Первое правило: беги. Тематика: Истории о первой брачной ночи

1. Отголоски прошлого

"Кто ж знал, что моя жизнь будет такой.." - пронеслось в голове, эхом отдаваясь в полупустой комнате. Стены, когда-то казавшиеся уютными, теперь словно сжимались, а отголоски прошлого шептали о том, что было. Я закрыла глаза, пытаясь ухватить ускользающие образы, словно пытаясь заново собрать разбитое зеркало. Боль и отчаяние бушевали в душе.

Мой отец столько трудился..." – это была не просто констатация факта, а целый мир. Мир его вечных командировок, недосыпа, и бесконечных проектов, которые, казалось, поглощали его целиком. Он строил для нас будущее, невидимое, но осязаемое в его усталых глазах и сильных руках. В этом мире, заполненном его амбициями, основное время я проводила с нянечками. Добрые, заботливые женщины, чьи лица сливались в одно размытое воспоминание, чья любовь была тихой и предсказуемой, как рассвет. Они учили меня вежливости, учили меня быть послушной. Но они не могли заменить. Момент, когда у меня появилась "мама", так она просила её называть, была еще той сукой. Если вспомнить все сказки со злыми матчихами и собрать в единое целое все характеристики про эту женщину, то это и на толику не приблизит нас к тому, с каким чудовищем я столкнулась. И конечно, куда без сводных детей. Нет нет, возможно две сестренки было бы не так страшно. Но мы не в сказочном мире, а в очень даже реальном. Поэтому с матчихой была дочь которой также как и мне было 14 лет, слишком высокомерна, как и её мать. И сын, сущий бес, который сбежал из преисподней, выглядел достаточно привлекательно для других девушек, но с гнильцой читаемой на его самодовольной физиономии.

Мамы не стало, когда мне было 5

– это было как вырванная страница из книги моей жизни. Белое пятно, которое я никогда не могла заполнить. Я помнила ее смех, его звонкость, его тепло, но все это было как сон, который не можешь вспомнить утром. Ее отсутствие было пустотой, которую пытался заполнить отец, но даже его забота, его старания, не могли заглушить эхо той тишины, что осталась после нее.

Но даже сквозь пелену детских переживаний, сквозь суету деловой жизни отца, я помню. Я помню, как

он находил на меня время

. Не каждый день, не постоянно, но находил. И эти моменты были драгоценными.

"Вечера мы проводили у камина..."

– это было мое убежище. Огонь потрескивал, бросая пляшущие тени на стены, и в этом мерцающем свете мир казался иным. Здесь не было ни суеты, ни одиночества. Здесь были только мы.

"...читая сказки и размышляя о будущем."

Он читал мне истории о храбрых рыцарях, о прекрасных принцессах, о мирах, полных волшебства и приключений. А потом, утихнув, мы говорили. Говорили о том, каким будет мир, какой буду я. Он вкладывал в мои юные мысли свои надежды, свои мечты, рисуя передо мной картины, которые казались такими реальными, такими достижимыми. Казалось, что все эти сказки и мечты – это обещание. Обещание счастливого, защищенного будущего.

Кто же знал, что моя жизнь будет такой.. – повторила я про себя, уже не как вопрос, а как горькое констатирование. Ведь тогда, у камина, в те редкие, но драгоценные вечера, ни он, ни я не могли даже представить, какая бездна ждет впереди. Какая тьма может скрываться за самыми яркими огнями. Какая семья может стать источником самого смертельного ужаса.

Встав, я осмотрелась в последний раз. Этот дом, мой прекрасный дом и светлые мечты в одночасье рухнули, выбили почву из под ног. Слезы что я сдерживала, так долго стояли в глазах, что я даже не заметила как они потекли ручейками, стекая по щекам, подбородку и я закрыв глаза рвано выдохнула. Пусть так, я буду сильной ради отца. Он будет мной гордиться, я чувствую его рядом всегда, он в моем сердце и никогда меня не покинет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2. 1 год назад

"Л`иса, ну ты почему так долго не отвечешь, я уже подъезжаю, давай быстрее выходи иначе мы опоздаем на первую пару и никакого зачета автоматом ты не получишь" - недовольно пробурчала Кетти и в то же мгновение я услышала силнал авто у себя в трубке и одновременно около дома.

Выглянула в окно и увидела как моя лучшая подруга перегородила весь проезд и снова посигналила уже открывая дверь своей новенькой желтой ламборгини. Ну глаз не оторвать от этой красотки, в отличие от меня, Кетти всегда была с высокой самооценкой и отменным вкусом в стиле одежды. Платок бандана на голове красного цвета , белый секси топик, шорты светложелтого цвета с высокой посадкой, открывающие вид на длинные загорелые ножки, и такого же цвета жакет. Босоножки как обычно - шпильки, до сих пор ужасаюсь как она себе все ноги не переломала, я бы уже давно. Кетти глянула на меня и помохала, я же сделала воздушный поцелуй и побежала быстро в душ и одеваться. Перед этим открыла дверь и крикнула Бони, наша помощница по дому и кухне, чтобы та сделала кофе нам с Кетти в дорогу, иначе я буду разбита с утра без кружечки своего любименького крепкого двойного эспрессо.

Да, так уж сложилось, что я не как все девушки, которые пьют какой-нибудь раф на какосовом молоке, но я и не такая нежная, мой характер закалялся с каждым прожитым годом в этой неадекватной семейке, в которой меня каждый раз пытаются выжить. Держусь только ради папы, он так был рад что я поступила в Национальный исследовательский университет ВШЭ "Высшая Школы Экономики". Закончила школу с красны дипломом, буквально грызла гранит науки, но когда речь зашла о том что я хочу переехать в общежитие, после поступления, у нас случился первый в жизни разговор с на повышенных тонах, резких словах и хлопаньем дверьми. Но в итоге я сдалалась, после того как увидела всю горечь в глазах отца и его нежелание такой скорой разлуки, хоть я и могла приезжать на выходные. Вопрос закрыт, я остаюсь дома. Поэтому моя бестия, которая поступила со мной на тот же факультет, теперь приезжает за мной каждое утро.

Как хорошо, что октябрь настолько горячий, что еще модно побегать иногда в платье. Выныривая из своих мвслей я бегом выбежала из ванной. И от испуга чуть полотенце не слетело. В комнате стоял Джейк.

Как обычно хмурый взгяд, за секунду его глаза покрылись стальным блеском: "Ты ещё тут? Неужели решила остаться чтобы мы поиграли?" – сказал Джейк и у меня от его слов волосы встали дыбом. Ну точно сукин сын, как же он меня достал.

"Господи. Как ты меня достал, стучаться не учили? И вали из моей комнаты, тебе никогда и ничего не будет светить, свои игры можешь предложить кому-то другому, ты омерзителен", – это его манера врываться уже так достала и противные пошлые гамеки, что я уже жалею что осталась жить дома. Даже предполагаю, что это дело рук, точнее слов этого придурка. Он настроил отца так категорично. И почему мой папа повелся, до сих пор понять не могу, что можно было такого наговорить.

Подбежала к шкафу и быстро достала оттуда слитный джинсовый сарафан, выбор пал ра него только по той причине что он закрывающий полностью ноги и без лишний замков, стянуть его не легко. Ни подезть, ни поддеть. Единственный минус, это бретельки. Ну ничего, пока натягивала, как раз смогла почти незаметно поменять его с полотенцем. Но как только оставалось полнять верхнюю часть, я вскрикнула и меня резко повернули и закрыли рот рукой.

И как он так бесшумно пробрался или это я так закопалась в своих мыслях, что просто не среагировала на внешний шум.

"От..пусс..ти", – почти еле понятно промычала в руку, – ты не имеешь права", я снова попыталась вырваться в сторону, да чтож такое, пока закрывалась дверьками не подумала бы, что они станут моей преградой к отступлению.

"О, маленькая девственница, я не собираюсь спрашивать тебя на что я имею право, ты моя и я так решил", – прошетал он мне на ухо и провел своим языком по вене на шее. Господи, ну как же пративно. С этим нужно что-то делать. Снова дернулась и зашипела от боли, Джейк схватил меня за волосы сжал их на затылке и прижался ко мне сильнее, так что дышать было трудно. – "Хватит дергаться, будешь хорошей девочкой, сейчас не издашь ни звука, тогда я уберу руку и мы поговорим".

Я медленно опустила веки и насколько было возможно, махнула головой. Джейк отпустил руку и сразу же впился жадным болезненным поцелуем в мой рот, укусил за нижнюю губу и оттянул, я ахнула начала отталкиваться, а он не раздумывая просунул язык. Даже представить насколько мерзко это было, просто невозможно, слюнявый мерзкий отвратительный урод. Я собралась и со всей силы чисто га адреналине пнула его ногой прям мужду ног и от неожиданности Джейк даже не успел среагировать. И пока он корчился от боли рыча угрозы, которые он точно собирается осуществить со мной в ближайшее время, я быстро подтянула бретельки комбинезона, подобрала ноутбук, телефон, зарядку, сумку и книги по отдельности и бегом вылетела из комнаты. Чуть не слетела с лестницы и растрепаная выбежала. Кетти по одному взлягу поняла, что лучше задать все вопросы в машине и поэтому подхватив кофе, она попрощалась с Бони, я же просто кивнула и кидая по пути из рук всё в сумку, так нервничала, что чть не получила по носу дверью. Еле успела увернуться и задержать её плечом. Кетти повернулась и начала извинчться, что не удержала дверь. Я понимаю, у нас у обеих была мысль просто быстрее добраться до машины.

Правда у Кетти это желание побыстрее узнать что случилось, а у меня желание побыстрее сбежать.

Первые минуты пока мы не выехали на трассу из поселка, молчали. Я копошилась укладывая вещи по своим местам и уже потихоньку простыми механичными движениями пыталась успокоиться. И когда уже открыла зеркальце чтобы глянуть на прическу, поняла что теперь тут только расческа поможет. Порылась в сумочке, ну и естественно я забыла её дома.

Почернулась к Кет и вздохнула. Она была напрежена, повернула голову в мою сторону и охнула.

"Боже, Лиса, тебе нужна расческа", - улыбнулась и погладила мою руку, - "рассказывай что произошло? Снова этот ублюдок? Я точно натравлю на него Влада, ты же понимаешь, что жто уже за всеми гранями, почему ты до сих пор не рассказала отцу? Он же должен поверить тебе, а не этому сукиному сыну!" – она сильно нахмурилась, аж поялисаль морщинка между бровями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

"Мне не поверят, только потому, что Миранда всегда говорила, что я таскаюсь за её сыном и испытываю симпатию. Как только я завожу речь хоть о малейшем проявлении недовольства, тут же начинаются бурные рассуждения от Миранды, что ну я просто так привлекаю внимание. Отец уже сказал что хватит нам ругаться и надо жить дружно" – выпалила всё и сразу на эмоциях и стукнула себя по подлокотнику. Так меня это злило. – "Нужно придумать способ, как точно сделать так, чтобы он раз и навсегда от меня отстал, при этом не рушить папины надежды о 'дружной семье', я точно с этим разберусь, только не говори Владу, не хочу чтобы пошли слухи. Я тебе доверяю, но мужчины, выпьют и начнут трепаться, а мне и так проблем хватает".

Дальше я просто попросила пока не трогать эту тему и Кетти быстро отвлекла меня новыми сплетнями про знакомых девчонок из компании. Недавно была вечеринка, на которую я не попала, потому что папа был в отъезде и матчиха мне просто не разрешила. Я тогда закрылась в спальне на замок и читала книги, иногда слышала стук в дверь и рычание Джейка, чтобы я открыла иначе он выламает эту дверь. На что я ему ответила что запишу видео что он ломится ко мне и он ушел. Но пару раз еще приходил и сточл за дверью шумно дыша, как чудовище.

"Ты меня вообще слышишь? Я тут для кого распинаюсь?" – цокнула, и я поняла, что отвлечься особо то и не получилось. Слава богу мы уже подъехали к университету и нам нужно было быстро бежать в аудиторию. Мы со всех ног побежали, я конечно в хорошей спортивной форме, но за последнее время так устала и марально и физически, что обалдела когда Кет меня обогнала на высоченных шпильках. Заворачиваю за угол и ровненько влетаю в стену. Боже, если ты есть, услышь меня. День точно начался не с той ноги. Вещи раскидались по всему коридору, я фыркнула. Извинилась и присела собирать книги и тетради, зарядка была прямо под ногами у... кого?

Хвост растрепан снова, челка налезла на глаза, я сдула и одновременно подняла голову. Вот же черт! Мыли покинули чат, сердце начало бешено стучать, я выронила книгу из рук.

"Смотри куда летишь, мотылек" – сказал тот, кого я больше всего избегала в этих коридорах, постоянно оглядывалась и вроде университет большой, а он будто специально искал меня, чтобы столкнуться.

Передо мной стоял самый влиятельный и опасный парень университета, конечно по совместительству тот, кто тут не давал мне спокойной жизни. Парни его уважали и боялись. А девушки избегали. Хотя самые чекнутые, прям липли и предлагали себя как на обед. Хотя почему как, такой сожрет и не подавится.

Алекс Воронов. После встречи с ним, моя почти ровная жизнь, ну как ровная, сама понимаю что ну нифига она не ровная. В общем превратилась в первую стадию состояния, когда инстинкты начали кричать : БЕГИ! НО С МЕСТА СДВИНУТЬСЯ Я ТАК И НЕ СМОГЛА! Спасибо ножки мои любимые, что никак мне не помогли, а могли ведь и сами побежать, если мозг отказал.

"Ну что, как будем решать эту ситуацию? Извинения не приняты" – ну вот и всё, это точно худший день недели. Ровно минуту назад прозвинел звонок и в таких многолюдных коридорах вмиг стало пусто и тихо. Я нервно протолнула ком в горле и покрутила головой по сторонам.

"Ну и чего бегаем глазками, думаешь получится от меня убежать? Не в этот раз" – Алекс смотрел как я закопошилась. Наклонился и взял зарядное от ноутбука, которое так благополучно упало ему под ноги. Посмотрел на меня, а я уже собрала всё и начала медленно отходить назад. Шаг за шагом, обернулась и тут мою руку схватили, ну да, на что я надеялась. Алекс потащил маня по коридору, мы поднялись на третий этаж и он запихнул меня прям..а куда? Блин, я начала осматриваться, эта комната похожа на комнату отдыха, как у первокурсников, только в этой я ни ращу не была. И тут окна закрыты плотными шторами, свет еле проходил и создавалось впечатление, будто мы в склеме, легкая пыль, диваны закрыты чехлами. Только сейчас поняла. Тут никто не был до нас, будто только недавно сделан ремонь. И щелк, услышала как повернулся замок

Черт, черт, черт! Замок. Ну нет. Кто ж ключи оставляет внутри. Я нервно прижала сумку к груди, сделала шаг назад. Но отойти далеко не успела.

"Матылёк, ты боишься?" – ну нет, конечно. С чего вдруг да? Меня же всего лишь затащили непонятно куда и заперли с самым сумасшедсшим в мире парнем, у которого на меня огромные планы.

"Выпусти меня, ты ненормальный, зачем ты меня сюда притащил, да ещё и запер в этой..." – взмах рукой и Алекс схватил, притянул к себе, и я с выдохом впечаталась в его стальное тело. О боже, такое бывает? Успела выставить руки вперед и прикоснулась к напряженному и горячему животу. Даже через рубашку я чувствовала как мышцы ходят ходуном от тяжелого дыхания.

Алекс обхватил одной рукой талию, а второй рукой сжал волосы и даже от этих действий моя кожа начала гореть. Это чувство с самого начала не давало мне покоя. И только я разомкнула губы, чтобы возмутиться, как он резко набросился на них своими губами, стал терзать, кусать, сразу зализывать место укуса будто вылечивая и перед глазами пошли искры, так жарко и весь джар начал скапливаться внизу живота. Я даже не поняла в какоц момент я охнула, и Алекс ворвался языком в мой рот. Наши языки переплелись, я хваталась за рубашку Алекса и точно пыталась оттолкнуть, мычала и вырывалась. Но действия были практически неощутимыми. Он так крепко держал меня в своих руках и в момент сплетения наших языков я сильнее задрожала, перестала сопротивляться и почувствовав это, Алекс рыкнул на секунду отстраняясь, подхватил под бедра и поднял. Я вскрикнула и ухватилась за шею. Кричала не надо, поставь меня обратно. Но мой крик утонул в следующем поцелуе, и будто окончательно срывая тормоза этому зверю. По другому его и не назвать. Он бросил меня на диван, сверху прижал меня своим телом. Просто хочет и берет, заживо съедает своей энергетикой, подавляет и лишает рассудка. Его руки так отчаянно прижимали меня, он был везде. На талии, бедрах, возвращался выше и так по кругу, поцелуи на шее, скулах, ключицах..снова звериный рык и рука переместилась на моё лоно. Я простонала, какого черта со мной творится. Я не могу, это тягучее что скапливается внизу живота, имульсами стреляет прям в точку что так жадно массирует Алекс. Снова стон и я прогнулась в спине. Я горю, сгораю заживо от этого контакта.

Целуя за ухом он прохрипел :"Черт, Мотылёк, какого хрена на тебе эта тряпка, я её сейчас порву. Хочу вставить в тебя свой член и чтобы ты также извивалась подо мной как сейчас, ты такая чувствительная, просто башню сносит" - снова рык. И я начала вырываться. Ну прям спасение мой комбинезоник. Спасибо тебе мой защитник, если мы сейчас выживем, то обещаю стирать и ухаживать за тобой бережно.

Почти в губы промычала: "хватит, отпусти, не надо, я не хочу. Ненавижу, отвали от меня. Ты не можешь так брать и накидываться на меня, я не давала согласия" – шлепок по попе, рукой Алекс сильнее надавил на лоно, и начал остервенело тереть. Увижел пуговки и второй рукой быстро их расстегнул. Я прям чувствую свои трусики. Они мокрые. Неужели моё тело настолько меня предает. Господи, и тут я даже этого не заметила. Он резко убрал руку я сама не понимая всхлипнула, Алекс оскалился. "Не переживай я продолжу, ты хочешь насадиться на мои пальцы. А потом и на член, да..ты так ахуенно стонешь" – схватил мою руку и положил себе на ширинку, – "Посмотри как я тебя хочу" и толкнулся в мою ладонь. Сжал свою сверху сильнее, член дернулся, я раскрыла широко глаза, а Алекс почувствовав замешательство и что я перестала брыкаться, просто просунул руку через пуговки и добрался до трусиков, ахринеть. И для него они не стали преградой. Быстро отодвинув набросился и начал растирать влагу между губ. А меня как током ударило, я вскрикнула и снова поцелуй который полготил весь мой крик. "Ты так течешь на меня, вуствуешь как я с легкостью вхожу от влаги. Это целый водопад, матылёк, ты так сопротивлялась, но твоё тело с ума сходит от моей ласки и я от тебя схожу с ума, горяд предохранители. Подрочи мне" – ну вот и убежала. Я не маленькая понимаю что теку, но мозг будто отторгает эту мысль. Я настолько расплавилась, что сама не заметила как начала срывать голос от стонов и насаживаться на пальцы. Чувствовала как внизу всё хлюпает. Мои щёки пылают. Разве так можно, я месяц убегала и закончилось тем что я тут с ума схожу от близости и не могу это скрыть. Алекс проникал в меня уже двумя пальцами, жутко растягивал и от этого давления нанало лихорадить, я даже успела забраться под рубашку и расцарапать эти идеальные кубики пресса. Алекс второй рукой растегнул ширинку и меня полоснуло, я будто очнулась, но и с тем он просто снова начал меня целовать и реальность снова уплывала. Пока я не почувствовала член рукой. Дернулась и Алекс сжал моей рукой член и начал водить, я даже не смогла до конца сомкнуть пальцы, настолько он огромный. Ужас, и он хочет вставить его в меня, он меня разорвет.

"Я девственница" – от испуга выдохнуда в губы Алексу.

Он на секунду замер и потом накинулся на моё тело с ещё более безумным порывом. И меня начало сметать, я задрожала, пыталась сомкнуть ноги но я не смогла, только сжала сильнее бедра Алекса. И даже не заметила что он отпутил руку и я продолжала водить рукой по члену, а он стал еще больле и Алекс целуя шею облизывая, водил ко клитору и пальцами давил внутри настолько сильно "кончай матылёк, я хочу почувствовать твой первый оргазм на своих пальцах" – и всё, и взрыв..и я будтотуже не здесь, улетаю, в этом бреду я царапала кричала, извивалась на пальцах и брызгала смазкой, а Алекс пару раз толкнулся и излился мне на руку. Пока я не соображала, он моей рукой провел по моему животу, а потом сам начал растирать по нему свою сперму, втирая и помечая меня. Каплю пальцем поднес к моим губам и растер по ним. А я рефлекторно облизнула их. И в глазах Алекса я увидела столько удовольствия, что меня пробрало до самых внутренностей. Он украл мой первый оргазм. Пометил меня и теперь я уже точно знала. Я сделаю всё, но не отдам ему свой первый раз.

Нужно Бежать!

От автора. Это моя первая книга мои дорогие. Я так долго решалась, но этот мир меня захватил и я хочу подарить вам сумасшедсшую захватывающую историю. В конце точно ХЭ. Но а пока нам только предстоит раскрыть героев и их не простую жизнь. Будьте со мной.

3. Не смогла убежать

Пока я приходила в себя от шока произошедшего, услышала жужжание телефона. Огляделась по сторонам, нет, не мой. У моего слишком громкая мелодия, если оставить без звука, то до меня никогда никто не дозвонится.

Значит это телефон Алекса. Повернула голову и встрепенулась. Он всё это время, вальяжно рассевшись на кресле, просто нагло смотрел на меня. Всё это время, я думала что глаза у него слишком темные, будто тучами заволокло, но нет, они карие. Даже янтарные с вкраплением темного. И эти глаза просто завораживают. Я как рыбка которую выбросило на берег, размыкала губы и хотела чтото сказать, но так и не смогла. Он нахмурился и поднял телефон: "Да, я же сказал, заприте его, я скоро буду. Без меня не трогать!" – черт, ну медлить точно нельзя. Я отвлеклась от разговора, считаю мне лучше не знать. Как говорится меньше знаешь, крепче спишь. Но это явно не про меня, я же в любом случае уж точно крепко спать не буду.

Хорошо что комбинезончик мой сплошной и я так и осталась полностью одета. А говорила что мне не везёт, ну это ещё как посмотреть. Я что сецчас улыбнулась? Ну неет, только не это. Пока Алекс говорил, я резко подхватила сумку вылетела. Думаю он уже много раз пожалел что не вытянул ключ из замочной скважины. Ну вот и подруга удача поворачивается на мою сторону. Вылетела и сразу попала в толпу. И как я раньше не услышала что уже закончилась пара. Может быть на первый раз простят мой прогул, ну оочень на это надеюсь. Никогда ещё не прогуливала, даже в школу с температурой приходила сдавать экзамены.

Начала пробираться через толпу и добравшичь до лестницы огялнулась, вот блин, Алекс вышел и уже начал в толпе искать, надеюсь не меня, наивная. Быстро юркнула за угол и меня снова кто-то потянул, ух я как заорала. А потом сама же резко закрыла рот ладошкой. "Кетти, ты с ума сошла, ты чего так хватаешь?", – я с мокрыми глазами, от того что первый раз её не оказалось рядом. Но и правда, так же будет не всегда. Кинусь с обнимашками, на ухо сказала что нам срочно нужно уходить. И мы побежали к выходу. Там перескочили ступеньки, не помнб даже как пробежали весь двор и вышли в переулок. Тут уже Кетти меня затормозила: "Куда мы так летим? Давай вот тут в кафе посидим, тут никого нет ещё слишком рано для перерыва"

Выбрали самый дальний столик в углу, так что с улицы он не бросается в глаза, но мы видим всю парковку со своегл укрытия.

Весь месяц Кетти не отзодила от меня ни на шаг, после самого первого столкновения меня и Алекса. Ну кто ж знал, что нельзя грубить таким отбитым парням. Ну как кто, все конечно знали. Но мои инстинкты самосохранения при виде этого самодовольного парня вылетели напрочь. Ладно, ну послала тебя девушка, зачем сразу обозляться и пытаться к ней приставать. Что бы что? Доказать что он ахуенный, ну так мы ж и не спорили, он прям апполон и я сегодня в этом убедилась. Вот только характер отстой.

"О чем задумалась? Давай колись Лиса, что произошло? Ты как от черта бежала, и почему не была на лекции, мы вместе забежали в коридор и я понеслась со всех ног, ну не подумала что ты не сможешь меня догнать. Я же вот.." – Кет демонстративно вскинула свою длинную ногу вперед показывая босоножки и официант обомлев выронил кружку из рук. Мы захихикали, напряжение и тревога начали отступать. И я без подробностей рассказала что случилось, умолчав об оргазме. Божечки, от одной мыли ноги подкашываются и щеки горят. Стыд и позор сотворить такое в универе. Я конечно не ханжа. И понимаю, ну многие парочки там не только такое вытворяют, а что-то и похуже. А я не хотела, я хочу заниматься учебой и иметь возможность поскорее свалить от всех проблем. А то ещё одна такая проблема, а точнее даже две ждут меня дома. Джейк вечно пытающийся меня облапать и Миранда которая настраивает отца против меня, чертова змеюка, кажется что даже ей одну голову отрубить, вырастает сразу две новых.

Так вот, первая встреча с Алексом была ужасной и он возомнил о себе непонятно что и пытался всё это время меня куда-то утащить и целовать..выяснилось и не только целовать. Он хочет засунуть в меня эту свою огромную штуку, это ж какая-то дубинка а не член, размером так точно, им убить можно. Но спасибо высшим силам, Кет была рядом, и первые три недели пролетели хорошо и спокойно, почти. Однажды меня отправили в мастерскую взять чертежи. И я шла по безлюдному коридору, решила зайти остудиться от жары в уборную. Всё равно по пути. Умылась, хлопнула дверь в уборную, я подняла глаза и ну что за черт. Позади меня стоял Алекс. Это первое наше столкновение один на один. Он медленно приближался, а я не могла упустить его из виду и всё смотрела в зеркало. "Выйди, это женская уборная, ты ошибся дверью" – ага, ошибся, опустила глаза..

"Мотылёк, я и так долго ждал пока ты сама придешь отвечать за свои слова, но раз ты не захотела. Я пришёл сам" – Размернул меня к себе, усадил на выступ раковины сбоку. Смел оттуда все мини набочики для девушек. Я ахнула и попыталась сдвинуть его с места. Но эту глыбу не то что с места не сдвинуть, только самой об него руки поломать. Прижал ближе к себе, так что я ощутила холодную сталь пряжки на ремне, внутренней стороной бедра.

Одной рукой провел по спине, отлопаток до талии и сжал сильнее руку. Втрой рукой откинул мои волосы с плеча и прикоснулся губами к шее. Тялелый вдох, он так жадно вдыхал запах, накинулся и начал целоыать шею, кусать, потом заливывать и снова и снова. Потом шепотом на ухо, сказал: "не забывай дышать матылёк" и я только сейчас поняла, что набрала полные легкие воздуха и их начало жечь от того что задержала дыхание. Рвано выдохнула и Алекс набросился на мои губы, это было крышесносно. Мой первый поцелуй, почувствовала себя неумехой. Но в принципе я то и сделать сильно ничего не могла, правление забрал ОН. Губы щиплет от такого напора, но меня сносит кудо дальше, я теряюсь и пугаюсь. Будто меня всю поглощает его энергетикой. Властный, не терпит отказа, берет только то, что хочет. И конечно перед ним любая раздвинет ноги. Но тут меня как водой окатило, я же не все. Я так не хочу, он попользуется и бросит. Вокруг него полно девушек. И у него есть девушка, блин. Я же видела её первогл сентября на парковке, на копоте его машины и он также её зажимал и чуть ли не взял прям там. Я так сильно разозлилась, что в итоге собрала все силы отодвинулась максимально назад от него и влепила со всей дури пощечину. Алекс отстранился, и пока ахреневал. Я поправила одежду, и со словами пошёл к черту, вылетела из уборной. Добежала до мастерской, взяла чертежи и рванула в свою аудиторию. Влетела неожиданно. Преподователь поднял бровь и взглянул на меня, но не стал комментировать, спасибо и на этом. Я отдала материал и извинившись села за свою парту. Кет была в шоке да и я в не меньшем. Шепотом пока препод отвернулся, рассказала что случилось. Кетти хотела ещё что-то спросит, но я сказала потом и что я в порядке. Нам шикнул преподователь и я начала слушать. Хотя ну какая учеба, лекция пролетела а я толком ничего и не поняла, будто фоновый шум, только автоматически чирикала в тетрадке конспект. Надо будет потом у Кет переписать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всю следующую неделю его не было в университете и я уже устав дергаться даже расслабилась. Но кто ж знал, что так вот сложится моя судьба.. теперь сидя в кафе и отдыхая от всего сумбура просто на просто хочется тишины. И Кет чуть поболтав на тему Влада, по интонации поняла что у них тоде не всё гладко. Хотя Влад в этом плане ответственный и более мягкий с Кетти, хотя в жтзни никогда не скажешь что этот верзила бритоголовый мурчит у Кет на коленках при просмотре мелодрамм. Да да, именно мелодраммы, Кет так выпускает свои чувства и эмоции, а Влад поддерживает. Идилия, но и тут как я и сказала свои тараканы.

Но мой случай точно плачевный, за мной гоняется тип у которого мало того что есть девушка, пусть они и расстались, но по слухам у них такое часто и на это время Алекс находит себе развлечение и не одну.

Я точно не буду его развлечением и мне нужно придумать план, чтобы он от меня отстал.

Кет как раз позвонили, и она радостно объявила что следующей лекции нет и к нам подойдет наш лучший друг ещё со времен школы, он тоде поступил сюда, только на другую специальность. И видеться мы стали реже.

На парковку залетела черная бугатти, солнечный блеск отражался от машины и лучили поскакали по окнам кофейни. Очень утно и тепло.

С улыбкой также быстро и шумно в кафе ворвался Женька. Хоть родители у него и из высшего общества, но сам Жека очень приятный и уверенный парень, честный и добрый. Но по виду так и не скажешь, всегда темная рубашка, строгие штаны такого же цвета, ботинки. Часы на правой руке заметно утяжеляют образ и точно добавляют статусность, ведь все знают что это за часы, его отец привез из германии, где купил их для сына на закрытой аукционе, в честь поступления в самый престижный вуз и совершеннолетие.

Женька подешел и сразу поцеловал меня в щеку, я улыбнулась и приобняла его нежно за плечи. В нашем мини кругу это было обычное дело, но вот с Кетти они здоровались более холодно. И уже не раз Кет намекала что Жека не просто так проявляет больше внимания мне. А я даже ни разу не замечала, мы хорошие друзья и так будет всегда. Тем более девушек у Женьки всегда было достаточно. И в моей голове почему то щелкнуло, а ведь я могу Женьку попросить помочь, просто притворится моим парнем. И пусть этот мудак отвалит от меня. Но пока придержу эту мысль у себя. Нужно обдумать немного серьезнее каждый шаг.

За спокойными разговорами, шутками я совсем расслабилась и отпустила ситуацию, вернусь к ней по мере наступления пиздеца. Вот и наши посиделки подошли к концу. Нужно возвращаться в университет. По отрывкам телефонного разговора Алекса, я поняла что он должен уехать. Надесь и завтра его не увижу. Но как говорится нашим планам не суждено сбыться..

4. Моё собственное правосудие

(Мысли Алекса Воронова)

Вечный смок Москвы, проникающий даже через закрытые окна моего кабинета. За окном – бетонные джунгли, где каждый сам за себя. А здесь, в этой тишине, обставленной современной мебелью, с приглушенным светом, я – Алекс Воронов, владелец сети бойцовских клубов. Не наследник криминальной империи, а человек, построивший своё дело на силе, дисциплине и уважении. Отец, Игорь Альбертович. Само имя – синоним власти, силы, и, чего уж там, страха. Его прошлое – это легенды 90-х, когда мир был проще и жестче. Теперь он – респектабельный бизнесмен, благодетель, строитель школ и больниц. Прикрытие, конечно. Но очень уж убедительное.

Я смотрю на свои руки. Крепкие. Мозолистые. Они видели пот и боль, но никогда – кровь ради чужих приказов. Это то, что отличает меня от отца. Я сам выбираю свой путь. Он видит в моих руках не слабость, но другой вид силы. Силу, рожденную в честном поединке, а не в теневых сделках. Он хочет, чтобы я стал таким же, как он – несгибаемым, стальным. Чтобы я управлял его… другим бизнесом. Он хочет передать мне всё, но я иду своей дорогой.

«Ты должен быть сильным, Алекс. Не прогибайся, – его голос, всегда низкий и рокочущий, будто эхо далекой битвы, звучит в моей памяти. – Мир не любит соплей. Ты должен стать стержнем, вокруг которого всё будет держаться».

Я понимаю его. Понимаю, что он построил это всё ради нас, ради семьи. Ради матери, Инги Васильевны, его единственной слабости. Ради меня. Он действительно любит нас. Его власть, его деньги, его… методы – всё это ради нашего будущего. Ради того, чтобы мы жили лучше, безопаснее. И его отношения с мамой – это отдельная история. Такая спокойная, прочная любовь, выдержавшая все бури. Он мог бы сломать любого, но перед ней он будто преображается. Смягчается.

А вот с ним… с ним у нас всё наоборот. Каждое мое слово, каждый мой поступок – повод для критики. «Ты слишком мягок в своем подходе, Алекс», «Ты не видишь истинной природы вещей», «Ты должен быть жестче в своих решениях». Он будто не понимает, что я другой. Что мое видение мира не совпадает с его. Я управляю бойцовскими клубами, я инвестирую в спорт, я стремлюсь к честной конкуренции. И да, я не боюсь его. Я просто не схожусь с ним во взглядах. Я тоже сильный. И тоже жестокий, когда этого требует ситуация. Но моя жестокость – другая. Она направлена на достижение цели, а не на подавление личности.

Мама… Инга Васильевна. Она – мой единственный мост между мной и отцом. Она как будто обладает каким-то магическим даром находить компромиссы, сглаживать острые углы. «Игорь, ну пойми ты его, у него свое дело, он строит его сам», – шепчет она ему, когда я ухожу, чувствуя себя загнанным зверем. Она пытается нас примирить, ищет точки соприкосновения. Но между нами – пропасть. Пропасть поколений, пропасть ценностей, пропасть жизненных путей.

Сегодня вечер. Суббота. Отец уехал на очередную «встречу», мать, как всегда, волнуется, но старается это скрыть. Я решил отвлечься. Сбросить с себя этот груз ожиданий. Москва. Клуб. Мой клуб. «Гладиатор». Здесь меня знают. Уважают. И, чего уж греха таить, боятся.

Поднимаюсь на второй этаж, в свой личный кабинет. Отсюда, сквозь тонированное стекло, весь зал как на ладони. Густая атмосфера. Музыка бьет в грудь, смешиваясь с запахом дорогих духов и алкоголя. Вокруг – пестрые лица, смех, танцы. И тихий, но ощутимый гул напряжения, который всегда присутствует там, где сходятся люди, готовые проверить себя.

И вдруг… Она.

Я ее увидел, и будто время замедлилось. Она стояла у барной стойки, чуть в стороне от основного танцпола. Ее волосы – королевского оттенка темно-рыжего, будто пламя, спадали мягкими волнами на плечи. А на лице… веснушки. Тысячи крошечных золотинок, придающих ей какую-то совершенно особенную, неповторимую прелесть. Она что-то оживленно говорила бармену, но я не слышал. Я просто смотрел. Она меня не видела. И это было… хорошо.

Я наблюдал, как она отворачивается от стойки и выходит на танцпол. И тут меня пронзило.

Грация. Она двигалась так, будто танец – это ее язык. Плавно, уверенно, страстно. Топ, облегающий ее стройную фигуру, и строгие, расклешенные от колена штаны с высокой посадкой. В каждом движении – вызов, свобода, какая-то первобытная энергия. Она была чертовски сексуальна.

Я, Алекс Воронов, который всегда держит себя в руках, который просчитывает каждый шаг, вдруг почувствовал, как внутри меня загорается пожар. Желание. Чистое, животное желание обладать. Забрать её, разорвать этот мир, который пытается её затуманить, и сделать её своей. Моей.

Но она, будто почувствовав мой взгляд, резко повернулась и исчезла в толпе. Просто растворилась. Как мираж.

«Черт!» – вырвалось у меня. Я рванулся было вниз, к танцполу, но мои люди уже были там, рассекая толпу. Она ушла. Ушла, унося с собой образ, образ, который уже успел зажечь во мне нечто такое, от чего трудно избавиться. Ее волосы. Ее веснушки. Ее танец. Я запомнил её. Запомнил мельчайшие детали. И теперь… теперь я буду её искать.

*

Первое сентября. Университет. Хлынули потоки студентов. Новый учебный год. Но для меня он начался не с лекций и семинаров. Учеба… она не то чтобы скучна. Я схватываю всё на лету, наперед знаю материал, и, да, я один из самых перспективных и умных студентов, если верить профессорам. Но это не вызывает у меня того драйва, той страсти, которую я испытываю, когда вижу, как мои бойцы отрабатывают удар, или когда заключаю выгодную сделку. Другие дела, другие интересы, они просто перетягивают мое внимание.

Иду по знакомым коридорам. Я больше не студент, а владелец, наставник. Хотя отец настаивает, чтобы я продолжал обучение в ВШЭ, мол, образование – это тоже сила. Но мои мысли заняты другим. Мои клубы, мои бойцы, мои ринги – вот моя настоящая школа жизни. Отец, как всегда, «наставляет». «Главное – не растерять хватку, Алекс. Учеба – это инструмент, но истинная сила – в другом». Я киваю, но мысли мои далеко.

Вдруг, проходя мимо огромной аудитории, где проходят вступительные лекции для первокурсников, я замер. В центре группы, увлеченно слушающих профессора, я увидел ее. Она. Те же королевские темно-рыжие волосы, та же грация. Она была здесь. В моем университете.

Сердце застучало, как будто я пробежал марафон. Я осторожно подошел к краю аудитории, пытаясь не привлекать внимания. Она была так близко, и в то же время так далеко. Ее профиль. Идеальный. Она что-то записала в тетрадь.

Я чувствовал, как меня охватывает волнение. Не то, которое я испытывал, стоя перед отцом, когда он отчитывал меня. Это было другое волнение. Жесткое. Хищное.

Но опять… опять этот внутренний конфликт. Я не хочу быть похожим на отца, но его школа жизни, его привычка брать то, что хочешь, она во мне. Я должен получить её. И я должен показать ей, что такое настоящая сила.

Я простоял так, наверное, минут десять, наблюдая за ней. Преподаватель закончил свою вступительную речь. Студенты начали расходиться. Она поднялась. И тогда я решился.

Сделал глубокий вдох. «Алекс, соберись!» – прозвучал в голове голос отца, но на этот раз он звучал иначе. Не как приказ, а как вызов.

Я направился прямо к ней. Сердце бешено колотилось. Я подошел. Она подняла глаза. Те самые глаза, которые я видел в клубе. Но сейчас в них не было той искры. Только легкое удивление.

«Ну что, красавица? В первый раз в большом городе?» – мой голос был грубым, резким. Я хотел ее задеть, разжечь в ней хоть какую-то реакцию, кроме равнодушия.

Она медленно подняла голову, и ее взгляд встретился с моим. Холодный, оценивающий. «Простите, вы ко мне обращаетесь?» – в ее голосе звучала сталь, которую я так ценил.

«А кого здесь еще мне трогать?» – я усмехнулся, чувствуя, как мои мышцы напрягаются.

Она чуть прищурилась. «Вы, кажется, меня с кем-то путаете. И я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали».

«Привыкай, детка. В Москве все по-другому», – сказал я, делая шаг ближе.

Вместо ожидаемой робости, в ее глазах вспыхнул огонь. «Знаешь что? Пошел ты», – бросила она, и, не дожидаясь ответа, развернулась и быстро

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ушла.

Пошел ты. Это было… неожиданно. И чертовски приятно. Она не испугалась. Она ответила. В ней была та же сила, которую я видел в ней на танцполе.

Я смотрел ей вслед, чувствуя, как во мне зарождается что-то новое. Не просто желание, а азарт. Легкая вражда. Неприязнь. И это, кажется, будет гораздо интереснее, чем безоговорочное подчинение.

Она послала меня. И теперь я точно знаю, что сделаю её своей. Через эту ненависть, через эту борьбу. Через это столкновение наших воль. Москва. Университет. И она. Это только начало

5. Параллельные миры

Алекс

.

Утро. Непонятно, каким образом, но я оказался здесь. В этом проклятом коридоре, который стал декорацией для моего самого дикого, самого неистового желания. Я помню каждый миллиметр этой стены, где я ждал. Ждал её. Не знаю, что гнало меня, что заставляло сердце биться так, будто оно собирается выпрыгнуть из груди. Это было похоже на лихорадку, на безумие, которое пронзило меня насквозь.

Когда я увидел, как она скользнула в дверь уборной, внутри меня что-то сломалось. Или, наоборот, выстроилось в невероятно четкий, болезненный узор. Я не думал. Просто шел. Словно призрачный преследователь, я обошел эту чертову дверь, мое дыхание стало прерывистым. Каждый удар моего сердца отдавался эхом в этой тишине, нарушаемой лишь отдаленными звуками лекций.

И вот она. Стоит у раковины, волосы мягко спадают на плечи, отражая свет. Когда она подняла голову, наши взгляды встретились. В этот момент мир замер. Ее глаза, наполненные таким недоумением, такой уязвимостью, как будто прожгли меня насквозь. В этот миг все мои сомнения, вся моя осторожность рухнули. Осталось только это осязаемое, пульсирующее притяжение.

Я шел к ней. Медленно, намеренно. Каждый шаг отдавался волной жара, прокатывающейся по телу. Я видел, как она вздрогнула, но не отошла. Когда мои пальцы коснулись ее, я почувствовал, как по моим венам разливается электрический ток. Я схватил ее, повернул к себе, мое дыхание стало тяжелым. Сил хватило, чтобы усадить ее на край столешницы. Мои руки мгновенно легли ей на талию, прижимая ее так сильно, как только мог, будто пытаясь стереть грани между нами.

Моя рука откинула волосы с ее шеи. И тогда я уткнулся носом. Этот аромат… Боже, этот аромат. Он был таким тонким, таким чистым, таким… её. Я вдохнул его глубоко, жадно, как будто впервые в жизни почувствовал вкус воздуха. Это было не просто дурманяще, это было опьяняюще, это было как пробуждение после долгого, кошмарного сна.

Мое лицо прижалось к ее шее, и губы впились в нее. Это был не поцелуй, это было нападение, отчаянная попытка завладеть чем-то, что принадлежало мне, даже если это было только в моей голове. Я кусал ее нижнюю губу, нежно, но настойчиво, чувствуя ее мягкость под своими зубами. Я лизал, оттягивал, пытаясь уловить малейшую ее реакцию. И когда она тихо охнула, это стало сигналом.

Мой язык проскользнул в ее рот. Сплетение наших языков. Это было пламя, которое сжигало все вокруг, оставляя только нас двоих в этом вихре страсти. Мозг плавился. Я чувствовал ее отклик, ее слабую, но такую желанную податливость. Это было взрывом, который я не мог контролировать, не мог остановить.

Но в самый пик этого бушующего огня, когда я думал, что растворяюсь в ней, произошло нечто. Она отстранилась. Резко. И я почувствовал это. Не резкий удар, нет. Это было что-то другое. Горячая, острая боль, которая пронзила мою щеку, оставив за собой след жжения. Это была не просто пощечина. Это был отпечаток ее пальцев, отпечаток ее отчаяния, ее страха, ее… отказа.

Звук. Звук ее голоса, что-то сказанное, но я не слышал. Слова потонули в шуме собственной крови, в гуле, который теперь звенел в ушах. Я стоял, глубоко дыша, чувствуя, как жар, который я только что испытывал, превращается в ледяное ощущение на щеке. Внутри была пустота, болезненная, звенящая пустота, где еще секунду назад бушевала страсть.

Она ушла. Просто сбежала, оставив меня одного в этой тишине, с запахом ее духов на себе и с отпечатком ее отказа на лице. Я стоял, пытаясь собрать себя по частям, чувствуя, как каждая клеточка моего тела кричит от боли и непонимания. Что я наделал? И что, черт возьми, происходит со мной?

Алиса. Для друзей Лиса

.

Лекция по истории античного мира, как всегда, служила моей личной медитативной площадкой, где звуки профессора сливались в единый фоновый шум, а мысли уносились прочь, куда им вздумается. И сегодня они, с удивительным упорством, избрали одну-единственную цель. Его.

Его имя. Еще такое свежее, еще не успевшее осесть в привычном обиходе. Оно звучало в моей голове не как навязчивая мелодия, а скорее как внезапно появившийся, яркий акцент в тишине, вызывая странную смесь любопытства и легкого смятения. Мы почти не знакомы, видели друг друга всего пару раз, но уже сейчас он каким-то образом умудрился выскользнуть из ряда прочих лиц и занять место в моем ментальном пространстве. Я сидела, держа спину прямо, стараясь казаться сосредоточенной, но внутри меня разворачивался целый мир, сотканный из обрывков впечатлений и непрошенных догадок.

Что я сделала не так? Этот вопрос, скорее, был вопросом легкого недоумения. Я не старалась произвести впечатление, не искала его взгляда, не пыталась быть кем-то, кем не являюсь. Я всегда держу дистанцию, тщательно отбираю тех, кого впускаю в свой мир. Мой круг общения – это те, с кем мы можем вести содержательные беседы, делиться идеями, а не тратить время на пустую болтовню. Я не нуждаюсь в одобрении, тем более в таком, которое исходит от малознакомого человека. Я привыкла к тому, что люди меня понимают, или, по крайней мере, уважают мою обособленность. Так почему он?

Почему именно я привлекла его внимание? Я не самая экстравагантная, не самая громкая. Я не ищу быть в центре внимания, и мой стиль общения, как правило, скорее наблюдательный, чем активный. Возможно, именно это и сыграло роль. Я не была похожа на тех, кто обычно окружает людей его типа. Моя спокойная уверенность, мой непринужденный, но не фамильярный стиль, мое умение держать себя с достоинством, не пытаясь кого-то впечатлить. Может быть, он увидел в этом что-то… другое. Что-то, что вызвало его интерес, как редкий экспонат, который хочется изучить.

Если бы обстоятельства сложились иначе… Если бы я сама была чуть менее… осторожной. Если бы наши пути пересеклись в другой момент, в другом контексте. Если бы его интерес был менее явным, более постепенным. Я не могу сказать, что я бы активно стремилась к общению, но, возможно, при других условиях, я бы позволила себе чуть больше открыться. Узнать его получше, понять, что за человек скрывается за этой яркой внешностью и проницательным взглядом. Но сейчас… сейчас все кажется слишком внезапным, слишком непредсказуемым.

Разум, этот мой давний и надежный страж, предупреждает: "Не поддавайся. Ты его почти не знаешь. Его интерес может быть мимолетным. Не рискуй своей стабильностью ради человека, о котором ты ничего не знаешь." Он напоминает мне о моих принципах, о том, как важно сохранять ясность мышления и не давать эмоциям брать верх. Он видит потенциальную ловушку, где я – лишь еще одна ступенька в его социальной лестнице, или, в лучшем случае, объект мимолетного любопытства.

Но тело… Тело реагирует иначе. Оно помнит его голос, который, хоть и был услышан лишь пару раз, оставил какой-то отголосок. Оно помнит то легкое, почти неощутимое волнение, которое возникло, когда наши взгляды случайно встретились. Оно не знает логики, не анализирует мотивы. Оно чувствует эту новую, незнакомую энергию, которая появилась в моем окружении. Это не страстное желание, а скорее… предвкушение. Предвкушение чего-то нового, неизведанного, что пока вызывает больше вопросов, чем ответов. Это не полный контроль, а скорее легкая потеря управления, которая одновременно пугает и интригует.

И вот я сижу здесь, на этой лекции, и мой внутренний диалог продолжается. Разум, с его рациональными доводами, и тело, с его инстинктивными реакциями. Мы – две стороны одной медали, спорящие о том, стоит ли исследовать этот внезапно появившийся новый элемент в моей жизни. А пока я пытаюсь разобраться в перипетиях античного мира, моя собственная, куда более запутанная история только начинает писаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Колокол, оглушительный и долгожданный, наконец, разнесся по коридорам, возвещая конец пары. Я, словно по команде, сжалась, будто боялась, что сам звук выдаст мое с головой. Никакого больше античного мира, никаких размышлений о полисах и тиранах. Только одно – *уйти*. Быстро. Незаметно.

Стремительно, почти агрессивно, я запихнула конспекты в сумку, игнорируя недоуменные взгляды соседок. Мои пальцы действовали с лихорадочной скоростью, но при этом старались не шуметь. Вся моя сущность сейчас кричала: "Двигайся! Не дай ему себя увидеть!" Кетти, моя верная спутница и гроза всех преподавателей, должна была ждать меня у своей желтой Ламборгини. Ее появление – как спасательный круг, возможность улететь прочь от этой внезапно ставшей враждебной территории.

Двери аудитории распахнулись, выпуская поток студентов. Я, словно ныряльщик, нырнула в эту волну, стараясь не выныривать на поверхность. Ступеньки лестницы показались мне предательски высокими, каждая из них – пропастью, ведущей прямо в его объятия. В последний момент, когда ноги уже почти перестали слушаться, я инстинктивно вцепилась в холодные, гладкие перила. Удержалась. И только тогда, подняв взгляд, я увидела Его.

Черный. Огромный. Брутальный. Cadillac Escalade. Он возвышался над дорогой, как скала, его хромированные детали блестели на солнце, словно зубы хищника. Вальяжно, с той непринужденной уверенностью, которая мне так не понравилась и так притягивала, он облокотился на капот. Этот вид был для меня как удар под дых. Нет, только не сейчас! Я же думала, что его уже не будет здесь сегодня, я думала, что у меня будет время, чтобы разобраться в своих сумбурных мыслях. А он… как будто почувствовал, что я его ищу, и решил появиться именно в тот момент, когда я наименее готова.

И, конечно же, Кетти еще не было. Мой спасательный круг еще не прибыл. Я стояла, замерла на месте, пытаясь одновременно переварить увиденное и найти выход. Мозг, внезапно обретя прежнюю скорость, заработал с удвоенной силой. Вдоль здания, через парковку, это был единственный шанс.

"Опустить голову", – приказал мне мой же разум. "Быстро, но незаметно. Не привлекать внимания." Словно отчаянный беглец, я, низко склонив голову, стараясь слиться с тенями, двинулась вдоль стены университета. Каждый шаг был выверен, каждый взгляд старательно устремлен в землю. Мне казалось, что он чувствует мое присутствие, что его взгляд вот-вот настигнет меня, даже сквозь эту умышленную близорукость. Мое сердце колотилось где-то в горле, а ноги несли меня прочь, подальше от этого рокового автомобиля и его владельца. Прочь от той части себя, которая, вопреки всякой логике, тянулась к нему. Но, моим планам не суждено было сбыться..

6. Ловушка

Едва мои ноги почувствовали асфальт парковки, как я перешла в режим максимальной скорости. Каждый шаг был просчитан: в сторону от основной аллеи, вдоль стены университета, где тень должна была стать моим союзником. Я не дышала, только ускоряла темп, надеясь, что вот-вот увижу блестящую желтую точку – Ламборгини Кетти. Еще пара метров…

"Эй!"

Голос. Глубокий, властный, прозвучал как удар плетью. Мое сердце замерло, а ноги, казалось, приросли к земле. Я не хотела оборачиваться, не могла. Но он был там. Он уже успел. В тот же миг, когда я почувствовала его руку на своем плече, мир вокруг меня сжался до размеров этой внезапной, пугающей близости.

"Ты чего бежишь?" – его голос был ровным, без тени удивления, словно он именно этого и ожидал. "Мы же даже не успели толком поговорить."

"Говорить? С тобой? Ты серьезно?" – я вырвалась из его захвата, отступая на пару шагов. В моих глазах, я чувствовала, плескались ярость и отчаяние. "Ты что творишь? Отпусти меня! Это не нормально! Ты же знаешь, у тебя есть девушка!"

Его глаза, внимательные и проницательные, пристально изучали мое лицо. Я видела, как в них мелькнуло что-то, похожее на понимание. Он увидел мою симпатию, мою борьбу с ней. Это знание выбило у меня последнюю опору.

"И что с того, что у меня есть девушка?" – его тон был спокоен, почти равнодушен, что раздражало еще больше. "Мы с тобой должны кое-что обсудить, и сделать это нужно спокойно. Тебе нужно поехать со мной."

"Поехать? С тобой? Да ни за что!" – я попыталась обойти его, но он, как тень, преградил мне путь. А потом… Потом я почувствовала, как его руки снова обхватили меня, но на этот раз более решительно. Он будто бы применил силу, но не грубую, а ту, что основана на уверенности в собственной правоте. И прежде, чем я успела что-либо предпринять, я оказалась затянутой в салон его черного "Кадиллака". Дверь захлопнулась с глухим щелчком, который прозвучал как приговор.

Мгновение спустя я услышала щелчок, потом еще один. Он заблокировал двери. Я оказалась в ловушке. Я забилась в угол сиденья, пытаясь найти хоть малейший зазор, хоть крошечный шанс на побег. Но он уже обходил машину, садясь за руль.

Он повернулся ко мне. И в этот момент мир остановился. Его взгляд был прямым, лишенным всяких сантиментов, но в нем читалось что-то неумолимое. И тогда он сделал это. Резко, неожиданно, он притянул меня к себе. Его губы накрыли мои, жадно, остервенело, словно он пытался вырвать из меня что-то, что давно искал. Это был поцелуй, который сметал все мои протесты, все мои страхи, всю мою рациональность. Он был голоден, и я чувствовала, как он, кажется, не может мной насытиться.

Прошли минуты. Я перестала сопротивляться, точнее, мои силы иссякли. Я ощущала его дыхание, тепло его тела, и лишь потом, когда я, казалось, потеряла сознание от переизбытка чувств, он медленно отодвинулся. Его глаза, все еще полные какой-то неукротимой страсти, смотрели на меня.

"Успокоилась?" – спросил он, его голос звучал почти спокойно, словно мы только что мило беседовали. Затем он уселся нормально, будто ничего и не произошло, и, с легким, едва заметным блеском в глазах, сказал: "Поехали."

Машина тронулась. Невесомое скольжение по гладкому асфальту, и вот уже городские пейзажи сменяются размытыми полосами деревьев. Я сидела, прижавшись к двери, словно пытаясь слиться с ее обивкой, отгородиться от него, от этого автомобиля, от всего, что произошло. Все мои мысли метались, не находя покоя. Как я могла так поступить? Как позволила ему… затащить меня сюда?

Он ничего не говорил. И я тоже. Молчание было нашим единственным общим языком в этот момент. Я отворачивалась, когда он изредка бросал на меня взгляд, пряча лицо в окне, наблюдая за мелькающими мимо пейзажами. Небо было серым, но где-то глубоко в душе зарождалось предчувствие, что это только начало, что эта поездка – лишь пролог к чему-то большему.

Через какое-то время, когда напряжение, казалось, немного спало, мы остановились. Огромный, залитый светом супермаркет на трассе. Я с облегчением выдохнула – возможность сменить обстановку, хоть на минуту вырваться из этой гнетущей атмосферы. Он вышел первым, потом открыл мне дверь. Я, все еще стараясь сохранять дистанцию, прошмыгнула внутрь, направляясь прямиком к кофемашине. Горячий, горький напиток – мой единственный якорь в этой буре. Взяв стаканчик, я вернулась к машине, все так же избегая его взгляда.

Поездка продолжалась. Дорога становилась все более извилистой, и деревья вокруг – все более густыми. Я чувствовала, как удаляемся от цивилизации, как мир сужается до размеров этого автомобиля и его таинственного пассажира. Наконец, он свернул на едва заметную грунтовую дорогу. Мои брови непроизвольно поползли вверх, а сердце забилось чуть быстрее. Это уже не было похоже на обычную поездку.

И вот, когда я уже почти погрузилась в тревожное ожидание, мы подъехали к озеру. Оно раскинулось передо мной, огромное, спокойное, отражающее хмурое небо. А на берегу, словно выросшее из земли, стояла она. Небольшая, но величественная хижина.

Дверь открылась, и я, как зачарованная, шагнула внутрь. И замерла. Это было… невероятно. Никакой вычурности, никакой показной роскоши. Все выполнено из дерева – теплых, благородных оттенков. Высокие потолки, массивная мебель, но при этом каждая деталь была продумана, создавая ощущение уюта и гармонии. Огромное окно от пола до потолка выходило прямо на озеро, и в него, как в живую картину, вливался свет. Атмосфера была такой умиротворяющей, такой уединенной, что у меня на мгновение перехватило дыхание.

"Это… Это… Как красиво," – вырвалось у меня, прежде чем я успела себя остановить. Я не могла сдержать восхищения. Это место было настолько непохоже на все, что я видела раньше, настолько идеально воплощало мое представление об идеальном убежище.

Но потом, когда первоначальный шок от красоты утих, я снова ощутила ту самую тревогу. Он привез меня сюда. В свое уединение. В свое личное пространство, куда он, как оказалось, пускает не каждого. Осознание этого вернуло меня на землю. Красота места не могла заглушить моих сомнений и настороженности. Я снова насупилась, отвернулась от озера и окна, чувствуя, как стены этой уютной хижины начинают ощущаться как стены моей личной ловушки. Я больше не говорила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс

. Я смотрел, как она осматривается, как ее взгляд скользит по деталям, как она пытается скрыть восхищение. Мне нравилось это. Это место – оно отражает меня. Сильное, уединенное, без компромиссов. Мне хотелось, чтобы она поняла это.

"Здесь тихо," – произнес я, стараясь, чтобы в голосе звучала уверенность, а не просьба. "Это мое место. Мое убежище. Здесь ничего лишнего."

Она молчала, но я видел, как ее плечи расслабляются. Это уже что-то. Начало. Я подошел к окну, мой взгляд устремлен на водную гладь.

"Насчет той девушки… Ты права. Она есть."

Я сделал короткую паузу. Это была та грань, которую я не мог переступить. Не мог солгать. Даже ей.

"Но у нас ничего нет. Давно. Расстались. Пол года назад. Просто… так проще. Чтобы разные… не липли."

Я говорил прямо. Грубо, возможно, но без увиливаний. Мне не нужны были сантименты. Мне нужна была ясность.

"Я увидел тебя… в клубе. В 'Гладиаторе'." Воспоминание вспыхнуло с такой же силой, как тогда. "Ты стояла у бара. Черный топ, штаны с высокой талией, клеш. И ты… ты танцевала. Не как все. Ты двигалась… соблазнительно. Я почувствовал это. Я бы тебя тогда забрал. Прямо там. Да, грубо. Но я привык получать то, чего хочу."

Я видел, как она вздрогнула, как ее глаза расширились. Это была та реакция, которую я ожидал. Моя честность, пусть и в резкой форме, всегда вызывала подобный эффект.

"И я… потерял тебя. Просто исчезла. Искал потом все лето. Искал… ту, что так танцует. Ту, что так смотрит. Думал, это просто… мираж."

Я видел, как ее взгляд застыл. Она не знала, как реагировать. Это хорошо. Неизвестность – мое оружие.

"И тут… университет. И ты. И я… я не знаю, что произошло. Слишком много всего. Слишком много… тебя. Я просто… не смог остановиться."

Мой голос стал чуть глубже. Это не неуклюжесть, это – страсть. Неукротимая.

"Я искал тебя. И когда увидел… я понял. Я не отпущу. Ты… ты важна. Я хочу знать тебя. И да, я знаю, что вел себя как идиот. Как скот. Но… я чувствую к тебе… то, что не чувствовал никогда. Что-то настоящее."

Я повернулся к ней. Ее глаза были полны вопросов, но теперь в них была и та самая искра. Та, которую я искал. И я знал, что это только начало.

7. Тень отца и семейная опасность

Воздух в хижине пах деревом, дымом от камина и чем-то неуловимо родным. Я сидела на мягком пледе, уложенном на широком подоконнике, и смотрела на огонь. Он, казалось, тоже сидел рядом, не слишком близко, но и не далеко, просто наблюдая за пламенем. Молчание после стольких часов напряжения не было тягостным. Оно стало… наполненным.

Мы провели здесь, у озера, несколько часов. Говорили. Он рассказывал мне о своем детстве, о том, как рано пришлось стать сильным, о том, как бизнес – это не просто деньги, а постоянная борьба за выживание. А я… я рассказывала ему о своем отце. О том, как он всегда был моей опорой, моим тихим, понимающим причалом в этом шумном мире. У него, отца, всегда хватало чуткости, чтобы увидеть мою боль, даже когда я пыталась ее скрыть. Он – моя главная крепость, мой источник силы, человек, чье мнение для меня важнее всего.

Я не знала, как именно я начала говорить об этом. Возможно, его искренность, его откровенность, его готовность слушать без осуждения, растопили последний лед в моей душе. Я рассказывала о том, как после смерти мамы, отец, потерянный и опустошенный, встретил ее. О том, как он, в своем стремлении снова найти счастье, принял ее с ее сыном, Джейком. И как с их появлением в доме поселился… дискомфорт.

Он слушал меня внимательно, не перебивая, лишь изредка кивая. В его глазах не было жалости, лишь понимание. И, что самое удивительное, в его присутствии я чувствовала себя… не одинокой.

Когда последние угольки в камине начали тускнеть, а за окном уже сгустились сумерки, он вдруг повернулся ко мне. Его взгляд был уже не тем, что в машине. В нем не было той яростной страсти, но было нечто более глубокое – нежность, смешанная с решимостью. Он подошел, сел рядом, и я уже не чувствовала необходимости отворачиваться.

Он взял мою руку, мягко, но уверенно. Его пальцы переплелись с моими. И тогда он наклонился. Поцелуй был не таким, как в машине. Он был долгим, глубоким, полным обещаний. Он говорил без слов, передавая мне всю свою заботу, всю свою силу, всю свою… потребность. Я ответила. Отдалась этому чувству, которое, несмотря на все мои страхи, оказалось таким желанным. В его объятиях я впервые за долгое время почувствовала себя в полной безопасности.

Но утро принесло с собой реальность. Его уединение – это, конечно, прекрасно, но дом, семья… они ждали. И вместе с ними – новые угрозы, которые я так старательно пыталась игнорировать.

"Мне пора," – сказала я, когда мы уже стояли у его Escalade, воздух был свежим, влажным, пахнущим хвоей и озером.

Он кивнул, без вопросов. Он понимал. Он умел понимать.

"Я отвезу тебя," – просто сказал он, открывая дверь.

Дорога назад прошла в тишине, но это было другое молчание. Наполненное, понимающее. Когда мы подъехали к моему дому, он остановился. Я посмотрела на него.

"Спасибо," – выдохнула я. Этого слова было недостаточно, чтобы выразить все, что я чувствовала.

Он лишь кивнул, его взгляд задержался на мне дольше, чем обычно. "Я позвоню."

И я вышла. Шагнула из его мира в свой. Где за дверью меня ждал мой отец, но где также поджидали тени, которые я так старательно пыталась отодвинуть. И где, как я теперь знала, были люди, которые хотели мне зла.

Переступив порог, я сразу почувствовала привычную атмосферу. Дом был тих, но не пустынно. Отца не было видно. Мачеха, как всегда, словно материализовалась из воздуха, как только я вошла. Ее улыбка была слишком слащавой, слишком натянутой.

"Где ты была, дорогая?" – спросила она, ее голос, обволакивающий, но с едва уловимой ноткой презрения. "Твой отец волновался."

Я почувствовала, как внутри что-то сжалось. "Была у подруги," – ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее.

"Ах, да. Подруги. А я уж думала… может, ты опять там, где не следует, где тебя не ждут." Она многозначительно усмехнулась.

Я проигнорировала ее слова, направляясь в свою комнату. Но ее взгляд, полный язвительного любопытства, провожал меня. Я чувствовала, как она пытается что-то выведать, как ее мозг уже плетет очередную паутину.

Джейк. Само его имя отзывалось в моей памяти болезненным уколом. Он уехал на лето в Мюнхен, к своей родной старшей сестре, которая, впрочем, всегда была для меня лишь холодным, незнакомым силуэтом. Это было передышкой, глотком воздуха в душной атмосфере нашего дома, где мы все жили под одной крышей: отец, его жена – моя мачеха, ее сын Джейк, и я.

Для меня это было уже давно. Мне было четырнадцать, когда мачеха и ее дети вошли в мою жизнь. Ее дочь, старшая, как-то сразу обособилась, всегда держалась холодно, просто никак. А вот Джейк… Сначала это были мелкие издевательства, скрытые от глаз отца. Потом – пошлые намеки, двусмысленные взгляды, от которых меня бросало в дрожь. И теперь, когда я стала совершеннолетней, его взгляд стал иным. Я видела в нем не брата, а охотника. Он претендовал на мою девственность, как на трофей, как на доказательство своей власти.

Его возвращение после лета в Мюнхене не принесло облегчения, а лишь усилило гнетущее предчувствие. Я услышала его голос из гостиной, такой же обходительный, такой же лживый, как и всегда. Отец, как всегда, радовался его приезду. Я старалась проскользнуть мимо, но Джейк окликнул меня.

"А вот и наша красавица," – его улыбка была отвратительно знакомой. "Подожди немного, не уходи."

Я остановилась, чувствуя, как внутри все сжимается. Я знала, что сейчас последует. "Привет, Джейк," – мой голос звучал так, словно я разговаривала с чужим человеком.

"Ты как? Учеба, все дела?" – он подошел ближе. Его шаг, такой же плавный, как и всегда, был исполнен скрытой угрозы. И эта его рука, легшая мне на плечо… Теплое, но отвратительное прикосновение, которое мгновенно вызвало волну отвращения.

"Все хорошо," – я попыталась стряхнуть его руку, но он лишь сильнее сжал. Его хватка была сильной, уверенной.

"Не верю," – прошептал он, его дыхание коснулось моей щеки. Я чувствовала, как по коже пробегает неприятный холодок. "Вижу, что-то тебя тревожит. Рассказывай, я же твой брат. Я позабочусь."

Слово "позабочусь" прозвучало как угроза. Его слова, произнесенные так близко, казались пропитанными чем-то липким, грязным. Это не была забота. Это было прикосновение хищника, пробуждающего свою добычу.

"Мне ничего не нужно," – сказала я резко, вырываясь из его захвата. Я почувствовала, как мои щеки пылают от стыда и злости. "Отпусти."

Его улыбка слегка изменилась. Вместо нее появилась легкая, надменная гримаса. В его глазах мелькнул холодный, расчетливый блеск. "Ладно-ладно, как хочешь. Просто хотел помочь. Ты ведь знаешь, я всегда рядом, если тебе что-то понадобится." Он сделал шаг назад, но его взгляд продолжал буравить меня, оценивая, изучая, как будто он видел во мне объект, а не человека.

Отец, наблюдавший за нашей короткой "сценой", лишь добродушно улыбнулся. "Вот видишь Джейк, вы уже стали старшим братом и сестрой, заботишься о ней"

Я посмотрела на отца, и сердце сжалось от боли. Он не видел. Он не чувствовал. Для него это была всего лишь идиллическая картина братской заботы. Он не мог представить, что за этой "заботой" скрывается нечто совершенно иное. Что этот человек, которого он считает своим сыном, которого он любит, имеет на меня виды, которые выходят далеко за рамки братских. Он видел лишь отражение себя, желающего счастливой семьи.

Я ушла в свою комнату, сердце бешено колотилось. Этот инцидент – лишь еще одно доказательство того, что я чувствовала. Его намеки, его взгляды, его прикосновения – все это было похоже на тонкие, почти незаметные нити, которые он сплетал вокруг меня. И я боялась, что рано или поздно эти нити станут прочными веревками, из которых мне уже не вырваться.

В прошлый раз, когда его настойчивость перешла все границы, когда его прикосновения стали слишком откровенными, я смогла оттолкнуть его. Я тогда плакала, кричала, пыталась объяснить отцу. Но он только отмахнулся, сказав, что это мои детские обиды, что Джейк просто любит меня, как сестру. Он не верил. И я знала, что и в этот раз мне никто не поверит. Я снова останусь одна, борющаяся с этой невидимой, но такой реальной угрозой. Угрозой, которая исходила от человека, которого мой отец считал своей семьей.

Эта мысль сковывала меня. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, загнанной в угол. И теперь, с возвращением Джейка, эта ловушка стала еще более реальной, еще более ощутимой. Я смотрела в окно, на сгущающиеся сумерки, пытаясь найти хоть каплю утешения, хоть проблеск надежды. Но в душе поселилась тревога, предчувствие чего-то недоброго. И я понимала, что этот эпизод с Джейком – лишь начало. Только начало моей борьбы за себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У себя в комнате я села на кровать. Быстро собрала свои вещи. Не могу оставаться здесь, когда она и Джейк… Я чувствовала, что это только начало. Они – как две черные дыры, готовые поглотить мой мир. Мой отец, такой добрый и чуткий, не видел их истинного лица. А я… я была одна против них.

Внезапно, телефон завибрировал. Его имя. Сердце подпрыгнуло. Я смотрела на экран, на эти три слова "Я позвоню", и на мгновение почувствовала прилив уверенности. Он был в моем мире, хоть и так далек от него. Он знал. И, возможно, он мог мне помочь. Но я знала, что это не будет просто. Семейные стены – самые коварные. И я только начинала осознавать, насколько глубоко они проникли в мою жизнь.

8. План спасения и коварство

Телефон в руке казался холодным, но давал мне надежду. Кетти. Единственный человек, которому я могла довериться без оговорок. Ее голос, когда она ответила, был как всегда бодрым и жизнерадостным, полным той энергии, которой мне так не хватало.

"Кетти, привет," – мой голос дрожал, но я старалась говорить ровно. "У меня… у меня тут неприятности."

Я вывалила все, что накопилось за вечер. Про Джейка, про его взгляды, про его прикосновения, про этот мерзкий осадок, который он оставил. Говорила быстро, сумбурно, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

"Что? Этот ублюдок!" – Кетти была возмущена до предела. Ее голос стал резким, боевым. "Слушай, Алиса, я сейчас у себя. Можешь приезжать? Через полчаса буду ждать. Можешь прямо здесь, я в гараже, моя малышка уже ждет."

"Спасибо, Кетти," – я чувствовала, как в груди разливается тепло. "Ты меня просто спасаешь."

Разговор закончился. Я буквально вылетела из комнаты, словно из клетки. Мне нужно было увидеть отца. Мне нужно было, чтобы он увидел. Чтобы хоть кто-то увидел.

Я нашла его в кабинете. Он сидел за столом, погруженный в какие-то бумаги. На столе – чертежи, какие-то замысловатые схемы. Мой отец – архитектор, человек, который строит не просто здания, а целые миры, полные гармонии и смысла.

"Пап?" – я вошла тихо, стараясь не нарушать его сосредоточенность.

Он поднял глаза, и его лицо озарилось теплой улыбкой. "Алиса, солнышко. Что ты хотела?"

Я подошла, присела на край его стола, обняла его за шею. "Просто хотела тебя увидеть. Как ты там, с работой?"

Он рассмеялся, обнял меня крепче. "Работа кипит, как всегда. Вот, проект новый. Надеюсь, получится что-то стоящее." Он показал мне чертежи. "Смотри, здесь будет…."

Я слушала его, кивая, стараясь сосредоточиться на его словах, на его голосе. Это было так важно – чувствовать его рядом, его спокойствие. Но мысль о Джейке не давала покоя.

"Пап," – я замялась, подбирая слова. "Мне нужно подготовиться к лекциям. И… я хотела бы поехать с ночевкой к Кетти. У нее, знаешь, своя Ламборгини, хочу посмотреть, как она там это…" Я постаралась придать своему голосу легкомысленность, надеясь, что это поможет.

Отец нахмурился. Я видела, что ему это не очень нравится. Он хотел, чтобы я была дома, под его присмотром. Но он видел, что я стараюсь быть самостоятельной.

"С Кетти, говоришь?" – он вздохнул. "Ну хорошо. Только будь осторожна. И чтобы к полуночи уже дома была, если что."

"Пап, я с ночевкой. Кетти будет ждать."

Он помолчал, потом кивнул. "Хорошо. Только позвони, когда доберешься. И завтра утром, чтобы я тебя не ждал. Учеба – прежде всего."

"Да, пап, конечно!" – я поцеловала его в щеку. "Спасибо!"

Я выскочила из кабинета, чувствуя облегчение. Отец отпустил. Теперь – Кетти.

Я уже стояла на пороге, обутая, с сумкой на плече, когда услышала его голос. Джейк. Он был на заднем дворе, как будто ждал меня.

"Куда собралась, сестренка?" – в его голосе звучала какая-то зловещая игра.

Я резко остановилась. "Гулять."

"Гулять? Без меня?" – он вышел из тени, и я увидела, как в его глазах загорелся огонек. "Ты же знаешь, что без моего разрешения тебе никуда нельзя."

Не успела я ничего ответить, как он оказался рядом. Его рука, сильная, как стальная хватка, закрыла мне рот. Я почувствовала, как меня грубо утаскивают в укромный угол, где стоял старый сарай. Его тело прижалось ко мне, и я ощутила его дыхание, горячее и отвратительное.

"Ах ты, маленькая шлюшка," – прошептал он мне в ухо, его пальцы запустились в мои волосы, оттягивая голову назад. "Ты думала, так просто уйдешь? Не получила разрешения у меня. Это неправильно."

Его губы скользнули к моей шее, оставляя влажные, горячие следы. Я чувствовала, как он обхватывает меня, лапает, его руки скользят по моей одежде, пытаясь пробраться под нее. Его дыхание участилось.

"Ты ведь этого хотела, да? Ты же знаешь, что ты моя. Ты моя добыча."

Я боролась, но его сила была больше. Я чувствовала, как мои легкие сдавливает, как паника захватывает меня.

"Ты еще не спрашивала разрешения у меня," – прорычал он, его пальцы сжимались все сильнее.

"Нет! Убирайся! Ты… ты урод! Ненавижу тебя!" – я кричала, но звук был приглушен его рукой. В глазах уже собрались предательские слёзы, но я ни ща что не буду делать это перед ним, покажу слабость и он меня сожрёт окончательно.

"Ты моя, Алиса. Моя добыча," – прошипел он, его губы прижались к моей шее.

В этот момент я почувствовала прилив животной силы. Я укусила его за руку. Он взревел от боли и неожиданности. Его хватка ослабла. Я вырвалась, оттолкнула его и побежала.

Я бежала, почти что перескакивая через клумбы у дома, не глядя назад. Сердце колотилось как бешеное, легкие горели. Я видела, как у дома уже стоит такси, которое, наверное, ждет меня.

"Садись!" – крикнул водитель, увидев меня.

Я влетела в машину, захлопнув дверь. "Скорее! Пожалуйста, скорее!"

Водитель, уже с явным раздражением, проворчал: "Я тут уже пятнадцать минут стою, девушка. Не очень-то приятно."

"Простите! Пожалуйста, просто поезжайте!" – я задыхалась, пытаясь отдышаться.

Машина дернулась и тронулась с места. Я откинулась на сиденье, чувствуя, как мои ноги дрожат, как все тело пронизывает дрожь. Джейк. Он снова это сделал. Снова показал свою истинную сущность. И снова я осталась одна. Но теперь я знала. Знала, что нужно действовать. И знала, что Кетти – моя единственная надежда.

Машина Кетти – яркая, желтая, как солнечный луч в этом сером дне – показалась мне самым прекрасным зрелищем на свете. Я почти вывалилась из такси, когда оно остановилось, и бросилась к ней. Кетти, увидев меня, тут же вышла из машины, ее лицо выражало смесь удивления и тревоги.

"Алиса! Что случилось? Ты вся бледная!" – она тут же обняла меня, и я почувствовала, как последние остатки самоконтроля сдают. Слезы хлынули из глаз, горячие, горькие.

"Он… он снова… Джейк…" – слова вырывались из меня с трудом, перемежаясь всхлипами. Я не могла остановиться. Все, что произошло, вся эта гамма эмоций – страх, отвращение, злость, унижение – все это вырывалось наружу.

Кетти, ни слова не говоря, повела меня к своей машине. "Садись, малышка. Сейчас поедем ко мне. И там, при вине, ты мне все расскажешь."

Я едва помню дорогу до ее дома. Погруженная в свои рыдания, я лишь иногда ловила ее взгляд – полный сочувствия и праведного гнева. Когда мы наконец оказались в ее уютной квартире, она тут же направилась на кухню, откуда вскоре вернулась с двумя бокалами и бутылкой вина.

"Пей," – она протянула мне один из бокалов. – "И рассказывай. Все. Не утаивай ничего."

Я начала говорить. Сначала сбивчиво, потом, под влиянием вина и ее спокойного, но твердого взгляда, все более связно. Я рассказывала о Джейке, о его возвращении, о его взглядах, о его прикосновениях, о том, как он утащил меня в тот сарай… Я говорила о его словах, о том, как он видел меня как свою "добычу", как "маленькую шлюшку", которая "еще не спрашивала разрешения". Каждое слово, вырвавшееся из меня, было наполнено болью и отвращением.

Кетти слушала, ее лицо становилось все более мрачным. Она сжимала свой бокал так, что костяшки пальцев побелели. Когда я закончила, она налила мне еще вина.

"Сукин сын," – произнесла она тихо, но в ее голосе звенела сталь. "Надо было ему сразу вырвать этот поганый язык. А теперь… Алиса, послушай меня. Ты больше не можешь это терпеть. Ты не одна."

Она взяла мою руку, ее собственный взгляд был полон решимости. "Мы что-нибудь придумаем. Вместе."

Мы сидели долго, попивая вино, перебирая в голове все возможные варианты. Слезы то накатывали снова, то уступали место холодному, яростному гневу. Мы вспоминали его прошлые выходки, его скрытые намеки, его постоянное ощущение власти над мной.

"Он думает, что он король," – презрительно сплюнула Кетти, делая глоток. "И что ты его трофей. Но мы его трофеи не боимся."

"Но что мы можем сделать?" – мой голос был еще слаб, но в нем уже появлялась нотка решимости. "Отец ему не поверит. Он думает, что Джейк – золотой мальчик, а я – просто избалованная девчонка."

"Тогда мы покажем отцу, кем на самом деле является его "золотой мальчик"," – Кетти хитро улыбнулась. "У меня есть пара идей. Идей, которые заставят его пожалеть, что он вообще родился."

Мы начали составлять план. Он был сумбурным, рожденным из гнева и отчаяния, но в нем чувствовалась энергия. Мы обсуждали, как можно собрать доказательства, как подставить его, как сделать так, чтобы отец наконец увидел правду. Мы говорили о том, как использовать его же самоуверенность против него.

"Мы должны быть умнее," – говорила Кетти. "Сильнее. Мы не будем действовать так же грубо, как он. Мы будем действовать хитро. И беспощадно."

Я смотрела на нее, на эту яркую, дерзкую девушку, которая всегда была рядом. В ее глазах горел огонь, который подпитывал мою собственную решимость. Мы были разными, но в этот момент мы были едины. Две женщины, готовые дать отпор. Готовые бороться за себя.

"Ты уверена, что мы справимся?" – спросила я, чувствуя, как дрожь от страха сменяется предвкушением.

"Справимся," – уверенно ответила Кетти, поднимая свой бокал. "За нас. За то, чтобы эти ублюдки больше никогда не смогли нам навредить."

Я подняла свой бокал. "За нас," – повторила я, чувствуя, как в моей душе зарождается что-то новое. Не только страх, но и сила. Сила, рожденная из отчаяния, но подкрепленная дружбой и желанием справедливости. И я знала, что это только начало. Начало нашей войны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

9. Подполье и прибыль

Прошла неделя. Неделя, наполненная тревогой и тайными встречами. Я вернулась домой, старательно играя роль "испуганной, но благодарной дочери", как будто ничего не произошло. Отец, как я и опасалась, ничего не заметил. Для него все было в порядке. Мачеха же, наоборот, казалось, почувствовала что-то. Ее улыбка стала еще более приторной, ее вопросы – еще более навязчивыми. Она постоянно пыталась выведать, где я была, с кем говорила, но я держалась, повторяя заученную легенду о ночевке у Кетти.

Джейк вел себя нагло. Он часто оказывался рядом, его взгляды скользили по мне с той же хищной оценкой, а его прикосновения стали еще более провокационными. Но теперь я знала, что не одна. Кетти была моей тайной опорой. Мы встречались в укромных кафе, обменивались сообщениями, тщательно планируя каждый шаг.

Однажды вечером, когда отец был на важной встрече, а мачеха "помогала" ему с документами (читай – искала что-то, что можно использовать против меня), Джейк подкараулил меня у моей комнаты.

"Слышал, ты была у подружки," – сказал он, преграждая мне путь. Его голос звучал бархатно, но в нем слышались стальные нотки. "Хорошая подруга, да? Только вот… я не люблю, когда ты без моего ведома где-то пропадаешь."

Я старалась сохранять спокойствие. "Я совершеннолетняя, Джейк. Могу куда хочу."

Он усмехнулся. "Можешь. Но не забывай, кто здесь хозяин. Не забывай, кому ты должна… свое хорошее поведение." Он сделал шаг ближе, его глаза изучали мое лицо. "Ты ведь знаешь, что я все вижу. Я знаю, что ты врешь. И я знаю, что ты хочешь."

Мое сердце забилось быстрее. Он говорил это так, будто знал что-то, чего я не помнила, или, наоборот, чего-то, чего я сама боялась.

"Мне нечего тебе говорить," – ответила я, стараясь смотреть ему прямо в глаза.

"Так не говори," – он наклонился, его губы почти коснулись моих.

Покажи. Покажи мне, что ты хочешь."

Я отшатнулась, чувствуя, как во мне поднимается волна отвращения. "Нет! Убирайся!"

Он лишь усмехнулся. "Ладно. Сегодня. Но не думай, что это конец. Мы еще поговорим."

Я закрыла дверь своей комнаты, дрожа от злости и страха. Его слова, его намеки – они были как яд, медленно разъедающий мою внутреннюю крепость. Но я помнила о Кетти. Помнила о нашем плане. И знала, что не остановлюсь, пока не добьюсь справедливости.

В ту ночь я почти не спала. Я думала о нем. О герое. О его силе, о его уединении, о том, как он посмотрел на меня в той хижине. Его образ был в моих мыслях, как тихий, но настойчивый огонь, который согревал меня в темноте. Он казался таким далеким от моего мира, но одновременно таким близким. Я знала, что он не из тех, кто позволяет другим топтать себя. И эта мысль давала мне силы. Силы бороться. Силы верить, что есть те, кто стоит моей борьбы.

*

Алекс. Я снова с головой в работе. Моя дорога начинается здесь, в "Гладиаторе". Воздух в этом старом, переоборудованном складе, пропитан запахом, который я давно научился ценить – смесью дешевого пива, пота и неподдельного, звериного напряжения. Это не просто клуб, это целый мир, пульсирующий в унисон с ударами молоточков, отбивающих ритм для зрителей. Мир, где судьбы решаются в октагоне, а банкноты летят по залу, словно осенние листья, предвещая либо взлет, либо падение.

Я не тот, кто выходит на арену. Мое место – за кулисами, в центре этого механизма. Я – организатор, тот, кто сводит нужных людей, кто разруливает конфликты, кто приносит порядок в этот дикий, но по-своему справедливый мир. Здесь, в "Гладиаторе", мое слово – закон. Моя справедливость – абсолютна. Бойцы знают: если Роман, мой управляющий, говорит, что поединок будет честным, он будет честным. Если я говорю, что проблема решена, значит, она решена. Я – гарант. И это мое главное богатство.

Но "Гладиатор" – лишь начальная точка. Мои амбиции простираются куда дальше. Я вижу потенциал в том, чтобы легализовать, насколько это возможно, этот прибыльный, но рискованный бизнес. Создать нечто большее, чем подпольный клуб. Создать бренд, который будет ассоциироваться не с уличными драками, а со спортом, с дисциплиной, с честной конкуренцией.

Так родилась идея "Виктория". Название звучало гордо, амбициозно, и, как казалось мне, обещало успех. Я начал осторожно, собирая команду из проверенных людей. Иван, мой верный друг и бывший телохранитель, с его непробиваемой преданностью и устрашающей физической мощью, стал моей правой рукой. Бывший букмекер, Петр, с его острым умом и знанием тонкостей азартных игр, отвечал за финансовую часть и ставки. А тихий, но невероятно эффективный "курьер" по кличке "Тень", чья истинная личность была известна лишь мне, обеспечивал связь и безопасность.

Первые шаги были осторожны. "Виктория" начиналась с небольших, тщательно спланированных турниров, проводимых в арендованных залах, где акцент делался на зрелищность и профессионализм. Я использовал свои связи в "Гладиаторе", чтобы привлекать перспективных бойцов, известных в узких кругах, но еще не засветившихся в больших лигах. Я предлагал им лучшие условия, чем те, что могли дать подпольные бои, и, что еще важнее, – шанс на официальное признание.

Но мир, как оказалось, не приветствовал новых игроков с распростертыми объятиями. Мой успех начал привлекать нежелательное внимание. Первыми противниками стали не столько прямые конкуренты, сколько те, кто привык к старому порядку. Боксерские промоутеры, которые считали, что рынок уже поделен. Организаторы подпольных боев, которые видели в "Виктории" угрозу своему бизнесу. И, конечно же, различные криминальные структуры, которые привыкли "крышевать" подобные заведения и получать свою долю.

Первый серьезный конфликт произошел на одном из наших турниров. Группа наемников, посланных одним из старых "авторитетов", попыталась сорвать мероприятие, напав на зрителей и бойцов. Иван, словно разъяренный бык, бросился в гущу драки, защищая своих людей. А я, стоя чуть в стороне, спокойно отдавал приказы, направляя своих охранников и используя свои знания тактики, чтобы нейтрализовать угрозу, минимизируя ущерб.

Затем последовал "визит" от другого, более хитрого конкурента. Некий Марк, известный в определенных кругах как "Мастер Компромата", решил надавить на меня. Он предоставил мне "компрометирующие" материалы о некоторых бойцах, которые участвовали в "Виктории", угрожая обнародовать их, если я не соглашусь на "сотрудничество", которое, естественно, сводилось к передаче части прибыли.

Я, однако, уже давно научился играть в эту игру. Я знал, что компромат – это оружие обоюдоострое. Вместо того, чтобы уступить, я приказал "Тени" провести собственное расследование. И выяснилось, что "компромат" Марка был сфабрикован, а сам он был замешан в куда более темных делах, чем предполагал я. Используя эту информацию, я не только отбил нападение, но и поставил Марка на место, лишив его возможности давить на кого-либо в будущем.

Эти столкновения были лишь началом. Я понимаю, что путь "Виктории" к успеху будет тернистым. Но каждое испытание, каждая проблема, которую я успешно преодолевал, только закаляла мою решимость. Я вижу в каждом противнике, в каждой трудности, возможность стать сильнее, научиться чему-то новому. Ведь в этом мире, где каждая ошибка может стоить слишком дорого, только те, кто может приспосабливаться, выживают. И я, с моим стальным кулаком и золотыми правилами, готов к любым испытаниям. Прибыль "Виктории" – это не просто деньги. Это мера моего успеха, моей силы, моего права на место под этим не всегда справедливым, но таким привлекательным солнцем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так пролетели недели, я не мог даже выдохнуть, но всегда в голове сидела мысль быстрее разобраться со всем и увидеть свою девочку.

*

Вечер окутывал город прохладой, но для нее, сидящей в беседке у дома, даже легкий ветерок не мог развеять тяжесть, скопившуюся в груди. Дни тянулись бесконечно, наполненные лишь тишиной и смутным беспокойством. После той их последней, такой неоднозначной встречи, Алекс словно испарился. Он не звонил, не писал, и я… я не находила в себе храбрости набрать его первой. Страх, стыд, неловкость – все смешалось в тугой узел, который, казалось, душил меня.

Голова кружилась от переизбытка мыслей. Слишком много всего произошло. Его слова, его взгляд, его руки, которые я мельком видела – сильные, мозолистые, такие непохожие на руки обычных парней из моего мира. Я знала, что он другой. Знала, что его путь не лежит по проторенным дорожкам. Но именно это и притягивало, и пугало одновременно.

Сегодня же эмоции достигли предела. Накопленная тревога, тоска, и, чего уж там, упрямство – все вылилось в одно импульсивное решение. Дрожащими пальцами я набрала его номер. Время казалось остановившимся, пока гудки сменяли друг друга. Я уже почти сдалась, когда услышала его голос.

"Алло?" – его голос был низким, чуть хрипловатым, как всегда.

Я замерла, не зная, с чего начать. От волнения пересохло в горле.

"Мотылек?" – прозвучало его первое приветствие, и сердце мое зашлось в безумном скачке, словно оно решило наверстать упущенное за эти дни. – "Скучала?"

Его знакомое прозвище, произнесенное так легко, так непринужденно, словно между нами не было никакой пропасти, никакой неловкости. Это "мотылек" – такое нежное, такое хрупкое, в таком контрасте с его "стальным кулаком", о котором я теперь знала. И этот простой вопрос… "Скучала?" – он обрушил все мои защитные барьеры.

"Да," – выдохнула я, чувствуя, как по щекам текут непрошеные слезы. – "Очень."

Его молчание после этого было недолгим, но показалось вечностью. Я слышала шум, приглушенные звуки, словно он был где-то на улице. Он не отключался, и это уже было для меня огромным облегчением.

"Я тоже, мотылек," – наконец сказал он, и в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило меня забыть о всех своих сомнениях и страхах. – "Очень."

10. Хрупкое равновесие

Дни начали сплетаться в недели, каждая из которых была тщательно выверенным балансированием на грани. С одной стороны – университет, где стены старого здания, казалось, хранили мудрость веков, но теперь они больше напоминали клетки. Лекции по истории искусства, семинары по философии, бесконечные строки учебников – всё это требовало концентрации, которую было все труднее собрать. С другой стороны – дом, где тишина была обманчивой. За ней скрывались невысказанные претензии, усталость и вечная, давящая энергетика домочадцев. Отец больше пропадал на работе, через матчиху начали проскальзывать факты о проблемах у него в проекте. Кто-то сильно накосячил и это хотели повесить именно на отца. Мы стали редко даже созваниваться. В один из таких звонков я застала крики на том конце провода, никогда не слышала таких грубых слов от отца, он всегда был строг, но ни на кого не кртчал. Потом он встрепенулся, понял что я его слышала, со мной он говорил напряженно, но уже с нотками заботы и дикой усталости.

Вечер опустился на особняк, словно тяжелый, бархатный плащ. Я сидела в своей комнате, пытаясь углубиться в учебник по истории искусств, но страницы плыли перед глазами. Каждый звук в доме – скрип половицы, приглушенный голос по телевизору, шарканье ног – заставлял меня вздрагивать. Не потому, что я боялась их, а потому, что в них не было его – Алекса. Его редкие звонки и короткие сообщения стали глотком свежего воздуха, но они же и усиливали мою тоску.

Внизу, в гостиной, раздался приглушенный разговор. Голос мачехи, Миранды, звучал необычно тихо, почти вкрадчиво. Я знала этот тон. Он означал, что готовится очередная интрига, очередная попытка перекроить реальность под себя. Мой отец, Виктор Георгиевич, казалось, окончательно погрузился в свою работу и даже дома не выходил из кабинета, проекты, чертежи, единственное что имело значение. Миранда же, наоборот, активно искала способы укрепить свое положение, и я была ей главным препятствием.

Я приоткрыла дверь своей комнаты и осторожно прислушалась.

– …совсем от рук отбилась, Витя, – говорила она, и в ее голосе звучала еле скрываемая ярость. – Это уже не та девочка, что была раньше. Знаешь, что я видела вчера?

Я замерла. "Видела". Это было ее любимое начало.

– Что ты видела, Миранда? – голос отца был усталым, но не враждебным. Он всегда воспринимал ее слова с долей скепсиса, но в последнее время его способность противостоять ей, казалось, угасала.

– Да так… гуляла она где-то допоздна, – матчиха понизила голос, словно делилась тайной. – Вернулась уже под утро, шаталась, как… Ну, ты сам понимаешь. И запах от нее, Витя! Не духи, нет. Что-то такое… крепкое. Специфическое. Неприличное.

Мое сердце сжалось. Я знала, что она имеет в виду. Этот "запах" – это отголосок того вечера, когда Алекс приехал за мной, когда мы сидели в его машине, когда его присутствие полностью меня захватило. Я старалась отмыться от него, но, видимо, не так хорошо, как ей хотелось бы.

– Может, встречалась с кем-то? – продолжила она, стараясь придать голосу нотки искренней обеспокоенности, но я слышала в нем ледяную желчь. – Я, конечно, не хочу тебя настраивать против дочери, Виктор, но… Я думаю, она связалась с какой-то нехорошей компанией. Нашла себе какого-то… бойца, что ли. Помнишь, как ты всегда говорил, что такие люди – это путь в никуда? Она же у тебя умная, талантливая. И ради чего? Чтобы связаться с кем-то из этих… темных дворов?

"Темных дворов". Она имела в виду Алекса. Она знала, кто он. Знала, чем он занимается. И теперь использовала это, чтобы очернить меня в глазах отца. Удар был точным и болезненным. Отец всегда гордился тем, что он построил свой бизнес с нуля, без связей с криминалом, что он – "чистый" бизнесмен. И теперь Анна пыталась приписать мне его грехи, его прошлое, чтобы оттолкнуть от меня.

– Она с ним виделась? – голос отца стал глубже, в нем появилась какая-то сталь. Я знала этот голос – голос человека, который привык принимать решения.

– Не знаю точно, Вить, – она притворилась, будто не хочет вдаваться в подробности. – Но запах… Я же говорю. И вид у нее был такой… нетрезвый. Глаза блестели не от радости, знаешь ли. Словно она что-то приняла. Или просто… выпила слишком много. Для девушки моего круга… для твоей дочери… это неприемлемо.

Я чувствовала, как кровь отливает от моего лица. Она говорила о "моем круге", о "твоей дочери", пытаясь возвести стену между мной и отцом, используя его же собственные представления о респектабельности. Она прекрасно знала, как я ценила свой путь, свое стремление к чему-то большему, чем просто быть "девушкой из хорошей семьи".

– Ей нужно больше внимания, – тихо сказал отец, и я поняла, что она добилась своего. Он начал сомневаться. – Нужно поговорить с ней.

Я и говорила, Виктор! – голос Миранды стал чуть громче, возвращая себе привычную наглость. – Но она меня не слушает. Считает, что она уже взрослая, самостоятельная. Что ей можно все. Я боюсь, Витя. Боюсь, что она пойдет по скользкой дорожке. А ведь ты так гордился ею…

Я отступила от двери, сердце колотилось в груди. Ее ядовитые слова, подкрепленные моей действительностью – поздним возвращением, запахом, неопределенностью в отношениях с Алексом – все это, сплетенное вместе, было мощным оружием. Она не просто пыталась унизить меня, она пыталась разрушить мой образ в глазах отца, чтобы укрепить свое собственное положение. И, к моему ужасу, это, кажется, сработало. Теперь мне предстояло не просто бороться с собственными чувствами и учебой, но и защищать себя от самых близких

"

Алиса!" – его голос был жестким, незнакомым. – "Мне нужна пара минут твоего времени. И без твоих обычных отговорок."

Алиса отложила книгу, ее сердце болезненно сжалось. Она видела, что отец не в себе, но не могла предположить, насколько глубоко его задели слова Миранды.

"Папа? Что случилось?" – голос дрогнул.

"Что случилось?" – Виктор Георгиевич шагнул в комнату, его взгляд скользнул по аккуратно расставленным учебникам, по грамотам на стене, по чистому столу. – "Мне кажется, я живу в доме с незнакомым человеком. Твоя мачеха, Миранда, рассказала мне кое-что… кое-что, что меня очень сильно обеспокоило."

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. "Миранда? Что она тебе наговорила?"

"Она сказала, что ты… что ты в последнее время ведешь себя… распутно. Что ты общаешься с сомнительными компаниями. Что твой новый парень, Алекс, – это не тот человек, с которым тебе стоит связываться. Что ты меняешь свои оценки, пропускаешь занятия… Алиса, это правда?"

Слова отца обрушились на меня, как ледяной душ. "Что? Папа, это… это ложь! Миранда… она все выдумала! Ты же знаешь меня! Я никогда не…"

"Я знаю тебя, Алиса," – прервал ее Виктор Георгиевич, его голос стал тише, но от этого еще более убийственным. – "Именно поэтому я и пришел. Я ожидал услышать другое. Я ожидал услышать, что ты, моя умница, моя отличница, никогда бы себе такого не позволила. Но то, что рассказала Миранда… это очень серьезно. Ты хоть понимаешь, как это может повлиять на твое будущее?"

"Но это неправда! Папа, послушай меня! Я учусь, я стараюсь! Алекс… он не такой! Да, он властный, но… но мы любим друг друга! А Миранда… она хочет меня выжить из дома! Она ненавидит меня!" – Мы говорили на повышенных тонах, слезы уже стояли в глазах.

Виктор Георгиевич отвернулся, его плечи напряглись. "Я не знаю, Алиса. Я вижу, что ты расстроена. Но Миранда… она была очень убедительна. Она привела примеры. Я не могу просто так это проигнорировать. Как отец, я обязан… я обязан убедиться, что ты на правильном пути."

"Убедиться?" – эхом отозвалась, чувствуя, как отчаяние захлестывает. – "Ты мне не веришь. Своей единственной родной дочери. Ты веришь этой женщине, которая только появилась в нашей жизни, а мне – нет?"

"Алиса, не усложняй," – устало сказал Виктор Георгиевич. – "Я просто хочу, чтобы ты подумала над моими словами. И перестань общаться с теми, кто тебя тянет вниз."

"Тянет вниз?" – я нервно рассмеялась, но в этом смехе не было ничего веселого. Это был смех человека, которого предали. – "Ты даже не знаешь, о чем говоришь. Мне жаль, что ты так легко поверил ей."

Она развернулась к окну, чувствуя, как мир вокруг рушится. Он ей не верил. Ее отец, ее самый близкий человек, поставил под сомнение ее честность, основываясь на словах мачехи. Этот удар был сильнее, чем любое слово Миранды.

"Я… я больше не хочу говорить," – прошептала , мой голос едва слышался. – "Пожалуйста, уходи."

Виктор Георгиевич колебался, но в глазах дочери он увидел лишь гнев и обиду. Не желая дальше накалять обстановку, он молча вышел из комнаты, оставив Алису наедине с ее болью и разрушенным доверием.

Захлопнув за отцом дверь, я почувствовала, как последняя ниточка, связывающая меня с прошлым, с моим домом, обрывается. Слезы хлынули потоком. Я схватила телефон, пальцы дрожали, когда набирала номер лучшей подруги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

"Да..Лиска что там? Почему так поздно?" – на том конце провода я услышала Кет и разрыдалась окончательно. Вкратце через всхлипы описала ситуацию и уже через пятнадцать минут Кетти была под моими окнами. Я тихо собрала вещи и спустилась пока никто не видел вышла из дома, пробежала по дорожке, обернулась посмотреть на дом в последний раз, будто сейчас уже понимала что грядет что-то большее.. в окне увидела Джека, я вздрогнула и послала его к черту, не могу с ним находится. Все недели терпела, а сейчас даже не вижу уже и смысла доказывать, мне это уже не поможет.

Кетти меня крепко обняла и всю дорогу я рыдала, даже музыку не было слышно, так меня рвало на части и я терялась в этом мире безисходности и коварства. Каждый день все четыре года я терпела, упреки издевательства и душевную боль. Мой милый добрый папа, как я могу его винить, если каждый день змея нашептывала ему гадости про меня, он просто устал и сдался. Но и я так больше не могу, с меня хватит. Он мог встать на мою сторону, но нет. Значит придется в этой жизни расчитывать только на себя.

11. Никаких ограничений

"Алиса, детка

!

Просыпайся мы приехали". - я и не заметила как от истерики и слез я задремала, нервное истощение оно такое, никого не щадит.

Мы вышли из машины и побрели в квартиру Кет, уже так поздно, я взлянула на часы. Ого, уже час ночи. И тут зазвонил мой телефон. В такое время скорее всего папа, не буду поднимать. Гудки прекратились. И снова раздался звонок. Я пошла к сумке с телефоном чтобы отключить его совсем, но замерла на месте. Звонил он, Алекс. Моё сердце пропустило удар, второй я быстро подняла и сказала: "Алло" - тишина на том конце.

А потом его хриплый такой низкий и слегка уставший голос: "привет мотылёк, почему не спишь?" - его голос это сплошной взрыв бабочек в животе.

"Не сплю, я не дома, дело в том что пока не могу сказать точно когда вернусь домой, столько всего случилось пока тебя не было" - что-то упало на том конце, глухой звук и хрипение.

"Скинь адрес, я сейчас приеду" - в голосе отчетливо появились стальные нотки. Будто он резко стал напряжен. Но от чего..

*

Алекс.

Решил позвонить своей девочке и спросить как она, да поздно. Но за эти недели до скрипа зубов хотедось её услышать, но не мог. Эти разборки, кровь, гул стрельбы, не хотел её пугать. А сейчас она говорит что не дома, в час ночи твою мать. У меня сердце забарахлило, явно случилось нехорошее. Но она не скажет, пока не доверяет так чтобы говорить и бежать за помощью. Ну а к кому если не к своему мужчине. И это она тоде пока не признала, ну ничего. Время есть, план тоже, значит ситуацию исправим. Добьёмся, завоюем доверие и решим все проблемы. Пока думал девчонка прислала локацию, до неё домчу за двадцать минут. Запрыгнул и полетел. Пока лечу по ночному городу, немного успокаиваюсь, по дороге вытираю костяшки на руках. Никогда не любил решать силой, но раз по другому нельзя, мы можем и так, но чаще это крайняя мера, вот сейчас она такова. Нехер было на мои клубы зариться.

Но то что ещё и у девчонки проблемы, их точно надо на первый план ставить, а мои парнт меня там прикроют.

Стою около подъезда, уже взял телефон написать. Но хлопнула подъездная дверь и вышла малыха. Как увидел вышел из тачки и сразу схватил её и прижал к себе. Только нихера ж не понял, рубашка резко стала мокрой. Я слегка отклонился, сжал аккуратно двумя пальцами подбородок матылька и заставил поднять голову, сразу хотела вырваться, но я не дал. Но глаза опущенными держит, заявка конечно, упрямая пиздец. Рыкнул : "мотылек, посмотри на меня" всхлип, рваный выдох плечики поднялись и опустились, она подняла заплаканные глаза на меня. "Какого черта?" ‐ снова не сдержался. - "Быстро рассказывай что надо порешать, я всё решу, кто посмел обидеть" - стою жду, обнимаю снова. Уткнулась в мою грудь и вздыхает, но уже не плачет. Отлично. Усадил в машину. Перетянул к себе на колени. А она как маленький котенок скрутилась, пальчиками руками за шею держится, воротник рубашки сжимает. И в этот момент в шею дышет. У меня уже стояк. Понимаю, лезть сейчас не выход, но возможно отвлечься поможет. Заводит меня ещё больше когда краснеет девственница, чистая и не порочная. В этом и открытая в своих эмоциях. Как же она ахуенно стонет, последний раз как раз когда силой притянул на диваны в комнате отдыха и после этого как завертелось всякой хуйни. А в домике не было желания портить момент, хотя там тоже было не плохо, давно меня от поцелуев так не торкало.

Алиса.

Сижу, даже не думаю, мысли просто все куда-то улетучились. Так спокойно и безопасно мне давно не было. Я уже даже знаю что скорее всего не смогу скрывать эти чувства или отталкивать его. Да, он властный, сильный, прямой, но в этом и честный. Он не заискивает и не изворачивается, озвучивает прямо и добивается своего. Под его напором сносит напрочь. И я сдаюсь. Поднимаю голову, ещё когда ёрзала и пыталась поудобнее устроится почувствовала что он хочет, эту дубинку ничем не скрыть. Неловко, щеки запылали.

Кажется, вселенная сжалась до пространства между нами. Его глаза, такие темные и глубокие, смотрят прямо в мои, и в них я вижу отражение того пламени, что разгорается внутри. Дыхание сбивается, каждый удар сердца отзывается эхом где-то в груди, готовясь вырваться наружу.

Он делает шаг. Один, медленный, решительный. Я знаю, что должно произойти, и каждая клеточка моего тела кричит "да", несмотря на всю ту осторожность, которую я пыталась сохранить. Я чувствую, как его рука поднимается, медленно, словно исследуя, прежде чем коснуться моего лица.

Его пальцы, чуть шершавые, но такие нежные, касаются моей щеки. От этого прикосновения кожа будто покрывается мурашками, сладким жаром, распространяющимся по всему телу. Я чувствую тепло его ладони, его легкое прикосновение, и внутри меня что-то трепещет, как пойманная птица.

Он наклоняется. Я чувствую его дыхание на своих губах – теплое, пьянящее, с легким ароматом терпкого вина и чего-то совершенно мужского, что сводит меня с ума. Мои глаза закрываются сами собой, потому что смотреть на это слишком интенсивно, слишком реально.

И вот. Его губы. Они касаются моих. Нежно, но с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Это не просто касание. Это начало бури. Его губы на моих – как прикосновение раскаленного металла, как первый взрыв фейерверка.

Он углубляет поцелуй, и мир вокруг перестает существовать. Я чувствую, как он обхватывает мое лицо обеими руками, будто боится, что я ускользну. Его пальцы мягко, но настойчиво, проникают в мои волосы, притягивая меня ближе, еще ближе. Я ощущаю вес его тела, его тепло, его силу, которая окутывает меня, как плеть.

Его поцелуй становится более страстным, более требовательным. Его губы скользят по моим, исследуя, пробуя. Я чувствую, как язык его, горячий и смелый, проникает в мой рот, сплетаясь с моим в диком, танцующем объятии. Это взрыв ощущений – сладость, острота, терпкость, жадность.

Мои руки, словно сами по себе, обвиваются вокруг его шеи. Я чувствую, как мое тело отзывается на его, как я тянусь к нему, как будто мы два магнита, которые наконец-то нашли друг друга. Каждый вдох, который я делаю, наполнен им, каждым его движением, каждым его стоном, который едва слышно вырывается из его горла.

Это не просто поцелуй. Это признание. Это обещание. Это огонь, который поглощает меня, и я с радостью отдаюсь этому пламени. Я чувствую, как мои колени подкашиваются, но его сильные руки поддерживают меня, прижимая к себе еще теснее.

Я чувствую, как его тело пульсирует в унисон с моим. Его поцелуй становится глубже, жарче, и я знаю, что это только начало. Это страсть, вырвавшаяся на свободу, и я готова утонуть в ней вместе с ним.

Сколько времени проходит не понимаю, только уже и остановиться не получается.

Я сижу на нем. Вернее, на его коленях, в кресле водителя. Его руки покоятся на моих бедрах, словно заботливые стражи, но в их прикосновении чувствуется иная, более глубокая сила. Я помню, как мы только сели в машину, как его губы нашли мои, и это было начало. Тогда, в первые минуты, я еще чувствовала себя хозяйкой своего тела, хоть и сбитое дыхание выдавало меня.

Но теперь… теперь все иначе. Слова давно умолкли. Остались только звуки: его тихие, хриплые стоны, мои сбивчивые вздохи, шелест ткани, который теперь звучит слишком громко в этой интимной тишине. Его пальцы, которые сначала лишь поглаживали мои бедра, теперь скользят вверх, к краю моего платья. Оно, такое легкое и струящееся, кажется, само поддается, словно понимая, чего хочет мое тело.

Я помню, как он нежно, но настойчиво, подталкивал край платья вверх. Его прикосновения стали более смелыми, они исследовали, дразнили, возбуждали. Я чувствовала, как его дыхание становится более учащенным, как напрягаются мышцы его рук. И я… я не сопротивлялась. Я не могла. Каждое его движение отзывалось во мне волной жара, заставляя тело изгибаться навстречу.

Теперь я чувствую, как ткань платья поддается, открывая то, что было скрыто. Это происходит так естественно, так плавно, что я почти не замечаю момента перехода. Одна рука его теперь касается моей кожи, и это прикосновение – чистое электричество. Мои собственные руки, я помню, нашли его шею, мои пальцы запутались в его коротких волосах, будто я цепляюсь за якорь в этом бурном море страсти.

Его губы, которые еще недавно целовали мои, теперь скользят по моей щеке, по линии подбородка, спускаясь к ключицам. Я ощущаю их жар, их влажность, их жадность. И в этот момент я понимаю, что моя одежда, мой внешний мир, стали чем-то второстепенным. Главное – это ощущение его кожи на моей, его дыхания на моей шее, его силы, которая держит меня, не давая упасть.

Я чувствую, как его пальцы, словно сами по себе, расстегивают застежку моего бюстгальтера. Это происходит быстро, уверенно, и прежде, чем я успеваю осознать, что произошло, я чувствую прохладный воздух на своей груди. Его взгляд, я чувствую его, хотя глаза мои закрыты. Я чувствую, как он смотрит на меня, и в этом взгляде – смесь восхищения и неудержимого желания.

Его губы находят мою грудь. От этого прикосновения по телу пробегает дрожь, настолько сильная, что я невольно издаю тихий стон. Это не просто поцелуй. Это жажда, которая не знает насыщения. Я чувствую, как его язык исследует, как его прикосновения становятся более требовательными.

Я понимаю, что мое платье теперь поднято намного выше, а бюстгальтер где-то лежит позади. Я наполовину обнажена, но в этом состоянии я не чувствую стыда. Только чистое, всепоглощающее желание. Мое тело отзывается на его ласки, изгибаясь, жаждая большего. Страсть, которая начиналась с простого поцелуя, переросла во что-то куда более глубокое, куда более дикое. И я готова идти за ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12. Всё выходит из под контроля

Алекс пробирается рукой под платье. Отодвигает края трусиков и касается обнаженной кожи всё моё тело вспыхивает я всхлипываю но уже от возбуждения, чувствую как он проводит пальчиками вверх и вниз отодвигая складочки его пальцы уже в моей смазке там так мокро, целый водопад, он массирует и дразнит меня и я сдаюсь прогибаюсь в спине сильнее хватаюсь за его волосы и тяну он оскаливается и издает довольный рык, с новой силой 2-й рукой дергает меня на себя.

Прижимает и снова целует от этого поцелуя я будто между двух реальностей, парю и только отдаленно слышу крики и стоны даже сразу не понимаю что это я. Пока он меня целовал другой рукой сжал огоренную грудь провел по соску и оттянул его причиняя этим одновременно боль и ещё большее возбуждение которое током проходит прямо от груди к животу и отдаётся спазмом внизу меня, срывает окончательно. Я царапаю его плечи а он даже не замечает этого.

Наклоняется проводит губами от скул к шее ведет по ключице меня выгибает и алекс жадно набрасывается на мою грудь втягивает сосок кусает его и проводит языком и это такое удовольствие что я сама начинаю тереться о его пальцы и он принимает это за сигнал к действию.

Одним пальцем входит в меня я я жадно хватаю воздух и всхлипываю. А большим пальцем он одновременно начинает тереть клитор. В Какой то момент все заворачивается внутри в тугой узел и мне просто не хватает воздуха я начинаю задыхаться от нахлынувшего чувства и уже просто молю чтобы

это быстрее закончилось.

"Прошу Алекс ещё ещё.. я хочу тебя. Только Не останавливайся" Алекс расстегивает ремень и я слышу как щелкает метал внизу. Растегивает ширинку и спускает боксеры и вот уже я чувствую его член.

И я понимаю чего он хочет сама отпускаю его волосы и руками веду от шеи расстегивая рубашку и царапая идеальные кубики я чувствую как мышцы под моими пальцами становятся стальными меня заливают краской от мысли что вот-вот и я прикоснусь к его возбуждённому члену. Поднимаю взгляд и ещё одобрения в его глазах и меня подкидывает как от разрядов тока, в его глазах которые уже заволокло темной дымкой я вижу блеск и понимаю что он уже не остановится.

Пути назад нет я опускаю руку на его член он дергается у меня в руке и я уже хочу снова убрать руку но Алекс мне этого не дает. Я такая неумеха и досталось ему такому опытному и сильному, моей рукой ещё сильнее сжимает свой член и начинает водить вверх и вниз. И ускоряется одновременно с действиями у меня внутри, растирая Шепчет: "давай матылёк, ты уже умеешь кончать, покажи мне" - и я кончаю, кричу, стону, кусаю свои губы чтобы заглушить этот поток, улетаю. Член в моей руке напрягается и я уже сама вожу быстрее и сильнее и вот ещё пару движений и он изливается прямо на меня. Алекс хватает меня за волосы, сжимает и заставляет посмотреть на него. И в эту секунду достает свои пальцы полные моего греха, смазки и показывает как я кончила, а затем облизывает палец, я охаю и он накидывается на мои губы, проникает языком, я неумело провожу по его языку своим, ог рычит кусает мою губу, оттягивает, всасывает..это так порочно, так сладко..прикрываю глаза..Я чувствую солоноватый вкус своей похоти, моего падения и взлёта. Он забирает моё тело себе. Готова ли я отдать ему всю себя..

Алекс осторожно помог Алисе вернуться в порядок, его руки были нежными, когда он вытирал следы прошедших мгновений. Её щеки горели, отдавая жаром, но она попыталась отстраниться, сказав срывающимся голосом: "Я сама, Алекс, правда". Но он не стал спорить, лишь мягко помог ей поправить легкое платье, которое немного сбилось. В его прикосновениях не было ничего лишнего, только забота и поддержка.

Время текло незаметно, и когда они наконец вышли на улицу, первые предрассветные сумерки уже окрашивали небо в нежные оттенки. Часы показывали четыре утра. Тишина ночного города казалась особенно густой. Вдруг телефон Алисы вздрогнул в её руке, резкий звук разрезал полусонное спокойствие. На экране высветилось имя: "Змей". Так она подписала свою мачеху, Миранду.

Алиса замерла, ощутив, как холод пробежал по спине. Она ответила на звонок, и мир, который только начал обретать новые очертания, в одно мгновение рухнул. Голос Миранды в трубке был пронзительным, полным ярости и отчаяния.

"Алиса! Где ты была?! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! Из-за того, что ты сбежала, из-за твоей выходки, отец... он попал в аварию!"

Слова Миранды обрушились на Алису, как лавина. Она слышала, как мачеха продолжала кричать, обвиняя её, но слова уже не достигали её сознания. В голове звенело, а перед глазами мелькали обрывки воспоминаний, которые вдруг приобрели зловещий оттенок. Авария. Отец. Из-за неё.

Ноги подкосились. Мир завертелся, краски стали блеклыми, и последние отголоски слов Миранды растворились в наступающей темноте. Алиса вскрикнула, но этот крик утонул в резком звуке, который она сама издала. Она теряла сознание, падая.

Алекс, стоявший рядом, рядом с машиной, услышал весь этот кошмарный разговор. Он не колебался ни секунды. Шагнув вперёд, он подхватил Алису, прежде чем она коснулась земли. Её тело было невесомым в его руках. Он осторожно посадил её в машину, закрыл дверь и, взглянув на её бледное, неподвижное лицо, запустил двигатель. Сердце его колотилось где-то в горле. Он знал, что сейчас его задача – быть рядом, пока она снова не вернётся в реальность.

Прошло несколько минут, прежде чем Алиса начала приходить в себя. Первое, что она почувствовала, был холодный воздух, ласково касающийся её лица, и едва ощутимое покачивание. Она открыла глаза, но мир всё ещё был размытым. Рядом с ней сидел Алекс, его лицо было сосредоточенным, взгляд – настороженным.

"Алиса? Ты как?" – его голос звучал низко и успокаивающе.

Она моргнула, пытаясь собраться. Образ мачехи, крик, обвинения – всё это обрушилось на неё новой волной.

"Что... что произошло?" – её голос был слабым, почти шёпотом.

"Ты упала в обморок, – мягко сказал Алекс. – Я посадил тебя в машину. Твой телефон всё ещё звонил, но я его выключил."

Алиса посмотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. Отец. Авария. Это не могло быть правдой. Её пальцы дрожали, когда она попыталась дотянуться до телефона, лежавшего на сиденье.

"Нет... это не так... это не может быть из-за меня..." – она прошептала, и слёзы снова начали наполнять её глаза.

"Мы сейчас же едем туда, – решительно сказал Алекс, глядя вперёд. – Неважно, что говорит твоя мачеха. Мы узнаем правду."

В его словах была уверенность, которая, казалось, давала Алисе крошечный островок надежды в океане страха и отчаяния. Машина тронулась, унося их прочь от места, где ещё недавно царила совершенно иная реальность, к неизвестности, которая теперь казалась пугающей и

неотвратимой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

13. Новый поворот.

Машина завернула к зданию больницы, его стерильные огни казались холодными и безжалостными в предрассветном тумане. Алиса, всё ещё дрожащая, но уже более собранная, вместе с Алексом поднялась в отделение реанимации. Встретивший их охранник отца, мужчина с усталым, но решительным лицом, сразу же прояснил ситуацию.

"Это не ваша вина, Алиса, – сказал он, его голос был тих, но звучал искренне. – За рулем был водитель. Машину вашего отца намеренно подрезали. Они слетели с обрыва."

Слова охранника прозвучали как приговор. "Намеренно подрезали". Это означало, что дело было не в случайной аварии, а в спланированном покушении. Страх, до этого тлевший внутри, разгорелся ярким пламенем. Отец, который всегда был для неё крепостью, теперь был на грани жизни и смерти.

В реанимацию их, разумеется, не пустили. Алиса стояла у стеклянной двери, сквозь которую виднелись лишь силуэты врачей и медицинского оборудования. Её охватило отчаяние, тело начало мелко дрожать. Алекс стоял рядом, его присутствие было тихим, но твёрдым якорем. Он не пытался её утешать словами, но его близость давала ощущение поддержки.

В этот момент телефон Алекса зазвонил. Он поморщился, взглянул на экран и, обернувшись к Алисе, сказал: "Мне нужно ответить. Охрана уже в пути. Будь здесь." Он отошёл в сторону коридора, скрывшись за углом.

Стоило ему отвернуться, как мир Алисы снова обрушился. Позади неё раздался знакомый, ненавистный голос.

"Ну и ну, кто это к нам пожаловал? Небось, прибежала проведать папочку, который теперь там, скорее всего сдохнет?"

Это был Джейк. Он подошел к ней так близко, что Алиса почувствовала запах алкоголя и что-то неприятно-сладкое. Его глаза горели каким-то извращенным злорадством.

"Слышала, что случилось? – прошипел он, приближаясь. – Твой папочка больше не сможет тебе ничем помочь. И знаешь, кто теперь будет решать, что с тобой делать? Ты думала, что убежав, ты избежишь всего? Как бы не так. Теперь ты моя."

Его рука грубо скользнула по её талии, пытаясь добраться до подбородка. Он прижимал её к стене, его дыхание обжигало лицо. В его словах были не только угрозы, но и отвратительные намеки, призванные унизить и запугать её. Алиса застыла, парализованная страхом и отвращением. Её тело напряглось, она чувствовала, как на неё надвигается волна паники, не имея сил сопротивляться.

В этот самый момент Алекс, закончив разговор, возвращался. Он увидел Джейка, его руку, его близкое расстояние к Алисе, услышал обрывки его грязных речей. Ярость, неистовая, первобытная, охватила его. Все предыдущие переживания, вся его сдержанность – всё исчезло.

Он сорвался с места, не раздумывая. Рывок. Он отбросил Джейка от Алисы, как будто тот был лёгкой куклой. Джейк отлетел к стене, его лицо исказилось от боли и удивления.

"Ты что, совсем?! Урод, да ты знаешь кто я? – выкрикнул Джейк, пытаясь подняться. – Я тебя убью!"

"Заткнись, – рыкнул Алекс, его голос был полон угрозы. Он подешёл и наклонился к Джейку – Если ты хоть ещё раз подойдешь к ней, я тебя уничтожу."

Алекса так рвало от эмоций, что он без колебаний врезал этому мудаку в морду и тот отключился. Набрав кому то ещё раз, сказал чтобы забрали отсюда Джейка. Он повернулся к Алисе, которая, всё ещё шокированная, смотрела на него широко раскрытыми глазами. Его взгляд смягчился, но в нём всё ещё бушевала буря.

"Охрана уже здесь, – сказал он, его голос был хриплым. – Они будут охранять твоего отца. А нам нужно уйти. Сейчас же. Нам нужно поговорить."

Он протянул ей руку. Алиса, не в силах сопротивляться, не в силах даже осмыслить происходящее, отдала ему свою. Он аккуратно, но крепко взял её за руку и повёл прочь от этого места, прочь от Джейка, прочь от призрака отца, который маячил за стеклом реанимации. Она шла за ним, совершенно сломленная, переполненная стрессом, не сопротивляясь. Сейчас она просто нуждалась в ком-то, кто будет её держать, пока она не сможет снова стоять сама.

Снова звонок, звонит Кетти. Алекс глянул на меня "да, я же её не предупредила. - Просто пропала вышла в час ночи еще. А тут такое. - "да, Кет, со мной нормально, папа в больнице..да, нет..не кричи. Я с Алексом, он привез, я перезвоню..не знаю, как освобожусь" - когда моя жизнь стала такой. С какого гребанного момента, мои мысли просто в ужасе разбежались.

Алекс вёл машину, молчание в салоне было напряжённым, наполненным невысказанным. Он остановился у небольшого кафе, где быстро взял два стаканчика горячего кофе. Повернувшись к Алисе, он протянул ей один. Её пальцы коснулись его, и он почувствовал, как дрожит её рука.

"Я отвезу тебя к себе, – сказал он, его голос был ровным, но в нём чувствовалось решение. – Там спокойно."

Алиса даже не сопротивлялась, мысли так бушевали. Она просто закрылась сейчас в самокопании. Квартира Алекса оказалась уютным, но в то же время минималистичным пространством. Он помог Алисе снять верхнюю одежду, предложил ей сесть, а сам быстро заказал еду по телефону, сделав заказ громче, чем обычно, словно пытаясь заглушить гнетущую тишину.

Когда еда прибыла, они сели на диване, но Алиса едва притронулась к ней. Алекс смотрел на неё, и его взгляд становился всё более напряжённым. Наконец, он не выдержал.

"Почему ты мне не сказала, Алиса? – спросил он, его голос сорвался на ноте злости. – Ты знала, что это опасно. Ты знала, что происходит. Почему ты держала это в себе?"

Его слова были правдой. Алиса знала, что поступила неправильно. Но признаться было сложно.

"Я... я не могла, – прошептала она, избегая его взгляда. – Я не доверяла. Мне было стыдно. Я думала, я справлюсь сама."

"Справишься сама? – повторил Алекс, в его голосе прозвучала горькая ирония. – И к чему это привело? К тому, что твой отец в реанимации, а тебя чуть не изнасиловал этот ублюдок! Ты думаешь, это выход – держать всё в себе?"

Он говорил резко, его злость была вызвана искренней тревогой и чувством, что его не допустили к её проблемам, не дали возможности помочь.

"Я... я думала, что смогу его остановить, – Алиса наконец подняла глаза, в них плескались слезы. – Я думала, что смогу его переубедить. Но он... он оказался сильнее. Он просто ломал меня, Алекс."

Её голос становился всё тише, переходя в едва слышный шёпот. Под его настойчивым, но в то же время полным отчаяния взглядом, она начала рассказывать.

"Началось всё постепенно. Джейк. Он всегда был таким. Я просто игнорировала его, думала, он отстанет. Но он становился всё наглее. Врывался ко мне в комнату, когда я была одна. Угрожал. А потом... потом он начал давить на меня, говоря, что у него есть компромат. Что он покажет всё отцу, и тогда... тогда всё будет кончено."

Она рассказывала, как Джейк пытался её унизить, как угрожал ей, как заставлял делать вещи, которые противоречили всем её принципам. Её лучшая подруга, Кетти, знала об этом. Они вместе пытались что-то сделать.

"Кетти была со мной всё это время. Мы вместе собирали доказательства. Весь этот месяц. Мы записывали всё, что он говорил, снимали его, когда он пытался на меня давить. Мы хотели показать отцу, чтобы он наконец поверил мне. Чтобы он остановил его. Но... я не успела."

Алиса дрожащей рукой достала из кармана второй телефон, который ещё никто ни разу не видел.

"Это... это всё здесь. Звукозаписи и видео. Мы хотели показать отцу, чтобы он понял, что происходит. Чтобы он помог мне."

Она положила телефон на стол. Алекс взял его, его пальцы сжали предмет. Он смотрел на неё, и его злость постепенно сменялась ещё более жгучей яростью вот вот и телефон заполыхает в его руках, а затем – решимостью. Он знал, что теперь у него есть нечто, что не остановит его, он выбьет из этой мрази всё. Но главное – он видел, как сильно Алиса пострадала, и знал, что впереди у них ещё долгий путь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс, видя её полное истощение, мягко, но настойчиво уговорил Алису поесть. Её живот издал громкий, предательский звук, напомнив о том, что она не ела уже почти двое суток, питаясь лишь кофе. Эмоциональное потрясение и физическое недомогание боролись внутри неё, но, поддавшись его уговорам, она взяла в руки вилку. Каждый укус давался с трудом, её подташнивало от бушующих эмоций, но она заставила себя съесть хоть немного, понимая, что силы ей понадобятся.

Покончив с едой, Алекс посмотрел на неё с явной заботой. "Я оставлю тебя здесь на пару часов, – сказал он. – Постарайся отдохнуть. Я должен кое-что уладить. Но не уезжай, пожалуйста. Останься здесь."

Алиса хотела возразить, ей всё ещё казалось, что она должна быть где-то ещё, что ей нужно действовать. Но в его глазах была такая уверенность, что она не стала спорить. Она кивнула, ощущая, как её веки тяжелеют.

Она устроилась на мягком диване в гостиной, положив голову на прохладный подлокотник. Усталость, накопившаяся за последние дни, навалилась с новой силой. Шум города за окном постепенно стихал, превращаясь в фоновый гул. Алиса не заметила, как провалилась в неглубокий, тревожный сон, наполненный обрывками воспоминаний и смутных образов.

Прошло несколько часов. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда тишину квартиры внезапно нарушил громкий хлопок входной двери. Алиса резко открыла глаза. Её взгляд был ещё сонным, но она сразу же почувствовала, что что-то изменилось. Она села на диване, оглядываясь.

Через окна напротив, которые теперь светились мягким, вечерним светом, простиралась вечерняя Москва. Мириады огней мерцали вдали, создавая завораживающую панораму. Город жил своей жизнью, не зная о её личных трагедиях. Забытая на несколько часов, Алиса вдруг остро осознала, где она находится и почему. Вечерняя Москва, казалось, не обращала внимания на её боль, напоминая о том, как малозначима одна человеческая жизнь в масштабах огромного мегаполиса. Но в то же время, эти огни давали странное чувство успокоения – город продолжал жить, и, значит, у неё тоже должна быть надежда.

14. Власть и сила

Я

вернулся в квартиру, когда солнце уже почти утонуло за горизонтом, оставив после себя лишь малиновые отблески на небе. Алиса тихо спала на диване, её лицо было умиротворённым, но в нём всё ещё читалась боль. Следил по камерам, сильно переживал, но не мог не уйти. На пару часов я оставил её, чтобы заняться тем, что должно было быть сделано. Мои люди уже нашли Джейка. Он был там, где ему и место – в одном из подвалов моего бойцовского клуба, в той самой комнате, которую я редко, но всё же использовал. Комната, пропахшая кровью и болью, место, где забывают о жалости.

Когда я вошёл, Джейк сидел на полу, прикованный к трубе. Мои ребята вскользь узнав о том, что он замешан в унижении над девушкой, не стали церемониться и переломали ему ноги. Его лицо было бледным, на нём мелькали страх и остатки той наглости, которую я видел в нём раньше. Но теперь эта наглость была лишь тонкой плёнкой, под которой скрывалось осознание того, куда он попал. Он почувствовал этот запах – запах отчаяния и прошлых страданий. Он почувствовал, что оказался в самом сердце моей ярости.

"Ты..ты кто...? – прохрипел он, пытался отползти, но цепи натянули его, он взвыл. – Какого чёрта ты делаешь? Я имею право..."

"Ты имел право, Джейк, – перебил я его, подходя ближе. Мой голос был спокоен, но в нём звучала сталь. – Когда ты впервые угрожал Алисе. Когда ты врывался в её комнату. Когда ты заставил её чувствовать себя так, как она чувствовала себя сегодня. Имел право остановиться. Но ты не воспользовался своим правом. Ты выбрал другой путь."

Я провёл рукой по его волосам, хватая и заставляя смотреть в глаза. Он вздрогнул.

"Ты думал, что можешь ломать её? Думал, что можешь манипулировать ей? Ты думал, что можешь делать всё, что угодно, потому что у тебя есть компромат? Ублюдок."

Я присел на корточки перед ним, глядя ему в глаза. Он пытался отвести взгляд, но я не давал ему.

"Сейчас я покажу тебе, что такое настоящая власть. И ты поймёшь, что такое боль, которую ты причинил. Не физическую. Нет. Что-то более глубокое. То, что останется с тобой навсегда."

Я встал и подошёл к столу, на котором лежали инструменты. Не те, которые калечат тело. Те, которые ломают душу. Я взял самый обычный, на первый взгляд, диктофон.

"Знаешь, Джейк, – я включил его. – Твоя сестра, Алиса, с её лучшей подугой, они очень умные девочки. Они записали всё. Каждое твоё слово. Каждый твой приём. И мы не просто сохранили это. Мы сделали это... доступным."

Я увеличил громкость. Из диктофона послышался голос Джейка, тот самый, который я слышал в записях. Но сейчас он звучал иначе. Он звучал так, как слышала его Алиса. Угрожающе, унизительно, с той извращённой властью, которую он пытался проявить.

"Ты думал, что отец никогда не поверит ей? – я продолжал говорить, пока запись играла. – Ты думал, что ты останешься безнаказанным? Ты ошибался."

Голос Джейка из диктофона стал ещё более отвратительным. Я видел, как на его лице отражается весь тот ужас, который он сам когда-то причинил. Он слышал себя со стороны, слышал, как он звучит как монстр.

"Ты хотел сломать её, Джейк? – я усмехнулся. – Ты сломал себя. Сейчас ты услышишь всё, что ты сделал. Ты будешь слушать это снова и снова. Пока не поймёшь, насколько низко ты пал. И когда ты выйдешь отсюда... если ты когда-нибудь выйдешь... ты никогда не сможешь забыть это. Ты будешь слышать свой собственный голос в своей голове. И это будет твоё вечное наказание."

Я вышел из комнаты, оставив его наедине с его собственными словами, с записью его собственной низости. Я не нуждался в физических пытках. Я дал ему нечто гораздо более страшное – его самого. А впереди у меня было ещё много работы, чтобы защитить Алису и её отца.

*

Алекс вернулся, когда ночная Москва уже сияла во всей красе, превращаясь из серого городского пейзажа в волшебное мерцающее полотно. Он нашёл Алису всё ещё сидящей на диване, её глаза были широко раскрыты, взгляд устремлён куда-то вдаль, к светящимся окнам напротив. Она выглядела хрупкой, словно фарфоровая статуэтка, потерявшая свою яркость. В ней читалась не столько усталость, сколько опустошение.

Он подошёл к ней, и в его движениях не было никакой спешки, только мягкая, уверенная забота, которая, казалось, проникала сквозь её бронь. "Пора смыть с себя этот день, – сказал он, его голос был тихим, но твёрдым, как скала, на которой можно построить что угодно. – Я покажу тебе, где душ. А потом, если захочешь, можешь поспать."

Он помог ей встать, его рука бережно, но уверенно коснулась её спины. Он ощутил, как дрожит её тело, как оно напряжено. Он провёл её в ванную комнату, где включил тёплую воду, настроил её на комфортную температуру, убедившись, что всё готово. Его присутствие было ненавязчивым, дающим ей пространство, но не оставляющим одну.

Когда Алиса вышла из душа, завернутая в пушистое полотенце, её волосы были влажными, а кожа – мягкой и нежной. Алекс протянул ей свою футболку. Она была огромной, почти до колен, мягкая и немного пахнущая его привычным, успокаивающим ароматом – смесью чего-то тёплого, мускусного и едва уловимого свежего. На фоне его внушительной фигуры, его широких плеч и крепкого телосложения, Алиса действительно ощущала себя крошечным, хрупким мотыльком. Она неловко натянула футболку, чувствуя, как она обволакивает её, давая неожиданное ощущение защищённости.

Выйдя из спальни, она увидела Алекса, который уже сидел у большого панорамного окна, глядя на мерцающий город. Он был таким же неподвижным, как и сам город, погруженный в свои мысли. Он приглашающе хлопнул по месту рядом с собой.

Алиса подошла и села. Она не знала, что сказать, что делать. Всё ещё ощущая себя потерянной, она просто последовала его молчаливому приглашению. Алекс не стал её утешать словами, не начал задавать вопросы, которые могли бы снова вызвать волну боли. Он просто осторожно, но крепко обнял её. Его руки обхватили её, нежно, но так сильно, что она почувствовала себя в полной безопасности. Её голова прилегла на его плечо, и она почувствовала, как его сильные руки обнимают её, создавая надёжный кокон, который отделял её от остального мира.

Под этим нежным, но мощным объятием, волна последних эмоций, бушевавшая внутри неё, наконец отступила. Тревога, страх, отчаяние – всё начало утихать, сменяясь глубоким, почти забытым ощущением покоя. Она закрыла глаза, вдыхая его запах, чувствуя тепло его тела, биение его сердца, которое, казалось, вторил ритму её собственного, постепенно успокаивающегося. В его объятиях, под тихий гул вечерней Москвы, которая продолжала жить своей жизнью, не замечая её личной драмы, она, наконец, почувствовала, что кошмар постепенно отступает, уступая место хрупкой, но такой необходимой надежде.

"Больше тебе ничего не угрожает, – прошептал Алекс, его голос звучал низко и успокаивающе, как шёпот ветра в ночном лесу, приносящий умиротворение. – Я позабочусь об этом. А с проблемами твоего отца... мы разберёмся вместе. Вместе. Ты больше не одна."

Его слова проникали сквозь остатки тревоги, как первые лучи рассвета, пробивающиеся сквозь густой туман. Он не давал пустых обещаний, его тон говорил о непоколебимой решимости, о силе, которая была готова защитить её до конца. Алиса прижалась к нему ещё сильнее, чувствуя, как её тело медленно расслабляется, как уходит последнее напряжение. В его объятиях, она, наконец, начала верить, что этот долгий, мучительный день подходит к концу, и впереди – лишь начало восстановления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

*

Утро. Пробуждение.

Солнечный луч, ещё робкий, но уже настойчивый, пробился сквозь щель в шторах, ласково коснувшись моего лица. Казалось, я спала целую вечность, погружённая в глубокий, целительный сон. Но когда я потянулась, ощущая приятную лёгкость в теле, и откинула тяжёлый плед, накрывавший меня, я поняла, что проспала, возможно, всего пару часов. На часах было уже восемь утра. Время двигаться, время ехать к отцу.

Мои ноги спустились на мягкий, тёплый ковёр, и в этот момент я ощутила странное спокойствие. Словно весь тот ужас, весь раздробленный хаос, который царил в моей душе ещё вчера, растворился в ночной тишине. Я села на диване, всё ещё ощущая его мягкость, и повернула голову.

Алекс стоял у плиты, уже в одних домашних штанах, его спина была обращена ко мне. Он был сильным, его плечи казались ещё шире, чем обычно, когда он готовил завтрак. Я почувствовала, как предательский румянец заливает мои щёки. Неужели я уже так легко смущаюсь? Отвернулась, стараясь унять его, когда услышала его голос.

"Проснулась, мотылёк? – он повернулся, и в его глазах мелькнула тёплая усмешка. – Уже залипаешь на мне, да? Давай завтракать."

Я промямлила что-то невнятное, ощущая, как жар разливается по лицу, и поспешила в ванную. Быстро умывшись, я почувствовала, как приходит в себя не только кожа, но и разум. Холодная вода, чистая вода – она словно смывала остатки вчерашнего напряжения. Успокоившись, я вернулась в гостиную, где Алекс уже накрыл на стол.

Мы сели, и он первым делом спросил о моём самочувствии. Я почувствовала, что могу говорить, что могу двигаться дальше. "Я готова, – сказала я, мой голос звучал уже увереннее. – Можно ехать к отцу."

Он кивнул, и мы начали собираться. Когда мы подошли к двери, я сказала: "Я лучше поеду на такси, у тебя ведь тоже есть дела, не хочу тебя ещё больше отвлекать, ты со мной провощился слишком много времени..."

"Нет, – Алекс тут же настоял. – Так будет правильнее. Поедем вместе. И ты моё дело. И заодно дам новые распоряжения своим людям. Уверен, им будет полезно меня увидеть, и они смогут тебя успокоить, пока мы решаем вопросы с твоим отцом."

Его слова звучали так просто, но в них была та забота, которая давала мне уверенность. Я поняла, что он прав. Вместе. Это было именно то, что мне сейчас было нужно.

15. Глава х

Дорога тянулась, размывая границы между мгновениями. Я смотрела на мелькающие за окном деревья, на бесконечную ленту асфальта, и мой разум, словно не успев опомниться после сна, продолжал крутить события вчерашнего дня. Напряжение, страх, ужас – всё это ещё свежо, но уже отодвигается назад, уступая место более тонким, менее явным чувствам. И на передний план выходил он. Алекс.

Он вел машину уверенно, его руки надежно держали руль, а взгляд был прикован к дороге. Я украдкой наблюдала за ним, пытаясь понять, что скрывается за этой внешней невозмутимостью. Он помог мне. Невероятно помог. Когда я была на грани, когда весь мир казался рушащимся, он появился, словно спасательный круг. Но кто он мне? Что между нами?

Вчерашнее утро, его прикосновения, его забота, его слова... "Мотылек". И его улыбка, когда я "залипала" на нем. Я до сих пор чувствовала легкое тепло на щеках, вспоминая это. Это смущение, которое я испытывала, было новым. Раньше я бы парировала, отшутилась бы, оттолкнула бы. А сейчас... сейчас мне хотелось просто быть рядом. Просто чувствовать его присутствие.

Но время было слишком мало. События развивались слишком стремительно. После всего, что я пережила, после Джейка, после того, как я сбежала, мой мир перевернулся. И в этом хаосе Алекс был единственным, кто оставался стабильным. Он не давил, не требовал объяснений. Он просто был рядом, предлагая поддержку.

"Ты думаешь о чем-то?" – его голос, спокойный и низкий, вырвал меня из раздумий.

Я вздрогнула. "Просто... о вчерашнем," – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Он кивнул, не спрашивая больше. Это было тоже частью его помощи – не навязчивой, не требовательной. Он давал мне пространство, когда оно было нужно. Но его предложение поехать вместе, его уверенность, что "так будет правильнее"... Это говорило о многом. Он не оставил меня наедине с этой проблемой, с моим отцом. Он включился.

"Я надеюсь, ты не сильно занят," – я проговорила это, скорее для себя, чем для него.

"Мои дела подождут, – ответил он, и в его голосе не было ни тени фальши. – Сейчас главное – ты. И твой отец."

Его слова про "новых распоряжениях" и "людях" всё ещё отдавались в голове. Кто эти люди? Что они ему предоставили? Я знала, что он имеет влияние, что за ним стоит сила. Но я не знала, насколько глубоки эти корни. И это неопределенность, это неведение – оно тоже было частью моего нынешнего состояния. Я чувствовала себя уязвимой, но в то же время, благодаря ему, – защищенной. Насколько это вообще возможно.

И я понимала, что это только начало. Встреча с отцом, разговор, который, возможно, изменит многое. И всё это – с Алексом рядом. Или, по крайней мере, с его поддержкой, которую он так щедро мне оказывал.

Больничный коридор пах стерильностью и легкой тревогой. Я шагнула внутрь, и воздух, казалось, стал плотнее. Алекс шел рядом, его присутствие было для меня якорем, но даже оно не могло полностью заглушить дрожь, пробежавшую по телу. Отец. Я шла к отцу.

Комната была светлой, но в ней царила та особая больничная тишина, которая лишь подчеркивает уязвимость. Отец сидел на кровати, бледный, но уже не тот изможденный человек, которого я видела в последний раз. Его глаза, обычно такие строгие, сейчас были полны чего-то похожего на... печаль? И, возможно, облегчение, когда он увидел меня.

Я остановилась у порога, не решаясь подойти ближе. Неловкость повисла в воздухе, тяжелее, чем всё, что я чувствовала до этого. Алекс мягко коснулся моего плеча, давая мне понять, что он здесь.

"Папа..." – мой голос прозвучал глухо.

Он поднял взгляд, и в этот момент я увидела в его глазах не гнев, не осуждение, а искреннее раскаяние.

"Алиса, доченька..." – его голос был хриплым. Он протянул руку, и я, не задумываясь, подошла и взяла ее. Его ладонь была прохладной, немного дрожащей. "Прости меня. Прости за мои слова. За то, что я не понимал. За то, что был так груб."

Слезы навернулись на глаза. Я сжала его руку крепче. "Ты... ты извиняешься?" – прошептала я, не веря своим ушам.

"Да, – он отвел взгляд, словно ему было тяжело говорить. – Мне принесли... доказательства. Люди Алекса." Он кивнул в сторону Алекса, который стоял чуть позади, наблюдая за нами с тактом, но не отстраняясь. "Они показали мне... всё. Про Джейка. Про то, что он тебе сделал. И я... я был слеп. Я так поддался своим предрассудкам, своей гордости, что не хотел видеть правду. Прости, что я заставил тебя сбежать."

Я чувствовала, как внутри меня что-то отпускает. Этот груз, который я носила, – вина, обида, страх перед его осуждением – начал таять.

"Папа, это я должна просить прощения," – мой голос дрожал, но теперь в нем звучала уверенность. "Я просто... я так испугалась. Я была так обижена, так зла, что не смогла... Я должна была найти доказательства, должна была рассказать тебе всё, а не просто сбежать. Я подвела тебя."

"Нет, дочка," – он покачал головой, его глаза снова встретились с моими. "Главное, что ты в порядке. И что ты здесь. И... что ты не одна." Он снова посмотрел на Алекса, и в его взгляде читалось что-то новое – не только понимание, но и, возможно, даже уважение. "Алекс, спасибо тебе. За то, что привез ее. За то, что... разобрался."

Алекс слегка кивнул. "Я рад, что смог помочь, мистер."

Разговор продолжался, уже более спокойно. Мы говорили о вчерашнем, о Джейке, о том, как мне удалось это всё вытерпеть. Отец слушал, не перебивая, и я чувствовала, что он наконец-то слышит меня. Слышит не свои ожидания, а мою реальность.

Когда стало ясно, что ситуация с отцом временно урегулирована, и он в безопасности, я почувствовала, как силы покидают меня. Не от страха, а от пережитого напряжения.

"Мне нужно идти, папа, а тебе как раз пора отдыхать" – сказала я, вставая. "Мне нужно еще кое-куда заехать."

"Куда?" – в его голосе промелькнула прежняя тревога.

"К Кетти," – ответила я. "Она утром звонила... она, очень переживала. А потом... мне просто нужно с кем-то поговорить. И отдохнуть."

Я подошла к двери. Алекс уже стоял там, его взгляд был полон вопросов, но он ничего не спрашивал.

"Я провожу тебя до машины," – сказал он.

Мы вышли в коридор. Перед тем, как сесть в машину, я обернулась к нему.

"Спасибо, Алекс," – сказала я, и на этот раз в моих словах было больше, чем просто благодарность. "Спасибо, что за отцом присмотрел. Я... очень это ценю."

Он улыбнулся, той самой теплой, немного загадочной улыбкой. "Всегда пожалуйста, мотылек. А ты..будь аккуратнее, береги себя. Я позвоню."

"Буду ждать," – пообещала я.

Мы постояли так еще мгновение, и я почувствовала, что мы оба понимаем – это не прощание навсегда. Просто на время.

"Мне тоже пора," – сказал Алекс, и в его голосе появилась деловая нотка. "Мне нужно заняться своими делами."

Притянул к себе за руку и поцеловал меня, уже не грубо, а нежно и бережно, будто от этого зависело всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он сел в свою машину, я – в такси, которое, наверное, он вызвал для меня. Мы разъехались в разные стороны, каждый по своим делам. Он – работать, решать свои, как я теперь подозревала, куда более сложные проблемы. А я – к подруге, отдохнуть. И, возможно, начать собирать осколки своей жизни заново.

Я откинулась на спинку сиденья такси, наблюдая, как больница остается позади, растворяясь в городской суете. Внутри меня царила странная смесь опустошения и облегчения. Разговор с отцом, каким бы трудным он ни был, состоялся. И это было главное. Слова раскаяния, его взгляд... это смыло огромный пласт боли, который я носила в себе. Я чувствовала себя так, словно сбросила тяжелый рюкзак, полный камней.

Но это было лишь начало. Впереди – Кетти. Моя верная, беспокойная подруга. Ее тревога за меня, ее попытки связаться.. Она, самое лучшее что у меня есть. Мне нужно было ее успокоить, быть рядом, как она была рядом со мной. И, возможно, через разговор с ней, через наши общие воспоминания, я смогу лучше понять, что происходит со мной самой.

Алекс. Он уехал. Каждый по своим делам. Я смотрела на пальцы, которые ещё помнили тепло его руки, на плечо, где ещё чувствовалось его легкое касание. Он был таким разным. Таким заботливым и нежным, когда говорил "мотылек" или касался моего плеча. И таким уверенным, даже властным, когда говорил о своих "людях" и "делах". Кто он на самом деле? И кем буду я для него, когда вся эта суматоха уляжется? Неопределенность никуда не делась, но теперь она казалась не такой пугающей. Скорее... интригующей.

Я закрыла глаза, позволяя себе на секунду расслабиться. Больница, отец, Алекс, Кетти... Мир вокруг меня стремительно менялся, и я чувствовала, что тоже меняюсь. Становлюсь сильнее. Становлюсь собой.

Со стороны Алекса:

Резкий звук тормозов, сменившийся ровным гулом двигателя. Машина, ставшая уже привычной, несла меня по улицам города. Телефон прилип к уху, голос собеседника звучал напряженно.

"Алекс, это полный бардак! Они снова заблокировали поставку на "Викторию". Не знаю, как они узнали о сроках..."

"Им не стоило узнавать," – спокойно, но с холодной сталью в голосе ответил Алекс, сворачивая на другую улицу. Перед ним был не просто переезд, а целая война. "Алексей, сколько человек у них сейчас на складе?"

"Человек пятнадцать, может, больше. Пытаются устроить нам проверку. Говорят, нашли какие-то нарушения в документах."

Алекс усмехнулся. "Нарушения. Они знают, как их создавать, и знают, как их находить у других. Но они не знают, что у меня тоже есть свои люди. И что наши "проверки" проходят по другим правилам."

Он набирал новый номер. "Дим, займись складом. Ты знаешь, что делать. Чисто. По делу. И чтобы завтра всё было открыто, и у них на руках были новые документы."

Телефонный разговор закончился так же быстро, как и начался. Алекс чувствовал, как внутри поднимается привычный адреналин. Конкуренты. Эти старые игроки, которые годами держали в своих руках теневой рынок. Они не хотели уступать. Особенно теперь, когда он выводил всё в легальное поле. Легализация бойцовских клубов – "Гладиатор", "Виктория", и еще несколько других – это был удар по их основам. Официальная регистрация, контроль, безопасность. Это означало конец их "серых" схем.

И они бесились. Пытались прогнуть его, поставить на колени. Но они ошиблись. Алекс не был из тех, кого легко сломить. Он поднимался, и каждый раз – сильнее.

"Мне нужно быть там," – сказал он сам себе, глядя на здание главного клуба "Гладиатор", которое маячило впереди. Здесь, в этих стенах, решались не только вопросы с бойцами, но и вопросы власти. Официальной власти, которая была куда более опасной, чем любая драка. Ему нужно было уладить все дела, чтобы потом можно было сосредоточиться на Алисе. На этой хрупкой, но удивительно сильной девушке, которая так неожиданно вошла в его жизнь.

16. Последствия и долг

Солнце уже начало клониться к закату, окрашивая небо в теплые оранжево-розовые тона, когда мы с Кетти подъехали к кафе "Уютный уголок". Название было обманчивым. Здесь, в этом районе, уют и покой казались чуждыми понятиями. Неподалеку высилось монументальное здание с неоновой вывеской, отбрасывавшее зловещие тени – клуб "Гладиатор". Алекс. Все дороги, казалось, вели к нему.

Мы заказали кофе и сели за столик у окна, чтобы хоть немного отвлечься от напряжения последних дней.

"Ты не представляешь, насколько мне легче, Кетти," – я искренне улыбнулась подруге, чувствуя, как легкое, но такое долгожданное спокойствие окутывает меня. "То, что отец наконец-то понял... и то, что с Джейком всё закончилось... Это как будто тяжелый сон, который наконец-то закончился."

"Я так рада за тебя, Алиса," – Кетти сжала мою руку. "Алекс... Он, конечно, тот еще персонаж. Не знаешь, кто он, что он, а он уже тут, как тень, как ангел-хранитель. И такие дела решает. Про Джейка… когда мне рассказали, я была в шоке. Что он твой сводный брат… И что мать Миранда знала? Вот это да."

"Знала и молчала," – горько усмехнулась я, вспоминая вчерашний скандал с отцом. "Она же обвинила меня во всем. Сказала, что это я своими "распутным образом жизни" и "грязными связями с бандитом" довела ситуацию до такого. Как будто это я пыталась его соблазнить, а не Джейк."

"Это просто запредельно!" – возмутилась Кетти. "Она же твоя мачеха, она должна была тебя защищать, а не обвинять! И почему она молчала про Джейка? Это же ее сын, в конце концов!"

"Не знаю, Кетти. Может, боялась, что это подставит ее, или Джейка. Или, может, она просто такая... злая. Этот ее взгляд, когда она говорила про меня, как про какую-то шлюху, что я "позорю их семью". Это же из-за нее мы с отцом так сильно поругались. Я не могла поверить, что он ей поверит, а не мне."

Наши слова повисли в воздухе, но теперь в них звучала не только обида, но и понимание. Миранда. Эта женщина, которая казалась такой изящной и благородной, оказалась настоящей змеей. Она не просто молчала, она активно подливала масла в огонь, превращая мою личную трагедию в семейный скандал. И все ради чего? Чтобы обелить своего сына?

Мы замолчали, погруженные в свои мысли. Я взглянула на массивное здание "Гладиатора". Там, в этой темноте, скрывались свои тайны. Там работал Алекс. Человек, который помог мне, но чья роль в моей жизни до сих пор оставалась неясной.

Вдруг тишину нашего разговора нарушил громкий визг шин. Неподалеку, прямо возле входа в "Гладиатор", остановился черный внедорожник, из которого тут же выскочили несколько крупных мужчин. Они действовали слаженно, без лишних слов, и их вид не предвещал ничего хорошего.

"Что происходит?" – прошептала Кетти, её глаза расширились от испуга.

Я тоже прижалась к окну, сердце заколотилось в груди. Это не было похоже на обычную драку. Это были профессионалы. И они направлялись прямо к входу в клуб.

И тут дверь "Гладиатора" распахнулась. И из нее вышел он. Алекс.

Он не выглядел испуганным. Наоборот. В его движениях была звериная грация, а лицо исказилось в яростной гримасе. Казалось, он не защищался, а сам начинал атаку. Его кулаки двигались с такой скоростью, что я не успевала их различить. Один удар, второй, третий... Один из нападавших отлетел, как тряпичная кукла, ударившись о стену.

"Он... он же их уничтожает!" – выдохнула Кетти, прикрыв рот рукой.

И это было правдой. В его глазах горел холодный огонь, его тело двигалось с невероятной силой и злостью. Это не была просто драка. Это было яростное, неукротимое нападение. Он был мощным. Злым. Сильным. И, черт возьми, страшным. Этот Алекс, которого я видела сейчас, не имел ничего общего с тем заботливым мужчиной, который отвез меня к отцу. Это был хищник, который вырвался на свободу, и теперь он рвал на части всех, кто встал на его пути.

В воздухе запахло порохом. Один из нападавших выхватил пистолет. Мир вокруг словно замедлился. Я видела, как Алекс, увернувшись от удара, рванулся вперед. Казалось, всё происходило в замедленной съемке, и я не могла отвести глаз от этого кровавого танца.

Мы с Кетти не могли сдвинуться с места. Сидя за столиком в кафе, мы словно оказались в эпицентре смертельного танца, развернувшегося прямо перед нами. Черный внедорожник, затем ещё две машины, подъехавшие с другой стороны, ощетинившись агрессивными фарами, – всё это напоминало сцену из боевика, только происходило всё в реальности, наяву.

Алекс. Он был зверем. Его удары были молниеносными, точными, смертоносными. Он не просто защищался, он атаковал, как будто пытался вырвать из себя всю боль, всю ярость, накопленную за годы. Но вот, когда казалось, что он справится один, из дверей "Гладиатора" хлынули его люди. Несколько человек, одетых в темную одежду, двигавшихся с такой же звериной грацией и готовностью к бою. Началась кровавая бойня.

Удары, крики, звон металла, лязг. Это было страшно. Ужасно. Я видела, как один из людей Алекса, с каким-то ритуальным шрамом на лице, раскидал двух противников, словно играя. Я видела, как кто-то из нападавших пытался воспользоваться пистолетом, но его обезвредили с такой жестокостью, что я отвернулась.

"Алиса, мы должны уехать," – прошептала Кетти, её голос дрожал.

Но я не могла. Я была прикована взглядом к той части улицы, где разворачивалось это безумие. И вдруг, в один момент, я увидела его. Алекс. Он стоял, слегка тяжело дыша, среди поверженных врагов. Его взгляд, полный какой-то дикой, нечеловеческой силы, метался по сторонам. И на секунду он остановился. Будто почувствовал, я тут.

Наши глаза встретились. Я увидела в его взгляде смесь ярости, усталости и... чего-то еще. Чего-то, что я не могла понять. Возможно, боли. Но он не двинулся. Он не подошел. Он не мог. Его руки в крови. Его люди, его проблемы, последствия этого боя – всё это держало его там.

"Уезжаем!" – Кетти схватила меня за руку, и только тогда я опомнилась. Мы бросились к нашей машине, пытаясь как можно скорее покинуть это место, которое стало свидетелем такого ужаса.

В квартире Кетти было тихо. Слишком тихо. После того, что мы видели, тишина казалась оглушающей, наполненной невысказанными страхами и ужасом. Я сидела на диване, завернувшись в плед, как будто пыталась спрятаться от всего мира, от всего, что только что произошло.

"Ты... ты видела его, Алиса?" – Кетти подошла ко мне, её голос был тихим и осторожным. "Он видел тебя."

Я кивнула, не поднимая глаз. Слезы текли по щекам, но я уже не чувствовала их. Была только пустота. И холод.

"Это... это не тот Алекс, которого я знаю," – прошептала я, мой голос был хриплым. "Он... он чудовище, Кетти. Он убивал. Он так легко это делал. Это было... так страшно."

"Он защищался, Алиса," – попыталась успокоить меня Кетти. "И его люди. Их было много, и они были вооружены."

"Но зачем? Зачем он этим занимается? Эти клубы, эти разборки... Это же ненормально! Это не жизнь, это..." – я замолчала, не находя слов. "Я не понимаю, Кетти. Я просто не понимаю, что это такое. Этот человек, который помог мне, который был так нежен... и этот зверь, который там, у "Гладиатора". Это одно и то же существо?"

Истерика накатывала волнами. Я чувствовала, как меня разрывает на части. Моя личная драма с отцом и Джейком, неожиданная помощь Алекса, а теперь это... это безумие. Это насилие, которое я никогда не видела так близко.

"Я не хочу его видеть, Кетти," – проговорила я сквозь слезы. "Я не могу. Он.. Он страшен. Я не хочу иметь с ним ничего общего, этот мир не для меня, я не выдержу, а вдруг его когда-то убьют, этого я точно не переживу." Лучше обрубить это всё, пока ещё сильно не затянуло, пока я не продала себя этому чудовищу, не пропала в нём. Но как же я ошибалась, я тогда ещё не понимала, что уже в нём утонула, захлебнулась в водовороте объятий, чувств и уже тогда умерла.

Кетти обняла меня, и я уткнулась ей в плечо, позволяя слезам течь свободно. Я чувствовала себя полностью разбитой, потерянной. Мир, который казался мне раньше таким понятным, теперь превратился в поле боя, где люди сражались за власть, за деньги, за что-то непонятное, используя насилие как единственный аргумент.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стоял посреди кровавого хаоса, дыша тяжелыми, рваными глотками. Каждый мускул в моем теле горел, адреналин всё ещё бушевал, но теперь к нему примешивалась другая, более холодная волна. Последствия.

"Алекс! Всё чисто! Мы их выбили, но у нас пара серьезных ранений. И менты уже на подходе," – прокричал мне Дим, вытирая кровь с лица.

Полиция. Конечно. Как всегда. Я коротко кивнул. "Закрыть периметр. Никого не выпускать. Всё, что связано с оружием – убрать. Дим, займись ранеными, ты знаешь, к кому обратиться. А я разберусь с остальным."

Я почувствовал, как что-то внутри сжалось. Я видел их. Через дорогу, в кафе. Алису. И Кетти. Их испуганные лица, прижатые к стеклу. Я видел, как она смотрела на меня. И в её глазах было... отвращение. Ужас.

Я хотел подойти. Сказать ей, что это не то, что она думает. Что я делаю это ради защиты. Ради легализации. Ради того, чтобы такие, как Джейк, не могли больше безнаказанно творить зло. Но я не мог. Не сейчас.

Мой мир – это другой мир. Мир, где такие разборки – часть игры. Мир, где приходится быть жестоким, чтобы защитить тех, кто тебе дорог. И сейчас, когда мои люди ранены, когда полиция на подходе, я не мог позволить себе слабости. Не мог подойти к ней с окровавленными руками, с этим зверем внутри.

Я видел, как они уезжают. Уезжают от меня. От того, кем я являюсь. И это было как удар под дых. Я не знал, что делать. Мои эмоции бушевали. Ярость от нападения, волнение за своих людей, и теперь – эта боль от её взгляда.

"Алекс, нам нужно уходить," – сказал кто-то из моих. "Время идет."

Я кивнул, отталкивая от себя образы Алисы. Сейчас не время для личных чувств. Сейчас время для работы. Для того, чтобы всё уладить, чтобы мои люди были в безопасности, чтобы полиция не получила лишних поводов. Я должен был это сделать. И я это сделаю. Но её взгляд... он остался со мной. И я знал, что это ещё не конец.

17. Последствия и новый год

Снег падал крупными, пушистыми хлопьями, покрывая улицы города белым покрывалом. Время шло. Месяцы пролетели незаметно, сменяя осеннюю промозглость холодной зимой. Я всё ещё чувствовал запах той драки, запах крови и пороха, который въелся в мою память. Полиция. Эти чертовы проверки. И мои люди, которым пришлось несладко.

Я сидел в своем кабинете, за окном которого раскинулся заснеженный город. На столе – стопки документов, на одном из которых – отчет о легализации новых бойцовских клубов. "Гладиатор", "Виктория"... Всё шло по плану. Мы добились официального статуса, выбили конкурентов, которые пытались помешать. Это было нелегко. Но я всегда добивался своего.

Иногда, когда я смотрел на снег, я видел её. Алису. Её испуганные глаза, её дрожащие губы. Она, наверное, думает, что я чудовище. И, может быть, она права. Часть меня – та, которая привыкла решать проблемы кулаками, которая не боится пролить кровь, – действительно чудовищна. Но другая часть... она тянется к ней. К её свету, к её доброте.

Я иногда писал ей. Короткие сообщения. "Как ты?" "Надеюсь, всё хорошо." Ответов не было. Она пряталась. И я не давил. Я знал, что ей нужно время. Время, чтобы прийти в себя после всего. Может быть, она никогда меня не простит. И я должен это принять. Но я всё равно позаботился о её отце. Люди Алекса охраняли его дом. Чтобы никто больше не смел его трогать. Чтобы никто не смел трогать её.

Я чувствовал, что она мне нужна. Что-то в ней изменило меня. Или, скорее, показало мне другую сторону меня самого. Сторону, которую я давно прятал. Сторону, которая хотела чего-то большего, чем просто власть и деньги.

Алиса.

Зима окутала город своим холодным дыханием. Белые снежинки, ещё недавно казавшиеся мне пугающим напоминанием о том ужасном вечере, теперь стали частью привычного пейзажа. Я вернулась домой. Вернулась к учебе. Но всё было иначе.

Каждый раз, когда я выходила из дома, я невольно бросала взгляд на дорогу, ожидая увидеть его машину. Его. Алекса. Я не видела его с того вечера. Он не давил, не появлялся. Только иногда приходили его сообщения. Короткие, как будто он боялся меня спугнуть. "Как ты?" "Надеюсь, всё хорошо." Я не отвечала. Я не могла.

Миранда. Она была всё той же. Мелкие издевки, колкие замечания, обвиняющие взгляды. Она видела, как я вернулась, как я снова начала жить, и её это, кажется, бесило. "Как поживаешь, моя дорогая? Не слишком ли тебе комфортно жить в этом роскошном доме, когда ты своим поведением позоришь его?" – говорила она, проходя мимо. Я научилась не отвечать. Научилась просто проходить мимо, стиснув зубы.

Но я не была одна. Кетти оставалась моей опорой. Мы встречались, гуляли по заснеженным паркам, ходили на каток. Лёд скользил подо мной, и на какое-то время я забывала обо всем. А ещё был Женя. Мой лучший друг. Красивый, сильный, добрый. Он был полной противоположностью Алекса. Его улыбка была искренней, его глаза – полны тепла. Он испытывал ко мне симпатию, я это чувствовала. И это было так... безопасно. Так правильно.

Папа. Он вернулся из больницы. Дом, в котором раньше царила атмосфера уюта, теперь казался неприступной крепостью. Его кабинет, откуда он теперь почти не выходил, был его убежищем. Люди Алекса охраняли дом. Ненавязчиво, но ощутимо. Я знала, что это его рук дело. Он заботился. Даже когда я от него пряталась.

Иногда, сидя на катке, наблюдая за смеющимися парами, я думала о нем. О том, как он двигался, как сражался. Чудовище. Но в то же время... он защитил меня. Он защитил моего отца. И эта мысль не давала мне покоя.

Морозный воздух щипал щеки, оставляя на них приятный румянец. Я скользила по льду катка, словно в замедленной съемке. В каждом движении – отточенная пластика, выработанная годами. Музыка, приглушенная, но бодрящая, проникала в душу, унося с собой часть тревог. Женя, как всегда, был рядом. Его катание – это воплощение спокойствия. Никакой агрессии, никакой показной силы, только уверенная, плавная грация. Он не пытался меня впечатлить, не стремился быть в центре внимания. Он просто был здесь, рядом, и это было само по себе утешением.

"Ты сегодня особенно хорошо катаешься, Алиса," – его голос, мягкий и искренний, прорезал тишину. "Прямо как ледяная королева. Всегда восхищался твоей грацией."

Я улыбнулась, но улыбка, как мне казалось, не достигала глаз. "Спасибо, Женя. Ты тоже отлично катаешься. Мне всегда нравилось, как ты держишь баланс."

Он посмотрел на меня, и в его глазах я видела не просто дружеское восхищение, а что-то большее. Ту симпатию, которую он так старательно скрывал, но которая просачивалась сквозь его слова, сквозь его заботу. Он был всем тем, чего мне так не хватало в последние месяцы – тихим убежищем, островком спокойствия в бушующем море моей жизни. Он был добрым, надежным, всегда готовым выслушать. Но, увы, мое сердце, израненное и сбитое с толку, было занято другим. Тем, кого я пыталась забыть, но кто так настойчиво напоминал о себе.

"Я знаю, ты всё ещё думаешь о нем," – сказал Женя, его голос стал тише, с ноткой грусти. Он говорил об Алексе. "Я понимаю. После всего, что произошло... Но, Алиса, ты видела, на что он способен. Это другой мир. Мир, где сила решает всё. Он может защитить, да. Но какую цену придется заплатить за эту защиту? Ты видела его тогда. Это не то, что должно быть в твоей жизни."

Я тяжело вздохнула, ощущая, как ком подступает к горлу. "Я не знаю, Женя. Я просто не знаю. Я вижу в нем чудовище, которое чуть не убило людей. А потом... потом вспоминаю, как он заботился обо мне, когда я была на дне. Как он помог моему отцу. И я не понимаю, кто он на самом деле. Я будто вижу два разных человека."

Женя подошел ближе, его взгляд был полон сострадания. "Я буду рядом, Алиса. Всегда. Если тебе будет нужен кто-то, кто не будет тебя пугать. Кто-то, кто будет просто... рядом. Кто-то, кто тебя не ранит."

Я благодарно кивнула, чувствуя, как теплые слезы начинают щипать глаза. Его искренность, его доброта – это было бесценно. Но я знала, что в данный момент мне нужно было разобраться с собой. С прошлым. И с ним. С тем, кто оставил такой неизгладимый след в моей душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Автор.(Шок. Слова от Миранды, только возникла идея нового поворота сюжета и я решила её реализовать) наслаждайтесь.

В доме, где некогда царила видимость семейной идиллии, теперь зрело новое, черное зло. Миранда, с её ледяным взглядом, отточенными манерами и фальшивой, но всегда присутствующей улыбкой, не собиралась сдаваться. Её сын, Джейк, был опозорен, его репутация разрушена. Её собственное влияние на мужа, которое она так тщательно выстраивала, внезапно ослабло. Этого она простить не могла.

"Он слишком много знает," – шептала она самой себе, проводя пальцами по тонкой серебряной цепочке, которую она всегда носила. Эта цепочка была подарком от Джейка, напоминанием о его "безгрешности". "Слишком многое видел. И отец Алисы... он начал возвращаться к делам. Если он снова войдет в полную силу, мои планы рухнут. А я не позволю этому случиться."

Она начала плести новую паутину. Более хитроумную, более коварную, чем предыдущие. Если сломить его напрямую не получалось, значит, нужно было устранить. Её люди – те, кто ещё оставался ей верен, те, кто не был связан с Джейком напрямую, – получили новые, тщательно завуалированные инструкции. Инструкции, которые должны были привести к "несчастному случаю". Внезапный пожар в его офисе. Или внезапная, необъяснимая болезнь, которая внезапно окажется смертельной. Что-нибудь, что выглядело бы естественно, как будто судьба распорядилась сама. И чтобы никто, ни единый человек, не заподозрил её.

Отец. Возвращение к жизни, под незримой защитой.

Снег за окном кабинета больше не казался унылым. Он был символом чистоты, нового начала. Отец Алисы, оправившись от физических и моральных потрясений, снова взялся за дела. Его фирма, его жизнь – всё это требовало его внимания, его энергии. Он проводил дни, погруженный в работу, восстанавливая утраченные позиции, заключая новые сделки. Это было необходимо, чтобы вернуть не только финансовую стабильность, но и уверенность в себе.

Но каждый раз, когда он возвращался домой, он видел их. Людей Алекса. Они были незаметны, словно тени, но их присутствие было ощутимым. Они охраняли его. И, как он знал, они охраняли и его дочь. Он не понимал до конца, кто такой Алекс, но чувствовал, что за этим человеком стоит нечто большее, чем просто криминальный мир. В нем была сила, решительность, и, как он начинал подозревать, некая форма справедливости. Он знал, что Алекс сыграл ключевую роль в его выздоровлении и безопасности Алисы. И хотя он не был в восторге от методов, он чувствовал, что Алексу можно доверять.

18. Встреча, что зажгла искру

Я оказался там случайно. По делам. Проезжал мимо катка, привлеченный яркими огнями и музыкой, и что-то необъяснимое заставило меня остановиться. Я вышел из машины, чувствуя, как морозный воздух щипает лицо, и увидел её.

Алиса. Она скользила по льду, словно королева, чья стихия – холод и блеск. Её движения были настолько плавными, настолько пластичными, что я не мог отвести глаз. Она двигалась с такой грацией, с такой уверенностью, что казалось, будто она здесь родилась, будто это её природное царство. В свете вечерних прожекторов, окутанная облаком снежинок, она была… завораживающе прекрасна. Она была полна жизни, полна света. И на мгновение мне показалось, что весь этот мир, весь этот холод, всё это безумие, которое я создал, не могли коснуться её.

Я наблюдал, как она каталась. Как она улыбалась – той самой, едва заметной, но искренней улыбкой. Я видел рядом с ней Женю. Его спокойствие, его заботу. И что-то внутри меня остро кольнуло. Эта доброта, это безмятежное присутствие, которое он ей дарил... Это было то, чего мне так не хватало. И, возможно, то, чего не хватало и ей.

Когда она закончила кататься, и, кажется, собиралась уходить, я вышел из машины. Мне хотелось подойти. Сказать ей что-то. Наверное, я знал, что она меня увидит. И, как ни странно, я почувствовал, что она ждала этого. Возможно, сама того не осознавая.

Она заметила меня. Её глаза, обычно такие ясные, расширились, но в них не было прежнего дикого ужаса. Была лишь… настороженность. И что-то ещё. Любопытство? Или, может быть, тихий интерес.

"Алекс," – произнесла она, её голос был тихим, но на этот раз твердым. В нём не было страха.

"Привет," – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без прежней дикой ярости. "Ты красиво катаешься. Просто… завораживает."

"Спасибо," – она отвела взгляд, снова скользнув по льду, словно ища опору. "Ты... ты тоже здесь?"

"Я был неподалеку," – соврал я, чувствуя себя неловко. "Заехал посмотреть. Увидел огни, решил заглянуть."

Мы стояли так, в молчании. Воздух между нами был плотным, наполненным невысказанными словами, страхами, воспоминаниями. Я чувствовал, что она всё ещё боится меня. Всё ещё видит во мне того зверя, который дрался на улице. Но в её глазах больше не было отвращения. Было что-то другое. Может быть, сложное переплетение чувств. Может быть, надежда.

"Ты... как ты?" – спросил я, не зная, что ещё сказать. Это было самым искренним, что я хотел знать."

"Я в порядке," – ответила она, её взгляд снова встретился с моим. В нём больше не было той дрожи. "Папа дома. И... всё хорошо, спасибо тебе за него."

"Я рад," – искренне сказал я. "И... можно я тебе как-нибудь позвоню? "

Она лишь кивнула и помахав рукой оттолкнулась от бортика и поплыла по льду.

Я знал, что это "спасибо" было ничем по сравнению с тем, что я сделал. Я знал, что моя роль была гораздо больше, чем просто "помог". Но я не мог ей сказать. Не сейчас. Не так.

Этот разговор не прояснил ничего. Он не стер прошлого, не развеял все сомнения. Но он был. И он был теплее, чем месяцы молчания и страха. Он был глотком свежего воздуха, который я так долго ждал. И я почувствовал, что это только начало. Начало чего-то нового. Чего-то, что могло бы изменить всё.

Женя.

Телефонный разговор с Алисой на катке оставил у меня смешанные чувства. С одной стороны, я был рад, что она снова может говорить, что она не полностью погружена в страх. С другой стороны, её слова о том, что она "не знает, кто он на самом деле", меня насторожили. Я видел, что она борется с собой, что в ней остаются сомнения.

Когда я узнал, что она начала общаться с Алексом, мое спокойствие испарилось. Это было последнее, чего я хотел. Я видел, на что он способен. Видел ту ярость, ту жестокость, что скрывалась за его внешней привлекательностью. Я не мог допустить, чтобы Алиса снова попала под его влияние.

"Алиса, ты уверена, что поступаешь правильно?" – спросил я её на следующий день, когда мы встретились в университете. "Ты же сама говорила, что он чудовище. Что ты боишься его."

"Женя, я не знаю," – она отвела взгляд, её голос был усталым. "Он попросил просто поговорить. Я не думаю, что это опасно. Мне нужно разобраться в этом."

"Разобраться? Это не та игра, Алиса, где можно разобраться. Он опасен. И я не хочу, чтобы ты пострадала снова. Я не могу смотреть, как ты снова попадаешь в его сети."

Я видел, что мои слова её не убедили. Она была полна решимости, но эта решимость казалась мне наивной. Я не мог просто сидеть и наблюдать. Я должен был что-то предпринять. Может быть, поговорить с Алексом напрямую? Или найти информацию о его делах, что-то, что могло бы отпугнуть Алису. Я не знал точно, что делать, но я чувствовал, что должен действовать. Я не мог позволить ему снова разрушить её жизнь.

*

Время шло, и зима набирала обороты. Холодные ветра, кружащие за окнами, казались предвестниками того, что готовила Миранда. В её голове уже давно созрел план, тщательно выстроенный, как засада. Она не могла позволить отцу Алисы, такому сильному и влиятельному, снова встать на пути её амбиций. Его устранение было необходимо, чтобы её собственный контроль над компанией и её связи с Джейком остались

незыблемыми.

Она выбрала дату, которая казалась ей идеальной – 8 марта. Не потому, что это был праздник, а потому, что она знала: именно в этот день отец Алисы должен был лететь в другую страну по рабочим делам. Международный рейс. Идеальное прикрытие для "несчастного случая".

Она связалась со своими людьми, людьми, которые давно служили ей верой и правдой, и отдала им последние инструкции. Всё должно было выглядеть как трагическая случайность, как авиакатастрофа. Никаких следов её причастности.

Она хотела, чтобы это выглядело так, будто судьба сама решила избавить мир от этого "слишком умного" человека.

*

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс.

Последние месяцы были напряженными. Разборки с конкурентами, легализация клубов, обеспечение безопасности – всё это отнимало много сил. Но, наконец, на работе начало всё устаканиваться. "Гладиатор", "Виктория" и другие клубы работали как часы, принося стабильный доход и укрепляя мои позиции. Я даже успел немного расслабиться, наслаждаясь относительным покоем.

И тут раздался звонок от старого друга, Марка. Марк – человек, с которым мы прошли огонь и воду. У него тоже были свои интересы в криминальном мире, но он всегда держал слово и был настоящим другом.

"Алекс, мне нужна твоя помощь," – его голос звучал напряженно. "Очень серьезное дело. Девушку похитили. Увезли где-то за город, в каком-то заброшенном складе. Мне нужны твои люди. Быстрые, надежные. Ты же знаешь, это не просто бандиты, они там с оружием."

Я выслушал его, чувствуя, как внутри снова пробуждается прежняя хватка. Опасное дело. Освобождение девушки из плена. Это звучало как вызов. И как возможность помочь. "Где именно, Марк? Какие у тебя есть данные?"

Он назвал примерное местоположение, и я тут же начал действовать. Помочь другу. Спасти девушку. Это то, что я умею. И, возможно, это то, что поможет мне отвлечься от мыслей об Алисе. От её пугающего взгляда и её смущения, когда я просил разрешения позвонить.

*

Алиса.

Снег за окном давно перестал быть просто пейзажем. Он стал частью моей жизни. Я проходила дни, недели, погруженная в учебу, в обыденность, которая казалась такой далекой от того, что происходило раньше. Алекс звонил. Разговоры были короткими, нежными, иногда смущающими. Он спрашивал, как прошел мой день, рассказывал о своих делах, но избегал подробностей. И каждый раз, когда я слышала его голос, я чувствовала, как что-то внутри меня меняется. Страх постепенно уступал место любопытству.

Сегодня мы с Кетти встретились в нашем любимом кафе. На этот раз оно было действительно уютным, далеко от суеты "Гладиатора".

"Ты всё еще думаешь о нем, да?" – Кетти, как всегда, была проницательна.

Я вздохнула, помешивая ложечкой в чашке. "Я не знаю, Кетти. Это так сложно. Я вижу, на что он способен... что он сделал на улице. Это было ужасно. Но потом он звонит, он говорит со мной так... нежно. Он говорит, что хочет, чтобы я увидела другую его сторону."

"Алиса, пойми," – Кетти взяла мою руку. "Ты видела его в бою. Это было страшно, я знаю. Но представь себя на его месте. Его люди были в опасности. Его самого хотели убить. Он защищался. И, честно говоря, я видела, как он дрался. Он не был безжалостным убийцей. Он был эффективным. Он остановил их. И ты знаешь, что он сделал для твоего отца. Он обеспечил его безопасность, когда все другие отвернулись. Это не поступок монстра."

"Но это же криминал, Кетти! Это опасно!" – я почувствовала, как голос мой дрожит.

"Иногда, чтобы защитить то, что тебе дорого, приходится идти на крайние меры," – спокойно ответила Кетти. "Он строит свою империю, легализует всё это. Это не просто драки ради драки. Он пытается что-то изменить. И ты видела, как он заботится о тебе. Он не давит. Он ждет. Он уважает твое пространство. Может быть, стоит дать ему шанс увидеть эту другую его сторону? Может, он не такой уж и монстр, каким ты его видела тогда."

Её слова заставили меня задуматься. Кетти всегда была реалисткой, и её мнение было для меня важно. Она видела мою борьбу, мою внутреннюю противоречивость. И, возможно, она была права. Может быть, я слишком быстро судила. Может быть, в Алексе действительно есть что-то большее, чем просто насилие.

19. Скорость, точноть, спасение

Ночной воздух был пропитан холодом, но внутри машины царила рабочая атмосфера. Марк дал нам достаточно информации, чтобы действовать быстро и решительно. Склад находился в промзоне, за городом, как и предполагалось.

"Так, слушайте," – Алекс говорил четко, его взгляд был прикован к дороге, но голос звучал уверенно. "По данным Марка, там около восьми-десяти человек. С оружием. Наша задача – проникнуть, нейтрализовать их, и забрать девушку. Без лишнего шума, если получится. Но если придется, то будем действовать жестко."

Рядом сидел Дим, тот самый, со шрамом на лице. "Мы готовы, Алекс. Просто скажи, когда."

"План такой," – Алекс указал на карте склад. "Мы заходим с тыла, через черный ход. Там, по словам Марка, наименьшая охрана. Олег, ты с парой ребят займешь внешнее периметру, будете прикрывать нас, если что. Дима, ты идешь со мной. Наша цель – найти эту девушку. Остальные – зачищают периметр, обезвреживают охрану. Работаем быстро, четко. Наша цель – живая и невредимая."

Мы подъехали к складу. Темное, унылое здание, словно призрак прошлого. Вокруг – ни души, только ветер завывал в трубах. Алекс выключил двигатель, и наступила тишина. Тяжелая, напряженная.

"Всем быть на связи," – тихо сказал Алекс. "Не рисковать без необходимости. Но и не колебаться, если придется."

Мы выскользнули из машины. Воздух был пропитан запахом сырости и металла. Дверь черного хода поддалась легко – казалось, даже она была готова отдать нам свою тайну. Внутри царил полумрак, освещаемый редкими лампами. Шаги были тихими, уверенными. В воздухе чувствовалось напряжение.

Внезапно, из глубины склада, раздался приглушенный крик. Мы замерли.

"Там," – прошептал Алекс, и мы рванули вперед.

Комната была небольшой, с одной дверью. За ней – четверо мужчин, охранявших девушку, привязанную к стулу. Они были вооружены.

"Всем стоять!" – крикнул Алекс, но его голос потонул в лязге металла.

Началась схватка. Это была не та уличная драка, что я видел раньше. Это было быстрее, точнее, опаснее. Алекс действовал молниеносно. Один удар, второй, третий… Он не стремился убить, но его движения были смертоносными. Он обезвреживал, нейтрализовывал. За несколько секунд двое мужчин были на полу, обездвижены. Третий попытался выхватить пистолет, но Алекс перехватил его руку, выбив оружие. Четвертый, поняв, что сопротивление бесполезно, поднял руки.

"Кто эта девушка?" – спросил Алекс, подходя к ней. Она дрожала, её глаза были полны ужаса.

"Марк," – сказал Алекс по рации. "Мы здесь. Девушка в порядке. Ждем вас."

Мы вернулись в "Гладиатор". Уже глубокой ночью, но клуб всё равно гудел. Марк, бледный, но с явным облегчением на лице, обнял меня.

"Алекс, я... я не знаю, как тебя благодарить," – его голос дрожал. "Ты спас её. Ты спас мою сестру. Ты знаешь, что они с ней собирались сделать..."

"Это моя работа, Марк," – ответил я, стараясь быть сдержанным. "Друг в беде – друг помогает. Главное, что она в порядке."

"Не говори так," – Марк положил руку мне на плечо. "Ты сделал больше, чем просто помог. Ты показал, что ещё есть люди, на которых можно положиться. И ты сделал это быстро, профессионально. Не оставил следов, не привлек лишнего внимания."

Мы сели за столик, и Марк заказал напитки. Напряжение спало. Я чувствовал усталость, но и удовлетворение. Мы сделали то, что должны были.

"И знаешь, Алекс," – Марк посмотрел на меня с уважением. "Я видел, как ты держишь своих людей. Спокойствие, решительность. Ты умеешь руководить. Я думаю, у тебя большое будущее. И твои клубы… это не просто драки. Это целая система. Ты меняешь правила игры."

Его слова были приятны. Но в голове всё равно мелькала другая мысль. Алиса. Мне хотелось рассказать ей об этом. Показать ей, что я не только тот, кто дерется. И я ей позвоню, как только отсюда выйду.

Разговор с Кетти оставил во мне глубокий след. Ее слова о защите, о легализации, о том, что Алекс не монстр, а человек, который вынужден действовать в жестоком мире, заставили меня посмотреть на всё под другим углом. Я всё ещё помнила тот страх, ту ярость, которую видела в его глазах. Но теперь я начала понимать. Понимать, что за этими действиями стоит не просто жестокость, а необходимость. Необходимость защитить себя, своих людей, и, возможно, даже меня.

Когда я думала о его звонках, о его мягком голосе, о его осторожных словах, я чувствовала, как страх уступает место чему-то другому. Любопытству. Желанию понять. И, признаюсь, скуке по его голосу, по его присутствию. Я начала смягчаться. Не быстро, не легко, но смягчаться.

Телефон снова завибрировал. На этот раз я ждала этого. Я знала, кто это. Алекс. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

"Алиса?" – его голос, такой знакомый, звучал немного напряженно.

"Да, это я," – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

"Я... я надеюсь, я не слишком тебя беспокою," – начал он, его обычная уверенность как будто покинула его. "Я звоню, потому что... я скучал. Мне хотелось услышать твой голос."

Я почувствовала, как щеки моментально заливаются краской. Скучал? Он скучал? Это было так... неожиданно. И так приятно.

"Я тоже..." – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать. "Я тоже скучала."

В трубке повисла тишина, такая короткая, но наполненная смыслом. Затем он тихо рассмеялся. "Правда?"

"Правда," – подтвердила я, улыбаясь.

"Ты не представляешь, как мне это приятно слышать, Алиса," – его голос стал глубже, более интимным. "Я много думал о тебе. О том, что ты видела. О том, что ты, возможно, думаешь обо мне."

"Я... я стараюсь понять," – призналась я. "Кетти мне многое объяснила. О твоих делах. О легализации. Я начинаю понимать, что ты не просто... тот, кем я тебя увидела тогда."

"Спасибо, что готова слушать, Алиса," – сказал он, и в его голосе прозвучала искренняя благодарность. "Это важно для меня. Я знаю, мой мир – это не то, к чему ты привыкла. Но я стараюсь сделать его чище. Легальнее. Это для меня важно. Для моей безопасности, для безопасности моих людей. И… для того, чтобы однажды я мог быть с тобой, не вызывая у тебя страха."

Я слушала, и слова Алекса проникали в меня, успокаивая и убеждая. Он говорил искренне. И я чувствовала, что могу ему верить.

"Я верю тебе, Алекс," – тихо сказала я. "Я понимаю."

"Ты веришь," – его голос стал ещё более интимным, с нотками предвкушения. "Это всё, что мне нужно было услышать. Ты не представляешь, как мне хочется сейчас оказаться рядом. Увидеть твоё лицо, когда ты говоришь, что веришь мне. Увидеть, как ты краснеешь, когда я говорю тебе, что скучал."

Я уткнулась носом в ладонь, чувствуя, как краска заливает меня до ушей. "Алекс..."

"Я хочу тебя обнять, Алиса," – продолжил он, его голос стал тише, более чувственным. "Просто крепко-крепко. Хочу почувствовать, как ты дрожишь в моих руках. И я хочу… я хочу тебя поцеловать. Ты не представляешь, как я хочу тебя поцеловать. Сначала нежно, а потом… потом, может быть, и не так нежно."

Мое сердце забилось с бешеной скоростью. Его слова были дерзкими, но в них не было вульгарности. Было желание. Страсть. И что-то, что заставило меня улыбнуться, несмотря на смущение.

"Ты… ты такой..." – я не могла подобрать слов.

"Какой?" – спросил он с любопытством.

"Непредсказуемый," – наконец выдавила я, чувствуя, как улыбка растягивается на моем лице. "И... тоже очень хочу тебя поцеловать. Но… нежно."

Он рассмеялся, этим глубоким, бархатным смехом. "Я обещаю. Сначала нежно. А потом… потом посмотрим. У нас впереди ещё много времени, чтобы узнать друг друга."

"Да," – согласилась я, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. "Много времени."

"Мне нужно идти, Алиса," – сказал он, его голос стал более деловым, но в нем по-прежнему звучала нежность. "Но я позвоню тебе завтра. Хорошо?"

"Хорошо," – ответила я.

"Спокойной ночи, мотылек," – прошептал он.

"Спокойной ночи, Алекс," – ответила я, и, положив трубку, ещё долго улыбалась, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему моему телу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Женя против Алекса. Взрыв эмоций.

Зима всё ещё держалась, морозный воздух бодрил, но сегодня он казался мне пропитанным какой-то иной, тревожной энергией. Мы с Кетти шли по территории университета, обсуждая мои последние разговоры с Алексом. Я чувствовала себя странно. С одной стороны, всё ещё был страх, остатки недоверия, но с другой – появилось что-то новое. Нежность, смягчение, желание понять.

"Я всё равно не понимаю, Алиса," – Женя, который присоединился к нам, говорил с напускным спокойствием, но в его глазах уже читалось раздражение. "Ты разговариваешь с ним? После всего, что произошло? Ты забыла, как он дрался? Как он выглядит? Как он действует?"

"Женя, это не так просто," – начала я, чувствуя, как начинается легкое раздражение. "Он объяснил. Он старается исправить всё. Он не такой, каким ты его видел."

"Не такой?" – Женя резко остановился, его голос повысился. Кетти, шедшая между нами, попыталась их разнять, но Женя уже был на грани. "Алиса, ты слепая? Он бандит! Он живёт в мире насилия! Ты слышала, как он говорил? Он говорил, что хочет тебя поцеловать, а потом 'может быть, и больше'! Это нормально для тебя? Ты забыла, что с тобой сделал Джейк? Ты думаешь, этот Алекс сильно от него отличается?"

"Не смей его сравнивать с Джейком!" – мой голос сорвался на крик. Кетти испуганно смотрела на нас. "Ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, через что я прошла! Алекс меня защитил! Он не причинил мне вреда! А ты… ты просто осуждаешь его, не пытаясь понять!"

"Понять?" – Женя был взбешен. Его лицо покраснело. "Что тут понимать? Он опасен, Алиса! Он опасен для тебя! И я не позволю тебе снова в это ввязаться! Я не позволю ему разрушить твою жизнь!"

"Ты не имеешь права решать за меня!" – я кричала, чувствуя, как слезы подступают к глазам. "Я сама разберусь! Я могу сама принимать решения!"

"Решения?" – Женя с горькой усмешкой посмотрел на меня. "Ты принимаешь решения, основанные на его красивых словах, на его обещаниях? Ты думаешь, он изменится? Ты наивна, Алиса! Очень наивна!"

Кетти пыталась вмешаться, взять нас обоих за руки, но мы её не слышали. Мы были слишком поглощены своим конфликтом. Слишком увлечены тем, чтобы доказать свою правоту.

"Ты просто ревнуешь, Женя!" – вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этих словах.

Женя отшатнулся, словно от удара. "Ревную? Я забочусь о тебе, Алиса! Я хочу, чтобы ты была в безопасности! А ты… ты отдаешь себя в руки человеку, который живёт в мире насилия. Я не могу этого вынести."

Он повернулся и быстро ушел, оставив нас с Кетти в растерянности. Я стояла, пытаясь унять дрожь, чувствуя себя раздавленной. Я знала, что он заботится обо мне. Но он не понимал. Он не видел того, что видела я.

20. Решение действовать

Я устал от звонков. Устал от недосказанности, от ожидания. Мне хотелось увидеть её. Увидеть её живьём, а не только слышать голос. Узнать, как она. Что с ней. И, может быть, наконец, просто поговорить, без всяких "если". Я связался с Кетти. Она, как всегда, была на моей стороне, несмотря на все предостережения. Узнав, когда у Алисы заканчиваются пары, я решил рискнуть.

Парковка университета. Холодный вечерний воздух. Я стоял возле своей машины, нервно докуривая сигарету. Каждый проходящий мимо студент казался мне либо Алисой, либо кем-то, кто мог мне помешать. Сердце колотилось сильнее обычного. Что я скажу? Как она отреагирует?

И тут я увидел его. Женя. Он явно ждал её. Я знал, что он ей симпатизирует. И знал, что он не в восторге от меня. Он заметил меня, и его взгляд мгновенно стал враждебным.

"Что ты здесь делаешь?" – его голос был напряженным.

"Я жду Алису," – ответил я, стараясь сохранять спокойствие.

"Ты не имеешь права. Она не хочет тебя видеть."

"Это не тебе решать," – я бросил сигарету на асфальт.

"Она моя подруга. Я забочусь о ней. А ты… ты приносишь ей только проблемы."

"Это я решаю, что для неё лучше," – я чувствовал, как внутри поднимается прежняя злость, но я старался её контролировать.

"Нет, не ты!" – Женя шагнул ко мне, его кулаки сжались. "Ты всего лишь бандит, который играет с её чувствами!"

И он бросился на меня. Я не хотел драться. Но он напал первым. Я блокировал его удары, стараясь не ответить силой. Мне не хотелось причинять ему вреда, но я не мог позволить ему меня унижать.

*

Я вышла из аудитории, сердце моё бешено колотилось. Еле досидела до конца пар. Женя кричал на меня, обвинял Алекса, говорил, что тот опасен. Эти эмоции преследовали меня весь день. Я была зла, обижена, но в то же время чувствовала, что он не прав. И тут я услышала крики. Громкие, испуганные крики, доносящиеся с парковки.

Любопытство, смешанное с тревогой, потянуло меня туда. Я побежала, сердце колотилось в груди, как птица в клетке.

Когда я увидела их, я замерла. Алекс. Женя. Они дрались. Но это было странно. Женя нападал, разъяренный, агрессивный. А Алекс… он только блокировал удары. Он не отвечал. Он выглядел мощным, но в то же время – каким-то сдержанным. Он не хотел причинять вреда.

"Что вы делаете?!" – мой голос сорвался на крик.

Женя, казалось, меня не слышал. Он продолжал набрасываться на Алекса. Я увидела, как кто-то из студентов, стоявших неподалеку, держал в руках бутылку с водой. Не думая, я подскочила к нему, схватила бутылку и, не колеблясь, вылила её Жене на голову.

Он отскочил, словно ошпаренный, глаза его расширились от удивления и злости. "Алиса! Что ты делаешь?!"

"Убирайся вон!" – я кричала, чувствуя, как внутри меня накапливается гнев. "Убирайся отсюда! Больше не хочу тебя видеть! Ты слышишь меня?!"

Женя, ошарашенный, медленно отступил, его взгляд был полон обиды и непонимания. Он ушел, растворившись в толпе.

Я, дрожащая, подбежала к Алексу. Его губа была разбита, из носа текла кровь. Он выглядел не сильно раненным, но сам факт того, что он пострадал из-за меня, из-за Женей, заставил мое сердце сжаться.

"Алекс! Ты в порядке?" – я схватила его за руку, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Он посмотрел на меня, и в его глазах, несмотря на кровь, читалось что-то теплое. "Все хорошо, Алиса," – сказал он, его голос был хриплым.

И вдруг, резко, он обнял меня. Крепко, так крепко, что я почувствовала, как всё напряжение последних минут уходит. "Всё хорошо," – повторил он, прижимая меня к себе. "Давай сядем в машину."

Мы сели в машину. Алекс, всё ещё слегка окровавленный, приложил руку к губе. Я, дрожащая, но решительная, нашла в бардачке аптечку.

"Дай сюда," – сказала я, беря у него из рук перекись и ватные диски. Я аккуратно начала обрабатывать ранку на его губе. Он зашипел от боли.

"Ой," – воскликнула я, испугавшись, что причинила ему боль.

"Ничего," – сказал он, его голос был хриплым.

Я посмотрела на него, на его разбитую губу, на кровь, стекающую по подбородку. И в этот момент, несмотря на боль, на страх, на всё, что произошло, я почувствовала сильное желание. Желание успокоить его, утешить, показать ему, что он мне не безразличен.

Я наклонилась к нему, преодолевая свой страх, и осторожно коснулась губами его разбитой губы. Он зашипел от боли, но тут же замер. Я хотела отстраниться, испугавшись, что причинила ему ещё большую боль.

"Алиса..." – прошептал он, его голос был полон страсти.

Но я не успела. Он резко притянул меня к себе, пересадив меня к себе на колени. Его руки тут же обхватили меня, его губы нашли мои. Поцелуй был страстным, глубоким, полным того желания, которое он так долго сдерживал. Его руки скользили по моему телу, и я чувствовала, как жар разливается по венам. Я горела. Горела в его объятиях, в его поцелуях, забыв обо всём на свете.

Мы всё ещё сидели в машине, но мир вокруг нас, казалось, перестал существовать. Только мы двое, жар наших тел, переплетение рук и губ. Алекс не отпускал меня, его поцелуи становились всё более глубокими, страстными. Он шептал мне на ухо нежности, слова, от которых я горела.

"Ты такая… невероятная, Алиса," – шептал он, целуя мою шею. "Я так долго этого ждал. Так сильно хотел тебя."

Его руки скользили по моему телу, вызывая волну мурашек. Я отвечала ему, неумело, но с такой страстью, на какую была способна. Я обнимала его, вплетая пальцы в его волосы, чувствуя их силу под прикосновением. Его прикосновения заставляли меня стонать, терять контроль. Иногда, когда волна эмоций захлестывала меня, я неосознанно проводила ногтями по его шее, не в силах сдержать нахлынувшее. Он замирал от моих прикосновений, его стоны смешивались с моими.

"Алиса… так хорошо," – прошептал он, прижимая меня к себе ещё крепче. "Ты сводишь меня с ума."

Его слова, его страсть – всё это было настолько ново, настолько сильно, что я чувствовала себя потерянной и в то же время… обретенной. Я горела в его объятиях, отдаваясь этому моменту, этим ощущениям, которые были сильнее всего, что я знала раньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Время неумолимо. Стрелки часов на приборной панели медленно двигались, напоминая о реальности. Я знала, что отец ждёт меня к девяти. И, несмотря на всё, что происходило, я не могла его подвести.

"Мне нужно идти," – прошептала я, с трудом отстраняясь от него.

Алекс неохотно отпустил меня, но его взгляд не отпускал. "Я знаю," – сказал он, его голос был хриплым. "Я подвезу тебя."

Дорога до дома прошла в молчании, но это было не неловкое молчание. Это было молчание, наполненное нежностью, воспоминаниями о только что пережитом. Когда мы подъехали к дому, отец уже ждал у крыльца. Он вышел, по-прежнему опираясь на трость, но в его взгляде читалось облегчение. Он кивнул Алексу, и в этом жесте было больше, чем просто приветствие. Было понимание. Признание. Алекс ответил тем же, кивнув в ответ.

"До завтра, мотылек," – прошептал Алекс, прежде чем я вышла из машины.

"До завтра," – ответила я, и, взглянув на дом, на отца, который всё ещё смотрел на нас, я вышла.

Я вошла в дом. Тишина. Привычная, но теперь какая-то давящая. Я прошла в гостиную, и тут…

"Алиса, дорогая. Какая радость, что ты наконец-то добралась," – раздался голос.

Я обернулась. На диване, как всегда, сидела Миранда. Её улыбка была фальшивой, а глаза – холодными, как льдинки. И в этот момент я почувствовала, как возвращается прежний страх. Нежность уходила, оставляя место давнему, знакомому чувству.

Я вошла в гостиную, и тут же ощутила на себе её взгляд. Миранда сидела на диване, как всегда, элегантная, но её улыбка была кривой, а глаза – полны холодной злобы.

"Алиса, дорогая. Как мило, что ты вернулась," – проговорила она, её голос звучал приторно-сладко. "Надеюсь, твой вечер был… насыщенным."

Я проигнорировала её намек, направляясь к лестнице. Но она не унималась.

"Знаешь, милая," – её голос стал более низким, более угрожающим. "Даже если Джейка больше нет, это не значит, что у тебя будет спокойная жизнь. Есть я. И я не собираюсь давать тебе жизни, если ты не съедешь. Это мой дом. И ты здесь лишняя."

Каждое её слово било как пощечина. Я чувствовала, как внутри меня поднимается прежняя обида, страх, смешанный с новой решимостью. Я не позволю ей меня сломить.

"Я не собираюсь уезжать," – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. "И ты не имеешь права мне указывать."

Она лишь усмехнулась. "Увидим," – бросила она, и в её глазах мелькнул зловещий огонек.

21. Беспокойство и доверие

Я забежала в свою комнату, чувствуя, как дрожат руки. Я не хотела слушать её больше. Не хотела видеть её. Я легла на кровать, пытаясь успокоиться, отогнать её слова, её взгляд.

Вдруг, дверь тихонько постучали. "Алиса? Можно войти?" – это был отец.

"Да, папа. Входи," – ответила я, садясь.

Он вошел, его лицо было обеспокоенным, но в глазах читалось мягкое, отцовское беспокойство. "Как ты, дочка? Как учёба?" – спросил он, присаживаясь на край кровати.

Мы немного поговорили о делах, об университете. Затем он, словно набравшись смелости, перевел тему. "Алекс… я видел, он подвозил тебя. Ты с ним… встречаешься?"

Я почувствовала, как щеки заливаются краской, но ответила честно. "Папа, мы… мы только узнаем друг друга. Это ещё не серьёзно. Он звонит мне, мы разговариваем. Но… мы ещё не пара."

Отец выслушал меня внимательно, и я увидела, как с его лица уходит напряжение. "Я доверяю твоим суждениям, Алиса," – сказал он, мягко улыбнувшись. "Я видел, как он тебя защитил. И видел, как он заботился обо мне. Я верю, что он хороший человек. И если он тебе дорог, я не против."

Он погладил меня по голове. "А теперь иди отдыхай. Уже поздно. Спокойной ночи, дочка."

Сон не принес мне покоя. Сквозь темноту прорывались обрывки кошмаров. Слова Миранды, её ядовитые насмешки, перемешивались с болезненными воспоминаниями о Джейке. О его прикосновениях, о его глазах, полных похоти. Я проснулась в холодном поту, сердце бешено колотилось.

Взглянула на будильник. 5 утра. Бессмысленно ложиться снова. Скоро вставать на учебу. Я побрела в ванную, с мыслями о том, что нужно прогнать этот ужас. Включила холодную воду. Струи воды, прохладные, почти ледяные, хлестали по коже, будто смывая остатки кошмара. Это помогало. Это возвращало меня к реальности. К жизни.

Солнце ярким мартовским лучом ласково щекотало лицо Алисы. Сегодняшнее утро 8 марта ничем не отличалось от обычного учебного дня. Она, как всегда, собралась в университет, привычно накинув пальто. На пороге её встретил папа, его улыбка была немного усталой, но всегда наполненной любовью.

"Дорогая, прости, что так рано. У меня очередная рабочая встреча, улетаю. Скорее всего, буду только завтра утром," – сказал он, протягивая ей небольшую бархатную коробочку. "Вот, в честь праздника. Это от мамы. Помнишь, её любимый кулончик?"

Алиса бережно взяла подарок. Внутри, на тонкой золотой цепочке, покоился маленький, изящный кулон, украшенный тонкой работой. Это был фамильный кулон, принадлежавший когда-то покойной мамочке, Элизабет. Сердце Алисы сжалось от тёплой ностальгии. Она крепко обняла папу, поцеловала его в щеку и, пообещав быть осторожной, вышла из дома.

Пары пролетели незаметно. Алиса, уставшая, но довольная, думала о том, как приятно будет посидеть дома с чашкой чая, разглядывая подарок мамы. Но судьба распорядилась иначе. Выйдя из университетских ворот, она увидела у тротуара элегантный автомобиль, рядом с которым стоял Алекс. Его глаза светились особой радостью, а в руках он держал букет её любимых хризантем.

"С праздником, мой матылёк!" – просиял Алекс, вручая ей цветы. "Сегодня у меня для тебя особый сюрприз. Забудь про домашние дела, мы едем праздновать."

Алиса, предвкушая что-то приятное, но совершенно не подозревая о масштабе задуманного, позволила Алексу усадить себя в машину. Она не знала, куда он её везет, и это тайное предвкушение делало поездку ещё более захватывающей.

Когда автомобиль плавно остановился, Алиса выдохнула от изумления. Они оказались у ворот величественного особняка, который, казалось, дышал историей. Его фасады украшали массивные колонны, увенчанные сложной лепниной, а высокие окна смотрели на мир, словно внимательные глаза. Когда-то это было родовое гнездо какого-то старинного графа, но теперь, бережно преображенный, особняк превратился в одно из самых эксклюзивных мест города – ресторан и отель, куда допускались лишь самые влиятельные люди.

Алекс распахнул дверцу, и Алиса вышла, словно попав в сказку. Повсюду витали ароматы изысканных блюд и дорогих духов. Высокие потолки, украшенные фресками, старинная мебель, позолоченные детали – всё создавало атмосферу непередаваемой роскоши и утонченности. Вежливые официанты в безупречной униформе бесшумно скользили по залу, словно призраки, готовые исполнить любое желание.

Алекс, взяв её за руку, провёл её через главный зал, где за столиками сидели элегантно одетые пары. Их шаги отдавались тихим эхом по мраморному полу. Вскоре их проводили к небольшой, но невероятно уютной двери, за которой скрывалась их личная, вип-комната.

Комната оказалась настоящим шедевром. Мягкое, приглушенное освещение, приглушенные тона в интерьере, уютное кресло, расположенное у камина, где весело потрескивал огонь. На столике уже ждала бутылка шампанского и пара бокалов. И, конечно же, из панорамного окна открывался вид на город, мерцающий тысячами огней.

Алекс закрыл за ними дверь, и мир снаружи остался где-то далеко. Они наконец-то остались наедине, в этом волшебном уголке, созданном для особенных моментов. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня и тихой музыкой, наполняла пространство. Алиса почувствовала, как напряжение дня рассеивается, уступая место спокойствию и счастью. Она посмотрела на Алекса, и в его глазах увидела то же самое – нежность, любовь и предвкушение чего-то прекрасного. Праздник 8 марта только начинался, и он обещал быть незабываемым.

Алиса, все еще под впечатлением от великолепия обстановки, повернулась к Алексу. Его улыбка смягчилась, в глазах читалась нежность. Он осторожно взял её руку, его пальцы мягко переплелись с её.

"Алиса," – начал он, его голос был низким и бархатным. "Сегодня особенный день. День, когда мы можем забыть обо всем, кроме друг друга. Этот день – напоминание о том, как важна женщина, как она вдохновляет, как делает мир лучше. И ты, моя дорогая, воплощение всего этого."

Он вынул из кармана ещё одну, более крупную бархатную коробку. На этот раз она была обтянута шелком. Открыв её, Алиса ахнула. Перед ней лежал набор дорогих украшений: сверкающий браслет, изящные серьги, повторяющие его мотив, и тонкое, но невероятно богатое ожерелье. Каждый камень, казалось, ловил свет и отражал его тысячами искорок. Это было не просто дорого, это было произведение искусства.

"Это… Алекс, это невероятно," – прошептала Алиса, её глаза сияли.

"Это лишь малая часть того, что я хочу тебе дать, Алиса," – ответил Алекс, его взгляд стал глубже. "Этот кулон от мамы – это твоё прошлое, твоя память. А это…" – он коснулся браслета, – "это наше будущее. Каждый камень – это обещание. Обещание моей верности, моей любви, моей заботы. Обещание быть рядом, поддерживать тебя, видеть, как ты расцветаешь. Обещание, что ты будешь самой счастливой."

Алиса смотрела на украшения, потом на Алекса, и её сердце наполнялось теплом. Она не могла говорить, просто кивнула, чувствуя, как в груди разгорается что-то новое, сильное.

"Знаешь," – продолжил Алекс, его голос стал ещё более интимным, – "когда я смотрю на тебя, я вижу не только прекрасную женщину, но и ту, с кем я хочу провести всю жизнь. Ту, с кем хочу делить и радости, и горести. Ту, чьи мечты я хочу помогать воплощать."

Он осторожно взял её руку и поднёс к своим губам, нежно целуя. "Я хочу, чтобы ты знала – я люблю тебя. Люблю твоё сердце, твой ум, твою душу. Люблю всё в тебе."

Поцелуй его руки затянулся, и Алиса почувствовала, как дрожь пробежала по её телу. Алекс медленно поднял голову, его взгляд был полон желания. Он мягко провёл пальцами по её щеке, затем опустился ниже, к её шее, оставляя лёгкие, невесомые поцелуи.

"Твоя кожа, как шёлк…" – прошептал он, его дыхание опаляло её. Его руки начали своё нежное, но настойчивое исследование. Он ласково касался её плеч, его пальцы скользили по ключицам, затем спускались ниже, к талии. Алиса не отстранялась. Напротив, она сама подавалась навстречу, её дыхание становилось прерывистым.

Его руки исследовали изгибы её тела, нежно, но с нарастающей страстью. Алиса отвечала ему, её руки обвились вокруг его шеи, притягивая ближе. Поцелуи становились глубже, более требовательными. Чувственность наполняла комнату, растворяя в себе все сомнения и осторожность.

"Алиса," – прошептал Алекс, отстраняясь лишь на мгновение, его глаза горели. "Это место... оно прекрасно. Но есть место ещё более прекрасное. В этом же здании, на четвертом этаже, есть президентский люкс. Он создан для моментов, которые хочется запомнить навсегда. Хочешь перейти туда?"

Его вопрос был больше, чем предложение. Это было приглашение в ещё более интимный мир, где их страсть могла полностью раскрыться. Алиса, чувствуя, как её охватывает волна желания, не смогла ничего сказать, кроме тихого, но решительного "Да".

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс, держа Алису за руку, провёл её через сверкающую дверь президентского люкса. Перед их взором открылся мир абсолютной роскоши, где каждая деталь была продумана до мельчайших нюансов.

Просторный зал был окутан приглушенным светом, исходящим от элегантных торшеров и хрустальных люстр. Мягкий ковер под ногами поглощал звуки, создавая атмосферу уединения. Здесь была изысканная гостиная зона с удобными диванами и креслами, обитыми бархатом благородных оттенков. Напротив располагался просторный рабочий стол из темного дерева, рядом с которым стояла мини-библиотека с редкими изданиями. В углу виднелся элегантный бар, полный разнообразных напитков и бокалов, готовых к использованию. А дальше, через элегантную арку, открывался вид на ванную комнату, выполненную из мрамора, с отдельно стоящей ванной и просторной душевой кабиной, обещающей полное расслабление.

Но всё это великолепие, вся эта демонстрация богатства и изысканности, меркло перед одним – огромной, просторной кроватью, занимающей центральное место в спальне. Она была словно остров посреди океана роскоши, покрытая белоснежным постельным бельем, с множеством пушистых подушек и мягким балдахином, который придавал ей вид царского ложа. Размер её был настолько внушительным, что казалось, она поглощает всё остальное пространство, фокусируя на себе всё внимание. Все чувства, всё восприятие, словно сужались до этого одного, манящего объекта.

Алиса замерла, её взгляд не мог оторваться от этого ложа. Алекс, почувствовав её восхищение и, возможно, лёгкое замешательство, мягко обнял её со спины, прижимая к себе.

"Видишь, Алиса," – прошептал он ей на ухо, его голос был наполнен тихой страстью. "Это место… оно создано для нас. Для нас двоих. Здесь нет ничего, что могло бы нам помешать."

Он осторожно повернул её к себе, и их взгляды встретились. В глазах Алисы отражалось всё великолепие номера, но самым ярким огоньком было предвкушение. Алекс, чувствуя её готовность, не стал медлить. Его губы вновь нашли её, и поцелуй стал ещё более глубоким, полным страсти, которая разгоралась в них с каждой секундой.

Его руки, уже знакомые и такие желанные, вновь принялись исследовать её тело, лаская, гладя, раскрывая новые грани наслаждения. Алиса отвечала с той же пылкостью, её пальцы зарывались в его волосы, притягивая его ещё ближе.

Они медленно, словно в замедленной съемке, двигались к кровати. Каждый шаг, каждый жест, каждый вздох был наполнен предвкушением. Когда они наконец достигли её, они оба почувствовали, как её мягкость и бескрайность поглощают их.

Алекс помог Алисе лечь, затем последовал за ней, мягко опускаясь рядом. Белоснежное белье казалось ещё более нежным и притягательным под их прикосновениями. В этот момент, окруженные тишиной и роскошью, они чувствовали, как мир вокруг исчезает, оставляя только их двоих и эту огромную, манящую кровать, обещающую им полное слияние.

22. Предвкушение

Он осторожно повернул её к себе, и их взгляды встретились. В глазах Алисы отражалось всё великолепие номера, но самым ярким огоньком было предвкушение. Алекс, не стал медлить. Его губы вновь нашли её, и поцелуй стал ещё более глубоким, полным страсти, которая разгоралась в них с каждой секундой.

С полной решимостью, которая, казалось, сочетала в себе властность и трепет, Алекс начал медленно раздевать Алису. Его пальцы, умелые и осторожные, касались её кожи, вызывая волну тепла. Он аккуратно расстегнул молнию на её платье, и оно плавно соскользнуло вниз, обнажив изящные плечи.

Затем его взгляд остановился на её лифчике. Он знал, что это особенный момент, полный ожидания и некоторой робости. Когда он услышал тихий щелчок застежки, его сердце забилось немного быстрее. Освобожденная ткань мягко соскользнула с её тела, упав к её ногам.

Алиса, почувствовав себя такой открытой, инстинктивно попыталась прикрыть себя руками. Но Алекс мягко остановил её.

"Ты прекрасна, Алиса," – прошептал он, его голос был полон искренности и восхищения. Его легкое касание, когда он провел пальцами по её плечам, было наполнено благоговением. Он видел в ней не просто красоту, но и невинность, которую хотел бережно сохранить.

Алиса, услышав его слова, почувствовала, как страх уступает место доверию. Она глубоко вздохнула и, уже не колеблясь, приподнялась. Дрожащими руками она потянулась к рубашке Алекса, её пальцы нащупали пуговицы. Она медленно, с трепетом, расстегнула их одну за другой, открывая его сильную грудь. Каждый её жест был полон нежности и нового, зарождающегося желания. Вместе с платьем следом улетели и трусики. Горящую кожу опалило прохлодой номера и накалило терпение до предела. Алексу пришлось встать чтобы быстро расстегнуть ремень и спутил штаны вместе с трусами освобождая колом стоящий от возбужения член, он качнулся. Алиса приподнявшаяся на локтях, охнула от окрывшегося вида на шикарное тело, загорелая кожа, мышцы от напряжения играли подсвеченные будто специально отражающимся светом. Грубые вены на руках которыми он уже не раз касался её казались ещё более крепкими, тяжелые вдохи были отдавались во всём теле жарким огнём.

Теперь моя очередь," – прошептал он, его голос был хриплым от нахлынувших чувств. Он плавно, словно танцуя, приблизился к ней. Огромная кровать, теперь была готова принять их.

Но в тот момент, когда он почувствовал, как пружины кровати под ним прогнулись под тяжестью его тела, он мгновенно отреагировал. Он не хотел причинить ей малейший дискомфорт. Его мощное тело, словно по команде, подчинилось заботе о ней.

Он опёрся на свои руки, выпрямившись над Алисой. Его руки, сильные и крепкие, оказались по обе стороны от её головы, над самой тканью постельного белья. Он смотрел на неё сверху вниз, его дыхание смешивалось с её.

Алиса, застигнутая врасплох этой внезапной, но такой заботливой опорой, почувствовала, как лёгкость, которую принес Алекс, уходит, уступая место его весу, его силе. Она видела его лицо, склоненное над ней, его глаза, полные страсти и желания. В этот момент, когда он поддерживал себя на руках, не касаясь её всем телом, она почувствовала себя в полной безопасности, но в то же время, на грани чего-то совершенно нового.

Тихий треск пружин кровати, его собственное дыхание, смешивающееся с её – всё это создавало уникальную интимность. Он был так близко, его тело излучало тепло, а его взгляд был прикован к её. Это был момент ожидания, момент, когда их тела были на грани прикосновения, но ещё не слились в единое целое. Это было обещание, обещание глубокого, страстного и бережного соединения.

Но это было лишь мгновение. В следующее мгновение, словно осознав, что все преграды больше не имеют значения, Алекс набросился на Алису. Не грубо, но с абсолютной властностью, его губы прижались к её. Это был поцелуй, который говорил обо всем: о долгожданном, о страстном, о всепоглощающем.

Его жаркие поцелуи начали покрывать её тело, словно нежные, но настойчивые штрихи художника. Они скользили по её шее, спускаясь ниже, к ключицам, где пульс Алисы отзывался учащенным ритмом. Её кожа, еще хранящая тепло его прикосновений, тут же начала отзываться на каждый его жаркий поцелуй.

Тело Алисы, поначалу немного застывшее от силы его натиска, теперь откликалось на его страсть с невиданной доселе силой. Её дыхание становилось прерывистым, тонкие стоны вырывались из её губ, смешиваясь с его поцелуями. Её пальцы, ещё недавно дрожащие, теперь сжимали его плечи, притягивая его ближе, желая почувствовать его ещё сильнее, ещё глубже.

Каждое прикосновение его губ, каждая ласка его рук, скользящих по её телу, пробуждали в ней неведомые ранее ощущения. Она чувствовала, как её тело откликается на его, как оно открывается ему, словно цветок, раскрывающий свои лепестки под лучами солнца. Страсть, которую она никогда прежде не испытывала, теперь захлестывала её с головой, смешиваясь с нежностью и доверием к Алексу. И она была готова отдаться этому чувству полностью, погружаясь в омут их общего желания.

Алиса почувствовала как пальцы Алекса коснулись ее лона, так настойчило управляли её, он точно знал что делать, она начлаа теряться в ощущениях, не могла даже дышать. А потом под этими ласками и напористыми поцелуями, она ощутила как головка его члена уперлась ей между складочек, но Алекс не спешил.

"Не бойся, нужно немного потерпеть, и это только сначла больно, а потом боль уйдет и наступит наслаждение," – я не понимала о чем он говорит, как такая штука огромная, поместится во мне полностью, как может быть настолько приятно..но я легко махгула головой в знак согласия и задержала дыхание, – "Алиса, посмотри на меня, дыши, постарайся расслабиться, я тебе помогу".

И я выдохнула, в этот момент Алекс резко вошел и меня пронзило жгучей болью от которой хотелось кричать, я со всей силы прикусила губу так что в ней тоже отдалось болью но я её кажется даже не заметила. Чувства внизу были такими распирающими, меня будто всю изнутри заполнило и это чувство, окончательно слило наши тела между собой, мы стали одним целым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс толкнулся глубже, но его тело ещё больше было напряжено оттого что он сдерживал эмоции стараясь не причинить мне вреда. Ворвался в мой рот с ещё более глубоким поцелуем, терзал мои и без того опухшие губы, руками продолжал исследовать моё тело, вовлекая в водоворот страсти, боль внизу живота перестала быть такой острой, и с каждым новым напором и толчком уходила окончательно сменяясь на томительное разжигающееся внутри желание.

Теперь я уже не чувствовала боли , во мне будто взрывались маленькие вспышки удовольствия уносящие меня за пределы этой комнаты заставляя парить где-то высоко в небе.

Алекс ещё что то шептал но мне было так хорошо, я кусала губы и стона, иногда не сдержавшись кричала и царапала его спину хватаясь за него чтобы не упасть. Движение Алекса сменились на более напористые толчки стали быстрее резче и глубже. В очередном всплеске эмоций я выгнулась, и Ллекс целуя мою шею сказал,:

"Давай кончи для меня, ты так сладко извиваешься , так отзывчиво стонешь, хочу чтобы твои оргазмы были только для меня" – и всё, мир перестал существовать для меня, я скозь дымку в глазах видела как он оскалился чувствуюя удовольствие, огразм был таким сильным, что кажется я несколько долгих минут не могла прийти в себя.

Алекс пару раз ещё толкнулся в меня и это усилило мои ощущения ещё больше, он излился глубоко во мне, но я даже не в силах была что-то сказать. Ещё какое-то время он не выходил из меня, но как только встал и начал подниматься, я ощутила самое сильное чувство пустоты внутри.

Алекс бережно подхватил меня на руки и отнес в душ, там он бережно начал смывать с меня липкие ощущения, поглаживая и даря спокойствие. Если бы он меня не придерживал, я кажется упала бы прям тут, мои ноги отказывались меня слушатся и во всём теле ощущалась сильная но такая приятная слабость. Потом он завернул меня в мягкое пушистое полотенце и отнёс в постель.

Положил и я думала он оставит меня, но он лег рядом, обсалютно обнаженный и притянул меня к себе, я так и осталась в полотенце и очень быстро почувствовал тепло наших тел, между которыми не было даже миллиметра расстояния, стала успокаиваться. Мои веки налились тяжестью и я уснула.

23. От рассвета к трагедии

Рассвет окрашивал небо над городом в нежные пастельные тона, предвещая новый, обычный день. Но этот день начинался с ужаса, который ещё только зарождался в небесах, готовясь обрушиться на ничего не подозревающих жителей.

В шикарном президентском люксе, где страсть и нежность сплетались в единое целое, Алиса и Алекс спали, погруженные в сладкие сны. Белоснежное ложе, казалось, было их укрытием от всего мира, символом их безмятежного счастья.

Но где-то там, высоко над городом, над сонными улицами, зрела катастрофа. Частный самолёт, на борту которого находился отец Алисы, направлялся домой. Миранда, его жена и мачеха Алисы, уже осуществила свой коварный план. Трагедия была неизбежна.

Внезапно, когда первые лучи солнца коснулись небосклона, небо вздрогнуло. Оглушительный взрыв разорвал тишину рассвета. Небо, ещё недавно спокойное, окрасилось в жуткие цвета пожара. Обломки, объятые пламенем, посыпались вниз, словно зловещие звезды.

Улицы города, только начинающие наполняться людьми, замерли. Очевидцы, пораженные увиденным, подняли шум. Шок, недоверие, страх – всё смешалось в их голосах.

В это время, в другом конце города, люди Алекса, всегда на шаг впереди, уже были в гуще событий. Новость разлеталась с ужасающей скоростью. Телефоны начали обрываться, все звонили Алексу.

В президентском люксе, тишина нарушалась лишь ровным дыханием спящих. Алекс, почувствовав настойчивые звонки, тихо, чтобы не разбудить Алису, выбрался из её объятий. Он вышел на балкон, прохладный утренний воздух коснулся его лица.

В трубке раздавались встревоженные голоса: "Алекс, это ужас! Самолёт! Взрыв! Все на ушах!"

Ему донесли всё. Что все в городе в панике. Никто не понимает, что произошло. Были ли на борту самолёта важные пассажиры? Среди обломков начали искать бортовые самописцы, пытались выяснить, кто находился на борту.

"Отца Алисы...вроде как...он должен был лететь домой", - прозвучало в трубке, заглушая страх. "Он сел в самолёт. Единственный охранник, который был с ним, успел сообщить о взлёте по спутниковой связи. Но… они не приземлились, Алекс. Их больше нет."

Слова, сказанные Алексом, прозвучали холодно и отстраненно, но в его глазах отразилось смятение. Он знал, что ему предстоит сделать самое страшное. Как сообщить Алисе, что её отец, возможно, погиб? Как донести до неё эту ужасающую весть, когда она только что обрела счастье?

Он вернулся в комнату. Алиса спала, такая безмятежная, такая счастливая. Алекс смотрел на неё, и сердце его сжималось от боли. Он подошел к кровати, его взгляд был полон нежности и ужаса одновременно.

"Алиса," – тихо позвал он, касаясь её плеча.

Она медленно открыла глаза, сонно улыбаясь. Но увидев его лицо, эту тень на нём, её улыбка тут же исчезла.

"Алекс? Что случилось?" – спросила она, чувствуя, как внутри неё зарождается беспокойство.

Алекс сел на край кровати, беря её руки в свои. Он смотрел ей прямо в глаза, собираясь с силами.

"Алиса… случилось ужасное," – начал он, его голос был тихим, но каждое слово прозвучало как удар. "Есть новость… очень плохая. О самолёте."

Он начал рассказывать, осторожно, подбирая слова. Объяснил, что был взрыв. Что самолёт, на котором летел её отец, предположительно, не приземлился. Что поиски идут, но шансов… шансов очень мало.

Алиса слушала, её лицо бледнело с каждой минутой. Она пыталась понять, но слова Алекса, казалось, звучали как в тумане. Когда он сказал, что её отец, почти наверняка, погиб, она вздрогнула.

"Нет… нет, это не может быть правдой," – прошептала она, её голос дрожал.

Алекс крепко обнял её, прижимая к себе. Он чувствовал, как её тело сотрясается от рыданий. Он не мог облегчить её боль, но мог быть рядом.

"Я знаю, что сейчас тебе ужасно тяжело," – говорил он, гладя её по волосам. "Но ты не одна, Алиса. Я здесь. Я буду рядом, с тобой, в каждый момент. Мы пройдём через это вместе."

Он знал, что это будет долгий и трудный путь. Потеря отца – это невосполнимая утрата. Но он обещал быть рядом. И он сдержит своё бещание. В этот момент, когда мир Алисы рушился, Алекс стал её единственной опорой, её якорем в этом шторме скорби. Он будет её силой, её утешением, её любовью, пока она не найдёт в себе силы снова встать.

Время, казалось, ускорилось до немыслимых скоростей, перемалывая дни в часы, а часы – в минуты. Ужасающая катастрофа, обрушившаяся на рассвете, стала лишь началом череды событий, которые перевернули жизнь Алисы с ног на голову.

Алекс, ведомый не только любовью к Алисе, но и чувством долга, немедленно погрузился в расследование. Он стал тем, кого в таких ситуациях называют "движущей силой". Его дни превратились в нескончаемый поиск. Он допрашивал очевидцев, искал крупицы информации, которые могли бы пролить свет на причину взрыва. Параллельно он пробивал всех, кто мог иметь враждебные отношения с отцом Алисы. Связи, которые он использовал, были обширны и порой граничили с рискованными, но он был готов на всё.

Миранда, казалось, была на удивление спокойна, слишком спокойна для женщины, чей муж только что погиб в авиакатастрофе. Она присутствовала на следственных мероприятиях, давала показания, но её слова звучали отстранённо, почти безэмоционально. Однако, под давлением Алексовских расспросов, начали всплывать кое-какие детали.

Подняли на поверхность её любовника – мужчину, который, как выяснилось, имел весьма сомнительную репутацию. Начали всплывать и финансовые махинации. Деньги, которые пропадали с общего семейного счёта, переводились на её личные счета, а иногда и на счета её любовника. Это были явные грехи, но не доказательства умысла. Ничего, что напрямую указывало бы на её причастность к катастрофе.

Нити ведения расследования, казалось, всё время обрывались, когда подходили к самому главному. Были зацепки, были подозрения, но не было решающего доказательства. Миранда умело заметала следы, а её кажущаяся скорбь отвлекала внимание.

Тем временем, Алиса, словно потерянная в тумане, проживала дни похорон. Церемония прошла под аккомпанемент её неутихающих рыданий. Каждая речь, каждый взгляд, каждый звук – всё отдавало болью. На кладбище, в момент, когда землю насыпали на крышку гроба, Алиса окончательно сломалась. Её душу охватил такой отчаяние, что она потеряла сознание, упав на холодную землю. Желание остаться там, с отцом, было всепоглощающим.

Алекс, поддерживая её, понимал, что Алиса сейчас совершенно не способна позаботиться о себе. Он аккуратно поднял её, уложил в машину и перевёз в свою квартиру. Это было место, которое он стремился сделать безопасным и спокойным для неё. Он перевёз часть её вещей, стараясь сохранить хотя бы иллюзию привычного ей мира. Вокруг квартиры была установлена усиленная охрана, чтобы ни один посторонний взгляд, ни одна лишняя информация не могли донестись до Алисы.

Она же пребывала в состоянии глубокой прострации. Реальность казалась ей далёкой и нереальной. Её глаза были пусты, взгляд блуждал, словно ища потерянный смысл. Слова Алекса, его прикосновения, его забота – всё это доходило до неё с трудом, словно через толщу воды. Она была в ловушке своей скорби, пленница мира, который внезапно рухнул. Алекс был рядом, его любовь и поддержка были единственным, что удерживало её на грани полного погружения в бездну отчаяния. Он был её маяком в этом мраке, его присутствие – единственной нитью, связывающей её с миром живых.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

24. Пустота

Вечер стелился по городу, окутывая его мягкими, синими сумерками. В квартире Алекса, ставшей для Алисы временным убежищем, царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и приглушенным гулом далеких улиц. Алекс, как и всегда, был рядом, но сейчас он ненадолго отошел, оставив Алису наедине с собой. Она сидела на диване, укутавшись в плед, который пах едва уловимым ароматом его дома – смесью чего-то свежего и легкой дымки кофе. Свет от настольной лампы создавал вокруг неё мягкий, золотистый ореол, но он не мог рассеять внутреннюю тьму.

(Алиса смотрит на свои руки, лежащие на коленях. Пальцы чуть подрагивают. Она медленно проводит большим пальцем по костяшкам, словно пытаясь успокоить их. Затем поднимает взгляд, но видит не стены комнаты, а скорее призрачные картины прошлого.)

"Тишина... Такая тяжелая, оглушающая тишина. Будто весь мир замер, чтобы я могла услышать, как внутри меня всё трещит по швам. Неделя? Две? Время стало зыбким, расплывчатым. Оно перестало иметь значение. Есть только "до" и "сейчас". А "сейчас" – это вот. Сижу здесь, в его квартире, укутанная в чужой плед, и пытаюсь понять, как всё это случилось.

(Её взгляд скользит по комнате, останавливаясь на фотографиях, которые Алекс оставил на полке. На них он смеется, с друзьями, и на мгновение ее сердце сжимается от непонимания: как можно так жить, когда мир вокруг рушится?)

Отец... Мне до сих пор кажется, что я вот-вот услышу его голос. Почувствую его руку на плече, как тогда, когда мне было страшно. А его нет. Просто нет. И эту пустоту... она такая огромная, такая бездонная. Я смотрю в неё, и мне страшно, что я сама упаду туда и больше никогда не выберусь.

(Она тяжело вздыхает, прикрывая глаза. В памяти всплывает образ Миранды, ее холодная вежливость, ее странное спокойствие.)

Миранда... У нее, наверное, тоже есть свои "до" и "сейчас". Только ее "сейчас" какое-то другое. Ей, кажется, всё равно. Или она очень хорошо это скрывает. Я видела её глаза на похоронах. В них не было той боли, что разрывает меня изнутри. Была... какая-то холодная расчетливость? Или я просто схожу с ума от горя?

(Её пальцы снова сжимаются. Она вспоминает слова Алекс, его упорство, его попытки найти истину.)

Алекс... Он борется. Он ищет. Он пытается собрать осколки моей жизни, моими глазами видит только хаос, а его взгляд – это какой-то отчаянный луч света. Он говорит, что мы найдем ответы. Но какие ответы могут быть, когда всё, что было самым важным, просто исчезло? Когда правда, кажется, прячется где-то в тенях, а те, кто должен быть рядом, ведут себя как чужие?

(Она отворачивается от окна, смотрит на пустой угол комнаты, где, кажется, вот-вот появится отец.)

Иногда мне кажется, что я сама – лишь отражение чужих жизней. Жизни отца, жизни Миранды, теперь – жизни Алекса. Я плыву по течению, которое не выбирала. Я не знаю, кто я без его тепла, без его защиты. Я просто... Алиса. Та, которая потеряла всё. Та, которая боится открыть глаза и увидеть, что мир уже никогда не будет прежним. А что, если он никогда и не был таким, каким я его видела? Что, если всё это – лишь иллюзия, а правда ещё страшнее?

(В этот момент дверь тихо открывается, и входит Алекс. Он видит Алису, сидящую в полумраке, и его лицо смягчается. Он подходит к ней, садится рядом, осторожно прикасается к её руке.)

Но он здесь. Он рядом. И в его прикосновении есть что-то такое, что не даёт мне окончательно раствориться. Что-то, что шепчет: "Держись. Мы справимся". Справимся ли? Я не знаю. Пока я просто чувствую холод. И его тепло. И страх. И это всё, что у меня есть."

(Алекс сидит рядом с Алисой, его рука лежит поверх её, но не сжимает, а скорее поддерживает. Он слушает её слова, внимательно, без перебиваний, его взгляд спокоен, даже немного отстранен, словно он уже переступил через стадию эмоций и перешел к действию.)

Алекс:

(Тихо, ровным тоном) Я знаю. Я вижу. Твою боль, твои страхи. И то, что ты видишь, не иллюзия, Алиса. Это реальность. И это правда.

(Он немного поворачивается к ней, его глаза смотрят прямо в её, но в них нет попытки утешить или жалеть. Вместо этого – кристальная ясность.)

Миранда. Ты права. Её спокойствие – не скорбь, а маска. Её "потеря" мужа – лишь удобный повод. Деньги, которые пропадали, – это не случайные траты. Они шли на оплату услуг. И не только её любовника. Этот мужчина, с сомнительной репутацией… он лишь пешка. Настоящий исполнитель уже найден. И это не тот, кого ты видела.

(Он делает небольшую паузу, собирая слова, как будто раскладывает перед ней пасьянс из улик.)

Причина взрыва – не техническая неисправность, как пытаются представить. Это был тщательно спланированный подрыв. Исполнитель – бывший сотрудник службы безопасности твоего отца, уволенный за пьянство и жестокость. Миранда выплатила ему огромную сумму через несколько подставных счетов, которые мы отследили. Его следы вели к ней. А следы денег – к её любовнику, а затем к ней.

(Он слегка сжимает её руку, но всё так же спокойно.)

Её любовник уже дал показания. Сопротивлялся, конечно. Его тоже "прижали" к стенке. Он подтвердил, что Миранда была инициатором. Она хотела избавиться от мужа, чтобы получить контроль над состоянием. И получить свободу. Но твои методы, Алиса… они слишком чистые для того, что происходило. Ты ищешь ответы, а она искала пути избавиться от всего.

(Он выдерживает паузу, давая ей время впитать информацию. Затем добавляет, уже без всяких сантиментов.)

Полиция... они ищут "достаточные" доказательства. А у меня есть больше, чем достаточно. Есть всё. Все звенья цепи. Те, кто помогал Миранде, кто организовывал доставку взрывчатки, кто заметал следы… все они теперь находятся там, где им и место.

Недели, казалось, пролетели, но в то же время растянулись в бесконечную череду холодных рассветов и пустых вечеров. Для Алисы это было время постепенного, болезненного возвращения к жизни. Она всё ещё была хрупкой, но Алекс был рядом, и его присутствие, теперь уже не просто забота, а что-то более глубокое, давало ей силы. Он построил вокруг неё кокон безопасности, защищая от внешнего мира, но не от правды.

Эта правда, как оказалось, уже была в руках Алекса. Его сеть контактов, его связи, его решимость – всё это сыграло свою роль. Он не просто расследовал. Он действовал. В глубине подвала его ночного клуба, который теперь служил ему как оперативная база, находилось место, где "правда" приобретала вполне осязаемые формы.

Там, в сырых, бетонных стенах, теперь сидели те, кто помогал Миранде. Те, кто заметал следы, те, кто организовывал доставку взрывчатки, те, кто помогал с поддельными документами. Они были пойманы. Каждый из них. И Алекс не был склонен к сантиментам. Его методы были суровы, прямы и эффективны. Он вытягивал из них всё, что мог, не оставляя им выбора, кроме как говорить. Он добывал последние, самые сокровенные детали, которые дополняли полную картину предательства.

Каждый шепот, каждый стон, каждая пролитая капля – всё вело к одной цели. К Миранде. Но она… она успела. Успела почувствовать, что запахло жареным. Успела понять, что её игра окончена. Когда последние подельники оказались в руках Алекса, Миранда уже исчезла. Испарилась, словно призрак, оставив после себя лишь пустую квартиру и глухие телефонные линии. Её искали. Полиция, конечно, тоже. Но в её случае, как и в случае с остальными, "достаточных" доказательств для быстрого задержания не было.

Но для Алекса это было неважно. Ему не нужна была санкция полиции. Ему не нужны были их протоколы. Ему нужна была только одна вещь: справедливость. И он сам был готов её свершить. Он держал в руках все нити. Он знал, куда она могла направиться. И он был готов дождаться. Готов продолжить свою игру, где ставки были гораздо выше, чем просто раскрытие преступления. Это была игра мести. Мести за Алису. За её разбитое сердце, за её потерянную семью, за её отца. И в этой игре, Алекс был уверен, он не проиграет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

25. Угроза осязаема

Недели, проведенные в тишине квартиры Алекса, были похожи на медленное погружение в холодные воды. Алиса постепенно приходила в себя, словно пробуждаясь от долгого, изнуряющего сна. И в этом пробуждении ей захотелось чего-то, что могло бы вернуть ей ощущение реальности, чего-то, что было до всего этого хаоса. Учеба.

Решение было спонтанным, но твердым. Возвращение на университетские скамьи казалось единственным способом вырваться из замкнутого круга скорби и тревоги. Алекс, конечно, не возражал. Более того, он позаботился о том, чтобы её возвращение было максимально безопасным. С того дня, как Алиса начала появляться в университете, её негласно сопровождали два внушительных телохранителя. Их присутствие было ненавязчивым, но ощутимым. Они двигались чуть позади, их взгляды внимательно сканировали окружение, создавая невидимый, но надежный щит. Они были частью новой реальности Алисы – реальности, где горе было реальным, а опасность – невидимой, но ощутимой.

В один из таких дней, в коридоре университета, гудящем голосами студентов, Алиса вдруг увидела знакомое лицо. Кетти. Её лучшая подруга, чьё лицо она видела лишь на экране телефона последние недели, теперь стояла перед ней, и её глаза расширились от удивления и облегчения.

Кетти:

(Подбегая к Алисе, её голос дрожит от эмоций) Алиса! Боже мой! Я… я так рада тебя видеть! Ты… ты так изменилась.

(Кетти обнимает Алису, но в объятиях чувствует её хрупкость, её почти полное отсутствие веса. Она отстраняется, внимательно осматривая бледное, осунувшееся лицо подруги.)

Слушай, я понимаю… Я знаю, как тебе тяжело. Горе – оно как зверь, никого не щадит. Ты так похудела, осунулась… Но, Алиса, ты должна выбраться. Мертвых не вернуть. Никак. А живым… живым нужно продолжать жить. И ты должна. Ты должна жить ради себя. И… и ради него.

(Кетти берёт Алису за руку, её собственный взгляд полон сочувствия, но и стальной решимости. Они проводят остаток дня вместе, гуляя по университетскому кампусу, и Алиса, к своему удивлению, чувствует, как её душа начинает откликаться на знакомые голоса, на привычные звуки. Они встречаются несколько раз до конца сессии, и каждый раз Алиса чувствует, как частички прежней себя возвращаются.)

Удивительно, но их совместные усилия, подкрепленные отвлекающей ролью учёбы, принесли плоды. Последняя сессия перед летними каникулами была сдана. Оценки были неплохими, даже с учетом всего пережитого. Это было маленькое, но важное достижение, ощутимый шаг вперед. Теперь их ждали каникулы, и планы были грандиозными – путешествия, отдых, попытка забыть.

Алиса всё так же жила в квартире Алекса. Его присутствие стало для неё привычным, почти естественным. Он был её скалой, её защитой. Охранники по-прежнему были на посту, но теперь их присутствие скорее напоминало о том, что опасность не исчезла, чем о реальной угрозе. Дом отца… туда Алиса ещё не решилась вернуться. Эта мысль вызывала у неё дрожь. Слишком много воспоминаний, слишком много боли. Пока это место оставалось запертым в её сознании, как нераспечатанный конверт, полный неведомого.

В эти последние недели, пока Миранда оставалась неуловимой тенью, а Алекс продолжал свою неустанную "охоту", между ним и Алисой произошло нечто большее, чем просто взаимопомощь. Границы, которые она выстраивала вокруг себя, искусно разрушались его заботой, его непоколебимой поддержкой и тем безмолвным пониманием, которое связывало их сильнее любых слов. Она перестала быть просто подопечной, а он – просто спасителем. Между ними возникла та глубинная близость, когда слова становятся излишними, а взгляды говорят обо всем.

Их вечера теперь были не просто временем, проведенным рядом, а возможностью открыться друг другу. Алиса всё чаще делилась своими страхами, а Алекс – своими планами, касающимися не только поиска Миранды, но и их будущего. Он рассказывал о том, каким он видит их совместную жизнь, и в его словах не было ни тени сомнения, ни капли неуверенности. Эта уверенность, этот тихий, но твердый фундамент, который он строил для них, начал исцелять её. Алекс стал для неё не просто опорой, а якорем, который удерживал её в бушующем море жизни.

Ещё одна неделя пролетела незаметно, принеся с собой начало лета и предвкушение свободы. Тепло солнечных дней казалось символом возрождения. Алиса, наконец, начала дышать полной грудью. Улыбка чаще появлялась на её губах, взгляд стал яснее. Горе не исчезло совсем, оно осталось как шрам, как напоминание, но оно перестало быть всепоглощающей бездной.

В эту субботу Алекс, как и ожидалось, был вынужден уехать в офис. Работа, связанная с поисками, и дела, которые накопились за последние недели, требовали его полного внимания. Он предупредил Алису, что, скорее всего, задержится допоздна.

Алекс:

(Целуя её в лоб, его взгляд пронизан нежностью и лёгкой тревогой) Будь умницей, хорошо? Если что-то понадобится, звони. Мне очень жаль, что я не могу провести этот день с тобой.

Алиса:

(Улыбаясь, её голос уже звучит куда увереннее) Иди. Работа важнее. Я буду в порядке. Я займусь чем-нибудь.

(Она смотрела вслед его машине, чувствуя лёгкую грусть, но и понимание. Была возможность уделить время себе, и она решила ею воспользоваться.)

Утро прошло прекрасно. Алиса встретилась с Кетти в их любимом кафе, том самом, что они посещали ещё до всех этих кошмаров. За чашкой ароматного кофе и свежей выпечкой они болтали обо всём на свете, смеялись, строили планы на летние каникулы. Кетти, видя, как Алиса преобразилась, как в её глазах вновь зажегся свет, не могла не радоваться. Эта встреча стала для Алисы ещё одним шагом к возвращению себя. Она почувствовала, как тяжесть последних недель немного ослабла, будто сама жизнь подталкивала её вперёд.

Вернувшись домой, Алиса чувствовала лёгкость и свободу. Она словно освободилась от невидимых оков. И тогда, под влиянием этого внезапного прилива сил и желания вновь почувствовать себя живой, возникла мысль, которая одновременно пугала и притягивала. Дом отца. Место, которого она так долго избегала, место, где скопилось столько боли и неизвестности.

Ничего не сказав Алексу, не предупредив никого, Алиса приняла решение. Она не знала, что именно её туда тянет – потребность найти ответы, жажда прикоснуться к прошлому, или просто желание встретиться лицом к лицу со своей новой реальностью. Она села в машину, которая была предоставлена ей Алексом, и, оставив позади безопасные стены его квартиры, направилась к дому, который когда-то был её крепостью, а теперь стал олицетворением потерянного мира.

(Она ехала по знакомым улицам, но всё казалось чужим. Сердце билось учащённо, предчувствуя нечто. Машина подъехала к воротам, которые, казалось, всё ещё хранили печать её отца. Она остановилась, смотря на дом, окутанный солнечным светом, но для неё этот свет казался холодным и далёким.)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

26. Воронка которая затянула

Солнечный свет, проникающий сквозь пыльные окна, казался неуместным в этом доме, который теперь олицетворял собой лишь призраки прошлого. Алиса вошла внутрь, и воздух, густой и неподвижный, тут же окутал её, словно она переступила порог времени. Тишина была оглушающей, лишь её собственное сердцебиение казалось диссонансом в этой мёртвой гармонии. Она медленно шла по коридору, каждый шаг отдавался эхом, разбудив забытые звуки: отцовский смех, мамин голос, тихую музыку из гостиной.

Она прошла через комнаты, каждая из которых хранила свои воспоминания. Детская, где когда-то строила замки из кубиков, комната матери, где всё осталось так, как было, будто она просто вышла на минутку. В своей комнате Алиса взяла несколько вещей: любимую книгу, старый плюшевый медведь, которые казались островками прежней жизни в этом океане перемен. Затем, с дрожащими руками, она направилась в кабинет отца.

Аромат кожи, табака и старых книг – это был запах её отца. Здесь, в его убежище, она чувствовала его присутствие сильнее всего. Она подошла к его столу, где всё было аккуратно расставлено, словно он только что встал. На гладком дереве стола лежала его любимая рубашка, которую она осторожно взяла, прижимая к себе. Её мягкая ткань, казалось, хранила тепло его тела, его силу. И в этот момент, когда слёзы уже стояли в её глазах, она заметила его ежедневник. Тяжёлый, в кожаном переплёте. Она взяла его, чувствуя, как на плечи ложится новая тяжесть, одновременно пугающая и притягательная. Прочитать его – значило прикоснуться к его мыслям, стать хотя бы на секундочку ближе, ощутить, будто он всё ещё рядом, шепчет ей, направляет.

Стоя возле стола, погружённая в свои мысли и горькие воспоминания, Алиса вдруг услышала звук. Скрип. Сначала она подумала, что это старый дом, что где-то просела половица. Но затем звук повторился, отчетливее. Скрип лестницы. Один раз, затем ещё. Её сердце ёкнуло. Она позвала, тихо, с надеждой:

"Алекс? Это ты?"

Тишина. Никто не ответил. Настороженность охватила её. Охранники Алекса должны были быть где-то рядом, но она не слышала их шагов, не видела их сквозь окна. Она тихо, стараясь не издавать ни звука, вышла из кабинета и направилась к широкой, ведущей на второй этаж лестнице. Пусто. Никого. Лишь гулкое эхо её собственных шагов.

И в тот самый момент, когда она обернулась, чтобы вернуться в кабинет, почувствовав, что её страхи, возможно, были напрасны, резкая, оглушающая боль пронзила её голову. Удар. Сильный, сокрушительный. Что-то тяжёлое, как молот, обрушилось на неё сзади. Мир померк. Ноги подкосились. Она начала падать.

Падение было долгим, мучительным. Крутая лестница из двух пролётов превратилась в бесконечный кошмар. Её тело, словно мешок с костями, металось по ступеням. Удар за ударом. Голова, ноги, спина – каждая часть тела отзывалась невыносимой болью. Звук ударов о дерево смешивался с её собственным стоном, который тут же срывался в беззвучный крик. Мир рассыпался на осколки. Кровь заливала глаза, превращая всё вокруг в красную, пульсирующую кашу. Сознание мерцало, то затухая, то вспыхивая обрывками боли и страха.

Несколько раз она пыталась открыть глаза. В тумане, который окутывал её зрение, она видела расплывчатые силуэты. В одном из таких моментов, когда боль на мгновение отступила, она увидела силуэт. Женский. Фигура, переступившая через её, уже почти неподвижное тело, и ушедшая. В этот миг, с дикой, нечеловеческой болью, она смогла повернуть голову. Сквозь пелену крови и дымки, она видела спину. Черные, длинные волосы, ниспадающие почти до самого пола. Миранда. Это мелькнуло в её сознании, последняя, ужасающая мысль. А затем – полная, абсолютная тьма.

Кабина огромного внедорожника была полна криков и еле ощутимых звуков пульса, которые казались сильно бъющими по ушам в этой тишине. Один из охранников, за рулем, напряженно стискивал руль, его лицо было бледным. Другой, держащий Алису, пытался оказать первую помощь, но её состояние было ужасающим. Кровь стекала по её лицу, затуманивая последний проблеск сознания.

"Босс, вы только не волнуйтесь, но мы едем в больницу", – голос второго охранника, Макса, дрожал, когда он говорил по телефону, стараясь говорить спокойно, но с явным напряжением. "Алиса... она упала с лестницы. Оторвалась от нас немного, когда летела за рулем. Ну, мы и не проверили дом, думали, она просто... И вот, голова пробита. Очень сильно."

В трубке наступила оглушительная пауза, которая длилась вечность. А затем раздался звук, который, казалось, мог разорвать телефоны и заглушить все звуки города. Вопль Алекса. Это был не просто крик – это был первобытный рёв ярости, боли и отчаяния, который, казалось, проникал сквозь телефон, сквозь стены, заставляя всё вокруг вибрировать.

"КАК?! КАК ВЫ ДОПУСТИЛИ?! ВЫ, Я БУДУ РВАТЬ! ВСЕ ОТВЕТЯТ!!! КАЖДЫЙ! ЗА ЭТОТ КОСЯК!" – его голос переходил в безумный вой, полный ярости, направленной на тех, кто должен был её защищать. Он был готов уничтожить мир, лишь бы вернуть Алису в безопасное состояние.

Но вслед за этим потоком гнева, словно проблеск надежды в кромешной тьме, прозвучала ещё одна новость.

"Босс... есть ещё кое-что," – сказал первый охранник, Дмитрий, его голос был уже более уверенным. "Пока мы тут... Наши люди, те, кого вы послали, они... они схватили её. Миранду. Когда она пыталась сбежать из города. И орудие покушения на убийство тоже у нас. Мы уже передали всё в руки полиции. Там уже завели новое дело и приложили к предыдущему."

Телефон в руках Макса замолчал. Ярость Алекса, казалось, на мгновение утихла, сменившись ледяным расчётом, который было куда более зловещим. Теперь у него была цель. Окончательная, неоспоримая цель. Миранда, сбегающая, оставила следы, которые вели прямо к ней. Теперь у полиции были доказательства, не только на её прежние махинации, но и на покушение на убийство Алисы. И Алекс знал, что это только начало. Начало его собственного возмездия, которое уже не остановит ни полиция, ни что-либо ещё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алекс ворвался в больницу, как ураган. Его гнев был настолько осязаем, что, казалось, стены дрожали. Он не кричал, он метал громы и молнии. Его связи, которые ещё недавно служили ему для поиска, теперь работали на полную катушку, чтобы проникнуть в самое сердце медицинского учреждения. Он требовал, он приказывал, он ставил на уши весь персонал, от санитаров до главврача.

"Где она?! Кто отвечает за её состояние?! Я хочу видеть лучшего хирурга! Немедленно!" – его голос был ледяным, но в нём пульсировала такая ярость, что никто не смел ослушаться. Он использовал все свои ресурсы, чтобы обеспечить Алисе наилучшую помощь. Лучшие врачи, лучшие специалисты – всё было мобилизовано.

Алису увезли в операционную. Потеря крови была колоссальной. Череп проломлен, тело словно прошло через мясорубку – многочисленные переломы, внутреннее кровотечение. Десять часов. Десять часов непрекращающейся борьбы за её жизнь. Её сердце останавливалось дважды, каждый раз возвращаемое к жизни титаническими усилиями медиков.

Алекс же, словно вырванный из своего собственного тела, сидел в палате ожидания, переживая все стадии отчаяния и гнева. Его глаза, обычно полные решимости, теперь были пусты, а лицо посерело, будто из него высосали всю жизнь. Он прошел через ад. Он кричал, он бился кулаками о стены, он сыпал проклятиями в адрес Миранды, в адрес тех охранников, в адрес самого себя за то, что позволил ей уйти. Он хотел уничтожить всех, кто причастен.

Но затем, когда последние остатки гнева угасли, пришло смирение. Смирение, которое приносило с собой лишь новую, ещё более глубокую боль. Он стал тих. Он сидел, глядя в никуда, его тело превратилось в оболочку, а душа, казалось, трещала по швам. Он начал молиться. Не Богу, которого, возможно, никогда не считал близким, а скорее высшей силе, любой, кто мог услышать его беззвучные просьбы. Он молился, чтобы она выжила.

Он думал о том, как всего несколько дней назад он планировал их отпуск. Мечтал увезти её далеко, подальше от всего этого. Хотел сделать ей предложение. Предложение стать его женой. Его будущим. Теперь же это будущее, казавшееся таким реальным, рассыпалось на мельчайшие, невосстановимые осколки. Её жизнь, такая яркая и полная, висела на волоске, и он чувствовал, как из него самого вырывают частичку души. Он был готов отдать всё, что имел, лишь бы она вернулась. Только бы она была с ним.

27. Признания по другую сторону

Пока Алиса боролась за свою жизнь под безжалостными лучами операционных ламп, Алекс, словно сам став частью кошмара, не сидел сложа руки. Его гнев, не найдя выхода в непосредственной ярости, обернулся холодной, расчетливой местью. Через свои связи он устроил Миранде настоящий ад в изоляторе временного содержания. Это было не просто наказание, а медленное, мучительное погружение в её собственные страхи. Она, привыкшая к комфорту и контролю, теперь оказалась в месте, где контроль принадлежал другим, и где каждый её шаг, каждый вздох был под наблюдением. Орудие убийства, её собственные признания, полученные уже не совсем законными, но крайне эффективными методами, – всё это теперь служило ему.

Сам же он, подобно тени, растворился в стенах больницы. Он почти не спал, не ел, лишь изредка охранники, с чувством вины и страха, приносили ему кофе, к которому он даже не притрагивался. Врачи, словно призраки, скользили вокруг, их обеспокоенные взгляды и шепот проходили мимо него, не достигая сознания. Он был погружен в свою собственную реальность, где существовала лишь одна женщина – Алиса.

Операция продлилась 18 долгих часов. Восемнадцать часов, которые для Алекса казались вечностью, наполненной страхом и абсолютной беспомощностью. Врачи, пораженные масштабом повреждений, сделали всё, что было в их силах. Чудо, казалось, было почти невозможно. Но когда, наконец, хирург вышел к Алексу, его лицо было изможденным, но в глазах читалось нечто, похожее на облегчение.

"Мы… мы спасли ей жизнь, Алекс," – сказал врач, его голос был хриплым от усталости. "Это было… невероятно. Она в критическом состоянии. Мы сделали всё, что могли. Самые опасные – это первые сутки. Если она их перенесет, то есть шанс. Если нет… мы больше не в силах что-либо изменить."

Алекса пустили к ней. Он вошел в палату, где она лежала, подключенная к аппаратам, бледная, неподвижная, окруженная трубочками и проводами. Её красота, даже в этом состоянии, была почти невыносимой. Он подошел к её кровати, опустился на колени, прижавшись лбом к холодному металлическому каркасу. Его тело, казалось, полностью обессилело. Он не молился. Он просто говорил. Говорил с ней, с той, кто была всем для него, с той, кого он чуть не потерял.

(Он шепчет, его голос хриплый, наполненный болью, которую он больше не пытался скрыть.)

"Алиса… Милая моя. Послушай меня. Ты слышишь меня? Я здесь. Я рядом. Я не уйду. Никогда. Ты… ты моя жизнь. Ты это знаешь? Ты – мой воздух, мое солнце, мое всё. Как я мог позволить этому случиться? Как я мог быть настолько слепым, настолько беспечным? Я дал слово, что защищу тебя. Защищу от всего. И я провалился. Провалился так, как никогда в жизни не проваливался.

(Он прижимает её руку к своей щеке, чувствуя холод. Его пальцы дрожат.)

Ты сейчас там… в темноте. Я знаю. Я чувствую это. Но тебе нельзя оставаться там. Ты не можешь. Понимаешь? Мне осталось только ждать, пока ты решишь вернуться. Я… я такой сильный, говорят. Меня боятся. Но перед тобой… перед тобой я просто мальчишка, который без ума от тебя. Я готов отдать всё. Всё, что у меня есть, всё, что я когда-либо имел, всё, что я когда-либо буду иметь. Только вернись.

(Его голос дрожит, срывается. Он крепче прижимает её руку к себе.)

Ты же обещала. Ты обещала мне лето. Ты обещала мне отпуск. Мы должны были улететь… далеко. Туда, где никто нас не найдет. Туда, где я хотел… хотел спросить тебя… Я хотел спросить тебя… Ты станешь моей женой, Алиса? Ты согласишься провести со мной всю жизнь? Я хотел сделать тебя самой счастливой женщиной на земле. Я хотел подарить тебе весь мир. И вот… вот я сижу здесь, перед тобой, и весь мой мир… он рушится.

(Он закрывает глаза, пытаясь удержать эту мысль, этот образ, который сейчас кажется таким далёким и несбыточным.)

Это была она. Миранда. Она сделала это. Я её найду. Я сделаю так, что она пожалеет о том дне, когда родилась. Но сейчас… сейчас это неважно. Важна только ты. Ты должна выжить. Ты должна вернуться ко мне. Ты должна дать мне шанс. Шанс показать тебе, как я люблю тебя. Шанс выполнить все свои обещания.

Пожалуйста. Просто открой глаза. Скажи мне, что ты здесь. Скажи мне, что это просто плохой сон. Ты же сильная. Ты всегда была сильной. Соберись, милая. Ради меня. Ради нас. Я тебя люблю. Больше, чем слова могут выразить. И я не могу… не могу жить без тебя. Просто вернись. Пожалуйста. Просто вернись."

Под утро, когда мир за окнами больничной палаты только начал обретать серые оттенки рассвета, Алекс, измотанный до предела, все же поддался дремоте. Он сидел, склонив голову на край кровати, его рука крепко сжимала тонкую, всё ещё холодную руку Алисы. Он спал чутко, даже во сне его сознание оставалось настороже, прислушиваясь к каждому звуку. Врачи приходили и уходили, их шаги были тихими, их лица – сосредоточенными. Они проверяли показатели, делали записи, но Алексу казалось, что ничего не меняется. Время застыло, превратившись в тягучую, безрадостную бесконечность.

Но вдруг… что-то изменилось. Сначала лишь лёгкое, почти неощутимое подрагивание. Палец. Один из её пальцев. Алекс вздрогнул, решив, что это ему показалось, очередная игра его измученного сознания. Но затем – снова. Более отчетливое движение. И вслед за этим – слабый, прерывистый хрип. В тот же миг палату наполнил пронзительный писк датчиков, возвещая о резком изменении состояния.

На шум сбежались врачи. Они стремительно заполнили пространство вокруг кровати, их движения стали быстрыми и отточенными. Алекс, словно вытесненный из этого оперативного штаба, инстинктивно отступил в сторону, но никто не прогнал его. Он был частью этой битвы, частью этого чуда.

Алиса пришла в себя. Её веки медленно поднялись, открывая глаза, которые, казалось, только что вернулись из далёкого путешествия. Врачи провели все необходимые манипуляции, задавая вопросы, наблюдая за реакциями. Она лишь слабо кивала головой в ответ, её взгляд был прикован к одному человеку – к Алексу.

Но когда он, переполненный надеждой и облегчением, подошёл ближе, сердце его на мгновение остановилось. В её глазах не было ничего. Пустота. Словно он и не был с ней всё это время, словно его слова, его мольбы, его ярость – всё это не оставило никакого следа. Её взгляд скользил сквозь него, будто он был лишь прозрачным призраком, а не человеком, который только что стоял на грани безумия. Ни чувств, ни эмоций. Только холодная, пустая бездна.

Позднее, когда первое смятение улеглось, а врачи смогли провести более детальный опрос, стало ясно, что произошло. Алиса потеряла память. Не часть, не отдельные моменты, а почти целый год. Последнее, что она помнила отчётливо, – это начало сентября. Теплый день, смех Кетти и Женьки, запах кофе в их любимом кафе. Всё, что произошло после этого – катастрофа, её отец, Миранда, Алекс, его забота, её падение – всё это стёрлось. Словно глава из её жизни была аккуратно вырвана, оставив лишь белое пятно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Для Алекса это был новый, сокрушительный удар. Потеря памяти Алисы, словно отнятое прошлое, казалось, перечеркнуло всё, ради чего он боролся. Но где-то в глубине души, среди обломков его собственного отчаяния, тлела искра решимости. Он знал, что всё исправит. Мягко, без давления, с той терпеливостью, которой он никогда раньше не проявлял. Он верил. Верил в неё, верил в их связь, которая, он был уверен, не могла быть стерта так просто. Главное – она жива. Это было единственное, что имело значение.

Пока Алиса боролась за пробуждение в больничных стенах, Алекс, словно израненный зверь, ушел добивать свою добычу. Миранда, чья свобода была такой краткой, не доживет до суда. Алекс позаботился об этом. Его люди, неумолимые и эффективные, нашли её. Они сделали всё, чтобы её последние дни были наполнены ужасом, который она сама же и принесла другим. Её судьба была решена, и это было последнее, что Алекс мог сделать для Алисы, для её отца, для восстановления справедливости, какой он её видел.

Кетти, придя в себя после шока от потери памяти подруги, коротко, но с теплотой поговорила с ней. "Всё будет хорошо, Алиса," – сказала она, пытаясь вложить в эти слова всю свою уверенность. "Ты сильная. Мы пройдем через это вместе."

Алиса, с трудом фокусируя взгляд, посмотрела на Кетти. "Алекс?" – прошептала она. "Кто он? Как мы… как я с ним познакомилась? Что между нами?"

Кетти, немного запнувшись, начала рассказывать. О том, как они познакомились, о его внезапном появлении в её жизни. А затем, не задумываясь, не предвидя последствий, обронила: "Ты же знаешь, он забрал тебя к себе, когда… когда твоего отца убила Миранда. Ты тогда была в таком ужасном состоянии."

Эти слова, как удар молнии, пронзили Алису. Отца. Миранда. убийство. Её мозг, и так перегруженный, не смог справиться с таким потоком информации. Её глаза расширились от ужаса, тело охватила дрожь. Прежде чем Кетти успела что-либо предпринять, Алиса впала в истерику, а затем – в новый обморок. Она проспала до самого вечера.

Когда она, наконец, начала пробуждаться, в её сознании стали появляться короткие, обрывочные проблески воспоминаний. Они приходили с дикой, невыносимой болью, словно раны, которые снова вскрывались. Тревожные образы, отрывки диалогов, ощущение страха. Пришлось вводить ей сильные успокоительные, чтобы утихомирить бурю, терзающую её.

Вечером Алекс вернулся в больницу. Он выглядел изможденным, постаревшим, но в его глазах горел тот же огонь решимости. Увидев его, одна из медсестер, едва сдерживая дрожь, доложила о ночном происшествии с Алисой и о том, что она сейчас спит под действием успокоительных. Алекс не стал ничего спрашивать. Он молча вошел в её палату, где она крепко спала, бледная и хрупкая, словно фарфоровая статуэтка.

Он не стал ложиться рядом. Он сел в кресло у её постели, его тело было напряжено, как у израненного зверя, которому больше некуда отступать. Он смотрел на неё, и в этом взгляде читалось всё: его потеря, его боль, его неугасающая любовь. Она была его жизнью, и теперь он снова должен был бороться за неё, даже если она не помнила его. Он просто был рядом. Тихий, несгибаемый, готовый ждать, сколько потребуется.

28. Он не подозревал что поможет

Утро принесло с собой новую волну усталости. Пробуждение было медленным, мучительным, словно каждый мускул её тела сопротивлялся возвращению к реальности. Когда Алиса, наконец, смогла открыть глаза, первое, что она увидела, было лицо Алекса. Он спал, склонившись в кресле у её кровати, его голова покоилась на краю, а рука всё ещё лежала на её, хотя и расслабленно. Кетти успела ей рассказать о его бессонных ночах, о его тревоге, о его преданности.

Алиса долго смотрела на него. Без прикрас, без искажений прошлого, только то, что видела сейчас. Он был красив. Черты лица, отточенные, словно высеченные из камня, производили впечатление серьёзности и решительности. Но сейчас, когда он спал, на его лице читалось редкое спокойствие, будто только в этом состоянии он мог позволить себе передышку от вечной бури эмоций, которая, как она понимала, всегда его окружала. Он был рядом, его присутствие ощущалось как нечто надёжное, как якорь в океане неизвестности.

Странное чувство наполняло её. Благодарность, безусловно. Неоспоримая, глубокая благодарность за всё, что он для неё сделал. Но вместе с ней появилось что-то ещё. Любопытство. Интерес. Она не помнила его, не помнила их отношений, но что-то в нём заставляло её сердце биться чуть быстрее, а мысли – крутиться вокруг него.

"Интересно," – промелькнуло в её сознании, – "он уже успел меня полюбить?"

Этот вопрос, рождённый в тишине её собственной боли и утраченных воспоминаний, был лишь одним из множества, которые роились в её голове. Почему её жизнь оказалась такой? Почему, как только она пыталась обрести хоть какую-то стабильность, всё рушилось? Почему она оказалась здесь, в этом больничном мире, с мужчиной, который, судя по всему, значил для неё что-то очень важное, но кого она совершенно не помнила? Эта потеря, этот год, вырванный из её жизни, оставлял после себя не только пустоту, но и ощущение глубокой несправедливости.

Алекс медленно разлепил веки. Первое, что он увидел, была она. Алиса. Её глаза были открыты, и она смотрела прямо на него. Сердце его ёкнуло, прогоняя остатки сна. Он почувствовал, как по венам разливается небывалое облегчение, смешанное с тревогой.

"Алиса..." – его голос был хриплым, словно он не говорил уже много дней. "Как ты себя чувствуешь?"

В палате повисло напряженное молчание. Алиса смотрела на него, пытаясь уловить хоть что-то в его глазах, что могло бы пролить свет на их прошлое. Она видела в них такую глубину эмоций, такую боль, что ей стало не по себе. Непреодолимое желание узнать правду, разобраться в этой путанице, которая теперь называлась её жизнью, заставило её преодолеть страх.

"Алекс..." – её голос был тихим, но твердым. "Ты… Ты кто мне? Что между нами? И… и что случилось с моим отцом? И с этой… Мирандой?"

Он слушал, его взгляд не отрывался от неё. Он знал, что рано или поздно этот разговор придется провести. Он кивнул, собираясь с мыслями, чтобы начать.

"Алиса," – он начал, его голос стал ровнее, но в нем всё ещё звучала та самая глубокая, искренняя эмоция. "Между нами… всё. Я люблю тебя. Люблю безумно. Все эти дни, пока ты была… в коме, я был готов на всё, лишь бы ты выжила. Я боролся за тебя, и я продолжу бороться за наше счастье. И я прошу прощения. Прости, что я не уследил. Что ты оказалась в такой опасности. Это моя вина. Моя полная вина."

Он говорил искренне, без фальши, в его глазах не было и тени лжи. Алиса слушала, и что-то внутри нее откликалось на его слова. Это чувство, эта глубинная благодарность, которую она ощущала, начало обретать смысл. Она не помнила, но сердце, казалось, помнило.

"Я не виню тебя, Алекс," – тихо ответила она. "Я знаю, что ты сделал всё, что мог. Я… я чувствую, что ты мне очень дорог. Мне просто нужно время, чтобы всё понять."

Они говорили ещё какое-то время, Алекс рассказывал ей об отце, о Миранде, о её коварстве. Он не вдаваясь в шокирующие детали, но давая понять, что её отец погиб из-за предательства, а Миранда – виновница. Эти слова, хотя и вызывали у неё внутренний дискомфорт, каким-то образом приносили успокоение. Реальность, какой бы жестокой она ни была, казалась лучше, чем гнетущая неизвестность.

"Мне нужно ненадолго отъехать," – сказал Алекс, мягко беря её за руку. "Я не оставлю тебя, это точно. Мои люди будут здесь, повсюду. Персонал в больнице проверен. Тебе не о чем переживать. Просто отдохни. Восстанавливайся. Я скоро вернусь."

Он посмотрел на неё с такой нежностью, что Алиса почувствовала, как её сердце начинает оттаивать. В его глазах она видела не только любовь, но и ту самую решимость, которую она ощущала в нём с самого начала. И это успокаивало.

Женя вошел в палату, его взгляд был полон беспокойства, но быстро сменился тревогой, смешанной с раздражением. Он подошел к кровати Алисы, оглядев её с головы до ног.

"Алиса… как ты себя чувствуешь?" – спросил он, его голос звучал как-то неестественно для такого человека, как он. Он старался говорить спокойно, но под поверхностью ощущалось напряжение.

Алиса, всё ещё слабым голосом, ответила, что ей лучше. Но Женя не стал задерживаться на пустых словах. Он перешёл к сути, его слова стали резче, с каждым предложением всё более настойчивыми.

"Я не понимаю, Алиса," – начал он, его тон уже не скрывал раздражения. "Ты разговариваешь с ним? Ты позволяешь ему быть рядом? После всего, что произошло? Ты не помнишь кто он! А я помню! Как он действует!"

Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в неё. "Он бандит, Алиса. Он живёт в мире насилия. Ты не помнишь что он тебя преследовал, ты этого не хотела! Про поцелуи, про 'больше'. Ты думаешь, он отличается от тех, кто причиняет боль? От Джейка? – его голос повысился. "Он опасен! Он опасен для тебя! Ты должна его бояться и выгнать из своей жизни, пока не поздно!"

Женя остановился, его взгляд стал жёстким, почти обвиняющим. "Он резкий, не сдержанный. Ты видела его в ярости. Ты слышала, как он говорил. Он творил ужасные вещи. Он не тот, кто может тебе помочь. Он только принесёт тебе ещё больше боли. Поверь мне, Алиса. Я забочусь о тебе. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Не верь его красивым словам, его обещаниям. Это всё ложь. Он разрушит твою жизнь."

Слова Жени обрушились на Алису, словно холодный душ. В её голове, и так переполненной обрывками воспоминаний и новым шоком, его слова вызвали новую волну смятения. Он говорил так уверенно, так страстно, что частица его убеждения проникла и в неё. Потом Женя рещко подошёл и поцеловал Алису, она вырывалась. Но сил не было. Потом он так же резко отстранился и ушёл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его слова, полные предупреждений и обвинений, повисли в воздухе. Алиса смотрела на Женю, пытаясь осмыслить его гнев, его страх. Она не помнила его настолько хорошо, чтобы полностью довериться, но его слова, произнесённые с такой искренностью, посеяли в её душе зерно сомнения. Женя, видя её растерянность, в порыве страсти, который он сам не до конца контролировал, наклонился и, против её воли, поцеловал её. Поцелуй был резким, требовательным, полным эмоций, которые он не умел иначе выразить.

"Я приду завтра," – сказал он, отстранившись так же резко, как и приблизился, – "и даю тебе время подумать."

И он ушёл, оставив Алису в состоянии полного смятения. Поцелуй, сказанные слова, страх, который Женя в неё посеял – всё это обрушилось на неё лавиной. Нервный срыв, который она так долго сдерживала, наконец, прорвался наружу. Её тело начало дрожать, дыхание участилось. Она закрыла глаза, пытаясь отстраниться от всего, но это было бесполезно.

В тот момент, когда Женя, сам того не понимая, задел какую-то скрытую струну, он активировал её память. Слова о насилии, о Джейке, о том, кем был Алекс – всё это, наложившись на её собственную растерянность и недавний шок, вызвало каскад болезненных воспоминаний. Она начала горько плакать, слёзы текли без остановки, словно смывая с себя годы боли.

Затем, словно проваливаясь в бездонную воду, её сознание стало мутным. Голоса вокруг неё гудели, словно далёкий шум. Прикрывая глаза, она видела мелькающие картинки – обрывки прошлого, сцены, которые она не могла осмыслить, но которые причиняли ей дикую боль. Она снова закричала, на этот раз от боли в голове, которая, казалось, вот-вот расколется.

В палату тут же ворвались врач и медсестра. Обеспокоенные, они быстро провели необходимые манипуляции, вкалывая ей сильное успокоительное. Сколько продолжалось это состояние, было сложно сказать. Казалось, вечность она тонула в собственном сознании, переходя от одних болезненных воспоминаний к другим, не в силах вынырнуть. Её память, словно разорванная, возвращала ей события одно за другим, каждое из которых причиняло новую волну мучений. Она тревожно спала, её тело сотрясали мелкие подёргивания.

В это время Алекс уже вернулся. Он не знал, что произошло. Его сердце было наполнено тревогой, но когда он увидел Алису, спящую так неспокойно, он лишь подошел к кровати. Он обеспокоенно гладил её по руке, шепча успокаивающие слова: "Милая, всё будет хорошо. Мы справимся. Я рядом." Он сидел рядом, пытаясь понять, что могло случиться, пока его не было. Кто снова довёл её до такого состояния.

Как только Алиса, наконец, перестала бредить и погрузилась в более спокойный, хоть и тревожный сон, Алекс вышел в коридор. Он подозвал одного из своих людей, который стоял на посту.

"Кто приходил? Что он говорил?" – спросил Алекс, его голос был напряженным.

Узнав о визите Жени, о его словах и о том, что произошло с Алисой, ярость начала подниматься в нём. Но он подавил её. Сейчас её состояние было важнее. Он посмотрел на своих людей.

"Больше никаких визитов Жени. Никаких. Вы поняли?" – его голос был спокоен, но твёрд, как сталь. "Сейчас важнее быть с Алисой, чем гоняться за очередным уродом. Её нужно защитить."

Он вернулся в палату, снова сел рядом с Алисой, снова взял её за руку. Он был здесь. Его присутствие, даже в её беспокойном сне, было для неё единственной константой.

29. Новая реальность

Прошли целые сутки. Целые сутки прошли в тревожном ожидании. Алиса спала. Глубоким, изнуренным сном, который, как объяснили врачи, был лучшим лекарством для её перегруженного организма. Алекс же, не находя себе места, метался между палатой и кабинетом врача. Каждые несколько часов он входил, обеспокоенный, пытаясь выяснить, почему она так долго спит.

"Она восстанавливается," – терпеливо объяснял врач, видя его напряжение. "Это хорошо, Алекс. Во сне ей легче, не так больно. Это естественный процесс."

Постепенно, услышав одно и то же заверение, Алекс успокоился. Не совсем, конечно. Тревога не исчезла, но теперь она смешалась с покорным ожиданием. Он уже не терроризировал врачей, а лишь тихо сидел у кровати, наблюдая за ней. На этот раз он даже позволил себе немного отдохнуть. Разместившись на краю кровати, повернувшись к ней лицом, он осторожно обнял её, прижавшись к её боку. Это было нежное, заботливое прикосновение, полное желания защитить и утешить. И так, держа её руку, он уснул.

Алиса пробудилась внезапно, словно вынырнув из глубокой воды. Первым ощущением было тепло. Чужое, но приятное тепло рядом с ней. Её сердце забилось в бешеном ритме, словно готовясь к новой волне страха. Неужели снова тот ужас? Но что-то в этом прикосновении было иным. Спокойным, защищающим.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что происходит. А затем… произошло чудо. Во сне, в той глубине, где тело отдыхало, а сознание блуждало, вся память вернулась. Во всей своей полноте, во всей своей боли и своей любви. Образы, слова, лица – всё сложилось в единую, пусть и ранящую, картину. Джейк, отец, Миранда, Женя, Алекс… Алекс.

Она осторожно повернула голову. Рядом с ней, укутанный в плед, который, видимо, принёс кто-то из его людей, спал Алекс. Его лицо, такое знакомое теперь, было расслабленным. Его рука лежала рядом с её. И в этот момент, когда реальность вернулась, когда всё встало на свои места, она почувствовала не страх, а невероятное облегчение. Он был здесь. Он был рядом. И теперь она помнила. Всё.

Её сердце не врало. Это тихое, нежное трепетание, которое она почувствовала, было откликом на него, на его присутствие, на его тепло. Алиса осторожно подняла руку, пальчики её, ещё не окрепшие, едва касаясь его щеки. Щетина, появившаяся за дни его бдения, придавала ему какую-то особую мужественность, делая его лицо ещё более выразительным.

Алекс почувствовал её прикосновение. Брови его ещё не проснулись, но уже хмурились, словно от лёгкого беспокойства. Алиса улыбнулась – первая искренняя, светлая улыбка за долгое время. Она наклонилась ещё немного и, легко, будто боясь нарушить его сон, поцеловала его в морщинку на лбу. Это был жест успокоения, признак того, что она здесь, она помнит, и она рядом.

Этот лёгкий поцелуй был как пробуждение для Алекса. Он приоткрыл глаза. Его взгляд, сначала немного рассеянный, сфокусировался на ней. "Что случилось, мотылёк?" – прошептал он, и в этом прозвище, в этом голосе, звучало столько тепла, столько нежности, что сердце Алисы защемило. Это было слово, которое она, оказывается, так ждала, хотя и не помнила, что оно существует.

Поддавшись этому внезапному порыву, она потянулась сама, положив ладонь на его щеку. Затем, преодолев последние остатки робости, она поцеловала его в губы. Это не был страстный, требовательный поцелуй. Это было долгое, мягкое касание, лишь одно касание губы в губы. Но в этой простоте было всё: и боль, и страх, и облегчение, и любовь. Мир перевернулся.

"Алекс…" – прошептала она, её губы едва касались его, – "Я всё помню."

Эти слова, простые и полные смысла, стали взрывом. Взрывом, который стер все страхи, все сомнения. Алекс тут же притянул её к себе, крепко обняв, прижимая к своей груди. В глазах Алисы появились слёзы. Слёзы счастья. Он, чувствуя их, нежно целовал её щеки, стирая каждую солоринку, успокаивая её.

"Всё закончилось, мотылёк," – шептал он, его голос дрожал от переполнявших его чувств. "Мы вместе. Теперь нам ничего не страшно. Я всегда буду с тобой."

В её объятиях, в его словах, в их совместном дыхании, они нашли свой мир. Мир, где страх уступил место любви, где прошлое, каким бы тяжёлым оно ни было, стало лишь ступенькой к их будущему.

Судьба Миранды:

Что касается Миранды, то её участь была предопределена. Алекс, получив от своих людей всю необходимую информацию и доказательства, не стал ждать милости правосудия. Для него суд был лишь формальностью, а истинное возмездие должно было произойти быстрее и, возможно, более жестоко, чем любое тюремное заключение.

Как только её поместили в СИЗО, информация о её участи, о её преступлениях, о её связях – всё это, словно ядовитый туман, начало просачиваться внутрь. В тюремном мире, где правила и мораль искажены до неузнаваемости, предательство и жажда власти не остаются незамеченными. Сведения о её роли в убийстве, о её попытке сбежать, о том, что она причинила боль столь многим, быстро нашли своих "слушателей".

Миранда, которая привыкла управлять ситуацией, оказалась в ловушке. Её попытки подкупить, запугать, или как-то иначе контролировать происходящее, разбились о стену равнодушия и жестокости. Её "ад" начался мгновенно. Непонятные "несчастные случаи", странные болезни, враждебность сокамерниц – всё это обрушилось на неё. Слухи о ней, распространяемые с целью её унижения, играли против неё. Она стала объектом ненависти и пренебрежения.

К тому времени, когда подошёл срок суда, Миранда уже не была в состоянии предстать перед ним. Её тело, измученное страхом, насилием и полной изоляцией, не выдержало. Официальной причиной смерти стало "сердечная недостаточность", вызванная стрессом и истощением. Но те, кто знал, как действует Алекс, понимали, что это было не просто совпадение. Это было завершение игры, которую он начал, его окончательное возмездие за Алису. До суда Миранда не дожила, оставив после себя лишь мрачный след и чувство пугающей справедливости для тех, кто в неё верил.

Разговор с Кетти:

Прошли недели. Боль от пережитого постепенно утихала, оставляя лишь рубцы, которые со временем должны были затянуться. Алиса, оправившись от физических травм и полностью восстановив память, чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Алекс был рядом, его любовь стала для неё опорой, а их прошлое, теперь полностью восстановленное, стало фундаментом для будущего.

Однажды, сидя с Кетти в кафе, они вспоминали всё, через что им пришлось пройти.

"Знаешь, Кетти," – сказала Алиса, с улыбкой глядя на подругу, – "Когда я очнулась в больнице, и не помнила ничего… это было страшно. Но сейчас… Сейчас я так благодарна. Благодарна, что ты была рядом. Благодарна, что всё наладилось."

Кетти искренне улыбнулась. "Я так рада, Алиса! Ты прошла через такой кошмар. Но ты справилась. Ты очень сильная. И Алекс… он такой замечательный. Я видела, как он переживал. Как он заботился о тебе. Это прекрасно, что всё так сложилось."

"Да," – Алиса кивнула, её глаза наполнились теплотой, когда она думала об Алексе. "Он… он всё для меня. Мы прошли через всё это, и я чувствую, что теперь мы можем всё. Всё будет хорошо."

Они болтали ещё долго, строя планы на лето, на их совместное будущее, мечтая о путешествиях и отдыхе. В их голосах звучала лёгкость, радость от вновь обретенного мира и уверенность в завтрашнем дне. Прошлое осталось позади, его уроки были усвоены, а будущее, полное любви и надежды, лежало перед ними.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После того, как Алиса полностью оправилась, как её воспоминания вернулись, и она смогла обрести мир с Алексом, пришло время разобраться с прошлым. И с Женей.

Однажды, Алиса решила поговорить с Женей. Она понимала, что его слова, какими бы резкими они ни были, исходили из заботы. Но поцелуй, против её воли, перешёл черту.

"Женя," – начала она, когда они встретились, не в больнице, а в их общем месте, где они могли поговорить спокойно. "Я хочу поговорить о том, что произошло."

Женя, увидев её, выглядел виноватым. Он явно ожидал этого разговора.

"Алиса… я…" – начал он, но она его остановила.

"Ты пытался меня защитить, я знаю," – сказала она, её голос был мягче, чем он мог ожидать. "И я благодарна тебе за это. Но твой способ… он был неправильным. То, что ты сказал, было грубо. А поцелуй… это было против моей воли."

Она посмотрела ему прямо в глаза. "Я не хочу тебя обидеть, Женя. Я ценю твою дружбу, но… после всего, что произошло, и после того, как я вспомнила… мои чувства к Алексу очень сильны. Я люблю его. И я не хочу, чтобы кто-либо, даже ты, пытался разрушить это. Я не могу больше иметь с тобой таких близких отношений."

Женя опустил голову. "Я понимаю, Алиса. Я… я сожалею. Я был слишком эмоционален, слишком эгоистичен. Я просто испугался за тебя. Я думал, что он опасен. Я не хотел тебе навредить. Прости меня за грубость. И за поцелуй."

Он поднял на нее глаза. "Я буду скучать по нашим разговорам. По нашей дружбе. Но я уважаю твоё решение. Если ты скажешь, что дальше мы будем общаться просто как знакомые, я пойму."

Алиса кивнула, с облегчением. "Спасибо, Женя. Я думаю… я думаю, так будет лучше. Я не хочу тебя терять совсем. Но нам нужно время. И, возможно, со временем мы сможем быть друзьями. Просто… не так близко."

Женя принял это. Он поблагодарил её за понимание и ушел, оставив Алису с Алексом, их отношения стали ещё крепче, а прошлое, пусть и болезненное, было, наконец, прояснено.

Эпилог

Несколько месяцев спустя, когда последний отзвук пережитых кошмаров окончательно растворился в летнем тепле, Алекс и Алиса наконец-то отправились в свой долгожданный отпуск. Они выбрали Карибские острова – место, где лазурные воды сливались с бесконечным небом, а белый песок обещал безмятежность. Это было их убежище, их шанс вновь обрести себя, укрепить связь, которая прошла через такие тяжелые испытания.

Дни пролетали в блаженной неге. Они плавали в кристально чистых водах, исследовали уединенные бухты, наслаждались тропическими фруктами и долгими прогулками под звездным небом. Алекс, забыв о своей привычной напряженности, был рядом, его взгляд, полный любви и нежности, не отрывался от Алисы. Она же, словно расцветая заново, наслаждалась каждым моментом, каждым прикосновением, каждым словом. Их связь, закаленная испытаниями, стала ещё прочнее, глубже.

И вот, наступил один особенный вечер. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо в оттенки оранжевого, розового и золотого. Ветер ласково шевелил пальмовые листья, разнося по воздуху аромат экзотических цветов. На небольшом, уединенном пляже, рядом с шепчущим океаном, была подготовлена сцена для их особенного вечера.

Алиса, одетая в легкое, струящееся платье, с замиранием сердца шла по дорожке, усыпанной лепестками роз. Каждый шаг вел её к шикарной беседке, чьи прозрачные, легкие ткани развивались на ветру, словно призрачные паруса. Вокруг беседки, по периметру пляжа, были расставлены горящие факелы, отбрасывая теплые, танцующие блики на песок и воду, создавая магическую, почти сказочную атмосферу.

В беседке уже ждал Алекс. Он выглядел безупречно, в белой рубашке и элегантных брюках, но его взгляд, направленный на неё, был полон такой искренности, какой Алиса никогда раньше не видела. На столике их ждал изысканный ужин, сервированный с особой тщательностью.

Когда Алиса приблизилась, Алекс взял её за руку и провёл к столу. Они сели, и он, взяв её ладонь в свои, заговорил, его голос был наполнен глубоким чувством.

"Алиса, мотылёк мой," – начал он, его глаза смотрели прямо в её. "Ты знаешь, через что мы прошли. Путь был нелёгким, наполненным болью, страхом и потерями. Но благодаря тебе, благодаря твоей силе, мы прошли его вместе. Ты вернула мне не только себя, но и веру в то, что счастье возможно. Ты – мой свет, моя опора, моя самая большая любовь."

Он взял её руку и осторожно прижал к своим губам. "Я хочу всю жизнь оберегать тебя, ценить каждое мгновение, проведённое рядом. Я хочу исполнять все твои желания, делать тебя счастливой каждый день. Я хочу, чтобы ты знала, что ты – всё, что у меня есть."

Его взгляд стал ещё более искренним. Он достал небольшую, бархатную коробочку. "Алиса… стань моей женой. Стань моей опорой, моим будущим. Выйди за меня замуж."

Слёзы навернулись на глаза Алисы, но это были слёзы счастья. Всё, что она чувствовала, вся та любовь, которая наполнила её сердце, теперь имела возможность выплеснуться наружу.

"Да," – прошептала она, её голос дрожал от эмоций. "Да, Алекс. Да, я выйду за тебя замуж."

В этот же вечер, под звёздным небом Карибов, в окружении тихих волн и мерцающих факелов, они сыграли свою небольшую, но невероятно трогательную свадьбу. На церемонии присутствовали только самые близкие. Кетти, с сияющим от счастья лицом, была рядом, обняв Алису. Женя, получив приглашение, тоже приехал, хотя и держался немного в стороне, но в его глазах читалось искреннее облегчение. Приехали и родители Алекса, с любовью и гордостью наблюдая за сыном и его избранницей.

Мама Алекса, женщина с тёплыми, мудрыми глазами, выступила первой, произнося слова о браке. "Брак," – сказала она, глядя на молодых, – "это не просто союз двух людей. Это союз двух душ, двух сердец, которые решили идти по жизни вместе, поддерживая друг друга в радости и горе. Это путешествие, полное открытий, компромиссов и бесконечной любви. Пусть ваш путь будет освещён взаимным уважением, доверием и той безграничной любовью, которую я вижу между вами сегодня."

Затем Алекс поднял свой бокал. "За Алису," – сказал он, его голос был наполнен гордостью и любовью. "За мою жену. За наше будущее. Пусть наша жизнь будет такой же прекрасной, как этот вечер."

И когда они, держась за руки, смотрели друг на друга, они знали, что прошли через бурю, чтобы найти свой тихий, счастливый берег. Их история была полна драмы, боли, но в конце концов, любовь победила, а их совместное будущее обещало быть таким же прекрасным, как этот волшебный вечер на Карибских островах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец