Она тебе идет

ДИСКЛЕЙМЕР

Привет, книголюбы!

Вот вы снова здесь и готовы окунуться в новую историю из цикла «Закаленные льдом». Пусть Макар и не хоккеист, но он занимает важную роль в домашних играх «Ястребов».

Как? Вы узнаете, когда прочитаете!

Что я вам скажу?

Те, кто подписан на мой тг-канал, уже знают, что история Макара и Оливии – это

заключительная

часть цикла. Надеюсь, вы к этому готовы? Я, признаюсь, испытываю смешанные чувства – грусть от расставания с любимыми героями и радость от возможности поделиться с вами их историей.

Но не будем пока о грустном, поэтому встречайте – историю Макара и Оливии под названием

«Она тебе идет»

. Надеюсь, вы готовы к эмоциональным горкам, потому что у этих двоих все очень запутано, но безумно интересно.

Также важное предупреждение:

в истории присутствуют сцены насилия, употребления алкоголя, поедания мяса и откровенные постельные сцены. Если подобные темы могут вызвать у вас дискомфорт, пожалуйста, воздержитесь от чтения.

И, конечно же, жду всех у тебя в тг-канале.

Обнимаю каждого и желаю приятного прочтения истории.

И пусть

любовь

всегда будет рядом.

Ваша Аллен Дэви.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ПЛЕЙЛИСТ

Neki, ALEMOND – Ловлю

Grechanik – Я полюбил её

KREMLYAKOVA – Под одним небом

Chase Atlantic, Goon Des Garcons – Consume

JONY – Лечу

Keshi – Night

Mary Gu, OG Buda – толстовка

Ваня Дмитриенко – Настоящая

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1. Оливия

– Привет, Вера, – я улыбаюсь милой бариста с короткими пепельными волосами.

– Привет, Оливия. Тебе как всегда? Капучино с вишневым сиропом?

Я киваю, доставая из сумки кошелек.

Этот напиток - мой ритуал, моя маленькая традиция перед тем, как окунуться в хаос практики.

Обычно я делаю кофе дома, но бывают дни, когда я опаздываю, а доза кофеина мне нужна, поэтому меня выручает кофейня на первом этаже офисного здания.

Вера быстро и умело готовит мой напиток, и уже через пару минут передо мной стоит ароматный стаканчик с кофе. Я расплачиваюсь и делаю первый глоток.

Ммм, идеально!

Сладкий вишневый сироп смешивается с горчинкой кофе, создавая идеальный баланс. Этот вкус моментально поднимает мне настроение.

– Как всегда прекрасно, – делаю комплимент бариста. В ответ получаю застенчивую улыбку.

Убираю кошелек обратно в сумку и, прихватив свой кофе, собираюсь пойти в сторону лифтов, но меня останавливает мягкий голос Даши.

– Оливия, привет, – улыбается она, заправляя прядь своих светлых волос за ухо. – Подождешь меня? Я сейчас тоже возьму кофе, и вместе пойдем?

– Без проблем, – отвечаю я, и мои губы расплываются в приветственной улыбке.

Даша кивает и обращается к бариста:

– Вера, привет. Можно мне средний моккачино, пожалуйста.

– Конечно, – девушка улыбается и приступает к приготовлению напитка.

Даша вся сияет.

Три месяца назад Марк, ее парень, сделал ей предложение. И уже назначена дата свадьбы - конец августа этого года.

Я за них искренне рада. И пускай я Дашу знаю всего три месяца, но видеть ее счастливой - одно удовольствие. А работать с ней еще лучше. Она добрая, но без сюсюканья, требовательная, но всегда объяснит все досконально. Таким и должен быть руководитель по практике.

Мне с ней повезло.

Впереди еще преддипломная практика, и я надеюсь, что и она пройдет также гладко. Тем более под Дашиным-то руководством.

– Оливия, скажи мне, ты завтра занята? – спрашивает Даша, а в глазах лукавый огонек.

– Ты же знаешь мое расписание, – не могу не улыбнуться. – С понедельника по четверг с восьми до двенадцати у меня пары, а с двенадцати до четырех я в офисе. С тобой.

Даша кивает, продолжая улыбаться.

– Я по твоему лицу вижу, что ты что-то хочешь предложить?

– Хочу, – она кивает.

– Если это хоккей, мой ответ сразу нет.

– Не хоккей, – Даша мотает головой. – Но я до сих пор не могу поверить, что у тебя нет желания посещать матчи. Это вообще как?

– А вот так, – пожимаю плечами. – Там холодно, полно народу, все кричат. Я ничего не понимаю, что происходит.

Даша смеется.

– Это просто нужно распробовать.

– Вот не знаю. Кажется, это не мое.

– Ты просто на матчах плей-офф не была. Там совершенно другой уровень.

– Может, – соглашаюсь я.

– Ничего страшного. Вот сейчас начнется плей-офф, и мы все вместе сходим.

Я ничего не отвечаю, лишь улыбаюсь.

На самом деле, я не понимаю ничего в хоккее. И первая и единственная игра, на которой мне удалось побывать, не произвела на меня впечатление. На арене было холодно, игроки казались мне суетливыми муравьями в пестрой экипировке, а шайба - каким-то невидимым сгустком энергии, за которым все гонялись. Зрители вокруг кричали, свистели, топали ногами, создавая какофонию звуков, которая совершенно не укладывалась в моей голове. Я пыталась понять, что происходит, почему все так возбуждены, но так и не смогла уловить суть игры.

Возможно, мне не хватило знаний, чтобы оценить стратегию и тактику, скрытых за хаотичными движениями на льду. Возможно, мне не хватило эмоциональной вовлеченности, чтобы почувствовать азарт борьбы и ликование победы. Возможно, мне просто не дано понять этот вид спорта.

Что мне дано, так это читать про этот вид спорта. Точнее, читать про горячих красавцев-спортсменов. Рельефные мышцы, проступающие под формой, решительный взгляд из-под шлема, едва уловимая улыбка, мелькавшая на их лицах. Вот это мне нравится. Такое мне трудно игнорировать. Образ сильного, уверенного в себе парня, готового на все ради девушки, сводит меня с ума.

Жаль, что в жизни встречаются одни придурки. Наверное, поэтому я предпочитаю реальным парням, книжных. И кто меня осудит?

– Не знаю, о чем ты задумалась, но мне нравится твоя улыбка, – подмечает Даша, выводя меня из собственных мыслей.

Я прячу улыбку за стаканчиком кофе, делая очередной глоток.

– Ладно, отложим хоккей ненадолго в сторону и перейдем сразу к делу, – продолжает она. – Завтра у Полинки открытая тренировка. Я пойду ее поддержать. Пошли со мной?

Полина - это лучшая подруга Даши, красавица и спортсменка. Знаю, что она вместе со своим парнем, капитаном команды «Ястребы» Ильей, открыла студию, ставшую для нее долгожданным проектом. Помимо этого, Полина работает тренером по физической подготовке у «Алмазов» - подростковой команды по хоккею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А во сколько? – интересуюсь я.

– В полседьмого. Так что обе успеем после работы добраться. Да и Полинке будет приятно. Что скажешь? – Даша смотрит на меня с надеждой.

– Да, я с удовольствием. Поддержка нужна всем, – отвечаю я, и Даша радостно хлопает в ладоши.

Честно говоря, мне и самой уже хочется развеяться. Читать книги классно, я это обожаю, но вылезать из своей норы и коммуницировать с людьми тоже нужно.

Вера протягивает Даше стаканчик с моккачино, и та, поблагодарив ее, присоединяется ко мне. Мы вместе направляемся к лифтам, обсуждая детали завтрашней тренировки. Я прошу скинуть адрес, чтобы я без труда нашла место. Даша в восторге от Полины и ее преданности своему делу. Чувствуется, что она гордится подругой.

В лифте мы болтаем о предстоящей работе. Мне осталось доделать один отчет и смонтировать две рекламы. И на этом первая практика подходит к концу. Если и дальше все будет так интересно, то я готова заявить, что почти четыре года учебы не прошли для меня даром. Мне нравится заниматься тем, чему меня учит Даша. И если повезет, то я смогу занять место в этой компании после получения диплома.

Поднявшись на нужный этаж, мы заходим в офис. Даша тут же окунается в работу, а я устраиваюсь за своим столом, готовясь к очередному дню практики.

Примерно через два часа из своего кабинета выходит Карина Витальевна - заместитель директора компании и начальник отдела. Ее карамельного цвета волосы стали чуть длиннее с того момента, когда я три месяца назад впервые увидела ее. Но строгий вид и стержень в глазах нисколько не изменился.

Ее аура ощущается очень сильно, стоит только увидеть женщину. А когда она оказывается в паре метров от тебя, ее аура давит с неизмеримой силой.

– Девушки, добрый день, – голос Карины Витальевна, как всегда, четкий и властный.

– Здравствуйте, – мы с Дашей отвечаем почти одновременно.

– Даша, пойдем со мной. Нужно переговорить, – женщина переходит сразу к делу.

Я бросаю на Дашу вопросительный взгляд, но она лишь пожимает плечами.

Интересно, что произошло?

Я смотрю обеим вслед, пока двери из непрозрачного стекла не закрываются. Делаю короткий вдох и возвращаюсь к монтажу.

Примерно минут через двадцать Даша выходит из кабинета и садится обратно за свое рабочее место. Я встаю со стула и направляюсь к ней.

– Ну что там? – спрашиваю я, не выдерживая.

Даша поднимает взгляд на дверь кабинета, и я краем глаза успеваю заметить спину какого-то парня. Высокий, плечистый и с милыми кудряшками.

– А кто это? – задаю очередной вопрос, не дожидаясь ответа на предыдущий.

Кажется, мой голос выдергивает Дашу из задумчивости.

– Ты не знаешь Макара? – она удивленно поднимает бровь.

– Нет, а должна?

– Теперь да.

– Что это значит? – мой взгляд прикован к ее лицу.

– Не бери в голову. Все нормально, – но в ее голосе что-то есть. То, что говорит, что что-то не так. – А вот, если бы ты чаще ходила на хоккей, то узнала бы в Макаре диктора на арене.

– Пфф, – фыркаю. – Мне и без этой информации хорошо.

Даша лишь улыбается и снова утыкается в свой монитор.

Молчание. Напряженное молчание. Я чувствую.

– Даш, а Карина Витальевна что в итоге хотела? Или это секрет?

– Никакого секрета нет, – она отвечает, не поднимая глаз. – Завтра в десять собрание насчет твоей и Платона преддипломной практики.

– Но зачем? – спрашиваю я.

Даша вздыхает. А когда наши взгляды встречаются, в ее глазах я вижу нотки сочувствия. И мне это не нравится.

– Завтра узнаешь, – только и произносит она.

Глава 2. Оливия

– Что значит, вы меняете нас местами? – спрашиваю я, смотря на Карину Витальевну, сидящую за своим безупречно организованным столом.

В ее кабинете царит минимализм, каждая деталь тщательно продумана, ничто не отвлекает взгляд от работы.

Женщина снимает очки и наклоняется вперед.

– Так и понимайте, Оливия, – произносит она спокойным, но решительным голосом. – Мы пригласили вас и Платона на практику не просто так. Вы оба нам импонируете, и мы в будущем хотим видеть вас в нашей компании. Но для этого нам нужно понять, сможете ли вы коммуницировать с другими руководителями и выполнять другой спектр задач.

Я пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица, но мне ужасно хочется скорчить гримасу. А вот Платон, кажется, не так сильно впечатлен этим заявлением. Он кивает с серьезным видом, словно это самое важное, что он слышал. Интересно, он действительно так сильно стремится к этой работе или просто пытается произвести впечатление? В любом случае, его реакция меня немного раздражает.

Перевожу взгляд на Дашу, уютно устроившуюся на небольшом кожаном диване вместе со вторым руководителем. С тем самым парнем, чью спину я вчера видела. Даша участливо пожимает плечами. Она знает, как сильно я хотела остаток практики провести с ней.

Вздыхаю и бросаю быстрый взгляд на парня. Темно-коричневые волосы, слегка вьющиеся на макушке, мягкий взгляд, выразительные голубые глаза, четкие линии подбородка и скул. На вид ему лет двадцать пять, не больше. В целом производит впечатление приятного человека. По крайней мере, внешне.

– Вы же хотите после практики получить место в компании? – только через пару секунд понимаю, что вопрос адресован мне.

Поворачиваюсь обратно и поднимаю взгляд на Карину Витальевну.

– Конечно, хочу, – в подтверждение киваю головой.

– Прекрасно, – ее губы, накрашенные яркой красной помадой, расплываются в улыбке. – Поэтому мы и проводим рокировку. Вы не переживайте, Макар Тимурович - прекрасный руководитель. У вас не должно возникнуть проблем.

Не сдерживаюсь и снова смотрю на парня. Наши взгляды встречаются, и я из вежливости слегка улыбаюсь. Но вот он абсолютно не меняется в лице. В его глазах читается полное безразличие к ситуации. Мне приходится приложить усилия, чтобы не нахмурить брови. Перевожу взгляд на Дашу, где сразу получаю ободряющую улыбку.

– Платон, а у вас есть вопросы? – слышу я вопросительный тон Карины Витальевны.

– Нет, – твердо отвечает он, проводя рукой по своим отросшим светло-русым волосам. – Меня все устраивает.

Конечно, его все устраивает. Ему достается Даша. Работать с ней легко и комфортно. А вот мне что-то подсказывает, что мне придется непросто. Этот парень с покерфейсом вызывает у меня очень нехорошее предчувствие.

Карина Витальевна продолжает что-то говорить о задачах и ожиданиях, но я уже не слушаю. В голове крутится лишь одна мысль: как мне продержаться полтора месяца?

Краем глаза замечаю, как Даша перешептывается с моим теперь руководителем. Он бросает на меня мимолетный взгляд, но опять никаких эмоций.

– Ну что, Оливия, Платон, – руководитель отдела встает из-за стола, – не буду вас больше задерживать. На сегодня вы оба свободны. Новая часть начнется с завтрашнего дня.

Мы с Платоном одновременно киваем и выходим из кабинета. Дверь за нами закрывается с тихим щелчком, оставляя меня с новостью о смене руководителяи нарастающим желанием пожаловаться подругам о случившемся.

Я уже собираюсь двинуться в сторону своего стола, когда слышу голос Платона.

– Эй, Оливия.

Оборачиваюсь и вопросительно смотрю на него.

– Что?

– Хочешь совет?

– А он мне нужен? – произношу я и тут же мысленно себя одергиваю.

Парень ведь ни в чем не виноват. Это ведь не он решил сменить руководителя.

Поэтому натягиваю на лицо подобие улыбки и добавляю:

– Я не против. Что за совет?

Платон неуверенно переступает с ноги на ногу, словно сомневается, стоит ли говорить. Он молча берет меня за руку и отводит на несколько шагов в сторону. Я непроизвольно смотрю на то место, где парень держит меня за руку. Уже собираюсь попросить его отпустить, но Платон опережает меня, разжимая пальцы.

– Макар может быть той еще занозой, – наконец говорит он, понизив голос.

– Что ты хочешь этим сказать?

Платон еще раз оглядывается на дверь кабинета, словно боится, что нас подслушивают. В его карих глазах читается беспокойство.

– Макар с виду кажется добрым, но его внешность обманчива. Он иногда просто невыносим. Постоянные придирки, нечеткие задачи, меняющееся настроение. Поэтому я так рад возможности поменяться руководителями. А тебе могу пожелать только удачи, – он пожимает плечами, словно этим жестом хочет снять с себя часть ответственности за мои дальнейшие страдания.

Я молчу, переваривая эту информацию. Может, Платон просто преувеличивает? Сколько я слышала о Макаре, о нем отзываются положительно. Может, парню не повезло работать с Макаром в неудачное время? Но в глубине души закрадывается какое-то неприятное предчувствие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Спасибо, – бормочу я, стараясь не выдать своей реакции. – Буду иметь в виду.

И разворачиваясь, иду к своему столу. Впереди меня ждет сбор вещей и переезд этажом выше. И почему-то мне кажется, что слова Платона еще долго будут звучать у меня в голове. Остается лишь надеяться, что он ошибается и Макар окажется не таким уж монстром.

– Оливия! – от резкого и грубоватого голоса я вздрагиваю.

Замираю на месте, понимая, что голос принадлежит моему новому руководителю. Медленно поворачиваюсь, стараясь сохранить на лице приветливую улыбку. В ту же секунду, когда наши взгляды встречаются, я чувствую на себе изучающие, пронзительные голубые глаза. Он смотрит так, будто видит меня насквозь, замечая каждую мелочь.

– Бросай свои сборы, и жду тебя через пять минут наверху, – сухо констатирует Макар, разворачивается и уходит.

Смотрю ему вслед до тех пор, пока его широкая спина не исчезает за перегородкой.

– А я говорил, – слова Платона выводят меня из оцепенения. – И так будет на протяжении всей практики.

Я ничего не отвечаю, продолжая смотреть в одну точку.

– Платон, – слышу я мягкий голос Даши, – идите соберите свои вещи и спускайтесь обратно. Перед вашим уходом проведем быстрый разговор.

– Конечно, Дарья Андреевна, – парень расплывается в улыбке и счастливый уходит.

Вздыхаю и поворачиваюсь к Даше. Она с сочувствующей улыбкой смотрит на меня.

– Неужели это обязательно? Разве ничего нельзя сделать? – с надеждой в голосе спрашиваю я.

– Боюсь, что нет, Оливия, – Даша качает головой, а затем обнимает меня одной рукой. – Ты не переживай. Макар - опытный специалист, и его методы приносят результаты.

Я опускаю голову, чувствуя, как надежда медленно угасает.

– Но мне нравится проходить практику у тебя.

– А мне нравится учить тебя, – на ее губах появляется слабая улыбка. – Но постарайся увидеть в этом возможность для роста.

– А что, если мы не сработаемся?

– Ты зря паникуешь, – она слегка сжимает мое плечо. – Все будет хорошо.

– А вот Платон другого мнения, – я прикусываю губу, осознавая, что сказала лишнее.

Дашка хоть и отличная девушка, но она руководитель. А такое ей знать не нужно.

– Что ты имеешь в виду? – она опускает меня и делает шаг в сторону, вставая напротив.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с вопросительными карими глазами Даши.

Вот же блин. Я никогда не умела держать язык за зубами. И всегда говорю, не подумав.

– Оливия, – настоятельно произносит Даша.

Я вздыхаю. Но, с другой стороны, Платон же не говорил, что это должно остаться между нами.

– Платон сказал, что Макар может быть придирчивым и не всегда понятно ставит задачи, – чувствую, как щеки начинают гореть.

Даша слабо улыбается, и от ее реакции становится чуточку легче.

– Все будет хорошо, – подбадривает она. – Иногда с ним и правда сложно. Но ко всем есть подход. Главное, его найти.

– А почему я слышала от девочек и, в частности, от тебя, что Макар - сама душка? – не удерживаюсь от комментария.

Даша улыбается еще шире, и в ее взгляде мелькает веселье.

– Потому что как парень он и вправду душка, а вот как руководитель….

Я громко вздыхаю.

– И что мне делать?

– Придется найти к нему подход, – Даша подмигивает мне, и я чувствую, как напряжение немного отступает. – Не бойся задавать ему вопросы, когда что-то не понимаешь. Не бойся предлагать свои идеи, даже если они кажутся тебе глупыми. Макар не кусается. Ну, по крайней мере, не сильно, – добавляет она с усмешкой.

– Ну, спасибо, – фыркаю и закатываю глаза.

– Пожалуйста. Если что, я всегда на этом месте, – Даша показывает на своей стол, – чтобы помочь советом и просто поддержать. Теперь мы можем болтать, как коллеги. Раз я теперь не являюсь твоим непосредственным руководителем.

– Хоть какие-то от этого плюсы, – бормочу я, но улыбка все равно появляется на моем лице.

Спустя две минуты поднимаюсь этажом выше. Картина почти идентична: перегородки, формирующие лабиринт офиса, стандартные столы и стулья, знакомая обстановка зоны отдыха и кухни. Однако здесь ощутимо темнее, словно свет намеренно избегает этого пространства.

Лишь со второй попытки взгляд выхватывает Макара, вставшего из-за стола. Его место, как и Дашино, располагается немного поодаль от всех основных столов. Его зона не отделена дверью, но складывается ощущение уединенности. Хотя нет, не уединенности, а отстраненности. Да, это слово больше подходит под описание.

Подхожу ближе, и в глаза бросается ощутимая разница с пространством Даши. В отличие от ее места, здесь стоит второй стол и чувствуется холодность.

Делаю глубокий вдох и привлекаю его внимание.

– Макар, вызывали?

Он поднимает на меня свои голубые глаза и молча ждет. Его взгляд непроницаемый, как у сфинкса. Ни тени эмоций, только пристальное, изучающее наблюдение.

– Тимурович, – вдруг произносит он.

Мои брови удивленно ползут вверх.

– Что, простите?

– Прощаю, – звучит сухой, немного хрипловатый голос. – И я говорю, Тимурович. Не припомню, чтобы опускал свое отчество.

Я машинально тереблю колечко, подаренное братом на Новый год. Этот серебряный ободок с крошечным изумрудом стал моим успокаивающим талисманом. Брат всегда умеет выбирать особенные подарки. Не столько броские и дорогие, а сколько трогательные и значимые. Он каким-то непостижимым образом угадывает, что именно мне нужно. Это кольцо - не просто украшение, это символ нашей связи, невидимая нить, связывающая меня с родным человеком, даже когда мы далеко друг от друга.

Но сейчас кольцо не очень меня спасает. Хочется съязвить и ответить так, как учила меня Янка. За несколько лет дружбы она превратила меня из наивной ромашки в…менее наивную ромашку с острыми шипами. Это был ее личный эксперимент по выкорчевыванию из меня наивности. Не скажу, что у нее получилось на все сто процентов, но процентов на тридцать что-то изменилось.

– Вызывали, Макар Тимурович? – выдавливаю из себя натянутую улыбку.

Мне кажется, что уголки его губ слегка дергаются в усмешке, но он умело маскирует ее, возвращая лицу прежнюю каменную непроницаемость. И теперь мне кажется, что мне просто показалось.

– Перейду сразу к делу.

– И даже не предложите присесть? – из меня все же вырывается язвительный комментарий.

– Постоишь, – произносит Макар, внимательно изучая мое лицо.

Про себя я буду звать его, как захочу. Хоть Макаром, хоть сфинксом, хоть придурком.

Волна раздражения все же окатывает меня с головой.

«Постоишь»

.

Как будто я провинившаяся школьница перед строгим учителем. Кто он вообще такой? Да, он руководитель, но это не дает ему права так разговаривать. Да, он старше меня, наверное, всего на пару лет. Нужно будет напомнить ему о субординации и этике, но не сейчас.

– Как скажете, – отвечаю я, стараясь сохранить видимость спокойствия. –

Макар Тимурович

.

Он усмехается.

Реально?

Не знала, что он умеет.

– Могла бы не перебивать меня, и мы бы уже двигались дальше, – констатирует Макар, откидываясь на спинку кресла. – Но нет, тебе же обязательно нужно добавить эти свои колкости.

Я молчу, сцепив руки за спиной, чтобы не выдать нервное покручивание кольца пальцами. Это наш первый разговор тет-а-тет, а он меня уже бесит. У него просто дар выводить из равновесия.

– Ладно, оставим это, – говорит он, вздыхая. – Буду честен. Я не в восторге от того, что мне поменяли практиканта…

– Да? Как неожиданно, – бормочу себе под нос.

– Что?

– Что? – переспрашиваю. – Я ничего не говорила.

– Оливия, – Макар встает со стула и обходит стол, вставая напротив меня. Уровень моих глаз не достает даже до его плеч, и мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Я не люблю, когда со мной играют. Тем более, когда я на работе. Если ты не против, я продолжу?

В одно мгновение его голубые глаза заставляют меня замереть. Я не могу пошевелиться. Словно они приклеивают меня к полу.

Я не могу отвести от него взгляд, и это не потому, что он мне нравится. Скорее наоборот. В его взгляде читается холод и угроза, как будто он готов сломать меня, если я снова проявлю дерзость, и это…и это так манит.

– Продолжайте.

Макар улыбается, садясь на край своего стола и скрещивая руки на груди.

– Первое, не нужно мне соответствовать.

Я и не собиралась.

– Просто выполняй свою работу, – продолжает он. – И не умничай.

Давлю в себе поступающее раздражение, но свой взгляд не свожу с его лица.

– Второе, у меня будешь делать все то же, что делала раньше. Проекты, отчеты, документация - все через меня.

– Поняла, – киваю.

– Третье, я не терплю опозданий.

– Хорошо, – коротко отвечаю я.

Разговор явно затягивается. И с каждой минутой мое раздражение лишь растет.

Макар молчит, поэтому беру на себя смелость и спрашиваю:

– Это все? Могу я идти?

– Можешь, – бросает он, отталкиваясь от стола и идя в сторону своего кресла.

– До свидания, Макар Тимурович, – натужно улыбаюсь я и направляюсь к выходу.

– И, Оливия, – добавляет парень, когда я уже почти выхожу из его рабочего пространства.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с его пронзительным взглядом.

– Что такое?

– Можешь опустить отчество. Я в целом не против.

Вот же говнюк.

Глава 3. Оливия

– Чего это с ней сегодня? – слышу я голос Полины, обращенный к Даше, когда стою недалеко от них, жадно поглощая воду из бутылки.

– Наверное, еще расстраивается, что теперь ее руководитель Макар, – отвечает Даша, и я чувствую ее взгляд на себе.

– В самом деле? – удивленно спрашивает Полина.

– В самом деле, – вытираю рот тыльной стороной ладони и встречаю ее взгляд в зеркале. – И он мне уже не нравится.

– Но у тебя даже практика у него еще не началась, – улыбается Даша, завязывая свои мокрые волосы в хвост.

– Все равно, – я делаю пару шагов в их сторону. После открытой тренировки по танцам мы остались втроем в просторном светлом зале. – С виду такой милый, а уже смог меня взбесить. Меня. Представляете?

– Представляю, – Дашка смеется. – Ты должна понимать, Макар профессионал своего дела. Он этим горит, поэтому я не удивлена его придирчивости и дотошности.

Я согласно киваю, делая очередной глоток воды. Возможно, Даша права, но от этого не легче. Меня почему-то трясет от одной мысли, что мне придется с ним работать.

– Погодите, погодите, – вмешивается Полина. – Мы точно об одном Макаре думаем? Я лично о Романове, а вы?

– И мы о нем, – отвечает Даша, наклоняясь к своей бутылке с водой.

– Тогда я ничего не понимаю, – Полина смотрит на нас озадаченно. – Он же душка.

– Ага, подушка, а не душка, – ворчу я, присаживаясь на сиденье возле панорамного окна. – Я, конечно, понимаю, что он профи, но зачем быть таким душным? Представляете, он мне такой: «Не припомню, чтобы опускал отчество», – пародирую его голос, двигая плечами, – а потом такой: «Можешь опустить отчество. Я в целом не против». Он издевается.

Даша улыбается, смотря на меня. Она все понимает, но ничего не может сделать.

– Ну, не знаю, девочки, – пожимает плечами Полина. – Макар вроде очень даже ничего. Вежливый, внимательный, всегда готов помочь.

– Скорее дотошный и придирчивый, – я закатываю глаза.

– Оливия, прекрати, – Даша садится рядом и слегка толкает меня плечом. – Ты рано паникуешь. Просто постарайся воспринимать его критику как конструктивную, а не как личное оскорбление.

Я киваю, понимая, что она права. Рано делать выводы. Это же мне и Яна с Аленой сказали, когда я днем собрала наш совет. Я вообще не обязана производить на него впечатление, не обязана ему нравиться, как работник.

Буду просто делать свою работу, как умею, а с остальным разберемся.

Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться. В конце концов, это всего лишь практика. Всего через полтора месяца я забуду об этом и, если повезет, вернусь обратно в отдел к Даше.

– Я знаю, что ты права, – говорю я, поворачивая голову в ее сторону. – Я постараюсь быть объективной. Может, он и правда не такой уж плохой.

Даша кивает, довольно улыбаясь.

– Я до сих пор не могу поверить, что мы говорим о Макаре, – мотает головой Полина.

– Поверь. В работе он перфекционист, – отвечает Дашка. – Наверное, поэтому его ценят, а болельщики идут с ним на контакт.

– Кстати, о хоккее, – на лице Полины появляется хитрая улыбка. – Оливия, что за новости? Ты не любишь хоккей?

Я пожимаю плечами, чувствуя, как щеки начинают предательски гореть.

– Ну, не то, чтобы не люблю, – уклончиво отвечаю я, пряча улыбку за глотком воды. – Просто никогда особо не увлекалась. Для меня это просто беготня людей по льду с клюшками. Ничего личного, просто не мое.

Девушки смеются.

– То есть на плей-офф ты не пойдешь? – с ноткой грусти в голосе уточняет Полина.

– Нет, – отрицательно мотаю головой.

Полина вздыхает, а Даша участливо кладет руку мне на плечо.

– Оливия, ты лишаешь себя зрелища! Это же адреналин, страсть, накал борьбы. Даже, если ты не фанат, атмосфера на стадионе тебя захватит, уверяю.

Я улыбаюсь их энтузиазму. Они, кажется, искренне огорчены тем, что я остаюсь в стороне от их хоккейного помешательства.

– Я понимаю, девочки, – отвечаю, стараясь смягчить удар. – Просто у меня другие интересы. Предпочитаю провести вечер за книгой.

Полина не сдается.

– Ладно, мы не просим посещать все домашние игры «Ястребов», но, может, хотя бы на одну игру составишь нам компанию? Яна с Аленой тоже там будут.

Я задумываюсь над ее словами, и девочки это замечают, переглядываются, и на их лицах появляются улыбки.

Зубрежка материала, бесконечные учебные задания, а затем еще и практика - все это занимает почти все мое время. Остается лишь малая часть на чтение и общение с подругами и семьей. Правда, общение с родственниками в основном сводится к разговорам с братом. Отношения с родителями, точнее с мамой, у меня довольно непростые.

Возможно, действительно стоит отвлечься от своих привычек?

– А знаете что? – медленно произношу. – Я согласна. На один матч я схожу. Когда он там?

Полина поднимает руки в знак радости, а Даша хлопает в ладоши. В такие моменты я чувствую, как их энергия начинает влиять на мою собственную.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Послезавтра вечером, – отвечает Полина.

– А где мне взять билеты? – вопросительно смотрю на девочек. – Их еще можно купить?

– Уже нет, – смеется Даша. – Билеты раскупаются в первые пятнадцать минут.

– И как мне быть?

– У нас есть блат, – улыбается Полина. – Билеты на все домашние матчи «Ястребов» нам гарантированы. Так что держись нас, и все будет.

Я киваю, потому что голос у нее звучит так уверенно, что сомневаться не приходится.

– Оливия! – Полина наклоняется и слегка трясет меня за плечи. – Ты не пожалеешь. Это такая атмосфера, ты даже не представляешь!

Мой внутренний голос все еще колеблется, но счастливые лица девушек заряжают меня. Мои губы просто не могут оставаться в спокойствии и поднимаются вверх.

Глава 4. Оливия

Март в этом году выдается на редкость упрямым. Земля все еще укутана в остатки снега, но солнце уже пробирает сквозь облака свои теплые лучи. Весна медленно приходит в город, и в воздухе витает ощущение пробуждения. Только вот мне совсем не до этого.

Сердце бешено колотится в груди, отдавая четкий ритм в голову. Я опаздываю.

В первый день практики. К новому руководителю. Если я не успею вовремя, то это будет катастрофа, конец света. Ведь Макар еще вчера предупредил, что не терпит опозданий. И если так случится, что я не успею, он подумает, что я специально это сделала, и будет донимать меня еще больше.

Хоть я и пыталась себя убедить, что рано переживаю, но все же после тренировки навязчивые мысли снова вернулись. Целый вечер не смогла выбросить из головы предостерегающие слова Платона.

Выскакиваю из трамвая и несусь к главному входу в офис. Внутри вкусно пахнет кофе. Осознаю, что так и не успела за сегодня выпить этого чудесного напитка. Сначала я не услышала будильник и еле успела к восьми часам на пары, а теперь вот и на практику опаздываю.

У меня совершенно нет времени остановиться и взять кофе, мне нужно наверх. Поднимаюсь на лифте на нужный этаж. До начала моего рабочего дня остается целых две минуты. Теоретически, я еще не опоздала. Облегчение волной прокатывается по телу.

Я оглядываюсь, пытаясь найти свободный стол, но тщетно. Все места заняты. И где, спрашивается, сидеть буду я?

Ладно, с этим разберусь потом. Сначала мне нужно срочно показаться на глаза Макару, пока он не обвинил меня во всех смертных грехах.

Решительно направляюсь к его рабочему месту. Макар сидит в своем кресле, уставившись в один из двух мониторов. Лицо и плечи расслаблены, голова слегка наклонена. На нем черный свитшот, и из-под стола виднеются черные джинсы и белые кроссовки. Признаться честно, внешне он вполне ничего. Высокий, темноволосый, милые завитушки на голове, пронзительный взгляд голубых глаз. Но вот характер у него…брр. Хотя мы толком не знакомы, но, когда этот парень открывает рот, хочется сделать все, чтобы он закрыл его обратно.

Я специально громко стучу в стеклянную перегородку, и Макар тут же поднимает голову на шум.

– Добрый день, – вымучиваю из себя улыбку.

В ответ - молчание. Парень сдвигает рукав свитшота и смотрит на свои наручные часы, а затем дергает головой.

– Не опоздала. Удивительно, – произносит он, игнорируя мое приветствие.

Ну ведь точно говнюк.

Внутри подступает раздражение. Хочется съязвить. Нет, даже огрызнуться. Но я незаметно вдыхаю и выдыхаю, напоминая себе, что это всего лишь полтора месяца.

– Я старалась, – максимально коротко отвечаю я.

Макар окидывает меня оценивающим взглядом с головы до ног и задерживает глаза на моих ногах. Всего на пару секунд, но я это замечаю. Невольно хочется одернуть платье чуть ниже. Не то, чтобы я всерьез беспокоюсь, но его внезапное внимание на моем теле заставляет щеки слегка покраснеть. На мне обычное черное платье чуть выше колен, черные колготки, ботинки и пальто цвета хаки.

Когда Макар поднимает взгляд, наши глаза встречаются.

В воздухе повисает неловкое молчание. Я не знаю, что сказать или сделать. Мне хочется просто сбежать, спрятаться, но ноги будто приросли к земле.

Его взгляд. Взгляд этих голубых глаз манит, обжигая своей пронзительностью. Я чувствую, как учащается мое дыхание. Хочется отвести взгляд, но не могу. Что-то властное, магнетическое удерживает меня.

Макар слегка приподнимает уголки губ в подобии улыбки. Не насмешка, скорее любопытство. Это только усиливает мое замешательство.

– Ну и долго ты будешь глазками хлопать? – говорит он, и эти слова звучат неожиданно, и я вздрагиваю. – Твое рабочее время уже началось.

Я моргаю, пытаясь прогнать наваждение. Щеки пылают еще сильнее.

– П-простите. Задумалась, – выдавливаю из себя, стараясь взять себя в руки.

Мой голос дрожит, и я ненавижу себя за это.

– А тебе никто не говорил, что, возможно, думать это - не твое? – сухо спрашивает он.

Я округляю глаза, и в груди поднимается волна негодования.

Кто он такой, чтобы так со мной разговаривать?

Макар наблюдает за мной, и я ощущаю его взгляд, как физическое прикосновение. Внутри все сжимается от нервного напряжения.

Да, я немного растерялась, но это не дает ему права со мной так разговаривать. Собираю остатки самообладания и выпрямляю спину.

– Знаете, никто.

– Тогда…

– Нет, вы не будете первым, – резко останавливаю его, делая шаг вперед. От моих слов у него брови удивленно ползут вверх, и он уже собирается что-то ответить, но я не даю. – Я нахожусь на рабочем месте и готова приступить к своим обязанностям. Прошу, покажите мне мое место, и, если у вас есть какие-то конкретные задачи, я готова их выслушать.

Моя дерзость, кажется, застает его врасплох. На лице Макара читается смесь удивления и заинтересованности. Еще бы, после всей этой неловкой ситуации, я вдруг решаюсь проявить характер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он довольно хмыкает и откидывается на спинку кресла.

– Неплохо, – произносит Макар больше, как констатацию факта, а затем показывает пальцем в сторону. – Твое место там. Устраивайся.

Я перевожу взгляд в ту сторону, куда он указывает. На первый взгляд, кроме его собственного стола и белого стеллажа с документами, ничего нет. Мне приходится сделать пару шагов вперед, заглянуть за перегородку, чтобы увидеть стол. Стеклянный стол, который расположен у панорамного окна, с безупречно чистой столешницей, монитором, клавиатурой, мышкой и парой ручек в стакане.

– Я буду сидеть здесь? – спрашиваю я, стараясь скрыть нотки растерянности.

– Я же вроде так и выразился? – отвечает Макар с усмешкой, которая проезжает по моим нервам, как наждачная бумага. И я в очередной раз заставляю себя подавить раздражение. Хочется снова огрызнуться, сказать что-нибудь колкое, но Макар словно предугадывает это, продолжая. – Как ты уже заметила, рабочее помещение Даши отличается от моего. На прошлой практике ты сидела в основном зале, но теперь ты будешь сидеть со мной, чтобы я мог видеть, чем ты занимаешься, и не отлыниваешь ли от задач.

Его слова жалят. Я бросаю на него взгляд, полный упрека. С чего он взял, что я собираюсь отлынивать? Я честно выполняю свою работу. Но спорить с ним бесполезно. Лучше просто проигнорировать его саркастические замечания.

Не отвечая, я направляюсь к своему новому рабочему месту. На первый взгляд кресло кажется куда удобнее, чем то, что было этажом ниже. Я осторожно ставлю сумку на стол, снимаю пальто и вешаю его на небольшую вешалку в углу сбоку от стола. Достаю из сумки свой любимый ежедневник и телефон.

Поднимаю голову и невольно встречаюсь взглядом с Макаром. Он что, следил за каждым моим движением? Хотя это и не важно. Теперь он может наблюдать за мной в свое удовольствие. Мне все равно.

Вешаю сумку на крючок и удобно устраиваюсь в кресле, регулируя высоту, чтобы было комфортно работать за компьютером. Осматриваюсь. Из окна открывается потрясающий вид на город. Видны многоэтажки, оживленные улицы и даже кусочек реки. Спокойный пейзаж немного успокаивает нервы, хоть и не до конца.

Внезапно Макар встает со своего места и направляется ко мне. Я замираю, не понимая, чего мне ожидать. Он останавливается рядом со столом, кладет руки на столешницу и наклоняется ко мне ближе. Я чувствую его легкий парфюм. Пахнет деревом и чем-то пряным.

– Для начала тебе нужно ознакомиться с текущими проектами, – говорит он, понизив голос. – Все необходимые документы находятся на общем диске. Изучи их, а потом я дам тебе первое задание.

Макар отстраняется и возвращается к своему столу так же внезапно, как появился возле моего.

Что это было?

Хотя неважно.

Я облегченно выдыхаю.

Его близость немного сбивает меня с толку.

Нужно сосредоточиться на работе.

Запускаю компьютер, просматриваю общий диск и начинаю изучать предоставленные файлы.

Время летит незаметно. Я настолько погружаюсь в чтение и анализ документов, что не замечаю, как проходит целый час. Внезапно чувствую на себе взгляд. Поднимаю голову и вижу, что Макар пристально смотрит на меня.

– Как успехи? – спрашивает он.

– В процессе, – отвечаю. – Я не думала, что буду заниматься спортивной рекламой.

Он пожимает плечами.

– Реклама есть реклама. Я отвечаю за спорт, поэтому и учить буду тебя этому. А что ты выберешь после практики, - уже не мое дело.

«Я выберу Дашу», – хочется сказать мне, но я молчу, лишь утвердительно кивая.

– Ладно. Тогда, как закончишь, я дам тебе первое задание, – продолжает Макар, переводя взгляд обратно на свой монитор.

Через полчаса я заканчиваю изучение информации, и Макар дает мне задание на ближайшие дни: придумать оригинальные и запоминающиеся идеи для рекламных материалов и разработать сценарии для видеороликов.

Не то, чтобы мне это не нравилось, просто меня это пугает. Новые задачи наваливаются на меня грузом ответственности.

Спортивная реклама - это особое поле деятельности, в котором нужно разбираться. А из спорта я люблю…ничего. Два раза в неделю сходить в зал - вот мой максимум. А если бы можно было есть и не толстеть, то я бы вообще и от зала отказалась.

В голове мелькают обрывки фраз, клише, которые я видела в бесчисленных рекламных роликах, но это все такое избитое, предсказуемое. Но со слов Даши, Макар не потерпит банальности. Он приветствует креативность.

Я закрываю лицо руками. Спорт…что для меня спорт? Тяжелые тренировки, пот, усталость, травмы…

Нет, это точно не то.

В спорт можно привнести иронию, юмор, самоиронию, в конце концов. Почему бы не показать неидеального спортсмена, который страдает, но все равно идет к своей цели? Или слегка посмеяться над одержимостью здоровым образом жизни, показав, как человек, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, беспечно считает калории?

Пока не понимаю, как это реализовать. Я тру виски, пытаясь успокоить пульсирующую головную боль. Мне нужно отвлечься и выпить кофе. Точно, кофе.

Встаю со стула, достаю из сумочки пропуск и кошелек. Выхожу из перегородки, забирая со стола свой телефон, и натыкаюсь на вопросительный взгляд Макара.

– Можно узнать, куда ты?

«А я что, теперь даже в туалет должна отпрашиваться?» – так и хочется спросить мне, но вслух я произношу другое.

– С пропуском, телефоном и кошельком? Дайте подумать? – делаю вид, что задумываюсь. – В туалет, наверное.

Макар хмыкает, но не отводит своих голубых глаз. Этот его пронизывающий взгляд, словно рентген, заставляет меня чувствовать себя неловко. Он же подозревает, что я не в туалет собралась? Или просто пытается контролировать каждый мой шаг?

– Оливия, – от его предупреждающему тона по телу пробегают мурашки. – Несмотря на тот факт, что мы почти ровесники, я в последний раз тебя предупреждаю: соблюдай субординацию. Я не твой друг. Я твой руководитель, от которого зависит результат прохождения твоей практики, – на пару секунд он замолкает. – Я ясно выражаюсь?

Нахожу в себе силы и выдерживаю его взгляд, не отводя глаз. Как же меня бесит эта его манера говорить свысока, как с маленькой девочкой.

– Предельно ясно. Я все поняла, – отвечаю как можно более формально, стараясь скрыть раздражение. – Просто хочу выпить кофе.

Он кивает.

– Хорошо, иди.

Я делаю глубокий выдох и направляюсь к выходу, но останавливаюсь. Брат меня учил быть вежливой с людьми, когда от них что-то зависит. Даже с теми, которые тебя раздражают.

Оборачиваюсь к Макару через плечо и натягиваю самую милую улыбку, на которую способна.

– Может быть, вам тоже что-то взять? Я угощаю.

Он вскидывает бровь, явно удивленный моей внезапной переменой. Секунду смотрит испытующе, будто пытается разгадать, какие истинные намерения я скрываю за маской милой девочки.

– Я не пью кофе, – произносит Макар, скрещивая руки на груди.

Я пожимаю плечами.

– Слышала, внизу продаются очень вкусные молочные коктейли.

На его лице появляется замешательство, но затем уголки его губ слегка приподнимаются в едва заметной улыбке.

– Ну, как хотите, – бросаю я и уверенным шагом исчезаю за перегородкой.

Глава 5. Оливия

Я сижу, словно погребенная под лавиной данных. Мой мозг пытается переварить все эти отчеты, спортивные тенденции, новые термины, и с каждой минутой я чувствую, как страх сжимает мое горло. Ошибиться, не справиться, показаться глупой - эти мысли роятся в голове, как назойливые мухи.

Делаю глоток остывшего кофе. Он уже давно потерял свой бодрящий эффект, но все равно действует как маленький якорь в этом море неизвестности. Хоть что-то знакомое и привычное.

Еще немного успокаивает отсутствие Макара на рабочем месте. Он сорвался с места час назад, и его до сих пор нет. Сейчас я почему-то рада его отсутствию.

Мне нужны эти последние десять минут тишины, именно столько осталось до конца первого дня моей преддипломной практики. И если не брать во внимание чопорность Макара, то все более-менее складывается хорошо. Да, новое пугает, но, если ничего не делать, то можно всю жизнь стоять на месте, не развиваясь.

Мое внимание привлекает вибрация телефона, лежащего на столе.

Тема:

Олли, я приехал

Жду

Простое сообщение вызывает у меня улыбку на лице, и я быстро пишу ответ.

Я:

Через десять минут буду

Он присылает палец вверх.

– В телефоне сидишь? – резкий голос Макара заставляет меня вздрогнуть.

Поднимаю глаза. Он бросает на меня взгляд тяжелый и какой-то напряженный. Макар обходит стол и опускается в кресло. Между его темными бровями появляется глубокая складка.

– Нет, просто отвечала на сообщение, – наконец произношу я.

Но он меня не слышит. Игнорируя мой ответ, Макар утыкается в монитор. Его лицо сосредоточенно, он хмурится, проводя рукой по гладковыбритому подбородку. Его губы плотно сжаты в тонкую линию.

Пользуюсь моментом, пока он не обращает на меня внимание, и хорошенько его рассматриваю. Привлекательные черты лица, голубые глаза, уверенная осанка. В этом парне есть что-то, что одновременно притягивает и пугает меня.

Внезапно Макар поднимает взгляд от монитора. Его глаза встречаются с моими, в них я не вижу ни единой эмоции.

– Что? – сухо спрашивает он, и в его голосе сквозит легкое раздражение.

Я судорожно пытаюсь придумать правдоподобное объяснение.

– Ничего. Просто…

– Можешь не оправдываться, – бросает он и снова поворачивается к монитору, погружаясь в работу.

Я быстро отворачиваюсь, делая вид, что изучаю новый материал на экране своего компьютера. Неловкость повисает в воздухе.

Вот почему он такой?

Неужели нельзя быть чуточку добрее?

Он в точности как мой брат.

Я чувствую на себе взгляд Макара, но не решаюсь снова посмотреть в его сторону.

Наконец тишину нарушает звук печатающих клавиш. Парень что-то быстро набирает на компьютере, изредка поглядывая на монитор. Я постепенно прихожу в себя и пытаюсь расслабиться. В конце концов, ничего страшного не произошло.

Меня отвлекает вибрация моего телефона.

Тема:

Десять минут вышли

Я бросаю взгляд на часы, и невероятное облегчение прокатывается по моему телу. Первый день практики позади.

– Макар, уже четыре часа, я могу идти? – задаю вопрос я, вставая со стула.

Парень не сразу отрывается от монитора. Словно ему нужно время, чтобы переключиться. Потом медленно поворачивается ко мне и смотрит долгим, изучающим взглядом.

– Иди, – коротко отвечает он и снова возвращается к работе. В его голосе нет ни капли дружелюбия.

Не знаю почему, но я чувствую себя отвергнутой и смущенной, хотя ничего не случилось.

Пытаясь избавиться от этого ощущения, я быстро выключаю компьютер и надеваю пальто. Хватаю сумку и иду к выходу.

– Оливия, – голос Макара останавливает меня. Я разворачиваюсь, но он даже не смотрит на меня. – Завтра первым делом поговорим с тобой на счет задания. Так что имей в виду.

Я киваю и тихо говорю:

– Хорошо. До завтра.

В ответ снова тишина. Я вздыхаю и разворачиваюсь, чтобы уйти. Не хочется оставаться здесь дольше, чем необходимо. Хочется поскорее оказаться на улице и вдохнуть свежий воздух.

Выхожу из офиса, чувствуя себя словно выжатый лимон. Холодный весенний воздух приятно обжигает легкие, вытесняя спертый офисный. Перед глазами до сих пор стоит этот его нечитаемый взгляд.

Тема стоит, облокотившись на капот своей машины цвета хаки. Его лицо озаряет теплая улыбка - полная противоположность тому, что я видела в офисе. Хотя я не исключаю того, что для кого-то из студентов лицо моего брата является таким же триггером, как для меня лицо Макара.

Артем работает преподавателем в самом востребованном университете нашего города, по совместительству у него есть небольшой бизнес, связанный с IT-технологиями. Хотя мой брат по образованию математик, но у него степень по экономике, и его всю жизнь манили компьютеры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Прости, что заставила тебя ждать, – говорю, подходя ближе и обнимая брата.

– Ничего. Все в порядке, – отвечает он, обнимая меня в ответ и открывая передо мной дверь машины.

Сажусь в салон, вдыхая знакомый и родной аромат.

Тема заводит двигатель, и мы трогаемся с места.

– Как прошел первый день у нового руководителя? – интересуется брат, когда мы выезжаем на главную дорогу.

– Не спрашивай, – тяжело вздыхаю и опускаю плечи.

– А что так? – боковым зрением замечаю улыбку на его лице.

– Да вы молодые специалисты совсем повернутые.

– Это еще почему?

– Потому что у вас, похоже, вшит какой-то микрочип с программой, как достать людей. В твоем случае студентов, – тычу в брата пальцем.

Тема смеется, не отводя взгляд от дороги.

– Не знаю, как твой руководитель, но я требую от студентов дисциплины и уважения, поэтому иногда приходится быть строгим.

– Я бы сказала дотошным и вечно злым, – ворчу я. – Иногда ты смотришь на всех свысока, как и Макар.

Брат хмыкает и постукивает пальцем по рулю.

– Да ладно тебе, Олли. Скажу тебе по секрету, в начале своей преподавательской деятельности я чувствовал себя неуверенно и пытался это скрыть за излишней строгостью.

– А что изменилось? – за вопросом прячу улыбку.

– Вот какая, посмотрите на нее, – хнычет брат, но уголки его губ приподнимаются наверх. – Сейчас я уверен в себе, в своих знаниях и методах.

– Хорошо, что я гуманитарий, – в открытую улыбаюсь. – Я бы не хотела себе такого преподавателя.

– Не понимаю и не принимаю твоих причин противиться этому.

Наш легкий смех заполняет салон машины, разгоняя остатки моего напряжения.

– Знаешь, Олли, – продолжает Тема, – ты же знаешь, что я всегда тебя поддержу, даже если ты не права?

– Разве я бываю не права?

Брат улыбается и качает головой.

– Спасибо, – все же шепчу я. – Я это ценю.

Это правда. Брат всегда был и остается моей опорой, моим защитником. Даже когда я была не права, он старался меня понять и направить, а не просто осудить.

Мы едем в тишине, но это тишина уже не напряженная, а уютная, полная понимания. Я смотрю в окно, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами, и чувствую, как тревога постепенно отступает, уступая место спокойствию и уверенности в том, что все будет хорошо.

– Олли, – возвращает меня из мыслей голос брата.

– Что? – поворачиваюсь к нему и с улыбкой смотрю в его зеленые глаза.

Тема останавливается на светофоре и проводит рукой по своим каштановым волосам. Не нравиться мне это. Плохой знак.

– Олли.

– Что? – улыбка сходит с моего лица.

– К нам приехал ревизор.

Я закрываю глаза и выдыхаю из легких весь воздух.

– Мама.

– Именно, – с сочувствием в голосе произносит брат.

Глава 6. Оливия

Замок поворачивается в двери с тихим щелчком, и мы с братом входим в квартиру.

– Главное спокойствие, – шепчет он мне на ухо. – И помни про наш оговоренный план.

По официальным данным, мы с Темой живем вместе в его квартире. Она была ему подарена родителями за успешное окончание университета и дальнейшее обучение. Все как хотела мама.

Перед моим поступлением в университет папу повысили на работе и предложили возглавить офис в столице, и было принято решение переезжать.

До сих пор трясутся коленки, когда я вспоминаю тот вечер. Сколько было криков и упреков в мою сторону, а все потому, что я отказалась с ними ехать. Не то, чтобы у меня был выбор остаться, но я отчаянно хотела жить подальше от них, в частности от контроля мамы. И если бы не Тема, который уломал родителей оставить меня здесь, под его присмотром, то мне пришлось бы паковать чемоданы.

Вначале все так и было. Мы с Темой жили вдвоем. Обоим было комфортно. Брат даже завел рыжего кота, который до сих пор живет со мной. А потом Теме невероятно повезло. Его бизнес сорвал куш. Командировка, грант, и вот - двушка в новом доме, в этом же жилом комплексе. То есть мы с братом живем в соседних домах, но никто, кроме нас с ним, этого не знает. Хотя еще Яна и Алена знают, но они точно никому не скажут.

И я буду молчать столько, сколько нужно. Потому что, если мама узнает, то она устроит скандал и заберет меня с собой. А я просто хочу остаться здесь. Хочу закончить университет, начать работать, стать самостоятельной.

Да, меня сейчас обеспечивает брат и родители, но через пару месяцев я перестану зависеть от них. Тогда, может быть, у меня проявится голос. Голос, который осмелиться возразить маме.

Тема слегка подталкивает меня в спину, выводя из транса, и я делаю глубокий вдох, готовясь к разговору.

Мы снимаем верхнюю одежду и обувь, переглядываемся и вместе выходим из коридора внутрь квартиры. Первым бросается в глаза папа, который в своем привычном наряде: синие джинсы, белый свитер, из-под которого торчит черная футболка, сидит на высоком стуле, облокотившись одной рукой о столешницу.

– Наверное, слушает очередную историю мамы про неадекватных клиентов, – шепотом произносит брат, и я улыбаюсь.

После повышения папы в должности, родители смогли обзавестись небольшой студией по маникюру и педикюру, которая, несмотря на конкуренцию, имеет хороший заработок.

Со своего расстояния я не вижу, что делает мама, но по звукам воды понимаю, что она разливает чай.

– Привет, – тихо говорю я, стараясь не испугать ее, чтобы она не облилась кипятком.

Родительница все равно вздрагивает, но вместо испуга на лице появляется строгость. Она ставит чайник на подставку и поднимает взгляд на нас, вытирая руки о полотенце.

– Привет, дочь, – слышу я голос папы, но мой взгляд все равно направлен на маму. И только когда родитель оказывается возле меня, я обращаю на него внимание. – Ты чего такая напряженная? Иди обниму.

– Привет, пап, – я с удовольствием иду в родные объятия.

От папы всегда пахнет одеколоном после бритья и мятной жвачкой. Этот запах стал для меня таким родным. В его объятиях чувствуешь себя в безопасности.

– Все нормально, пап. Просто день выдался трудным, – отвечаю я, прерывая объятия.

Невольно снова перевожу взгляд на маму, которая все еще смотрит на меня с подозрением, словно я натворила что-то ужасное, и сейчас она собирается меня за это отчитывать.

Мама всегда умела за собой следить, но сейчас, когда ей около пятидесяти, это стало не просто привычкой, а, скорее, ежедневной рутиной. Ее волосы стали на один тон темнее, чем раньше, но это освежает ее лицо. И, к моему удивлению, от ее кудряшек, которые передались мне генетически, не осталось и следа. Ее волосы идеально прямые. Сейчас ничто не выдает ее бунтарскую шевелюру из прошлого.

Спорт - еще одна важная составляющая ее жизни, наверное, поэтому у родительницы такая хорошая фигура. Мама ходит в бассейн несколько раз в неделю, занимается йогой и гуляет с папой в парке.

Ее стиль одежды тоже претерпел изменения. Больше нет места ярким цветам и вычурным фасонам. Сейчас на ней красуется классический костюм бордового цвета.

– Привет, мам, – первой здороваюсь я. – Прекрасно выглядишь.

– Не подлизывайся, – довольно резко бросает она, и у меня округляются глаза.

– Господи, мам, – фыркает Тема, подходя ко мне ближе, и кладет руку мне на плечо. – Это просто комплимент.

– И правда, Кать, – добавляет папа.

Мама поджимает губу, но ничего не отвечает. Она подходит к столу и начинает расставлять чашки, не смотря на нас. В воздухе повисает напряжение, которое можно резать ножом.

– Садитесь за стол, – командует мама, хотя она тут не хозяйка. Она все еще избегает моего зрительного контакта. – Чай готов.

Мы с Темой переглядываемся, и в его глазах читается сочувствие.

– Не принимай близко к сердцу, – шепчет он на ухо и слегка подталкивает меня плечом вперед.

Я неуверенно сажусь за стол, стараясь не шуметь. Тема занимает место рядом со мной, а папа напротив, ближе к маме. Ее взгляд, как обычно, скользит по мне, не задерживаясь. В нем нет ни тепла, ни интереса, лишь какая-то отстраненность, словно я - предмет интерьера, а не ее дочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я привыкла, правда.

Привыкла к этому стеклянному взгляду, к ее немногословности, к тому, что любое мое достижение воспринимается как должное, а любая ошибка - как личное оскорбление.

Хотя так было не всегда.

Воспоминания накатывают волной, унося в те времена, когда мамины глаза светились любовью, когда она гордилась каждой моей поделкой и с восторгом слушала мои детские рассказы. Я помню ее смех, звонкий и искренний, и то, как она обнимала меня.

Но потом все изменилось. Я не помню, когда и почему это произошло. Это просто произошло.

Между нами выросла стена, невидимая, но непробиваемая. Я пыталась достучаться до нее, заслужить ее похвалу, но все мои старания разбивались о ее ледяную отстраненность. Я стала бояться ее суждений, ее недовольства, и со временем перестала делиться с ней своими мыслями и чувствами.

– Как вы добрались? – наконец спрашиваю я, осмелившись задать вопрос.

– Нормально. Ты лучше скажи, почему у тебя тут не прибрано со всем? Ладно Темочка работает, а ты-то что? Бездельничаешь, да книжки свои читаешь, – огрызается мать, и по моему телу проходит волна разочарования.

Я опускаю взгляд на свои руки, теребя края рукава своего платья, и чувствую, как к горлу подступает ком. Так всегда бывает, когда мама начинает меня отчитывать. Будто я снова маленькая девочка, которая нашкодила и ждет наказания.

Тема сидит рядом, и его поддержка ощущается физически. Он знает, как я болезненно воспринимаю наше с мамой общение. Он видит за моей внешностью ту маленькую девочку, которая все еще нуждается в материнской любви. Брат знает, как тяжело мне дается каждое взаимодействие с мамой, сколько усилий стоит сохранять лицо и не дать эмоциям вырваться наружу.

– Мама, у меня была сложная неделя в университете и еще первый день на новой практике, – тихо отвечаю я, стараясь не заплакать. – Я уберусь в выходные.

– Мы уже приехали и увидели этот бардак, – отрезает она и наконец смотрит на меня. В ее глазах нет ни капли сочувствия, только раздражение.

Папа бросает на маму укоризненный взгляд, но молчит. А я чувствую, что сейчас расплачусь, но на помощь приходит брат.

– Мам, прекрати, – говорит он твердым голосом. – Я считаю, что тут нет никакого бардака. Все чисто. Подумаешь, вещи не разобраны, это разве трагедия?

– Имею полное право на свое мнение, – отрезает родительница. – Ты разве не видишь, как тут грязно? Посмотри вокруг. Посуда не помыта, пыль клубится, вещи разбросаны. Тем более, твоих вещей, сын, я не вижу…– мы тут же с братом переглядываемся, но выдыхаем, когда мама продолжает. – Я уверена, что они аккуратно сложены в шкафу, в отличие от вещей твоей сестры, которые разбросаны по всей квартире. Я так не воспитывала. Это что за бардак? Как можно жить в таком свинарнике?

Я закатываю глаза. Я прекрасно знаю этот сценарий. Мама приезжает, находит любой повод для критики и начинается нескончаемый поток упреков.

– Катя, прекрати, пожалуйста, – просит папа, смотрят на меня со слабой улыбкой. Ему тоже это не нравится. – Все здесь нормально. Пыли я не вижу, вещи не разбросаны, а висят на сушилке, а посуда…подумаешь, две тарелки и чашка не вымыта. С кем не бывает?

– Вы что, все сговорились против меня? – родительница поджимает губы. – Значит, мать у вас плохая, а эта непутевая - хорошая.

– Она твоя дочь! – одновременно произносят папа и брат.

Слезы жгучими каплями подступают к глазам, и я отворачиваюсь, чтобы никто не видел мою слабость. Эта ситуация повторяется из раза в раз, и каждый раз словно проезжает по мне катком. Каждую нашу встречу я надеюсь, что в этот раз все будет иначе, что мама увидит во мне не маленькую девочку, а взрослого человека, который старается изо всех сил. Но всякий раз мои надежды разбиваются о ее колкие замечания.

– Началось, – родительница закатывает глаза и отворачивается к стене.

Она берет чашку и делает глоток чая. В комнате снова повисает тишина. Я глубоко вдыхаю, стараясь успокоиться. Нужно собраться с силами и выдержать этот вечер. Ради себя.

Мой взгляд натыкается на рыжего кота, который грациозной походкой выходит из спальни. Милый Таги. Когда он замечает нас, он останавливается. Его зеленые глаза сужаются в узкие щелочки, а хвост слегка подергивается из стороны в сторону. Таги - кот с характером. Он не бросается под ноги с мурлыканьем. Он сначала оценит обстановку, и только потом примет решение, стоит ли удостоить вас своим вниманием.

Сегодня, судя по всему, день не самый удачный. Он шипит, поворачивается к нам спиной и устремляется к окну. И я за это его не виню. Моя воля, я бы сама вышла из-за стола и ушла бы куда-нибудь подальше.

Вечер тянется медленно и мучительно. Мы пытаемся говорить о чем-то нейтральном, чтобы избежать новых упреков. Обсуждаем работу Темы и папы…но напряжение все равно висит в воздухе. Я чувствую себя скованно и неуютно. Хочу, чтобы этот вечер поскорее закончился.

Неужели так будет всегда, когда мы будем собираться?

Когда мама объявляет, что устала и хочет отдохнуть, я чувствую облегчение. Молча наблюдаю, как родители одеваются и собираются в гостиницу.

Я чувствую на себе взгляд папы. Он подзывает меня к себе и обнимает крепко-крепко.

– До встречи, дочка, – с грустью произносит папа. И в этих словах столько любви и поддержки, что на глазах снова наворачиваются слезы.

Нам приходится разорвать объятия, потому что мама начинает ворчать:

– Ну все, хватит нежиться. Нам нужно ехать. Такси уже ждет, – ее тон режет слух, как осколки стекла.

Я отхожу в сторону и облокачиваюсь о стену в прихожей, наблюдая, как мама обнимает Тему с такой нежностью, с такой любовью, которой мне никогда не доставалось. И в этот момент что-то окончательно трещит внутри. Что-то ломается, оставляя зияющую пустоту.

Я знаю, что папа и брат тоже чувствуют мое настроение. Они видят мою боль, мою обиду. Но никто не говорит при мне о том, что мама относится ко мне иначе, холодно и отстраненно. Наверное, они просто не хотят задеть меня, но от этого молчания мне становится еще больнее.

Когда за родителями закрывается дверь, мои слезы наконец-то вырываются наружу. Я больше не могу их сдерживать. Мои плечи начинают содрогаться от рыданий.

Брат видит мою реакцию и тут же оказывается рядом.

– Олли, – тихо произносит он и обнимает меня, прижимая к груди и успокаивающе поглаживая по волосам. – Тише, тише, сестренка. Твоей вины нет.

В его голосе столько сожаления, столько сочувствия, что слезы вырываются с новой силой.

– Я не понимаю, почему она так ко мне относится, – шепчу я, захлебываясь слезами.

Я чувствую, как Тема пожимает плечами и отвечает:

– Я тоже не знаю. Я тоже.

Но в его тоне я четко улавливаю нотки того, что он все понимает, но не хочет мне рассказывать, чтобы не расстраивать. А я сейчас слишком устала, слишком измотана этим вечером, чтобы выяснять. Я просто хочу, чтобы эти слезы закончились. Хочу, чтобы боль утихла. Хочу просто, чтобы меня любили.

Глава 7. Макар

– Ты когда к нам заглянешь? – слышу вопрос мамы, доносящийся из трубки, когда наспех доедаю свой завтрак.

– В выходные, мам. В выходные.

– Хоть в эти? – от ее насмешливого голоса на моем лице появляется улыбка.

– В эти, в эти.

Родительница смеется.

– Мама, я кладу трубку. Опаздываю, – тараторю я. – Передавай привет Савелию и поцелуй мелких от меня.

– Хорошо, – мягко отвечает мама. – Пока, сын. Целую.

– Взаимно, мамуль.

Прощаюсь, блокирую телефон и кладу его в карман джинсов. Доедаю последний кусок бутерброда и делаю два больших глотка апельсинового сока. Надеваю кроссовки, натягиваю на себя куртку и снимаю с вешалки сумку-банан. Хватаю ключи с тумбочки и выскакиваю из квартиры, щелкая всеми замками на двери.

Утро встречает меня привычным спокойствием. Тихая улица жилого комплекса, прохладный воздух, солнце только-только начинает пробираться сквозь облака, обещая теплый день. Снег под ногами потихоньку начинает таять, превращаясь в мелкую водяную кашу. Вдыхаю полной грудью этот утренний воздух и ускоряю шаг в сторону своей машины.

Залезаю в салон, бросаю сумку на пассажирское сиденье, вставляю ключ в замок зажигания, заводя мотор. Пока двигатель прогревается, достаю телефон из кармана, подключаю его к дисплею. Сегодня настроение для своей музыки. Надоело слушать болтовню на радио. Жду еще пять минут, а затем снимаю машину с передачи и трогаюсь. Подъезжаю к железным воротам, достаю небольшой пульт. Один клик - и они медленно начинают открываться, давая мне достаточно места для выезда.

Дорога до офиса обычно занимает минут двадцать, и это с учетом неизбежной утренней пробки. Пятнадцать минут, и я уже стою в тянучке перед мостом, постукивая пальцами о руль в такт музыке. Наконец, пробка рассасывается, и я вливаюсь в поток. Через пять минут заезжаю в подземную парковку офисного здания, нахожу свободное место и поднимаюсь на лифте наверх.

Офис еще совсем пустой. Понятно, сейчас только семь утра. Я специально в некоторые дни прихожу в такое время, чтобы уйти с работы пораньше и успеть подготовиться к началу хоккейного матча. С начальством все оговорено и всех все устраивает. Моя работа никак не страдает, и я могу заниматься вторым любимым делом.

Даже первым. Хоккей я люблю больше, чем работу. Хотя именно она меня кормит.

Быть ведущим на хоккейной арене нашей команды «Ястребы» - одно удовольствие. Лично для меня. Некоторые называют меня диктором, и это тоже правильно, но мне больше нравится, когда называют голосом арены.

Любовь к хоккею появилась в моей жизни благодаря отчиму - Савелию. Он обожает этот вид спорта, и часто брал меня, мелкого, с собой на матчи. Помню, как завороженно смотрел на этих огромных и быстрых мужиков, скользящих по льду с невероятной скоростью. Я мечтал попасть в хоккей, но на тот момент мне уже было десять лет, и начинать карьеру было уже поздно. Но мечта осталась.

И каково же было мое удивление и радость, когда пару лет назад, в качестве развлечения, я попробовался на радио. Мне пришлось поставить голос, тренироваться, и в конечном счете меня взяли. А потом и вовсе руководство хоккейного клуба заметило меня, потому что я в то время вел спортивные новости. А дальше все закрутилось. У них тогда менялся внутренний состав, и меня позвали на пробы в клуб. Я их прошел. Вот так и началась моя жизнь в хоккее. Да, не в качестве хоккеиста, но моя мечта осуществилась по-своему. И я счастлив.

Включаю свет на этаже и прохожу к своему рабочему месту. Включаю компьютер, наливаю себе чашку чая и проверяю почту. Ничего срочного, это уже радует.

Пользуюсь моментом, открываю новостной сайт и с удовольствием читаю последние новости наших парней. Сегодня первый матч в серии плей-офф, и команда полна решимости победить. Я тоже, если честно, горю желанием увидеть их победу.

Ближе к девяти утра офис начинает оживать. Коллеги прибывают, заполняя этаж своими голосами. Я же постепенно переключаюсь на работу, погружаясь в мир данных и отчетов. Сегодня нет никаких совещаний или летучек, поэтому утро выходит размеренным и спокойным.

Время летит незаметно. И вот время уже приближается к обеду. Я понимаю это, когда в стеклянную перегородку стучится Даша.

– Привет, – приветливо улыбается она. – Как насчет того, чтобы перекусить?

– Привет. Уже пора?

Она кивает, и я перевожу взгляд на часы. Почти двенадцать.

– Согласен, – говорю я. – Пошли.

Мы спускаемся на первый этаж, в небольшой кафетерий, где уже к этому времени привезли горячую еду.

– Вот интересно, – произносит какой-то парень впереди нас. – Когда уже реализуют на втором этаже столовую для работников офиса?

– Говорят, к концу этого года, – отвечаю ему невысокая брюнетка.

– Мда, долго.

Мы с Дашей переглядываемся. Этот слух сначала года бродит по офису, не давая некоторым людям нормально работать. Но я соглашусь, идея и правда хорошая.

Когда подходит наша очередь, я жестом пропускаю Дашу вперед. Она заказывает свой стандартный набор: салат «Цезарь», куриный супчик и, конечно, кофе. Куда же без него?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я же отрываюсь по полной: суп, мясной салат, пюре с двумя котлетами, чтоб наверняка, и сок.

Даша смотрит на меня с хитрой улыбкой.

– Что? – бормочу я, защищая свой набор как сокровище. – Я с семи утра в офисе и, скорее всего, до вечера не поем.

Она ничего не отвечает, просто продолжает улыбаться и качает головой.

Мы берем подносы и садимся за ближайшим свободным столиком.

– Как Платон? – спрашиваю я, прежде чем наброситься на салат.

Даша пожимает плечами.

– Нормально. Сложно сказать. Ведь только второй день практики. Но ему трудновато будет. Он же не знает тенденций в мире красоты, чтобы правильно составлять рекламу и привлекать клиентов.

Я соглашаюсь, кивая с набитым ртом.

– Твоей протеже тоже будет нелегко.

– Ее Оливия зовут, – уголки губ у Даши слегка приподнимаются. – Ты можешь не быть таким категоричным к ней?

– Не могу, ты же знаешь, – отвечаю, делая глоток сока. – Я вообще не люблю работать с молодыми девушками. Ты не в счет. С тобой я не работаю. И вообще, если бы не Карина Витальевна со своими изменениями, то довел бы я Платона…

– …до нервного срыва, – снова улыбается Даша, заправляя свою светлую прядь за ухо.

– Что ты там брякнула? – спрашиваю я, но губы уже сами по себе расплываются в улыбке. Знает, зараза, как меня подколоть.

– Да, все ты слышал, – парирует она. – Они оба шарахаются от тебя, как от огня.

– Правильно. Они должны меня бояться.

– Макар, – Даша направляет на меня вилку. – Тебя должны уважать, а не бояться. Ну или хотя бы и уважать, и бояться, а не только бояться. Понимаешь?

Я лишь пожимаю плечами, отправляя в рот очередную порцию салата. Но слова Даши задевают. В голове появляется сомнение и вопросы. Неужели я и правда настолько отталкивающий? Неужели выгляжу как цербер, сбежавший с поводка?

– И что, и правда кажусь таким страшным? – выпаливаю я, сам того не ожидая.

Даша отрицательно мотает головой.

– По мне, ты очень даже ничего, – она улыбается, заставляя мои губы поползти наверх. – Вот только ты перфекционист. В работе это играет хорошую роль, а вот с работниками это может выглядеть, как чопорность.

Я слегка прищуриваюсь.

– Они тебе что, жаловались? – спрашиваю я, и когда вижу, как на губах Даши появляется тень улыбки, уже утверждаю. – Они тебе жаловались.

– Не то, чтобы жаловались.

– Они тебе жаловались.

– Ладно, – смеется она. – Может, немного. Просто не будь таким строгим. Хотя бы с Оливией.

– С Оливией? И когда она успевает тебе все высказывать? – усмехаюсь я.

– Не бери в голову. Я даю тебе дружеский совет.

– Почему я должен быть с ней помягче? Потому что она девушка? Ты же знаешь, для меня все ра…– я не успеваю договорить, потому что в офис вбегает Оливия.

Она судорожно пытается найти пропуск в своей сумке и совершенно не смотрит по сторонам. На ней черные штаны, коричневая куртка, на ногах черные ботинки, на плече сумка, а на голове белая шапка с ушами, которая пытается усмирить ее кудрявые волосы. А ее лицо…лицо красное, глаза поникшие, даже с нашего расстояния заметно. У нее вид, будто она час прорыдала.

– Ты тоже это видишь? – задаю вопрос я, не отрывая взгляда от Оливии.

– Да, – отвечает Даша, и я боковым зрением замечаю, что она тоже смотрит на девушку впереди нас. – Нужно узнать, в чем дело.

– Если что, я делать этого не собираюсь.

Я слышу, как Даша тяжело вздыхает, и это заставляет меня повернуться к ней. В ее глазах читается неприкрытое осуждение.

– Что?

– Мог бы проявить хоть чуточку сочувствия. Может быть, к тебе люди начнут тянуться.

– Оно мне надо? – я ухмыляюсь. – Я ей не друг, я ее руководитель.

Даша ничего не отвечает, лишь качает головой, продолжая есть свой салат. А я снова поворачиваю голову в ту сторону, за которой только что скрылась Оливия. Я сорву себе, если скажу, что мне совсем неинтересно знать, что же случилось с этой особой. Но на крошечную часть, на совсем небольшой процент, мне хочется узнать, что же случилось. Чисто из профессионального интереса, разумеется, чтобы ее настроение никак не отразилось на работе. Как же иначе?

Глава 8. Макар

Остаток обеда мы проводим в молчании. Неожиданное появление Оливии прервало нашу беседу, и как-то совершенно расхотелось ее возобновлять. Даша терпеливо ждет, пока я доем свой обед. Мой аппетит куда-то делся, но я все равно заставляю себя есть, потому что неизвестно, когда мне удастся поесть.

Я складываю наши тарелки на один поднос и уношу его на специальный стол.

– Спасибо, – произносит Даша, когда я возвращаюсь к ней.

– Пожалуйста, мне не сложно, – пожимаю плечами, и мы направляемся к лифтам.

Дверцы открываются почти сразу, и я жестом пропускаю Дашу вперед.

– Макар, – зовет она, и мне приходится опустить взгляд, чтобы посмотреть ей в лицо. – Я все понимаю, но будь ты немножко добрее к ней. Сейчас ты ее руководитель.

Я качаю головой, отворачиваюсь, и мне очень хочется закатить глаза, но останавливаю этот порыв. Я чувствую, как Даша наблюдает за мной, будто ждет от меня каких-то слов.

– Ладно, – сдаюсь я. – Сейчас узнаю, в чем дело. Но не жди от меня душеспасительных бесед.

– Я знала, что ты хороший, – Даша улыбается. – Если нужно - поддержи. А вечером уже все сделаем мы с девочками.

– Не понял, – хмурю брови.

– А тебе необязательно что-либо понимать. Вечером мы идем на хоккей, и я очень надеюсь, что Оливия не передумала, – она вздыхает, и в этот момент лифт останавливается на ее этаже. – До вечера.

В ответ я лишь киваю, наблюдая, как закрываются дверцы за ее спиной. И только когда остаюсь один, разрешаю себе громко выдохнуть.

И что мне делать?

Может, просто повести себя как обычно и не влезать в чье-то пространство? У кого из нас нет проблем? И если каждый человек будет соваться с расспросами, не станет ли хуже? Но отчим учил не быть равнодушным к чужим проблемам.

Я еще раз вздыхаю, и когда лифт останавливается на моем этаже, выхожу и решительным шагом направляюсь к своему рабочему месту.

Застаю Оливию за столом. Она сидит, уткнувшись лицом в ладони, плечи слегка вздрагивают. Все это сопровождается приглушенными всхлипами. Подхожу ближе, не зная, что буду говорить. Обычно в таких ситуациях я предпочитаю оставаться в стороне, если это только не Николь, которая любит плакать, привлекая внимание.

– Оливия, – произношу я, стараясь придать голосу несвойственную мягкость. Она вздрагивает, а затем поднимает голову, и я вижу ее заплаканное лицо. Глаза красные, черные ресницы слиплись. Выглядит она, конечно, жалко. – Что случилось?

Девушка молчит, лишь отрицательно качает головой.

И что мне делать дальше?

Я присаживаюсь на край стола, пытаясь не нарушить ее личное пространство. В нос тут же ударяет сладковатый запах ее духов. Кажется, миндаль, вишня и что-то еще, что я не могу разобрать. Жду. Давлю в себе желание задать вопрос еще раз, даже, возможно, что-то сказать такое эдакое. Просто жду, складывая руки на груди.

Оливия шмыгает носом и смотрит на меня взглядом загнанного зверька. И я только сейчас замечаю, какие у нее красивые зеленые глаза.

Я искренне удивляюсь своему открытию, и мне хочется потрясти головой, но, если я это сделаю, Оливия может расценить это неправильно. Поэтому я продолжаю сидеть на краю стола и выжидающе смотреть на ее заплаканное лицо.

– Простите, я не хотела, – наконец шепчет Оливия, и я едва разбираю слова.

Я молчу, давая ей возможность выговориться.

– Простите, – уже увереннее произносит она. – Я не должна была показываться вам в таком виде. Моя личная жизнь никак не должна относиться к работе.

Оливия вскакивает с кресла, и наши взгляды снова встречаются.

– Не стоит извиняться, – говорю я спокойно. – Мы все люди, и у всех бывают моменты, когда эмоции берут верх. Не вижу ничего страшного в том, что ты немного расстроена.

У Оливии округляются глаза, и она снова садится. В ее взгляде читается испуг вперемешку с недоверием. Не знаю почему, но мне не нравится, когда она на меня так смотрит.

Я вздыхаю, борясь с желанием провести ладонью вдоль своего лица.

– Оливия, я не собираюсь лезть в твои дела. Если ты хочешь поговорить, я выслушаю. Если нет - это твое право. Но не нужно молчать, хорошо?

Девушка кивает, опуская взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Проходит какое-то время, прежде чем она поднимает голову и смотрит мне в глаза. Ее взгляд сейчас полон боли и какой-то отстраненности. И я понимаю, что она ничего мне не расскажет.

Странное чувство, возникшее в этот момент, колет неожиданно остро. Не то, чтобы я ожидал откровенности, но…черт возьми, мне не нравится то, что я сейчас испытываю.

– Спасибо, Макар, но я по-прежнему считаю, что нужно разделять личную жизнь и работу, – ее слова звучат как приговор.

Я пару секунд смотрю на нее, пытаясь понять, что за всем этим скрывается. А затем просто киваю.

Что тут скажешь? Она права.

Я не должен вмешиваться.

Все это Даша. Это она меня надоумила.

Отталкиваюсь от стола и выпрямляюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хорошо, Оливия. А сейчас я попрошу тебя привести себя в порядок, и мы перейдем к рабочим моментам, – не дожидаясь ее ответа, разворачиваюсь и иду в сторону своего рабочего места.

– Сколько у меня есть времени? – слышу ее тихий голос, когда сажусь в кресло.

– Десять минут хватит? – спрашиваю, не смотря на нее.

– Да.

– Тогда иди.

***

Оливия возвращается ровно через десять минут, и от прежнего ее состояния почти не осталось и следа. Краснота глаз, конечно, осталась, но тушь больше не размазана, под глазами нет следов слез, кудрявые волосы заплетены в небрежную, но все же косичку, воротник белого свитера аккуратно приглажен.

Через пару минут я зову ее к своему столу. Пододвигаю стул и жестом приглашаю сесть рядом. Когда девушка садится, я вижу, как напрягаются ее плечи. Руки сложены в замок. Закрывается от меня. Но я делаю вид, что ничего этого не замечаю.

– Смотри, Оливия, реклама в спорте - это очень крутая и динамичная тема, – начинаю я, открывая необходимые файлы. – Только вспомни, сколько людей смотрят спортивные трансляции, и как бренды борются за их внимание. Мы сегодня разберем, как работает эта магия - от баннеров на аренах до роликов в перерывах матчей, и научимся оценивать, насколько это эффективно.

Я стараюсь говорить спокойно, ровно, объясняя все максимально просто. Но вижу, что Оливия меня не слушает. Кивает машинально, взгляд где-то далеко, не здесь.

– Повтори то, что я только что тебе сказал, – прерываю я сам себя.

Оливия бросает на меня испуганный взгляд, и это подтверждает мои собственные мысли. Она меня не слушает.

Я отрицательно мотаю головой.

– Простите, – тут же мямлит Оливия. – Я обещаю, такого больше не повторится.

Я тру указательным пальцем переносицу, пытаясь сдержать раздражение. Хочется что-то сказать, даже съязвить, высказать все, что думаю. Но слова Даши, как назойливые мухи, жужжат в голове.

Будь мягче.

Да, конечно, будешь тут мягче.

Вот поэтому я не люблю работать с молодыми девушками. У них в голове ветер и они очень сентиментальны.

Пускай мне самому двадцать четыре, но я считаю себя взрослым, самостоятельным и ответственным. Я сюда хожу, чтобы работать и заниматься делом, а нянчиться мне хватило с братом и сестрой.

– Макар? – произносит Оливия тихим и осторожным голосом. И в этот момент, что-то внутри меня надламывается. Я понимаю, что ворчать или кричать я просто не смогу.

– Что? – стараюсь придать голосу максимально нейтральный оттенок.

Она молчит, смотрит на свои руки, сложенные в замок, и я вижу, как побелели ее косточки. Наконец Оливия поднимает на меня взгляд, в котором плещется какая-то обреченность.

– Еще раз простите, – тихо говорит она. – У меня нет цели вас довести, просто…просто сегодня у меня не задалось утро, но я готова работать.

Я молча киваю, понимая ее.

– Давай продолжим, но на этот раз слушай меня внимательно, – тру лоб. – Я дважды повторять больше не намерен.

– Хорошо.

Я откашливаюсь и перевожу ее и свое внимание на экран. Снова начинаю объяснять основу рекламы в спорте. В этот раз я ловлю внимательный взгляд Оливии. В отличие от прошлого раза сейчас ее глаза горят заинтересованностью. Она даже что-то записывает в свой ежедневник, фиксируя ключевые моменты.

Следующие полчаса пролетают незаметно. Я с энтузиазмом объясняю тонкости выбора целевой аудитории, важность эмоциональной составляющей в рекламных роликах, а также различные способы продвижения. Оливия же не просто слушает, она задает вопросы, причем точные и по делу. В моей голове невольно происходит сравнение ее с Платоном. Тот просто кивал головой, а потом допускал ошибки, которых можно было избежать, если бы он вовремя задавал уточняющие вопросы. С Оливией же все иначе. Она, кажется, схватывает информацию на лету.

Наше обсуждение прерывает мелодия телефона Оливии. Она бросает на меня быстрый извиняющийся взгляд и тянется к телефону, чтобы выключить звук. Но звонок она не сбрасывает, что вызывает во мне странное любопытство. Через пару минут звонок повторяется, но на этот раз телефон вибрирует всем корпусом на столе. Оливия снова отключает звук и виновато смотрит на меня, словно извиняясь за назойливость звонящего.

Но, когда звонок повторяется в третий раз, я не выдерживаю:

– Может, возьмешь все-таки? Я могу подождать, – говорю я, стараясь сохранить спокойствие, но раздражение в голосе скрывать не собираюсь.

Оливия поджимает губу.

– Я не хочу брать.

– Тогда сделай что-нибудь, чтобы это нас не отвлекало.

Она кивает и откладывает телефон в сторону.

Но звонки продолжаются. Без звука, без вибрации, но чертов экран загорается каждые пару минут.

– Да кто тебе там все звонит? – огрызаюсь я.

– Простите, – жалобно произносит Оливия. – Мама.

Я удивленно приподнимаю брови.

– Наверное, это не мое дело, но, может, все же стоит взять трубку? Мама ведь звонит, – сам не понимаю, откуда во мне просыпается вежливость. Может быть, потому что мои отношения с мамой довольно теплые, и я не могу себе позволить пропустить ее звонок.

Оливия отрицательно качает головой.

– Если я приму вызов, то все будет еще хуже. Не хочу портить себе и без того плохое настроение.

Я внимательно смотрю на девушку. Замечаю, как хмурятся ее брови, когда снова загорается экран телефона.

– Это из-за мамы ты сегодня пришла расстроенная? – вопрос слетает с губ быстрее, чем я могу его остановить.

Оливия опускает плечи и голову, но после короткой паузы она кивает.

– У меня не очень хорошие отношения с мамой, – признается она, и какая-то непреодолимая сила останавливает меня оттого, чтобы прервать ее, сказав, что меня не интересует ее личная жизнь. Я молча жду продолжения. – А сегодня утром мама внезапно объявила о совместном ужине с какими-то людьми, но я уже согласилась пойти на хоккей с девочками. И честно, – она сглатывает, – чем дальше я нахожусь от мамы, тем лучше это для меня. Наверное, я отвратительная дочь?

Оливия заканчивает и вопросительно смотрит на меня.

Внутри меня что-то обрывается окончательно. Вся моя бравада, все раздражение и недовольство, словно карточный домик, рушатся от одного этого признания. И теперь я вижу перед собой не ветреную практикантку, а просто человека, переживающего конфликт с матерью.

Я продолжаю смотреть в ее зеленые глаза, стараясь подобрать нужные слова. Что я могу вообще ей сказать? Я не психолог, не друг и даже не хороший знакомый. Я - ее руководитель, и моя задача - научить ее основам рекламы в спорте, а не разбираться в ее семейных проблемах.

Но, глядя в ее полные обреченности глаза, я понимаю, что не могу просто отмахнуться. Я вспоминаю свои собственные сложные отношения с отцом, ту пропасть, которая теперь кажется еще более непреодолимой.

– Оливия, – стараюсь говорить мягко. – Я не могу судить, какая ты дочь. Важно то, что ты чувствуешь. Если тебе лучше подальше от мамы, значит, так тому и быть.

Я делаю паузу, ища подходящие слова. Хочется сказать что-то умное, поддержать, но в голове только обрывки фраз и банальности. Вместо этого говорю первое, что приходит в голову, что кажется хоть немного искренним:

– Знаешь, отношения с родителями - это вообще сложно. У всех свои тараканы. Не у всех все классно. К слову, если взять меня…– я осекаюсь. Нужно срочно притормозить. Не хватало мне еще о своей личной жизни трепаться с практиканткой. – Короче, главное - не корить себя за то, что ты чувствуешь.

Оливия смотрит на меня с удивлением, словно не ожидала услышать от меня ничего подобного. Но затем она слегка улыбается, и эта улыбка кажется мне сейчас самой искренней из всех, что я видел у людей за последнее время.

– Спасибо, – тихо-тихо произносит она.

Я киваю, и неловкое молчание повисает в воздухе. Я откашливаюсь, пытаясь вернуть разговор в рабочее русло.

– Отнеси телефон к себе на стол, чтобы не отвлекал, – прошу я, придавая голосу непринужденности. – И раз мы тут душевно поговорили, может, вернемся к рабочим моментам?

Оливия кивает, и ее улыбка становится шире. Она выполняет мою просьбу и кладет телефон к себе на стол. Когда она возвращается, мы возобновляем обсуждение рекламной кампании, но теперь между нами словно возникает невидимая нить понимания. Я замечаю, что она более внимательно слушает мои советы, а я стараюсь быть терпимее к ее ошибкам.

Может быть, этот вынужденный разговор о личном все-таки пошел нам на пользу?

Глава 9. Макар

Остаток рабочего времени проходит спокойно и без происшествий. Вот только Оливия ведет себя тихо, совсем не разговаривает и даже не выходит из-за своего стола. Просто сидит, уткнувшись в монитор, и выполняет задание, которое я ей дал.

Пускай она у меня на практике всего второй день, но ее молчание немного настораживает. Сколько я бывал в отделе Даши в прошлые месяцы, видел, как Оливия с кем-то разговаривает или просто улыбается. Я ни разу не замечал ее в подавленном настроении. Видеть ее поникшей немного непривычно, но я делаю вывод, что у всех людей бывают дни, когда им совершенно не хочется общаться и веселиться. Наоборот, хочется закрыться в своем мирке.

Когда время близится к четырем часам, я начинаю закругляться. Быстро пишу в блокноте основные задачи на завтра, выключаю компьютер и обращаюсь к Оливии.

– Если что, я ухожу. Меня сегодня больше не будет.

Девушка переводит свой взгляд с монитора на меня, и в ответ просто молча кивает.

– Пока, – добавляю я.

– До свидания, – тихо произносит она и снова утыкается в экран.

Я невольно дергаю головой, но ничего не отвечаю. Мне просто нужно привыкнуть к немногословности Оливии.

Спускаюсь на парковку, сажусь в машину и завожу мотор. Пока двигатель прогревается, достаю из сумки-банан телефон и звоню своему другу. Через пару гудков в телефоне раздается:

– Йоу, Макар.

Я трясу головой, но улыбаюсь.

– Здорово, Дрон. Ну ты где?

– Я на остановке возле твоего офиса. Ты-то сам где?

– Еще на парковке. В течение двух минут заберу тебя.

– Оки-доки.

У меня дергается глаз, но в основном я уже привык за четырнадцать лет дружбы к сленгу своего лучшего друга.

С Денисом Дроновым мы познакомились, когда я в десять лет перевелся в новую школу. Я был немного нервным и немногословным ребенком, и Денис был первым, с кем я нашел контакт. Он был и остается полной моей противоположностью: шумный, общительный и всегда в окружении людей.

Первые несколько недель Денис просто подсаживался ко мне за обедами и трепался без остановки. Сначала я старался избегать парня, но в конце концов сдался, потому что его энергия и уверенность в себе нравились мне. Постепенно, сам того не замечая, я начал улыбаться в ответ на его шутки, робко вставлять свои комментарии.

Потом мы стали вместе делать домашнее задание, гулять после школы. Денис научил меня лазить по деревьям, играть в футбол и не бояться высказывать свое мнение. Он вытащил меня из моей скорлупы, наверное, поэтому я без опасения рассказал ему, что творилось в моей семье. Через, что нам с мамой пришлось пройти.

Прошли годы. Мы закончили школу, поступили на разные специальности, обзавелись новыми знакомствами. Но мы до сих пор дружим, периодически видимся и созваниваемся. Я знаю, что могу в любой момент к нему обратиться за помощью, и он не откажет. Уверен, он такого же мнения обо мне.

Как и обещал, я забираю друга с остановки.

– Еще раз здорово, – быстро протягиваю руку, смотря в боковое зеркало.

– Здорово, – Денис отвечает на рукопожатие, и я кладу свои ладони на руль и выворачиваю на дорогу.

Я встраиваюсь в плотный поток машин, сосредоточенно следя за дорогой. Краем глаза замечаю, как Денис глупо лыбится, уставившись в телефон.

– Кто на этот раз? – не удерживаюсь от смешка.

Чувствую на себе взгляд друга.

– Юлия, – почти постанывает он.

– Юлия? – нарочито удивляюсь я. – ты все еще с ней общаешься?

– А почему я, изволь спросить, не должен с ней общаться? – огрызаться Денис, и прядь его русых волос падает на лоб.

Я бросаю на него быстрый взгляд и вскидываю бровь. Друг закатывает глаза, а я возвращаю внимание на дорогу.

– Я почти уверен, что в этот раз все точно получится, – решительно заявляет он.

– Аргумент, – усмехаюсь.

– Не веришь?

Мне хочется фыркнуть, но я деликатно молчу. Знаю я Дрона, как облупленного. У него никогда не получалось выстроить что-то серьезное. Две недели - это его максимум.

Если мне не изменяет память, то с этой Юлией, если это именно та Юлия, а не просто тезка, он уже два месяца «общается». Это уже рекорд.

– И чего ты молчишь? – с упреком спрашивает Денис.

– А что мне тебе сказать? – улыбаюсь я. – Это хоть та Юля, что была два месяца назад?

– Та же самая, – недовольно отвечает друг, снова утыкаясь в свой телефон, но тут же снова поворачивается ко мне. – И чтобы ты знал, у нас все серьезно. Мы уже встречаемся.

Меня пробирает смех. Не злой, а добрый и даже немного наивный.

– Не дуйся. Я только рад, если у вас все серьезно.

Но Денис, похоже, мне не верит, потому что я продолжаю чувствовать на себе его сверлящий взгляд.

– Дрон, расслабься, – говорю я. – Я не издеваюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ага, так я тебе и поверил, – фыркает он, отворачиваясь и скрещивая руки на груди.

– Придется поверить, – отвечаю я, перестраиваясь в другой ряд. – И вообще, чего ты тогда ее с собой не взял? Боишься со мной знакомить?

– Она на учебе сейчас.

– Время четыре часа. Какая учеба?

– У нее типа вторая смена.

Я хмурюсь. Мне не нравится, какие мысли начинают появляться у меня в голове, поэтому я спешу уточнить.

– Она что, школьница?

– Нет. Господи, нет.

Я облегченно вздыхаю.

– Дрон, сколько ей лет? – все же настороженно спрашиваю я, но, когда не получаю ответа, быстро смотрю на друга. Тот пялится в окно. – Дрон?

Он вздыхает.

– Почти двадцать.

Мои брови удивленно ползут вверх.

– Двадцать? Ну хоть совершеннолетняя. И на этом спасибо.

Я качаю головой, поражаясь выбору друга. Ей девятнадцать. Девятнадцать. Ему двадцать пять. Денис всегда тяготеет к молоденьким девушкам, и меня это немного напрягает. Не то, чтобы я был ханжой, но о чем они разговаривают?

– А учится где? – продолжаю допрос.

– В университете, на психолога, – бурчит он.

Значит, не глупая, раз смогла поступить в университет, но вот что связалась с двадцатипятилетним парнем, заставляет меня задуматься над наличием у нее адекватности.

– Мозги еще не прочищает? – не унимаюсь я.

– Не прочищает, – передразнивает меня друг. – И вообще, не буду тебе больше ничего говорить. Тебе лишь бы поиздеваться!

– Не смеши меня, Дрон, – по-доброму усмехаясь, поворачивая руль к ледовому. – Ничего я не издеваюсь. Я интересуюсь.

– Ну да, конечно, интересуется он. Вот ты сначала сам обзаведись отношениями, а только потом советы свои раздавай.

Я смеюсь.

– Я не раздаю советы. Просто переживаю. По-дружески.

– А не надо за меня переживать, – уже спокойно отвечает друг. – Я сам разберусь. Может, я влюбился.

– Зная тебя, все может быть, – паркую машину возле запасного входа и поворачиваюсь к Денису.

Влюбился он. В девятнадцатилетнюю студентку-психолога. Романтик, блин.

– Давай начистоту? – предлагаю я, и когда друг кивает, продолжаю. – Ты прав, мне действительно сначала нужно самому разобраться в этой сфере, а уже потом лезть к тебе с советами. Но ты знаешь ситуацию в моей семье, не хочу ошибиться, – Дрон снова кивает. – Но червячок сомнения гложет меня изнутри, Денис. Слишком уж велика ваша разница в возрасте и, чего греха таить, в жизненном опыте. Боюсь, как бы ты не обжегся.

Лицо друга тут же смягчается, и на его лице появляется улыбка.

– Не трусь, – отвечает он. – Все будет в порядке. Я думаю, она особенная.

Особенная…

Все мы особенные поначалу. Но рано или поздно маски спадают, и мы видим перед собой обычного человека со своими тараканами. Надеюсь, что Дрон знает, что делает. Хотя, зная его импульсивный характер, сомнения остаются.

– Ладно, – говорю примирительно, – как скажешь. Лучше пошли, меня уже ждут.

Мы выходим из машины и направляемся к служебному входу. Денис всю дорогу молчит, погруженный в собственные мысли. Я же пытаюсь отбросить все свои сомнения и просто порадоваться за друга. В конце концов, это его жизнь, и он вправе делать свой выбор.

Перед входом в кабинет я останавливаюсь и смотрю на друга, который снова улыбается, глядя в свой телефон.

– Дрон, слушай, – произношу я, привлекая его внимание. Он поднимает голову и слегка дергает подбородком. – Извини, если вел себя как старый ворчун.

– Ничего, – улыбается друг. – Я знаю, что ты мне просто завидуешь.

– Я? – удивленно вскидываю бровь.

– Ты, – Денис закидывает мне руку на плечо. – Просто у меня есть любовный интерес, а у тебя его нет.

– И что? – не удерживаюсь от смеха.

– А то, что твоя жизнь скучнее моей.

– Смешно, – трясу головой и скидываю его руку со своего плеча. – Тут бы я поспорил.

– Может быть, но ты не станешь. А все потому что я прав.

Я ничего не отвечаю, лишь закатываю глаза и иду в кабинет, готовиться к началу матча.

Глава 10. Макар

Спустя буквально десять минут я выхожу на арену в специальный сектор, откуда буду вещать во время матча. Пробегаюсь глазами по сценарию, помечаю рекламных спонсоров, о которых нужно сегодня упомянуть, просматриваю информацию о командах, состав игроков и стартовую пятерку на первый период.

Окидываю взглядом арену, и мне нравится то чувство, которое растет во мне с прибытием болельщиков. Адреналин уже потихоньку начинает покалывать кончики пальцев. Каждый раз одно и тоже, и каждый раз как в первый. Не то, чтобы я боюсь, скорее это предвкушение.

Дрон уже покачивается на своем привычном месте в VIP-трибуне, и снова в телефоне.

Ладно, его дело. Мне нужно проверить аппаратуру. Подхожу к своему импровизированному месту, где обычно лежат все мои листы с подсказками, призы и микрофон.

Смотрю на наручные часы. Время уже близится к началу матча, а нашего диджея нет. Проверю телефон, от него тоже ничего. Странно.

Ладно, включу все пока сам.

Запускаю аппаратуру на пульте, и мощная машина загорается разноцветными огоньками. И тут, как черт из табакерки, появляется Егор, весь красный и запыхавшийся.

– Здорово, – он наклоняется вперед, опираясь руками о колени. – Там авария. Пришлось машину бросить в трех кварталах и бежать, чтобы успеть. Я сейчас легкие выплюну.

Я не могу сдержать улыбки.

– Здорово. Я уже все включил, тебе только подключить осталось.

Егор ничего не отвечает, только кивает и поднимает большой палец вверх.

Мне нравится этот парень. Пускай мы и работаем всего ничего, лишь с начала года. Егор пришел к нам на замену нашему бывшему диджею, который подался в ночные клубы за большими деньгами. А Егору деньги, похоже, вообще не важны. Он просто любит музыку. И, наверное, именно это мне в нем нравится. Он горит этим делом.

Примерно за двадцать минут до начала начинается программа. Девочки из группы поддержки вылетают на лед, как маленькие вихри, и показывают свой отрепетированный до блеска номер. Яркие наряды, улыбки и идеальная синхронность - все, как полагается.

После них наступает моя очередь.

Приветствую собравшихся болельщиков и торжественно объявляю стартовые пятерки обеих команд, вратарей и представляю главных тренеров.

Свет прожекторов выхватывает из темноты сосредоточенные лица игроков. Когда парни команды выстраиваются в две шеренги, объявляю о начале исполнения государственного гимна. Музыка заполняет арену, и я чувствую, как мурашки бегут по коже.

Вместе с болельщиками аплодирую командам и началу первой домашней игры в серии плей-офф. В этом сезоне наши парни бьются и изо всех сил пытаются защитить статус чемпионов.

Первые десять минут летят, как одна. Обе команды обмениваются контратаками, шайба мелькает из зоны в зону, то и дело заставляя трибуны взрываться от напряжения. В паузах завожу болельщиков.

– Ястребы, дави! Ястребы, бей! – начинаю я нашу кричалку в поддержку команды.

– Сегодня твой победный день! – заканчивают хором болельщики.

– Еще раз! Ястребы, дави! Ястребы, бей!

– Сегодня твой победный день!

Энергия на арене просто зашкаливает. Чувствую, как сам заряжаюсь азартом и адреналином. И это только начало матча.

Буквально через пару минут наши парни получают удаление. Ярославу Снегиреву дают две минуты за блокировку соперника. Он возмущается и пытается оспорить решение, но судьи молча указывают ему на штрафной бокс и объявляют штраф.

И тут начинается самое интересное.

Игра переезжает в зону наших парней. Команда соперников наносит какие-то невероятной силы броски, но наш вратарь Веня Морозов, или просто Мороз, просто великолепен. Он защищает ворота и не дает ни малейшего шанса забить. В ходе очередного броска Мороз фиксирует шайбу ловушкой, и игра останавливается. Назначается вбрасывание у наших ворот.

Я смотрю на табло, до выхода Ярослава еще двадцать секунд, но он уже надевает шлем, и его поза выдает готовность ринуться в бой, как только откроется дверца.

Линейный судья вбрасывает шайбу на лед, и игра возобновляется. Нашим парням не удается выиграть вбрасывание, и команда соперника выстраивается по всей зоне и начинает пасовать шайбу между друг другом. В ходе одной из передач нашему защитнику Марку Белову удается перехватить шайбу и выбросить ее за синюю линию. Команде соперника приходится полностью выкатиться из нашей зоны.

Их вратарь передает шайбу одному из своих нападающих, и тот рвется вперед. Вот только он решает сделать диагональную передачу на сокомандника, но делает это не вовремя. А все, потому что на лед из штрафного бокса вылетает Ярослав. Он перехватывает эту передачу, пересекая синюю линию, и несется к воротам соперника. Яр выходит один на один с их вратарем и замахивается для нанесения броска. Но в последний момент останавливает замах, слегка подкидывает шайбу, и та перелетает через спину вратаря прямо в дальний угол ворот.

– Гол! Гол! Гол! – кричу в микрофон я под общий гул болельщиков.

Арена содрогается от забитой шайбы, почти все болельщики вскакивают и поздравляют «Ястребов» с первой шайбой в плей-офф. Парни, которые находятся на льду, подъезжают к Ярославу и обнимают его, хлопая по шлему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Шайбу забросил, – говорю я четко после того, как оранжевый сигнал на мосту судей гаснет. – Ярослав…

И вся арена продолжает в унисон.

– Снегирев.

– Снегирев, – заканчиваю я. – Номер 22 команды «Ястребов».

Последние минуты первого периода проходят без забитых голов. После звуковой сирены команды уходят в раздевалки, а значит, наступает мое время повзаимодействовать с аудиторией. Быстро пробегаюсь по сценарию, беру в руку микрофон и смотрю на Егора, давая понять, что готов. Он кивает и включает звук, привлекающий внимание болельщиков.

– Друзья, – начинаю я, – давайте немного развлечемся. Сейчас на большом экране мы будем ловить вас. Вы, в свою очередь, будете показывать, как сильно болеете за нашу команду. Кто сделает это ярче и веселее, получит приз от наших спонсоров. Погнали.

По арене проходят аплодисменты, и камера начинает бегать по трибунам, выхватывая то раскрашенные лица, то развевающиеся шарфы. Вот парень в хоккейной шапке делает вид, что забивает гол в воображаемые ворота. Рядом девочка подпрыгивает, выкрикивая кричалку. Народ явно входит во вкус.

– Отлично, отлично! – поддерживаю я азарт. – Я вижу, у нас тут настоящие звезды поддержки. Но это только начало. Покажите мне что-нибудь эдакое!

На экране появляется группа мальчишек, которые, кажется, заранее подготовились. Как только на них наводится камера, они синхронно поднимают каждый свой плакат, где в итоге складывается одна надпись: «Ястребы - наша команда, Ястребы - наша сила».

Арена ревет от восторга.

Кажется, мы нашли победителей, но нужно еще немного повзаимодействовать с аудиторией.

Егор показывает мне большой палец вверх, улыбаясь, и я продолжаю.

– Парни, вы мои фавориты, – произношу в микрофон. – Так, у нас еще кто-то есть?

Камера послушно следует за моими указаниями, выхватывая из толпы самые яркие лица. И вот, пожалуйста, VIP-трибуны. Знакомые для меня лица.

Даша, Полина, Олеся и Яна. Как всегда красивые, улыбчивые и добродушные. Девчонки стараются на камеру: широко улыбаются, посылают в объектив воздушные поцелуи и делают руками сердечки. Ну, артистки!

А Олеся, вот хитрая лиса, телефон уже достала и снимает экран. Точно контент для социальных сетей «Ястребов» пилит. Она у них там SMM-менеджер, пашет не покладая рук, чтобы число болельщиков росло и множилось. Зная ее, придумает что-нибудь эдакое, чтобы эту съемку в какой-нибудь вирусный ролик превратить. Молодец, девчонка, знает свое дело!

– Ну, что за красотки, – произношу я, улыбаясь.

И только после того, как камера переходит на других болельщиков, я понимаю, что кое-кого с ними не хватает. Нет, Алены, понятно, почему нет. Она сегодня работает и берет интервью у хоккеистов и тренеров. С девочками нет Оливии.

Она что, так и не пошла? Все же решила пойти на какой-то совместный ужин?

Печально.

Я хмурюсь от того, что эти мысли вообще возникают в моей голове.

С чего вдруг меня так заботит ее отсутствие?

Но, кажется, уже поздно отнекиваться. Потому что внутри появляется малюсенькая капля желания действительно увидеть девушку. Признаться честно, наверное, мне просто хочется увидеть ее улыбку. Слишком уж потерянной она выглядела сегодня утром.

Бью себя по руке, одергивая внутренний монолог и заставляю вновь включиться в работу.

В итоге никто не смог переиграть мальчишек, и они забирают один общий подарок от спонсоров. Парни сияют от счастья. Да, повезло, сорвали куш.

После перерыва игра возобновляется. В воздухе ощущается напряжение. Зрители возвращаются на свои места, и арена оживляется. Перед тем как судья вбрасывает шайбу на лед, я еще раз смотрю на VIP-трибуны, но так и не обнаруживаю там Оливию. Неужели все-таки пошла на поводу мамы?

Матч начинается с яростной атаки наших парней. Шайба летает по льду, словно молния, игроки с бешеной скоростью носятся друг за другом, стараясь перехватить инициативу. Арена взрывается от каждого опасного момента, гул трибун нарастает с каждой минутой. Я слежу за происходящим, стараясь не упустить ни одной детали, и иногда вставляю заводные кричалки.

И вот в результате быстрой и неожиданной контратаки первого звена Илья Лукин - капитан команды «Ястребов» - забивает красивый гол из-за ворот, кладя шайбу на крюк клюшки. Лакросс.

– Гол! Гол! Гол! – добавляю к всеобщему адреналину.

Арена ликует, болельщики вскакивают со своих мест, обнимаются и кричат от восторга. И в этот момент я замечаю ее. Оливия, словно ниоткуда, появляется на VIP-трибуне. Она улыбается, когда ее за плечи трясет Яна, заставляя присоединиться к всеобщему ликованию.

В этот момент я почему-то чувствую невероятное облегчение, словно гора свалилась с плеч. Не могу отвести взгляд от ее улыбки. Просто не могу. И только когда кто-то слегка толкает меня в плечо, словно очнувшись, мотаю головой. Поворачиваюсь и вижу вопросительный взгляд Егора.

– Ты чего? – спрашивает он, приглушая музыку. – Нужно продолжать.

Черт возьми.

Мне нельзя отвлекаться.

Беру себя в руки, бросаю взгляд на сценарий и делаю небольшой вдох. Пара секунд, и я снова в строю, снова зажигаю толпу.

После празднования забитой шайбы команды становятся в центральном кругу, и игра возобновляется. Я тоже включаюсь в работу. Но вот только взгляд…взгляд все равно цепляется за VIP-трибуну.

Оливия все еще там, и это меня почему-то немного успокаивает. Вот только. Что за…?

Мои брови удивленно ползут вверх, когда я вижу своего лучшего друга, который уже сидит сзади девочек, и что-то оживленно рассказывает Оливии. Она сидит к нему вполоборота, слушает и слегка улыбается.

У меня возникает тут же вопрос: А как же Юля?

Ведь она для Дрона особенная. Вот тебе и святоша.

Стараюсь больше не смотреть в ту сторону. Нужно сконцентрироваться на игре, на работе. Все остальное потом. Но мой взгляд предательски и неумолимо снова тянется к VIP-трибуне.

До конца периода мне удается собраться. В голове только шайба, парни и ворота. Поддерживаю нашу команду и уделяю внимание толпе. Болельщики заводятся от каждого удачного паса, от каждой отбитой шайбы и от силовых приемов. Когда звучит сирена, оповещая о перерыве, и команды уходят в раздевалку, я спускаюсь на лед. Пора развлекать публику.

Два парня, отобранные случайным образом, борются за крутой приз от главного спонсора, пытаясь забить гол с центра площадки. Интерактив вписывается в отведенные временные рамки. Уже через пару минут определен победитель - молодой, худощавый парень в черной кепке и сером спортивном костюме.Вручаю ему приз, пару слов благодарности спонсору и провожаю всех со льда.

Проходя мимо VIP-трибуны, чувствую на себе знакомые взгляды.

– Макар! Макар! Эй, йоу! – не сдерживается Дрон.

Бросаю быстрый взгляд на друга и слегка мотаю головой, но Денису все равно. Он смеется.

Затем мой взгляд невольно натыкается на Оливию. Она выдерживает пару секунд зрительного контакта, а затем ее губы изгибаются в слабой улыбке. Что-то внутри меня заставляет отвернуться. Никаких улыбок в ответ.

Я выхожу со льда и больше не смотрю в сторону VIP-трибуны. Пусть думают, что хотят.

Лучше оставаться отстраненным, чем еще раз проявить добродушие, которому меня учил отчим. Доброта - это роскошь, которую люди не умеют принимать.

Глава 11. Оливия. Часть 1

Арена ликует, оглушительный рев толпы сливается в единый победный крик. «Ястребы» одержали победу со счетом 3:1.

Атмосфера вокруг бьет ключом, заряжая энергией, но моя собственная батарейка почти разрядилась. Холод пробирает до костей, несмотря на куртку, и голова раскалывается от напряжения сегодняшнего дня.

Боль пульсирует не только в висках, но и где-то внутри, напоминая о пролитых слезах. Мне немного стыдно за свою слабость на работе. Я просто не смогла остановить поток слез, хотя знаю, что это никак не изменит и не повлияет на ситуацию в семье.

И как теперь смотреть в глаза Макару?

Он, конечно, проявил сочувствие, ну или попытался его изобразить, но, в любом случае, это на него не похоже.

Сегодня у меня промелькнула надежда, что практика с ним окажется не такой уж и катастрофической. Но, когда я увидела, как Макар демонстративно отвернулся и прошел мимо наших трибун, иллюзия рассеялась.

Кажется, я слишком поторопилась с выводами.

Он был и остается холодным и отстраненным.

Я зябко передернула плечами, стараясь унять дрожь. Победа «Ястребов» не согревает меня. Мне до сих пор хочется просто уйти, спрятаться и забыть этот день.

Я медленно пробираюсь сквозь толпу за девочками, стараясь не задеть ликующих болельщиков. Каждый радостный возглас режет слух, напоминая о моей собственной разбитости. Хочется просто исчезнуть, раствориться. Но я натягиваю улыбку и стараюсь казаться бодрой, чтобы не волновать девочек.

– Я до сих пор в шоке, что ты на хоккее всего второй раз, – Денис неожиданно появляется рядом и кладет руку мне на плечо.

Во время матча он подсел сзади нас и завязал разговор с девочками, так я поняла, они знакомы. Оказывается, Денис - лучший друг Макара.

Вот так новость.

– Так бывает, – отвечаю я и смущенно смотрю на его руку на своем плече.

Мне хочется убрать ее, но я не знаю, как это сделать, чтобы не показаться грубой. Поэтому до стенда мы идем в такой позе. Достигнув цели, я делаю небольшой шаг в сторону, и рука парня соскальзывает сама.

– Эй, эй, – вмешивается Яна, заметив это. – Ты не трогай нашу подругу.

– А нечего такую красотку оставлять без присмотра, – улыбается Денис. – Ладно, расслабься. Мое сердце уже занято. Но твои кудряшки, – он обращается ко мне, – восхищают. Ты так похожа она…

– Принцессу Мериду? – подсказывает Алена.

– Кто? – хмурится в ответ парень.

– Принцесса из «Храбрая сердцем».

– Рыжая?

– Именно, – кивает Алена.

– Тогда нет, – мотает головой Денис. – Та, которая по волнам еще флексила.

Мы с девочками смеемся.

– Скажешь тоже, – уголки губ Яны ползут вверх. – Ты имеешь в виду Моану?

– А, да, точно, Моана, – щелкает пальцами парень в сторону Яны. – Только у нее глаза карие, а у Оливии зеленые. Но волосы точно такие же.

Мы снова смеемся.

Все же Денис забавный.

– А кем у тебя сердце-то занято? – Полина возвращает разговор в прежнее русло.

– Секрет, – загадочно улыбается парень.

– Посмотрите на него, – из Полины вырывается смешок. – Даже не верится.

В этот момент в кармане моей куртки вибрирует телефон.

Тема:

Мелкая, все нормально?

Я невольно улыбаюсь, но не успеваю ответить, как приходит второе сообщение.

Тема:

Тут так скучно. Просто жесть.

Хочу уже домой. Как там хоккей?

Я быстро печатаю ответ.

Я:

Лучше, чем я думала.

Тема:

Конечно. Сто процентов лучше.

Всячески лучше, чем ужин с какими-то

незнакомыми людьми, пытающимися

втюхать мне их дочь.

Я слышу приглушенные реплики девочек и Дениса, но не концентрирую на этом внимание, полностью поглощенная перепиской с братом.

Я:

Что за выражения?

Тема:

Обычные.

Тема:

Кстати, мелкая, забрать тебя

не смогу.

Тут только десерт выносят.

Доберешься сама?

Я:

Конечно. Я не маленькая.

Справлюсь.

Я отправляю сообщение и убираю телефон обратно в карман. Когда поднимаю взгляд, замечаю, что все они смотрят на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что? – неуверенно спрашиваю я.

– Ты так улыбаешься, как не улыбалась за весь матч, – поясняет Даша.

– Тебе парень пишет? У тебя вообще парень есть? – выпаливает Денис.

– Денис! – почти хором восклицают девочки.

– Что? – смеется он, а затем обращается снова ко мне. – Моана, ты скажи сразу, у тебя парень есть?

От его вопросов на моем лице появляется улыбка.

– Нет. Парня нет, – честно отвечаю я, а затем добавляю, когда вижу, как парень уже открывает рот, чтобы что-то спросить. – А переписывалась с братом.

Денис кивает.

– Отлично. Тогда мы тебя подбросим, и я заодно познакомлю тебя со своим другом . Он классный.

Я замечаю, как девушки переглядываются между собой.

– Твой друг - это же Макар? – уточняет Даша.

–Ну да. А что такого? Чего вы там смотрите на меня? – Денис пожимает плечами.

Я чувствую на себе взгляд Даши и поэтому поворачиваюсь к ней, слегка поджав губу. Она знает, какая мысль сейчас крутится в моей голове.

– Я не думаю, что это х…– Начинает Даша, но ее прерывает голос Макара.

– Неужели вы все меня ждете? Сфотографироваться хотите?

Макар окидывает всех присутствующих взглядом. И когда его глаза встречаются с моими, он задерживается на секунду дольше, чем следовало бы. Но его взгляд остается непроницаемым, даже холодным.

– Ага, чур я первый, – смеется Денис, подходя к своему другу. – Приятель, позволь тебя кое с кем познакомить.

– Приятель? – вскидывает бровь Макар. – Ты когда меня успел понизить?

– Ха-ха, очень смешно, – он слегка бьет его локтем в бок, а затем показывает на меня. – Знакомься, это…

– Оливия, – заканчивает за него Макар. – Ты зачем знакомишь меня с тем, кого я и так знаю?

– В смысле? – удивляется Денис. – Вы знакомы? А почему ты мне не сказала?

– Ты не спрашивал, – в уголках моих губ появляется едва заметная улыбка.

– Погоди, – парень трясет головой. – Откуда ты ее знаешь? Она всего второй раз на хоккее.

– Оливия - моя новая практикантка.

– Серьезно? – переспрашивает Денис, все еще в недоумении. – А как же этот… – он щелкает пальцами, – как его? Платок. Питон. Плутон.

– Платон, – отвечает Даша, пытаясь скрыть улыбку.

– Точно. Платон. Он же вроде твой практикант.

– Времена меняются,

приятель

.

– Короче, все равно, – отмахивается Денис. – Раз вы уже знакомы и ближе, чем я думал, – он многообещающе играет бровями, смотря на своего друга, – мы можем подбросить Оливию до дома?

Волна неловкости охватывает меня с головы до ног. Взгляд Макара такой пронзительный. Что-то магнетическое есть в этих голубых глазах, и сейчас, под этим пристальным вниманием, я почему-то чувствую себя незащищенной и очень уязвимой.

– Тебя нужно подвезти? – спрашивает Макар, и в его голосе, как и во взгляде, нет больше строгости.

– Нет…

– Конечно, нужно, – перебивает меня Денис. – Девушки ждут своих хоккеистов, а Оливия тут одна. Мы можем ее подкинуть? Точнее, ты. Тем более ты уже освободился.

– Но ты даже не спросил, где я живу? – я решаю вставить пять копеек, обращаясь к Денису, потому что не люблю, когда за меня принимают решения. Мне этого от мамы хватает. – Вдруг я живу где-то за городом?

– А разве ты живешь за городом? – тут же уточняет Макар.

Под его внимательным взглядом я почему-то не могу лгать. Слегка улыбаюсь и коротко киваю.

– Нет. Я живу не за городом.

– Ну и чего выпендриваешься, Моана? – смеется Денис.

– Моана? – Макар переводит вопросительный взгляд на своего друга.

– Ну да. Скажи, что похожа? Только у нашей глаза зеленые.

Макар снова смотрит на меня, и на этот раз его взгляд кажется оценивающим. Он словно изучает меня: мои длинные кудрявые волосы, немного вздернутый нос, россыпь веснушек на щеках, которые начали появлятся при первых теплых лучах солнца. В животе вспыхивает странное тепло.

Парень ничего не отвечает, но в уголках его губ проскальзывает тень улыбки.

– Ну что? Подбросим? – продолжает настаивать Денис.

– Почему бы и нет, – Макар пожимает плечами.

Девочки стоят молча, наблюдая за происходящим.

– Но… – пытается возразить Алена.

– А уже все. Уже поздно что-то говорить, – Денис радостно хлопает в ладоши. – Всем пока.

Я ничего не успеваю сделать, как он подталкивает меня к выходу, беря под локоть.

– Решено, Моана едет с нами.

Я пытаюсь вырваться, но безуспешно. Денис крепко держит меня за руку. Я смотрю на девочек через плечо. Они удивленно смотрят нам вслед, и только Яна прикладывает ладонь к уху, как бы говоря: «Напиши, как будешь дома».

Глава 11. Оливия. Часть 2

Не успеваю опомниться, как оказываюсь на заднем сиденье машины. В салоне приятно пахнет чем-то свежим вперемешку с древесным.

Машина трогается с места, и мы бесшумно выезжаем с парковки. На переднем сиденье болтают парни, обсуждая прошедшую игру. Я сижу тихо, стараясь не привлекать к себе внимание. Краем глаза замечаю, как Макар иногда поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Почему-то сердце начинает биться чаще, и я отворачиваюсь к окну, рассматривая проплывающие мимо огни вечернего города.

– Куда тебя везти? – внезапно спрашивает Макар, прерывая разговор с Денисом.

Я немного теряюсь от неожиданности.

– Э-э, на улицу Молодежную, – отвечаю я и замечаю, как парни переглядываются.

– Номер дома? – уточняет Макар.

– Двадцатый.

Я вижу, как Макар быстро смотрит на друга и отрицательно мотает головой, заставляя меня нахмуриться. Что это было?

В машине воцаряется тишина, которую прерывает только приглушенная музыка из радио.

Через десять минут мы останавливаемся возле одного из домов в спальном районе нашего города. Осматриваюсь вокруг. Район мне не знаком, но выглядит вполне себе презентабельно. Вокруг новостройки, рядом школа, а дальше - детский сад.

– Так, – раздается громкий голос Дениса, и я слегка вздрагиваю. – Макар, спасибо, что подвез, – он тянет ему руку. – Ты прекрасный водитель.

Макар усмехается и отвечает на рукопожатие.

Затем Денис отстегивает ремень безопасности и поворачивается ко мне.

– Приятно было познакомиться, Моана, – он подмигивает мне, а я от этого прозвища невольно улыбаюсь. – Надеюсь, увидеть тебя на следующей игре.

– Не уверена, что пойду.

– Почему? – выражение его лица меняется, но, не дожидаясь моего ответа, Денис отрицательно мотает головой. – Ничего не хочу слушать. Ты пойдешь. А ты, – он показывает пальцем на Макара, – проследишь.

– Чего? Я не могу заставить ее пойти, если она не хочет, – возмущается в ответ Макар.

– Еще как можешь. Я знаю твои методы. И если нужно, ты заставишь сделать кого угодно, что угодно. А теперь ты еще и ее начальник. У тебя все козыри. Пригрози что ли. Господи, не мне тебя учить, – усмехается Денис, дергая ручку двери. – Вы оба меня поняли. Все, бывайте. До встречи. Моана, пока.

Парень вылезает из машины, и я смотрю ему вслед, пытаясь понять, что только что снова произошло.

Макар, перед тем как поехать, слегка поворачивается в мою сторону. В его взгляде читается что-то мягкое, как будто ему действительно неудобно за слова своего друга.

– Прости, Оливия, но теперь тебе придется сходить еще на одну игру, – он нарушает тишину, и уголки его губ изгибаются в улыбке. – Денис не отвяжется. Придется потом идти вообще на все матчи.

Я выдавливаю слабую улыбку.

– А когда следующая игра? – тихо спрашиваю я.

– Послезавтра.

– Но у меня даже билетов нет.

– Считай, уже есть, – шире улыбается Макар.

– Вы мне их дадите?

– Вы? – между его бровей появляется складка.

– Ну да, вы, Макар.

Несмотря на то, что с его другом я могу спокойно общаться на «ты», но Макар еще на практике дал четко понять, как к нему обращаться. Не думаю, что одна поездка до моего дома изменит ситуацию.

– Господи, Оливия, – по-доброму усмехается Макар. – Давай уже на «ты». И в обычной жизни, и на работе.

– Но?

– Тебе понравилось обращаться ко мне на «вы», когда я старше тебя всего на пару лет?

Я не в силах скрыть улыбку.

– Хорошо. Ты тоже можешь обращаться на «ты» ко мне.

Макар смеется.

– Ты же знаешь, я уже так делаю.

– Ну вот.

Он мотает головой, а я вздыхаю, вспоминая, с чего вообще начался наш разговор.

– А на счет хоккея, у меня совсем нет выбора?

Макар, сдерживая улыбку, отрицательно мотает головой.

– Хорошо, – опускаю плечи. – Только нужно одеться теплее. Со всем холодно там.

Макар молча кивает, и в машине снова наступает тишина.

Я чувствую, как легкое тепло разливается по щекам от его улыбки. Не то, чтобы я в восторге от перспективы провести еще один вечер на холодной арене, но что-то в этом вынужденном приглашении подкупает.

– Поехали? – задает риторический вопрос Макар и разворачивается обратно к рулю.

Мы молча едем по вечернему городу, огни витрин и фар машин скользят по стеклу, раскрашивая салон в причудливые цвета. Я украдкой поглядываю на Макара. В полумраке его лицо кажется таким спокойным и непроницаемым, а волевой подбородок - упрямым, как и он сам.

Когда наши взгляды случайно пересекаются в зеркале заднего вида, я спешу отвести глаза. Я пытаюсь вести себя приветливо, но не чересчур. Сегодня Макар может быть приятным, но завтра на практике он снова превратится в заносчивого начальника.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Машина плавно останавливается у моего подъезда. Я удивленно приподнимаю брови, когда понимаю, что Макар без особого труда находит мой дом.

– У тебя тут кто-то живет? – негромко спрашиваю я. – Ты так просто нашел мой дом.

– Типа того, – он пожимает плечами, уклончиво отвечая на мой вопрос.

Понятно. Он ничего не скажет. Даже не стоит пробовать.

Я тянусь рукой к дверной ручке, поднимаю взгляд на свои окна и уже собираюсь прощаться, но останавливаюсь, когда замечаю, что в квартире горит свет.

– Вот же черт, – вырывается у меня.

Тихий смешок Макара заставляет меня отвернуться от окна и посмотреть на него. Заметив мое обеспокоенное выражение, улыбка тут же сходит с его лица.

– Что случилось? – интересуется он с неподдельным участием.

Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться.

Это или Тема, или родители. Или все вместе.

Надеюсь, что там только брат.

– Оливия, ты чего замолчала? Или ты теперь откликаешься только на Моану? – в голосе Макара звучит легкая насмешка, но, несмотря на всю ситуацию, уголки моих губ все равно невольно приподнимаются в улыбке.

– Меня впервые так назвали, – признаюсь я. – Никто меня даже с ней не сравнивал.

– А как тебя обычно называют? – отвлекает меня парень.

И наверное, я должна быть ему благодарна. Мне действительно нужна передышка перед тем, как я поднимусь в квартиру.

– Олли, – тихо отвечаю я.

– Олли, – повторяет Макар, словно пробуя новую интерпретацию моего имени на вкус. – Мне нравится. Олли, что ты замолчала?

Я тут же хмурюсь и бросаю на него взгляд.

– Нет. Для тебя я Оливия.

– Это еще почему? – в его голосе звучит искреннее удивление.

– Потому что это прозвище для близких.

На лице Макара не дергается ни один мускул, лишь слегка дрогнуло плечо.

– Хорошо, – как-то слишком повседневно отвечает он. – Я придумаю свое.

– Что? – не понимаю я.

– А что? – смеется Макар. – Как тебе - Оливка?

– Нет, только не Оливка. Лучше по имени - Оливия.

– А, нет. Я вспомнил, – весело улыбается он. – Лив.

От этого мягкого «Лив» по спине пробегает легкая дрожь, словно меня касается что-то теплое и приятное. На моем лице невольно появляется улыбка, но я тут же беру себя в руки.

– Нет, лучше Оливия, – повторяю я упрямо.

– Нет, нет, – Макар решительно мотает головой. – Лив, и точка.

– Тогда я тоже придумаю тебе прозвище, – обижено заявляю я.

– Да, пожалуйста, – он усмехается. – Могу даже помочь. Как насчет: «Красавчик»?

Я не выдерживаю, и из меня вырывается громкий смех. Искренний и такой настоящий. Впервые с того момента, когда приехали родители.

Когда перестаю смеяться, я замечаю на себе внимательный взгляд голубых глаз. Я чувствую, как щеки начинают гореть. Не знаю, что происходит, но от его взгляда во мне что-то трепещет. Словно маленькая птичка, которая только-только научилась летать и пытается взмахнуть крыльями. Чтобы скрыть замешательство, я отворачиваюсь и снова смотрю на окна квартиры.

Пора идти.

– Хорошо, – говорю, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более равнодушно. – Называй, как хочешь. Только потом не жалуйся, когда я придумаю тебе прозвище.

– Хорошо, – Макар смеется.

Я открываю дверь машины и не спеша вылезаю наружу, чувствуя, как он провожает меня взглядом. Мне до жути хочется вернуться в салон. Кажется, мой страх встретиться с родителями сильнее, чем провести время с брезгливым начальником. Хотя, по правде говоря, в повседневной жизни, Макар другой.

– Пока, Макар, – говорю я, закрывая дверцу машины, и слегка улыбаюсь ему в окно.

– Пока, Лив, – отвечает он через окно, и мне хочется закатить глаза. Но какая-то новая, непонятная для меня нотка в его голосе, останавливает от этого порыва.

Я делаю глубокий вдох и направляюсь к подъезду.

Глава 12. Макар

На самом деле она совершенно не похожа на Моану. И почему Дрон так решил?

Из сходства лишь цвет волос, а все остальное разное. У Оливии кудри объемнее, цвет кожи намного светлее, нос аккуратный и небольшой, и глаза…У Моаны они большие и карие, а у Оливии выразительные и зеленые.

Они совершенно не похожи.

Откуда я вообще знаю, как выглядит Моана?

Спасибо моей сестренке Николь, которая каждый раз, когда я к ним приезжаю, берет меня за палец и ведет смотреть этот мультик. Потому что Моана - один из ее любимых мультипликационных персонажей. Сюжет и развитие этого мультика я уже знаю наизусть.

И почему, собственно, я вообще сравниваю Моану и Оливию? Почему продолжаю уже минут пятнадцать сидеть в машине?

Я не могу ответить себе на эти вопросы. Наверное, я просто не могу забыть эти испуганные зеленые глаза, когда Оливия посмотрела на свои окна.

И чего я жду? Что, если она выбежит в слезах, я буду тут как тут? И зачем мне это? Мне, что своих проблем мало?

Но какое-то странное чувство внутри заставляет меня сидеть в машине.

Наверное, вина, привитая отчимом, и внимательность к чужим людям заставляют меня быть неравнодушным. Но сейчас, кажется, это уже мне вредит. Я устал и хочу есть, и вместо того, чтобы отдыхать, сижу в тачке и тупо гипнотизирую дверь подъезда. И для чего?

Я вздыхаю и опускаю плечи.

К черту.

Я и так торчу тут, не зная зачем.

Снимаю машину с передачи и проезжаю два дома, паркуясь возле своего подъезда. Оливия была права: я знаю эту местность. Потому что сам живу здесь.

Поднимаюсь на седьмой этаж и открываю дверь ключом. Квартира встречает привычной тишиной и свежестью. Снимаю обувь, вешаю куртку и сумку-банан в шкаф и иду закрывать окна по всей квартире. Наливаю воду в чайник, подключаю подстанцию к розетке и нажимаю кнопку включения. Шум сразу окутывает кухню.

Пока греется вода, иду в ванную. Снимаю с себя одежду, бросаю ее в корзину и подстраиваюсь под теплые струи душа.

Вода смывает усталость и навязчивые мысли. Я закрываю глаза, позволяя струям массировать мою голову. Странно, как один расстроенный вид Оливии может так застрять в голове. Я же и до этого видел, как плачут девушки, но это не вызывало во мне подобной реакции.

В любом случае, мне нужно выбросить все это из головы. У меня своя жизнь, свои заботы.

Закончив с душем, я вытираюсь полотенцем и иду в спальню. Надеваю домашние шорты и футболку, а затем возвращаюсь на кухню. Завариваю себе крепкий черный чай и достаю из холодильника вчерашнюю приготовленную еду.

Сажусь за стол и подвигаю ближе ноутбук. Пока ем, смотрю обзоры прошедших матчей других команд. Если парни продвинутся дальше, нужно понимать, какой соперник их ждет.

Допиваю чай, убираю за собой и возвращаюсь в спальню. Завтра снова рано вставать, но спать совсем не хочется. Подхожу к окну и смотрю на улицу. Фонари освещают пустой двор. Дома хорошо, но почему-то сегодня ощущение неполное. Смотрю вперед и только сейчас замечаю фасад дома, где живет Оливия.

Мда, наш город - словно маленькая деревня, хотя размеры впечатляют. А все оказывается иногда ближе, чем ты думаешь.

В памяти снова всплывают испуганные зеленые глаза, и я отгоняю от себя дурные мысли.

Хватит.

Завтра новый день, новые дела. Нужно выспаться.

Выключаю свет, снимаю шорты, ложусь под одеяло и закрываю глаза. Но образ Оливии не отпускает. Что с ней такое? Неужели настолько сложные взаимоотношения с мамой? И почему меня это вообще волнует? Наверное, это просто человеческое сострадание. Не более.

***

Утром просыпаюсь от настойчивого звонка будильника. Нехотя открываю глаза и тянусь к телефону, чтобы выключить эту пытку. На часах 7:00. Поднимаюсь с кровати, чувствуя себя помятым. Снова иду в душ, чтобы взбодриться. Вода помогает немного прийти в себя.

На кухне быстро готовлю завтрак: яичницу с беконом и тосты. Завариваю чай. Во время еды проверяю сообщения. Мама вчера вечером писала на телефон. Захожу в мессенджер и проверяю, когда она в последний раз была в сети. Пять минут назад. Отлично.

Нажимаю кнопку вызова, включаю громкую связь и жду, когда мама ответит.

– Привет, сынок, – через пару гудков в трубке раздается ее голос, и кажется, она улыбается.

– Привет, мам. Все хорошо? Только сейчас увидел твое сообщение.

– Да, все в порядке, не переживай. Просто хотела узнать, как день.

Я улыбаюсь, когда слышу радостный визг мелких.

– Дети, тише, – мама пытается быть строгой, но сколько себя помню, у нее это никогда не получалось.

– Балуются?

– Не то слово. Сегодня Николь снова идет в детский сад, поэтому капризничает, а Никитка поддразнивает ее.

– Скажи, что я ему в лоб дам, если будет обижать сестру, – с улыбкой произношу я.

– Обязательно, – чувствую, что мама тоже улыбается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Никита и Николь - мои брат и сестра. Да, у нас разные отцы, но они все равно мои кровные и любимые мелкие. Никите уже девять, а Николь всего два года. И это уже не первая попытка отвести ее в детский сад. Сестренка сама по себе очень спокойная, но, когда один из детей начинает самую настоящую истерику, все остальные это подхватывают, и начинается такой ор, что уши закладывает. Тем более дети в саду очень часто болеют, наша не исключение. Поэтому мама пока не спешит искать работу, нужно, чтобы у Николь выработался иммунитет, и она начала более-менее постоянно ходить в детский сад.

– Сынок, ты когда к нам приедешь? – вырывает из собственных мыслей голос родительницы.

– Мам, – усмехаюсь я. – Ты спрашивала меня об этом вчера утром. Решение не поменялось. Буду в выходные.

– А в какой именно день?

– Ну, мам.

– Ну, сын.

Я качаю головой, но улыбка с лица не сползает.

– Сейчас четверг? – спрашиваю я.

– Четверг.

– Тогда, получается, завтра у меня вечером матч, поэтому в субботу вечером. Тем более команда уезжает на выездную серию на две игры.

– Суббота вечер? – переспрашивает мама.

– Суббота вечер.

– Отлично. Сава тоже будет.

– Ну вот и договорились, – бросаю я взгляд на часы. Черт, мне уже пора выходить. – Мамуль, я опаздываю. Поцелуй мелких от меня.

– Дежавю какое-то, – смеется она в трубку. – Ты каждое утро мне это говоришь.

– Потому что я почти каждое утро тебе звоню, – встаю со стула и убираю тарелку в раковину. Помою вечером.

– А может, потому что ты всегда опаздываешь?

– Ну, мам, – стону я, закатывая глаза.

– Ладно, ладно, сынок, – она продолжает смеяться. – Хорошего дня.

– И тебе. Пока.

– Пока, сынок.

Я кладу трубку и бегу в спальню. Открываю шкаф и беру первое, что попадает под руку. Черные джинсы, белую футболку и серый джемпер. Все же офисный стиль никто не отменял.

Быстро одеваюсь и выскакиваю из квартиры, запирая дверь на два оборота. Вызываю лифт и несколько секунд жду открытие дверцы кабинки. Доезжаю до первого этажа и выхожу на улицу, прыгая в свою машину.

Проверяю навигатор, чтобы узнать о пробках. Сегодня они не такие сильные, как обычно, так что, возможно, успею на работу вовремя. Включаю радио и включаю печку. На улице, конечно, уже март, но на улице еще холодно.

Мне все же удается не опоздать. Подъезжаю к офису за пару минут до начала рабочего дня, быстро паркую машину на стоянке и иду к лифтам. Поднимаюсь на нужный этаж, здороваюсь с коллегами и иду к своему столу. Включаю компьютер, проверяю почту и вижу несколько новых писем на рабочей почте.

Завариваю чай и сажусь за работу. Сегодня много задач, нужно сделать несколько отчетов, проверить документы у Оливии и провести встречу с клиентом.

Оливия.

Машинально бросаю взгляд на ее стол. Пока пустой. За всей этой утренней канителью я ни разу не подумал о ней. Но стоило мне прийти в офис, как ее отсутствие бросается мне в глаза.

Перевожу взгляд на свой экран и пытаюсь сосредоточится на текущих задачах, но мысли то и дело возвращаются к ней. Только спустя одну чашку крепкого чая и собрания во главе Карины Витальевны, мне удается привести голову в порядок. Поэтому первая половина рабочего дня пролетает на раз-два.

– Добрый день, Макар, – тихий, мягкий голос заставляет меня вздрогнуть и отвлечься от монитора.

Я поднимаю взгляд и вижу Оливию. Она стоит в проеме и приветливо улыбается. В руках стаканчик, наверное, с кофе. На ней темно-синие штаны, белая рубашка, поверх коричневая куртка, на ногах черные ботинки. Волосы собраны в пучок, но несколько прядок выпущены у лица.

Автоматически бросаю взгляд на часы. 11:58. Успела. Хочу уже, как обычно, съязвить комментарий, но, когда снова смотрю на нее, замечаю: она больше не улыбается. Губы поджаты в тонкую линию, а глаза слегка приоткрыты, словно вот-вот разрыдается. Вот только этого мне еще не хватало. Но, видя ее растерянное выражение лица, почему-то самому не хочется ничего говорить плохого.

Поэтому я просто отвечаю:

– Привет, – и снова утыкаюсь в экран.

Краем глаза замечаю, как ее аккуратные бровки приподнимаются от удивления, но она молчит. Проходит мимо меня к своему столу, и тут же комната наполняется ароматом ее духов. Миндаль, ваниль и, кажется, сандал.

Пытаюсь сосредоточиться на тексте на мониторе, но периферийным зрением невольно слежу за каждым ее движением. Оливия снимает куртку и вешает ее на вешалку рядом со своим столом, садится и включает компьютер.

Я чувствую ее взгляд на себе, но не реагирую. Делаю вид, что увлечен отчетом, хотя на самом деле просто вожу мышкой по экрану. Тишина становится почти осязаемой.

– Ты все сделала? – мой голос звучит резче, чем я планировал.

– Почти. Еще полчаса, – неуверенно отвечает Оливия.

– Хорошо. Позовешь, как будешь готова.

– Хорошо.

И зачем я так себя веду? Можно же быть немного мягче, как и просила Даша. Хотя, с другой стороны, я не обязан.

– Приветик, – раздается веселый голос Даши. Вот как раз и она.

– Привет, – первой отвечает Оливия, и я замечаю на ее губах улыбку.

Не та дежурная вежливость, а настоящая. Будто луч солнца пробивается сквозь серые тучи. И в этот момент - короткое замыкание. Мозг, кажется, отключается от привычных алгоритмов, и тело реагирует само по себе.

Слова приветствия застревают в горле, превращаясь в невнятное мычание. Полный идиотизм, но ничего не могу с собой поделать.

Когда Оливия ловит мой внимательный взгляд, я просто не могу отвести от ее лица своих глаз. Ее глаза, цвета свежей травы, кажутся испуганными. В них отражается смущение и, возможно, мое собственное замешательство. Оливия не спешит отвести взгляд. Она достойно его выдерживает.

Даша что-то говорит, хлопает меня по плечу, но слова доносятся словно сквозь толщу воды. Я киваю невпопад, стараясь вернуться в реальность, но взгляд Оливии словно приковывает меня к ней.

Что это, черт возьми, такое?

Я собираю волю в кулак и выдергиваю себя из этого состояния.

– Да, привет, – мой голос хриплый и неуверенный. – Что ты говоришь?

– Я говорю, пошли пообедаем? – и только сейчас замечаю, как Даша улыбается.

Я тут же трясу головой, но на ее предложение соглашаюсь.

– Пошли, – встаю с кресла, а потом обращаюсь к Оливии. – Скоро вернусь и, надеюсь, все будет готово.

Девушка кивает, и в ее глазах я вижу смущение.

– Какие мы грозные, – смеется Даша, когда мы идем в сторону лифта.

– Ничего не говори. Вот ничего.

Глава 13. Оливия

Как только Макар и Даша скрылись из виду, я чувствую, как плечи опускаются, словно скидывая с себя тяжелый груз. Только сейчас я осознаю, что все это время, пока чувствовала на своем лице взгляд Макара, задерживала дыхание. Он смотрел…как-то иначе. Что это было?

У меня до сих пор ощущается странное покалывание в кончиках пальцев. Не то, чтобы отталкивающее, скорее что-то…приятное.

Я несколько раз сжимаю и разжимаю пальцы, надеясь прогнать это странное ощущение.

Почему он так смотрел на меня?

Я вздыхаю и пытаюсь вернуться к заданию, но концентрация куда-то все время улетучивается. Делаю большой глоток остывшего кофе и в очередной раз возвращаюсь к монитору.

Через двадцать минут, когда я уже почти собралась с мыслями и все доделала, приходит Макар. Один.

Его присутствие мгновенно заполняет собой все пространство. Я невольно сглатываю. Мои глаза прикованы к экрану, но периферийным зрением вижу, что Макар смотрит в мою сторону.

– Ты закончила? – его голос серьезный, но с хрипотцой, заставляет меня вздрогнуть.

Я перевожу взгляд. Макар стоит, облокотившись одной рукой о свой стол, и его сосредоточенные глаза направлены на меня.

– Почти. Осталось только сохранить. Но…но у меня не выходит, – неуверенно заканчиваю я.

– Что не удается сохранить? – спрашивает он, чуть наклонив голову.

– Программа грузит-грузит, но не сохраняет, – объясняю я, чувствуя, как щеки предательски заливаются румянцем.

– Странно, – произносит Макар и направляется ко мне. Мои плечи тут же напрягаются. – Разрешишь?

Он быстро оказывается возле моего стола и вопросительно смотрит на меня.

– Конечно. Мне встать?

– Нет, сиди. Я так, – отвечает Макар и подходит ближе.

Я собираюсь отодвинуться, чтобы дать ему больше пространства, но не успеваю среагировать. Он встает позади меня, одну руку кладет на стол, а во вторую берет мышку. Его профиль оказывается совсем близко к моему лицу.

В нос тут же ударяют древесные нотки его парфюма, и по телу пробегает дрожь, словно от небольшого разряда тока. Близость Макара обжигает кожу сквозь ткань моей блузки. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, почти физически ощущаю его дыхание на своей шее.

Я пытаюсь сосредоточиться на экране, но это кажется невозможным. Изо всех сил стараюсь не повернуть голову и не посмотреть на него.

Макар молча водит мышкой, прокручивая страницу вниз. Я вижу, как напряжены его пальцы, как слегка вздрагивает линия его челюсти. Кажется, он тоже ощущает эту близость, но не спешит отстраниться.

Мое сердце колотится где-то в горле, мешая дышать ровно. Я почти уверена, что Макар слышит его бешеный ритм.

Замираю, боясь пошевелиться. Кажется, любое движение сломает эту хрупкую атмосферу. Мозг отчаянно ищет выход, пытаясь найти хоть какую-то логику в происходящем. Единственное, что могу - чувствовать. Горячее дыхание, терпкий аромат парфюма и волнующий трепет внутри.

Наконец, Макар отрывает взгляд от экрана. Медленно, словно нехотя, он убирает руку со стола и отступает на шаг назад. Я слышу тихий шорох его одежды, чувствую, как пространство вокруг меня наполняется прохладой. Момент близости исчезает, словно дым, оставляя после себя лишь привкус смущения и растерянности.

Макар откашливается, будто пытаясь вернуть себе обыденный тон.

– У тебя был открыт файл два раза, и ты пыталась сохранить тот, который был в режиме чтения, – говорит он, указывая на экран. – Я закрыл ненужный, а нужный сохранил.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. В горле словно пересохло, а мысли все еще путаются.

Макар еще некоторое время что-то объясняет, но я почти не слушаю. Все мое внимание сосредоточено на том, чтобы сохранить видимость спокойствия, не выдать бурю неконтролируемых эмоций, бушующих внутри. Когда он наконец уходит, я облегченно выдыхаю и тянусь к стакану с кофе.

Что это сейчас было?

Почему у меня трясутся пальцы?

Бросаю быстрый взгляд на Макара. Он как ни в чем не бывало сидит, уткнувшись в один из мониторов и что-то записывает в блокнот.

В голове роятся обрывки мыслей, но ни одна не складывается в четкую картину. Я словно застыла во временной петле, вновь и вновь переживая тот момент, когда Макар стоял так близко. Пытаюсь отвлечься, вернуться к работе, но пальцы продолжают дрожать. Мой взгляд то и дело ускользает в сторону его стола, но Макар по-прежнему невозмутим.

Неужели Макар действительно ничего не заметил?

Хотя, что тут замечать?

Это же всего лишь работа, а Макар - мой руководитель.

Боже, какая я иногда наивная. Аж самой тошно.

Вечно напридумываю себе невесть что. Макар мне просто помог, не более.

Но…но что мне делать с предательской дрожью в пальцах?

В течение следующих нескольких часов я стараюсь избегать его взгляда, тем более это не так сложно. Макар выдал мне новое задание. Но все равно периодически чувствую его взгляд на себе, но пытаюсь не выдать своего волнения, которое еще не до конца меня отпустило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как назло, сегодня мне приходится задержаться. Брат должен забрать меня, чтобы мы вместе отвезли Таги на ежегодный осмотр к ветеринару. Пускай рыжий друг живет со мной, но все расходы по его содержанию берет на себя Тема.

– Лив.

Сначала я думаю, что мне послышалось.

– Лииив, – со второго раза я понимаю, что это Макар обращается ко мне.

Я поднимаю голову, невольно приподнимая брови. Его взгляд полон веселья, и я, как дура, чувствую, как мои губы слегка дергаются в улыбке.

– Оливия, – поправляю я, стараясь сохранить серьезное выражение лица и возвращаю взгляд к монитору.

– Лив.

Я игнорирую его.

– Лив, – продолжает настаивать Макар. – Лииив.

Чуть крепче сжимаю мышку, пытаясь не реагировать.

– Я все равно не перестану тебя так называть, – спокойно продолжает он. – Так что будь добра, обрати внимание на своего

руководителя

.

Макар специально выделяет последнее слово, напоминая мне, кто здесь главный.

– Я слушаю, – мне приходится ответить, повернувшись к нему.

– Лив, – снова произносит он, и на этот раз я не могу сдержать улыбку. Какой-то странный трепет проходит по всему телу, когда я слышу, как он обращается ко мне этим прозвищем. – Ты чего не уходишь?

У меня вырывается невольный смешок.

– Я уже почти час лишний сижу, и ты только сейчас это заметил?

Макар пожимает плечами.

– Ага. Был занят. Но, не, правда. Чего не уходишь?

– Жду кое-кого. С минуты на минуту уже буду уходить.

– Да? А кого ждешь?

– Секрет, – выдаю дежурную улыбку. – Личное - не публичное.

И в этот момент раздается громкий и искренний смех Макара. Я невольно засматриваюсь на то, как он слегка наклоняет голову, как морщинки собираются в уголках его глаз. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится его смех. Такой глубокий и слегка грубоватый. И он совершенно не вяжется с его мягкими чертами лица.

– Как давно я не слышал такого выражения. Спасибо, рассмешила, – улыбаясь, произносит Макар.

Я тоже не могу скрыть улыбки.

– Пожалуйста, – отвечаю я, и в этот момент мой телефон вибрирует.

Тема:

Мелкая, выходи.

Я приехал

Продолжая улыбаться, я отвечаю брату, выключаю компьютер и начинаю собираться.

– Уже уходишь? – спрашивает Макар, и я чувствую его взгляд на своей спине.

– Уже ухожу, –достаю волосы из ворота куртки, а затем застегиваю молнию. – До завтра.

Снимаю с вешалки сумку и забираю со стола телефон, а затем направляюсь к выходу.

– До завтра, до завтра, – это последнее, что я слышу, когда выхожу.

Я иду по большому рабочему пространству, где уже почти опустели места, лишь парочка трудяг, уткнувшись в свои мониторы, продолжают сидеть. Я молча прохожу к лифтам и спускаюсь на первый этаж. Как только дверцы кабинки открываются около поста охраны, я сразу же чувствую любимый аромат кофе.

Улица встречает меня весенним воздухом, который сразу ударяет в лицо, принося спокойствие. Я наконец могу вдохнуть полной грудью и оставить все волнения внутри офиса.

Возле обочины замечаю машину брата и с улыбкой на лице иду в его сторону.

– Привет, – здороваюсь я, когда сажусь внутрь салона.

– Привет, привет, – отвечает Тема и передает мне переноску с рыжим другом. – Подержи, пожалуйста, Таги. А то он нервничает. Ты же знаешь, все эти поездки его нервируют.

– Без проблем, – я кладу переноску себе на колени, и Таги тут же жалобно мяукает. – Эй, приятель, все хорошо.

– Пристегнись, – командует брат, и я слегка дергаю головой, но улыбка все равно появляется на моем лице.

– Так точно, капитан.

Тема, убедившись, что я выполнила его команду, снимает машину с паркинга и нажимает педаль газа. Но едем мы не долго, потому что брат решает пропустить черную иномарку, выезжающую с внутренней парковки офиса.

И только сейчас я замечаю за рулем этой машины Макара. Он кивает брату, а затем, когда наши с ним взгляды встречаются, я вижу, как парень хмурится и несколько раз переводит глаза с меня на брата и обратно. А затем он отворачивается и резко срывается с места, встраиваясь в поток.

– Ну, что за водители пошли? – фыркает Тема. – Даже не поблагодарил.

Я ничего не отвечаю. Просто молча смотрю, как черная иномарка перестраивается из полосы в полосу и в конечном счете исчезает за поворотом.

Глава 14. Макар

Утром просыпаюсь в отвратительном настроении. Вчера вечером после работы заехал в ледовый, привел свои дела в порядок и подготовился к предстоящему матчу. После поехал в секцию бокса, немного развеять голову. Но физическая нагрузка не помогала отвлечься: отчеты, встречи с заказчиками, предстоящие домашние игры и…и Оливия.

Твою ж мать.

Когда я вчера выезжал с внутренней парковки, меня пропустил парень на хорошей тачке цвета хаки, но, когда я увидел на пассажирском сиденье Оливию, на пару секунд реально завис. Я даже сейчас не понимаю, что это было.

Я удивлен, на вид парню лет тридцать. Оливия предпочитает парней постарше?

И почему меня это вообще волнует?

Но я не смог с собой совладать, злость захватила мое тело, и мне почему-то сразу захотелось уехать оттуда, что я, собственно, и сделал, и даже забыл поблагодарить парня. Да и пофиг.

Но как бы я ни старался, улыбка Оливии и ее зеленые глаза застряли у меня в голове. Всю дорогу я пытался выбросить этот образ, но не вышло. Наверное, поэтому я вчера вообще не контролировал веса в зале. А сегодня все болит. Болит все тело.

Скорчивая лицо, встаю с кровати и делаю хоть какую-то разминку, но мышцы продолжают ныть.

Принимаю горячий душ, а затем решаю не завтракать, одеваюсь и выезжаю на работу. Сегодня снова нужно быть в офисе рано, чтобы уйти на матч без труда.

На удивление, утром в пятницу дороги почти пустые, поэтому доезжаю до офиса в рекордно короткое время. На этаже тихо и свежо. Мне нравится, когда еще не слышен шум голосов и работа принтера.

Когда прохожу к своему месту, первым делом бросаю взгляд на рабочий стол Оливии. Вот и как мне с ней сегодня общаться?

Снимаю куртку и вешаю ее на специальный крючок. Включаю чайник в розетку и подхожу к панорамному окну. Город уже начинает просыпаться, появляются первые лучи солнца, освещая улицы.

Я делаю тяжелый вдох и снова бросаю взгляд на стол.

А почему я, собственно, об этом думаю?

Меня вообще не должна волновать личная жизнь моей практикантки. Она может встречаться с кем угодно.

Вот только в голове тут же всплывает звук ее сердца, когда я вчера помогал ей разобраться с сохранением. На самом деле, я не хотел заключать нас в такую позу, но в последний момент что-то толкнуло меня это сделать. И я могу поклясться, что Оливия нервничала. Я понял это. Но что удивило меня больше, это собственная реакция. Я не хотел отстраняться от нее. Хотелось водить мышкой как можно дольше.

Тру виски пальцами, пытаясь об этом не думать.

И вообще, все это глупости и переутомление. Я не должен зацикливаться на этом незначительном моменте. Хватит с меня этих отношений, хватило одних. А Оливия - всего лишь мой практикант.

Но, как назло, образ ее взволнованного лица не желает покидать мои мысли, и я обжигаю себе руку.

– Ну, твою же мать, – шиплю я, ставя чайник на подставку.

Я иду в туалет и подношу обожженную руку под струи холодной воды. Чертова Оливия! Из-за нее я даже чай нормально налить не могу.

Но действительно ли виновата она? Или же это я сам позволяю этим мыслям роиться в голове?

Смотря в зеркало, пытаюсь убедить себя, что это просто усталость. Работа, отчеты, дедлайны - обычный круговорот. Но где-то глубоко внутри шевелится другое объяснение, которое я упорно игнорирую. Возможно, Оливия зацепила что-то во мне, что я похоронил под слоем цинизма и разочарования.

Я вспоминаю ее улыбку, ее взгляд, ее неловкие движения. Все это кажется мне таким свежим и наивным, таким контрастом к моей собственной жизни. И вот я уже задаюсь вопросом: а что, если…?

Нет, стоп.

Я не позволю себе снова окунуться в этот омут. Я слишком хорошо знаю, чем это может закончиться.

Вот только как избавиться от этих мыслей? Как перестать думать об Оливии, как смотреть на нее, как на обычного практиканта?

Возможно, единственный выход - это просто переждать и стараться игнорировать.

Возвращаюсь из туалета и включаю компьютер. Рука больше не пульсирует, поэтому осторожно наливаю себе чай и сажусь за стол. На удивление, работа приносит облегчение. Несколько новых задач появляется в системе, которые нужно решить сегодня.

Не успеваю опомниться, как пролетает время, и часы на мониторе показывают 12:16.

Я уже хочу вернуться к работе, но резко останавливаюсь и снова смотрю на время.

12:16.

Оливия уже должна быть тут.

Бросаю взгляд на ее стол. Пусто.

Неодобрительно качаю головой и приступаю к оставшимся задачам, но…но мысли в голове не дают сосредоточиться.

Может, она снова поругалась с родителями или с парнем? Девушки же иногда такие ранимые. Или могло что-то еще случиться.

Бросаю последнюю попытку сконцентрироваться на работу и спускаюсь к Даше. Вдруг она знает.

Когда я иду по знакомому этажу, по которому прохожу каждый раз, когда меня вызывает Карина Витальевна, натягиваю вежливую улыбку. На случай, если ее встречу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подхожу к рабочему месту Даши и не громко стучу в стеклянную перегородку.

– Привет, – приветливо улыбаюсь я, когда встречаюсь взглядами с Дашей.

– Привет, – она тут же отвечает мне дружеской улыбкой. – Если ты на счет обеда, то я сегодня с собой взяла. Хочу пораньше на матч уехать.

Киваю и неожиданно для меня замолкаю.

С чего мне начать? Как спросить, чтобы не показаться подозрительным?

Хотя почему я об этом переживаю? Я же руководитель Оливии, и если она решила опоздать, то должна была меня предупредить.

– Слушай, Даш, а тебе Оливия не писала? Чего-то ее нет, – спрашиваю я спустя короткую паузу. – Я как руководитель спрашиваю.

Даша улыбается, и эта улыбка кажется мне не к месту.

– Ну и чего ты улыбаешься?

– Макар, – по-доброму усмехается Даша, – тебе бы отдохнуть не помешает. Наши практиканты ходят к нам с понедельника по четверг. А сегодня пятница. Ты чего?

Я слегка запрокидываю голову назад и устало тру переносицу.

Ну, какой болван. Как я мог забыть?

– Что, уже хотел ругаться? – поддразнивает меня Даша.

– Не хотел.

– Хотел, хотел.

– Все, я пошел.

– Макар, – продолжает улыбаться Даша. – Оливия хорошая и ответственная работница, она бы тебе написала, если бы у нее что-то случилось.

– Надеюсь, – отвечаю я, качая головой. – Ладно, я пойду.

Уже исчезаю за перегородкой, но в последний момент хватаюсь за нее одной рукой и выглядываю обратно к Даше.

– Ты точно есть не пойдешь?

– Неа. Иди без меня. Приятного аппетита.

– Спасибо.

Спускаюсь на первый этаж и чувствую себя полным идиотом. Как я мог забыть, какой сегодня день недели? Все эти мысли, видимо, окончательно выбивают меня из колеи.

В кафетерии беру салат и горячее: пюре с запеченной курицей. Сажусь за столик возле окна и начинаю ковыряться вилкой в салате.

Почему я так зациклился?

Оливия всего лишь практикантка, каких десятки, и которая через полтора месяца исчезнет из моего поля зрения. Но почему-то именно эта девчонка смогла залезть мне под кожу, хотя мы толком и не общались.

В ней есть что-то такое…беззаботное и наивное, что отличает ее от других и так контрастирует со мной, вечно погруженным в работу парнем. А как еще? Мне же нужно как-то оплачивать съем квартиры и все прочие расходы.

Доедаю второе и поднимаюсь наверх. Нужно закончить все дела, чтобы вечером полностью посвятить себя хоккею.

К четырем часам все задания выполнены, и я чувствую себя выжатым как лимон, но впереди игра, а это значит, нужно собраться с силами.

Выключаю компьютер, беру куртку и уже направляюсь к выходу, как натыкаюсь на Карину Витальевну. По ее взгляду сразу понимаю - она искала меня.

– Добрый вечер, Макар, – повседневно здоровается она.

– Здравствуйте.

– Уже уходишь?

В куртке и с сумкой? Нет, в туалет так решил выйти.

Порой глупые вопросы меня раздражают.

– Да, – только и отвечаю я.

– Перейду сразу к делу, – голос Карины Витальевны принимает деловой тон. – Завтра будет встреча с новым заказчиком, и мне нужно твое присутствие. Я знаю, что завтра выходной, но все оплачивается в двойном размере.

– Только я?

– Нет. Даша тоже будет. Это ваша совместная работа.

– У меня есть вариант отказаться?

Карина Витальевна улыбается и мягко смотрит на меня.

– Ты же знаешь ответ.

– Знаю, – все же тоже улыбаюсь. – Во сколько?

– В три.

– Хорошо.

– Отлично. Тогда до завтра.

– До завтра, – с этими словами я направляюсь к лифту и достаю телефон из куртки. Нахожу нужный контакт, жду ответа на другом конце линии, и, когда в трубке раздается родное «алло», произношу: – Мам, ты не обидишься, если встречу перенесем на воскресенье?

Глава 15. Макар

Два дня пролетают незаметно, просто выпадают из жизни.

Остаток вечера пятницы проходит в атмосфере хоккея. Несмотря на тот факт, что парни проигрывают матч в овертайме, болельщики тепло провожают команду на две выездные игры.

С арены я ухожу не только с чувством досады от поражения, но и от того факта, что Оливия не пришла на матч. Это подтверждает и Дрон, который на обратной дороге домой трындит об этом. Мне приходится упомянуть его личную жизнь, чтобы он хоть немного притих.

Ну, а что?

Иногда и лучшие друзья давят на мозги, а так он хоть ворчит на меня из-за того, что я ему советы раздаю и не верю в серьезность его намерений. Все же лучше, чем слушать про отсутствие Моаны. Денис теперь называет Оливию только так, а я по-прежнему не нахожу сходства между ними.

Суббота тоже пролетает по щелчку пальцев. Утром зал, мои мышцы за это время восстановились, но я все равно не налегаю на них, хотя мысли вокруг Оливии до сих пор крутятся.

На самом деле теперь особенно часто, потому что теперь я знаю, что она живет рядом. И стоит мне посмотреть в окно, увидеть ее дом, и начинается этот нескончаемый поток ассоциаций, который заканчивается зелеными глазами и слабой улыбкой.

Я хорошо провожу время на встрече с новым заказчиком. Мужчина, а быть точнее компания во главе с мужчиной, хотят соединить спорт и моду в рекламе. Работы предстоит много, но мне уже не терпится приступить. Тем более обещают хорошую премию после окончания рекламной акции.

Поэтому, когда наступает вечер воскресенья, я весь уставший, но встречу с мамой ни за что не пропущу. Ее еда - лучшее лекарство от любой хандры и усталости. Да и поговорить с ней всегда полезно, она умеет направить мои мысли в нужное русло, отвлечь от рутины.

Паркуюсь возле одного из элитных комплексов нашего города. С тех пор как мы узнали, что мама беременна Николь, отчим решил, что пора переезжать в квартиру побольше. Тогда я уже работал, совмещал с учебой заказы по курсовым и дипломам. Потом Савелий, через свои связи, устроил меня в компанию, где я работаю по сей день. Сначала там было сложно, ничего не понятно, но вскоре я втянулся. Меня заметили и стали давать больше работы, больше ответственности, больше свободы и, как итог, больше платить.

У нас с Дашей похожая история с работой. Нас обоих устроили по знакомству, когда мы еще учились. Мне нравится такой исход, и я даже не сопротивлялся. Деньги нужны были, и не хотелось сидеть на шее у отчима.

В этом жилом комплексе Савелий купил просторную четырехкомнатную квартиру. Да, в ипотеку, но большая часть уже выплачена, и, зная его, он закроет оставшийся долг за года полтора. Я, когда впервые увидел эту квартиру, был просто ошарашен ее размерами. А мама…мама расплакалась. Оно и понятно, после всего, что ей пришлось пережить, оказаться в таком месте.

У нас с ней вообще особая связь, а про отца даже говорить не хочу. Как вспомню, руки сами собой сжимаются в кулаки.

Ставлю машину на сигнализацию и иду к подъезду. Достаю ключи из кармана, чувствуя привычный холодок металла. Открываю железную дверь и проскальзываю внутрь. Эти ключи - своего рода якорь, связывающий меня с этим домом, хотя я и переехал отсюда чуть больше года назад.

Внутри меня встречают привычные бело-черные стены, стандартная отделка этого комплекса. Поднимаюсь на лифте на нужный этаж и звоню. После короткого звонка дверь открывается. На пороге стоит мама.

– Привет, сынок, – она искренне улыбается, и мне приходится нагнуться, чтобы она смогла меня поцеловать.

– Привет, мам.

– Заходи, не стой в дверях.

Я улыбаюсь и прохожу внутрь, закрывая за собой дверь. Маме сорок два года, и, несмотря на все трудности, которые ей пришлось пережить, она выглядит просто прекрасно. Кажется, почти оправилась. Не уверен, что внутренне, но внешне точно.

Она у меня невысокая, с русыми волосами чуть ниже лопаток, хрупкая фигура, красивые голубые глаза и мягкие черты лица. Когда я смотрю на маму, вижу отражение всего хорошего, что есть во мне. Рад, что от отца мне досталась только фамилия, отчество и рост, а все остальное от нее.

– Макар, здравствуй, – слышу голос Савелия.

Он появляется в прихожей с улыбкой на лице и Николь на руках. Отчиму сорок шесть, высокий, крепкий, с короткой стрижкой и проседью в висках. Выглядит как настоящий глава семьи, надежный и уверенный в себе. Савелий всегда был добр ко мне, никогда не пытался заменить отца, но всегда был рядом, поддерживал, давал советы. Он спас маму, спас нас, и я ему за это бесконечно благодарен.

– Привет, – здороваюсь я, снимая свою обувь и вешая куртку.

Николь, увидев меня, тянет ко мне ручки и что-то лепечет на своем языке.

– Иди ко мне, кроха, – забираю у отчима сестру и целую в щеку, она тут же начинает хохотать.

Николь - это маленький ангел. Два года, светлые кудряшки, огромные голубые глаза, как у мамы, и заразительный смех.

Мы втроем проходим в большую кухню, где уже накрыт импровизированный стол. Салат, нарезанные овощи, фрукты и пахнет мясом.

– Мам, ты меня балуешь, – улыбаюсь ей, когда встречаюсь с ней взглядами.

Она смущенно пожимает плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это все декрет. Научилась вот готовить.

– Вот не обманывай, дорогая, – отчим подходит к маме и обнимает ее за талию. – Ты всегда готовила прекрасно, сейчас просто довела свой навык до совершенства.

– Скажешь тоже, – она смеется.

– Мам, не скромничай, – улыбаюсь, смотря на них.

– Поддерживаю своего брата, – раздается голос сзади, и я оборачиваюсь.

Никитос. Он как всегда: черная футболка с космосом, домашние черные шорты и серые носки. Ему всего девять, но он выглядит старше. Может, дело в его серьезности? Русые волосы аккуратно разделены пробором, глаза карие, почти черные, взгляд такой, будто он уже все на свете видел.

Если сравнить брата и сестру, то Николь пошла вся в маму, а Никитос…он вылитый Савелий. Наверное, такого сына отчим и хотел, не то, что я.

Невольно бросаю взгляд на Савелия. Он улыбается Никите, и внутри меня на миг вспыхивает тоска. У меня никогда не было отца, который бы так смотрел на меня. А который был…гоню эту мысль прочь. Нечего раскисать.

– Привет, мелкий, – произношу я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

– Привет, длинный, – парирует брат, но в уголках его губ проскальзывает улыбка.

Он тоже рад меня видеть, я знаю.

– Хочешь тоже на ручки возьму, как Николь? – подразниваю его.

– Нет, спасибо, – он закатывает глаза. – Достаточно рукопожатия.

Я киваю, протягивая свободную руку вперед. Но, когда Никитос подходит ближе, я не удерживаюсь и тяну его на себя. Он, конечно, начинает вырываться.

– Эй, отпусти.

Но в конечном счете сдается и даже обнимает меня в ответ.

Я подмигиваю маме и Савелию, они оба улыбаются. Я знаю, им нравится видеть нас вместе.

– К столу? – предлагает мама, и мы все киваем.

Отпускаю брата и сажаю Николь во главе стола на ее детский стульчик, а сам сажусь по правую руку от нее. Мама садится напротив меня, чтобы успевать кормить дочь, Савелий рядом со своей женой, а Никитос плюхается рядом со мной.

Семейный ужин, как в старые добрые времена. И несмотря на все мои метания и иногда зарождающуюся тоску, я понимаю: это моя семья. И я их люблю.

Мама подает потрясающее мясо с беконом и нежное пюре, щедро политое лососевым соусом. Пока мы уплетаем еду, слушаю рассказы отчима про его дежурства. Он хирург, отменный хирург, на его счету не одна спасенная жизнь. Вроде бы это его долг, как врача, помогать людям, но все равно я испытываю огромное уважение к нему.

За разговорами и вкусной едой время летит незаметно, и вот стрелки наручных часов уже показывают девять часов. Мама ставит чайник и берет на руки Николь, чтобы уложить ее спать. Я целую сестренку на прощание в ее маленькие щечки. Она радостно визжит, заставляя меня в очередной раз умиляться и улыбаться.

Никитосу разрешают еще немного посидеть с нами, поэтому, пока отчим разрезает торт, брат рассказывает про свои успехи в учебе. Никитос - настоящий вундеркинд, и сразу понятно, в кого он такой.

– Я нисколько не удивлен твоим успехам. У тебя отличный пример перед глазами, – говорю я, указывая пальцем на спину отчима. – Не то, что у меня.

Улыбка получается какой-то кислой, и как только слова вылетают, я понимаю, что не нужно было этого говорить.

– Макар, – Савелий резко разворачивается к нам, мотает головой и смотрит на меня с укором. – Не говори так.

Я ставлю локти на стол и подпираю голову кулаком, не пытаясь оправдываться.

– Я согласен с папой, – деловито произносит брат. – Ты умный парень. Я даже где-то на тебя равняюсь.

– Где-то? – усмехаюсь.

– Совершенно верно, – отвечает Никитос, не замечая сарказма в моих словах. – Ты не идеален.

Мы с отчимом тихо смеется, чтобы не разбудить Николь.

– Ну, спасибо, брат.

–Пожалуйста, – он пожимает плечами. – Но это факт. Никто не идеален.

Я вскидываю бровь.

И когда этот мелкий успел стать таким умным?

– Да ну, а как же ты? – уточняю я.

– Я стремлюсь к этому, – брат качает головой. – Но мне далеко до идеала. К примеру, я еще не развил в себе навыки общения с противоположным полом.

Мы с Савелием переглядываемся. Он лишь пожимает плечами, стараясь спрятать улыбку.

– А не рановато ли тебе думать о девчонках? – спрашиваю я, смотря на брата.

– Вовсе нет. Я слышал утверждение, что хороших парней разбирают щенками. А меня еще никто не взял.

Я тут же закрываю рот руками, пытаясь заглушить смех. Боковым зрением вижу, как отчим отворачивается, но его плечи выдают его - он тоже не может сдержаться.

Не успеваю ничего ответить, потому что по квартире вдруг разносится пение птиц.

– Кого это принесло к вам на ночь глядя? – интересуюсь я у Савелия, когда прекращаю смеяться.

Отчим поворачивается ко мне и пожимает плечами, удивленно смотря в сторону коридора.

– Пойду проверю, пока этот кто-то не разбудил Николь, – говорю я и встаю из-за стола.

Выхожу из кухни и направляюсь в сторону прихожей. Звон в дверь повторяется, и я ускоряю шаг.

Кого там принесло?

Не глядя в глазок, распахиваю дверь и…замираю. Меня будто окатывают ледяной водой, а поверх - кипятком.

На пороге стоит он.

Отец.

Вернее, для меня он был просто чужим мужиком, которого мне совершенно не хотелось называть отцом.

Четырнадцать лет…четырнадцать лет я его не видел. Но стоит мне лишь раз взглянуть в эти серые, холодные глаза, и меня охватывает ярость. В голове тут же вспыхивают все его поступки, все то, что он сотворил с мамой, со мной.

– Что ты тут делаешь?! – рычу я, не скрывая раздражения.

Он не спешит ответить. Только смотрит на меня, и в уголках его губ появляется ехидная усмешка. Мне тут же хочется стереть ее с его лица, размазать по лестничной клетке.

Этот…мужчина почти не изменился. Тот же высокомерный взгляд, те же острые черты лица, злой прищур серых глаз, высокий рост. Разве что волосы стали короче, и, на удивление, ни одного седого волоска.

– Мне еще раз повторить?! – сжимаю кулаки, чувствуя, как закипаю, и слегка наклоняю голову.

– И тебе привет, сын, – с иронией в голосе отвечает он. – Смотрю, ты не рад видеть отца.

От одного его вида во мне нарастает ярость, которую я, кажется, больше не могу контролировать. Злость будто парализует разум, посылая флешбэки из прошлого.

Я делаю шаг к нему, и он отступает. Ха! Он боится меня.

Мне безумно хочется врезать ему за все, что он сделал с мамой. На себя мне плевать, но мама…

Я делаю еще один шаг, поднимаю руку, но когда отец рефлекторно хмурится, беру все свое самообладание в кулак, закрываю глаза и с силой хватаю за ручку, с грохотом захлопывая дверь.

Черт.

Николь же спит!

Через пару секунд я вздыхаю, но когда открываю глаза, на меня смотрят две пары глаз. Мама и отчим.

Родительница смотрит на меня с беспокойством, но еще я вижу страх. И я узнаю этот взгляд. Это взгляд животного, загнанного в угол и молящего не трогать.

И тут во мне что-то щелкает.

Что-то зверское просыпается во мне. Все внутренние цепи рвутся.

Я резко поворачиваюсь и снова распахиваю дверь. Отец успевает отпрыгнуть. Жаль.

Когда наши взгляды с ним встречаются, внутри меня происходит второй щелчок, и я накидываюсь на него, нанося удар в челюсть.

– Макар! – кричит мама, но я уже ничего не слышу.

Удар получается неожиданным, но недостаточно сильным, чтобы свалить его с ног. Он шатается, но удерживается на ногах. Ярость затмевает разум, и я наношу еще один удар, целясь в солнечное сплетение. Он сгибается пополам, хватаясь за живот, и я этим пользуюсь, нанося удар коленом в лицо. Кровь брызжет на лестничную клетку. Мама продолжает кричать, но ее голос будто доносится издалека.

Вспоминаю все слезы мамы, все ее бессонные ночи, все ее раны, все ее синяки, все лишения, которые мы переживали из-за него.

Внезапно меня оттаскивают, не давая нанести очередной удар. Отчим обхватывает меня руками, пытаясь увести от отца. Я пытаюсь сопротивляться, но его хватка сильнее. Мама стоит и беззвучно плачет. Родитель лежит на полу лестничной клетки. Лицо в крови, глаза заплыли.

Когда меня оттаскивают на достаточное расстояние, смотрю на него сверху вниз. Ни капли сожаления. Лишь презрение. Пускай катится ко всем чертям.

Опускаюсь на небольшой пуфик и смотрю на свои руки, которые все в крови. Усмехаюсь.

– Почему ты улыбаешься? – слышу слегка дрожащий голос брата. Поднимаю на него взгляд, в глазах читается спокойствие, но я вижу, что ему страшно.

Черт.

Что я наделал?

В комнате разносится плач сестренки, и тут же вскакиваю с пуфика.

– Нет! – выставляет две руки Никита. – Тебе к ней нельзя. Посмотри на свои руки.

Я рефлекторно опускаю взгляд на окровавленные ладони и костяшки. Алая жидкость капает на паркет.

– Вот, держи, – брат протягивает мне пачку влажных салфеток.

– Ты не должен…

– Не должен, – перебивает меня Никитос. – Знаю, что не должен был это видеть. Но я видел. И я не буду тебя осуждать.

– Не будешь? – неуверенно и слегка удивленно спрашиваю я.

– Нет, – брат отрицательно качает головой. – Это сделают родители, но по-мне…по-мне ты поступил правильно.

С этими словами младший брат уходит в комнату к Николь. Когда ему стукнуло семь, мама и отчим зачем-то ему все рассказали. Про меня, про маму. Наверное, поэтому Никита растет таким правильным. Но это и к лучшему.

Я вытираю руки салфетками, и ко мне медленно приходит осознание. Я только что чуть не прикончил человека, или все же прикончил?

Страх на секунду овладевает моим телом, но когда дверь распахивается и я вижу, как так называемый отец, передвигается сам, опираясь на отчима, груз падает с плеч, уступая место ярости.

– Какого хрена вы сюда его ведете? – со злость в глазах рявкаю на маму и Савелия.

– Макар, – начинает родительница.

– Я еще раз спрашиваю…

– Макар! – тут же строго произносит отчим. – Во-первых, не разговаривай так с матерью. Во-вторых, ты его чуть не убил.

– Ты знаешь, за дело.

Мы с отчимом схлестываемся взглядами. Я упорно смотрю на него, не отводя глаз. В конечном итоге он сдается, отводит взгляд и качает головой.

– Знаю, – Савелий сажает моего отца на тот самый пуфик, на котором я сидел пару минут назад. – Макар, но ты перегнул палку. Ты понимаешь, что мог только что сломать свою жизнь? И его жизнь?

– Он сломал жизнь моей матери! – выплевываю я в ответ. Ярость клокочет внутри, требуя выхода. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. – Он заслужил это.

Но когда я снова слышу всхлипывание мамы, что-то внутри щелкает в третий раз. Вот только сейчас вина садится и всем весом давит мне на плечи.

– Мам, – произношу я, обнимая. – Прости, прости, прости.

И тут она срывается. Ее слезы оглушают меня.

– Мам, – пытаюсь ее успокоить.

– Все такой же маменькин сынок, – усмехается родитель, и я тут же бросаю на него взгляд.

В его глазах не видно раскаяния, только отвращение и какая-то безнадежность.

– Не смей ничего говорить! – Савелий показывает пальцем на…на меня.

На меня.

– Ты говоришь это мне? – довольно резко отвечаю я, отпуская маму.

– Сынок, – ласково зовет она, но я не обращаю внимание.

Отчим молчит, лишь устало проводит рукой по лицу, и на секунду я вижу с ним сходство. Но то, что он сейчас говорит, возрождает злость с новой силой.

– Макар…– начинает он, но я его останавливаю, поднимая ладонь и не давая договорить.

– Ты его защищаешь? После всего того, что он сделал?

– Нет. Я просто не так выразился…

– Просто? Нифига у тебя просто?

Я бросаю раздражительный взгляд на мужчину на пуфике и чувствую, как новый приступ хочет вырваться. Поэтому я быстро надеваю свои кроссовки, хватаю с вешалки куртку и сумку.

– Макар, – обеспокоенно зовет меня мама. – Останься.

– С этим? – бросаю взгляд на папашу. – Да никогда в жизни.

С этими словами вылетаю из квартиры.

Глава 16. Оливия

Я резко открываю глаза и сажусь на кровать.

Мне кажется, или кто-то только что постучал в дверь?

В комнате тихо и темно, лишь свет луны за окном освещает пространство. Смотрю на рыжего кота, который стоит на четырех лапах и озирается по сторонам.

Так.

В этот момент тишину прерывает тяжелый стук в дверь.

Я вздрагиваю.

Страх охватывает тело, посылая холодную дрожь по спине.

Что делать?

Бросаю взгляд на электронные часы на тумбочке - двенадцать ночи.

В квартире снова наступает тишина, и я решаю лечь, надеясь, что шум прекратится, но когда в входную дверь в очередной раз стучат, я рефлекторно вскакиваю с кровати.

Делаю небольшой выдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, и медленно пробираюсь вперед. На цыпочках прохожу в кухню-гостиную и оглядываюсь по сторонам. Не знаю, кого я собираюсь здесь увидеть, когда шум исходит от двери.

Стараясь не издавать шума, пробираюсь к столешнице и беру из специальной подставки нож. Но когда стук повторяется, я чудом его не роняю. Выпрямляю плечи и продолжаю передвигаться на цыпочках. Подхожу к двери и почти без звука открываю крышку глазка.

По ту сторону двери стоит какой-то человек. Парень или мужчина. Не понятно, потому что его голова опущена, и на нем сверху накинут капюшон от черной толстовки. На нем черные джинсы и такого же цвета куртка. Он слегка покачивается и стучит еще раз, заставляя меня вздрогнуть.

Что мне делать?

Кто это вообще?

Что ему надо?

Нужно срочно вернуться за телефоном и позвонить Теме.

Почему я сразу об этом не подумала?

Уже собираюсь отойти от двери, но человек поднимает голову, и я моментально узнаю эти голубые глаза.

Макар.

Это точно он.

Но что он тут делает?

– Лив, я знаю, что ты дома. Открывай, – знакомый голос слегка успокаивает.

Я тянусь к замку, но вовремя себя останавливаю. Я ведь совершенно не знаю Макара. Почему я хочу открыть ему дверь так быстро?

– Лив, – повторяет Макар, и от его жалобного и даже обреченного голоса мои сомнения начинают улетучиваться. – Открой…пожалуйста.

Не в силах сопротивляться необдуманному порыву, я открываю дверь, и наши взгляды тут же встречаются. На лице Макара кислая улыбка, но, когда он видит в моих руках нож, из него вырывается смешок.

– Это что? – раздраженно спрашивает он, смотря на предмет у меня в руках.

– Нож, – на автомате отвечаю я, делая шаг назад.

– Убери его. Не нужно меня смешить.

Этот тон приводит меня в себя, и я фыркаю, мысленно ругая себя за то, что открыла дверь. Но уже поздно. Дело сделано.

Я быстро возвращаю нож обратно в столешницу, включаю на кухне потолочную подсветку и кричу:

– Ты собираешься заходить или так и будешь стоять в двери?

Ответом мне служит грохот.

Испугавшись, я прибегаю обратно и вижу, как Макар тянется к полу за моей спортивной сумкой, которую я не успела вечером разобрать.

– Ты что, пьян? – подхожу ближе и забираю у него из рук сумку.

В нос тут же ударяет едкий запах алкоголя и его парфюма. От этого запаха странное чувство появляется внизу живота. Но я тут же качаю головой, отгоняя его.

– Немного, – отвечает Макар, поднимая бутылку с темной жидкостью. – Будешь?

– Нет.

Он пожимает плечами.

– Ну как хочешь, – и он тут же делает один, но большой глоток.

Я словно завороженная смотрю за этой картиной. Не могу отвести глаз от того, как дергается его кадык, как он протирает рукавом куртки рот и как кривится его лицо, когда он глотает эту жидкость.

Молча наблюдаю, как он стягивает с себя кроссовки и, продолжая держать бутылку в руках, снимает куртку, бросая ее на пол.

Макар проходит вперед, а я поднимаю его куртку и вешаю ее в шкаф. Наконец, он ставит полупустую бутылку на кухонный островок и осматривает все вокруг себя, как будто пытается сосредоточиться на чем-то важном. Я замечаю, как напрягаются его плечи, когда его взгляд находит цель. Фотография, на которой изображена я и Тема, в обнимку.

Макар фыркает и отворачивается.

И что это было?

Я перехожу к столу и присаживаюсь, пытаясь понять, что со мной происходит. Холодный страх уходит, но на его место приходит тревога.

Макар снова подходит к столу, его шаги звучат тяжело и угрожающе. Он садится напротив, но его глаза не встречаются с моими. Вместо этого он смотрит в бутылку, словно хочет найти в ней все ответы. Я чувствую, как нарастает напряжение, и тишина становится невыносимой. В такие моменты слова кажутся бесполезными, как будто они могут лишь усугубить ситуацию.

Наконец он поднимает взгляд и произносит:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это все глупости. Я не должен был сюда приходить.

Я приподнимаю брови. Его голос звучит хрипло.

– А это все, потому что…– он ставит локоть на стол и показывает на меня пальцем, – что Дрон не взял трубку.

– Дрон? – неуверенно переспрашиваю я.

– Ну, Денис который. Он еще тебя Моаной зовет. Хотя я вообще не вижу сходства, – Макар усмехается и отводит взгляд к стене. – Это что?

Он без колебания встает, берет со стола бутылку и идет к стеклянной перегородке.

– Это типа утепленный балкон?

– Лоджия, – зачем-то поправляю его, хотя в его тоне сквозит скорее любопытство, чем невежество.

Макар бросает на меня взгляд и вскидывает бровь. В его пронзительных голубых глазах мелькает усталость, но он молчит и отворачивается обратно к лоджии. Бесшумно раздвигает одной рукой стеклянную дверь и шагает внутрь.

Я наблюдаю за тем, как он осматривается. Кремовые стены мягко отражают свет, падающий от света луны. Большое панорамное окно открывает вид на город. У одной стены стоит компьютерный стол с открытым ноутбуком, а над ним возвышается стеллаж, заполненный книгами. Слева от стола, занимая почти половину стены, располагаются еще три белых стеллажа. На противоположной стене от рабочего места стоит еще один стеллаж, а рядом с ним уютно покачивается небольшое подвесное кресло.

– Тепло, – бормочет Макар, и от его комментария у меня невольно дрожат уголки губ.

Конечно, тут должно быть тепло, на это же и был сделан расчет.

– Вы типа разрушили кирпичную стену

лоджии

, – он нарочно выделяет это слово, – установили перегородку, увеличив пространство внутри, и получили что-то типа комнаты отдыха?

– Верное наблюдение, – отзываюсь я небрежным тоном.

– А книги твои? – спрашивает Макар, с интересом окидывая мои стеллажи.

– Мои.

– Ты типа читаешь?

– Типа читаю, – повторяю я его манеру говорить, испытывая некое странное удовольствие от этой игры.

Макар снова вскидывает бровь. С тихим вздохом он опускает плечи и плюхается в подвесное кресло, направляя свой взгляд в окно.

Тишина сгущается вокруг нас, ощутимая и давящая. Меня внезапно охватывает дрожь, несмотря на тепло в квартире и на домашние штаны и кофту с длинными рукавами.

– Хочешь знать, почему я пришел к тебе? – раздается хриплый голос Макара, нарушая напряженное молчание.

– Почему? – выдыхаю я, невольно делая шаг вперед.

Он не спеша поворачивается ко мне, и наши взгляды встречаются. Его глаза, обычно такие холодные и отстраненные, сейчас кажутся какими-то другими.

– Я живу вот в этом доме, – Макар, не глядя вперед, показывает пальцем в направлении одного из пяти домов. – Представляешь, твое наблюдение было верным. Я знаю этот район, потому что здесь живу.

Я замираю, пытаясь осознать значение его слов. Он мой сосед? Мы живем так близко, и я никогда его не видела? Или видела, но не замечала?

– Вообще, когда Дрон не взял трубку, – Макар продолжает, не дожидаясь моего ответа, – я пошел домой, но что-то понесло меня сюда.

Я молчу, не зная, что сказать. Его слова кажутся неуместными, немного странными, но в то же время в них чувствуется какая-то искренность, которую я не могу игнорировать.

– И ты даже не спросишь, как я узнал номер твоей квартиры? – он усмехается, но усмешка получается кривой. – Можешь не спрашивать, я и так скажу. Нашел твои данные у себя в телефоне.

– Какие данные? – наконец-то подаю голос.

– Вот это уже хороший вопрос, – Макар щелкает пальцами. – Данные, которые ты указывала при заключении договора на практику.

– Зачем тебе это? – выдыхаю, стараясь звучать твердо.

Макар хмурится и отворачивается. Он кажется усталым, словно ноша, которую он несет, слишком тяжела.

– Это сложно объяснить, – произносит он тихо, поднося горлышко бутылки ко рту и делая глоток. И только сейчас я замечаю ссадины на его костяшках.

Он дрался?

Неконтролируемая паника охватывает мое тело. Я хочу спросить, но слова застревают в горле. В животе разливается неприятное чувство, похожее на ледяной ком. Я смотрю на него, пытаясь разгадать выражение его лица и понять, что же произошло.

Бутылка снова поднимается вверх, и янтарная жидкость льется ему в горло, а я продолжаю смотреть на его руки, не в силах отвести взгляд.

Макар опускает бутылку и замечает мой интерес к его рукам. Легкая ухмылка трогает его губы, когда он опускает взгляд на свои ладони.

– Хочешь знать, откуда это? – спрашивает Макар. Низкий тембр его голоса вызывает мурашки, пробегающие по моему телу.

Он улыбается, и что-то в этой улыбке заставляет мое сердце биться быстрее.

– Ты такая милая, не могу. Иногда твоя наивность обезоруживает.

Приятная волна тепла разливается по телу, и я чувствую, как к щекам подкрадывается предательский румянец.

Макар сжимает и разжимает пальцы, слегка хмурясь, наверное, от боли. Затем он снова делает еще один глоток, а я продолжаю стоять неподвижно, наблюдая за его действиями. Что-то в этом парне манит меня, какое-то непонятное притяжение, которое удерживает меня от того, чтобы просто прогнать его.

Лунный свет играет на его лице, подчеркивая мягкие черты, делая их еще более привлекательными. В его профиле нет ничего дикого, это никак не вяжется с его ссадинами на косточках. Но что-то заставляет меня желать приблизиться, узнать его настоящего. Это все так странно.

Макар снимает капюшон и проводит рукой по своим милым кудряшкам, откидывая их назад.

– Сегодня я чуть не прикончил человека, – его признание, как гром среди ясного неба. Макар смотрит на меня, надеясь увидеть страх на моем лице, но я изо всех сил стараюсь держать лицо, чтобы скрыть ужас. – Сегодня я впервые почувствовал ярость. Неконтролируемую, жгучую и ослепляющую ярость. Кажется, я нанес всего три удара, но с какой силой.

Его слова бьют, как молния, но я продолжаю стоять, не шевелясь. Страх, конечно, есть. Он всегда где-то рядом, притаившись в тени моего разума. Но сейчас он меркнет перед любопытством, перед странным желанием понять этого человека.

– Знаешь, я сначала почувствовал такое облегчение оттого, что сделал, – продолжает Макар, – а сейчас...сейчас ощущаю пустоту. Представляешь? Пустоту? Как будто что-то сломалось внутри.

– Кто это был? – наконец решаюсь задать вопрос.

– Правильный вопрос, – кисло ухмыляется Макар. – Отец.

– Отец?

– Представляешь? – Макар вновь подносит бутылку к горлу и делает глоток.

– Что он хотел?

– Откуда мне знать, – раздраженно бросает он, но потом опускает плечи и уже спокойнее произносит, – реально не знаю, что он хотел. Я как его увидел на пороге квартиры, злость взяла верх. По правде сказать, я сначала сдержался, но когда увидел взгляд мамы, все поплыло. Ярость затмила мне глаза, я открыл дверь и нанес первый удар в челюсть.

Я молчу, переваривая услышанное. Макар смотрит в окно, на ночной город, мерцающий огнями. В его позе чувствует усталость, глубокая, выматывающая. Я подхожу чуть ближе к окну, но оставляя достаточно расстояния между нами с Макаром.

– Я уверена, у тебя была на это причина, – тихо говорю я.

– Защитница, – он грустно усмехается. – Оправдываешь насилие, как когда-то моя мама.

У меня округляются глаза. Его мама подвергалась насилию?

– Я не видел его четырнадцать лет. Четырнадцать. Но моя злость никуда не исчезла, она просто выжидала момента.

– Ты не видел отца четырнадцать лет?

Макар кивает головой, делая очередной глоток темной жидкости.

– Мне было десять, когда отчим забрал нас с мамой. Наверное, именно благодаря ему мы остались живы. Ты бы видела, как мужик, который зовется моим отцом, избивал ее, а она терпела…из-за меня, – он проводит ладонью по своему рту. – Мне было пять, когда я понял происходящее, и тогда этот

родитель

стал и меня бить.

Я закрываю рот руками, содрогаясь от ужаса. Слова застревают в горле, словно ком. Мне нужно что-то сказать, но что? Любые слова кажутся пустыми и бессмысленными.

– Макар…– говорю я тихо, стараясь вложить в это слово все сочувствие, которое чувствую. – Мне так жаль.

Я медленно делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами, но, когда он поднимает на меня настороженный взгляд, останавливаюсь.

– Никто не заслуживает такого. Ни ты, ни твоя мама.

Макар отворачивается снова к окну, как будто пряча от меня свою боль. Тишина повисает в комнате, давящая и тяжелая. Я чувствую, как внутри меня нарастает волна негодования. Негодования на того человека, который посмел причинить такую боль Макару и его маме. Как можно поднять руку на того, кто слабее? Как можно сломать детство собственному сыну?

Он делает глубокий вдох, выдыхает, и я вижу, как напряжены его плечи. Медленно оборачивается ко мне, и в его голубых глазах плещется такая тоска, что у меня сжимается сердце.

– Я думал, что время лечит. Думал, что смогу контролировать себя в любых ситуациях. Но это не так. Злость и ярость всегда со мной, как вторая кожа.

Я не знаю, что сказать. Я чувствую себя беспомощной, стоя перед этой горой боли.

Луна снова задерживает дыхание, освещая его лицо в бледном свете. Я все еще не знаю, кто он такой. Опасный зверь или потерянная душа, ищущая спасения. Но я знаю, что хочу узнать. Хочу понять его, хочу знать, что делает его таким притягательным. Что-то в его сломленности вызывает во мне странный отклик, заставляя видеть в нем не угрозу, а отражение.

– Тогда я был маленьким. Сейчас я взрослый, – произносит Макар, будто убеждая самого себя. – И я больше не позволю никому причинить боль тем, кто мне дорог. Никогда.

Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах уверенность и решимость. Между нами повисает молчание, но это уже не то ледяное молчание, что было раньше. Теперь оно наполнено пониманием, сочувствием и чем-то еще, что я не могу до конца осознать.

Мы просто смотрим друг на друга, и никто не решается нарушить этот момент. Его взгляд серьезный, пронзительный, но в то же время в нем читается какая-то уязвимость. А я просто смотрю в ответ, стараясь передать ему всю ту поддержку и сочувствие, что переполняют меня. Хочется обнять его, но я не решаюсь.

Макар усмехается и слегка наклоняет голову, продолжая сохранять зрительный контакт. Его взгляд обжигает, и приятная волна проходит по телу, отдавая легкой пульсацией внизу живота. Щеки предательски наливаются краской, и я чувствую, как по спине пробегают мурашки.

Неужели это и есть то самое чувство, о котором пишут в книгах, которые я читаю? Неужели я влюбляюсь в Макара? Так быстро? Неужели всего один личный разговор зарождает во мне чувства к нему?

Второй личный разговор.

Первый был на прошлой неделе, когда говорила я.

Мысли путаются, сердце колотится все сильнее. Я не знаю, что сказать, что сделать. Просто смотрю на него.

Внезапно Макар ставит почти допитую бутылку на свободное место на стеллаже и пытается подняться. Но он шатает и чуть не теряет равновесие. Я тут же инстинктивно бросаюсь к нему.

– Какая прелесть, – улыбается он, ловя мой взгляд. – Ты же понимаешь, что, если я упаду, то ты упадешь вместе со мной?

– Понимаю, – отвечаю я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Без лишних слов насильно закидываю его руку себе на плечо и, собирая все силы, толчком поднимаю его. К моему удивлению, мне даже удается удержать его.

– Ты сильная, – смеется Макар, и в его голосе нет ни злости, ни сарказма, лишь легкое удивление и, возможно, немного восхищения.

Я ничего не отвечаю. Вся моя концентрация направлена на то, чтобы не рухнуть под его весом. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем он немного приходит в себя и может стоять более-менее самостоятельно.

Все это время я чувствую его взгляд на себе, но только сейчас решаюсь поднять голову.

Не знаю сколько мы стоим, просто смотря друг на друга, но тут Макар делает жест, от которого я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Медленно, почти невесомо, он проводит кончиками пальцев по моей щеке. От этого простого касания по телу пробегает дрожь. Его пальцы задерживаются на подбородке, слегка приподнимая мою голову. Я настолько обескуражена его действиями, что не могу пошевелиться. Просто стою, позволяя ему это делать.

– Твой парфюм сводит меня с ума, – шепчет Макар низким, хриплым голосом, от которого мурашки пробегают по коже.

Затем его взгляд опускается вниз, на мои губы. Внутри меня все замирает. Я сглатываю, не в силах отвести взгляд от его темных, расширенных зрачков. Наверное, я должна что-то сделать, что-то сказать, но мое тело, кажется, все устраивает, оно томительно ожидает продолжения. Время словно останавливается, и остаемся только мы: я, Макар и тишина, наполненная электричеством невысказанного желания.

В сердце бьется отчаянный ритм, заглушая все остальные звуки. Я вижу, как его лицо медленно приближается, и закрываю глаза, отдаваясь во власти этого момента. Это внезапное притяжение сильнее меня. Губы Макара нежно касаются моих, словно пробуя на вкус. Это прикосновение настолько невесомо, что кажется мимолетным, но оно обжигает каждую клеточку моего тела.

Поцелуй становится настойчивее, и я растворяюсь в этом опьяняющем вихре эмоций. Его руки обнимают меня за талию, притягивая ближе, и я чувствую, как теряю опору, забывая обо всем на свете, кроме этого поцелуя. В голове - лишь пульсирующее желание.

Глава 17. Макар

Нельзя.

Нужно оторваться.

Прекратить все это.

Просто необходимо.

Но тело отчаянно сопротивляется.

Оливия…эта девушка - чистое безумие, концентрированный яд, медленно проникающий в каждую клетку.

Ее аромат сводит меня с ума.

Ее губы сводят меня с ума.

Чувствую, как контроль ускользает, растворяясь в нахлынувшей страсти.

Резким, но несильным, движением притягиваю Оливию ближе, ощущая, как ее тело податливо прижимается к моему, и прижимаю к стене балкона. Поцелуй становится глубже, требовательнее, и Оливия не противится, лишь обвивает мои плечи руками, словно и сама тонет в этом омуте.

Мир сужается до этих губ, до этого момента. Лишь когда воздух становится необходимым, мы отрываемся друг от друга, и тишина взрывается нашим хриплым дыханием.

Сердце колотится так оглушительно, что заглушает все остальные звуки. Губы горят, требуя продолжения. Встречаюсь взглядом с расширенными, мечущимися зрачками Оливии.

Осознание накрывает волной.

Это неправильно. Этого не должно быть. Но это так…притягательно, так соблазнительно.

Нежным касанием провожу по ее щеке, ощущая мягкую и бархатистую кожу под кончиками пальцев. Легкое движение - и ее подбородок оказывается в моих руках. Приподнимаю ее лицо, лишая возможности сопротивляться. И снова - взрыв. Все мутнеет, и я накрываю ее губы своими.

Безумие.

Я знаю это.

Понимаю, что должен остановиться. Но это сильнее меня.

Проклятый алкоголь, освободивший зверя внутри. Он туманит сознание, но обостряет чувства, превращая меня в раба соблазнительного желания.

Шум ветра за окном смешивается с пьянящим ароматом ее духов. Пытаюсь ухватиться за остатки самоконтроля, но с каждым вздохом Оливии, с каждым ее прикосновением, это становится сложнее. Ее пальцы перебирают мои волосы, легкие стоны срываются с ее губ, возбуждая и сводя с ума.

Уже не я контролирую ситуацию, а нахлынувшая страсть управляет мной, словно марионеткой. Ощущаю себя пленником в лабиринте, из которого нет выхода. И, честно говоря, не уверен, что хочу его искать. Каждое прикосновение, каждый поцелуй словно самый мощный афродизиак, вызывающий зависимость, которую невозможно утолить.

Мне нужно остановиться.

Но как?

Как это сделать, если мягкие и тихие стоны Оливии сводят меня с ума? Как остановиться, когда ее губы целуют мои нежно и робко?

И тут, словно вспышка молнии посреди ночи, память подбрасывает мне ту проклятую фотографию, которую я увидел, когда оглядывал квартиру. Она, смеющаяся, абсолютно счастливая…и он, обнимающий ее. Этот кадр отчетливо застревает у меня в голове.

Что-то щелкает внутри. Резко, и, кажется, неожиданно болезненно.

Неужели история повторяется? Я что, снова иду по тому же кругу, наступая на одни и те же грабли? Снова буду всего лишь временной заменой, пока Оливия окончательно не вернется к своему парню?

Щелчок.

Еще один.

Кажется, это остатки разума отчаянно пытаются пробиться сквозь пелену страсти и возбуждения. Нужно остановиться. Потому что, кажется, я совершаю ошибку. Снова.

Оливия продолжает меня целовать. И я чувствую…ничего. Точнее, не то, что должен чувствовать. Больше нет той животной страсти, той обжигающей химии. Осталось лишь осознание собственной глупости.

Отрываюсь от ее губ, слыша ее разочарованный вздох. Смотрю в ее глаза, пытаюсь найти в них намек на здравый смысл, но то, что она тоже понимает, что это все неправильно. Но вижу лишь отражение своего собственного безумия.

Осторожно отстраняюсь, делая шаг назад и немного качаясь. Мне нужно пространство, чтобы прийти в себя.

– Лив…– шепчу едва слышно, не зная, что сказать.

Она смотрит на меня, не говоря ни слова. В ее глазах вопрос, молчаливое требование решить, что будет дальше. Я теряюсь в этот момент, разрываясь между желанием и отвращением.

Молчание затягивается, становится почти осязаемым. В груди нарастает тяжесть, смешанная с горечью осознания. Я - идиот.

Вот какой же я идиот.

Я не должен…но Оливия…такая красивая…

Господи, мне не нужно было пить.

Голова начинает трещать, и во рту отвратительный горький привкус.

Зачем я позволил себе увлечься, позабыв обо всем? О ее парне, о своих принципах, о последствиях.

– Макар… – едва слышно начинает Оливия.

– Прости, – выдыхаю, чувствуя себя последним придурком. – Я идиот. И мне нужно уйти.

Разворачиваюсь и иду прочь с балкона, чувствуя на себе ее недоуменный взгляд, но Оливия ничего не произносит.

Мои ноги предательски заплетаются, и я с трудом удерживаю равновесие. В голове пульсирует одна мысль: выбраться отсюда как можно скорее. Опираюсь рукой о стену, кое-как надеваю кроссовки и забираю куртку из шкафа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вылетаю из квартиры, как ошпаренный, стараясь не упасть от выпитого. Больше никогда не буду столько пить. В голове полный хаос. На лестничной клетке с трудом нахожу кнопку лифта и вызываю его. Кажется, что он едет целую вечность, а каждая секунда тянется, как резина.

Когда двери лифта наконец открываются, влетаю в кабину и судорожно жму на кнопку первого этажа. Мне нужно на воздух. Мне нужно прийти в себя.

Как я снова мог в это ввязаться?

Выскакиваю из подъезда и жадно хватаю ртом прохладный ночной воздух. Он немного проясняет сознание, но чувство вины никуда не девается.

Это официально один из самых отстойных дней в моей жизни.

Сначала возвращение блудного отца, а теперь еще и Оливия.

Оливия.

Невольно бросаю взгляд на ее окна. Свет не горит.

Мотаю головой и отворачиваюсь.

Иду по улице, не разбирая дороги, как пьяный зомби. Хотя нет, я и есть пьяный зомби.

Мне удается кое-как добраться до дома, умудрившись ни разу не упасть. Когда я переступаю порог квартиры, сил нет. Сбрасываю с себя куртку и кроссовки и, не снимая остальной одежды, падаю на кровать, проваливаясь в сон.

Глава 18. Оливия

Каждая секунда больших белых часов на стене тянется как вечность. Монотонная речь преподавателя с каждой минутой давит на голову, пульсируя в висках. Вокруг царит привычная картина: сонный муравейник студентов. Половина из которых сидит в телефонах, четверть спит, еще столько же делает вид, что слушает, и только пара-тройка студентов искренне увлечены лекцией.

Преподаватель убивает весь мой энтузиазм своим монотонным голосом, поэтому я лучше позже найду этот материал в интернете и прочитаю.

Мне безумно хочется, чтобы эта скучная лекция поскорее закончилась, но, с другой…другой стороны, после ее завершения я должна пойти на практику.

Практика.

Макар.

Губы помнят.

Господи, да каждая клеточка моего тела помнит.

Этот поцелуй. Точнее, два поцелуя. Один лучше другого.

Они обжигали, взрывали мозг, стирали границы реальности.

Как вообще такое могло произойти?

Почему?

У меня нет ответа, но, кажется…кажется, я не жалею.

Я бросаю взгляд на часы, а в голове вспыхивают моменты ночи. Как Макар, приблизившись, наклоняется ко мне. Как его дыхание опаляет мое лицо, и как я замираю, не в силах пошевелиться. А потом…потом его губы касаются моих. Сначала нежно, робко, словно спрашивая разрешения. А затем требовательно, страстно, увлекая в водоворот ощущений.

Первый поцелуй был неожиданным, робким, как прикосновение пера к щеке. Второй же - дерзким, обжигающим, словно глоток крепкого коктейля. Он перевернул все внутри меня, заставил забыть обо всем на свете. Я не могу забыть вкус его губ, терпкий и сладкий одновременно. Ощущение его рук на моей талии, крепких и уверенных. Запах его парфюма, который, кажется, уже въелся в сознание.

Но взгляд Макара. Перед тем, как он сорвался с места и ушел, в его глазах я прочитала…разочарование. И, кажется, отвращение.

Меня словно окатили ледяной водой. Я не успела ничего сказать, не успела как-то среагировать. Просто осталась смотреть, как он уходит, оставляя меня наедине с хаосом в голове.

«Я - идиот».

И что это вообще значит?

А главный вопрос, который я задаю себе последние одиннадцать часов: что теперь?

Как мне вести себя с ним?

Сделать вид, что ничего не было?

Да, это самый логичный вариант.

Но…но как перестать думать о поцелуе? Как избавиться от этого покалывания на губах, от этого бешеного сердцебиения при одной мысли о нем? И что теперь…мы?

Мои мысли глушит настойчивый, долгожданный звонок, свидетельствующий об окончании пары. Я встаю, на автомате собирая вещи, и чувствую, как неуверенность сковывает каждое движение.

Я выхожу из аудитории, словно во сне. В голове царит хаос, а сердце продолжает стучать как сумасшедшее. Я добираюсь до офиса как на эшафот, не зная, как смогу смотреть Макару в глаза.

Что скажу? Как поведу себя?

Все кажется таким нереальным, словно это происходит не со мной. Но губы до сих пор помнят его прикосновения, а тело - жар его рук.

Спустя примерно полчаса я переступаю порог офиса. Меня тут же встречает привычный запах кофе. Этот аромат немного успокаивает меня, но время поджимает, поэтому я вздыхаю и прохожу мимо, направляясь к лифту.

С каждым этажом мой пульс учащается, и я пытаюсь себя успокоить.

Это всего лишь поцелуй. Что в этом такого? Ничего такого не произошло. Но когда дверцы кабинки открываются, я почему-то вздрагиваю, словно меня застали за чем-то личном.

Собираюсь с духом, выпрямляю спину и направляюсь к своему рабочему месту, но с каждым шагом моя уверенность тает, а ноги становятся ватными. Я подхожу к перегородке и робко заглядываю в зону, не решаясь нарушить тишину.

Макар уже там.

Он сидит, совсем не похож на обычно собранного и аккуратного себя. Сейчас он скорее помятый и уставший. Плечи опущены, голова опирается на ладонь, глаза закрыты, и брови нахмурены. Вид у него мучительный, но даже в таком виде его привлекательность никуда не исчезает. В воздухе смешивается аромат его парфюма с едва уловимыми нотками похмелья. Если бы не ночь, я бы ни за что не догадалась о том, в каком виде он был.

– Привет, – мой голос звучит тихо и неуверенно.

Макар открывает глаза, и наши взгляды встречаются. В его голубых глазах нет ни разочарования, ни отторжения. Лишь…обыденность. Как будто ничего не было.

– Привет, – спокойно отвечает он, обратно закрывая глаза.

А что я ожидала? На что рассчитывала? Что Макар бросится ко мне с объяснениями?

Это был всего лишь поцелуй. Люди часто целуются, не вкладывая в это ни единой эмоции.

Стараюсь дышать ровно, делаю вид, что все в порядке. Подхожу к своему рабочему месту, снимаю пальто и опускаюсь на стул.

Наступает молчание. Я физически ощущаю взгляд Макара на себе, но не реагирую. Наверное, нужно что-то сказать, но что? Как начать разговор? Слова застревают в горле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои пальцы нервно перебирают бумаги на столе, создавая видимость занятости.

Может, просто сделать вид, что ничего не было? Но возможно ли это вообще? Этот поцелуй перевернул во мне что-то, и я не знаю, что с этим делать.

– Оливия, – неожиданно обращается Макар, нарушая тишину.

Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю на него глаза. В его взгляде нет ни намека на вчерашнее.

– Да? – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– У тебя же есть невыполненные задачи на сегодня?

Я киваю.

– Да. Осталось несколько последних штрихов.

– Отлично, – замечаю, как Макар облегченно вздыхает. – Растяни все это на сегодня, ладно? Нет сил тебе что-то объяснять новое. Сама понимаешь, – он проводит ладонью вдоль своего лица. – Я сегодня в ауте.

Я слегка улыбаюсь.

– Хорошо, – говорю я, замолкая, но потом все же неуверенно спрашиваю: – Совсем плохо?

– Не то слово. Голова трещит и почти не соображаю. Честно, я почти ничего не помню толком.

После этих слов у меня живот стягивается в тугой узел.

– Совсем? – спрашиваю я, и выходит это как-то жалобно.

Макар поднимает на меня взгляд и несколько секунд держит зрительный контакт, а потом отворачивается, опуская лицо на свои ладони.

– Смутно.

Я стараюсь держать лицо, чтобы никак не было заметно, что это меня задевает. Хотя я сама не знаю, почему так реагирую на все это. Это ведь всего лишь поцелуй. Это ничего не значит.

– Оливия, – снова зовет меня Макар, но в этот раз его голос мягкий.

А как же Лив?

Почему не Лив?

Да, он называл меня так всего пару раз, но мне вроде бы понравилось.

– Что? – отвечаю я, и получается немного резковато.

– Слушай, – он поднимает взгляд и смотрит на меня глазами кота из Шрека. – Я понимаю, что это не входит в твои должностные обязанности, и…и я вел себя как идиот, но не могла бы ты сделать мне одолжение?

От его слов мне хочется улыбнуться, но я изо всех сил сдерживаю порыв.

– Одолжение?

– Можешь, пожалуйста, спуститься вниз и купить мне крепкого-крепкого кофе, – выдавливает Макар из себя.

– Кофе? – недоверчиво переспрашиваю. – Ты же не любишь кофе.

– Точно. Терпеть не могу, – он соглашается, кивая. – Но мне нужно его выпить, чтобы хоть как-то прийти в себя. А лишний раз выходить не хочу. Пускай Карина Витальевна сегодня в отъезде, но зато есть люди, которые сразу ей настучат, если уже этого не сделали.

Наступает тишина, я просто смотрю на уставшее и измученное лицо Макара и молчу. С одной стороны, я не обязана этого делать, но, с другой, что-то внутри заставляет сжалиться над ним.

– Пожалуйста, – жалобно произносит он, и я сдаюсь.

– Хорошо, – отвечаю я и встаю со стула. – Только крепкий кофе? Может, суп еще?

– Точняк, – Макар щелкает пальцами. – Суп. Как я сам не додумался до этого. Возьми, пожалуйста, еще суп. Любой.

Я киваю и подхожу к своей сумке, чтобы достать кошелек.

– Нет, нет, нет, – протестует Макар, замечая мои движения. – Ты что думаешь, я позволю тебе за все это заплатить?

– Разве нет? – замираю с сумкой в руках. – Мне несложно.

– Конечно, нет, – он катится на кресле до вешалки и достает из кармана куртки портмоне. – За кого ты меня принимаешь? Вот, возьми.

Он кладет купюру на стол, а затем снова поднимает взгляд на меня.

– А ты сегодня кофе пила?

– Нет. Не успела.

– Отлично. Тогда купи себе тоже. Я угощаю. Что ты там пьешь?

– Капучино с вишневым сиропом, – я понимаю, что это риторический вопрос, но все равно отвечаю.

– Ну вот, купи его.

– Но…

– Лив, прошу, давай не будем, – устало произносит Макар, закрывая глаза, и я невольно улыбаюсь, когда слышу это прозвище. – Я и так прошу тебя сходить.

Я беру деньги со стола, чувствуя, как тепло купюры согревает мои пальцы, и молча выхожу из рабочего пространства, направляясь к лифту. В голове смешанные чувства. С одной стороны, разочарование, что Макар ничего толком не помнит, а значит, и поцелуя тоже. С другой, может, все же так будет лучше? Может быть, это был просто мимолетный импульс, вызванный его алкоголем и усталостью? Может быть, нам обоим стоит просто забыть об этом? Но как сделать вид, что ничего не было, когда меня впервые так целовали?

Спускаюсь на первый этаж и покупаю два кофе и суп. Аромат бодрящего напитка немного развеивает мои мысли. Возвращаюсь на этаж, приняв решение все же забыть об этом и постараться сделать вид, что ничего не было.

Захожу в кабинет, и Макар сразу же поднимает на меня взгляд. Ставлю кофе и суп на стол.

– Вот, держи, – говорю я. – Твой спасительный эликсир.

Макар благодарно улыбается.

– Спасибо, Лив, – отвечает он. – Ты меня спасла.

Я улыбаюсь в ответ, и на мгновение между нами воцарается тишина. Кажется, будто ничего и не было.

Глава 19. Оливия

– Так, что смотреть будем? – произносит Яна, плюхаясь на диван рядом со мной.

– Может, комедию какую-нибудь? – предполагает Алена, аккуратно садясь по другую сторону от меня.

– Давай. Про шпионов? – поддерживает Янка.

– А, может, книжный разбор нашумевшего романа? – вставляю свои пять копеек и замечаю, как подруги закатывают глаза, но уголки их губ приподнимаются.

– Включай, – мягко отвечает Алена. – Мы же на твоей территории.

– Яна? – вопросительно смотрю на подругу.

– Валяй.

Алена передает мне пульт, и я нахожу нужный ролик в рекомендациях, воспроизводя видео. По квартире тут же разносится приятный голос, и на экране появляется знакомая мордашка.

– Так. А он ничего, – кивает Яна, уставившись в телевизор. – Кто он? Это тот блогер?

Я молча киваю.

– Это тот, чье имя нельзя произносить в слух? – спрашивает Алена.

– Точно. Он держит в страхе многих авторов, – поддерживает диалог Янчик.

– Что-то типа Волдеморта в книжных кругах? – спрашивает Алена.

– Ну, типа, – соглашается Яна. – Только в разы красивее и горячее.

– И нос у него есть, – замечает Алена.

– А может, нос ему и ни к чему, – игриво двигает бровями Янчик.

– Яна! – одновременно с Аленой произносим мы.

– Ну, а что? – подруга смеется.

На экране блогер тем временем увлеченно разбирает сюжетные перипетии нашумевшего романа. Он говорит складно, с юмором, подмечая детали, которые ускользнули от моего внимания при прочтении этой книги. Подруги, кажется, тоже увлеклись. Я замечаю их заинтересованные взгляды, кивки в такт словам и высказываниям парня на экране. Даже Яна, скептически настроенная в начале, теперь не отрываясь смотрит в телевизор.

Блогер переходит к обсуждению персонажей, описывая их мотивации и поступки с неожиданного ракурса, не забывая про юмор и приколы. Он не просто пересказывает сюжет, а анализирует его, заставляя задуматься о скрытых смыслах.

Не смотря на то, что мне нравятся разборы этого книжного блогера, но сегодня все его остроумные замечания проходят мимо ушей. В голове, как заезженная пластинка, крутится лишь один и тот же момент: Макар, его взгляд, его пальцы на моем лице и…Я трясу головой, стараясь прогнать непрошеные воспоминания. Уже несколько дней я держусь молодцом, делая вид, что ничего не было. Макар, кстати, тоже. Мы изображаем рутину, как опытные актеры, но, наверное, в случае Макар, он не притворяется.

– Олли, – Яна легонько толкает меня локтем. – Ты нас вообще слышишь?

– А? Что? – я моргаю, возвращаясь в реальность, и натягиваю улыбку. – Да, прости. Задумалась.

– Что-то ты часто стала задумываться, – настороженно произносит Алена, переводя взгляд с Яны на меня. – Что-то случилось?

Я чувствую, как щеки заливает предательский румянец. Рассказывать им или нет? Но только лишь от одной мысли становится неловко.

– Что-то с родителями? – уточняет Яна, обеспокоенно смотря на меня. – Ты только не молчи.

Я отрицательно мотаю головой.

– Нет. Там подвижек нет.

Подруга понимающе кивает. Янчик, как никто другой, знает, что замалчивание проблем ведет иногда к плачевному исходу. Она испытала такое, что не каждому под силу. Хорошо, что сейчас с ней рядом Денис, который окутывает ее заботой и любовью. Он как скала, о которую можно опереться в любой момент.

– А что тогда? – не отступает Алена.

Я по очереди смотрю на обеих подруг. В их глазах столько понимания и тревоги, что я обреченно вздыхаю.

Помню, как в октябре на этом самом диване Алена рассказывала про Ярослава, но я помню это, словно все было вчера. Помню ее напуганный и нерешительный взгляд. Сейчас я чем-то напоминаю ее, и это вызывает во мне слабую улыбку. Я рада, что у моих близких подруг все хорошо в личной жизни, несмотря на тяжелые отношения Алены с бывшим мужем, и предательство сводного брата Яны.

– Почему вы решили, что у меня вообще что-то случилось? – наконец отвечаю я, пытаясь отмахнуться. – У меня все нормально.

– Ну да, конечно, – мягко фыркает Яна. – По тебе же видно. Ты нас не обманешь. Даже не пытайся.

– А лучше выкладывай, – добавляет Алена, используя словечки Яны, которые она переняла от Дениса.

Я опускаю плечи. Они правы.

Как бы я ни старалась скрыть переживания, девочки всегда видят меня насквозь, поэтому им стоит знать. Но только я собираюсь это сделать, как парень на экране с улыбкой и движением рук прощается со зрителями, заставляя все мои слова застрять в горле.

– Все по факту, – произношу я, заполняя пустоту.

– По факту? – усмехается Алена. – То, что я услышала, никак не назвать «по факту». Этот симпатичный блогер только что разнес и уничтожил автора и его книгу в пух и прах.

– Что значит уничтожил? – переспрашиваю я, невольно хмуря брови.

– Аленчик, невозможно уничтожить роман после одного выраженного мнения, – поддерживает меня Яна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алена смотрит на нас по очереди и складывает руки на груди. Я прямо вижу, как она хочет закатить глаза, но подруга этого не делает.

– Можно было выразить свое мнение и поинтеллигентнее.

– Интеллигентнее? – Яна вопросительно смотрит на Алену. – Ты вообще о чем, подруга? Он высказал свое мнение, на которое, кстати, имеет право, лаконично и по делу.

– Точно, – соглашаюсь я и добавляю: – В интернете могут покрыть говном не только твою книгу, но и тебя саму, как автора. А тут, попрошу заметить, он ничего плохого про автора не сказал.

– Ладно, ладно, – Алена поднимает руки вверх. – Накинулись-то, накинулись.

– Ничего мы не накидывались, – улыбается Яна. – Наша дискуссия в очередной раз подтверждает, что сколько людей, столько и мнений.

Мы с Аленой в ответ киваем.

В комнате повисает тишина. На экране телевизора прогружается новый ролик из моих рекомендаций, но я почти не слышу, что там говорят.

Яна берет пульт со стеклянного столика и убавляет звук. Я знаю, что еще пару секунд и кто-то из подруг задаст вопрос, который вернет нас к началу разговора, поэтому я делаю это первой. Не вижу смысла тянуть.

– Макар и я поцеловались.

Я замираю, ожидая реакции, и наблюдаю, как на лицах девочек отражается сначала удивление, а затем - неподдельный интерес. Яна подгибает ноги под себя и поворачивается всем телом ко мне, а Алена не двигается, приоткрывая рот.

– Что вы сделали? – Яна смотрит на меня с широко распахнутыми глазами.

– Поцеловались, – почти шепотом произношу я.

– Тот самый Макар? С кудряшками? – уточняет Алена, и я киваю в ответ.

– Да ладно?! – Янчик улыбается во все лицо. – Серьезно?

– Серьезно, – закрываю лицо руками.

– Эй, эй, – Алена тут же убирает мои руки. – Не нужно прятаться. Мы не осуждаем. Мы…

– Мы удивлены, черт возьми, – заканчивает за нее Яна. – Наша святоша Олли целовалась с парнем. Мы уже думали, что ты заведешь себе сорок кошек и будешь всегда одна.

Мои губы невольно приподнимаются в подобие улыбки.

– Так, я хочу знать все, – не унимается Яна.

Я опускаю взгляд на свои руки, переплетая пальцы, и начинаю рассказывать, запинаясь и краснея, как Макар пришел ко мне домой, пьяным, как мы разговаривали, и как неожиданно для меня все произошло.

– Я не знаю, как объяснить, – пытаюсь выразить свои эмоции, но пока особо не получается. – Просто…

– Просто ты чувствуешь, что никто раньше тебя так не целовал? – мягко спрашивает Яна.

Я киваю, соглашаясь.

– Откуда ты знаешь? – неуверенно спрашиваю я.

– Потому что у нас тоже это было, – отвечает за Яну Алена. – Мы это с Яной чувствовали.

– И? – смотрю вопросительно на подруг, ища в их взглядах ответы.

– И теперь ты знаешь, чем это закончилось. Мы счастливы.

Я закрываю глаза и тихонько вздыхаю, чувствуя, как ком подступает к горлу.

– Олли, – ласково зовет Яна.

– Знаю, девочки, – открываю глаза и мягко улыбаюсь им. – Ваш случай закончился хорошо, но не мой.

– Почему? – Алена берет меня за руку, и я тут же провожу аналогию, как делала это я, когда она была на моем месте.

– Потому что Макар ведет себя так, будто ничего не произошло, а я…я не знаю, что делать. Вы же знаете мою натуру.

– Олли, – девочки одновременно произносят и обнимают меня с двух сторон.

Моя любовь к этим двум девушкам не знает границ. Чувствую, как волна благодарности и поддержки накатывает на меня. Как же мне повезло, что они у меня есть.

– Олли, не накручивай себя раньше времени, – говорит Алена, отстраняясь от меня. – Может, он просто не знает, как себя вести? Парни же тоже могут быть стеснительными.

Я скептически хмыкаю. Макар - стеснительный? Это звучит как оксюморон. Он уверен в себе, даже иногда нагловат, несмотря на его милую и обманчивую внешность.

– Вы так и не поговорили? – уточняет Яна, тоже отстраняясь от меня, но я чувствую ее руки на своей спине.

– Нет, – отрицательно мотаю головой. – Когда он сказал, что практически ничего не помнит, я не стала спрашивать. Да и зачем? Правда, зачем? Зачем мне все это? Да меня мама просто прибьет, если узнает, что у меня парень появился. После ситуации с Петей она и слушать не хочет.

Девочки знают про мои непростые отношения с матерью. А Яна вообще была свидетелем моей семейной драмы, когда я расставалась с Петей. Все было непросто, и мама встала на защиту парня, не мою. Она просила, нет, требовала, чтобы я одумалась и возобновила отношения. Петя все простит.

Простит что?

Я ни в чем не виновата, но маме это было уже не доказать. Наверное, это стало последней каплей моего терпения, и что-то внутри меня раскололось, оставляя последние надежды на выстраивание нормальных отношений с собственной матерью.

– Олли, – Яна обнимает меня за плечи. – Все будет хорошо. Мы рядом.

– Поддерживаю, – Алена тут же присоединяется к нам.

– Сила трех? – натягиваю улыбку, хотя к глазам подступают непрошеные слезы.

– Сила трех, – одновременно произносят девочки и обнимаю меня еще крепче.

Я прикрываю глаза, наслаждаясь их теплом и поддержкой. Как же сейчас это необходимо. Наслаждаюсь этим моментом, отгоняя прочь все тревожные мысли. Но они настойчиво возвращаются, как назойливые мухи. По-хорошему, я должна выбросить все из головы. Забыть. Но воспоминания о поцелуе преследуют меня. Это было так…волшебно. И страшно. Я никогда раньше ничего подобного не испытывала.

Наверное, я слишком много читаю романов со счастливым концом, где каждая главная героиня находит своего героя. Но в жизни все далеко не так. И влюбленность не всегда взаимна. Это больно, но жить можно и нужно дальше.

Настойчивый дверной звонок вырывает меня из моих же размышлений, и мы с девочками переглядываемся.

– Ты кого-то ждешь? – настороженно спрашивает Яна.

Я отрицательно мотаю головой.

Глава 20. Оливия

Я встаю и иду в сторону двери.

Только в начале недели Макар вламывался пьяный, а сегодня кто? Второй раз за неделю - это перебор для моей спокойной жизни.

Встаю на носочки и в глазок вижу троицу: родители и Тема. Я удивленно продолжаю смотреть, потому что их появление - сюрприз, никто ничего не говорил о визите.

Когда я слышу очередной настойчивый звонок, тяжело вздыхаю и открываю дверь, натягивая дежурную улыбку.

– И почему так долго? – сразу нападает мама.

– И тебе привет.

– Ну что ты, Катя, говоришь такое? Ничего недолго, – папа целует меня в щеку и проходит вслед за родительницей. – Привет, дочь.

– Привет, пап, – отвечаю я и встречаюсь взглядом с Темой.

– Привет, сестренка, – он застает меня врасплох неожиданными объятиями. – Прости. Прости. Мы должны были пойти в ресторан, но в последнюю минуту мама передумала. А у меня, как назло, телефон сел, чтобы предупредить, что мы идем к тебе.

Я отстраняюсь и понимающе киваю.

– Ничего.

– Здравствуйте, – раздается мамин укоризненный тон.

– Ты не одна? – спрашивает брат, продолжая говорить шепотом.

Я отрицательно мотаю головой.

– Яна и Алена тут.

– Ауч.

Мы обмениваемся сочувствующими взглядами и оба проходим вглубь квартиры.

– Девочки, привет, – Тема игриво машет ладонью.

– Привет, – отзываются подруги.

Я тут же слышу тяжелый вздох мамы, и, кажется, мои девочки тоже. Яна приподнимает бровь, но ничего не говорит. Она уже давно привыкла к маминому поведению и старается не реагировать.

В комнате повисает тишина, и я поджимаю губу, мучительно ожидая, что будет дальше.

Папа привычно молча проходит к островку и садится на высокий стул. Тема продолжает стоять рядом, словно защищая.

А мама…а мама опирается двумя руками о край островка и смотрит на девочек на диване.

– С минуты на минуту привезут ужин, – объявляет она строгим голосом. – Это последний семейный ужин перед нашим с Андреем отъездом.

И к чему она это говорит?

Я вопросительно смотрю на брата, но он лишь пожимает плечами.

– Екатерина Николаевна, может, вам помочь накрыть на стол? – из вежливости интересуется Алена, единственная решившаяся отреагировать на слова моей родительницы.

Мама бросает на нее удивленный и даже чуточку брезгливый взгляд и поправляет свои темные волосы.

– Нет. Этим займется Оливия, – она бросает на меня пустой взгляд, а затем снова обращается к моим подругам. – Девочки, а вы не услышали меня? Ужин

семейный,

а вы…

– Мама! – мы с Темой одновременно осекаем ее.

– Не дерзи матери, – она смотрит лишь на меня, хотя мы с братом сказали это вместе. – Девочки уже взрослые и должны все понимать. Мне нечего стыдиться своих слов.

Я виновато смотрю на подруг, но они улыбаются. Первой встает Яна, берет Алену за руку, и они обе направляются ко мне.

– Мы все понимаем, Екатерина Николаевна, – натянуто улыбается Яна.

– Девочки, – начинаю я, но они меня останавливают.

– Все хорошо. Мы правда все понимаем, – произносит Алена, слегка сжимая мою ладонь.

– Вот какие догадливые, – я вижу, как мама улыбается, и мне становится стыдно за ее слова.

– Конечно, Екатерина Николаевна, мы стараемся, – в голосе Яны звучит сарказм. – Олли, мы…

– Мою дочь зовут Оливия, – тут же немного агрессивно поправляет родительница.

– Да, как скажете, – Яна поднимает ладони вверх, а затем снова обращается ко мне. – Олли…

Мы с девочками и братом улыбаемся. Мама фыркает, но в этот раз молчит.

– Олли, мы правда пойдем. Приедем в следующий раз, когда не будет так душно.

– Что ты сказала? – резковато спрашивает родительница.

– Ничего, Екатерина Николаевна, – Яна нацепляет на лицо улыбку и поворачивается в сторону моей мамы. – Говорю, что у Оливии как-то душно. Не находите? Проветривать чаще нужно. Сторона квартиры, наверное, просто такая.

Я с трудом сдерживаю улыбку и молча делаю несколько быстрых шагов в сторону прихожей, утаскивая подруг за собой. Мы останавливаемся у шкафа, и я облегченно выдыхаю.

– Вы же знаете, что я люблю вас? – шепчу я девочкам.

– Конечно, знаем, и это взаимно, – Яна быстро целует меня в щеку и наклоняется, чтобы надеть свои ботинки.

– Боже, Олли, твоя мама…– Алена тактично не продолжает, но я все равно все понимаю, поэтому молча киваю. – Ты если что звони.

– Сто процентов звони, – поддерживает Яна. – И про хоккей не забудь. Один раз ты уже улизнула, в этот раз не дадим.

– Присоединяюсь, – Алена поднимает палец вверх, надевая кроссовки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ладно, ладно, – на моем лице появляется искренняя улыбка. – Пойду.

– Вот и отлично, – отвечает Яна и во второй раз целует меня в щеку. – Пока.

– Пока, – Алена присоединяется и тоже чмокает меня на прощание.

– Пока, пока, – машу им, а затем закрываю дверь и возвращаюсь к остальным.

Тема стоит посреди комнаты и хмуро смотрит на маму. Папа, как всегда, безучастно наблюдает за происходящим.

– Ну что, все ушли? – недовольно спрашивает мама, когда я появляюсь в поле зрения.

– Да, – коротко произношу я, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Отлично. Нечего чужим присутствовать на семейном ужине.

– Они мне не чужие.

– Зато нам чужие, – мама сверлит меня взглядом.

Я качаю головой, тяжело вздыхаю и возвращаюсь обратно на диван. Слова застревают в горле, и я не могу ничего сказать. Тема садится рядом и слегка толкает плечом.

– Все будет хорошо, – шепчет он. – Не переживай.

На экране мелькают какие-то лица, кто-то что-то говорит, но я будто смотрю сквозь телевизор. Мне просто нужно быть невидимой, желательно до прибытия еды. Пусть мама переключается на что угодно, лишь бы не на меня.

Тема - мое спасение. Он умудряется втянуть ее в какую-то беседу о жизни общих знакомых родителей. У брата всегда получалось найти к маме подход. Он вообще идеальный старший брат. Мне повезло, что у меня он есть.

Мое внимание привлекает легкое движение двери спальни. Наверное, почуяв запах хозяина, из комнаты выплывает Таги. Рыжий друг - само воплощение наглости и лени, но вместо того, чтобы пойти к Теме, он идет ко мне. От неожиданности я вздрагиваю, когда он запрыгивает на диван, но тут же расслабляюсь, чувствуя его мягкий бок у себя на коленях.

– Привет, приятель, – шепчу я, начиная гладить его пушистую спину. Ответом мне служит мурчание.

В этот момент раздается звонок в дверь, и мама направляется открывать.

– Я смотрю, мой Таги уже видит хозяина в другом лице, – Тема улыбается, устраиваясь рядом.

– Это уже не твой Таги, – говорю я в шутку. – Он уже мой.

– Эй, приятель, – брат гладит кота, но Таги даже ухом не ведет. – Таги, ты что забыл, кто тебя кормит?

– Формально кормлю его я.

– А ну да, как я забыл? – Тема притворно возмущается. – Тогда так. Таги, ты что забыл, кто тебя содержит?

Я улыбаюсь. Рыжий приятель, кажется, все-таки слышит слова брата. Он лениво поворачивает голову в его сторону и произносит короткое: «мяу». Мы с братом одновременно смеемся.

– Оливия, перестань уже ерундой заниматься и иди накрывай на стол, – раздается строгий голос мамы.

Таги тут же спрыгивает с моих колен, встает на все четыре лапы и начинает шипеть.

– Господи, – пугается родительница, хватаясь за сердце. – Тема, зачем ты вообще завел этого кота?

– Потому что хотел, – брат пожимает плечами.

Как будто это объяснение может ее удовлетворить. Хотя в его случае, наверное, может.

Я встаю с дивана и направляюсь к островку.

Мамино «накрыть на стол» - это громко сказано. Она все делает сама, не доверяя мне ни одной тарелки, ни одной вилки. И находит, за что уколоть. А я держусь из последних сил, молчу, глотая обиду. Но когда чувствую, что вот-вот сорвусь, рядом оказывается Тема. Он мягко, но настойчиво просит меня есть. И я послушно сажусь на высокий стул рядом с папой, чувствуя, как по щеке катится предательская слеза. Но я быстро ее смахиваю, чтобы никто не успел заметить.

Аромат спагетти с беконом и курицей, обычно такой аппетитный, сейчас кажется удушающим. Чувствую, как ком застревает в горле, и еда просто не идет. Я просто не могу находиться рядом с мамой. Она давит на меня, даже молча. Ее присутствие кажется очень тяжелым для меня. Этот их приезд стал самым трудным за последнее время.

Тема незаметно подмигивает мне и одними губами произносит: «ешь». Я вымучиваю улыбку и киваю в ответ. С усилием наматываю на вилку немного спагетти, понимая, что нужно хоть что-то проглотить.

Мама тем временем оживленно рассказывает про ужин с одноклассницами: как все постарели, и как она, свежая и полная сил, выгодно выделяется на их фоне. Что ж, в этом она не кривит душой.

– Все же в этом ресторане отлично делают пасту, – довольно замечает мама, вставая из-за стола. Ее тарелка уже пустая, в отличие от моей. – Нужно поставить чайник.

Родительница ставит свою тарелку в раковину и наполняет чайник водой из фильтра. В кухне повисает тишина. Папа молча доедает свой стейк, поглядывая в телефон. Если я не ошибаюсь, сейчас идет какой-то матч по баскетболу. Папа обожает этот вид спорта, он даже пытался отдать Тему в секцию, но брат, больше тяготеющий к цифрам и компьютерам, быстро свел все попытки на нет.

– В квартире и правда душновато. Нужно проветрить, – мама зачем-то произносит это вслух и идет к лоджии.

Я смотрю ей в спину. Когда она открывает стеклянную дверь и проходит внутрь, исчезая из виду, я чувствую кратковременное облегчение, но оно длится недолго.

Внезапно раздается громкий и, кажется, разъяренный голос мамы.

– Оливия! Мать твою, что это вообще такое?!

Вилка выскальзывает из ослабевших пальцев и с глухим стуком падает на пол. Я в очередной раз на сегодня вздрагиваю, а сердце бешено колотится в груди. Что она нашла?

Судорожно перебираю в голове возможные причины и чувствую, как к горлу подступает тошнота. Этот визит постепенно превращается в кошмар.

Мама возвращается обратно, все ее тело и глаза источают гнев.

– Что это, черт возьми?! – шипит мама, треся в руках почти пустой бутылкой.

Бутылка.

Глава 21. Оливия

– Мама, я…я, – мямлю я, судорожно пытаясь найти подходящие слова.

– Что ты там придумаешь?! Ну?! – в голосе мамы звучит злоба, не оставляя места для оправданий.

В ее глазах читается непоколебимый приговор, вынесенный без суда и следствия. Ей даже не приходит в голову мысль о том, что бутылка может принадлежать не мне, а моему брату. Она уже все решила.

– Что ты молчишь, бесстыдница?! Стыдно? – мама разрывает меня взглядом. – Теперь понятно, почему ты так стремилась не уезжать с нами. Бардель тут разводишь!

– Мам…

– Не мамкай мне! Как ты можешь…

В этот момент я как будто отключаюсь, понимаю, что родительница продолжает что-то говорить. Но я не слышу. Ее слова превращаются в белый шум.

Я поднимаю глаза на Тему с папой. Во взгляде отца плескается неприятное удивление, а вот брат смотрит на меня с грустью и сожалением.

«Ну давай, и ты меня обвини»,

– беззвучно произношу я одними глазами.

Вместо этого Тема качает головой в сторону бутылки, как бы спрашивая:

«Твоя?»

Я отрицательно мотаю головой и поджимаю губу. Ответной реакцией мне служит еле заметная ухмылка. Я хмурюсь, придя в замешательство от его реакции, но не успеваю толком осмыслить, как в голову врезаются хладнокровные слова мамы:

– …на этом все. Мое терпение лопнуло! Ты живо собираешь вещи и едешь с нами!

– Но…

– Никаких «но»! Ты поняла меня?! Мне дочь - алкоголичка не нужна.

– А обычная дочь тебе нужна? – шепчу себе под нос, но, кажется, брат и папа это слышат, потому что замечаю, как они переглядываются и недовольно качают головами.

– Что ты там бубнишь? Хотя даже можешь не отвечать. Я уже все сказала, и мне все равно, что ты там будешь мяукать, – сурово произносит родительница, направляясь к столу.

– Я не поеду, – мой голос начинает понемногу прерываться.

– Еще как поедешь!

– У меня тут учеба.

– Мне плевать! – отрезает она, и еще таким тоном, что я понимаю, ей на самом деле все равно.

– Мне осталось доучиться чуть больше трех месяцев. Я не понимаю…

– Я еще раз повторяю, – мама с грохотом ставит бутылку на стол, отчего она чудом остается цела, – мне плевать! Ясно?! Значит, ты переведешься и закончишь университет в столице.

– Но это еще один год! – испуганными глазами смотрю на нее. – Меня никто не переведет под конец семестра.

– Мне плевать! – произносит она таким тоном, что я понимаю, что все мои дальнейшие доводы не будут иметь никакого для нее значения.

Я опускаю плечи и чувствую, как по щеке скатывается первая слеза.

– Ты мне что тут будешь еще нюни распускать? Ты же…

– Мама! – ледяным тоном вмешивается Тема, подходя ко мне ближе. – Перестань нести чушь и приди уже в себя!

Слова брата звучат как гром среди ясного неба. Мама отшатывается, словно от пощечины. Она ошарашенно хлопает глазами, не веря своим ушам. Обычно брат никогда не позволяет себе повышать голос, а тут срывается.

В комнате повисает тягостная тишина, которую нарушает лишь тихое всхлипывание. Я не могу больше сдерживать слезы, обида душит меня изнутри.

– Артем, – наконец холодно выдыхает мама, переводя ошарашенный взгляд с брата обратно на меня. – Не указывай, как мне воспитывать!

– Воспитывать? Это ты называешь воспитанием? – в голосе брата сквозит осуждение. – Мама, ты даже не попыталась разобраться, кому принадлежит эта бутылка! Тебе лишь бы Оливию обвинить в чем-то!

Тема подходит ко мне, обнимает за плечи и сжимает, стараясь поддержать. Я чувствую его тепло, и благодарность переполняет меня, но в то же время становится еще больнее от того, что родная мать не верит мне.

– Хватит этого цирка! – отрезает мама. – Ни за что не поверю, что это твое!

– Объясни мне, почему? Мы ведь оба тут живем! – брат почти кричит.

– Сын, – вмешивается папа, вставая. – Сбавь тон.

– Не могу, пап. Не могу, – произносит Тема, переводя взгляд на мое заплаканное лицо. – Посмотри, до чего мама довела Оливию. Посмотри. Тебе нравится?

Папа с сожалением бросает на меня взгляд, а затем опускает голову, садясь обратно на стул.

– Я устал смотреть, как собственная мать рушит жизнь собственной дочери! Как вечно ищет в ней недостатки и придирается к каждой мелочи! – выпаливает брат, не отрывая взгляд от родительницы. – Оливия миллион раз пыталась наладить отношения с тобой. Мама, в чем проблема?

Она в шоке замирает, не зная, что ответить. Я смотрю на нее, ожидая хоть какого-то ответа, хоть намека на понимание. Но в ее глазах вижу лишь упрямство и неприкрытое недоверие вперемешку с разочарованием. Кажется, слова Темы ее задели, но не разбудили.

– У меня всего одна проблема, – пренебрежительно произносит мама. – И она стоит передо мной.

Ее слова ранят сильнее любого ножа. Я чувствую, как мир вокруг меня начинает рушиться, оставляя лишь пустоту и отчаяние. Внутри меня будто бы гаснет солнце, погружая все во тьму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Пожалуйста, перестань, – шепчу я, смахивая слезы. – Я же твоя дочь.

– Ну и что? – фыркает в ответ мама, ставя руки на островок и облокачиваясь о них. – Мне что, теперь тебе медаль дать, что ты моя дочь?

– Мама, пер… – начинает Тема, но она его останавливает, выставляя ладонь.

– Не вмешиваться! – холодно бросает мама, переводя обратно взгляд на меня. – Ты знаешь, что все твои поступки принижают меня. Меня! Я для чего тебя рожала, чтобы ты позорила меня?!

– Но я…

– Что ты?! Ничего не делала?! Еще как делала, мелкая бесстыдница.

– Катя.

– Я сказала не вмешиваться! – она хлопает по островку, заставляя меня вздрогнуть.

Я с ужасом продолжаю смотреть на нее, задыхаясь от боли, от несправедливости, от слов, которые пронзают меня.

– Я ничего плохого не сделала, – еле слышно произношу. – Я делала все, что ты хотела. Красный аттестат - пожалуйста. Золотая медаль - пожалуйста. Участие во всех конкурсах - пожалуйста. Поступление на бюджет - пожалуйста. Что я делала не так?

Слезы текут ручьем, обжигая щеки. Я чувствую себя маленькой девочкой, которую отчитали за провинность, которой она не совершала.

– Разве? – мама произносит это таким тоном, что у меня по спине бегут неприятные мурашки. – Ты опозорила меня, когда не захотела быть с Петром.

– С Петей? – удивленно спрашиваю я.

–

Петр

- прекрасная партия, – продолжает она, чеканя каждое слово. – Обеспеченные родители, положение в обществе, деньги - все при нем. А что сделала ты?

Мое молчание, кажется, раззадоривает ее еще больше.

– Ты была обязана быть с ним, но нет, ты же у нас романтическая душа. Книжки свои читаешь, принца ждешь. Все это хрень собачья.

В груди разрастается ледяная пустота. Слова матери - словно удары хлыстом, оставляющие кровоточащие раны. Я чувствую, как внутри что-то окончательно надламывается, как рушится последний оплот веры в то, что мы сможем наладить наши отношения.

– Ты же знаешь, что Петя был слишком настойчив, – шепчу я, стараясь сохранить остатки достоинства. – А я…а я не хотела этого.

– Настойчив? – мама презрительно фыркает. – Ты просто дура, не понимающая своего счастья. Он ухаживал за тобой, дарил подарки, водил в рестораны. Тебе выпал шанс выйти замуж за обеспеченного парня, а ты? Что было так сложно один раз ноги раздвинуть и потерпеть?!

Внутри все обрывается, разрываясь на части.

– Мама! – кричит Тема.

– Катя! – осуждающе произносит папа.

– Не смотрите на меня так. Где я не права? – она спрашивает с уверенностью в своей правоте.

Слезы катятся рекой по щекам, но я уже даже не пытаюсь их сдержать. Смотрю на маму и не узнаю ее. Передо мной стоит не любящий родитель, а безжалостный критик, готовый растоптать меня в любой момент. В ее словах нет ни капли тепла, ни капли сочувствия. Только презрение и разочарование. Я чувствую себя маленьким, беззащитным ребенком, которого предали и бросили на произвол судьбы.

Мне не хватает воздуха, хочется вдохнуть, но у меня не получается. Я облокачиваюсь руками об островок и пытаюсь сделать вдох. Кажется, у меня начинается паника.

– Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов, понятно? – кричит Тема, гладя ладонью меня по спине.

– А я уже тебе говорила…– начинает мама, но снова разносится голос брата.

– А я тебе скажу вот что, – меня начинает трясти от стали в его тоне. – Если я еще раз услышу подобное или услышу, как ты унижаешь Оливию, считай, что ни сына, ни дочери у тебя больше нет.

Я поднимаю голову, чтобы увидеть ее реакцию. Мама молчит, а в ее глазах читается шок.

– Не говори ерунды, – отмахивает она.

– Я серьезно. Еще раз я услышу что-то в адрес Оливии, сына у тебя больше не будет.

Чувствую, как рука брата аккуратно ходит по моей спине, давая понять, что он рядом. Тема впервые так яростно отстаивает меня, за что я ему безумно благодарна. Не знаю, как бы я справилась без него. Воздух по-прежнему еле поступает в легкие, но присутствие брата немного успокаивает.

– Ты не можешь так говорить! – не прекращает мама. – Я ваша мать…

– Да? Точно

ваша

, а не моя? – саркастично подмечает Тема.

Мама ахает и закрывает рот руками. Папа хмуро качает головой, явно тоже не одобряя поведение своей жены, но вмешиваться не решается. Он всегда был и остается мягким и уступчивым, предпочитая не вступать в открытые конфликты.

Родительница берет себя в руки, расправляя плечи. Она буравит меня взглядом, словно ожидая, что я признаю ошибку, раскаюсь в своей «глупости». Но я не могу. Не могу стать марионеткой в чужих руках, живущей по указке, пусть даже и маминой.

Я вздыхаю и, собирая остатки сил, встречаюсь с ней взглядом. Смотрю прямо в глаза мамы и произношу дрожащим от волнения голосом:

– Я ни за что. Слышишь? Ни за что не лягу под кого-то, лишь бы ты была довольна. Это гиблое дело. Потому что тебе всегда будет мало. Ты всегда будешь хотеть большего. А все потому что, ты меня не любишь! Ты меня вообще, наверное, не хотела.

Слова, брошенные в отчаянии, разрывают меня на части. Но ее взгляд…взгляд, который направлен сейчас на меня, приносит столько боли, что хочется кричать.

Я права.

Она не хотела меня.

Ее губы еле заметно кривятся в усмешке, и сейчас она мне кажется издевательской. На лице матери непроницаемое и холодное выражение. Ни капли тепла, ни капли раскаяния.

Мое сердце разбивается на мелкие осколки, и я начинаю задыхаться. Мне нужен воздух. Пожалуйста.

Я отталкиваюсь от островка и несусь в прихожую.

– Оливия, стой! – слышу я мягкий голос брата, но ни через секунду, ни через две, он не появляется.

– Оставь ее, – разносится безразличный голос мамы, пока я натягиваю ботинки и накидываю на себя куртку. – Побесится и вернется.

– Мама, отойди. Да как ты смеешь…

Я выскакиваю на лестничную клетку, и возмущенный голос брата кажется мне таким далеким.

Глава 22. Макар

Солнце садится за горизонт, когда я вхожу в трехэтажное здание больницы. Внутри, как всегда, полно народу. Направляюсь прямиком к регистратуре, где замечаю Елизавету Павловну, уткнувшуюся в экран компьютера. Сейчас она единственная, кто не контактирует с посетителями, стоящими в очереди, поэтому смело подхожу к ней.

– Добрый вечер, – любезно здороваюсь я.

Женщина поднимает голову и, замечая меня, на ее лице появляется неизменная улыбка.

– Макарушка! Привет. Давно ты не заходил к нам.

– Дела, все дела, Елизавета Павловна.

– Понимаю, понимаю, – кивает она. – Ты к Савелию Робертовичу?

– К нему.

– Он у себя. Проходи.

Я мягко улыбаюсь и обхожу стойку, уже собираясь двинуться по длинному коридору, но тут меня останавливает голос Елизаветы Павловны.

– Макар, бахилы!

Я поворачиваюсь, вскидывая бровь. Ну вот как тут не фыркнуть по-доброму? Качая головой, возвращаюсь к корзине, натягиваю эти ненавистные полиэтиленовые тапочки и снова прохожу мимо регистратуры.

– Вот так бы сразу, – подмечает мне вслед Елизавета Павловна.

Ничего не отвечаю, но продолжаю улыбаться. Прохожу мимо и направляюсь к лестнице, ведущей на второй этаж. Поднявшись, без труда нахожу нужную дверь, на которой красуется табличка: «Заведующий отделением хирургии - Авдеев Савелий Робертович».

Вздыхаю, собираясь с мыслями, но не тороплюсь стучать.

Машину я забрал на следующий день после конфликта, когда более-менее пришел в себя. Мама звонила мне несколько дней подряд, но я не брал трубку.

Жалею ли я о том, что сделал? Твердое нет.

Стыдно ли мне? Да, но только перед мамой.

Поэтому я и пришел сначала к отчиму. Он всегда умеет сгладить углы и направить на путь истинный. Даже несмотря на то, что мы повздорили, сейчас мне к нему идти проще.

Делаю еще один вдох и стучу в дверь.

– Открыто. Войдите, – по ту сторону раздается уверенный голос.

Я дергаю ручку, и дверь поддается. Когда я встречаюсь взглядом с отчимом, вижу в его глазах мгновенное облегчение. Оно физически ощутимо, и мне становится немного спокойнее.

– Макар, привет. Проходи, – Савелий тут же встает из кресла и направляется в мою сторону. – Твоя мама места себе не находит.

От этих слов я чувствую укол совести.

– Добрый вечер, – делаю шаг внутрь, но останавливаюсь, протягиваю руку.

– Добрый. Ты проходи, – он отвечает на рукопожатие, закрывает дверь и указывает на стул возле своего стола.

Я опускаюсь в одно из нескольких кожаных стульев, чувствуя, как напряжение немного отступает. В кабинете отчима, как всегда, царит порядок, на столе нет ни одной лишней бумаги, а приглушенный свет настольной лампы создает доверительную атмосферу.

– Как ты? – отчим присаживается напротив, внимательно смотря на меня. В его взгляде нет осуждения, только забота.

– Нормально, – уклончиво отвечаю я, отводя взгляд.

– Мама очень переживает, – продолжает он, не настаивая.

– Я знаю, – негромко говорю я. – Поэтому я пришел к тебе.

Савелий понимающе кивает, снимая свои очки и проводя ладонью по лицу.

– Не буду ходить вокруг да около, – решительно начинаю я. – Знаю, что поступил дерьмово, но извиняться я не собираюсь перед ним. Я не собираюсь мириться с тем, что произошло. Какого хрена он вообще приперся к вам домой?

Отчим вздыхает и снова надевает очки. В его глазах читается не только усталость, но и твердость.

– Он хочет наладить отношения с тобой и твоей мамой, – спокойно произносит Савелий.

– Чего?! – мой голос невольно повышается. – После всего, что он натворил? После стольких лет отсутствия? Чушь. Это все чушь.

– Макар…

– Нет, Савелий. Я не верю, – отрицательно мотаю головой. – Ты что, ему веришь?

– Конечно, нет, – твердость в его голосе остужает мой пыл. – Это была его первоначальная версия.

– Что значит первоначальная? – внутри начинает появляться нехорошее предчувствие.

– Он хочет денег.

– Вот это уже похоже на правду, – у меня вырывается смешок.

– Твой отец…

– Не называй его так, – произношу довольно резковато, но потом сразу смягчаюсь. – Пожалуйста. Мы оба с тобой знаем, что он не заслуживает, чтобы его так звали.

Отчим понимающе кивает.

– Тимур хочет пятьсот тысяч рублей.

– Сколько? – у меня глаза округляются. – А губозакаточную машинку он не хочет?

– Именно столько он требует за свое молчание.

– За молчание?

– За молчание, – повторяет Савелий. – Пятьсот тысяч, и он никому не скажет, что ты его избил.

– Вот же сволочь! – выплевываю я, чувствуя, как внутри все закипает от злости. – Он еще и шантажировать вздумал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я рефлекторно сжимаю кулаки, пытаясь сдержать гнев.

– Он думает, что я испугаюсь его заявы? – продолжаю я.

Отчим молчит, наблюдая за моей реакцией. Он знает всю историю, которая произошла с мамой и со мной. Я уверен, что Савелий на нашей стороне.

– Наверное, на это он и рассчитывает. Но платить ему мы не будем.

– Не будем. С какой это стати мы будем ему платить?!

Я тяжело вздыхаю, проводя рукой по своим волосам. И только когда нервы потихоньку успокаиваются, до меня начинает доходить.

– Он ведь может меня прижать, – больше констатирую, чем спрашиваю. – Камеры, побои, свидетели. Мне дадут условное?

– Ничего не будет, – его взгляд полон решимости, и я чувствую себя немного увереннее.

– Я не боюсь его заявы. Просто мама…

– Мама не переживет, если ты из-за него еще и сядешь, – произносит отчим, глядя мне прямо в глаза. – Вы и так оба натерпелись, и, поверь, я не допущу, чтобы с тобой или твоей мамой что-то произошло. Я не допущу, чтобы этот человек снова как-то испортил вам жизнь.

– Но…

– У него ничего нет.

– Как?

– На этаже всего две квартиры. Наша и семейная пара, которая в данный момент времени находится за границей на отдыхе. Больше свидетелей у него нет. К сожалению, – уголки губ Савелия еле заметно дергаются, – к

его

сожалению, камеры были отключены во всем доме. Проводились технические работы. Я лично сам удивлен, как повезло. Остаются побои.

У меня невольно появляется усмешка на лице.

– Макар, – осуждающе мотает головой Савелий, – то, что ты сделал, неправильно. Ты чуть жизнь себе не покалечил.

– Знаю.

– Хорошо, что знаешь. Наверное, ты не заметил, но Тимур был пьян.

– Я не удивлен, – фыркаю я. – Не помню у него какого-то другого состояния.

– Тем не менее, с большой долей вероятности, он не пошел в травмпункт. Следовательно, побои не зафиксированы. То есть у него есть его слово против нашего.

Я чувствую, как напряжение начинает отступать, хотя до конца не верю в такую удачу. Слишком уж все складывается в нашу пользу. Но слова отчима, его уверенность и тот факт, что он так тщательно все продумал, заставляют меня расслабиться.

– И что теперь? – спрашиваю я, ощущаю себя немного потерянным.

Осознание ко мне пришло только на следующий день. Когда злость, гнев и похмелье прошли, пришло четкое понимание, что я могу оказаться в полной заднице.

– Ничего. Пусть попробует что-то предпринять. Я уверен, что, кроме угроз, у него ничего нет. А если и будет рыпаться, то я найду, что ему противопоставить. Поверь мне. Я вас в обиду не дам.

Я смотрю в глаза отчима и вижу в них твердость и решимость. Он настоящий мужчина, который готов защитить свою семью. И я благодарен ему за это. Пускай я не его родной сын, но я чувствую, что он меня таким считает. С десяти лет именно Савелий растил меня и учил тому, что я знаю и умею сейчас.

Я молча киваю, не зная, что ответить на его слова.

– Макар, думаю, что он будет искать тебя. И лучше тебе с ним не общаться. Потому что…

– Потому что я могу сорваться, – договариваю за него. – И никого из вас не будет рядом, чтобы сдержать меня.

– Хорошо, что ты все понимаешь. Тебе не нужны эти проблемы. Вы и так с Настей натерпелись. Не дай этому человеку ни малейшего шанса продолжать портить вам жизнь.

В его взгляде чувствуется поддержка и какая-то отцовская забота, которой мне так не хватало в детстве.

Я и сам понимаю, что встречи, да даже общение, с так называемым отцом ни к чему хорошему меня не приведут. Этот человек - ходячая проблема, генератор ужасных воспоминаний. Наша встреча показала, что мне трудно сдерживать в себе гнев, все напоминает о прошлом, о боли и унижении, которые он причинил маме.

– Я не дам ему и дальше портить жизнь мамы и мою, – наконец произношу я. – Ты сам знаешь, чего ей стоило начать жить заново, и я не позволю этому хрену разрушить ей жизнь еще раз.

– Даже не буду ругать тебя за твои выражения, – Савелий улыбается, и я вижу в его глазах облегчение.

Я чувствую, как камень падает с моей души. Все не так плохо, как мне казалось. Отчим возьмет ситуацию под контроль, это успокаивает. Но мне нужно больше не совершать таких глупостей.

– Не буду больше тебя отвлекать, – встаю с кресла и протягиваю руку. – Хорошего дежурства.

– Спасибо, – он отвечает на рукопожатие, но руку не отпускает. Заметив немой вопрос на моем лице, отчим улыбается и добавляет: – Позвони маме. Она волнуется.

Его слова снова заставляют меня почувствовать укол вины.

– Я заеду завтра перед игрой, – отвечаю я, слабо улыбаясь. – Ты будешь?

– Буду, – он наконец отпускает мою руку, и я спешу к выходу. – До завтра.

– До завтра.

Спускаюсь вниз, думаю, что мне нужно сказать маме, чтобы не напугать ее еще больше. Не хочется, чтобы она волновалась. Ей и так досталось. Хочется максимально облегчить ей жизнь.

Выхожу на улицу, и меня тут же встречает холодный ветер с нотками приближающегося тепла. Он уже не так сильно пробирает до костей, как зимой, но все еще заставляет поежиться. Фонари тускло освещают очищенный от мокрого снега асфальт. Сажусь в машину, завожу двигатель и включаю печку.

Тяжело вздыхаю и кладу голову на руль.

Ладно, завтра просто приду к маме, и там будь, что будет.

Снимаю передачу, и машина медленно катится вперед. Нажимаю на педаль газа, ускоряя ход. Выезжаю с парковки больницы и вливаюсь в вечерний городской поток. Выключаю радио и еду в тишине, слушая шуршание шин по асфальту.

В голове сейчас кипит всего лишь одна мысль: отец.

Его не было четырнадцать лет. Четырнадцать. Ни дней, ни недель, ни месяцев. Лет. И вот - явился, как ни в чем не бывало.

Как он вообще нашел нас?

Хотя в наше время найти чей-то адрес не составляет большого труда.

В этот момент в моей голове закрадывается мысль. А что если он и раньше приходил, а мне просто никто не говорил?

Но я тут же трясу головой.

Нет, не может быть.

Мамина реакция все подтверждает. Она была по-настоящему удивлена его появлению.

Я вот не понимаю, как можно явиться спустя столько лет. Явиться без стеснения и чувства вины. А вины там точно нет. Я видел лишь презрение в отцовских глазах.

Тьфу.

Мне противно даже называть этого мужчину отцом, но факт остается фактом. Кажется, от этого не убежать, и чтобы я ни делал, его кровь будет течь во мне. От этого становится еще паршивее.

В раздумьях не замечаю, как доезжаю до дома. Парковка у подъезда забита, приходится ехать к соседнему дому и оставлять машину там. Выбираюсь на воздух и забираю пакет с едой. Сегодня пришлось задержаться на работе, а готовить уже лень, поэтому купил по пути в больницу еды на вынос. Ставлю машину на сигнализацию и иду через детскую площадку к своему подъезду.

Благодаря размещенным гирляндам в виде небольших лампочек, двор освещен хорошо. Да и атмосферно. Во дворе практически пусто. Лишь пару людей гуляют со своими четвероногими друзьями.

Впереди на одной из нескольких двухместных качелей замечаю девушку. Хрупкая фигура, возможно, подросток. Волосы собраны в пучок, лишь несколько выбившихся прядей развеваются по ветру. Коричневая куртка, черные ботинки и розовые штаны. Кажется, пижамные. Но в любом случае, не подходящие для улицы. Лицо и плечи опущены.

Расстроена чем-то.

Может, поругалась с родителями или парнем. Попробуй пойми этих подростков.

Прохожу мимо качелей, и вдруг в нос ударяет сладковатый аромат духов. Строенное знакомое ощущение заставляет меня остановиться. Дует ветер, и аромат миндаля, вишни и сандала чувствуется особенно сильно.

Оливия?

Я внимательно смотрю на спину девушки, и мои сомнения отпадают. Она.

И сейчас Оливия меня не видит, а значит, я могу уйти незамеченным, но…но что-то заставляет меня стоять на месте, а потом и вовсе произнести:

– Оливия?

Девушка резко поворачивается, и наши взгляды встречаются. Красные от слез глаза, потекшая тушь и опустошенный взгляд.

Я уже такое видел. Только тогда я чувствовал вынужденное сочувствие, а сейчас - что-то другое.

– Что случилось? – уже увереннее спрашиваю я, подходя ближе. – Ты что, плачешь?

Оливия яростно отрицательно мотает головой, но ее плечи содрогаются в новой волне рыданий, и она закрывает лицо ладонями.

– Эй, эй, ты чего? – кладу пакет с едой на плитку и присаживаюсь возле ее ног. – Оливия, посмотри на меня.

Но девушка мотать головой, продолжая плакать. Что-то внутри сжимается и не дает возможности равнодушно смотреть, как она плачет. Я аккуратно отвожу ее ладони от лица и слегка сжимаю. Они ледяные. Оливия не сопротивляется, но тут же отводит глаза в сторону. Они красные и опухшие, а по щекам все еще текут слезы.

Стараюсь говорить мягко и спокойно:

– Лив, пожалуйста, посмотри на меня.

Она не спеша поднимает взгляд, и я вижу в нем столько боли, что невольно вздрагиваю. Хочется обнять ее, защитить от всего мира, но я понимаю, что это будет неправильно.

Я и так притворился, что ничего не помню.

Не помню наш поцелуй.

Хотя все эти дни картина на ее балконе не вылезает из моей памяти и никак не хочет оттуда уходить, как бы я ни старался.

– Расскажи мне, что случилось, – мягко и тихо говорю я, стараясь не давить на нее.

Оливия всхлипывает и пытается что-то сказать, но получается лишь неразборчивое бормотание. Губы ее дрожат, и она сглатывает комок в горле.

– Тише, тише. Все хорошо. Просто дыши. Ладно?

Оливия молча кивает и закрывает глаза.

Я смотрю на нее, не в силах отвести взгляд.

Какая же она все же красивая. Эти длинные ресницы, нежный изгиб губ, даже сейчас, когда она вся в слезах, она прекрасна. И эта боль в ее зеленых глазах…она обезоруживает меня, заставляя забыть обо всем, кроме желания помочь ей.

Оливия тяжело вздыхает, и у нее вырывается из глаз новый поток слез.

– Лив, – с сожалением в голосе произношу я.

Девушка продолжает молчать. Боль в глазах у нее такая, что самому хочется закричать. Не могу больше смотреть, как Оливия вот так убивается.

Поднимаюсь на ноги осторожно, чтобы не спугнуть. Завожу ее руки себе за спину, и, не спрашивая разрешения, обнимаю. Знаю, что это, наверное, неправильно, но сил терпеть больше нет. Хочу, чтобы хоть на секунду ей стало легче.

Оливия сразу же прижимается ко мне, утыкается лицом в живот и…начинает плакать еще сильнее, навзрыд. Ее тело дрожит. А я стою, обнимаю ее крепко-крепко и думаю только об одном: как же мне хочется, чтобы вся это боль, что мучает ее, исчезла.

И это открытие подталкивает меня лишь к одной мысли: кажется, я в полной заднице.

Глава 23. Макар

Сейчас мне все равно на то, что мой лонгслив пропитывается ее слезами, все равно на мысль о ее парне, все равно на дурацкое чувство вины за поцелуй, которое почему-то пытается пробиться сквозь броню безразличия. В этот момент существует только Оливия, дрожащая и сломленная, и моя неистовая потребность как-то облегчить ее боль.

Я глажу ее по волосам, шепчу успокаивающие слова, которые, по сути, являются лишь бессвязным набором звуков. Хочется что-то сказать, поддержать, но понимаю, что сейчас ей нужно просто поплакать и успокоиться.

Вот где ее парень шатается?

Каким же нужно быть придурком, чтобы оставить девушку в таком состоянии? Даже, если вы поругались, и ты зол. Девушки ведь эмоциональные, их нельзя оставлять одних.

Продолжаю обнимать ее, чувствуя, как Оливия постепенно расслабляется в моих объятиях. Ее дыхание становится более ровным, прерывистые всхлипы превращаются в тихие вздохи. Когда я чувствую, что она немного успокоилась, аккуратно отстраняюсь и, вытирая ее щеки большими пальцами, спрашиваю:

– Хочешь поговорить о том, что у тебя случилось?

Пару секунд Оливия просто смотрит мне в глаза, а затем неуверенно кивает.

– К тебе? – тихо спрашиваю я, убирая руки от ее лица.

– Нет! – резко отвечает она, и я вижу в ее зеленых глазах панику.

Я слегка удивляюсь, но стараюсь не показывать этого, беря себя в руки.

– Хорошо, тогда у нас два варианта, – зачем-то заправляю ей локон за ухо. Не знаю, как так получается. Просто рука сама потянулась. – Первый: можем остаться здесь, на этих качелях. Второй вариант: можем подняться ко мне.

Оливия просто смотрит на меня, не говоря ни слова и практически не моргая.

– Никаких двусмысленных намеков, – спешу добавить я. – Просто поднимемся, просто поговорим. Я просто налью чаю, а ты просто согреешься. Ты, наверное, уже замерзла в пижамных-то штанах.

Она опускает взгляд на свои ноги и слегка хмурится.

– Обещаю, приставать не буду, – я предпринимаю попытку разрядить обстановку.

Неожиданно Оливия быстро поднимает голову и прикусывает губу.

– Почему? – почти шепотом спрашивает она.

– Что почему?

– Почему…почему не будешь приставать?

У меня вырывается невольный смех.

Она еще спрашивает почему?

Ей бы о своем парне думать, а не спрашивать меня, почему я не буду к ней приставать.

Во мне закипает раздражение, но я быстро его подавляю, расправляя плечи и улыбаясь кончиками губ. Молча поднимаю с плитки пакет с едой, беру Оливию за руку и направляюсь к подъезду. Девушка поддается и, не проронив ни слова, следует за мной.

Ее рука такая мягкая и крошечная по сравнению с моей. На секунду мне кажется, что ее ладонь так правильно лежит в моей. Но я тут же мотаю головой и хмурюсь, отгоняя все посторонние мысли.

У подъезда опускаю руку Оливии, достаю ключ из кармана и открываю дверь, пропуская ее вперед.

Квартира встречает нас теплом и приглушенным светом аквариума. Я стараюсь не смотреть на Оливию, пока разуваюсь, чувствуя ее изучающий взгляд на себе. Вещаю наши куртки в шкаф.

– У меня только чай. Будешь? – спрашиваю я, стараясь говорить непринужденно.

Оливия тихо кивает, не отрывая своих глаз от своих ботинок. Прохожу на кухню, чувствую, как она неуверенно следует за мной и садится на один из четырех мягких стульев. Ставлю чайник, достаю из шкафа две кружки. Завариваю ягодный чай, надеясь, что он хоть как-то поможет.

Когда напиток готов, я ставлю кружку перед Оливией. Она принимает ее, касаясь пальцами моей руки. В этот момент я чувствую еле заметный электрический разряд. Такой слабый, но он есть. Ее взгляд встречается с моим. В нем читается что-то, чего я не могу разобрать. Вроде бы и благодарность, но и…смущение? Или это лишь мое воображение?

Я сажусь напротив за стол и наблюдаю, как Оливия делает маленький глоток. Кажется, тепло чая немного ее успокаивает.

– Ну, рассказывай, – произношу я, откидываясь на спинку стула.

Оливия молчит, уставившись в свою кружку. Я жду, не торопя ее. Знаю, что ей нужно время, чтобы собраться с мыслями и выговориться. Да и я не самый первый кандидат в ее списке, к которому она готова обратиться. Но в любом случае, она сейчас здесь, передо мной, и я готов ждать.

Молчание затягивается, и я все же решаю ее немного подтолкнуть к разговору.

– Это из-за парня?

Оливия отрицательно мотает головой, и ее аккуратные брови сходятся на переносице. По телу прокатывается волна разочарования. Мерзкое, ноющее чувство, ведь в глубине души мне хочется, чтобы проблема была в нем.

– Мама, – негромко выдавливает она.

– Мама? – переспрашиваю я.

Оливия кивает и снова повторяет:

– Мама.

В памяти тут же возникает тот день, когда я застал ее в слезах на работе. Тогда она тоже говорила о матери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что случилось?

Оливия обхватывает руками чашку с чаем и опускает на нее взгляд, словно ища там ответ.

– Кажется, мы больше не будем общаться.

– Кажется?

Девушка обреченно вздыхает, продолжая гипнотизировать свой напиток.

– Да, наверное. Не знаю, как объяснить. Просто…просто мама меня не любит.

– Лив, это нифига не просто, – фыркаю я, не выдержав.

Наконец она поднимает голову, и в ее зеленых глазах я вижу такую серьезность, что все внутри меня напрягается. Инстинктивно выпрямляюсь и поддаюсь вперед.

– Я не понимаю.

Через короткую паузу Оливия начинает рассказывать.

– Сколько я себя помню, у нас с мамой всегда были такие натянутые отношения. Придирки, оскорбления и прочие эмоциональные упреки. Я раньше пыталась выяснить, в чем дело, пыталась наладить общение, а потом просто приняла и стала избегать. А когда случилась история с Петей, все стало только хуже.

– С Петей? – интересуюсь я, и в голове тут же всплывает фотография у нее дома. – А это тот парень, которого я видел у тебя в рамке?

– Нет, – Оливия качает головой. – Это Тема.

Тема?

Какой еще Тема?

Значит, ее парня зовут Тема, а кто тогда Петя?

Кажется, я начинаю путаться.

– Петя - мой бывший молодой человек. А Тема…

– Не надо, – я довольно резковато выставляю ладонь, прерывая ее. – Не имеет значения. Мне это не интересно. Просто продолжай рассказ про маму.

Я понимаю, что получилось грубовато и даже немного агрессивно, но я не хочу ничего слышать про ее парня. Мне и так приходится надевать эту маску безразличия и смотреть только ей в глаза, когда так хочется опустить взгляд на ее губы. А еще больше - поцеловать их.

– Хорошо, – дрожащий голос Оливии выводит меня из собственных мыслей. – На первом курсе университета я познакомилась с Петей. Хороший, симпатичный парень. Из состоятельной семьи. Мама была довольна. Он дарил подарки, водил в кино и в кафе. Поначалу все было мило, но чем больше мы проводили время вместе, тем больше…больше…– она замолкает, прикусывая губу.

– Чем больше что? – аккуратно интересуюсь я.

– Чем больше он настаивал на близости, – Оливия опускает глаза.

Я жду, не перебивая, давая ей возможность собраться с мыслями.

– А я не хотела. Не чувствовала того, что должна, – продолжает она, смотря в кружку. – Я говорила ему, что мне нужно время, что я не хочу торопиться. Но он не слушал. Говорил, что я должна доказать ему свою любовь. Что все так делают. И в один вечер…– Оливия делает глубокий вдох, и я вижу, как дрожат ее пальцы. – В один вечер он просто…он не стал спрашивать.

Я чувствую, как неосознанно внутри поднимается волна злости. Желание защитить ее, укрыть от всего плохого мира становится почти невыносимым. Но я остаюсь сидеть на месте, внимательно слушая.

– Я вырвалась и, Петя не успел ничего сделать, – еле слышно продолжает она. – После я рассказала маме, надеясь на поддержку и понимание. Но она отреагировала…ужасно. Сказала, что я сама виновата, что нужно было думать головой, а не юбкой. Что я опозорила семью.

– Опозорила как? – спрашиваю я, сглатывая отвратительное послевкусие ее слов.

– Тем, что…что…– Оливия запинается, – тем, что не дала.

Я невольно фыркаю и провожу рукой по лицу.

– Прости, – тру переносицу пальцем. – Для меня это просто дико. Я не понимаю.

– Я тоже не понимала, – негромко произносит в ответ она, и в ее глазах я вижу боль и обиду.

В этот момент мне хочется обнять ее, сказать, что она ни в чем не виновата, что она сильная и достойна лучшего. Но я сдерживаюсь, понимая, что сейчас ей нужнее выговориться.

– С тех пор наши отношения с мамой стали еще хуже. Каждый мой шаг, каждое решение подвергалось и подвергается критике. Она постоянно напоминает мне, что я должна была быть умнее, что я оттолкнула перспективного жениха. Сначала пыталась уговорить меня помириться с Петей, говоря, что он хороший парень и просто ошибся. А затем, когда поняла, что я стою на своем, сказала, что я должна быть ему благодарна за то, что он вообще обратил на меня внимание.

Я молчу, не зная, что сказать. Слова кажутся пустыми и бессмысленными перед той болью, которую пережила Оливия. Я просто сижу напротив, стараясь своим присутствием показать, что я слушаю и сочувствую. Даже не смотря на тот факт, что сейчас во мне кипят смешанные чувства к этой девушке. С одной стороны, мне искренне жаль Оливию, хочется помочь и утешить. Но, с другой, хочется послать к парню, пусть она с ним делится. Хватило мне своей истории с бывшей.

– После этого я решила, что больше никогда не буду делиться с ней своими переживаниями, – продолжает Оливия. – Я поняла, что она никогда не сможет понять меня. Что ей важнее общественное мнение, чем моя собственная жизнь.

Она замолкает, переводя взгляд в окно. Я вижу, как дрожат ее плечи, и решаюсь. Аккуратно касаюсь ее руки, она вздрагивает, но не отдергивает. Наши взгляды встречаются, и я вижу в ее глазах боль и печаль.

– А что произошло сегодня? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно и ровно.

Оливия смотрит на наши руки, лежащие на столе, и тяжело вздыхает.

– Сегодня она нашла на стеллаже бутылку, – тихо произносит девушка. – Я забыла ее выбросить.

– Бутылку? – непонимающе свожу брови на переносице. – Что за бутылка?

– Твоя бутылка, – Оливия поднимает взгляд на меня.

– Черт. Дерьмово, – невольно усмехаюсь я.

– Именно, – уголки ее губ слегка приподнимаются.

– Прости.

– Ты не виноват. Я сама забыла ее убрать. В последнее время мне было не до чтения, поэтому я не заходила туда.

– И что тебе сказала мама? – решаю уточнить я.

Оливия невесело усмехается. В ее глазах плещется усталость и разочарование.

– В общем, ничего нового. Просто очередная порция упреков и обвинений. Я уже привыкла, – она пожимает плечами. – Но сегодня мне почему-то стало особенно больно. Наверное, внутри все оборвалось, когда я услышала фразу:

«Тебе выпал шанс выйти замуж за обеспеченного парня, а ты? Что было так сложно один раз ноги раздвинуть и потерпеть?!»

Из моего рта вылетает матерное ругательство.

Кажется, я начинаю понимать, почему Оливия кажется такой закрытой и настороженной. С такой «мамой» и врагов не надо.

– Я не понимаю, как такое можно говорить своему ребенку, – выдавливаю из себя.

Оливия грустно улыбается и убирает свою руку из-под моей. Легкое покалывание пронзает мою ладонь.

– Добро пожаловать в мою жизнь, – тихо говорит она.

– Ты ведь знаешь, что это неправильно, да? – вдруг спрашиваю я, внимательно смотря ей в глаза. – То, как она к тебе относится. Это не нормально.

Оливия молчит, подпирая щеку рукой. Кажется, она даже не удивлена моему вопросу. Просто привыкла к такому отношению. От этого становится еще печальнее за нее.

– Знаю, – наконец произносит она. – Но что я могу сделать?

Этот вопрос повисает между нами. На кухне становится тихо, слышно лишь, как негромко гудит холодильник. Комната тонет в полумраке, разбавленном лишь тусклым светом подсветки.

Оливия сжимает в руках кружку с уже остывшим чаем, и я чувствую, как в груди нарастает тупая злость на ее парня. Он должен быть здесь, рядом с ней, поддерживать. Должен он, а не я. Какой же он придурок.

Я делаю глоток чая, пытаясь придумать, что сказать дальше, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но понимаю, что любые слова будут пустым звуком. Невозможно понять чужую боль, не пережив ее самому.

Я не могу просто сидеть и смотреть, как Оливия копается в себе, виня себя в том, в чем она не виновата. Потому решаю поделиться своей проблемой, надеясь, что это хоть немного поможет ей отвлечься. План, конечно, сомнительный, но это все, что у меня есть.

– Мой так называемый отец хочет пятьсот тысяч за молчание, – в тишине мой голос звучит слишком грубо.

Оливия поднимает голову, и ее брови сходятся на переносице.

– За какое молчание? – шепчет она.

– Я же его избил.

– Макар…

– Не переживай, – останавливаю ее. – Вроде отчим все урегулирует. Но, если ты хочешь сказать, что я должен был миллион раз подумать перед тем, как избивать человека, то да, ты будешь права. Я не думал, – грустно усмехаюсь.

Оливия заправляет локон своих волос за ухо и поджимает губу.

– Я понимаю, что тобой овладела злость, но у тебя могли быть неприятности.

– Знаю, Лив, знаю, – вздыхаю я. – Но понимаю это только сейчас, когда все чувства улеглись.

– А что будет, если у твоего отчима не получится тебе помочь?

– Такого не будет, – уверенно отвечаю я, но, видя сомнения в ее глазах, сдаюсь. – Если все же так случится, то я, наверное, сесть могу.

– Макар…

– Погоди, – невольно усмехаюсь. – Но думаю, все будет нормально. Я понимаю, что мне повезло. Тупо повезло. Савелий обещал помочь, а я зарекся больше не распускать кулаки.

Оливия неуверенно кивает, и на ее лице появляется слабая улыбка.

– С твоих слов, твой отчим - хороший человек.

– Это точно, – улыбаюсь в ответ. – Мужик, что надо.

Мы снова замолкаем.

Делаю глоток чая и чувствую на себе взгляд Оливии. Странное чувство доверия просыпается во мне к этой девушке. Хочется рассказать ей всю подноготную.

– Хочешь расскажу историю своего детства? – неожиданно для себя спрашиваю я, опуская чашку на стол.

– А ты хочешь рассказать? – мягко улыбается она.

Я понимаю, что сболтнул лишнее, но назад свои слова не беру.

– Мне кажется, что это будет справедливо, – пожимаю плечами. – Чтобы ты не переживала, что я разболтаю о твоей истории всему миру.

– А я не переживаю. Ты не производишь впечатления балабола.

Я улыбаюсь.

– Мне приятно это слышать.

– Пожалуйста, – Оливия тоже улыбается и смотрит на меня в ожидании.

Рассказывать о прошлом всегда сложно, особенно когда это прошлое далеко не самое радужное. Но сейчас, глядя в зеленые глаза Оливии, я чувствую, что должен. Должен поделиться тем, что стало частью меня.

– Моя мама родила меня, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Беременность стала неожиданной. Ее родители поддержали, что не сказать про родителей отца. Да и сам он не справился с выпавшей на него ролью,– я делаю паузу, снова делая глоток чая. Он уже совсем остыл. – Под давлением и нехваткой денег отец стал пить, поднимать на маму руку и изменять ей. Она терпела, считая, что ребенку нужен отец. Однажды, когда ей было двадцать пять, после очередного избиения она попала в больницу. То есть ты понимаешь, да, сколько лет она терпела?

Оливия кивает, и я продолжаю.

– Там она встретила Савелия. Как он потом рассказывал, мама ему сразу понравилась, но он понимал, что она замужем, хоть и несчастлива в браке. Отчим всегда был рядом как друг. Подрастая, я видел страдания мамы и умолял ее уйти от отца, но она терпела ради меня. Она просила бить ее, но не трогать меня. Когда мне исполнилось пять - отец стал кошмарить и меня, – я невесело усмехаюсь. – И когда ей было двадцать восемь, именно Савелий помог маме уйти от пьющего и бьющего мужа.

– Вы сразу начали жить у отчима? – неуверенно спрашивает Оливия, когда я замолкаю.

– Да.

– А как ты отреагировал?

– На удивление спокойно. Я даже был рад этому. Савелий сразу внушил чувство спокойствия и безопасности.

Уголки губ Оливии тянутся наверх.

– Отчим не пытался заменить мне отца, а просто стал другом и поддержкой. Помню, как он учил меня кататься на велосипеде, как помогал с уроками, как впервые взял на хоккей. С ним я чувствовал себя в безопасности, наверное, впервые в жизни. А когда мне исполнилось десять, он сделал маме предложение. Сыграли скромную свадьбу, на которой были только самые близкие. С тех пор Савелий стал для меня настоящим отцом.

Оливия внимательно слушает, не перебивая. В ее глазах я вижу сочувствие и понимание. На удивление, мне становится легче от того, что я поделился этой историей.

– А почему ты не носишь его фамилию? – негромко спрашивает Оливия.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Мама никогда не настаивала, а я как-то не задумывался.

Я замолкаю, обдумываю свои слова.

Внезапно в голове всплывают обрывки воспоминаний: мамины уставшие глаза, синяки по всему телу, ее плач. Злость прокатывается по всему телу и ударяется в район солнечного сплетения.

– Знаешь, если честно, вспоминая то, что мы с мамой пережили, меня начинает тошнить, что я связан не только родством с этим моральным уродом, но еще и по бумагам.

Оливия кладет свою руку поверх моей. Тепло ее прикосновений возвращает меня в реальность. Ее мягкий взгляд направлен на меня.

– А ты не хочешь поменять фамилию и отчество? Я думаю, что отчим не будет против.

Ее слова застают меня врасплох. Я никогда не рассматривал такую возможность. Это кажется таким простым и очевидным решением, которое почему-то никогда не приходило мне в голову.

– Я не знаю. Думаешь, это реально?

– Конечно, – отвечает она, убирая руку. Холод тут же овладевает мою ладонь. – Немного возни с документами, немного ожидания, и ты - новый человек.

Она улыбается, не оставляя мне шанса не ответить тем же.

Внезапно меня охватывает волна благодарности к этой девушке. В мире, где каждый носит маску, ее наивность кажется глотком свежего воздуха.

Я начинаю понимать, почему, несмотря на противоречия, меня так к ней тянет. Не только ее красота, хотя и она, бесспорно, есть, но это невероятная искренность, пробивающая броню. В ее глазах нет ни тени корысти, ни малейшего намека на притворство. Она просто есть, такая, какая есть, и это обезоруживает.

– Хочешь есть? – спрашиваю я, вставая из-за стола. – Я лично умираю с голоду.

– Не хочу.

– Точно? У меня на двоих хватит? – тянусь к пакету и начинаю доставать оттуда двойную порцию спагетти с курицей и беконом.

– Точно, – Оливия слабо улыбается.

Я ничего не отвечаю, молча перекладываю еду на тарелку и ставлю ее в микроволновку. Пока еда греется, мой взгляд снова направлен на Оливию. Она сидит, опустив плечи, и смотрит в окно. На ее лице по-прежнему отображается грусть и разочарование, но слез больше нет.

Микроволновка громко пищит, извещая о готовности. Достаю тарелку, слегка обжигая пальцы. Запах еды наполняет кухню, и даже Оливия слегка поворачивает голову в мою сторону.

Достаю вилку из выдвижного шкафчика и сажусь напротив девушки с тарелкой, не говоря ни слова. Начинаю есть, чувствуя, как голод медленно отступает. Смотрю на Оливию, пытаясь понять, что у нее на уме. Она выглядит такой хрупкой и потерянной.

Вдруг она поднимает на меня глаза. В них проскальзывает тень какой-то растерянности.

– Зачем ты это делаешь? – тихо произносит она.

Я замираю с вилкой в руке.

– Что именно? – переспрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, о чем она говорит.

– Зачем ты мне помогаешь? Ты же меня совсем не знаешь.

– Я не знаю, – искренне признаюсь я.

Опускаю вилку на тарелку. Вопрос Оливии зависает в воздухе, словно невидимая преграда. Искренность в ее глазах заставляет меня задуматься.

Почему?

Почему я, человек, привыкший полагаться только на себя, вдруг решил помочь малознакомой девушке?

– Может быть, потому что иногда хочется сделать что-то хорошее, ничего не ожидая взамен, – отвечаю я, смотря ей прямо в глаза. – Может быть, видя, что пережила моя мама, я стал более добрее и внимательнее?

Обман.

Сто процентов.

Я же себя знаю.

Я реагирую лишь на слезы сестры, а к остальным я безразличен. Тогда почему я помогаю Оливии?

Она молчит, изучая мое лицо. Кажется, пытается найти там ответы на свои вопросы. Или разгадать ложь. Я не отвожу взгляд, позволяя ей копаться в моей душе, хотя сам не уверен, что там можно что-то найти.

Я беру вилку и продолжаю есть. В комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь звуком приборов.

Вопрос Оливии продолжает звучать в голове, требуя объяснений. И я понимаю, что, несмотря на все мои рациональные доводы, истинная причина лежит на поверхности.

Эта девушка мне нравится.

Осознание приходит внезапно, как удар молнии.

Нравится.

Оливия мне нравится.

Нравится своей наивностью, уязвимостью и какой-то внутренней силой, которую она пытается скрыть за маской хрупкости.

Нужно собраться с мыслями и постараться не концентрировать на этом внимание. Мы знакомы всего ничего, и то что, я начинаю чувствовать, может обернуться для меня боком. Но отрицать очевидное больше не могу. Я чувствую к ней влечение, желание быть рядом, защищать.

Поднимаю глаза и вижу, что Оливия все еще на меня смотрит. Она слабо мне улыбается, и я хочу закричать от несправедливости. Уже второй раз я встречаю несвободную девушку, только в этот раз, как бы мне ни нравилась Оливия, я не стану наступать на эти грабли. Ничем хорошим это не закончится.

– Тебе не нужно позвонить? – решаю заговорить, пока мысли окончательно не завладели моей головой.

– Я не взяла с собой телефон, – еле слышно произносит Оливия.

– Хочешь, дам свой? Ты знаешь номер парня наизусть?

– Парня? – она удивленно смотрит на меня.

– Ну да. Я, как понимаю, домой ты не пойдешь, а парень твой должен знать, где ты. Ты же к нему ночевать поедешь?

Ее брови взлетают вверх, словно я только что предложил ей прыгнуть с парашютом без парашюта. Она моргает несколько раз, пытаясь, видимо, осознать мои слова.

– То есть ты меня выгоняешь? – легкий румянец проступает на ее щеках, что делает ее еще более очаровательной и опасной для моего душевного равновесия.

Я растягиваю губы в ленивой улыбке.

– Лив, я думаю, что твой парень будет недоволен, когда узнает, что ты ночевала не дома, – произношу максимально вежливо.

Моя улыбка сползает с лица, когда ответом мне служит тихий смех девушки.

– Макар, у меня нет парня.

Внутри меня что-то вздрагивает.

Неужели я ошибся?

Опыт подсказывает, что не стоит спешить с выводами.

– Погоди, а парень, который тебя забирал? Я видел его на фотографии у тебя дома.

Оливия смеется уже громче, прикрывая рот ладошкой.

– Это мой брат. Тема.

Я удивленно вскидываю бровь.

– Брат? – глупо переспрашиваю я.

– Да, ты видел моего брата, – она вытирает слезу, выступившую в уголке глаза.

Я идиот. Полный и законченный.

Мало того, что устроил допрос с пристрастием, так еще и выставил себя ревнивым параноиком.

– Лив, прости, я просто подумал…

– Ничего, – Оливия пытается сдержать улыбку. – Все хорошо.

Мы смотрим друг на друга, и через пару секунд оба начинаем смеяться.

– Ты поэтому после нашего поцелуя назвал себя идиотом, а потом…– улыбка тут же сходит с ее лица, когда она осознает, что сказала. – Прости, я не…

– Я все помню, – признаюсь я.

Оливия округляет глаза и удивленно смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и я вижу в ее глазах вопрос. Вопрос, на который она хочет знать ответ.

– То есть ты все помнишь? – наконец спрашивает она.

Я вздыхаю и откладываю вилку.

– Вот так вот. Сколько бы я ни пил, всегда все помню.

– Зачем ты притворялся? – в ее голосе слышится печаль.

– Думал, что так будет проще, – пожимаю плечами. – Но ты сама подумай. Я, уверенный в том, что у тебя есть парень, решаю притвориться, что ничего не было, чтобы не доставлять тебе проблем. Тем более, у меня уже так было, и… – резко замолкаю.

Вот почему я не умею вовремя заткнуться? Провожу пальцем вдоль носа и все же решаю закончить начатое предложение.

– И наступать еще раз на эти грабли я не хотел.

Оливия смотрит на меня детским наивным взглядом, будто ожидает, что я сейчас расскажу ей и ту часть своей жизни.

Хотя, кого я обманываю.

Если она попросит, я ведь расскажу.

– Макар, – ее взгляд, полный невысказанных вопросов, заставляет меня закрыть глаза.

– Это было давно, – наконец отвечаю я. – Не думаю, что стоит ворошить прошлое. Это не имеет значения сейчас.

Оливия молчит, и мне приходится открыть глаза. Ее взгляд говорит громче любых слов. Кажется, я понимаю, что она не отступит, пока не узнает.

– Ладно, – вздыхаю я, сдаваясь. – Если тебе так интересно…

Оливия мягко улыбается, подпирая руками подбородок. А я отрицательно мотаю головой, пряча за недовольством улыбку.

– Была одна девушка. Мы были вместе полгода. Все было вроде нормально, ровно до того момента, пока я не узнал, что у нее есть другой. Я поступил как дурак - попытался сделать себя лучше, чтобы остались со мной. Но закончилось это тем, что об меня вытерли ноги и ушли в закат. Больше я не участвую в таких играх.

Я смотрю на Оливию, ожидая увидеть осуждение или разочарование, но в ее глазах только сочувствие и какое-то странное понимание. И вдруг я осознаю, что готов рассказать ей все, что она хочет знать, лишь бы она продолжала на меня так смотреть.

Я точно в заднице.

Глава 24. Макар

– Ты не хочешь позвонить брату? – спрашиваю я, не желая продолжать разговор о личной жизни.

Оливия поджимает губу и отрицательно мотает головой.

– Почему?

Она не спешит отвечать, поэтому я выдвигаю свое предположение:

– У вас с ним тоже плохие отношения?

– Нет, – тут же оживляется Оливия. – У нас отличные отношения. Он единственный, кто меня яростно защищает.

– Тогда что? Он же переживает, наверное. Если бы моя сестра ушла из дома без телефона и после ссоры с мамой, я бы места себе не находил.

Оливия вздыхает и отводит взгляд. На мгновение мне кажется, что она вот-вот расплачется, но она берет себя в руки.

– Потому что, – вздыхает она, – потому что мне стыдно.

– Стыдно? – не верю своим ушам. – Почему?

– Я не могу смотреть ему в глаза после всего того, что наговорила мне мама.

– Лив, я ничего не понимаю, – качаю головой. – Тебе нечего стыдиться.

Она лишь пожимает плечами, и я понимаю, что нет смысла на ее давить.

– Дело не в нем, – шепчет Оливия, – дело во мне. Я просто…мне нужно побыть одной. Переосмыслить все. Если Тема узнает, где я, он сразу же примчится и попытается вернуть меня обратно. А я…я не хочу возвращаться.

Я смотрю на нее и вижу в этих потухших глазах такую усталость и растерянность, что все мои вопросы кажутся бестактными и неуместными. Кто я такой, чтобы требовать от нее объяснений? Если ей нужно время, чтобы разобраться в себе, я могу лишь предоставить ей это время и пространство.

– Если ты вызовешь мне такси, я могу уехать к Яне или Алене. Я тебе потом переведу денежку, – тут же добавляет Оливия. – Я не хочу тебе надоедать.

– Лив, – устало улыбаюсь я. – Если хочешь, оставайся у меня. Я не против. Обещаю, приставать не буду.

На ее лице наконец-то просвечивается слабая улыбка.

– А можно вопрос? – тут же оживает она.

– Попробуй.

Она прикусывает губу и смотрит на меня с еле заметными огоньками в глазах.

– Ты тогда на улице сказал, что не будешь приставать, потому что думал, что у меня есть парень?

Я дружелюбно улыбаюсь, показывая зубы.

– Какая ты хитрая, – трясу пальцем. – Это останется тайной.

Подмигиваю и встаю с кресла.

Оливия звонко смеется, и этот звук приятно разливается по комнате, заполняя ее теплом и какой-то домашней уютностью.

– Хочешь в душ? – спрашиваю я, переводя тему.

– Предлагаешь?

Я резко поворачиваюсь в ее сторону. Она тут же отворачивает голову, пытаясь спрятать улыбку.

– Вы посмотрите на нее! Скромница, а что умеет, – удивленно отвечаю я, складывая руки на груди.

Лив поднимает на меня глаза, и ее улыбка становится шире.

– Что ты там насчет душа говорил? – спрашивает она, стараясь придать голосу непринужденность.

А внутри меня, конечно, все пляшет под латиноамериканские мотивы. А эта девушка не перестает меня удивлять.

– Я предлагаю принять тебе душ, если ты хочешь. Одной, – добавляю я, расплываясь в улыбке.

– Я бы не отказалась, – отвечает она, вставая с кресла. – Только вот у меня нет сменной одежды.

Пожимаю плечами.

– Моя футболка подойдет?

Она кивает, и мы вместе направляемся в ванную. Я захожу в комнату, беру из шкафа первую попавшуюся футболку, возвращаюсь и кладу ее на стиральную машинку.

– Спасибо, – говорит Оливия, мягко улыбаясь мне.

– Да не за что, – произношу я. – Если что-то понадобится, я буду на кухне.

Слышу щелчок двери ванной и иду в спальню. Переодеваюсь в домашнюю темно-фиолетовую футболку и черные штаны, аккуратно складывая уличную одежду на спинку компьютерного стула. А после возвращаюсь на кухню и сажусь на стул. В голове роятся мысли. Но сейчас, кажется, выступает на первый план беспокойство брата. Будь я на его месте, то уже с ума сошел, если бы не знал, где Николь.

Через некоторое время из ванной доносится шум воды. Представляю, как Оливия стоит под теплыми струями, смывая с себя усталость и тревогу. Хочется верить, что это поможет ей хоть немного прийти в себя.

В голову приходит навязчивая мысль позвонить Артему. Но, во-первых, я не знаю номера, а во-вторых, Оливия, когда узнает, будет недовольна.

Вздыхаю и решаюсь. Тянусь за телефоном и открываю список контактов. И кому мне звонить?

Если я правильно все понял, то Оливия общается больше с Яной и Аленой, значит, у них точно должен быть номер Артема. Нужно действовать, пока шум воды не прекратился.

Была не была.

Ищу нужный контакт и нажимаю кнопку вызова.

Время почти десять. Надеюсь, Дэн не спит.

– Макар? – вопросительно произносит приятель, когда берет трубку после четвертого гудка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Здорово.

– Здорово. Давай сразу к делу. Ты мне практически не звонишь, поэтому спрошу сразу: что случилось?

– Мне нужна Яна, – перехожу сразу к сути звонка.

– Так, приятель, – слышу в трубке его смех, – она мне самому нужна. Ты это…

– Ты не понял. Мне нужна Яна, чтобы узнать номер Артема.

– Артема?

Я уже хочу начать говорить дальше, но разносится голос Яны:

– Темы? Что случилось с Олли? – через пару секунд голос становится громче, и я понимаю, что девушка забирает трубку. – Макар, что случилось? Зачем тебе номер брата Оливии? Что вообще происходит?

– Тише, тише, – невольно усмехаюсь я. – Тут такое дело…

– Говори уже, – слышу голос Дэна.

– Вы что, на громкой? – зачем-то спрашиваю я.

– Да, на громкой. Говори уже, – не унимается Яна. – Что случилось?

– У меня мало времени, поэтому в общих чертах, – прислушиваюсь к звуку воды, а только после продолжаю. – Я возвращался домой и заметил Оливию, сидящую на качелях. Она плакала.

– Погоди, – перебивает Яна, – я не понимаю, как ты ее встретил?

– Мы, оказывается, живем по соседству, – на пару секунд чувствую себя словно на допросе. – Короче, это не столь важно. Важно то, что я, недолго думая, предложил ей зайти ко мне. Не оставлять же девчонку мерзнуть.

– Красавец…ай, больно же, – раздается недовольный голос Дэна.

– Макар, продолжай, – настаивает девушка через трубку, а потом добавляет, обращаясь уже к своему парню. – А ты без комментариев.

– А что продолжай? – встаю и иду к окну, откуда открывается вид на ночной город. – Мы разговорились, тогда я и узнал, что она ушла из дома без телефона, потому что…

Я замолкаю, не зная, как тактичнее рассказать о ситуации с матерью Оливии.

– Можешь не продолжать, – заключает Яна с нескрываемым разочарованием в голосе. – И так понятно, что Олли поругалась с мамой.

– Откуда?

В трубке разносится тяжелый девичий вздох.

– Дело в том, мы с Аленой были там, когда Екатерина Николаевна пришла. Атмосфера сразу испортилась. Может, мне приехать?

Инстинктивно провожу рукой по своим волосам.

– Думаю, что не стоит.

– Но…

– Яна, послушай. Я звоню вам в тайне от Оливии. Просто хочу связаться с ее братом, потому что у меня самого есть сестра, и если была она ушла без телефона…

– Я поняла, – мягко перебивает девушка. – Хорошо. Я пришлю тебе номер Артема.

– Спасибо.

В трубке повисает молчание, и я понимаю, что мне нужно поторопиться, пока Оливия в душе. Я уже собираюсь начать говорить, но Яна меня опережает.

– Макар, – от ее дружелюбного тона не остается и следа. – Если ты ее обидешь…

У меня губы невольно растягивает улыбка.

– Понял я, понял. Не буду приставать. Обещаю.

– И… – снова начинает она, но я ее перебиваю.

– И если что-то случится, сразу позвоню.

– Отлично, – произносит Яна и замолкает, но я чувствую, что она не закончила. – И Макар…

– Что? – я никак не могу убрать эту глупую улыбку с лица.

– Привязи завтра Олли на хоккей. – Я уже хочу возразить. Сказать, что не могу заставить взрослого человека делать то, что он не хочет. Но девушка жалобно добавляет. – Пожалуйста.

В ее голосе столько отчаяния, что я сдаюсь, даже не пытаясь.

– Хорошо. Я постараюсь.

На этом мы прощаемся.

Я поднимаю взгляд к окну. Огни ночного города странно успокаивают. Весь день прошел в каком-то напряжении, и только сейчас, когда вокруг тишина и темнота, я могу немного расслабиться. Но для начала мне нужно закончить начатое.

В этот момент вибрирует телефон, высвечивая одиннадцать цифр нового контакта.

Я прислушиваюсь, из ванной все еще доносится шум воды. Надеюсь, Оливия там не плачет. Я понятия не имею, как буду ее утешать. От представившейся в голове картины обнаженной девушки у меня возникает недвусмысленное желание, кольнувшее в паху. Я тут же трясу головой, отгоняя наваждение, и нажимаю на вызов.

Буквально после двух гудков в трубке раздается четкий, басистый голос:

– Алло.

– Добрый вечер, меня зовут Макар, – произношу я и замолкаю, судорожно соображая, что сказать дальше.

– Зачем вы звоните так поздно, Макар? – в динамике гремит раздраженный тон. – Вы время видели? У вас вообще совесть есть? Что вам нужно? Если вы мой студент, который…

– Студент? – удивленно перебиваю его.

Я слышу разочарованный вздох.

– Если вы не скажете, что вам нужно, я брошу трубку, – строго отрезает собеседник.

– Погодите, вы же Артем?

– Артем Андреевич, если быть точнее.

– Я звоню, чтобы сообщить, что Оливия у меня.

– Что?

Я мысленно стучу себя по лбу, понимая, как прозвучала эта фраза, поэтому спешу добавить:

– Я не это имею в виду.

– А что, черт возьми, вы имеете в виду? – закипает мужской голос. – Почему моя сестра у тебя? С ней все нормально? Что ты хочешь? Денег? Зачет?

Я стараюсь подавить внезапно нахлынувшее раздражение.

– Да не нужны мне твои зачеты и деньги, – без зазрения совести обращаясь к нему на «ты». – Меня зовут Макар, я руководитель твоей сестры по практике.

– Тот, которого она терпеть не может? – без капли юмора спрашивает он.

– Она так сказала? – на пару секунд теряюсь, но тут же беру себя в руки. – Неважно. Опустим этот момент и вернемся к делу. Так получилось, что я встретил Оливию всю в слезах, и мне ничего не оставалось, как пригласить ее к себе. Не оставлять же на улице, – я чувствую себя попугаем, потому что приходится повторять одну и туже фразу несколько раз. – Оливия не хочет тебе звонить, поэтому это делаю я. И только потому, что у меня у самого есть сестра, и если бы она ушла из дома без телефона и я не знал, где ее искать, то с ума бы сошел. Я вошел в твое положение, а ты мне тут деньгами и зачетами тычешь?

В трубке повисает молчание. Я уже думаю, что Артем сбросил вызов, но нет. Отодвигаю телефон от уха и вижу на экране, как бежит время разговора.

– Артем? – зову его.

– Оливия не хочет меня видеть? – кажется, эти слова задевают его больше всего.

– Ей стыдно, – через короткую паузу признаюсь я.

– Стыдно?

– Слушай, я думаю, об этом вам лучше потом поговорить вдвоем. Поэтому…

Артем не дает мне договорить, перебивая суровым голосом.

– Где ты живешь?! Я сейчас приеду.

Я удивлен его тону, но не напуган.

– Оливия этого не хочет. Девчонка расстроена и только-только успокоилась.

В динамике снова воцаряется тишина. Я слышу, что шум воды в ванной прекратился, значит, у меня остается мало времени.

– Что ты предлагаешь? – как раз вовремя спрашивает Артем.

– Разумное решение, – оперативно отвечаю я. – До завтра Оливия побудет под моим присмотром, а с утра я пришлю тебе свой адрес, и ты можешь сразу прийти.

– А откуда я знаю, что могу тебе доверять? – осторожничает брат Оливии. – Откуда мне знать, что ты не воспользуешься моей сестрой?

– Сбавь обороты, приятель, – тут же фыркаю я. – Я пацан нормальный и уважаю женщин. Даю слово.

Артем замолкает, явно обдумывая мои слова. На его месте я бы уже угрозами сыпал и пытался выбить адрес.

– Хорошо, – мирно говорит он. – Я все равно тебе не верю, но ты меня немного успокоил. Тем более Оливию ты бесишь, у вас точно ничего не будет.

– Ну уж спасибо, – я закатываю глаза.

– Завтра с утра, как и обещал, жду от тебя адрес, – Артем игнорирует мой комментарий. – И не дай бог, с ней что-то случится.

– Договорились.

– Тогда до завтра.

– До завтра, – отвечаю я и замолкаю, но через пару секунд, пока он не положил трубку, все же добавляю: – И, Артем.

– Что?

– Не злись на Оливию. Ей сейчас нелегко.

– Знаю, – вздыхает он и, наверное, не желая развивать тему, произносит: – Ладно, спасибо тебе, Макар. Мне просто нужно было убедиться, что с моей сестрой все в порядке.

– Без проблем. Уверен, ты бы поступил также, – отвечаю я и кладу трубку.

Заблокировав телефон, едва успеваю выдохнуть, как сзади раздается голос Оливии:

– Что-то случилось? У тебя тон был серьезный.

– Все хорошо, просто разговаривал с Денисом… – начинаю я, поворачиваясь к ней, и тут же слова застревают в горле.

Она стоит в арке. Моя футболка, которую я ей дал, небрежно облегает ее хрупкие плечи, едва прикрывая бедра.

Черт, да она идет ей лучше, чем мне.

Ноги…Я никогда раньше не обращал внимания на ее стройные ноги. А волосы…Обычно ее кудряшки непокорно собраны в пучок, а сейчас, влажные, они спадают мягкими, ухоженными волнами. В руках Оливия сжимает полотенце, не зная, куда его деть. На лице нет ни грамма косметики, и от этого она кажется еще более нежной и беззащитной. Зеленые глаза, такие чистые и искренние, смотрят на меня с неподдельным беспокойством. И мое сердце предательски пропускает удар.

– Макар? – ее тихий голос, словно колокольчик, вырывает меня из размышлений. – Денис, это который называет меня Муаной?

Я понимаю, что глупо пялиться на нее, как истукан, но не могу отвести взгляд. Мне нужно что-то сказать? О чем она спросила?

Точно. Денис.

В голове тут же принимаю решение - соврать. Другого варианта нет. И я ведь действительно звонил Денису, только не тому, о котором Оливия спрашивает. И мне правда нужно связаться со своим другом, чтобы обсудить детали завтрашней встречи.

– С Денисом, – отвечаю я, стараясь отвести глаза от ее привлекательной фигуры. – Может, посмотрим фильм?

– Фильм? – Оливия удивленно вскидывает брови, но тут же расслабляется, и на ее лице расцветает улыбка. – Отличная идея. Конечно, давай.

– Тогда прошу в комнату, – я жестом указываю на соседнюю дверь. Оливия кивает и, развернувшись, исчезает в спальню.

Я продолжаю стоять на месте, тупо смотря туда, где девушка только что стояла, и пытаюсь собрать разбежавшиеся мысли в кучу.

Забытое, острое чувство, которое когда-то испытывал, начинает робко пробиваться наружу. Расти медленно, но стремительно точно. И, кажется, сейчас это начинает по-настоящему меня пугать.

Я не могу ничего с этим пока сделать, поэтому просто иду к Оливии. Она уже устроилась на кровати, подтянув колени к груди, закрывая их футболкой. Я иду дальше и сажусь на другой край. Беру пульт от телевизора с прикроватной тумбочки и включаю первую попавшуюся комедию про женщину-шпионку.

Экран мерцает, отбрасывая блики, но я практически не смотрю фильм. Все мое внимание сосредоточено на девушке рядом. На ее смехе, на том, как она поправляет мокрые волосы, на ее улыбке, на ее взгляде.

И я понимаю, что влип.

По-настоящему.

Глава 25. Оливия

Я просыпаюсь от тяжести на своем теле. Устало приоткрываю глаза, рассматривая первые слабые лучи поднимающегося солнца, пробивающиеся через стекло окна. Только спустя пары секунд адаптации я осознаю, что нахожусь не в своей квартире. Знакомый мужской аромат ударяет в нос, и я невольно улыбаюсь. Улыбка вырывается откуда-то изнутри, теплая и нежная.

Передо мной безмятежно спит Макар. Мягкие, спокойные черты лица, немного растрепанные кудряшки, обрамляющие лоб…Он остается привлекательным даже во сне.

Только в этот момент вся тяжесть вчерашнего дня наваливается на меня разом. Осознание, что через несколько часов мне придется столкнуться лицом к лицу с событиями, причиняющими боль, сдавливает грудь. Обида на маму не утихает. Кажется, становится еще сильнее.

Я не понимаю, зачем ей это нужно. Зачем нужно было унижать меня? Почему она выбрала именно этот путь? Путь, полный недомолвок и постоянных упреков.

Разговаривать с ней больше нет смысла. Мама не понимает или не хочет понимать. Зная ее, скорее всего, второе. Для нее существует лишь ее правда, а все остальное - фальшь. Она словно живет в своем собственном мире, где я - вечный нарушитель ее правил, ее ожиданий. И каждое мое слово, каждое мое действие лишь подтверждает это в ее глазах.

Я не хочу с этим мириться. Не хочу быть злодеем в ее мире. Это слишком мучительно. Мама калечит наши отношения, она шаг за шагом отдаляет нас друг от друга. Я знаю, что не заслуживаю такого отношения.

Внутри все кипит от несправедливости. Я пытаюсь унять дрожь в руках, тихо вдыхая и выдыхая, но это мало помогает. Хочется кричать, выплеснуть всю боль и злость, но я сдерживаюсь. Крики ничего не изменят, лишь усугубят ситуацию.

Нужно собраться. Нужно найти в себе силы пройти через этот день. Возможно, это конец. Конец моих надежд на то, что наши отношения когда-нибудь наладятся. Но я больше не могу жертвовать собой ради ее призрачного идеала. Я должна выбрать себя, свое душевное равновесие.

Только вместе с обидой приходит стыд. Стыд перед братом. Мне до сих пор кажется, что он осуждает меня за мой прошлый поступок, за то, что произошло между мной и Петей. Даже несмотря на наши теплые отношения, я не могу отделаться от ощущения, что Тема стыдится меня.

Тихонько вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь еще хоть немного поспать, но сон не идет. Все эти мысли, словно назойливые комары среди ночи, пищат в голове, не давая покоя. Я понимаю, бродить по чужой квартире некрасиво, поэтому снова открываю глаза и, стараясь не потревожить Макара, подкладываю свои ладони под щеки. Его рука остается лежать на моей талии, и тепло от его ладони кажется таким приятным. И я, как дурочка, снова улыбаюсь.

Вчера, когда Макар признался, что помнит наш поцелуй, я одновременно испытала два чувства: облегчение и разочарование. Облегчение от того, что все-таки он помнит, и мне стало легче. Но разочарование от ощущения, что Макар не хочет никакого продолжения, оказывается сильнее.

Впрочем, чего еще я ожидала?

У нас обоих за плечами печальный опыт, и я не думаю, что кто-то из нас готов к отношениям прямо сейчас.

В этот момент Макар, не открывая глаз, притягивает меня ближе к себе и бормочет сонным голосом:

– Лив, еще рано. Давай спать.

Я утыкаюсь лицом в его грудь. Еле ощутимые нотки свежести и дерева щекочут нос.

Уверена, Макар сказал это во сне, но я все равно шепчу в ответ.

– Хорошо.

Только пару секунд назад я убеждала себя, что мне вроде как не нужны отношения. Вот только почему же я не могу перестать улыбаться?

С этой мыслью я закрываю глаза, и наконец, погружаюсь в долгожданный сон.

***

Я просыпаюсь от запаха еды. Легкий и ненавязчивый аромат чего-то творожного будит во мне голод. Открываю глаза, и лучи солнца тут же бьют в лицо. Приходится несколько раз зажмуриться, пока зрение не адаптируется к свету.

Приподнимаюсь, и шелест простыни нарушает тишину комнаты. Поворачиваю голову вправо и обнаруживаю, что вторая половина кровати пуста. Откидываю одеяло и встаю. На цыпочках пробираюсь к кухне, стараясь не смотреть в зеркала. Знаю, увижу там отражение плохой ночи: опухшие глаза и растрепанные волосы. Наспех приглаживаю кудряшки, проводя руками по длине волос. Знаю, что это не спасет, но лучше хоть что-то.

Останавливаюсь возле арки, ведущей на кухню, и замечаю Макара. А точнее, его широкую спину. Затем мой взгляд падает на его руки. Когда он берет в одну руку лопатку, а второй придерживает сковородку, вены на предплечьях начинают выступать, и это…это выглядит завораживающе. Нет, я видела подобное у брата, но тогда это не вызывало во мне такое чувство, как от рук этого парня.

– Если ты хочешь меня напугать, то у тебя не получится. Ты топаешь, как слон, – произносит Макар и поворачивается ко мне. Когда наши взгляды встречаются, его губы расплываются в ленивой улыбке. – Доброе утро.

– Доброе, – пытаюсь говорить серьезно и сделать вид, что его комментарий меня задевает.

– Хорошая попытка, – он быстро меня раскусывает. – Но, может, лучше улыбнешься?

После его слов у меня не остается шанса. На моем лице само по себе появляется улыбка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вот, так-то лучше. Садись, я завтрак приготовил, – Макар продолжает улыбаться и ставит большую тарелку сырников на стол. – Сгущенка или варенье?

– Варенье, – негромко отвечаю я, но в моих глазах недоверие. – Это ты сам приготовил?

Глупо спрашивать, когда я сама только что видела, как он умело переворачивал сырники, но вопрос уже вылетел изо рта.

– Конечно. Вообще-то, я много чего могу, – бормочет парень, заглядывая в холодильник. – У меня только вишневое. Нормально?

Я, не в силах что-либо сказать, просто киваю и сажусь за стол.

Макар ставит передо мной банку и ложку, а сам занимает место напротив. Вишневое варенье оказывается домашним, с целыми ягодами и густым сиропом. Затем он накладывает себе сырники, щедро поливает их сгущенкой и с аппетитом принимается за еду. Я же с осторожностью пробую первый кусочек. Нежный, с легкой кислинкой творога и румяной корочкой. Идеально.

– Вкусно? – спрашивает Макар, не отрывая от моего лица свои голубые глаза.

– Очень, – честно признаюсь я, кладя в тарелку еще один сырник. – Ты правда сам приготовил?

– Да, мам, сам, – с иронией отвечает он. – Я что, на повара не похож?

Я рассматриваю его. Растрепанные милые кудряшки, слегка усталые глаза, домашняя футболка, обтягивающая широкие плечи. Нет, на повара он совсем не похож.

– Скорее на хулигана, который решил исправиться, – выпаливаю я, не подумав. Макар поднимает на меня взгляд, и его глаза на мгновение темнеют. По моему телу пробегает дрожь.

– Хулигана? – переспрашивает он с легкой усмешкой. – А я думал, ты скажешь, что я похож на принца.

Я закатываю глаза, но все равно улыбаюсь.

– Ну, принцы сырники не жарят, – парирую я.

– Ну, я не только сырники умею жарить, – Макар подмигивает мне и смеется, когда я начинаю кашлять. От его слов кусочек сырника встает поперек горла. – Вот, попей воды.

Продолжая улыбаться во все свои зубы, он протягивает мне стакан, и я жадно начинаю пить, пытаясь привести себя в чувства.

– Шутник, блин, – возмущаюсь, перестав кашлять.

– О чем ты подумала? – Макар прищуривается и слегка подается вперед. – Маленькая пошл…

– Прошу, перестань, – выставляю ладонь, изо всех сил пытаясь не улыбнуться.

Макар откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди, и продолжает довольно на меня смотреть. Я чувствую, как щеки начинают предательски гореть. Пытаюсь отвлечься, рассматривая остатки завтрака на своей тарелке, но присутствие парня давит, заставляя немного нервничать.

– Перестань на меня смотреть, – не выдерживая, стону я.

– А что такое? – он усмехается, и в уголках его глаз появляются лучики.

– Ты меня смутил. Доволен?

– Более чем. Но признайся, тебе понравилось?

– Твои сырники? – намеренно уточняю я.

Макар качает головой, а его губы растягиваются в ленивой улыбке. Он решает оставить мой вопрос без ответа и снова принимается за еду.

Мы завтракаем в тишине, нарушаемой лишь стуком вилок о тарелки и чашек о стол. Я чувствую себя спокойно и умиротворенно, даже несмотря на то, что я все время, пока мы едим, ощущаю на себе обжигающий взгляд Макара. Но это не приносит никакого дискомфорта, даже наоборот, кажется, своего рода щекотливым удовольствием. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. Кажется, время замирает, и в этот момент существуем только я и он, в этом тихом, утреннем мире. Я слегка улыбаюсь, и уголки его губ тоже приподнимаются в ответ. Он не спеша тянется через стол за банкой варенья, и его пальцы мягко касаются моей руки. Легкий ток пробегает по телу от этого прикосновения, и я невольно вздрагиваю.

– Слушай, – слова вырываются быстрее, чем я успеваю подумать. – Спасибо.

– Спасибо? – удивленно переспрашивает Макар, накладывая варенье себе на тарелку. – За что? За сырники?

Я прикусываю губу и судорожно придумываю, что ответить. Но на самом деле мне ничего не нужно выдумывать. Я должна была поблагодарить его еще вчера.

– И не только, – начинаю я, откладывая вилку. – Спасибо за все. За то, что выслушал вчера, за то, что не прогнал, за то, что поделился своей историей, и за завтрак тоже спасибо.

Макар поднимает на меня взгляд и слегка улыбается.

– Видишь, какой я хороший, а ты говорила, что я раздражаю тебя.

– Что?

– Что? – всего на мгновение я замечаю, как парень замирает, но потом он быстро берет себя в руки. – Не отрицай, я знаю, что ты вначале думала, что я высокомерный и заносчивый.

– Это тебе Даша сказала? – нерешительно спрашиваю я.

– Значит, ты так говорила?! – Макар ставит банку на стол. – А я-то думал, что нравлюсь тебе.

Кажется, кровь огнем проносится по венам, а в ушах отчетливо слышен собственный стук сердца. Стараюсь не подавать вида, дышать ровнее, но каждая попытка лишь усиливает панику. В животе неприятно скручивается тугой узел, а в горле стоит ком, мешающий говорить. Неужели и правда так заметно?

Брови Макара слегка приподнимаются, и губы вяло растягиваются в улыбке, но он продолжает молчать.

– Да, может, так и думала, – произношу я, наконец-то взяв себя в руки. – Первое время я правда так думала, но потом ты оказался вполне сносным, даже местами забавным.

Макар тут же хмыкает и продолжает есть, делая вид, что оскорблен, но я вижу, как уголки его губ предательски дергаются. Я тихо смеюсь, чувствуя, как облегчение прокатывается по телу, и он поднимает на меня взгляд.

– Ладно, ладно, – отвечает Макар, прожевывая сырник. – Я запомнил, и поэтому ты поедешь сегодня со мной на хоккей.

– Но…

– Но? – он по-доброму смеется. – Нет, Лив. Ты едешь. А то знаешь, каким я могу быть злопамятным. А тебе еще работать со мной.

– Это шантаж?

– Ну, можно и так сказать.

Я недовольно качаю головой.

– Несправедливо.

– Жизнь иногда несправедлива, – Макар пожимает плечами, делает глоток из своей кружки и встает из-за стола, собирая посуду.

Я наблюдаю за ним, облокотившись рукой о стол. Его движения такие уверенные и грациозные, что я невольно засматриваюсь.

– Может, я помогу помыть посуду? – предлагаю я после недолгой паузы.

– Не переживай. Ты же гость, а за гостями принято ухаживать, – произносит Макар и подмигивает мне.

В груди разливается теплое и приятное чувство. Я не знаю, что это - благодарность, симпатия или просто проявление вежливости в ответ на его заботу. Но мне это нравится. Нравится эта атмосфера непринужденности, легкости и взаимного поддразнивания.

Я молча смотрю за тем, как Макар ловко справляется с посудой, раскладывая ее на специальную подставку. Закончив, Макар оборачивается ко мне, вытирая руки полотенцем. Взгляд его глаз становится серьезным, моя спина невольно выпрямляется.

– Лив…– начинает он, но его прерывает настойчивый дверной звонок. Я вижу, как его плечи напрягаются. – Лив, прости. Я должен был сказать раньше.

– Сказать о чем? – непонимающе спрашиваю я.

– Еще раз прости, – он виновато смотрит на меня, вешая полотенце на ручку духовки. – Это к тебе.

– Ко мне? – я рефлекторно встаю, пытаясь подавить возникающую тревожность.

– Не обижайся, я как лучше хотел, – Макар подходит ближе. – Хоккей все равно в силе. Я заберу тебя. К половине четвертого будь готова.

С этими словами он проходит мимо меня, оставляя одну.

Секунды, кажется, тянутся вечно и только, когда я вижу перед собой взволнованное лицо Артема, мое тело расслабляется, и я облегченно вздыхаю.

Это брат. Не мама.

Глава 26. Оливия

Я сажусь обратно на стул, и на меня мгновенно накатывает усталость.

– Олли, – мягко произносит Артем, его голос звучит как успокаивающая мелодия. – Ты в порядке?

Я просто киваю, не в силах поднять глаза.

– Ты же знаешь, как ты меня напугала? – брат не сдается и пытается завязать разговор.

Я снова киваю, чувствуя, как к горлу подступает ком.

Он садится на соседний стул, внимательно наблюдая за мной.

– Олли, поговори со мной, – Артем осторожно берет мои руки в свои холодные ладони, и я невольно вздрагиваю от контраста температур.

– Тебе не жарко? – неожиданно для себя спрашиваю я, сама не понимаю, зачем задаю этот вопрос.

Брат удивленно смотрит на меня, но тут же улыбается, отпуская мои руки, а затем стягивает с себя куртку, вешая ее на спинку стула.

– Так лучше?

– Думаю, тебе точно, – я наконец-то улыбаюсь и заставляю себя поднять взгляд в родные зеленые глаза брата.

На кухне повисает тишина. Мы просто смотрим друг на друга. В его взгляде читается все то же беспокойство. Я знаю, что сколько бы лет мне ни было, для Темы я всегда останусь маленькой девочкой, которую он будет защищать. И это согревает мою душу. Неожиданно слезы начинают катиться из глаз.

– Эй, мелкая, ты чего? – брат тут же тянется ко мне и заключает в объятия. – Ну чего ты расплакалась-то?

– Прости меня…прости за все, – бормочу я, уткнувшись ему в грудь. – Я знаю, что со мной сложно.

– Да ну, перестань, Олли. Лучшей сестры для меня не найти, – он гладит меня по волосам, успокаивая. – Все, перестань плакать. А ну, посмотри на меня.

Тема отстраняется, и я поднимаю голову. В его глазах, как всегда, серьезность, но сегодня она смешивается с мягкостью и тревогой за меня.

– Почему вы, девушки, такие эмоциональные? – с улыбкой интересуется он.

Я улыбаюсь сквозь слезы.

– Вот, так-то лучше, мелкая, – произносит брат, и я чувствую, как напряжение постепенно отпускает меня.

Я шмыгаю носом и вытираю слезы тыльной стороной ладони. Артем перехватывает мою руку и достает из кармана штанов чистый бумажный платок. Я благодарно принимаю его и промокаю глаза.

– Нам нужно поговорить, – тихо констатирует брат, когда я немного успокаиваюсь. – Мелкая, ты же сама это понимаешь.

– Понимаю, – неуверенно отвечаю я.

– Давай собирайся, пошли прогуляемся немного.

– А родители? – жалобно спрашиваю я, и воспоминание о ссоре с мамой тут же бьет под дых.

– Они уехали.

– Как?

– Взяли и с утра собрались и уехали, – брат пожимает плечами. – Папа пытался встретиться с тобой, но мама…

– Можешь не продолжать.

Мы обмениваемся понимающими взглядами, и обида сдавливает грудь. Я встаю со стула и тут же встречаюсь с голубыми глазами Макара, который стоит, облокотившись об арку. Заметив мой взгляд, он улыбается.

– Почему ты в одной футболке? – мое внимание снова возвращается на брата, а быть точнее на его внимательное и настороженное выражение лица.

– Ну, не спать же ей в уличной одежде, – Макар произносит вместо меня.

– А спали вы где? – Тема тут же задает следующий вопрос.

– На кровати, – непринужденно парирует Макар.

Я поджимаю губу, желая провалиться сквозь землю.

– Вместе?

– Нет, по очереди, – Макар закатывает глаза. – Да расслабься ты, не приставал я к Оливии. Чего вы так с Яной за это переживаете?

– С Яной? – озадаченно бросаю на парня вопросительный взгляд.

– Упс, – он прикрывает рот ладошкой, а потом тяжело вздыхает, добавляя: – Ладно, будет честно, если я тебе все расскажу. Вчера пока ты мылась, я нашел номер твоего брата через Яну и Дениса. Может быть, я не должен был этого делать, но совесть не позволила.

Всего на пару секунд меня охватывает злость, но стоит Макару сделать жалобные глаза и нацепить эту его улыбку, как я тут же оттаиваю. Я понимаю, что он хотел как лучше.

– Не обижайся, – тихо просит он.

– Не буду, – улыбаюсь я.

– Так, – вмешивается Тема. – Мелкая, одевайся. А я пока с твоим руководителем поговорю.

Я виновато смотрю на Макара, но он лишь отмахивается, мол, говоря: «Все хорошо, иди».

Быстро кивнув, скрываюсь в спальне. Пока переодеваюсь, в голове роятся мысли. О чем Тема хочет поговорить с Макаром? И что он ему ответит?

Через пару минут появляюсь на кухне и вижу, что брат уже заканчивает разговор. Его лицо непроницаемо, и я не могу понять, о чем он думает. Макар сидит на стуле и серьезно смотрит вперед. Видимо, разговор был не из приятных.

– Я готова, – говорю брату, тем самым обращая внимание обоих парней на себя. – Пойдем?

– Конечно, – он слабо мне улыбается, а затем, неожиданно для себя, протягивает руку Макару. – Спасибо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макар кивает и молча отвечает на рукопожатие.

– Не забудь про хоккей, – все же произносит он, когда мы с Темой почти выходим за дверь. – Заеду в полчетвертого.

– Хорошо, – это последнее, что я говорю перед тем, как выйти на лестничную клетку.

Под внимательный и недоверчивый взгляд брата, мы спускаемся на первый этаж и выходим на улицу. В лицо тут же бьет прохладный весенний ветер, пропитанный запахом талой земли.

Почти апрель. Солнце, еще не набравшее полную силу, пытается пробиться сквозь пелену облаков. Птицы чирикают на ветках голых деревьев, предвкушая скорое тепло и зелень.

– Куда мы? – спрашиваю я, когда мы с братом идем вдоль очищенной тротуарной плитки.

Тема бросает взгляд на мои домашние штаны и недовольно мотает головой.

– Может, зайдем за кофе? Не против?

– Я только за, ты же знаешь, – пытаюсь улыбнуться, но выходит как-то криво.

– Знаю, – отвечает брат и замолкает.

Мы идем молча между привычными высотками, и я чувствую себя маленькой и потерянной. Наше молчание не давит, но мне все равно неловко перед Темой. Когда мы подходим к кофейне, расположенной на первом этаже соседнего дома, брат пропускает меня вперед.

Запах кофе тут же ударяет в нос, принося облегчение. Этот аромат почему-то почти всегда меня успокаивает.

Внутри помещения всего четыре столика из светлого дерева и большой прилавок с едой. Сейчас нет ни одного посетителя, только молодая бариста со светлыми волосами приветливо улыбается нам.

– Доброе утро. Что желаете? – она вежливо задает вопрос.

– Тебе как всегда? – Артем обращается ко мне, и, когда я киваю, он поворачивается к девушке. – Доброе утро. Нам, пожалуйста, один капучино с вишневым сиропом и один обычный. А также…

Брат снова смотрит на меня.

– Не против, если я поем?

Я улыбаюсь и мотаю головой.

– Нет, конечно. Ешь.

– Тогда добавьте еще, пожалуйста, круассан с лососем и вот этот шоколадный чизкейк. Олли, а ты есть не будешь?

– Нет, я уже ела.

Он на секунду прищуривается, а затем кивает.

– Хорошо, тогда займи любой столик, а я пока оплачу.

Я выбираю столик у окна, из которого открывается вид на улицу. Не спеша снимаю куртку и сажусь на мягкий стул. Несмотря на тот факт, что сегодня суббота, людей практически нет. Только пару случайных прохожих, выгуливающих своих питомцев.

Через пару минут Тема подходит ко мне с подносом, на котором красуются два стаканчика кофе и его еда. Он ставит все на стол, снимает верхнюю одежду и садится напротив меня. Некоторое время мы просто молча пьем кофе, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Я делаю глоток, и сладость вишневого сиропа приятно разливается по горлу.

– Спасибо, – тихо произношу я, отрываясь от кофе.

– За что? – искренне удивляется брат.

– За то, что ты всегда рядом, – отвечаю я, смотря ему в глаза.

Он тепло улыбается.

– Ты же знаешь, я всегда буду рядом, мелкая, – Тема замолкает, делая глоток из красивой темно-серой кружки, а затем добавляет: – Олли, расскажи мне, что твориться у тебя в голове. Я вижу, что тебе плохо.

Я вздыхаю и ставлю свой стаканчик обратно на стол.

– Все как-то сложно, – начинаю я, подбирая слова. – Я запуталась. С мамой стало невыносимо.

– Я понимаю, – мягко говорит старший брат. – Вчерашние мамины слова были просто сущим кошмаром. Я не ожидал от нее такого.

Я отвожу взгляд, рассматривая свои руки на столе.

– Я правда, Тем, не понимаю, почему все так, – тихо говорю я, чувствуя, как ком подступает к горлу. – Я не понимаю, что сделала не так. Все мои старания, учеба, помощь - все это будто ничего не значит для нее.

Брат недовольно мотает головой и кладет вилку обратно на тарелку.

– Олли, ты делаешь очень много, и я это вижу. Просто мама…

– Просто мама меня не любит, – от этих слов хочется плакать. Хоть я и обещала себе быть сильной, но это все равно ранит.

– Олли…

– Нет, Тем, – не даю брату сказать. – Мы все это понимаем. Просто так случилось. Отсюда эти придирки, высказывания и запреты.

– Олли…

Я выдавливаю улыбку, когда понимаю, что брат не знает, что сказать дальше.

– Только я одного не понимаю, – продолжаю я, – к чему контроль, которым мама все время пытается меня окружить? Сначала переезд с ними в столицу, затем контроль моих финансов, а после нахождения бутылки потребовала, чтобы я немедленно собрала вещи и поехала с ними. Если она меня так презирает, то мое нахождение с ней будет только раздражать ее еще больше.

– На самом деле, я много об этом думал, и не смог найти разумного объяснения такому поведению нашей мамы, – Тема осторожно подбирает слова. – Я даже разговаривал с ней по этому поводу. Но она лишь утверждает, что контроль - это ее способ показать свою любовь.

– Любовь? – невольно фыркаю я. – Какую? Болезненную?

– Мама не знает, как иначе. Она…

– Тема, ты ее защищаешь, – складываю руку на груди, принимая оборонительную позицию.

– Олли.

– Нет. Ты ее защищаешь.

– Я не пытаюсь ее защитить, я хочу объяснить, – голос брата звучит устало.

Я молчу, отворачиваясь к окну. На улице начинает капать дождь, и редкие прохожие ускоряют шаг, пытаясь укрыться от непогоды.

– А мне что делать, Тем? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от улицы. – Плыть по течению и позволить маме дальше рушить меня?

– Олли…

Сочувственный голос брата заставляет меня смягчиться.

– Я устала, – поворачиваюсь обратно к нему. В его глазах понимание и сожаление. – Устала, понимаешь? Устала от контроля, от постоянных придирок и от ощущения, что я всегда что-то делаю не так. Я просто хочу жить своей жизнью, без оглядки на мамины ожидания и страхи.

Тема вздыхает и снова берет свою чашку.

– Я пойму, если ты будешь просить меня помириться с мамой. Я пойму, если ты выгонишь меня из дома. Я пойму, если ты лишишь меня финансирования. Но я так больше не могу, Тем. Правда.

Брат недовольно качает головой и некоторое время молчит.

– Олли, – наконец произносит он, ставя чашку обратно на стол, так и не сделав глоток. – Я понимаю и не собираюсь тебя ни в чем упрекать. Тем более выгонять или прекращать тебе финансово помогать, пока ты встаешь на ноги. Ты имеешь право на свои чувства. И ты права, так дальше продолжаться не может.

Его слова звучат как глоток свежего воздуха. Я чувствую, как напряжение немного отпускает меня.

– Что ты предлагаешь? – спрашиваю я, надеясь, что он не будет осуждать меня.

– Я уже понял, что ты хочешь сделать, – отвечает Тема. – И как брат я хочу тебя отговорить и убедить еще раз попробовать наладить отношения с нашей мамой. Но как друг, – уголки его губ слегка приподнимаются, – как твой лучший друг, я не прощу тебе, если ты и дальше будешь позволять унижать себя. Кому бы то ни было.

Я смотрю на брата с благодарностью. Его поддержка сейчас значит для меня все. Слова, которые он произносит, словно бальзам на душу.

– То есть ты… – начинаю я, но Тема меня перебивает.

– То есть я тебя не осуждаю. Делай то, что считаешь нужным, Олли. Если ты чувствуешь, что тебе нужно прекратить общение с мамой, то прекращай. Но сделай это осознанно, понимая все последствия. Я помогу тебе деньгами. Ты знаешь. Просто дай мне знать, что тебе нужно.

Внутри меня разгорается надежда. Надежда на то, что я не одна, что у меня есть такая мощная поддержка.

– Я тебя не заслуживаю, – говорю я искренне. – Но спасибо большое, правда.

Брат улыбается и складывает руки в замок.

– Заслуживаешь. Ты это знаешь, – он слабо улыбается. – Я не прощу себе, если твоя жизнь не сложится именно так, как хочешь этого ты, а не так, как хочет наша мама.

Я киваю, и первая слезинка падает на лицо.

– Если ты будешь плакать, – брат тут же направляет на меня указательный палец. – Я запущу в тебя этим шоколадным чизкейком. Я доступно выражаюсь?

– Более чем, – на моем лице появляется улыбка. – Не понимаю, почему ты до сих пор один.

– Наверное, потому что не встретил еще девушку, которая будет бесить меня также, как ты.

Я закатываю глаза, но в груди разливается тепло. Какая же это роскошь - иметь рядом человека, который видит тебя насквозь и любит, несмотря ни на что. Человека, готового защищать твое право быть собой, даже если весь мир против.

– Обещаешь быть рядом? – спрашиваю тихо, боясь спугнуть этот момент.

Тема наклоняется вперед и берет мою руку в свою. Его ладонь теплая и мягкая.

– Обещаю.

Всего одно слово, но в нем чувствуется невероятная мощь.

Брат опускает мою руку и берет вилку, отделяя небольшой кусочек от своего чизкейка.

– Господи, как же вкусно, – стонет он, как ни в чем не бывало. – Хочешь?

Я отрицательно качаю головой, наблюдая за ним.

– Ну, конечно, – отвечает он, кладя в рот очередной кусочек десерта. – Тебя же накормили. Позволь узнать, чем? Блинчики или сырники?

Прикусываю губу, пряча улыбку. От утреннего воспоминания на моих щеках появляется предательский румянец.

– Сырники.

– Сырники? – брат вскидывает бровь. – Ну, и что ты скажешь мне про этого парня? Он же вроде твой руководитель? Он же вроде тебя бесит?

– Тема, перестань.

– А что такое? Я тебя смущаю? – брат специально напирает, улыбаясь во все свои белые зубы.

– Тема, – я жалобно стону и отворачиваюсь, стараясь скрыть пылающие щеки.

– Не может быть! – весело восклицает Тема. – Да, он тебе нравится. Да ладно?

– Тема! – резко поворачиваюсь к нему и пытаюсь нацепить самое серьезное выражение лица, на которое способна.

– Ну все, все, молчу, – смеется он, сдаваясь под моим взглядом. – Но ты же понимаешь, что я должен был это выяснить. Тем более если этот кто-то спит с тобой в одной постели, а утром готовит сырники.

Я вздыхаю и снова отворачиваюсь к окну, наблюдая за медленно плывущими облаками.

– Макар хороший парень, – говорю тихо, не поворачиваясь. – И руководитель тоже прекрасный. Просто иногда…иногда у нас возникает непонимание.

– Непонимание, кто кого должен целовать? – подкалывает Тема.

Я тут же оборачиваюсь, готовая возразить, но в глазах брата вижу лишь озорной блеск. Он дразнит меня, и это работает.

– Замолчи, – шепчу я, чувствуя, как щеки снова заливаются краской.

Тема хохочет, довольный произведенным эффектом, и я понимаю, что спорить с ним бесполезно.

Но как бы я ни пыталась сейчас быть серьезной, улыбка все равно касается моих губ. Брат перестает смеяться, и его улыбка становится мягкой.

– Она тебе идет, – спокойно произносит он.

– Что?

– Эта улыбка. Она тебе идет.

Я опускаю взгляд на свои руки, переплетая пальцы. Внутри разгорается приятное тепло, словно маленькое солнышко зажигается в груди. Слова брата находят цель, минуя все защиты и барьеры.

– Ты заслуживаешь счастья, – продолжает Тема, и в его голосе звучит искренняя забота. – Если ты счастлива, то счастлив и я. Но будь осторожна, не дай парню запудрить себе мозги.

Я поднимаю глаза и вижу в его взгляде беспокойство и любовь.

– Ты стыдишься меня? – эти слова слетают с моих губ быстрее, чем я успеваю их остановить.

– Стыжусь? Ты, что сбрендила? – брат смотрит на меня в недоумении. – С чего ты вообще это взяла?

– История с Петей. То, что произошло…– начинаю я, но замолкаю, чувствуя, как в горле встает ком.

Тема тяжело вздыхает.

– Мелкая, вот тебе двадцать два, а иногда я думаю, что тебе пять, – с серьезностью в голосе отвечает он. – Забудь ты про этого идиота, ладно? Он повел себя как мудак, и я жалею, что так и не врезал ему как следует. Я до сих пор виню себя за то, что ничего не сделал. Хотя братская чуйка внутри кричала.

Я смотрю на него и чувствую новую волну тепла, заливающую все внутри.

– Эта ошибка должна остаться в прошлом, понимаешь?

Киваю, хотя слова брата все равно не унимают болезненное жжение стыда.

– Мне просто…просто стыдно за то, что я позволила этому случиться, – шепчу я, отводя взгляд.

– Дурочка, – мягко говорит Тема. – Ты не должна винить себя в том, что один идиот не знает слово «нет». Я, как брат, чувствовал, что тебе больше не нравится Петя, но ты слишком хотела угодить маме…

Мы замолкаем, понимая друг друга без слов. Я хочу заплакать, но изо всех сил сдерживаю себя. Воспоминания давят на плечи, но уже не таким мертвым грузом, как раньше. Слова брата успокаивают и приносят долгожданное облегчение.

– Знаешь, мелкая, – Тема улыбается. – Ничто не изменит того, что ты моя сестра. И я всегда буду тобой гордиться. Всегда, слышишь?

Я киваю, и уголки моих губ слегка приподнимаются.

– Просто будь счастлива, ладно? И не забывай, что я всегда рядом.

Глава 27. Макар

Решительно жму на дверной замок. Нервно поправляю воротник куртки и жду. Буквально через пару секунд входная дверь открывается, и на пороге появляется Никита.

– Привет, – вежливо здоровается он, но взгляд остается пронзительным, как у взрослого.

– Привет.

Брат продолжает стоять на месте и пристально смотреть на меня, словно сканируя.

– Можно?

Он кивает и проходит внутрь квартиры. Я вхожу в прихожую и снимаю куртку.

– Как дела в школе? – спрашиваю я, вешая куртку на вешалку.

– Нормально, – бурчит брат в ответ, не отрывая от меня серьезного взгляда.

Я замечаю это, но делаю вид, что не обращаю внимания. У Никитоса всегда была и остается эта способность - видеть людей насквозь. Не знаю в кого это у него.

Сняв кроссовки, я уже собираюсь пройти на кухню, откуда доносится просто волшебный запах маминых котлет, но брат преграждает мне путь, раскидывая руки от шкафа до стены.

Уголки моих губ ползут вверх. Скрещиваю руки на груди и смотрю на него сверху вниз.

– Ты хочешь мне что-то сказать, Никитос? – произношу я с легким сарказмом в голосе.

– Хочу! – серьезно отвечает он. В его голосе нет ни капли ребячества, и моя улыбка почему-то сползает с лица.

– Говори.

Никита опускает руки и теперь смотрит прямо мне в глаза. Несмотря на колоссальную разницу в росте, он держится уверенно.

– Пообещай, что ты больше не будешь расстраивать маму, – выпаливает Никита, и я теряюсь.

– Я…

– Нет, – резко, но тихо перебивает брат. – Ты должен пообещать мне.

В прихожей повисает тяжелая тишина, и я чувствую, как она давит мне на плечи. Я и так чувствую себя виноватым перед мамой, а слова брата только добавляют масла в огонь.

– Мне не нравится, когда мама плачет, – продолжает он, и в его голосе слышится такая искренняя печаль, что ком подступает к горлу.

Меня словно окатывает ледяной водой. Я понимаю, что Никита видит и понимает больше, чем я думал. Он воспринимает мамину боль, как свою собственную. И я понимаю, что не могу ему отказать.

– Обещаю, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно. – Я больше не буду расстраивать нашу маму.

В глазах брата стоит серьезность, но он едва заметно кивает, а затем отступает в сторону, освобождая мне проход. Я прохожу мимо него на кухню, чувствуя, как тяжесть на плечах немного спадает. Первый замечаю Савелия, который размахивает руками перед Николь, пытаясь ее покормить. А затем мой взгляд падает на маму у плиты. Замечая меня, она расплывается в улыбке, и я чувствую укол совести.

– Привет, сынок, – она подходит ко мне и встает на носочки, чтобы поцеловать. Для ее удобство наклоняюсь.

– Привет, мам, – слабо улыбаюсь.

– Ты же есть будешь? – мама возвращается к плите.

– А ты накормишь?

– Конечно.

– Тогда я буду все, что ты мне предложишь.

Родительница кивает и отворачивается.

Подойдя к столу, отвечаю на рукопожатие отчима и присаживаюсь рядом с ним. Тянусь к сестре, чтобы пощекотать ее под подбородком. Она заливается смехом, и я чувствую, как на душе становится немного легче.

Мама ставит передо мной тарелку с котлетами и картофельным пюре, от запаха которого у меня просыпается зверский аппетит.

Буквально через пару минут вся семья в сборе. Никитос садится напротив меня и периодически бросает на меня взгляд. Смышленый парень растет, и повезет какой-то девчонке.

Во время обеда я стараюсь быть максимально внимательным к маме. Спрашиваю, как проходят ее дни, рассказываю о своих новостях, хотя обычно не люблю это делать, но, конечно же, умалчиваю про Оливию. Потому что и сам не знаю, что сказать.

После обеда помогаю маме с уборкой, хотя она и отговаривает меня, говоря, что я устал. Но я настаиваю, мне нужно хоть что-то делать, пока я пытаюсь придумать, как начать разговор. Когда все чисто и убрано, а Николь уложена в кроватку на дневной сон, мы с мамой и Савелием остаемся на кухне пить чай.

Я ощущаю, как напряжение все еще висит в воздухе, но стараюсь не подавать виду. Савелий рассказывает какую-то забавную историю про свою работу, мама тихо смеется, и я невольно улыбаюсь, наблюдая за ней.

Родительница встает, чтобы проверить, как там спит Николь. Я обмениваюсь взглядом с отчимом и понимаю, что пора.

– Мам, нам нужно поговорить, – произношу я, смотря на нее.

Она замирает, опуская на меня нерешительный взгляд.

– Не переживай, любимая, – тут же присоединяется Савелий, – я проверю дочь, а ты пока поговори с сыном.

Он встает, целует маму в щеку и кивает мне, а затем исчезает за дверью.

Родительница медленно опускается обратно на стул, ее руки нервно теребят край скатерти. Я вижу, как она пытается сохранить спокойствие, но в глазах мелькает тревога. Она всегда была такой - сильной для нас всех, но я знаю, что внутри мама хрупкая, как стекло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Мамуль, прости меня, – говорю я, глядя на свои руки. – Ты знаешь, что я за тебя…

– Знаю, – тут же отвечает она, не давая мне договорить. – Я все знаю, сынок.

Ее плечи немного расслабляются, и она протягивает руку, касаясь моей.

– Ты бы только знал, как я испугалась за тебя.

– За меня? – смотрю на нее с удивлением.

– За тебя. Я впервые видела тебя таким…таким агрессивным и неконтролируемым…– продолжает мама, ее голос дрожит, но она старается держаться. – Ты всегда был моим спокойным мальчиком, а тут…Когда ты набросился на Тимура…

– Мам, я не хотел тебя пугать.

Она понимающе кивает и не торопится говорить.

Я сглатываю ком в горле, чувствуя, как вина накрывает волной. Конечно, она права. Я не контролировал себя, ярость и злость ослепили.

– Мам, я когда увидел твой взгляд. Взгляд, который видел все свое детство. Взгляд загнанного зверька, – слегка сжимаю ее руку. – Я не мог иначе, мам. Этот мужчина заслуживает то, что я с ним сделал.

– Но…

– Мам, – мягко произношу я. – Мам, пожалуйста, не защищай его. Он этого не заслуживает.

Она тихо-тихо вздыхает.

– Не буду.

Родительница отводит взгляд, но продолжает держать меня за руку. В кухне повисает тишина, прерываемая лишь шумом улицы из открытого окна. Я вижу, как мама борется с собой, пытаясь подобрать слова. В ее глазах - смесь боли и облегчения.

– Сынок, – наконец произносит она, голос тихий, но твердый. – Я не защищаю его. Никогда не защищала по-настоящему. Просто…после всего этого хаоса в жизни я боюсь потерять тебя. Ты - моя опора, мой сын.

Я киваю, чувствуя, как ее слова эхом отдаются в груди. Я ведь тоже боюсь. Боюсь, что моя ярость может разрушить меня, разрушить нашу с мамой связь.

– Мне ведь повезло, – продолжает мама. В ее глазах блестят слезы, но улыбка теплая, как всегда. – У меня трое прекрасных детей, удивительный и любящий муж, но…но прошлое все равно цепляется, как колючая проволока.

– Знаю, мам, – улыбаюсь ей, сжимая ее руку чуть сильнее. – Ты ведь знаешь, что, если тебе снова кто-то причинит боль, я не отступлю. Я взрослый и могу защитить тебя.

– Знаю, сынок, – мама целует меня в щеку. – Я всегда это знаю.

Я смотрю на маму, и в этот момент понимаю, насколько она классная, понимающая и сильная. Несмотря на все что с ней произошло, она смогла довериться и открыться.

– Не зря вы меня с Савелием отдали на бокс, – говорю я, решая немного развеять обстановку.

– Вот уж не знаю, – она слабо улыбается.

– Мам.

Мы тихо смеемся, продолжая держаться за руки, и я чувствую, как напряжение окончательно спадает.

Савелий возвращается, бесшумно закрывая за собой дверь.

– Спит, – шепотом произносит он, смотря на маму. – Настя, ты чего плачешь?

Мама тут же смахивает ладонью слезы и улыбается.

– Все хорошо, просто…

– Тише, тише, – Савелий подходит ближе, садится рядом и обнимает маму за плечи. – Все хорошо, любовь моя.

Я слегка сжимаю мамину руку и смотрю на этих двоих. Взгляд отчима такой теплый, понимающий, и я вижу, как мама расслабляется в его объятиях. Мы трое сидим в тишине, и это ощущение семьи, настоящей, без трещин, наполняет меня покоем. И, кажется, я все больше убеждаюсь в решении сменить фамилию и отчество.

Глава 28. Макар

В половине четвертого, как и говорил, останавливаюсь возле подъезда Оливии. Пальцы уже тянутся к телефону, чтобы написать сообщение, но вижу, как открывается железная дверь и появляется девушка. Замечая меня, она заправляет локон своих кудрявых волос за ухо и направляется к машине. Сегодня Оливия не стала заплетать волосы, и это мне нравится. Она надела темно-коричневые джинсы, черную кофту, белые кроссовки, а сверху накинула коричневую кожаную куртку.

Нажимаю кнопку на панели, и двери открываются.

– Привет, – мягко улыбается Оливия, устраиваясь на пассажирском сиденье.

– Привет, – отвечаю и отворачиваюсь.

Салон тут же наполняется ароматом ее духов, и мне приходится закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями. Каждый раз, когда я чувствую запах миндаля и вишни, в голове вспыхивает картинка с балкона. А сейчас совсем не до этого.

Пока Оливия пристегивается, тихо выдыхаю и поворачиваюсь обратно, слегка улыбаясь.

– Едем? – спрашиваю. Оливия кивает.

Перевожу коробку передач в нужное положение, и машина медленно трогается с места. В салоне играет радио, и мы едем в молчании, никто не решается начать разговор. Мне очень интересно знать, как прошел ее диалог с Артемом. Но Оливия не спешит ничего мне говорить, поэтому я подавляю в себе все любопытство.

Периодически позволяю себе бросать мимолетные взгляды в сторону Оливии, смотрящей в окно. Ее профиль, очерченный мягким светом, сегодня, кажется, еще более привлекательным, чем вчера, когда она спала.

В ней есть что-то такое неуловимое, что-то прекрасное, что отличает ее от других девушек. Возможно, дело в ее спокойном взгляде, в котором читается стойкость, несвойственная ее возросту. Или в легкой полуулыбке, играющей на губах.

После бывшей меня мало кто мог заинтересовать. Нет, девушки были, но они казались мне поверхностными. Мне не хотелось рассказывать им о себе, о своих тараканах в голове, о проблемах в семье. Встреча с ними заканчивалась сексом, или начиналась им. Тут как пойдет. Но на этом все. Не было желания делиться.

С Оливией все иначе. В ней нет фальши, лишь открытость и милая наивность, манившая меня, словно маяк в ночи. Ее присутствие - как тихая гавань, где можно укрыться от бушующих волн внешнего мира и не бояться осуждения. И я не понимаю, как так получилось, что она знает о моей жизни то, что не знают парни из команды, с которыми хорошо общаюсь. Эта мысль постоянно крутится в голове.

– А куда мы едем? – голос Оливии возвращает меня в реальный мир.

– За Денисом, – коротко отвечаю я, и она понимающе кивает, снова отворачиваясь к окну.

– А ты так не замерзнешь? – пытаюсь завязать разговор, перестраиваясь в соседнюю полосу. – На арене прохладно.

– Думаешь, я зря вылезла из теплой куртки?

От ее слов усмехаюсь и бросаю на нее взгляд, встречаясь с озадаченными зелеными глазами.

– Думаю, что не зря, просто в ледовом можешь подзамерзнуть.

– И что мне делать?

– Ну, есть у меня одна идея…

– Какая?

– Узнаешь, когда приедем, – подмигиваю и снова смотрю на дорогу, поворачивая к дому друга.

Я паркуюсь у бордюра напротив дома Дениса. Тянусь к телефону и пишу ему сообщение, чтобы выходил. Краем глаза замечаю, как Оливия дергает ручку двери.

– Что ты делаешь? – хмурюсь я.

– Хочу пересесть на заднее сиденье, – спокойно отвечает она.

– Зачем?

– Говорят, на пассажирском сиденье ездят лучшие друзья.

У меня невольно приподнимаются брови от удивления.

– Кто тебе это сказал?

– Петя, – выпаливает Оливия, а потом резко замирает, кажется, жалея о своих словах.

Она виновато смотрит на меня, но я не успеваю ничего сказать, как она ловко нажимает кнопку разблокировки и выскальзывает из машины, не успевая закрыть дверь.

– Моана? – друг появляется как раз вовремя. В его голосе неподдельное удивление, но затем его губы расплываются в улыбке. – Блин, как круто. Я так рад тебя видеть!

И он заключает ее в объятия.

Я продолжаю сидеть в машине, наблюдая за этой сценой. Дрон, заметив мой взгляд, подмигивает и показывает большой палец вверх. Я лишь качаю головой и вздыхаю.

Друг отпускает Оливию и вопросительно смотрит на нее.

– А ты куда собралась?

– Хотела уступить тебе место рядом с Макаром, – тихо бормочет она.

Денис начинает смеяться.

– Макар, ты тоже это слышишь? Ну что за прелесть!

Оливия поворачивается в мою сторону и слегка наклоняется, чтобы встретиться со мной взглядом. В ответ я лишь пожимаю плечами и усмехаюсь, мол говорю: «Я же предупреждал».

Наше молчание прерывает веселый голос Дрона.

– Садись обратно, Моана.

– Но… – Оливия пытается возразить, но Денис не дает ей этой возможности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Садись, садись. Я не жадный. Тем более, мне больше нравится сзади, – подмигивает он и тянется к соседней дверце.

Я чуть не давлюсь собственной слюной от его слов. Вот же идиот! Вижу, как брови Оливии ползут вверх, и с губ срывается тихий смешок. Она, не проронив ни слова, садится обратно и закрывает дверь.

– Ну что, все готовы? – спрашиваю я, стараясь поскорее забыть этот странный момент. – Едем?

– По коням! – отзывается Дрон.

Я встречаюсь со взглядом Оливии. Она тихонько смеется, но ничего не комментирует.

И почему ее смех сейчас кажется мне самым приятным звуком, который я слышал за последнее время?

Дорога до арены пролетает быстро, наполненная шутками и рассказами Дениса, на которые Оливия не устает реагировать смехом. Я же стараюсь держать себя в руках, хотя чувствую, как уголки моих губ невольно ползут вверх. Раньше я бы наверняка огрызнулся на половину его комментариев, но сегодня его словечки почему-то не раздражают. Наверное, потому что вижу, как он старается развлечь Оливию. Дрон даже рассказывает про Юлю, с которой до сих пор встречается. Я, мягко говоря, в шоке. Думал, его надолго не хватит, но друг, кажется, не перестает меня удивлять.

На парковке возле ледового уже стоят машины игроков и два больших автобуса. Один из которых команды «Ястребов», а второй принадлежит сегодняшней команде соперников. Нахожу свободное место недалеко от служебного входа, и мы все выходим из машины. Дрон тут же идет ко входу, а я, слегка замешкавшись, смотрю на Оливию. Она стоит, немного съежившись от прохладного ветра, и оглядывается по сторонам.

– Лив, пошли, – говорю я, и она послушно следует за мной.

Мы втроем входим в ледовый комплекс через служебный вход, здороваемся с охранниками и идем дальше. Пока поднимаемся на второй этаж, друг что-то бубнит про прошлый матч, но я почти не слушаю. Мой взгляд то и дело скользит по Оливии. Она ведет себя тихо, словно не в своей тарелке. Хочется как-то взбодрить ее, но слова застревают в горле.

Поднявшись на второй этаж, я тянусь к дверной ручке, чтобы войти в кабинет, но дверь внезапно открывается. На пороге появляется Олеся, крутой SMM-гений. Заметив нас, она улыбается.

– Приветик, – здоровается Олеся, а потом ее взгляд упирается в Оливию, и на лице проступает удивление. – Оливия, рада тебя снова увидеть.

– Привет, – смущенно отвечает она.

Олеся переводит взгляд обратно на меня и прищуривается. В ее глазах немой вопрос. Я делаю вид, что ничего не понимаю.

– Ты уже уходишь на трибуны? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно небрежнее.

Она молча кивает, но продолжает фокусировать взгляд на мне.

– Отлично. Ты же можешь взять с собой Лив, пока Дрон помогает мне с аппаратурой?

– Без проблем, – отвечает Олеся, наконец переключая внимание на Оливию. – Пойдем?

Лив кивает, и они делают шаг в сторону.

– Погодите! – останавливаю я, и обе девушки оборачиваются и вопросительно смотрят на меня.

Я захожу в кабинет, быстро здороваюсь с ребятами, отвечая на рукопожатия, бросаю свой портфель на компьютерное кресло и с облегчением нахожу на столе новую джерси, которую сделали специально для меня. Хватаю со спинки стула свой старый хоккейный свитер и выхожу обратно в коридор.

– Вот, держи, – протягиваю джерси Оливии. – Теперь не замерзнешь.

Она удивленно смотрит на свитер в моей руке, словно это какой-то инопланетный артефакт. Потом неуверенно берет его, и наши пальцы случайно соприкасаются.

Да у нее руки ледяные.

Все это время чувствую на себе пристальный взгляд Олеси, но она ничего не комментирует.

– Встретимся позже, – лишь произносит она и уводит Оливию вниз.

Я продолжаю смотреть им в спины, пока они не скрываются из виду. Не знаю почему, но на моем лице красуется улыбка.

– Она тебе идет, – выдергивает меня из мыслей голос Дрона.

– Что? – не понимаю я.

Друг усмехается и повторяет:

– Она тебе идет.

– Кто? Улыбка?

– Оливия.

Глава 29. Макар

Сегодня первый домашний матч в одной четвертой чемпионата. Парни вырвали победу зубами и прошли дальше. Впереди новый соперник.

Трибуны уже почти заполнены и ревут в предвкушении. Я подхожу на свое привычное место и еще раз проверяю, все ли работает. Сегодня подсоединение аппаратуры занимался Дрон, так как у Егора семейные проблемы, и он задерживается.

Смотрю на часы и беру микрофон. С минуты на минуту нужно начинать. Подхожу к ограждению и вместе со зрителями досматриваю отрепетированное выступление девочек из группы поддержки. Краем глаза замечаю, как дверь открывается и влетает Егор. Он бросает свой рюкзак на стул и сразу подходит к пульту. Я киваю ему, он делает тоже самое в ответ.

Когда подходит мое время, я приветствую всех любителей хоккея и под барабанную дробь объявляю стартовую пятерку «Ястребов». Под овации болельщиков один за другим выкатываются хоккеисты.

После государственного гимна главный судья производит вбрасывание, и матч начинается.

Первое вбрасывание, увы, выигрывают соперники и тут же прорываются в зону «Ястребов». Капитан красно-зеленых делает диагональный пас налево на своего партнера, и тот сразу создает момент, бросая по воротам с близкого расстояния. Но Мороз, красавчик, отбивает щитком. Илья перехватывает шайбу и несется вперед, но его жестко валят на лед, применяя на нем силовой прием в рамках правил.

Дальше идет обоюдно острая игра. Моменты возникают у обеих команд, но вратари тащат все, что можно, и даже то, что нельзя. Напряжение растет с каждой минутой.

В ходе очередной контратаки «Ястребов» Денис Моисеев отдает передачу на пятак, откуда Ярослав Снегирев отправляет шайбу по борту прямо на клюшку своего капитана. И тот не промахивается. Илья мощным кистевым броском, минуя всех хоккеистов, отправляет шайбу прямиком в ворота соперника.

– ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! – ору в микрофон, поддерживая всеобщее ликование от открытия счета.

Трибуны ревут в унисон, аплодируя и крутя в руках шарфы.

Я смотрю, как Илья принимает поздравления от команды и садится на скамейку. Красавчик!

– Шайбу забросил Илья…– начинаю я, обращаясь к болельщикам.

– Лукин! – в унисон отвечают трибуны, а затем я повторяю за ними фамилию и номер капитана.

Не успеваем мы перевести дух, как на лед вылетает четвертое звено. В ходе ошибки команды соперников Филипп, восемнадцатилетний нападающий «Ястребов», вырывается в их зону и выходит с вратарем один на один. Филипп оказывается хитрее и запускает шайбу в ворота между щитков голкипера.

– ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! ГОЛ! – снова кричу в микрофон.

2:0.

Команды уходят на перерыв, и начинается мое время немного поработать с аудиторией. Запускаю викторину на знание команды, разыгрывая джерси.

В ходе викторины мой взгляд падает на трибуны. И я, конечно же, замечаю Оливию с привычной компанией девчат.

И она в моей старой джерси!

Да еще и все девочки тоже в хоккейных свитерах «Ястребов». Почему-то эта картина заставляет меня улыбнуться.

Рядом с Оливией сидит Дрон и что-то оживленно ей рассказывает, показывая указательным пальцем на лед.

Перерыв пролетает незаметно, и вот уже команды снова появляются на льду. Второй период начинается с атак гостей. Они явно намерены отыграться. «Ястребы» стойко держат оборону, но под конец периода получают удаление, и соперник реализует большинство. Счет становится 2:1, и напряжение на трибунах возрастает.

В перерыве я снова взаимодействую с болельщиками, проводя привычный розыгрыш с попаданием шайбы в ворота.

Третий период начинается очень активно. «Ястребы» предпринимают попытки увеличить отрыв, но вратарь красно-зеленых демонстрирует чудеса реакции. Соперник огрызается острыми атаками, заставляя защиту «Ястребов» трудиться в поте лица. Напряжение на льду чувствуется в каждом движении игроков.

Ближе к середине периода происходит неприятный момент. Защитник «Ястребов» Марк Белов, пытаясь отобрать шайбу, жестко впечатывает соперника в борт. В ходе удара игрок гостей не встает и скручивается от боли. Марка тут же толкают в грудь, отталкивая от игрока. Но Белый поднимает руки в знак примирения, сообщая, что не собирается делать ничего плохого. Игра останавливается, и происходит разбирательство. Марк подъезжает к Илье, и они о чем-то разговаривают.

Главный судья сегодняшнего матча выезжает на середину площадки и объявляет о просмотре момента для определения штрафа. Марк не спеша входит в бокс для штрафников, понимая, что ему не избежать наказания.

Спустя пару минут судья снова выкатывается в центр льда.

– Команда «Ястребы». Номер девяносто семь. Толчок на борт. Пять плюс двадцать, – четко произносит мужчина и указывает рукой в сторону раздевалки.

Трибуны тут же реагируют на это. Слышны свист, крики и даже нецензурная брань в адрес судейской бригады. Болельщики «Ястребов» не согласны с таким суровым решением.

Марк выходит из бокса, опустив голову. Пять минут штрафа и удаление одного из лучших защитников команды до конца матча - серьезная потеря для «Ястребов». Теперь им придется играть в меньшинстве большую часть матча, что значительно усложняет задачу удержать счет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Илья подъезжает к судьям, пытаясь доказать, что не было злого умысла. Однако арбитры непреклонны. Решение принято, и игра возобновляется.

«Ястребы» тут же попадают под шквал атак соперника. Гости, ощущая численное преимущество, активно идут вперед, пытаясь реализовать большинство. Но парни держатся, и спустя пять минут играют в полном составе.

Но красно-зеленые продолжают давить. За несколько минут до конца периода они снимают вратаря, чтобы усилить натиск. Время тянется мучительно медленно.

Соперникам удается нанести пару опасных бросков по воротам «Ястребов», но ни один из них не перерастает в голевой. Все спасибо Вене. Он держит, словно стена.

В ходе очередной атаки Мороз отбивает шайбу щитком, и она падает на крюк клюшки капитана «Ястребов». И Илья ставит жирную точку в этом матче, замахиваясь и отправляя шайбу в пустые ворота красно-зеленых.

Счет 3:1.

***

Прохладный вечерний воздух обжигает лицо после жаркого матча. Победа парням из команды сегодня далась тяжело. Мы стоим с Дроном на улице и ждем Оливию, я обещался доставить ее домой. Тем более мне не сложно, мы ведь живем рядом.

Я чувствую, как начинает трещать голова, отдавая боль в висках. И еще Денис не унимается, подшучивая надо мной и намекая на связь с Оливией. Его ухмылка раздражает меня с каждой секундой все сильнее.

– Перестань! – не выдерживаю я, когда он в очередной раз поддевает меня на счет Лив.

– Не понимаю, о чем ты, – друг в открытую смеется.

– Просто перестань, ладно? – устало провожу ладонью по лицу, пытаясь унять нарастающее раздражение.

– Да ладно тебе, Макар, – не унимается друг. – Я же рад за тебя.

– Рад? – фыркаю я. – Чему ты рад?

Видя мое серьезное лицо, Денис перестает улыбаться.

– В смысле? Разве вы не на начальном этапе отношений?

– Отношений? Нет никаких отношений, Дрон, – отрезаю я. – Я просто завалился к Оливии пьяным, поцеловал ее, а потом сказал, что ничего не было. Да, потом я все же признался, но сути это не меняет.

– Что ты сделал? – друг удивленно выпучивает на меня глаза.

– Что слышал, – огрызаюсь я. – Нет, ну а что? Если бы ты взял трубку, то я бы не пошел к Оливии.

– Скажи мне спасибо, – Денис скрещивает руки на груди. На его лице появляется улыбка.

– Спасибо? За что?

– За то, что трубку не взял, и ты пошел к Оливии. Может, это судьба, Макар, а ты тут ломаешься.

Я шумно вздыхаю и тру переносицу. Голова раскалывается, и мне хочется уже закончить этот разговор.

– Ты можешь себе представить, каким идиотом я себя чувствовал? – произношу я, зная, что Дрон не отстанет от меня. – Я думал, что у нее есть парень. Думал, что снова встаю на те же грабли. Думал, что снова нарушаю принципы. Думал…

– Погоди, – прерывает меня Денис. – У Оливии есть парень?

– Нет.

– Тогда зачем ты панику сейчас разводишь?

– Ничего я не развожу. Просто…

– Просто ты запутался, приятель, – уголки его губ приподнимаются в слабой улыбке. – Ты мечешься. Мечешься между тем, что хочешь и тем, чего боишься.

Я поднимаю взгляд на друга и киваю. Нет смысла отрицать. Он прав. Никого не хочу разочаровывать. Ни себя, ни Оливию.

– Я не буду тебе ничего советовать, – добавляет Дрон. – Лишь ты знаешь, как тебе лучше. Я бы мог сказать что-то умное, но у меня у самого в личной жизни бардак.

– А как же Юля?

Он тяжело вздыхает и смотрит мне в глаза. В его взгляде не присущая ему серьезность.

– Макар, я боюсь все испортить.

Я впервые слышу подобные вещи от Дениса. Обычно он уверенный в себе и шутит по поводу отношений, предпочитая в них не вступать. Но, кажется, на этот раз там что-то серьезное.

– Короче, или да, или нет. Все. Выбирать тебе.

Я не успеваю ничего ответить, потому что слышу смех нашей компании девочек, которые направляются к нам. Среди них идет и Оливия. Поэтому я просто киваю другу, он делает тоже самое.

Выбирать и вправду мне. Вот только как сделать правильный для себя выбор?

Через пару минут, когда парковка почти полностью опустела от болельщиков, из служебного входа начинают выходить парни из команд.

Пока наши победители сегодняшнего матча принимают поздравления от своих вторых половинок, я не свожу глаз с Оливии. Она смущенно улыбается, наблюдая за этой милой картиной. И только сейчас я обращаю внимание, что Лив все еще в моей джерси. Той самой, что я отдал ей перед матчем. Внутри просыпается дурацкая гордость.

Оливия носит джерси с моей фамилией! Пускай я не хоккеист, но мне почему-то это приятно осознавать.

Мысль кажется настолько новой и неожиданной, что улыбка тут же сходит с моего лица.

Ловлю на себе пристальный взгляд Вени. Я общаюсь с ним ближе, чем с остальными парнями из команды. Но делаю это не так часто, конечно, как хотелось бы. Веня несильно вскидывает подбородок, мол спрашивая: «Все в порядке?». Я киваю в ответ и добавляю улыбку, чтобы не переживал.

Когда из служебного входа выходит Марк, наша компания затихает. Он, как тень, подходит к Даше и прижимает ее к себе. Она щекой утыкается ему в грудь и что-то шепчет. Наверняка слова поддержки. Марк отстраняется, смотрит на свою невесту с такой любовью и благодарностью, что я невольно завидую их отношениям. Затем приятель целует Дашу в макушку и снова прижимает к себе, закрывая глаза.

– Не знаешь, его не отстранят? – спрашиваю у Ильи, который как раз стоит рядом в объятиях своей девушки Полины.

– Официального заявления не было, – отвечает капитан. – Но боюсь, что могут дисквалифицировать на один-два матча.

Я понимающе киваю. Хоть Марк и не специально нанес такой удар, но хоккейный дисциплинарный комитет может быть другого мнения. Остается только ждать.

– Даш, поехали домой, – глухо просит Марк.

– Конечно, – она ласково улыбается, переплетая их пальцы.

Парни по очереди пожимают мне руки, и парочки начинают расходиться. И тут меня накрывает легкая волна зависти. В свои двадцать четыре я ни разу не ощущал чего-то подобного. У меня никогда не было нормальных отношений. Только обиды, упреки и обман. А встречи на один раз в расчет вообще не идут. Но здесь, в этой компании, все светятся от счастья, и ты невольно начинаешь хотеть того же. Даже наш стойкий Дэн, который во всеуслышание кричал, что отношения не для него. Обнимает Янку и терпеливо ждет, когда она даст мне последние наставления.

– Чтобы привез подругу в целости и сохранности, понял? – от ее серьезного голоса мне почему-то хочется улыбаться, но я терплю и несколько раз киваю головой в знак согласия. А затем Яна обнимает Оливию и что-то неслышно шепчет ей на ухо.

Когда я жму руку Вене, он слегка сжимает мою ладонь, тем самым заставляя посмотреть на него. В его серых глазах до сих пор читается молчаливый вопрос. Я снова выдавливаю улыбку, стараясь усыпить его бдительность. У него плей-офф, и о моих проблемах он должен думать в последнюю очередь. А после чемпионата я все ему расскажу. Обязательно.

Я, Дрон и Оливия остаемся на парковке втроем и смотрим, как наши друзья рассаживаются по машинам и одна за другой выезжают на главную дорогу.

– Ну что, по коням? – тишину режет веселый голос друга.

– Не припомню, что ты на машине сюда приехал, – ворчу я.

– Ты разве не заметил? Я же на твоей приехал.

Я молча закрываю глаза и иду в сторону черной красавицы.

– Прошу, миледи, – Дрон, улыбаясь, открывает пассажирскую дверь для Оливии. А ответ она озадаченно на него смотрит.

– Но я думала…

– Не нужно думать, я уже все решил. Садись, – настаивает друг, и Оливии не остается ничего, как согласиться и сесть в машину.

Я смотрю на Дрона, который, поймав мой взгляд, подмигивает и садится на заднее сиденье. Хочу вновь закатить глаза, но вместо этого мои губы приподнимаются в улыбке.

Всю дорогу друг болтает без умолку, рассказывая свои бесконечные, иногда постыдные истории Оливии. Я слышал их раз десять, если не больше, поэтому концентрируюсь на дороге и пропускаю почти все мимо ушей. Оливия сидит рядом, и ее тихий смех то и дело пробирается сквозь монолог Дрона.

Хоть я и сосредоточен на дороге, но краем глаза то и дело бросаю взгляд на Лив. Улыбка на ее лице такая искренняя, такая настоящая. От этого внутри разливается что-то приятное, и я сам не замечаю, как улыбаюсь.

Я останавливаюсь возле дома друга. Он хлопает меня по плечу, говоря: «Спасибо, братан» и вываливается из машины, помахав Оливии на прощание, в очередной раз называя ее Моан.

Когда дверь за Дроном захлопывается, в салоне повисает тишина. Тяжелая и колючая. Оливия отворачивается к окну, смотря на проплывающие огни вечернего города, а я крепче сжимаю руль.

Мне это не нравится.

Черт, мне вообще не нравится молчать.

Кажется, впервые за долгое время мне хотелось просто поговорить с девушкой. Без подтекста, без намеков на что-то большее. Просто болтать. Такое у меня случается редко, и я не хочу упускать момент.

– Как прошел разговор с братом? – спрашиваю я, стараясь звучать непринужденно.

Оливия поворачивается ко мне, и я замечаю, как на ее лице расцветает улыбка.

– Хорошо.

Это слово такое простое, такое короткое, но почему-то приносит невероятной силы облегчение. И я не могу не улыбнуться в ответ.

Тишина снова повисает между нами, но я не даю ей затянуться.

– Я вот сегодня ездил к маме, – решаю поделиться, – говорил с ней о случившемся.

Оливия чуть наклоняется вперед, и в ее глазах загорается неподдельный интерес.

– Как все прошло?

Я решаю ответить ее же словом:

– Хорошо.

Наши взгляды встречаются, и салон наполняется смехом. Легким и непринужденным.

Мы снова замолкаем, но теперь тишина не кажется такой тяжелой. Комфортно, как на игре после победы парней. Мне хочется расспросить Оливию про родителей, особенно про маму, но я понимаю, что это не мое дело. Если она захочет, то расскажет сама. Или даст намек. А пока лучше не лезть.

– Ты не замерзла? – спрашиваю вместо этого, бросая взгляд на нее.

– Нет, – тихо отвечает Оливия. – Твоя кофта была как раз кстати. И я, наверное, должна тебе ее вернуть.

– Необязательно. Я бы даже хотел, чтобы ты оставила ее себе.

– Но как ты будешь?

– Мне дали новую, поэтому считай это моим тебе подарком.

Я останавливаюсь на светофоре, и наши глаза встречаются. Оливия тепло улыбается.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Загорается зеленый, и я нажимаю на газ, приводя машину в движение. Я уже думаю, что мы снова замолчим, но Оливия сама решает продолжить диалог.

– Я все равно не понимаю суть хоккея.

– Почему? – невольно улыбаюсь, смотря на дорогу.

– Не знаю, как объяснить. Мужчины бегают за шайбой, бьют друг друга и орут. И все ради чего?

– Хоккей - это зрелище. Не только беготня за шайбой. Это про команду, про семью. Взаимопомощь, уважение и сплочение.

– Тебя послушать, нет ничего лучше, чем хоккей, – боковым зрением замечаю, как ее губы изгибаются в улыбке.

– Так оно и есть, – отвечаю я. – Хоккей - это не просто спорт. Это единство.

Оливия понимающе кивает.

– А сколько еще домашних игр осталось в этом сезоне?

– А почему ты спрашиваешь? – бросаю на нее быстрый взгляд.

– Хочу знать, сколько мне раз еще ходить в этот…холодильник.

Я усмехаюсь.

Ее сравнение арены с холодильником кажется мне очень забавным.

– Все зависит от парней. Как далеко они продвинутся в чемпионате.

Оливия ничего не отвечает и снова отворачивается к окну, смотря на проезжающие мимо здания. Через один перекресток я невольно смотрю на ее отражение в зеркале, и девушка улыбается. Почти незаметно, но искренне.

– Можно узнать, почему ты улыбаешься?

Лив поворачивается ко мне, и на пару секунд наши глаза встречаются, но мне приходится отвести взгляд - впереди меня поток машин.

– Девочки сказали, – она начинает, а потом резко замолкает, прикусывая нижнюю губу.

– Что они сказали?

– У них есть негласное правило.

– Что за правило?

Я чувствую ее внимательный взгляд на себе. И через пару секунд Оливи все же продолжает.

– Если девушка в их компании надевает хоккейную джерси «Ястребов», то она становится девушкой того парня, чья фамилия вышита на спине.

Я удивленно приподнимаю бровь, но продолжаю смотреть вперед на дорогу.

– По их логике, я…– она запинается, – я должна начать встречаться с тобой.

Ее слова повисают в воздухе. Мне отчаянно хочется повернуться к ней и увидеть ее выражения лица. Относится она к этому серьезно или нет. Но впереди меня плотный поток машин, и я не могу отвлекаться.

Я сглатываю образовавшийся в горле ком и пытаюсь сосредоточится на дороге, но слова Лив словно эхом отдаются в голове.

– А ты хочешь встречаться со мной? – решаюсь спросить, стараясь придать своему голосу непринужденности.

Оливия молчит, и я почему-то начинаю нервничать. Неужели она не может даже на секунду представить себе такую ситуацию? Глупо, конечно, так думать, ведь мы знакомы всего ничего. Но почему-то мне очень важно знать ее мнение.

– Я бы…

И по иронии судьбы она не успевает ничего ответить, потому что ее прерывает звонок телефона. Оливия вздрагивает, словно от шока, и тянется к своей сумке, лежащей у нее на коленях.

– Это Артем, – произносит она, когда достает телефон.

– Ответь. Брат, наверное, волнуется.

Я совру, если скажу, что ничего не чувствую. Меня охватывает разочарование от недосказанности, но я прекрасно понимаю, что не смогу вывести разговор к этому вопросу. Момент упущен.

Под мягкий бубнеж девушки я поворачиваю к нашему жилому комплексу и, въехав на территорию, мне в глаза тут же бросается ее брат. Он стоит возле ее подъезда, одетый в черное пальто, которое подчеркивает его спортивное тело. Интересно, какие упражнения он делает, чтобы иметь такую форму? Я, конечно, тоже в форме, но до него мне еще пахать и пахать на ринге.

Увидев нас, он машет рукой. Лив спешно заканчивает разговор и кладет телефон обратно в сумку. Я паркуюсь на свободном месте и глушу мотор.

– Спасибо, что подвез, – улыбается Оливия и отстегивает ремень безопасности.

– Пожалуйста, – пожимаю плечами. – Ты ведь знаешь, мне не сложно. Тем более мы живем рядом.

Она молча кивает, и я открываю ей дверь.

– Пока, – бросает Оливия на ходу.

– Доброй ночи.

Я наблюдаю, как она спешит к брату, и в груди неприятно покалывает. Неужели я действительно допустил, что между нами может что-то быть?

Это же смешно.

Оливия - светлая, нежная, а я больше похож на камень в красивой обертке.

Артем обнимает сестру, и они вместе скрываются в подъезде. Я вздыхаю и выхожу из машины.

Поднимаюсь к себе, кидаю ключи на тумбочку и направляюсь в душ. Горячая вода помогает немного расслабиться, но мысли все равно возвращаются к Оливии. Я закрываю глаза и представляю ее лицо. Такое красивое и невинное.

Вытеревшись полотенцем, я надеваю домашние шорты и футболку и ложусь на кровать. Нужно посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы отвлечься от сегодняшнего дня. Но вместо этого я достаю телефон и открываю социальную сеть. Пальцы сами находят страницу Оливии, и я долго смотрю на ее фотографии. На каждой из них она улыбается. Кажется такой счастливой и беззаботной. Как ей удается всегда быть такой светлой, несмотря на все, что у нее творится в семье?

Глава 30. Макар

Четверг наступает слишком быстро. Кажется, только вчера был понедельник, и вот уже до очередных выходных рукой подать. Кажется, время летит со свистом, особенно когда погружен в рутину, в бесконечную череду рабочих задач. Иногда я ловлю себя на мысли, что за этой трудовой гонкой мимо меня пролетит вся моя молодость.

Но ничего не поделаешь. Я сам все так спланировал.

Возможно, я этим загоню себя в угол, но ведь я сам выбрал этот путь. Когда я устраивался в эту компанию, четко понимал, что у меня не будет баланса между работой и личной жизнью. Потому что второе мне абсолютно было не нужно.

Да и для кого мне искать баланс?

Ради семьи?

Я думаю, что нет. Им не нужно мое постоянное нахождение рядом.

Для друзей?

Тоже уверен, что нет. У них своя жизнь.

А значит, этот компромисс никому не нужен. Я вкладываю все силы в работу, в карьеру, в будущее, которое представляется таким ясным. И сейчас, оглядываясь назад, я не могу сказать, что жалею о чем-то. Конечно, иногда, когда остаюсь один, на меня накатывает волна меланхолии. В такие моменты я задумываюсь о том, что, возможно, упускаю что-то важное. Но потом я вспоминаю, чего мне это стоило. Экономия, чтобы не сидеть у отчима на шее, бессонные ночи, чтобы успевать совмещать подработку с учебой, бесконечный стресс. И я понимаю, что этот выбор - результат осознанного решения. Я не хотел быть обузой, стремился к независимости и хорошему доходу. И в конечном счете я это получил. И сейчас, когда я вижу плоды своих усилий, чувствую удовлетворение.

В моей жизни все идет размеренно и именно так, как я этого хочу. Вот только…только в мой выстроенный уклад жизни влезла одна девушка.

Оливия.

Мысли о ней въелись под кожу, просочились в каждую клеточку. Раньше было проще, у меня не возникало желания продолжать какое-либо общение с девушками. И меня это устраивало. Ведь устраивало?

Я привык быть один. Это казалось мне логичным и правильным. Но сейчас…сейчас с каждым днем моя дистанция к этой девушке тает, как мороженое на солнце.

Эти четыре дня, когда мы виделись в последний раз вне офиса, я старался сопротивляться собственным мыслям, бороться с этим новым, но до боли знакомым чувством. Я пытался убедить себя, что это всего лишь мимолетное увлечение, которое возникло из-за ее поддержки в нужный для меня момент. Твердил себе, что это скоро исчезнет из моей жизни. Но чем больше я пытался выкинуть образ Оливии из своей головы, тем сильнее он въедался в мое сознание.

Я буквально чувствую ее присутствие, даже когда ее нет рядом. И это начинает сводить меня с ума.

Теперь, когда Оливии нет в офисе, я вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, ловлю себя на том, что думаю о ней. А когда она сидит за соседним столом, я не могу не смотреть на нее.

Я искренне пытаюсь четыре часа в день делать вид, что не замечаю ее. Четыре часа пытаюсь вникнуть в технические задания, совещания, цифры и отчеты, но мое зрение то и дело предательски ускользает к ее столу.

Мне нравится, когда Оливия мило поджимает губу, пытаясь разобраться в чем-то, что она не понимает. Мне даже нравится, когда она хмурит брови, когда у нее что-то не получается. Но особенно мне нравится, когда у нее пазл складывается воедино, и ее лицо озаряет искренняя, заразительная улыбка. В этот момент хочется просто бросить все и сказать ей что-нибудь глупое, смешное, лишь бы не дать этой улыбке исчезнуть.

Я все еще не знаю, что буду делать с этим дальше, но одно знаю точно - я больше не хочу возвращаться к тому, что было раньше. Кажется, я готов рискнуть своим спокойствием ради шанса быть рядом с ней, ради возможности узнать ее лучше и, возможно, даже полюбить.

Нет, облако страха и сомнения все еще витает надо мной, но я больше не могу игнорировать того, как присутствие Оливии рядом наполняет меня теплом и желанием быть лучше, чем я есть сейчас.

Мама бы сказала, что во мне умирает романтик.

Я понимаю, что все это очень рискованно, Оливия может просто не испытывать ничего ко мне. Тогда все станет только хуже, но только для меня. По крайней мере она поступит честно.

– Тук-тук, работнички, – раздается голос Даши, который отвлекает меня от мыслей.

– Привет, – первой отзывается Оливия. – У тебя снизилась нагрузка? А то почти всю неделю тебя не видела.

– Снизилась, – Даша улыбается. – Чему я так рада. Эти три с половиной дня просто суматошные, да, Макар?

Я киваю, потому что она права. Эти дни выдались просто адовыми. В последний раз такое было под Новый год, когда дедлайны не просто горели, они полыхали синим пламенем.

– Не хотите сходить покушать? – предлагает Даша, смотря на нас по очереди.

– У меня с собой, – отвечает Оливия, мягко улыбаясь. – Но спасибо, что предложила.

– А я вот с удовольствием, – говорю я, вставая. – С этими задачами я, кажется, начинаю забывать, как выглядит нормальная еда.

Быстро разминаю шею, чтобы немного расслабиться. Подхожу к вешалке и достаю портмоне из куртки. А затем невольно бросаю взгляд на Оливию. Она продолжает улыбаться, наблюдая за нами. Но когда наши глаза встречаются, девушка смущается и отводит взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты точно не хочешь пойти с нами? – прерывает Даша очередным вопросом, обращенным к Оливии.

– Точно.

– Тогда, может быть, тебе кофе взять? – не ожидая от себя, предлагаю я.

Лив слегка удивляется, но быстро берет себя в руки.

– Если честно, то я бы с удовольствием. Сегодня нас задержал преподаватель, и мне пришлось бежать на всех ногах, чтобы не опоздать.

– Окей, – решаю никак не комментировать ее слова. – Капучино с вишневым сиропом, верно?

И в этот момент я чувствую на себе взгляд обоих девушек, но упорно их игнорирую.

– Да.

– Окей. Тогда чуть позже принесу, – отвечаю я, разворачиваясь.

– А у тебя номер телефона привязан к карте? – останавливает меня вопросом Оливия, и я сразу понимаю, к чему она клонит.

– Ты меня обидеть хочешь?

Она отрицательно мотает головой.

– Нет.

– Тогда забудь про эту идею, – спокойно произношу я, а затем обращаюсь к Даше. – Идем?

– Идем, – в ее голосе четко слышу нотки заинтересованности.

Мы идем к лифтам, и я чувствую на себе ее взгляд, как лазерный прицел на затылке. Но Даша молчит, пока мы ждем лифт, молчит в кабинке, молчит в очереди в кафетерии и даже молчит при ожидании заказа. Я уже начинаю думать, что она промолчит, но стоит нам сесть за столик, как плотина прорывается.

– Что это сейчас было? – прямо спрашивает Даша.

Бросаю на нее удивленный взгляд.

– Вообще-то, мы только что спустились, отстояли очередь, купили еду, а сейчас…

– Макар, – блондинка меня перебивает. – Будь серьезным.

– Я серьезен как никогда, – отвечаю я с ухмылкой.

Даша вздыхает и берется за свой салат. Но после первой же проглоченной порции она пристально смотрит на меня. Да еще и таким взглядом, что я чувствую себя под микроскопом.

– Даша, что ты хочешь? – быстро сдаюсь я.

– Хочу понять, что было с тобой там наверху.

Устало тру пальцем переносицу.

– Я просто решил угостить Оливию кофе. Что тут такого?

– Что тут такого? Что-то я не припомню, чтобы ты угощал кофе Платона.

– Он не просил, – пожимаю плечами.

– А Оливия просила?

Я усмехаюсь и кладу в рот кусок курицы.

– Даша, что ты от меня хочешь услышать?

Она медлит, заправляя прядь своих светлых волос за ухо, и смотрит мне прямо в глаза.

– Оливия тебе нравится?

Новая порция курицы чуть не застревает у меня в горле. Я судорожно тянусь к стакану с соком, чтобы проглотить кусок и выиграть себе время.

Сначала мне хочется начать все отрицать, но зачем? Я же не мальчишка. Я взрослый, самостоятельный парень. К чему эти игры? Почему я должен стыдиться своей симпатии?

– Нравится, – признаюсь, ставя стакан обратно на стол. – И, кажется, сильнее, чем я предполагал ранее.

Губы Даши расплываются в широкой улыбке. Я мотаю головой, но на моем лице все равно появляется ответная улыбка, как бы я ни пытался ей сопротивляться.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – отвечаю я. – Думаю, оставить все как есть.

– Ты дурак? – спрашивает Даша совершенно серьезно.

– Почему сразу дурак-то?

– Я вот не понимаю, почему вы, мужчины, когда вам нравится девушка, по-настоящему нравится, сразу прячете голову в песок?

Я смеюсь и закидываю в рот новую порцию еды.

– Даш, я правда не знаю. Оливия такая добрая, такая хорошая, а я могу все испортить.

– Ты? – она произносит с неприкрытым удивлением.

Я вздыхаю.

– Даш, я не такой уж хороший, как ты думаешь. Под моей внешностью скрывается не самый порядочный человек. И последнее, чего я хочу, чтобы Оливия потом страдала.

Даша откладывает вилку и с разочарованием в глазах смотрит на меня.

– Вот скажи мне, почему вы всегда все решаете за нас?

– За вас?

– Да. За девушек. Мы сильнее, чем кажемся на первый взгляд. Перестаньте решать за нас и просто спросите.

– Спросить что? – я хмурюсь.

– Чего мы хотим сами.

Я озадаченно пялюсь на Дашу, проводя рукой по своей шее и обдумывая ее слова.

– То есть ты предлагаешь…

– Я предлагаю, – Даша меня перебивает, – спросить у Оливии, не хочет ли она куда-нибудь с тобой пойти.

Откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как ее слова бьются у меня в голове, словно маленькие молоточки. Это вроде бы так просто, но так страшно одновременно. Вдруг я все испорчу? Вдруг Оливия откажет, и эта мимолетная симпатия обернется неловким молчанием.

Но Даша права. Я не должен решать за Оливию. Я не знаю, чего она хочет. Все мои предположения - лишь мое восприятие. Я не могу утверждать, что она тоже испытывает что-то ко мне. Но наш поцелуй, который, кажется, был так давно, не напугал ее, и этот факт внушает мне надежду.

– Макар, – мягко начинает Даша.

– Ладно, – усмехаюсь, останавливая ее. – Я попробую.

Даша торжествующе улыбается, и я понимаю, что попал в ловушку. Я, конечно, не особо сопротивлялся, но, если бы не слова Даши, я бы, наверное, так и продолжал топтаться на месте. Но продолжать эту тему мне не хочется, поэтому решаю перевести диалог в другую сторону.

– Как там Марк?

Даша тут же реагирует и слабо улыбается.

– Вроде бы ничего, но эта дисквалификация…не прошла бесследно.

Понимающе киваю.

Дисциплинарный комитет отстранил Марка на один матч. Они посчитали его силовой прием чересчур жестким. Поэтому «Ястребы» проводили второй матч в серии без своего лучшего защитника. И им было непросто. Первые два периода они летели 0:3. Только в последней двадцатиминутке смогли собраться, отыграться и перевести игру в овертайм, где Ярослав забил победный гол.

Марк и так чувствовал себя виноватым, а если бы команда проиграла…не хочется даже об этом думать. Сейчас «Ястребы» на выездной серии. Вчера взяли третий матч, завтра должны играть уже четвертый.

Остаток нашего с Дашей обеда проходит под обычную болтовню о работе и запорных днях. Доедаю свой салат и отношу посуду на специальный столик, а затем иду к прилавку за капучино для Оливии. Даша не перестает улыбаться, но я делаю вид, что не обращаю на это внимание.

Когда мы с Дашей остаемся вдвоем в лифте, решаю немного охладить ее радость.

– Только давай пока никому не рассказывать, ладно? Если ничего не выйдет, неловко получится перед всей нашей компанией.

Даша становится серьезной.

– Хорошо, не буду, – она кивает, а затем, делая шаг из лифта, добавляет: – Удачи.

– Спасибо, – я усмехаюсь и нажимаю кнопку закрытия двери.

Поднимаюсь на свой этаж, и волнение почему-то начинает нарастать. Чувствую себя студентом перед важным экзаменом. Захожу в свое рабочее пространство и сразу вижу ее. Оливия увлеченно смотрит в монитор компьютера и что-то тихо бубнит себе под нос. Эта картина вызывает у меня улыбку.

Прохожу вглубь и ставлю ее стаканчик на стол.

– Ваш заказ подан. Капучино с вишневым сиропом.

Оливия тут же поднимает на меня взгляд, и на ее лице расцветает искренняя улыбка. Она берет стаканчик и пододвигает к себе.

– Спасибо.

Молча киваю, улыбаясь, и уже собираюсь уйти, но ее голос заставляет меня обернуться.

– Макар, а я тебе точно ничего не должна взамен?

Уже собираюсь ответить «нет», но в голове твердо проносится мысль: «Или сейчас, или никогда».

– Пошли в кино? – выпаливаю я.

Оливия округляет глаза и смотрит на меня, как на сумасшедшего. Если бы она сейчас пила кофе, то точно бы выплюнула его от неожиданности.

Тишина затягивается, и я понимаю, что ошибался. Ей это не нужно.

– Прости. Я не…

Но Оливия не дает мне договорить.

– Нет, это ты прости. Я просто не люблю кинотеатры.

– Не любишь? – тупо переспрашиваю я, не зная, как себя вести.

– Не люблю, – повторяет она и замолкает, смотря на меня своими зелеными глазами, и мне кажется, что уголки ее губ слегка приподнимаются. Или это мое воображение со мной играет? – Мне не нравится большое скопление людей. И в кино проблематично разговаривать.

– Разговаривать? – я все еще не понимаю, но я вижу, как Оливия улыбается.

– Макар, – мягко говорит она. – Если ты предлагаешь мне встретиться, то я не против. Но, может, лучше сделать это там, где не так много людей и можно поговорить?

От удивления мои брови ползут вверх. Кажется, я все же не ошибся.

– Ты даже можешь показать мне, что еще умеешь

жарить

.

От этих слов я прихожу в себя и начинаю от души смеяться. С моих плеч словно падает камень.

– То есть ты не хочешь в кино, но не против встретиться со мной?

Оливия тихо смеется.

– Я это только что и сказала.

– Да, точно. Я что-то затупил.

Мы несколько секунд просто смотрим друг на друга. В ее глазах я вижу интерес, и это подталкивает меня к действиям.

– А как ты смотришь на то, чтобы завтра вечером что-нибудь вместе

пожарить

? – мои губы расплываются в ленивой улыбке.

Лив снова смеется, и мне нравится этот звук.

– Я совершенно не против.

– Тогда с меня продукты, с тебя место?

– Договорились, – отвечает Оливия, а затем подносит стаканчик к губам и делает глоток.

Глава 31. Оливия

Вечер пятницы подкрался незаметно. Сегодня я не пошла на пары, решила посвятить этот день диплому, ведь его сдача уже не за горами.

Удивительно, я проснулась без единого намека на какое-либо волнение. Спокойно работала за ноутбуком, немного прибралась в квартире, приняла душ, нанесла легкий макияж и надела удобную одежду: коричневые брюки и бежевую футболку в рубчик.

Но когда раздается звонок домофона, все резко меняется. На небольшом экранчике я вижу Макара. Черные джинсы, фиолетовая толстовка, из-под которой торчит что-то белое, и черная куртка сверху. На его лице ленивая улыбка, хотя он даже не видит меня. Я молча нажимаю кнопку, открываю дверь и в этот же момент чувствую, как ладошки начинают потеть, а пульс учащаться.

Пока Макар поднимается, я бегу на кухню, открываю кран и подставляю руки под струю холодной воды. Почему весь день я была спокойна, а сейчас сердце бешено колотится в груди?

Услышав, как открывается входная дверь, я выключаю воду, вытираю руки кухонным полотенцем и выхожу навстречу, пытаясь унять волнение. Но стоит мне увидеть улыбку Макара, я чувствую облегчение. Как будто передо мной стоит человек, которого я знаю целую вечность.

– Привет, – первым здоровается Макар, по-хозяйски вешая куртку в шкаф.

– Привет, – отвечаю я. – Может, тебе помочь донести пакеты?

Макар усмехается.

– Ты думаешь, я позволю девушке таскать тяжести?

С этими словами он подхватывает два пакета и проходит мимо меня. Знакомый аромат тут же ударяет в нос. Я на пару секунд закрываю глаза, наслаждаясь моментом.

– Что будем готовить? – спрашиваю я, беря себя в руки и проходя на кухню. Я останавливаюсь у кухонного островка, где Макар уже выкладывает продукты.

– Я подумал, что нам некуда спешить, поэтому мой выбор пал на стейк с запеченным картофелем, – будничным тоном произносит он. – Но не переживай. Мясо купил уже пропитанное специями.

– Ты и вправду умеешь готовить? – я даже не пытаюсь скрыть удивление в голосе.

– Умею. Когда моя мама только родила брата, я часто помогал ей с готовкой. Именно она научила меня базовым скиллам готовки.

В ответ я улыбаюсь.

– Жарко тут у тебя. Ты не против? – он дергает за край своей толстовки.

Я отрицательно мотаю головой, и тогда Макар избавляется от своей кофты, вешая ее на спинку высокого стула. Он остается в простой белой футболке, и я не могу не заметить, какие у него широкие плечи и подкаченные руки. И, кажется, задерживаю взгляд дольше положенного, потому что Макар ловит меня с поличным. Его губы дергаются в ухмылке.

– Пока я буду колдовать над мясом, не хочешь порезать овощи для салата? – спрашивает он, решая не концентрировать внимание на моем взгляде на его тело.

– Конечно, давай, – я охотно соглашаюсь, с молчаливой благодарностью смотря на него.

Я сажусь на один из высоких стульев напротив Макара и жду, когда он передаст мне доску, нож и овощи.

Макар, помыв овощи, поворачивается и пододвигает их ближе ко мне. Затем оглядывается по сторонам и произносит:

– Лив, я ведь не на своей кухне, так что буду рад, если ты скажешь мне, где что у тебя лежит.

Я тут же краснею, потому что понимаю, что все это время не свожу с него взгляда. Быстро беру себя в руки и называю, где что находится, а затем прошу доску и нож. Макар охотно выполняет мою просьбу.

– Не против, если я включу музыку на фоне? – мягко интересуюсь я.

– Я только за, – Макар мне улыбается и приступает к доработке мяса.

Я прошу станцию включить что-то спокойное и убавляю звук, чтобы он не мешал разговору.

– Лив, это кто? – с осторожностью в голосе интересуется Макар.

Я прослеживаю за ножом в руке парня и натыкаюсь на своего рыжего друга.

– Это Таги, – улыбаюсь я. – У тебя аллергия на котов?

– Нет, – он продолжает смотреть вниз. – У тебя есть кот?

– Ну да. Точнее это Темы, но ухаживаю за Таги я.

Мой рыжий друг с гордым видом идет по кухне и лениво проходит между ног парня, а затем к своей миске.

– Почему я не увидел его, когда был у тебя в прошлый раз? – спрашивает Макар, не сводя своих глаз с кота.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Может, потому что Таги был в спальне.

– Таги? Это что за имя такое?

– Мой брат любит математику. Таги - это производная от Тангенс, – тихо объясняю я.

– Производная от тангенса - это единица, деленная на косинус в квадрате от х, – с серьезным видом отвечает Макар.

Комнату заполняет мой искренний смех.

– Мой брат бы оценил твои познания в математике.

– В тригонометрии.

– Ну да, конечно, – я закатываю глаза и приступаю к готовке салата.

Пока я нарезаю овощи, Макар перестает смотреть на Таги и переводит свое внимание на мясо на столе. Он ловко орудует ножом, придавая стейкам аппетитный вид. В воздухе витает аромат специй и трав, будто мы находимся в уютном ресторанчике, а не на моей кухне. Мелодичная музыка приятно ласкает слух, создавая расслабляющую атмосферу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы обмениваемся редкими фразами, но в основном просто молчим, наслаждаясь присутствием друг друга. Иногда наши взгляды встречаются, и тогда по моему телу пробегает легкая дрожь. Я чувствую себя удивительно комфортно и спокойно рядом с этим человеком, хотя мы знакомы совсем недолго.

Вскоре салат готов, и я перехожу к чистке картофеля. Макар тем временем включает духовку и с моими подсказками настраивает необходимые параметры. Я тайком наблюдаю за Макаром, любуясь его сосредоточенным выражением лица и уверенными движениями.

– Это так непривычно, – неожиданно произносит Макар, заставляя меня вздрогнуть.

– Что именно? – спрашиваю я, приходя в себя.

– Ну, что я и ты готовим еду.

Тихо смеюсь.

– То есть ты считаешь непривычным, что два взрослых человека решили приготовить еду и вкусно поесть?

– Ага.

Я смотрю на Макара, и он мне улыбается.

– Хочешь секрет? – спрашивает он, загадочно прищуривая глаза.

– Хочу, – мои губы ползут вверх.

– Ты первая после семьи, кому я готовлю.

Я замираю на мгновение, чувствуя, как щеки начинают предательски гореть. Эта фраза кажется мне такой простой, но в то же время такой значимой. В моем сердце что-то тихо откликается, и я не могу скрыть легкую улыбку.

– Мне очень приятно, – решаюсь быть честной. – Надеюсь, я не испорчу тебе всю картину своими кулинарными способностями.

Макар смеется и ставит стейк в духовку, а затем подходит ко мне. Его голубые глаза смотрят на меня с теплотой.

– Ты же сделала прекрасный салат. И я уверен, что картофель тоже получится отличным.

– И когда ты успел только попробовать?

– Я успеваю все, – он подмигивает мне и возвращается к своему рабочему месту, начиная убирать за собой.

Смотрю на его спину и не могу отвести взгляд. Почему этот парень за столь короткое время смог сильно меня зацепить?

Его спокойствие, внимательность и легкий юмор создают вокруг меня атмосферу комфорта и доверия. Я чувствую, что могу быть собой рядом с ним, не бояться показаться смешной или нелепой.

Аромат жареного мяса смешивается с запахом трав и специй, наполняя кухню еще большим уютом. Макар присоединяется ко мне и помогает чистить картошку. Наши руки соприкасаются, и по моему телу проходит новая волна тепла. Я чувствую, как напряжение уходит, а вместо него появляется теплое чувство удовлетворения и спокойствия. Все, что происходит сейчас, кажется правильным и естественным.

Макар рассказывает мне о своей семье и забавных историях из детства, когда они с мамой уже жили с Савелием. Мы изредка обмениваемся взглядами, потому что стоим очень близко друг к другу. Но в каждом таком взгляде я ищу ответ на вопрос, который не решаюсь задать вслух: чувствует ли он то же самое? Или я просто слишком сильно все идеализирую? Но ведь Макар для чего-то организовал этот ужин.

Мы вместе перекладываем очищенный картофель в форму для запекания, добавляя немного специй и зелени. Макар ловко и уверенно управляется со всеми процессами. А я же, напротив, чувствую себя немного неловко, но это приятное волнение.

Когда все блюда отправлены в духовку, мы присаживаемся за стол, чтобы немного отдохнуть. Макар наливает нам по бокалу красного вина, и мы чокаемся, смотря друг другу в глаза.

Я делаю глоток, чтобы немного расслабиться, а Макар лишь слегка задевает жидкость язычком.

– Оно что, отравлено? – с недоверием смотрю на свой бокал.

Макар смеется.

– Нет. Ты же видела, как я открыл при тебе бутылку, – произносит он, продолжая улыбаться. – Я просто не люблю вино.

– Но…

Он усмехается.

– Но под такой стейк и с такой приятной компанией почему бы и нет?

Вечер продолжается в приятной беседе, смехе и обмене историями. Мы говорим обо всем и ни о чем одновременно, и я ощущаю, как между нами возникает тонкая нить взаимопонимания и, кажется, влечения. Сейчас, чувствуя себя настолько комфортно и расслабленно, я понимаю, что хочу поделиться тем, что грызет меня изнутри.

– Мама с субботы не звонила, – тихо произношу я. Слова висят в воздухе, окрашенные грустью.

Макар наклоняет голову, его брови слегка сдвигаются к переносице.

– Тебя это расстраивает?

Я пожимаю плечами, пытаясь понять, что чувствую на самом деле.

– Кажется, нет. Но я не могу избавиться от чувства вины, – мой голос дрожит, выдавая мою неуверенность.

– Это пройдет, – мягко произносит Макар. – Твоя мама внушила тебе это чувство.

Я киваю, соглашаясь. Он прав. Моя мама – настоящий мастер манипуляций. Жаль, что я не могу ничего с этим поделать. Не могу выстроить с ней нормальные и доверительные отношения. Отношения матери и дочери.

Погруженная в свои мысли, я не сразу замечаю взгляд Макара на моих губах, которые я глажу ногтем большого пальца. Краска мгновенно прилипает к щекам, и я резко убираю руку, чувствуя неловкость.

– Прости, – бормочу я.

– Не понимаю, за что ты извиняешься, – Макар слабо улыбается и, наверное, решив не акцентировать на этом моменте внимание, спрашивает: – У вас уже такое было? Ну, с мамой. Чтобы вы не общались?

Я отрицательно мотаю головой.

– Обычно она звонит мне через день, в одно и тоже время, все проходит по одному и тому же сценарию. Знаешь, дежурные фразы, скрытые упреки, и иногда мама даже бросает трубку, не давая договорить.

– Похоже на дрессировку, – подмечает Макар, но тут же осекается. – Прости, я не хотел обидеть.

Я снова киваю.

– Ничего страшного. Ты прав.

На короткую паузу между нами повисает молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием еды в духовке.

– Знаешь, кажется, я больше не хочу общаться с мамой, – признаюсь тихо, но твердо.

– И правильно сделаешь, – поддерживает меня Макар. – Мы не обязаны любить людей, которые заставляют нас чувствовать себя виноватыми без видимых на то причин или рядом с которыми нам некомфортно. Даже если эти люди наши родственники.

– Точно, – слабо улыбаюсь я. – Тема сказал, что примет любое мое решение. Но когда я сообщу это маме, то, – мотаю головой, – будет ссора. Даже катастрофа. Я не удивлюсь, если она потребует деньги назад.

– Какие деньги? – парень удивленно смотрит на меня.

– Которые они давали мне на жизнь. Я ведь еще сама не зарабатываю.

– И много?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Но я уже какое-то время откладываю присланные родителями деньги. Чувствовала, что рано или поздно наши отношения с мамой окончательно испортятся.

– Тогда как ты живешь? – в голосе Макара слышится искреннее беспокойство.

– За счет Артема, – грустно отвечаю я. – Это его квартира. Сам он живет в соседнем доме. Родители до сих пор думают, что мы живем тут вдвоем.

– Поэтому здесь есть мужские вещи? Для вида?

– Да. Тема мне помогает и говорит, что будет помогать, пока я не устроюсь на работу и не смогу обеспечивать себя сама. Я очень надеюсь, что это произойдет скоро, – скрещиваю пальцы в знак надежды.

– У тебя все получится, – спокойно говорит Макар, и ему хочется тут же верить. – Ты способная. Работа в отделе Даши тебе обеспечена.

– Ты так думаешь?

– Однозначно.

Я улыбаюсь. Мне нравится слышать похвалу от него. Я сразу чувствую себя значимой.

Макар наклоняет слегка голову в бок и подпирает щеку рукой, смотря на меня своими глазами. Эти невозможные голубые глаза… В них хочется тонуть, как в самом глубоком океане, и я уверена, что сейчас они изучают меня, каждую мою черточку, и это сводит меня с ума.

В животе порхают какие-то совершенно безумные бабочки. Хочется рассмеяться, закричать, спрятаться под стол или все одновременно. И еще…еще безумно хочется, чтобы он продолжал смотреть. Потому что я знаю, чувствую каждой клеточкой своего тела, что это - что-то особенное. И от этой мысли внутри меня разливается такое тепло, что я готова растаять, как сахар в горячем кофе.

Идиллию разрушает сигнал таймера на панели духовки. Макар встает и берет прихватки, направляясь к ней за едой. Пока он ловко вынимает из духовки большую форму с аппетитным мясом и картофелем, я расставляю тарелки и приборы.

Макар раскладывает еду по двум тарелкам и подливает мне еще немного вина. Аромат запеченного мяса, смешанный с легким запахом специй, наполняет кухню. Румяная корочка картофеля выглядит невероятно аппетитно, и я чувствую, как желудок начинает требовать свою порцию.

Некоторое время мы едим молча, наслаждаясь вкусом. Мясо оказывается нежным и сочным, а картофель - хрустящим и ароматным.

– Очень вкусно, – говорю я, искренне улыбаясь. – Спасибо.

– Рад, что тебе понравилось, – отвечает Макар, смотря мне прямо в глаза. Он задерживает на мне взгляд, в котором читается что-то теплое и нежное, отчего по моей коже пробегают мурашки.

Я потягиваю красное вино и наблюдаю за тем, с какой грацией Макар отрезает кусочки стейка. От выпитых бокалов расслабление растекается по телу, а язык словно сам собой развязывается.

Отрываю взгляд от тарелки и пристально смотрю на Макара. Он тут же замечает мой взгляд, усмехается и спрашивает:

– И чего это ты так на меня смотришь, Лив?

Я решаю не ходить вокруг да около.

– Почему ты пригласил меня на ужин?

Уголки его губ приподнимаются в хитрой улыбке.

– Вообще-то, в теории, это ты меня пригласила на ужин. Я же предложил сходить в кино.

Я направляю на него вилку.

– Не переводи тему, Макар.

Он шутливо поднимает ладони в знак капитуляции.

– Ладно, ладно. Ты права. Инициатором был я, – отвечает он и замолкает.

Я не свожу с него глаз, ожидая продолжения. Наверное, понимая мои намерения, Макар кивает и смеется.

– Я понял, понял. Только перестань так на меня смотреть. Я же смущаюсь!

Я лишь мотаю головой, но улыбка все равно появляется на моем лице.

– Если честно, Лив, – он делает паузу. – Если честно, то я не знаю. Хотя нет, знаю.

В этот момент в его взгляде появляется какая-то решимость, от которой внутри все переворачивается. Я, кажется, задерживаю дыхание, потому что одновременно хочу услышать, что он скажет, и боюсь этого. А что, если мне все это показалось? Глупо, конечно, тогда звать на ужин или даже в кино, если к человеку ничего не чувствуешь. А может, я просто наивная дурочка, которая хочет верить во что-то светлое и хорошее?

Макар наклоняется чуть ближе ко мне и произносит:

– Буду честен с тобой, – он заглядывает в мои глаза, – я не знаю, как так вышло, но меня тянет к тебе.

Он улыбается, и его улыбка не оставляет меня равнодушной.

– Я не думал, что так произойдет, но в тебе есть что-то такое… – он смотрит на меня с теплом, и я расплываюсь в улыбке. – Есть что-то такое притягательное, что я не могу игнорировать. Поэтому я решил не сопротивляться. Хотя. Знаешь, если быть полностью с тобой откровенным, то я особо и не сопротивлялся.

Сердце бьется с бешеной скоростью, и кажется, что сейчас оно выпрыгнет из груди. Слова Макара звучат как музыка, как признание, которого я хотела и боялась одновременно. Я чувствую, как краска заливает мои щеки, и опускаю глаза, чтобы скрыть смущение. Но тут же поднимаю их обратно.

– И что…что мы будем делать? – я запинаюсь, пытаясь не волноваться.

– Не знаю, – он пожимает плечами. – Все зависит от того, чувствуешь ли ты тоже, что и я.

В его словах ощущается неуверенность, но в глазах плещутся искры надежды. Мое сердце готово выбраться наружу, барабаня в ребра, словно стремясь подтвердить его слова. Я делаю глубокий вдох, стараясь унять волнение и обрести голос.

– Я боюсь показаться глупой или навязчивой, но я…я не могу больше не думать о тебе, – не выдерживаю и хватаю ножку от бокала, делая большой глоток. Жидкость разливается по горлу, принося легкое спокойствие. Не знаю, надолго ли, но пока эффект есть, нужно договаривать. – После того поцелуя…

– Я тоже, – тихо произносит Макар, и на его лице расцветает улыбка. Он берет меня за руку и тянет в сторону. – Иди ко мне.

Эти слова эхом отдаются во мне, разливаясь теплом, и запускают легкую пульсацию внизу живота. Я послушно встаю и обхожу островок, вставая между ног Макара. Прикосновение его рук обжигает, но это приятное волнение.

– Лив, – говорит он, заправляя прядь моих волос за ухо. – Я правда не знаю, что из этого всего получится. Но я хочу попробовать. Хочу узнать, что между нами может быть. Я не хочу упустить шанс узнать тебя лучше, Лив.

Он притягивает меня ближе, и наши тела соприкасаются. Я чувствую тепло, исходящее от него, и позволяю себе расслабиться в его объятиях. Я не могу сдержать улыбку, которая сама собой появляется на моем лице.

Внезапно Макар аккуратно встает, подхватывая меня под руку. Я не успеваю и глазом моргнуть, как оказываюсь сидящей на стуле, а он встает между моих ног, смотря на меня сверху вниз.

– Так будет лучше тебя целовать, – шепчет Макар, проводя ладонью по моей щеке. – Если ты не против, конечно.

Не против?

Этот вопрос эхом звучит у меня в голове.

Не против ли я?

Ответ вспыхивает мгновенно, как молния.

Нет, я не против. Совсем наоборот, я хочу этого. Хочу снова почувствовать вкус его губ, ощущать покалывание по всему телу от его прикосновений.

– Я не против, – отвечаю я, едва слышно.

Уголки губ Макара дергаются в улыбке, и она завораживает меня. Он наклоняется и накрывает мои губы своими. Нежно, почти невесомо. Но с каждой секундой поцелуй становится увереннее, глубже, требовательнее. Я вздрагиваю, когда чувствую его теплые ладони на своих щеках, но не отстраняюсь. От этого прикосновения я невольно издаю тихий стон.

– Черт, Лив, – бормочет Макар, отрываясь от моих губ всего на пару секунд. И тут же снова накрывает их поцелуем.

Я слегка съезжаю вперед, желая быть еще ближе к нему. Макар отвечает на это движение тихим мычанием, которое отзывается во мне приятной дрожью. Когда я чувствую, что что-то твердое в его штанах упирается мне в живот, понимаю, что возбуждаю его. Эта мысль вызывает новую волну пульсации внизу живота.

С каждой секундой я понимаю, что поцелуя становится мало. Несмотря на то, что у меня был секс всего два раза, и оба раза с одним и тем же парнем, страх перед близостью с Макаром никуда не испаряется. Но я чувствую, что хочу этого. Хочу снова почувствовать себя желанной, и хочу этого именно с Макаром.

Мои руки дрожат, когда я тянусь к ширинке его джинсов, но не успеваю толком ничего сделать. Тихая мелодия звонка телефона нарушает нашу атмосферу. Макар мычит, когда я пытаюсь разорвать поцелуй. Я перестаю сопротивляться и снова отдаюсь этим чувствам и тому, что происходит сейчас между нами.

Макар убирает руки от моего лица и кладет их на мою талию, прижимая меня ближе к себе. Но идиллия длится недолго, потому что звонок повторяется, и Макар, не сразу, но все же сдается и отстраняется.

– Кому что надо в пятницу вечером? – с разочарованием бормочет он.

Пытаясь отдышаться после крышесносного поцелуя, я оглядываюсь в поисках источника звука и нахожу его на столешнице. Я встаю на ноги и иду к телефону.

– Это твой, – мягко произношу я. – Тебе звонит Никитос.

В этот момент я вижу, как все тело Макара напрягается. От страстного парня, который только что целовал меня так, что у меня до сих пор подгибаются колени, не остается и следа. В его глазах появляется настороженность, граничащая с паникой.

Глава 32. Макар

– Никитос мне почти никогда не звонит. Он в основном пишет, – с опаской беру телефон из рук Оливии, чувствуя, как все тело напрягается.

В голове мелькает тревожная мысль. Я смотрю на экран своего смартфона, как на гремучую змею, но все равно принимаю вызов. И тут же слышу тихий, надломленный всхлип.

Твою мать.

– Никитос, говори, что случилось? – мой голос хоть и требовательный, но звучит мягко, а я чувствую, как потеют ладони.

Брат шмыгает носом.

– Он здесь, – его голос дрожит, – я боюсь за маму.

Я сразу понимаю, о ком говорит Никита. На смену страху приходит ярость, холодная и всепоглощающая. С трудом сдерживая раздражение, спрашиваю:

– Как он там оказался?

Снова шмыганье.

– Понял, что мы дома одни и просто…просто вломился, толкнув маму.

Я закрываю глаза.

Нет, только не это.

Я ведь прибью его. Твою мать, я его прибью.

Распахиваю глаза и вижу обеспокоенный взгляд напротив.

– А где Савелий?

– Он…он, – брат запинается, – на дежурстве, но должен вот-вот приехать. Я звонил…

– Все хорошо, – пытаюсь его успокоить, но я уже сам готов взорваться. – А Николь с тобой?

– Да. Мама сказала запереться в комнате. Николь еще спит, – шепотом объясняет брат. – Макар, мне страшно…страшно за маму. Если он…

– Пусть только попробует! Я сейчас приеду. Не открывай никому, кроме мамы. Понял?

– Понял, – дрожащим голосом отвечает брат. – Приезжай быстрее, пожалуйста.

– Еду.

С этими словами я кладу трубку и срываюсь в прихожую, на ходу крича Оливии:

– Мне нужно ехать! Он там! Мой гребаный папаша в квартире. А мама одна…

Я надеваю кроссовки и боковым зрением замечаю, что Оливия начинает молча надевать ботинки.

– Что ты делаешь? – хмурюсь я.

– Еду с тобой, – спокойно отвечает она.

– Что ты?! Нет. Ты не едешь! Это мои проблемы.

Она, ничего не отвечая, достает из шкафа свою куртку.

– Оливия, ты меня слышишь? – злость от ситуации закипает внутри.

– Да, я тебя слышу.

– Тогда почему ты продолжаешь собираться?

Девушка берет телефон и ключи от квартиры с тумбочки и только потом отвечает:

– Чтобы я ни сказала, ты будешь против. Поэтому мы просто едем.

Я бросаю на нее предупредительный взгляд.

– Лив…

– Макар, – тут же парирует Оливия.

Между нами повисает напряженное молчание. Каждый упрямо стоит на своем. В голове уже вертятся слова, которые я собираюсь сказать, но она меня опережает.

– Чем дольше мы тут стоим, тем страшнее твоей маме, брату и сестре.

Я поджимаю губу и сдаюсь, отмахиваясь рукой.

– Ладно. Поехали.

Мы вылетаем из квартиры, словно пушечное ядро. Бегом спускаясь по лестнице, я судорожно пытаюсь унять дрожь в руках, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Сейчас во мне бушует лишь ярость и животный страх за близких.

В машине я выжимаю газ до предела, игнорируя возмущенные сигналы других водителей. Мне плевать. Сейчас плевать на все. Главное - успеть. Успеть до того, как этот ублюдок причинит вред моей семье.

В голове всплывают обрывки детских воспоминаний: пьяные скандалы, крики, побои…Я трясу головой, пытаясь отбросить эти картины, но они настойчиво лезут в голову, разжигая ярость еще сильнее.

Оливия молчит всю дорогу, лишь изредка бросая на меня обеспокоенный взгляд. Я благодарен ей за это. Сейчас мне не нужны слова. Нужна лишь скорость.

Мои пальцы отбивают яростный ритм по обтянутому кожей рулю. Ворота элитного комплекса, словно издеваясь, открываются с черепашьим темпом. Я вот не понимаю. за что отчим платит такие деньги за содержание этого комплекса? Если эти «бдительные» охранники, которые, судя по всему, пропускают кого попало. Причем дважды! Как объяснить, как этот ублюдок проскользнул мимо них?

Въезжаю во двор и ставлю машину на первое свободное место, не глуша мотор. Уже тянусь к двери, чтобы выскочить, но рядом слышу щелчок отстегивающегося ремня.

– Ты никуда не пойдешь! – рычу я, даже не спрашивая ничего.

Оливия смотрит на меня своим мягким взглядом зеленых глаз, уже хочет что-то сказать, но во мне кипит злость, и я не даю ей и слова вставить.

– Лив, там человек, которого я хочу уничтожить. Ты не должна этого видеть.

Ее глаза расширяются от ужаса.

– Макар, не говори так!

Мотаю головой, ком в горле мешает нормально дышать.

– Оливия, я просто хочу защитить свою маму, свою семью.

– Я понимаю, – тихо отвечает она. – Но я хочу быть рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Там может быть опасно. Ты никуда не пойдешь!

Она молчит, но тянется к ручке двери. Но все заблокировано.

– Лив, нет.

Мы снова смотрим друг на друга, в молчаливом противостоянии. Я снова сдаюсь первым.

– Я не хочу подвергать тебя опасности. Поэтому ты останешься в машине, – решительно заявляю я и рывком открываю дверь, почти выпрыгиваю, но ее рука цепляется за мой локоть.

– Макар, я понимаю, но кто-то должен быть рядом с твоим братом и сестрой.

Оливия замолкает, и я закрываю глаза, борясь с ее словами. Разум говорит одно, сердце - другое.

– Макар, я просто хочу помочь. Хочу быть рядом с тобой.

Падаю обратно на сиденье, провожу ладонью по лицу и тяжело вздыхаю.

– Вот зачем тебе это нужно? – негромко спрашиваю я.

– Не могу объяснить, – тихо произносит она, касаясь моей руки. – Но позволь мне быть рядом.

Смотрю в ее зеленые глаза, утопая в искренности и тепле, и понимаю, что не могу спорить.

– Хорошо, – отвечаю я, сглатывая ком в горле. – Но ты слушаешь меня беспрекословно. Поняла? Если я скажу уходить, значит, уходить. Не раздумывая.

Оливия кивает, и я глушу мотор и, наконец, выхожу из машины. Быстрым шагом иду к подъезду, молясь, чтобы успеть. Открываю домофон своим ключом и пропускаю Оливию вперед. Охранник, замечая нас, вскакивает с места, но я даже не обращаю на него внимания. Нервно жму кнопку вызова лифта.

Двери кабины разъезжаются, и мы влетаем внутрь. Я прожигаю взглядом кнопки этажей, выбирая нужный. Лифт ползет вверх, словно улитка, и каждая секунда кажется вечностью. Оливия молча стоит рядом, ее присутствие одновременно успокаивает и раздражает.

Наконец, двери лифта открываются на нужным этаже. Без раздумий выскакиваю в коридор и бегу к двери квартиры. В ушах пульсирует кровь, а в голове лишь одна мысль: защитить. Дверь оказывается открытой, и я без труда вхожу внутрь квартиры. Не снимая кроссовок, решительными шагами иду на звук.

Первое, что я вижу, войдя в кухню, - маму, прижатую к окну, словно загнанную в угол. Руки скрещены на груди, глаза потерянные. Потом мой взгляд натыкается на моего второго родителя, развалившегося на стуле.

– Что ты тут делаешь?! – я даже не пытаюсь скрыть злость в голосе. Он поворачивается на мой голос, и на его лице появляется самодовольная улыбка.

Да, он выпивший.

Я перевожу взгляд обратно на маму. В ее глазах стоит страх, но ни единой слезинки. Она всегда была и остается сильной. Я киваю ей езда заметно, давая понять, что я рядом и защищу ее.

– Мне еще раз спросить? Или ты понимаешь только своими методами? – демонстративно хрущу пальцами рук.

Отец смеется.

– Думаешь, напугаешь меня этим?

Я смотрю ему прямо в глаза и отвечаю ледяным тоном:

– Я и не думал шутить. В прошлый раз тебе, кажется, повезло остаться целым, но в этот…

Меня прерывает громкий хлопок по столу.

– Заткнись, выродок! Если я захочу, я сам тебя…

И тут меня прорывает. Я смеюсь. Громко и злобно. С его лица улыбка начинает не спеша сползать.

– Думаешь, это меня может напугать? – вскидываю бровь. – Я давно не маленький мальчик. Я тебя не боюсь. И если надо…

– Мда, – папаша снова не дает мне договорить, перебивая. – Сколько пафоса. Думаешь, накачал мышцы, и я буду тебя уважать?

– Засунь свое уважение себе в жопу.

– Что ты сказал! – он, качаясь, встает и опирается о стеклянный стол.

– Что слышал!

– Ты что, сопляк, думаешь, раз сильнее меня, то я не смогу сделать тебе больно?

– Уверен.

– А, вот ты это зря, – родитель усмехается и бросает взгляд в сторону мамы. В этот момент новая волна злости подкатывает к рукам, сжимая их в кулаки. – Я трону ее. Посмотрим, как ты потом заговоришь!

– Только попробуй к ней прикоснуться!

– А то что? Заплачешь?

Я делаю угрожающий шаг вперед, но тут чья-то рука хватает меня за предплечье.

Оливия.

Даже через куртку я чувствую тепло ее руки, и это заставляет меня стоять на месте.

Все взгляды присутствующих тут же фокусируются на ней. Если в глазах мамы - любопытство, а вот у папаши - похотливая улыбка.

– А что это за красотка у нас? Ты почему, сынок, молчишь и не представляешь?

Я снова сжимаю кулаки, заслоняя Оливию от его взгляда. Когда наши с ним взгляды встречаются, я смотрю на него так, что его улыбочка тут же исчезает.

– Оливия, пожалуйста, иди к Никите.

– Оливия, значит? – оживляется родитель. – Красивое имя.

Мне до жути не нравится, как ее имя звучит из его рта, но я молчу. На что он усмехается.

– Оливия, а тебе никто не говорил, что есть парни и получше? Зачем тебе этот?

– Вы не правы, – тихо отвечает Лив.

Я не даю больше никому ничего сказать.

– Оливия, пожалуйста, – говорю спокойно, но вкладываю в эти слова всю свою волю.

Бросаю на нее взгляд через плечо. Оливия кусает нижнюю губу, и когда наши глаза встречаются, она кивает и исчезает за аркой.

Я едва заметно выдыхаю с облегчением и поворачиваюсь обратно.

– А теперь вернемся к тому, с чего начали, папаша!

Глава 33. Оливия

Дрожащими руками я открываю первую дверь. Она легко поддается, но в комнате темно и нет ни души. Сердце колотится где-то в горле, и я шагаю в следующую комнату, где снова никого нет. Тишина давит на уши, заглушая голоса, доносящиеся из кухни. Когда моя рука ложится на ручку третьей двери, я сразу понимаю - заперто. Они там. Дети там.

Про себя считаю до трех и тихонько стучусь.

Тишина.

Из кухни продолжают доноситься обрывки фраз, полные злости. Я беру себя в руки и снова стучу, но на этот раз настойчивее. Когда ответа снова не следует, я ближе подхожу к двери.

– Никита, ты меня не знаешь, – шепчу я. – Но я знакомая Макара, и хочу помочь.

Снова тишина.

Уже хочу постучать еще раз, но с той стороны двери раздается настороженный мальчишеский голос:

– Что вам нужно?

Я пытаюсь унять дрожь в голосе.

– Мы с тобой не знакомы, но Макар отправил меня к вам.

– Что вам нужно? – он сердито повторяет свой вопрос.

– Я хочу зайти к вам.

– Макар сказал…сказал…

– Макар сказал тебе, – подхватываю я, когда Никита запинается, – не открывать никому дверь, кроме мамы.

– Откуда…

– Откуда я знаю? – стараюсь говорить мягко. – Я знаю, потому что Макар говорил это при мне.

Наступает молчание.

Я понимаю его страх, его недоверие, поэтому готова просто сидеть здесь, возле двери.

– Что вам нужно? – снова произносит Никита.

Нервно сглатываю.

– Я просто хочу быть с вами, если вам страшно, – замолкаю, а потом решаю добавить: – Никита, я понимаю твое недоверие. Оно оправданно. Поэтому я не буду настаивать, но если ты захочешь поговорить, то я буду здесь.

Я уже начинаю опускаться на пол, но слышу щелчок замка, и дверь открывается. Я выпрямляюсь и вижу перед собой Никиту. Макар говорил, что брату девять, но он выглядит старше. У мальчика достаточно высокий для своего возраста рост, русые волосы и карие глаза, устремленные на меня. В них ощутимо читается страх, но лицо он держит непроницаемым.

– Привет, – первой отзываюсь я и пытаюсь улыбаться.

Никита молчит, лишь смотрит на меня оценивающим взглядом, а потом и вовсе ставит в ступор своим прямым вопросом.

– Вы девушка Макара?

Я поджимаю губу, не зная, что ответить. Мы с Макаром этот статус не успели обсудить. Нас охватило взаимное желание. От воспоминания о поцелуе начинает покалывать губы.

Наверное, видя мое замешательство, Никита разочарованно вздыхает и делает шаг в сторону, приглашая меня внутрь. Я спешу войти и закрываю за собой дверь.

В комнате царит полумрак. Единственным источником света является большой ночник в виде луны и небольших звезд, прикрепленных на стене. На кровати сидит маленькая девочка, обнимая плюшевого медведя. Ее глаза, полные слез, прикованы к нам.

– Это моя сестра Николь, – произносит Никита, не отводя от меня взгляда. – Ей два.

Я киваю, снимая ботинки, и осторожно сажусь на мягкий палас на корточки перед девочкой. Никита тут же оказывается рядом с нами, наблюдая за мной.

– Привет, Николь, – тихо говорю я. – Не бойся. Я тебя не обижу.

Николь шмыгает носом и крепче прижимает к себе медведя. Я бросаю обеспокоенный взгляд на Никиту и чувствую их напряжение, их страх. Я понимаю, что сейчас важно не говорить много, а просто быть рядом, попробовать создать ощущение безопасности.

Я медленно протягиваю руку, чтобы коснуться девочки, но останавливаюсь, ожидая реакции Никиты. Он едва заметно кивает, и я осторожно поглаживаю Николь по руке. Она вздрагивает, но не отстраняется.

– Я знаю, что тебе страшно, – обращаюсь к ней, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и успокаивающе. – Но обещаю, я здесь, чтобы помочь.

В тишине, последовавшей за моими словами, раздается оглушительный удар, кажется, по столу. Я вздрагиваю, но тут же беру себя в руки, потому что вижу, как пугаются дети. Не раздумывая, я протягиваю руки к Николь.

– Солнышко, иди ко мне, – ласково говорю я, желая ее успокоить от новых слез.

Она оставляет медведя на кровати и бросается ко мне. Я спускаю ее к себе на колени, прижимаю и начинаю гладить по голове.

– Тише, тише, – шепчу я. – Все будет хорошо.

Рыдания маленькой девочки разрывают мне сердце. Я знаю ее всего несколько минут, но мне уже до боли жаль ее.

Никита сидит на кровати, как парализованный. Глаза устремлены на дверь. Он бледный, пальцы впиваются в края матраса.

Мне очень жаль этих детей. Они не должны этого слышать. Не должны это переживать. Это неправильно. В этот момент у меня обжигает сердце за Макара, которому пришлось пережить не только громкие ссоры родителей, но и побои и оскорбления в свой адрес и адрес мамы.

Звук бьющейся посуды снова прорывается сквозь стены.

– Ты выродок! – агрессивно кричит отец Макара. – Ты понял меня? Ты всегда им будешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Николь в моих объятиях вздрагивает и заливается новой волной слез.

– Тише, солнышко, тише, – пытаюсь успокоить ее.

Я перевожу взгляд на ее брата и вижу, как он сидит на кровати, закрыв уши руками и сильно зажмурившись. Я аккуратно касаюсь его руки. Никита распахивает глаза, и наши взгляды встречаются. Я указываю на место рядом с собой.

Несколько секунд он смотрит на меня, не двигаясь. Тогда я решаю немного его подтолкнуть.

– Показывать людям слабость - это нормально. Особенно тем, кто этой слабостью не воспользуется. Никит, я просто хочу вам помочь.

Он ничего не отвечает, но когда раздается новый грохот бьющейся посуды, Никита соскальзывает с кровати и обхватывает меня руками. Я обнимаю его в ответ, прижимая к себе обоих детей, стараясь хоть как-то укрыть их от того ужаса, что творится за дверью.

Я чувствую, как дрожат их маленькие тела, и мое сердце сжимается от боли. Мне хочется вырвать их из этого кошмара, увезти далеко-далеко, где нет места злости и насилию. Но что я могу сделать?

– Волю отсюда, ты понял меня? – слышу ледяной голос Макара. – Даю тебе тридцать секунд. Иначе я за себя не ручаюсь.

– Он снова его побьет? – тихо спрашивает Никита.

Я опускаю взгляд на мальчика, который смотрит на меня карими глазами, полными страха.

– Мы не допустим этого, хорошо? – произношу я и дождавшись, когда он кивнет, добавляю: – Все будет хорошо. Обещаю.

Не знаю, почему я вообще это решила. Но я чувствую, что Макар сдержится. Он обещал.

Громкие слова, полные злости, режут слух. Я, пытаясь отвлечься, окидываю взглядом комнату. И только сейчас понимаю, что это комната Николь: кровать, шкаф с зеркалом, небольшой столик со стулом, кукольный домик, раскраски и много-много игрушек. В моем детстве такого не было.

Меня вырывает из мыслей тихий голос Никиты:

– Вы очень красивая.

Я улыбаюсь ему.

– Спасибо, Никита. Но ты можешь обращаться ко мне на «ты».

Он отрицательно мотает головой.

– Нет, вы старше. Меня родители учили обращаться к старшим на «вы».

– Твои родители правильно тебя научили, – соглашаюсь я. – Но если сам человек разрешает обращаться к нему на «ты», то можно.

Никита слегка хмурит брови, наверное, обдумывая мои слова. А затем кивает с таким умным видом, что я невольно улыбаюсь.

С кухни доносятся очередные матерные ругательства отца Макара.

– Ты можешь уже заткнуться? – рявкает в ответ Макар. – Тут же дети.

Когда я слышу, как Николь снова шмыгает носом, нежно глажу ее по спине, пытаясь успокоить.

– Не бросай Макара, пожалуйста, – вдруг произносит Никита.

Я оборачиваюсь на него, и мои брови начинают ползти ближе к переносице.

– Почему ты так говоришь?

– Он классный, правда. Просто он пытается защитить нас. Нашу маму. Он не всегда такой злой. Не бросай его, пожалуйста.

Я киваю, и мои губы едва заметно изгибаются в улыбке. Но я не успеваю ничего ответить, потому что в этот момент дверь резко распахивается. Яркий свет коридора слепит, и я мысленно себя ругаю за то, что не закрыла дверь на замок, когда входила.

Когда мое зрение немного приходит в норму, я вижу в проеме высокого незнакомого мужчину. В его глазах читается беспокойство, но, заметив меня, он удивленно приподнимает брови.

– Папа! – Никита вскрикивает и вскакивает с места.

Папа?

Значит, передо мной Савелий, отчим Макара. Николь, все еще сидя у меня на коленях, радостно улыбается своему отцу.

– Здравствуйте, – первой отзываюсь я, наблюдая за тем, как Савелий обнимает Никиту.

– Здравствуйте, – отвечает он.

В его глазах я вижу немой вопрос, поэтому я понимаю, что мне нужно все объяснить. Я уже открываю рот, но Никита меня опережает.

– Папа, это Оливия. Она девушка Макара. Точнее… – он поправляет сам себя. – Точнее, они еще об этом не говорили, как я понял. Но раз она здесь, значит, у них все серьезно.

Савелий смотрит на меня с явным любопытством, пытаясь, видимо, сложить все пазлы воедино. Его взгляд скользит по мне, затем снова возвращается к Никите, потом к притихшей Николь на моих коленях.

– Полагаю, мне стоит представиться, – говорю я, стараясь сохранить спокойный тон. – Я Оливия, и ваш сын прав.

Мужчина слегка кивает, и я вижу, как напряжение немного спадает с его лица. Савелий делает шаг вперед, и его взгляд теплеет, когда он смотрит на своих детей.

– Я рад, что вы присматриваете за ними, Оливия, – произносит Савелий, опуская взгляд в сторону кухни, откуда по-прежнему доносятся громкие голоса.

– Пож…пожалуйста, – заикаясь, отвечаю я.

И в этот момент раздается яростный выкрик отца Макара, а затем женский вскрик. Я инстинктивно пытаюсь подняться, готовая броситься к Макару, но Николь цепляется в меня маленькими ручками, прижимаясь сильнее. Мне приходится остаться сидеть на месте, чувствуя себя беспомощной.

Савелий ловит мой взволнованный взгляд. В его глазах плещется понимание, и какая-то решимость.

– Оливия, я понимаю твои чувства, но побудь с детьми, пожалуйста, – тихо просит он. – Я все решу.

Я лишь молча киваю, не находя в себе силы что-либо произнести.

Савелий опускает взгляд на сына и осторожно отодвигает его от себя, словно извиняясь.

– Никита, иди к нам, – мягко прошу я, но мальчик стоит на месте, даже не шелохнувшись.

Только после того, как его папа ему кивает, Никита идет к нам с Николь и садится рядом.

Потом Савелий еще раз окидывает нас взглядом и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.

Глава 34. Макар

– Ты че, выродок, совсем охренел?! – папаша неожиданно резко толкает меня в грудь. Я удерживаю равновесие, но мне тут же прилетает удар в челюсть.

Я скручиваюсь от боли, пытаясь дышать. Крик мамы отрезвляет всех нас, и она тут же оказывается рядом со мной.

– Что ты себе позволяешь?! – кричит мама, аккуратно беря меня под локоть.

– Он заслужил! – злобно фыркает родитель. – Пусть за языком следит!

– Пошел нахрен, – отвечаю я, вытирая кровь с губ.

– Че ты… – бросает он, но его обрывают, толкая в грудь.

Савелий.

– Что ты делаешь в моем доме?! – рычит он. – Кто тебе позволил трогать мою семью?

– Еще один защ…

– Вон! – отчим не дает ему договорить. – Вон, я сказал!

– Успокойся, мужик, – ехидно улыбается папаша. – Я за деньгами пришел. За своими.

– Никаких денег ты не увидишь! Вали отсюда! – произношу я, выпрямляясь и зажмуриваясь от боли. Мне так хочется ударить в ответ, но я сдерживаюсь. Не сейчас, когда рядом мама.

– Ты избил меня. Мне нужна компенсация, – не сдается папаша. – Вы обязаны.

– Ничем мы тебе не обязаны, – хладнокровно произносит Савелий, и спокойствие в его голосе пугает больше любых криков.

– Обязаны! Еще как! Этот избил меня, вы все видели.

– У тебя…

– Макар, – останавливает меня отчим.

Я бросаю на него вопросительный взгляд, а он лишь молча кивает.

– Я в последний раз предупреждаю тебя, – Савелий обращается к моему родителю. – Уходи и оставь мою семью в покое.

– А иначе что? – смеется папаша. – Что ты сделаешь? Тоже будешь бить?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – спокойно говорит Савелий. – Мы не виноваты, что ты перепил и упал с лестницы.

Я вижу, как меняется выражение лица родителя, и улыбка сходит с его лица.

– Но мы видели, – с предупреждением в голосе продолжает отчим, – как ты только что избил Макара. Я думаю, стоит обратиться в полицию и снять побои. Ты что думаешь, Макар?

– Полностью согласен с тобой.

– Вы…– начинает папаша, но Савелий выставляет ладонь.

– Или же ты уберешься из моего дома и больше никогда не потревожишь мою семью.

Папаша смотрит то на меня, то на Савелия, и в его глазах плещется неприкрытая злость. Он явно просчитывает варианты, понимая, что ситуация, складывается не в его пользу.

– Вы еще пожалеете об этом! – цедит он сквозь зубы. – Я докажу.

– Нечего доказывать, – тут же отзывается Савелий. – Я даю последнее предупреждение, а иначе тебе придется доказывать в суде, что именно произошло на самом деле. Очень надеюсь, что тебе хватит денег на юристов.

Мужчина, которого в детстве я считал отцом, сверлит нас взглядом, полным ненависти. Савелий всегда казался тихим и незаметным, но сейчас в его глазах блещет сталь. Он действительно готов пойти до конца, чтобы защитить свою семью.

– Даю три секунды, чтобы убраться, – мой голос рубит тишину.

Я встречаюсь взглядом с папашей и нагло улыбаюсь ему.

Пошел он. Пошел далеко и надолго.

– Ну и идите вы, – ядовито фыркает он. – Но вы все равно пожалеете.

Он сплевывает на пол и, больше ничего не говоря, разворачивается и делает шаг в прихожую, но голос Савелия его останавливает.

– И когда я говорю

семья

, Макара это тоже касается. Он мой сын, понятно?

От удивления я округляю глаза. Отчим никогда не говорил подобных слов. Смотрю на него, пытаясь осмыслить услышанное. Вижу лишь твердость во взгляде и какое-то непривычное тепло.

Папаша замирает, как будто сталкивается о невидимое препятствие. Его плечи вздрагивают, но он не оборачивается. А затем он медленно поворачивается. На его лице смесь злости и растерянности. Он смотрит только на Савелия.

– Да, пожалуйста, – хрипло отвечает папаша. – Да он же…он же позорище!

– Макар -мой сын, – твердо повторяет отчим, глядя ему прямо в глаза. – И если ты еще раз посмеешь его оскорбить…

Я не слышу, что он говорит дальше. В ушах звенит, перед глазами все плывет. Я закрываю глаза и облокачиваюсь о столешницу.

– Сынок, – слышу взволнованный голос мамы.

Пытаюсь взять себя в руки, но резкая боль не дает нормально мыслить. Я открываю глаза лишь тогда, когда слышу громкий хлопок дверью. На пару секунд в квартире повисает тишина. Мама, все еще с тревогой во взгляде, тянется ко мне, чтобы проверить ушибленную челюсть. Я шикаю, но не отстраняюсь, чувствуя, как адреналин постепенно отступает, оставляя лишь ноющую боль и горький осадок.

– Спасибо, – тихо произношу я, смотря Савелию в глаза. В них больше нет решимости, только беспокойство и едва заметная усталость.

– Тебе не за что меня благодарить, – отвечает он, немного помолчав. – Ты наша семья. И я буду тебя защищать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я киваю, чувствуя, как все внутри встает на свои места. И в этот момент я вспоминаю еще об одном важном для меня человеке.

– Оливия с детьми? – спрашиваю я у отчима.

– Да, с ними.

– Я должен… – замолкаю, смотря на маму. – Я все объясню, но не сегодня, хорошо?

– Хорошо, – ласково говорит она.

– Савелий, побудь с мамой, – прошу я, отстраняясь от нее.

– Сегодня и всю оставшуюся жизнь, – он произносит эти слова с такой любовью, что и я, и мама не можем не улыбнуться.

В голове роится тысяча мыслей, но сейчас главное - успокоить Оливию. Нужно убедиться, что она в порядке, что это событие не изменило ее отношения ко мне. Я выхожу из кухни и иду на поиски. Они оказываются короткими, я нахожу их в комнате Николь.

Оливия сидит на полу, прижавшись спиной к кровати Николь, а вокруг нее, словно маленькие спутники, прижаты дети. Она поднимает на меня взгляд, и я вижу в ее зеленых глазах смесь страха и облегчения.

Я прохожу внутрь комнаты и опускаюсь на корточки перед ними, стараясь казаться как можно более спокойным и уверенным, но вопрос Оливии рушит мой образ.

– Он тебя ударил? – едва слышно спрашивает она. – У тебя кровь.

– Все хорошо, Лив, – отвечаю я, смотря ей прямо в глаза. – Я знаю, что все это было неожиданно и страшно. Мне жаль, что тебе пришлось это пережить.

Я беру ее руки в свою, и она сжимает их в ответ.

– Я так испугалась за детей, – Оливия прижимает их чуть ближе к себе. – Испугалась за тебя.

В ее голосе столько сопереживания, что я просто улыбаюсь и, кажется, окончательно влюбляюсь в эту хрупкую, но такую красивую девушку.

– Поехали домой, – эти слова естественно срываются с моих губ.

– А дети?

– Их мы берем на себя, – произносит мама, и я невольно качаю головой.

Подслушивали, наверное. Хотя, кого я обманываю? Точно подслушивали.

– Эй, Никитос, – решаю ускорить процесс освобождения Оливии. – Вставай давай.

Брат, сонный и немного потерянный, послушно поднимается, с недоверием смотря на меня.

– Все уже хорошо, сынок, – отчим оказывается возле него, обнимая за плечи.

Мама подходит к нам и забирает спящую Николь к себе на руки, целуя ее в щеку. Я помогаю встать Оливии, и в комнате снова повисает молчание. Но уже не такое напряженное.

– Я Оливия, – девушка обращается к маме, улыбаясь.

– А я Анастасия, можно просто Настя, – говорит в ответ мама. – Спасибо, что побыли с детьми. Я вам безумно благодарна за это и с удовольствием жду вас с сыном на ужин в более тихой и семейной обстановке.

– Мы обязательно придем, да, Оливия? – обращаюсь к ней, надеясь, что она еще хочет быть со мной.

– Конечно.

Я облегченно вздыхаю и тяну Оливию к выходу, переплетая наши с ней пальцы.

– Смотри, не просри ее, – бросает мне в спину брат.

– Никита! – мама и отчим одновременно возмущаются.

– Ну, а что? – уже неуверенно спрашивает он. – Я читал, что крутые парни так разговаривают.

– Ты крут, – смеюсь я. – Но так пока не выражайся.

Я смотрю на Оливию, она старается не улыбнуться. И в этот момент, я понимаю, что буду самым последним дураком, если потеряю эту девушку.

– Мам, прости, что не снял кроссовки, – извиняюсь я, наблюдая за тем, как Оливия надевает ботинки.

Родительница лишь улыбается, как обычно, тепло и мягко, словно и не было ничего.

Выйдя из квартиры, я снова беру Оливию за руку и направляюсь к лифтам. Ее ладонь кажется такой маленькой, такой хрупкой по сравнению с моей. И почему-то нравится, как правильно ощущается ее ладонь в моей руке. Оливия стала моим якорем в этом бушующем море.

Улица встречает нас свежим, прохладным воздухом. Он приятно дует в лицо, принося долгожданное облегчение. Вроде бы, еще пару минут назад я был готов разорвать папашу на куски, а сейчас, рядом с Оливией, чувствую…что-то похожее на спокойствие.

Но длится оно недолго.

Едва мы подходим к машине, я слышу его голос:

– Ты всегда был и остаешься трусом! Только и делаешь, что прячешься за мамкину юбку.

У меня внутри все мгновенно леденеет. Я замираю на месте и медленно разворачиваюсь. Злость жгучим пламенем охватывает тело. Опускаю руку Оливии, сжимая кулаки так, что белеют костяшки.

– Макар… – тихо произносит Оливия, но я ее не слышу.

Я не слышу и не вижу ничего и никого, кроме этого ублюдка, который продолжает калечить мою жизнь.

– И что ты молчишь?! – агрессивно рявкает папаша. – Говорил же твоей матери сделать аборт, так нет. Ты мне всю жизнь испортил!

– Я не виноват, что у тебя не хватило мозгов использовать презерватив! – цежу сквозь зубы.

Он продолжает изрыгать гадости, пытаясь задеть меня, сломать. Но я продолжаю стоять неподвижно, словно гора, оставаясь равнодушным к этим словам. Наверное, понимая это, папаша переходит черту, пытаясь задеть меня.

– А эту ты уже поимел? – он бросает взгляд на Оливию. – Вроде ничего такая, я бы ее сам…

В этот момент у меня срывает все предохранители. Я срываюсь с места, готовый пробить ему голову, но чья-то рука крепко хватает меня за руку.

– Не надо, – шепчет Оливия, заставляя меня остановиться. – Не слушай его. Он специально это говорит. Хочет, чтобы ты сорвался и попал на камеры.

Сквозь пелену ярости я понимаю, что она права. Он хочет этого. Хочет, чтобы я потерял контроль.

С ненавистью смотрю на папашу. На его лице злобная ухмылка.

Нет, он не получит, чего хочет. Я больше не позволю этому ублюдку портить мою жизнь и жизнь моей семье.

Я медленно расслабляю сжатые кулаки.

– Не припомню, чтобы мы были знакомы, – злобно улыбаюсь. – Так что отвали, мужик.

Разворачиваюсь и направляюсь к машине, не обращая внимания на его слова, которые он отправляет мне вслед.

Дождавшись, когда Оливия сядет на пассажирское сиденье, прыгаю за руль, завожу мотор и резко нажимаю газ, успевая выскочить с территории жилого комплекса перед самым закрытием ворот.

Ярость еще бурлит внутри, готовая вырваться наружу, поэтому увеличиваю скорость, неся нас по ночному городу.

Глава 35. Оливия

Мои ладони потеют, и я сильнее сжимаю колени. Боковым зрением вижу, как белеют костяшки пальцев Макара, вцепившегося в руль. Всего несколько минут назад мы держались за руки, а затем новая стычка с его отцом…и вот теперь мы мчимся куда-то за город.

Я украдкой смотрю на Макара. Его лицо каменное, непроницаемое, взгляд - вперед. Он не замечает ничего вокруг. Я понимаю, что сейчас лучше молчать. Любое слово, любой звук может стать последней каплей. Но страх все равно сковывает грудь.

С каждым новым километром машина набирает скорость. За окном все мелькает размытым пятном: заправки, поля, дома и деревья. Я вжимаюсь в сиденье, стараясь дышать ровно, не думать о том, что может произойти. Мне ужасно хочется попросить Макара сбавить скорость, но я останавливаю себя, понимая, что он даже не услышит меня. Он сейчас в другом месте, поглощенный злостью и яростью.

Сколько мы так едем, я не знаю. Минуты кажутся часами. А я то закрываю, то открываю глаза, пытаясь успокоиться и сдержать тошноту. Когда я открываю глаза в очередной раз, то вдали замечаю огни. И я практически сразу узнаю эту дорогу. Мы часто проезжали по ней с братом, когда возвращались от родителей.

Неужели мы возвращаемся обратно?

– Ты думала, что я поеду куда глаза глядят? – вдруг произносит Макар, нарушая тишину.

Я поворачиваюсь к нему, просто смотрю на его четкий и привлекательный профиль в полумраке.

– Тебе стало легче? – тихо спрашиваю я, чувствуя, как машина сбавляет скорость.

Он продолжает смотреть вперед, на дорогу. В свете уличных огней его мягкие черты лица приобретают жестокость.

– Ни на секунду.

В молчании мы въезжаем в город. Знакомый вид приносит облегчение, и мое тело расслабляется. Макар паркуется возле моего подъезда, но мотор не глушит.

– Лив, – он поворачивается ко мне. – Прости меня за все то, что тебе пришлось сегодня увидеть или услышать. Мне жаль. Я даже пойму, если ты больше не захочешь меня видеть. Я понимаю, что подверг нас опасности, но ярость…она подталкивает меня вернуться, найти этого ублюдка и врезать ему как следует.

Я смотрю на него, и мое сердце сжимается. Что-то внутри меня подсказывает, что это конец. Конец нашей истории…истории, которая только началась.

– Ты больше не хочешь быть со мной, – мой голос дрожит, а живот сжимается в тугой узел.

Макар удивленно вскидывает бровь.

– Что за глупости? Конечно, хочу.

– Тогда почему ты отталкиваешь меня?

Он громко вздыхает и откидывается на спинку сиденья, закрывая глаза. В салоне повисает тишина, нарушаемая лишь тихим урчанием двигателя и печки.

– Макар, – тихо зову его я.

– Лив, – выдыхает он, перебивая меня.

Я чувствую, как первые слезы подступают к глазам. Мне нужно знать ответы, пока они окончательно не вырвались наружу.

– Что я сделала не так?

Макар резко открывает глаза и чуть наклоняется ко мне.

– Лив, ты замечательная. Честно. Не знаю, как, ты обезоружила меня, но…

– Но? – повторяю я.

Он ловит мой взгляд. В его голубых глазах плескается что-то темное и сильное, словно грозовая туча, готовая разразиться ливнем. Этот взгляд не сулит ничем хорошим.

– Пожалуйста, пойми, я пытаюсь изо всех сил. В моей голове, как и в жизни, полный бардак, но я все равно пытаюсь. Но прошлое цепляется за меня, и ты сама понимаешь, я не справляюсь.

Я хочу, но не могу отвернуться, поэтому слеза все же скатывается по щеке, и Макар это замечает.

– Лив, ты заслуживаешь большего. Ты достойна того, кто сможет дать тебе все, что ты хочешь. Того, кто не будет тащить тебя в свои проблемы.

Его слова ранят сильнее, чем я могла предположить. Я смахиваю слезы тыльной стороной ладони. Макар берет мою руку в свою, нежно поглаживая костяшками пальцев. Я чувствую его тепло, его прикосновение, которое вызывает во мне смесь тепла, боли и тоски.

– А что, если я сама хочу, чтобы ты тащил меня в свои проблемы? – шепотом спрашиваю я.

– Не глупи.

Макар замирает, его взгляд становится растерянным. Он смотрит на меня с нежностью, и мне хочется улыбнуться, но я сдерживаю порыв.

– Ты не понимаешь…– начинает он, но я его перебиваю.

– Возможно, я не понимаю. Но может быть, я просто хочу быть рядом с тобой, – произношу я, собираясь с духом. – Макар, я впервые за долгое время почувствовала себя комфортно рядом с парнем…я впервые почувствовала желание.

Я чувствую, как к моему лицу проступает румянец. Мне хочется провалиться сквозь землю от смущения, но я выдерживаю взгляд Макара. Я вижу, как в его глазах появляется искра, а уголки губ едва приподнимаются. Кажется, он не ожидал такого ответа.

– Лив, я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня и моего прошлого, – говорит он с грустью. – Я не хочу терять тебя, но моя ярость никуда не исчезнет.

– Тогда давай попробуем?! – выпаливаю я, не успев обдумать свои слова. – Давай попробуем вместе справиться с твоей яростью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Когда ты так говоришь, я начинаю верить, что это легко, – Макар усмехается.

Он задумчиво смотрит на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Тишина в салоне становится почти осязаемой, я чувствую, как его взгляд обжигает кожу. В его глазах борьба между желанием поддаться мне и страхом причинить мне боль.

– Иногда мне кажется, что ты очень наивна, – наконец говорит Макар. Его голос тихий и немного хриплый. – Ты правда после всего того, что увидела, хочешь этого?

Я киваю, хотя внутри все дрожит. Я не знаю, что нас ждет впереди, но я точно знаю, что не хочу терять Макара. Впервые за долгое время я чувствую себя живой и настоящей. И я готова рискнуть, чтобы сохранить это чувство.

– Да, я хочу этого, – твердо отвечаю я, смотря ему прямо в глаза. – Хочу быть рядом с тобой, несмотря ни на что. Я хочу попытаться.

Макар слабо улыбается, и эта улыбка кажется мне такой искренней и теплой, что у меня перехватывает дыхание. Он крепче сжимает мою руку и подносит ее к своим губам, нежно целуя костяшки пальцев.

– Лив, пообещай мне…

– Все, что захочешь.

Он улыбается.

– Пообещай мне, если станет тяжело, ты скажешь.

Я чувствую, как на моем лице появляется улыбка.

– Обещаю, – шепчу я и смотрю в голубые глаза Макара.

Внутри меня все ликует, зарождая теплое желание, которое постепенно перерастает в нечто большее. Я сглатываю подступивший к горлу ком. Желание поцеловать Макара становится непреодолимым, и, не веря в то, что делаю, подчиняюсь этому порыву.

Аккуратно высвобождаю руку и беру его лицо в свои ладони. Мои пальцы нежно касаются его щек, чувствуя легкую щетину. Я смотрю в его глаза, в которых отражается мое собственное желание, приправленное замешательством. Мои губы покалывает в нерешительности, и не придумываю, закрываю глаза и целую Макара.

Мягкое прикосновение моих губ к его губам кажется электрическим разрядом. Сначала это лишь легкое касание, словно проверка, но я не отстраняюсь. Макар, словно придя в себя, подается вперед и углубляет поцелуй. Теперь он контролирует ситуацию, а я…а я нежно скольжу по его губам, исследуя каждый изгиб, каждую трещину.

– Хочу, чтобы ты была ближе, – шепчет Макар, разрывая поцелуй. – Отстегни ремень.

Я повинуюсь, и он накрывает мои губы своими.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди, кровь приливает к щекам, и я чувствую, как жар охватывает все мое тело. В голове звенящая пустота, все мысли улетучиваются, оставляя лишь одно желание: не прекращать этот поцелуй.

Я ахаю, когда холодная рука Макара оказывается у меня под кофтой, но не отстраняюсь. Наоборот, углубляю поцелуй, добавляя ему решимости. Его пальцы обжигают кожу, вызывая мурашки. Я чувствую запах его парфюма, такой терпкий и пьянящий, наполняющий меня эйфорией. Кажется, время останавливается и есть только мы в этой машине. Мир за окном исчезает, оставляя лишь ощущения и эмоции.

Ловлю себя на ясной мысли: я не хочу, чтобы эта сцена ограничивалась поцелуем. Я хочу зайти дальше. С Макаром это кажется правильным и таким одурманивающим.

Я, набравшись смелости, залезаю себе под кофту, нахожу его руку и тяну ближе к груди. Макар вздрагивает от моего прикосновения, но не отстраняется. Наоборот, его поцелуй становится требовательнее. Я льну к нему ближе, чувствуя, как бешено стучит его сердце. Кажется, он так же возбужден, как и я. Пальцы его руки находят мой сосок, и я издаю тихий стон.

Внезапно, словно очнувшись, Макар отрывается от меня, убирая руку от моей груди. Его дыхание сбито, а в глазах - борьба. Он смотрит на меня с какой-то новой, незнакомой теплотой, но с тревогой.

– Лив, наверное, нам не стоит торопиться, – хрипло произносит Макар, отпуская меня.

– Почему? – выдыхаю я, и мой голос дрожит. – Ты не хочешь меня?

– С ума сошла? Хочу, еще как.

– Тогда в чем проблема?

Макар смотрит на меня, его взгляд полон искренности и сожаления.

– Я сейчас на взводе, и легко поддаюсь моменту. Не хочу, чтобы ты жалела потом. Я хочу, чтобы это было осмысленно, – он замолкает, но через короткую паузу все же добавляет: – Тем более, для девушки первый раз должен быть особенным, и не в тачке.

Я округляю глаза, а мои брови сходятся на переносице.

– С чего ты взял, что у меня это первый раз?

– Разве нет? – он искренне удивляется. – Я подумал, раз ты дала отворот поворот тому мажору, то…

– Макар, – странное облегчение накатывается на меня. – Я не девственница.

От этого слова к моим щекам тут же проступает румянец, но я сглатываю ком в горле и выдерживаю его озадаченный взгляд.

Макар застывает, а его лицо выражает полное недоумение. Он несколько раз моргает, пытаясь, видимо, переварить услышанное.

В салоне машины воцаряется тишина, нарушаемая лишь моим сбившимся дыханием.

– Но…как? – наконец выдавливает он.

– Тебе рассказать, как это делается? – не могу сдержать улыбки.

– Нет. Нет.

– Макар, – я мотаю головой. – Ты хочешь знать, как это было?

– Не то, чтобы хочу, – неуверенно начинает он. – Просто ты говорила…

– Я говорила, что у меня ничего не было с Петей.

Макар чешет затылок, и я не понимаю, о чем он думает.

– Макар, – вздыхаю, чувствуя, как румянец на щеках становится еще ярче. Не то, чтобы мне стыдно за это, но вспоминать об этом, в момент близости с Макаром, как-то неловко. – Я очень хотела насолить маме. Во мне проснулась бунтарка, и я решила во что бы то ни стало переспать с кем-нибудь. Это звучит так ужасно.

Я поджимаю губу и хочу отвернуться, но Макар не дает мне этого сделать. Он берет меня за подбородок и мягко поворачивает к себе. Его глаза смотрят с теплом.

– Продолжай, – мягко просит он.

– А нечего продолжать. В тот момент за мной ухаживал парень с потока. Он был добрым и внимательным, и тогда я решила переспать с ним. Пускай я не любила его, но он мне нравился, как друг. У нас было всего два раза, но я ничего не почувствовала толком и все закончила. А маме так ничего и не сказала, – грустно усмехаюсь. – Получается, сглупила.

Макар молчит, внимательно рассматривая мое лицо. В его глазах плещется понимание и какое-то…облегчение? Эта картина заставляет меня невольно улыбнуться.

– Ты такая бунтарка, – смеется он, проводя большим пальцем по моей щеке. – Но что значит, ты ничего толком не почувствовала?

Я на секунду закрываю глаза и прикусываю нижнюю губу.

– Мне неловко об этом говорить.

– Лив, – Макар нежно называет мое имя. – Меня не нужно стесняться.

Я делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями. Слова даются с трудом, потому что это что-то очень личное, что я никогда не обсуждала ни с кем.

– Прости…как будто ничего не происходило, понимаешь? Никаких искр, бабочек в животе, просто все было…механически. Я ждала, что будет как в книжках, но ничего подобного не было. Было немного больно и ужасно неловко, но больше ничего.

Я умолкаю, чувствуя, как дрожат губы.

Макар ничего не говорит, просто смотрит на меня с такой теплотой, что мне становится немного легче.

– То есть ты не кончала? – с вызовом спрашивает он.

Я прикусываю губу и отрицательно мотаю головой.

– Это преступление, Лив. И мы должны это исправить.

– Погоди, ты ведь…

– Ответь мне на вопрос, ладно? – Макар перебивает меня.

Я киваю.

– Ты хочешь этого? По-настоящему хочешь? Хочешь, чтобы мы поднялись к тебе, и я сделал все возможное, чтобы твои бабочки запорхали?

Мое сердце бешено колотится в груди. Вопрос Макара застает меня врасплох, но в то же время пробуждает желание, которое я уже думала, никогда не появится. Смотря в его глаза, я вижу искреннее желание сделать меня счастливой, и это подкупает.

– Да, – шепчу я. – Я хочу. Очень.

Макар улыбается, и его глаза загораются каким-то озорным огоньком. Он притягивает меня к себе и нежно целует в губы. Этот поцелуй отличается от предыдущих - он полон нежности и обещания.

– Тогда пошли, бунтарка, – смеется он, отрываясь от моих губ.

Мы выходим из машины, но Макар вновь залезает внутрь. Я уже думаю, что он собирается уехать, но через пару секунд он снова появляется на улице.

– Чуть не забыл. Это там пригодится, – хитро улыбается он и кладет в карман запечатанную пачку контрацептивов.

Всю дорогу до квартиры я не могу отвести глаз от Макара, а в голове крутятся самые разные мысли. Я начинаю волноваться, чувствуя, как дрожат колени. Но отступать не хочу. Хочу в этот раз дойти до конца.

Глава 36. Оливия

Поворачиваю ключ в замке, и мы с Макаром входим в квартиру. Между нами словно летают искры, мы переглядываемся, и на наших лицах не сходят улыбки. Но внутри меня растет беспокойство, от которого я пока не могу избавиться.

Макар помогает мне снять куртку, вешает ее рядом со своей в шкаф. Я скидываю ботинки и прохожу на кухню, включаю подсветку над столешницей и наливаю себе стакан воды. Стараюсь не смотреть на Макара, хотя знаю, что он следует за мной.

Он появляется на кухне, облокачивается на холодильник и смотрит на меня так мягко, так нежно.

– Ты переживаешь, – тихо произносит он. Это не вопрос, а просто констатация факта.Но я все равно киваю.

– Там,в машине…все было так естественно, – нахожу в себе силы говорить. – Желание просто прокатилось волной от макушки до ступней, а сейчас…

Я ставлю стакан на стол, так и не допив, отворачиваюсь и опираюсь руками о столешницу, не желая договорить.

Вздрагиваю, когда чувствую теплые руки Макара у себя на талии. Он обнимает меня сзади, прижимая к себе, и я не сопротивляюсь. Он наклоняется и нежно целует меня в шею.

– Если ты передумала…

– Я не передумала, – выпаливаю я слишком быстро, перебивая его.

Я чувствую, как он улыбается, прижавшись губами к моей коже.

– Тогда, может, начнем сначала? – шепчет Макар.

– Ты предлагаешь снова спуститься в машину?

Мы оба смеемся, и это именно то, что было нужно. Напряжение спадает, внутри появляется легкость. Все как будто встает на свои места. Атмосфера становится…правильной.

Макар ничего не отвечает, просто снова целует меня в шею. Я наклоняю голову вбок, давая ему больше пространства, и закрываю глаза, наслаждаясь его прикосновениями.

– Лив, – нежно зовет он.

– Ммм?

– Если тебе станет страшно, или ты не захочешь, то…

– …то я скажу тебе об этом, – заканчиваю за него.

– Хорошая девочка, – Макар награждает меня новой порцией поцелует в шею.

Затем он разворачивает меня к себе лицом, и теперь я могу видеть его голубые глаза, полные тепла и нежности. Он проводит большим пальцем по моей щеке, стирая невидимую пылинку, и смотрит так, словно я самое ценное сокровище в его жизни.

Макар наклоняется ближе, и я закрываю глаза, предвкушая момент, когда все начнется. Я чувствую его обжигающее дыхание на своих губах, но перед тем, как поцеловать меня, он шепчет.

– Ты невероятная, Лив, – с этими словами он накрывает мои губы своими.

Поцелуй начинается нежно, словно проверка. Макар осторожно касается моих губ своими, давая мне возможность отстраниться, если я передумаю. Но я не хочу этого делать. Я отвечаю на его поцелуй, приоткрывая рот, приглашая углубить его. И он не заставляет себя ждать.

Его губы становятся требовательными, а руки перемещаются с моего лица на талию, притягивая ближе. Когда я чувствую, его возбуждение, мое тело мгновенно отзывается. Мурашки бегут по коже, а дыхание сбивается. Я кладу свои руки ему на талию, отвечая на каждый его жест.

Макар отрывается от моих губ, тяжело дыша. Его глаза темные, полные желания. Он смотрит на меня так, словно хочет проглотить целиком. Я тоже смотрю на него и вижу в его глазах отражение собственных чувств.

Не говоря ни слова, он берет меня за руку и ведет в спальню.

– Надеюсь, твоя производная от Тангенса не будет за нами наблюдать, – произносит Макар, оглядывая комнату.

– Не любишь, когда за тобой подсматривают, – не могу скрыть улыбки.

– Не люблю, когда есть третий лишний, – он находит мой взгляд, и на его лице появляется хитрая улыбка. – Не привык делиться.

Я снова улыбаюсь и делаю шаг назад к кровати.

– Таги в гостиной на диване, – зачем-то говорю я.

– Отлично. Нам свидетели не нужны, – отвечает Макар и закрывает дверь, а потом, когда его взгляд находит мое лицо, он медленно подходит ко мне.

В воздухе витает электричество, ощутимое, почти физически. Я завороженно наблюдаю за каждым его движением, предвкушая то, что произойдет дальше.

Макар останавливается в нескольких шагах от меня, и его взгляд обжигает. Я чувствую, как щеки покрываются румянцем, а в животе разливается тепло. Он поднимает руку и нежно касается пряди волос, упавшей мне на лицо.

– Ты прекрасна, – шепчет он, и от его слов по коже бегут мурашки.

Затем, не отрывая взгляд, он снимает с себя толстовку и бросает на кровать.

– Устроим маленький беспорядок? – игриво спрашивает он.

Я киваю, и уголки моих губ приподнимаются.

Макар нежно берет мое лицо в руки и снова накрывает мои губы своими. Я начинаю тонуть в моменте. Его язык такой горячий и властный. Это сводит меня с ума. Я чувствую, как желание снова зарождается во мне, оставляя все мысли за дверью этой комнаты.

Я, не помня себя, тянусь к его футболке, и Макар помогает мне от нее избавиться. Следом за ней на пол летят моя кофта, брюки и его джинсы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макар жадно осматривает мое тело в белье. В его глазах читается чистое, животное желание, и я не могу отвести взгляд.

Он притягивает меня к себе и целует в губы, заставляя все мое волнение окончательно выйти из тела. Мы продолжаем стоять посреди комнаты, его член упирается мне в живот.

Его дыхание обжигает мою шею, когда он оставляет на ней легкий поцелуй, спускаясь все ниже и ниже. Я вздрагиваю от прохладного воздуха, когда Макар снимает с меня лифчик. Мои соски тут же твердеют, и я чувствую, как внутри меня разгорается пламя.

Макар обхватывает ртом мой сосок, а пальцами свободной руки играет со вторым. Я издаю стон.

Мой мир сужается до этих ярких ощущений: жарких губ на груди, легкого покалывания от прикосновений и пульсации между ног. Я запускаю пальцы в его волосы, слегка оттягивая их, и в ответ слышу приглушенный стон, который только подстегивает мое возбуждение.

Макар отрывается от моей груди и смотрит мне в глаза. В его взгляде бушует ураган, и я вижу в нем отражение собственной жажды.

Он скользит руками по моему телу, исследуя каждый мой изгиб, и я чувствую, как теряю над собой контроль. Макар медленно снимает с меня трусики, оставляя полностью обнаженной. Я ощущаю себя беззащитной под его взглядом, но в нем нет ни капли стыда, только предвкушение.

Я дрожащими рукам избавляю его от последнего клочка ткани, разделяющего нас.

– Пойдем, – Макар берет меня за руку и ведет к кровати. – Я думаю, что первый раз тебе лучше быть сверху. Ты так сможешь все контролировать.

Я киваю, соглашаясь.

Слежу за тем, как он тянется к своей толстовке и достает упаковку презервативов. Не отводя от меня взгляд, разматывает защитную пленку и достает из пачки один пакетик. У меня вырывается непроизвольный стон, когда я наблюдаю, как Макар надевает презерватив. Затем садится на кровать, ласково смотря на меня. Я сажусь на него сверху, ощущая его горячий член у своего входа. Макар наклоняет меня к себе и целует.

От его поцелуя кружится голова, и я крепче обхватываю его руками. Мои бедра сами подаются навстречу, и я медленно опускаюсь на его возбужденный член.

– Дыши, Лив, дыши, – от спокойного и теплого голоса Макара на моем лице появляется улыбка, и, кажется, я перестаю волноваться. – Отлично. А теперь расслабь бедра и ноги.

Следую его указаниям и чувствую, как он медленно входит в меня. Ощущения знакомые, но в тоже время новые. Макар держит меня за бедра, и я начинаю двигаться сначала медленно, привыкая к ощущениям. Потом смелее, отдаваясь во власть ритму, который задает мое тело.

– Все хорошо? – заботливо спрашивает Макар.

– Да, – отвечаю я, закрывая глаза от наслаждения.

Каждый толчок отзывается волной удовольствия, каждая искра вспыхивает все ярче. Я чувствую, как жар разливается по всему телу, и из груди вырываются непроизвольные стоны.

Я ахаю, когда Макар, придерживая меня за бедра, ложится на кровать, создавая для меня подходящий угол входа. Затем одной рукой он притягивает меня к себе для поцелуя.

Поцелуй становится глубже, требовательнее, и я отвечаю на него с такой же страстью. Мои движения становятся быстрее и увереннее. Благодаря созданному наклону, я начинаю чувствовать легкую, нарастающую пульсацию в самом чувствительном месте.

На пару секунд я даже теряюсь, но когда понимаю, что с каждым толчком, вызывающим трение, пульсация становится ощутимее, успокаиваюсь.

Макар помогает мне, усиливая трение, и заглушает мои стоны поцелуем. Постепенно волна начинает нарастать.

– Макар…

– Что?

– Не останавливайся, – мычу я, пытаясь не упустить эту волну.

– Я тебя понял, – он улыбается и целует меня в уголок губ.

Его толчки становятся реже и быстрее, заставляя его приподнимать бедра. Я трусь о его пах, и спустя парочку таких действий, долгожданная волна, накрывает меня с головой. Тело пронзает разряд тока, каждая клеточка взрывается от восторга. Я стону, крепче обхватывая Макара бедрами.

Макар просит меня выпрямиться, и я, хватая воздух ртом, подчиняюсь. Он продолжает держать меня за бедра, направляя движения. Я двигаюсь медленно, пытаясь прийти в себя после первого в жизни оргазма, но Макару это не мешает. Он входит в меня несколькими быстрыми толчками, я чувствую, как напрягаются его мышцы. А затем он замирает и изливается в презерватив, издавая стоны.

Макар смотрит мне прямо в глаза, и в этом взгляде - целая буря эмоций. Смесь желания, нежности и какой-то неприкрытой потребности. Мурашки бегут по коже, а внизу живота разгорается знакомое пламя.

– Ты невероятная, – шепчет Макар, беря мою руку и целуя в костяшки пальцев.

Я улыбаюсь от этого милого жеста. Он кажется интимнее, чем тот факт, что он до сих пор находится во мне.

Макар осторожно выходит из меня, не разрывая зрительного контакта. Он берет меня за руку и молча ведет в ванную комнату. В душе он настраивает теплую воду, пропуская меня вперед. Я наблюдаю, как Макар снимает с себя презерватив, завязывает его и выбрасывает в мусорное ведро.

Под душем я постепенно возвращаюсь в реальность. Тело все еще пульсирует отголосками пережитого, но уже не так интенсивно. Макар молча обнимает меня со спины, прижимаясь всем телом. Я чувствую его дыхание на своей шее, легкие поцелуи в плечо. Молчание не тяготит, а наоборот, кажется наполненным пониманием и невысказанными словами.

Я впервые принимаю душ с парнем, но именно сейчас все кажется таким правильным, наверное, поэтому я не чувствую стеснения. Мы вместе намыливаем друг друга гелем для душа, нежно массируя кожу. Эти прикосновения кажутся невинными и в то же время безумно волнующими. Я чувствую, как во мне вновь просыпается желание, но сейчас оно какое-то другое, более мягкое и осознанное.

Макар слегка отстраняется и смотрит на меня с легкой улыбкой.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, и в его голосе слышится искренняя забота.

– Словно заново родилась, – отвечаю я, и это чистая правда. Этот опыт перевернул мое представление о себе и о своих возможностях. Я чувствую себя более живой и настоящей, чем когда-либо прежде.

Макар кивает, целует меня в лоб и смывает с нас пену.

Закончив с душем, он оборачивает меня в большое махровое полотенце, а я молча наблюдаю за тем, как Макар вытирается вторым полотенцем, которое всегда висит для видимости, создавая ощущение присутствия брата в квартире.

Мы выходим из ванной и направляемся в спальню.

– Мне нужно высушить волосы, – говорю я. – Если я лягу с мокрыми волосами, то наутро буду одуванчиком.

Макар по-доброму усмехается и кивает.

– Хочешь, я тебе помогу?

От удивления я вскидываю брови.

– А ты умеешь?

– Пару раз приходилось сушить голову маме, – отвечает он, и мне совершенно не хочется знать, при каких обстоятельствах это происходило. Тут и ежу понятно, что это не то, что хочется вспоминать.

– Я не против, – мягко произношу я.

Я переодеваюсь в хлопковую лиловую пижаму и жду, когда Макар наденет свою футболку и боксеры. Затем он берет фен и средство для кудрявых волос с тумбочки, садится на кровать и просит меня сесть на пол между его ног. Я повинуюсь, чувствуя легкое волнение, смешанное с любопытством.

Он начинает аккуратно расчесывать мои волосы, разделяя их на пряди. Его движения уверенные и нежные, и я невольно расслабляюсь. Теплый воздух фена приятно обдувает кожу головы, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом.

– Горячо? – спрашивает Макар, и я отрицательно качаю головой. Он продолжает сушить мои волосы.

Когда работа выполнена, Макар выключает фен и садится рядом со мной на пол. Он обнимает меня и прижимает к себе.

– Спасибо, – шепчу я.

– За прическу? – улыбается он.

– За все, – отвечаю я, и в этот момент понимаю, что влюбилась в него по-настоящему.

Глава 37. Оливия

Солнце настойчиво пробирается сквозь неплотно задернутые шторы, ласково щекоча ресницы. Я открываю глаза и несколько раз жмурюсь. После сушки волос мы с Макаром перебрались с пола на кровать. На губах невольно появляется улыбка. Я никогда еще не чувствовала себя такой…наполненной. Энергия бьет ключом, и совершенно не хочется спать, поэтому я встаю с постели.

Бросаю взгляд на мирно спящего Макара и еще раз улыбаюсь. Тихонько задергиваю шторы плотнее и на цыпочках иду в ванную. Прохладная вода приятно освежает лицо. Улыбаюсь и чищу зубы.

Я никак не могу избавиться от глупой, счастливой улыбки. Кажется, внутри меня кто-то зажег крошечные лампочки, и теперь все светится изнутри мягким, теплым светом. Наконец-то я понимаю, что чувствуют героини моих любимых романов.

На кухне первым делом убираю остатки нашего вчерашнего ужина. Воспоминание о том, почему нам пришлось прервать вечер, колет в груди. Но я быстро отгоняю грустные мысли. Теперь все должно быть хорошо.

Наливаю в чайник воду из-под фильтра и ставлю на станцию. Пока жидкость греется, достаю из шкафа пару баночек с разными сортами чая. Один из подарков девочек на восьмое марта.

Примерно через полчаса на столе красуется стопка румяных и ароматных венских вафель. Уже собираюсь убрать пустую миску из-под теста в раковину, и вдруг вздрагиваю, чувствуя чьи-то руки на своей талии.

Улыбка сама собой расплывается на лице. Не поворачиваясь, я чувствую легкий поцелуй в шею.

– Доброе утро, – мурлычу я.

– Доброе утро, – отвечает Макар, снова целуя в шею. – Как же вкусно пахнет.

Я смеюсь и приглашаю его за стол.

– Не хочу тебя отпускать, – бормочет он, – но мой желудок бунтует.

Макар чмокает меня в щеку и все же отстраняется, удивленно смотря на островок, где уже стоит заваренный чай.

– Ты ради меня его заварила? – спрашивает он, с нежностью глядя на меня.

Я прикусываю нижнюю губу и киваю.

– Ты лучшая девушка в мире, – заявляет Макар и садится на высокий стул напротив меня.

Он берет в одну руку нож, в другую вилку и начинает негромко стучать ими по столу.

– Еды! Еды! Еды!

От этой картин внутри меня разливается тепло, и на лице появляется еще одна улыбка.

Смеюсь в ответ на его шутливую мантру и ставлю перед ним тарелку с вафлями, щедро залитыми сгущенкой. Макар не теряет времени даром, сразу же принимается с аппетитом уплетать еду. Я наблюдаю за ним, наслаждаясь моментом. В такие минуты простые бытовые вещи кажутся особенно ценными.

– Ммм, как вкусно! – говорит он, прожевывая очередной кусочек.

– Тебе нравится? – с любопытством интересуюсь я.

– Очень.

После завтрака Макар, на удивление, настаивает на том, чтобы помыть посуду. Я не спорю и пропускаю его к раковине. Пока он возится с тарелками и чашками, я прибираю со стола и решаю немного проветрить квартиру. Открываю окно на лоджии, вдыхая свежий весенний воздух, наполненный ароматом скорого тепла.

В этот момент Макар обнимает меня сзади, прижимаясь щекой к моей щеке.

– Хочу провести с тобой весь день, – шепчет он мне на ухо. – Ничего не делая.

Я не успеваю ответить, потому что раздается звонок в дверь.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает Макар, повернув голову в сторону шума.

– Нет.

– Тогда пойду проверю, – он отпускает меня и уходит внутрь квартиры. Я иду следом за ним.

Макар осторожно приоткрывает металлическую занавеску и заглядывает в глазок, а затем возвращается ко мне, отойдя достаточно от входной двери.

– Там твой брат и…– он замолкает, внимательно смотря на меня. – И, кажется, твоя мама.

– Мама? – мой голос неожиданно дрожит. – Ты уверен?

Ладно брат, он в курсе всего, но мама…Что ей нужно?

– Думаю, что да. Если твой брат, конечно, не предпочитает девушек постарше.

– Макар! – возмущаюсь я.

Звук дверного звонка повторяется, только в этот раз он настойчивее.

– Что нам делать? – в панике спрашиваю я.

– Снимать трусы и бегать, – усмехается Макар.

– Макар! Я, блин, серьезно.

– Спокойно, – мягко произносит он и подходит ближе, беря меня за руки. – Сейчас ты откроешь им дверь, я схожу надену джинсы, и мы выясним, что они хотят, хорошо?

– Но? – молча смотрю ему в глаза.

Он удивленно приподнимает бровь.

– Я не буду прятаться в шкафу, Лив, – непринужденно говорит он, но в его взгляде я читаю немой вопрос. Через короткую секунду он все же его произносит. – Ты передумала насчет нас?

– Нет, – тут же отрицательно мотаю головой.

– Тогда вдох-выдох и пошла открывать.

После его слов трезвон становится громким и продолжительным.

– Посмотри, какие настойчивые, – усмехается он, опуская мои руки и целуя меня быстро в губы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я глубоко вздыхаю, стараясь унять дрожь в руках, и иду открывать дверь.

Мне страшно, но я все равно иду вперед. Макар прав, прятаться нет смысла. Это моя жизнь, и я больше не намерена ее скрывать.

– Привет, Оливия. А вот и мы, – произносит брат, едва заметно махая рукой у горла.

– Привет, Тема, – не смотря на внутреннюю панику, мне удается улыбнуться.

– А чего дальше-то нельзя было не открывать? – возмущается мама, проходя мимо брата и меня.

Я поджимаю губу, ничего не говорю в ответ. Она уже осматривает квартиру, словно выискивает, к чему бы придраться. Снимая сапоги на высоких каблуках, мама проходит вглубь, оставаясь в пальто.

Артем тут же шепчет мне на ухо.

– Мама позвонила мне полчаса назад и потребовала, чтобы я забрал ее с вокзала. Я так опешил, что телефон дома забыл и не успел тебе набрать. Прости, сестренка.

– Ничего, – понимающе киваю я. – Тем, только я не одна…

Брат успевает лишь приподнять бровь от удивления, когда мы оба вздрагиваем от резкого голоса мамы, доносившегося из кухни.

– Вы кто такой? Как вы сюда посмели войти?

Мы с Артемом быстро переглядываемся и спешим к ним.

– Я - Макар. Попал сюда через дверь, – отвечает он ровным тоном.

– Вы смеете мне дерзить? – гневно возмущается мама.

– Нет. Я просто ответил на ваши вопросы, женщина.

– Женщина? Женщина? Да как ты смеешь? Ты вообще знаешь, что я мать Оливии?

– Догадался, – на лице Макара олимпийское спокойствие. – Вы похожи.

По выражению мамы я тут же понимаю, что слова Макара ей противны. Схожесть со мной ей противна. Это осознание отзывается в моей груди тупой болью.

– Артем, выставь этого молодого человека за дверь, – хладнокровно требует родительница, обращаясь к моему брату. – Мне нужно поговорить с Оливией насчет ее морального поведения.

Тема переводит взгляд на меня. Я поджимаю губу и еле заметно отрицательно мотаю головой.

– Мам, боюсь тебя расстроить, но я этого не буду делать, – твердо заявляет Артем. – Кстати, Макар, привет.

Брат делает пару шагов в сторону Макара и пожимает ему руку.

Родительница ахает и хватается за сердце.

– Ты знаешь этого?

Когда я понимаю, что она не собирается продолжать, я чувствую, как чаша моего терпения переполнилась. Я устала от ее манипуляций, оскорблений и пренебрежительного тона.

Делаю глубокий вдох и шагаю вперед.

– Мама, зачем ты приехала? – мой голос слегка дрожит, но я чувствую внутреннюю уверенность.

– Сначала проводи этого молодого человека за дверь, а потом мы уже поговорим, – заявляет она, игнорируя мой вопрос.

Я бросаю взгляд на Тему, ища поддержки, и он кивает мне. А затем смотрю на Макара, который скрещивает руки на груди, давая понять, что никуда он не уйдет.

Они оба придают мне уверенности.

– Нет, – твердо произношу я. – Или ты говоришь здесь и сейчас, или я попрошу тебя покинуть эту квартиру.

Мама смотрит на меня с таким видом, будто я только что плюнула ей в лицо. В ее взгляде смесь шока и презрения. Но я не собираюсь отступать. Я стою прямо, плечи расправлены, и смотрю ей прямо в глаза.

– Артем, и ты позволяешь ей ставить условия в твоей квартире? – родительница цедит сквозь зубы.

– Ты же знаешь, это и ее квартира тоже, – спокойно отвечает брат.

– Но мы покупали ее только для тебя.

Я сглатываю горькое послевкусие ее слов.

– Знаю. Поэтому я сам наделил сестру полномочиями хозяйки.

На кухне повисает тишина. Я не свожу с лица мамы своего взгляда, и когда ее глаза находят мои, то острая боль проникает в сердце, окончательно разрушая мою любовь к ней.

В ее взгляде нет никаких эмоций, кроме отвращения. Отвращения от меня.

В этот момент я осознаю, что все кончено. Больше нет смысла пытаться заслужить ее одобрение, искать любви и понимания. Я всегда буду для нее не той дочерью, не тем человеком. Все детские обиды, все годы ожидания чуда, все мои надежды на то, что когда-нибудь мама меня полюбит, рушатся в одно мгновение.

В душе поднимается волна злости и обиды. Злости на саму себя за то, что столько лет позволяла ей так со мной обращаться. Обида за все те слова, которые она говорила, за все те моменты, когда я чувствовала себя никчемной и нелюбимой. Но сквозь этот хаос эмоций пробивается и чувство освобождения. Я больше не обязана соответствовать ее ожиданиям.

Я смотрю на маму, и мне становится ее жаль. Жаль, что она настолько зациклена на себе, что не видит, какую боль причиняет своим близким.

Вздыхаю и произношу как можно более спокойно и ровно.

– Уходи, пожалуйста.

Мама отшатывается назад, словно от пощечины.

– Артем…Артем, ты слышал, что эта девица только что мне посмела сказать?

– Она не девица, а твоя дочь и моя сестра, – твердо произносит брат. – И я с ней полностью согласен.

– Что…что? – заикается родительница.

– Мама, хватит, прошу тебя. Ты душишь ее. Я больше не могу смотреть, как ты мучаешь Оливию без причины.

– Без причины?! – тут же оживляется она, как будто ее только что задели за живое. – А Петя…

– Мудак твой Петя, мам, – перебивает ее Тема.

– Артем!

– Ну что, мам? Он мудак. Я не понимаю, как ты вообще за того парня хотела выдать замуж нашу Оливию?

– Нормальный обеспеченный парень.

– Вот именно, что только обеспеченный, а мозгов у него нет. Что он будет делать, когда деньги его отца закончатся?

Мама смотрит на брата таким взглядом, в котором читается, что о таком исходе она не думала.

– Так что хорошо, что Оливия его бросила. Он ей не пара.

– А кто ей пара, Артем? – снова возмущается мама. – Этот?

Она указывает на Макара, словно он не живой человек, а всего лишь предмет интерьера.

– Не этот, а Макар, – непринужденно поправляет ее Тема. – Прояви уважение к человеку, который ничего тебе плохого не сделал.

– Еще, – раздается голос Макара.

– Что? – мама тут же оживляется.

– Я говорю, что

еще

ничего плохого вам не сделал.

– Пфф, – фыркает мама. – Угрожать мне вздумал?

– Что вы? Как я могу угрожать будущей теще?

От этих слов сердце делает сальто, и я прячу улыбку.

– Какая теща?! Моей ноги не будет на вашей свадьбе!

– Очень жаль. Но, обещаю, мы повеселимся на свадьбе за вас, – отвечает Макар, а затем находит мой взгляд и подмигивает.

– Какая еще свадьба?!

– Думаю, на берегу моря. Вроде романтично?

– Прекратите сейчас же! – кричит мама и окидывает нас с Макаром презрительным взглядом, полным непонимания и раздражения.

Я перевожу взгляд на Макара, его голубые глаза излучают тепло и поддержку. Уголки его губ трогает легкая улыбка, словно он говорит, что все будет хорошо. Я благодарно киваю ему в ответ, чувствуя, как внутри зарождается надежда на счастливое будущее, в котором не будет места для маминых манипуляций и токсичных отношений.

– Мама, давай я отвезу тебя на вокзал, – в тишине раздается решительный голос Темы. – Хватит этих ссор. Уже и так все ясно. Вам больше не стоит общаться.

Ее глаза сужаются, и она презрительно бросает на меня взгляд, вскидывая подбородок.

– Я сама решу, – огрызается мама и выходит из кухни, но напоследок бросает. – Жду тебя в машине. И поскорее.

Как только слышу, как за ней хлопает дверь, мои плечи расслабляются, и я выдыхаю. Макар тут же оказывается рядом и прижимает меня к себе. Вдыхая знакомый аромат, я понимаю, что вот-вот расплачусь.

– И потреплете вы мне еще нервы, – зажав руками переносицу, брат качает головой.

– Не переживай, теперь ты не один, – раздается голос Макара.

– Да ну? – слышу я недоверчивый голос Темы. – Ты у нас в защитники записался?

– Только Оливии.

Я вижу, как эти двое смотрят друг другу в глаза, не моргая. Кажется, что идет противостояние, в котором никто не собирается сдаваться.

– Ладно, – бормочет брат. – Но если знаю, что обидишь…

– Не обижу, – кивает Макар и отвечает на рукопожатие моего брата.

– Оливия очень наивна, и не смей этим пользоваться, – угрожающе произносит Тема, чуть сильнее сжимая руку парню.

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на Макара. Его лицо спокойно.

Он молча кивает, и только после этого брат отпускает его руку.

– Люблю тебя, мелкая, – Тема целует меня в щеку и выходит из квартиры, закрывая за собой дверь.

Оставшись наедине с Макаром, я чувствую, как слезы одна за другой начинают катиться из глаз. Его молчаливая поддержка дает силы, но внутри бушует ураган эмоций.

– Поплачь, – шепчет Макар, продолжая меня обнимать. – Должно помочь.

Я вжимаюсь в него сильнее, позволяя себе эту слабость. Горькие слезы льются потоком, вымывая из души остатки боли и обиды. Каждое прикосновение Макара к моим волосам словно якорь, не дающий утонуть в океане отчаяния. Он не пытается говорить слова утешения, не задает вопросы, просто стоит рядом, предлагая свое плечо и безграничное понимание.

Когда слезы высыхают, а внутри остается лишь опустошение, я отрываюсь от него и смотрю в его глаза. В них нет жалости, ни осуждения, только тепло и нежность.

– Спасибо, – произношу я, шмыгая носом.

– Пожалуйста, – Макар нежно улыбается и вытирает большим пальцем остатки слез с моей щеки. – Все будет хорошо. Теперь у тебя есть я.

Эпилог. Несколько месяцев спустя. Макар

– Перестаньте меня обсуждать, – возмущаюсь я, войдя в комнату, где мама доделывает прическу Оливии. – Я же все слышу.

Они обе хихикают и переглядываются в зеркале.

– Спелись, – закатываю глаза и прохожу вглубь комнаты.

– Ты чего, сынок, ворчишь? – спрашивает мама.

– Я не ворчу, – отвечаю я, но при этом снимаю не застегнутую бабочку и сажусь на большую кровать. – Зачем вообще нужны эти бабочки? Бесит.

– Макар, – мягко начинает Оливия, – тебе очень идет этот смокинг и эта бабочка.

– Ага, конечно, – ворчу в ответ, отбрасывая эту вещицу в сторону на кровать.

Я уважаю просьбу Марка прийти в черном смокинге, но эта дурацкая бабочка меня раздражает.

– Расслабься, сынок, – ласково просит мама.

Ничего не отвечаю, лишь вздыхаю, облокачиваюсь руками о постель, слегка наклоняясь назад, и закрываю глаза.

– Все готово, Олли. Можешь смотреть в зеркало, – слышу голос родительницы и усмехаюсь.

Мама и Оливия быстро нашли общий язык, и меня это радует. Оливия - первая и единственная девушка, которую я привел в семью. Она достойна такого теплого материнского отношения, которое дарит ей моя мама. Поэтому Оливия сама предложила ей звать ее Олли. А вот мне так называть до сих пор нельзя, только Лив.

– Это просто шикарно! Спасибо большое! – восклицает Оливия, и, кажется, обнимает маму.

Открываю глаза. Да, точно, обнимает.

– Пожалуйста, – мама улыбается в ответ. – Я жду не дождусь, когда у Николь будут длинные волосы и смогу их заплетать.

– У вас талант, – произносит Оливия, и я вижу, как мама смущается.

– Давай снимем с тебя это, – она убирает с Лив накидку, и я невольно присвистываю.

И они тут же одновременно смотрят на меня.

– Простите, – кладу руку на грудь. – У меня нет слов. Лив, ты восхитительна.

Замечаю, как на ее щеках появляются два красных пятнышка.

– Спасибо, – тихо шепчет она.

Оливия реально выглядит сногсшибательно. Ее кудряшки аккуратно собраны на затылке, лишь несколько тонких закрученных прядей обрамляют лицо. На ней светло-фиолетовое атласное платье с открытой спиной. Оно невероятно подчеркивает ее грудь и фигуру. А белые босоножки делают ее ноги еще длиннее.

Боковым зрением замечаю довольную улыбку мамы.

– Не буду вам мешать. Мне нужно еще детей накормить, – говорит она, целует Оливию в щеку и выходит из комнаты.

Сейчас мне даже не обидно, что родительница не поцеловала меня. Я не могу оторвать глаз от своей девушки.

– Может, мы задержимся? – играю бровями.

Оливия улыбается, подходит ближе, наклоняется и берет с кровати бабочку.

– Встань, пожалуйста, – мягко просит она, игнорируя мое предложение.

Надуваю нижнюю губу, но повинуюсь.

– Не нужно дуться, – смеется Лив. – У нас еще будет время.

– Ты хочешь прямо на свадьбе?

– Дурак, – она качает головой, но улыбка все равно касается ее губ.

Оливия ловко справляется с бабочкой и приглаживает ладонями мой пиджак.

– Пойдем, не хочется опаздывать.

– С тобой хоть на край света, хоть в обрыв, – отвечаю я, но прежде, чем уйти, впиваюсь в ее губы.

Солнце ласково греет спину. На улице прекрасный августовский день. Нет жары, нет пронизывающего ветра, лишь идеальный баланс, словно сама природа благословляет сегодняшний день.

Я держу Оливию за руку и веду нас к украшенному месту для проведения выездной церемонии бракосочетания.

– Красиво, – тихо произносит Лив, озираясь по сторонам.

– Это ты красивая, – отвечаю я, не в силах сдержать искренний порыв.

Она слегка краснеет, и я ловлю тот мимолетный взгляд, который принадлежит только мне. Знаю, что и улыбка, тепло касающаяся ее губ, тоже для меня.

Но Оливия права. Место церемонии и правда красиво оформлено. Белый стеклянный пол отражает солнечные лучи, заставляя их играть искрами в воздухе. Белоснежные стулья перевязаны атласными лентами нежно-розового оттенка. Огромная арка увита сотнями бутонами: кремовые розы переплетаются с нежно-розовыми пионами. Здесь чувствуется рука настоящего мастера, который сумел создать атмосферу сказки.

Рядом стоит одноэтажное белое здание, которое идеально вписывается в композицию. Наверное, в нем чуть позже будет проходить празднование.

Мы проходим и садимся на места в третьем ряду, где нас уже ждут Веня и Олеся, мило общаясь между собой. Чуть поодаль я замечаю Илью с Полиной. Сзади нас садятся Ярослав с Аленой и, конечно же, Денис с Яной.

Все свои. Все рядом.

Впервые за долгое время я не чувствую привычного раздражения от количества парочек. Наверное, все дело в Оливии.

Эта девушка ворвалась в мою жизнь, помогла расставить все по полочкам и заставила меня отказаться от дурацких принципов, которые раньше мне казались важными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не могу отвести взгляд от ее улыбки, когда она о чем-то разговаривает с Аленой и Яной.

– Приятно видеть тебя счастливым, мужик, – тихо шепчет Веня.

– Мне тоже, – улыбаюсь я. – Мне тоже.

В этот момент уголки моих губ идут вниз, и ко мне приходит осознание.

Я счастлив.

Счастливый. Влюбленный. Дурак.

Внутри нарастает неконтролируемое желание. Хочется закричать о своей любви к этой невероятной девушке. Хочется, чтобы она знала, что я чувствую. Эти слова рвутся наружу, требуя выхода. Я, кажется, больше не могу сдерживаться.

– Лив, – зову я ее.

Она поворачивается ко мне, и в ее глазах я вижу ласковое ожидание.

– Что? – мягко спрашивает она.

– Я…– начинаю, собираясь с духом.

Но именно в этот момент, словно по злому умыслу, раздается громкий мужской голос, прерывая меня. Ведущий объявляет о начале церемонии.

Оливия наклоняется ко мне, и ее дыхание касается моего уха.

– Что ты хотел сказать?

Я улыбаюсь, понимая, что момент упущен.

– Потом, – отвечаю я. – А сейчас просто наслаждаемся моментом.

Она улыбается в ответ и начинает хлопать в ладоши вместе со всеми, когда под музыку появляется Марк. Черный смокинг сидит на нем идеально. С деловым видом проходит по дорожке и останавливается у арки. Оглядывает присутствующих и, замечая нас, улыбается. Видно, что парень нервничает, то и дело потирая ладони.

Ведущий объявляет Дашу. И тут я вижу, как Марк окончательно теряет самообладание. У него дергается кадык, и он часто моргает.

И вот появляется Даша в обтягивающем белом платье под руку со своим отцом. И Марк не выдерживает. Первая слеза предательски выкатывается из его глаз. Он судорожно пытается ее вытереть, взять себя в руки, но уже поздно. Эмоция трогает всех окружающих.

Я краем глаза замечаю, что у Оливии блестят глаза. Беру ее ладонь в свою и нежно целую костяшки. Она смотрит на меня с такой мягкостью и нежностью, что у меня внутри все плывет. Я ловлю ее взгляд и понимаю, что хочу видеть его как можно дольше. Каждую секунду, каждый день, до самой старости.

Когда отец передает Дашу Марку, она тут же, нежно, проводит подушечками пальцев у него над глазами и тепло улыбается. В них двоих сейчас столько любви, что кажется, она материальна и витает в воздухе. Это правда их день.

Церемония пролетает как одно мгновение. Я не отрываю взгляд от Оливии, любуясь ее сияющими глазами и счастливой улыбкой. Марк и Даша выглядят потрясающе, их любовь ощущается в каждом взгляде, в каждом прикосновении.

Ведущий говорит трогательные слова, а я думаю лишь об одном: как скоро смогу остаться с Лив наедине и рассказать ей все, что я к ней чувствую.

– Объявляю вас мужем и женой. Жених может поцеловать невесту! – с этими словами Марк целует свою жену, а мы поздравляем молодых, громко аплодируя и посвистывая.

После церемонии все перемещаются в белое здание ресторана, где уже накрыты столы. Я, продолжая держать Оливию за руку, подхожу к стенду и ищу наши имена.

– Вот, – подсказывает Оливия. – Авдеев Макар и Сафронова Оливия. Вместе с нашими.

Я молча киваю и улыбаюсь.

Авдеев Макар.

Господи, как не привычно.

Я сменил фамилию и отчество сразу же после всех событий. Отчим был очень удивлен и даже заплакал. Он с самого начала считал и до сих пор считает меня своим родным сыном. И это самое малое, что я могу для него сделать.

Мы садимся на подготовленные места рядом со всей нашей компанией, за исключением Марка и Даши. Они сегодня в центре мероприятия.

Праздник в самом разгаре: льется шампанское, гремит музыка, гости танцуют и веселятся. Ведущего нашли отличного. Что ни конкурс, то можно умирать со смеху.

Я с трудом удерживаю себя от того, чтобы отвлечь Оливию и увести ее в укромное место. Кажется, будто время тянется бесконечно, но я даю ей его, чтобы она смогла расслабиться и как следует отдохнуть от работы. После успешной защиты диплома Оливию взяли на полную ставку, и она успешно со всем справляется. Горжусь моей девочкой.

Ведущий объявляет медленный танец, и я беру Оливию за руку и молча веду нас на танцпол.

– А если я не хочу? – улыбаясь, спрашивает она.

– А ты не хочешь? – вскидываю подбородок.

– Хочу.

– А я знал, – в ответ улыбаюсь и кладу ее руки себе на плечи, а свои ей на талию, слегка прижимая к себе.

Мелодичный ритм заполняет пространство, заглушая обрывки разговоров и смех. Оливия пахнет ванилью, вишней и сандалом, этот аромат кружит голову сильнее любого вина. Ее взгляд прямой и немного хитрый встречается с моим, и она улыбается.

Мы покачиваемся в такт музыке, медленно кружа по кругу.

Я ловлю твое love you

И мне так нравится

Голову ложи мне на плечо

Мы вместе с тобой справимся

Мои пальцы ощущают мягкость ткани ее платья, а ее дыхание едва касается моего подбородка. Кажется, что вокруг нас никого нет, есть только мы двое.

В сон зову

Где день с рассветом не прощается

Закрывай глаза — мое

Сердце с тобой никогда

Никогда не расстанется

Вот он, идеальный момент.

Снова беру Оливию за руку и веду ее на террасу, игнорируя ее вопросительный взгляд. Луна освещает наши лица, а тихий шепот ветра приносит ароматы цветов. Здесь, вдали от шума и людей, мы можем побыть наедине.

– Макар, – настороженно произносит Оливия. – Что-то случилось?

– Лив, я должен тебе кое-что сказать.

Беру ее лицо в ладони, смотрю в ее глаза, наполненные нежностью.

– Не пугай меня, пожалуйста.

– Лив, – не могу скрыть улыбки. – Я люблю тебя. Люблю больше, чем когда-либо думал, что смогу любить.

Она ахает, и по ее щеке скатывается слеза.

– Не плачь, – мягко прошу я. – Мама меня прибьет, если я испорчу твой макияж.

Оливия смеется, а затем ласково смотрит на меня.

– Макар, я тоже тебя люблю. Очень.

Мои губы расплываются в широченной улыбке, и я, не желая больше ждать ни секунды, целую свою девушку. Она кладет ладони мне на талию, и я чувствую, как ее тело прижимается к моему. Мне так нравится быть в ее рту, но еще больше нравится быть с ней. Хочу, чтобы это ощущение было со мной всегда.

– Эй, ребят. Вот черт, – нас прерывает голос Дэна. – Все никак не привыкну, что вы спелись.

– Как и мы, когда смотрим на вас с Яной, – улыбается ему Оливия.

– Повезло мне, да? – он ей подмигивает.

– Дэн, ты чего хотел? – прерываю их.

– Пойдемте, нас капитан всех собирает. Сейчас для наших птенчиков тост будет бахать.

Мы с Лив смеемся и следуем за ним.

Вернувшись в ресторан, мы сразу замечаем Илюху и Полину в его объятиях. Он машет нам рукой, приглашая подойти ближе.

Диджей приглушает музыку, и ведущий предоставляет слово Илье. Марк и Даша удивляются, когда видят всю нашу компашку, но затем встают и улыбаются.

– Дорогие Марк и Даша, спасибо, что были у нас первыми, – по залу разносится приглушенный смех. – Да, именно вы открыли ящик Пандоры и подарили нам надежду на счастливый финал. Если бы не вы…я упустил бы любовь всей моей жизни, – он смотрит на Полину и быстро целует ее в макушку. – А Веня? Если бы не твои советы, Марк, он бы так и не смог добиться Олеси.

– Однозначно, – отзывается Веня, вызывая тихий смех гостей.

– Если бы не ты, дружище, – продолжает капитан, – то Яр до сих пор бы ходил с каменным лицом, так и не понимая, что влюбился в Алену. А, Дэн? – по-доброму усмехается. – На первый взгляд, Дэн все сделал сам, но именно та атмосфера, которая исходила и исходит от вас с Дашей, помогла ему принять свои чувства к Яне. А Макар? Наш скромник.

– Это я, всем привет, – обращаюсь к гостям, слегка махая рукой.

– Посмотри на него. Стоит в обнимку с Оливией и улыбается во все тридцать два. В отличие от наших неполных, – Илья смеется, и мы его поддерживаем. – И их пара тоже благодаря вам, ребята. Вы, как первые лучи солнца, растопили лед в наших сердцах.

Капитан останавливается, переводя дыхание.

– От лица всей нашей маленькой, но очень дружной компании, я хочу поздравить вас с созданием семьи! Любите друг друга так же сильно, как сейчас. Поддерживайте друг друга. Заботьтесь друг о друге. Будьте друг другу верными друзьями, пылкими любовниками и понимающими партнерами. Будьте счастливы, наши первооткрыватели! Ну и… – Илья смотрит на нас в молчаливой поддержке. – Горько!

– Горько! – тут же охотно присоединяемся мы, и под аплодисменты молодожены начинают целоваться. – Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть…

КОНЕЦ!

Ну вот и все, книголюбы. Цикл

«

Закаленные льдом

»

официально завершен.

Спасибо, что были со мной.

Спасибо, что читали, любили и ненавидели моих героев. Спасибо, что прожили вместе с ними их истории. Мне грустно от мысли, что цикл подошел к концу, но нужно идти дальше.

Я же продолжу писать, и обещаю вам, что вы еще встретите героев цикла

«

Закаленные льдом

»

на страницах новых историй. Обещаю.

Я благодарна каждому читателю, и кто знает, может, однажды этот цикл окажется на бумаге. Спасибо вам!

Если хотите первыми узнавать о моих будущих историях, подписывайтесь на мой канал: allendevi_book.

А еще… Скоро выйдет моя новая история про любовь в издательстве Amorebooks. И да, там вы тоже встретите знакомых героев из цикла.

И пусть любовь всегда будет рядом!

Ваша Аллен Дэви.

Конец