и вой очнувшегося чудовища в моём нутре.

О да, пробежка по лесу и купание наперегонки со смертью разгоняют аппетит.

Зигфрид косился на меня, как на больную, и старался идти чуть быстрее и подальше, будто мы не знакомы. Я не обижалась.

Во-первых, с улыбкой предвкушала желанную еду, и ничто не могло испортить моего благостного настроения. Во-вторых, моё чудовище смутит кого угодно. Оно часто и меня смущает, но не сегодня. Сегодня на смущение не осталось сил.

Мы сели вместе за общие столы, потому что моих тюремщиков не было на горизонте, а Зигфрид отмахнулся, когда я заикнулась о его команде.

Хм, не всё так гладко у них, как я думала.

Под аккомпанемент стучащих ложек, хлюпанья наваристой ухи в моём рту и чавканья тёплыми булочками —

Вкуснятина!

— братан поделился со мной своей историей попадалова на Отбор. Она не многим отличалась от моей.

Зигфрит рос с любящим отцом-кузнецом на окраине деревни, почти у самого леса. Он знать не знал о своей «полубожественности», но как-то интуитивно чувствовал, что ему не стоит покидать дом в Йольские ночи.

Смутное беспокойство одолевало его. А отец не настаивал и не сетовал на странности сына. Его интуиция не раз спасала их от мутных проезжих заказчиков, которые хотели воспользоваться услугами кузни, но не собирались платить.

Так парень дожил до двадцати лет, когда случилось

непредвиденное

.

Отец ушёл в деревню в ночь Йоля, чтобы прикупить на праздничном базаре чего-нибудь вкусного. Зигфрид остался сторожить дом.

Он лежал на своей постели и любовался игрой пламени в очаге, когда все волоски на его коже вдруг стали дыбом и необъяснимый страх сковал жилы.

Тогда он выглянул в окно, точно ведомый чутьём, и увидел высоченную тварь. Двуногую, с длинные когтистыми лапами и… волчьей башкой.

Волколак

. Он крался из леса к деревне, где сверкали праздничные огни и раздавались весёлые песни.

Не раздумывая, Зигфрид схватил полуторный меч со стены и бросился в морозную ночь. У врат деревни его и схватил Видар с пятеркой Охотников позади.

Зигфрид нетерпеливо выслушал то же, что сказал мне Тюр, и согласился пойти с Охотниками добровольно, лишь бы они помогли уничтожить волколака, пробравшегося в деревню.

Видар хмуро кивнул, махнул рукой своим товарищам, и телепортировался вместе с Зигом.

— Так я оказался на Отборе, — закончил он и понуро опустил голову. — Понимаешь, я всю свою жизнь провёл в кузне, за ковкой мечей и подков. Отец гордился мной и души не чаял. Я учился грамоте — надо же чем-то заняться в холодные и скучные зимние ночи — но не этому вашему

альвийскому

. Я считал себя человеком! И не особо-то верил в богов и другие расы. Какой эльшманг?!

— Эльтанг, — поправила на автомате.

— Да, он, — обвиняющее сказал Зигфрид и голос наполнился отчаянием: — Я его не знаю. И теперь из-за меня весь курс будет бегать к озеру и рисковать жизнью?

Я сглотнула тяжёлый ком, вспомнив гигантского рыба-крокодила проглотившего студента целиком. Передёрнула плечами и сжалась от страха.

Он прав.

Он абсолютно прав.

— Мы в дерьме.

Я вцепилась в свои волосы и заскулила, прикусив нижнюю губу до ощутимой боли. Ладно мальчишки. Они раскаченные и сильные. Даже Зигфрид. А я? Что делать мне? Сколько я протяну? Как долго мне будет улыбаться удача, и я сумею ускользать от жадных челюстей смерти?

До первой судороги? До истощения после очередной «зарядки»?

— Хел, — смущенно заговорил Зигфрид. — Тебя же учил брат? А ты не можешь научить меня?

Я открыла рот и запнулась, вспомнив, что мы вообще-то противники и состоим в разных командах.

Но что мне важнее? Рейтиг на таблице или встреча с «акулой»?

А кто сказал, что придурки Тюра сохранят мне жизнь, если узнают, что я помогаю сопернику?

— Хелена! — крикнул кто-то знакомый. Обернулась.

Клаус.

Пробирался сквозь ряды и выглядел запыхавшимся. Он заметил мою пустую миску, Зигфрида рядом, насупил брови и сказал:

— Зря ты поела, Хел. Хотя… — он схватил оставшуюся в корзинке булочку и сунул себе в рот: — Мфы опфаздыфаем на тффренирофку. Первые дни после каникул Тюр не позволяет нам обедать и прохлаждаться. Пойдём быстрее.

Он схватил меня за запястье.

Ужас с тошнотой скакнули к горлу, и я вырвала руку.

Клаус обиженно поджал губы и глянул на меня хмуро.

— Прости, — сказала, поднимаясь из-за стола. — Ничего личного, просто… — сглотнула. Глубоко вдохнула, успокаивая нервишки и зачастивший пульс. — Просто не надо меня трогать. Хорошо?

Выдавила улыбку. Он пожал плечом и отвернулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тогда следуй за мной.

Обиделся. Ясно как день.

Но я не могла так быстро открыться ему. Довериться. Подпустить. Нужно время.

Или дикая убивающая эмоции усталость…

Глава 11.2

***

— Асболг не просто собирает со всех земель бастардов, чтобы сделать из выживших асов, — вещал Тюр, расхаживая по полигону перед нашей шеренгой. — Асболг готовит воинов. Вы не будете просиживать свои задницы в «верхних» палатах и раздавать приказы слугам. Сюрприз — все сидячие места уже заняты Верховными. Вы будете драться на передовой! И моя задача, как вашего наставника и куратора, — сделать из вас лучших бойцов. Лучших из лучших.

Эйнхерий.

Капля холодного пота побежала по моей неестественно прямой спине.

Что сказать? Перспективы Тюр рисовал не радужные. Я не хочу быть воином. Я не создана быть воином. Могла бы быть травницей и варить зелья как вёльва, но какой из меня боец? Викинг?

Эйнхерия

?

Я в жизни меч в руках не держала. И не поднимала ничего тяжелее стопки древних фолиантов. Думаю, по мне это видно. Я, блин, ниже остальных мужчин почти на две головы и уже в плечах в полтора раза.

Но Тюр предпочитает игнорировать мой «ты-серьёзно-мать-твою?» взгляд.

Пронзительный ветер задувал с океана, ревели волны, пахло солью, холодом и водорослями. Мы находились в стенах крепости, на тренировочном полигоне замка. Тусклое солнце скрылось за тучами и что-то подсказывало — грядут холода.

Трясло. Зубы стучали. Сырая одежда усугубляла озноб и, клянусь, деревенела на ветру. Я подавила желание подышать на замерзшие пальцы.

Мне нужен шерстяной плащ. Или шуба.

Или горячая купальня.

Срочно.

— …Поэтому, — продолжал Тюр, — на нашем частном уроке Стратегии и Тактики мы будем закреплять знания сразу на практике.

Он замер, щёлкнув каблуками, и сверкнул на меня золотисто-карими очами. В них не было тепла, которое он проявлял к Саге, только холодный блеск клинка.

Тюр собирался сломать меня.

Я видела в его взоре это мрачное обещание.

Пробрала дрожь.

— Берите оружие, пока Бальдр призывает големов.

Это что за зверь такой?

— Да, куратор! — с готовностью выкрикнули парни и обернулись к столу под навесом, на котором лежали все возможные виды колющих и режущих предметов. С заминкой, глянув на Бальдра, протянувшего вперед руки, я последовала за ними.

Глаза разбегались. Я не знала и половины представленных орудий. Какие-то странные секиры, топоры, ножи всех форм и размеров, луки со стрелами, мечи, копья. Парни перебирали их как фрукты на базаре и быстро крепили к ножнам на спине, руках или талии. С такой легкостью и обыденностью, что сразу стало понятно — им не впервой.

Даже завидно стало.

Наверное, потому что герои баллад всегда сражались мечами, я взялась за один из них. Среднего размера.

Мать вашу!..

Со скрипом стащила его со стола и едва не рухнула под тяжестью. Зубы стиснулись, все мышцы взвыли от напряжения, но я расставила ноги на ширину плеч и оторвала железку от земли двумя руками. Покачнулась.

Кошмар! Как этим вообще сражаться?!

Кто-то прыснул от смеха. Оглянулась хмуро.

Ну, конечно. Кто же ещё будет насмехаться над слабыми?

Фенрир собственной персоной с гадливой усмешкой глядел на меня и легко поигрывал таким же мечом в одной руке.

Как же я его ненавижу…

Вырвать бы этот смех из его глотки и сожрать, пока он смотрит на это в ужасе.

Шрамы запекло, но от убийственных мыслей меня отвлёк шум: грохот катящихся камней, влажное хлюпанье, треск веток и чудовищный рёв.

Обернулась с колотящимся сердцем и застыла с распахнутым ртом.

На стоптанном поле прямо из земли выросло шесть деревянных великанов. Их массивные тела, будто щитки, покрывали булыжники, а подвижные лозы удерживали их на месте. На головах монстров красовались каменные шлемы, на пустых лапах — когти. Они стояли неподвижно, покорно,

мертво

. Пока в пустых провалах глазниц не зажглись золотые искры.

Великаны взревели, вздергивая вверх кулаки.

Я задрожала, как листок на ветру.

И с ними нам придется сражаться?

Поймала лукавую улыбку Бальдра. Бесы плясали в его светящихся шартрезовых глазах.

Сглотнула шумно.

Мне конец.

— На позиции! — рявкнул Тюр.

Парни спокойно зашагали к центру полигона. Я поплелась следом, мысленно рыдая и волоча по земле меч. Мне бы их уверенность.

Бальдр задел меня плечом и нагнал Фенрира, который легко перебросил ему свой клинок. Полуальв так же запросто его поймал, размял плечи и тепло улыбнулся другу. Мне достался многообещающий взор через плечо. И обещал он страдания. Много.

Язык скользнул по его совершенным розовым губам.

Узлы стянулись внизу моего живота.

Вдох. Три, два один. Выдох…

— Ты знаешь правила, Бальдр, — твёрдо произнёс Тюр, складывая кулаки за спиной. — Не помогай товарищам и сам не халтурь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Юноша хмыкнул:

— Знаю.

— Тогда… — все заняли боевые стойки и Тюр объявил: — Начали!

Монстры пришли в движение, земля задрожала от топота, и всё погрузилось в хаос.

Полубоги сражались, как дикие.

Фенрир с рёвом подпрыгнул на немыслимую высоту и сбил голову голема одним мощным пинком. Тварь рухнула, подняв облако пыли, каменная башка откатилась к анфиладе замка и «кукла» слепо зашарила лапами, ища её.

Справа от меня Клаус раскрутил над головой клинки, скреплённые длинным упругим шнуром, и швырнул один кинжал по косой дуге. Острие вбилось в деревянную голень в просвете между щитками одного противника, и блондин понёсся вперед, создавая ловушку для второго.

Этот «второй» медлительно шагнул к Винсенту и запнулся о натянутую верёвку Клауса, падая и вырывая ногу своего собрата. От грохота и рёва заложило уши. Снова вздыбилась пыль, но я не могла даже моргнуть, вдохнуть.

Винс молниеносно взмахнул клинком, и голова лежащего чудища отвалилась. Сверкающий клинок снова исчез в ножнах. Непоколебимое спокойствие застыло на лице свартальва, точно вытесанном из гранита, стальные волосы развевались за крепкой спиной.

Мимо меня ветром пронёсся быстроногий Бальдр. Он ловко вскарабкался по лианам на шею великана и снёс ему башку одним метким ударом. Оттолкнулся ногами от загривка падающего чудовища, уходя в немыслимое сальто, и пружинисто приземлился возле Фенрира тут же вступая в новый бой уже вместе с ним.

Тем временем Клаус добил одноногого голема, а Винсент отрубил его конечности, чтоб тот не смог найти свою голову или скинуть блондина.

— Повысить ярость! — приказал Тюр.

Глаза големов полыхнули золотым пламенем, из пастей вырвался рёв, сотрясающий кости рёв. Щитки упали на землю, твари притянули лианами бошки, чуть сжались размерах и ускорились в два, а то и три раза.

Я едва могла уследить за атаками.

От прежней неуклюжей медлительности не осталось и следа.

Но что самое удивительное и леденящее душу — парни не уступали им ни пяди.

Бальдр ловко отражал мечом быстрые взмахи когтей. Фенрир отбивал удары голыми ладонями. Винсент уклонялся, как ветер, Клаус кружил между тварями, словно в танце, и наносил меткие режущие удары по «слабым местам».

Пот струился по напряжённым лбам и мощным спинам, мелкие порезы рассекали кожу, но ничто не могло сбить их концентрацию.

Это совершенно другой уровень.

Клаус спутал ноги, Винсент отрубил конечности. Упала башка.

Толчок. Взмах. Свист. Повторить.

Всё что творилось на Отборе просто детская возня в песочнице.

Звенела сталь, летели щепки, кричали чудища. Сыпались деревянные черепушки.

Как должно быть смешно им было — наблюдать за нами.

За мной.

В спину Бальдра полетела когтистая лапа. Фенрир перехватил её и вырвал из плеча гиганта. Прямо. Голыми. Руками.

Ёбаное дерьмо.

— Стоп! — закричал Тюр.

Куклы упали, а истинные монстры остались стоять и тяжело дышать.

— Хелена! — рявкнул на меня Охотник. — Ты почему маешься без дела?!

Я снова послала ему взгляд: «ты-серьёзно-мать-твою?!». И Тюр, раздувая ноздри, направился ко мне.

Земля вздрагивала под его чеканной поступью (ну, мне так казалось). Пара секунд и громадная фигура нависла надо мной скалой, заставляя задирать голову. От аса яростно пахнуло сталью и бурей, и мои коленки подогнулись, а нутро сжалось.

Я дышала, как ненормальная, изображая спокойствие. Запах опасности отравлял кровь. Но не страхом, а… боевым возбуждением.

В моих ушах запели песню невидимые барабаны и охотничьи горны.

Я облизнула пересохшие губы, и Тюр запнулся на миг. Сжал кулаки и снова поднял глаза.

— Кто позволил тебе халтурить, принцесса?! — прорычал он. — Ты в команде выпускников. И будешь. Сражаться. Вместе. С ними! — тыкал меж моих грудей крупный палец. Меня встряхивало. — Ты привыкла к комфорту? — усмехнулся жёстко. — Привыкла, что тебя нянчат и лелеют? Можешь забыть! Никто здесь не будет целовать тебя в изнеженную задницу! Поднимай меч и дерись. Ты сделаешь это! Или сдохнешь.

Что-то поднималось внутри меня. Гнев раздувал лёгкие и накалял кожу, шрамы.

Я ненавидела, когда меня называли

принцессой. Неженкой

. Прочим дерьмом.

Тюр отошёл, делая Бальдру отмашку.

— Сражайся, принцесса!

Куклы ринулись на меня.

Я зарычала сквозь зубы и с трудом оторвала от земли меч.

Удары посыпались градом.

На меня.

Боль. Боль и агония — швыряли меня из стороны в сторону. Они — мои старые друзья. Они мои жестокие любовники. Они — всё, что я знала, и всё,

что буду знать

.

Режущая или тупая, хлёсткая или обжигающая — какая разница?

Вся моя жизнь — ебучая боль и его не менее злоебучий друг — агония.

Я бы заплакала и рассмеялась, если б не молотящие меня кулаки.

Удар. Вздох. Замри. Удар. Выдох. Замри.

Один, два, три… Три, два, один…

Вздох.

Удар под дых.

Выдох.

Десять, пятнадцать, двадцать…

Ты вытерпишь это. Как терпела пытки последние годы. Без звука, без всхлипа.

Удар по почкам. Удар в грудь и по лицу. Губа лопнула.

Твою мать!..

Кулак в горло.

Схватилась за шею, выпучивая глаза.

Дыши. Дыши. Дыши, сучка!

Я упала на карачки, храпя, как бабка присмерти. Каменная ступня занеслась над моей головой.

А вот и смерть?.. — подумала с кривой улыбочкой.

Тюр пинком отбросил голема и воззрился на меня с яростью. Фенрир размозжил в ладонях каменную башку, не сводя с меня горящих, ненавидящих глаз. Парни разобрались с остальными монстрами и посмотрели на меня с осуждением.

Смешок застрял в саднящем горле.

Они всерьёз считали, что я справлюсь с ними? Справлюсь хоть с одним великаном из дерьма, камней и палок?

Мы что в долбанной альвийской комедии?

— Разве мы не в эпосе про тупость и отвагу? — горько прохрипела под нос.

— Что ты там бормочешь? — разозлился Фенрир, отбрасывая неподвижное тело. — Чему улыбаешься? Мы для тебя какая-то шутка?!

Я засмеялась. Боги, у этого парня совершенно точно проблемы с агрессией. Ему надо провериться у знахарки.

А лучше вскрыть свой череп тупым ножом. Через ухо.

— Хелена, — мрачно произнес надо мной Тюр. И спокойствие в его баритоне напугало меня больше лая волчьего придурка. Волоски дыбом стали. — Почему ты не защищалась?

Он правда не понимает?

— Я не умею, — прокашлялась и повела плечом. Боль в суставах закричала на меня.

Задохнулась.

Десять, девять, восемь… Выдох.

Вот так. И не вопи больше. У нас тут серьёзный разговор.

— Н-никто не уч-чил меня драться.

Озноб вернулся, зубы застучали.

Фенрир фыркнул. Краем глаза я уловила, как он вытащил из-за пояса тонкую трубку и закурил. Огонёк вспыхнул и погас. В носу зачесалось от горьковатого запаха дурман-трав.

Тюр глянул на ученика с непонятным сожалением, но не сделал замечание, снова обратил ко мне свои колючие глаза. Сжал челюсти до желваков.

Возмущение заворочалось внутри, и я сжала зубы.

Разве будущим богам не положено вести праведный и здоровый образ жизни? Какой великий воин из зависимого?

Почему двойные стандарты работают лишь со мной?

— Как ты тогда прошла Отбор?

— Случайно? — Пожала плечом.

Ах, гребаная боль!..

Тюр замотал головой, словно не верил. На Клауса я не смотрела. Не хотела видеть его разочарование. Он считал меня

особенной

.

В груди заныло.

— Заканчивайте тренировку! — скомандовал куратор парням и наклонился ко мне, схватив за грудки. Запах грозы забивался в ноздри, и пробирал, как морозный дождь. — А ты — перестань устраивать балаган! — тихо процедил и холодно усмехнулся. — Я ни за что не поверю, что хилая девчонка вроде тебя прошла Отбор без каких-либо навыков. У тебя в рукавах точно припрятаны какие-то подлые фокусы. Быть может магия? Личный дар или кто-то поделился?

Я возмущённо воззрилась на него, крича в голове: «Что ты несёшь?!». А Охотник хмыкнул с отвращением и продолжил, едва не дыша в мои приоткрытые окровавленные губы:

— Так вот, принцесса. Советую тебе связаться со своей

госпожой

и свалить подобру-поздорову…

Какая «госпожа»? Он знает Вейг?

Я могу с ней связаться? Уйти?

— …Пусть заберёт тебя, иначе — я сломаю тебя.

Мы

сломаем. А дальше будет только хуже. О-о, будь уверена, я либо выкую из твоих осколков

клинок асов,

либо сотру в пыль. Ты изменишься или умрешь. Другого не дано. Но лучше не рискуй маленькая трусливая девочка, — шептали зловеще его мягкие, четко очерченные губы. Большой палец кружил по моему кадыку, разгоняя мурашки. — Не испытывай меня и не лезь во взрослые игры. Просто попроси Фригг вернуть тебя. Кто знает, может её разжалобят твои жалкие слёзки.

Я вздохнула печально и обмякла в его хватке.

Он говорил не о Вейг. Об

асинье

.

Богине

.

Забавно.

— В чем дело? — грубо встряхнул он меня, заметив перемены. Густые брови сошлись, шрам на переносице углубился.

Мне бы не помешало закурить дурман-травы.

— Боги не отвечают на мои молитвы, — сказала с мрачной усмешкой.

— Вот как? — поднял бровь он и поднялся, утягивая меня за собой. Мысочки сапог не касались земли. Я висела, как котёнок в лапе злобного мальчишки. Зашибись. — Тогда вперёд на отжимания и растяжку!

Что сказать?

Я снова страдала.

Глава 11.3

***

После десятого подхода отжиманий, качаний пресса, ног, спины и задницы — под конец которых мне хотелось выть и биться лбом о камни — случилась не менее утомительная «растяжка».

Вот где началась истинная пытка.

Сначала Тюр сложил меня пополам в «складке».

Сел-на-меня-мать-вашу!

Я кричала. Не факт, что только в голове. Даже о своих панических приступах забыла. Я стала одной сплошной паникой. Вертким ужом, которого скручивали и давили под прессом.

Но худшее, о-о-о, худшее было впереди.

Если он хотел заставить меня молиться богине — у него получилось.

Куратор посадил вялую и полудохлую меня на «шпагат». С лавки.

Уверена, так называлась одна из древнейших пыток. «Шпагат» сразу вырвал меня из нежных объятий забвения и не позволял отвлечься ни на секунду. Даже счётом. Боль жглась в паху и под коленями, рвала мои мышцы, сводила судорогой сжатые челюсти.

Я позорно подвывала сквозь зубы, цепляясь за штанину Тюра, как не цеплялась за свою мать, когда та умирала, лишь бы приподняться и облегчить свою боль. Парни спокойно сидели на «шпагатах» рядом и давили насмешливые улыбки.

Фенрир не сдержался.

О, разве, эта собака без намордника когда-нибудь могла сдержаться?

— Наставник так поразил тебя, кэйа, что ты не можешь устоять и лезешь ему в штаны прямо при нас? — он сморщил нос и насмешливо оскалился.

— Как ты догадался? — зло огрызнулась я. — Не видишь, я вся горю от страсти! Возьми меня, Тюр! Только сними с этого ужасного шпагата!

Парни разразились смехом, а волчонок зарычал, сверкая льдистыми глазищами исподлобья. Боги, в чём его проблема?! Почему он так одержим мной?!

Стон боли сорвался с губ.

Бальдр кашлянул и поправил штаны спереди.

Я не хочу знать почему. Я ничего не вижу.

И, нет, от этого не сводит низ моего живота.

— Расслабься, Хелена, — приказал мне Тюр с красными щеками. Злился. Конечно, злился, ведь ему приходилось одной рукой держать за пояс свои штаны, чтобы я не стянула. — Это просто растяжка.

— Это дыба, — процедила я. — Это грёбаная дыба, и ты не обманешь меня, охотник.

— Куратор, — поправил он, надавливая на мои плечи. Я задохнулась.

Один, три, шесть…

— Да хоть горный тролль! Пусти, пусти меня! — взмолилась в крике и задёргала его штанину.

Волчара промурлыкал:

— Правильно говорить: «Войди в меня», кэйа.

— Ублюдок!

— А сама-то!

— Озабоченный.

— Ханжа.

— Изврат.

— Недотрога.

— Заткнитесь! — приказал Тюр и надавил ладонью на мои бёдра, закрыв рот своей второй огромной лапой. Я захлебнулась криком. — Ты деревянная, как бревно, принцесса, так что терпи и тянись. Тебе это больше всех надо.

Сильно сомневаюсь!

— Когда мужчина называет тебя бревном, — прошипел насмешливо Бальдр, перегнувшись через ногу Фенрира. — Это повод задуматься. Так что тянись, детка.

И он демонстративно показал, как с лёгкостью касается пахом пола, с одной ногой на лавке.

Гибкий ублюдок!

В общем, пытка длилась и длилась.

Я ныла.

Тюр увещевал расслабиться, пыхтел с красными щеками и пытался меня отцепить.

Но пальцы стаскивали с него штаны, в попытке приподнять меня с этой грёбаной растяжки. Мы боролись.

Ни с один мужчиной я не была в такой интимной близости. Пусть ценит!

Но он не оценил.

И когда мы умертвиями в сумерках поползли к ступеням замка, Тюр схватил меня за шкирку и напомнил со зловещей ухмылкой:

— Время наказания, принцесса.

Я заскулила и обмякла, позволяя Йохтову троллю утащить меня в свою пещеру, гх-м, то есть — в лес за крепостью.

В глазах мутилось от усталости. Пустой желудок урчал, но меня подташнивало.

Очнулась я, когда ас привязывал к моим лодыжкам пеньковую верёвку.

— Это твоё наказание, — ровно говорил он, перебрасывая другой конец веревки через толстую ветку. Канат натянулся, и меня потащило ногами вверх.

О, нет… Он же шутит?

— Ты будешь висеть на дереве вниз головой, как когда-то висел наш верховный бог Один, и думать о своём поведении. Получать мудрость, — хмыкнул этот жестокий му… читель.

Я оказалась примерно в локте над землёй. Волосы волочились по грязи и траве, но это последнее, что меня волновало. Кровь прилила к голове, во лбу поселилось неприятное давление, желудок сжался.

— И сколько? — сглотнула тяжело, игнорируя нарастающий пульс в висках и приступ паники, подкатывающий к горлу. — Сколько мне тут «думать»?

Боги Верховные да я ж сдохну уже через час!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хм, — Тюр сделал вид, что задумался. Наклонился к моему, краснеющему от натуги лицу, и выдохнул в губы. — Пока я не решу, что ты помудрела, принцесса.

Пока ты не переступишь свой предел. Пока не достигнешь пика страданий. Пока не сломаешься. Пока не сойдешь с ума,

— осталось несказанным, но очевидным по его исчерченному тенями жестокому лицу.

Он был холодной скульптурой. Безжалостным богом. Всем.

И смотрел на меня, как на

ничто

.

Сердце больно кольнуло, шрамы стянули левую стороны туловища.

Я поморщилась и отвела взгляд.

— Подумай, какое письмо напишешь своей госпоже, Хелена. Девчонкам не место в Асболге. Им никогда не стать сильными воинами.

Эйнхериями

. Охотниками. Особенно таким слабым и нежным принцессам, как ты.

Тюр встал и направился обратно в Академию.

Мне хотелось рыдать от отчаяния. Какую к бездне госпожу он имеет в виду?! В чём обвиняет меня и за что? Почему он такая свинья и задница, когда сам притащил меня на Отбор? Почему пристал именно ко мне, когда в Академии хватает женщин?! Почему?!

За что мне это, норны?!

Ненавижу. Ненавижу его. Ненавижу всё это!

Я никогда не хотела стать бессмертной, воином, асом. Никогда!

Я просто хочу жить в мире со своим братом. В нашем отдельном домике мечты. Где-нибудь в цветочной и солнечной долине, где всегда тепло и нет никого кроме нас, природы, речки и животных на лиги вперёд.

Я не хотела всего этого!

Мне надоело страдать!

— Так сколько?! — отчаянно крикнула ему в спину и проглотила позорное хныканье.

— Долго, — был ровный ответ.

И время потянулось в бесконечном ожидании.

Я умела терпеть неудобства. Умела терпеть боль. Молча.

Когда нож кружил в моей плоти — я стискивала зубы, дышала носом и отсчитывала секунды.

Надрез. Вдох. Задержи. Задержи. Выдох… Надрез. Вдох. Задержи. Задержи. Выдох... Повторить.

Затем на кровоточащие раны лилось зелье. Яростное жжение. Челюсть сжатая до судороги. Сдавленный вой. Выгнутая до треска спина. И снова:

вдох, задержка, счёт, выдох. Повторить. Повторить.

Пытки длились часами.

Я страдала.

Но сейчас меня не вскрывали на живую. Сейчас мне не надо бороться с воплем, и я даже могу попытаться освободиться. Согнулась пополам под вой перенапряжённого пресса и попыталась добраться да верёвки. Путы стянулись крепче под действием моего веса и не поддавались.

Я пыхтела и трудилась до жжения в пальцах и… сдалась.

Смирилась. Расслабилась, встречая мучения, как старого друга.

Они обняли меня.

Вдох. Три, четыре, пять, шесть…

Мозги гудели, словно звенящий колокол. Желчь подкатывала к горлу, во рту пересохло. Из носа вдруг плеснуло что-то горячее. Оно пробежало к переносице, прочертило дорожку до линии роста волос и сорвалось в тёмную траву.

Кровь

.

Кап-кап-кап-кап…

Здорово.

Ночь наступала. Где-то ухнула сова, скрипнула ветка. Шелестели листочками кроны.

Я висела на дереве, как когда-то наш бог Один, размышляя о чём думал он? О чём мечтал семь дней и ночей, пронзённый копьём, в жертву самому себе?

Первый час я решала, что на это нельзя пойти добровольно.

Скрипела зубами, жмурилась, тёрла виски и лоб, размазывая кровь, напевала под нос, чтоб отвлечься.

Второй час, сквозь зубы твердила, что не вынесу этого.

Дышала поверхностно. С тяжёлой головой и мутящимся зрением. Ног не чувствовала, руки висели плетьми.

Третий час, я молила об обмороке.

Бесконечно. Раз за разом.

И —

о, норны!

— кажется, боги впервые услышали меня.

Глава 12

Хел

Я упала.

Резкая боль пронзила тело и привела меня в чувства.

Перед взором кружились и расплывались черные ёлки, пронзающие сиреневые небеса своими колючими пиками.

Где я? Кто я?

Рядом раздавались голоса, но я не могла разобрать ни слова.

Голова раскалывалась, кровь шумела в ушах, дикое давление пыталось выдавить мои глаза из черепушки. Ног не чувствовала. Онемевшие пальцы рук едва двигались. Во рту привкус железа и желчи. Тошнит.

Хорошо, что мне не позволили отужинать.

Судорожный вздох.

Воспоминания накатили удушливой волной. Асболг. Тренировки, Тюр, наказание, повешенье на дерево вниз головой.

Я всё ещё жива.

Отстой.

Кто-то принялся грубо развязывать мои лодыжки. Я сощурилась и попыталась оторвать тяжёлую башку от земли, но меня оборвали:

— Не двигайся,

кэрита

, а то станет хуже, — бархатистый голос, за которым прячется холодная сталь.

Бальдр

. Нет, в животе не затрепетало приятно от того, что он назвал меня «дорогой». Ни разу. Ни капельки.

Я нормальная женщина и не ведусь на симпатичные мордашки своих задир.

— Тебе надо отлежаться хотя бы пару минут. Полубоги, конечно, живучие, но всё ещё не бессмертные.

Отличные новости.

У меня ещё есть все шансы скопытиться.

Искушение резко сесть и сдохнуть было велико, но я не нашла в себе сил шевельнуться.

— Почему ты здесь? — заворочала тяжёлым языком. Неужели он — мой принц в сияющих доспехах, пришёл меня спасать?

— Вопросы будем задавать мы! — рыкнул Фенрир.

О, нет, принц взял с собой свою злую собаку

, — разочарование горечью прокатилось по нёбу.

Увы. Принцы с собаками — не мой фетиш.

Стоит ли им сказать об этом? Оставят ли они меня тогда в покое?

— Кто ты такая и с какой целью явилась в Академию? — злобно спросил Фенрир, склоняясь надо мной. Его хмурое сучье лицо даже вверх ногами казалось симпатичным. Неприемлемо. — Отвечай правду, и мы оборвём твои страдания. А может, даже поможем, как знать?

Я безрадостно хмыкнула и отвернулась. Стоит ли говорить им, что мои страдания оборвёт лишь смерть?

— Хелена, — прохрипела, блуждая взглядом по тёмным кустам и деревьям. — Дочь охотницы из деревни Грингал.

Как называлась деревня возле дома Вейг — я понятия не имела. А значит и вернуться, даже если б захотела, не смогла так просто.

Ёрм… где же ты, Ёрм?

Сердце защемило.

— С какой целью ты явилась в Асболг? — повторил он жёстче и дернул меня за волосы, привлекая внимание. Груууубо.

Я оскалила зубы.

— С какой целью? — фыркнула надменно. — Я понятия не имею. Спросите у вашего Тюра! Он похитил меня, когда я просто собирала омелу, и приволок сюда. Я не просилась в вашу чокнутую Академию! Мне не нужно бессмертие. Я не желаю всего этого! — мой голос взвился до истерических ноток. Я схватилась за горло.

Дыши, дыши, идиотина!

Глаза защипало, но я отвесила себе мысленный подзатыльник. Эти твари не увидят моих слёз. — Я всего лишь обычная девчонка. Без «сверх-сил». Без магии. Не знаю, с чего вы решили, что я какой-то долбанный полубог и чей-то бастард. Я человек! И просто хочу вернуться домой.

Бальдр неуверенно глянул на Фенрира, и тот покачал головой. Тогда светловолосый красавец присел возле меня и стал наклоняться ближе. Ещё ближе. Замер в полувздохе. Дыхание перехватило.

Как красивы, его мягко изогнутые губы. Как упоителен запах шиповника и мяты от его драгоценных волос и тёплой кожи. Я тонула.

— Кто ты и на кого работаешь? — тихо спросили его желанные уста.

— Я Хелена… дочь Хильд, — прошептала заворожённо. — Ни на кого не работаю.

Разве что на Вейг. Временами.

Хватка чёрнявого в моих волосах усилилась до тянущей боли, и вырвала меня из розового омута.

— Хватит лгать! — встряхнул он меня и воззрился с обжигающей яростью. Моя ярость вспыхнула в ответ. Голубые глаза засветились во мраке. — На кого ты работаешь, девчонка?!

— Вы что не слышите меня?! — разозлилась я и принялась вырваться, но Фенрир держал крепко, как капкан, а Бальдр схватил мои лодыжки, обездвиживая. Их любимая поза. — Я всё сказала. Как есть сказала! Что вам ещё нужно от меня?!

— Правда, — упрямо повторил волк. И наклонился ближе, обдавая запахом мускуса и заморского сандала с дымными нотками дурман-трав. Я захлебнулась слюной. Он пах, как грех. Как

дом

.

И я ненавидела это.

Сглотнула.

— Я сказала правду.

Его звериные глаза смотрели прямо в душу и заставляли дрожать. Не от страха.

Хел, кажется, ты окончательно сошла с ума.

— Понимаешь в чём дело, — заговорил Бальдр, отвлекая меня. — Дикая Охота приходит только за полуасами. Ты уже не можешь быть простым человеком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У тебя есть какие-то способности. Магия. Дар, — скалил клыки Фенрир, пока я таращилась на него и притворялась, что мой мир не рушиться по кусочкам. — Иначе бы ты просто не выжила на Отборе. Тем более этот ублюдок-Клаус вьётся возле тебя. А он не станет тратить время на никчёмного отброса…

Неожиданно

. И ожидаемо. Клаус не мог быть мил ко мне без причины.

— …А ещё ты так «вовремя» присоединилась к нашей команде, — едко усмехнулся чернявый, а глаза оставались холодными и злыми. Они напоминали глаза Вейг. — Прямо перед выпускным Турниром. Тогда, когда нам нельзя облажаться и потерять баллы. С чего бы это? Где ты раньше пропадала? Почему. Сейчас? — прорычал мне в лицо.

— Что же ты скрываешь? — задумчиво спросил Бальдр и встал.

Я застыла.

Лунный свет в оконце.

Бормотание и странные песни.

Лезвия в моей плоти.

Вопль, застрявший в горле.

Шрамы на левой стороне туловища ощутимо стянуло.

Я сжала зубы и ворот туники. Глубоко вдохнула.

Не думаю, что это то, что их волнует. Эти шрамы — эксперимент безумной Вейг. Моё уродство. Доказательство никчёмности. Как и чёрный почти слепой глаз, и седая прядь.

Парни не знают о них и никогда не узнают. Уж я постараюсь унести эту постыдную тайну в могилу.

Ни один мужчина не прикоснётся к тебе, Хел. Уродливая. Жалкая. Сломанная.

— Это мы выясним, — хмыкнул Фенрир, внимательно наблюдая за мной.

Сглотнула. Он что-то заподозрил?

Волчонок вальяжной походкой подошёл к Бальдру и… схватил мою лодыжку в сапоге. Паника подкатила к горлу, жар поднялся в теле, а от следующих слов я едва не завопила:

— Продолжим допрос.

Он потащил меня за ногу. По земле.

Мир кружился перед глазами.

Спина горела в агонии. Её царапали ветки и обдирали камни. Неподъёмная голова билась затылком о кочки. Мне хотелось рвать и метать.

Убивать

.

Но слабость накрывала меня свинцовым одеялом.

Мне оставалось лишь одно — метаться, кричать и материться:

— Отпустите меня, ублюдки! Не смейте трогать! Сволочи. Гады. Мужланы! Кто-нибудь помогииитееее! — закричала в тихий лес и едва не прикусила язык на очередной кочке.

Ай!

— Похищают! Убивают! Насилуют! Пожааааар!

Повторить.

— Волчезадый ублюдок и цветочный принц! — горло запершило, я стала потише, но по-оригинальнее. Меня всё ещё бесцеремонно волокли по земле. Это потому что я ненастоящая принцесса или просто эти варвары не умеют должно обращаться с раненой женщиной? Они что не понимают?

Если я не могу достать их физически, я выем их мозг ментальной ложечкой.

— Да-да! Именно эти придурки меня похищают. Тащат куда-то! Знайте все. Все знайте, какие оборотни скрываются за человеческими лицами!

Надеюсь, лесные обитатели мотают мою мудрость на ус. Не зря же я висела на дереве, как Один.

— Заткни её, Бальд! — бросил раздражённо Фенрир, не оборачиваясь. Когти сжались на лодыжке крепче.

— Ах, волчонок злится! — язвила я. — Надеюсь так же сильно, как и я!

Бальдр тихо ржал над моими репликами и делал вид, что у него острый приступ чахотки.

Не умело. Я видела настоящую

. После приказа псины, он вырастил что-то из дерева, не сбавляя шаг. В темноте я не рассмотрела.

— Ты забавная, Хелена, — сказал он, блестя злыми смешинками в своих кошачьих глазах. Что-то лежало в его изящной ладони. — Но стала слишком шумной. От голода, наверное? Но не беспокойся, твоё любимое лакомство уже поспело.

Он нагло вставил плод в мой возмущённо приоткрытый рот. Зубы сомкнулись, и знакомый кисло-сладкий, восхитительный сок наполнил рот.

Он снова сделал это. Он снова раскрасит меня, как вампира!

Я протестующе замычала.

— Глотай,

кэрита

, — коварно ухмыльнулся блондинистый красавчик, пока я захлебывалась слюной и соком. — Я слышал, как ты жадно чавкала этими фруктами под одеялом. Ты никого не обманешь этой глупой игрой.

И я ненасытно сглотнула, проклиная себя и Бальдра.

Какого тролля так вкусно?

— Ну, наконец-то ты занял её болтливый рот чем-то полезным, — насмешливо отозвался Фенрир, и Бальдр прыснул.

Закатила глаза.

Мужики такие извращенцы.

Они притащили меня на полигон, пока я старательно делала вид, что не жую и не впадаю в экстаз от восхитительной мякоти коварного плода.

Прям как его создатель.

Угощение неплохо отвлекало от саднящей боли в спине и даже глушило мою злость и обиду на парней. Пока не кончилось.

Фенрир бросил меня на жёсткой земле, Бальдр швырнул к ногам что-то длинное и тяжелое.

— Бери меч и вставай, — сказал волчезадый. — Я вызываю тебя на

хольмганг

. До первой крови.

Я вспомнила, почему ненавижу этих мужчин.

С кряхтением перевернулась на бок и села. Мышцы рук и пресса закричали на меня, я проглотила ответный крик. Всё моё тело — один большой источник боли и страданий.

— С чего бы мне соглашаться на дуэль? — спросила скептически. — Я разве задела твою честь? —

Йхот! Я же оскорбляла его по-всякому!

Смочила липкие губы, прокашлялась.

— Разве украла твоё имущество? Или нарушила права?

— Ты оскорбляешь меня одним своим существованием,

кэйа

, — с холодным презрением отозвался он. — Слабая, никчёмная, жалкая. Отвратительно.

Сердце болезненно сжалось.

Эти слова…

Никогда не думала, что мнение мало знакомого придурка зацепит меня за живое.

— Твоё появление в нашей команде — досадная неудача. Я хочу, чтоб ты показала, что хоть чего-то стоишь. Раз вызвалась стать асом — веди себя как ас. Сражайся!

— П-погоди… —

Вдох-выдох, Хел. Вдох-выдох

. Растерянность, ярость. — Я не вызвалась! Меня похитили! Это всё какая-то дурацкая ошибка.

Бальдр глянул на меня с жалостью.

— Хелена, все полубоги знают: если ты вышел из дома в ночь Йоля — значит, заявил Вселенной о своём намерении стать полноценным богом. Бессмертным.

Меня словно ударили лопатой под дых и переехали телегой.

Все знают? Все, мать вашу, знают? Откуда?..

Хел, твоя мать знала. Она предупреждала.

Даже перед смертью.

— Поэтому и приходит за вами Дикая Охота, — продолжил полуальв, игнорируя мою подступающую истерику. — Чтобы доставить сюда, в Асболг, где вы докажете, что достойны.

Тюр говорил что-то такое во время пробежки. Что я

сама вызвалась

. Сама. На страдания.

— Если ты не хотела «всего этого», — передразнил меня Фенрир, — стоило сидеть дома до двадцати одного года,

принцесса

. Как послушная девочка. А после — Охота уже не смогла бы почуять тебя в любой точке Иггдрасиля. Не лги, что не знала.

— Нет, я… — замотала головой. Это просто не укладывалось в уме. — Знала, что нельзя выходить, но не знала почему…

Фенрир фыркнул и закатил глаза. Не верил мне.

— Бери меч. Или ты просто слабая избалованная,

цыпочка

? Поджала хвостик при первой же проблемке? Уверен, ты никогда не испытывала лишений и неудобств. Жила в своём уютном домике, с любящей мамочкой и вышивала крестиком, бед не зная.

Ты не страдала и дня в своей жизни.

Я убью его.

Зарычала, вставая и поднимая меч. Взор застила чёрно-кровавая пелена. Внутри меня разгоралось пламя, шрамы стянуло.

Как он смеет обесценивать то, что я пережила?

Он не знает ничего. НИ-ЧЕ-ГО. И продолжает нести свой бред?!

Он не продержался бы без воплей и минуты под вострыми ножами Вейг и жгучим, как калёная кочерга, «заживляющим» зельем.

Восемь с лишним лет я провела в персональном пекле. Девяносто девять полнолуний. Двадцать пять тысяч часов под пытками.

Если это не страдания — тогда я не знаю что.

Бывали моменты, когда я молила о смерти.

Она не приходила.

Молила об обмороке.

Он игнорировал меня.

Я страдала.

Повторить.

Он ничего не знает.

И я покажу ему. О-о-о, я покажу ему!

Со мной не стоит связываться!

Дикая улыбка растянула губы Фенрира. Я закричала сквозь зубы и замахнулась тяжёлым мечом. Парень играючи ушел из-под удара. Острие с глухим звоном вспахало землю, меня повело вбок, но я устояла, расставив ноги.

Трясло, адреналин бурлил в крови, грудь тяжело вздымалась.

Тело ныло от усталости, а меня распирало от ярости. Огненный смерч, запертый в глиняном сосуде.

Взмах по диагонали. Полуас отпрыгнул.

— И это всё? — издевательски выгнул бровь. — Слабо,

избалованная принцесса

.

Рёв. Удар, ещё удар. Фенрир отклонялся со смехом и толкал меня то в левое, то в правое плечо. Я злилась. Ужасно, дико злилась. Руки дрожали от перенапряжения, полуторный меч тянул вниз, но пальцы упрямо стискивали шершавую рукоятку и поднимали клинок.

— Достал! — воскликнула я и со злой усмешкой наступила ему на ногу и взмахнула мечом снизу вверх. Улыбка упала с лица Фенрира, и он выхватил свой клинок, словно из неоткуда.

Сталь столкнулась с мерзким скрежетом, и парень отбил мой удар. Я потеряла равновесие и рухнула на попу, чуть не выронив оружие.

— Покажи свой дар! — рявкнул он, скаля острые клыки. Вздрогнула. — Используй магию! Давай, неженка! — насмехался. — Покажи, как прошла Отбор!

— Глухой идиот! — прорычала я, вскакивая на ноги и перехватывая удобнее клинок. Моя кровь кипела, горячий пар вырывался изо рта и ноздрей. — Сказала же — у меня нет способностей!

Я бросилась вперед. Мы сошлись в серии звонких выпадов. Я была медлительна и неумела, как дерьмо. Фенрир без напряга отбивал мои атаки одной рукой. На лице его была написана скука и растущее раздражение.

Острие моего меча снова врезалось в землю. Я обливалась потом и задыхалась.

— Ты омерзительная жалкая девочка, — брезгливо сплюнул он. — И мне надоело это позорище. Я покажу тебе, что значит быть полубогом.

И он перестал сдерживаться.

Меня накрыл град непрерывных атак. Я испуганно дышала и едва успевала выставлять меч плашмя и отступать. Сталь билась о сталь. Вдруг — кулак врезался в живот. Я охнула, согнувшись пополам. Тыльная сторона ладони ударила по щеке наотмашь. Лицо обожгло, кишки скрутило от унижения.

Он схватил меня за локоть и сделал подсечку. Упала, выронив меч.

Больно!

— Вставай! — рявкнул на меня Фенрир. — Покажи себя, Хелена!

В ушах звенело. Я сплюнула желчь и поняла уставшие глаза. Всё расплывалась в тёмных разводах. В моей голове пели барабаны и визгливые волынки, сердце ускоряло темп.

— Я не могу, — прошептала.

Блеск ножей в лунном свете.

Зажмурилась. Кто-то громко зарычал так, что кости мои задрожали.

— Дерись!

Стальные тиски на моих запястьях и лодыжках.

Горло сжалось.

— Не могу.

— Бестолочь! — выругался Фенрир. Подошвы заскрипели по песку. — Открой глаза! Дерись!

Холодное лицо Вейг в обрамлении чёрных волос. Льдисто-голубые радужки без проблеска жалости.

— Держите её крепче. Нельзя испортить рисунок.

— Пощади!.. — дрожу я.

— Это ради твоего же блага, глупая девчонка.

Лезвия вонзаются в плоть.

Крик.

Свист. Мою шею прорезало лезвие.

Вдох. Задержи. Выдох…

Горячая кровь покатилась по замерзшей на ветру коже. Где-то ревел океан.

Очнись, Хел! Это мираж. Мираж... Вейг нет здесь. Ты на полигоне. Она далеко. Спокойно. Дыши.

Фенрир стоял надо мной, яростно раздувая ноздри, и сжимал до трясучки рукоятку меча, направленного на меня. Острие дрожало под подбородком.

Тяжело сглотнула.

— Я мог бы сейчас снести тебе башку, — процедил он. — Но не хочу марать руки об такое никчемное и отвратительное создание. Похоже, ты и вправду выжила на Отборе по идиотской случайности. Бездарность. Без стержня и характера. С мусором в башке. Собери своё дерьмо, девчонка, и будь добра — убейся об скалы. Свали куда-нибудь. Нашей команде не нужна обуза, когда на карту поставлено столь многое.

Сердце неприятно сжалось. Я прикусила разбитую губу и прижала к груди руку с браслетом.

— А как же пятьдесят штрафных балов? — спросил Бальдр.

— Переживем, — холодно бросил Фенрир, вытащил трубку из-за широкого пояса. Нервно затянулся и выдохнул фиолетовый дым. — Эта девчонка принесёт больше проблем, если останется с нами.

Он бросил на меня последний брезгливый взгляд и ушел, не оборачиваясь и непрерывно куря. Бальдр поднял мой меч; фыркнул, презрительно глянув на меня, и поспешил за дружком.

Я без сил упала на спину.

Всё болело. Каждая клеточка ныла и кричала, чтоб я покончила с этим. Оборвала страдания.

Умерла

.

С неба повалил снег.

Что за дерьмо здесь с погодой?

Сосущая пустота внутри начала разрастаться. Острая безнадёга кинжалом вонзилась в грудь.

Задохнулась.

— Я не вынесу этого, — пробормотала, глядя на тучи, за которыми пробивались багровые лучи рассвета. На глаза навернулись слёзы.

Минул лишь день. Всего один проклятый день в этой чокнутой Академии. Один из бесконечного множества. А я уже хочу сдохнуть.

Мне так надоело терпеть, страдать, терпеть и снова, и снова, и снова.

Бесконечный цикл.

Что-то подсказывало мне, шептало язвительно на ушко —

дальше будет только хуже

. Труднее. Безнадёжнее.

Разрыдалась.

— Я не вынесу этого. — Всхлип. Пальцы до боли впились в острые грани змеиного браслета. — Прости. Прости меня, Ёрм! Я такая слабая. Слабая, никчёмная… Я не справлюсь. Сломаюсь. Умру здесь. Я…

Показалось, будто змейка сжалась и потеплела.

Я расплакалась ещё горше, громче, навзрыд. Сжалась в комочек на боку и прижала драгоценность к груди, баюкая её и себя.

В какой-то момент я впала в забытьё.

—

Кхел

… — донеслось тихое далёкое эхо. —

Где ты, мин кхел?..

Трещали поленья в очаге. Чья-то прохладная ладонь нежно гладила меня по лопатке со шрамами, по шее, волосам. Убрала пряди с лица и пробежала кончиками когтей по чувствительной щеке.

Мурашки побежали.

— Ты сссильнее всех, кого я знаю, — шептали на ушко мягкие губы. — Ты справишься сссс чем угодно.

— Нет, нет, — бормотала, крепче вжимаясь в чужие колени и втягивая носом родной запах: студёной воды и палой листвы. Он пах осенью. — Я больше не вынесу. Всему есть предел.

Не хотелось открывать глаза и возвращаться в кошмар.

— Ты должна... Должна справиться и вернуться ко мне, — голос начал отдаляться, становиться всё тише. Ощущение чужого тепла исчезало. Я хваталась за него, как утопающий за канат.

— Не уходи, Ёрм, — взмолилась, обливаясь слезами и шмыгая носом. — Не уходи. Не бросай меня!

—

Вернисссь ко мне...

— свистел ветер. —

Ты обещала… Защищать… Не оссставляй меня… Кхел...

Со спины к тоскливому Ёрму приблизилась сгорбленная фигура старухи с ножом в руке. Вейг.

— Не подходи к нему, — внутри меня взвилось яростное пламя. Шрамы натянули кожу, левый глаз запульсировал. — Не тронь его! — Лезвие поддело нежную чешую на скуле. Ёрм шумно вдохнул и посмотрел на меня с печальной улыбкой. — НЕТ!

Рука дернулась.

Я распахнула веки, приняв решение.

Сражаться, не смотря ни на что. Сражаться, чтобы вернуться к Ёрму и спасти его. Сражаться, чтобы увидеть его клыкастую улыбку полную неподдельного счастья.

Мне давно плевать на себя.

Но у меня есть то, что нужно защищать.

Кого

защищать.

Я поклялась.

И сделаю это.

Села на заснеженность поле, не чувствуя от холода и усталости ни рук, ни ног, но мне было совершенно наплевать. Я всё решила.

Я вернусь к тебе, Ёрм.

Глава 13

Фенрир

От звуков горна, как обычно задрожали стены и койки.

С колотящимся сердцем, я резко распахнул веки и тут же нашёл рукой теплое обнажённое тело под боком.

Всё в порядке, я в порядке, мы в безопасности,

— моя долбанная лживая мантра. Но на удивление она помогала мне сохранять контроль, уже который год.

Медленно выдохнул и крепко обнял Бальдра со спины. Весь он — углы и мышцы, впивающиеся в мой торс. Нос зарылся в нежнейшие светлые локоны и втянул привычный аромат ночного шиповника и мяты. Он пах пороком и весной.

Монстр под кожей заворочался и затих.

Слава хтони…

Бальдр сонно пробормотал что-то, и мои тиски стали крепче. Я улыбался, как псих, а он фыркал, открывая хитрющие глаза цвета сочной листвы.

— Ты знаешь, я обожаю, когда ты ведёшь себя, как ревнивый зверь.

— Я и есть зверь, — рыкнул я, садясь в нашей общей, из двух сдвинутых кроватей, постели.

Мой взгляд невольно упал на пустующую койку у входа, и я нахмурился, ощущая лёгкий дискомфорт в груди.

Она не ночевала в общежитии? Не вернулась с полигона? Почему?

Тряхнул головой.

Какая разница? Слабакам не место в Асболге. В

моей

команде. Надеюсь, она нашла способ убраться отсюда, и больше не будет мозолить мне глаза.

Рискнет ли она войти в бескрайний лес, полный монстров? Или найдёт лодку, чтоб пересечь буйный океан? А может, заработает ртом разрешение на телепортацию? Меня не должно это заботить, но что-то противно зудело внутри.

С первой же секунды своего появления там, на арене, девчонка вызывала во мне странные чувства. Какую-то муторную тревогу, скручивающую кишки.

Кэйа

была тощей, как птичка, избитой в мясо и несчастной. И всё же стояла, шатаясь, с этим упрямым пламенем в разноцветных очах.

У меня не укладывалось в голове, как с такими тонкими косточками можно выжить на Отборе и не переломаться. Как её вообще могли допустить до испытания?

Как она умудрилась выжить?

Подозрения крепчали.

Зверь внутри меня метался и бился о прутья своей клетки, выворачивал мои суставы и раздвигал кости.

Омерзительное ощущение, чтоб вы знали

. Лишь бы посмотреть на неё. Я держал его в узде, но не мог унять своего раздражения.

Какого Одина мой контроль летит в бездну в её присутствии?

Она — опасность. Вот, что я понял.

Из-за неё наша победа в гонке рейтингов и на Турнире ставится под большой вопрос.

Я не могу проиграть.

Я не могу позволить ей всё испортить.

Не тогда, когда так близок к отмщению.

— Даже не знаю… — пробормотал. — Сожалеть мне, что

кэйа

не оказалась шпионкой или радоваться? Всё же шпионку мы могли заставить работать на нас.

— Шантажом, угрозами и пытками? — ухмыльнулся Бальдр и облизнул губы, будто эта мысль возбудила его. — Ой, не пизди.

Он встал с кровати в свободных бриджах из кремового шёлка и принялся собираться:

— Мы собирались убить её при первом же подозрении, забыл? Ты слушал её реакции и сердцебиение при ответах, а я держал наготове ядовитый шип.

— Н-да, так и есть, — тяжко вздохнул я и протёр лицо. Выводы из допроса выходили не радостные. — Она на самом деле считает себя бездарностью и обычным человеком.

— Только поэтому мы объясняли очевидное, — Бальдр покачал головой. — Как можно не знать про полукровок и Охоту? В какой глуши она росла?

Тот же вопрос.

Я помассировал разболевшиеся виски.

— Либо

кэйа

феерическая лгунья, способная провести моё чутьё, либо жертва обстоятельств.

— Очень уж удачно, попавшая к нам перед выпуском, — презрительно фыркнул Бальд.

— Я тоже не верю в такие совпадения, — пробормотал мрачно.

И хотя Хелена верила в то, что говорила, она могла и не знать, что является пешкой в чьей-то большой игре. Впрочем, как и все мы.

Бесит.

Меня не покидало ощущение, что мы слишком многое упускаем.

Что-то не так.

Хелена дочь Хильд определённо скрывает какие-то тайны. И они могут выйти нам всем боком.

Не зря же Зверь переполошился. У него чуйка работает как надо.

Скучаю по старым временам.

Под кожей спины прошёл неприятный спазм, и я спешно схватил с тумбочки свою волшебную трубку да закурил. Дым наполнил лёгкие, яд — вены. Боль отошла на периферию, став жужжащей за стеклом мухой.

Отлично.

Пинком распахнулась дверь.

— Вы почему ещё не одеты, лентяи?! — рявкнул Тюр, и я с мрачным удовлетворением отметил не снимаемый наруч на его правой руке.

Пусть поплатится за то, что сделал

.

Затем взор куратора упал на нетронутую постель, и он нахмурился. Бросил на меня взгляд:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы же освободили её ночью?

Я не спеша перекатил во рту пирсинг и сдвинул языком трубку в другой угол рта, насмешливо наблюдая за закипающим наставником. Он так забавно бесился: рожа темнела, желваки гуляли по скульптурному лицу, кулачища сжимались.

Его корчило, как дерьмо, и в такие моменты он ужасно напоминал отца.

Мне ещё больше захотелось подёргать за хвост этого придурочного дракона.

— Освободили, — ответил Бальдр, выходя из туалета.

Я холодно усмехнулся, удерживая взгляд Тюра ещё несколько долгих мгновений. Он отвернулся первым.

— Тогда где она? — задал вопрос брату.

Бальдр пожал плечами и прошел к сундуку. Походка его была нарочито небрежной, танцующей, но я замечал в прекрасном лице его непривычное напряжение. В сжатых губах и чуть сдвинутых светлых бровях.

Похоже, не только Тюра волновал этот вопрос.

Клаус с задумчивой тревогой посмотрел на кровать новой подружки. Винсент сохранил равнодушие, встал и принялся одеваться.

Непробиваемый парень

. Приятно знать, что хоть что-то предсказуемо в этом дурдоме.

Тюр внезапно расцвел в улыбке и кивнул, будто пришёл к какому-то приятному выводу. Захотелось в него плюнуть.

— Ну, и славно, — бодро сказал он и тут же злобно рявкнул: — Минута на сборы!

Всё пришло в движение.

Не успел моргнуть, как мы уже бежали вниз по лестнице и пересекали дорожку до крепостных ворот. Свежий морской ветер наполнял лёгкие, иней хрустел под сапогами. Благодать.

Ещё взмах ресниц, и мы стоим наверху лестницы и растерянно пялимся вниз. На поваленной разбитой колонне, поросшей мхом, сидела Хелена и жевала травинку.

Небрежные движения, хрупкий стан под мешковатой туникой, тонкие черты бледного лица и восхитительно полные губы темно-фиолетового оттенка. Вздёрнутый носик, большие глаза — ярко-зелёный и черный — в тёмно-малиновых тенях, дерзкий излом тёмных бровей.

Она ошеломляла, как удар молнии. Захватывала дух.

Хелена откинула с лица седую прядь и окинула нас этими пронзительными глазами с томной поволокой. В них я прочитал апатию и бесконечную усталость. От нас. От мира. От

жизни

.

Но с чего бы? Она просто долбанная избалованная

кэйа

, которая в жизни не пахала и проблем не знала. Её ветки-руки лишены мозолей и цепок. А такой дерзкий взгляд и язык может позволить себе только дочка человека при власти и бабле.

Так какого хрена она ведёт себя, как королева драмы?

Мне захотелось схватить её за плечи и растрясти, громко крича, чтоб прекратила это дерьмо. Уже не в первый раз. Иррационально.

Живот свело.

Она бесила меня до трясучки.

Хелена хлопнула себя по колену и тяжело поднялась с насиженного места. Подошла к ступеням и криво усмехнулась, глядя в лицо ошалелому Тюру.

— Ну что, куратор, начнём забег?

Она лениво перекатила травинку фиолетовым языком и сунула руки в карманы брюк.

Я сглотнул и ощутил, как твердеет в штанах.

Что за нах?..

Сокомандники неуютно повели плечами. Бальдр за мной шумно втянул воздух, Клаус слегка улыбнулся. Радовался, что она всё ещё с нами? Ну-ну.

Стиснул зубы.

Внутри меня заворчал волк.

Ему это тоже не понравилось

Всё ещё таращась на неё, как на реальную упырицу, Тюр медленно кивнул и жестом указал выдвигаться.

На что он надеялся? Что девчонка просто растает в воздухе, раз не пришла ночевать, и это решит наши проблемы? Да уж.

Я скрипнул зубами, ведь надеялся на то же самое. Если бы она оказалась реальной шпионкой то скорее всего исчезла бы, после того что мы устроили. Или нет? Я уже не знаю, что думать.

Мне нельзя проиграть состязание выпускников. От этого зависит моё будущее.

Наше

с Бальдром будущее.

Если

кэйа

— обычная, слабая и ленивая девчонка, то станет страшной обузой для команды и угрозой для нас. И как нам быть? Убить?

Кстати, какого аса, она не вернулась в дортуар? Где и с кем провела прошлую ночь?

И какого хрена меня это волнует?

В нутре завязались узлы. Я тихо зарычал и прибавил темп. Команда последовала за мной. Хелена спокойно бежала рядом с Клаусом, глядя на ревущий океан под обрывом, и игнорировала всех и вся.

Мне это не понравилось.

Первые несколько кругов прошли в привычном ритме. Тюр велел ускориться, и мы с готовностью исполнили это. Хелена начала тяжело дышать и отставать. Её ноги бились о гранит всё медленнее и тише. Она уставала, дыхание вырвалось хрипами.

Она не могла угнаться за нами.

Она обуза.

Ты должен её убить.

Но зверь внутри недовольно порыкивал и ходил волнами под кожей. Я передёргивал плечам и глубже вдыхал солёный влажный воздух.

Что с ним такое? Какие трюки выкидывает эта девчонка?

Я злился всё больше.

Ноги ускоряли темп. Шаги товарищей стучали рядом. Я сильно наклонился вперёд и бежал почти на полусогнутых, помогая руками, втягивая запахи, как хищник на охоте.

Она что-то скрывает.

Бальдр пытался окликнуть меня. Товарищи переглядывались с волнением и задавали вопросы. Я игнорировал. Минул ещё круг.

Она что-то делает с моей второй ипостасью

.

Нос уловил тонкий горьковатый аромат орхидеи, медового молока и белладонны. Дико. Она пахла, как яд.

Как смерть.

Я не оставлю это просто так.

Запах стремительно приближался. Зашумела лёгкая поступь, сбитое дыхание.

— Что?.. — охнул Бальдр рядом со мной.

— Хел? — изумлённо вскликнул Клаус.

Я резко обернулся и увидел, как она с дикой ухмылкой нагоняет нас на бешенной скорости. С её губ срывался пар, зеленая радужка светилась, как ненормальная. Или мне только казалось?

— С дороги, улитки! — с жёсткой усмешкой сказала она, и, толкнув меня костлявым плечом, обогнала. Оторвалась с диким хохотом на несколько метров, оставив нас глотать скалистую пыль. Обернулась, открыв в издёвке свой порочный рот, и…

— Осторожно! — закричал Бальдр.

…оскользнулась на крутом повороте и сорвалась с обрыва. В океан.

Глава 14

Хел

Желудок прилип к горлу в ощущении падения. Я закричала.

Мощный удар в израненную спину. Бурление, рёв волны и скрежет камней. Меня крутило в ледяном водовороте, бросало из стороны в сторону и било о камни. Рот открывался, но лишь солёная вода заливалась в него. Кашель.

Паника

.

Горло сжималось, пульс грохотал. Легкие и кожа горели.

Задыхалась

.

Руки и ноги бессмысленно барахтались в воде. Тело наливалось свинцом, меня утягивало вглубь.

Кто-нибудь…

Беззвучный вопль рвал связки. Пена и пузыри забивали глаза и нос. Где верх, а где низ?

…помогите.

Темнота.

Жаркий рот на моём рту.

— Идиотка! Решила подохнуть нам на зло? У нас на глазах? — доносилось злобное рычание сквозь вату в ушах. Сильные толчки сотрясли грудь, и снова обжигающие губы прижались к моим, раздувая полные воды лёгкие. — Я не допущу этого дерьма! Вставай!

Удар продавил мои рёбра до опасного треска.

Ослепительная боль взорвалась в груди.

Я захрипела и зашлась в надсадном кашле, когда Бальдр осторожно перевернул меня на бок. Спазм скрутил желудок, и меня вырвало на влажный чёрный песок и холодную гальку. Ледяной ветер обдувал со всех сторон и заставлял меня трястись, а зубы — стучать.

Кто-то утешительно гладил меня по сгорбленной спине и убирал волосы с лица, кто-то матерился и кричал. Я заметила ладонь Клауса на своей щеке и обеспокоенное лицо Тюра неподалёку.

Мотнула головой. Зарылась глубже пальцами в песок и прижалась к нему лбом, восстанавливая дыхание. Я едва не погибла.

Утонула

. Так глупо сорвалась с обрыва и чуть не оборвала свою жалкую жизнь. А если б налетела на подводные скалы?

Новая волна дрожи сотрясла меня.

Я едва не подвела Ёрма, когда решила бороться за нас.

Смерть держала меня в своих бархатных объятьях, как заботливая мать. И самое страшное — мне хотелось в них остаться.

Нет, Хел, нет! Не думай об этом. Думай о Ёрме. Он остался с Вейг, один, беспомощный, в рабском ошейнике. Ты должна вернуться, чтоб спасти его. Освободить. Он ждёт. Надеется. Он…

— Дура! — плевался над моей головой Фенрир, пиная гальку. — Захотела утопиться и подставить нас всех?!

Он весь промок до нитки.

Штаны облепили крепкие бёдра, светло-голубая туника прилипла к торсу и местами просвечивала, позволяя заметить кубики пресса и напряжённые соски на квадратной груди. Короткие чёрные вихры прилипли ко лбу, с них по жёсткому лицу стекали ручьи. Бледно-голубые глаза яростно сверкали из-под тёмных бровей, чёткие губы распухли от...

Моё лицо запылало, как факел.

Однако я криво усмехнулась.

— Ты сам после допроса и дуэли велел мне убиться об скалы. Забыл, волчонок?

Он запнулся в ошеломлении, будто я его в спину ножом ударила. Я же набрала в лёгкие побольше воздуха и яростно прокричала:

— ОПРЕДЕЛИСЬ УЖЕ, ЧЕГО ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ, МАТЬ ТВОЮ!

Слова эхом отразились от голых скал.

Кулак Тюра вдруг врезался в ухо Фенрира.

Звук удара парализовал нас, как раскат грома середь бела дня.

Парень отшатнулся, тряхнув башкой, и тут же с яростным рыком ударил в ответ. Завязалась потасовка.

— Я велел тебе просто отвязать её от дерева! — ревел ас, нанося беспощадные удары по голове и шее ученика. — Какого хера ты устроил допрос?! Дуэль! Кто тебе позволял?! Я приказывал обождать!

Он придушил его со спины. Фенрир ловко вывернулся из захвата, перехватил мужчину за запястье с наручем и ударил по ногам. Тюр рухнул в песок с глухим грохотом и матами.

— Не тебе осуждать меня, предатель! — оскалил клыки чернявый. — Мне нужна победа в этом сраном Турнире, чтобы исправить

твой

промах! А может ты специально привёл её, а, братец? — жёстко усмехнулся он.

А у меня отпала челюсть.

Братья? Они?

— …Специально привёл эту хилую девчонку? Может вы в сговоре? Всё лишь бы навсегда оставить меня рабом асов!

Он зло сплюнул под ноги. Вытащил из-за пояса каким-то чудом уцелевшую трубку-соломинку и глубоко затянулся, отходя от куратора. Бальдр бездумно перебирал мои влажные волосы на плече и смотрел на своего друга с жалостью. Клаус и Винсент смотрели на него почти так же.

Я бы тоже сочувствовала такому родству, если б мне резко не стало побоку. Что там было про рабство?

Тюр медленно поднялся, сжимая кулачищи и зубы до скрипа.

Похоже, проблемы с гневом у них — семейное.

— За тупость капитана, срыв разминки и балаган устроенный сегодня, — сдерживаясь, проговорил он. — Вы все будете наказаны…

Мой желудок сжался, во рту пересохло.

Только не «повешенье» на дереве. Только не…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Останетесь голодными до конца дня. Всем понятно?! — рявкнул Тюр и почему-то свирепо глянул на меня.

Вздрогнула.

— Да, куратор! — воскликнули мы хором.

— Тогда пошли все с глаз моих! БЫСТРО!

Клаус помог мне встать, и мы спешно побежали к крутой каменной лесенке скрытой в скале. Принялись карабкаться с небывалой прытью. Я даже позабыла о бесконечной ноющей боли во всём теле.

Когда за спиной начали грохотать камни и сотрясаться земля, я обернулась лишь на миг, чтоб увидеть, как Тюр со всей яростью мечет маленькие булыжники в громадные куски скал на пляжу. Те взрывались так, словно в них из катапульты палили.

Ну и силища…

Наши глаза встретились и наставник злобно рявкнул:

— Смотри за собой, Хелена!

Полетел булыжник. В мою сторону.

Сердце скакнуло к глотке. Меня словно хлыстом стегнули, и я горной козой поскакала вверх. Камни бились в гору рядом со мной, ногти обламывались. Руки и ноги работали без продыху. Парни впереди и позади меня тоже заторопились в панике.

Ну, нахрен этого психованного горного тролля!

Надо где-нибудь отметить, что злить его — себе дороже.

Глава 14.2

***

Раз с завтраком — да и остальными приёмами пищи — сегодня не срослось, я побрела к купальням. Запылённые и грустные товарищи — за мной.

Роскошный центральный бассейн предстал моему взору и я, скинув ботинки, завалилась в него прямо в одежде.

Плевать. На всё плевать. Я слишком устала и мертва внутри, чтобы задумываться хоть о чём-то.

Горячая вода обняла меня и прогнала из костей жутчайший озноб, что поселился в них ещё после ночёвки под открытым небом полигона. Купание в Ледяном океане только усугубило проникший в меня холод.

Меня пробрала приятная дрожь, и я издала тихий стон, откидываясь спиной на поверхность воды. Истома накрыла с головой, бесконечная боль в мышцах поутихла.

Как же до бездны хорошо!..

Уверена, Сага кайфовала от Тюра меньше, чем я сейчас от горячего источника.

Хотя почему меня это вообще волнует?

Я собираюсь остаться девственницей навсегда. И ловить лучшие оргазмы от жизни. Парочки нифига не понимают в наслаждении элементарными вещами. Одной быть лучше. Лучше! Определённо.

Боги, и вы ещё спрашиваете, почему я хочу сдохнуть?

Периодически.

Всплески воды раздались всюду — парни тоже залезли в бассейн.

Я закрыла глаза.

Мне не надо видеть их вялые сосиски и лысые яйца. Я пытаюсь отстраниться от суеты и притвориться, что мужчин не существует, а академия — мой лихорадочный бред. Где-то рядом со мной сидит Ёрм и пытается сбить жар да дозваться меня. Когда я открою глаза — увижу его. Именно так…

— Хел, — позвал меня Клаус. — О каком допросе шла речь?

Вдох…

Это галлюцинация, Хел. Это просто галлюцинация. Ты бредишь.

Выдох…

— Хел! — меня затрясли за плечо. — Ты в порядке? Жива? Хелена!

Я захныкала в голос и распахнула веки, резко сбрасывая его руку.

— Фенрир и Бальдр устроили мне допрос. Сразу после наказания, — криво усмехнулась я, ощущая привкус песка на языке. — Потом было избиение младенцев.

— Каких младенцев? — не понял Клаус.

Я посмотрела на него, как на идиота, и закатила глаза.

— Меня.

— Ого, — кудрявый блондин присвистнул. Он стоял голый. По пояс в воде.

Почти вплотную ко мне

. — И чего они хотели?

— Да хрен их знает, — я уставилась в потолок. — Они подозревают меня во всём своём дерьме. А я просто неудачно вышла в Йольскую ночь собрать омелы. Теперь я здесь. Вынуждена бороться за то, что мне не нужно. Променяла одно рабство на другое, называется, — пробормотала под нос, отрывая зубами кусочек сухой кожи от нижней губы. — У меня нет никаких магических даров. Всё это чья-то дерьмовая шутка.

Клаус рассмеялся, как псих, и хитро блеснул на меня своими детскими глазами.

Говорят, дети — самые жестокие существа во вселенной.

— Да, ладно, подружка! — он хлопнул меня по плечу, и я уставилась на него убийственно. Клаус поднял руки. — Ну, хорошо. Хорошо! Если тебе так нравиться играть даму в беде — я промолчу, — заговорщики прошептал он. — Однако я знаю, что видел на Отборе и сегодня на скале…

Моё горло сжалось.

Обида на слова Тюра.

Ярость на своё бессилие.

Гнев, распаляющий мускулы.

Загривок парня в моих зубах.

Кровь на языке.

— Но не волнуйся, я сохраню твою тайну, — подмигнул мне Клаус и его взгляд упал на мою грудь.

Влажная одежда облепила скромные холмики как вторая кожа, и хотя посмотреть там было особо не на что — да и плотный лён не просвечивал — парень тяжело сглотнул. Шаловливая ручонка дернулась в мою сторону, но я отбила её на подлёте.

— Я обычная, — надулась, игнорируя потеплевшие щёки.

— Как скажешь, — ухмыльнулся Клаус и улёгся на воду рядом со мной.

Отвернулась и закатила глаза.

Ещё один что-то подозревающий псих на мою бедную голову.

Краем тёмного глаза я уловила какой-то белый светлячок, метнувшийся из угла комнаты к выходу. Показалось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Хел

Седмица пролетела как вспышка.

Мы бегали по утрам до седьмого пота, завтракали без аппетита, слушали лекции и выполняли задания. Мы отдавали обед врагу, тренировались на полигоне до изнеможения, приседали с неподъёмным бревном на плечах под ругань и угрозы Тюра, качали пресс, растягивались под мои сдавленные вопли. Мы убитые ползли на ужин, затем в душ и валились за домашку. Сон походил на обморок и кончался слишком быстро.

Мы страдали.

Повторить.

Сейчас на уроке «Законы и Обычаи» думать я могла лишь об одном: моё рабство у Вейг сменилось рабством в Академии. Пытки раз в месяц сменились пытками на каждый день.

А после выпуска (если конечно, доживу) я попаду в рабство к асам, как их воин.

Восхитительно

.

Всегда мечтала.

Нет.

Моё тело болело. Моё тело кричало.

Когда это прекратиться? Когда я отдохну? Когда стану свободной?

А стану ли вообще?

Тяжёлый вздох.

Я пробыла в Асболге всего ничего, но мне уже стало понятно абсолютно всё. Здесь нас проводят через самые худшие страдания, чтоб потом служба у асов показалась нам манной небесной.

Хитро.

Но я не куплюсь на это дерьмо.

РАБСТВО.

Семь букв. Одно значение.

А я хочу принадлежать лишь себе.

Неужели так много прошу?

— Срезать ваши волосы без позволения не может никто, — вырвал из задумчивости голос наставника. — Это страшное преступление. Унижение, которому подвергаются лишь больные, преступники и

нидинги

— презренные изгнанники. И если такое случается с честным существом, оно имеет право требовать хольмганг или компенсацию. Этот закон действует во всех мирах Иггдрасиля.

Я встрепенулась и привлекла внимание Зигфрида. Он недоумённо выгнул бровь, прекращая записывать.

— Мне нужен Винсент, — разулыбалась я, нащупав у затылка неровно срезанную прядь.

Меня посетила просто восхитительная идея.

***

Но поймать Винсента в одиночестве так просто не вышло. Он ходил с остальными парнями из команды, как приклеенный.

Они даже в сортир ходили толпой

. Ну, что за мужики?! Им там моральная поддержка нужна что ли?

Хотя было бы странно, если б я завалилась к нему в туалет.

Один Верховный, это совсем уж неадекватно

. Я ж не преследовательница какая.

Поэтому я просто сверлила его взглядом на следующей лекции с выпускниками. Как бы так незаметно подступиться к нему? Может подкинуть записку?

— В чём дело, Хел? — шёпотом обеспокоился Клаус рядом со мной. — Винс что-то сделал тебе?

Я замотала головой.

Свартальв самая тёмная и равнодушная лошадка в нашем стойле. Складывалось впечатление, что ему ни до чего нет дело. Ну, кроме оружия. Я замечала, с какой любовью он полирует и оглаживает свои фамильные клинки каждый вечер.

Кровожадненько.

Ну, да не мне осуждать.

— Ответь-ка, Вестейн, — чуть громче сказал Видар, держа в руках раскрытый учебник, — какие руны следует нанести на щит перед битвой?

— Может наша Щитовая дева ответит? — предложил нахал, покосившись на меня.

Часть студентов громко заражала. Особенно гоготали дружки из команды этого придурка: Скальд, Олаф, Гюнтер. Только здоровяк Бьёрн слегка усмехался в кулак. Из всей шайки идиотов он казался самым умным.

Наверное, потому, что большую часть времени задумчиво молчал и хмурился.

Я прикусила корочку на губе.

И чего все парни в Академии так одержимы мной?

— Почему они прозвали меня «Щитовой девой»?

— Потому что какая-то бастардка прикрывалась тобой на арене, как щитом, — тихо ответил мне Клаус с сочувствием на лице.

Скривилась.

— Тогда уж я Дева-щит.

Ребята прыснули. Винс показал мне большой палец вверх.

Удивительное рядом…

Валькирии презрительно сморщили носы.

Видар властно поднял ладонь, обрывая балаган.

— Уверен, Хелена прекрасно знает ответ, но я хочу услышать твою версию, Вестейн сын Болдуина.

Знакомое имя… Этот дурак сын конунга что ли?!

Я потупила глазки и притворилась, что в груди не потеплело от того, что чужой куратор считает меня умной.

Свой-то только унижать горазд

.

Зубы свело, настроение упало на дно.

— На щит нужно нанести гальдрстав, — неловко промямлил полуас, вставая с места. У него были очаровательные русые кудряшки, по-девичьи полные губы и высокие скулы.

Красавчик. Даром что такой придурок.

Наставник закивал, предлагая продолжить. — Туда войдут руны э-ээ, эм… Туризас, Уруз и… Кеназ?

Видар долго смотрел на него, не мигая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не верно, — захлопнул он учебник, и это прозвучало как приговор всем нам. Дрожь пробежала по позвоночнику. — Альгиз — как защита. Туризас — как парирование. И Совуло — как энергия и успех производимого действия. А теперь, за то, что некоторые не удосужились выучить к выпускному курсу элементарные основы рунической магии, все побегут к озеру. Куратор Хёд встретит вас у ворот. Марш!

Я застонала, хватаясь за волосы, но поднялась со всеми. Клаус подбадривал меня, подгоняя к выходу.

Что за позитивное существо? Откуда он берёт всю эту дурь?

Спросить что ли — не поделится ли он со мной?

— Ты что каждое утро рисуешь себе руну Совуло на заднице, пока никто не видит? — проворчала я. Иначе как объяснить всю эту бьющую ключом жизнерадостную энергию?

Клаус громко рассмеялся, откидывая голову. Кадык на мощной шее заходил ходуном. В моей груди потеплело, а на губах заиграла улыбка.

У него такой дурацкий заразительный смех. Невозможно долго дуться.

— Каждый день это делать нельзя, — назидательно произнёс он. — Северные руны нельзя носить постоянно иначе они начинают работать в ущерб.

— Знаю. Так… я права?! — вылупила глаза.

Он лукаво усмехнулся и ничего не ответил, пропуская меня в дверях.

И гадай теперь: он засиживается в туалете из-за запора или чертит на себе ставы?

Пора ли волноваться за здоровье друга?

Мы бежали по живописной лесной тропе сажени две в ширину. За годы обучения студенты видимо протоптали. Справа и слева тянулись вереницы высоких деревьев и низких кустов. Солнечные лучики играли в пышной зелёной листве и припекали макушку.

Шумели кроны на холодном ветру, пахло землёй и началом осени, хотя на дворе вообще-то стояла зима.

Но я привыкла к странностям местного климата.

Здесь всё было зелёным, как летом, но вечером мог пойти снег, а трава к полуночи — покрыться инеем. Сочные деревья изредка перемежались с голыми и колючими, а лиственные с еловыми. Почва была то сырой и мягкой, словно глина, то сухой и твёрдой, как камень.

Возможно близость границ двух миров — гористого Йотунхейма и пламенного Муспельхейма — порождает такие погодные и растительные аномалии. Здесь всё-таки пересекаются Железный и Тёмный лес.

И, говорят, обитают

чудовища

.

Я сглотнула.

Клаус уверял, что близко к крепости они не подходят.

Озёрный монстр с этим бы не согласился. Но, думаю, он исключение, ибо технически это мы нагло восторгаемся в его владения. Будь моя воля — ноги б моей в его обиталище не было.

Мне кажется пора защитить его права на личную жизнь и собственность от обозревших асов и студиозусов.

Погодите, может, он поэтому всегда такой злой и жрёт нас? Это его справедливый хольмганг?..

А я стану нидингом, если не полезу в воду?

Пища для размышлений.

Впереди бодрой рысцой бежали «красавицы-будущие-валькирии». Два с половиной аршина в росте[1], подтянутые тела в узких одеждах, весомые бюсты и бедра, густые и блестящие волосы в косицах с золотыми застежками, жемчужные зубы.

Они взяли в тиски Фенрира и Бальдра и воодушевлённо щебетали о чем-то, постоянно дотрагиваясь до них. Чернявый фыркал и передёргивал плечами, Бальдр дружелюбно улыбался им.

Да уж, разительное отличие их отношения ко мне и к ним.

И ни у одной не сбилось дыхание, ни одна не споткнулась.

Неприемлемо.

Рыжеволосая Брунгильда сжала пальчиками бицепс Фенрира и что-то проворковала, вызвав его довольную усмешку.

Пёс блудливый

. Золотоволосая Лиод с одержимым блеском в серых очах, провела ладонью по густой косе Бальдра и преданно заглянула ему в глаза.

Наглая

. Её молчаливая тень — близняшка Мист, чем-то напоминавшая мне Винсента, бежала на шаг позади. Другие будущие валькирии — Астрид и Инга тоже активно принимали участие в разговоре и пытались привлечь внимание моих парней.

Боги, Хел, окстись. Какие ещё «твои»?

Г-хм, мои сокомандники в смысле. Ведь это так.

В общем, всех валькирий я запомнила по именам (и внесла в свой список дерьма), потому что они активнее всех насмехались надо мной. Начиная от внешнего вида и заканчивая моими физическими способностями.

Ну, извините, не все с детства на воинов тренируются!

Тяжело дыша, я смахнула пот со лба и споткнулась о корягу в очередной раз. Клаус и Зигфрид подхватил меня за предплечья и не дали упасть.

— С-спасибо.

Брунгильда бросила на меня взгляд черед плечико и презрительно усмехнулась. Фенрир повел головой, но она со смехом обхватила его за локоть и не позволила обернуться.

Что за ребячество?

На языке стало кисло.

Я отвернулась от них и попыталась сосредоточиться на деле. Где там Винсент? Ах, вон он! Бежит чуть позади Мист и в отдалении от смешанной толпы выпускников. Это мой шанс.

— Не идите за мной, парни, — бросила я друзьям и под изумлённые взгляды прибавила скорости. Нагнала нашего невозмутимого тёмного альва. В мочке его острого уха блестела единственная серебряная серьга-гвоздик.

— Винсент! — окликнула. Он обернулся и заломил светло-серую бровь.

Парень напоминал мне Ёрма, хотя из сходств было одно лишь название расы. Потому как Винс выглядел: темно-фиолетовая кожа, стальные волосы, заплетённые в мелкие косы, и чуть вытянутые в уголках глаза того же цвета, длинные уши, крупные резцы — я могла предположить, что мой брат был скорее полукровкой. Причём

другого вида

.

Но что чистокровный свартальв забыл в Академии для полуасов?

— Слушаю, Хелена, — с лёгким любопытством произнёс он. А голос-то приятный, с хрипотцой.

Я замотала головой, собирая мысли в кучу.

— Помнишь, ты мне прядь волос отрезал? — начала деловито. — По ошибке.

Парень сощурился.

— И?

— Я тут узнала, что могу требовать компенсацию…

Он сощурился ещё больше, на тонких губах заплясала тень опасной улыбки.

— А чего ж не дуэль?

Я подавилась воздухом. Так эта ледышка подшучивать горазда?

— Ты же знаешь, я слишком устаю, — отмахнулась притворно и задрала нос. — Какие тут дуэли с нашими нагрузками?

И ресничками так: хлоп-хлоп.

В широкой, пугающей улыбке блеснули клычки. Я подавила дрожь и прикинулась, что не хочу вытащить кол и до чесотки натереться чесноком (хотя это истинное суеверие и не поможет при реальной атаке вампира).

И они ещё меня кличут упырём?..

— И чего же ты от меня хочешь? — спросил Винсент, зловеще сверкая глазами. Мне точно не стоит требовать ничего опрометчивого. — В качестве компенсации.

— О-о-о, сущую малость, — по-акульи улыбнулась я. — Мне нужны твои завязки для волос. Много. Очень.

Винсент медленно с подозрением кивнул. Я заметно выдохнула.

И мы подошли к озеру моих кошмаров.

Что было дальше?

Едкие комментарии Фенрира о том, что мне нужно раздеться и не быть ханжой, и бла-бла-бла...

Боги, он точно одержим мной.

Но я совсем не слушала, давясь подступающей к горлу паникой. Умирать от челюстей ужасной твари мне совсем не хотелось.

Зазвучал мерзкий хохот согласных с волком валькирий. Вот уж кто точно не стыдился своих нагих фигур и встречал пылкие взгляды мужчин с высоко поднятыми подбородками и надменными улыбками.

Затем был заплыв в студёной воде.

Рыдания в обнимку с камнем-островком, уговоры самой себя нырнуть, и шальная мысль: «Какого хрена рыба-крокодил не боится меня как другие звери?».

И ещё более судорожный заплыв обратно.

Я тряслась в мокрой одежде и стучала зубами, обхватывая себя руками, пока остальные выглядели лишь слегка бледными и влажными.

Никого из голозадых валькирий не сожрали. К сожалению.

[1] Примерно 172 см.

Глава 15.2

***

— У каждого магического существа будь то альв, ван, великан или ас — есть свой уникальный дар, — вещала Эйр, наставница по медитациям и целительница Асболга в одном лице. — Кто-то управляет стихиями, кто-то сращивает кости и исцеляет раны, кто-то понимает язык животных и может договориться с ними, кто-то читает мысли, кто-то насылает ужас, а кому-то просто невероятно везёт. У вас, полукровок, тоже есть своя особенная магия. Чаще всего она передаётся от одного из родителей, но бывают и исключения…

Я толкнула Зигфрида локтем в бок. Он слегка поморщился, отклеивая влажную рубашку от груди и сказал:

— Ты выглядишь как мокрая кошка.

Ну спасибо, дружище! Умеешь девушку порадовать…

Не удивительно, что он всё ещё одинок.

Я заправила за уши сосульки-пряди.

— Ты не лучше, львёнок. Или точнее сказать барашек?

Зиг насупился, а я хмыкнула. Ну а что он хотел услышать, когда имел на голове такие очаровательные влажные кудряшки?

На плечах прям львиная грива лежит. Или руно?

— Ладно, я не комплиментами обменяться хотела, а спросить…

— Что? — насторожился он и наклонился ближе.

— Какой у тебя «дар»? Ты уже нашел его? — зашептала я, оглядываясь на наставницу. Не хватало ещё замечание получить и снова отправиться на свидание к озёрному монстру.

За первой партой я заметила близняшек-валькирий Лиод и Мист. Первая заглядывала в рот наставнице с фальшивым щенячьим вниманием, вторая от скуки черкала что-то в уголке тетради.

Эти две светловолосые девчонки, из того что я слышала от болтуна-Клауса, на год младше меня. Числятся в команде выпускниц, и тоже будут сдавать экзамены досрочно. Но они попали сюда не через Отбор, а через перевод из Школы Валькирий. Чистенько и без травм.

Понятно, почему они такие самодовольные и счастливые.

Посмотрела бы на них после мясорубки, которую пережила я. Избитые в мясо, с сорванными ногтями и грязными патлами…

Олав перегнулся со второго ряда и что-то шепнул Лиод. Она громко рассмеялась откидывая голову и сверкнула рядом идеально ровных белых зубов.

Непозволительно.

Я завистливая, сучка?

Возможно.

Моё взросление прошло в пытках.

А я, может, тоже ужасно хочу быть счастливой и подальше отсюда.

Зигфрид тяжко вздохнул.

— Я свой дар не нашёл ещё. Я вообще своей магии не чувствую… —

Ох как мне это знакомо, братан

. — Мне кажется я бездарный и всё это какая-то дурацкая ошибка.

Плечи его поникли, и он опустил голову, скрывая лицо за волосами.

В груди защемило. Я осторожно протянула руку и погладила его меж лопаток. Он озвучил мои же сомнения, и на душе стало одновременно легче и жаль нас обоих. Судьба завела нас в то ещё болото из параши. И нам остаётся либо выкарабкаться, либо захлебнуться.

Хреновый расклад.

Но разве у меня, когда-нибудь было иначе.

— Знаешь, — усмехнулась, и Зигфрид вопросительно глянул на меня. — А я кажется знаю, какой у меня дар. Феерическое невезение. А что? Я вечно влипаю во всякое дерьмо.

Зигфрид широко улыбнулся, и узел в моём животе развязался.

— Ты же шутишь? — спросил он недоверчиво.

— Хотела бы, — подняла угол рта и отвернулась, возвращая внимание к уроку.

Вовремя.

— Примите удобную позу. Закройте глаза, расслабьтесь и постарайтесь почувствовать магию, живущую внутри вас, — убаюкивающе вещала Эйр. — Она как тёплый клубочек сидит под вашими ребрами и циркулирует по телу вместе с кровью.

Я прикрыла веки и глубоко вдохнула, пытаясь делать, что велено.

— Дышите глубоко.

Вдох...

Одежда неприятно липла и холодила тело. Мышцы ныли. Мурашки бродили по коже, а сквозняки ощущались особо остро. Где-то в аудитории жужжала муха.

Выдох…

— Только войдя в состояние медитации, вы сможете нащупать свой дар и пробудить, если он ещё спит.

«Бззз-бзззз», — вторила муха.

Вдох…

— Отрешитесь от окружающего мира. Представьте, что вы зависли в пустоте. Есть только вы и магия внутри вас. Ваша магия — делает вас живыми. Это сама жизнь. Она струиться внутри вас....

«Бзззззззззззззззззз» — муха.

— Ты напряжена, Хелена! — хлопнула по парте наставница, оборвав жизнь мошки. Я вздрогнула и распахнула веки. — Ещё раз. Закройте глаза. Расслабитесь и ощутите источник своей магии. Он находиться под рёбрами. Он тёплый и живой, как маленькое солнце. Вдох…

Я дышала, отсчитывала секунды, прислушивалась к окружению, к себе и ощутила

её

. Сосущую пустоту. Эту маленькую холодную и голодную бездну, поглощающую всё. Радость, чувства, эмоции, свет, жизнь…

И провалилась во тьму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хлопнула дверь. Вейг вернулась посреди ночи и принялась греметь склянками, шуршать травками, стучать ступой и метаться по комнате, забрасывая ингредиенты в котёл.

— Что случилось, наставница? — хрипло со сна спросила я, отрываясь от подушки. Ёрм заворочался в моих объятьях, сморщил нос, почуяв дым и чихнул. Моргнул осоловело своими жёлтыми глазами со змеиным зрачком.

— Поступил крупный заказ, — сказала ведьма и бросила кожаный мешочек на стол. Монеты в нём тяжело звякнули.

Боже мой, неужели мы наконец сможем купить еды и не жевать дикие кислые ягоды да горькие коренья в попытке заглушить голод? У нас Ёрмом уже языки немели от такого питания.

Я гулко сглотнула, а Вейг влезла в свой сундук возле очага и вытащила наружу свёрток. Сердце застучало быстрее, ведь я знала,

что

хранилось в нём.

— Что за заказ? — просипела я, цепляясь за изрезанную рунами лодыжку.

— Яд, — ровно ответила ведьма и вытащила из кожаного свёртка свои блестящие ножи разных форм и размеров. — Одна знатная особа заказала яд для своего муженька-конунга. Он полукровка и она хочет быть уверена, что отрава сработает.

Вёльва холодно усмехнулась и отложила в сторону аккуратный маленький ножичек.

Ёрм придвинулся ко мне, ища тепла, и я инстинктивно приобняла его за плечи. Кожа его была прохладной всегда, и он вечно мёрз. Потому любил в жаркие летние дни лежать на крыше под палящими лучами солнца.

В такие моменты он улыбался.

Сейчас он поджимал губы и встревоженно смотрел на меня снизу вверх. Он слышал, как испуганно колотиться моё сердце и ускоряется дыхание.

В бездну!

Соберись, Хел! Рядом младший брат — ты не смеешь бояться. Ты должна быть для него опорой. Ты вытерпишь любую боль. С достоинством.

Вейг зашагала к нам, стуча каблучками:

— Иди сюда!..

Я зажмурилась и приготовилась к боли.

— …гадёныш. Пришло твоё время послужить на благо!

Она схватила Ёрма за локоть и вздёрнула на ноги, оттаскивая от меня. Я вскрикнула и подскочила на месте. Брат зашипел и принялся вырываться из мёртвой хватки ведьмы. Она была неумолима и безумно сильна для худощавой женщины. И, рыча проклятья, как жалкого котёнка подтащила мальчика к разделочному столу, схватила его за щёки одной рукой, а второй взяла ножик.

Лезвие опасно сверкнуло. Дыхание перехватило.

— Мне нужен твой яд, гадёныш. И чешуя. В твоих интересах отдать всё это добровольно.

Чешуя? Я не ослышалась? Но… как?

Это же часть него! Как ногти, как волоски на коже, как ресницы. Оторвать чешуйку — всё равно, что вырвать коготь!

Он зашипел и замотал головой, пытаясь спастись от неё. Вёльва выругалась свозь зубы и пихнула его к столу. Ёрм вскрикнул от боли, Вейг склонилась над ним, оказавшись ко мне спиной.

Мой пульс стучал в ушах. Рваное дыхание вырывалось из-за приоткрытых губ. Страх выжигал вены калёным свинцом, я не могла пошевелиться. А затем… затем я поймала взгляд Ёрма, полный отчаянной мольбы, и моя кровь вскипела от ярости.

Я бросилась на Вейг с криком и…

Белая вспышка.

Боль пробирающая каждый мускул.

Удар виском и глазом об полку.

Удушье от стягивающегося на горле ошейника.

Красивое лицо Вейг искажённое злобой.

— Вот так ты решила отплатить мне, мерзавка? Что ж смотри, на что способен твой ошейник. Смотри, что случается с восстающими рабами!

Пальцы цепляются за металл. Не могу дышать. Всё расплывается.

Белое от ужаса лицо Ёрма.

Он схватил ведьму за штанину и взмолился:

— Хозяйка-сссс! Прошу вас-сссс, отпустите Кхел. Отпустите! Я всё ссссделаю. Я буду посссслушным. Только не убивайте-сссс Кхел.

И она отпустила. А я лежала на полу, с пустотой внутри, и смотрела единственным видящим глазом, как Вейг подходит к сжимающему кулачки маленькому хрупкому мальчику и поддевает ножом тонкие золотисто-голубые чешуйки на его скуле.

Капля крови скользила по его щеке, как слеза. Золотые глаза пылали, глядя на меня.

—

Кхел мин.

Я хватанула ртом воздух и схватилась за левый глаз. На столе перед взором лежала седая прядь среди чёрных.

Тот день, когда я наполовину ослепла и частично поседела, был первым и последним, когда Ёрм заговорил с Вейг. Он молил её пощадить меня. А ведь это я должна была его защищать.

Я пообещала.

И облажалась.

Лоб Зигфрида упал мне на плечо, и храп раздался над ухом.

Я поморщилась и заметила, что остальные студенты уже потекли к выходу нестройным ручейком.

— Эй, Зиг, — я ткнула его локтем в бок. — Проснись. Урок кончился. Эй!

— Ещё минуточку, пап, — пробормотал он.

Я закатила глаза, отклонилась и его тяжёлая голова съехала по моей руке на парту с громким стуком.

Зигфрид подскочил на месте.

— Что? Где?

— Урок кончился, говорю, — повторила терпеливо и поднялась, разминая шею. — Впереди самое ужасное.

— А? Да, — протёр веки друг и встрепенулся. — Точно! Я же опаздываю! Надо успеть переодеться перед тренировкой. Ты не пойдешь?

Он подхватил свои тетрадки, перья и с ожиданием уставился на меня.

— Не, — широко зевнула. — Всё равно вся в грязи буду. Иди без меня.

Он хмуро посмотрел на меня, будто пытался проникнуть в голову. Бисеринка пота скатилась по загривку. Затем Зиг кивнул и умчался, едва не сбив кого-то в дверях.

Я не спеша собрала манатки и направилась на выход. Куда я точно не рвалась — так это на встречу с Тюром, его припадками и его придурками. Может, ещё в столовую по пути заглянуть успею и перехвачу кусок душистого хлеба?

Я уже спускалась по каменной лестнице, когда услышала гулкое эхо разговора.

— Ты же понимаешь, как это важно, Вестейн, — сказал хрипловатый смутно знакомый голос. — Твой отец прикован к постели и медленно угасает. Мать бросила вас и сбежала в Асгард под крылышко верховной, как только он занемог. Твой отец был моим другом, поэтому я поручился за тебя и взялся обучать. И привёл сюда. Ты должен взяться за ум и с отличием окончить Академию, чтобы попасть в хирд[1] Одина. Только так ты сможешь набраться сил и стать конунгом после отца. Вернуть его трон.

— Я не хочу править, Хёд! — вспылил юноша. — Я хочу добыть для отца лучшего целителя. Я хочу, чтоб они выяснили, что с ним и вылечили!

Куратор Хёд, загорелый мужчина с шевелюрой цвета осеней листвы, тяжело вздохнул.

— Для этого тебе тоже придётся попасть в хирд. Только возле верховного бога можно найти лучшего целителя.

Вестейн рыкнул от досады и ударил кулаком по подоконнику.

— Всё из-за этой грёбаной, суки! Она что-то сделала с ним!

Я старалась спускаться как можно тише.

— Не говори так, мальчик. Она твоя мать.

— Она предательница!

— Вестейн! — оборвал Хёд. — Хватит. Возьмись за ум. Подтяни руны. Одной физической силой Академию не окончить. Однажды ты отомстишь. А пока — не срами честь своего рода.

Меня грубо толкнули плечо, выбив из рук тетради.

— С дороги, убогая! — презрительно ухмыльнулась Лиод и прошлась ботинками по моим записям. — Хватит считать ворон.

Другие валькирии мерзко захихикали.

— Она сама, как ворона.

— Страшная.

— Тощая.

— И безродная, — вставила Брунгильда и толкнула меня в сторону. Я схватилась руками за кованые перила. Рыжая красотка воззрилась на меня как на презренную таракашку. — Не разевай рот на чужое, поберушка. И не думай, что такая особенная, раз прошла Отбор. Знай своё место.

И они скрылись за лестничным поворотом, растоптав мои записи и письменные перья.

— Норны!.. — я села с тяжким вздохом и принялась собирать свои вещи. — В чём их проблема?

— Зависть, — ровно ответил голос сверху. Сердце ёкнуло. Я вскинула голову и уставилась в слепые и уставшие глаза бога. — Все беды и конфликты разгораются из-за неё. И в этом совсем нет чести.

— Эм, ясно, — я поднялась с колотящимся сердцем. Признаться, слепой ас меня пугал. Ведь его кхм…

особенность

ничуть не мешала ему жить и работать в Асболге.

Учить, тренировать, сражаться

.

И в своё время окончить эту конченую Академию, чтобы стать бессмертным богом.

А это значит что? Что он ещё опаснее других наставников.

Хёд протянул мне непострадавшее перо. Единственное чёрное во всём пучке.

Мурашки пробрали меня, но я взяла.

— Спасибо, наставник.

Он молча кивнул и пошел наверх, оглаживая ладонью каменную стену.

В моей голове же крутился его разговор с Вестейном и гадкие слова валькирий. И я тихо радовалась, что у меня нет рода, который можно посрамить.

[1] Личная дружина.

Глава 15.3

***

— Прежде чем выковать клинок — сталь плавят, — распинался Тюр, расхаживая перед нашей шеренгой. Замер напротив, щёлкнув каблуками, и резко обернулся. — Ты сталь, Хелена. Товарищи — другие металлы, которые оформят тебя. Академия — горн, а я — твой кузнец. Трудности и страдания — разрушат твою изначальную форму, сломают, расплавят. И тогда я примусь за дело и выкую из тебя совершенное оружие.

Клинок асов

. В этом вся суть Асболга. В этом моя задача.

И смотрит так… волком.

Спасибо, что пояснил. А-то я начала думать, что просто угодила в лапы к садистам. А так хоть надежда появилась…

Нет.

Глаза мёртвые, Хел, лицо пустое. Он не увидит, как тебя душит паника и разрывает крик.

Вдох. Один, два, три. Выдох…

Ты натренировалась в этом дерьме ещё при Вейг. Терпение.

И почему он вечно обращается только ко мне?

Понимаю, таких девушек, как я, он ещё не видал, но можно же как-то сдерживать свои пылкие чувства?

— И так, делимся по парам и берём шесты. Устроим спарринг, — объявил, избегая моего взгляда.

Так вот к чему была вся эта пафосная речь, сквозь которую громко звучало: «Страдай, сучка». Неужели этот каменномордый тролль-Тюр захотел меня утешить? Обнадёжить? Оправдаться? Неужели этого здоровяка укусила за задницу сдохшая совесть?

Не верю.

И пока прибывала в ступоре, очутилась напротив Винсента с увесистым деревянным шестом в руках. Справа и слева от нас уже начались бои.

Бальдр ловко вращал палку вокруг себя и двигался, словно в танце, нанося жалящие удары в открытые места. Клаус с дикой ухмылкой и не меньшей прытью отбивал его искромётные атаки и делал ответные выпады.

У Тюра и Фенрира драка набирала обороты. Они бились не в пример жёстче и яростнее. Дерево глухо билось о дерево, о плоть, выбивало охи и рыки, всё быстрее и быстрее. Фенрир ударил под коленки, Тюр заехал по затылку. Оба выругались и впились в друг друга убийственными взорами.

Винсент со скучающим видом не спеша раскручивал палку, разминая кисти. И всё ещё не двигался ко мне. Ну и славненько.

Бальдр с жесткой усмешкой вписал древко в кадык Клауса. Друг отшатнулся, с хрипом хватаясь за горло. Новый мощный удар прилетел по скуле и отбросил парня в другую сторону, за очерченную белой краской границу. Цветочный мальчик победно воздел руку и самодовольно глянул на меня.

Я отвернулась, ощутив непрошенный трепет в нутре.

С другого бока Фенрир со всей злости разбил палку о спину Тюра, вызвав его угрожающий рык. И получил кулачищем под дых. Вылетел с площадки, как пробка из бутылки, под аккомпанемент своего скулежа.

Почему я не удивлена?

— Я заявлю на тебя, — крикнула куратору спокойно. — За жестокое обращение с животными.

Ас выгнул бровь. Показалось — усмешка дрогнула в уголке его упрямого рта.

— Кому?

— Одину? — поморщилась. Нет, правда, кому мне жаловаться на беспредел наставника?

Тюр покачал головой и сложил руки на широченной груди. Йохт! Да у него размер больше чем у меня.

— Деритесь, принцесса. Долго вас ждать?

Я обернулась к Винсу и посмотрела на мёртвый груз в своих ладонях. Деревянный шест, то есть.

Винсент пошел вперед, раскручивая возле себя палку. Так ловко, что мне стало завидно до горечи на языке. Что-то хищное появилась в его серых глазах, на губах блеснула тень смешливой улыбки.

— Нападай, — велел тихо.

— Как?

Во рту пересохло. Ладошки беспощадно вспотели.

Свартальв пожал плечами:

— Сверху.

Я сделала два быстрых шага, сокращая расстояние, и неловко ударила сверху. В жалком подобии стойки, которую наблюдала у Бальдра. Винсент легко отклонился, мгновенно крутнул палку и… боль взорвалась в затылке с глухим хлопком.

Я рухнула, как подкошенная.

Нос хрустнул оземь.

Ахнула и под чьи-то крики уплыла в блаженную тьму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15.4

***

Шуршание страниц, тихое сопение и треск поленьев вырвали меня из забытья.

Я попыталась сесть в своей излишне мягкой постели и тут же скривилась, хватаясь за шишку на затылке. Голова раскалывалась, нос частично онемел и мне это совершенно не понравилось.

За окном раскинулся мглистый поздний вечер, пылал камин, горели все кристаллы на стенах. Но в комнате кроме меня был только один полуас.

— Что случилось? — спросила хрипло. — Где все?

Фенрир выразительно проигнорировал меня. Он лежал на своей сдвоенной постели и увлечённо читал толстую книжку в тёмно-красной обложке. А рядом с ним валялся на боку белый, мать его,

волк

. Другой такой зверь, чуть больше размером и чёрного цвета, лежал в ногах хозяина и глядел на меня недобрыми льдисто-голубыми глазами.

Какого?..

У меня глюки? Откуда тут дикие животные?

И почему они ещё не бегут от меня?

Протерла глаза, но картина не изменилась.

Фенрир почёсывал белое пушистое брюшко спящей волчицы и перелистывал страницы, пока чёрный волчара сверлил меня взглядом.

Тебе нужно перестать всему удивляться, Хел. Мало ли что твориться в этом домике психов.

Открылась входная дверь и в комнату вошли остальные члены команды. И каждый нёс по животному.

У Бальдра на руках сидела светло-золотистая большая кошечка с ревнивыми шартрезовыми очами. Винсент гладил по треугольной голове стальную змею, обвившую его левую руку. А у Клауса на плечах болтался игривый мангуст светлой раскраски. Я не видела его морды, но могла поспорить, что радужки у него того же цвета, что и у хозяина.

— О, ты очнулась! — обрадовался Клаус и сел на свою постель напротив моей. — Как самочувствие?

Мангуст тут же начал извиваться и рваться из его рук к Винсенту на койке по соседству, а точнее к его

змейке

. Хвост бился по лапам, лапки царапали жилистые руки хозяина, голубые глаза сверкали любопытством и хищным азартом. А может и голодом. Кто этих животных разберёт?

Мотнула головой и тут же скривилась. Хрипнула:

— Кошмарное. Что со мной случилось? И что я пропустила? — я обвела выразительным взглядом всех зверей в комнате.

— Винс вырубил тебя на тренировке, — бодро заявил Клаус и крепче приобнял мангуста. С нажимом погладил по голове, но не сумел отвлечь от гляделок со змеёй. — Это было жёстко. Тюр ругался на нас и отправил бегать с бревном на спинах вокруг крепости. Затем была растяжка «в провис» с двух лавок.

Я криво усмехнулась. Хоть какое-то дерьмо прошло мимо меня.

— У тебя сотрясение. На затылке надулась шишка, — продолжил докладывать друг. — А ещё ты сломала нос при падении. Но мы его вправили! Не волнуйся. Ах, да, ты провалялась в отключке почти весь день. Ужин только что закончился.

Он поморщился, я тоже. К горлу тошнота подкатила.

— Ладно. И так… Что здесь происходит? — я с намёком кивнула на кошку в руках Бальдра, что улёгся рядом с Фенриром.

— А! — развеселился Клаус. — У нас сейчас «время с

фэтчем

». С тотемным животным, фамильяром — называй, как хочешь. Это наши духовные звери. Помощники. Они не совсем материальны и всегда рядом по первому зову. Воплощают нашу скрытую суть. Тебе придётся призвать такого к экзамену по «Атрибуту бога».

Внутри меня вспыхнула радость. Наверное, отразившаяся на лице, — потому что Клаус тепло улыбнулся.

Всегда мечтала о домашнем животном. О друге, который никогда не покинет меня и будет на моей стороне.

Но то, что сделала со мной Вейг… она убила мою надежду, хоть когда-нибудь подружиться с животными. Отняла мечту.

И теперь Клаус говорит, что я смогу её исполнить. Призвать духовного зверя. Того, кто никогда не отвернётся от меня.

А что если он также испугается тебя, как и другие?

Что если у тебя ничего не выйдет из-за «печати», начерченной Вейг?

Уродливая, жалкая, сломанная.

— Хел! — окликнул меня Клаус и глянул с беспокойством. — Ты побледнела.

Натянуто улыбнулась.

— Просто тошнит.

Живот громко заурчал.

Проснулось чудовище, когда не звали…

Фенрир громко застонал и накрыл лицо книгой.

— Снова эти недобитые киты, — захныкал он. Чудак.

Мои щёки запекло, и я натянула до носа одеяло. На мне всё ещё была пыльная тренировочная туника, но кто-то заботливо стянул с моей талии широкий кожаный пояс, а с ног — сапоги.

Подозреваю, что Клаус.

Спасибо, конечно, но главное — остальное не тронули.

— Хочешь ещё Вампирских Фруктов,

кэрита

? — с ухмылкой предложил Бальдр, перекатываясь на живот, подобно томной кошке. Подпёр ладонью подбородок и уставился на меня своими насмешливыми глазами. — Они занимают твой рот полезным делом.

Низ живота свело судорогой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я воззрилась на полуальва с чистой ненавистью.

— Моё дело предложить, — изящно пожал он золотистым плечиком, с которого свалился край безразмерной рубашки.

Рубашки Фенрира наверное.

Какого фига меня это волнует?

Бальдр протянул руку к ветке дерева над изголовьем кровати и вырастил из неё огурец. Аппетитно хрустнул и предложил:

— Хотите, парни?

Они замотали головами и продолжили гладить своих питомцев, наблюдая за нами.

— Что, прям, не помытый ешь? — картинно скривилась я и сказала с придыханием: — А если на нём трипера?

Красавчик подавился куском, заслужив хлопки дружка по спине, и воззрился на меня, как на безумную. Что ж не отрицаю, я давно свихнулась.

— Это так не передаётся, — прокашлялся он, розовея скулами.

— Сказал бы тот, кто точно знает по себе.

Клаус и Фенрир прыснули, а Винсент громко хохотнул и заткнул себе рот, но смех уже прозвучал. И мы вытаращились на свартальва, как на привидение.

— Ладно, — облизнула я сухие губы. — Мы притворимся, что тебя не подменили, Винс.

Юноши разулыбались, а Винсент насупился и отвернулся к окну.

— И всё же я вижу, как ты проголодалась, — со зловредной усмешкой взвился на постели Бальдр и мне на лоб упал с ветки уже знакомый жёлтый фрукт. — Тебе нужно есть больше,

цыпа

.

Гнев полыхнул во мне.

Слюни скопились во рту, но я подхватила плод и со всей злости швырнула в скалящуюся морду патлатого. Он не ожидал и потому не уклонился. Фрукт подбил ему глаз. Парень охнул и схватился за лицо, падая на спину.

— Отличный бросок, — послал мне большой палец вверх Винсент.

Что бы это не значила — я ответила тем же. Кошка Бальдра вскочила на лапы и, вздыбив шерсть, зашипела на меня, как гадюка.

— Хссссссса! — дернулась вперёд я, обнажая резцы. Кошка отпрянула в испуге и заткнулась, сев на пушистую попу. Её морда изумлённо вытянулась.

Киса, я

жила с Ёрмом, кого ты хочет напугать своей шипелкой?

— усмехнулась довольно и заметила шокированные лица товарищей.

— Что? — откинулась на подушки и чинно пригладила подол туники. — Я умею ладить с животными.

— Ясно, — ответил Клаус и удобнее перехватил своего мангуста, зашевелившегося в сторону змеи. Нервно глянул на товарища, но Винсент невозмутимо положил на грудь своего питомца.

Я сощурилась.

Винсент заметил мой взгляд и дернул подбородком в сторону моей прикроватной тумбочки. Оглянулась и заметила шкатулку. А внутри… Юху-ху! Кучи самых разных завязок для волос. Славно-славно.

Губы растянулись в ухмылке, и что-то с глухим стуком вонзилось в деревяшку над моей макушкой.

Подпрыгнула на месте. Сердце зашлось от испуга.

Из изголовья моей кровати торчала рукоятка метательного ножа.

Я тяжело сглотнула и медленно повернула одеревеневшую шею к мерзкому шутнику.

— Не лыбься так жутко, — с усмешкой произнёс Фенрир и поцокал своим языком с пирсингом. В пальцах его играл ещё один кинжал. — Я решил, что ты упырь.

Парни заржали, а я тихо закипала.

Ну, ничего. Сегодня ночью один из них поплатится за то, что связался с Хел!

Глава 16

Хел

Когда зазвучал горн, и моя постель затряслась, я впервые за долгое время с удовольствием перекатилась на другой бочок и, сладко жмурясь от лучиков рассветного солнца, принялась ждать.

Один, два, три…

— Аааа! — завизжал Бальдр, как девчонка, и схватился за пряди волос накрепко спутанные и привязанные к резному изголовью кровати.

— В чём дело? — вскочил взбудораженный Фенрир и остальные парни почти так же быстро оказались на ногах в боевых стойках.

Ничего себе их вымуштровали…

Бальдр захныкал, бессильно дёргая головой, и, морщась, молча указал на проблему. В его глазах блестели слёзы.

— Твою мать… — выдохнул Винсент и глянул на меня с тревогой.

— Какого?.. — нахмурился Клаус.

Я засмеялась, как ненормальная злобная ведьма.

— Ты что наделала?! — взъярился Фенрир, выпуская чёрные когти и устремляясь ко мне.

— Сделала подходящую причёску, — ухмыльнулась во все двадцать восемь зубов. — Он же мне макияж делал. Услуга за услугу, цветочный мальчик.

Подмигнула. «Мальчик» впился в меня кинжалами глаз, обещая расправу.

В очередь, красавчик.

Его дружок схватил меня за грудки и вжал в кровать. Охнула.

— В чём проблема, волчонок? — нагло выгнула бровь. — Просто отрежьте ему патлы!

— Я сам с тебя щас скайльп сниму! — прорычал он и по лицу его прошла судорога, изменяющая черты на более зверские.

Горло сжалось, пульс застучал в ушах.

В волосы впились сильные пальцы и с грубо натянули, выгибая мою шею под опасным углом. Ахнула беззвучно и сжала зубы. Не покажу ему своей муки.

Красивое лицо, искаженное яростью замерло над моим, с шумом раздувая ноздри. Когти задумчиво царапали затылок. Он медлил.

А ведь я думала простить говнюка за допрос и избиение на полигоне, ведь он выловил меня из океана и спас жизнь. Теперь же, считаю, он совершенно этого не достоин.

— Что замер, пёсик? — процедила я, отказываясь отводить взгляд и бояться. Гнев разгорался внутри меня, как зажжённый уголь и придавал сил. Пот струился по загривку, шрамы стянули кожу. — Передумал? Может, загрызёшь меня теперь? Или притопишь в умывальнике? Купален-то по близости нет. А, может, сразу в море прыгнем, а? Или изметелишь меня на полигоне? Ну?!

Когти сжались крепче, ворот спальной рубашки треснул от натяжения. Полуас затрясся, сверкая раскалёнными до бела радужками. Клыки сверху и снизу удлинились, спина раздалась, вены вспухли на накаченных руках.

Мой желудок сжался, а язык прилип к нёбу.

Вашужмать… Что я призвала?

— Фенрир! — в панике окликнули его парни.

Дверь распахнулась и на пороге объявился Тюр.

— Какого хрена вы тут устроили?! — рявкнул он и двинулся к нам. — Приди в себя, идиот!

Он вдарил ручищей по затылку волчонка. Тот едва не боднул меня лбом. Такой силы был удар. Я крякнула сквозь зубы. Фенрир огрызнулся на брата по-звериному, но не выпустил меня.

— Где твоя трубка? — встряхнул его за шкирку ас, пытаясь найти разум в волчьих глазах. — И почему ты напал на Хелену?!

Фенрир мотнул башкой, стряхивая его лапу. Оторвал руку отворота моей рубашки и вытащил из-за пояса свою чёрную трубку-соломинку. Затянулся глубоко, судорожно. Его узловатые пальцы подрагивали в моих волосах.

— Она навредила Бальдру, — хрипло сказал он, выпуская своим порочным ртом клубы лилового дыма.

Тюр посмотрел через его сгорбленную спину на соседнюю койку, где скрестив руки на обнажённой груди, валялся обиженный Бальдр.

— Боги Милостивые, — устало вздохнул он и воздел к небу очи, мысленно проклиная нас.

Знаю, так и было

. — Вам всем по двадцать лет, а ведёте себя, как малолетние засранцы.

Пожала плечами.

— Не я начала это.

— Зато я закончу, — мрачно пообещал Тюр и уставился на меня. Молча.

— Что? — поморщилась, невольно втягивая носом ядовитые испарения дурман-трав. Напряжение отпускало, хотя я боролась с этим.

Фенрир окончательно расслабился на моей койке и теперь игрался прядями моих волос.

У него на них какой-то пунктик, отвечаю…

— Раз ты пережила первую неделю, я решил взяться за твоё боевое обучение всерьёз, — прогудел Охотник.

Лучи солнца путались в его коротких слегка вьющихся светло-медовых волосах, подсвечивали золото в карих глазах, глушили шрам на переносице, очерчивали мужественную линию подбородка и чувственные губы.

В животе завязались узлы, во рту пересохло.

Отвела взор.

— Ииии что меня ждёт? — спросила сипло.

— Я научу тебя основам, самозащите. Подберём тебе подходящие оружие и стратегию. Этого мало, но с твоим нулевым опытом хоть как-то поможет выжить. Ты ведь хочешь выжить? — его глаза опасно сощурились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет.

Вздохнула тяжело.

— Хочу.

Не забывай о Ёрме, Хел. Всё ради него.

— Тогда надеюсь на полную твою отдачу на тренировках. Я не потерплю халтуру.

Покосилась на него из-под ресниц и поинтересовалась лилейным голоском:

— А растяжка из расписания исчезнет?

Тюр сверкнул белыми зубами и очаровательной ямочкой на щёчке.

Ох, ничего себе…

Дыхание перехватило.

— Растяжка станет твоим основным занятием, — подло ударил он.

Я захныкала в голос и отвернулась пряча лицо в ладонях. Парни заржали. Никакого сострадания!

— Вставай, — куратор хлопнул меня по ляжке. — Собираемся. На пробежку.

— Нет. Нет! — взвизгнула я, вскакивая на ноги и заметалась. Мои мышцы болели бесконечно, каждый грёбаный день. Что говорить о свежей шишке на затылке… — Убейте. Лучше убейте!

Взгляд упал на дверь туалета. Спрячусь. Запрусь!

— Ну уж нет, — перехватил меня на подлёте Тюр и, посмеиваясь, прижал ручищами к своей мощной горячей груди. Паника сдавила горло. — Ты заявила, что хочешь выжить, принцесса. Значит никаких поблажек. И так вчерашнюю тренировку пропустила.

— Нет! — вопила, вырываясь, как дикая кошка. — Отпусти меня! Отпусти, горный ты тролль!..

Парни ржали. Этот великан спеленал меня по рукам и ногам. Сдавил ребра до хрипоты и насмешливо хмыкал. Удав недоделанный! А я задыхалась. Задыхалась.

— Возьмите из моей комнаты масло и распутайте Бальдра, — властно распорядился он, игнорируя мои попытки выкрутиться. Я укусила его за плечо, укрытое льняной одеждой, и едва не сломала об мускулы зубы. Оторвалась, хныча.

Что за кошмар!.. Он сделан из камня?!

— А мы с принцессой пока отправимся тянуться на шпагатах, — карие глаза полыхнули садистским предвкушением. Низ живота скрутило от ужаса и какого-то другого смутного чувства. Ас шагнул за порог, перекинув меня через плечо, как мешок картошки.

Грууубо!

— Догоняйте!

— Помогииииитееее! — выла я в пустой коридор, пока охотник рысцой бежал вперед. Каменное плечо било под ребра, выбивая дух. — П-похищают! Уб-бивают! Насилуют! Пожар! Пожар!

Но никто не пришёл мне на помощь. Как и всегда.

Глава 16.2

***

Потные и вонючие, мы ввалились на завтрак после изматывающей «разминки», перед которой у меня случилась личная ужасная растяжка. Теперь меня не только складывали вперед и тянули на

дыбе

шпагате, но и скручивали в бараний рог назад.

Мой позвоночник хрустел, визжал благим матом и требовал всех убить, а затем и себя. Я стискивала зубы и терпела, считая в уме. До сотни, до трех, до тысячи. Секунды мучений растянулись в вечность, и я начала терять связь с реальностью. Потом пришли «товарищи» и началась пробежка, которая окончательно высосала все мои физические и моральные силы.

Я устала.

И не чувствовала ничего.

Оцепенение. Пустота.

Это было благословением.

В столовой я заметила печально склонившегося над кашей Зигфрида и прямой наводкой побрела к нему, игнорируя удивлённые и хмурые взоры товарищей.

— Хелена! — грубо окликнул меня капитан, когда я плюхнулась на лавку напротив братана.

— Отвали, волчонок, — тихо пробормотала и отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Фенрир набычился и зашагал ко мне, но Бальдр перехватил его за загривок, что-то настойчиво зашептал на ухо и, сощурившись на меня, увёл за стол нашей команды.

Закатила глаза.

Он всё ещё обижен на мою шутку с его волосами. А ведь ребята распутали его, и даже резать ничего не пришлось. Месть не состоялась.

Не справедливо.

Брауни выставили передо мной тарелки: каша с молоком, хлеб с маслом, варёные яйца, отвар с ромашкой — я поблагодарила их кивком и обратила всё внимание на унылого Зигфрида.

— Привет, Зиг.

Он низко опустил голову, и длинные каштановые волосы скрыли половину его лица.

— Утра, Хел, — пробормотал, не поднимая взора. Ложка бессмысленно размазывала кашу по тарелке.

— В чём дело? Почему ты не с командой?

Парень поджал губы и решительно поднял подбородок, сверкая злой синевой глаз.

Я ахнула.

Кто-то нарисовал большой фиолетовый фингал на его правой скуле.

— Что случилось?

Зигфрид накрыл синяк ладонью, сжал зубы и… тяжко вздохнул.

— Я напортачил с домашкой на альвийском. За это у меня отняли баллы. Команда… мягко скажем, была вне себя.

—

Йохт

, — тихо выругалась я на этом самом «альвийском». Точнее — на

эльтанге

. Да уж, от Ёрма я нахваталась не только чинно-благородных слов.

— Хел, скажи, — заговорил друг, облизнув сухие губы. Сложил бровки домиком, а пальцы сцепил у груди. — Ты можешь позаниматься со мной альвийским? Пожалуйста. Ты одна из лучших по успеваемости в группе.

Я прикусила нижнюю губу и медленно содрала сухую кожицу.

Мы, конечно, поладили, и я называю его мысленно братаном, но это не отменяет факта, что мы соперники. В разных командах. У нас тут гонка рейтингов какая-то. Битва за первое место. Зачем — я не знаю, плоды бессмертия получат все выпускники. Но Фенрир одержим идеей победы.

Могу предположить, что он просто псих. Но что если нет?

— Меня прикончат, если так продолжится, — взмолился Зигфрид.

А меня не прикончат мои сокомандники, если я помогу «врагу»? Волчезадый капитан крайне не стабилен в своих решениях и вспышках агрессии. Бальдр будет на его стороне при любом исходе. Винсенту в общем-то плевать и он сделает то, что выберет большинство. Клаус… Клаус тёмная лошадка. И не уверена, если его поставят перед выбором: я или команда — он выберет меня.

Он бы сейчас пытался отговорить меня от неразумных решений.

— Пожалуйста, Хелена, пожалуйста! Мне больше некого попросить.

Кожица треснула под зубами, и рот наполнил железный привкус.

Норны, что мне делать? Как мне быть? Не могу решить. Не могу!

— Хел. Ну, хочешь, я что-нибудь сделаю для тебя взамен? Буду помогать!

Зажмурилась и потерла виски.

Я должна отказаться. Кто в здравом уме помогает своим соперникам? Это глупо, глупо! У нас будут проблемы.

Скажи ему!

Я разомкнула сухие губы:

— Зиг…

— Это ты Хелена без рода и племени? — надменно спросил кто-то над моей головой. — До меня дошёл слух, что ты моя единокровная сестра.

Я заметила, как побледнело лицо Зигфрида, и медленно повернулась.

Позади меня стояли плечистые, мускулистые верзилы. Двое.

Один светло-пшеничный со смутно знакомыми резкими чертами лица, хищным носом с горбинкой, белоснежной, как у меня или Фенрира, кожей и колючими серыми, будто грозовые тучи, глазами. За его плечом, словно телохранитель, возвышался почти на голову другой полуас, у которого в роду точно отметились великаны.

Он выглядел, как гора мускулов, и едва ли уступал габаритами Тюру. И если его друг (или господин?) воплощал собой белизну и холодность севера, то он был жаром и яростью солнечного юга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Волосы рыжие, как пламя, и сухие, словно солома, украшены золотистым обручем на лбу. Лицо жёсткое с плотной щетиной на выдающейся вперед челюсти; губы мясистые, искривлены в неприятной усмешке. Нос крупный и кривоватый — видно часто ломали — густые брови низко надвинуты и из-под них сверкают чёрные, как угли, злобные глаза.

Незнакомец выглядел зверски, как душегуб, и улыбался мне так же.

Передёрнуло. Но я натянула на лицо пустое выражение.

Диким животным нельзя показывать свой страх, Хелена

, — так учила матушка. А она была хорошей охотницей.

— Сестра? — сухо спросила блондина. — А ты вообще кто?

В столовой воцарилась тишина.

Бастрад вспыхнул от негодования, а его дружище криво оскалился, светанув щербиной между зубов.

— Кто я?! — завопил «братец», оглядывая зал в поисках поддержки. — Я законнорождённый сын Одина и Фригг. Будущий правитель всех асов. Тор!

Уп-с. Не бастард.

— Будущий правитель? — тихо удивился кто-то за соседним столом. — Разве не Тюр первый в очереди на престол?

— Тюр в опале. Поэтому его сослали сюда наставником.

— Не может быть. Я слышала что…

— Фригг просто…

В зале ударила молния. Все заткнулись и испуганно вытаращились на красного от злости Тора. Его зубы скрипели, а сжатые кулаки тряслись, по пальцам пробегали синие электрические искры.

Я вопросительно глянула на Зигфрида.

— Тор единокровный брат твоего куратора, — шепнул он мне, перегнувшись через стол. — Как и Фенрир.

У меня глаза на лоб полезли.

И такое родство мне приписывают?

— Да не в жизнь! — вскрикнула, едва не подпрыгнув на лавке. — Я вам не сестра!

— Именно, именно, — довольно закивал Тор. — Такая тощая гадкая ворона, как ты, может только надеться, что… — он запнулся и нахмурил светлые брови. — Что ты сказала?

— Я с тобой полностью согласна, — поклонилась я. — Между нами нет ничего общего. Ну, с чего вы взяли, что мы родня? Мы даже не похожи!

Бездна Первичная упаси!

Я не хочу брататься ни с Фенриром, ни с Тюром. Они же психи! У них проблемы с контролем агрессии. И этот Тор туда же, судя по всему. Ну, на фиг!

Да и папаша, который бросил нас с мамой и не явился в самый отчаянный момент, мне не нужен.

Где он был, когда Хильд умирала на моих руках? Где он был, когда Вейг украла меня и начала пытать?

Я зло прикусила губу, ощущая, как шрамы стягивают кожу.

— У тебя разноцветные глаза и седина, — нехотя начал Тор.

— А ещё я висела вниз головой на дереве… — добавила сухо.

— Да, — презрительно хмыкнул чистокровный говнюк. — Как Один. Многие видят в этом… знаки. Но я смотрю на тебя и не вижу и капли нашей благородной крови. Слабая, костлявая, уродливая. Дочь простолюдинки, ха! Не знаю, кто заделал тебя, но точно не наш отец.

— Ну и славно, — улыбнулась я и отвернулась, чтоб продолжить завтрак. Овсянка уже остыла, бе.

Позади меня подавились.

— Даже отрицать не будешь?!

— Ну да, — я взялась за хлеб с маслом и мазнула на него ягодного варенья. Вкусно! — Ты всё верно сказал, сын Одина. А всяким «знакам» и слухам верить не стоит. Они обычно далеки от истины.

Тор снова подавился и… взъярился:

— Ты смеешь учить меня жизни?!

Закатила глаза.

Вдох. Один, два три…

— Нет.

Кажется, он просто нарывается на драку. Но я не дура, чтобы участвовать в заведомо проигрышном бою.

— Смотри в глаза, когда я с тобой говорю, дворняга! — Тор схватил меня за плечо и развернул рывком.

Его лапища на моём плече.

Он

касается

меня.

Он

удерживает

меня.

Горло сдавил спазм. Жар вспыхнул в теле и забурлил в жилах. Пульс застучал в ушах, зубы стиснулись, и я услышала отдалённую, нарастающую песнь барабанов.

Охоты

.

— Не трогай, — выдохнула тихо в пол.

— Что ты там бормочешь, бастардка? — склонился он ближе с мерзкой ухмылкой.

Лёгкие раздувались и пылали, шрамы стянули кожу и начали нагреваться. Я едва не дышала пламенем и агонией, разгорающейся под рёбрами.

Вдох.

— Не трогай…

Выдох

.

— Что она говорит, Магни? — насмешливо бросил дружку Тор. Верзила что-то ответил, хохотнув. Я не услышала.

В голове моей били барабаны. Быстрее, быстрее. Громче. Взвизгнула и завыла смутно знакомая песня. Что-то распирало меня.

— Не трогай её, придурок! — приказал Фенрир и сбросил ручищу с моего плеча.

Я шумно выдохнула, откинулась на стол и стёрла со лба и над губой горячие капли. Пот?

Да что со мной?

— Не вмешивайся,

нидинг

, — процедил сыночек Одина. — Уродам голос не давали!

— Сам урод, — буркнула я.

— Что вякнула?! — оскалился Тор, глянув на меня сверху со всей ненавистью.

— Что слышал. Я не буду с тобой драться, так что оставь эти попытки вывести меня из себя. Хольмганга не будет.

— Это мы ещё посмотрим! Я испытаю тебя псевдо-сестричка. Или убью. Твоё существование не будет порочить наш род!

Я закатила глаза, но ответил за меня Фенрир:

— Она нам не сестра, — осклабился он. — И её уже достаточно испытали. Кто ты такой, чтоб идти против результатов Отбора?

— Я будущий Верховный!

Фенрир насмешливо фыркнул и скрестил руки на груди. Они с Тором были одного роста и почти столкнулись лбами, когда волчонок подался вперёд.

— А о Тюре ты забыл, братец? Он старший. А без меня на горизонте ещё и сильнейший.

Тор стиснул зубы до треска, глаза засветились. Искры застреляли и зашипели на его сжатых кулаках. Фенрир же выглядел обманчиво расслабленным, усмехался. Но веки не моргали, и плечи застыли в напряжении.

Вот-вот кинется в бой.

Начнётся месиво.

В шаге от меня.

По спине скатилась холодная капля.

Какова вероятность, что я уцелею?

— Капитан, за несанкционированную драку снимают баллы, — вдруг обратился к Тору Зигфрид. Его пальцы побелели на краю деревянной столешницы. Он цеплялся за неё так, будто готов был перевернуть и спрятаться за ней как за баррикадой. Другая его рука тянулась к моему локтю на столе. Возможно, он собирался прятаться за баррикадой вместе со мной.

В носу защипало от умиления и благодарности.

Всё же стоит заняться с ним эльтангом.

— Ты вообще не лезь, ничтожество, — наморщил нос рыжий великан. Магни. — Ничего собой не представляешь. Сын кузнеца, п-ф! Мечом толком не владеешь, дерешься, как деревенский болван. В рунах плывешь. Даже альвийского не знаешь! Никчёмный бастард, — брезгливо сплюнул он.

Лицо Зигфрида потемнело, губы поджались в линию, плечи осунулись.

Как они смеют унижать его?!

Внутри меня взорвалась ярость.

— Не волнуйся, я научу его рунам и эльтангу, верзила.

Твердой рукой я схватила свою тарелку с кашей и зарядила громиле в лицо.

Он отшатнулся.

Зал смолк.

Ветер выл за стеклянным потолком, где-то ревели волны.

В мёртвом молчании хлопнулась оземь миска, шматок молочной овсянки шлёпнулся следом. Могучая ладонь смахнула с лица остатки каши, и показалась зверская рожа с пылающими чёрными глазами.

— Тебе конец, девка! — рявкнул великан, схватил со стола миску с какой-то баландой и швырнул в меня.

Я инстинктивно присела, и тарелка врезалась в грудь изумлённого Зигфрида. Вот и первые плоды тренировок.

— Драка едой! — завопил кто-то в восторге. Клаус?

И начался хаос.

Полетела пища, тарелки, чашки. Всё звенело, разбивалось, рычало, кричало.

Я юркнула под стол. Столешница надо мной грохотала от мощи ударов.

— Не уйдёшь, сучка! — вопил Магни, пытаясь перевернуть моё укрытие.

Я вскрикнула и на четвереньках рванула вперёд. К выходу.

Стол надо мной взлетел в воздух. Кто-то схватил меня за лодыжку и грубо дернул. Подавилась вздохом. Развернулась, встречая свою погибель, — раздутого от ярости и перепачканного харчами гиганта.

Магни замахнулся кулаком.

Горло сдавил беззвучный вопль.

— Не трогай её! — прорычал Фенрир и вмазал ему по челюсти с ноги.

Магни отбросило назад. Он с грохотом проломил спиной лавку, но не отрубился. Вцепился лапищей в сломанную доску и грузно встал с багровой и перекошенной от злобы и унижения рожей. Глаза-угли нашли Фенрира.

— Мне повторить на эльтанге, утырок? — криво усмехнулся волочёнок и дерзко поднял бровь. —

Раэль мин искаебладнир но интерган нистир.

«Никто не смеет калечить нашу собственность».

И нет, сердечко моё не затрепетало от необъяснимой радости. Ни разу.

Глупое сердце.

Рыжий верзила взревел и накинулся на чернявого.

Парни сцепились в безобразной драке. Полетела кровь и щепки.

Бальдр оттащил меня от них, что-то твердя. У меня в ушах звенело, потому не могла разобрать.

— Что вы тут устроили?! — завопил наставник-цверг, врываясь в столовую вместе с другими преподавателями и кураторами. — Прекратить!

Но разгорячённые студенты не прекращали швыряться едой, катиться по полу или махать кулаками.

— Тебе нужно уходить, Хелена, — нежные губы Бальдра прижались в моему уху. Дыхание перехватило, внутренности сжались. — Тебя не должно быть здесь, когда начнутся разбирательства.

— Н-но… — заикнулась я, а он уже тащил меня к выходу. Бочком, незаметно, чтоб в хаосе не попасться на глаза наставникам.

У самого выхода, когда нам с Бальдром оставалось лишь быстро протиснуться в открытые двери за спинами учителей, мы столкнулись с суровыми очами Тюра.

— Прекратили. Все. — Раскатом грома прокатился по залу его низкий голос, и студиозусы застыли, кто как был. Тёмный взгляд скользнул по мне, будто оценивая повреждения, и Охотник отвернулся, шагнул вперед, закрыв своей мощной спиной наши скрюченные фигуры.

— Беги, — одними губами сказал мне Бальд, и я побежала.

Створки за мной звучно захлопнулись.

Глава 17

Хел

Клаус заплетал мне мелкие косы, пока я по памяти закидывала в свой котелок ингредиенты и медленно помешивала густое варево деревянной поварёшкой. Никто не обращал внимания, и меня это устраивало

— Ах, Фенрир, у тебя такие сильные руки! — вещала на периферии наша наставница по Зельеварению.

Как хорошо, что на них выходил мой полуслепой глаз, и я почти ничего не видела в тёмной дымке. Могла притвориться, что их не существует, и сосредоточится на деле.

— А эти вены проступающие под кожей! — мурлыкала чистокровная альвийка. — Мне очень нравятся. Они такие мужественные и сексуальные.

Фенрир довольно хмыкнул.

Ради всех богов, женщина, перестань кормить его и без того раздутое эго!

Нет хуже мужиков, чем мужики, знающие, что они красивы и желанны.

— Смотрю, ты соскучилась по нам за каникулы, наставница Альвира, — насмешливо протянул Цветочный мальчик.

— Да-да! — с придыханием подтвердила она и облокотилась на их стол. Голос её стал томным и вкрадчивым: — Месяц без вас с Фенриром показался мне вечностью. Мне не хватало наших дополнительных занятий. Как насчёт, повторить их сегодня вечером?

Тон её был столь далёк от простого учительского, что я не сдержалась и обернулась.

Альвира была всем, чем я не буду никогда: высокий рост, роскошные светлые локоны до колен, ноги от ушей, осиная талия, небольшие но выгодно подчёркнутые корсетом груди, золотистые от загара.

Одежда на ней, мягко скажем, была не привычная — слишком узкая, слишком яркая, слишком смелая. Женщины в Мидгарде так не одевались. Могла поспорить — это последний писк альвийской моды.

Узкая малиновая юбка до щиколоток, так плотно обтягивала её упругий зад, что стало очевидно — наставница белья не носила. Сверху на ней красовалась белоснежная блузка с вырезом до самого корсета, который приподнимал её груди и создавал манящую ложбинку.

Фенрир смотрел именно туда.

— Не знаю, не знаю, — произнёс он и порочно облизнул губы, сверкнув пирсингом на языке. У меня свело низ живота. — Насколько хорошей девочкой ты была? Смотрю, за какой-то месяц ты уже позабыла, как правильно к нам обращаться.

Его ледяные глаза опасно сощурились.

— Простите, мой господин! — заскулила женщина, едва не ложась брюхом на стол, как побитая псина, и выставила шею в знак полной капитуляции. — Мои господа! Прошу накажите меня! Я была очень-очень плохой. Я посмела так неосторожно к вам обратиться…

У меня задёргалось веко.

Хотелось оторвать её от столешницы и завопить: «Окстись, дамочка! Ты — наставник, а мы всё ещё на уроке! Где твоё достоинство? Какие к бездне «господа»?!».

Судя по злобным прищурам, которые бросали валькирии с первых парт — не одна я хотела одёрнуть её. Только ревнивыми девицами двигали весьма прозаичные причины.

— Покажи, в каких местах ты скучала по нам, — томно велел Бальдр, подаваясь к её лицу. Женщина заалела, как маков цвет, а пронзительные очи полуальва встретились с моими. По чувственным губам скользнула усмешка. — Быть может, мы сжалимся и утолим твою жажду.

Мои щёки вспыхнули.

Я спешно отвернулась и столкнулась с колючим взглядом Тора и зловещим — Магни. Они сидели через два ряда передо мной и после скандала в столовой планировали мою смерть. Мучительную. Ну, я так думаю.

В очередь, парни

.

А всё потому, что я избежала наказания из-за отсутствия на месте преступления. Они же хватанули по полной. Чистокровные придурки пытались обвинить меня зачинщицей драки, но юные свидетели под страшным взглядом Фенрира массово забыли, что я вообще появлялась в столовой.

Не появлялась. Точка.

Наверное, в чём-то даже неплохо состоять в команде главного задиры Асболга.

Не знаю почему, но его все боялись. Не только младшеки — даже некоторые наставники.

Например, учитель Астрологии и Прорицаний говорил о Фенрире намёками и с опаской, в контексте какого-то древнего пророчества, некогда полученного Одином. Он даже имя его боялся упомянуть всуе, будто мог навлечь на себя гнев волчонка.

Странное дерьмо.

Магни провёл большим пальцем по горлу и произнес одними губами: «Конец тебе, сучка».

Как романтично.

— Вот здесь, мой господин, — сдавленно вздохнула Альвира и схватила себя за левую грудь. — И вот здесь. — Её рука скользнула по животу и исчезла между ног.

Моё лицо полыхнуло жаром.

— Они, что, спали с наставницей? — шёпотом спросила Клауса.

Друг оторвался от пылкого созерцания развратной картины и посмотрел на меня насмешливо.

— Я свечку не держал. Но если б выпал шанс, и сам бы с радостью отжарил эту красотку.

Глаза на лоб полезли, а голос упал до придушенного писка:

— И это допустимо?

— А кто запрещает? Академия поощряет любые физические активности. Если ты понимаешь, о чём я? — его брови игриво задвигались.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сморщила нос и отвернулась к своему вареву от синяков. Вдруг вспыхнул вопрос:

— А если кто-нибудь залетит?

— Им быстренько организуют брак, — невозмутимо пожал плечами Клаус. — Я уже упоминал? У большинства бессмертных проблемы с фертильностью, потому каждое дитя ценно. Девушку сошлют в отчий дом или ещё куда, в безопасное место, короче. На время беременности. Парень продолжит учёбу… Ты расстроилась. Что не так?

Мотнула головой и прикусила губу.

— Просто подумала — ещё одна возможность сбежать из Академии. Да только мне не светит, — усмехнулась горько.

— Почему? — он взволнованно заглянул мне в лицо, убирая чёрно-белую косичку за ухо.

— Много причин.

Отсутствие месячных.

Изуродованное голодом и шрамами тело, к которому никто не захочет прикоснуться.

Мой личный страх.

Паника.

— Кто разрешил тебе, коснуться губ Бальдра своим грязным ртом? — злобно зарычал Фенрир, выкручивая запястье альвийки. Она захныкала и взмолилась о прощении. По пунцовым щекам катились слёзы. — Знай своё место, дрянь!

Крупные пальцы сжались ещё крепче, мне показалось, я услышала треск. Альвира побледнела и тоненько взвыла, пытаясь вырваться.

Что за беспредел?

И все просто сидят и смотрят!

На лицах Брунгильды и Лиод написано злое торжество, другие валькирии и студенты глядят со скукой или лёгким отвращением. Клаус в восторге — его будоражит любое насилие. Винсу плевать.

— Прекрати! — громко сказала я, приподнимаясь. — Ты причиняешь ей боль!

— Поделом! — огрызнулся волчара. — Никто не смеет целовать Бальдра без разрешения!

Я подавилась воздухом от возмущения и впилась ногтями в ладони.

— Оставь это, Хел, — тихо, с мольбой, посоветовал мне Клаус. — Не провоцируй его. Рир полный псих, когда дело касается Бальдра.

— Он ломает кости наставнице за какой-то «чмок», — процедила я, закипая от гнева. — Женщине!

И плевать, что она меня раздражала своим поведением. Никто не заслуживает подобного обращения.

— Она чистокровная альвийка. К вечеру всё пройдёт, — подал ровный голос Винс.

— А вот твои кости без зелий будут заживать долго, — непреклонно добавил друг. — А зелья у нас варит Бальд. Не вмешивайся. Ты и так устроила сегодня…

Он замолк с намёком.

Меня затрясло и совсем не от страха.

Ножки стула проехались по полу с мерзким лязгом и привлекли ко мне внимание. Я решительно встала, отмахиваясь от рук и уговоров Клауса, и направилась к парте двух жестоких придурков.

Бальдр скучал, глядя как Фенрир, рыча угрозы, ломает женщине запястье, но оживился при моём появлении. Жестокие искры вспыхнули в лукавых глазах.

— В чём дело, Хелена? — спросил он, почти мурлыча.

Не знаю, откуда взялась эта горячечная смелость. Странный, будоражащий изнутри почти безумный азарт. Но я не боялась «товарищей» и полнилась решимости свершить праведное возмездие.

Утереть нос этим зарвавшимся придуркам.

Они не заставят меня бояться. Не подчинят. Не согнут всю Академию под себя.

Я покажу им.

— Быльдр, — почти ласково улыбнулась я, но боюсь, глаза выдавали холод.

Он изящно тряхнул волосами и вскинул востренькую бровь.

— Да?

Фенрир притих и повернулся к нам, но прежде чем кто-либо спохватился, я схватила блондинистого красавчика за ворот туники и рывком прижала его губы к своим.

То была секунда. Одна единственная секунда, растянувшаяся в вечность…

Его губы оказались мягкими, тёплыми и очень нежными на ощупь. Они замерли неподвижно, но ощущались на моих устах, как ласка крыльев бабочки.

Дыхание перехватило, сердце затрепыхалось в груди полудохлой птичкой.

Это был мой первый поцелуй.

Тем грустнее, что при таких дурацких обстоятельствах.

Мы смотрели друг другу в глаза. Одинаково ошеломлённые моим самоубийственным поступком. Показалось, губы Бальдра дрогнули, приоткрылись в ответном поцелуе, но мгновение спустя меня грубо оторвали от него прямо за волосы.

Удивительно… предсказуемо.

Фенрир с клокотом в гортани оттолкнул Альвиру прочь, а меня швырнул животом на стол, сбивая на пол записи, перья, ингредиенты и пустой котелок. Воздух выбило из лёгких. К бедрам в плотную прижались чужие — твёрдые и крепкие. С ощутимым бугром между ними. Спину накрыла тяжесть могучей груди.

Я затаила дыхание.

— Ты специально это делаешь? — прорычал мне на ухо Фенрир, возя носом по моему виску и вызывая колкие мурашки. — Специально провоцируешь меня? Я могу прихлопнуть тебя, как муху.

— Не станешь, — насмешливо оскалилась, подавляя дрожь. — Ты выловил меня из океана. Ты прикрыл меня в столовой.

— Не заблуждайся,

кэйа.

Я берёг рейтинг нашей команды. Наши баллы.

Неприятное чувство иглой вонзилось под рёбра, и я прокляла себя за нотки обиды в голосе:

— Тогда зачем вступился за меня перед Тором и Магни?

Он злобно ухмыльнулся мне в волосы, крепко сжимая локоны и косички пальцах. И проговорил почти интимно, вжимаясь в бёдра до сладкого спазма:

— Только нам позволено издеваться над тобой,

кэйа

.

Бабочки затрепыхались в животе.

Боги, Хел, угомонись! Это не нормально.

— Я вам не игрушка для битья, — процедила, раздувая ноздри. Упоительный аромат мускуса и сандала с флёром дурман-трав вливался в лёгкие как яд.

— Правда? — усмехнулся Фенрир и… ткнул меня кулаком в почки.

Крик захлебнулся в глотке и вышел кашлем.

— Ты такая худая, — сказал он, чуть нахмурившись. Словно его это вправду заботило. — Одна кожа да кости.

Большая ладонь грубо прошлась по моим рёбрам и позвонкам. Я дышала быстро, испуганно, как крольчиха в лапах льва, и ничего не видела перед собой. Не рыпалась. В ушах звенело.

Он ударил меня? Что ещё он сделает?

— Не трогай меня, — вымолвила сквозь спазм в горле. Фенрир застыл, не коснувшись моей лопатки. Сглотнула сухость во рту. — За несанкционированные драки снимают баллы.

Бальдр тихо рассмеялся где-то над моей головой.

— Это касается только драк со свободными студентами и членами других команд. Никто не защитит тебя от нас,

кэрита

.

Страх поразил вены калёным свинцом. Я мелко затряслась под тушей чудовища, которое могло раздавить мой череп одной левой. Или избить до полусмерти. Или

утопить

. Прямо у всех на глазах.

И ничего ему за это не будет.

— Боишься? — Фенрир властно огладил мою спину, всё ещё удерживая за волосы другой рукой и не позволяя мне поднять лица. Столешница больно впивалась в грудь и рёбра.

Сжала зубы.

— Правильно делаешь. Пусть твоё наказание послужит всем уроком. Я не позволяю другим целовать или трогать то, что принадлежит мне, — рыкнул он мне на ухо, больно дернув за волосы.

Поморщилась.

Полуас чуть отстранился, позволив вдохнуть, и…

Ладонь со звучным шлепком обрушилась на моё полупопие. Я вскрикнула от удивления и тут же прикусила губы, едва не до крови, заслышав мужские смешки с соседних парт.

— Считай до тридцати. Вслух.

Шлепок. Боль вспыхнула и засаднила. Я не проронила ни звука.

— Ну? Не слышу!

Ещё шлепок.

Стиснула челюсти покрепче и приготовилась терпеть. Молча.

Фенрир разозлился.

— Я сниму с тебя штаны перед всеми, если не подчинишься.

Шрамы.

Все увидят шрамы. Мой позор. Мой стыд.

Шлёпок обрушился с новой хлесткой силой.

Я зажмурилась и выдавила, забивая подальше свою раненую гордость, дрожь ненависти и гнева:

— Один…

Фенрир довольно фыркнул и продолжил пытку под улюлюканье толпы.

Я не прощу им этого.

Глава 17.2

***

Незаметно припадая на одну ногу, я медленно ходила перед столом на полигоне и перебирала самые разные орудия войны. Молоты, топоры, секиры, копья, мечи всех форм и размеров: тонкие и толстые, длинные и короткие, с односторонним лезвием и двусторонним, с гардой и без гарды, с засечками, с впадинками и бла-бла-бла.

В общем, глаза разбегались.

Позади меня раздавались бодрые голоса парней. Они разминались, оттачивали удары на неподвижных големах и перешучивались между собой.

Будто ничего особого не случилось.

Меня затрясло.

С усилием выдохнула и как можно более незаметно потерла саднящие правое полупопие. Фенрир бил по нему не стесняясь. Звонко. Все тридцать раз. Он специально не сменил ни руку, ни цель, ни силу удара.

Я взвесила на ладони тяжёлый боевой топорик, прикидывая получиться ли у меня проломить им череп одному конкретному чернявому ублюдку? Нет. Может луче взять копьё и засадить ему прямо в ж…

— Сосредоточься, принцесса, — отвлёк от кровожадных фантазий Тюр, стоящий рядом. — Ты хватаешься за то, что совсем тебе не подходит.

— И правда, — цыкнула и двинулась вперед, игнорируя жгучую боль в бедре. Булавы, топоры, клинки...

Думай о них, Хел!

Не прихрамывать не получалось, и куратор, будь он не ладен, заметил это.

— В чём дело? — нахмурился он, остановив меня за плечо. — Ты поранилась во время лекций?

Мотнула головой, скидывая его руку, и злобно глянула на волчару. Он счастливо улыбался Бальдру.

Хозяйские хлопки по онемевшему бедру.

— Впредь будь хорошей девочкой, кэйа.

Сальные комментарии и смешки зрителей.

Раздевающие взгляды бастардов.

Ревнивые взоры всех девиц, в том числе спасённой мной наставницы.

Она совсем не была мне благодарна.

Накрыла синяк ладонью, прикрыла на секунду веки и выдавила усмешку.

— Ерунда, куратор! Просто неудачно споткнулась на лестнице.

Он внимательно всмотрелся в моё лицо. Не верил.

Холодная капля пробежала между лопаток.

— И что же у тебя? — хмыкнул недоверчиво. — Вывих? Показывай.

Я думала ему достаточно насрать на моё самочувствие, чтобы не докапываться до мелочей. Ведь он так изгаляется над нами во время тренировок.

— Просто ушиб. Пройдёт.

Чтоб не говорил Фенрир — я не ябеда. И сама разберусь с ним. Тем более, как выяснилось: придурок был в своём праве.

Тюр никак его не накажет. А если и накажет — то нас всех разом за «некомандный дух». А голодать плюс ко всем мучениям или нарезать лишние круги по крепости мне как-то не хочется.

— Зелье исцеления не нужно? — продолжал напирать Тюр.

Что же он такой въедливый сегодня?

Меня передёрнуло.

— Нет. Нет, — язык прилип к нёбу. — У меня есть мазь от синяков. Не надо никаких зелий.

— Хм, — сощурился он и сложил руки на мощной груди. — Как скажешь, принцесса.

Мы пошли дальше. Я заметила знакомый палаш и ладонь сомкнулась на рукоятке.

— Опять! — рявкнул Тюр так, что я вздрогнула и выпустила меч. Он звякнул об стол. — Ты опять хватаешься за то, с чем не сможешь совладать. Ты этот злосчастный полуторник едва от земли отрываешь. Посмотри уже на метательные ножи и кинжалы. На лук, в конце концов! Мне уже надело ждать, когда ты включишь голову.

Он зашагал вперед меня, а я обиженно поджала губы и похромала следом.

Вот что он прицепился ко мне? Я в жизни оружия в руках не держала. Знала, что все мечами да топорами воюют. Конечно, я схватилась за них!

Мама на охоте часто луком пользовалась и меня учила, но я без практики уже позабыла как это. Ножом орудовала, конечно, при разделке трав или туш. Да «туш» в моей юности было слишком мало — у Вейг не мясной рацион. А когда с матерью жила — боялась зверушек резать.

Короче, юной трепетной девушке простительно не разбираться в орудиях убийств.

Но Тюру то невдомёк. Чурбан.

— Вот, — сказал он, вытаскивая из ножен длинный нож с резким хищным изломом в спинке. — Это сакс. Всего в локоть длиной. Колюще-рубящий стиль боя. В основном используется как дополнительное оружие к тому же топору. Но для тебя, принцесса, станет основным.

Наставник вручил его мне.

Всё внутри меня затрепетало от восторга.

Рукоять отлично легла в ладонь, лезвие блестело остротой, а самое главное — кинжал не тянул меня вниз как меч. Лишь был весом, ощутим. Немного практики и я смогла б управиться с ним. Смогла!

Впервые мне показалось, что я способна окончить эту дурную Академию. Ещё и задницы всем обидчикам надрать!

Увы, забыла о Тюре и том, каким он бывает… нехорошим асом.

Меткий удар выбил клинок из моих рук. Сакс завращался волчком и вонзился в землю. Пока я стояла разинув рот, мощная нога подрезала мои лодыжки и я плюхнулась на полигон ничком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ой, — прошипела, потирая ушибленные ладони. Глянула на этого тролля исподлобья.

— Вот тебе и «ой», — сурово отозвался сверху он. — Пока не обучишься рукопашному бою — никого оружия не получишь. Стратегией твоего выживания станет скорость и ловкость.

— Как у Бальдра? — перебила с замиранием сердца. Полуальв был восхитителен в бою. Быстр и проворен, как горная кошка. Я могла только мечтать о таком.

— Да. Что-то похожее, — кивнул Тюр и убрал сакс на место. — Только в тебе нет ни его мускулов, ни альвийской крови, ни годов практики, — усмехнулся. Я же сдулась и от досады закусила губу. — Ты никогда не сможешь достичь его уровня — никто из полулюдей, по правде, не сможет — но мы попробуем приблизить тебя к идеалу.

Он широко улыбнулся. И столько непривычного тепла и задора было в этой мальчишечьей улыбке, что я опешила.

В груди распустились цветы.

Но миг прошёл и снова вернулся мрачный куратор. Будто солнце заволокло тучами. И мне необъяснимо стало тошно.

— Поэтому начнем развивать твою выносливость и гибкость, — «обрадовал» Тюр.

— Дай угадаю, — усмехнулась кисло. — Бег и растяжки.

— Именно. Также не мешало бы подкачать руки. Мне больно смотреть на эти чахлые веточки, — он кивнул на мои запястья.

Кожа да кости

, — сказал в аудитории Фенрир.

Скривилась.

— Отжимания, значит.

— Угу, и поднятие тяжестей. В принципе мы этим уже занимались. Просто оставим другие упражнения парням, а количество этих прибавим тебе, принцесса. Ну и со шпагатами придётся поднажать. Растяжка необходима в методике боя, которой я буду тебя обучать.

Я застонала и забилась затылком оземь.

Просто убейте меня.

— Не вреди себе, принцесса! — одернул меня Тюр и положил свою крупную лапищу мне под голову. Она охватила весь мой затылок, если не черепушку, и крепко зафиксировала.

Какой же он огромный.

Суровое и слишком красивое скульптурное лицо с тонким носом, золотисто-карими очами, крутым шрамом, резкой линией челюсти и твердыми губами оказалось ко мне слишком близко. Дыхание перехватило.

Один, два, три. Выдох... Выдох, Хел, кому говорю! И вдох.

Буря с молниями, сталь и озон с лимонными нотками. Он пах, как стихия. Опасная, смертельная.

И мне не хотелось от неё спасаться.

Я не рыпалась, таращась на него во все глаза, а Тюр не отстранялся. Он разглядывал меня, будто бы по-новому. Будто бы увидел только сейчас. И увиденное ударило его под дых.

Кадык дёрнулся. Крупные пальцы пёрышком скользнули по моей скуле, подбородку, нижней губе. Так неуловимо, что решила — мне показалось.

— Не вреди себе, принцесса, — повторил он хрипло, со странной интонацией. Что-то между задумчивостью и испугом. Я не поняла её.

Пальцы сжались и разжались в моих волосах.

Нечто сломалось на полигоне с пронзительным треском и глухо ударилось в землю рядом с нами.

Башка голема.

Тюр вздрогнул, тряхнул головой, точно опомнился, и спешно поднялся, отряхивая колени.

— Когда сможешь сбить меня с ног — возьмёмся за владение саксом. Так что постарайся, принцесса. А сейчас смотри стойки и повторяй за мной.

Я вскочила на ноги с дикой ухмылкой и с готовностью принялась за дело.

Но не смотря на то, что урок был довольно интересным и полезным в моём нынешнем быту. Не смотря на то, что я корчила бодрость духа и натягивала улыбку до ушей, мои мысли продолжали возвращаться назад.

К его горячей руке на моём затылке, его твёрдому лицу над моим лицом и этим распахнутым глазам, полным непонятного шока и затаённого страха.

Что-то пробежало между нами.

Что-то неуловимо изменило всё.

Глава 18

Хел

Я закончила смывать пену под струями водопадика в личной кабинке. Принялась вытирать ноющее от синяков тело, когда услышала девичье хихиканье и болтовню из маленького бурлящего бассейна неподалёку.

Не собиралась подсушивать, но… они говорили громко, не стесняясь. Наверное, потому что не ждали никого лишнего в купальнях в часы ужина.

А я… вытиралась и не могла заткнуть себе уши. Именно так. И вовсе мне не интересны сплетни местных кумушек.

— Вы уже слышали последние новости? — заговорила одна девица. — Тора и Магни наказали чистить картошку и драить посуду за то, что случилось на завтраке.

Болтушки сдавленно захихикали.

— Так им и надо. Давно нарывались, — вздохнула другая. — Они, конечно, горячие и из хороших семей, но что один, что второй умом не блещут.

— Да и руки распускают.

— Я слышала, — понизила голос ещё одна девица. — Что одну девчонку вынесли от Магни всю избитую и в крови. Это было в его поместье, на каникулах.

— Да уж, нашёл наследничек себе друга.

— Ты о Торе? Думаю, он не стал бы дружить с ним, если б тот не был братом его невесты.

— Не знаю, не знаю, — скептически отозвалась всё та же. — Тор тоже бывает излишне груб в постели. Я была с ним. Он редко заботиться об удовольствии девушки и предпочитает «чёрный ход». Ну, вы поняли, — мурлыкнула.

— Ну-у, ради места верховной асиньи подле него можно и не такое стерпеть.

— Вы так уверены, что он сменит Одина? Есть ведь ещё Тюр. Он старший сын. Первенец. Сильный и благородный. И уважительно относиться к женщинам.

— А ещё очень горячий! У меня трусы мокнут от его сурового вида. А эта сильная спина и плотная узкая задница… Так и хочется укусить!

Девичий смех взорвался в зале. А у меня запылали щёки, когда в памяти всплыла мощная фигура наставника со спины.

Какие широкие у него плечи, бугрящиеся от мышц, узкие бёдра и сильные ноги. Перед взором вспыхнула жаркая сцена: Тюр резко входит в Сагу и попа его напрягается, демонстрируя манящие ямочки.

Я проглотила слюну и накрыла ладонью заколотившееся сердце. Браслет Ёрма царапнул кожу и вырвал в реальность, чтоб я снова услышала:

— Не смотря на все достоинства, он вряд ли станет правителем асов, — молвила скептическая девица. — Он сын бесправной «заложницы мира». Все знают, что положение у принцессы ванов чуть выше, чем у трэллы[1]. Она давно удалилась от «двора». Асгардом заправляет Фригг. А она не допустит пасынка на трон.

— Да. Тем более, поговаривают, Тюр сейчас в немилости у Одина. Ходит слух: он рассорился с отцом из-за…

событий

с Фенриром. И потому сначала угодил в Дикую Охоту, а потом и сюда, в Академию, на роль наставника и куратора.

— Жаль, — печально вздохнула мечтательница. — Он был бы хорошим Верховным и… мужем.

— Пф-ф! Даже не мечтай. У него уже есть невеста — Сага. И между ними бурный роман. Все знают, что он спит только с ней. Сколько бы другие девки себя не предлагали и не пробирались к нему в койку голышом…

У меня нутро завязалось узлом, а на языке появилась неприятная горечь.

Значит Сага его невеста? Это всё объясняет. И её поведение похотливой кошки, и его горячность, и их секс в душе.

— Я слышу ревность в твоих словах. И злость.

— Конечно. Ведь он отверг её! — едко рассмеялась одна из сплетниц.

— Да. Мне досадно. Тюр — лакомый кусочек. Но благо ещё есть Фенрир и Бальдр. Уж они не хранят верность своим невестам. А трахаться с ними… м-мм,

приятно

. Фенрир берёт властно и сзади. Грубо, но так горячо. А Бальдр, он…— она не могла подобрать слов. — Быть с ним сладостная пытка.

Девки придушенно завизжали.

— Ты была с обоими?! Расскажи!

— Правда, что Бальдр умеет растягивать удовольствие почти бесконечно?

— Правда, что он связывает своих любовниц магией, пока Фенрир «истязает» их?

— Правда, что они делят одну девушку на двоих?

Ого, и такое бывает?

И нафига мне эта информация?

Надо уходить, но я словно приросла к месту.

Щёки пылали, ноги перетаптывались на тёплых и влажных камнях. Одежда начала неприятно липнуть к распаренной коже. Мне становилось всё жарче от близости горячих источников и пара, идущего от воды, но я продолжала подслушивать.

— Эй-ей, девчонки, потише. Угомонитесь! — сказала одна из них, прервав описание жарких подробностей. Что-то про огромные члены, шикарные прессы и упоительный вкус… — Если Брунгильда и Лиод узнают об этом разговоре — нам мало не покажется. Особенно тебе, Инга. Они ревниво относятся к своим женихам и жёстко обходятся с их любовницами. Могут избить, изуродовать или даже вызвать на смертельный хольмганг.

— Ну, — сказала, оказывается, Инга. Одна из валькирий Саги и та самая, скептично настроенная ко всему сплетница. — До смертельной дуэли не дойдёт, пока я не заявлю, что собираюсь сместить их с позиций невест.

— А ты бы хотела?

— Многие бы хотели, — процедила она. — Пусть принцы и в негласной опале — они завидные женихи. И отличные любовники. Вот только… — её голос задрожал от злости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У Брунгильды и Лиод протекция Фригг, — отметила другая девица. — Именно Верховная асинья благословила девочек на брак с пасынками.

Инга насмешливо хмыкнула:

— Именно поэтому парни активно изменяют им. А девчонки бесятся, ведь «женихи» к ним не притрагиваются. Трахают других. Что, если не это, выдает их настрой к навязанному браку? Так что шансы выскочить за них довольно высоки.

— Так думают многие девочки, — тяжко вздохнула неизвестная. — Вот и устроили за ними охоту. Но не забывай, какими свирепыми и жестокими могут быть Брунгильда и Лиод. Они были лучшими студентками в Школе Валькирий. Им благоволит Фригг. А ещё я слышала, это уже решено — после выпускного они женятся. Так повелел Один.

Что-то сжалось и упало внутри меня.

В голове роилось множество мыслей:

1)

Как хорошо, что Один не признал меня дочерью

(если он, конечно, мой отец — я всё ещё надеюсь, что нет). А то быстро нашёл бы женишка и принудил вступить в брак. Мне оно задаром не надо — ещё одни кандалы и псевдорабство. Увольте. Я собираюсь вернуться к Ёрму и зажить с ним вольной жизнью.

Никакой службы грёбаным асам.

2)

Фригг, в связи с которой меня обвинял Тюр.

Оказывается, он не метафорически требовал молиться богине. Она вполне реальна и мутит какие-то свои делишки, вероятно против «пасынка». И Тюр с чего-то взял, что мы связаны.

Бред чистой воды.

У меня раскалывалась голова от мысли, что я невольно ввязалась в какие-то политические интриги и оленьи бои за власть.

Я понимала, что ничем хорошим для меня это не кончится. Ещё помнила, как в нашей деревне обрюзгший уже староста цеплялся за власть как голодная псина за кость и «перегрызал глотки» любым возможным мятежникам.

Как? Либо изгонял несогласных по надуманному предлогу, либо этих несогласных потом находили в лесу растерзанными животными или разбойниками. Случайно.

Ага, как же.

3)

У Фенрира и Бальдра оказывается есть невесты.

Более того — они женятся на них после выпуска. И так погано ведут себя? Трахают, что движется, изменяют с кем хотят…

Неужели не осталось романтики в нашем мире?

Не осталось верности?

Осталась, Хел. Тюр предан Саге. У них любовь, и ты это видела.

Я стиснула зубы, подхватила свои вещи, банку с мазью от синяков и вышла, громко хлопнув дверцей кабинки.

Девицы в бассейне вздрогнули и уставились на меня испуганно.

Пустое лицо. Мёртвые глаза. Подбородок выше.

И не сказать, что я совсем притворялась.

Внутри меня ширилась холодная, пожирающая пустота.

Наверное, так чувствуют себя неуспокоенные духи Нифльхейма.

Я знала точно — однажды эта бездна проглотит меня. И всё что останется — живой мертвец. Оболочка, лишённая надежды и эмоций.

[1] Раб/рабыня.

Глава 18.2

***

В дортуаре ждал меня один лишь Клаус. Остальные парни видимо всё ещё сидели на ужине или шлялись где-нибудь. Не удивлюсь если под юбками у девиц.

Злость полыхнула в груди.

Я с усилием разжала кулаки и выдохнула, отсчитывая в уме.

Видимо, меня зацепила история про измены парней. У них такие потрясающе красивые невесты под боком, а они имеют наглость открыто трахать других. Я не могла смириться с этим. Я презирала это.

Верность для меня не пустой звук. И когда её попирают ногами…

Я тряхнула головой и скинула грязные вещи в корзину в туалетной комнате. Оттуда их заберут брауни, а потом незаметно вернут в сундук в чистом и отглаженном виде, пока мы будем помирать на тренировках и скучать уроках.

Затем замерла, вспомнив, что не смазала синяки самодельной мазью. Да и затруднительно это проделать со спиной. Намазала у зеркала в туалете, что смогла: ноги, руки, красно-фиолетовую пятерню на правой половине попы.

Чтоб Фенриру икалось!

И проглотила истерический смешок, увидав во

что

превратилась моя белая и нежная спина.

Это была роспись из синяков. Желтые, зелёные, фиолетовые и даже — сглотнула — чёрные. Особенно ужасно это месиво смотрелось на левой стороне из-за сложных мазков-рубцов.

Сколько раз меня роняли на спину во время тренировок на жёсткую землю с песком и галькой? Много.

Я хотела кричать и выть от ужаса.

Но молчала. Смотрела. Возила ладонью смазанной мазью и не дотягивалась до лопаток.

Оцепенение.

Это не может происходить со мной.

Я отложила банку. Натянула штаны и свободную рубашку. Оценила свои дикие глаза в отражении, белёсую кожу, осунувшиеся черты и почти бесцветные губы.

Скучаю по раскрасу упырицы

. Подхватила своё варево и вышла.

— Клаус, — позвала неловко. Он оторвался от рунических формул защиты, заданных наставником Видаром к следующему уроку.

Поднял бровь.

— Ты не мог бы… — прикусила губу и забродила взором по комнате. Огонь пылал в камине, соседние кровати были пусты, ветка дерева над изголовьем моей постели почти полностью засохла. Постарела. Умерла.

Сглотнула.

— Что такое, дева? — обеспокоился Клаус. — Нужна помощь?

Тряхнула головой, расплескав по груди ещё влажные волосы. Они лежали неровными чёрными прядями и напоминали вороньи перья. Ткань под ними темнела и слега просвечивала.

Напоминала, что прячется под одеждой.

— Нет. Не бери в голову. Прости, что отвлекла.

Побрела к своей койке.

— Хел! — окликнул юноша. — Серьёзно. Если я могу что-то сделать для тебя — давай сделаю. Мне не всё равно. Я правда переживаю за тебя. Ты выглядишь…

— Дерьмово, — хмыкнула.

Он пожал плечами и сверкнул зубами в заразительной улыбке.

Я как всегда улыбнулась в ответ.

— Давай, подружка, — подталкивал он. — Возьми мою помощь. Я сегодня необычайно щедр.

Фыркнула.

— Ладно. Вот мазь от синяков. Не мог бы ты смазать мою спину? Только… — глубоко вдохнула и выдала, чуть потеплев щеками: — Только, не поднимая рубашку. И… не смотри. Пожалуйста?

Повисла пауза. Клаус хлопал ресницами. Огонь трещал в камине, за окном выл ветер.

— Поче?..

— Не спрашивай, — перебила спешно и залезла на свою кровать. Протянула банку. — Сделаешь?

Клаус кивнул, поднялся и подошел ко мне. Я повернулась к нему спиной и перебросила остатки волос вперёд.

Под весом позади прогнулась кровать. Чпокнула пробка — банка открылась.

Напряглась.

— Я доверяю тебе, — приврала, ощутив, как Клаус коснулся края моей безразмерной рубашки. Он замер. — Поэтому, пожалуйста, не смотри. Закрой глаза, не поднимай высоко одежду.

— Ты так сильно смущаешься? — тихо, с участием спросил друг. Прохладные пальцы коснулись поясницы и мягко скользнули вверх втирая мазь.

Мурашки побежали, я невнятно угукнула.

— Я же друг, Хел! А сейчас — лекарь. Существо бесполое и невозмутимое. Передо мной можно хоть голой плясать и ничего не случиться, — его голос охрип, ладонь легла на мои рёбра и обвела их круговым ласкающим движением.

Я шумно втянула воздух и схватилась за край рубашки слева, чтоб не задралась. Мозолистые руки натянули ткань и накрыли лопатки. Нос Клауса ткнулся мне в макушку.

— Ты пахнешь горькими цветами, сладким молоком и какими-то ягодами, — прохрипел и обхватил плечи, разминая шейные позвонки большими пальцами.

Вдох. Один, два, три. Выдох…

Моя кожа горела под его касаниями, грудь распирало от непонятных чувств. Мне хотелось то ли сбежать, то ли расслабиться наконец в его умелых руках. От напряжения сводило мускулы.

— Хел, — к спине прижался крепкий торс, подняв дыбом все волоски на моём теле. Жаркое дыхание мазнуло по мочке уха: — Может мы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь распахнулась. Я одернула рубашку, заставляя Клауса опустить руки. Пальцы его замерли у пояса штанов.

— Так-так, — поднял брови Фенрир и брезгливо сморщил нос. Из-за его плеча выглядывал Бальдр, и смотрел он на руки товарища под моей одеждой, не моргая. — Вы что тут потрахаться решили?

Щёки друга заалели.

Почему не отрицает?

— Не знал, что упырицы с трупными пятнами в твоём вкусе, Клаус, — насмешливо протянул Бальдр, проходя в спальню, и руки друга окончательно отвалились от меня.

Даже обидно как-то стало и холодно.

Передёрнула плечами.

— Ну и как? — Фенрир приземлился на свою постель и скинул сапог. — Нашёл её прыщики под названием «грудь»?

Я задохнулась от возмущения.

— Это не прыщики!

Волчара насмешливо оскалился:

— Неужели? А доказательства будут? Давай,

кэйа

, разденься и покажи, что я не прав.

Я плюхнулась на кровать и рассмеялась. Издевательски так. Чернявый насупил брови.

— Что смешного?

Подпёрла подбородок ладонью и усмехнулась, разглядывая его.

— Ты так одержим моей наготой, волчонок, что у меня начинают закрадываться подозрения.

— Какие подозрения? — набычился он.

— Что ты без ума от упыриц с трупными пятнами.

Фенрир побагровел. Бальдр и Клаус прыснули. Довольная я устроилась в постели и накрыла ноги одеялом.

Три, два, один…

— Ничего подобного! — воскликнул капитан, вскакивая с кровати. — Да что ты о себе возомнила, девчонка? Да, я!.. Да ты!.. Что вы все ржёте?!

— Бурное отрицание — есть согласие, — вошёл в комнату Винсент.

Капитан взвыл, а мы снова закашляли от смеха.

Чуть позже парни призвали своих «духовных зверей» и я наблюдала из-за учебника по истории, как они общаются с ними, гладят, играют, заботятся.

Любят их и получают любовь в ответ

.

Мне было немножко (очень) завидно. Сердце щемило. На душе тяжким грузом повисла тоска и вина. Мне не хватало брата. Мне не хватало

своего

пушистого друга.

Я теребила браслет со змеем, кусающим свой хвост, и захлёбывалась в счастье окружающем меня, но не достигающим.

Все они были в своих мирах. В своих тёплых домиках. Я же будто стояла по шею в снегу, в объятьях стужи и жалась носом к их ярким окнам.

Волки Фенрира ластились у его ног и вызывали во мне особые чувства. Они напоминали мне о шкурах, оставшихся в избе Вейг, в нашем с Ёрмом гнезде. И мне ужасно хотелось обнять их, зарыться пальцами и носом в тёплую шёрстку и вдохнуть родной запах мускуса, кожи и пепла.

Запах дома.

Глава 19

Бальдр

Я внимательно наблюдал, как Хелена, с лёгкой улыбкой, провожает мальчишку из команды Видара до двери, а затем заваливается на постель.

Она называет его — Зигфрида, нашего соперника — братаном. И повадилась учить его альвийскому да рунической магии у нас в дортуаре. Почти каждый вечер.

Чем вызывала зубовный скрежет у Фенрира, а у меня — неприятный зуд под рёбрами.

Уровень

эльтанга

девушки оставлял желать лучшего.

Куда ей быть репетитором?

Хотя она неплохо владела основами и смогла объяснить их своему нулевому другу. Вскоре к занятиям новичков присоединился излишне болтливый и радостный Клаус. Помощничек

йохтов

. А потом они уломали Винсента, «как истинного носителя языка», объяснять им непонятные выверты грамматики и произношения.

Могли бы меня попросить.

Я, между прочим, владею наследием отца не хуже чистокровного альва!

Но девчонка даже не подумала об этом. Скользнула по мне задумчивым взглядом и полушутя насела на непробиваемого свартальва.

Я думал, он не согласится. Правда.

Где Винс, а где помощь окружающим? Ему ж дела ни до кого нет.

И тогда наступит мой звёздный час.

Я уж раздулся от довольства, распрямил плечи, заулыбался, а долбанный тёмный взял и согласился. Он, конечно, закатывал глаза и ворчал, но я-то заметил, что не сильно-то он сопротивлялся уговорам Хелены и Клауса.

А особенно тому, что она тащила его за рукав в свою постель, где валялись тетради и учебники и покорно ждал унылый Зигфрид.

Я был в ярости. Но, разумеется, не показал этого. Так, может, глазами сверкнул, зубы сжал, нос вздёрнул. Только Фенрир и мог заметить мои перемены да фыркнуть. Его всегда забавляло, как я пытаюсь забить поглубже своё порченое нутро.

Сдержать.

Ярость и жажду разрушений.

Никто не должен знать, какой ты, сынок,

— зазвучал к голове испуганный голос матери.

Ты должен быть добрым и терпеливым.

Ты должен быть хорошим мальчиком.

Иначе они все сбегут от тебя. Бросят. Избавятся.

Фенрир не сбежал. Фенрир единственный принял меня со всем моим кровожадным дерьмом и беспорядком в башке. Но он всегда отличался от остальных.

Он открыт в своих эмоциях, прямолинеен до грубости и чувствителен к истине.

Он видел меня насквозь. Всех видит. Чует.

Он больше зверь, чем человек. Я больше альв, чем миролюбивый ван.

Никогда не любил спокойствие и окружающих. Будь то ваны, асы, великаны, полубоги или люди. Мне хотелось буйства. Хотелось хаоса, движения, конфликтов, драк, крови и боли.

Веселья.

Я просто умирал от скуки в чертоге матери… И тогда появился Фенрир.

Я провел ладонью по его коротким чёрным волосам, не отвлекая от чтения книги. Сердце защемило от нежности.

Моё спасение.

Он криво улыбнулся мне, и я снова перевёл взгляд на девчонку, с такой же кривой улыбкой, темными волосами и дерзким языком.

Они с Фенриром были очень похожи. Возможно, поэтому постоянно выводили друг друга и упражнялись в остроумии.

И я не мог отделать от желания присвоить и её.

С первой же секунды знакомства решил не быть с ней фальшивым. Решил приоткрыть завесу прекрасной маски. Мне не нужно было церемониться с девчонкой, которая подвергала опасности планы Фенрира.

Да и любопытно стало:

Как отреагирует? Испугается ли? Сбежит ли в ужасе?

Пока что ей некуда деваться, и эта мысль будоражила меня.

Кэрита

вся в нашей власти.

До конца обучения.

Живот неприятно скрутило.

За время совместных тренировок, занятий и проживания, я убедился, что Хелена никакая не шпионка. Слишком открытая, слабая и измученная. Совсем не умеет драться — Тюр валяет её по земле, как хочет — и не владеет оружием. Однако секретов в ней хватало…

Она говорила, что простолюдинка, но руки её нежны и лишены трудовых мозолей. Кожа бледна, как у аристократки, а тело измучено голодом.

Откуда она знает альвийский и руническую магию?

Кто научил её разбираться в зельях?

А ещё, я думал, она сломается в первые же дни. Будет реветь в подушку, сетовать на судьбу и проситься домой.

Но ничего из этого она не делала.

Молча сносила тяготы, не жаловалась на тренировки и наше дерьмовое отношение. И с каждым днём становилась всё апатичнее.

Блеск исчезал из её загадочных глаз, лицо — холодная маска, во взгляде пустота.

Какие-то проблески жизни появлялись в ней, когда она узнавала что-то новое: рецепт зелья, гильдрставы, или общалась с друзьями или задумывала очередную каверзу.

Хелена перекатилась на живот в своей безразмерной рубашке и штанах. Ткань обернулась вокруг её тела и подчеркнула сладострастные изгибы. Тонкие ножки, упругие бёдра, осиная талия, маленькая грудь и хрупкие плечики. А какая длинная, лебяжья, шейка. Так и хочется обхватить и…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К паху прилила кровь. Я тяжело сглотнул и незаметно поправил брюки.

Что бы мы с Фенриром не говорили — Хелена красавица. Просто не такая, как мы привыкли. Тонкая, изящная, как фарфоровая статуэтка.

Хрупкая.

По сравнению с ней валькирии — кобылы и буйволицы. Да, сильные, да, мясистые, есть за что ухватиться. Но они не восхищают, не завораживают. Они — тяжёлый двурушник, выкованный гномами. Она — летящий альвийский кинжал.

Мне хотелось овладеть ею, укротить, но эта дерзкая девчонка не давалась никому. На невинную шутку с плодами из моего чертога, она ответила такой гадостью!.. Хах. Как только додумать запутать мои волосы о деревянные решётки изголовья? Точно сварливая домашняя фея.

Это был акт злорадной мести, но внутри меня всё затрепетало, словно она флиртовала со мной.

Я знаю, что не в порядке.

Хелена задумчиво покусывала кончик пера, доделывая домашку. Её вампирский раскрас давно вымылся из крови, и я отчасти сожалел. Ей шло. Сейчас же ничто не скрывало почти болезненной бледности щёк и полных губ, тёмных мешков под разноцветными очами.

Асболг убивал её.

Я сожалел, но больше возбуждался.

Она изначально пришла сюда надломленной.

Что за жизнь она вела до Академии?

Я собираюсь раскрыть все её тайны.

Вдруг Хелена опустила учебник и посмотрела прямо на меня. Будто услышала мысли.

Я замер и тяжело сглотнул.

Мог ли это быть её дар?

Разноцветные глаза словно пронизывали насквозь. Видели черноту моей души. Видели порочность натуры.

Примет ли она меня, как Фенрир? Или сбежит в ужасе?

Нет, я просто лишу её выбора.

— Почему вы, парни, так одержимы победой на Турнире выпускников? Зачем гоняетесь за первым местом в рейтинге? Мне казалось, бессмертие получат все, кто доживёт до конца.

— Это так, — опередил меня Клаус, вызвав вспышку гнева, которую я привычно проглотил.

Как он смеет встревать в наш разговор? Хелена обращалась ко мне!

Фенрир усмехнулся, заметив моё пыхтение. — Все кто переживут Турнир получат плоды с Барнстока и обретут бессмертие. Причём весьма условное.

— В смысле? — опешила Хелена.

— В прямом, — вклинился я, перехватив её внимание. — Вы станете «богами», но даже асов можно убить.

— Как?

— Выпустить всю кровь и отрубить голову, — скупо бросил Винс, ковыряясь фамильным клинком под ногтями. — Тело потом можно сжечь. Чтоб наверняка.

Ванов надо обязательно сжигать, а вот альвов убить сложнее. Даже оторванная голова и потеря крови не гарант смерти. У нас главный жизненный орган — сердце. Пока его не вырвут и не уничтожат — мы будем восстанавливаться.

Хелена открыла и закрыла рот, не находя слов от шока.

— Ясно. Тогда, — облизнула губы сухие губы, и в паху у меня дёрнулось. — Зачем вам первое место в рейтинге?

— Команда победителей может загадать Одину желание. И он исполнит их, — хрипло сказал Фенрир, уставившись в книгу стеклянным взором. Он больше не читал, не листал страницы. Не видел буквы.

Он ушел в себя.

И моё бессметное сердце болело.

Брови Хелены взлетели.

— Какие же желания вы хотите загадать?

— Я хочу в личную дружину Одина, в его

хирд

[1]

, — мечтательно заявил Клаус, складывая руки за головой. — Туда попадают только самые сильные и талантливые эйнхерии. Я бы хотел жить и работать с ними. Дышать одним воздухом, пропитанным магией. А ещё смахнуться и помериться силой. Драться с дюжиной элитных бойцов наверняка одно удовольствие, — он дёрнул бёдрами и шумно вдохнул, будто одна эта мысль вызывала стояк.

Чудик.

Но боец из него и правда мощный. На Отбор три года назад он явился весь в крови, словно искупался в ней. Поговаривали, он вырезал целое селение и пешком припёрся в Асболг.

И чего так приклеился к Хелене?

— сощурился я. —

Она вроде не блещет способностями.

Или я чего-то не знаю?

Девушка смотрела на товарища пристально, прикусив нижнюю губку.

Фенрир громко фыркнул:

— Ты слишком тупой и шумный, чтоб попасть в хирд папашы. Тебя вышибут оттуда в первые же дни.

Клаус обиженно надул губы и насупил брови.

— Сам-то что загадаешь? Что тебя ведёт к победе?

Тень набежала на жёсткое лицо Фенрира. Он поджал колени к груди и отвернулся к окну, за которым восходила луна.

Секунду я думал — не ответит. Но он раскрыл свой упрямый рот:

— Месть.

В комнате повисла напряжённая тишина.

Я приобнял Рира за плечи, поцеловал в макушку, погладил за ушком, и его спина ощутимо расслабилась.

Вероятно, ребята ждали пояснений, но их точно не последует. Слишком рискована затея Фенрира. Слишком опасно говорить о ней вслух, не то, что рассказывать кому-то. Знал наверняка только сам Рир и я. Тюр, быть может, догадывался, но лишь о первой части «желания».

Хелена заёрзала на месте и неловко прокашлялась.

— А ты чего попросишь, Винс?

Он выковырял грязь из-под ногтя и обтёр острие клинка о край простыни.

— Личный чертог.

Мы все подавились. Вот это я понимаю мечта с размахом! У меня, конечно, есть свой чертог, но я признанный сын Одина и Фреи. Мой родной отец тоже с высоким положением. Мне как бы по статусу положены свои хоромы.

Хорошо это Винсент придумал.

Клаус присвистнул.

— Классная мечта, чувак. Как я раньше до неё не додумался?

Хелена перевела на меня свои цепкие очи.

— А ты чего хочешь, мальчик-цветочек?

Дыхание перехватило, пульс участился.

Я вспомнил, как она поцеловала меня. Эти нежные, сладкие уста на моих устах. И глаза, глядящие прямо в душу. Откровенно, холодно, до мурашек.

Тряхнул волосами и покосился на Фенрира в моих объятьях. Нежность сжала моё сердце. Он был могуч, красив и так раним. Смотрел на меня с затаённым любопытством. Ждал ответа.

Под этим настойчивым взором я мог смочить губы и молвить почти шёпотом:

— Я загадаю желание, Рира. Оно важнее.

Это так. Его свобода важнее моих трепетных мечтаний. Она наполнит его счастьем, а месть прольётся целительным бальзамом на израненную душу.

Я же буду рядом, чтоб поддержать его во всём. Понял это ещё в детстве, когда мы подружились. И окончательно поклялся, когда его несправедливо осудили и изгнали.

Я пошёл с ним, забрал в свой чертог, не боясь осуждений асов или гнева Одина.

Я стал его домом.

Он давно стал моим.

Фенрир расплылся в тёплой улыбке, и я едва сдержался, чтоб не расцеловать его.

Счастье в его глазах стоило того.

Мы уже связаны.

И нам совсем не обязательно иметь магические узы, благословлённые богиней клятв и обетов. Да. Точно. Именно так.

Но асы могут разделить нас. Один уже подобрал идиоток-невест.

Стиснул зубы, крепче прижал к груди голову Фенрира и постарался не думать о будущем. Я найду выход.

Хелена сощурилась, точно слышала фальшь в моих словах.

Нервно сглотнул, напряжённо наблюдая за ней.

Не говори ничего. Промолчи. Не заметь. Пожалуйста…

Она отвернулась и упала спиной на кровать.

Я ощутимо выдохнул и понюхал макушку Фенрира. Мускус, сандал и дымные нотки сухоцветов. Успокоился.

Но продолжил наблюдать за Хеленой краем глаза.

Она таращилась в потолок, прижимая к груди левое запястье, и задумчиво крутила на нём старинный браслет. Красивый, древний,

фамильный

.

Кто же она такая?

— задался вопросом в очередной раз и ощутил будоражащее желание раскрыть все её тайны.

— А что ты попросишь, Хел? — задал Клаус, вертящийся на моём языке вопрос.

— Не знаю, — повела плечом. Взгляд её заострился, угол рта дрогнул в усмешке. — Может, тоже чертог? Мне бы пригодился. После выпуска.

— Зачем? — вырвалось у меня одновременно с Клаусом. Мы сцепились хмурыми взорами.

Хелена даже не глянула на нас, пребывая в своих напряжённых думах.

— Да так, — произнесла спустя долгую минуту. И солгала мне в лицо: — Чертог лишним не бывает.

— Сначала доживи до Турнира и не урони наш рейтинг, — фыркнул Фенрир.

— Не волнуйся, волчонок, — протянула вдумчиво. — Мне есть ради кого бороться.

[1] боевая дружина, подчинённая конунгу, ярлу или хэрсиру.

Глава 20

Фенрир

— Как многие из вас уже знают, наша магия, используемая для зачарования предметов, оружия и артефактов называться

гальд

, — вещал я, расхаживая перед рядами перваков.

Это для них одно из первых практических занятий по «Рунической магии». И Хелена со своим новым дружком под боком, разумеется, сидели тут.

Я постоянно поглядывал на их парту и хмурился, потому что

кэйа

что-то черкала в тетрадке Зигфрида и тихо выговаривала ему. Игнорировала меня. Не слушала. Зараза!

— Гальд считается магией настоящих мужиков, — усмехнулся, вызвав ухмылки парней и недовольное сопение единственной девицы. — Потому что чаще всего используется в военном деле, бою. Мы творим его по средствам начертания рун на объекте и пропеванию «ключей». Что такое ключи, Хелена?

— Руны, — вздрогнула она, отрываясь от дружка. Её ладонь сжимала его пальцы с пером. Сощурился. В горле клокотал рык. — Точнее — названия этих рун. Правильное произношение активирует «магию».

Я нехотя кивнул и продолжил:

— Несколько рун в строке или едином рисунке называется гальдрставом. Сколько рун может быть в ставе, Хелена?

Она вскинула голову и нахмурилась:

— Одна, три, пять и больше. Но всегда их должно быть нечётное количество.

Я недовольно поджал губы и сдержал утробное урчание.

Хотел подловить её на незнании предмета, «покусать», да только она ловко избегала ловушек. Зверю внутри меня это нравилось — интереснее ловить вёрткую и недоступную добычу.

Меня это тоже будоражило, но и напрягало.

Слишком много у неё тайн, которые не терпится раскрыть. Если она не шпионка Фригг, то откуда столько знает о рунической магии и рунах в принципе? А ещё увлечена ими. Прямо как я.

Приятная дрожь пробежала по позвоночнику, под кожей спины завозился волк. Я сжал кулак, усмиряя себя, и глубоко вдохнул.

Сосредоточься

.

— Да, — произнёс, чуть погодя. — Не чётное количество. Причём — чем, меньше рун в гильдрставе, тем он будет эффективнее. Ибо вы, сопляки зелёные, можете напутать значения и сочетания знаков. Тогда они будут работать друг против друга, и, в лучшем случае, став не сработает. В худшем — заработает вам в убыток. Или обернётся проклятием.

Заскрипели перья, зашуршали листы. Я подождал, пока перваки всё запишут, и продолжил:

— Новичкам, да, впрочем, и всем, рекомендуется использовать ставы с прописью каждой отдельной руны в строке. Ставы с единым рисунком — где происходит наложение рун — используют лишь опытные мастера-маги. Опять же потому, что слияние двух рун может образовать третью, например, в перевёрнутом положении. И эффект изображение приобретёт другой. Вероятно, не тот, который вы хотели. Так что не суйтесь, куда не просят. Какие ещё есть предостережения, Хелена?

Она уставилась на меня с видом: «Как же ты заколебал, волчара». И я едва подавил улыбку.

— Руну или став нельзя носить постоянно, — ответила уверенно. — Как только они выполнили своё назначение их нужно стереть и прекратить работу. Иначе они начнут работать против вас. А ещё нужно знать, для чего конкретно вы применяете руны в ставе, и удерживать это в уме при начертании и «пропевании».

— Верно, — подтвердил с усмешкой и встретил её взгляд. — Какие руны остановят кровь или на время обезболят рану?

— Иса. Три раза.

— Какие разрушат, ослабят, сделают хрупким?

— Хагалаз. Можно в комбинации с потоком — Лагуз. Можно добавить усиление — Совуло. Или конкретизировать предмет воздействия: дом, материальные блага или «человек». Это руны…

— Хватит, — оборвал я. — Сегодня мы не изучаем проклятия. Сегодня мы «изобретаем» гильдрстав меткости, который можно будет перед битвой нанести на метательный нож или стрелы. Возьмите дощечки в шкафу и приступайте.

Перваки зашевелились, загалдели, столпились в конце аудитории, штурмуя полки шкафа, и снова разбрелись по местам. Мальчишка Видара нервно поглядывал то на учебник, то на Хелену. Девчонка выглядела уверенно, даже возбуждённо. Ей не терпелось приняться за сложную задачку.

Ну, ничего. Я ещё найду повод к ней придраться и наказать. Мучительно,

сладенько

.

Ребята погрузились в работу, и я начал ходить между рядами, контролируя их.

Поморщился.

Большинство изображало какую-то муть, ещё и прописывали руны кое-как, вкривь и вкось, а в нашем случае правильное написание — критично. Повезёт, если корявая руна просто не сработает. Хуже — если сработает через жопу.

И чему этих бастардов дома обучали?

— фыркнул и встал над Хеленой, скрестив руки на груди.

Не замечая меня, она дописывала на дощечке руну Вуньо. Её белая длинная шейка была открыта, и так хотелось впиться в неё зубами. Сжать покрепче, почти до крови, вырывая жалобный стон и скулёж нетерпения. Затем схватить за волосы, сорвать тряпки и войти, грубо, без прелюдий, утверждая своё главенство над дерзкой самкой.

Рот наполнился слюной, в паху потяжелело.

Я наклонился ближе к тонкой желанной шейке, и в нос ударил нежный запах орхидей, молока и белладонны. В груди зародился рокот, мышцы свело от дичайшего желания. Разомкнул челюсти и…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хелена обернулась с распахнутыми глазами. Жилка бешено билась на её горле, дыхание участилось.

Испугалась, цыпонька? Правильно. Бойся меня.

Я облизнулся, задев пирсингом клык. Какова на вкус её нежная плоть? Горькая, как цветы? Сладкая, как мёд? Или ядовитая, как ягодка-белладонна?

Хелена шумно сглотнула и произнесла слегка дрогнувшим голосом:

— П-правильные ли я руны подобрала… наставник?

Член дёрнулся в штанах. Я бросил гневный взгляд на парту.

Тейваз, Совуло, Вуньо

.

Если переводить дословно: удачно проведённая атака. Может и сработать.

— Хорррошо, — прорычал я, ощущая, как волк негодующе ворочается под кожей спины. Ему хотелось бы наказать девчонку. Впиться зубами в холку и хорошенько отыметь

Тряхнул волосами, схватил свою трубку из-за пояса и спешно затянулся. Едрёный взвар наполнил лёгкие, и я выдохнул фиолетовый дым, успокаиваясь.

Зверь затаился, посверкивая глазами.

Погоди

, — сказал ему,

себе

, с насмешкой, —

ещё выдастся шанс

.

— Хорошо, — повторил легче. — Произнеси ключи,

кэйа

, и проверим, как сработало.

Настороженно глянув на меня, она наклонилась к дощечке и, ведя пальцем по нарисованным рунам (лучше, конечно, проговаривать «ключи» во время начертания), произнесла их на одном дыхание. Так тихо, что я едва мог уловить даже своим нечеловеческим слухом.

Всё прозвучало верно, и меня наполнила гордость пополам с недовольством.

Воздух наполнился силой, а от дощечки повеяло теплом. Энергией.

— Возьми её, — сказал этому бесячему юнцу, Зигфиду. — Встань спиной к ребятам и кинь не глядя. Если промажешь — отвечать будет твоя подружка, — усмехнулся жёстко, с предвкушением.

Хелена колко уставилась на меня исподлобья.

Глянув на неё с извинением, чернявый поднялся с места, встал спиной к затаившему дыхание залу, коротко замахнулся и запустил дощечку за плечо.

Деревяшка завертелась волчком и ударила в макушку какого-то парня.

— Эй! — возмутился он, вскакивая на ноги.

— Не плохо, — оценил я и уважительно кивнул Хелене и её дружку. Лицо девушки изумлённо вытянулось, на губах зародился намёк польщённой улыбки.

Я хмыкнул и пошёл к кафедре.

Что ж, этот «учебный бой» за тобой, кэйа. Радуйся. Пусть ты и не догадываешься, какая опасность кружила рядом и заглядывалась на твою дивную попку и цыплячью шейку.

Может, у Бальдра получится лучше?

А мне нужно выпустить пар. Определённо.

— Пока вы доделываете своё сопливое творчество, — сказал, вставая за учительским столом. — Готов выслушать ваши вопросы. И, может быть, ответить. Если они окажутся достаточно интересными.

Бастарды забухтели под нос, но вопросов не нашли. Ещё бы — их мазню назвали сопливой! Но никто из них не посмел возмущаться в голос.

В этой Академии найдётся мало

смельчаков

безумцев, готовых бросить мне вызов. Все трусливые детишки асов в курсе, кому не стоит переходить дорогу и вообще лишний раз на глаза попадаться. Они знают, в чём меня обвиняют, и не нарываются на опасного изгоя.

После «инцидента» бывали дни, когда я с полпинка заводился, ввязывался в драки и выходил из них в крови и мясе языкастых пиздоболов. Рвал им пасти, ломал кости, выбивал всю дурь. Жестоко, беспощадно, кровожадно.

Так я отучил скотов даже имя моё упоминать всуе.

Я напугал их до усрачки.

Я пугаю асов.

Но не

её

.

Хелена взяла и с заминкой подняла руку.

— Вопросы? — выгнул бровь.

Она кивнула. Закусила губку и заговорила своим хрипловатым голосом:

— А… я слышала, есть руны, которые наносят на живую плоть. Вырезают на теле. Что это? Зачем это делают? Какие эффекты они дают? И… разве это безопасно?

Чудовище вздыбилось внутри меня, меж лопаток прошла болезненная волна. Будто кто-то перебрал когтями все мои позвонки и рёбра. Забился лапами о клетку моего никчемного смертного тела, о

печать

, выжженную на коже.

Я отвернулся к окну и присосался к трубке, как к спасению.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

Лиловый дым вился у лица, застилая взор.

Боль притупилась, отдалилась. Рёв моей истинной сути притих.

Благодать.

— Любая магия, связанная с болью и кровью, с «резьбой по плоти» и

вардлокуром

— песней ворожбы, заклинаниями — считается

сейдом

. — По спине жгучей фантомной болью растеклись колдовские чернила, вплавляющийся в плоть, и я передёрнул плечами.

Ты здесь, ты в безопасности, всё позади…

— Сейд — грязная, «чёрная» магия сейдкон. Тёмных вёльв. Она запрещена Одином во всех мирах. А те, кто практикуют сейд, знают сейдкону или как-то связаны ними — считаются преступниками. И подлежат уничтожению через «Кровавого Орла».

Хелена не дышала. Никто в аудитории, казалось, не дышал.

Где-то за высокими окнами ревел океан, и звук этот вторил рёву в моей голове. Я зажал зубами кончик трубки и сосредоточился на дыхании.

Не позволю воспоминаниям утянуть меня в бездну отчаяния и ярости. Предательства, провернувшегося кинжалом в рёбрах.

Ты отомстил ему. Ты отомстишь им всем.

— Конечно, в каждом правиле есть исключение, — усмехнулся цинично и тихо. Мои голубые глаза в отражении стекла были холодны как лёд. — Один может пользоваться сейдом. А почему ты спрашиваешь, Хелена? — повысил голос и обернулся.

Она зябко обхватила левое предплечье и хмуро отвернулась к окну:

— Просто любопытно.

Глава 21

Хел

— Сегодня мы с вами поговорим о зельях исцеления, — с мягкой фальшивой улыбочкой заявил Бальдр, аккуратно снимая со своего локтя бесконечно щебечущую наставницу Альвиру.

Мы встретились взглядами, и злое предвкушение блеснуло в золотисто-зелёных очах.

Сердце пропустило удар, и забилась с новой силой где-то в глотке.

Не выдержала и склонилась к братану:

— Какого хрена происходит? — зашептала возмущённо. — Сначала волчонок, теперь вот этот — плотоядный мальчик-цветочек. Почему они ведут у нас пары?

Зигфрид ответил так же тихо:

— Я слышал — выпускникам начисляют дополнительные баллы за ведение уроков у младших. Но для этого у них должна быть великолепная успеваемость по предметам, которые они хотят вести.

— Ты говоришь, этот дурной волк — знает «Руническую магию» на уровне наставника? — не поверила я. — Он же такой придурок. Вспыльчивый, агрессивный, псих... Я думала, там мозги давно мускулами заросли.

Зигфрид спрятал смешок за кашлем и качнул головой в сторону Бальдра. Полуальв почти силком отсаживал взбудораженную альвийку за первую парту. Женщина цеплялась за его рукава до последнего.

Я поморщилась.

И заметила заострённые уши полуальва, увешанные золотыми колечками.

Мог ли он слышать наш разговор?

По потемневшему взгляду, устремлённому на меня, поняла — мог и слышал.

Ну и пусть. Я не скрываю, что считаю его дружка

— да и его самого, будем честны,

— придурком.

Поджала губы и вздёрнула подбородок.

По совершенным губам Бальдра скользнула язвительная усмешка, почти сразу стёртая, каким-то тихим вопросом Альвиры.

Он отмахнулся, подошёл к кафедре и начал лекцию хорошо поставленным, певучим голосом. Таким голосом можно втирать, что угодно и люди с радостью «съедят»:

— Думаю, для многих из вас не секрет, как важны исцеляющие зелья для смертных и полубогов. Пока вы не достигните зрелости в двадцать один год и не съедите плоды бессмертия — ваши тела не многим отличаются от людских. Все травмы, шрамы, увечья, которые вы получите до «инициации» — останутся с вами и после. Навсегда. Навеки вечные.

Вздрогнула и обхватила предплечье ладонью. Лёгкая ткань туники скрывала тело, но я легко могла вспомнить выпуклости и шероховатости рубцов под пальцами. Не думала, что когда-нибудь от них избавлюсь, но Бальдр окончательно убил надежды.

Бессмертие не избавит меня от шрамов.

От прошлого.

— Раны, которые вы получите после обретения бессмертия, даже самые жуткие и тяжёлые — будут заживать бесследно. А вот какая-нибудь царапка на коленке, полученная в детстве, или ожёг, уже никуда не уйдут. Поэтому вам, полубогам, как никогда важно уметь готовить и применять исцеляющие зелья.

Передёрнула плечами. Уж очень скверный у меня опыт знакомства с ними. Да и многими рецептами я владела в совершенстве благодаря урокам Вейг и её маленькой библиотеке. Но послушно стиснула перо, пододвинула тетрадки и навострила ушки.

Посмотрим, что нового и старого поведает полуальв:

— Зелья исцеления бывают двух видов: наружного применения и внутреннего. «Наружного» наносят на тело и открытые раны. «Внутреннего» употребляют вовнутрь. Через рот или другие… гх-м, отверстия.

Второкурсники захихикали, я закатила глаза

— «Наружные» зелья и мази, — продолжил юный наставник, — в основном используют для мелких ран: синяков, царапин, порезов. «Внутренние» — для травм посерьёзнее. Переломов костей, внутренних кровоизлияний и повреждений, сотрясения мозга. В общем, всего того, что без вскрытия не вылечишь. И что требует быстрого и серьёзного вмешательства.

Да уж, после Отбора, я познала на себе все прелести «внутреннего» целительского дерьма.

— Безболезненным исцеление не бывает, — вторил Бальдр моим мрачным мыслям. — Однако «незабываемые впечатления» дарят обычно только внутренние лекарства. Зато работают быстро. «Наружные» же заживляют раны дольше и практически никак не ощущаются. Или слегка жгутся.

Слегка?!

— выпучила глаза от возмущения.

Он что издевается?

Вейг заливала мои порезы «исцеляющим зельем», и я едва не вопила в корчах, отбрасывая коньки. Меня, будто расплавленным свинцом заливали. Какие тут «слегка жгутся»?!

Об этом и решила спросить, подняв руку:

— А разве нет наружного зелья, которое почти мгновенно исцеляет рану, но ощущается как… раскалённое дерьмо?

Студенты подавились смешками, таращась на меня, как на смелую… или чокнутую. Бальдр усмехнулся, но почти тут же нахмурился.

— Есть, — выдал задумчиво. — Но это зелье негласно запретили. Потому что оно, во-первых — да, жжётся, «как раскалённое дерьмо», — смешок. — Во-вторых, оставляет заметные шрамы. Даже на бессмертных. Применяют этот состав сейчас только на войне, когда надо быстро исцелиться и вернуться в строй, и лишь в крайних случаях.

В раздумьях Бальдр потёр подбородок, словно позировал для наброска картины. Затем пришёл к какой-то мысли, и тень улыбки тронула уголки его рта. Зловеще. Тем жутче прозвучали слова:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Раньше, во время войны асов и ванов даже существовала такая пытка: сделать надрезы по всему телу пленного, а затем залить «Кипящим Взваром». Жертва билась в агонии и диких конвульсиях, вопила, но не умирала. А после пытки ещё и оставалась в ужасных шрамах. До конца своей оооочень долгой, бессмертной жизни.

Я застыла и едва сдержала истерический смешок.

Волшебно

.

Просто восхитительно

. Вейг точно знала своё дело. Другой вопрос — с какой целью меня увечила?

Я в полной заднице.

Она отняла моё счастье, будущее, возможного любимого мужа и крепкую семью с тремя детьми по лавкам.

Даже став асом, я останусь уродцем. Гадким утенком среди лебедей.

Ты и так не планировала оголяться перед мужчиной.

Ты решила навсегда остаться девственницей.

Ты уже приняла это, к чему метания?

Отвечу — я, блин, обычная двадцатилетняя молодая девчонка! Я хочу быть красивой в чьих-нибудь глазах, любимой и превозносимой. Желанной. Имею право мечтать о тупой и беспросветной любви до погребального костра!

Пусть все мои грёзы обречены.

Уродка. Тощая и в шрамах.

Да ещё каких.

— А сейчас запишем рецепт лёгкого зелья исцеления внешнего применения, — донеслось как из-под толщи воды.

Судя по словам Фенрира, я ношу на себе запрещённый

сейд

. Гребаное нарушение закона, которое карается самой ужасной казнью — Кровавым Орлом. С разрубанием рёбер и выворачиванием лёгких на манер крыльев.

Полный восторг.

А вёльва, у которой целые восемь лет я жила и училась, оказалась сейдконой.

Делает ли это меня тоже сейдконой? «Ведьмой вне закона»? Не послужат ли шрамы на мне доказательством сотрудничества с нею? Ведь и обратное подтвердить я не могу.

Последние годы, по горло сытая принуждением, я добровольно ложилась под нож.

А то, что я не сдаю Вейг сейчас же, не кричу на право и налево о её существовании, делает меня пособницей?

Кажется, да.

Я преступница по всем фронтам и ношу гребаное доказательство на

плоти

.

И даже избавиться от него не могу.

Помогите мне норны!..

Признаться, ничего такого уж страшного я не видела в сейде.

Только не говорите асам

. Его не только для причинения боли и страданий используют. Как бы странно это не звучало из моих уст.

Гильдрстав не способен в засушливый год призвать дождь в поля. Он создан для войны и личных достижений. А вот сейд способен.

Я тому свидетель. Лично наблюдала как жарким летом Вейг своей «песней ворожбы» стягивает над селом штормовые тучи и тем самым спасает людей от голодной смерти зимой.

Не понимаю, почему Один запретил сейд. Это всего лишь инструмент и в хороших руках он может приносить людям благо.

Боги, я наверное говорю как сейдкона…

Если кто-то узнаёт — о мыслях, о шрамах, о прошлом — меня казнят.

Всегда мечтала оказаться выпотрошенной на живую

(нет).

Я в жопе. Глубокой и беспросветной, как Гиннунгагап.

Теперь придётся скрываться в два раза тщательнее. И уж точно никому и никогда не показывать своё голое тело.

— ...Хелена! — шикнул в ухо Бальдр, стоящий рядом. Вздрогнула. Судя по хищной улыбке и жестоким глаза, он звал меня давно. — Что я только что рассказывал?

Сердце забилось быстрее.

Я хватанула ртом воздух и глянула на Зигфрида. Он глазами показывал на свою тетрадь. Но я со своего места не могла чётко прочитать записи: они, блин, расплывались в тёмной дымке.

— Эээ, эм… — напрягла мозг. — Ромашка успокаивает и снимает раздражение, а календула заживляет…

— Не верно! — ухмыльнулся полуальв, как кот, объевшийся сметаны. — Об этом я рассказывал полчаса назад. А пару минут назад я говорил, что зелью необходим особый ингредиент, который активирует его и сделает «магическим». Чёрные вельвы используют, кровь и смерть как катализатор, мы же, асы, вкладываем частичку своей личной силы, жизни, магии… Плохо, Хелена, очень плохо. За то, что ты отвлеклась и не смогла ответить — вы все будете наказаны. Бегом к озеру! Куратор Тюр будет ожидать вас у ворот крепости.

Мы дружно застонали.

— Живо! — прикрикнул Бальдр и деревянные сидушки ударили нас по задницам.

Мы подскочили, как ужаленные, и нестройной гурьбой повалили на выход. Альвира попыталась задержать Бальдра, что-то воркуя с улыбкой мартовской кошки.

—

Нист, Альвира асанти

, — пропел на

эльтанге

юноша, уворачиваясь от её цепких коготков. —

Мин шулит веол абалес.

«Нет, наставница Альвира. Я должен за всем проследить».

И он удрал от неё, поторапливая меня в дверях. Его ладони похлопывали по моим бёдрам. Я задохнулась от возмущения. А он осклабился и тихо прошептал, тревожа волоски на виске и моё сердечко:

— Шевели своей хорошенькой попкой,

кэрита

, пока её снова кто-нибудь не надрал.

Пальцы сжались на попе. Злость вспыхнула во мне.

— Спасибо, что напомнил, — усмехнулась холодно и отбила от своего седалища его лапы. — Смотри внимательно за своей едой и напитками, цветочек.

До боли красивое лицо забавно вытянулось.

— А что с ними?

— Пока ничего, — хмыкнула надменно и поспешила сбежать.

Пусть теперь гадает, что я могу сделать с его пищей, и понервничает. Может, поищет там слабительное или яд. Поголодает чуть-чуть. Ему полезно.

Я же ничего делать не буду.

Кто вообще раскрывает противнику свои планы?

Глава 21.2

***

Пробежка к озеру с самого начала пошла не так…

Солнце палило нещадно, напекало макушку и заставляло щуриться. Пот градом катился по позвоночнику, дыхание сбилось.

С левой стороны меня подпирал Тюр и угрюмо выговаривал за рассеянность на уроках, несерьёзность, хреновую физическую форму, что мне не стать валькирией, эйнхерией и бла-бла-бла. Я его почти не видела и могла прикинуться, что его не существует.

Справа на полшага позади рысцой бежал виновник моих страданий — Бальдр. С крайне довольной, пакостной улыбочкой и немигающим взглядом.

Псииих

. У меня мурашки по коже бежали от него.

Впереди стройно, как лошади в упряжке, двигались близняшки-валькирии. Льод и Мист. Их светло-русые косы с серебристым отливом раскачивались в такт шагам. Одежда с иголочки, кожа чистая, движения точные.

А характеры мерзейшие.

Но кого-то это вообще здесь волнует?

Эта самая Лиод — невеста Бальдра. После выпуска. С благословения верховной асиньи.

Кишки просто узлом вяжутся от количества высокородного дерьма на квадратный аршин.

Но судя по лютым взглядам, которые девчонка бросала на меня всю дорогу, она уже считала себя минимум женой.

И то, что Бальдр всю дорогу сверлит на меня глазами, просто выводит её из себя. Миловидное лицо едва не почернело от избороздивших его морщин ярости и ненависти.

Необъяснимое торжество расцвело внутри. И я не смогла сдержаться: послала ей самодовольную улыбку. Ещё и косу с плеча Бальдра смахнула в весьма собственническом жесте.

Полуальв не понял мой посыл, а вот Лиод рассвирепела, заскрипела зубами, сжимая кулаки, и резко отвернулась к сестрице. Что-то злобно зашипела ей в ухо, а затем послала мне многообещающий взгляд.

Я скисла.

Зачем вообще ввязалась в эти детские игры?

Но исправлять что-то было уже слишком поздно.

Мы выбежали к берегу, и всё случившееся дальше осталось в моей памяти обрывками.

Вот я скидываю сапоги и, игнорируя всеобщее обнажение, голые груди и мужские сосиски, одной из первых бросаюсь в студёную воду. Холод обжигает, зубы стучат, одежда тянет ко дну.

Но я гребу. Сжимаю зубы, задерживаю дыхание, ныряю, выныриваю, вдыхаю, выдыхаю, гребу.

Рыба-крокодил уже вышла на охоту. Я чувствую вибрации в воде, от мощных гребков её хвоста и башки. А может это разгулялось моё бурное воображение из-за звенящих от страха нервов.

Она близко.

Кто-то кричит.

Мне плохо. Страшно. Сердце колотиться в глотке, дыхание сбилось. Паникую.

Из последних сил судорожно догребаю до камня-островка и вскарабкаюсь, оскальзываясь и обламывая ногти. Даже не чувствую боли и новых ссадин на коленках и локтях.

Вдох. Один, два, три. Выдох, Хел.

Легче не становится. Сердце колотиться так, что уши закладывает. Ничего не слышу. Хочу лишь бежать, быстрее, куда-нибудь. Отсюда. Подальше.

Что со мной?

Горло сжимается от желания завопить, но я привычно прогладываю крик. Трясёт. Дико.

Какого хрена?

Кажется, нам приказывают возвращаться. Я не слышу этого, но вижу, как все принялись нырять. Отмахиваюсь от обеспокоенного взгляда Зигфрида и тоже прыгаю.

Нельзя быть последней.

И тут… ступню сводит судорога.

Я вскрикиваю и ухожу под воду. Кровь бурлит в жилах, толкая действовать, но я могу лишь застыть от ужаса. Хотя не имею такой привычки. Словно невидимая лапа сдавила меня всю.

Вена бьётся на виске, горло сжимается.

Ничего не понимаю

.

Белёсое чудовище развернулось и понеслось ко мне, сверкая бусинами бездушных глаз убийцы.

Ужас рвётся изнутри.

Задыхаюсь.

Челюсти с рядами клыков раскрываются.

Мне конец.

А в следующий миг меня вырывает из воды за ногу лоза.

Мир переворачивается.

Всё кружится.

Меня трясёт и тошнит.

Очухиваюсь на берегу. Бальдр, мрачный словно туча, и злой, как бог войны, нависает надо мной весь такой прекрасный в своём гневе и кричит: «Идиотка! Ты что устроила?! Почему застыла?!».

Или вроде того.

Тюр сурово кивает, скрестив руки на широкой груди.

Когда они успели поменяться ролями?

Судя по оторопелым лицам других студентов — они никогда не видели Бальдра таким… яростным?

Озноб усилился, и я обхватила себя за плечи.

— П-п-прости. Не з-з-знаю ч-что со мной т-там... В-в-в общем, С-спасибо, что с-спас, — выдала с бледной улыбкой и упала.

Последнее что помню — Зигрфирд ломанулся ко мне, но Бальдр рыкнул на него, оттолкнул Тюра и подхватил меня на руки. Чтоб заботливо, как принцессу, понести в академию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нежный, но твёрдый, как штамп, поцелуй приземлился на лоб. А до ушей донёсся ласковый шёпот:

— Больше не пугай меня так,

кэрита

. Я чуть не поседел. Мои фанатки из трёх миров пообрывали бы тебе за это все косы.

Нет, приснилось, наверное. Особенно часть с поцелуем.

Очнулась я в горячем бассейне купален с головой на каменном бортике. И всё ещё в одежде.

Слава норнам!

— Что с тобой вдруг случилось на озере, Хелена? — прозвучал сверху грубый вопрос. Бальдр взирал на меня, сидя на бортике рядом. Всё ещё хмурый и напряженный.

А ещё полуобнажённый. Золотой браслет на предплечье и… эта порочная серёжка в соске

. Слюна скопилась во рту

.

— Ты же хорошо плавала.

Сглотнула тяжело.

— У меня свело ногу, — хрипнула и прокашлялась. — А ещё… Не знаю… Так страшно вдруг стало. Все мышцы сковало. Я не могла пикнуть, рыпнуться. Кошмар какой-то. Паника, — пожала плечами и натянула угол рта в кислой усмешке, уже сожалея, что так открылась.

Надеюсь, он никогда не узнают, что панические приступы у меня бывают довольно часто. Достаточно мужчине тронуть меня.

Хотя в последнее время прикосновения Тюра не вызывали у меня отторжения. Он вертел меня по всякому, бросал в песок, поправлял стойки и шпагаты.

Да и товарищей я стоически терплю.

Похоже, привыкла к ним.

Или приняла неизбежное зло?

Думала, Бальдр обзовёт меня дурой, поиздевается или сплюнет зло да уйдёт, а он… Лишь ещё больше напрягся и свёл брови. Зленые глаза потемнели от гнева и опасно замерцали в тусклом свете волшебных кристаллов.

— Вот так «внезапно» стало страшно? — вкрадчиво уточнил он.

— Ну… судорога в ноге, когда рядом плавает плотоядная тварюга — довольно страшно. Но это… было странно. Я обычно не застываю перед лицом опасности, а бегу. И… эм… Это состояние началось ещё раньше. Когда я в ту сторону, к камню, плыла на меня… жуть накатила, тряска началась. Странно так.

Сжалась, боясь услышать смех и обвинения в мнительности, но полуальв опять удивил:

— Похоже на чью-то магию. Я докопаюсь до правды.

Он холодно усмехнулся, и что-то подсказывало мне — виновнику непоздоровится.

Бабочки затрепетали в животе, как у влюблённой дурочки.

Глупые, ненормальные бабочки

.

Кто вообще трепещет в восторге от чьей-то кровожадности?

Точно не я.

— В следующий раз будь осторожнее. Не желаю вновь вылавливать тебя из пасти смерти.

Бабочки сдохли под ударом реальности.

— Кто бы говорил, — заметила сухо. — Если бы не ты — ноги бы моей в озере сегодня не было!

— Так теперь это моя вина? — опасно сощурился Бальдр и подался вперёд.

Наши носы едва не столкнулись. Задохнулась. Но прозвучала твёрдо:

— Да. Не стоило докапываться до меня. Я думала мы товарищи и должны помогать друг другу. Баллы там… завышать.

Бальдр презрительно фыркнул. Явно перенял эту манеру у своего волчезадого дружка.

— Наставничество так не работает. Меня самого порвут за несправедливые оценки. А ты отвлеклась, не слушала лекцию… Фантазировала наверное о каком-нибудь своём дружке? — усмехнулся жёстко. — Хахаля завела? Лучше забудь. Мы не позволим тебе отвлекаться от учёбы и тренировок на всякое дерьмо. И вообще — сама напросилась! Не стоило спутывать мои волосы.

Я открыла рот от возмущения.

Нет слов, просто нет слов. Во-первых, я справедливо отомстила ему. Как он не может понять? Во-вторых, какие нафиг хахали? Что за выверты мужской извилины, которую какой-то умник назвал мозгом?

Вдох... Десять, девять, восемь… Выдох.

— Не я начала эту войну, — повторила тихо и расплылась в усмешке. — Но

ты

можешь её закончить.

Бальдр склонился ко мне ещё ближе, обжигая губы своим дыханием. Во рту пересохло, пульс участился. Его пальцы зарылись в мои волосы, игриво, почти ласково. Расслабляя меня. А затем сжались в стальной капан и оттянули мою голову назад, открывая беззащитную шею.

Дыхание перехватило.

— Я не великодушный ас, Хелена. Не миролюбивый ван. Я злопамятный и мстительный альв. Весь в родного папашу. Во мне нет ничего ни от асов. Так что не уповай на пощаду,

кэрита

, — шептали его порочные губы прямо в мои.

Я могла поклясться, что ощущала их порхающие, едва уловимые касания. Сердце сходило с ума, по телу разбегались приятные мурашки.

— …Я обязательно раскрою все твои тайны.

Сердце замерло и оборвалось.

Горло сжалось, и я с огромным усилием заставила себя не отводить глаза, встретить его взор. Прямо. Уверенно.

Пусто лицо, расслабленный вид.

Тебе нечего скрывать, Хел.

Жилка билась на шее так быстро и нервно, что я её чувствовала.

Он ничего не узнает.

Юноша улыбнулся хитро, будто читал меня, как раскрытую книгу, подался вперёд и наши дыхания смешались, а губы…

Дверь распахнулась с грохотом, и в купальни ворвался взмыленный Клаус.

— Ты в порядке, Хел?!

Мы с Бальдром отпрянули друг от друга, и я ощутила лёгкую досаду. А ещё нелогичную злость на не вовремя объявившегося друга.

Прижала к груди запястье с браслетом и попыталась успокоиться.

— Мы так перепугались за тебя, дева! — продолжал причитать товарищ, ничего не замечая вокруг. Он развернул банное полотенце и закутал меня в него прямо в мокрой одежде и вынул из воды. Принялся промакивать тело, вытирать шею, лицо и волосы, висящие сосульками. Он выглядел не на шутку обеспокоенным. — Пожалуйста, будь осторожнее. Не доводи меня, ух!..

Я рассмеялась и окончательно оттаяла от его нежной заботы. Ощутимо обмякла в сильных руках, потеряв последние силы, и кивнула.

— Постараюсь.

Глава 22

Тюр

— Противника можно и нужно обмануть, когда есть такая возможность, — вещал я, стоя у доски. — Если ты близко — покажи, что находишься далеко. Если умён — прикинься глупым. Если силён — притворись слабым. И когда враг расслабится и решит, что уже победил, — нападай.

Выпускники внимали с постными от недосыпа мордами. Мои оболтусы, казалось, вообще не слушали лекцию.

Фенрир зевал и пялился в окно, поигрывая косами в волосах Бальдра. Бальдр таращился на Хелену, не моргая. Хелена, высунув язычок, что-то калякала в тетрадке на пару с Клаусом, который чуть ли не в щёку ей дышал со своей нагло-весёлой улыбочкой.

Мне хотелось втащить ему по зубам.

Никогда прежде не замечал, какая у него бесяче-радостная улыбка. Недопустимо.

Мы здесь чтобы страдать.

Винсент спал с открытыми глазами. Только ему я мог простить подобное дерьмо. Иногда мне казалось, что он понимает в войне и стратегии больше меня.

И пусть он оказался среди выпускников — я понятия не имею, сколько ему лет на самом деле. С таким же успехом ему может быть двадцать, а может — двести двадцать. По остроухим никогда не поймёшь.

А что я, собственно, знаю о нём? Да почти ничего.

Три года назад он, чистокровный «тёмный», завился на Отбор и прошёл его. Холодно, решительно и беспощадно. Убивал одним ударом в горло и почти все погибшие в тот день бастарды числились за ним. За ним и Фенриром.

Братец неистовал. Обида на отца, меня, асов и весь белый свет ещё жгла его, как калёная кочерга в жопе. Он не мог понять, не мог смириться с тем, что мы сотворили.

Я до сих пор спрашиваю себя, не было ли другого пути? Правильно ли мы поступили? Правильно ли поступил

я

?

Правильно, Тюр.

Верховные асы всегда действуют в интересах общего блага.

Твои чувства не должны влиять на выбор.

Ты будущий правитель,

— говорил отец. —

А правителю приходится принимать тяжёлые решения. Они могут ранить тебя и твоих любимых, но ты всегда должен помнить, что на кону стоят судьбы многих.

Не мучайся виной Тюр. Ты всё сделал верно. Однажды Фенрир поймёт.

Я стиснул ладонью наруч на правой руке. Он сидел так плотно, что иногда казалось — уже сросся со мной. И мне стоит молиться, чтоб это случилось. Стоит. В противном случае придётся потерять либо ведущую руку, либо жизнь.

Проклятие убьёт меня, как только зачарованный наруч спадёт.

Это цена моего тяжёлого решения.

Прогудел горн, и я захлопнул книгу.

— На сегодня всё. К следующей встрече изучите планы нападения асов на ванов во время войны. У вас как раз в расписании свободное время в библиотеке.

Полукровки засобирались. Клаус что-то сказал, и Хелена тихо рассмеялась.

Она была бледной, измученной. С синяками под глазами от усталости и недосыпа. Но улыбалась ему искренне, с сиянием в очах, которое никогда не появлялось при виде меня.

Я сжал зубы, ощущая, как неприятно сдавило грудь.

— Милый, — позвала с боку Сага. Вздрогнул. Даже не заметил, когда она пришла. — Ты давно не навещал меня. Я так соскучилась. Может, сегодня проведём время вместе? Я раздобыла бутылочку хорошего альвийского вина, свежий сыр, клубнику и виноград. Даже шоколад, — заговорщицким шепотом добавила она и я усмехнулся.

Она любила сладкое и была свято уверена, что и меня заставит его полюбить. Что я просто не распробовал, не понял, и продолжала угощать меня всякими приторными деликатесами.

Я ел их, поддакивал. Впрочем, без особо энтузиазма. Мне нравилось видеть, как Сага радуется своим «маленьким победам», точно ребёнок.

Она заблуждалась.

Мне всегда по вкусу был ближе её солёный пот и слёзы, чем поцелуй измазанных сладким кремом губ.

— А может, уединимся сейчас? — томно промурлыкала она, подаваясь ко мне для поцелуя. Её блестящие полные губы призывно раскрылись, пышные груди прижались к моему предплечью, пальчики легли на затылок, поигрывая волосками. Она так откровенно и пошло предлагала себя.

Вместо привычного возбуждения, я ощутил глухое раздражение. Студенты пялились на нас, как бараны на ворота, а Сага даже не замечала этого. Или специально устраивала сцену? Всегда ли она была такой?

Я придержал её за плечо и отстранился.

— У меня ещё есть дела, — сказал твёрдо и нашёл беззаботно болтающую с Зигфридом и Клаусом принцессу. Нашла с кем дружбу водить! — Хелена! Ты почему ещё не на полигоне? У нас дополнительное занятие. А ну марш на выход!

Она бросила на меня колючий взгляд и, топая к выходу, засопела, словно недовольный ёжик. Я едва сдержал усмешку.

Она такая милая, когда злиться.

И её

весело дразнить.

Проходя мимо, принцесса заметила ладонь Саги на моём локте — моё сердце пропустило удар — и посмотрела на нас с любопытством. Блондинка напряглась и проводила её прищуренным взглядом.

Принцесса ушла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Видишь? Я занят, — сказал, снимая с себя её пальчики, и подхватил учебники и записи.

Не знаю почему, но мне хотелось сбежать вслед за студентами. Сага была другого мнения. Она обхватила мой торс руками в крепком объятии. Её груди снова уперлись в меня и едва не выпрыгнули из низкого ворота туники.

Взгляд провалился в манящую ложбинку. Отголосок желания затеплился внизу живота.

— Ну, Тюр! — заканючила она, дуя губки, и потираясь об мой торс и бедро как мартовская кошка. — Хотя бы пятнадцать минуточек! Мы давно не были вместе. Мне так грустно без твоего тепла и ласк…

Её ладошки игриво пробежали по моему прессу, задели ремень штанов и сжали через ткань твердеющий член.

Мышцы напряглись, дыхание перехватило, во рту пересохло. Я неловко приобнял её за плечи одной рукой, зарываясь пальцами в мягкие светлые локоны. На миг прикрыл веки и представил, что они тёмные, почти чёрные, как безлунная ночь, и желание вспыхнуло с новой силой.

Я уже толкал, шумно дышащую Сагу вниз, на колени, когда она заговорила вновь:

— Ты заработался и совсем перестал уделять мне время. А ведь я твоя невеста!

Как ледяно водой окатило.

Я аккуратно отцепил от себя её руки, хотя первую секунду хотелось стряхнуть их, словно слизней. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул, усмиряя свои странные порывы.

Сага не виновата, что я в последнее время стал раздражительным и резким. Я и правда погряз в работе, нервяке. Ещё и принцесса свалилась на голову…

Если её не обучить, как следует — она погибнет.

И это я привёл её в Асболг. Обрёк на смерть и муки.

Несу за неё ответственность.

Могу сколько угодно твердить, что она сама виновата, сама вышла в ночь Йоля из дому. Но не в силах отрицать, что сыграл роль в её печальной судьбе. Перенёс в Академию. На Отбор. В кошмар.

Даже обученные бастарды запросто гибнут здесь. И после обучения…

А Хелена… слабая, маленькая, худенькая, как воробушек. Какие ей битвы? Её надо запереть дома, обернуть в шерстяной плед, обнять у камина, кормить вкусностями и не выпускать никуда и никогда.

Принцесса…

Хотя никакая она, конечно, не принцесса. И не шпионка. Мой фэтч Рататоск следит за ней постоянно. Я сорвал с неё артефакт-ошейник, когда забирал. И если это не предусмотрительная забота излишне опекающих родителей, то жила Хелена далеко не в сказке.

И всё равно она такая!.. Принцесса.

Моя принцесса

.

Я должен помочь ей выжить.

Вздрогнул от этой мысли и вернулся к насущному:

— Прости, Сага. Сейчас не лучшее время. Встретимся позже. Мне пора.

И я поспешил прочь, игнорируя её возмущённый оклик.

Нужно разобраться с первостепенной задачей, а затем привести мысли в порядок. Это всё стресс. Точно стресс.

Я по-своему любил Сагу. Она не глупа, даже хитра, словно лисица, и готова раздвинуть ноги по первому моему зову. Ей нравился секс. Мне нравилось трахаться. В этом плане мы прекрасно сошлись. И оба жадно вожделели тел друг друга. Мне импонировала эта откровенность, её пошлость и уверенность в себе.

А ещё она не делала мне мозги…

До недавнего времени

.

Из неё получилась бы неплохая верховная асинья — жена правителя. И мысль о браке с ней была приятна.

Прежде

.

Сейчас… сейчас многое в ней казалось… не таким. Не тем, что мне

нужно

. Что я

хочу

.

Глупо.

Протёр лицо, размял шею и тяжко вздохнул.

Я просто устал.

Сага отличная любовница и станет хорошей верховной.

Я подошёл к полигону и замедлил шаг, оставаясь в тенях колоннады галереи, примыкающей к замку.

На открытом пространстве под солнцем уже разминалась Хелена.

Её изящную фигурку облегала пыльно-зелёная туника, подпоясанная коричневым кушаком. Плотные штаны и высокие сапоги, обтягивали стройные ножки, как вторая кожа, и вызывали напряжение в паху.

Она была острой и тонкой, как игла. Как метательный клинок.

Хелена поправила свои тёмные волосы, собранные в высокий небрежный хвост, и принялась растягиваться.

От того, как очерчивалась в шпагате её упругая попка, у меня встал. Так и хотелось сжать её ладонях и покусать. А ещё лучше — оказаться между полупопий и смотреть, как член вбивается в её тугую…

Тряхнул головой.

Сегодня обязательно нужно заглянуть к Саге.

Принцесса, стоя, согнулась пополам, коснувшись носом лодыжек. Уперлась пальцами в землю и принялась отрабатывать махи ногой. У меня яйца зазвенели от невыносимого желания.

Пришлось спешно выйти и прикрикнуть:

— Принцесса! Что за сопли? Напряги ногу, вытяни носок и не гуляй бёдрами — не в таверне мужиков клеишь!

Она сжала зубы, пробормотала ругательства, но постаралась исправиться.

Я подошел ближе и не удержался. Поймал в воздухе её лодыжку, заставив девочку замереть без дыхания.

Положил её ножку в шпагате себе на плечо.

— Напряги коленку! — приказал. Она тут же исполнила и затаилась в привычном ожидании боли.

Я довольно хмыкнул и, пользуясь тем, что она не видит, — жадно огладил её бедро свободной рукой. Положил пальцы на выступающую берцовую кость и придвинулся. Ближе, ещё ближе. Мой пах не упирался в её круглый зад.

Какая она вся!.. Крошечная. Особенно в сравнении со мной. Стоя в неё не войти так просто. Только если приподнять за бёдра. Впрочем, весила она, едва ли как волчица, а для меня такой груз — ничто.

Я прижал к груди её задранную ногу, опустил ресницы и незаметно огладил себя свозь брюки.

— Ну и долго будем так стоять? — нагло спросила она. — У меня нога затекает.

Я едва не выругался от досады.

Оттолкнул её ногу в сторону и отошёл, поправляя член в штанине.

Что на меня вообще нашло?

Это всё недотрах.

Срочно к Саге!

— Давай в стойку! — рявкнул и обернулся, сжав челюсти. — Будем отрабатывать вчерашние приёмы.

Принцесса ловко выпрямилась, расставила ноги на ширину плеч, подняла ладони на уровень груди, и мы принялись за дело.

Она уворачивалась от моих выпадов, и вырывалась из хватов, как я её учил. Впрочем, не очень уверенно. Пыталась контратаковать, но всякий раз оказывалась носом в песке или спиной в пыли.

Я не жалел её.

Заставлял себя не жалеть, не сбавлять скорость и не смягчать падение. Это недопустимо, если я хочу, чтоб она по-настоящему чему-то научилась.

Она должна знать, как больно и унизительно падать, она должна уметь преодолевать нытьё ран и снова вступать в битву.

Только так она станет сильнее.

Только так она выживет.

Я снова повалил её в пыль. Но в этот раз навалился сверху, заламывая руку за спину и прижимаясь изнывающим пахом к её упругой заднице. Сладостная молния пробила меня, и дрожь сотрясла тело. Я сжал губы, чтобы не застонать, а вот Хелена заскулила от боли и заелозила бедрами подо мной.

Рыкнул, встряхнув её, чтоб затихла. Как она не понимает, что подошла к опасной грани? Что крутить так жопой — провокация, а я не железный? И ведь члену не объяснишь, что у нас сейчас серьёзная тренировка, а не брачные игры.

Нос ткнулся в её затылок и шумно втянул воздух.

Она пахла как нежность и порок. Она была подо мной, подмятая и обездвиженная. Билась в моих лапах, как газель в пасти льва.

Вся в моей власти.

Это опьяняло и будоражило почище любых ласк умелых распутниц. Я весь дрожал от нетерпения, как девственник перед голой женщиной. И едва сдерживался, чтобы не начать срывать с неё тряпки и целовать обнажённую кожу.

Борьба могла бы стать нашей постельной игрой.

Я бы, разумеется, победил. Сломил её сопротивление и сладостно взял, утверждая главенство.

Хелена вдруг затихла подо мной без дыхания.

Секунда, три, пятнадцать. Грудь не взымалась.

Я не на шутку перепугался и выпустил её. Привстал на коленях и перевернул на спину за плечо.

— Принцесса! — окликнул. Глаза её были закрыты. Дыхание отсутствовало.

О, нет…

—

Йохт!

Что за бред? Вставай, принцесса, это не смешно.

Она не реагировала.

Внутренности сжались от страха.

— Хелена!..

И тут мне в пах прилетела стопа, а острый кулак вдарил в кадык.

Я задохнулся, сгибаясь вдвое от слепящей боли, и Хелена толкнула меня на бок.

Упал, подняв тучу пыли. А она вскочила с победной улыбкой и задрала кулачок.

— Как ты там сегодня учил, куратор? Обмани врага, притворись побеждённым и действуй.

— Ну, почти, — прохрипел, борясь с дурацкой гордой лыбой.

Она въехала тебе по стояку, мужик. Прекрати.

Но я не мог.

Не мог не восхититься её коварным умом и чётким ударом.

А ещё она слушала и

слышала

меня.

Она не зевала на лекции и наших занятиях.

Она училась.

Моя принцесса.

Моя ученица.

Моя умница.

Я годился ею, корчась на земле.

И страдал.

— Теперь как обещал, ты должен обучить меня владению кинжалом. Ведь я сбила тебя с ног.

Я застонал.

Глава 23

Хел

Пар поднимался от воды в бассейнах и заволакивал всю купальню теплом и сыростью.

После изматывающей тренировки я, как обычно, плавала в одежде на спине и пялилась в высокий сводчатый потолок, поросший колоннами, мхом и лианами. Светящиеся кристаллы росли почему-то только понизу. Видимо, их привлекает жар и влага.

Рядом грёб обнажённый Клаус и где-то в помещении ещё расхаживали, сверкая голыми задами да передами, товарищи и другие студенты.

Собственно поэтому я и плавала на спине. Не хотелось каждую секунду натыкаться на чьи-то вислые и не очень «сосиски» и мучиться от стыда и странной тяжести внизу живота.

Нахрен это. Нахрен всё.

Как же я устала.

Лишь горячая вода и помогала справляться с бесконечной ноющей болью в мышцах и тоской в душе. Я ещё двигаюсь только благодаря ей.

— Кстати, Клаус, — прервала его бесконечный поток сознания. — Давно хотела спросить. Почему Тюр и Фенрир носят короткие волосы? Я думала, это местная мода для придурков, но заметила, что больше никто в Академии не стрижётся. А придурок тут — каждый второй.

— Нууу, — задумчиво протянул друг. — Об этом тебе лучше спросить их. Слухов много, конечно, ходит, но никто не знает правды. Кроме них самих.

Я мрачно хмыкнула.

— Издеваешься?

— А что? — он вскинул брови в искреннем недоумении, но в голубых глазах блестели смешинки. — За спрос морды не бьют.

Скривилась.

— Ты знаешь «что». За такие вопросы Тюр меня на тренировках загоняет. А волчара либо на лысо обреет, либо придушит на койке во сне. Не надо, спасибо. Сойдёмся на том, что у них обоих венерический букет. Вот они побрились, чтоб других издалека предупреждать.

Клаус громко рассмеялся, вызвав мою ухмылку. Утёр слезы в уголках и сказал с придыханием:

— Ну, знаешь. Смотря, как придушит и в какой позе. Если это элемент постельной игры во время секса, — он закатил глаза в шуточном экстазе и задергался.

— Фу! — я плеснула в него воду и уперлась ногами в камни под водой. Мои щёки пылали. — Извращенец. Притворись, что мы не знакомы.

Я высокомерно фыркнула и попыла от него на другой конец центрального бассейна.

— Погоди, дева! — засмеялся Клаус, нагоняя меня. — Ну что тут такого? Как будто ты никогда не пробовала!

Я сжала зубы, ощущая, как лицо горит, и бросила на друга острый взгляд.

Он застыл в полном ошеломлении и вдруг вспыхнул до корней волос. Маленький рот раскрылся и закрылся. Клаус всё понял и не мог найти слов.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Хотя, казалось бы, чего здесь такого? Ну, девственница я. Разве это не норма для незамужней девушки?

Не норма, судя по шоку друга.

Не норма для двадцатилетки.

Не норма для студентки развратного Асболга.

Все твои ровесницы давно всё попробовали, Хел. А ты не попробуешь никогда.

Я зло прикусила губу и отвела взгляд.

— Хел… — выдохнул друг и взъерошил свои светлые волосы. — Дева… Так ты правда девственница?!

— Не ори! — процедила, оскалив зубы. Огляделась, заметив некоторые взгляды, и набычилась. Нет уж, не стану пасовать! — А что? Какая-то проблема?

— Да нет, — растерялся он. — Просто. Ты такая!.. — он не мог подобрать слов и обвёл меня ладонью, будто это очевидно.

Но уж точно не мне.

— Какая? Страшная? — усмехнулась зло.

— Нет. Нет! — замотал головой Клаус. — Такая…

желанная

. Томная. Красивая. Мне сложно объяснить. Ну, в общем… Я удивлён что ты ещё ни с кем… Никто тебя не… — Он запнулся и поднял глаза.

Скулы его смущённо алели, как у девицы. Я, по ощущениям, стояла не менее красная.

— Э, ну-у… спасибо? — кротко улыбнулась.

Клаус шумно втянула воздух, сжал кулаки и решительно начал:

— Если хочешь, мы можем с тобой…

Из-под воды внезапно вынырнула водоросль и залепила ему рот. Другая щупальцем вцепилась в горло и дёрнула юношу под воду. Хотела броситься ему на помощь, но…

— Хелена! — отвлек меня певучий голос.

Оглянулась и застыла, приоткрыв рот.

Бог солнца воплоти сидел на бортике бассейна в одном лишь крошечном полотенце на паху и болтал одной ногой в воде. Вторая была согнута в колене и на ней покоилась жилистая рука с длинными пальцами. На подкаченном предплечье поблёскивал браслет, будто сплетённый из золотых веточек, лоз. Мокрые платиновые пряди облепили угловатые плечи. Капельки ласкали обнаженный загорелый торс, увитый мускулами, золотое колечко в соске игриво мерцало.

Хотелось приложиться к нему и поймать губами, утолить внезапную жажду влагой с его тела

.

Внутренности скрутило от безумного неясного желания.

Бальдр усмехнулся, порочной понимающей усмешкой. И я забыла всё на свете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как дышать? Кто я? Где я?

Где-то за спиной раздавался плеск воды и мычание, но звуки эти вообще меня не трогали. Какая разница? Что в них вообще важного? Что я собиралась делать?

Поцеловать своего бога.

— Хелена! — томно прошептал он, склоняясь ко мне. И когда успела подойти так близко? Дыхание обожгло угол рта и всё внутри меня затрепетало. — Так ты у нас невинный цветочек,

кэрита

?

Как обухом ударили. Встрепенулась и замотала головой, прогоняя мираж его сияния и неземной красоты.

— Это ты у нас цветочек, мальчик, — проворковала с ухмылкой.

Шартрезовые глаза полыхнули тёмным восторгом, и полуальв запустил пальцы в мои волосы. Я затаила дыхание. Он задумчиво поднял одну темную прядь, растёр в пальцах и заговорил с грустной полуулыбкой:

— Тюр подстригся, потому что совершил подлость. Предал доверие самого близкого существа. И таким образом наказал себя. Фенрир обстриг свои прекрасные чёрные волосы в знак протеста. Его сделали негласным изгоем в Асгарде. И чтобы высказать своё «фи», обличить их лицемерие — на тинге[1] Рир бросил к ногам отца свою отрезанную косу. Такая потеря, — горько усмехнулся Бальдр. — Только представь, у него волосы были до пят! И мне нравилось наматывать их на кулак, когда…

Неподалёку из воды вынырнул предмет разговора. Фенрир то есть, а не его «коса».

Влажные дрожки скользили по мускулистой фигуре. Мышцы гуляли под бледной кожей, когда юноша с суровым лицом выбирался из бассейна по каменным ступенькам. Он был гол. Абсолютно. Бесстыдно. И совершенно не стеснялся того, что раскачивалось между его ног при каждом шаге.

Он шёл к нам уверенно и жёстко. Почти сажень в росте, 6 пудов[2] мускулов и мощи и сотни футов агрессии. И крупный член, жмущийся к пупку розовой головкой, градус агрессии не сбавлял.

Я тяжело сглотнула.

Должна была отвернуться. Но пялилась, как одержимая.

Держи лицо, Хел. Держи лицо.

Бесстрастное, холодное, мёртвое.

Вдох. Три, два, один... Выдох.

Фенрир плюхнулся на бортик рядом с Бальдром и притянул его за шею для…

Нутро свело.

Я таращилась на них, и слышала, как в ушах ускоряется пульс.

Отвернись, Хел.

Уходи.

Это уже слишком.

Собиралась отстраниться и дать им уединиться, но Бальдр неосознанно сжал в кулаке мои волосы и подтянул ближе. Чувствительные груди ткнулись в бортик. Я охнула от легкой боли и странных ощущений, которые вызвало трение сосков о влажную ткань и камень.

Попыталась вывернуться, но полуальв держал крепко и тянул на себя. Я оказалась между его бедер и упёрлась одной ладонью в скользкий бортик, а другой — в его голое колено, чтоб прекратить сомнительное сближение.

Парни разорвали поцелуй, тяжело дыша. Очи обоих заволокло томной поволокой, губы распухли, щёки раскраснелись.

Они посмотрели на меня у своих ног. Мой взгляд упёрся в пах Бальдра, полотенце на котором встало палаткой.

— Ты можешь отсосать ему, — прохрипел Фенрир.

Чтоооооо?!

Я выпучила на него глаза и дико задергалась в хватке Бальдра.

— Нет!

Они засмеялись. Альв выпустил меня и его бархатистый смех погладил мою спину, словно пёрышком. Мурашки побежали, и я передёрнула плечами.

— Что ты, Рир,

кэрита

, ещё невинная девочка, — глядя на меня с умилением, как на свою кошку Каису, произнес Бальдр. И, наверное, погладил бы меня по макушке, если бы я не попятилась.

Фенрир хищно оскалился, поправил серебристый браслет на запястье и жадно осмотрел меня с головы до пят. Язык с пирсингом скользнул по губам. Внизу моего живота что-то дрогнуло.

Из соседнего бассейна с радостным визгом выскочили девицы:

— Мальчики, позвольте доставить вам удовольствие!

— Бальдр, я сделаю это для тебя!

— Нет, я!

— Господин Фенрир, разрешите мне…

— Зачем, вам эта сушёная вобла?

Они облепили парней, как пиявки и принялись елозить по ним голыми грудями, жадно лапать руками. Одна уже встала на колени и заглотила освобожденную длину Бальдра. Другая, как голодная собака, жадно облизывала яйца Фенрира и работала ладонью вверх-вниз по его члену. Он запрокинул голову, не отрывая от меня глаз. Бальдр тоже таращился на меня, не мигая.

В животе завязались узлы. Так противно стало. Аж, тошнит.

Какая-то ушлая девка побежала за Винсентом в душевую. Ещё одна привалилась к Клаусу. А он и рад. Блестит улыбкой и похотью в очах, лапает её за задницу и щиплет за большие груди.

Я скривилась и вылезла из воды. Подхватила с края полотенце.

— Я пойду в библиотеку, — бросила другу почти ровно.

— Угу, — махнул он, не отрываясь от девки. Она уже обхватила ногами его бёдра и начала подпрыгивать со счастливым визгом. Клаус простонал: — Удачки, Хел!

Внутри меня разрасталась холодная, сосущая пустота.

На хер всех мужиков. На хер этих кобелин. На хер половые сношения.

Учиться, учиться и ещё раз учиться. Вот всё, что мне нужно!

Я обязательно окончу Академию с отличием. Выиграю турнир, порошу личный чертог и вернусь к Ёрму. Мы сбежим от Вейг и заживём с ним лучшую жизнь. А всё, что было в Асболге, — забуду как страшный сон.

Никто не нужен мне кроме брата.

Никто.

[1] Собрание, совет.

[2] Примерно 97 кг.

Глава 23.2

***

Я взяла «Бестиарий» и вошла в гостиную, прилегающую к библиотеке. В это время здесь было тихо и спокойно.

Всюду стояли диваны и кресла из красноватой кожи, низкие квадратные столики на кованых ножках и вазоны с цветами, лежали ковры. В стенах расположились альковы, а в них — деревянные шкафы и полки с книгами: продолжение библиотеки. Здесь также имелась закрученная лестница на второй этаж — в другую гостиную, но я не пошла туда.

За огромными стрельчатыми окнами во всю стену чернела ночь. Уютно трещал огонь в камине, выложенном камнем. Тускло сияли тёплым светом кристаллы в стенах.

Мне нравилось тут.

Я глубоко втянула родные запахи дерева и книжных страниц и слегка улыбнулась. Хорошо!

Прошла вглубь комнаты, обогнула широкий диван и прилегла за ним на коврик-шкуру возле очага. Шерсть была волчьей, длинной и жутко приятной. Она знакомо обняла моё тело, наполнила ноздри запахами мускуса и сухой кожи. И я окончательно расслабилась.

Открыла книгу и принялась читать.

Совсем как дома.

Ностальгия наполнила меня теплом и истомой.

Для полноты картины не хватало лишь прохладного Ёрма под боком. Его плеча под моей головой, ласковой руки в волосах и нежной улыбки.

Вздох. Что-то я размечталась.

Иногда сожалела, что он не здесь, со мной.

И почти тут же одёргивала себя и радовалась, что ему не приходиться проходить те же мучения, что и мне.

Его истязают другие.

Вейг. Порченая сейдкона.

Сердце болезненно сжалось, и я погрузилась в чтение. Не стоит думать о плохом. Нужно сосредоточиться на насущном. На учебе. И текстах, что я прежде никогда не изучала в избе чёрной ведьмы.

Нежить

.

Сколько её разновидностей оказывается существует…

Мои глаза скользили по словам и предложениям, по тщательно вырисованным гравюрам. Поленья трещали под ухом, мягкая шкура согревала спину, знакомые запахали и атмосфера окутывали, как пуховое одеяло. И я сама не заметила, как стала медленнее моргать, зевать, а затем… уснула.

Из чёрного забытья вырвало глупое женское хихиканье и низкий гул мужского голоса. Тяжёлый хлопок двери.

Кто-то ввалился в гостиную библиотеки.

Они тискались. Зашуршали одеждой и, слишком увлечённые друг другом, прошли дальше, задев кресло и стол.

— Ой, — ударившись, сказала девушка и захихикала, но её почти тут же заглушил поцелуй.

Девица глухо застонала в лапах кавалера.

Я приподнялась на локтях, сонно протирая глаза.

— Давай на диван! — приказал он каким-то уж очень знакомым, но хриплым от возбуждения баритоном.

— Погоди! — страстно просила она. И в поле моего зрения упала большая рубаха, зазвенела пряжка ремня. — Я хочу тебя в рот.

Мои глаза расширились.

Как на такое можно идти добровольно?

Раздалось чавканье и глухие мужские стоны. Мне было неловко, дико любопытно и в то же время страшно высунуться.

— Хватит! — рявкнул мужчина и толкнул её на диван, за которым лежала и не дышала я. — Без прелюдий. Сейчас.

Она застонала как течная самка, и снова полетела одежда во все стороны. Мужчина уверенно подошёл ближе, и я с ужасом узнала его.

Тюр, мать вашу.

Без рубашки. С напряжённым, почти злым лицом, широченными плечами и торсом из жил и мускулов. Он был массивен как медведь и твёрд, как скала. Ниже пупка я со своего места не видела.

И слава норнам!

— Давай на живот! — велел властно. — Перегнись через подлокотник.

В поле моего зрения оказались светлые распущенные патлы и кусочек голой, повисшей от тяжести груди.

Сага.

А кто же ещё? — мрачно хмыкнула я. Она же его невеста, а Тюр, в отличие от многих, — преданный жених. Молодец! Любовь и верность ещё жива в этом гнилом мире!

Но от чего ж на душе так тошно, а на языке горько?

Скрипнул диван. Тюр пристроился к ней сзади, похлопал по попе и что-то сделал рукой между её ног, от чего она протяжно застонала и требовательно задергала бёдрами.

Он вошёл. Запрокинул голову, с твёрдых губ сорвался мучительный стон. Сага визгливо вторила ему, задвигалась… и началось.

— Не рыпайся. — Скульптурное лицо ожесточилось, резче обозначился на переносице шрам.

Тюр заломил Саге руки и принялся грубо вколачиваться в неё. Диван шатался и скрипел, Сага визжала, почти оглушительно. Я морщилась. Мужчина рычал, как зверь, как чудовище. И хмурился, сжимал зубы едва не до хруста и вдавливая невесту в подушки всё сильнее, жёстче.

У меня мокло бельё.

Я сжимала в кулаках волчий мех и, казалось, слишком шумно дышала носом. Но ничего поделать не могла. Сердце стучало в ушах, нервы скрутились в тугую пружину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Благо парочка была слишком занята друг другом. Или собой? В погоне за личным удовольствием и освобождением.

Шлепки тел, скрип дивана.

— Тюююр! — Сага вскрикнула особенно громко и мелко затряслась в лапах монстра. А он лишь сильнее сжал челюсти, прикрыл веки, напряг спину, задвигал бёдрами.

Такой красивый в этот момент, что дух захватывает.

Раздул ноздри и… распахнул глаза и повернул голову в мою сторону.

Я едва успела прикинуться дохлой. То есть — спящей. Сердце колотилось в глотке от испуга. Веки закрыты, тело расслаблено.

Расслаблено, я сказала!

Охотник с досадой выругался и, судя по хлюпающему звуку, вышел из Саги.

— Куда? — изумилась она. — Ты же ещё не кончил. Давай я…

— Не надо! — грубо отмахнулся Тюр и тяжело вздохнул, бормоча проклятия. — Тебе лучше уйти.

— Да что с тобой, Тюр?! — возмутилась она. — Ты какой-то странный в последнее время. То ищешь моей близости — то отталкиваешь. Я тебе не какая-то шлюха, которую можно попользовать и отбросить, когда надоест!

— Ты не шлюха. Просто… — он шумно сглотнул и проговорил глухо: — Не важно. Не делай мне мозги, Сага. Кажется, мы сошлись именно на этом.

— Мудак! — с обидой бросила она, зашуршала тряпками, видимо, собирая свои. — И сегодня ты был ужасно груб. Если бы не знала тебя — сочла бы это изнасилованием!

Дверь за ней хлопнула, ставя точку в разговоре.

— Блять! — смачно выругался Тюр и пинком откинул стол.

Он тяжело и шумно дышал. Я боялась раскрыть веки.

Куратор уже видел меня, — молиться асам о невидимости бесполезно

— но оставалась надежда, что спящих не бьют.

Из-за меня сорвался их секс.

Кажется, мне конец.

Я различила тихую поступь. Ощутила тяжелое внимание сверху. И, могла поклясться, — тепло, исходящее от могучего тела.

Ладонь властно накрыла моё горло, большой палец закружил по чувствительной гортани, вызывая колкие мурашки. Язык прилип к нёбу.

— Не придуривайся, принцесса, — жаркий насмешливый шёпот обдал ухо, язык коснулся мочки. Я задохнулась. — Мы так шумели, что проснулся бы и мёртвый.

Пиздец, котёнку!

Я распахнула глаза и поджала губы, подавляя дрожь страха.

Тюр довольно усмехнулся, блеснув ямочкой на щеке.

Внизу живота предательски сжалось.

Он всё ещё был обнажён по пояс.

Загорелый торс блестел от капель пота в свете камина. Я пробежала взглядом вниз по восьми каменным кубикам пресса и V-образной линии, прямо к расстёгнутому ремню штанов. И твердому паху, едва прикрытому тканью.

Мужчина насмешливо хмыкнул.

Я тяжело сглотнула и с усилием подняла глаза.

— Тебе понравилось увиденное? — спросил он с какой-то незнакомой мурлычущей интонацией. Никогда Охотник так со мной не говорил. И он всё ещё был непозволительно близко. — Понравилось подглядывать?

Щёки вспыхнули.

— Ну-у-у, знаешь… Бывали зрелища и получше. Поинтереснее.

— И правда, — усмехнулся Тюр. Какого фига он так часто улыбается? Ему плохо? Свихнулся? Скоро умрёт? — Быть участником событий гораздо интереснее. И приятнее.

— Ч-что?

Его пальцы сжались на горле крепче, а глаза полыхнули золотым огнём. Зрачок вытянулся в линию, как у рептилии, но стоило моргнуть и всё вернулось в норму. Обычные светло-карие радужки.

Показалось с перепугу?

Он потянулся ко мне. Разгоряченное тело заслонило свет, а твёрдые губы замерли в полувздохе от моих.

— Предлагаю тебе место в первом ряду, принцесса, — пылко прошептал он, и крупная ладонь заскользила по моему бедру, забираясь под безразмерную рубаху. Я дышала поверхностно. — Обещаю, тебе понравится. Скажи, как ты больше любишь? Нежно или грубо? Наверное, нежно, ведь ты такая маленькая и хрупкая девочка. Или всё же грубо? Дерзкие девчонки, частенько дерзят специально, чтобы их укротили.

Пальцы коснулись голой кожи, обвели талию. Сердце подпрыгнуло к глотке.

— О-о, я с радостью укрощу тебя, — продолжал порочно шептать Тюр. Словно пьяный. Или безумный. — Рассказать, как это будет? Я сниму всю эту мешковатую одежду и расцелую твоё нежное тело. Поиграю языком с твердыми сосочками и приласкаю развилку ножек. Твой бутончик уже влажный для меня, принцесса?

Он освободил мою шею и полез проверять. Ладонь влезла под завязки штанов, я инстинктивно сжала бёдра и шумно сглотнула.

— Не надо.

Он поцеловал подбородок, и я ахнула.

— Не строй из себя недотрогу, принцесса, — пророкотал Тюр, чуть отстраняясь.

Обе руки оказались под моей рубашкой и жгли голую кожу, как раскаленные железки. Обе. Руки.

Слева. Ладонь. На шрамах.

Горло сжалось.

Сейд запрещён.

Сейдкон и всех связанных с ним надлежит казнить.

«Кровавый Орел».

Дикие Охотники и на сейдкон охотятся.

Паника.

— Чему ты так удивляешься? — жёстко усмехнулся куратор, расценив по-своему мои выпученные глаза. — Уж не думаю, что проживание в одной комнате с горячими парнями оставило тебя целкой.

Гнев вспыхнул во мне, затмив страх и разом прочистив мозги.

Я залепила ублюдку звонкую пощёчину и процедила:

— О, да, я всё ещё «целка». И нет, я не стану твоей любовницей при живой невесте. Которую ты, между прочим, только что трахал, Охотник.

Я оттолкнула его стопой в грудь, перекатилась назад, как он учил, и встала.

Кажется, накрылись мои частные уроки по самообороне и владению клинком. Но уж лучше так, чем терпеть такое скотское отношение или спалить Охотнику свои запрещённые шрамы.

Меня колотило изнутри.

Красивое лицо Тюра потемнело от унижения и ярости.

Он сжал кулаки до трясучки, стиснул зубы и… фыркнул цинично:

— Всё ясно. Так они не хотят тебя, принцесса. Что ж. Знай, никто не захочет трахать тебя, кроме меня!

Жестокие слова ударили прямо в грудь.

— Знаю, — бросила мёртво.

Уродина. Тощая. В рубцах.

Тюр растерялся.

Никто и никогда не полюбит тебя, как женщину. Как жену.

— Я всё это знаю.

Подхватила учебник дрожащей рукой, распрямила плечи, гордо вздёрнула подбородок и степенно двинулась на выход.

Он не увидит моих слёз. Он не стоит их.

— Принцесса! — окликнул куратор. — Хелена!

Я не оборачивалась и не сбавляла шаг. А выйдя в коридор, побежала, уже не цепляясь за напускную гордость, как за щит.

В глазах и носу предательски щипало. Дыхание стало судорожным, от сдерживаемых всхлипов.

И ведь он даже не солгал, что бросит ради меня свою невесту

.

Не попытался. Не задумался.

Похоже, я даже лживой любви его не стою.

Глава 24

Хел

Главный романтик всея Академии — он же псевдоверный жених, охотник на невинных девиц и просто отброс — лютовал с самого утра. Орал на нас, как в жопу ужаленный. Срывал свою ярость, кидался булыжниками, пока мы убегали от него вокруг замка. Заставил нас приседать, а затем бежать по зыбкому песку пляжа с поваленным деревом на горбах.

Стоит ли упоминать, что он это дерево свалил ударом кулака?

И, конечно же, во время всех этих пыток, куратор сверкал на меня злобными зенками и скрипел зубами. Что я стоически игнорировала, представляя, что он прозрачен, как воздух. Ёрм бы гордился мной: с Вейг он обходился точно так же.

— Что случилось, Тюр? — заметил в перерыве взмыленный Бальдр. — Встал не с той ноги?

— У него просто не встал, — зло усмехнулся Фенрир, смахнув со лба пот.

— Или он просто не вставил, куда хотел, — с мрачной усмешкой подумала я.

Фенрир заржал. Бальдр и Клаус посмотрели недоуменно. Винсент был невозмутим, а Тюр рассвирепел: почернел как туча, загулял желваками.

Упс!.. Кажется, я произнесла мысли вслух.

Собственно после этого мы и попали на беготню со стволом на плечах.

Что тут сказать? Он не простил мне отказа от «траха». Я уязвила его гордость и пренебрегла «щедрым» предложением. Тюр обиделся.

Мстительный мужик на мою голову +1.

Выжатые и убитые мы пропустили завтрак и завалились на пару Эир по медитациям. Её я бездарно проспала, а под конец обнаружила на своей парте уже знакомые подлые «Вампирские фрукты».

Бальдр постарался

. Парни хрустели огурцами и редиской, выращенной им, я же ничуть не смутившись взялась за кисло-сладкие плоды. Всё такие же вкусные.

Несправедливо!

Живот довольно урчал. И мне было совершенно плевать на последствия и изумлённые морды товарищей.

Слишком устала и проголодалась для всего этого дерьма.

Затем состоялась лекция «Бестиаведения». Олаф из команды Хёда, как всегда, пялился на наставницу с влюблённым дебилизмом на лице. Сага обычно поощряла его улыбочками, но сегодня, будто почуяв с кем решил загулять её мужик, остервенело навалилась на меня с вопросами по драуграм.

— Драугры — это ожившие мертвецы, близкие к вампирам. Но у них нет того же развитого интеллекта или способностей к гипнозу. И если вампиров создают другие вампиры, то драугром может стать погибший человек с сильной волей, колдун или неупокоенный дух, жаждущий отмщения. Они выглядят, как разложившиеся трупы, или скелеты или…

Я честно пыталась подготовиться к уроку, но сначала уснула в гостиной с книгой на носу, затем случился Тюр на мою голову, и больше сосредоточиться на чтении не получалось до самой ночи.

Сага вцепилась в меня, как клещ в живую плоть.

— Слабый ответ. Ладно, дальше. Как убить драугра, студентка?

— А-а… эм… Сжечь? — неуверенно ответила.

— Этого мало! — раздражённо фыркнула она. — Ещё?

— Отрубить голову и приставить к его заднице, — сдавленно прошептал мне Клаус.

— Я спрашивала не тебя, Николаус! — завизжала Сага, будто банши и ударила учебником по столу. — Все на пробежку. К озеру. Живо! Особенно ты, лентяйка! Ничего не заешь, к урокам не готовишься, позор! Деревенщина!

Ревнивая баба в мою копилку +1.

Так мы оказались на полпути к озеру и без обеда.

Волшебно

.

Бежали уже привычным строем. Я между Клаусом и Зигфридом. Далеко впереди — Фенрир, Бальдр, Тюр и напропалую флиртующие с ними валькирии во главе с Сагой.

Как же их щебет бесил меня... И чего Тюр ко мне прицепился? Трахал бы и дальше свою невесту! И ведь не обернулся ни разу, как штрафную пробежку начали.

Недалеко от них равнодушная и молчаливая Мист бежала рядом с таким же молчаливо-скучающим Винсентом. Хоть у кого-то всё стабильно.

Идеальная парочка.

Клаус поглядывал на них украдкой и мрачнел.

Что за дела?

— Неприятности в Ирие[1],

Николаус

? — насмешливо выгнула бровь.

Друг дернулся и замотал головой.

— Асы Всемогущие! Хел! Хоть ты не зови меня так, прошу, — жалобно застонал он.

Я тихо замаялась.

— А что такое? Очень… альвийское имя.

Замерла, поражённая догадкой и встретилась с такими же удивлёнными очами Зигфрида.

— Погоди, — произнёс братан. — Но он же не… альв. Ты же не альв, Клаус? Уши обычные. Закруглённые.

Я отбросила светлый локон с его уха, чтоб проверить.

Всё верно отмечено. Обычные человеческие уши.

Друг покосился на нас и тяжко вздохнул:

— Понимаешь, в чем дело, дева…. Мой отец был на треть или на четверть асом и страшно гордился этим. Как и его предки — такие же не инициированные носители «божественной крови», — в голосе его зазвучала едкая ирония. — Они выстроили вокруг себя целую общину кочевников, а своё право быть правящим кланом объясняли асовским происхождением. Но кровушка размывалась с каждым поколением, другие жадные до власти мужи начали бузить и крутить интриги. Папаша почуял, что запахло жаренным и чтобы сохранить власть клана — принялся искать выход. И нашёл…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он сделал паузу, погрузившись в воспоминания, и продолжил:

— Как-то раз отец с отрядом напал на караван работорговцев, и среди пленных нашлась полуальвийка.

Светлая

. Моя мать. «Альвийское имя» сына — её прихоть. Поскольку эта женщина разбавила линию «бессмертной» кровью паша был вне себя от восторга и на радостях позволил ей назвать ребёнка.

— Так ты, — я смочила пересохшие губы. — Частично альв?

— Угу.

Мы уставились на спину бегущего в отдалении Винсента. И Мист за его плечом.

— Свартальвы ненавидят альвов, — напомнил Зиг.

— Угу, — горько улыбнулся Клаус.

Мы столкнулись взглядами.

— Но Бальдр ещё больше альв, чем ты. И мы в одной команде. И Винс выглядит равнодушным ко всему дерьму.

Клаус устало вздохнул.

— Может ты и права.

Виснент и Мист смотрелись как идеальная пара. Высокая, бледная и подтянутая девушка с очень светлыми, почти платиновыми волосами. И ещё более высокий и жилистый Винс, темнокожий и среброволосый. Оба с холодными лицами и внутренней статью.

Мист что-то сказала Винсенту, и он, подумав ответил.

Клаус напрягся и впился в них глазами.

Пытался читать по губам?

Я запнулась и нагнулась к сапогу. Парни притормозили, оборачиваясь.

— Не ждите меня! — прикинулась, что завязываю шнурки. — Я догоню!

Поколебавшись, они продолжили путь. Клаус нагнал Винсента и незаметно оттеснил плечом Мист. Улыбнулся лучезарно и принялся что-то бодро рассказывать.

Я весело хмыкнула и перешла на шаг, отряхивая ноги. Мышцы ужасно ныли после сегодняшних приседаний с тяжеленым стволом.

Ну и сволочь же этот Тюр! Мстительный му… жик

.

Любовницу ему завести захотелось. И совсем не смутило, что он только что невесту хорошенько оттрахал. На глазах у потенциальной любовницы. М-да.

Бык-осеменитель хренов!

А я на дурости, в какой-то момент, даже симпатией к нему прониклась.

Идиотка.

Ну да не будем о грустном.

Надо помочь Клаусу избавиться от комплексов и выяснить, как Винс относится к…

Внезапный удар сбил меня с ног.

Дыхание перехватило.

Я покатилась кубарем с пригорка вместе к парнем вцепившемся в меня. Тело билось о твердую землю, корни, камни и другое тело — мускулистое и крепкое, как гранит. Сучья драли одежду и царапали кожу. Мы охали, пыхтели и кряхтели, пока не вывалились в овраг.

Спина и затылок резко ударились оземь, я ахнула от боли. Голова закружилась. Взлохмаченный парень с совершенно дикими изумрудными глазами взобрался на меня, и я в шоке узнала его.

Вестейн.

Смазливый Вестейн с русыми локонами, как у девчонки, полными губками и слегка крючковатым носом.

Вейстен, который вечно лажает с Рунами и огребает от наставника.

Тот самый Вестейн, что глумится надо мной на уроках, называя Щитовой девой.

Вестейн, которого отчитывал на лестнице Хёд.

И сейчас он нависал сверху, сжимая в дрожащих пальцах метательный кинжал.

— Пожалуйста, умри! — в истерике прокричал он и замахнулся.

Я инстинктивно вскинула руки, на миг с сожалением подумав: Тюр не научил меня обороняться от ножей.

Сердце заколотилось оглушительно.

Лезвие устремилось в мой зрячий глаз. Я перехватила его и руки парня у рукояти. Мышцы взвыли от напряжения, я стиснула зубы. Вестейн матерился и давил на оружие. Острие ходило ходуном. Отчаянная мысль билась в мозгу:

он сильнее и победит, я долго не продержу

сь.

Алые струйки побежали по ладоням, промачивая манжеты.

Боги, какие должно быть остались глубокие порезы!..

Я же не чувствовала боли. Запах металла и земли — да. А ещё страх и отчаянную жажду жизни.

Кровь бурлила в жилах, раскаляя тело. Шрамы неприятно стянуло. Разум лихорадочно искал выход. Вот он!

Заболтай его, Хел!

— Что ты творишь?! — воскликнула я, пыхтя от натуги. — С ума сошёл?! Нельзя нападать на других учеников!

— Т-ты не понимаешь! — твердил он как буйно-помешанный. — Ты нихрена не понимаешь, Хелена! Ты должна умереть. Я убью тебя. Он приказал мне. Он!..

Парень задохнулся. Мои руки тряслись от усталости.

— Кто «он»?! — рявкнула я. Сердце колотилось где-то в глотке. Венка судорожно дёргалась на виске. А псих давил.

Пиздец. Полный пиздец.

— Он обещал… обещал помочь моему отцу. Исцелить! А мне… мне попасть в хирд Одина! Я получу всё. Я утру нос своей лживой мамаше. Я прославлю род и порадую отца. Он будет гордиться мой! И всё это — за твою смерть. Потому… пожалуйста, умри!

Вестейн надавил всем весом. Острие приближалось к глазу.

Я зажмурилась и приготовилась к боли…

Внезапно давление прекратилось. Вестейн вдруг дёрнулся надо мной и захрипел.

Я распахнула веки и увидела, как он изумлённо хватает ртом воздух. На губах его стынет кровь, а между рёбер точит длинный чуть ржавый меч.

Вдох. Один, два, три... Выдох, Хел.

Я оттолкнула его, и парень кулем рухнул на бок. Кинжал упал с глухим звоном. Глаза бастарда стекленели, но он всё ещё сипло, с трудом, дышал и цеплялся окровавленными пальцами за рану в грудине.

Вейстен ещё жив.

Полуасов нелегко убить.

И его ещё можно допросить, если успеть оказать помощь.

Зови на помощь, Хел.

Зови…

Но губы застыли, а волосы стали дыбом.

Передо мной возвышался драугр.

[1] «Райское место», мифическая страна, где зимуют птицы.

Гглава 24.2

***

Он был мёртв.

Совершенно и абсолютно.

Странно если б драугр был живым, да?

Но стоял он совсем как живой.

Оживший мертвец.

Одежда висела на нём рваными тряпками, из дыр торчали куски почерневших жил и желтоватые кости. Половину грудины не прикрывала ветхая ткань, и чёрным глазом я видела синий огонь светящийся внутри неё, за рёбрами. И внутри чёрных провалов глаз обглоданной черепушки.

Он был скелетом по большей мере — а значит мёртвым не одно десятилетие.

Вода капала с него — значит это драугр-утопленник.

Уж не студентик ли, съеденный когда-то озёрным чудовищем? Ведь для них, бесславно погибших, не устраивают погребальную церемонию. Их тела вероятно вообще не находят. Да и не ищут. Зачем?

Они сами себя найдут. И приведут.

Ветер подул в мою сторону и донёс гнилостный запах тухлого мяса и рыбы. Я скривилась и начала дышать ртом.

Мертвец тихо зарычал, присматриваясь ко мне, словно дикое животное. Повёл пустыми дырками носа, будто мог ими чуять. И глаза его восторженно полыхнули от вида моей крови на ладонях. Она привлекла его. Позвала.

Без понятия как я всё это поняла.

Нервы зазвенели, словно струны, и я приняла единственное верное решение: завизжала, что есть мочи.

С клацаньем челюстей драугр кинулся в атаку. Я перекатилась в сторону и схватила нож, обронённый Вестейном. Монстр метнулся ко мне, и я выставила левую руку щитом. Клыки вцепились в плоть, как голодная собака в кусок мяса, и я закричала.

Жутчайшим усилием воли заставила себя не дергать рукой. С такой мёртвой хваткой — он скорее оторвёт от меня кусок, чем отпустит.

Боль полыхала в месте укуса, кровь брызгала мне на лицо и заливалась твари в пасть, пульс колотился в ушах и набат боевой песни наростах в голове. Горло сжималось, шрамы стянулись, будто готовились лопнуть. И ведь он грыз одни из них.

Вот Вейг ужаснётся, когда увидит,

— усмехнулась злорадно. —

Он загадил «работу всей её жизни»!

Кажется у меня истерика.

Драугр вцепился костями-пальцами в моё запястье и локоть с такой силой, что там останутся грёбаные синяки! И изобразил глотательные движения, хотя казалось бы, чем ему вообще глотать?

Сконцентрируйся, Хел! Мать твою!

Вдох…

Я отстранилась от боли, сжала зубы, стиснула скользкую от крови рукоятку кинжала и ударила острием между шейными позвонками.

Нужно перерезать духовную нить. Снести ему башку.

Но разве возможно сделать это почти тупым тренировочным ножиком?!

— Аааагрх! — от досады закричала я и начала бить по шее наотмашь. Мертвец рычал и грыз мою плоть. Какой-то светлячок метнулся из-за кустов к нам и прыгнул драугру на шею. Вцепился ему в загривок.

В суматохе и панике я могла различить лишь дымное беличье тельце с живой искрой в сердцевине.

Но что мы, слабые создания, сделаем этой сильной нежити вдвоём?

Моя левая рука онемела в лапах трупа. Почему никого рядом нет, когда мне нужно спасение? Защита? Нежная и любящая.

— Хватит! — отчаянно закричала я.

И показалось, хватка монстра чуть ослабла, а зубы перестали пытаться оторвать от меня кусок.

Что за бесовщина?

Грудь моя тяжело вздымалась. Я уставилась в чёрные глазницы черепа, в которых…

Волки спрыгнули в овраг черно-белыми молниями и с яростным рыком оторвали от меня драугра. Принялись с ворчанием трепать его и рвать. Мертвец выл и сопротивлялся, но не слишком расторопно. Летела ткань, косточки и клочья шерсти, тут же тающей в воздухе.

Сколль и Хати пришли мне на помощь.

— Какого хрена происходит, Хелена?! — подоспел их хозяин. Фенрир. Встрёпанный, обозлённый. Но за всем этим скрывался испуг.

За меня

.

Какая неожиданность.

Нет, насрать.

Рядом, как живые, взвились корни ближайших деревьев и привязали драугра к земле. Он брыкался и грыз ветки. Бестолку. И мне не показалось, цвет его «души»…

Тяжело сглотнула и осторожно села.

— Ты в порядке? — подскочил ко мне Бальдр. Он увидел мою окровавленную руку, Точнее рукав туники с дырками от зубов. — Дурацкий вопрос. Давай посмотрю.

Я чувствовала онемение в зоне укуса и, наверное, это благо. Или шок. Уверена — увечье страшное, как дерьмо. Я бросила нож, накрыла рану ладонью и тихо, но твёрдо сказала:

— Не надо.

Тюр голыми руками оторвал голову живому мертвецу, Винсент поймал её в воздухе и уверенно приставил лицом к заднице.

Зелёный

свет в глазах и груди его погас. Драугр затих грудой мёртвых костей.

— Не будь дурой! Твоя вышивая скромность сейчас не вообще не к месту. Рану надо осмотреть и обработать! — разозлился Фенрир.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закатила глаза и открыла рот, чтоб послать его далеко и надолго, но меня перебили:

— Хел! — поспешил ко мне Клаус, расталкивая прибывающих зевак. За ним настороженной тенью следовал Зигфрид. — Ты как? Жива?

— К сожалению, — отозвалась кисло.

Он улыбнулся уголком рта.

— Шутить можешь — значит, жить будешь, — заключил он с серьёзным видом и поднял меня на ноги за плечи. Осмотрел со всех сторон, как болванку. — Добро. Только месячными какими-то ты рукава испачкала.

Он шутливо сморщил он. Я засмеялась. Громко. И так же резко смолкла, когда парни расступились, и я заметила Вестейна на земле. Неподвижного. С мечом в грудине.

Мёртвого

.

Горло сжалось.

Зигфрид побледнел, глядя на него. И не скажешь, что этот парень так уверенно забивал кулаками бастардов на Отборе. Впрочем, люди способны на всякое ради выживания.

Я смотрела на тело Вестейна, и холодная бездна разрасталась внутри меня.

Он собирался меня убить. По чьей-то указке. И если бы не драугр…

— Что здесь произошло? — вышел из толпы зевак Хёд. Куратор группы погибшего полуаса. — Доложить, Хелена!

— Погодите. Ей нужно оказать первую помощь, — встрял Зигфрид, но его проигнорировали.

— По-моему тут всё очевидно! — раздался визгливый голос валькирии-Брунгильды. — Она заманила сюда Вестейна, чтобы убить! Глядите, возле неё валяется нож. И он весь в крови!

Кто-то в толпе бастардов согласно загудел. Я раскрыла рот и… не стала оправдываться.

На хрен их всех.

Мне нужен душ. Лекарственная мазь из загашника. Сон и покой.

Неужели я столь много прошу?

Бальдр ловко подскочил к телу покойного и осмотрел, едва касаясь одежды. Хмыкнул довольно.

— Очевидно, что на нём нет других ран, кроме той, что в груди — от меча драугра.

Он оглядел ладони парня и заметил также мелкие порезы на пальцах. Пристально посмотрел на меня. Холодок пробежал по позвоночнику, но полуальв не озвучил свои догадки.

— Откуда нам знать, что это меч мертвеца?! — воспротивилась Лиод. Вероятная невеста Бальдра и просто мерзкая ревнивая сучка. — Им могла воспользоваться и бастардка!

Я устало вздохнула и потрогала свою рану через ткань. С каждой минутой она горела всё сильнее, а меня начинало потряхивать.

Шок проходил.

Хреново

.

— Она даже полуторник от земли оторвать не может, — лениво усмехнулся Фенрир. Уж от кого не ожидала защиты своей чести. И, вероятно, жизни.

Нам нельзя убивать других полукровок вне официальных дуэлей

. — А тут целый двурушник. Разуй глаза, куриная башка!

Лиод гневно фыркнула и хотела продолжить обмен любезностями, но Хёд веско поднял руку:

— И так, я слушаю вашу версию, Хелена.

Я посмотрела на Вестейна, на нож, на рану, на всех парней из команды, мрачных и осторожно внимающих. Остановила взгляд на Тюре, суровом и твёрдом, как монолит.

— Расскажи нам всё, принцесса, — произнёс одними губами.

Шумно вдохнула, набираясь сил и усмиряя дрожь в теле, и произнесла:

— Я запнулась о корягу во время пробежки и полетела с тропинки. Видар бежал неподалёку, увидел меня и поспешил на помощь. В овраге на нас напал драугр. У Видара был нож, и мы попытались отбиться, но…

Посмотрела на Хёда и лицо его показалось мне таким тёмным от злости и досады, что я вздрогнула.

Мог ли он приказать своему ученику прикончить меня? Знал ли он, что мальчишка собирается сделать сегодня? Вручил ли лично ему кинжал из тренировочного арсенала?

Я не рассказала правды, потому что не уверена, что хоть кто-то из этой толпы народа поверит мне и не обвинит в гибели Вестейна. Самой не верится.

Кто-то пытался убить меня.

По чужой указке.

Кто-то у кого достаточно власти, чтобы обещать бастарду целителя для отца и место в хирде Одина.

Хотя это могла быть и ложь.

Но кому я так насолила?

Глава 25

Хел

Я лежала на шкуре в общей гостиной, тупя в потолок. Вокруг сновали и танцевали студенты, да наставники. Задорно играли лютни, и скальд слагал какую-то бойкую пошлую балладу. Все пили, болтали и смеялись.

Тризна мать вашу.

Поскольку Вестейн достойно погиб «в бою с нежитью» его наградили почётными похоронами и пирушкой для всей Академии.

Раньше меня не смущали традиции наших земель. А теперь… они казались дикими. Безумными. Народ, у вас под носом молодой пацан погиб! Ку-ку! От лап нежити. Которая расхаживает по территориям в близ крепости. Окститесь! Соберите отряд и зачистите тропы. Обезопасьте студентов!

А они устраивают праздник…

Смеются, жрут сочное мясо, как не в себя. Хлестают медовуху в два горла, до пьяного невменоза и ползанья на карачках. Трахаются по тёмным углам, как зверьё, и разнузданно целуются прямо в танце.

И такое происходит в Мидгарде повсеместно.

Мы все сошли с ума.

Я подняла деревянную кружку, и сделала глоток хмельного напитка. Привкус мёда и хлеба наполнил рот, в носу защекотало. Тепло прокатилось по горлу и упало камнем в пустой желудок. Боль в перевязанных ранах притупилась, и я выдохнула с облегчением.

Окружающая обстановка размылась. Огонь от камина мерцал слева от меня, с другого бока сновали тёмные силуэты. Всё наполнилось золотистыми бликами и тенями.

Хорошо. Всё хорошо.

Нож на земле.

Окровавленные руки.

Меч торчащий из грудины.

По-детски растерянный взгляд Вестейна и приоткрытый рот.

Мольба во взоре.

Горящие зелёным пламенем глазницы черепа и жуткий оскал.

Неподвижное тело юноши.

Остекленевшие в немом укоре очи.

«Ты убила меня, — шепчут окровавленные губы. — Погубила. Умереть должна была ты! Не я. Это твоя вина, Хелена!».

— Нет! — распахнула веки и оказалась посреди вечеринки.

Сердце бешено колотилось в груди.

Звучала музыка, болтали гости.

Мягкий волчий мех грел побитую спину, рядом трещал камин, в руке истекала пеной кружка.

Вдох-выдох, Хел. Вдох-выдох. Ты в гостиной. В безопасности. В порядке. Всё кончилось.

Но я не была в безопасности. Не в Асболге, где кто-то охотится на меня. Не с кончеными бастардами под боком. Не с Диким Охотником в кураторах.

И я не в порядке.

Зажмурилась. Выпила. Ещё глоток, ещё, ещё.

Лучше?

Нет.

Перед глазами всё ещё стояло удивлённое лицо Вестейна, в котором с каждой секундой сильнее проступал страх. Ужас осознания. Меча между рёбер и своей смерти.

Задышала часто, поверхностно.

Возможно, мне правда стоило умереть от рук Вестейна? Сразу. А он бы выжил. Успел убежать от драугра.

С клеймом сейдконы на теле мне всё равно долго не жить. Вечно прятаться под одеждой, скрываться от Охотников.

И никогда не быть любимой.

Оцепенение растеклось по венам леденящей отравой.

Я не чувствовала ничего.

Славно

.

Рядом со мной приземлилась разгоряченная плясками и весельем туша из мускулов и смеха. Она бесцеремонно прижалась к моему боку и интимно задышала перегаром на ухо.

Поморщилась.

— Дева! — радостно воскликнул Клаус. — Что ты валяешься тут унылым говном? Тебе надо расшевелиться. Давай! Знаешь, что у меня есть? — хитро блеснул он глазами и полез в карман. — О-о-о, тебе это точно понравится!

Он вытащил из кармана штанов фиолетовый бархатный мешочек. И, воровато оглядевшись, высыпал в ладонь горсть мелких сушёных грибов.

Брови мои слегка дрогнули. Это всё, что выдало моё изумление. Тело леденело, и я не хотела двигаться.

Только сдохнуть.

— Это галлюциногенные грибочки, — заговорщицким шепотом пояснил друг. И пьяно захихикал.

Боги, почему я с ним общаюсь?

— Берсерки используют их для входа в боевой раж. А сейдконы, по слухам, с их помощью впадают в транс и предсказывают будущее, видят прошлое и вообще узнают все тайны мироздания. Короче, мы должны их попробовать!

Я посмотрела на него, как на дебила. Даже в подпитии понимала, что ничем хорошим это дерьмо не кончится. Не тогда, когда в наших венах струится алкоголь, в мозгах туман, и мы не знаем безопасной дозы.

Предполагаю — это один-два грибка.

— Клаус… — медленно открыла губы я, чтобы отказаться и… он со смехом хлопнул горсть грибов мне в рот. Г.О.Р.С.Т.Ь.

Поперхнулась, выпучила глаза, вскинула руки, желая отбросить его ладонь. Но товарищ — чтоб его асы драли! — с неожиданной силой зажал мне рот и нос.

— Жуй, жуй, Хел, — как заботливая бабулечка причитал он, гладя по горлу. Словно не отравы мне сыпанул, а пирожок с мясом всучил. — И глотай. Всё хорошо будет. Сейчас… хорошо…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Со злыми слезами я проглотила эту горькую дрянь, и Клаус отпустил меня. Глубоко вдохнула и глянула на него гневно. А он высыпал остатки из мешочка себе в ладонь и тоже закинулся грибочками.

— Ой, дураааак, — протянула я, и внутренности мои перевернулись от ощущения падения. Показалось — лечу в колодец, глубокий, тёмный и бесконечный.

Клаус радостно оскалился в конце тоннеля и подмигнул.

— Доверься мне, дева.

Но кому доверит себя он?

Я ударилась об пол, теряя дыхание, и разлетелась синими бабочками.

Чтоб собраться вновь.

Тело горело, пылало в огне. Дыхание было частым, поверхностным, пульс шумел в ушах. Меня распирало от энергии, жажды действия, жизни, драки, крови.

Насилия

.

Но я оставалась на удивление неповоротливой, тяжелой и податливой, как медуза, выброшенная на берег. Видела таких на пляже под скалой, когда мы бежали с бревном на плечах.

Точно. Мне нужно бежать, да,

— улыбнулась. Как я могла раньше ненавидеть бег? Это же прекрасно. Мышцы напрягаются в коротком толчке и расслабляются в мимолетном полете. Это движение… вверх-вниз, вверх-вниз. И вперёд, вперед…

Кто-то тихо, жалобно постанывал.

Ах, это я?

Пальцы рук и ног свело от напряжения. Скрючило их, скрючило меня.

Не могу шевельнуться.

Я в ловушке.

В западне.

На разделочном столе вёльвы, связанная по рукам и ногам.

Лезвие входило в нежную кожу живота, как нож в потаившее масло. Скользило, проворачивалось. Я с трудом, часто дышала ртом, вздрагивала и беззвучно вопила, глядя на веники трав под потолком.

Молилась, чтоб всё закончилось скорее.

— Хватит, хватит, хватит….

Боги не милосердны.

Полная луна издевательски ярко светила в окно.

— Однажды ты поймёшь, глупая девочка, — будто в утешение лихорадочно бормотал Вейг, заливая едкое варево на свежие раны. Меня выгнуло дугой и бросило в пот. — Так надо. Я делаю это ради общего блага.

Кровь шипела, плоть болезненно срасталась. Я кусала нижнюю губу и хныкала, глотая слёзы. Лезвия снова вонзились в тело.

Вдох. Десять, девять, восемь…

Пытка продолжилась.

— Однажды ты поймёшь и простишь меня, Хелена! — воскликнула ведьма и вылила зелье на порезы.

Крик.

Пальцы сжались на моём горле, выдавливая воздух. Захрипела, хватаясь за запястья мучителя, и сморгнула с ресниц влагу.

Вестейн с мечом в груди сидел на мне и глядел сверху своими мёртвыми, злыми глазами. Кровь растекалась бурым уродливым пятном по его бежевой тунике. Радужки горели зелёным пламенем.

— Ты должна умереть, Хел.

Ледяные пальцы сдавили сильнее, и я задохнулась, выпучила глаза.

— Тише, тише, Хел, — кто-то слизывал и сцеловывал слезы с моих щёк, гладил по волосам. Ничего не видела за мутной пеленой. — Дыши. Сейчас станет лучше.

— Клаус? — разлепила пересохшие губы.

Он фыркнул мне в висок.

— А кто же ещё?

Я повернулась и увидела перед носом Ёрма. Золотые змеиные очи насмешливо блеснули. Дыхание перехватило, сердце затрепетало от восторга и страха.

— Как ты здесь?..

— Тсс, — тёплые губы прикоснулись к моим, сбивая с мысли.

Брат… меня…

— Просссто расслабьссся и получай удовольсссствие.

Губы расцеловали скулы, челюсть, упали на шею и проложили дорожку ниже, незаметно отодвигая одежду. Я откинула голову и хватала ртом воздух, сходя с ума от происходящего. От незнакомой, запретной ласки. От томления, разрастающегося внизу живота. И противоречий, занозой засевших в сердце.

— Мы не можем, — пробормотала пьяно. Лицо горело, а тело пылало под игривыми, но уверенными касаниями юноши. Он мял и целовал мою грудь свозь ткань рубашки, и живот сводили сладкие спазмы. — Не можем… Ты мой брат.

Клаус оторвался от моей груди с совершенно шальным видом и порочно улыбнулся:

— Ради тебя я стану кем угодно, дева.

Зрачки у него были так расширены, что почти вытеснили голубую радужку.

Я застонала сквозь зубы.

— Доверься мне.

— Я позабочусь о твоих ранах,

мин кхел

, — сказал Ёрм, помогая мне лечь на нашу лежанку, после очередных утомительных пыток Вейг.

Меня ужасно клонило в сон. Тело налилось свинцом от бесконечной боли и напряжения, и я не могла даже пальцем двинуть.

— Угу, — сонно пробормотала, и брат вытащил окровавленную простыню из моих пальцев. Из-под меня. Прохладный воздух лизнул горящую от ран голую грудь. Мурашки покрыли тело, соски свернулись в тугие горошины.

Тихий стон сорвался с губ.

— Ссспи, Кхел, — ласково протянул Ёрм, скользнув коготками по подбородку и шее. — Я уберу беспорядок.

Он взял смоченное в теплой воде полотенце и принялся с осторожным нажимом водить им по коже. Обводить исполосованное полушарие, скользить по татуированным шрамами рёбрам.

Шершавую ткань сменили гладкие пальцы. Горячий язык размашисто прошёлся по свежему рубцу под грудью и вызвал дрожь. Жадный рот сомкнулся на соске и втянул его. Довольное мычание.

— Ёрм? — зашевелилась я в полудрёме, пытаясь сбежать от раздражителя.

— Тихо, сесссстрица. — Ладонь легла между грудей и не позволила перевернуться на бок. — Ссспи. — Свободная ладонь веско накрыла вторую грудь и сжала между пальцами сосок. — Не противссссся мне,

мин кхел

. Пожалуйста. Моя сестричка. Моя девочка.

Моя судьба

. Не просссыпайся. Спи, спи, спи…

Губы и язык ласкали чувствительную грудь, сжимали полушария, мяли, жадно облизывали соски и ещё ненасытнее — раны. Узкие ладони размазывали по коже кровь и воспламенили тело.

Парень тихо постанывал, а я выгибалась на встречу.

Клаус лежал меж моих ног, забрался под рубашку и лениво ласкал губами вздрагивающий живот. Его пальцы под одеждой сжимали мои груди.

Между бёдер всё сводило, пальчики ног поджимались.

Я закатила глаза и ударилась затылком о шкуру.

Пыхтела, как чайник, и жаждала… не знаю чего.

Большего

. Чтобы он опустился ниже. Чтобы нащупал источник моего томления и освободил меня. Я прижала к себе его мозолистые ладони и подалась вперед бедрами.

Клаус усмехнулся мне в пупок и обдал его жарким дыханием. Волоски стали дыбом. Жадный рот опустился ниже, нос прошёлся по кромке моих свободных штанов.

— Сейчас, сейчас, — невнятно забормотал друг. Выпутал из моей хватки свои руки и ловко подцепил завязки брюк. Горячие пальцы коснулись моего нутра. Я хватанула ртом воздух и выгнулась в спине.

— Ты такая влажная,

мин кхел

, — шипел Ёрм.

Кончики пальцев пробежали по складочкам и надавили.

Задохнулась и дернула бёдрами.

— Солёненькая, — простонал Клаус, сунув в рот свои покрытые соками пальцы.

Я смотрела на мир вверх ногами, сквозь пелену страсти и дурмана. Друг принялся стягивать с меня штаны, но я продолжала смотреть на подножие лестницы в гостиной. А точнее — на свирепого, как разбуженный дракон, аса.

Ноздри тонкого носа хищно раздувались, полные губы были сжаты с белую линию, золотисто-карие глаза полыхали из-под густых бровей. Широченная грудь вздымалась, кулаки сжимались.

Густая капля скользнула между ног. Я судорожно выдохнула и прикусила губу.

Тюр рванул на нас, как торнадо.

Он грубо отталкивал учеников, игнорируя их возмущённые вскрики, пока не настиг нашей лежанки и не сорвал с меня Клауса, как нашкодившего котёнка.

— Тебе конец! — яростно прорычал в затуманенное страстью лицо и отбросил парня в толпу танцующих. Как ничего не весящую букашку.

Я засмеялась, хватаясь за живот. Но тут же без сил перекатилась на бок и заметила пьяно:

— Эй! Зачем ты встрял, горный тролль? Катись к своей невесте! — с обидой поджала губы. — Она так страстно жаждет тебя. И в рот возьмёт и во все щели. Не мешай другим трахаться!

Он резко наклонился ко мне и приподнял за ворот рубахи. Я безвольно повисла в его лапах. Нет сил.

— Трахаться? — вкрадчиво переспросил он и жёстко усмехнулся. — Кажется, я уже говорил, что никто кроме меня трахать тебя не будет!

Я презрительно фыркнула ему в губы.

— Ты мне кто вообще, чтоб указывать?

Тюр натурально зарычал и подхватил меня на руки, унося прочь с вечеринки. Кто-то окликал его, но ас встряхивал золотисто-медовыми волосами и шагал на выход.

Мы оказались в полумраке коридора, ведущего в библиотеку. Сквозняк гулял по переходу, я зябко поджала ноги. Крупная горячая ладонь накрыла мои ледяные ступни.

Моргнула.

Мы очутились в крыле общежития. Мужская ладонь всё ещё разминала мои замёрзшие пальчики. Бездумно. Конечно, бездумно, иначе с Тюром быть не может.

Он ненавидит меня с первого дня в Академии. Я его тоже.

Да. Именно так.

Его волевой профиль был у меня перед глазами. Резкая линия челюсти, резкие скулы, резкий нос и сурово надвинутые брови. Но тёплые глаза и удивительно мягкие, скульптурные губы.

— Ты — горный тролль, — сказала невнятно и хихикнула, поймав его колкий взгляд. — Но симпатичный. — Мой большой палец проследил косую линию шрама на его переносице и замер на чётких губах. Дыхание перехватило от восторга и острой печали. Плечи аса ощутимо напряглись, ладони сжались на моих ногах. — Ты такой красивый, мужественный и сильный, словно идол, вырезанный самим богом. Никогда прежде я не встречала таких мужчин. И наверное никогда не встречу. Ты пугаешь, как стихия, как буря с дождём и молниями, и захватываешь дух.

Тюр нежно прикусил мой палец, и сердце скакнуло к горлу.

— Прекрати эти невинные попытки соблазнить меня, принцесса, — хрипло сказал он, пристально глядя мне в глаза. — Иначе я соблазнюсь. И завтра, когда протрезвеешь, ты пожалеешь. А может, и нет, — он с предвкушением ухмыльнулся. — Проверим?

Я шумно сглотнула и… нервно захихикала.

Знал бы он, что прячется под моей одеждой — никогда бы такое не предложил. Мигом бы растерял любое желание.

Учениц сейдкон не трахают.

Учениц сейдкон убивают.

В носу защипало.

— Может я не прочь, может не прочь, — забормотала, обхватывая руками плечи. Голова кружилась, в висках ломило. Поморщилась. — Но это ты пожалеешь. Ты пожалеешь, что знался со мной…

Охотник хмыкнул.

— Это угроза, принцесса?

— Н-нет, нет, — меня затрясло. Горькие слёзы набухли на ресницах, комок встал в горле. Тюр настороженно покосился на меня, а я громко шмыгнула носом. — Ты не понимаешь. Я уродлива. Я вся… — всхлипнула и прикусила дрожащую губу. —

Искалечена

. Голодом, жизнью. Сломана. Ни один адекватный мужчина не останется со мной. Убежит в ужасе. Как прежде животные…

Тюр нахмурился.

— Почему ты так критична к себе? Это из-за подколок Фенрира? — рыкнул он и принялся баюкать меня. — Он идиот. Или это из-за моих слов в гостиной? Я солгал, — пристыженно потупился он и снова посмотрел прямо в душу. — Ты красива. И желанна. У меня яйца сводит от желания войти в тебя. Взять. Овладеть. По звериному, сзади, грубо.

У меня сердце заколотилось где-то в глотке, а дыхание сбилось.

— То, что вы устроили с Клаусом на ковре в гостиной… — он сжал зубы до скрежета. — Я хотел выколоть зенки, всем кто видел вас, и убить обоих! И в то же время мечтал занять его место. Ласкать твоё точёное тело, эти маленькие грудки и круглые бёдра. Я хочу тебя, Хелена…

Он толкнул ногой дверь и внёс меня в темную спальню. В груди испуганно сжалось, но взор зацепился за знакомую обстановку и паника отпустила, сменившись неожиданной досадой.

Над моей постелью зажегся кристалл, и Тюр осторожно положил меня на белые душистые простыни.

— …но не сегодня, — лукавая улыбка тронула его уста. — Я хочу, чтоб ты сама пришла ко мне. По своей воле и в трезвом уме. Хочу, чтоб ты осознавала свои желания и всё, что я буду вытворять с тобой.

Внизу живота завязались узлы, между бёдер повлажнело.

Тёплые губы коснулись моих губ в твёрдом, как печать, но быстром поцелуе. Сердце ёкнуло.

Ас отстранился. Угол его рта изогнулся в усмешке:

— Жарких снов, принцесса.

Дверь закрылась, и свет погас.

Глава 25.2

***

Я забылась тревожной дрёмой, а проснулась резко, с колотящимся сердцем, ещё в темноте. Точнее — полумраке.

В камине едва тлели угли, светильники не горели, а постели соседей напротив оставались пусты и не тронуты.

Тризна продолжалась. До утра далеко.

Что же разбудило меня?

Шорохи ткани, скрип постели слева и тихие стоны.

Кажется, просыпаться под аккомпанемент чужих наслаждений входит в привычку.

Я медленно, повернула голову на бок, и застыла, забыв как дышать.

На сдвинутой кровати возле окна туго сплелись телами двое. Их гибкие обнажённые силуэты двигались, как на волнах, и серебрились в лунном свете.

Жадные губы целовали губы, резкую линию челюсти, алебастровую шею. Изящные ладони ласкали рельефный торс, задевали камешки тёмных сосков, царапали ноготками кожу.

Тот, что лежал на спине, выгибался навстречу поцелуям, качал бедрами и тихо, довольно порыкивал. Его сильные и грубые руки, перевитые венами, одобрительно и ласково гладили партнёра по спине и волосам. Ах, эти волосы! Они скользили молочным шёлком по лопаткам и плечам, прямо на постель.

Любовники были так восхитительны в этом медленном танце. Так невероятно нежны, внимательны и отзывчивы к реакциям друг друга, что в первое мгновения я решила, что всё ещё сплю. Пьяна. Или под грибами, от которых ещё гудела голова.

Ну не способен никто в этой академии на нежности.

Но протяжный стон и густой запах розового масла, пролившегося между бёдер, не могли мне привидеться. Слишком реально. Слишком

ощутимо

… всё это.

Партнёры соединились и глухо взвыли на пару, откидывая головы от наслаждения. Рот приоткрылся, сверкнули клыки. Кадык дёрнулся, а узловатые пальцы с когтями прижали совершенное тело к себе.

Низ живота мучительно свело.

Я не шелохнулась.

А они продолжили свой ускоряющийся танец, не обращая внимания ни на что вокруг. Только друг на друга. Глаза в глаза.

И столько обожания было в их пылких взорах. Столько любви и чувственности в ответных поцелуях, щемящих сердце касаниях и ласках, что мне стало плохо. Грудь распирало от непонятных эмоций, а в глазах щипало.

То, что происходило между ними, нельзя было назвать сношением или трахом.

Они занимались любовью.

Они

любили

друг друга.

То, что мне не светит никогда.

Я подавила судорожный вздох и заткнула рот и нос ладонью, чтобы не дай бог не издать ни звука.

Тюр предлагал мне страсть. Но страсть — пустышка, временное помутнение.

Обезболивающее зелье, чей эффект быстро проходит

. И когда она сходит на «нет» — боль и тоска возвращаются с новой силой. Ноющие и противные. А во рту остаётся горький привкус яда и сожалений.

Страсть хороша, как приправа к любви, но не замена.

А любви… любви мне не видать.

Такой как у этих двоих — одержимой, ненасытной, восторженной — уж точно.

И когда я узнала, увидела, как это может быть, как теперь довольствоваться жалким заменителем истинных чувств? Согласиться на пустышку?

Всё равно, что пытаться согреться в холодном доме от зажжённой спички.

Кровать скрипнула. Любовники встали на колени лицами ко мне и почти слились в одно тёмное существо.

Во тьме ночи я видела лишь наброски великолепных тел, а полупьяным разумом ловила детали урывками:

Растрёпанные светлые локоны, раскрасневшиеся щёки, приоткрытые пунцовые губы, порочное жилистое тело, сплетённое словно жгут… и длинный стоячий член, жмущийся к лысому лобку.

Ахринеть

.

Я гулко сглотнула, и поймала на себе затуманенные похотью взоры горящих во тьме глаз.

Горло сжалось, а сердце заколотилось с утроенной силой.

— Потрогай себя! — хрипло приказал голос с рычащими нотками.

Вздрогнула.

Не сводя с меня пылкого взора, юноша обхватил своё мужское естество и задвигал кулаком вверх-вниз. Застонал громко, обрывисто. Бедра задвигались, быстрее, резче, грубее. Пара сияющих звериных глаз сверлила во мне дыру, язык скользил по губам, задевая клык серебряной бусиной пирсинга.

Между ног стало влажно и вязко, дыхание сбилось. Пальцы левой руки вцепились в ворот рубашки, и жесткие грани браслета Ёрма больно вдавились между моих грудей.

— Хел, — раздался вздох. Из горла вырвался протяжный стон, и белое семя залило рельефный живот. Я задрожала.

Зверь дёрнулся в последний раз и взвыл, вцепляясь зубами в холку, но продолжал смотреть на меня.

С ресниц сорвалась горячая слезинка. Я судорожно втянула воздух и отвернулась, перекатываясь на бок.

К чему эти пустые мечты и страдания по тому, что мне не получить?

Не нужна мне ни любовь мужчины к женщине, ни страсть.

У меня есть Ёрм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Брат

.

И его братская любовь.

Он примет меня с любыми шрамами и беспорядком в голове. Он останется со мной до конца. И этого достаточно.

Мы будем жить в нашем домике мечты, я до смерти останусь холостой старой девой. Сказка.

А когда он найдет себе жену, что ты будешь делать, Хел? Мешать их семейному счастью?

— шепнул едкий голосок.

В горле встал ком.

Я уткнулась носом в подушку и позволила себе беззвучно, болезненно разрыдаться.

Глава 26

Фенрир

Хелена перевернулась на спину с глухим стоном и приложила пальцы к вискам:

— Боги всемогущие!.. — просипела. — Мной будто гвозди забивали, а в рот кошки нагадили…

Она заметила фэтча Бальдра на его подушке и сощурилась:

— Признавайся, Каиса, твоих лап дело?

Кошка зашипела на неё и отвернулась с видом оскорблённой невинности. Мои волки на полу вскинули морды.

— Да, ты слишком любишь меня, чтоб так поступить, — со знанием дела пробормотала девушка, вызвав у Каисы нервный тик.

Я весло фыркнул, выпустив облако лилового дыма, и перекатил трубку в другой угол рта. Пирсинг щёлкнул по лакированному дереву, губы растянула довольная усмешка.

Настроение просто восхитительное. Бальдр шумел водой в туалетной комнате, а я растянулся на постели с приятной усталостью в мышцах. Тело моё было обнажено, и

кэйа

могла видеть его во всех подробностях.

В особенности восстающий под её скользящим взглядом член.

Я чуть раздвинул колени и вскинул бровь, предвкушая её смущение.

Но Хелена встретила мой взор спокойно. Прямо и задумчиво, словно я был распятой на столе лягушкой, а не мужчиной из девичьих грёз.

Ни горящих щёк, ни ханжеского возмущения.

Ей было насрать.

И мне это не нравилось.

Меж лопаток прошла неприятная дрожь, и я присосался к трубке.

Разве Хел не должна была вспыхнуть от воспоминаний вчерашней ночи? Разве она не застала самый разгар веселья? Разве мы не кончали, глядя в её распахнутые глаза и губы?

Я заметил засохшие дорожки слёз на её щеках и вспомнил, что какого-то хрена под конец она расплакалась. Что за дерьмо? Чуть стояк мне не убила.

Пиздецкие тренировки до потери пульса не могли заставить её плакать, а секс смог? Она огорчилась, решив, что у неё нет шансов?

Хотя шансов заменить Бальдра, конечно, нет. Он всегда будет у меня на первом месте, как и я у него. Мы знакомы всю жизнь, мы друзья и братья по духу. Однако…

Стоит ли мне успокоить её? Скажем так…

— Мы трахаем женщин.

— Что? — изумлённо взлетели её бровки. И тут же нахмурились. — Эм… Я знаю. Видела в купальнях.

Я сжал зубами кончик трубки и цыкнул.

Тогда какого хрена она плакала?

Мне хотелось вскрыть её черепушку и посмотреть, что твориться в её милых мозгах.

Потому что это не нормально.

Она в грёбаном беспорядке.

И у меня от этого сжимается сердце, а следом вспыхивает бешенство. Потому что зверь мечется по клетке и жалобно поскуливает, хотя прежде ни на одну сучку так не реагировал.

Неимоверно злит.

Втянул глубже едрёный взвар и медленно выдохнул густой дым. Скулёж волка приглох, и тело расслабилось.

— А где остальные? — Хелена с удивлением заметила пустые кровати Клауса и Винсента.

— Отсыпаются где-то после пьянки, — я пожал плечом. — Возможно, в гостиной, возможно, нашли себе компанию на ночь. Удивительно, что ты вернулась в свою постельку,

кэйа

.

Хелена поморщилась и протерла лицо, забинтованными ладонями.

— Точно, тризна. Я половину вчерашней ночи не помню. Каша какая-то. И бред. Меня… — она хватанула ртом воздух и покраснела щеками. Что насторожило меня до сжатых кулаков. — Отнесли в спальню.

— Кто?

— Тюр.

Выдохнул.

За этого говнюка можно не опасаться

. Он принципиальный и своей невесте изменять не станет.

Хмыкнул.

«Ну-ну».

Предавший раз — предаст и два.

— Даже пальцем шевельнуть не могу, — сипло продолжила

кэйа,

глядя в потолок. — Всё болит, башка раскалывается. Жизнь — отстой. Если заявится Тюр со своими вонючими тренировками, пусть выносит меня вперёд ногами. Есть предел тому, что может вынести человек, и я своего достигла.

— Ради хтони!.. — закатил глаза я. — Отбрось это драматичное дерьмо, Хелена. Мы не в уличном балагане.

— Мы в эпосе про тупость и отвагу, — с унылой усмешкой протянула она. — Как я могла забыть?

Я подавился смешком и произнес с напускным равнодушием:

— Думал, девчонки мечтают очутиться в любовных альвийских романах…

— Никогда не читала, — разноцветные глаза наивно уставились на меня.

Усмешка дрогнула в уголке моего рта, сердце заколотилось быстрее.

— Можешь сделать это сегодня. У нас выходной в честь тризны. Все занятия отменены.

— Слава норнам! — вскинула руки она и тут же уронила и скривилась. —

Йохт!

Почему ж всё так болит? Я ж в библиотеку даже доползти не смогу…

Она свалилась в грёбаный овраг. Поцеловав собой все камни и кочки, затем случилась тризна и выпивка. Конечно, у неё всё дичайше болит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я затянулся с ухмылкой, сел на постели и протянул ей трубку. Хелена с подозрением покосилась на неё. На меня. Снова на неё.

— Расслабься,

кэйа

. Я не собираюсь тебя травить.

— Но это отрава, — сказала осторожно, беря пальчиками трубочку. Зажала кончик между полных фиолетовых губок и затянулась.

В паху у меня дёрнулось.

— Вот тролль! — воскликнула девчонка, выпуская клубы лилового дыма. Он подходил цветом под её вампирский раскрас. — Боль притупилась. Я могу жить, мать вашу!..

Я расплылся в довольной ухмылке и почесал белую макушку Сколль. Волчица лежала на коврике возле моих ног и настороженно косилась на Хелену.

— Теперь понимаю, почему ты вечно куришь это дерьмо.

Бровь дернулась.

— Раз дерьмо — верни! — рыкнул я и кинулся к ней.

— Не, не, не! — нахалка откатилась в сторону, жадно присасываясь к трубке. Полные губки скользили по деревяшке. Мешковатая одежда перекрутилась вокруг стройного тела и выделила точёные изгибы: круглая пока, узенькая талия и маленькие грудки.

Яйца поджались.

Зверь предвкушающее облизнулся и приготовился к прыжку.

Я тяжело сглотнул и обхватил налившуюся кровью головку.

Ещё секунда и я эту сучку просто трахну.

Под кожей спины прошла рябь, отозвавшаяся дрожью во всём теле и дичайшим, сводящим желанием в чреслах.

- Отдай по-хорошему! - с придыханием выдал я и запустил пальцы в её волосы. Плечи девочки напряглись, дыхание замерло.

Правильно, моя кэйа. Бойся меня

. – Или пожалеешь.

- Ладно, ладно! – отмахнулась она. Села и, затянувшись в последний раз, с сожалением вернула мне трубку.

Я тут же отправил её в рот, лизнул языком кончик и глубоко вдохнул. Да, дурман-трава полное дерьмо для здоровья, но иначе я не мог заглушить в теле боль и сдержать чудовище. Хел наблюдала, насупившись, как дитё малое.

Меня распирал смех.

И желание её трахнуть.

Из туалета вышел Бальдр. Свежий, сияющий, одетый и пахнущий мятным зубным порошком. Он невозмутимо забрался на кровать Хелены и ласково чмокнул меня в щёку. Я приобнял его за затылок, сжал зубы и покосился на Хелену. Бальд тоже глядел на неё, не моргая, но девушка игнорировала нас.

Она спустила ноги с другого края постели и пыталась незаметно пальчиками поймать пушистый хвост Хати. Чёрный волк косил на неё лукавым бледно-голубым глазом и в последний момент сдвигал свою конечность.

Он играл с ней.

Вот же хитрый засранец,

- улыбнулся я.

Сколль ревниво следила за ними и тихо недовольно гудела.

Смешные

.

- Хел, - подал голос Бальдр. И с хитрой полуулыбкой положил ладонь на её колено. – А не хочешь…

Дверь в комнату распахнулась без стука.

- Привет, мальчики!

В наш дортуар нагло ввалились валькирии. Точнее – будущие валькирии. С нашими «невестами» во главе.

На херу я вертел таких невест.

Брунгильда – главная заводила шайки – шагала впереди всех, качая бедрами. Рыжая бестия. Броская и самоуверенная. С роскошными формами, шлюшьим нравом и взглядом «трахни меня».

Мне нравились такие девки… Их легко использовать для грубой разрядки и также легко выбросить из головы.

Лицо у неё узкое, рот большой – и

рабочий

, судя по сплетням, – маленький нос и голубые, цепкие глаза в обрамлении пушистых ресниц.

Всё в ней кричало, что она знает себе цену. Знает, что привлекательна для мужиков

,

как венерина мухоловка для мух.

Но я не глупая мошка, чтоб попасть в её зубы.

Усмехнулся зло.

Фригг, грёбаная хитрожопая мачеха, выбрала эту девку мне в невесты, а папаша одобрил. Они решили, что у рыжей красотки получится влюбить и укротить меня. Сделать шёлковым и послушным.

Выдрессировать

. Судя по высокомерной усмешке и уверенности во взоре, Брунгильда уже мнит себя победительницей.

Наивная дура.

Волки не поддаются дрессировке.

Лиод – навязанная невеста Бальдра – вышла из-за её плеча.

Бледная моль

. С белой кожей, прямыми светлыми волосами и неприятными темно-серыми глазками. Они липко прошлись по телу Бальдра, и девка облизнула свои тонковатые губы.

Я едва сдержал рык.

Не знаю, что навешала этим девкам Фригг, но мне глубоко насрать на их планы. Я не женюсь. Не стану плясать под их дудку.

Никого из асов

.

- Привет, - фальшиво улыбнулся Бальдр, скрывая холодный блеск в очах. Сжав напоследок коленку Хелены, встал с постели. – Что-то случилось?

Какой он лживый мудак.

Угол моего рта дёрнулся.

Иногда я мечтаю, чтоб он показал истинного себя и напугал идиоток до усрачки.

Но он не станет этого делать. Из-за матери, из-за её шаткого положения при дворе, из-за её тревог.

- Зачем припёрлись? – грубо бросил я и присосался к трубке. Мне-то корчить праведника не надо. – Ещё и без стука. В вашей академии для шлюшек этикету не учат?

- «Для шлюшек»?! – гневно вспыхнула Лиод, и я ухмыльнулся, предвкушая ссору. Но Брунгильда с милой улыбкой поняла руку и остановила подружку.

Жаль. Мне хотелось вывести бледную моль из себя и объявить, что Бальдру не годится в жёны такая истеричка.

- В Школе

Валькирий

учат этикету, - терпеливо объяснила рыжая. – Просто мы как можно скорее хотели сообщить вам радостные новости.

- Какие же? – вскинул брови Бальдр, но плечи его заметно напряглись.

- В честь тризны нам дали выходной и… пропуск в Фенсалир!

Девчонки дружно завизжали от радости, а Брунгильда продолжила доверительно:

- В чертог верховной асиньи сегодня съезжаются альвиские караваны. Откроют базар, будут танцы и вкусности. Можно будет накупить сувениров, красивых вещичек, нарядов, украшений, - глаза Бальдра вспыхивали восторгом от её слов.

Вот барахолщик

, - хмыкнул я и прикусил кончик трубки.

- …а также редкого оружия, - добавила она явно для меня.

И просчиталась.

Я не был чокнутым фанатиком «железа», как тот же Винс. То, что все мужчины поклонники оружия – глупый стереотип.

Мне больше книги по душе

, но откуда этой недалёкой знать?

- Мы хотели позвать вас с собой. Прогуляемся по торговым рядам, повеселимся!

Мне совсем не улыбалось это дерьмо.

Я ненавидел походы по лавкам. А особенно сильно ненавидел ждать, когда Бальдр намеряет все приглянувшееся ему шмотки.

Покупал бы сразу всё, но нет же…

Надо померить, покрасоваться перед зеркалом и обязательно спросить моё мнение.

Хотя, на мой взгляд, он и в мешке из-под картошки будет сиять, как золото.

И вообще я предпочитаю всех обнажёнными.

Член поспешил восстать, и я прикрыл бёдра простынёй. А то эти курицы ещё решат, что в их честь «флаг поднимается». Судя по жаркому огоньку в очах Брунгильды, она уже невесть что надумала.

Закатил глаза. Открыл рот, чтоб высказать, что думаю об их предложении, но столкнулся взорами с Бальдром. Он смотрел на меня с мольбой.

Как же ему хочется пойти…

Однако если я откажусь – он не станет. Расстроится, но не пойдёт один с этими акулами. И меня не укорит.

Я посмотрел на притихшую Хелену, которую валькирии игнорировали наглейшим образом. Она поджала колени к груди и отстранённо глядела в окно. В лице её мне виделась затаённая печаль и одиночество.

Крутанул трубку в пальцах и хлопнул ею по ладони.

- Ладно. Сходим. Мне тоже надо кое-что купить. – Решительно встал и направился к сундуку. – А теперь свалите, мне надо одеться.

Поколебавшись, девушки ушли, перешёптываясь и бросая злобные взгляды на мою

кэйю

.

Я размял шею, наклонился за вещами, выпрямился и услышал тихий ох.

Грудь стиснуло стальным обручем, по венам растёкся лёд, замораживающий мои чувства.

Она увидела.

Кэйа увидела моё проклятие.

И теперь будет бояться меня также как остальные.

Лёгкий укол досады удивил меня.

Холодная усмешка тронула губы, и я обернулся, ожидая увидеть страх и отвращение на её лице…

…но увидел злость.

Хелена хмурила брови, поджимала губы и стискивала в кулаках одеяло.

- Это

сейд

. У тебя… по всей спине…

Сердце забилось быстрее.

Узнала так легко. Моя умная девочка.

- Да.

Она лизнула пересохшие губы и впилась в своё левое предплечье пальцами до побелевших костяшек.

- Кто сделал это с тобой?

Я жёстко хмыкнул.

Ямочка на загорелой щеке.

Тёплое объятие и слова поддержки.

Одна рука крепко придерживает затылок, а вторая гладит по спине.

Душу отпускают тиски обиды и разочарования.

Мне легче от мысли, что старший брат на моей стороне, а затем…

Дикая боль, вплавляющая в плоть, в кости.

В саму душу.

Я присосался к трубке так, будто от этого зависела моя жизнь, и выдохнул с тихим ненавидящим рокотом:

- Тюр.

По спине прошла судорога. Я прикрыл веки, медленно вдыхая.

Хелена тихо ахнула и прикусила нижнюю губу.

- Ты отомстишь ему?

Посмотрел на неё насмешливо.

- Уже, - ответил за меня Бальд. И помрачнел. Зеленые очи зло мерцали исподлобья. – Брат уже получил своё.

Я расплылся в жестокой ухмылке.

- Но не он один предал меня. Остальные тоже поплатятся.

О-о-о, да. Я постараюсь уничтожить всё, чем асы так дорожат.

Стать тем, кого они боялись.

Это они сделали из меня чудовище.

Они приблизили свою гибель.

Глава 27

Хел

Я лежала на постели, тупя в сводчатый потолок.

Кажется, это начинает входить в привычку. Волшееебно

(нет).

Парни свалили на базар в чертоге Фригг. Винсент попрощался кивком (успех), Клаус обещал купить мне конфет (ура). Бальдр с удовольствием нашептал гадостей про мой скудный гардероб (придурок), а Фенрир заметил, что с моим плоским телом можно ходить и голой (озабоченный).

Этот парень просто одержим моей наготой.

Ему стоит проверить голову у целителя. А лучше вскрыть себе череп и отвалить от меня на хрен.

Спустя десять минут — или целую вечность — боль вернулась в тело, и мне стало не хватать его волшебной трубки с дурман-травами. Всегда презирала зависимых от этой дряни, а теперь сама готова молить о ней. Об ещё одной живительно затяжке.

Как иронична судьба

, — горько усмехнулась я.

И как легко скатывается человек на дно в благоприятной для этого среде.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался Тюр. Как всегда — хмурый, напряжённый и раздражённый одним моим существованием. Кажется, кто-то засунул палку обратно в задницу.

Норны!

Когда он уже успокоится?

— Если ты пришёл утащить меня на тренировку в

выходной

, — хрипло произнесла я, глядя в потолок. — То лучше сразу убей. Я не могу встать. Госпожа Хел сегодня не принимает, запишитесь на приём позднее, а лучше — никогда.

Тюр удивлённо вскинул бровь и сложил могучие ручищи на груди.

— Хватит маяться дурью, принцесса. Поднимай свою ленивую задницу и собирайся. Иначе я надеру её здесь и сейчас.

Его светло-карие глаза предвкушающее вспыхнули, язык скользнул по чётко очерченным губам.

Живот свело.

Я захныкала и перекатилась на бок, закрывая лицо ладонями.

— Почему вы не можете просто оставить меня в покое? — тихо пробормотала я незнамо для кого и с усилием воли оторвалась от постели. Тело жалобно застонало и заскрипело, но я стиснула зубы, сосчитала до десяти и полезла за тренировочной одеждой в сундук.

Выбрала чистую болотно-зелёную тунику, под цвет правой радужки, узкие брючки, широкий кожаный пояс, лёгкие наручи, высокие сапоги и потопала в туалетную каморку. Совершать утреннюю рутину.

В зеркале увидела лохматую кикимору. Ужаснулась и… незнамо почему, причесалась гребнем, а не, как обычно, пальцами. Сплела волосы в колосок. Распустила. Собрала высокий хвост, выпустила на лицо седую прядь, полюбовалась вампирским раскрасом, причмокнула сливовыми губами. И снова распустила.

Всё не то! Всё не так!

Что подумает Тюр, когда увидит это чучело? Скривиться от вида упырицы и метнёт нож, как другие?

Какого хрена тебя это вообще волнует, Хел?

Отбросив грёбаный гребень, я до трясучки сжала кулаки, оскалила тёмно-фиолетовые дёсны отражению:

— Не веди себя странно, сучка!

И вышла в спальню, хлопнув дверью. Она меня разозлила. Хелена, то есть. Ведёт себя как влюблённая дура перед первым свиданием.

Но я же совсем не влюблена. И у нас не свидание, а мучительная тренировка.

Так какого хрена я прихорашиваюсь?

Нет. Нет, и ещё раз нет!

Не стоит заглядываться на почти женатого мужика, Хел. Он разобьёт тебе сердце.

Тюр окинул меня холодно-оценивающим взглядом.

— Ты долго.

— Принцессы тоже какают, — едко заметила я. Не знаю, какого хрена веду себя сегодня, как раздражённая сука. Но мне так и хочется покусать его словами. Задеть.

Показать, что он ничто для меня. Что его предложение разделить страсть — смехотворно и нисколько меня не заинтересовало.

Я не стану любовницей.

Я не покажу ему на потеху своё искалеченное тело.

Особенно, когда это может стоить мне жизни.

Тюр недобро сощурился, будто пытался проникнуть взглядом в мою голову. Я гулко сглотнула.

— Пошли?

— Да, — хрипло бросил он и зашагал первым. Я семенила за ним почти бегом.

Какие же у него длинные ноги! Гигант, йохтов!

Ещё и идёт быстро, как назло.

В попытках угнаться за ним и не запнуться весь путь вниз пролетел мимо меня. Мы оказались перед воротами крепости, хотя я думала, что направляемся к полигону.

— Скоро… начнутся твои первые экзамены, принцесса, — заговорил куратор, сбавив темп. — Тебе предстоит сдать все дисциплины за первый и второй курс. Ты… готова?

Застонала и ответила со вздохом:

— Не бойся, Охотник, я сделаю всё возможное, чтобы не облажаться. Так что не трясись за рейтинг команды. Без твоих угроз справлюсь.

— Я не собирался угрожать, — поджал губы он. Будто взаправду обиделся.

— Ага, — криво усмехнулась. — А меня зовут не Хелена.

Он насупил брови и схватил меня за запястье, сверля колючим взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сердце подскочило к глотке. Горло сжалось.

Вдох. Девять, восемь, семь… Выдох.

Паника отступила.

— В чём дело? — напряжённо спросила я. — Разве мы не идём на тренировку?

Тюр внезапно по-мальчишески тепло улыбнулся, помолодев лет на десять.

Бабочки затрепетали в животе, дыхание перехватило.

— Мы идём развеяться, принцесса.

Свободной рукой он сжал камень под воротом коричневой туники и нас унёс радужный поток.

Внутренности перевернулись и взболтались в знакомом ощущении полёта, и через долгую секунду мы очутились на оживлённой площади.

Звуки накрыли оглушительной волной: гул болтовни, шум торговли, хруст шагов по гравию и цокот копыт, шелест одежд, завывания волынки и бряцанье оружия. Всюду сновали люди… нет

не люди

. Альвы, асы, ваны, цверги, феи, полукровки и даже великаны.

Пульс стучал в ушах, радостное волнение росло в груди.

Мы очутились на базаре.

В другом мире

.

— Добро пожаловать в Фенсалир! — с улыбкой объявил Тюр и заправил седой локон мне за ухо. — Чертог верховной асиньи Фригг на землях Асгарда.

Я уставилась на него во все глаза. На лице, очевидно, проступил вопрос, который я никак не могла озвучить, задыхаясь от переполняющих эмоций.

«Почему мы здесь?».

Тюр неловко кашлянул, порозовев щеками. Точно смутился, но мне не верилось в это.

Весь сегодняшний день — какой-то длинный дикий сон.

— Прежде ты видела только неприглядную сторону жизни асов и полукровок, — произнёс Тюр, тщательно подбирая слова. — Я хотел показать тебе другую. Возможно, после этой прогулки ты поймёшь, как здорово стать бессмертным. Стать частью всего этого, — он обвёл рукой оживленную площадь, наполненную самыми разными существами. Но не людьми. Их здесь не было. — И захочешь успешно выпуститься из Академии. Продолжать бороться. Учиться, сражаться. Я думаю, свободные путешествия по мирам Иггдрасиля стоят того.

И они стоили.

Глава 27.2

Тюр

— Неужели после выпуска мне выдадут артефакт-телепорт, как у тебя? — оживилась Хелена.

Я хмыкнул и спустил её с небес на землю:

— Личный «Биврёст» выдают только эйнхериям и валькириям высокого ранга, принцесса. И тем, кому по должности необходимо часто перемещаться между мирами или на большие расстояния: посланникам, Диким Охотникам, разведчикам… Остальные пользуются стационарными порталами.

Девушка заметно сникла и от досады прикусила нижнюю губу. Я с усилием сдержал порыв приобнять её и поймать ртом эту истерзанную губку. Всё сводило от желания так поступить.

Отвлечь, утешить.

До сводящих зубов хотелось поцеловать её, заключить в объятья и утащить в тёмный угол, где…

Тише, Тюр

.

Совсем ебанулся?

Вокруг слишком много лишних глаз и ушей. Да и принцесса не оценит столь рьяного напора. Испугается и сбежит.

Она дикий, настороженный котёнок. Наблюдает, шипит и выпускает коготки.

Мило до чесотки

. Но надолго ли меня хватит?

Я мог бы силой сломить сопротивление, но хочу совсем другого. Хочу, чтобы она сама пришла ко мне, ластилась и искала встречи. Вожделела.

Любила

. Потому остаётся лишь терпеливое приручение.

Но кое-что я всё же мог сделать — сказать:

— Будешь трудиться изо всех сил, окончишь Академию с отличием, приведёшь команду к победе в Турнире и очень вероятно, что попадёшь потом на службу в элитный отряд валькирий. А от туда и до личного Биврёста не далеко. Или ты можешь попросить его у Одина в награду за победу.

Она тяжко вздохнула:

— Мне может сейчас надо, а не потом.

И подняла на меня свои невероятные глазища. Один зелёный, второй чёрный. В зелёном светился её ясный ум и вековая печаль. В чёрном погибла сама бездна. Я не видел в нём зрачка, души, только пустоту. Будто он был искусственным. Стеклянным.

Мёртвым

.

И всё чаще выражение лица Хелены советовало ему и напоминало посмертную маску.

Колкие мурашки пробежали по спине.

Когда зашёл в дортуар и увидел её с этим мертвецки-равнодушным лицом и застывшим взглядом, перепугался ко всем хренам.

Академия убивала её.

Я

убивал её.

И имею наглость вожделеть её тело и душу.

Что ж, я мразь ничем не лучше своих братьев и, кажется, давно пора это признать.

— А что за Биврёст-то вообще такой? — с интересом спросила принцесса. — Как вы додумались создать телепорты?

Тряхнул головой и пригладил свои торчащие волосы.

— Пойдём, — улыбнулся углом рта. — По пути расскажу.

Мы вышли на торговую улицу, набитую пёстрыми прилавками и народом и принялись не спеша ходить между рядами.

— Как ты уже знаешь, в нашей вселенной есть несколько миров, соединённых между собой невидимыми границами. В древние времена их легко пересекали, границы были широкими и тонкими. Затем, со временем, по неизвестным причинам они уплотнились. Переходы между мирами сузились до конкретных точек на картах, и продолжать торговое и политическое сообщение стало почти невозможно. Появилась нужда в артефактах, способных решить данную проблему. Так один умный полуас-полуйотун Хеймдаль при поддержке магии других народов создал первый стационарный портал, соединяющий Асгард с другими мирами. Технологию повторили для всех царств, а потом и вовсе сделали персональные «телепорты». Сейчас границы миров снова начали утоньшаться, но порталы уже прочно вошли в нашу жизнь. Да и удобнее они. Быстрее.

— Артефакт как-то привязан к тебе? — осторожно спросила Хелена. — Или любой воришка сможет его применить?

Я медленно усмехнулся.

— Знаю о чем, ты думаешь, принцесса, но поспешу предостеречь. Да, «личный Биврёст» не привязан ко мне и в теории любой может им воспользоваться. —

На практике попробуй — отними у меня что-то. Вмиг зубов не досчитаешься

. — Однако несогласованные перемещения между мирами запрещены. Можно угодить в местные казематы или головы лишиться. Чтоб такого не случилось нужно иметь допуск, а он выдаётся на конкретные лица.

Принцесса понятливо кивнула.

— А в пределах одного мира? Мидгарда, например?

— В пределах Мидгарда можно перемещаться без опаски, — раздумчиво ответил я. — Мидгард — ничейная земля, срединная. Хотя негласно — асы приглядывают за ним и его обитателями — людьми. Остальным бессмертным просто дела до них нет, вот они и не вмешиваются.

— Так… — Хел облизнула пересохшие губы. — Как активировать Биврёст? Просто коснуться? Как тогда он поймёт, куда мне надо? Может нужно назвать место или…

Я накрыл её рот пальцами, обрывая возбуждённую речь, и невольно улыбнулся.

Принцесса такая смешная, когда удивляется

.

— Нужно сжать артефакт в ладони, — я вытащил из-под ворота рубашки кулон с перламутровым камушком, и очи девушки вспыхнули восхищением. — Или просто прижать к коже. Чтоб был тесный контакт. И представить место, в которое хочешь попасть. Как можно детальнее. Если в конечной точке ты прежде не бывал, то должен знать координаты местности, примерные ориентиры по карте, название. Хотя последние два условия не обязательны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как ты тогда нашёл меня в ночь Йоля, Охотник? — резко спросила она и пригвоздила острым взглядом. Пульс участился, кровь прилила к паху. — Сомневаюсь, что у тебя имелись координаты.

Дурацкое чувство вины кольнуло в грудь. Я сжал зубы и запустил пятерню в волосы.

— Понимаешь, принцесса... Дикими Охотниками становятся не обычные асы. Мы… немного более чувствительные. И чаще всего эта «чувствительность» навеяна… гм, внешними обстоятельствами. —

Проклятиями, Тюр, почему не скажешь прямо? Трусишь? Боишься, что она испугается тебя и сбежит?

— …и когда мы выходим на «охоту» в ночь Йоля то можем чувствовать магические потоки, сильных чудовищ и полукровок, оказавшихся на улице. Когда ты в полночь очутилась все дома, то засияла для нас как маяк. Превратилась в сияющую точку на мировой карте магических сплетений. И я пришел. На твой

зов

.

От последней мысли меня пробрала приятная дрожь. Как будто Хелена специально манила именно меня на встречу с собой. На свидание под цветущей омелой.

Хотя, разумеется, всё было не так.

— Я не звала тебя, — глухо сказала она, глядя под ноги. Моё сердце сжалось. — Никого не звала. И не хотела всего этого…

— Я уже понял, — отрезал мрачно и мотнул головой. Взгляд зацепился за пёстрые женские платья и альва, воодушевлённо продающего их каким-то дамам. — Давай посмотрим, чем они тут торгуют.

Мы углубились в созерцание товаров, и вскоре напряжение между нами развеялось. Мы проходили мимо бытовых предметов: расписной посуды из тончайшего фарфора или гранёного стекла. Мимо красочных нарядов из зачарованных тканей, меняющих цвет на свету и в тени. Мимо изящных статуэток с полуобнажёнными и обнажёнными альвийками и альвами из белого камня, бронзы, серебра и даже золота.

Хелена увлечённо слушала очередного гнома, вешающего лапшу о натуральных рубинах и бриллиантах в его ювелирных заколках, а я как воришка, незаметно заплетал косичку за её аккуратным ушком. Мне без конца хотелось прикасаться к ней, вдыхать запах, любоваться, ловить каждую её эмоцию и внимать желаниям.

Но как раз последнего она никак не выказывала.

Её очи могли светиться детским восторгом от вида дивных альвийских туфель из атласной ткани и на изящном каблучке. Или вспыхивать при виде женской накидки из мерцающих, как пламя, перьев жар-птицы. Но ничто из этого она не попросила себе.

Даже не намекнула.

Сага, как и любая асинья на её месте, уже давно требовала бы с меня и то и другое и третье. И я бы всё оплатил. И стоически потащил до дома.

Хелена же скромно потопталась на месте, поизумлялась, да пошла дальше, сцепив пальцы у живота.

Я не знал, что думать. Что делать? Мне искренне хотелось что-нибудь купить ей. Подарить в память о нашей прогулке.

О себе

.

Что-нибудь, что будет подходить ей. Что будет всегда при ней. Напоминать обо мне.

Я тщетно прикидывал к ней заколки с цветками из драгоценных камней разных цветов. Хелена дико смущалась и отмахивалась от меня.

— Прекрати! Мне такое не идёт, — твердила она, отворачиваясь с пылающими щеками. — Слишком броско. Слишком дорого. Слишком…

— Не практично, — кивнул я, игнорируя её лепет. — Ты не сможешь носить такое на тренировки.

Хелена выдохнула с заметным облегчением и отступила от прилавка. Но я не дал ей далеко уйти. Схватил за ладошку и потащил к другой ювелирной лавке.

Я давно заметил старинный браслет на её запястье. Змей, кусающий свой хвост. Редчайшая находка! Червоное серебро, искусная гравировка с детальной прорисовкой каждой чешуйки и жёлтые бриллианты в глазницах рептилии.

Такой браслет днём с огнём не сыщешь.

Возможно поэтому, она не слишком впечатлилась другими товарами?

Уверен, Хелене нравятся по-настоящему качественные украшения.

«На то она и принцесса», — усмехнулся я.

Моя принцесса.

Я подвёл её к прилавку, за которым торговал немолодой темнокожий цверг с блестящей залысиной, крючковатым носом и очками в тонкой золотой оправе. Его бледно-голубые глаза равнодушно уставились на нас из-за стёкол.

— Чем могу помочь, господа?

— У вас найдётся что-нибудь под стать этому браслету? — я поднял руку растерянной Хелены и показал свартальву её запястье с украшением.

— Хм-м, — присмотрелся он, а затем лицо его вытянулось и заметно побледнело. — Где вы взяли эту вещь?!

Он спешно потянулся к браслету, но Хелена насупила бровки и спрятала руки за спиной.

— Подарили.

— Кто?

— Мой… — она поймала мой взгляд и упрямо сжала губы. — Мой брат.

Карлик окинул её недоверчивым взглядом.

— А что? — встрял в разговор я. Он начинал меня раздражать.

Какого йохта ему надо? Что за странный интерес к моей принцессе?

Хреново, если его вдруг придётся убить.

— Нет-нет, ничего! — заискивающе улыбнулся цверг, но его глаза продолжали нервно коситься на браслет, словно тот был притаившейся коброй. Торговец сглотнул. — Давайте я покажу вам кольца. Кончено, они ни за что не сравняться с этим браслетом, но хотя бы издали смогут составить ему пару.

Это мне понравилось.

А ещё больше понравилось темное, серебристое колечко в виде змейки с крылышками, обхватывающими пока невидимый пальчик.

— Вот это!

Я тут же натянул его на средний палец моей принцессы.

Какие же тонкие у неё косточки!

И затаил дыхание в ожидании её реакции.

Она замерла. Застыла с приоткрытым ртом в немом восторге.

Я поцеловал её холодную руку и услышал над головой судорожный вздох. Радость расцвела в груди. Незаметно прикусил её тонкую кожу зубами и повернулся к цвергу.

— Я возьму это кольцо. Сколько?

С усмешкой он назвал сумму и тут же заверил:

— Я сделаю вам скидку!

Но меня это не заботило. Никогда не испытывал нужды в деньгах. И потому спокойно отцепил мешочек от пояса и кинул ему в руки. Лишь когда цверг принялся жадно пересчитывать золотые монеты, вспомнил, что их народ славится скупостью и никаких скидок никому они не делают.

Странно

…

Но прежде чем паранойя схватила меня за яйца, Хелена вцепилась в мой локоть.

— Зачем? — спросила она испуганно. — Не нужно мне ничего покупать. Я не возьму!

Она сняла кольцо и попыталась всучить его мне. Я нахмурился, стиснул зубы и сжал кулаки.

— Я просто хочу сделать тебе подарок, принцесса. Прими его и не выступай.

— Нет, — твёрдо заявила она. — Любые подарки накладывают обязательства. Особенно такие дорогие. Особенно — от постороннего мужчины.

— Я не посторонний.

— Но не отец мне, не брат и не жених, — упрямо поджала губы она и посмотрела исподлобья.

Её слова ударили под дых.

Взбесили.

Я обхватил её челюсть ладонью и грубо приподнял. Наклонился, и наши носы почти столкнулись, дыхания смешались.

— Не заводи меня, принцесса, — прошептал пылко, втягивая носом её ядовитый запах. — Иначе я стану тебе ближе любого жениха в ближайшей подворотне.

Пыльцы сжимали бархатистую кожу, мышцы сводило от напряжения. От желания схватить её и уволочь в какую-нибудь пещеру, где я буду иметь её с утра до ночи во всех позах.

Гадина. Свела меня с ума.

Хелена дёрнулась и воззрилась на меня распахнутыми глазами. Жилка судорожно билась на её тонкой шейке, язычок скользил по сухим губам.

— Не посмеешь. Ты говорил…

— Я много чего говорил, — облизнулся и с трепетом погладил её порозовевшую щёку. — Но знаешь… аппетит приходит во время еды. И твои желания могут…

Она ударила меня кулачком в грудь, ещё и ещё, в бессильных попытках вырваться. Замотала головой, пытаясь сбросить мою цепкую лапу. Пыхтела от натуги и возмущения. Я беззвучно смеялся и сильнее прижимал её за плечи к груди.

Сердце билось всё быстрее, а в груди растекалось тепло от её близости.

Её нос и губы ткнулись в моё солнечное сплетение. Горячее шумное дыхание опалило через одежду. Чресла прострелила судорога, и я судорожно выдохнул, приглаживая её мягкие волосы.

Девушка насуплено отвернулась. Я наклонился её ушку и проговорил с тонкой улыбкой:

— А если бы ты приняла колечко, то смогла бы ударить больнее. Пальцы в кольцах — словно в кастете. И даже твои слабенькие кулачки, — я жадно огладил их ладонью. — Способны стать неплохим оружием. В рукопашной драке пригодиться любое преимущество. Особенно тебе, маленькая принцесса.

Хелена задумчиво поджала губки и свела бровки.

— Так что носи мой подарок и не снимай.

Она выдохнула и… натянула кольцо на средний палец правой руки. Посмотрела на него неуверенно.

— Ты всё продумал, не так ли?

Довольная усмешка растянула щёки.

— Как знать.

Цверг вернул мне мешочек с остатком монет и с крайне довольной мордой пожелал нам хорошего дня.

Я поймал ладошку Хелены, провёл большим пальцем по шероховатым граням кольца и ощутил, как весна расцветает внутри меня. Незнакомое тёплое чувство распускалось в душе, как бутоны цветков, согревало изнутри, и я не хотел с ним расставаться.

Вокруг нас гудел базар, но мы бы будто бы стояли внутри невидимого пузыря. Лишь вдвоём.

Хелена попыталась забрать руку, но я не отпустил, сжал крепче. А затем и вовсе переплёл с ней пальцы в замок.

Сердце стучало, как бешенное. Я хрипнул, не глядя:

— Пойдём так. Народу слишком много. Потеряешься ещё в толпе.

Хелена обрывисто кивнула, и мы быстрым шагом направились вперёд.

Её щёки алели в полумраке.

Мои, на удивление, горели тоже.

Глава 27.3

Хел

Мы перекусили шашлычками на деревянных шпажках, прямо на улице, запили всё дивным элем и заели вкуснейшими орешками в сладко-солёной карамели. А затем направились дальше, хихикая, как детишки, над всякими нелепицами и безумолку треща. Точнее — Тюр трещал. Я больше слушала.

Куратор оказался отличным рассказчиком, что было не удивительно — он преподавал в Академии ни один год и преподавал хорошо. Он рассказал мне о Фенсалире, о базарах, об альвах и незнакомых мне товарах, которые производили «ушастые».

Хмель распалил его и расслабил. Меня наверное тоже, потому что я всё чаще ловила себя на том, что с удовольствием разглядываю его волевое лицо и сильное тело, умиляюсь ямочкам на щёчках и улыбаюсь.

А ещё его пальцы, сцепленные в замок с моими... Они…

Вызывали внутри меня необъяснимый трепет.

Так мы дошли до уличного балагана, соорудившего сцену на главной площади чертога, и задержались в толпе зевак. Бок о бок.

Зрителей собралась тьма, и мне приходилось жаться к Тюру вплотную, чтоб не дай боги не задеть незнакомца. Паника удавила бы меня на месте.

Тюр держал меня чуть впереди себя, закрывая своей исполинской фигурой от всех. Словно знал о моих тревогах и пытался оградить.

Ладонь лежала в ладони. Наши руки соприкасались, и даже сквозь одежду я ощущала дикий жар, исходивший от его мощного тела. А ещё тяжелый взгляд, направленный в мой затылок.

Волоски дыбом вставали.

Смеркалось. Воздух пусть и летний к вечеру стал прохладным и сырым. От порывов ветра меня пробирали колкие мурашки, и близость горячего Тюра пришлась очень кстати. Я бесстыдно грелась об него, как о печку.

Заиграла пронзительная музыка, поднялся занавес.

На сцену выбежали переодетые альвы, и принялись лопотать на своём языке. Играть.

Представление началось.

Смысл некоторых фраз ускользал от меня, но Тюр любезно подсказывал совсем уж непонятные моменты, и я смогла понять сюжет постановки.

История рассказывала о принцессе ванов, которая мечтала выйти за возлюбленного светлого альва. Однако вспыхнувшая война с асами разлучила их. А затем вмешалась политика. Мирный договор, в котором нуждались два враждующих народа.

Принцессу ванов выдали замуж за вражеского повелителя из рода асов, чтобы заключить мировое соглашение. Она не любила его и страдала в чужом царстве, чужом холодном замке. Терпела нападки его любовницы и даже родила.

Тем временем альв наращивал силу и завоёвывал позиции в своём царстве, дабы суметь потягаться с соперником и вызволить любимую. Он умудряется стать правителем Альфхейма и, спустя годы, инициировать их встречу.

Однако пьеса заканчивается трагично… Да, влюбленные воссоединяются в исступлённой страсти, но принцесса беременеет, и об измене узнаёт её жестокий муж. Однако не отпускает её, не изгоняет. Он принимает ребёнка, как своего, а повелителю альвов запрещает видеться с сыном и его женой.

Так король Альфхейма до сих пор остаётся завидным холостяком королевства и тешит в душе неизменные чувства к чужой женщине.

Конец.

Все страдают.

Мне хочется плакать.

А какая-то альвийка поблизости делает это, не скрывая: громко высморкалась в платок, всхлипнула и печально вздохнула.

— Какая-то слишком реальная история, — пробормотала я.

Тюр плотно сжал челюсти, до гуляющих желваков. Но глаза его были печальны.

— Так и есть, — прохрипел он. — Это история моей матери. Сыном от «аса» был я. От «альва» — Бальдр.

Сердце пропустило удар. Тюр горько усмехнулся:

— Конечно, авторы кое-что переврали, что-то опустили, но в основе пьесы лежат некоторые реальные факты. У ванов была договорённость с альвами, но случился мирный договор с асами. Фрея не любит Одина. Он женился на любовнице, на Фригг. Я не желанный ребёнок. А Бальдр вообще сын короля альвов. И нас обоих не слишком жалуют в Асгарде.

Я прикусила губы и сжала его ладошку:

— Мне жаль… Жить в грёбаной альвийской драме полный отстой.

Ас посмотрел на меня и прыснул от смеха.

— Ты совершенно права, принцесса.

Его ласковая улыбка согрела меня, перехватила дыхание и вызвала… странные чувства. Я отвернулась, пытаясь угомонить трепещущее сердечко и спрятать горящие щёки, и… натолкнулась взглядом на Сагу.

Сердце оборвалось.

Она стояла в толпе в десяти или двадцати шагах от нас и глядела на меня с такой выжигающей, лютой ненавистью, что дрожь пробирала.

Сага его невеста. Куда ты лезешь, Хел?

Тоже хочешь в альвийскую драму?

Я выпустила руку Тюра, проигнорировав его удивление, и спрятала ладони под мышками. Как будто замёрзла.

— Уже поздно, — заметила сухо. Даже улыбку выдавить не получилось. Холодная пустота снова разрасталась внутри мен, поглощая всё. — Нам пора возвращаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Красивое лицо Тюра омрачило беспокойство. Тень углубила косой шрам.

— И правда. Замёрзла? Давай домой.

Он крепко обхватил моё предплечье, так, что не вырвешься, если захочешь. Пронзительно заглянул в глаза, и радушный поток унёс нас с площади.

В этот раз меня даже не тошнило. Вообще ничего не чувствовала. Равнодушие охватило меня, и за ворота крепости я шагнула словно во сне.

Ревел океан. Холодный ветер трепал тонкую одежду и оседал солью на языке.

Тюр молчал и искоса поглядывал на меня всю дорогу до дортуара. Я тоже молчала. Разительный контраст с тем, что царило между нами на базаре.

Возле дверей Тюр остановился и положил ладонь на сворки, мешая мне пройти.

Открыл рот:

— Принцесса, я…

— Ужин скоро закончится, куратор. Мне надо переодеться.

Он сжал губы и медленно раздул ноздри, усмиряя гнев.

— Встретимся в обеденном зале, — бросил и развернулся на пятках.

— Может быть, — пробормотала ему в спину и вошла в комнату.

Она оказалась пуста и сумрачна.

Трещал огонь в камине, мягко сияли кристаллы, темнота чернела за широким окном.

Парни либо на ужине, либо всё ещё шляются где-то.

На своей кровати я заметила мешочек с конфетами в блестящих хрустящих бумажках.

От Клауса

. Улыбка заиграла на устах.

Рядом обнаружилось броское платье вишневого цвета, со смелыми разрезами на бёдрах и золотой оторочкой по краю. Красивое. К нему шли альвийские туфельки на высоком каблучке — видела похожие сегодня на базаре — и пояс из крупных золотых цепочек и колец.

Подозреваю — настоящих

.

А также записка:

«

Когда будешь носить его, представляй, что это я ласкаю твоё тело, кэрита

.

Потому что я буду представлять именно это

».

Я вспыхнула до корней волос и выкинула эту пошлую бумажку в огонь.

— Ну, Бальдр! — мотнула головой и спихнула наряд в сундук.

Куда на хрен надевать такое развратное платье с моими-то шрамами? — усмехнулась горько.

Тем более в академии мне нужна лишь тренировочная одежда. Другая просто станет обузой.

Я полезла в прикроватную тумбочку, чтобы взять завязку для волос и обнаружила трубку. Тонкую, как стебель тростника, и тёмную, лакированную. Сначала решила, что это трубка Фенрира, с какого-то перепугу оказавшаяся у меня, но присмотревшись поняла, что они отличаются.

Эта

была из тёмного, почти чёрного, дерева и имела серебристую гравировку в виде шипастой лозы.

Женская

.

И никаких идиотских записок.

Я улыбнулась и с наслаждением затянулась ядовитым дымом.

Бесконечная тупая боль в теле притухла, напряжение в груди отпустило.

Какого?..

Теперь у меня и сердце ноет? Замечательно! Просто восхитительно! Дайте два…

В мыслях на повторе крутился сегодняшний день, проведённый с Тюром. Яркие и необычные безделушки на прилавках, альвы и свартальвы всех мастей, наши разговоры, смех, спектакль. Рука в руке. Будоражащая близость. Кольцо с крылатой змейкой.

Драконом

. И…

Сага

.

Сердце сдавили тиски, из горла рвался крик.

Я зажмурилась и присосалась к трубке, как к спасению. Ещё и ещё. Втягивала воздух, пока лёгкие не загорели, и лиловый дым не вырвался кашлем изо рта.

Громко шмыгнула носом и смахнула с ресниц влагу. Она из-за кашля и дыма. Да.

Что гнетет тебя, Хел?

Взгляд упал на кольцо на правой руке, вспомнилась Сага и Тюр, трахающий её в купальнях и гостиной. Внутренности снова скрутило в тугой, мерзкий комок.

Сжала в дрожащих пальцах трубку, невольно повела плечом и ощутила, как кожу стягивают рубцы шрамов.

Слишком много всего, Хелена

.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Дым застил глаза, зрение рассеялось, тело стало лёгким.

И я наконец-то перестала чувствовать.

Глава 28

Хел

Дни до экзаменов полетели как секунды.

Всё свободное время я торчала в библиотеке и зубрила то, с чем прежде не сталкивалась в избе Вейг. Благо знаний в некоторых предметах у меня хватало с лихвой, с другими приходилось начинать с нуля. Зигфриду не повезло больше — его бытность до Академии не предполагала углублённых изучений

эльтанга

, рунической магии или создания исцеляющих зелий. Что уж говорить о медитациях или призыве фэтча?

Зато он мог поведать, как куют мечи, какие используют сплавы, при какой температуре и как работать с железом. Жаль, что сие знание заинтересует разве что цвергов или альвов-кузнецов, но никак не наших наставников.

В общем, учились мы денно и ночно, попивая зелья бодрости.

Зигфрид в таком темпе выдержал лишь седмицу бессонных ночей, назвал меня сумасшедшей и в позднее время теперь уходил спать.

Слабак

.

Моргнула и оказалась на полигоне внутри огороженной для спарринга площадки. На соседней дорожке Тюр методично выбивал из Клауса всё дерьмо.

Глухо звучали удары, тихие охи и захлебывающийся кашель. Клауса конечно. Охотник бил чётко, быстро и жестоко, парень даже закрываться не успевал, и уже напоминал мясную отбивную.

И что на него нашло?

Я вытащила трубку из-за пояса и глубоко затянулась.

А, плевать. На всё плевать.

Глаза перестало печь, бесконечная боль во лбу и мышцах притупилась, ноющий узел под рёбрами чуть отпустил.

Я снова могла пережить очередной дерьмовый день.

— Ну, что,

цыпа

, покажешь, чему тебя научил, Тюр? — насмешливо оскалился Фенрир и с предвкушением облизнулся, принимая боевую стойку. Сверкнул пирсинг и льдистые глаза.

Этот псих был моим спарринг-партнёром.

Жизнь ненавидит меня.

Я с усилием присосалась к трубке и запыхтела лиловым дымом. Перебросила соломинку в угол рта, остановила языком.

— Конечно, — обронила ровно и убрала своё спасение обратно за пояс. Принялась разминать шею и плечи, заслужив изумлённый взгляд Бальдра за нашим оградительным заборчиком и даже приподнятую бровь Винса.

В точном лице свартальва помимо лёгкого любопытства будто промелькнула тревога.

Показалось

Я согнула колени, отставила назад правую ногу и подняла ладони на уровень лица. Улыбнулась криво и пригласила:

— Нападай, волчонок!

Потому что только идиоты нападают первыми на противника, чей стиль боя им неизвестен. Куратор на уроках мне мозги вправил.

Вбил

. Кулаком животворящим.

Фенрир довольно рыкнул и бросился на меня, пылая злым возбуждением.

Миг! И основание ладони врезается в мой нос.

Лицо взорвалось болью, кровь хлынула во все стороны.

—

Йохт!

— отшатнулась я, хватаясь за разбитый нос. Как же больно! До слепящих искр перед глазами.

Но самое обидное — чернявый ещё сдерживался

.

Мне никогда не стать и вполовину такой сильной.

Волчонок разом сдулся.

— Какого хрена, Хелена?! — он кинулся ко мне с искренней тревогой в дерзком лице. — Ты должна уклоняться от удара, а не подставлять под него свой хорошенький носик. Ну-ка покажи, что там!..

Фенрир, как обеспокоенная мама-наседка, наклонился ко мне, пытаясь убрать от лица мои руки, и… я ударила его кулаком в кадык. Парень задохнулся от неожиданности, выпучил зенки, и я шарахнула ему коленом по яйцам.

Вой и скулёж облили мою душу живительным бальзамом.

Будем честны, волчара давно напрашивался на порку. И я ни на секунду не забыла: ни как он топил меня в бассейне, ни как глумился, ни как отшлёпал на глазах у всего курса.

Это унижение

.

Я стиснула зубы.

Одним подарком тут не откупишься.

Бальдр захохотал, как зловредный альв, а я ощутила, как злая усмешка растягивает мои губы.

Фенрир таращился на меня во все глаза, мотал башкой, словно в неверии, и баюкал пострадавшие бубенчики.

— Она сделала тебя, волк. — Уголки рта Винса подрагивали от еле сдерживаемой улыбки.

Он послал мне большой пале вверх, и я ответила тем же, хотя ещё не до конца понимала, что этот жест вообще значит. Ну, да плевать!

— Так вот чему тебя учил Тюр? — Бальдр опёрся локтями о деревянный барьер и тронул пальцами свои улыбчивые губы. — Как коварно и подло.

Его шартрезовые очи сияли восторгом.

Псииих

.

И нет, бабочки не порхали в моём животе. Ни за что. Нет, я сказала! Угомонитесь, дуры!

— Очень в духе наставника, — просипел Фенрир, скривив губы.

Пожала плечами:

— В арсенале девушки пригодятся любые приёмы.

Надсадный кашель с соседней дорожки отвлёк нас. После очередного удара Клаус, шатаясь как пьяный матрос, харкал под ноги кровью и проверял сломанный нос. Я поморщилась и проверила свой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боль стрельнула. Вроде не сломан, но отёк будет — к гадалке не ходи.

Я обтёрла окровавленную ладонь о тунику —

брауни наверняка проклинают меня за горы изгвазданной одежды

— и поймала пристальный взгляд Бальдра.

— Не хочешь заменить выбывшего друга, цветочек? — выдавила наглую усмешку. — Тот сейчас не в состоянии продолжить мою «проверку».

И смерила названого пренебрежительным взором. Фенрир набычился, заскрипел зубами и стиснул кулаки. Он почти кипел от ярости, и мне это нравилось. Дико. До трясучки.

Хотя бесить его — глупая самоубийственная затея. Чревата нешуточными травмами. И

болью

.

Я понимала это и не могла прекратить дёргать волка за хвост.

Что ж… у меня давно «не все дома».

— С радостью, — мурлыкнул Бальдр и играючи перепрыгнул ограждение. Танцующей походкой направился ко мне.

Он двигался как хищник, бесшумно и плавно, и на устах его играла хищная улыбка. Под кремовой туникой гуляли мускулы, во взгляде светилось жестокое предвкушение.

Бальдр не добрый.

Как раньше я могла думать иначе? Игнорировать очевидное? Он опасное чудовище, не хуже (а может и похлеще) своего дружка. И те, кто не видят этого — очевидно долбятся в глаза.

Он притворщик.

И именно это делает его непредсказуемым и опасным противником.

— Нападай! — велела я, принимая стойку.

И тут же упала на спину от мощного толчка. Затылок ударился оземь, искры брызнули из глаз. Я зашипела сквозь стиснутые зубы, а Бальдр подмял меня под себя, вклиниваясь между бёдер.

Ладони властно огладили задницу, и я поперхнулась от изумления и возмущения.

— Ты в очень уязвимой позиции,

кэрита

, — усмешка плясала на порочных устах.

Пальцы схватились за пояс брюк. Мой язык прилип к нёбу, сердце забилось быстрее.

— Что будешь делать?

Он ловко отстегнул застежку и пробрался ноготками под ткань. Моя голая кожа вспыхнула под его прохладными пальцами и покрылась мурашками.

Я хватала ртом воздух, не зная, что сказать, что сделать и куда деться от его наглых конечностей, от его будоражащей близости. Паника сдавливала горло.

Нельзя чтоб он увидел сейд-шрамы.

Бальд с ухмылкой дёрнул вниз ремень, приспуская штаны.

Сделай уже, что-нибудь, Хел!

Я схватилась за край брюк с левой стороны, откинула голову на песок и на вздохе выдавила ленивую усмешку:

— Расслаблюсь и получу удовольствие?

Сияющее лицо Бальдра омрачилось, словно на солнце наползла грозовая туча. Он сдвинул брови, сжал губы и будто бы раздался в плечах. Так жутко разозлил его мой беспечный ответ.

— Ты должна сопротивляться до последнего, — процедил он, раздувая ноздри от гнева. — Кусаться, царапаться, пинаться. Сделать всё, чтоб помешать насильнику. Никто не имеет права брать тебя против воли.

Я встретила его колючий взор спокойно. Отвела взгляд, зажевала нижнюю губу и прижала к груди свои колени.

— Ты совершенно прав, цветочек.

И пнула его ступнями в грудину.

Бальдра откинуло на спину с тихим «ох». Винсент тихо прыснул

Я перевернулась, вскочила на четвереньки и, насмешливо скалясь, обернулась:

— Внезапность — стратегия моей победы.

— Да? — раздался сверху насмешливый голос, и лапа грубо схватила меня за волосы. В корнях вспыхнула боль, и я инстинктивно вскинула руки, цепляясь за запястье парня. Сердце забилось сильнее, дыхание участилось. Горячие губы прижались к уху и обожгли шёпотом: — Никогда не теряй противников из виду и не забывай сколько их,

кэйа

.

Фенрир намотал мой хвост на кулак. Я проглотила скулёж и с яростью воззрилась на него.

— Что будешь делать теперь, цыпа? — с наслаждением издевался он, мотая моей головой.

Стиснула зубы и второй рукой перехватила его за пальцы, чтоб помешать беспределу, оторвать их от себя. Тоже мне, нашёл поводок!

Фенрир шлёпнул меня по попе, и я невольно вскрикнула. От удивления.

— Когда тебя хватают, не пытайся отогнуть все пальцы, — довольно инструктировал он. — Берись за мизинец — самый слабый палец — и тяни назад. А потом резко в сторону, чтоб сломать. Тогда противнику уж точно будет не до твоих волос.

Тяжело дыша, я с трудом кивнула и постаралась проделать то, что он сказал. Мизинец говнюку сломать не получилось — отпустил раньше. И отступил с издевательской ухмылкой.

— Чем вы тут заняты, придурки? — подошёл к нам хмурый Тюр со сбитыми в кровь костяшками. Мышцы перекатывались под загорелой кожей, желваки поигрывали на скулах, очи гневно сверкали.

Он снова вошёл в образ сказочного мудака

.

Что-то дёрнулось внизу живота.

Я плюхнулась на попу, сдула со лба прядь и сунула в рот трубку.

— Тренируемся, — ответил Фенрир, не сводя с меня волчих глаз.

— Займитесь своим товарищем, — грубо бросил ас, чуть оттолкнув с пути чернявого брата. Они сцепились злыми взорами. Фенрир оскалился и брезгливо скинул его ладонь.

Мы дружно посмотрели на Клауса, а точнее на то, что от него осталось. Окровавленная отбивная, лежащая на земле.

Холодок пробежал по спине.

Мать моя женщина…

— присвистнула я и вдохнула дым дурман-трав.

— Добить? — Винсент подкинул на ладони метательный кинжал.

Он же шутит?

И из какой задницы он нож вытащил?

Дым наполнил мои лёгкие до жжения, и стало плевать.

— Исцелить, — будто нехотя цыкнул Тюр и глянул на блондинистого красавчика. — Бальдр, займись!

Полуальв тяжело вздохнул и зашагал к неподвижному Клаусу.

— Опять тратить ценное зелье… И чем он тебе насолил, Тюр?

Охотник мрачно уставился на меня. Я накрыла ладонью кольцо на пальце, ссутулилась и отвела взгляд, почему-то испытывая вину. Хотя ничем перед ним не провинилась. Клауса ни на что противозаконное не подбивала. Глупость какая.

— Хватит курить, принцесса. Вставай! Сейчас Винс покажет тебе пару приёмов с ножом. А Фенрир поможет Бальдру донести в спальню вашего побитого дружка.

Да что Клаус ему сделал?!

Глава 28.2

***

Я моргнула и остановила себя от падения носом в пол. Мы сидели на подушках в большой аудитории без стульев, столов и окон. Только тусклые кристаллы внизу стен были источниками света.

Урок медитаций.

А я снова всё проспала.

Рядом также осоловело моргал и озирался Зигфрид.

— Напоминаю: вам нужно заглянуть внутрь себя и понять какое животное наиболее полно отражает ваш характер и ценности, — вещала наставница Эир, собирая свои записи. — Так вы поймёте, какой зверь является вашим фэтчем, и сумеете его призвать. Экзамен зачтётся только тем, кто покажет своего духовного зверя на арене. Для индивидуального изучения рекомендую посмотреть энциклопедии животных, мифы и легенды. И, разумеется, медитировать перед сном как минимум час. Это поможет вам нащупать связь со своим духовным зверем. На этом наш урок окончен. Всем удачи!

Она мне точно пригодится, ведь с медитациями у меня полный швах, как и с ощущением эфемерных связей с фэтчем. Ума не приложу, кем вообще может быть мой духовный зверь.

Студенты загудели, спеша разойтись.

В глазах потемнело…

Я моргнула и увидела перед собой раскрытый фолиант. Рядом за столом пыхтел над книгой братан. Нас окружали высокие книжные шкафы и густые запахи бумаги, чернил и древних знаний. Шуршали листы, тихо вздыхали над учебниками студенты.

Библиотека.

Когда я успела сюда прийти?

Я протёрла слипающиеся глаза и всмотрелась в расплывающиеся буквы в конце страницы:

…сейдконы в отличие от вёльв и других волшебников призывают фэтча насильственным путём — с помощью запрещённого ритуала «утисета». Они входят в транс, приносят кровавую жертву, как подношение духу-зверю, и исполняют песнь на своём магическом языке. Учёный Брок Краснобородый в своей монографии утверждает, что «песня призыва» — вардлокур — о которой идёт речь, рождается в уме сейконы случайным образом и идёт из души. Хотя утверждение, что у тёмных волшебниц есть душа, — довольно спорно и заслуживает отдельной статьи.

Вардлокур оформляет и укрепляет связь между госпожой и фэтчем. В этом случае дух является на зов хозяина. Тогда как в привычном для нас ритуале связи с хранителем — именно хозяин приходит к своему духовному зверю и предлагает сформировать узы.

Из этого следует, что сейдконы нарушают закон доброй воли и насильно вытаскивают изнутри того, кто возможно никогда не хотел бы служить им.

Оба ритуала заканчиваются одинаково — поименованнием…

Я потёрла гудящие виски.

Как было бы проще сделать эту «утисету» и призвать долгожданного фэтча. Нет же, надо пыхтеть над медитациями, самим искать его, нащупывать путеводную ниточку связи и идти к тому, кто тебя вероятно даже не ждёт.

У меня нихрена не выходит медитировать. Всё время засыпаю, никакой магии в себе не ощущаю, что уж говорить о каком-то «хранителе»!

Может, мне попробовать… как сейдконы. Поискать чёрную курицу, взять нож, уединиться где-нибудь.

Нет, Хел. Не дури

.

Ты в логове асовых ублюдков, живёшь среди Диких Охотников. Тут все ненавидят и проклинают сейдкон и сейд. Что они сделают с тобой, если случайно увидят, как ты колдуешь?

Замотала головой и постаралась выкинуть из памяти, как выглядит казнь «Кровавый Орёл», о которой я успела прочитать в одной из местных книг. И даже гравюрами полюбовалась.

Жуть, как весело.

Меня передёрнуло.

То, что Фенриру с печатью сейда на спине ничего не сделали — исключение из правил. Во-первых, он кровный сын Одина. Во-вторых, это сделано по решению асов. И в-третьих, он жертва, а не добровольная ученица и эксперимент сейдконы.

Ты вляпалась по уши, Хел.

Я почесала рубцы на плече, под плотной тканью, и вздрогнула, когда Зигфрид громко захлопнул заборник мифов.

— Кажется, я понял, кто мой духовный зверь! — радостно возвестил он.

— И кто же? — кисло выдала я.

Юноша гордо приосанился.

— Лев!

Я прыснула. Громко. И расплылась в кривой усмешке:

— Скорее уж щенок.

Парень поджал губы и с обидой воззрился на меня.

— Вот значит как? А я думал — мы друзья.

— Мы друзья, — насупилась я.

— Тогда что это? Зависть? Ты язвишь мне, потому что у самой нет никаких успехов?

Его слова кольнули в грудь. Я даже потёрла больное место.

— Знаешь, я считаю, ты не можешь расслабиться и войти в медитацию, потому что у тебя хаос в башке, — безжалостно продолжил Зиг. — Посмотри на себя? Ты сидишь на зельях энергии и дымишь, как палёная солома. В твои мешки под глазами можно картошку складывать, а кровавыми белками — детей пугать. Без всяких фруктов ты вылитый труп, Хел! Совсем помешалась на учёбе. Ты когда спала в последний раз?

Честно — уже не помню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я поморщилась и напрягла мозг. Там лениво варилась какая-то каша.

— Седмицу назад?

— Две! — громко возмутился Зигфрид, и несколько студентов обернулось с недовольными лицами. Он понизил голос и сделал бровки домиком: — Почему ты так зациклилась на зубрешке? Что-то случилось? Какие-то проблемы? Давай поговорим об этом. Ты всегда можешь поделиться со мной своими тревогами, и мы попробуем решить их вместе. Выговориться — всегда полезно. Одно это уже частично облегчит твою ношу.

Кто блять вообще говорит о своих чувствах?

Точно не я.

Закатила глаза и хмыкнула:

— Не понимаю о чем ты, Зиг. Со мной всё прекрасно. Я

так

расслабляюсь во время медитаций, что просто засыпаю. А зубрешка… Тебе, между прочим, она нужна больше чем мне! Так что не делай мне мозги, а учись. Экзамены уже совсем скоро, а ты отстаёшь.

Зигфрид неодобрительно покачал головой и встал, забирая книгу.

— Найди меня, когда проспишься и разберёшься со своим дерьмом. Можешь тогда ты перестанешь рычать и гавкать на друзей, которые просто волнуются о тебе и хотят помочь.

Он ушел, не прощаясь. Весь такой гордый и оскорблённый...

Обиженка, чтоб его!

Я уперлась подбородком в ладонь и опустила глаза в учебник. Читала и нихрена не понимала.

Рычу я и гавкаю, видели те…

Хм. А может мой фэтч — волк? Как Сколль и Хати у Фенрира?

Я бы хотела волка.

Он бы отгонял от меня придурков и кусал за задницы моих паршивых соседей по комнате. Защищал. От врагов. От Вейг.

Невесёлая усмешка тронула губы, и я прижала к сердцу левое запястье. Колкие грани браслета ткнулись в грудь.

Если честно мне сгодился бы даже самый захудалый цыплёнок. Лишь бы он всегда был рядом, на моей стороне. Утешал в кручину, поддерживал из тени,

любил

за то, какая есть. Просто потому что. Без всяких условий.

В носу защипало.

И ведь у меня уже есть такое существо.

Я крепко зажмурилась и прошептала:

— Боги, Ёрм, как же мне тебя не хватает!..

— Кто такой Ёрм? — с мелодичной угрозой спросили сверху.

Не голос, а бархат, в который завёрнут вострый клинок.

Я тяжко вздохнула. Сунула трубку-палочку в рот и лениво задрала голову.

— Не важно.

— Важно, — свёл светлые брови Бальдр и наклонился ближе, уперев в стол руки по обе стороны от меня. Его горячее дыхание щекотало мне кожу. — Мне важно знать всё, что касается тебя. Мы же в одной команде,

кэрита

. Делим еду, купель, комнату, постель...

Живот свело.

— Постели не было.

Он проигнорировал:

— Какие тайны ты скрываешь, Хелена? — соблазнительный злой шёпот обжигал губы. — И что за мужчина по имени Ёрм кружит в твоей милой головке? Кто он тебе?

Где

он?

Я выдохнула ему в лицо лиловый дым, вызвав смешную ворчливую гримасу на миловидном лице.

— Расслабься, цветочек, а то лепесточки опадут. Какая разница кто он и где? Мы с тобой даже не друзья чтобы сплетничать о подобном. Больше скажу — мы враги.

— О чем «подобном»? — сжал зубы он, снова игнорируя самое важное.

Я многозначительно ухмыльнулась, наслаждаясь тем, что бешу его. Ведь и он начинал меня подбешивать своим настойчивым интересом и наглостью.

Меня потряхивало, но я лениво произнесла:

— Как знать?

Полуальв гневно сверкнул очами, шумно раздул ноздри и порывисто приблизился. Наши носы едва не столкнулись, дыхания смешались.

— Я всё равно выясню правду,

дорогая

, — пообещал он со зловещей усмешкой и смахнул седой локон с моего лба. Вдох застрял в горле. — Найду и убью гадёныша. Ты наша. Только наша. И лучше бы тебе уяснить это сразу, иначе…

Я ударила кулаком в кадык.

Бальдр отшатнулся, хватаясь за горло с придушенным кашлем, и вытаращился на меня так, будто я вторую голову отрастила.

Зло прикусила кончик трубки.

— Не смей угрожать моей семье, придурок.

— Так Ёрм — твой родственник! — довольно улыбнулся Бальдр и тут же выпрямился, поправляя на плече густую косу цвета слоновой кости.

Взмахнул ресницами, точно красна девица, и подвалил ко мне, словно котяра. Прижался к плечу своим рифлёным животом под мягкой зелёной туникой и взглянул на фолиант передо мной.

Напряглась.

Один, два, три…

затянулась трубкой.

Десять, девять, восемь…

выдох.

— Что читаешь?

— «Фэтчелогия. Как обрести своего духовного помощника».

— Скукотища, — сухо отозвался он, перелистнув несколько страниц и в итоге захлопнул книгу. Озорно блеснул очами и прошептал на ушко. Дыхание перехватило. — Тебе стоит глянуть любовные альвийские романы,

кэрита

. Они всем девочкам по душе.

Я покосилась на него с любопытством.

— Ты не первый, кто советует мне это. Неужели в библиотеке нашей суровой Академии завалялось подобное чтиво?

— Представь себе, — хитро подмигнул Бальдр. Обхватил мою ладонь своими тёплыми тонкими пальцами и увлёк за собой вглубь книгохранилища.

Сердце забилось быстрее.

Его близость, тепло, рука в моей руке напомнили о похожем моменте на базаре в чертоге Фригг.

Меня наполнило волнение, а затем острая, пронзающая насквозь печаль. Тоска, от которой хоть волком вой.

Я присосалась к трубке, не желая чувствовать. Думать. Жить.

Мы быстро лавировали между стеллажей, пока не достигли одного ведомого Бальдру шкафа. Он достал с высокой полки увесистый томик в бордовой обложке и протянул мне, не переставая загадочно улыбаться и поглаживать костяшки моих пальцев.

Я одёрнула ладонь, ещё ощущая на кончиках фаланг фантом его тепла.

Сжала кулак, сделала неспешную затяжку и взяла роман.

—

Мин верит кхел

, — прочитала название и выгнула бровь. — Моя истинная судьба? Что за бред?

— Под «

верит кхел

» подразумевается «истинная пара». Романтические заморочки альвов, — закатил глаза Бальдр. — Не бери в голову.

Забавно, что Ёрм называл меня «

мин Кхел

».

Сердце болезненно сжалось от тоски.

Когда же мы снова увидимся, братец?

Доживу ли я?

— Книга на альвийском, — нарушил тишину Бальдр. — Если возникнут трудности с переводом — можешь обратиться ко мне. — Коварная ухмылка. — Вместе почитаем.

— Хм, — я повертела в руках увесистый роман и усмехнулась. — Ты явно знал, куда идти и что брать. Не думала, что ты любитель подобной литературы, цветочек.

— Не я, — загадочно улыбнулся он и погладил корешки соседних книг. Глянул на меня. — Так что по поводу совместного чтения,

кэрита

?

Я скользнула взглядом по его красивым, чётко очерченным губам и утонула в ясных золотисто-зелёных очах, сверкающих смехом и затаённой надеждой.

Вспомнились другие золотисто-карие глаза…

До боли впилась ноготками в твёрдый корешок книги и хмыкнула:

— Я подумаю.

Глава 29

Хел

Я как обычно проводила бессонную ночь в библиотеке, пытаясь впихнуть в голову как можно больше знаний.

Веки слипались, строчки плыли, а абзац, который я перечитывала раз за разом, упорно миновал память. Я решительно отложила историю миров, протёрла глаза и невольно уронила взгляд на рубиновую книгу. Золотистый свет кристаллика в лампадке скользил по серебристой гравировке названия:

«

Мин верит кхел

».

Каждый раз как читаю, вспоминаю Ёрма.

Сердце сжалось от тоски.

Я сунула трубку в рот, пододвинула к себе роман и раскрыла. Гляну одним глазком: надо же знать от чего такая суета вокруг альвиской литературы.

Первая же строчка повергла меня в шок.

«

Он брал меня сзади, как сучку, накрутив длинные волосы на кулак

...».

Я захлопнула книгу, полыхая лицом и ушами.

Ничего себе альвы книжечки пишут.

А некоторые альтернативно одарённые ещё и рекомендуют

. Стыдобища! Похабщина!

Бальдр предлагал читать её вместе.

Из моих ушей, наверное, уже пар валил.

Если большая часть их литературы такая… Неудивительно, что наша преподавательница по зельеварению озабоченная. Как и хитрожопый блондинистый красавчик с дружком на пару.

Я тихо прокашлялась в кулак, оглянулась по сторонам в пустой сумрачной библиотеке, боясь, что цветочек-охальник затаился где-нибудь за стеллажом и ждёт момента, чтобы выскочить и…

Что и?

Пристыдить и поднять тебя на смех, Хел? Взять «в оборот»? Скрутить по рукам и ногам и заставить читать вслух эту похабщину? Прижимаясь твёрдым пахом к твоим ягодицам и тяжело дыша на ухо…

Внизу живота потяжелело, щёки запекло.

Я скрестила ноги, заметила чёрную ночь за огромными окнами и с опаской вновь открыла книгу.

Сюжет затянул так, что не заметила, как за окном рассвело.

Он рассказывал об альвийке из высшего сословия, которая после договорной помолвки отправилась в загородное имение батюшки, чтобы переосмыслить свою жизнь и смириться с ролью будущей замужней леди при нелюбимом муже. Там на конюшнях она встретила своего «истинного» — нищего но красивого альва-конюха со способностью к обороту.

А превращался он, угадайте в кого? В единорога. Удивилась ли я? Даже не знаю

.

В общем, мгновенно расцвела весна в ледяном сердце аристократки. Долг и чувства боролись внутри неё, но в итоге девушка придалась порочной страсти с конюхом. Трахал он свою госпожу (истинную пару), как боженька. Во всех возможных помещениях и на всех поверхностях.

У обоих от любви отказали мозги и они решили бежать, когда навязанный жених прислал письмо, что едет за своей будущей женой дабы забрать в семейную жизнь.

Сбежать они не успевают, потому что женишок приезжает в поместье раньше времени. Застаёт измену наречённой, и в порыве ревности и гнева убивает её истинного на дуэли. Рёв, слёзы, горе. Идут дни. Альвийка взаперти начинает чахнуть от тоски по своей паре и в итоге убивает себя. Жених страдает, папаша страдает. Все страдают.

И всем королевством приходят к выводу, что истинные пары разлучать нельзя.

Трагично, тупо, реалистично.

Что за любовь у альвов к печальным концовкам?

Я её точно не разделяю, потому что забрызгала слезами и соплями все последние страницы. Даже трубка не могла заглушить разрывающую душу боль.

Ненавижу трагедии. Ненавижу финалы, где влюблённые не остаются вместе.

Не удивлюсь если в основе этого эротического кошмара стояла реальная история, как и в случае с пьесой о Фрее, Одине и короле альвов.

А ещё…

— Неужели существуют истинные пары? — спросила, перекатывая трубку языком. — Пары, чьи судьбы сплели вместе норны?

Фенрир, бегущий впереди, споткнулся и оглянулся на меня с дикими глазами.

Как жаль, что не сверзился со скалы

. Бальдр придержал его за локоть и насмешливо сощурился в мою сторону.

— Понравилась книжка?

Я выдохнула дым на бегу:

— Могло быть и лучше.

— И то верно, — кивнул с тонкой улыбкой полуальв. — Мы могли бы прочитать её вместе. С наглядной практикой… — он порочно прикусил губу и скользнул ладонью вниз по торсу, — языка.

Мои щёки вспыхнули, но ни единый мускул на каменном лице не дрогнул.

Мёртвый взгляд, ноль эмоций. Ты пуста, Хел.

Медленный выдох...

— Так что там с «истинными»?

— У альвов и свартальвов и правда есть поверье, что «брачные союзы душ», формируются норнами, высшей силой, судьбой или роком, называй как хочешь, — к всеобщему удивлению ответил Винсент. — Якобы у каждого существа есть своя предопределённая пара. Но кто-то и за всю жизнь не сможет её встретить, а кто-то…

Он тяжко вздохнул, окинул внимающих нас равнодушным взглядом и продолжил:

— Большая удача и большая трагедия — встретить свою «

верит кхел

». Партнёров начнёт непреодолимо тянуть друг другу, даже если у них уже имелись семьи, дети, жёны и мужья. Они бросят всех. И чем чаще будут встречаться и сближаться, тем сильнее станет их связь и зависимость. Если один умрёт — второй загнётся от тоски и вскоре последует за «истинным».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня пробрали колкие мурашки.

— И в чём же удача?

— Во-первых, лучший секс в твоей жизни, — ухмыльнулся Бальдр.

— Во-вторых, глубокая привязанность, доверие и любовь, — вдумчиво добавил Фенрир.

Не ожидала от него такого. Он смутился под моим пристальным взглядом и отвернулся.

— Ага, с привкусом лютой ревности, — невесело хмыкнул Клаус. — И желанием укокошить всех соперников.

Он тронул свежую ссадину на скуле, оставленную Тюром, и поморщился.

— А ещё у таких пар открываются сверхспособности, — добавил Винс. — Они могут чувствовать или даже слышать друг друга на расстоянии, видеть во снах, говорить через них. И, конечно, ты всегда почувствуешь смерть своей пары. В хрониках говорится, что ощущение это равносильно потере куска души. Истинные пары также усиливают магию друг друга, когда воссоединяются, и способны повлиять на ход мировых событий.

Ревел прибой, ударяясь о скалы. Стучали о камни наши подошвы. Хрустела галька, кричали чайки. Дыхания вырывались облачками пара.

— Подобие истинной связи создают асы, — хрипло продолжил свартальв. — Когда заключают браки с помощью ритуала клятв и обмена свадебными украшениями. Они называют это «брачными узами». Штука подкреплена магией, потому тоже даёт некоторые

особые

эффекты. Пара в таком союзе, как и «истинные», может делить отголоски эмоций, узнать, когда кто-то из них в опасности или мёртв. Ведь связь оборвётся. Плюс в том, что тебя не потянет следом за погибшим супружником, — криво усмехнулся Винс.

— Но ведь это фальшивка, — тихо произнесла я, прикусив кончик трубки-палочки. — Я бы предпочла смерть с истинным.

Парни бросили на меня странные взгляды, а я прикрыла веки, ловя солёный океанский бриз.

Глава 29.2

***

Дни полетели, как мгновения.

Зубрёжка формул в библиотеке. Моргнула.

Лекции по стратегии. Моргнула.

Купание в ледяном озере. Моргнула.

Тарелка безвкусного супа в столовой. Моргнула.

Тетрадки по альвийскому. Моргнула.

Медитации. Моргнула.

Пепел завтрака на зубах. Моргнула.

Неодобрительный взор Зигфрида за соседней партой. Моргнула.

Домогательства наставницы Альвиры до моих парней. Моргнула.

Пасть рыбы-крокодила и чей-то вопль. Моргнула.

Подсечка на полигоне и моё падение в грязь. Моргнула.

Дрейф на горячих волнах купален, шлепки тел, смех.

Мой?

Моргнула.

Убийственный взгляд Саги. Моргнула.

Вялая пробежка и тревожные взоры товарищей. Моргнула.

Стопка учебников на столе возле кристаллика. Моргнула.

Крик обозлённого Тюра в лицо, а звука нет. Моргнула.

День смешался с ночью, а ночь с днём. Я зубрила, тренировалась, двигалась на автомате, отвечала невпопад, сдавала дисциплины. Смеялась и резко замолкала.

Парни хмурились и косились на меня с опаской.

Они что-то заподозрили?

Нет, Хел, мы хорошо притворяемся адекватными.

— Я в этом уже не уверена, Хелена, — пробормотала я и дописала руническую формулу.

Студенты бросили на меня недовольные взгляды. Мы ж на экзамене. Я с улыбкой приложила палец к губам:

— Тс-с, я поняла. Молчу-молчу. — Пробормотала: — Видала? Какие они тут все нервные.

Моргнула.

Прогудел горн, и Видар приказал сдать листочки.

Я спешно проморгалась, пытаясь вернуть чёткость зрения, докалякала расшифровку рун в ставе усиления защиты и поднялась.

Голова закружилась. Меня повело в бок, и я хватилась за край стола. Несколько алых капель упало на золотистый лист в руке.

Какого?..

Утёрла под носом и обнаружила на пальцах кровь.

Просто блеск

.

Ну-у… главное чернила не смазались.

Самой последней я торжественно вручила свою работу Видару, и заслужила его приподнятую бровь.

— Хорошего дня, наставник, — пожелала на прощание.

— И вам, Хелена.

Мировой мужик.

Я направилась в главный холл, чтоб посмотреть на таблицу рейтингов.

Первая седмица экзаменов подошла к концу. Впереди ещё гребаный призыв фэтча, с которым у меня так и не срослось — холодок пробежал по спине — но давайте не будем о грустном.

В холе было шумно, у доски толпился народ. Перваки и второки в отличие от нас с Зигом сдавали промежуточные экзамены, а не за два года сразу.

Везунчики

. Хотя… то, что мы вообще угодили в эту Академию, вряд ли можно считать везением.

Сунув трубку в рот, я протолкалась сквозь толпу бастардов, многим из которых в пупок дышала, и смачно наступила на ногу чернявому придурку, который загораживал мне обзор своей широкой спиной. Фенрир обернулся со зверской харей.

— О-опс! — пыхнула я ему в лицо. — Расслабься, волчонок. Извинений не будет. Не стой у меня на пути.

Он стиснул зубы, просверлил меня ненавидящим взором и молча отодвинулся в сторону.

Я закатила глаза и уставилась на столбик с названиями команд и именами их участников.

Мы оказались первыми в рейтинге. ПЕР-ВЫ-МИ. С небольшим отрывом от команды валькирий. Девочки такие девочки. Послушные и зубрилы, когда надо. М-да. Хоть они и сучки, но — моё уважение.

А среди наших пяти-калек-на-голову, я заняла почётное третье место. Потеснив Клауса и Бальдра.

— Мальчик-цветочек оказывается не слишком умен и прилежен, да? — ухмыльнулась я.

Кто-то фыркнул справа от меня.

Бальдр

.

Ну, конечно. Блондин и чернявый никогда не ходят поодиночке. Могла бы догадаться.

Фенрир хмуро глядел то на рейтинг, то на меня. Очевидно, никак не мог принять факт, что я не конченая идиотка и не потоплю команду. Хотя бы в теоретической части обучения.

Внутри меня зияла дыра. Выжженный пустырь. Ни счастья, ни довольства от результата, только бесконечная усталость.

Я расплылась в сучьей улыбке — потому что надо поддерживать образ — и глубоко затянулась. Ядовитый дым наполнил лёгкие, а тело — опьяняющей тяжестью.

— Я умею приятно удивлять, не так ли мальчики?

Бальдр усмехнулся, Фенрир приподнял бровь. Остальных людей не видела, слишком далеко стояли, и их лица расплывались на периферии. Зато слышала невнятный бубнёж, забивающий уши. О! А теперь нарастающий гул, писк.

Поморщилась и что-то горячее плеснуло мне на губы, покатилось по подбородку, закапало на грудь грязно-бежевой туники.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кровь

.

Из носа.

— Вот дерьмо.

Кто-то охнул и окликнул меня, кто-то взрыкнул и бросился ко мне.

А я падала во тьму лишь с двумя мыслями: «Не потерять бы трубку» и «Наконец-то посплю».

Проснулась я в кровати, узкой и скрипучей. В окружении душных запахов трав, спиртовых настоек и металла.

— Выпускникам не место в больничном крыле, — приглушённо выговаривала неподалёку какая-то женщина.

Так всё это время у нас было больничное крыло? А я после Отбора страдала в собственной койке в окружении садистичных ублюдков!

— …за каждый визит к лекарю с вас снимают баллы. И этот исключением не станет, — гневно прошипела целительница Эйр. — Вам преподали достаточно навыков, чтобы вы сумели позаботиться о товарище с любым ранением.

Так вот в чём дело

, — поникла я. Вот почему меня не латали магией, как перваков, а отпаивали товарищи треклятыми зельями.

Мы — выпускники.

Звучит как проклятие.

— У вашей девочки — обычное переутомление. Отоспится пару дней, отдохнёт — и всё пройдёт. Настоятельно рекомендую на время освободить её от всяческих нагрузок и хорошенько кормить. Совсем, бедная, отощала. Кстати, когда у неё в последний раз был «женский цикл»?

Горло сжалось.

Тишина.

— Никто из вас её?.. — начала осторожно.

— Нет, — веско оборвал Тюр. — И другие ублюдки тоже.

Фенрир согласно рыкнул:

— Я бы учуял.

— Зря только меня переполошили и баллы потеряли, — проворчала благодетельница и зацокала каблучками. — Когда очнётся — заберите её!

Тихо хлопнула дверь.

Целительница ушла.

Я открыла веки и уставилась в белый сводчатый потолок.

Тоска.

Бошка раскалывалась, тело ныло, нос не дышал, в глаза точно стекла насыпали — так хреново им было. Руки и губы трубку не нащупали.

Двойная тоска.

Три фигуры приблизились к моей постели мрачными жнецами. Они бы прикончили меня, если б взгляды могли убивать.

Но в сторону это дерьмо.

— Где моя трубка?

— Ты ничего не хочешь нам рассказать? — проговорил свозь зубы Тюр.

— Где. Моя. Трубка? — я стоически выдержала его тяжёлый мрачный взор.

Бальдр спешно вытащил её из-за пояса и протянул мне.

— Благодарю, — слегка улыбнулась и тут же затянулась. Этих трех

ублюдков

братьев можно выносить только под дурманом, когда их резкие слова и прекрасные лица не способны ранить мою душу.

Точнее — они ранят. Просто я ничего не чувствую.

— Я просто не спала, готовясь к экзаменам, — скупо пожала плечом. — Перестаралась, отключилась. Бывает. Мы бастарды должны научиться выходить за свои пределы, не правда ли? — хмыкнула, глянув на Тюра. Желваки загуляли на его скулах. Вздохнула. — Не надо было поднимать панику. Из-за вас мы потеряли баллы, и мои старания пошли прахом!

— Вот дура! — взъярился Фенрир, рывком подаваясь ко мне. Бальдр схватил его за локоть, пытаясь удержать, но волк одёрнул руку и надвинулся. Хищные ноздри раздувались у моего лица. — Мы ужасно испугались за тебя! Ты неделями ходила как умертвие и тут упала, пустив кровь носом. Что мы должны были думать?!

— Вдруг тебя отравили? — нахмурил брови Бальдр. — Вдруг обострилась какая-нибудь хроническая болезнь? Мы перепугались.

Тюр молча сверлил меня свирепо-обвиняющим взором и сжимал кулачищи.

Базарю — мечтал раздавить мой череп.

В очередь.

— За баллы свои вы перепугались, цветочек, — снова уставилась в потолок и втянула яд. — Команде влепили бы штраф.

— Ты не права, — покачала головой полуальв.

— Штраф не влепили бы? — криво усмехнулась я.

Фенрир зарычал и грубо схватил меня за щёки.

— Слушай сюда, неблагодарная…

Я ударила кулаком в кадык. Парень взвыл и отшатнулся, хватаясь за горло. На коже отпечатался рельеф дракончика.

Всё же полезное колечко мне Тюр подарил.

В груди заныло.

Вдох

…

— Это ты слушай сюда, волчонок. Мне напомнить, как вы встретили меня в самом начале? Как не церемонились, топили, издевались, швыряли, били?.. Что-то вы тогда не беспокоились о моём самочувствии. Заставляли бегать до потери пульса, — едкий взгляд на Тюра, он поджал губы. — Подвешивали на дерево вверх ногами. Таскали за ногу по лесу, — шпилька в бок Фенрира, он ссутулился. — А затем колотили мечом, швыряли в грязь, унижали и запугивали смертью. Подсовывали непонятные фрукты и глумились, — камень в строну Бальдра, что едва подавил улыбку.

Они стояли и смотрели на меня без капли стыда или раскаяния.

Наглые, жестокие…

Меня трясло. В теле разгорался пожар, а в груди разрасталась леденящая бездна.

Присосалась к трубке.

— Какого хрена вы теперь разыгрываете заботливых папаш? — жёстко усмехнулась. — Избавьте меня от этого лицемерного дерьма. Я уже знаю, какие вы. Позняк метаться. Просто уйдите к драным троллям, с глаз моих, и дайте мне спокойно поспать несколько дней.

Дверь в палату распахнулась после короткого стука, и в белую комнату с рядами пустых коек вбежал Клаус. За ним шагал невозмутимый Винсент.

— В чём дело? — мрачно спросил Тюр.

Клаус, задыхаясь, пригладил взъерошенные лохмы и протянул куратору желтоватый свиток, скреплённый алой сургучной печатью.

Ас тут же нахмурился, разломил печать и развернул бумагу под напряжёнными взорами остальных парней. Я курила. Мне было насрать.

Они сгрудились возле него.

Напряжённая минута. Тик-так-тик-так-тик-так…

Я схожу с ума.

— Блять! — выругался Фенрир и отошел к окну, бросив на меня короткий не читаемый взгляд.

Мне это не понравилось.

Под ложечкой засосало.

Бальдр и остальные парни — даже Винс, мать вашу, — оторвались от свитка и наградили меня такими взорами… будто прочли, что я присмерти.

Или это приказ о моей казни?

Кто-то увидел мои шрамы?

Во мне заподозрили сейдкону?

Меня убьют Кровавым Орлом?

И ещё туча панических мыслей пронеслось в голове.

Сердце зачастило, воздуха не хватало, трубка тряслась в пальцах.

Напряжённая тишина нарастала.

— Что там?! — истерично воскликнула я, садясь в постели. — Ну?!

— Наш ректор — Локи — передаёт приказ о месте проведения твоего практического экзамена по борьбе с нежитью, — убил меня спокойно Тюр. — Завтра на рассвете вы прибудете в деревню и избавите жителей от проблемы. Отказ выполнять миссию означает смерть.

Бумага треснула в его руках, шрам заострили глубокие тени.

Трубка выпала из моих пальцев.

— Пиздец.

Глава 30

Хел

Ночь перед миссией обернулась кошмаром. Я ворочалась и долго не могла уснуть. Мысли грызли, как акулы:

Что если я не справлюсь?

Что если снова столкнуть с драугром и встану столбом?

Что если от страха забуду всё, чему меня учили?

Я не готова

.

Плохо дерусь.

Едва владею клинком.

О магии и говорить нечего — не чувствую её и всё.

Я слабая.

Никчёмная.

Не смогла убить Вейг.

Не смогла убить хоть кого-то на Отборе.

О какой борьбе с нежитью вообще может идти речь?

Я не смогу

.

Вейг оскалила в улыбке жёлтые гнилые зубы с лица древней старухи и вцепилась в моё горло костлявыми пальцами:

«Ты никчёмная, девчонка! Ничего не понимаешь».

«Ты должна умереть» — прошептал бледный, как мертвец, Вестейн и сдавил пальцы.

Задохнулась.

Рубиновое пятно растеклось по груди парня. С губ Ёрма прямо в мой раскрытый в агонии рот полилась кровь.

«Я умру из-за тебя. Мы все умрём».

Длинные белые, как паутина, волосы щекотали мне щёки.

— Прости меня, — хрипела, захлёбываясь слезами. — Прости, прости, прости…

Череп с пустыми глазницами уставился на меня, поднимая изнутри волну животного ужаса. В тёмных провалах полыхнуло зелёное пламя.

«Мы грррядём», — пророкотал драугр, и дикий волчий вой разорвал перепонки.

Кто-то тронул за плечо, и я распахнула глаза, хватая ртом воздух.

— Ты стонала во сне, — обеспокоенно заглянул в лицо Клаус. — Кошмар?

Закивала, пытаясь угомонить бешенное сердце, и протерла веки. Голова гудела, как колокол.

За широким окном простерлись туманные и тёмные предрассветные сумерки.

— Пора, — объявил Тюр, непривычно тихо входя в комнату, и тут же встретился со мной хмурым взором. — Пятнадцать минут на сборы.

Я села со стоном — тело болело, как всегда — и тут же всё пришло в движение.

Совсем не запомнила, как мы собирались, лишь отдельные фрагменты…

Вот я стою уже одетая в темно-коричневый и более плотный вариант нашей тренировочной формы: узкие кожаные штаны, кроткая туника с разрезами по бокам, широкий пояс на талии и грубые сапоги до колен.

А вот Тюр уже натягивает на меня кожаный нагрудник с металлическими вставками и, стягивая ремни, говорит с тяжким вздохом:

— Я не могу пойти с вами — это против правил. Но ты не будешь одна, Хелена. Это командная миссия. Асы не охотятся на монстров в одиночку. Так что ничего не бойся. Парни помогут.

Благодарить ли норн за такую милость?

— горькая усмешка дрогнула уголке рта. —

Или проклинать за то, что я вообще тут оказалась?

Мне мерещится поцелуй в макушку.

Затем Клаус закрепляет мои наручи.

Винсент сует сакс в перевязь на бедрах.

Фенрир сосредоточенно чертит на рукоятке и моём запястье руны.

А Бальдр с восхищением подводит мои веки сурьмой.

Очнулась я в просторном портальном зале.

Мрак, холод, темно-серые стены из камня, высокие колонны, образующие круг, полное отсутствие окон. Свет лился от крупного голубого кристалла в центре странного лабиринта, высеченного прямо в полу.

Мы ступили на него, и я подошвами ощутила энергетическую вибрацию, проходящую через всё моё тело.

Трубка болталась между губ, лиловый туман вился у лица, плащ трепыхался у щиколоток.

Парни шагали передо мной смертоносными тенями.

— Напомните-ка, ребята, — мой хриплый голос прокатился по залу гулким эхом. — Почему мы вообще всё это делаем? Тренируемся, учимся, заводим фэтчей? Пытаемся стать эйнхериями и валькириями? Зачем идём сражаться с монстрами? К чему всё это?

Клаус остановился и с удивлением оглянулся на меня.

— А я разве не говорил?

Мотнула головой.

— Мы, воины, сражаемся с нежитью и хтоническими тварями, чтобы не дать им собраться в армию мёртвых, которая хлынет в Мидгард в день Рагнорёка и погубит все миры. Когда закончим академию и станем эйнхериями — будем заниматься этим постоянно. Такова цель нашего обучения.

— О, — трубка едва не выпала изо рта, я подхватила её пальцами и глубоко затянулась. Очень глубоко. До жжения в лёгких и дымки в мозгах. — Вот как. То есть… После выпуска я буду жить в бесконечной войне?

— Ну… да.

Я сжала кончик сухими губами, окинула оглянувшихся парней взглядом и задержала дыхание.

Один, два, три… Выдох. Три, два, один… Вдох.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ты в порядке, Хел. В порядке.

Пустое лицо, мёртвые глаза, подбородок выше.

Как будто я не стою на грани истерики, желая с воплем разбить башку о камни.

— Надеюсь, мертвяки и чудища победят, — выдала задумчиво, посасывая трубку.

Тогда мне не придётся бесконечно страдать, терпеть боль и драться сквозь леденящий жилы ужас. И другим людям тоже.

Мёртвым уже всё равно.

Клаус рассмеялся и похлопал меня по плечу, будто я сморозила самую лучшую в его жизни шутку.

Я не шутила.

Скинула его руку и зашагала к ожидающим нас мрачным товарищам. Суровая рожа Фенрира развеселила меня.

— Ну, что, капитан? — выдала я преувеличенно бодро и ткнула его кулаком в плечо, как закадычного друга. Льдистые очи опасно сверкнули, желваки загуляли по скулам. — Вперёд, на новый виток страданий и боли?

Фенрир рыкнул, сдув с лица мою седую прядку, и молча приложил ладонь к кристаллу.

Радужный поток подхватил нас. Внутренности привычно взболтало, и я рухнула коленями в снег, ощущая холод и позывы в глотке.

Слава всем богам — блевать мне было нечем.

Глава 30.2

***

Мы зашагали по хрусткому снежку колеи от саней, и как-то незаметно, не сговариваясь и даже не переглядываясь, сложились в ромбовидную формацию. Впереди уверенно и хищно прокладывал путь Фенрир. Справа от меня — Клаус, слева — Бальдр, шествие замыкал — Винсент. Я оказалась в центре, как самое слабое звено цепи.

Можно было обидеться, напомнить, что в первую очередь это моё испытание, мой практический экзамен, мне нужно лететь на амбразуру…

Но я не была дурой.

Мои навыки оставляют желать лучшего.

Я слабая и почти не подготовленная девчонка.

Так что всё парни сделали верно. Хоть и являлись теми ещё придурками — свой рейтинг заработали не за красивые мордашки.

У высоких ворот из крупных заточенных, как колья, брёвен нас встретил караульный — крупный, светловолосый, бородатый мужик с копьем в руке и палашом на поясе. При виде нас он выпучил глаза словно рыба и раскрыл рот.

Предоставляю, как мы смотрелись: кучка мутных типов в чёрных балахонах, взявшаяся из неоткуда. Головорезы — не иначе. Или хтонь какая-то.

Я бы нас за ворота не пустила.

Но Фенрир сказал:

— Вы жаловались, что в деревне завелась нежить?

— К-как вы…

— Отвечай, смертный! — оборвал властно бастард.

— Д-да-да, господин Охотник! — благоговейно затрясся громила. Начал отпирать и толкать ворота. — Проходите, проходите! Я проводу вас к старосте. Он должен быть на месте… на месте… — шмыг носом и заговорщицкий шепот: — Сегодня

это

снова случилось. Но на сей тварь до люда добралась. До Галены нашей… Бедная Галена… Эй, Бранд! — гаркнул мужик вверх, и из-за кольев высунулась вихрастая голова совсем молодого парня. Он распахнул глазищи. — Смени меня на стрёме! Дикие Охотники пришли, — громко прошептал и сглотнул.

Я чуть не икнула. Покосилась на спокойного, как камень, Фенрира.

Почему он их не поправляет? Не накажут ли нас за то, что мы представляемся теми, кем не являемся?

И поймала взор Бальдра. Он усмехнулся уголком рта и хитро подмигнул.

— Позволим им заблуждаться.

— Стандартная схема, — шепнул мне на ухо Клаус и подавил улыбку. — Так все выпускники делают — иначе бы нас не только в поселения не пускали, но ещё и палки в колёса бы вставляли. А никому это не надо. Мы пришли, чтобы людям помочь. И проще пойти на военную хитрость, чем объяснять кто мы, откуда, зачем и куда.

Я понятливо кивнула, выпуская клубы серого и лилового пара, и проходя ворота, столкнулась глазами с вихрастым юношей. Он таращился на меня, как на исчадие.

Ладно, возможно, я преувеличиваю.

Возможно, его просто удивило, что среди «Охотников» бывают женщины. Возможно, моя ошеломительная красота сбила его с ног (ха-ха три раза). А возможно…

Я перекатила трубку языком в другой угол рта, и парень, вздрогнув, проследил за движением.

…да. Его заинтересовала моя трубка.

Фигушки. Не отдам.

Бальдр бесцеремонно обхватил мой затылок ладонью и отвернул от наглеца.

Вскинула брови.

— Ты чего?

Он уставился на мои губы.

Ну, нет... Трубка моя!

— Не пялься на местных мужчин, — сглотнул он и встретился со мной глазами. — А то ещё решат… чего не надо. Мне бы не хотелось ломать им руки и ноги.

Я затянулась и выдохнула лиловый дым ему лицо. Красавчик поморщился и отмахнулся.

— Расслабь булки, цветочек. А то бооольно будет…

Его скулы порозовели от двоякости моих слов, я же ухмыльнулась, ничуть не смущаясь. Внутри меня было пусто и туманно от дурман-трав.

Пока не стало холодно.

Отвыкла я от зимы

нормального

мира. И теперь, стоя у дома жертвы нежити, мелко тряслась, пытаясь не слишком громко стучать зубами. Ведь староста селения пытался поведать, что же у них стряслось.

Трубку пришлось убрать за пояс, чтоб не покоцать лакированное дерево.

— Сначала мы начали находить растерзанных животных в своих хлевах, — печально рассказывал седобородый мужчина, тяжело опираясь на палку-трость. — Немного. По две-три тушки. Решили, что волки к нам ночами повадились. Засовы были сбиты, замки сорваны, а ставни раскрыты. Волки ж умные твари — всякое могут.

Собрались, в общем, с мужиками и перебили местную стаю. Думали всё — конец напасти. Одну ночь было тихо, но на следующую — всё повторилось. Разорванные глотки кур, капли крови на досках и снегу, следы лап.

Выставили патрули ночные. Да только так и не смогли чудовище изловить. Умное слишком, избегало вояк наших. А животные продолжали умирать…

Кур сменили овцы, овец — козы, коз — собаки, недавно померла корова. А вчера… человек. Галена. Вдова наша несчастная…

Мы стояли в воротах её дома и смотрели на темные окна покосившегося сруба.

— Сначала муж её погиб — медведь на охоте задрал зимы три назад. А в прошлом месяце дочка её слегла от неведомой хвори. Молодая совсем. Видная, крепкая, ладная. Мой сын к ней свататься хотел, как и многие отроки. А она… подхватила дрянь какую-то на болотах и зачахла, как цветок, за считанные седмицы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А что за болота? — нахмурился Фенрир, оглядываясь и принюхиваясь словно зверь. Он осматривал следы на снегу и недовольно поджимал губы, ведь даже мне было очевидно, что здесь потоптался не один десяток человечьих ног. Видно, наследили, когда тело Галены выносили.

— Да по пути к могильнику нашему. Мы там отца девицы схоронили по новому обычаю, она его навещать ходила раз в сезон. Вот мы и думаем, что она по дороге дрянь какую-то подцепила. Не хорошее то место. Скверное.

— А вы там были? На могильнике? — спросил Клаус.

— Я?! — изумился старик. — Да упаси, боги! Мы туда стараемся не соваться без надобности. Только если похоронить кого. Вот девицу возле отца покойного уложили, по просьбам вдовушки несчастной. А её… Галену сожгли. Вдруг нежитью встала бы из-за гибели своей страшной?

— А с чего вы взяли, что во всём чудовище виновато? — поинтересовался Бальдр, осматривая хлипкий забор с выбитым засовом. — Может это зверь дикий или… человек?

— Да как человек?! — возмущённо всплеснул руками мужик. — Разве ж может человек зубами глотки рвать?!

Бальдр и Фенрир обменялись выразительными взглядами. Я не хотела думать, что кто-то из них — чернявый и голубоглазый — способен исполнить подобный финт.

— А ещё… наш местный, пьянчуга, — доверительно зашептал староста. — Как-то ночью, видел, говорит, существ, что как тени передвигались. Бесшумно, дёргано и на четырёх лапах. Он видел, как они со двора перед рассветом сбегали.

— А вот это уже интересно, — протянул Фенрир и сощурился. — В этом дворе их видели?

— Нееет, — отмахнулся мужик и тут же спохватился: — Но здесь «они» наверняка тоже бывали. У нас у всех скотину подрали.

— Ясно.

— Жаль, конечно, что вы тело уже сожгли, оно могло бы дать подсказку, с чем мы имеем дело, — поднялся с корточек Винсент и отряхнул ладони от снега. Он тоже изучал следы.

— Да-к, как же не сжечь? — взбледнул старик. — Вдруг что? Да и не знали мы, что вы явитесь…

— Ладно, — веско оборвал капитан. Уж не Тюра ли изображал? Весь такой собранный и суровый,

ответственный

. Слова поперёк не скажи… — Покажи, где труп вдовы нашли.

— В доме, в доме. Сюда. Прошу за мной.

Внутри не слишком длинного сруба было мрачно, холодно и затхло. Будто не этой ночью умерла последняя хозяйка, а давно. Очень-очень давно.

Зола в прямоугольном очаге в центре дома давно остыла и отсырела. В почерневшем от копоти котелке прилипла к стенкам какая-то каша. На обеденном столе у стены стояла корзинка с зачерствевшим хлебом, две глиняные чашки со скисшим молоком и две деревянные ложки. Одна миска стояла на столе, вторая валялась на полу. Отколотый бок её лежал прямо на горке опрокинутой каши.

— Галена ждала гостей? — сипло спросила я незнамо кого.

Староста оглянулся на меня с испугом, будто впервые заметил, и пожал плечами.

— Я не вижу следов борьбы, — доложил Клаус Фенриру.

Волчонок угрюмо хмыкнула.

— Я тоже. Только кровь чую. На досках. Мало.

Мы все ещё раз огляделись и наконец заметили по пути к столу несколько бурых капель на полу.

— Да, здесь она и лежала, когда мы её нашли. Белая вся. Окоченевшая.

— С растерзанным горлом? — выгнул бровь Бальдр.

— Ну-да.

Мы все переглянулись.

— А покажите нам хлев. У неё же тоже животные умирали?

— Да-да! Вот здесь, — мужчина приоткрыл незаметную дверь в другом конце дома. Это было маленькое стойло для нескольких коз или овец. На деревянном полу валялось прелое село. Корыта для корма, денники, а также клетки для несушек оказались пусты.

— Мы разобрали животных по домам, — чуть сконфуженно объяснился староста. — Не пропадать же скотине?

Мы промолчали и принялись внимательно осматриваться. Места было мало, так что староста остался за дверью. Нам же пришлось толпиться и сталкиваться то задницами, то локтями. Неудобно, но что поделать?

Сразу бросился в глаза сломанный засов на клетке с курицами. Его будто вырвали с корнем. Задняя дверь на улицу оказалась не тронута, тяжёлый замок висел на цепи между створок. Как же монстр сюда пробирался?

Что-то скрипнуло справа и чуть сверху, задул в ухо ветерок. Я обернулась и заметила приоткрытое окошко в стене над денниками. И на деревянной раме его красовались следы от когтей.

— Гляньте-ка сюда, — позвал Клаус и указал на следы когтей на опорном столбе хлева и пятна засохшей крови на сенной подстилке.

Фенрир наклонился к ней очень близко и принюхался:

— Овечья. И опять крайне мало. А ведь нам говорят, что их растерзали.

— Хозяйка могла прибраться, — пожал плечом Винсент.

— Н-да, — Фенрир встал и отряхнул колени. Провел языком по зубам, словно пробуя воздух на вкус, и поморщился. — Ваши версии, господа.

— Следы лап, как у гулей, — отметил Клаус, приложив пальцы к бороздам для сравнения. — И это для них характерно — «терзать» добычу. И охотится ночью. А ещё свидетельство пьянчуги…

— Гули обычно даже косточек от своего обеда не оставляют, — скептически заметил Фенрир, скрестив руки на груди. — А тут — тушки зверей, которые можно опознать.

— Их могли спугнуть местные, — пожал плечом Винс. — Гули — твари трусливые.

— А женщина? — спросил Бальдр.

— Что женщина? Её мог просто хватить удар. Сердечный приступ. Оступилась, упала, умерла, — равнодушно ответил Фенрир.

Я зябко передёрнула плечами и тихо заметила:

— Староста сказал, что её горло тоже было «растерзано».

Фенрир закатил глаза и сжал челюсти, раздумывая.

— Следов борьбы не было, — напомнил Клаус, и я благодарно кивнула ему.

— Могла она сама открыть ему дверь? — размышлял Бальдр. — Гулю, в смысле. Услышала шум, открыла и…

Он показал удар пальцами в горло.

Мы задумались. Приоткрытое окно тихо поскрипывало на ветру, холод пронизывал помещение, пробирался под плащ.

— А если это волколак? — осторожно предположила я и прямо посмотрела на Фенрира.

Он опасно сощурился. Парни уставились на меня, недоверчиво, мол: ты реально сейчас это спросила? У

него

?

Капитан рыкнул, словно зверь.

— Не неси чушь. Это не он.

— Почему? — напирала я. — Следы когтей, сила и скорость, зачатки разума, чтоб додуматься не попадаться людям, ломать замки и проникать к скотине тайно, и…

— Волколаки не вбирают «скотину», когда есть добыча крупнее, — выговорил Фенрир тихо, но четко. — Они жрут людей. Они людоеды. Они даже могут трахнуть человеческую самку прежде, чем сожрать. Особенно в полнолуние. Или в «гон». — Он сжимал кулаки едва не до трясучки и тяжело дышал, словно пробежал несколько кругов по Асболгу. — И добычу они предпочитают выслеживать и ловить на улице,

кэйа

. Так что волколак — не наш гость.

— Как скажешь, — пробормотала я, почему-то ощущая себя виноватой.

Дерьмо какое. Надо срочно закурить.

Фенрир фыркнул. Бальдр погладил его по спине.

— Значит гули? — уточнил Винсент.

Волчонок подтвердил:

— Гули.

— И я даже подозреваю, где они могут прятаться, — с предвкушением усмехнулся Клаус и огладил клинки на бедре.

Глава 30.3

***

Я отошла от нашего временного лагеря в лесу и спустилась к ручью, чтобы умыться и напиться.

Мы ждали ночи недалеко от кургана. Парни оставались спокойны и расслаблены. После осмотра территории и обсуждения стратегии они как небывало развалились на поваленных брёвнах, ели, болтали, грелись у костра. Словно на пикник пришли, а не на осаду стаи чудовищ.

Мне же кусок в горло не лез. А с каждым часом, с каждой пядью наступающих сумерек — становилось лишь хуже. Меня трясло. От волнения. И холода. Холода и волнения. Без конца. По кругу. Снова и снова.

Я в личном Нифльхейме.

И где-то рядом притаились неупокоенные души, которые мы должны окончательно упокоить.

Если б кто-нибудь когда-то сказал, что я буду сражаться с нежитью среди полубессмертных — я бы подняла прорицателя на смех.

Сейчас мне совсем не смешно.

Я боюсь.

Уродливых и опасных созданий.

Своей никчемности.

Провала и…

Смерти

.

Вот уж не думала, что стану трусить перед лицом той, кого звала каждое полнолуние.

Кого тебе точно не стоит бояться, так это её, Хел. Смерть — избавление от бренности и боли.

И она отвергает тебя.

— Заткнись, Хелена, — буркнула я и умылась ледяной водой. Обожглась, затряслась.

Как же холодно.

Как одиноко.

И не хватает крепкого мужского плеча и тёплых объятий поддержки.

Я прижала к груди запястье с браслетом, и, показалась, металл потеплел, будто змейка ластилась ко мне. Или это я в конец переохладилась?

— Хел, — нежно выдохнули в ухо.

Я вскрикнула и обернулась. Чуть позади меня, совсем близко, с загадочной улыбкой сидел Бальдр и почти накрывал собой мою тощую сгорбленную спину.

Я обхватила плечи руками и попыталась отстраниться, но полуальв приобнял меня.

— Осторожнее, — пожурил. — Чуть не упала в речку. Как бы мы потом тебя сушили среди снега,

кэрита

? Хотя… знаю я один способ согреться, — красивые уста растянула порочная усмешка, а наглая ладонь погладила меня по скуле. Тёмный взгляд задержался на губах. — Тело к телу…

Мне стало жарко. Щёки запылали. Наши дыхания смешались.

Вот уж точно — умеет согреть женщину, стервец.

Тряхнула головой, скидывая его конечность, и отвернулась к ручью. Раз так хочет побыть моей спинной грелкой — пусть. Мне уже надоел бесконечный колотун.

И нет. Дело не в том, что мне до мурашек приятны его горячие объятья и внимание.

Он сожрет твоё сердце и не подавиться, Хел.

А на первом месте у него всегда будет Фенрир.

А ещё есть Тюр. Он хочет тебя. Но жениться на Саге.

«Заткнись, сучка», — со злостью приказала я и сжала зубы. Кишки скручивало, а сердце ныло.

Где моя ёбаная трубка?

Я не хочу что-либо чувствовать.

Сунула руку за поясницу и начала спешно хлопать по поясу, пытаясь нащупать деревянную «соломинку». Но нащупала и нахлопала что-то не то. Бальдр судорожно всхлипнул, прижался ко мне бёдрами крепче и шумно задышал мне в висок, едва уловимо покачиваясь.

Застыла.

Палка упиралась мне в попу. И что-то не похожа она на трубку.

Какого хрена?..

— Эй. Бальд. Тебе плохо?

— Мне почти хорошо, — процедил он сквозь зубы и сжал меня в объятьях сильнее.

Дыхание перехватила.

— Ты что творишь? — зашипела зло и принялась выкручиваться, елозить. Парень издал глухой, мучительный стон.

Паника

. Я начала колотить его по рукам и плечам. — Пусти меня! Пусти! Бальдр! Слышишь?!

Он повалил меня грудью в притоптанный снег и накрыл собою сверху. Я задыхалась от ощущений: жалящего мороза спереди и палящего жара сзади. А ещё этот бугай весил не как пушинка. И давил на меня каменной глыбой.

Низ живота свело.

Его горячие музыкальные пальцы жадно огладили мои губы, слегка проникая за них, мягкий рот прижался к уху.

— Ты чувствуешь, до чего довела меня,

кэрита

? — с придыханием прошептал альв и толкнулся пахом в мои бёдра. Прозрачнее этого намёка — только полное обнажение.

Я впилась пальцами в снег и зажмурилась:

— Псих. Отпусти.

— Не хочу.

Вдох. Десять, девять, восемь. Терпение…

Он начал медленно раскачиваться на мне. Какое тут терпение?! Щёки вспыхнули, сердце заколотилось с утроенной силой, между бёдер поселилось странное томление. А палка, что тыкалась мне в попу…

— Бальдр! Сейчас не время и не место, — попробовала взывать к разуму и ткнула локтем не глядя. Юноша поймал его, сжал пальцами и навалился лишь сильнее. Губы и нос зарылись в макушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Знаю, — простонал он, вжимаясь в меня и перехватывая мои запястья над головой. — Знаю. Просто… не двигайся.

Ещё чего?! Я пыхтела шумно и поверхностно, выкручивалась ужом, как могла. Но изящные ладони держали цепко, точно кандалы. И мои силы уходили впустую. Чувствовала себя такой никчёмной и беззащитной. Ненавижу!

Бальдр перехватил мои запястья в одну руку, а второй, задевая меня, заскользил к поясу своих брюк. Живот поджался в испуге.

— Не надо, слышишь, Бальдр? Что ты задумал?

Зазвенела пряжка, зашуршала ткань. Сердце молотило в глотке.

— О-оо, тебе понравится, — судя по голосу, улыбался он.

А затем…